'Говорил ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует. Словом, куда ни повороти, был очень порядочный человек'.
Гоголь
Раздвоение
Часть 1
Глава 1
Конечно, во многом мне было любопытно взглянуть на себя со стороны. Но я не думаю, что выдам такой уж секрет, если скажу что я давно уже так на себя и смотрю. Притом что тот, другой, совершающий поступки, которые еще недавно я мог с полным правом приписать себе... ну, мне кажется, что иногда я ему здорово симпатизирую. Не думаю, конечно, что так всегда, но иногда это действительно так. И что уж тут, как говорится, поделать. Да это, быть может, и вообще следует принимать именно так. Хотя и, признаться, с недавних пор у меня все чаще появляется желание разобраться, почему так происходит. Ибо кажется мне, что это все со мной не надолго. А значит, я уже как вроде и обязан узнать, почему подобное со мной возможно.
Меня зовут... Ну, предположим, меня зовут Ильин. В любом случае мое имя все равно никому ни о чем не говорит. А уж если иметь в виду тот вопрос, в котором я решил разобраться, то и вовсе, получается, совсем необязательно называть свою настоящую фамилию. Тем более если учитывать что я - это вроде как и не я вовсе.
Я родился тридцать с небольшим лет назад. Впервые я почувствовал, что я - это, собственно, и не я - где-то после двадцати пяти лет после рождения. А значит вполне логично речь о моем раздвоении (так я это назвал) вести где-то с того возраста. Но сначала видимо наиболее оправданным было бы описать мое состояние. Причем сейчас уже в какой-то мере стало легче. Я научился сосуществовать с тем, что является, на данный момент, неотъемлемой частью меня. А потому многое уже не вызывает у меня ни удивления, ни, тем более, тревоги. Тогда как раньше...
--Ты действительно собираешься об этом написать?-Сеня Ильин недоуменно посмотрел на свое отражение в зеркало.
--Подожди,--удивился я.
--Нет, ты действительно серьезно решился на это?-недоуменно переспросил Ильин.
--Ну, да,--стараясь оставаться спокойным, ответил я.-Причем, я не вижу что это должно вызывать какое-то твое удивление,--предпринял я намерение перейти из обороны в нападение.-А что?
--Да, нет, нет,--неожиданно быстро сдал свои позиции Сеня.-Мне просто показалось, что незачем еще раз вызывать то, что на какое-то время вроде как успокоилось.
--А быть может как раз и стоит это вызывать?-не сдавался я.
--Как хочешь,--буркнул Ильин.
--Нет, я серьезно,--не унимался я.-Может наоборот,-- стоит как раз вызывать все эти состояния, еще раз пережить их - чтобы после этого разом избавиться уже от всего. Ну, по крайней мере...
--Я так не думаю,--неожиданно произнес Ильин.
--Что?-действительно сбился я, про себя пытаясь оценить сказанное Ильиным, и как бы по ходу докопаться до скрытого смысла, скрывающегося за его словами.
На удивление, Ильин больше ничего не говорил.
А еще через время - я и вовсе потерял его из вида. И что уж точно, у меня появилось предположение, что никакого разговора на самом деле и не было. По крайней мере, я его... не помнил.
--Совсем с ума выжил,--Семен Дмитриевич Ильин, тридцатидвухлетний старший преподаватель кафедры истории одного из СПб вузов, проснулся в своей холостяцкой квартире, и, свесив ноги с кровати, задумался о том, что же с ним все же происходит.
Выходило так, что в последнее время с ним происходили настоящие чудеса. И у него были все основания поверить что это так. Притом, что на самом деле было достаточно сложно очертить границы между сном и явью. Да и сама явь - тоже разделялась на несколько составляющих. Одну из которых он мог назвать явным вымыслом, другую - предположить, что это могло происходить в реальности, а вот третью... Третья как-то уж слишком напоминала происходящее во сне. Но ведь и во сне... во сне все было тоже, как минимум, не все ясно. Ну, например, что-то напоминало...
--Нет, это невозможно,--Ильин потряс головой, словно бы отгоняя навязчивые мысли. Хотя, по всей видимости как раз сейчас характер мыслей был такой, какой, быть может, ему и был необходим.
--Если бы все мысли были такими, то может и разобраться бы я что происходит со мной,--подумал Ильин.
И как только произнес он это, ему сразу стало легче. На удивление легче. Причем, казалось, как будто особого для этого не было. Или же наоборот - это еще раз доказывало, что не все, что происходит с его психикой, он может контролировать,-- подумал Ильин.
Тут надо бы заметить, что с Семеном такое бывало и раньше. Одно время он даже начинал серьезно побаиваться несоответствия собственных мыслей -- какой-то реальной ситуации. И даже не из-за того, что думалось ему совсем о чем-то нереальном. Как раз нет. Ильин был уверен, что его мысли и реальность нечто, на удивление, взаимосвязанное. Вот разве что убеждение подобного было не настолько полным, чтобы периодически у Семена не возникало сомнений, действительно ли это так. И у него даже создавалось впечатление, что начинал он обманывать сам себя. Ну, то есть, выходило так, что правда и вымысел переплетались, иной раз, таким удивительным образом, что вроде как и не было уже уверенности -- что есть что. И даже может -- хотелось бежать сломя голову, укрывшись в каких-нибудь потаенных уголках сознания, куда не смог бы никто достучаться; а значит была надежда, что хоть на какое-то время его оставят в покое.
Насколько это было бы оправданным? Особенно учитывая, что сам Семен даже не был уверен, что ему как-то по особенному хочется, чтобы это все было именно так. Почему-то было предчувствие того, что пройдет еще какое-то время, и все по настоящему может пойти совсем по иному сценарию. И ему уже не будет настолько боязно копаться в собственной психике, в стремлении отыскать какие-то истины.
Глава 2
Все что происходило с Семеном -- было не совсем нормальным. Хотя и уже давно о какой-то нормальности ему хотелось забыть. Потому что у него появились более чем серьезные сомнения, что эта самая 'нормальность' действительно существует. И он предполагал, что понятия нормы значительно различается у каждого человека. Ибо не берем же мы откровенных психопатов, с которыми вроде как все ясно. В случае же с ним,--понимал Семен,--все намного сложнее и запутаннее.
И это также верно исходя из того, что по-настоящему кроме него самого помочь ему никто не мог. Не был способен. В этом Семен не сомневался. Это было также верно, как и то, что по настоящему всю тайну того, что с ним происходило, он никогда и никому не сможет доверить. Уж слишком это все было личным. Настолько личным, что все эти годы Семен вел несколько разноплановых игр. Можно даже сказать - несколько жизней. И по каждой из них он был отличный от себя же другого - человек.
Причем Семен иногда и сам терялся в вопросах того, где же он был на самом деле более искренен.
--Это видимо из-за того, что тебя окружает много разных людей,--предположил Ильин, задумчиво рассматривая собственное изображение.
--Согласен,--ответил я.
От неожиданности Ильин вздрогнул. Что бы он не думал, но он так и не привык, что о его мыслях знает кто-то еще. И все эти диалоги если и происходят, то...
Ильин встал, закурил, прошелся по комнате, открыл окно, вздохнул свежий ноябрьский воздух, снова закрыл окно, подошел к креслу, сел, вскочил, подбежал к окну, распахнув его - выкрикнул какие-то ругательства, снова закрыл окно, сел в кресло, и устало закрыл глаза. Ни о чем думать ему не хотелось. Это и вообще было спасением: ни о чем не думать. Причем подобное было возможно. Нужно было просто усилием воли заставить себя не отвечать на свои мысли (если те все же возникали), и вообще стараться хоть на какое-то время продемонстрировать абсолютную нейтральность по отношению ко всему.
И в этом заключалось настоящее спасение. Спокойствие, тишина, и порядок. Залог того что все будет в порядке. Ну а почему бы и нет? По крайней мере Ильин в этот верил.
Периодически возвращался в пору своего детства, Семен как бы по-новому, с позиции возраста, оценивал когда-то произошедшее с ним. И понимал, что большинство поступков ему надо было совершить по другому. Иначе. Причем, он даже не знал как? Просто иначе. Иначе чем то, что было раньше...
--В детстве ты был слишком глуп,--предположил я.
--Ну уж нет,--встрепенулся от неожиданности Семен.
--Именно так,--усмехнулся я.-И как раз именно тогда ты научился играть. Играть как с другими, так и с собой. И быть может самое печальное то, что в какой-то момент ты перестал различать ситуации, где можно оставаться искренним, а где надо играть. Ты заигрался.
--Нет, нет,--закачал головой Ильин.-Что ты такое говоришь?
--Я говорю то, что ты знаешь и без меня,--спокойно ответил я.
На миг мне стало жаль Семена. Сейчас у него было такое выражение лица, что он явно запутался в происходящем. Быть может даже решил - что это очередная игра?
Мне показалось, что Семен что-то произнес.
Я переспросил что?
--Ты так считаешь?-устало повторил Ильин.
--Да. Я так считаю,-- ответил я.
--Ну подожди,--настойчиво попросил Ильин, словно я собрался уходить, а он хотел меня удержать.-Подожди...
--Я никуда не ухожу, и продолжаю тебя слушать,--заверил его я, стараясь выглядеть по возможности спокойным. Хотя по всему было заметно, что все происходящее уже начинало доставать и меня. И что уж точно, у меня осталось немного желания по настоящему разбираться с тем, что творится в душе Ильина. Хотя и, конечно же, мне хотелось чем-то ему помочь. Уж очень я чувствовал похожесть Ильина на себя. А в какие-то минуты мне даже казалось, что он -- это я и есть. Пусть и в несколько искаженном виде. Но ведь всякое бывает...
--Мне хотелось бы с тобой серьезно поговорить,--посмотрел на меня Ильин.
Я хотел, было, как обычно согласно кивнуть, но понял, что этого, собственно, не требуется. Ведь если Ильин был я - то он все понимал и так. А если я не был им, то...
--Прежде всего, я хочу сказать, что ты во всем прав,--произнес Ильин.
Я кивнул.
Неожиданно Ильин замолчал. А я тут же подумал, что вот он, собственно, и весь. Ничего разгадывать больше не надо. Все становится ясно и так. Да и давно уже все понятно.
Я поймал себя на мысли, что Ильин и вообще уже мог ничего не говорить. Ведь мы вполне способны были общаться без слов. Ну, хотя бы потому, что мысли друг друга мы понимали. И я уже мог сказать, что если он и я - суть один человек, то и мыслей у одного человека может быть вполне достаточно, чтобы не успевать даже ответить на них. А если общаются два разных человека, то тут уже возможна какая-то упорядоченность. Потому как один вопрос вы услышали, одновременно с этим можете думать о другом, и при этом еще попытаться придумать очередной ход какой-то своей игры. И так уж выходило, что это действительно так. Все и всегда было должным образом запутанно и многообразно.
Можно было предположить, что на каком-то этапе своей жизни я мог вполне запутаться с тем, что со мной происходит. И если это еще не случилось - лишь говорит о том, что я на самом деле сопротивлялся. Сопротивлялся как мог. Хотя и, конечно же, таких уж серьезных усилий не предпринимал. Ну, хотя бы, наверное, из-за того, что у меня все получалось и без этого.
Глава 3
Зрелые годы собственной жизни Семен Дмитриевич Ильин провел в городе. Тогда как детство - в деревне. И это были самые лучшие годы его жизни. Потому как там он был с полным правом предоставлен сам себе. И перед ним не возникало всех тех проблем, которые появились позже. Когда вдруг разом все оборвалось. И ему пришлось задумываться о многом.
Сейчас его поддерживала уверенность, что раньше у него был хороший задел в плане подпитки собственной психики эмоциональной составляющей, появляющейся в результате большого количества событий, происходящих перед ним и с его непосредственным участием. Причем, что было важно - все эти жизненные ситуации его прошлого - были окрашены исключительно в красочные тона. А значит, Семен Дмитриевич действительно мог ощущать их силу. И влияние, оказываемое ими, было и на самом деле исключительно положительно. А то, что происходит сейчас и будет происходить после - уже было не так страшно, потому что Семен Дмитриевич чувствовал за собой уверенность, которую успели заложить в него те, с которыми он общался. И прежде всего, конечно, его родители.
Почему же так получалось, что Семену Дмитриевичу не совсем нравилось, что происходило с ним сейчас? И даже вполне может быть -- оно ему совсем не нравилось.
Но как бы уже ни было, он вынужден был смириться с происходящим. И что может быть еще важнее - он должен разобраться с тем, почему это все именно так происходило? Ведь если у него получится - ему не придется всю последующую жизнь мучиться от тех противоречий, которые, иной раз, переполняли его сейчас всего без остатка. И быть может даже - дальнейшая его жизнь пойдет по-другому.
Глава 4
Макар Выготский. Приемный отец Дмитрия Ильина.
После смерти сына, Макар Игнатьевич вернулся из Чехии, где жил, чтобы увидеть внука, сына Дмитрия, Семена.
Однако, на удивление, Семен отказался с ним встречаться. И это при том, что Макар Игнатьевич считал ранее, что дети его приемного ребенка (у Семена была сестра) должны относиться к нему если не с любовью, то, по крайней мере, с уважением.
Ошибся.
А я, узнав об этом, поинтересовался у Семена, почему же это все так?
Семен ничего рассказывать не стал. Но по интонациям в его голосе я понял, что он держит на деда какую-то обиду. И видимо это было настолько серьезно, что...
--К чему тебе это?-недоуменно посмотрел на меня Семен.-Неужели тебе обязательно нужно обо всем знать?
--Да,--признался я.-Наличие знаний -- пропорционально уверенности по отношению к жизни.
--А для меня здесь нет никакой взаимосвязи,--чуть подумав, ответил Семен.-Хотя, если бы даже и была - я бы тебе все равно ничего не сказал.
--Ну, чего ты так?-посмотрел я на Семена.-Я же не разведчик, и ты не партизан, чтобы выдавать мне какие-то тайны.-Мне просто жаль старика, приехавшего из-за границы, чтобы увидеть своего внука.
--Я его никогда дедом не считал,--признался Семен.-Да и к отцу моему он относился с таким пренебрежением, что у меня, если честно, совсем нет желания даже что-то слышать об этом человеке.
--Ну, может ты и прав,--согласился я.
Какое-то время поговорив с Семеном, я узнал и некоторые подробности его категоричности. Причем, как ни странно, я тут же признал, что он прав. Хотя и я все-таки за то, чтобы с возрастом прощать поступки, совершенные в молодости. Пусть и не все, но...
--Я просто не хочу с ним общаться,-- произнес Семен.-И если это возможно - давай закроем эту тему.
--Да, давай, конечно,--согласился я, про себя решив, что и действительно, надо ли и дальше мусолить вопрос о желании или нежелании кого-то с кем-то общаться.
И все же я выяснил, что между ними произошло. И рассказал мне Макар Игнатьевич, оказавшись на удивление приятным собеседником и достаточно милым стариком, совсем даже и не выглядевшим на свои семьдесят пять.
Когда-то Выготский вел подпольный бизнес в стране Советов.
За несколько лет до Перестройки, опасаясь ареста, он покинул страну, перебравшись сначала в Израиль, а потом в Чехию. В Чехии жила дочь Выготского. Лет десять назад дочь развелась со своим очередным мужем, и осела в небольшом городке на юге Чехии, в старинном особняке бывшего мужа. Туда же приехал Макар Игнатьевич.
Совсем недавно дочь умерла. И Макар Игнатьевич, спасаясь от одиночества и от чувства вины по отношению к приемному сыну, которого он когда-то бросил на произвол судьбы, приехал в Россию, с предложением к своему внуку (родных внуков у Выготского не было) перебраться к нему в Чехию.
Но внук с ним даже не стал встречаться.
--Как же это так?-всхлипывал старик.
Я как мог его утешил. А когда он ушел, неожиданно подумал, а почему бы и правда Ильину не перебраться за границу. Тем более что все равно, какого-то стабильного дохода у него давно уже не было (зарплату преподавателя он всерьез не воспринимал), да и, если честно, не чувствовал он такой уж вины старика. Многое могло когда-то произойти. А его дед был тем, кто когда-то воспитывал отца. Пусть, по мнению отца, и воспитание было достаточно условным, но ведь наверняка что-то было и хорошее. И уже за это почему бы... Ну, если не полюбить, то по крайней мере...
Семен Дмитриевич задумался. Ему и на самом деле не хотелось встречаться с Выготским. Как бы он того не хотел. Хотя и, конечно же, понимал, что любая его категоричность быть может была и не нужна.
Было и еще кое-что, что удивительным образом склоняло Ильина к мысли если не принять, то, по крайней мере, серьезно его рассмотреть.
Ильин вдруг подумал, что если он сменит обстановку, то вполне может быть, что у него исчезнут все те патологические состояния психики, о которых, нет-нет, да он все чаще вынужден и задумываться.
Так ли на самом деле стоило задумываться обо всех этих состояниях - вопрос спорный? И вполне можно было допустить, что этим усугубляет он свое состояние (если допустить, конечно, что все эти состояния имеют место быть)? А значит, так ли уж серьезно ему стоит думать о них? Или все же есть какой-то иной выход из положения? Но тогда -- ищет ли он его? И так ли ищет, или же наоборот - сам себя погружает в пучину какого-то обмана? Причем стоило ответить на вопрос: не находился ли он в этом обмане и раньше? Да и насколько желает выбраться из него?
С Семеном Дмитриевичем такое случалось. Его мозг вдруг переполнялся вопросами, на которые он как ни стремился - ответить не мог. Был не в состоянии. По тому, как некоторые из вопросов явно противоречили уже заранее имеющимся ответам. А если эти ответы посчитать за нечто ошибочное - то тогда как бы нарушается и все остальное. Причем ошибка была заложена в самих вопросах. Некоторые из них противоречили себе. И самым разумным, быть может, было совсем забыть что к чему. Не поддаваться влиянию...
Ильин в который уж раз готов был запутаться. Хотя и понял одно: если он оставит все как есть - то улучшения его состояния никогда не произойдет. И даже если предположить, что большую часть из того, что с ним происходило, на самом деле с ним не было, даже и тогда следовало остановиться именно сейчас. Он заигрался, и должен был подобное признать. Иначе...
--А иначе, зачем тогда жить?-готов был воскликнуть Семен Дмитриевич.
--Ты действительно связываешь с этим свою жизнь?-внимательно посмотрел на него я.
--А ты полагаешь - не стоит?-поинтересовался Ильин.
--Не валяй дурака,--строго произнес я.-Если ты видишь, что кто-то тебе собирается помочь - не надо от этой помощи отказываться.
Ильин посмотрел на меня как-то задумчиво.
--Мне еще никто не предлагал,--задумчиво произнес он.
--Ну как же,--хотел было воскликнуть я, да вдруг подумал, что быть может вот он и ответ. Сам Ильин не воспринимает отношения к нему других людей как помощь. И при этом, судя по всему, он, конечно же, не против, что бы эту самую помощь ему оказали. Ну а почему бы нет?
Ильин понимал, что на самом деле он затронул серьезную проблему. Но и при этом было ясно, что если он и сможет в чем-то разобраться - то это все будет происходить постепенно. И, конечно же, о каких-то быстрых сроках говорить не приходилось. Да это было и понятно.
Глава 5
Мне захотелось Ильину помочь. Причем где-то в подсознании я понимал, что помочь Ильину - почти означало помочь и самому себе. Хотя, конечно же, мне и не следовало быть столь категоричным, так уж сильно возвеличивая проблематику собственной патологии. Притом что касалось меня - у меня ее вообще не было. Мне приходилось каждый раз придумывать нечто похожее, чтобы говорить на одном языке с этими социопатами, одним из которых являлся Ильин.
Да и помимо Ильина было много чудиков. Невольное причисление меня к ним, конечно же, неправильно. Хотя и не сказать, что я совсем уж не имел с ними ничего общего. Просто так ничего не происходит. И это верно настолько, что не требует никаких доказательств. Хотя бы потому, что подобное утверждение является доказательством уже само по себе. И я не думаю, что возможно как-нибудь иначе.
И все же, мне было не так просто совсем уж абстрагироваться от Семена Дмитриевича. Чем-то этот человек мне был симпатичен. Может и правда - в нем я находил себя? Себя другого. Не такого, каким возможно меня видит кто-то другой. Не такого, каким я себя хотел видеть сам.
--Странно все это,--задумчиво произнес я.
--Ты находишь?-Ильин внимательно посмотрел на меня.
Я кивнул.
Посмотрев на Ильина, я заметил, что Семен Дмитриевич продолжает наблюдать за мной, явно ожидая, что же я скажу нечто большее.
Но я решил промолчать, не считая, что так-то уж необходимы мои какие-то слова. А Ильин... Ильин видимо отчего-то на меня обиделся. Потому что он не только как-то быстро ушел, но и на какое-то время я совсем потерял его из вида. И лишь только много позже мы вновь стали общаться. Причем почти как прежде. Единственно что - каждый из нас уже знал, что думает о нем другой. И оттого... И оттого какой-то душевный теплоты между нами уже получится не могло. Да и никто из нас к ней не стремился.
Часть 2
Глава 1
Я на самом деле и не думал, что Ильин настолько окажется мнителен. Выходило так, что я этого человека как-то всерьез не воспринимал. Ну, может и на самом деле заигрался. Хотя я все же привык контролировать ситуацию. Пусть это мне удается не в полной мере, но как мне кажется, так происходит только лишь из-за того, что существует много чего, где чувствую я и силу, и желание какой-то творческой реализации. А уже потому - просто невозможно объять необъятное. Притом что к этому я все время стремлюсь. Желая, чтобы все выглядело так, как будто это действительно так выглядеть и должно. Ну и, по крайней мере, я не вижу, чтобы что-то должно в итоге получаться как-то иначе.
Ильин удивлял и одновременно обезоруживал какой-то своей простотой. Вам могло показаться, что вы его поняли, но потом он делал какой-то шаг, после которого вы готовы были признаться, что запутались. Или готовы запутаться, если станете воспринимать его как раньше, не внеся срочные коррективы в ваше наблюдения за этим человеком.
Конечно, я не думал, что ошибался в этом человеке. С первых дней общения я почувствовал родственную душу, и потому характер моих последующих поступков был продиктован прочувстованием его. Ну и, конечно же, я оставлял право на ошибку. Как и с любым человеком, с которым мне когда-либо довелось общаться.
Глава 2
Ильин был личностью достаточно противоречивой. Казалось даже, он мог совершать поступки, которые противоречили ему; в плане сложившегося о нем мнения.
Но уже в другой раз, Ильин совершал нечто, обратно пропорциональное тому, что было доселе. И потому у поверхностного наблюдателя за Семеном Ильиным могло сложиться вполне противоречивое мнение о нем. Тогда как, вы-то знали - что он за человек. Где он говорит правду. Где обманывает вас. Хотя, если честно, где это по настоящему так - до конца я не был уверен.
--Ты не боишься когда-нибудь запутаться?-спросил я как-то Ильина.
--Запутаться в чем?-недоуменно посмотрел на меня Семен Дмитриевич.
--Ты серьезно?-задал я вопрос Ильину. Я знал за Сеней такое. Желание прикинуться дурачком. И уже с позиции этого - дурачить других.
Подобная черта в Семене Дмитриевиче не нравилась не только мне. Да, вы можете в соответствии с каким-то своим планом выглядеть дурачком - но только в случае, если окружающие действительно не замечают этого. Если же они поймут, что вы над ними просто насмехаетесь... Ну, в общем, не хорошо это. Очень даже не хорошо.
И я думаю, что Сеня это понимал. Хотя, видимо, иногда его заносило. Но когда человек обнаруживал подвох - с Ильиным он просто переставал общаться.
Вообще конечно удивительно, что этот человек настолько казался противоречивым. Вопрос - насколько он понимал сам -- что такой? Потому как, если возникал у меня этот вопрос, то означало это, что по крайней мере у меня возникали некоторые сомнения что это так. И почему же тогда такие вопросы не могли бы возникнуть у кого-нибудь другого?
Хотя у самого Ильина они вполне могли и не возникать.
Глава 3
Мне, видимо, здесь бы следовало остановиться. Противоречия, возникающие в душе, и которые - пусть и с трудом, но мне удалось загнать куда-то вглубь подсознания, могли в любой момент сыграть со мной злую шутку. При этом, что могло получиться в этом случае -- было более чем серьезным вопросом, который я способен был задать себе.
Но так уж выходило, что я не всегда был уверен, что должен вмешиваться как в происходящее, так и в то, что только должно было произойти. А потому случалось, что я отпускал поводья. А сам делал шаг в сторону. Желая понаблюдать как бы со стороны.
Хотя и уже сейчас понимаю, что часто я слишком доверчиво относился к людям. Заигрывался. Считая, что они вполне смогут справиться и самостоятельно.
Тогда как на самом деле у них ничего не получалось. Причем до последнего никто мне в этом не признавался. И лишь когда я уже понимал, что и действительно все слишком затянулось - только тогда я предпринимал достаточно решительные шаги, которые могли свидетельствовать о моем желании докопаться до самой причины: почему так все происходило.
Сене Ильину вдруг захотелось сменить имидж. Сменить восприятие о себе. Чтобы даже те, кто достаточно близко его знал - в какой-то момент признались, что перед ними совсем другой человек. А где же мальчик? Перед вами не мальчик, но муж.
Когда через время Ильин предстал передо мной, я мог отметить, что он действительно изменился. Начиная с внешности, и заканчивая манерой говорить, это был другой человек. Он даже стал чуть выше (туфли на каблуках). Отпустил бороду, усы, перекрасил волосы. Надел очки. Казалось, перед вами и действительно другой человек.
Однако надолго Ильина не хватило. Постепенно то, что сидело в нем - взяло вверх. И Ильин, как не сдерживался, не смог оставаться достаточно серьезным, когда перед ним оказывались настоящие дураки. Ведь дураки, которые мнили себя слишком умными, всегда вызывали в Семене непроизвольный смех. А там где смех, там и насмешливое отношение к людям, вызывавшим этот смех.
И с этим ничего нельзя было поделать. Да и зачем? Если перед вами и впрямь дураки, желающие показаться умными?
Глава 4
--Ты знаешь, а я, по-моему, проиграл,--с каким только мог удрученным видом как-то произнес Семен, опустив вниз глаза.
--Что случилось?-не сразу понял я.
--Ну, понимаешь, я почувствовал что как-то заигрался в этой жизни,--признался Семен.-Я хотел играть одну роль, а вместо этого по ходу действия все время забывал сценарий.
--Неужели так все серьезно?-задал я очередной вопрос, в надежде что Семен мне все-таки расскажет в чем дело.
--Да нет,--вздохнул Семен.-Просто я понял, что мне не следует так-то уж доверять людям.
--Стоп-стоп-стоп,--предупредительно я выставил перед Семеном обе руки с развернутыми к нему ладошками.-Речь вероятно идет не о двух людях. Я уже давно понял, что при желании довериться кому-то (а это желание живет, конечно, не у всех людей, но у нас с тобой вероятно) следует как минимум достаточно четко разделять других людей на тех, кто действительно искренне выслушает вас, и не тех, кто захочет использовать ваши откровения в свою пользу. Причем, со временем это также может обратиться против вас. Вот в чем дело. И тут следует быть достаточно внимательным. Понимаешь?
--Понимаю,--тяжело вздохнул Семен.
--Нет, нет, обрати внимание, что, разочаровавшись раз - не стоит после этого никому не верить,--сказал я.
--Да я понимаю,--с трудом улыбнулся Сеня.-Вот только, знал бы ты как хочется теперь послать мне всех на...
Мы дружно рассмеялись, и поговорив еще с пару часов, я немного успокоился, поняв, что мне удалось как-то разгладить Сенино настроение. Хотя и насколько это было так, я до конца не знал. Но мне хотелось верить в хорошее. И хочется верить до сих пор...