Он мог бы сказать о чем-то таком, что еще если и не свершилось, то произойти было готово в любое, быть может, даже и мгновение.
Он мог бы вообще о чем-либо сказать; но вот вопрос - что говорил Маланов об этом неохотно. А если и начинал говорить, то словно с надеждой, чтобы его через время прекратили слушать. В ином случае - и не заставишь его сдвинуться с места.
И при этом Валентин и сам, видимо, находил в своих поступках больше противоречия, чем это могло в его представлении быть. И все как бы шло у него к тому, что по прошествии какого-то времени взросления (сейчас большому ребенку было тридцать; но это как у других восемнадцать) Валентин Маланов до конца бы осознал, что все, что происходит с ним - несколько нелепо, да и может быть как-то по особенному загадочно. В то время как если предположить, что можно было что-то изменить - в таком случае наверняка он смог бы как-то по иному подойти к жизни. И прежде всего - взглянуть на эту жизнь под иным углом.
Это ему всегда хотелось сделать. Как и мечталось совершить нечто большее, чем отводила ему судьба, ставив в определенные рамки, и словно бы обрывая на ходу подобные его устремления.
А может он сам накручивал себе лишнего да несуществующего. И ведь права-то такого ему никто не давал. А скорее - родилось оно у него как бы уже само по себе. И он считал, что даже если подойти к подобному вопросу более обстоятельно - то можно было бы выиграть с этого намного больше, чем, быть может, имел он сейчас. Тогда как даже выходило, что он все-таки чего-то опасался, чтобы делать настолько самостоятельно, чтобы как бы исключая помощь со стороны кого-либо (самостоятельность это в большинстве случаев как раз вера исключительно в свои силы), добиться всего да еще и самому. Ну, пока не готов был, что ли...
И как-то вышло так, что Валентин Маланов ко всем таким предположениям (как и к любым размышлениям вообще) отнесся с подобающим уважением. После чего предположил, что совсем как будто не может быть ничего, что могло бы затруднить его дальнейшую жизнь. Если предположить, что жизнь эта окажется весьма интересной, и даже любопытной.
И тогда уже можно говорить о том, что незачем так-то уж выходить из себя, когда даже к этому ведут определенные обстоятельства. Ну и значит - совсем по-другому предстоит взглянуть на мир. На окружающий мир, прежде всего. Ибо Валентин по-прежнему предпочитал замечать то, что было вокруг,-- словно бы не обращая внимание на то, что происходило совсем под носом, ну или же в относительном отдалении.
И даже как будто уже получалось, что все что происходило (и казалось Маланову) - быть может так и не происходило, и не казалось. А вовсе словно и наоборот - это он, как раз он вызывал в себе нечто подобное непонятное. То, что наверное несколько сложно было как-то оценивать его сознанию. Потому как все время возникало (норовило возникнуть) нечто, что шло в разрез с заданным курсом-направлением. И даже если мы можем говорить о чем-то подобном, то непременно уже получалось все другое. То к чему невозможно было подойти с позиции логики да здравого смысла. Но ведь и невозможно ко всему подходить с позиции логики да здравого смысла Особенно с такой расщепленной психикой, какая была у Маланова. Ну, так уж выходило.
И то, что на самом деле выходило -- как будто иной раз и вовсе не укладывалось в привычное положение вещей. Потому как (просто потому как) запутывало оно невероятно и самого Маланова, и что уж точно - сбивало с толку тех, кто пребывал волей жизненных обстоятельств рядом с ним. И тогда уже можно было говорить (об этом говорить хотелось), что не всегда у Валентина получалось так, как он хотел. Да к подобному он вроде как и привык. Ну, или до сих пор еще - учился привыкать.
И вот в этой запутанности он жил, продолжал жить, находился все время. Тогда как даже выходило так, что несмотря на какие-либо решения, принимаемые им (принимаемые периодически), он, тем не менее, находил, что все это как бы действительно необходимо ему. И даже оправдывал эту необходимость своими какими-то шагами да поступками (шагами по жизни, и поступками, совершаемыми вследствие этих шагов). Так что уже совсем скоро начало ему казаться, что все, что кажется так - является и действительно таковым. А то, что будет казаться наполовину (то есть это когда и - или - кажется, и - или - не кажется), словно бы и должно было быть именно так. Хотя бы потому, что многое еще пока в жизни казалось Маланову не совсем понятным. Но он стремился понять. А с той настойчивостью, с которой он подходил к подобному - можно было предположить (подобное предполагать даже хотелось), что у Валентина все получится. Ну, то есть, - выйдет все так, как он этого и хотел, как к подобному и стремился, как... Ну, в общем, как это и должно быть.
2
Нам, наверное, следовало бы предупредить кого-то, что Валентина Маланова никогда не было. Но получается так, что говорить о подобном мы попросту не можем. Потому как на самом деле - существует как минимум несколько Малановых, жизнь и психика (жизнь - как следствие влияния психики) которых оказала влияние на Валентина. Потому и взял он через двадцать лет после начала жизни псевдоним Маланов. Тем более что стал уже к тому времени работать в журналистике. И делая иной раз репортажи с места событий - настолько входил в образ кого-то другого (но не себя), что уже словно бы и не мог (не был способен) дистанцироваться от этого - ненастоящего - человека. А еще позже - понял что тот, в общем-то, не только нравится ему, но и необычайно на него похож. Или - что вернее - нравится как раз потому, что похож.
И вот этой схожестью он вскоре настолько проникся, что поменял паспорт, взяв вымышленную фамилию, схожую со своим псевдонимом. И даже что можно было предположить еще (да и что получалось на самом деле) - постепенно становился похож (иной раз - более чем похож) на своего героя. Героя вымышленного, но принявшего оттенки настоящего. И это к тому же еще настолько Маланову понравилось, что прошло совсем незначительное время, и он уже совсем и не думал ни о чем. Ну, то есть, он как бы по-прежнему думал о многом, но вот ничего плохого в себе сегодняшнем не замечал. И даже рассчитывал (предварительно рассчитав) что все, что произойдет после - получится. И получится настолько отчетливо (это ему уже виделось), что он совсем не собирался в ближайшем будущем что-либо менять. Его как бы устраивало все или многое ("многое это ничего"?--иной раз запутывал он себя). И он, видя это многое, добивался еще большего. С надеждой, что когда-то это непременно произойдет, получится, свершиться.
--Ну а почему нет,--говорил он себе.-- Почему нет...
-- А почему бы и нет?--сказал он как-то, и с тех пор стал не в меру задумчивым. Ему стало казаться, словно бы что-то в этом мире (с участием его) происходит не так (или не совсем так). После чего настроение становилось у него каким-то не в меру загадочным. И даже получалось, что будущее если пока и обещало быть прекрасным, то, что уж точно - могло бы казаться оно таковым, если...
Да нет. Он уже не накручивал себе лишнего. А умело распределял жизненные силы. Решая вопрос именно в том ключе, в котором и предполагалось разрешение его.
3
Ну а если на самом деле взглянуть на фигуру Валентина Маланова с той долей скепсиса, с которой он еще недавно привык на себя примеривать все и вся (происходившее с ним), то тогда выходило нечто запутанное и по всему - не очень хорошее. Тогда как ведь можно и не делать подобного.
И уже окажется, что наш герой вполне живуч, и похож на тех немного несчастных людей, которых встречается весьма превеликое количество в начале нового тысячелетия в нашей стране да и во всем мире.
Хотя сам бы Маланов (как и персонажи похожие на него из окружающей реальности) наверняка в чем-то и не согласились бы с нами. К тому же Маланов (словно увидев подобный нарисованный портрет) убедил себя в необходимости кардинальных изменений. Чем, должно быть, еще более запутал свое сознание да подсознание. Потому как и раньше эти два компонента психики жили споря да немного дуясь друг на друга. А тут как бы и вовсе грозило произойти откровенное безобразие. Хотя, быть может, мы и забегаем вперед. Да еще не только опережая события, но и искажая (ненамеренно, конечно же, ненамеренно) ту реальность, о которой на самом деле можно только догадываться, но никак невозможно предвидеть.
Тем более что да как окажется на самом деле - покажет время. Время, за которое наш герой (вымышленный... вымышленный...) еще несколько раз будет делать попытки что-либо кардинальнейшим образом поменять да перестроить. Пока не начнет убеждать себя, что все должно оставаться так, как есть, как было доселе, как существовало до него.
Что предполагает, в свою очередь, какую-никакую устойчивость. Хотя так ли она необходима таким индивидам как он - весьма спорный вопрос. Потому как логично предположить, что они так и будут словно бы нехотя (и немного ругая себя, но не стремясь ничего изменить) находиться в вечном поиске чего-то доброго и вечного. Хотя и не факт, что сумеют найти.
--Будущее покажет,--насупившись, пробурчал Маланов, и стал собираться в дорогу.
Дорога вела в неизвестность. И ему очень хотелось дойти...