Нет. Наверное, трудно было что-то рассказать так, как это бы сделал Валентин.
Но Валентин сейчас находился в таком состоянии, когда говорить он, собственно, не мог. И не потому, что его как-то уж излишне сильно избили в милиции. Нет. Он не мог говорить, потому что очень трудно (да еще и пока невозможно) ему было осознать, что вот он сейчас стал вором. И его считают так, потому что застали в чужой квартире одного. Да еще среди ночи. Да еще и - голого. И почему он был голый?
Валентин совсем не помнил тот день. Сначала у него, наверное, все же были какие-то планы (где Валентин работал, ведь он, конечно же, не был профессиональным вором - Валентин пока вспомнить не мог). Да и наверняка ведь какие-то планы быть должны. Ну хотя бы самые простенькие. Без заглядывания, как говорится, в будущее.
Но Валентин действительно не помнил. Не помнил. Ничего не помнил. И самое печальное было то, что он не помнил, как оказался в той квартире. И почему там никого не было. Ведь не решился же он и на самом деле ее обворовать? Но зачем? Не было денег? Были. Он только недавно проверял сберегательную книжку. Там еще осталось десять тысяч. Значит, какие-то деньги у него все-таки были.
Но... Но зачем же тогда?..
Валентин обреченно опустил голову на грудь. Ему захотелось заплакать от отчаяния, что он ничего не мог вспомнить. И совсем ничего не понимал. И вообще, наверное, от всего, что с ним происходило, и что произошло, готов был зарыдать от отчаяния.
Но было у него также и желание во всем непременно разобраться. Чтобы не допустить повторения подобного. Чего-то подобного. В будущем. Ведь у него же еще могло быть какое-то будущее. Или нет?
Валентин на миг задумался об этом, а потом вновь разрыдался. Уже от отчаяния. Ведь он стал понимать, что, сколько он не пытайся сейчас что-то понять - на самом деле понять-то ничего не сможет. Да и то, что недавно случилось,--произошло с ним как будто во сне.
--Словно во сне...--Валентин внезапно даже обрадовался такому повороту (новому в его измышлениях). По всему выходило, что он не мог ничего понять от того, что измерение реальности, в котором он все время пытался это осмыслить (понять быть может вообще свою жизнь),-- уже как бы изначально ошибочно. Ложно. Наверное.
И вполне разумеется, все, что он бы сейчас не надумал таким вот образом... Ну, этого как будто бы и не было.
И можно предположить, что не стоило ему об этом даже думать. И уж тем более расстраиваться. Да и вообще, наверное, настраивать таким вот (изначально уже получается негативным) образом себя. И к чему тогда были все эти раздумья да страдания. И слезы отчаяния. И вообще...
Валентин встал, и сделал несколько шагов по камере. Зек, сидящий напротив, удивительно на него посмотрел. ("Ничего, ничего",--тоже посмотрев на того, подумал Валентин).
Нет. Но уже получалось действительно. Он попал сюда. Что-то якобы (Валентин вспомнил ухмылку следователя, подсунувшего бумажку дела для подписи Валентину) совершил. И ему наверняка грозит теперь какой-то срок...
--...Послушайте,--Валентин обратился к сидящему на нарах зеку, который продолжал с любопытством поглядывать на него.--Вот скажите. Если я что-то украл.
--???
--Ну, не украл даже... Ну, предположим, если меня арестовали в чужой квартире. Ну... Ну вот...--неуверенно мямлил Валентин. Его мысли двигались столь хаотично, что он никак не мог собрать их в одну фразу.
--Да чего ты паришься, земеля,-- подошел к нему другой зек, спрыгнувший для этого с нар, и скалящийся в предвкушении какой-то для него радости.--Скажи что произошло. И получишь совет - как этого избежать.
--Видите ли,--решился Валентин.--Меня нашли ночью. В чужой квартире. Обнаженного.
--Бабу что ли ебал?--по-своему все понял зек, и расхохотался, оглядываясь на остальных, словно приглашая их включиться в игру.
--Да нет, что Вы,--почти не обиделся Валентин. Хотя его музыкальный слух (когда-то Валентин закончил консерваторию) и резануло слово "баба".--Я не знаю что я там делал,--обескуражено произнес Валентин.
--Ну понятно, что не тырить что-то пришел,--понимающе улыбался зек.--А как спалился-то? Хозяева проснулись и вызвали ментов?
--Да нет же! Я же говорю вам,--Валентин недоуменно посмотрел на зека.--Я сам не понял, как там оказался.
--Подожди, подожди,--недоверчиво переспросил зек.--Ты хочешь сказать, что залез в чужую хату и не знаешь зачем?
Валентин кивнул.
--И совсем не помнишь... нет, что-то тут не то,--недоуменно покачал головой зек.
Валентин, подняв брови, смотрел на него, словно от ответа того зависела его, Валентина, дальнейшая жизнь.
--Пьяный был?
--Нет,--не дал ему завершить очередное предположение Валентин.
--Обкуренный?
--Да нет же,--замотал головой Валентин.--Я вообще не употребляю. Просто случайно оказался в чужой квартире...--смущенно ответил Валентин.
--Ну... под вышку за это не подведут,--неожиданно серьезно задумавшись, протянул зек.--А вот пару-тройку лет впаяют. Ты что собирался украсть-то?--посмотрел он на Валентина.
--Да я же вам говорю...--начал было оправдываться Валентин.
--Ах, да,--вспомнил зек.
--Странный подход,--философски заметил другой зек, подошедший к Валентину.--Решил подломить хату, а потом раздеться.
В камере раздался дружный хохот.
--Или ты уже на дело пошел голым?--сквозь смех Валентин услышал очередное предположение.
--Голый, да! Я бы был голый!--Валентина неожиданно перекосило от злобы.--А что...
Договорить он не успел. Моментально изменившийся в лице зек, с которым Валентин заговорил первым, неожиданно ткнул его кулаком в живот. А потом обрушил сложенные вместе руки на спину согнувшегося от боли Валентина.
--Ну ты, гнида!--жестко произнес прекративший смеяться зек обращаясь к Валентину и видимо раздумывая ударить ли валявшегося на полу камеры Валентина носком кроссовка по ребрам или не надо.
--Кончай беспредел!--сквозь разливавшуюся по телу боль (зек все же ударил) до Валентина донесся старческий голос.--Развели бакланство.
Зеки расступились. Рядом с Валентином присел какой-то старик.
--Пойдемте ко мне,--обратился он к Валентину.--Расскажите свою историю. Если смогу - помогу.
Валентин поднялся, и озираясь по сторонам, испуганно направился вслед за стариком.
--...Значит, говоришь, ничего не помнишь?--переспросил старик, усевшись на нарах, и кивком приглашая Валентина устраиваться рядом. Тот осторожно присел у изножья.
--Ничего,--ответил Валентин, заметив, что старик терпеливо дожидается ответа.
--А раньше такое с тобой было?
--Нет,--почти сразу же ответил Валентин.--Вернее - не помню,--уже заметно медленнее, добавил он.
Старик покачал головой, и закурил.
--Что думаешь делать?--поинтересовался он.
Валентин в нерешительности пожал плечами.--Ждать, наверное,-- ответил он через время, видя что старик молчит.
Старик действительно молчал.
А Валентину вдруг вообще расхотелось с кем-то о чем-то разговаривать. И он вдруг вспомнил, почему оказался в той (ненавистной) квартире.
И самое печальное было то, что это была его собственная квартира. И никто его на самом деле не арестовывал. А он сам пришел и сдался. Точнее - позвонил в милицию и сказал там что-то такое, отчего те приехали уже через несколько минут. Позвонили в дверь. Он открыл. Представ перед одетыми в камуфляжи с автоматами на перевес группе быстрого реагирования голым. И когда их увидел - зачем-то побежал вглубь квартиры. А они догнали его и стали бить. А потом привезли в отделение и били еще. Уже, наверное, для порядка. Или вымещая на Валентине какое-то свое зло.
--Ганыкин! На выход!--прокричал надзиратель, открыв дверь камеры.
Валентин, услышав свою фамилию, понуро поплелся к выходу.
--С вещами,--улыбнулся обо всем догадавшийся старик. А может Валентин, сам того не подозревая, вспоминал обо всем вслух. И когда за Валентином захлопнулась железная дверь, раздался раскат смеха.
Но Валентин этого уже не услышал. Он понял, что его сейчас освободят. И на душе стало спокойно.