Удивлялся, как многие считали, намеренно. В то время как мало кто знал, что был этот человек всегда искренен.
Степану было около тридцати. Чуть повыше среднего роста, он из-за чрезмерной худобы казался высоким.
Одевался Степан всегда немного вычурно, явно что-то подчеркивая, но вот что - мало кто понимал. Черты лица Степан имел почти обычные. И быть может как раз в манере одеваться -- и скрывалось нечто, что могло позволить ему выйти за рамки этой обычности.
Притом что на самом деле это был весьма забавный человек. И забавность его часто проявлялась в исключительном желании подчеркнуть собственное отличие от других.
Притом что мало он чем, на самом деле, отличался, если рассматривать его портрет в спектре психики. Тогда как именно в психике у Степана иной раз замечался такой разброд, что он бросал всех, все и вся - и... исчезал.
Появлялся Степан всегда как бы в неподходящий момент. То есть нельзя сказать, чтобы его не ждали, но видеть особенно никому не хотелось.
Жил он один, его никогда не видели в компании с какой-нибудь девушкой или женщиной, да и вообще - Степан вполне мог бы произвести впечатление гея, если бы не ряд резко отрицательных его высказываний в адрес представителей секс-меньшинств.
И если попытаться развить тему дальше, то вы начинали замечать, лишь немного понаблюдав за этим человеком, что он вообще к теме секса относится весьма оригинальным образом. То есть, в зависимости от собственного настроения, он мог эту тему или резко высмеять, или наоборот - проникнуться таким уважением к теме секса, что вам могло показаться, что перед вами, по меньшей мере, сексуально озабоченный тип.
Нет. Это была лишь одна из черт характера Степана. И на самом деле мало кто знал, что тема секса была ему действительно безразлична. И все что он хотел от женщин...
Впрочем, он ничего от них не хотел. Ни от женщин, ни от мужчин.
Он вообще старался меньше вступать в контакт с кем-либо. Предпочитая находиться большую часть времени наедине с собой. И даже профессию выбрал похожую своему настроению - Степан был музыкант.
Писал он музыку дома, общаясь с внешним миром посредством интернета.
При этом, если бы кто-то захотел сказать что-то плохое о Степане, то наверняка бы не смог. Уж слишком хороший (добрый и правильный) это был человек. И можно было только предполагать, что с возрастом эти качества в Степане будут еще более развиваться. Так что в итоге окажется, что перед нами вообще ангел. Хотя, говорить так, было бы весьма кощунственно, потому что сам Степан уже сейчас начал удивляться тому, что его воспринимают совсем не так, какой он есть на самом деле. И что было загадкой - он не вел себя наигранно, или еще как-то, чтобы люди ошибочно подменили его истинный облик другим. Это еще больше становилось загадочно, потому как Степан действительно иной раз вел себя и вовсе некогерентно в отношении других. Тогда как можно было предположить, что было это сродни некоего эксперимента со стороны Степана. И если допустить действительно так, то после становилось понятно, почему он всегда возвращался в своей проекции бессознательного относительно внешнего мира назад. К себе такому, каким он был на самом деле. А люди... Да ведь может так получится, что попросту не наблюдали люди за ним. Ведь то, что думает о себе каждый человек - еще не есть то, что есть на самом деле.
При этом Степан иной раз относился к себе очень даже скептически.
После чего корил себя, всякий раз убеждая больше подобного не делать, и вообще - стараться любить себя всегда. Он и любил. И даже очень хотел научиться любить кого-то еще. Да стеснялся.
И очень удивлялся уже от этого. То есть можно сказать, что Степан Шмеерсон намеренно делал поступки, после которых удивлялся, как он мог их совершить. При этом, совсем как будто не долго раскаиваясь, он совершал поступки подобного плана вновь. От чего уже в зависимости от обстоятельств, или удивлялся еще больше, или же совсем не удивлялся, считая подобное что-то на вроде порядка вещей.
И при этом Степан как никогда в последнее время стремился найти смысл жизни. Он искал этот смысл и раньше; и даже считал (про себя), что такой смысл неким таинственным образом всякий раз от него удаляется. Удаляется от его понимания. Но Степан совсем не собирался из-за этого менять собственный взгляд на мир. Быть может потому, что этот мир и так был странен, в представлении Степана? А может потому, что Степан лишний раз решил не задумываться над тем, что все равно не имело последовательного разрешения. И если допустить, что в какие-то разы все могло ему казаться совсем не так, как это было на самом деле, то можно было заключить, что подход Степана к жизни был в его представлении вполне оправданным. Причем до конца невозможно было сказать, как было на самом деле. Разве что допустить существование мифа о некой (или полной) фееристичности бытия. Бытия как того, что окружало Степана на протяжении жизни. И считая так, этот, в общем-то, неплохой человек, почти кардинально ошибался,--по словам ряда его друзей, которые, по сути, никакими друзьями Степана не были. Потому как он и раньше замечал за ними уж слишком спорные (на его взгляд) высказывания в свой адрес. А после того, как взял да сопоставил все и вся - понял, что это скорее враги, чем друзья. И осознав что это действительно так, разом разорвал отношения со всеми.
И при этом... При этом Степан переживал (и даже немного расстраивался) что так произошло. Пока не понял, что может как раз в этом и есть, большей частью, подарок судьбы. Потому как судьба сама помогала ему расчищать дорогу. Дорогу на пути чего-то нового, и наверняка лучшего,-- считал Степан Шмеерсон.
--Да и разве может быть еще хуже?-- вопрошал, бывало, он себя, после чего ему становилось немного стыдно уже за подобное отношение к жизни. Ибо он знал, что по настоящему плохо ему не было никогда. Так, случались какие-то наметки чего-то такого, что должно было случиться что-то не то, но ведь до конца оно действительно никогда не случалось. И даже если предположить совсем уж самое худшее,--как размышлял иногда Степан,--то даже и тогда, этого худшего не было.
-- Не было, и быть не могло,--повторил Степан, и зашагал дальше по жизни.
Шагал он долго и с высоко поднятой головой. И в конце концов мог бы таким образом куда-то дойти. И что уж точно - в это верил. Причем, иной раз Степан верил так, как никто другой. Верил - и подобная вера всегда благотворно сказывалась на нем. Придавая силы, которые всегда нужны любому человеку. А Степану особенно. Потому как считал он себя не совсем обычным человеком. Удивлялся, конечно, этой необычности. И даже большей частью удивлялся тому, что так считал. Но с другой стороны,--рассуждал Степан,--ведь просто и не могло быть как-то иначе.
--Иначе совсем быть не должно,--говорил себе Степан, и шел по жизненной дороге дальше. Твердо веря, что дорога когда-нибудь выведет его на тот путь, который приведет к счастью.
Удивлялся, конечно, что считал так. Но не мог с собой ничего поделать. И шел дальше.
А удивление... Так за годы жизни Степан к такому удивлению привык. И даже немного удивлялся подобному привыканию...