Земельман Алёна Виталиевна : другие произведения.

Наследники. Общий. Главы 1-9

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Необозримую вечность творили Логосы миры. Необозримую вечность созерцали, меняли, исправляли и уничтожали они миры эти. Сами были и создателями и материей. Сами были и хранителями и разрушителями. Сами обращали в пепел творения свои и сами из пепла того создавали миры новые. Сами казнили, будучи палачами творениям своим, и сами миловали, судьями будучи. И повторялось так без конца...
  И одолела Логосов нудь тоскливая. И чтоб развеять скуку сонную, взяли они себе в ученики четырех братьев, дабы обозреть взглядом новым плоды деяний своих, дабы вдохнуть жизнь свежую в унылое существование свое.
  И обучили Логосы братьев тех всему, что знали. А за учебу прилежную нарекли каждого Слагателем и даровали право создать Мир свой.
  И воздвиг старший из братьев - Абир - мир силы, мир воинов могучих и смелых, и зажил он в мире своем, воинским забавам да ратным играм предаваясь.
  И сотворил брат средний - Кеон - мир душ чистых, сердец открытых, и правил он в мире своем, красоту духа да высоту чувств лелея.
  И выстроил третий брат - Летес - мир разума светлого, мысли быстрой, и остался он в мире своем, порядком вещей да законом мироустройства наслаждаясь.
  И породил брат младший - Ят - мир желаний сбывающихся, хотений предупрежденных, и тешился он в мире своем, легкостью бытия да беззаботностью дней забавляясь.
  И даровал каждый из них миру, им созданному, имя свое.
  Но дабы не расставаться, сплели братья над бездной мосты, что их Миры один с другим соединили. От Кеонора к Абирису Мост Воли перекинулся. Пролег к Ятре от Абириса Мост Мощи. От Летестара к Ятре Мост Смысла протянулся. Связался Кеонор с Летестаром Мостом Созерцания. А на перекрестке мостов, что вели от Мира Сильных в Мир Разума да от Мира Стремлений в Мир Души, воздвигли братья Храм Слагателей. И одарена была Сила Разумом. И обрел Разум Душу. И наделена была Душа Стремлением. И получило Стремление Силу в дар. И назвали братья все это Миром Шести Мостов.
  И жили братья в гармонии и покое, покуда не явилась полюбоваться на мир их чудесный дочь Логосов - прекрасная Иллилли. Страстно возжелал ее Ят, уверенный, что в мире, ему подвластном, любое его желание выполнимо. Но отметила Иллилли Кеона за душу его чистую и одарила его любовью нежной. Не принял Ят выбора ее, затаил в душе на брата злобу черную.
  Обманом выманил Ят Кеона на Перекресток Мостов и вонзил в спину брата клинок свой. И встал против Ята Летес, мольбами Иллилли призванный, и пытался вразумить брата младшего. Но не устоял Разум сдержанный перед Желанием необузданным - пронзил клинок Ята, безумием отравленный, сердце Летеса. Вскипела кровь Летеса, вероломством брата возмущенная, брызнула из раны и обдала лавой огненной Мир Разума. Рушились мосты, тот мир с другими связующие, топила волна кровавая Мир Летеса и тело его. Взывала в слезах к Логосам Иллилли, обнимая умирающего возлюбленного своего Кеона. Но не видел этого Ят, желанием ослепленный. Протянул он руку свою дочери Абсолютов безутешной, и содрогнулись основы миров, и встали меж ним и Иллилли Логосы во всей силе своей, красоте своей и гневе своем.
  И молила Иллилли Логосов вернуть ей Кеона.
  И миловали Логосы его, услышав мольбы дочери своей.
  - Вернешься ты в мир свой целый телом и мыслью. И будешь править справедливо там ты и потомки твои. Да приютишь ты в мире своем любою душу достойную. Да изгонишь ты оттуда душу с червоточиной. Да избавишь ты душу чистую от груза воспоминаний тягостных, а душу черную любой памяти лишишь. - Сказали Логосы.
  И судили Логосы Ята за жажду алчную, за коварство подлое.
  - Рассеем мы суть твою низкую на несчетно частей. Разделим мы знание твое безграничное на несчетно кусков. Разобьем мы силу твою необъятную на несчетно долей. Развеем мы власть твою безмерную на несчетно обломков. И проведем мы через мир твой несчетно границ. И будут осколки естества твоего нечестивого и потомки их править клочками, что границами очерчены. И несчетно раз друг друга не узнают они. И несчетно раз будут обмануты. И несчетно раз преданы будут. И несчетно раз умрут в муках, чтобы возродиться и страдать вновь. Да изуродует мир твой Сила, что не наделена Разумом. Да искалечит этот мир Разум и Сила, что без Души и Желаний. Да отравят его Души, что без Силы. Да покроют его ржавчиной зависти Души, темными желаниями охваченные. Да оплачено отныне будет каждое желание потом, хотение каждое - кровью. - Сказали Логосы.
  И наказали Логосы Абира за то, что не стала Сила на сторону Разума, за то, что Душу не защитила.
  - Да будет вечно мир твой стоять Стражем меж мирами братьев твоих, и не будет пути иного. Да не войдет ни одна душа в Кеонор без ведома Стража. Да не выйдет ни одна душа в Ятру без его ведома. Да будешь ты и потомки твои в ответе перед нами за равновесие всеобщее. - Сказали Логосы, и в гневе великом разрушили они Храм на Перекрестке Мостов и сам перекресток.
  
  
  Житьесказание.
  Книга Слагателей.
  Стих Велений.
  
  
  Мои ноги ступают по пелене тумана. Мое дыхание - ветерок, что колышет листву деревьев. Мои слезы - капли дождя. Мой смех - щебет птиц. Мой гнев - ураган. Когда я открываю глаза, приходит утро, а когда закрываю - опускается ночь. Я - природа. Я - жизнь. Я - сама материя. И я не дам себя в обиду...
  
  Житьесказание.
  Книга Слагателей.
  Стих Соблюдателей.
  
  1. Мосты.
  
  Абирис. Двадцать две зимы назад.
  Мост Мощи.
  
  - У меня чудесные новости! У королевы будет девочка! Теперь между мною и троном стоит лишь Таавор.
  - Иногда, ты меня пугаешь.
  - Не волнуйся, любовь моя. Совсем немного терпения, и я возложу корону Абириса на твою голову.
  - Немного?! Это же вечность! Я состарюсь, и ты даже не взглянешь на меня...
  - Поверь, получив власть, я смогу даровать тебе вечную жизнь!
  - Я больше не могу ждать! Я хочу быть с тобой!
  - Ты знаешь, что нельзя. Но потом, клянусь, потом мы сможем не размыкать объятий до прихода Логосов.
  - А если что-то пойдет не так?
  - Я думаю, что настало время тебе узнать, как все происходит. Абирис, Кеонор и Ятра связаны между собой Безугольником Душ. Количество душ всегда одинаково, они крайне редко рождаются, причем родиться новая душа может только в Ятре или Абирисе, и крайне редко умирают, они лишь перемещаются из Мира в Мир по Мостам, а Всестраж Абириса следит за балансом, по наказу Логосов. За любой душой в Ятре, что рассталась с телом, отправляется 'открывающая путь' - Лоарнея - и провожает ее в Абирис. Иногда душу могут оставить в Абирисе, обычно так поступают с избранными воинами, чья душа светла, а память не станет грузом - в отличие от Абириса, Кеонору они не нужны.
  - Мир без армии?
  - В нем обитают чистые души. Там нет даже оружия.
  - А если на Кеонор нападут?
  - Ты смеешься? Это невозможно! Кто? Ятра?
  - И все же. Предположим.
  - Тогда, по наказу Логосов, Абирис встанет на защиту Кеонора. Я продолжу. В Абирисе душа проходит очищение и отправляется в Кеонор свободной от дурных мыслей и недобрых воспоминаний. И пребывает там, доколе не осквернит себя. Тогда она изгоняется оттуда и отправляется в Ятру, на этот раз уже лишенная любых воспоминаний. Круг замыкается, и все повторяется сызнова.
  - А из Кеонора душа тоже идет по Мосту?
  - Конечно. Другой дороги нет.
  - А если она не желает уходить в Ятру?
  - После определенной точки, назовем это "серединой", двигаться по Мосту можно только в одном направлении. Конечно, она может остаться на Мосту, такое бывало. Но рано или поздно уйдет все равно, поняв, что такое скитание бессмысленно.
  - А если она захочет остаться в Абирисе?
  - Душа, идущая из Кеонора, проходит через Ворота Скорби, они ведут прямо на этот мост, минуя Абирис. И там нет охраны, ибо никому не придет в голову добровольно покинуть благословенный, богатый и спокойный Кеонор.
  - А вторые ворота?
  - Ворота Покоя. Там охранники, которые дадут войти, только Лоарнее и ее спутникам.
  - А что происходит с воинами, что остались в Абирисе?
  - То же, что и с остальными абирийцами - после смерти они, как и все, проходят очищение и отправляются в Кеонор и остаются там, пока хранят чистоту.
  - У меня дурные предчувствия. Но если ты говоришь, что моя душа вечна...
  - Это не совсем так. Представь что душа - горсть песка, которую в процессе очищения, что сам по себе не особо приятен, просеивают через сито, дабы избавить от "камешков". И с каждым таким просеиванием песка становится все меньше и меньше. И однажды от него ничего не остается - душа растворяется. Чем меньше в песке камешков, тем больше витков совершит душа.
  - А как же баланс?
  - Тогда Всестраж позволит появиться на свет новой душе. Это происходит крайне редко. Но сегодня, например, растворилась душа, принадлежащая женщине. Именно это дает мне уверенность в том, что у меня скоро будет маленькая сестра. А это развязывает мне руки. Я легко справлюсь с Таавором - он слишком смел и слишком гуманен, что бы победить.
  - Будет лучше, если это сделаю я.
  - Ты шутишь? Он первый рыцарь Абириса!
  - Только потому, что он наследник!
  - Боюсь, что нет.
  - Тебя могут заподозрить.
  - Надеюсь, что мне даже не придется доставать оружие.
  - А охрана?
  - Охрану уберет сам Таавор.
  - Давай, просто сбежим, молю тебя!
  - Ты откажешься от венца трех миров? Все продумано! Просто скажи мне это...
  Ответом было молчание.
  - Скажи!
  - Хорошо. Убей его...
  - Вот и все.
  - А если в Кеоноре родится девочка?
  - Такого быть не может.
  - Почему?
  - Это гарантировано условиями рождения наследника. Душа любого правителя заранее обречена. Поэтому она должна быть изначально кристально чиста, чтобы не быть изгнанной до рождения следующего наследника. Таавор, как и моя еще не родившаяся сестра - перворожден и ничем себя не запятнал. Все, что нам надо сделать - это отправить его душу в Кеонор.
  - Таавор - воин и наследник. Что если Всестраж решит сделать исключение и оставить его в Абирисе?
  - Поэтому я собираюсь расправиться с ним на Мосту Воли. Душа Таавора не сможет вернуться в Абирис, у нее будет лишь одна дорога - в Кеонор, поскольку с ним рядом не будет Лоарнеи, которая могла бы провести его в Абирис.
  - Но, попав в Кеонор, он может начать мстить!
  - Не может! По трем причинам. Во-первых, попавшие в Кеонор не помнят зла. Во-вторых, месть оскверняет душу. В отличие от жителей Ятры и Абириса, для которых условием Перехода является смерть, кеонорец изгоняется, поэтому все они пекутся о чистоте своих душ. И, в-третьих, его душа станет условием появления кеонорского наследника, проще говоря Таавора больше не будет.
  - Я не могу думать о том, что кеонорский щенок...
  - Значит, тебе придется как следует постараться, чтобы этого не случилось.
  - А не легче ли его тоже просто убить?
  - Он будущий Князь Мира Душ! Сколько бы раз его не убивали, он будет возвращаться в свой мир. Так же, как и его отец. И только суд Логосов может изгнать его из Кеонора.
  - И как же от него избавиться?
  - Отправить его на этот суд.
  - Каким образом?
  - Это произойдет, если он достаточно осквернит свою душу. У меня есть кое-какие мысли по этому поводу. Но не стоит сейчас думать о том, кто будет зачат лишь завтра ночью. Сейчас надо заняться его отцом. Просто делай все, как я говорю. А завладев армией Абириса и богатствами Кеонора, мы легко подчиним себе Ятру. Еще немного, и ловушка захлопнется. И тогда останется только ждать.
  - Опять ждать...
  - Когда все закончиться, ты сможешь смеяться в лицо времени, обещаю. А сейчас тебе пора. Здесь опасно оставаться надолго.
  
   Сутки спустя.
   Мост Воли.
  
  Таавор резко обернулся, услышав за спиной приглушенные окружавшим Мост клубившимся туманом шаги.
  - Что делает абирийский наследник в столь опасной близости от середины Моста?
  - Ты?
  - Удивлен?
  Таавор рассеянно кивнул.
  - Ждешь кого-то?
  - Это не моя тайна... - Неуверенно выговорил наследник.
  - Ну что ж... Не буду возражать, если ты унесешь ее с собой.
  - А что делаешь здесь ты?
  - Будущий Всестраж по-детски наивен или просто непроходимо туп? Но я собираюсь это исправить...
  Таавор с тревогой взглянул в даль коридора, очерченного огнями освещающих мост факелов.
  - Никто не придет...
  - Ты не можешь...
  - Что? Напасть? Ты будешь разочарован. Могу.
  - Значит, это не слухи... - Абирийский принц шагнул назад, цепким взглядом опытного воина оценивая расстояние между собой и ничем не огороженными краями моста.
  - Нет. Но это останется нашим с тобой маленьким секретом. Не тяни время. Будь мужчиной. Достань из ножен свой меч. В мои планы не входит убийство безоружных. Не хочу, чтобы меня потом мучила совесть...
  - Я позабочусь о твоей совести. - Голос Таавора стал решительным. Принц сделал еще один шаг назад - к середине моста, а потом еще один.
  Клубы тумана словно вспенились, набросившись на переступившего незримую черту наследника, через мгновение его уже не было видно за стеной молочной пелены.
  - Думаешь, ты меня удивил?
  Со слабым шорохом туман выпустил из плена свою жертву. На краткий миг в густой пелене мелькнул едва различимый силуэт и тут же безвозвратно утонул в ней. Хмарь слегка отступила, бездыханное тело Таавора тяжело осело на влажный от мороси Мост.
  Обутая в дорогой сапог нога перевернула тело абирийского принца. Его меч бесшумно покинул ножны и вонзился в уже остановившееся сердце наследника.
  - Благородство - неизлечимая, смертельная болезнь...
  
  
  2. Наследник.
  
  Кеонор. Двадцать одну зиму назад.
  Нальмина - фамильный замок правящей династии.
  
   - Прошу Владыку принять мои искренние поздравления со столь великим и долгожданным для всего Кеонора событием! - Демон неуклюже поклонился.
   Мавет оторвал свой взор от крупных снежинок, круживших в сумраке за окном.
   - Благодарю, Сегельзель! - Владыка улыбнулся.
   Сегельзель отметил про себя, что, несмотря на все счастье, которым наполнило жизнь Владыки рождение наследника, паутина морщин вокруг его внимательных глаз стала еще отчетливее. Печать глубокой тревожной озабоченности теперь почти не сходила с его лица.
   Мавет указал демону на глубокое уютное кресло напротив камина. Сам же он не стал садиться, а принялся мерить просторный кабинет шагами, в тщетной попытке унять свое беспокойство. Сегельзелю при его размерах в кресле было неудобно: сильно мешали крылья, короткие, по отношению ко всему остальному телу, ноги не доставали до пола, несмотря на то, что предложенное сидение было довольно низким. Обычно такие мелочи не ускользали от Мавета, но не теперь. Последнее время Владыка был постоянно погружен в невеселые, гнетущие раздумья. Демон совсем было собрался принять более приемлемую для воссидания в прикаминном кресле форму, но вовремя спохватился, что подобная трансформа может быть воспринята Маветом, как намек на не проявление должного внимания к собеседнику.
   Мавет не останавливался, не находя слов, чтобы начать разговор, и демон решил взять это на себя.
   - Что тревожит тебя, Владыка?
   Мавет остановился, вздохнул, сделал неопределенный жест руками и, наконец, решился.
   - Будущее моего сына...
   - Не будет ли большой бестактностью напомнить тебе, что я воспитал четыре поколения Владык Кеонора...
   - Конечно, Учитель... - Смутился Мавет. - И, безусловно, будешь наставником и моего сына, но...
   Сегельзель внимательно и строго посмотрел на Мавета. Под этим взглядом Владыка вновь почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.
   - Он такой маленький! Я боюсь взять его на руки! - Выпалил он и поспешно отвернулся.
   За своей спиной он услышал низкий урчащий смех демона:
  - Юмт! - Раскаты демонического смеха вновь наполнили собой кабинет Владыки. - Уверяю тебя, Мавет, большинство отцов боятся взять на руки своих первенцев! - Сегельзель продолжал смеяться. - Я к своим первым девяти близко подойти боялся, а ведь они были еще только яйцами. Все дело в этом?
   - Нет! - Владыке было не до смеха. - Дело в том, что для меня невыносима мысль, что на плечиках размером едва ли с мою ладонь уже лежит бремя власти!
   - Всему свое время! - Предостерегающе поднял трехпалую лапищу Сегельзель. - Все это будет очень не скоро. И когда это случится, наследник будет готов взять на себя уготовленный ему судьбой груз, не будь я демоном-наставником. А пока что Владыка должен радоваться, что у него крепкий, здоровый малыш.
   - Все эти долгие годы я молил всех Слагателей послать Кеонору наследника! А теперь я не могу понять, как я мог?!
   - Все потому, что вчера ты был Владыкой и думал о Кеоноре, а сегодня ты отец и думаешь о сыне. - Обнажил Сегельзель клыки в подобии улыбки. - И это правильно, ибо такова природа нашего мира.
   Наконец-то Мавет опустился в кресло напротив демона. Сегельзель удовлетворенно прикрыл глаза.
   - Мне нужен Мост. - Тихо выговорил Владыка, после долгой паузы.
   - Так скоро? - Обе пары глаз Сегельзеля широко раскрылись.
   - Да. Я боюсь, что мне придется уйти раньше, чем мой сын будет готов занять мое место...
   - В тебе по прежнему говорит твое отцовское волнение. - Попробовал отмахнуться наставник. - Искренне надеюсь, что ты будешь править нами несчитано дней.
   Мавет знал, что Сегельзель действительно искренен, но в ответ он лишь слабо качнул головой:
   - Я достаточно очернил свою душу... Сейчас моя задача дождаться возвращения наследника. Я буду просить у Логосов не посылать мне испытаний, которые моги бы ускорить мой уход.
   - Нельзя править Миром и не выпачкаться. - Философски изрек Сегельзель. - Все это знают, и в первую очередь - сами Логосы. Не будь слишком строг к себе. Или я должен напоминать тебе основные правила 'Азов Власть Предержащих'? Когда надо сказать правду...
   - Ты лишь не лги. - Тихо закончил начатую демоном фразу Мавет.
   - Когда надо помочь... - Продолжил демон, совсем, как тогда, когда Мавет был мальчишкой.
   - Ты лишь не мешай...
   - Когда надо разрешить...
   - Не запрещай. Сегельзель! Я не забыл 'Азы Власть Предержащих'! Дело не в политике!
   - Тогда в чем же? - Демон помрачнел.
   - В том, чего Логосы не простят даже Владыке... В наследнике... В условии его появления.
   - Опять за свое? Все условия рождения наследника были выполнены с доскональной точностью. Я лично следил за этим. - В голосе демона было нечто похожее на обиду.
   - В том-то и дело. Я слишком долго ждал выполнения всех условий. И когда это случилось... Я был так счастлив!.. Я не устоял перед соблазном... - Мавет отвел глаза.
   Раздвоенная верхняя губа демона приподнялась, обнажая белоснежные клыки, Сегельзель издал утробный угрожающий рык:
   - Юмт! Ты пытался узнать!
   - Хуже... - голоса Владыки почти не было слышно. - Я узнал...
   - Разве не учил я тебя, что есть знание калечащее душу?! - Демон поднялся из кресла и навис на Маветом, нервно хлопая крыльями. - Разве не предостерегал держаться от этого подальше?!!! Горе мне! - Взревел он.
   Еще какое-то время Сегельзель был не в состоянии продолжать разговор, он лишь тяжело дышал, стараясь не выпускать из ноздрей клубы ядовитого дыма. Когда биение узлов силы на его шее стало утихать, а кожа из темно-бордовой вновь стала обретать свой обычный серо-синий цвет, демон заговорил вновь.
   - Рассказывай! Будем думать, как можно спасти тебя...
   - Меня уже невозможно спасти. И я не позволю тебе взять на душу то, что уже несу я. Мне необходимо знать, что кто-то останется с моим сыном, когда я уйду! Я позвал тебя совсем не для этого. Да! Мне нужна от тебя жертва, но совсем другая!
   Сегельзель рыкнул еще раз.
   - Пока я не узнаю в чем дело, ни о какой жертве мы не будем говорить!
   - Посвятив тебя, я возьму на себя еще один грех. Это лишь ускорит мой уход...
   - Ты сделаешь это! И сделаешь во имя своего сына!
   Мавет тяжело вздохнул.
   - Хорошо. Когда я узнал, что у меня будет сын, я отправился в Абирис. Я хотел знать...
   - Что за душа так невинна, что появление наследника стало возможным. Это понятно. Не понятно: зачем это тебе понадобилось!
   - Придя туда, я попал прямо к поминальному костру Таавора - младшего сына Всестража. - Продолжил Владыка, не обращая внимания на замечания Сегельзеля.
   Демон издал глухой звук, похожий на подавленный вопль ужаса. Его глаза начали наливаться тьмой, глубокие скорбные складки пролегли от углов пасти к квадратному подбородку.
   - Таавор был необыкновенно чист душой. Молва об этом дошла даже сюда. Задолго до случившегося. Получается, что радуясь тому, что у меня будет сын, я благословлял смерть наследника Абириса! И мне не будет прощения! Но этого мало. Всестраж воззвал ко мне. Он молил меня отпустить его сына из Мира Душ. Но я не мог. Ты же понимаешь, что не мог?
   Сегельзель коротко кивнул:
   - Это не противоречит 'Азам'.
  - Не противоречило бы... Если бы Всестраж не открыл мне душу. Старший сын - бежал, и Всестраж подозревал его в убийстве Таавора, он считал его опасным, назвал 'Ятовой кровью'.
  Демон присвистнул.
  - Как тебе известно, у Всестража было четверо детей - Лаэтан, Тэйна, Таавор и вот-вот должна была родиться младшая дочь. Младшая в семье девочка всегда остается Лоарнеей. Таавор убит. Передать трон убийце - тоже невозможно. И, хотя истинная причина смерти Таавора была тщательнейшим образом скрыта, получалось: Абирис оставался без наследника.
   - По всем законам Абириса следующая и совершенно законная претендентка на престол - Тэйна. - Напомнил демон.
   Мавет помолчал, собираясь с духом.
   - Верно. Но история Абириса не знала случая вступления на престол женщины. Тэйна - Лоарнея, а Лоарнея не может действовать без разрешения равного или старшего. Взойди она на трон, ей не будет ни равных, ни старших. Понимаешь?
   - Понимаю. Но пока не вижу того, что тебя так мучает.
   - Я не смог вернуть Абирису наследника... Мысль пожертвовать еще не рожденным сыном была невыносима. И я проявил малодушие. Я сказал, что это невозможно.
   - Так и было. - Развел руками демон. - Для тебя было невозможно расстаться с сыном. Кроме того, если уж пришлось выбирать какой именно мир останется без наследника, то ты не мог выбрать Кеонор, возвращая Абирису Таавора. Ни слова лжи и выбор Владыки. Пока не вижу особых преступлений. Если не считать того, что ты нарушил все возможные и невозможные устои вторично покидая Кеонор. Но это, будем надеяться, простится тебе. Не вини себя, а что касается Абириса, то там вполне могут появиться и другие наследники, но это не должно стать проблемой Кеонора.
   - Не могут. Ты же знаешь, что дальнейшее продолжение рода семьям, где брат поднял руку на брата, непозволительно.
   - Что-то я не припоминаю такого завета Логосов.
   - Это не завет, это - Законы Абириса, а они, как тебе известно, крайне суровы и трепетно соблюдаются.
   - Хорошо, что в Кеоноре не может быть больше одного наследника. - Усмехнулся демон.
   - Ты никогда не утешал меня, но мне всегда становилось спокойнее после разговора с тобой. Но это еще не все. Я хотел помочь Всестражу. Я чувствовал вину... Не спрашивай, почему. Я подписал с ним договор. Наследник по возвращению женится на Тэйне. Тем самым она, выйдя замуж, потеряет силу Лоарнеи, приобретет в лице мужа равного и старшего, мой сын станет Всестражем Абириса и Владыкой Кеонора.
   - Ты отдал мальчика абирийцам? - Взревел Сегельзель, узлы силы на шее демона запульсировали вновь.
   - У меня был небогатый выбор. Я мог его или убить, или женить. Что бы выбрал ты?
   - За моими плечами многотысячелетний опыт семейной жизни с демоном. Я бы предпочел убить. - Буркнул Сегельзель. - В конце концов, кто тянул тебя за язык?
   - Если Абирис погрузится в хаос безвластия, то Кеонору долго не простоять. Мой сын будет править двумя мирами. Я хочу, чтобы наследник отправился в Ятру в день своего совершеннолетия и ни днем позже. И Мост, и мой сын должны быть готовы к этому дню.
   - Значит, я опоздал с началом его подготовки уже на несколько часов. - Покачал головой Сегельзель, поднимаясь. - Теперь нельзя терять ни минуты.
   - Постой!
   Демон послушно плюхнулся обратно в тяжелое кресло.
   - Я хочу, чтобы именно ты открыл дорогу.
   - Ах, вот о какой жертве шла речь! - Демон был удивлен, но этого не показывал.
   - Я не хочу ввергнуть Кеонор в панику столь поспешным уходом наследника. Это может вызвать никому не нужные домыслы и разговоры. Так же, как и поспешное создание Моста. Я знаю, что ставлю перед тобой невозможную задачу. Но я также знаю, что никто, кроме тебя, не способен ее выполнить.
   - Все было бы намного проще, если бы я имел хоть какое-то, кроме чисто теоретического, представление, как это делается. - Сдвинул игольчатые отростки, напоминающие брови, Сегельзель.
   - За все время, что ты был моим учителем, я не припоминаю ни одного случая, когда бы ты не смог ответить на мой вопрос или не найти решения какой-либо задачи. Я верю, что мне не найти лучшего кандидата.
   - Твое решение льстит мне, а твоя вера - пугает.
   - Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать. - Продолжил Мавет. - У тебя не будет помощников. Никто не должен знать о твоей миссии.
   Сегельзель угрюмо молчал.
   - Конечно, одному тебе не справиться. Ты можешь воспользоваться помощью ятранцев. Хитрость, обман, подкуп - тут все способы хороши. Считай, что любое твое прегрешение я уже взял на себя.
   - Ах, вот, значит, как это делается. - Протянул демон. - Я-то всегда думал, что Мост возводят те, кому уже нечего терять...
   - Так всегда и было. Но наш случай особый. Единственное, о чем я молю Логосов, чтобы чистоты моей души хватило на возведение Моста. Ты волен поступать, как посчитаешь нужным.
   - Даже если это приведет к всевозможным злополучьям в Ятре? - Демон недоверчиво склонил на бок свою лысую голову.
   - Приход наследника так или иначе сопровождается всевозможными напастями. Семя невзгод посеяно в Ятре самими Логосами, как кара за предательство Слагателя. Вмешательство из вне, каким бы ничтожным оно ни было даст толчок войнам, болезням, засухам... Это и есть причина, по которой наследник на конечном этапе обучения выходит в Ятру, а не в Абирис. Именно там и именно в лихолетье он сможет познать то, чему не способен научить его Кеонор: подлость, злоба, голод... Правда, в самой Ятре считается, что все это приносит с собой наследник. О тяжелых временах там так и говорят: 'Прорастает кеонорское семя'. Ты знал это?
   Сегельзель покачал головой.
   - Вот видишь, оказывается, и я могу чему-то научить своего учителя...
   - Я бы никогда не обладал таким запасом знаний, если бы не учился у своих учеников. - Совершенно серьезно ответил демон, пыхтя выбираясь из неудобного кресла. - Я выполню твою просьбу, Владыка. Но мне придется начать немедленно. - Сегельзель опять неуклюже поклонился и направился к двери.
   - Просто найди слабое место... - Мавет вновь отвернулся к окну.
   Когда дверь кабинета почти уже закрылась за демоном, Сегельзель услышал:
   - Давно хотел спросить тебя, что значит 'юмт'?
   - Это на демоническом. - Уклонился от ответа Сегельзель.
   - Это я понимаю. А что именно?
   Демон прекрасно знал, что Владыка владеет демоничекским не хуже, чем кеонорским, ятранским или абирийским. Если бы демоны умели краснеть, то Сегельзель это бы сейчас и сделал.
  
  
  3. Нечисть.
  
  Северная Ятра. Шестнадцать зим назад.
  Мирионское королевство.
  Окрестности Альмина.
  
   Дейсэй быстро миновал неширокую, мелкую и спокойную речку и примостился на загромождающих в этом месте берег валунах, в ожидании, когда в мутных окнах неухоженной лачуги по другую сторону угаснет, заставивший его убраться, огонек свечи. Ему было не привыкать - он мог часами сидеть тут, всматриваясь в темные очертания полуразрушенной фермы. Иногда он так и не позволял себе до самого рассвета перебраться на другой берег.
  - Привет. - Услышал он над самым ухом и подскочил от неожиданности. Конечно, испугать его ничего не могло. Это была одна из глупых привычек, оставшихся с тех пор, из той - другой жизни.
  Дейсэй поднял глаза. Перед ним стояла не высокая худенькая девушка. Почти черные глаза смотрели строго. Такие же черные кудри были частично подобраны простеньким деревянным гребешком, а остальные упругими локонами спускались чуть не до пояса. Платье было тоже простым, но совсем не похожим на те, в какие одевались местные крестьянки. Его чистота была совсем не уместна здесь - в Костяном лесу. А строгость и аккуратность, лишь подчеркивали, то, что должны были бы скрывать и казались вызывающими. Девушка внимательно разглядывала Дейсэя, чуть сдвинув тонкие брови и слегка наморщив вздернутый нос.
  - Ты меня видишь? - Он был удивлен.
  - Вижу. - Улыбнулась, она и ее строгий взгляд растаял без следа.
  - А ты меня не боишься? - Немного подозрительно поинтересовался Дейсэй.
  - Мне говорили, что бояться надо живых, а не мертвых. - Опять улыбнулась девушка, присаживаясь на камень рядом с ним.
  - А что ты тут в такой час делаешь?
  - Цветы собираю, травки всякие. - Девушка продемонстрировала лукошко на половину заполненное какими-то узловатыми корешками.
  - Цветы? - Не понял Дейсэй. - Ночью?
  - Меня зовут Ладэя. - Сообщила она. - Я травница. А у тебя есть имя?
  - Я Дейсэй. - Выговорил он, словно, удивляясь этому забытому звуку. - И я капитан... - он осекся, - был капитаном королевских мечников. Служил вон там, - Дейсэй махнул рукой туда, где течение реки круто изгибалось, разделяясь на два и разбегаясь в разные стороны. - В гарнизоне у моста, что на границе с Пустопольем. Может знаешь?
  - Знаю. - Тряхнула кудрями Ладэя. - Я колдую понемногу. Дурехам всяким помогаю от ненужного бремени избавиться - потому и знаю, где гарнизон твой. - Хихикнула она. - А кто уж шибко упорствует, той и приворожить солдатика могу помочь. Это, правда, ненадолго, но я всегда честно предупреждаю.
  Дейсэй хмыкнул.
  - А ты, что тут высматриваешь? - Подмигнула она.
  - Жду, пока на ферме спать улягутся. - Честно признался Дейсэй.
  - А что там? - Девушка вытянула шею и сощурила глаза, пытаясь рассмотреть противоположный берег.
  - Жена у меня там... и сынишка...
  - Ты ее любил? - В голосе Ладэи было сочувствие.
  - Не знаю. - Задумчиво протянул Дейсэй. - Нет. Но коль уж женился, то хорошим мужем быть старался, заботился, как умел.
  - А женился тогда чего? Тоже приворожили? - Понимающе сдвинула брови Ладэя.
  - Вроде того. - Вдруг рассмеялся Дейсэй. - Правильно сказать - вынудили. Матушка вечно слезы лила: 'не видать мне, похоже, внучков'. Нас три брата было. И так уж получилось, что все солдаты. Двое старших из Третьего Святого Похода не вернулись. Один вдову оставил, детишек нажить не успел. А у второго и жены то еще не было. Я тогда совсем мальцом был. Ну, вот. Я сколько мог от женитьбы бегал. Не особо наша жизнь военная хорошо с семьей сочетается. Нам те самые дурехи твои на одну ночь жены, как раз в пору. Слез матушкиных пытался не замечать. А отец мой, много не разговаривал. Сосватал за меня девушку из Приозерья. Только и сказал, что скромная да тихая и хорошей женой будет. За пару дней до уже назначенной свадьбы меня в известность поставил. Спасибо, что вообще сказал, а то я на собственную свадьбу не пришел бы. Я решил поперек отца то не идти. Подумал - ну, постою у алтаря - с меня не убудет и к себе в гарнизон. Не тут то было. Отец у меня целителем был, многие ему жизнью тут обязаны были. Он и похлопотал, что бы меня в городскую стражу перевели, что бы к семье поближе. Я, было, возражать попытался... да какое там.
  - А она?
  - Кто? - Удивился Дейсэй.
  - Ну, жена твоя.
  - А что она? Боялась она меня, кажется. Так привыкнуть ко мне и не успела.
  - Бил что ли?
  - Я!? - Его возмущение было искренним. - Пальцем не тронул! Ни-ни... Один раз наорал, правда, не по делу. Обвинил ее в том, что из-за нее мне теперь в городской страже ржаветь и так далее. Будто не знал, что это родитель мой позаботился, а она то тут совсем и не при чем. Да я, вообще, кроме как на свадьбе, ее почитай, раза три-четыре всего и видел. - Дейсэй замолчал, как-то странно взглянул на свою собеседницу. - И с чего это я вдруг с тобой разоткровенничался?
  - А ты давно помер? - Сочувственно поинтересовалась Ладэя. - Ты говори, говори, небось, не часто душу кому излить удается.
  - Во время Великого Мора, насланного проклятыми Ледоглазыми. - Дейсэй расслабился и поудобнее устроился на камне. - Не успел я в город перевестись, тут Мор и начался. Отец мой сразу понял, что к чему. Жену мою отправил на эту ферму - от города подальше, а сам остался. Человек долга был. Ну и я, понятно, остался - служба. Отца я еще похоронить успел. Других он спасал, о себе не заботился. Ушел быстро. А потом совсем худо стало. Уже и не хоронили вовсе. До сих пор перед глазами бесконечная вереница повозок с умершими. От самого города сюда тянется и тянется. И мы - стража - их сопровождали. Закапывать да отпевать уже некогда было. Сжигали. Святые отцы молитву быстренько выпалят да убраться поспешат. И в городе жгли дома. Иногда даже кварталами целыми. Вонь повсюду, смрад, пепел, плачь... Бррр... - Дейсэй поежился.
  Ладэя не перебивала. Слушала внимательно.
  - Ну а потом и сам слег. Я молодой был - сильный, здоровый. Долго умирал. А потом сюда попал. Уже и не жег никто и за упокой слова никто не сказал - просто некому было. Привезли и сбросили тела в кучу. - Вон там, - он указал рукой на холм за своей спиной. - Вот и маюсь тут без покоя. Не там, - Дейсэй поднял глаза к небу, - и не там, - он перевел тоскливый взгляд на противоположный берег. По началу я никак свыкнуться не мог. Да и понял то не сразу, что со мной. Растолковали. Таких как я, много было. Среди них священник один молодой совсем. Он и объяснил, что не будет теперь упокоения, раз не отпели да земле не предали пока было что. Потом Мор на убыль пошел. Голод, разруха, по дорогам лихой люд шатается. Решил я за супругой присмотреть, чтоб чего дурного не случилось. Начал наведываться, проверять все ли в порядке. Вот тогда и заметил, что на сносях она. Прикинул. Выходило, что ребеночек-то мой. Не дожила матушка до внучка. Преставилась, пока я в агонии бился. Я и в город ходил. Дом наш сожгли. Так что, жене моей и вернуться то и некуда было.
  - А чего ж в Приозерье к своим не подалась?
  - Не знаю. Может, и их болезнь там не обошла. Ну а потом сын у меня родился. Супруга моя его, как положено, в честь моего отца нарекла - Реоном. За что ей поклон. Ему уже пять годков стукнет скоро. Славный такой. Смешной. Вот я и остался поблизости, чтоб помогать, чем смогу. А мать она хорошая - ты не подумай...
  - Я и не думаю... А чем же ты помочь-то можешь? - Удивилась Ладэя.
  - Не скажи. По всякому. Было, что разбойничков ночью отпугивал. А сегодня вот грызунов с поля гонял. А то весь урожай сожрать норовят твари мелкие. А моим и так впроголодь живется. Хотел было колечко свое обручальное подкинуть. Может продала бы. Оно цены не малой - родитель мой не поскупился. Да вот только поднять я его не могу.
  - Так давай я подкину. - Предложила Ладэя.
  Дейсэй задумался.
  - А не испугается супруга моя?
  - Ну ежели прям в дом притащить, да на середину стола положить, то испугается, конечно. А вот если пацаненку твоему подкинуть, чтоб нашел, да в дом приволок, то нормально будет. Может, всплакнет, если узнает.
  - Нечего ей по мне плакать. - Буркнул Дейсэй. - Там где-то - на холме - должно быть колечко-то.
  - Если ты не против, я бы лучше завтра днем... А то, я хоть и не из пугливых, но по ночам могилы раскапывать тоже не очень люблю. - Опустила голову Ладэя.
  - Да нет там никаких могил - кости одни, да и то вряд ли. - Серьезно отозвался Дейсэй.
  - Успокоил. - Девушка скривилась.
  Он взглянул на ее лицо и вдруг весело рассмеялся.
  - Спасибо тебе! Здорово, что ты меня видишь!
  Его смех резко прервался, и он опустил голову.
  - А как я выгляжу?... - еле слышно спросил он. - А то я себя сколько не пробовал, разглядеть не могу.
  - Как ты и говорил - молодым, сильным и здоровым. - Ладэя тоже принялась рассматривать что-то у себя под ногами. - Ты очень красивый...
  - Странно... - с нескрываемым облегчением протянул Дейсэй. - А ты мне не врешь?
  - С чего это мне тебе врать?
  - Ну, я же умер. А смерть красивой не бывает. И молодой, сильной и здоровой тоже не бывает.
  - Смерть, она там, - девушка кивнула в сторону холма, - с телом твоим осталась. А я вижу дух твой. А он и есть сильный и все остальное... А чего ты к своим на ферму не переселишься?
  - Не уютно мне там. И напугать боюсь. Мы, призраки, только на первый взгляд тихие. А на самом деле мы шуршим, стонем. А иногда просто выть хочется и ничего с этим не поделать. И животные нас чувствуют. Я вон пока поле сегодня чистил, псина ихняя так разбрехалась, что всех перебудила - никак не улягутся.
  - А вот остальные, кто не упокоился, они чем занимаются? - Полюбопытствовала Ладэя.
  - Кто чем. Кто-то на север подался, там, по слухам, целые земли таких, как мы. Говорят туда ни люди, ни нелюди не суются. Некоторые, как я, остались тут - к своим поближе. Я то сам уйти не пробовал, но молва идет, будто те, у кого родная душа тут осталась вообще уйти не могут. Это вроде как нас к месту этому привязывает. Моя веревочка там, на ферме, сопит. Но таких не много. А большинство просто дичают со временем. Человеческого все меньше и меньше, потому как ничего с миром живых не связывает. Безобразничают на дорогах, путников заблудившихся и встретивших в лесу ночь морочат да пугают. Или просто всю ночь шатаются по лесу и стенают. Громко так, уныло. Не зря же люди эти места проклятыми окрестили. Без надобности особой никто не сунется. Разве что по неведению.
  Какое-то время оба сидели молча.
  - А ты о себе ничего не расскажешь? - Покосился на девушку Дейсэй.
  - Да и рассказывать-то особо нечего, - пожала плечами Ладэя. - Живу на хуторе, что по дороге из Костяного Леса в Тлеющие Топи. С трав, настоев, да всякого мелкого колдовства существую. Люди меня боятся - ведьмой считают, но как только необходимость возникает, все равно ко мне бегут.
  Дейсэй нахмурился.
  - Не припомню я тебя что-то, отец мой всех травников в округе знал. Травы, зелья скупал у них лечебные.
  - Помилуй, - рассмеялась Ладэя, - в бытность твоего отца я ребенком совсем была. Никак он меня знать не мог.
  - И то верно, - вздохнул Дейсэй. - А травничать от матушки выучилась?
  Девушка рассеянно кивнула.
  - Как матушку-то звали? Что-то я с твоего хутора вообще никого припомнить не могу.
  - Ненавижу лгать! - Покраснела Ладэя. - Натл я... Потому тебя и вижу...
  - Кто? - Не понял Дейсэй.
  - Натл. И так изолгалась я вся. Должна же я хоть кому-то правду рассказать! Почему бы не тебе? - Виновато пожала плечами девушка.
  - Натлы это зеленые демоны, про которых врут, что они в чащобах Западных Земель водятся? - Прищурился Дейсэй.
  - Я, по-твоему, зеленая? - Вспылила Ладэя.
  - Не знаю. - Признался он. - Я только черное да серое вижу.
  - Так вот, я - не зеленая! По легенде наш народ произошел от любви лесных демонов и Закатных Эльфов. - Девушка на мгновение отодвинула прядь волос, продемонстрировав слегка заостренное ухо. Но это только легенда. Ни эльфов, ни демонов не существует.
  - Нечисть! Прости, Господи! Плюнул бы, если б мог! - Скривился Дейсэй.
  - Хммм. - Ладэя оценивающе окинула его взглядом. - Вот уж не думала, что нежити тоже свойственны расовые предрассудки. На себя посмотри!
  - Извини! - Спохватился он. - Просто... прозвучит глупо... Рядом с тобой почувствовал себя человеком... Прости...
  - Вот так, только дай мужчине почувствовать себя человеком, как он сразу норовит на тебя наплевать! - Рассмеялась Ладэя и шутливо пихнула Дейсэя локотком в бок.
  Но ее рука прошла сквозь его призрачную плоть, и Ладэя повалилась на камень, пребольно стукнувшись об него локтем.
  - Не ушиблась! - Язвительно поинтересовался Дейсэй.
  Сначала девушка сделала обиженное лицо, но потом звонко рассмеялась, потирая руку.
  - Я выгляжу как человек? - С надеждой спросил он. - Или я прозрачный?
  - Когда о прошлом рассказываешь, тебя почти не видно. А когда о сыне говорил - весь зеленым светился, а сейчас ты красный!
  Дейсэй тяжело вздохнул.
  - Пойду я, пожалуй! - Ладэя собралась подняться.
  - Нет! - он сорвался со своего места и возник прямо перед ней, словно мог преградить дорогу. - Не уходи! Побудь еще немного!
  - О! Ты покраснел еще больше!
  Дейсэй опустил голову и поспешил вернуться на свое место.
  - А как ты оказалась так далеко от родных мест?
  - Сбежала.
  - Почему?
  - Отец решил выдать меня замуж. За Верховного Друида. - Ладэя скорчила брезгливую рожицу.
  - Он старый?
  - Натлы бессмертны! Мы не стареем.
  - Уродлив? - Приподнял брови Дейсэй.
  - Нет. Он очень даже хорош собой... - Протянула девушка.
  - Тогда в чем же дело?
  - Ну, конечно! - Возмущенно втянула воздух Ладэя. - Не старый и не страшный это достойный повод выходить замуж! Ты говоришь, а я прямо своего отца слышу! Не-лю-би-ла-я-е-го! Неужели так сложно понять?!
  Дейсэй помрачнел.
  - Вот-вот! - Продолжала негодовать девушка. - И хмуришься ты, как мой отец!
  - Дело не в этом. Я о своей жене подумал. Может она, не меньше меня, не хотела нашей свадьбы.
  - Только сейчас пришло в голову, да? - Презрительно скривилась Ладэя.
  - Да. - Признался Дейсэй.
  - Да ладно. - Сжалилась девушка. - Дела минувшие. Что проку теперь-то жалеть? Что сделано - сделано, не воротишь. А может она о таком, как ты только и мечтала.
  - Надо будет поразмыслить об этом...
  - А это, пожалуйста. Времени у тебя будет больше, чем надо. А вот мне, действительно, пора идти. Тем более скоро рассвет и я перестану тебя видеть, а самой с собой разговаривать мне как-то не очень хочется. - Ладэя на этот раз поднялась и сделала несколько шагов вниз по реке.
  - А правда, что вы умеете оживлять мертвых? - Почти шепотом спросил Дейсэй.
  - Правда. - Остановилась Ладэя. - Только для этого нужно тело.
  - Ясно...
  - Но кое-что я, пожалуй, смогу для тебя сделать. На ферме твоей жены будут такие урожаи, что им никогда не придется голодать. Главное тут - не переусердствовать, а то будет не приятно, если твою супругу сожгут, как ведьму. А теперь, извини, мне, правда, пора.
  - Эй! Нечисть! - С улыбкой окликнул ее Дейсэй.
  Но девушка не оглянулась, кокетливо поведя плечиками.
  - Ладэя! - Позвал Дейсэй еще раз. - А ты завтра будешь... - он замялся, - цветы собирать? Ночью...
  Ладэя лишь весело рассмеялась, тряхнула кудрями и зашагала прочь.
  
  
  4. Лоарнея.
  
  Абирис. Две зимы назад.
  Абир-Берон - фамильный замок правящей династии.
  
  Не спалось.
  Вериса откинула всегда такое уютное пуховое одеяло, которое сегодня почему-то не давало дышать. В свете мирно потрескивающего камина она нащупала плащ из шкуры златопарда, опустила ноги на до судорог холодные плиты пола и, собравшись с духом, в несколько шагов оказалась у высокого стрельчатого окна. Девушка устроилась на широком подоконнике и поплотнее закуталась в плащ. Но ни огонь камина, ни мех не избавили ее от озноба.
  Замок спал. Огни редких факелов едва ли могли нарушить завесу ночи, окутавшую Абир-Берон, чьи шпили, казалось, касались звезд - необыкновенно близких и ярких в это время года. Вериса взглянула вниз - на огни абирийской столицы. Абрир жил своей никогда не затихающей жизнью. Отсюда - из притаившейся во мраке башни - город казался огненным муравейником. Девушке даже почудилось, что снизу доносятся звуки ночного Абрира: музыка, смех, пьяная ругань.
  Не в силах сидеть на месте, Вериса соскользнула с подоконника и, почему-то на цыпочках, подошла к огромному круглому зеркалу в тяжелой золотой оправе - единственному, пожалуй, настоящему украшению ее спальни. Оттуда на нее взглянула большими перепуганными карими глазами совсем юная девушка. Отблески танцевавшего в камине огня запутались в длинных белокурых волосах и отбрасывали загадочные тени на лицо, делая его выражение еще упрямей, чем обычно, но даже царивший в комнате полумрак не способен был скрыть терзавшего девушку волнения. Отражение закусило пухлую губу, с обеих сторон взыскательно рассмотрело небольшой идеально прямой нос, сморщило лоб и вздохнуло, оставшись недовольным неспособностью своей хозяйки отогнать навязчивое липкое чувство по имени 'страх'.
  Воин не должен испытывать страха, абириец не имеет права на страх. И если ты ничего не можешь с ним поделать, возможно, тебе здесь не место. Вериса поймала себя на том, что эта мысль пришла к ней в голову не впервые за этот вечер. Девушка еще раз попробовала изгнать скользкий холодный комок, который разгуливал внутри нее, то подкатывая к горлу и норовя задушить, то проваливаясь куда-то вниз, заставляя все ее существо съежиться от ужаса. Ничего не помогало, без помощи было не обойтись.
  Вериса, стараясь не шуметь, с трудом открыла тяжелую дверь и прошлепала босыми ногами к двери чуть дальше по коридору. Девушка осторожно толкнула ее и проскользнула вовнутрь.
  - Ты спишь? - Едва различимым шепотом спросила Вериса.
  - Теперь уже нет и, насколько я понимаю, еще полночи мне это не грозит. - Раздался насмешливый голос.
  - Прости, мне надо с кем-то поговорить...
  - Не извиняйся, я одна из немногих тут, кто способен понять, что ты сейчас чувствуешь. Я тоже не спала всю ночь перед своим первым Выходом.
  Вериса, не дожидаясь приглашения, юркнула в постель к сестре.
  - Мне страшно, Тэйна.
  - Я знаю. Но бояться нечего. Ты просто услышишь Зов и пойдешь на него.
  - А если не услышу?
  - Быть такого не может! - Рассмеялась Тэйна. - В этом и заключается магия Лоарнеи - слышать Зов. А ты по праву рождения Верховная Лоарнея.
  Вериса вздохнула:
  - Помоги мне! Что мне делать? Как мне себя вести? Чего остерегаться?
  - Не буду лгать тебе. - Подумав, начала Тэйна. - В жизни Лоарнеи не все так красиво, как это принято считать. Ятра - не благословенна. Она переполнена враждой, завистью, болью. Поначалу, я бы не советовала тебе самой Смотреть в Душу. Иногда можно столкнуться с такой мерзостью, что потом попросту чувствуешь себя больной. Просто доставь ее сюда, а тут пусть стражи разбираются. Чтобы Судить, нужен опыт. И никогда не сходи с путей Лабиринта в саму Ятру. Это очень опасно.
  - А с них можно сойти?
  - Ты все забыла с перепугу, но завтра, когда окажешься один на один с Лабиринтом, ты вспомнишь все, чему тебя учили.
  - Ну, спасибо, успокоила. - Поежилась Вериса. - Жаль, что ты не можешь завтра сопровождать меня...
  - Прости... Мне тоже жаль, что тебе придется впервые пройти по Лабиринтам Душ в одиночку. Это тяжелая дорога. Там все пропахло кровью, болезнями и смрадом гниющих ран. Иногда можно встретить Душу, чей зов не был услышан...
  - Ну почему ты не можешь пойти со мной? Ты же ведь еще не вышла замуж... - Жалобно вздохнула Вериса.
  Тэйна взглянула на младшую сестру с недоумением:
  - Это никак не связано. Не понимаю о чем ты...
  - С тем, что те из нас, кто выходят замуж, теряют способности Лоарнеи.
  - Так. Своих способностей никто не теряет. Смотреть в Душу, слышать Зов никто не перестает. Просто ходить по Лабиринтам Душ становится смертельно опасно, ибо безнаказанно там может пройти только тот, кто абсолютно невинен. Так погибла Сои, - глаза Тэйны наполнились слезами. Она немного помолчала и продолжила. - Ну а если ты не ходишь по Лабиринту, ты рано или поздно теряешь силу, которую он тебе дает. Понятно?
  Вериса вяло кивнула:
  - Поэтому Лоарнеи редко выходят замуж?
  - Нет. Просто мало найдется мужчин, которые рискнуть жениться на той, что видит его насквозь. - Хохотнула Тэйна.
  Но Вериса даже не улыбнулась, лишь пожала плечами:
  - Все равно, если бы замужество было чем-то хорошим, его бы не использовали, как наказание.
  - Наказание? Это еще что за глупости? - Сдвинула брови Тэйна.
  - Младшие Лоарнеи все время шепчутся о том, что тебя отдают замуж в наказание, и хихикают.
  - Нет. - Улыбнулась Тэйна. - Замужество - не наказание.
  - Ну как же! - Фыркнула Вериса. - Насколько я понимаю, это как прислуживать на пиру, только одному и тому же и с утра до вечера. Чем же это еще может быть?
  - Глупышка. Всестраж не вечен. А после всего, что случилось с Таавором и Лаэтаном, я должна выйти замуж и родить Абирису наследника.
  - А кто он - твой будущий муж? - Вериса не могла совладать с любопытством.
  - Кеонорский принц. Только это пока секрет. Держи язык за зубами.
  Глаза Верисы округлились.
  - Он же... Говорят у него рога и копыта, и хвост длинной в оба Моста! И дышит он огнем!
  - Я никогда его не видела. - Отвернулась Тэйна. - Возможно, я действительно заслужила это... И я выполню волю Всестража.
  - Заслужила? - Вериса недоверчиво покосилась на сестру.
  - Когда-то... - Тэйна помолчала. - Когда-то я пришла за Зов воина. Это было в Северной Ятре. Он умер на поле боя, от множества ран. Он был молод и силен. У него были золотые волосы и темно-зеленые глаза. Я посмотрела в его Душу и ... Она была прекрасна. В ней было столько света, столько отваги и благородства. И я... я не смогла перенести его через Мост.
  Вериса охнула и прикрыла ладонью рот.
  - Ты подарила ему 'Поцелуй Лоарнеи'?
  - Да. Я вернула ему жизнь...
  - Но зачем!?
  - Ты не поймешь...
  - Но ты могла бы принести его сюда. Если он был воином, то его бы оставили тут. - Знай я, что он где-то тут - совсем близко, я бы не выдержала...
  - Ну и сбежала бы с ним. Эка невидаль! - Вериса задыхалась от возмущения. - Отец простил бы тебя рано или поздно. А ты отдала этому воину часть себя! Сделала непобедимым!
  - Посмотри на них! - Голос Тэйны вдруг стал твердым. - Посмотри на рыцарей Абириса. Что ты видишь? Груда мышц! Двух слов связать не могут! На лицо все признаки настоящего воина. Днем их заботит блеск доспехов да порода коня. Вечером - выпивка и некапризные девки. Они хвастливы и изнежены. Они - воины, не видевшие войны. А он был другим. Он вел за собой. Он не боялся смерти. У него в руках был настоящий меч, а не затупленное турнирное копье, перевязанное розовой или голубенькой ленточкой очередной пассии. И я не хотела, чтобы он стал похож на них... Всестраж был в ярости и запретил мне когда-либо пересекать Мост. Вот почему завтра ты пойдешь одна... Прости.
   - А Таавор? Таавор тоже был хвастлив и изнежен? - Не успокаивалась Вериса.
  - Нет. - Протянула Тэйна и голос ее сразу потеплел. - У него была такая открытая веселая улыбка. Благороднее Таавора мне никого не приходилось встречать.
  - Расскажи мне о нем. - Попросила Вериса, заранее поудобнее устраиваясь в постели.
  - У него был особый дар - он умел дружить. Всегда всем помогал... часто смеялся... был щедр... его все любили...
  - Все, кроме родного брата...
  - Они были очень близки. Их редко видели друг без друга. Случившееся повергло всех полнейшее недоумение.
  - Они были похожи?
  - Внешне - да. Оба светло-русые, сероглазые. Лаэтан повыше ростом. Но они были разными. Лаэтан был дерзок. У него был острый язык, который никого не щадил, и злые шутки. Таавор души в нем не чаял.
  - Странно...
  Тэйна грустно улыбнулась, глядя на Верису:
  - Понимаю... Тебе тяжело принять этот факт. Они часто упражнялись вместе. Хорошо знали сильные и слабые стороны друг друга. Если кто-то и мог сравниться с Таавором в боевом искусстве, то это Лаэтан. Но были и более серьезные доказательства: Руна Схватки на мече Таавора, которая ясно говорила, что последний бой был с Лаэтаном; слуга, который слышал, как Лаэтан говорит брату о встрече на мосту и просит того убрать охрану и...он сбежал...
  - Но какой смысл бежать, если цель - трон?
  - Наверное, что-то пошло не так... В те времена среди молодых воинов из знатных родов Абириса считалось особым шиком тайно выходить в Ятру и находить себе там подружку. Ходили слухи, что Таавор и Лаэтан не поделили ятранку. - Выражение лица Тэйны на секунду стало брезгливым. - Возможно, что трон тут совсем и ни при чем.
  - И его не попытались найти?
  - Конечно, пытались. Тот, кто убил родного брата, никак не мог пройти в Кеонор. Искали в Ятре. Но, видимо он прихватил с собой 'Глаз Рауйи': без амулета Всестражу было не найти Лаэтана. Поиски были бесполезны.
  - Но Верховная Лоарнея может найти его и без амулета! Почему ты не сделала этого? - Вериса даже привстала.
  - Я уже не была Верховной Лоарнеей. А ты еще не родилась... Но если бы я могла выйти в Ятру, я бы нашла его! - Тэйна опустила глаза.
  - Я могу найти!
  - Иди-ка ты лучше спать. - Грустно улыбнулась старшая сестра. - Верховной Лоарнеей ты станешь лишь с восходом солнца. А сейчас тебе необходимо выспаться. Иди.
  Вериса нехотя вылезла из-под одеяла и, вздохнув, направилась к двери.
  - И не забывай брать с них плату! - Напомнила Тэйна.
  Девушка застыла.
  - А тот воин... который... которого ты... Он заплатил тебе?
  Тэйна кивнула и бережно взяла в руки небольшую шкатулку, всегда стоящую у изголовья ее постели, и, достав из нее блестящий кругляшок с ребристыми краями, протянула Верисе:
  - Возьми. Пусть будет твоим талисманом. Не повторяй моих ошибок.
  Вериса поднесла к глазам медальон из желтоватого металла. На нем был выгравирован боевой молот обрамленный парой расправленных крыльев и увенчанный короной. В меру тонкой работы, чтобы понять, что ювелир трудился над его созданием не один день, и в меру мужественный для того, чтобы представить его на груди воина, о каком говорила старшая сестра.
  - Спасибо. - Прошептала Вериса и толкнула дверь.
  - Постой! - Позвала Тэйна. - Я приготовила тебе подарок. И, если тебе это как-то поможет стравиться с волнением, я не стану настаивать, чтобы ты ждала до утра.
  Вериса остановилась и заинтересовано воззрилась на сестру.
  - Его зовут Виндброр. Он великолепен. Тебе понравиться. Вы обязательно подружитесь. Он ждет тебя там - наверху.
  Вериса бросилась к Тэйне и крепко обняла ее.
  Вернувшись в свою комнату, девушка и не подумала потратить на сон оставшееся до рассвета время. Сказанное в запале 'я могу найти!' все сильнее барабанило в виски. Вериса мерила шагами босых ног комнату от камина до окна и обратно, совсем не замечая холода плит. 'Если б я смогла найти Лаэтана, что тогда?!'; 'Если бы я встретила воина, которому бы захотела подарить Поцелуй Лоарнеи, как Тэйна. Что тогда?!'; 'Хорошо бы, чтоб он был похож на Таавора.'; 'О чем я думаю?!'; 'Если бы мне не было так страшно выходить с рассветом в Лабиринты Душ!'; 'Найти Лаэтана!'; 'Найти воина...'; 'Найти убийцу Таавора!'; 'Страшно...'; 'Найти...' ... Мысли теснили одна другую, сильно-сильно застучало сердце... и ответ пришел. И, как всегда, оказался до смешного прост - уйти в Ятру сейчас же, не дожидаясь рассвета. Искать убийцу брата!
  Вериса бросила пренебрежительный взгляд на приготовленные для завтрашнего выхода белые шелковые одеяния и решительно направилась к сундуку. После придирчивого осмотра ее выбор пал на охотничий костюм. Обкрутив вокруг бедер птеругу из малахитового цвета кожи, каждый клин которой был отделан тонким узором лозы из серебристого металла, тщательно проверив обе боковые шнуровки короткого жилета, такого же цвета с такой же отделкой, и взглянув в зеркало, Вериса убедилась в правильности своего выбора. Уютно обтягивающие ногу черные сапоги выше колена показались ей весьма подходящими для дальнего путешествия. Закрепив на тонких лямках жилета наплечники из того же серебристого металла, украшенные редкой красоты чеканкой, и прикрепив их к надлокотным браслетам, Вериса сделала пару пробных выпадов, чтобы убедится в прочности и гибкости соединения. Защелкнув на запястьях наручи, девушка несколько раз проверила, насколько исправно из них выскакивают искусно замаскированные под узор лезвия. Черные тонкая кожаная, уходящая под волосы, повязка и неплотно затянутый пояс довершили наряд.
  Только сейчас Вериса обратила внимание, что до сих пор держит в руке подаренный сестрой талисман. Дрожащими от переполняющего ее напряжения руками девушка сняла с шеи цепочку с подвеской в виде герба королевского дома Абириса. Получилось не сразу, пришлось повозиться. Герб остался лежать на прикроватной тумбочке, а медальон спасенного Тэйной воина занял его место на цепочке.
  Настала очередь выбора оружия. Тут все было намного сложнее. Вериса долго стояла у стены, где красовался весь ее арсенал - от первого еще детского меча, до декоративного оружия, полученного в качестве ритуальных подношений. Стилет отправился в петлю на правом сапоге. Другой нож, такой же, только слегка изогнутый спрятался в потайной складке одного из клиньев кожаной юбки. Три широких и коротких метательных ножа пристроились на поясе.
  Дело оставалось за главным. Вериса, терзаемая мучительными сомнениями, теребила рукоять метательного ножа. На стене не было ничего подходящего для задуманного похода. То, что было необходимо, могло находиться сейчас в Зале Таинств - на нижнем ярусе центральной части замка. Девушка с тревогой взглянула в окно. Звезды светили по-прежнему ярко, небо еще не собиралось светлеть - до рассвета оставалось время, но надо было спешить. Вериса подхватила приготовленную для завтрашнего путешествия походную сумку, накинула на плечи плащ и уверенно шагнула к двери. Тут она остановилась на мгновение, обернулась, окинув взглядом комнату, и, глубоко вздохнув, толкнула дверь.
  Стараясь не издать ни звука, девушка тенью скользнула к крутой и узкой винтовой лестнице башни. До середины башни Вериса добралась быстро и без приключений, но при входе в галерею, соединяющую Башню Наследниц с центральной частью замка, она чуть не налетела на ночную стражу. Чудом успев притаиться в нише за доспехами одного из множества великих предков, она переждала патруль и потом еще долго стояла там, восстанавливая сбившееся от испуга дыхание. Неприятная мысль о том, что мимо стражей на мосту так запросто не проберешься, царапнула сознание, но Вериса решила отложить эту проблему на потом.
  Силуэт девушки бесшумно проскользнул по галерее и затерялся в бесконечных переходах замка. Теперь Вериса была уже не столь беспечна, она останавливалась и прислушивалась, всякий раз пугаясь шелеста собственного плаща.
  За углом от входа в Зал Таинств пришлось довольно долго ждать пока разойдутся, обменявшись приветствиями и новостями, сразу три патруля. Но как только звуки шагов охранников утонули в глубине коридоров, Вериса, не мешкая, оказалась внутри.
  Тут все было готово к ритуалу. В центре зала на излучающем легкое свечение алтаре лежало то, ради чего юная Лоарнея проделала свой путь: небольшой темно-серый баклер, высеченный из полупрозрачного ованита - необыкновенно прочного металла-камня, что добывался на самом юге Абириса и был невероятно дорог; и короткий меч, наполовину выдвинутый из ножен, тоже ованитовых. Всю поверхность щита и ножен украшала тончайшая резьба с изображениями сцен из древних абирийских легенд о Лоарнеях. Вериса чуть не вскрикнула от восторга. Она трепетно поднесла к глазам оружие, пытаясь получше рассмотреть бесценный подарок Всестража. Ей захотелось прямо сейчас бежать в покои отца, расцеловать его за истинно королевский подарок и просить прощения за глупые детские мысли о побеге.
  На мгновение стало мучительно стыдно: Вериса прекрасно понимала - то, что она делает, называется не иначе как "кража". Из благоговейного оцепенения ее вывели голоса возвращающихся патрульных. Решимость вернулась к Верисе: "Это не кража. Это все и так принадлежит мне. Просто взяла немного раньше. Найти Лаэтана важнее. Кроме меня - некому!". Она быстро закинула щит за спину, и, еще держа ножны в руке, переместилась к изголовью алтаря, опасаясь, что охрана может заглянуть внутрь. Только теперь девушка разглядела на алтаре еще что-то - маленькое черное пятно. Вериса потянулась за ним, и в ее руке оказалось кольцо - довольно широкий плоский ободок, без каких-либо украшений. Верисе был знаком этот предмет - Кольцо Верховной Лоарнеи. Она, недолго думая, надела кольцо на палец, приладила ножны к поясу и стала дожидаться, когда наконец-то утихнет эхо голосов охранников, с тревогой глядя сквозь огромные витражи на начавшее светлеть небо и лихорадочно пытаясь найти способ пройти мимо стражей моста незамеченной.
  Чем больше Вериса думала об этом, тем отчетливее понимала всю неосуществимость своего плана. Стражу на мосту никак не отвлечь, особенно после смерти Таавора... Небо светлело с каждой секундой. Да и времени пересечь двор, добраться до Башни Судей, пройти Коридором Ведущих не было. Не было и уверенности, что охрана выпустит ее на Мост, даже если она прикажет: они подчиняются только Всестражу.
  'Абир-Слагатель! - Озарение пришло, когда Вериса уже почти потеряла надежу. - Подарок Тэйны! Как я могла забыть!'
  Девушка молнией метнулась к выходу из зала, бегом пересекла огромный холл и бросилась наверх к галерее, ведущей к Башне Лоарней - единственной квадратной и самой высокой башне замка. Она бежала, забыв об осторожности, по крутым ступеням башенной лестницы пока не оказалась на плоской крыше и только теперь позволила себе отдышаться.
  Вериса сразу увидела того, кто был ей нужен. В отдельном от всех лоарнейских скакунов стойле мирно стоял необыкновенной красоты жеребец - идеально черной масти с ослепительно белой гривой.
  - Виндброр? - Девушка, очарованная великолепием скакуна, шагнула к нему.
  Конь предостерегающе всхрапнул и подался назад.
  - Прости-прости! - Поспешила отдалиться Вериса. - Сейчас. Погоди...
  Она достала из сумки специально ею же зачарованную для сегодняшнего ритуала уздечку и, встав перед конем на колено, протянула ее Виндброру со словами:
  - Ткавен намат!*
  Тот покосился на Верису, словно раздумывая, издал тихое ржание и наклонил голову прямо к ней, давая возможность одеть на себя ювелирной работы тонкую уздечку.
  Вериса поднялась и погладила Виндброра по угольно-черной морде:
  - Спасибо!
  Конь аккуратно несколько раз переступил копытами.
  Девушка отбросила в сторону длинную стеганую попону, Виндброр с удовольствием развернул великолепные белоснежные крылья.
  - Нам надо спешить. - Прошептала Вериса, выводя коня из стойла.
  Немного подумав, она подобрала и, крепко свернув невесомую ткань, положила в свою сумку попону, затем оседлала скакуна и осторожно подвела его к самому краю башни.
  Крохотный край солнечного диска показался над горизонтом. Вериса с тревогой вслушалась в свои ощущения. С восходом солнца она должна была обрести силу Лоарнеи, но ничего не происходило: никаких новых чувств, никаких голосов... Девушка с разочарованием взглянула на Кольцо Верховной Лоарнеи, которое продолжало оставаться обычным металлическим ободком. Очевидно, кольцо не работало без ритуала. 'А говорили, что церемония - всего лишь дань традициям' - Досадливо поморщилась Вериса.
  - Только донеси меня до середины моста... - Прошептала она, поглаживая Виндброра. - А дальше уже Ятра. Там я... не знаю, что делать.
  Конь нервно дернул ухом.
  Сноп розовых лучей, словно освободясь от оков ночи, брызнул в еще не просветлевшее небо. По кольцу словно пробежала рябь и медленно, но отчетливо на нем начали проступать светящиеся руны. Виндброр поднялся на дыбы, едва не сбросив свою наездницу, и торжественно заржал.
  Вериса, проворачивая кольцо на пальце, пыталась причитать надпись.
  - Дивани да ерек... - Силилась разобрать руны Лоарнея. - Тивдами датерек... Нет... Тивта ти на дерек... Тэйна! Ты обещала, что я все вспомню! Тивта ни та дерек!*
  На миг Верисе показалось, что она слепнет. Мир потерял краски, стал серым, его четкие очертания расплылись, ржание Виндброра утонуло в вязкой материи, в которую вдруг превратился прозрачный утренний воздух.
  Вериса видела нечеткие силуэты замка с его башнями, она видела даже слабо проступающую полоску Моста, угадывала далеко внизу контуры города. И над всем этим, словно нанесенный на серую прозрачную ткань проступал рисунок Лабиринта, вход в который лег к ногам ее скакуна.
  Девушка была уверена, что ее сердце при следующем ударе вырвется наружу. Она набрала полную грудь воздуха, прикрыла глаза и тронула поводья.
  Виндброр послушно шагнул в лабиринт.
  
  1* Ткавен намат! - Прими дар! (Абирийский).
  2* Тивта ни та дерек! - Открой мне дорогу! (Древне-абирийский).
  
  
  5. Ненависть.
  
  Северная Ятра. Настоящее.
  Туон - столица Мирионского Королевства.
  
  "День, когда все началось, я помню, словно это было вчера.
  Весь город вышел провожать нас. Бесконечная вереница стройных рядов всадников в сверкающих доспехах тянулась от Дворцовой Площади столицы до Городских ворот. Мы шли за самым отважным и талантливым командиром, какого только знавала история этих земель - юным герцогом Кайсом Сеарийским.
   Мы уходили на север. Молодые и сильные. Уходили по той самой дороге, что вымощена благими намерениями. Уходили в полной уверенности, что несем добро в охваченные пожаром всепожирающей чумы земли. Уходили, готовые выжигать Скверну огнем и мечем.
  Во имя Короля!
  Во имя Света!
  Во имя Всего Живого!
  Как только мы приблизились к западным пределам того, что когда-то называлось нашими северными землями, стало ясно, что те тревожные вести, что изредка долетали до столицы, не отражали и части печальной действительности.
  ... Нежить была повсюду...
  Первый заслон мы - специально обученные и не ведающие страха Дети Света - снесли играючи. Нерасторопная, безмозглая, медлительная нежить, окопавшаяся в полуразрушенном форте, не могла остановить нас. Она не сопротивлялась и не пыталась атаковать. Лишь бестолково, но с тупым фанатизмом стаскивала к пробоинам в стене всяческий мусор: обломки телег, стволы поваленных деревьев, доски, которыми некогда был вымощен подъезд к воротам, надгробные плиты, кирпичи, зачастую выковыривая их из самой стенной кладки чуть поодаль, тем самым создавая новую дыру. Эти, с позволения сказать, укрепления не могли служить для нас препятствием. Мы вышибли оттуда нежить раньше, чем последний из нас оказался внутри форта. Куда больше времени потребовалось, чтобы выжечь все тут святым огнем.
  Так мы вступили в отравленные болезнью земли.
  Наш путь лежал на северо-восток, к бывшей северной твердыне Короны, а ныне покинутой своими защитниками, в панике бежавшими от болезни, крепости Сфонгвул. Оттуда должно было начаться очищение и возрождение этих земель. И Кайс не был намерен терять время.
  Чем дальше мы продвигались, тем холоднее становилось вокруг. Тут не было снега, не было ничего, что могло бы хоть как-то походить на красоты северной природы. Лишь бесконечная череда одинаковых картин: изуродованные деревья, заброшенные поля, опустевшие деревни, разоренные кладбища. Холод шел как будто прямо из-под земли. Редкое тревожное карканье птиц да непрерывное завывание ветра, который дул, казалось, со всех сторон, при этом не разгоняя липкие хлопья холодного тумана, из которого не переставая сыпалась колючая морось. Среди зараженных, гниющих заживо животных тут царствовали черви величиной с солидное бревно, снующие повсюду и оставляющие за собой паутину отвратительной вязкой слизи, которая подмерзала по утрам. Мы уже привыкли к вони разложения, которой был пропитан здешний воздух. Земля все больше и больше напоминала одну огромную разбухшую гноящуюся рану. Наши доспехи начали темнеть и покрылись не сходящим налетом изморози.
  Нежить становилась все разнообразнее, расторопней, агрессивней и изобретательней. Не осталось и намека на меланхоличных скелетов-строителей, что повстречались нам в самом начале. Уже на третий день пребывания в этих не благословенных землях мы понесли первые потери.
  Что-то неладное творилась и с нашими конями. Обученные боевые животные отказывались продвигаться дальше и слушать своих наездников.
  Но все это не могло остановить Кайса.
  Лишь однажды мы сделали небольшой крюк.
  Мы подошли к изъеденным ржавчиной, но при этом плотно запахнутым воротам Аверга - довольно крупного города, вести откуда последний раз дошли до столицы две зимы назад. Ныне там хозяйничала сытая и ленивая нежить. Наше удивление не знало границ, когда посланный Кайсом небольшой отряд, вернувшись, доложил, что в городе еще есть живые. Наш командир пришел в негодование. Ходили слухи, что именно из-за Аверга Герцог Сеарийский две зимы назад серьезно повздорил с братом, не позволившим ему выдвинуться в поход еще тогда, ссылаясь на молодость Кайса.
  - Часть этих людей заражена. - Холодно провозгласил Герцог, обращаясь к нам. - Они должны быть уничтожены! Иначе они могут стать источником распространения болезни.
  - Но как отличить? - Раздался голос откуда-то из передних рядов.
  - Убивать всех! Никто не должен выйти из города! Сжечь все дотла!
   Может, это и был тот единственный в жизни раз, когда судьба дает каждому решить - кто ты. Когда, спасая одного человека, ты пачкаешь руки кровью врага, тебя называют героем. Но если спасая тысячи тысяч, тебе пришлось пожертвовать своими, тебя назовут убийцей. Убивать тех, кого мы так пылко поклялись защищать - к этому далеко не все были готовы. Тот, кто еще не осознал реалий этой войны, получил в награду легкую смерть - Кайс славился свои умением поддерживать железную дисциплину. Особенно здесь и особенно сейчас. Их тела разделили судьбу жителей Аверга, сгорев в очищающем огне, с той лишь разницей, что не заживо.
  Остальные выбрали жизнь, хотя каждый из нас пытался убедить себя, что выбора нет - есть только воинский долг - и искренне в это уверовать.
  Мы выполнили приказ.
  Город пылал семь дней. По-настоящему страшной была только первая ночь, когда обрадованные нашим неожиданным появлением жители города поняли, что мы не несем им спасения. Ночь, наполненная мольбами, проклятиями и запахом горящей плоти.
  Для того, чтобы стать чудовищем, мало однажды совершить чудовищный поступок, но вполне достаточно простить его себе. Все семь дней, отворачиваясь от зарева пожарища, пытаясь не замечать разъедающего глаза дыма, каждый из нас именно это и пытался сделать.
  Потом это назовут 'Авергской расправой'. Для нас же это было первым шагом во тьму. Каждый из нас оставил на том пепелище наивные, светлые юношеские мечты о достойной жизни, великих подвигах и красивой смерти.
  Больше мы не останавливались.
  И еще через восемь недель пути мы увидели Сфонгвул.
  Полукругом выступавшие из скалы ряды монолитов квадратных колонн словно врастали в горную гряду, прошивали ее насквозь и сползали к морю по другую сторону. Верхушки остроконечных башен скрывались в низких черных тучах. Отшлифованный ветром черный камень крепости зловеще подсвечивался отблесками странного прозрачно-голубого пламени, пылающего у подножья цитадели. Эта громада тьмы будто надвигалась, пыталась раздавить, заставляя чувствовать себя ничтожным, окатывала волнами беспричинного ужаса, старалась отпугнуть... или предупредить...
  Осада была бесполезна, и Герцог Сеарийский отдал приказ о штурме.
  К утру второго дня крепость была нашей. Более двадцати пяти сотен отборных воинов из вышедших с Кайсом тридцати стали ценой быстрой победы. Причем лишь небольшая часть из них пала в бою с защищающей крепость нежитью. Большинство бесследно сгинуло в бесконечных лабиринтах катакомб под замком или лишилось рассудка.
  Виски Кайса покрыл густой налет седины, а под глазами пролегли болезненные глубокие тени.
  Надеяться было не на что. Горстки оставшихся в живых не хватало даже на то, чтобы очищать замок от неизвестно откуда берущейся вновь и вновь нежити, не говоря уже о защите или продвижении дальше. Кайс отправил гонцов в столицу, но это было лишь данью дисциплине и порядку, а может - отчаянным жестом, так или иначе, но на помощь тут никто не рассчитывал. Сфонгвул - символ надежды на возрождение - стал больше походить на огромный заброшенный склеп, и мы были заживо похоронены в нем.
  А несколькими днями позже в ворота крепости постучали. Этот подобный набату звук взорвал зловещую тишину замка, казалось, земля вздрогнула и сжалась в комок от страха.
  У ворот стоял некто подобный тем, у кого мы с неделю назад отбили цитадель. Полуразложившийся труп, прогнившие остатки посиневшей плоти едва держались на выступающих из-под нее костях, пустые глазницы светились резким голубоватым огнем. Зато его доспехам и оружию мог бы позавидовать даже воин личной королевской гвардии. Голос незваного гостя был похож на скрежет металла и разносился по округе зловещим негромким эхом. Более того, в отличие от своих примелькавшихся нам сородичей, не в меру развитая нежить изъяснялась весьма внятно. Она размерено барабанила по воротам и требовала аудиенции у Герцога Сеарийского. На пущенные с башни несколько стрел Святого Огня она прочти не отреагировала, лишь равнодушно раскинула над собой защитный купол из омерзительной, переливающейся серым и зеленым слизи, и продолжило настаивать на встрече с нашим командиром. Кайс, нервно расталкивая на своем пути своих забывших о всякой дисциплине, столпившихся полюбоваться на прогрессивную нежить солдат, лично вышел к воротам... И через некоторое время наш посетитель был препровожден в кабинет Герцога, откуда оба очень долго не появлялись.
  Когда же они, наконец, вышли, Кайс велел собрать всех и обратился к нам. Он говорил, что провидение послало нам новых союзников в лице 'Перерожденных'. Что Сегельзель - так, оказывается, звали нежить - открыл ему истину и теперь ясно, кто наш настоящий враг, кто виной тому, что творится на этой многострадальной земле, и где источник чумы. Он обещал нам великие подвиги, славу спасителей, конечно, победу. В конце он провозгласил себя повелителем этих земель и сообщил, что отныне эта крепость будет называться в честь него - 'Кайссфатом'. Вот тогда я впервые увидела в глазах нашего командира этот холодный голубой всполох.
  Что за истину открыл Герцогу Сегельзель, так и осталось для нас загадкой. Одно поняли все - Кайс безумен. Наш командир больше не был легендарным полководцем, верным сыном света, преданным братом великого короля - опорой трона.
  К единственным воротам Кайссфата потянулась вереница Перерожденных. Наши новые союзники приходили поодиночке и отрядами, вооруженные и безоружные, конные и пешие. Всем им, по распоряжению герцога, оказывался прием, словно дорогим гостям. Вот только гости довольно быстро начали вести себя как полноправные хозяева.
  Договором с нежитью Герцог Сеарийский переступил ту черту, после которой уже не было и не могло быть возврата к свету. За ней не было ничего: ни надежд, ни желаний... не было даже холода.
  А что оставалось делать тем из нас, в чьих душах еще теплился огонек веры, в ком еще оставался свет? Одно - погасить его. Благо тут - в Кайссфате - было нечто, что помогало забыться, то, что сковывало наши души ледяными оковами, то, что зажигало в наших глазах этот бледно-голубой огонь, то, что сделало наши волосы совершенно седыми, а голоса - безжизненно-металлическими, то, что превратило наших коней в существа, больше напоминающие демонов, а их ржание в звуки, подобные дьявольскому смеху, то, что поглотило некогда отважное сердце Кайса, оставив на его месте холодную пустоту. Да и лихо взявшиеся за дело Перерожденные не оставляли нам времени на тяжелые раздумья.
  Наш командир легко отдал тех, кто дошел с ним сюда на перевоспитание, нашим неживым союзникам. Через боль и кровь нам открывались новые правила этой войны - Свет не в силах справиться с нашествием нежити - нельзя убить то, что уже мертво. Убитая нежить рано или поздно восстанет вновь. Контроль и только контроль - Магия Смерти - вот залог полной и окончательной победы. Методы наших новых учителей были незамысловаты: учебный бой - до смерти, улыбка - смерть, стон - смерть, мысль - смерть.
  Наш враг - Орден Мавета. Совсем недалеко, чуть южнее, там, где земля перестает гнить и начинает плодоносить. Там, где среди цветущих садов и маленьких аккуратных деревенек, снабжающих Орден солдатами, за надежными стенами Мавет-Монастыря трусливо отсиживаются те, кто в ответе за происходящее.
  Там наш враг!
  Мы - герои!
  Мы очистим эту землю!
  Во имя Смерти!
  Во имя Короля Кайса!
  Ненависть - наше оружие!
  Ненависть не знает границ. Она и только она источник истиной силы.
  Но чтобы это понять, надо возненавидеть, и надо, чтобы возненавидели тебя. По-настоящему!
  И мы сеяли ее, где только могли. Огонь, болезнь, смерть и насилие были нашими лучшими помощниками. Мы учились наслаждаться болью. Мы поднимали погосты и бросали наших новых верных безмозглых, но кровожадных слуг на мирные деревеньки и небольшие города. Копыта наших коней оставляли за собой выжженную землю. Мы упивались силой, получая равное наслаждение, отбирая жизнь у гордо смотрящего нам в лица воина, молящей о пощаде женщины, прячущегося испуганного ребенка или взывающего одуматься старика. И не дожидаясь, пока остынет тело несчастного, отправляли новоиспеченного и голодного зомби в бой со своими односельчанами.
  Армия Мавет-Монастыря не оставалась в долгу. Они не стеснялись вывешивать на центральных площадях истерзанные тела бывших Сыновей Света. Но нас, прошедших школу Перерожденных, вряд ли это могло хоть сколько-нибудь тронуть. Мы были одинаково одержимы взаимным истреблением.
  Последний раз я видела Кайса за пять дней до начала осады Мавет-Монастыря. Он стоял на скале, у самого обрыва, что раскрывался у подножья правого крыла Кайссфата. Худая высокая фигура, темно-серый с налетом изморози доспех, потемневшая кожа лица, испещренная синими прожилками, и неподвижность делали его почти неотличимым от камня, на котором он стоял. Лишь бледно-голубой свет в его глазах да развевающиеся спутанные, совершенно седые волосы выдавали его. Голос с металлическим оттенком негромко скрипнул: "Выступайте!". Это был приговор.
  Первая волна штурма состояла в основном из нас - оставшихся с Кайсом людей. Его больше не трогала судьба тех, кто мог хоть что-то ощущать, путь даже это была только боль. А мы по-прежнему лишь выполняли свой долг.
  Полчища нежити, посланные нами перед собой, легко осадили ворота считавшегося неприступным монастыря. Мы прорвались во двор. Это была ловушка. Вот тут-то я по-настоящему пожалела о том, что еще могу что-то чувствовать...
  ... Лгут те, кто говорит, что ненависть бесплодна. И то, что ты сейчас читаешь это письмо, лучшее тому доказательство. Ты рожден от ненависти. Ты зачат в унижении и страхе. Именно в страхе. Не в моем - моих мучителей. Даже тогда, не смотря на мою беспомощность, слабость, боль и стыд, они меня боялись. Иначе, зачем было завязывать мне глаза? Ведь они были уверены, что я умру. Не знаю, что пугало их больше - этот холодный голубой свет в моем взгляде или то, что я рассмотрю их лица. Боялись, что за мной придут такие, как я. Боялись и ненавидели еще больше. Глумясь надо мной, они упивались последними каплями былой силы, некогда даровавшей вседозволенность, веру в собственную правоту и непогрешимость. И оттого их наслаждение было столь острым, жестокость - изыскано продуманной, а власть абсолютной.
  Ты ненавистью вскормлен. Не знаю, сколько их было. Никогда не узнаю, какой из голосов принадлежал тому, кому волей судеб было предначертано стать твоим отцом. Иногда, в порывах отчаянья и одиночества, глядя, как в твоих глазах зажигаются первые искры ледяного пламени, я с самоуничтожительным упоением представляла себе, что он мог бы испытать, увидев тебя. Узнав, что ты его сын. В мельчайших подробностях рисовала в своем воображение ту каплю холодного пота, которая скатилась бы с его виска при взгляде в твои глаза. Смотрела, как ты растешь, и пыталась найти в тебе черты одного из так и не увиденных мною лиц. Вслушивалась в твой смех в тщетной надежде уловить что-то общее со звуками, которые так и преследуют меня с той ночи, но слышала в нем лишь холодные нотки промерзшего металла.
  Уж не знаю, что стало с его душой - отправилась ли в Светлый Предел, иль по сей день скитается по бесконечным коридорам Мавет-Монастыря. Одно точно: все они остались лежать кровавыми ошметками там - в подвале цитадели Ордена.
  Не помню, каким образом я оказалась на поверхности, помню только, что беспомощно трепыхаясь в размокшей грязи, силясь почувствовать свое истерзанное тело, пытаясь вытереть заливающую глаза кровь, я увидела его - Великого Учителя, Великого Воина, безупречного, как сам Свет, символ доблести, командира элитного авангарда паладинов - Орселиана Фортрея. Не знаю, добрался ли до столицы посланный Кайсом гонец или Орден воззвал к Короне о помощи, а может, людская молва донесла вести о резне, что творится на севере, но так или иначе Фортрэй со своим войском был тут. До сих пор я не смогла ответить себе на вопрос: пришел ли он вовремя, опоздал или поспешил?
  Золоченый доспех паладина слепил, его спокойный голос причинял боль, его наполненный жалостью взгляд вдавливал в грязь. Он обратился к своим бывшим ученикам (уцелевших едва ли насчиталась сотня). Он говорил что-то о пути Света, об искушениях Тьмы, о предательстве Ордена, он назвал нас героями... Но, готова поклясться, он не подал бы ни одному из нас руки. Он должен был простить, и он простил, иначе он не был олицетворением веры, перестал бы быть легендой...
  Те из наших, кто при штурме оказался снаружи, говорили, что в ту ночь пролился кровавый дождь...
  Бывший Герцог Сеарийский так и не покинул свою твердыню. Осаждать бастионы Кайссфата, надежно обороняемые легионами Перерожденных - новой преданной армией Кайса, было безумием. Фортрей отвел войска.
  Мы были преданы своим создателем и прощены тем, кого предали... Можно ли придумать большее унижение?!
  Нам позволено было вернуться. Мудрый монарх не забыл, что мы герои. Но он был чуть ли не единственным. Что касается остальных - нельзя перестать бояться и ненавидеть по приказу, пусть даже всеми глубоко почитаемого короля.
  Ненависть... Она повсюду: на улицах, в лавках, на базаре, в тавернах, в церкви. Эти люди стесняются взглянуть нам в глаза, предпочитают не слышать наших голосов. Они не хотят помнить тех, кто прекрасным солнечным днем в сверкающих доспехах под аплодисменты и приветственные крики покинул этот город, чтобы защитить их, чтобы встать на пути у тьмы, болезни и разложения. Они стремятся забыть тех, кто сложил голову в начале нашего похода, и тех, кто выжил, но заплатил за это своей душой. Помнить - неудобно. Память обязывает. Никто не любит чувствовать себя в долгу... Но мы не боимся ненависти, мы пьем ее, мы за счет нее существуем.
   Настало мое время уходить. Я не знаю куда и не знаю, кого я должна за это благодарить. Отсюда...
  Помни, что единственное существо, чьей ненависти я боялась - это ты, Эйрон.
  Твоя мать, Эллерина Ворт."
  
  Эйрон медленно сложил пожелтевший лист бумаги и спрятал его во внутренний карман короткой кожаной куртки.
  - Когда это случилось? - Поднял он тяжелый взгляд на священника, явно чувствовавшего себя не в своей тарелке.
  - Две зимы назад. - Выпалил тот, словно от скорости его ответа зависело быстрое окончание этой неудобной встречи.
  - Как она умерла? Она болела?
  - Нет. Они уходят сами. Все они. Один за другим. Без видимой причины.
  - Почему мне не сообщили сразу?
  - Это первый случай в моей практике, когда у Ледоглазого есть ребенок. У Ледоглазой... - поправил себя священник. - Послание нашли позже...
  - Где ее похоронили?
  Священник боялся этого вопроса и знал, что он будет задан.
  - Нигде... - буркнул он себе под нос, отводя глаза, чтобы не видеть сверкнувшего во взгляде собеседника светло-голубого свечения.
  - Как это?
  Священник поежился от скрежета металла, прозвучавшего в голосе Эйрона.
  - Хоронить нечего. Их тела замерзают, а потом распадаются на тысячи ледяных осколков и таят. Это обычное явление. Мы уже давно к этому привыкли.
  Прежде, чем задать следующий вопрос Эйрон долго размышлял.
  - А душа? - Все-таки решился он.
  - Чья? Ее душа? - Священник даже не потрудился сдержать не уместную тут, на взгляд Эйрона, иронию. - Ей надо было позаботиться о своей душе, когда она у нее еще была. Им всем следовало задуматься об этом прежде, чем продавать души Зверю! Боюсь, что тебе никто не сможет ответить на этот вопрос. Разве что, ты обратишься с ним к самому Герцогу Сеарийскому.
  - Это не их вина. - Неуверенно произнес Эйрон.
  - А чья же? - Священник позволил себе ехидство. - Похоже, ты не силен в истории!
  - А кто писал историю? - Оскалился Эйрон.
  - Выжившие, молодой человек... выжившие писали.
  - И многим ли из 'выживших' посчастливилось побывать на севере и полюбоваться на дело рук Светлейшего Ордена Мавета? - Теперь уже и Эйрон не считал нужным скрывать свое пренебрежение и сарказм.
  - Это было ошибкой! И церковь ее признала! - Побагровел священник.
  - Значит, ошибаться можно! Но не всем! И только с разрешения этой вашей церкви...
  - Осторожнее, молодой человек... - Глаза священника нехорошо сузились. - Тебе бы о своей душе позаботиться, а то не ровен час...
  Эйрон резко встал, подхватил со скамьи свой плащ, коротко кивнул и со словами: 'Я лучше помолюсь о вашей, Отец!', покинул маленькую обветшалую церквушку. Бледное, усталое лицо матери, которое он уже начал забывать, никак не вязалось с прочитанным. Куда уместнее на фоне холодных чумных пожарищ и груд костей, вмороженных в черные лужи застывшей крови пополам с грязью, выглядело холеное лицо Святого Отца, с перекошенными в праведном гневе пухлыми губами. Может, виной тому был скрип давно не смазываемых петель, а может - порыв осеннего ветра, без спроса ворвавшегося в не успевшую вовремя закрыться дверь, но Эйрон готов был поклясться, что у него за спиной голосом священника прошелестело злое: '...отродье...'. Пусть. Ему было не впервой слышать подобное, только теперь он знал причину. Он легко сбежал по ступеням и пересек улицу, где на противоположной стороне у трактира был привязан его конь.
  - Ну что, дружище, поедем-ка, почитаем, что там "выжившие" написали. - Похлопал он по шее животное.
  
  6. Поединок.
  
  Южная Ятра.
  
   Обязательно найти ее после боя он решил сразу, как только она стала пленницей хитрого механизма, выпускающего на арену монстров. На мгновение ему показалось, что рухнуло небо. Рухнуло с треском воткнувшихся в землю кольев решетки, отделявшей клетку с невиданными тварями от самой арены. Монстр уже, конечно, был мертв, а она застряла в его клетке на глазах у завывающей от смеха толпы.
  Это действительно было смешно. Он опустил голову, зажав виски большими пальцами и прикрывая лицо ладонями сцепленных рук, словно боялся, что оттуда - снизу - она смотрит именно на него и видит, что он смеется. Справедливости ради, надо сказать, что он, пожалуй, был единственным, в чьем смехе не было этой злорадной унизительной нотки. Его смех был весел и искренен. Он вспомнил свой первый бой, еще в те времена, когда он выходил на арену забавлять публику ради денег. И попался точно так же, атаковав зверя в его же собственном логове (для быстроты). А потом довольно долго стоял на всеобщем обозрении плакавшей и икавшей от смеха толпы, в ожидании, когда ленивые рабы не торопясь приведут в движение замысловатое устройство, открывающее гигантскую ловушку. Было это, правда, не здесь, но арены - везде арены: вербовщики всюду одинаково жадны, а публика - одинаково жестока.
  Он смеялся и немного завидовал ей, зная, какое необъяснимое, завораживающее чувство, не смотря на всю нелепость своего положения, она сейчас испытывает.
  Жаркое солнце почти подобралось к зениту. Закончившийся столь необычным представлением бой был последним на сегодняшнее утро. Отсмеявшись, зрители начали потихоньку расходиться.
  Он не торопился. Дождавшись, пока последние из зевак покинут колизей, а разморенные жарой охранники уберутся в спасительную тень, он быстро пересек арену и, нырнув в хорошо ему известный, предназначенный для ищущих славы бойцов, переход, быстро оказался по другую сторону сооружения. С этой стороны колизей был обнесен невысокой толстой глиняной стеной, дверь в которой уже поторопились закрыть на несоразмерно большой висячий замок. Возиться с замком было лень. Да и бесстрашная воительница могла легко затеряться в бесконечных узких переулках этой части города.
  Не долго думая, он ударил ногой по испещренному путиной трещин ограждению. Увесистый кусок глины глухо упал на землю, а из небольшого, образовавшегося на месте удара отверстия посыпался песок. Молодой человек удовлетворенно осмотрел свое творение, уперся носком сапога в новосотворенную ступеньку, слегка подпрыгнул, подтянулся и оседлал стену.
  Невзрачный переулок, на который выходила столь тщательно закрытая дверь заднего ограждения колизея и на который молодой человек взирал сейчас с высоты забора, был пуст. Его противоположный конец, уходящий в беспорядочное сплетение таких же неухоженных и узких улочек Нижнего Города, был подернут дымкой пыли, поднимавшейся от не вымощенной мостовой. Приземистые дома с неправильной формы небольшими окнами наваливались друг на друга, словно расплавились под жарким солнцем и просели под тяжестью собственных крыш.
  Он опустил глаза. Юная воительница, вызвавшая его любопытство одному ему понятной выходкой, сидела, вытянув ноги, на уступке около ближайшего дома, чуть правее, и отсутствующим взглядом изучала жалкую горсть мелких монет в своей руке.
  'Вербовщики..., - презрительно хмыкнул про себя молодой человек. - Арены везде одинаковые...'
  Спешить ему было некуда. Он внимательно изучил ее высокие, покрытые толстым слоем пыли с арены сапоги, от его взгляда не ускользнуло качество засапожного ножа, медленно, как бы растягивая удовольствие, проследовал глазами выше. Оценил и выделку кожи ее доспеха, и тонкость инкрустации. Постарался внимательнее разглядеть диковинный щит, примеченный им еще с трибуны. Будь ситуация немного иной, он бы наверняка присвистнул, как он умел - немного восхищенно, немного вызывающе, но сейчас ему совсем не хотелось нарушать эту трогательную картину - непослушную прядь, выбившуюся из-под повязки на голове, и испачканную, словно у маленького ребенка, щеку бесстрашной воительницы.
  - Эй, отчаянная! - негромко окликнул он.
  Девушка едва заметно вздрогнула от неожиданности, обернулась и сощурилась от бьющего прямо ей в глаза солнца.
  - Таавор? - вдруг тихо спросила она.
  Молодой человек перекинул через забор вторую ногу и легко спрыгнул вниз.
  Теперь настала ее очередь рассматривать.
  На первый взгляд он был похож на пирата, которыми кишел этот город. В пользу этого красноречиво свидетельствовал притороченный к поясу кортелас. Но с другой стороны, для любителя небезопасных морских приключений ворот и манжеты его свободной рубахи были слишком чисты, черная ткань нешироких штанов - слишком добротна, мягка кожа сапог слишком ладно облегала ногу, а оружие было слишком дорого для любителя морской романтики. Его движения не были резки - скорее элегантны и сдержаны. Золотой оттенок кожи был результатом загара, а не достался ее владельцу от природы, как у большинства местных. В голубых глазах пряталась озорная искорка, а не откровенная похоть, как у представителей здешней разбойничьей братии. Нет, пиратом он однозначно не был. И родом он бы совсем не из этих мест.
  Пауза затягивалась.
  - Я видел тебя там, - юноша кивнул головой в сторону амфитеатра. - Мне понравилось.
  Это заявление было определенно искренним.
  Девушка ничего не ответила.
  Он склонил голову набок и продолжил испытующе разглядывать ее. Черные прямые пряди волос ненадолго скрыли от девушки его глаза.
  - Поединок? - неожиданно даже для самого себя предложил он.
  - Ты воин? - она смотрела строго.
  - Я думал, это заметно, - не пытаясь скрыть иронию, он слегка пожал плечами. - Арадес, к вашим услугам. - Поклонился молодой человек.
  - Вериса, - представилась девушка и присела в неожиданно изящном поклоне. - Ты приглашаешь меня на поединок? - Сдвинула она тонкие брови.
  - Ну да, - кивнул Арадес, пытаясь уразуметь, что такого непонятного было в его фразе.
  - Я согласна, - после недолгого размышления отозвалась она.
  - Не волнуйся, я обещаю быть осторожным! - подмигнул он, бесшумно вытаскивая из ножен клинок.
  Девушка тоже слегка склонила голову набок и прищурилась, затем деловито кивнула:
  - Договорились. Я тоже буду осторожна.
  Арадес, не скрывая снисходительной улыбки, принял оборонительную стойку, тем самым приглашая свою соперницу атаковать. Ему почему-то показалось, что это должно смутить Верису. Но та, не мешкая, двинулась в его направлении, слегка отведя в сторону щит. Воин еще успел довольно усмехнуться про себя: 'Уверен, она попробует ударить щитом. Молодец, не каждый бы рискнул на ее месте. Посмотрим... В любом случае я ее обезоружу сразу после замаха. А вот и он! Почему она до сих пор не подняла меч?...'
  Небо рухнуло вторично. На этот раз с отвратительным скрежетом, как если бы кто-то решил со всей силы всадить хороший клинок в камень.
  Когда Арадес открыл глаза, его интересовал уже совсем другой вопрос:
  - Юмт!... Как?! - только и смог выдохнуть он, кривясь от боли при попытке приподняться на локте.
  - Извини - не рассчитала..., - виновато опустила глаза Вериса.
  Она опустилась передним ним на колено в попытке рассмотреть его плечо, за которое он схватился, пытаясь подняться. Разошедшиеся клинья птеруги любезно предоставили еще мутному взгляду Арадеса девичье бедро и манящую складочку на сгибе ноги. На этот раз сдержать стон ему уже не удалось.
  - Больно? - сочувственно заглянула ему в глаза Вериса, пытаясь помочь подняться.
  Арадес заставил себя сфокусировать взгляд на чем-то другом и выбрал для этого медальон на шее девушке. Не надо было обладать никакими магическими талантами, чтобы почувствовать исходящую от увенчанного короной молота в обрамлении из крыльев силу.
  Неприятная догадка заставила Арадеса резко сесть без посторонней помощи и еще раз поморщиться от боли.
  - Ты мошенница!
  Вериса испуганно отпрянула и непонимающе воззрилась на воина.
  - Ты победила меня с помощью этой штуки?! - Арадес ткнул пальцем в сторону медальона.
  Девушка зажала амулет в руку, словно пытаясь защитить его от гнева своего нового знакомого, и очень тихо произнесла.
  - Нет... Эта вещь дорога мне, но источник моей силы не в ней... - Вериса осеклась, пожалев, что сболтнула лишнего.
  - А в чем же? - Арадесу сейчас совсем не хотелось великодушно пропустить мимо ушей ее оговорку.
  Но девушка смотрела прямо ему в глаза и ничего не говорила, давая понять, что он зря ждет ответа на свой вопрос.
  Арадес чувствовал - она не врет. Медальон ни при чем. И это еще больше задевало. Он зло сплюнул на землю набившуюся в рот пыль. И не стал сдерживать желание сказать что-нибудь гадкое.
  - Знаешь, в городе, где девочек с малолетства закутывают в черное с ног до головы, и до отказа набитом наемниками, пиратами и прочей шушерой, я бы искренне не советовал тебе разгуливать в таком виде, - скривился он.
  Вериса лишь слегка изогнула бровь и сделала неопределенный жест ладонью в его сторону, недвусмысленно давая понять, что она вполне может постоять за себя, а он не в том положении, чтобы делать столь едкие замечания.
  Арадес медленно поднялся на ноги и прислонился к стене спиной, опершись руками на колени, стараясь восстановить дыхание. Он еще раз посмотрел на Верису и хмыкнул, признавая ее правоту.
  - Ну и чем же это ты меня так? - оценивая взглядом расстояние от места, где начался их поединок до стены, поинтересовался он.
  - Щитом... - еле слышно отозвалась девушка.
  Арадес сузил глаза и резко разогнулся, забывая о боли:
  - Ты еще и издеваешься? - медленно процедил он. - Хочешь сказать, что я пролетел оттуда сюда от удара девчонки этой круглой, крохотной, не окованной блестяшкой, которую ты почему-то называешь щитом?
  - Нет! Что ты! - Вериса замотала головой. Арадес испытующе смотрел на нее в ожидании объяснений. - Я тебя не била... - девушка усиленно рассматривала камешки у себя под ногами. - Просто хотела слегка оттолкнуть. На расстояние, на котором ты не смог бы меня обезоружить. Ты ведь это собирался сделать?
  Арадес набрал полную грудь воздуха, но здравый смысл подсказал ему, что если он хочет сохранить к себе хоть каплю уважения, этот разговор продолжать не стоит.
  -Юмт! - медленно выдохнул он.
  - У тебя кровь, - Вериса указала на глубокую ссадину на скуле Арадеса.
  - Как думаешь, - он ловко увернулся от протянутой к его лицу руки девушки. - Это может стать поводом для знакомства?
  - Это надо смазать, - Заявила она.
  - Да все в порядке. Не надо ничего! - отвернулся Арадес. - И что ты тут делаешь такая.... такая малоодетая?
  - А вот твоя физиономия с тобой не согласна. - Покопавшись немного в сумке, Вериса извлекла оттуда небольшую склянку, наполненную зеленоватой мазью. И, набрав немного, приложила палец к ссадине. - Зарабатываю деньги на дальнейшее путешествие.
  - Ай! - дернулся в сторону Арадес, бросил на Верису полный укора и негодования взгляд, изобразил на лице мученическое выражение и с обреченным видом подставил Верисе щеку так, чтобы девушка оказалась как можно ближе к нему. Вериса приблизилась. В пыльном закоулке изнывающего от вечного зноя города его обдало потоком свежего ветра и запахом зимних цветов. Такие не встретишь в этих скупых даже на каплю дождя краях. Этот запах напомнил Арадесу его дом.
  - Терпеть пытки или умереть от ран - это пожалуйста, лишь бы героем. Но вот если зелье слегка жжет или настой горький, вы становитесь похожи на капризных младенцев. - Вериса строго взглянула на воина. - Вас визжать специально где-то обучают?
  - Кого 'вас'?
  - Да не дергайся же ты!!!
  - Того, что тут платят, едва ли хватит, на ночлег даже в самом дешевом клоповнике. - вдруг мстительно сообщил воин.
  - Клоповнике? - Вериса выпустила из цепких пальчиков его подбородок.
  Арадес попал в самую точку, и в его глазах блеснула победная искорка.
  - Если бы я не был хорошо воспитан, я бы предложил тебе переночевать у меня, но не хочу чтобы ты расценила это как непристойность.
  - Ничего. Я и в 'клоповнике' одну ночь перетерплю.
  Арадес почувствовал в ее голосе сомнение и решил закрепить успех:
  - Не бойся, я тебя не трону.
  - Не тронешь, конечно, - спокойно согласилась Вериса, как бы невзначай, постукивая ноготком по гладкой переливающейся поверхности своего щита. - Но все равно спасибо за непристойное предложение.
  -Юмт! - начавшее было успокаиваться уязвленное достоинство, встрепенулось вновь. - А потом?
  - А потом я уеду... - Вериса заставила свой голос звучать уверено.
  - Ну уже нет! Ты что думаешь, что меня просто так можно в песке валять при всех? - при этих словах Арадес непроизвольно поднял глаза и пробежал взглядом по окнам окрестных домов, дабы убедиться, что никто на самом деле не был свидетелем его постыдного проигрыша. И вздохнул с облегчением - все ставни были наглухо заперты: жители города спасались от нещадного полуденного солнца. - Я требую ответного поединка!
  - Не терпится меня в песке повалять?
  - Не уверен насчет песка... - Выгнул бровь Арадес. - Но просто так я тебе точно не дам уйти.
  Сказав это, он к собственному ужасу обнаружил, что его грубоватая фривольность не бессмысленна. Возможно, виной тому был запах цветов так напоминавший дом, по которому он скучал, но куда не спешил вернуться. Себе же он объяснил это иначе: у Верисы есть тайна, и он должен ее разгадать. Поэтому он не готов отпустить от себя эту наглую девчонку, и дело совсем не в этих почти черных глазах, в которые трудно было смотреть... из-за солнца?..
  - Прости, - Вериса отвела взгляд. - Требовать ответного поединка - твое священное право. Повторить его сейчас - не приемлемо - ты ранен, а ждать я не могу. И я знаю, что это выглядит бесчестно и трусливо, но мне надо спешить.
  Арадеса насмешило, что девушка назвала царапину под глазом 'раной', но он ничем этого не выдал. Наоборот - взглянул на Верису как можно строже, всем своим видом демонстрируя, что оскорблен до глубины души.
  - Не извиняйся перед побежденным, - наставительно выговорил он и, помолчав немного, добавил. - Хотелось бы знать, что за дела столь неотложны, что дают тебе право унизить проигравшего противника отказом?
  На ничтожную долю мгновения ему стало стыдно столь корыстно использовать чужое благородство, так редко встречающееся в здешних краях. Стоило определенных сил не спрятать глаза или не рассмеяться.
  - Я... я ищу одного человека, - еле слышно отозвалась Вериса, по-прежнему глядя куда-то в сторону.
  - Аааа... Значит, от тебя сбежал дружок? - поинтересовался он, понимающе кивая и демонстративно ощупывая свою скулу.
  - Какой еще дружок? - сдвинула брови Вериса, подходя ближе и аккуратно убирая его руку. - Не трогай, дай зелью впитаться.
  - Ну, этот... с кем ты меня перепутала?
  - Он мой брат... - девушка подхватила с земли сумку, ловко забросила за спину щит. - Мне пора. Прощай.
  Несколько мгновений Арадес наслаждался мыслью, что человек, чье имя было произнесено с таким трепетом в самом начале так толком и не состоявшегося знакомства, оказался братом девушки, и чуть было совсем не упустил Верису из виду
  - Эй! Так что насчет поединка?! - выкрикнул он.
  Но Вериса уже скрылась за углом.
  - Увидимся, - в полголоса сказал он раскаленному полуденному воздуху. - Я еще не готов привыкнуть к мысли, что меня можно убить крышкой от пудреницы...
  Немного подумав, воин решил не догонять ее. Все равно у него не было путного предлога, а выглядеть перед ней глупо на сегодня уже достаточно. А еще потому, что Арадес буквально чувствовал, как дуновение горячего ветра из пустыни принесло слабый привкус перемен. Не рок или фатум, но чуть уловимое прикосновение длани судьбы, не той, что уже кем-то предрешена, а той, что дает выбор, дарит шанс или бросает вызов, приняв который, ты уже не можешь оставаться прежним.
  Впрочем, явственный оттенок неприятностей тоже весьма заметно ощущался в этом раскаленном дыхании неопределенности. И это было здорово. То есть, кто-то другой, предвидя подобное, попытался бы предпринять что-нибудь, как-то предотвратить или избежать, но не он. Он же никогда об этом даже не задумывался. Просто знал - это невозможно. Невозможно и все. И не стоит усилий и времени. Более того, Арадес знал еще, что если он сам не бросится очертя свою горячую голову на встречу этим неприятностям, то они сами найдут его, и тогда еще неизвестно чем все закончится. Хотя, чем все закончится, было неизвестно в любом случае. В этом заключалась вся неповторимая, манящая красота того, что другие называют "напастями" или 'невзгодами'. А он... Он это никак не называл. Это было неотъемлемой частью его, было в крови. Ради этого он и был здесь.
  Правда, на этот раз в торжественную гамму предчувствий вмешалась тихая фальшивая нота. На мгновение показалось, что сейчас все будет иначе. Что этот раз - последний. Но Арадес легко отмахнулся и от этого. Никому и ничего не дано знать наперед. Никому и ничего!
  
  
  7. Другая книга.
  
  Туон.
  
  Въезжать верхом на Дворцовую Площадь было исключительной привилегией высшего сословия. Эйрон оставил своего коня в стойлах на одной из улочек неподалеку. К этому времени нетеплое осеннее солнце уже почти скрылось за горизонтом, небо затянули серые бесформенные низкие тучи и начал накрапывать холодный дождь - редкий и колючий.
  Парадный вход Королевской Библиотеки был наглухо закрыт, так же, как и ворота ограды, окружавшей старинное, но содержащееся в безукоризненном порядке здание. Эйрон поплотнее закутался в плащ и воровато осмотрелся.
  Сумерки уже почти поглотили город, а нерадивые фонарщики не спешили осветить его, прячась от непогоды у очагов многочисленных харчевен. Только необыкновенно острое зрение, которым Эйрон обладал с детства, позволило ему рассмотреть силуэты усиленно скрывающих лица от назойливых дождевых капель стражников у дворцовых ворот по другую сторону площади. Больше ни у одной живой души не возникло желания прогуляться вблизи дворца под ежесекундно усиливающимся северным ветром.
  Наибольшей неприятностью, которую можно было нажить тут на свою голову, являлась возможность лишиться клочка своих одежд, зацепившись за бесконечные вычурные завитки кованой решетки. От глаз молодого человека также не ускользнуло едва заметное мерцание, скорее угадывающееся, чем видимое, в проемах между неплотно прикрытыми ставнями библиотечных окон.
  Эйрон еще раз огляделся, сделал несколько шагов назад, быстро перелез через ограду и поспешил укрыться в саду, примыкающем к задней части здания. Надежда на то, что кроме парадного в библиотеке имелся еще и черных вход, оправдалась. Скрывшись от дождя под сводом портика, он еще некоторое время постоял у двери, скорее наслаждаясь тем, что его больше не клюют докучливые капли, нежели собираясь с духом. Постарался расслышать за дверью хоть какой-то намек на звук шагов, но, так ничего и не услышав, негромко постучал.
  Засов щелкнул сразу же, будто кто-то скрывался за дверью и ждал, пока Эйрон наберется храбрости. Дверь открылась. На пороге стоял высокий, худой старик. Его длинные, совершенно седые волосы отбросило с лица порывом ветра, пламя свечи, что была в его руке, едва не потухло.
  Библиотекарь испытующе смотрел на Эйрона. В полумраке, едва разгоняемом танцующем на ветру огнем свечи да тусклым фонарем над дверью, лицо старика казалось серым. Бесцветные глаза внимательно изучали гостя.
  Эйрон молчал, все еще не придя в себя от внезапного появления хранителя библиотеки. Старик склонил голову на бок, не сводя с молодого человека немигающих глаз.
  - Мне надо... - голос Эйрона скрипнул металлом.
  С момента прочтения письма, Эйрону почему-то стало трудно контролировать звуки своего голоса и свой взгляд. Словно что-то, давно дремавшее внутри, было разбужено и теперь яростно рвалось на волю.
  Старик вздрогнул. Эйрон поспешил откашляться, неумело пытаясь выдать звук своего голоса за обыкновенную осеннюю простуду. Он торопливо нащупал в кармане куртки крупную монету и протянул ее библиотекарю. И сразу же глубоко пожалел об этом, осознав, что это, собственно, и были все его сбережения.
  Старик, так и не произнеся ни слова, принял монету и пугающе бесшумно посторонился, давая Эйрону возможность пройти внутрь и по-прежнему не сводя с него глаз.
  Молодой человек неуверенно переступил порог. Внутри было довольно тепло и пахло сыростью - запах, по представлению Эйрона, больше соответствовал винному погребу, нежели святилищу знаний.
  Библиотекарь тщательно задвинул засов и, не удостоив молодого человека приглашением, начал подниматься по крутой узкой лестнице, что начиналась чуть ли не от самой двери. Эйрону ничего не оставалось, как последовать за ним.
  За подъемом начался спуск, потом петляющий коридор, потом опять спуск и опять подъем. Старик шагал тихо и очень быстро, нисколько не заботясь, поспевает ли за ним его спутник. Поначалу Эйрон еще пытался оглядываться по сторонам и запоминать дорогу, всматриваясь в темноту бесконечных, ответвляющихся от основного коридора переходов, но довольно скоро ему пришлось сосредоточиться лишь на том, чтобы не потерять из виду не свойственно прямую для людей такого возраста спину своего провожатого.
  Подъемы, спуски и петляние по бесконечным, плохо освещенным или не освещенным вовсе переходам продолжалось довольно долго. Эйрону казалось, что это никогда не закончится. Он даже успел поразмыслить о том, что внешне здание библиотеки хоть и было весьма внушительных размеров, но никак не соответствовало его представлениям о проделанном им впотьмах пути. Спертый, наполненный тяжелым запахом отсыревшей бумаги и краски воздух, к которому Эйрон уже успел привыкнуть, резко пропал. Молодому человеку даже показалось, что ему подул в лицо свежий ветер с легкой отдушкой на совесть отполированной мебели.
   Старик-библиотекарь остановился и, не поворачиваясь к Эйрону, зажег несколько свечей. Они стояли в центре огромного круглого зала, от которого лучами во все стороны уходили стройные ряды стеллажей, конца которым не было видно в не разогнанном свечами полумраке.
  Наконец, старик вспомнил о существовании Эйрона и вопросительно воззрился на него. И только сейчас молодой человек ясно осознал, что, придя сюда ночью и подкупив пожилого библиотекаря, ему не мешало бы знать, что, собственно, ему здесь надо и к чему такая спешка. Но он не знал...
  Старик терпеливо молчал, давая Эйрону возможность привести свои мысли хоть в какое-то подобие порядка.
  - Меня интересует все, что связано с событиями, происшедшими на севере двадцать лет назад, - неуверенно выговорил незваный гость.
  Губы старика искривились, Эйрон так и не понял, чего было сейчас больше в гримасе ночного хранителя Королевской Библиотеки: иронии, страха или отвращения.
  - Не могли бы вы уточнить? - старик поднял голову. Его голос был неприятно скрипучим.
  Эйрон тоже взглянул вверх и обмер - огромный круглый зал уходил вверх бесконечной спиралью винтовой лестницы, от которой, таким же, как и внизу лучами расходились книжные полки.
  - Сфонгвул, Авергская расправа, Кайс Сеарийский, Орден Мавета..., - подавленно перечислил он запомнившееся из письма матери.
  - Тут, - старик показал рукой на полки у себя за спиной, - вы найдете все о политической географии Ятры в общем и Мирионского Королевства в частности. Справа - все о военных походах, военных организациях, выдающихся полководцах. Далее - все, что связано с религиозным устройством нашего общества, и обо всем, что, так или иначе, связано с Верой и Церковью. В центре - стеллажи с историей и геральдикой правящей королевской династии. Это что касается документальной и справочной литературы. На верхнем этаже вы можете найти художественные произведения, относящиеся к интересующему вас периоду, в частности мемуары участников указанных вами событий. Думаю, для начала этого должно хватить, - старик даже не пытался скрыть сарказма. - Библиотека в вашем распоряжении до рассвета, - хранитель небрежно поклонился и совершенно бесшумно исчез в полумраке зала, оставив совершенного растерянного Эйрона наедине с необъятной сокровищницей знаний.
  Молодой человек тряхнул головой, пытаясь выбросить оттуда ненужные мысли.
  'А ты думал, что придешь сюда среди ночи, стукнешь кулаком по столу, скажешь: 'А ну, старая бумажная крыса, выкладывай мне книгу, где про все чистая правда написана!' и вот уже и ответ на все вопросы?', - Эйрону было необходимо подбодрить себя.
  С какого конца браться за штурм несокрушимой стены человеческой (и не только) мудрости Эйрон не знал. Поэтому просто взял с ближайшей из указанных хранителем полок первую попавшуюся книгу. Это оказался увесистый, изрядно потрепанный том в переплете из дорогой зеленоватой кожи. Надпись на обложке гласила, что это 'Энциклопедия Войн'. Эйрон быстро пролистал книгу, благо события в ней описывались в четком хронологическом порядке, и убедился, что ни одного упоминания ни о Кайсе Сеарийском, ни о чем-либо связанном с событиями более чем двадцатилетней давности, произошедшими на севере, в ней нет и быть не может. Сей труд заканчивался описанием великого Хеврайского сражения и триумфальной победой славного Ксанда IV - батюшки ныне правящего короля - над легендарным флотом Адмирала Ванегса, досаждавшего в те времена своими набегами приморским городам Мириона. По правде говоря, Адмирал Ванегс никаким адмиралом не был, а был главарем шайки пиратов, отличающейся от других только своими размерами, которые и позволили историкам впоследствии назвать эту ораву бандитов 'флотом'.
  Не смотря на отсутствие нужной ему информации, Эйрон воспрял духом. Книга дала ему куда более ценные знания: что искать надо в более поздних изданиях, древние фолианты тут не помощники. И как он раньше не догадался? Круг поиска заметно сужался, но все равно оставался необозримым, особенно в свете того, что Эйрон не собирался сидеть тут всю жизнь, а мерзкий старик выставит его отсюда с рассветом.
  Эйрон несколько раз прогулялся туда и обратно по проходу, разделяющему стеллажи с 'Войнами' от стеллажей с 'Религией', пытаясь понять принцип, по которому книги находили свое место на полках. Замеченные закономерности его не обрадовали, но, тем не менее, дали определенные результаты. Из своего путешествия Эйрон вернулся с честно заслуженным трофеем - довольно большой стопкой книг, тяжелых и пыльных. Он водрузил книги на круглый стол в центре зала и, основательно устроившись в неожиданно удобном кресле, принялся за работу.
  Из 'Новейшей Летописи' Эйрон узнал, что события, описанные в письме его матерью, носят общее название 'Чумной Поход', который описывался как одна из наипечальнейших страниц в истории государства, среди прочего еще и потому, что в этом походе без вести пропал единственный на тот период наследник трона - брат правящего монарха и один из самых талантливых полководцев того времени - Герцог Кайс Сеарийский. Величайшим военным успехом герцога считался штурм и возврат во владения короны одной из важнейших стратегических точек на карте Мириона - Крепости Сфонгвул. Тут же вскользь упоминалось и об 'Авергской расправе'. Печально известный город вместе с жителями был предан огню коварным врагом. Герцог Сеарийский со своим войсками, к несчастью, не успел подоспеть на помощь обреченным. Чумной Поход закончился победоносной Битвой на Грани Миров. Королевские войска под командованием Орселиана Фортрея - ныне Первого Маршала Королевства - полностью уничтожили неприятеля. О самом же неприятеле было написано настолько завуалировано и обтекаемо - некая секта или орден, или еще не пойми кто, - что Эйрону осталось лишь подивиться мастерству словосплетения ученого мужа, создавшего сей документ и со вздохом отложить книгу в сторону.
  В книге под названием 'Легионы Веры' враг был уже не столь абстрактен. Тут уже упоминалось название - 'Орден Мавета', и оный орден называли 'сбившимся с пути истинной Веры', но не более того. Имелось тут и некое подобие карты сражения войск Фортрея с армией Ордена. Вот только не было ни единого слова о людях Кайса.
  Труд под названием 'Серенная Чума' предлагал иное видение 'Авергской расправы'. По версии автора этой книги жители Аверга поголовно стали жертвами некого проклятия, насланного обезумевшими людьми Герцога Сеарийского.
  Эйрон еще несколько раз нырял в проходы между стеллажами, заваливая стол все новыми и новыми источниками знаний. Он перелистал еще добрых несколько десятков книг, но ничего интересного для себя так и не открыл. С небольшими расхождениями никому не известные и знаменитые авторы твердили одно и то же: Кайс Сеарийский - пропавший без вести герой, войско которого обезумело после штурма Сфонгвула, не без помощи адептов мятежного Ордена Мавета, коему был положен конец войсками под предводительством другого героя - Орселиана Фортрея. Никаких конкретных данных об Ордене найти Эйрону так и не удалось.
  Не смотря на то, что у него уже слезились глаза, Эйрон заглянул даже в 'Путь Света' - биографию Маршала Орселиана Фортрея. Подивился длинному списку всяческих наград и череде сражений героического 'солдата Веры'. Какими только эпитетами не наградил прославленного паладина его златоустый биограф: и 'Щит Правды', и 'Золотой Меч Королевства', и 'Воин в доспехах из Света', и 'Клинок Справедливости', и даже 'Неуязвимый Сын Солнца', превратив боевого командира в отлитую из золота статую, настолько блестящую, что она слепила, не давая себя рассмотреть. Сия льстивая ода довольно быстро наскучила Эйрону.
  Ведомый желанием узнать хоть что-то об Ордене Мавета Эйрон обратился к источникам, казалось, уж совсем не связанным с его поисками, и к собственному немалому удивлению более-менее интересную для себя информацию обнаружил в 'Архитектурном справочнике'. Оказалось, что сооружение, которое мать называла в своем письме 'Мавет-Монастырем' является одним из древнейших строений на территории Мирионского Королевства и ранее носило название 'Храм Грани Миров'. Теперь хотя бы стало понятно название битвы, окончившей Чумной Поход, которое, по мнению, Эйрона, вообще никак не вязалось с происходящим. Храм был построен в незапамятные времена орденом с неоднозначным названием 'Стоящие у Грани' и был окутан вуалью легенд.
  Эйрон не поленился поискать печатный вариант одной из таких легенд, хотя на поиски и пришлось затратить немало бесценного времени. По легенде где-то недалеко от монастыря проходила некая грань между мирами, откуда в Ятру приходили всяческие напасти и невзгоды в виде демонов или нежити, или еще чего-то в этом роде - Эйрон до конца не понял. Адепты ордена были теми, кто принимал первыми на себя эти удары, но не только. В легенде были намеки на то, что некоторые из адептов, особо сильные и посвященные, умели заходить за грань и предупреждать вторжения. Кроме того, 'Антология Преданий' подарила Эйрону еще одно откровение. Точнее догадку, в истинности которой он довольно скоро убедился с помощью потрепанного фолианта 'Цитадель Духов'. 'Грань' была не чем иным, как крепостью известной Эйрону с сегодняшнего дня, как 'Сфонгвул' или 'Кайссфат'... Примечательно было так же то, что современная наука о фигурах по сей день была не в состоянии описать какой-либо формулой геометрию здания в целом и каждой его части в отдельности, как внутри, так и снаружи, что указывало на некое мистическое происхождение крепости, о чем свидетельствовал томик под названием 'Реестр неразгаданного'.
  Кроме того, из второй книги многотомника 'Древние ордены и тайные общества' явствовало, что 'Стоящие у Грани' были, весьма вероятно, первым, но отнюдь не единственным союзом стражей некой нематериальной границы. Незнание церковной лексики и всем, кроме, как ему показалось, самого Эйрона, известных понятий, делало освоение текста весьма затруднительным, но главное было ясно - на протяжении веков загадочный монастырь принадлежал орденам продолжающим дело хранителей этой черты. Менялись названия, менялись способы, но принцип оставался - не дать войти в этот мир чему-то потустороннему, по возможности пересечь грань и дать этому 'нечто' бой на его территории.
  Эйрон уже почти не мог дышать от едкой пыли, голова раскалывалась от избытка полученных сведений. Он прекрасно понимал, что больше не способен воспринимать что-либо. Он сделал над собой нечеловеческое усилие, закрыл лицо руками и попытался хоть как-то упорядочить свои новые знания.
  'Итак. Предположим, что действительно существует некая Грань, и люди, которые ее охраняют - Орден Мавета', - рассуждал Эйрон. - 'И из этой Грани начинает лезть всякая мерзость. Это могло бы объяснить нашествие нежити, о котором писала мать. Бред. Зачем впутывать в это какие-то потусторонние силы, когда и в Ятре найдется некоторое количество серьезных некромантов, вполне способных поднять пару погостов. Вот именно - 'пару'. Колдун, обладающий могуществом для сотворения подобной гадости в описанных в письме масштабах, не мог остаться незамеченным. Вернемся к Грани. Король знает, что Грань надежно защищена Орденом, поэтому и не посылает войска сразу на север, из-за чего и происходит ссора с братом. Но Орден не справляется со своей задачей. Почему? Что-то помешало? Так. В письме ничего не сказано о том, что войска шли на помощь Ордену, хотя мать могла об этом и не знать. Но почему они идут на Сфонгвул, совершая такой крюк, а не прямо к Мавет-Монастырю? Возможно, Кайс считал захват крепости своей первоочередной задачей, поскольку она и есть источник заразы. Да. Возможно. Или считается, что в Мавет-Монастыре уже некому помогать? Или Кайс не знал об Ордене? Но какой смысл скрывать это? Не может же быть, что сам Король не знал о существовании древнейшего Ордена... Далее, происходит все, что написано в письме: штурм Сфонгвула, нашествие нежити, оставшаяся от войск Кайса горстка безумцев, обработанных Перерожденными, штурмует монастырь... Но вот почему Фортрей уничтожает оставшихся в живых стражей Грани? Почему он, придя туда, спасает людей Герцога, рискуя, что чума распространится дальше на юг? Потому что они бывшие паладины? Нет. Быть такого не может. Сфонгвул решено не штурмовать. Мать писала: 'Фортрей отвел войска'. Охраняющие Грань истреблены, у нежити развязаны руки. Почему же нашествие не продолжается? Куда она вообще подевалась, эта нежить?...'
  Эйрон встрепенулся и не сразу, но с великим ужасом сообразил, что заснул. Заснул прямо над развернутой книгой, потратив впустую драгоценное время!
  Скорее всего, его разбудил старик, который раскладывал по местам принесенные отовсюду Эйроном книги.
  До рассвета, похоже, оставалось совсем не долго. Напоследок Эйрон все же решил заглянуть туда, где, по словам библиотекаря, хранились мемуары очевидцев. Он обвел тоскливым взглядом бесконечную винтовую лестницу и, проделав над собой определенные усилия, совсем уж было собрался покинуть уютное кресло.
  - Тебе это не поможет, - раздался прямо за его спиной неприятный голос хранителя.
  Эйрон чуть не подпрыгнул от неожиданности. Гадкая манера старикашки двигаться совершенно бесшумно довольно сильно раздражала. Он метнул в сторону хранителя неприязненный взгляд. В глазах сверкнули две голубоватые молнии, но старик этого, похоже, не заметил.
  - Никто из этих жалких щелкоперов никогда там и близко не был.
  - Мне нужна другая книга! - голос Эйрона балансировал между бешенством и отчаянием.
  Старик ничего не ответил. Вместо этого он скорее бросил, чем положил перед молодым человеком увесистый том в ярко-алом переплете с золотым теснением. Книга упала на стол с разорвавшим тишину спящей библиотеки хлопком, заставляя Эйрона вздрогнуть и подняв в воздух столб пыли, оставленной тут уже просмотренными им трудами.
  Витиеватая, инкрустированная в переплет, отлитая из дорогого металла надпись гласила: 'Геральдика. От истоков к нашим дням'. Молодой человек удивленно изогнул брови и поднял недоуменный взгляд на старика. Но хранителя уже не было в зале, он исчез так же бесшумно, как и появился.
  Эйрон с сомнением смотрел на вычурную обложку. Потом, словно решившись, осторожно, как будто книга могла его укусить, раскрыл ее. От страниц шел запах краски, было понятно, что ею никто особо не зачитывался. Молодой человек пробежал глазами основные принципы создания и динамики фамильных гербов. Оказывается, что после того, как тот или иной отпрыск родовитой семьи покидал сей мир, присоединяясь к своим знатным предкам, семейный герб пополнялся деталью, которая, на взгляд живущих потомков, олицетворяла деяния усопшего. Церемония изменения рисунка знака семейной принадлежности проходила в ночь перед похоронами и была тайной и торжественной. На следующее утро почивший отправлялся на вечный покой уже под новым гербом, навечно запечатлевшим в себе плоды его славных трудов.
  Возможно, в другой момент все это вполне могло бы и заинтересовать Эйрона. Но сейчас он лишь зевнул, признавая два факта: время истекло - в высокие стрельчатые окна библиотеки настойчиво стучались первые солнечные лучи, нахально пробиваясь сквозь щели в закрытых ставнях; этот бумажный червь - безумный (в этом молодой человек был уверен) старикашка-хранитель - так и не понял, что именно было нужно Эйрону. Он лениво перевернул страницу. Его взгляду предстал тщательно прорисованный в мельчайших подробностях герб правящей королевской династии - два оскалившихся льва, подпиравших выгнутыми спинами фундаментальную колонну, увенчанную короной, образованную переплетением листьев некоего вьющегося растения. Герб был столь искусно прорисован, что казался объемным. Эйрон ни капли не сомневался, что ниспадающие с венца обвивающие колонну ленты на самом деле золотые. Он приподнял страницу в полной уверенности, что с другой стороны ему откроется изнанка королевского геральдического знака. То, что он увидел, потрясло его. Такого он никогда не встречал, и слышать о подобном ему тоже не приходилось. Страница была сложенным много раз тончайшим пергаментом.
  Молодой человек начал осторожно разворачивать полупрозрачную бумагу. Страница открылась трижды вниз, трижды вверх, а затем длинной гармошкой растянулась в сторону. Теперь перед Эйроном лежала самая настоящая карта. В ее центре красовался сам герб, а вокруг него удобно располагалось генеалогическое древо королевской семьи. От аккуратных квадратиков, в каждом из которых было не только имя и даты появления на свет и смерти, но и краткие сведения об этом представителе сей благородной фамилии, к различным элементам герба тянулись разноцветные стрелки, соединяя его с деталью, которая была введена в рисунок именно в честь носителя указанного в квадрате имени.
   Схема была наглядна и легко читаема. Например, Ксанд IV оставил в память о себе двойную волнистую линию, на которой, собственно, и стояли львы и колонна. Как явствовало из примечаний под именем отца ныне правящего короля, линия символизировала море, безусловное утверждение господства Мириона на котором было достигнуто именно во времена правления Ксанда IV.
  От квадрата Ксанда IV вниз и в стороны, кроме цветной стрелки, указывающей на волнистую линию на гербе, расходились еще две. Одна вела к ныне правящему королю - Ксанду V и далее к его двум сыновьям и дочери, а вторая к квадрату в жирной черной рамке, надпись внутри которого гласила: 'Герцог Кайс Сеарийский'. Ни от одного из последних пяти квадратов не тянулась цветная стрелка. С королем и его потомством все было ясно - все они, хвала Слагателям, здравствовали. Объяснение отсутствия стрелки от ячейки Кайса находилось в самом квадрате. Тут говорилось, что Герцог родился сорок зим назад, двадцать зим назад возглавил Чумной Поход, в тот же год командовал успешным штурмом Сфонгвула и с тех пор какие-либо сведения о нем отсутствуют.
  Кайс не считался мертвым. Поэтому церемония изменения фамильного герба проведена не была. Это полностью совпадало с письмом, полученным вчера Эйроном. А вот с возвратом Короне Северной Цитадели дела обстояли иначе...
  Эйрон еще раз внимательно оглядел всю карту. В некоторых квадратах место имени занимал герб другой родовитой семьи, с указанием страницы, на которой следует искать карту упомянутого рода. Молодой человек осторожно сложил карту правящей династии и решил перейти к странице, обратиться к которой рекомендовал квадрат с таким же гербом где-то в районе четвертого поколения на карте королевской фамилии.
  Эта страница оказалось следующей - карты в книге располагались по мере убывания знатности семейства. Герб этой ветки был намного скромнее. Объяснением тому было - угасание рода на протяжении последних четырехсот зим. Последний представитель династии - Герцог Галас Ариодорг - скончался в своем помести сто сорок две зимы назад, не оставив ни наследников, ни воспоминаний о себе на своем гербе.
  На следующей странице красовался невообразимо сложный рисунок. Венок из резных листьев, внутри венка щит, на щите дракон с распущенными крыльями и изрыгающий огонь, у дракона меч. Кроме этого дракон разрывал на части нечто. Не смотря на всю детализацию герба, видимо, только самим представителям этой династии было известно, что именно разрывал дракон, и ошметки чего украшали собой большую поверхность щита. Эту карту Эйрон развернул лишь из любопытства - что за семейство было столь плодовитым, что их изобилующий деталями родовой герб вызывал улыбку.
  Улыбка с лица Эйрона исчезла в тот момент, когда ему в глаза бросился жирный черный квадрат. Маркиз Отрион Дилекар. Закончил Королевскую Военную Академию. Участвовал в Битве на Гране под командованием Орселиана Фортрея. Дальнейшие сведения отсутствуют.
  Эйрон не мог сам себе объяснить предательскую дрожь в руках, с которой он разворачивал следующую карту.
  Тут имелись две толстые черные рамки.
  Маркиз Ленар Давлетт. Закончил Королевскую Военную Академию. Учувствовал в Чумном Походе под командованием Кайса Сеарийского, а также в штурме Сфонгвула. Дальнейшие сведения отсутствуют. И его сестра - Миона Давлетт. Оставила учебу в Королевской Военной Академии. Удалилась от мира, присоединившись к некоему религиозному ордену. Погибла в Битве на Грани. Семья отреклась.
  Эйрон больше не рассматривал гербы.
  Следующая карта и опять черная рамка. Граф Эрраван Ливвил. Академия, Чумной Поход с Кайсом Сеарийским. Дальнейшие сведения отсутствуют.
  Следующая. Три черных квадрата. Граф Амиас Малеон. Покинул Академию, присоединился к Ордену. Погиб в Битве на Грани. Семья отреклась. И его две сестры. Димира. Академия. Битва на Грани под командованием Фортрея. Дальнейшие сведения отсутствуют. Сивир. Академия. Чумной Поход. Дальнейшие сведения отсутствуют.
  Еще карта и опять черная рамка. Виконт Тарсил Киреор. Покинул Академию, присоединился к Ордену. Погиб в Битве на Грани. Семья отреклась.
  На очередной карте Эйрон обнаружил не только толстую черную рамку, но еще и знакомое имя. Виконт Валеан Фортрей. Академия, Битва на Грани. Дальнейшие сведения отсутствуют.
  Кроме сведений о том, что в Битве на Грани Первый Маршал потерял родного брата, служившего под его же командованием, было в черной рамке еще что-то. Что-то, чего Эйрон не мог уловить и что-то, что отличало этот квадрат от всех остальных. Эйрон торопливо развернул предыдущий пергамент, затем следующий, на котором нашлись еще две рамки. Барон Лервин Эльнеонд, как и все остальные закончивший Королевскую Военную Академию, также участвовавший в Чумном Походе под командованием младшего брата Короля, и, как и следовало ожидать, любые дальнейшие сведения о котором отсутствовали; и кузен Лервина - Сулас Эльнеонд, судьба которого в кратком изложении была точной копией многих уже прочитанных сегодня Эйроном: Покинул Академию, присоединился к Ордену. Погиб в Битве на Грани, семья отреклась.
  Теперь Эйрон понял, что так встревожило его в данных Валеана Фортрея. Как утверждалось в книге, брат Первого Маршала пропал без вести лишь спустя зиму после окончания трагических событий, связанных с Чумным Походом.
  Было ли это печальным совпадением или именно той подсказкой, которую всю ночь искал Эйрон? А может, он просто что-то пропустил? Молодой человек обыскал глазами стол и библиотечную стойку в глубине зала, но ни пера, ни бумаги нигде не обнаружил. Он злился на себя за то, что с самого начала не стал записывать с таким трудом добытые сведения, а теперь было уже поздно.
  Эйрон вздохнул, он прекрасно понимал - то, что он собирается сделать - варварство, но не видел другого выхода, опасливо оглянулся по сторонам, дабы убедиться, что старик-хранитель за ним не наблюдает и взялся за край тонкого чудо-пергамента, с тем, чтобы оторвать нижнюю часть генеалогической карты Фортреев, содержащую черный квадрат, заключавший в себе имя брата благородного паладина. Руки не слушались Эйрона, он спешил. Еще надо было успеть проделать то же самое и с остальными страницами.
  - Тебе пора. - Старик появился, как всегда бесшумно.
  Сердце Эйрона оборвалось и оглушающим грохотом рухнуло куда-то вниз. Он взглянул на старика почти умоляюще.
  - Я и так дал тебе гораздо больше времени, чем мы договаривались. - Голос хранителя был тверд. - С минуты на минуту тут появятся люди, твоя встреча с которыми весьма нежелательна для нас обоих.
  
  
  8. Мертвый воин.
  
  Туон.
  
  Яркое солнце заставило Эйрона прикрыть глаза, привыкшие к сумраку библиотеки. Вчерашняя непогода улеглась, но воздух был холодным. Мозаичная мостовая поблескивала тонким налетом изморози. На площади по-прежнему никого не было. Одиноко разгуливающий тут несильный, но морозный ветерок обдал свежестью его лицо, заставляя на мгновенья усомниться в реальности происшедшего сегодняшней ночью. Пронзительно голубое, почти безоблачное небо, величественный свод Собора, воздушные очертания куполов королевского дворца казались столь реальными и одновременно сказочно прекрасными, что Эйрон уже готов был поверить, что все случившееся с ним за последние сутки лишь дурной сон. Материнское письмо, ненависть священника, спертый, пропитанный пылью воздух библиотеки, мерзкий старик, а главное, пугающая тайна, разгадку которой он так хотел найти, были всего лишь отвратительным наваждением. А сейчас отмытое вчерашним дождем и сияющее, как новенькая монета, почти зимнее солнце и веселые блики, игриво сверкающие на плитах под сапогами - все вокруг, казалось, заразительно смеялось над смутными предчувствиями и нелепыми домыслами Эйрона. Все, кроме ворона, важно расхаживающего перед ступенями Собора. Птица громко каркнула и взлетела, одним взмахом черного крыла уничтожив нарисованную Эйроном умиротворяющую картину.
  Молодой человек поежился, запахнул плащ и направился к улице, где около таверны вчера оставил своего коня. Он еще и еще перебирал в памяти факты, открывшиеся ему сегодня ночью в библиотеке, старался связать их в единое целое с событиями, описанными в полученном вчера письме, и понять какую роль во всем этом играли те, чьи имена на страницах удивительной книги сегодня заключены в черные рамки. Рисунок не клеился, не складывался, и если Эйрону удавалось ответить на один вопрос, то на его месте тут же возникал десяток других, ответа на которые он найти уже не мог.
  Эйрон уже почти добрался до таверны, когда его оглушил звук, более всего напоминающий камнепад, словно все дома на этой мирно дремлющей улочке рухнули одновременно. Грохот нарастал с угрожающей быстротой. На противоположном конце улицы показались всадники. Молодой человек едва успел вжаться спиной в дверь ближайшего дома, как мимо него пронеслись верхом три пары королевских гвардейцев, едва не задев Эйрона, за ними следовала украшенная королевским гербом карета, далее еще две, судя по все тем же гербам, не принадлежащие королевской семье, но не менее роскошные. За каретами на холеных конях проскакало еще не менее двух десятков дорого одетых людей. Шествие замыкали еще три пары конных гвардейцев.
  Королевская кавалькада прогрохотала вниз по улице и, выехав на площадь, скрылась за поворотом. Не успело еще грохочущее эхо окончательно затеряться в лабиринтах соседних переулков, как вдали показались еще два всадника. Эти двое никуда не спешили. Намеренно отставшие от кортежа нобили негромко переговаривались. Цокот копыт идущих неспешным аллюром коней смешивался с негромким, но звонким девичьим смехом. Восседавший на коне, на счет цены которого вряд ли смог ошибиться даже самый не сведущий в этих вопросах, придворный франт, немного наклоняясь к своей спутнице, что-то нашептывал ей на ухо, при этом довольно по хозяйски придерживая барышню за локоток. Молодой мужчина был одет в дорогой черный охотничий костюм, скроенный по последнему слову придворной моды, перевязь и сбруя его коня были украшены драгоценными камнями. Держался он в седле уверенно, с благородной грацией очень опытного наездника. Дама тоже была в охотничьем костюме, только светлом. Такие же светлые сапожки из тонкой мягкой кожи были оторочены сверху белым мехом, а ее плечи покрывала белая недлинная накидка из того же меха. Щеки девушки разрумянились от легкого морозца. Она то весело смеялась над словами своего спутника, то, напротив, смущенно отворачивалась, пряча темно-серые глаза под пушистыми ресницами, и тогда можно было видеть ее нежный, благородный профиль.
  Пара неторопливо проследовала к дворцовой площади, не обратив на Эйрона ни малейшего внимания. А он застыл, бесстыже уставившись в спину всаднице, зачарованный подрагивающими в такт конским шагам светло-русыми локонами, небрежно, подхваченными сверху несколькими крошечными гребнями, камни которых едва заметно поблескивали на утреннем солнце, словно капельки росы.
  - Самое правильное, что ты можешь сейчас сделать - это закрыть рот и забыть, - Скованный волшебным наваждением Эйрон не сразу признал старика-библиотекаря, чье лицо сейчас было частично скрыто накинутым капюшоном. Более того, он даже не заметил, как хранитель оказался рядом с ним.
  - Что? - только и сумел выдавить он растерянно.
  - Не твоего полета птица, говорю, - голос старика неприятно скрипел.
  - Кто это? - почему-то шепотом спросил Эйрон.
  - Кортеж принцессы Ремиры и ее..., - на сером лице старика появилось брезгливое выражение, - ... друзья.
  - Нет. Кто ОНА?
  - Взбалмошное своенравное чудовище. Аен Фортрей. При дворе ее все просто обожают.
  - Аен, - осторожно, словно боясь вспугнуть этот нежный звук, зачарованно протянул Эйрон.
  - Ты намерен и дальше стоять тут, пуская слюни? - осведомился старик.
  - Зачем ты шел за мной? - голос Эйрона скрипнул. Неучтивое замечание вырвало его из оков чарующего миража.
  - Затем, что могу тебе пригодиться.
  - Кто ты? - овладевшее было Эйроном благодушие постепенно уступало место вполне законному гневу. В глазах молодого человека блеснули две голубые молнии.
  Старик еще некоторое время сверлил Эйрона колючим бесцветным взглядом. Потом развернул плечи, его и без того прямая спина стала еще более ровной, в глазницах на миг загорелся голубоватый огонь.
  - Лорд-Капитан Четвертого Полка Северной Армии Его Королевского Величества Ксанда Пятого, третий помощник главнокомандующего Северной Армии Герцога Кайса Сеарийского, маркиз Ленар Давлетт, - с коротким кивком металлическим голосом отчеканил старик.
  Эхо немедленно подхватило и многократно разнесло по спящей улочке ледяной скрип промерзшего железа, прозвучавший в негромких, но четких словах хранителя библиотеки.
  Оцепенение сковало Эйрона. Холод, пронизывающий холод проник в каждую частичку его тела. Он не мог ни сдвинуться с места, ни закричать, он не мог даже моргнуть. Накатившая волна всепоглощающей паники накрыла его с головой. Отвратительные колючие мурашки липкого ужаса пробежались вдоль позвоночника.
  - Пожалуй, не стоит нам тут оставаться..., - Маркиз Давлетт толкнул тяжелую дверь таверны, та со скрипом приоткрылась. Старик уверенно взял онемевшего Эйрона под локоть и легонько подтолкнул ко входу, и, когда тот оказался внутри, зашел следом, плотно прикрывая окованную железом дверь.
  В таверне было пусто. Убедившись, что Эйрон безвольно, словно дергаемая за невидимые нити кукла, тяжело опустился на табурет у ближайшего ко входу стола, хранитель библиотеки подошел к стойке, несколько раз довольно громко стукнул по ней ладонью. Ничего не происходило, ничто, кроме скрипа половиц под ногами бывшего лорд-капитана да тихого потрескивания поленьев в камине, не нарушило тишину спящей таверны. Ленар постучал еще, на этот раз куда более требовательно. Услышав где-то наверху негромкую возню, он удовлетворенно кивнул, и, подойдя к Эйрону, уселся напротив.
  Овладевшая Эйроном слабость понемногу отступала. Ее место постепенно занимал гнев. Он исподлобья взирал на своего нового пугающего знакомого.
  Где-то наверху послышались шаги, заскрипели ступени укрывшейся в глубине плохо освященного несколькими уже догорающими свечами зала лестницы. Заспанная, растрепанная женщина, наспех запахнувшаяся в грубую, но теплю шаль, спустилась вниз. Едва поклонилась нежданным гостям и исчезла на кухне.
  - Подобные заведения в этом квартале работают, считай, до утра, но открываются только ближе к полудню. Нам тут никто не помешает, - сообщил старик.
  Эйрон молчал, его совсем не радовала возможность уединения с этим чудовищем. Но незнакомая злая сила не давала ему подняться и уйти.
  - Я вижу, ты не очень разговорчив, - на лице маркиза появилось некое, довольно угрожающее, подобие снисходительной улыбки. Помолчав немного, хранитель добавил. - Я этого не делал.
  Брови Эйрона поползли вверх.
  - Я не лишал тебя воли, - спокойно объяснил маркиз. - Тебя парализовал страх. Ну а страх... скрывать не стану, это уже моих рук дело.
  Старик читал его мысли, по телу Эйрона пробежала волна озноба, а старик продолжил:
  - Хотел, чтобы у тебя не осталось ни малейшего сомнения относительно того, кто я такой.
  Из кухни донеслись шаркающие шаги хозяйки таверны. Вскоре она появилась в дверях, с подносом, от которого, на взгляд почти сутки ничего не евшего Эйрона, исходил божественный запах. Женщина без особой учтивости сунула под нос своим гостям тарелки, наполненные весьма аппетитно выглядящим мясным блюдом, и кувшин с наскоро разогретым напитком, который вчера возможно и был бодрящим, окинула посетителей недружелюбным взглядом и, так же шаркая, поднялась наверх. Эйрон виновато смотрел ей в след.
  - Я довольно щедро плачу ей за эти объедки, - перехватив его взгляд, ухмыльнулся старик. - Потому и чувствую себя, как дома. Жуй, не смущайся.
  Эйрон сглотнул голодную слюну.
  - Что тебе от меня надо? - приложив немалую силу воли, он отодвинул от себя тарелку.
  - Думаешь, я хочу тебя купить за вчерашнее жаркое? - осведомился маркиз.
  Именно так Эйрон и думал, ему опять стало не по себе. Поэтому он повторил вопрос, стараясь вложить в свой голос как можно больше твердости:
  - Чего ты от меня хочешь?
  - Я представился. Для начала было бы неплохо, если бы ты сделал то же самое. - Пожал плечами старик. - Точно не будешь? - он кивнул на отодвинутую Эйроном тарелку. - Мы - нежить, конечно, предпочитаем сырое мясо. Желательно человеческое и желательно еще теплое, но это тоже весьма недурно, - Ленар нарочито медленно отправил себе в рот довольно большой кусок мяса и начал тщательно прожевывать, всем своим видом демонстрируя голодному Эйрону, что тот многое теряет.
  При словах о теплом человеческом мясе молодой человек брезгливо передернул плечами, он даже не попытался скрыть гримасу отвращения.
  - Шучу я, - усмехнулся старик. На этот раз его улыбка даже была похожа на обыкновенную человеческую. - Ладно. Коль ты упорно не желаешь говорить, начну я. Я почувствовал тебя, как только ты подошел к площади вчера вечером. Я чувствовал, как ты приближаешься к черному ходу. Я стоял за дверью, пока ты топтался с другой стороны в нерешительности. Сначала, я подумал, что ты... один из нас, - последние слова с трудом дались бывшему лорд-капитану. - Увидев тебя, я понял, что ошибался. Но ты Ледоглазый, в этом нет сомнений. Поверь, я не увязываюсь за каждым, кто приходит в библиотеку. И уж тем более не сообщаю людям на улицах свой титул и настоящее имя. За последние двадцать зим ты первый. И мне необходимо знать, кто ты такой или что ты такое, и зачем тебе понадобились сведения, за которые ты отдал мне свои последние деньги. Я ведь не ошибся?
  Не смотря на все сказанное маркизом, Эйрон не вымолвил ни слова, лишь продолжал с опаской взирать на своего спутника.
  - Я не ем людей! - в голосе старика чувствовалась досада, хотя он и попытался придать своим словам шутливый тон.
  Эйрон сомневался, и Ленар отлично это понимал. После длительной отчаянной борьбы взглядами он молча достал из-за пазухи несколько сложенных листов бумаги и со вздохом протянул их своему собеседнику. На немой вопрос в глазах Эйрона он ответил лишь неопределенным движением бровями, которое можно было истолковать как угодно.
  Молодой человек развернул листы и, поднеся их поближе к глазам, попытался разобрать четкий, словно печатный, но слишком мелкий и какой-то острый почерк.
  Эйрон очень быстро понял, почему старик не стал объяснять ему содержание бумаг. Они говорили сами за себя. Это были списки. Списки вроде тех, какие думал создать он сам, намереваясь искалечить чудо-книгу, только куда более полные, чем он мог бы смастерить впопыхах и куда более систематизированные. Они не были написаны на скорую руку за одну ночь, это было совершенно ясно.
  Списков было три. Все содержали имена, титулы, даты и приблизительные места (в большинстве своем одинаковые) смерти или исчезновения перечисленных в них людей. И лишь одно отличало списки друг от друга - имя командира, с которым шли в бой двадцать лет назад те, чьи имена сейчас с какой-то непонятной страстью рассматривал Эйрон. Некоторые даже были ему знакомы.
  - Тут не все, - молодой человек поднял ошеломленный взгляд, не найдя в списке, в заголовке которого значился Герцог Кайс Сеарийский, имени своей матери.
  Старик кивнул:
  - Выдвигаясь из Туона, армия Кайса насчитывала чуть меньше тридцати сотен солдат. Далеко не полные списки людей, рекрутированных из соседних деревень Орденом Мавета, деньги семьям которых орден скрупулезно выплачивал до последнего дня своего существования, длинной в девяносто две сотни имен. С Фортреем пришло чуть более четырнадцати сотен. Не думаю, что полные списки могут пролить на случившееся больше света, чем те, что ты сейчас держишь в руках. Тут знать. Отпрыски родовитых и очень влиятельных семейств. И что примечательно, абсолютное большинство из них - потомственные военные.
  - И что это значит? - растерялся Эйрон.
  - А на что это, по-твоему, похоже? - зло усмехнулся старик.
  Эйрон неуверенно пожал плечами:
  - На попытку захвата власти? - несмело предположил он.
  - Пожалуй... - согласился маркиз. - Но, к сожалению, это предположение больше запутывает, чем объясняет. Например, если попытка, то чья? Или что это было - неудавшийся переворот или чья-то хитроумная игра, рассчитанная не на один десяток зим?
  - И причем тут тогда нежить? И кто такой Сегельзель... - подхватил Эйрон.
  - Ты так и не скажешь мне, кто ты такой? - неожиданно прервал его Ленар. - Кто, кроме тех... откуда тебе известно это имя?
  Эйрон вздохнул, а потом достал из кармана куртки письмо матери, молча протянул его старику. Маркиз осторожно развернул пожелтевший лист и начал читать. Эйрон наблюдал за ним, пытаясь разглядеть, хоть какой-то признак эмоций в облике своего нового знакомого, но тот оставался бесстрастным. Не дрогнул ни один мускул на сером лице, прозрачные холодные глаза оставались все такими же холодными и прозрачными.
  Старик аккуратно сложил бумагу и отдал ее Эйрону.
  - Вот оно что..., - протянул он, и молодому человеку показалось, что все вокруг затопила волна неуемной тоски и безысходности.
  Ленар придвинул Эйрону тарелку, к которой он предусмотрительно не притронулся, не смотря на обещание. На этот раз тот не стал упрямиться. Некоторое время бывший лорд-капитан смотрел, как Эйрон жадно уплетает давно остывшее мясо.
  - Когда я тебя увидел, - тихо начал он, - мне показалось, что ты и есть ключ к ответам, которые я пытаюсь найти последние двадцать зим. Я пытался понять, кто ты такой, и самое очевидное, а главное правильное, объяснение отбросил первым.
  - Почему? - с набитым ртом поинтересовался Эйрон.
  - У таких, как я, не может быть детей...
  - Почему?
  - Потому... потому, что мы мертвы...
  Эйрон медленно отодвинул от себя уже пустую тарелку и ошарашено уставился на маркиза.
  - Мы все умерли там... на Севере. Только я не могу сказать, когда именно это произошло.
  Эйрон с усилием сглотнул и осторожно предположил:
  - Перерожденные?
  - Нет, - ответ Ленара был твердым. - Не они. Скорее, наоборот. Мы начали умирать, как только ступили в эти земли. Просто никто из нас этого не заметил. Нас никто не убивал. Смерть сочилась из-под самой земли. Тонкими струйками. Медленно и осторожно вытягивая жизнь из всего вокруг. А что касается Перерожденных... Тебе будет сложно это понять, но иногда мне кажется, что те, кто выжил, выжил именно благодаря им.
  Эйрон был потрясен, он не мог говорить, но старик опять ответил на незаданный вопрос.
  - В отличие от бесплотного нечто, незаметно убивавшего нас, они были тем, с чем можно бороться. Если бы не они, еще немного, и мы все бы превратились в точно такую же тупую нежить, против которой сражались в самом начале. Или в лучшем случае в ту, у которой отбивали Кайссфат. Твоя мать писала о том, что в крепости уже после штурма непонятно откуда появлялась нежить. Так вот, я подозреваю, что это были мы сами... те из нас, кто перестал сопротивляться, кто окончательно утратил Свет. Перерожденные вернули нам часть отнятой у нас силы. Не всем, конечно. Только тем, в ком к тому времени оставалась хоть капля надежды или злости. Тем, кто еще мог сопротивляться.
  Повисла неуютная, зябкая тишина, настолько отвратительная, что Эйрон все-таки решился задать вопрос, который хотел задать с самого начала и почему-то боялся сделать это.
  - Ты помнишь ее? - прошептал он.
  Старик лишь покачал головой.
  - Почему ты вчера сразу не рассказал все мне? Зачем было мучить меня всю ночь? - опять нарушил тяжелое молчание Эйрон.
  Маркиз Давлетт криво усмехнулся:
  - Я же должен был понять, кто ты такой.
  - Ну, и что ты понял?
  - Кое-что. Ты наивен, энергичен, и тебе неизвестно ничего, что могло бы помочь мне. Я понял это по книгам, которые ты читал. А еще я хотел, чтобы ты уяснил, что за одну ночь тут не разобраться. Я вот уже двадцать зим по крупицам собираю картину того, что со мной случилось...
  - Не может быть, что бы за это время ты не нашел ответов! - пылко возразил молодой человек. - У меня не было времени, но у тебя-то оно было!
  - Возможно, тебе стоило попробовать подкупить не ночного хранителя библиотеки, а господина почтенного Королевского Архивариуса, - хмыкнул Ленар. - Может, тогда ты бы быстрее докопался до истины.
  - Ты хочешь сказать, что правду скрывают? - брови Эйрона поползли вверх. - Но зачем?!
  - Возможно потому, что подобное знание может привести туда, куда не следует. А может, потому, что это как то связано с братом короля. А скорее всего, просто потому, что тот факт, что тебя, сынок, еще не существовало во времена, о которых идет речь, еще не делает оные времена отдаленными настолько, чтобы о них можно было судить беспристрастно, - развел руками старик.
  - И что же нам делать?
  - Нам? - переспросил Ленар.
  Эйрон смотрел на него с надеждой и страхом.
  - Нам... делать то единственное, чего я так боюсь. Вернуться туда, - с этими словами бывший лорд-капитан решительно поднялся из-за стола.
  
  09. Тайны, известные всем.
  
  Туон.
  
  За то недолгое время, что Эйрон с Ленаром провели в таверне, небо опять успели затянуть тучи. Ветер совсем утих, но стало намного холоднее. Народу на улицах заметно прибавилось.
  Эйрон с сочувствием взглянул на ветхую, подхваченную на поясе сомнительной прочности веревкой робу старика.
  - Не переживай, парень, я промерз изнутри, - маркиз слегка приоткрыл рот и выдохнул. От его дыхания не появилось ни малейшего намека на облачко пара, как у любого, кто дышит морозным воздухом.
  - Когда мы отправимся в путь? - деловито осведомился Эйрон.
  - Чем быстрее, тем лучше. Пока я окончательно не струсил, - без тени иронии ответил старик.
  - Меня тут ничто не держит, - пожал плечами Эйрон. - Вот только хотел зайти в дом матери. Ненадолго.
  Ленар согласно кивнул.
  Молодой человек отвязал коня:
  - Как на счет длительного путешествия, дружок? - он похлопал животное по шее. - Святой Отец был в чем-то прав! У меня возникла пара вопросов к Кайсу Сеарийскому.
  - Успел пообщаться со 'Слугами Звездного'? Представляю себе, - фыркнул Ленар.
  Эйрон взял коня под уздцы, и они неторопливо двинулись по переплетенным улочкам, постепенно спускаясь с Дворцовых Холмов, в куда менее чистую и благополучную часть города. Молодой человек вкратце передал маркизу свой разговор со священником.
  С неба начали падать крупные неторопливые снежинки.
  - Какое отношение ко всему этому вообще имеет Церковь?
  Старик ответил не сразу.
  - С годами, изучив множество версий тех событий и собирая по крупице любые свидетельства, которые только удалось раздобыть всеми правдами и неправдами, я пришел к выводу, что наша Пресвятая Церковь Звездного Посланника не имеет ни малейшего отношения к происшедшему.
  - Что же в таком случае так взбесило священника?
  - Могу предположить, что само твое присутствие в Прибежище Звездного может здорово разозлить даже самого смиренного и терпимого святого отца, а таких, поверь мне, не так уж и много. Одно то, что тебе запросто позволили убраться оттуда подобру-поздорову, говорит о том, что ты нарвался на далеко не самого ярого заступника истинной веры. Ты для него выкормыш тьмы и, скорее всего, старик тебя просто до судорог испугался.
  - Меня? - удивился Эйрон.
  - Ну не именно тебя... Видишь ли, Чумной Поход ни для кого не прошел бесследно. Тебе говорит что-то название 'Альмин'?
  - Город..., - равнодушно пожал плечами Эйрон.
  - Не просто город. Сердце Пресвятой Церкви. Столица Веры. Город, где находится трон Верховного Оракула Мирионского - отражения Звездного Посланника, - издевательски-пафосно поучительно изрек Ленар и тут же сменил тон. - Дело в том, что далеко не все земли в тех местах принадлежат Пресвятой Церкви. Львиной их долей там владеет семейство Эльнеонд. Лервин Эльнеонд был одним из немногих, кто после Чумного Похода решил вернуться в родные места. Сердце старого Барона Эльнеонда не выдержало того, что случилось с его сыном. И очень скоро земля перешла по наследству к Лервину. Верховного Оракула такое соседство никак не устраивало. Церковь начала травлю Ледоглазых. Но трудно сделать что-либо с тем, кто уже мертв, ничего не боится и не собирается давать себя в обиду. Тогда священники решили действовать иначе. В одну прекрасную ночь молодой барон исчез. А еще через день на город обрушился мор. Сила, дарованная Перерожденными, вскормленная ненавистью и страхом окружающих, выплеснулась кровавым поветрием и в считанные дни уничтожила все живое, до чего только смогла дотянуться. Мирион, и без того разделенный Чумным Походом на несколько лагерей, возжаждал мщения. Кто-то должен был ответить за все. Ксанд оказался в весьма затруднительном положении. Обвинить в чем-либо Ледоглазых означало обвинить Кайса, тем самым бросить тень на правящую фамилию. Обвинить Орден Мавета, которого к моменту, когда разразилась болезнь, уже не существовало, он тоже не мог. Не спрашивай, как уж наш король этого добился, но Пресвятая Церковь Звездного Посланника взяла на себя вину и за Альминский Мор, и за все деяния Ордена Мавета, и как следствие, за Чумной Поход. Слетело несколько голов высокопоставленных церковных сановников, народная жажда крови была утолена... Поверь, церкви есть за что нас ненавидеть. И бояться...
  - Погоди! - Эйрон замедлил шаг. - Ты хочешь сказать, что на самом деле Орден Мавета не имел к Церкви никакого отношения?!
  - Именно, - спокойно кивнул старик и продолжил путь.
  Эйрон догнал его:
  - А я был уверен, что...
  - В том-то и фокус, - сразу перебил его маркиз. - Никому в голову не приходило, что в Мирионе может возникнуть религиозный орден, никак не связанный с Церковью Звездного.
  - Тогда кто же...? - Эйрон достал принесенные Ленаром списки и положил сверху тот, что был озаглавлен 'Орден Мавета', чтобы убедиться, что, в отличие от остальных двух, на нем нет никакого имени.
  - Неизвестно, - сухо ответил старик.
  - Но как такое могло случиться?!
  - Происходят вещи и позагадочнее, - пожал плечами хранитель. - Хотя, ты, пожалуй, прав... Такого случиться не могло. Однако случилось.
  Эйрон лишь покачал головой, демонстрируя, что подобное объяснение его не устраивает.
  - Знай я ответ на этот вопрос, нашел бы ответы и на все остальные. И мне не пришлось бы представляться посреди улицы нахальному щенку, который мне к тому же не верит, - фыркнул маркиз.
  - Да, - упрямо наклонил голову Эйрон, - я никогда не поверю, что никто не знал главу ордена, который перевернул историю Мириона!
  - Почему же не знал? Знали. Вот только молчали. Твоя мать в своем письме не солгала тебе ни единым словом. И то, что люди Фортрея не оставили в живых никого - совсем никого - тоже чистая правда.
  - Ага, четырнадцать сотен паладинов против почти стотысячной армии ордена и неизвестно какого количества кайсово-сегельзелевой нежити. При штурме. За кого ты меня принимаешь? - выпалив это Эйрон осекся. - Извини, - отвел он глаза.
  Но старик сделал вид, что ничего не заметил.
  - Перечитай письмо, - отмахнулся он. - Войска Сегельзеля не принимали участия в штурме. Ворота Монастыря атаковали мы. И, хоть мы и попали в ловушку, но паладинам дорогу открыли. К тому же с Фортреем пришли не только что закончившие Академию мальчишки - элита. Опытные... избранные, - бывший лорд-капитан немного помолчал. - Ну, а кроме того, когда мы прорвались в монастырь, там и в помине не было никаких солдат - только адепты Ордена. Сотни две - не больше. Поверь мне, никакой загадки в том, почему армия Фортрея равномерно украсила все на два дневных перехода вокруг кишками людей из Ордена, нет. Так-то...
  - А как же девяносто две сотни рекрутов? - удивился Эйрон.
  - Думаю, что именно у них мы и отбили Кайссфат, - равнодушно ответил Ленар.
  - Ну, допустим, что из адептов никто не выжил. Но ведь есть же средства заставить отвечать на вопросы даже мертвых, - не желал униматься молодой человек.
  - О! О том, чтобы этого не случилось, в Ордене позаботились заранее.
  Эйрон сник.
  Богатые кварталы Туона со своей суетой и бесконечной вереницей аккуратных дорогих лавочек давно остались позади, уступив место грязным закоулкам Черного города. На улицах было безлюдно. Нищие попрятались, спасаясь от холода. Редкие встречные прохожие кутались в плащи и прятали лица, пытаясь побыстрее добраться до спасительного тепла. Лишь не чувствующий мороза Ленар и разгоряченный любопытством Эйрон не спеша продолжали свой путь.
  - Впрочем, был один человек, кому, похоже, удалось все-таки разгадать эту тайну.
  - Кто?!
  - Валеан Фортрей...
  Брови Эйрона удивленно поползли вверх.
  - Это случилось на следующую зиму после Битвы на Грани. Он рассказал брату, что располагает сведениями, о которых готов сообщить только самому королю и исключительно при личной встрече. Он просил разрешения немедленно отбыть в столицу. Орселиан был против, вполне справедливо полагая, что и без того не безопасный путь до столицы при данных обстоятельствах вполне может стать для его младшего брата роковым. Но Валеан настаивал. Тогда будущий маршал приказал снарядить отряд, который должен был сопровождать его брата. Но Фортрей-младший не стал ждать, следующей ночью он покинул лагерь в одиночку. До столицы он, как ты понимаешь, так и не добрался. Стоит ли объяснять, каким взаимным недоверием и подозрительностью были после этого охвачены ряды мирионского авангарда. Надо отдать должное Орселиану - не смотря на свою потерю, он сумел взять себя в руки и твердо пресечь любые ростки смуты в своем войске.
  - А почему ты думаешь, что Валеан Фортрей спешил сообщить королю именно имя главы Ордена?
  - Он сказал это брату, но имени называть не стал, объяснив это нежеланием подвергать брата дополнительной угрозе.
  Некоторое время шли молча. Нарушил тишину Эйрон:
  - Если в цитадели ордена оставалась, как ты говоришь, пара сотен адептов, а паладины Фортрея так хороши, то почему же тогда они все же понесли потери?
  Маркиз ответил не сразу.
  - Возможно, тебя сбило с толку то, что я назвал тех, кто находился в крепости, 'адептами'. Я совсем не имел ввиду отсутствие у них опыта или что-то в этом духе. Напротив, это были сильные маги. Слишком сильные, я бы сказал... Я могу судить по Мионе - моей сестре. Еще до учебы в Академии она без особого труда могла довольно долго продержаться под магическим щитом против дюжины серьезных бойцов. Она была чрезвычайно одаренной, вся прямо святилась магией. В один прекрасный день она оставила учебу... Ну а после известных тебе событий, родители отказались от нее, - перебил сам себя Ленар. - Все до единого защитники монастыря в этом списке были благородного происхождения и все, как один, были наделены необыкновенной силой.
  Такое объяснение вполне устроило Эйрона. Он продолжил молча шагать рядом с бывшим лорд-капитаном, так и не задав вопрос, что крутился на языке.
  - А я просто не вернулся..., - все же ответил старик через некоторое время. - Не хотел, чтобы мой отец...
  Эйрон остановился, как вкопанный.
  - То есть..., - он не закончил фразу. - Значит...
  Ленар оглянулся и вопросительно посмотрел на молодого человека.
  - Получается..., - прошептал Эйрон. - Выходит... мой отец..., - больше сказать он так ничего и не смог, лишь приподнял руку, в которой все еще держал три списка.
  - Я старый болван, - неожиданно признался маркиз. - Ты пришел в библиотеку, чтобы узнать, кто твой отец...
  Молодой человек возражать не стал. Его от рождения бледное лицо побелело еще больше.
  - Значит, я вполне могу оказаться единственным наследником одной из перечисленных здесь знатных фамилий? - уточнил он.
  - Похоже на то, - Ленар долго смотрел Эйрону в глаза. - Но я бы на твоем месте не сильно рассчитывал на то, что благородное семейство примет тебя с распростертыми объятиями, особенно, учитывая очаровательные подробности твоего появления на свет и твою дурную наследственность. К тому же, претендентов на место зятя Первого Маршала при дворе чуть ли не больше, чем желающих породниться с королевской семьей, - добавил он с усмешкой.
  Молодой человек в ответ лишь недоуменно сдвинул брови.
  - Я говорю о несравненной Аен Фортрей, - подмигнул старик.
  - Она дочь Орселиана Фортрея? - казалось, Эйрон уже просто устал удивляться. - А я почему-то думал, что у паладинов не бывает семей. Решил, что сестра или племянница..., - растерянно пробормотал он.
  - На самом деле, ты не так уж и далек от истины, - Ленар осторожно взялся за поводья эйронова коня и легонько потянул, заставляя и самого Эйрона сдвинуться с места, к которому тот, казалось, примерз. Молодой человек послушно шагнул вперед. И они продолжили свой путь. - Это тоже весьма забавная история. Как и писала твоя мать, Фортрей отвел войска. Отвел, но не увел. Еще две зимы паладинские разъезды вычищали север от нежити, а кордоны защищали близлежащие к зараженным землям деревни. С уничтожением Ордена новая нежить не появлялась, но уже имеющаяся, бывало, нападала на отдаленные деревушки. Жители приграничья в большинстве своем предпочли покинуть родные места и перебраться южнее, от греха подальше. Вот тогда-то один из патрулей и нашел в только что оставленной жителями деревне новорожденную Аен. Фортрей взял девочку себе. Это вызвало целый шквал разноречивых слухов и разговоров в столице и при дворе. Одни превозносили светлую душу и доброе сердце паладина, пригревшего несчастную сиротку. Другие, напротив, не верили в чистоту этого поступка. Ну а третьи вообще поговаривали, что, дескать, Аен - его незаконно рожденная дочь, а вся история - лишь грязный трюк, призванный скрыть распутство да блудливость Сыновей Света. Как бы там ни было, но малышку Фортрей удочерил честь по чести - с правом наследования и всеми титулами. И, надо сказать, старается воспитывать ее в строгости и пристойности. Тем более с придворными нравами он не понаслышке знаком. Но девчонка - не сахар. Сам, небось, видел, как он ее сегодня отчитывал. Наверняка опять что-нибудь этакое учинила. Где шалость какая, или скандал - ее ищи - не ошибешься.
  Эйрон, уже давший себе слово ничему не удивляться, закашлялся.
  - Так это был... на коне...
  Ленар с усмешкой кивнул:
  - А ты что подумал?
  - А ты покопайся у меня в голове, у тебя неплохо получалось, - огрызнулся Эйрон.
  - О чем подумал, то и увидел..., - хмыкнул маркиз.
  Молодой человек обиженно умолк.
  - Странно, в биографии Фортрея ничего об этом не было, - проворчал он через некоторое время.
  - Вероятно, прозорливый автор решил обойти своим острым пером столь щекотливую подробность, - пренебрежительно пожал плечами старик.
  - По правде говоря, я ожидал увидеть кого-то...
  -... постарше?
  Эйрон растерянно кивнул.
  - Видишь ли, паладинам известен секрет молодости. Не вечной, конечно, но все же...
  - А ты? Ты же тоже был паладином, - недоуменно повернулся Эйрон к маркизу и тут же смутился, понимая, что допустил бестактность.
  Ленар долго молчал, а потом спросил:
  - Для чего, по-твоему, нужна молодость?
  Этот вопрос поставил Эйрона в тупик.
  - Ты не можешь ответить мне, как и я не мог в твои годы. Но с тех пор я не раз думал об этом. Она нужна чтобы свято верить в правое дело... чтобы сражаться за него... чтобы любить и быть любимым, если повезет... Я давно ни во что не верю, не хочу сражаться и не умею любить. Молодость мне ни к чему.
  - Тогда зачем же ты пошел со мной?
  Старик глубоко вздохнул и, решившись, тихо сказал:
  - Единственное, чего я хочу, это понять, как получилось, что я собственноручно убил ту, которую любил больше жизни. И не просто убил... испытал при этом блаженство. Хочу понять, что заставило ее биться со мной насмерть... там - во внутреннем дворе цитадели ордена. Хочу понять, что произошло со всеми нами...
  Ленар смотрел куда-то в сторону.
  По спине Эйрона пробежали мурашки. На этот раз не от страха - к своему новому знакомцу он уже начинал привыкать - от той бездны горя, боли и гнева, какой повеяло от слов старика.
  К счастью для обоих в этот момент они вынырнули из-под арки, завершавшей довольно длинный и путаный путь по проходным дворам, и оказались на берегу одного из ответвлений канала, опутавшего своей сетью нижнюю часть города. В этом месте канал обмелел и теперь больше всего напоминал помойную яму - на отделанном белым камнем дне красовался всяческий мусор и разнообразные объедки. Благо, сегодня мороз не способствовал распространению смрада по всей округе.
  - Это здесь, - остановился Эйрон и несмело поднял глаза на окно на втором этаже одного из одинаково убогих двухэтажных домов.
  Скрипучая оконная рама недружелюбно взирала на улицу замызганными остатками давно разбитого стекла. Одна из ставен слетела с ржавой верхней петли и сиротливо болталась, норовя обрушиться вниз в любую секунду. Эйрона вдруг почему-то представил себе, как чья-то рука поднимает с земли камень и бросает его в окно. Эта картинка в его воображении прорисовалась столь четко, что ему даже послышался звон бьющегося стекла и откуда-то издалека донесся спокойный голос матери: '...ненависть...'. Он вздрогнул. Ему стоило немалых сил подойти и толкнуть входную дверь.
  Дверь была заперта. Он покрепче взялся за ручку и, слегка приподняв, толкнул еще раз, как он делал это в детстве, только тогда на это уходило куда больше сил. Дверь поддалась. Молодой человек осторожно зашел внутрь.
  Пахло сыростью. Запыленное крохотное окно почти не пропускало света. Справа от входа Эйрон нащупал подсвечник - там же, где и всегда, зажег оплавленную толстую свечу, огонь которой так и не разогнал темноту до конца, и, вытянув руку, стал медленно подниматься по узкой скрипучей лестнице. Старик последовал за ним.
  Поднявшись, он остановился в центре единственной небольшой комнаты, что представлял собой второй этаж дома, где он вырос. Через разбитое окно в комнату проникал тусклый свет пасмурного дня и иногда залетали крупные снежинки, отчего прямо под окном образовалась небольшая лужица.
  Эйрон огляделся. Тут все, если не считать черепков от разбитого, видимо, ветром, кувшина, что стоял раньше на табурете, рядом с кроватью матери, осталось как прежде, и это было удивительно. Раньше ему казалось, что ход времени сам по себе неизбежно до неузнаваемости изменяет все вокруг. Но тут время замерло. И, похоже, оно остановилось в тот миг, когда Эйрон покинул этот дом.
  Занавеска, разделявшая комнату пополам, была отодвинута к стене. Кровать матери была аккуратно застелена темным лоскутным одеялом. Другая - принадлежавшая некогда самому Эйрону, у противоположной стены, тоже. Три грубых стула были придвинуты к такому же грубому столу. На том, что у окна, всегда сидела мать. А на том - в углу, любил, болтая ногами, восседать он. А на третьем... на нем никто никогда не сидел. Слева от окна стоял большой, окованный железом сундук. Он был закрыт на тяжелый амбарный замок, который на памяти Эйрона никогда не открывали. Молодой человек шагнул к платяному шкафу и распахнул обе дверцы. Тут висели два платья, чистые, заштопанные и тщательно выглаженные, потертый плащ, старенькая шаль и несколько его рубашек. Внизу, чинно приставленные друг к другу, стояли его детские ботинки и пара потоптанных материнских туфель.
  - Странно, - тихо произнес Эйрон. - Я не думал, что... Был уверен, что тут бездомные уже все давно на дрова разобрали.
  - Ничего странного. Страх - отличный охранник, - объяснил Ленар. - Давно ты тут не был? - цепкие глаза старика внимательно изучали каждую мелочь, будто он вел с комнатой молчаливый диалог.
  - Однажды с матерью пришел оширский монах. Мне было от роду не полных шесть зим. Она собрала меня в дорогу, пообещала, что все будет хорошо... и все. Я вернулся два дня назад.
  - Ошир! - довольно крякнул маркиз. - Значит, оружие ты держать в руках умеешь. Это может нам пригодиться. А чем она занималась, коль смогла отправить тебя на обучение не абы куда?
  - Она была прачкой, служила у...
  И тут бывший лорд-капитан расхохотался. Неожиданно и громко. Этот смех больше напоминал смесь карканья и скрежета. Эйрон испытал приступ ужаса, почти такой же как сегодня утром на улице рядом с таверной.
  Смех оборвался так же неожиданно, как и начался.
  - Ночной сторож и прачка - вот они - герои Мириона, - зло бросил старик.
  Потом оба долго молчали.
  - Я не знаю, зачем я сюда пришел, - признался Эйрон. - Мне казалось, что тут есть что-то, что поможет мне, что-то очень важное, но...
  - Что ж... Тогда уходим, если ты еще не передумал.
  Молодой человек кивнул, как можно увереннее.
  Эйрон уже шагнул к выходу, когда услышал за своей спиной требовательное 'Мяу!'.
  Старик присел на одно колено и ловко извлек за шкирку из-под кровати Эйрона крошечного котенка.
  - А это еще кто тут у нас? - Ленар с интересом разглядывал животное, держа его в воздухе двумя пальцами и на предусмотрительно вытянутой руке.
  Котенок и правда был необычный - густая, стоявшая дыбом светло-серая шерстка словно изнутри отливала голубым сеянием. Маркиз с нескрываемым интересом смотрел ему в глаза, в которых плясали голубоватые же молнии. Котенок извивался, норовил дотянуться мохнатой лапкой с тоненькими, но довольно острыми коготками до руки старика и возмущенно шипел. И в этом шипении отчетливо слышались металлические нотки.
  Глаза Эйрона округлились. Он бережно протянул к серо-голубому пушистому беснующемуся комку ладонь. Ленар разжал пальцы. Оказавшись в руке Эйрона, животное тут же успокоилось. Эйрон осторожно почесал его за ухом. Котенок вздохнул с облегчением, свернулся калачиком, блаженно прикрыл глаза и довольно заурчал.
  - Это случилось незадолго до моего отъезда в Ошир, - Эйрон медленно выговаривал слова - он еще не пришел в себя. - Его переехала телега. Недалеко отсюда. Я, весь в слезах, притащил его домой. Мать выходила его...
  - А перед этим ты разбил колено. Или локоть. Или... что там еще постоянно разбивают мальчишки, - старик не спрашивал - он утверждал.
  Эйрон неуверенно пожал плечами.
  Ленар внимательно изучал котенка взглядом.
  - Эта женщина знала толк в смерти, - почти восхищенно произнес он.
  Молодой человек все еще не понимал, о чем речь.
  - Ты притащил домой дохлого кота. А твоя мать, чтобы ты перестал рыдать, 'воскресила' его. С помощи твоей крови. Поскольку ее собственная кровь вряд ли могла вернуть кого-то к жизни. Отличный зомби! Немногие из нас так умели.
  Эйрон медленно спрятал котенка под плащ.
  - А я? - вдруг с вызовом спросил он.
  - Что - ты? - сдвинул брови Ленар.
  - Если она была не способна дать жизнь, откуда взялся я? - Эйрон начинал злиться и сам не мог понять почему.
  Старик внимательно смотрел на Эйрона. Но не в глаза. Он смотрел на седую прядь в его угольно-черных волосах.
  - Думаю, этим ты обязан своему отцу, - спокойно произнес он. - По всему выходит, что в нем силы света было никак не меньше, чем тьмы в твоей матери.
  - Света?! - глаза Эйрона наполнились голубым огнем. - Со вчерашнего дня меня не оставляет мысль о том, что я живу на этом свете за счет ее страданий и унижений! За счет распущенности и жестокости твари, которую ты называешь 'моим отцом'!!!
  - Своим существованием ты обязан совсем другим силам, несравненно более мудрым и могущественным, - спокойно возразил маркиз. - Хочешь ты того или нет, но так уж получилось, что тот, кого ты сейчас ненавидишь, и из-за кого, ради мести, готов отправиться в наиопаснейшее путешествие, подарил твоей матери то, чего не было ни у одного из нас - смысл дальнейшего существования - тебя. И тут уже ничего не поделать!
  - Ты оправдываешь поступок этого мерзавца? - опешил Эйрон и отступил на шаг назад.
  - Нет. Просто в отличие от тебя, я знаю, что такое война..., - впервые с момента их знакомства старик отвел глаза. - Идем, если ты еще не передумал. Нам еще надо позаботиться об оружии для тебя...
  Эйрон взял себя в руки, выпрямился и со спокойным достоинством произнес:
  - Прошедший школу Ошира не выбирает себе оружие. Он покидает школу, забирая с собой лишь то, чему смог научиться. Судьба сама вложит клинок в руку достойного.
  - Считай, что уже вложила, - стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно серьезнее, ответил Ленар. - А заодно судьба тебя еще и в доспехи оденет. Думаю, мои вполне сгодятся. Идем...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"