Лантер Оливер : другие произведения.

Капризная принцесса и нищий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Как бы это начать? Однажды на белом свете... Нет, это слишком избито. Жили-были король с королевой... Это еще хуже. Нужно придумать что-нибудь такое, до чего не додумались писаки во всех известных мне мирах... Вот оно! - Барбатош радостно хлопнул себя по лбу и поспешно записал столь важную первую фразу: - Некогда в одном из миров...

ИСПРАВЛЕННЫЕ СКАЗКИ ГНОМА БАРБАТОША

сказочные повести

КАПРИЗНАЯ ПРИНЦЕССА И НИЩИЙ

сказка первая

   Уютная гостиная пещера освещалась ровным голубоватым светом, исходящим от экрана огромного четырнадцатидюймового телевизора. Этот телевизор был предметом гордости Барбатоша. У других гномов всего лишь маленькие, как это называется у людей, "машинные" телевизоры, чаще черно-белые. Обычно их стаскивали из машин, останавливавшихся на ночь на перевалах. А Барбатошу повезло сторговать шикарный цветной "Philips" у одного мужичка с бегающими глазками за простенький камешек - трехкаратный алмаз, не слишком чистый, с изъянчиком. А с тех пор как на ближайшую лыжную базу (шикарный курорт, надо признать) провели кабельное телевидение, вовсе красота началась: подключился к кабелю и смотри круглосуточно. Соседи помоложе увлеклись музыкой и спортивными каналами, кое-кто в запой смотрел познавательные программы о природном или культурном мире далеких континентов, нашлись, разумеется, и любители душещипательных мыльных опер, и даже ценители элитарного кино, глядя которое больше утомляешь мозги, чем глаза. Барбатош смотрел всего понемногу, но особенно полюбились ему мультипликационные фильмы полувековой давности и экранизации старых историй, которые люди стали называть почему-то сказками. Правда, многое в этих "сказках" ему не нравилось.
   - Ну, вот опять все переврали! - сокрушенно покачал головой длиннобородый человечек.
   Барбатош в сердцах выключил телевизор и зажег настольную лампу, он не любил лишний раз включать верхнее освещение.
   - Вот скажите, что это за сказка такая? - сам себя вопрошал возмущенный гном, вышагивая по пещере. - Удивляюсь я этим людям. Ради какой-то там поучительности в воспитательных целях всю историю испортили. И ладно бы вышло что стоящее, так нет - скучища, да и только! Подумаешь, притча: жила-была капризная принцесса, из вредности женихов отвергала, пока разгневанный папаша-король не выдал ее замуж за нищего. В наказание, так сказать. Чтоб другим привередничать неповадно было. Тоже мне мораль. Тьфу! А где же любовь, стойкость, историческая истина, наконец? Ишь, придумали, будто молодой король нищим переоделся просто так, чтоб над девушкой поизмываться. Вот так рыцарь, вот так герой! Смотреть противно, что вышло. И принцесса-то у них - злюка, глупая, ленивая гусыня, и король - зануда, притворщик и хам. Нет, я просто обязан восстановить их добрые имена!
   В сердцах Барабатош стукнул посохом, который все время вертел в руках, по полу. Из образовавшейся щели высунулся маленький массариол, его горный гном приютил в своих владениях после того, как на месте любимой фермы гнома-крестьянина люди выстроили химический завод.
   - Что случилось, хозяин? - скромный массариол называл Барбатоша хозяином, и, хотя владелец пещер иногда делал вид, что пытается отучить квартиранта от излишней почтительности, в душе такое обращение ему было крайне приятно.
   - Ничего, Пьено, ничего. Вот принес бы ты мне бумаги.
   - Бумаги? Сейчас, хозяин.
   Голова Пьено скрылась, щель в породе захлопнулось.
   - На чем это я остановился? Принес черт этого глупого массариола, - подосадовал Барбатош.
   Само собой, горные гномы - мастера рудных и ювелирных дел - относились с известной долей высокомерия к гномам-крестьянам или домовым, считая их малообразованными и туповатыми.
   - Ах, да, - Барбатошу удалось ухватить нить своих прежних рассуждений. - Скажите на милость, разве можно поверить, чтобы девушка в семнадцать-восемнадцать лет не испытывала какой-нибудь сердечной склонности? Конечно же, это гораздо проще и поучительнее: никого не любила, а бродягу полюбила - научил, дескать, жить не только для себя, трудиться и так далее. Все это так примитивно и неправдоподобно, что остается только удивляться: какой болван испортил такую чудесную историю. На самом то деле все было гораздо сложнее, страшнее и уж куда как интереснее. Мало того, что эти сценаристы и режиссеры оболгали моих друзей, про меня и вовсе не вспомнили, словно меня там и не было!
   Барбатош уже не расхаживал, а почти бегал из угла в угол пещеры, подогреваемый собственным праведным гневом.
   - Где уж им припомнить маленького труженика горных рудников, когда они даже об огромном драконе Гмерфе забыли, я уже и не говорю о других участниках тех событий. Положительно, мне следует исправить ситуацию.
   Гном остановился посреди помещения и решительно направился к столу. Тут кстати из открывшейся в стене потайной дверцы появился Пьено с пачкой писчей бумаги. Бедный массариол еле тащил тяжеленную пачку в пятьсот листов.
   - Вот, принес, - довольный собой гном-фермер грохнул свою ношу на стол и вытер пот со лба.
   - А, молодец, - похвалил Барбатош. - Будь любезен, дружок, организуй-ка мне еще чашечку кофе.
   В предвкушении творческой деятельности он потер руки и присел к столу, а исполнительный Пьено побежал за кофе.
   - Так-так, бумага имеется, ручка пишет, - бормотал себе под нос Барбатош.
   Он уселся поудобнее, поправил абажур на лампе, задумался на пару минут, затем крупно вывел заглавие: "Исправленные сказки".
   - Хорошо, это будет правильно, - удовлетворенно осклабился новоявленный писатель. - Вообразили себе, будто только люди умеют бумагу марать. Сочинители.
   Тут у него вдруг отчаянно зачесался кончик крупного мясистого носа и Барабатош потер его рукавом куртки. Нос зачесался еще сильнее не только снаружи, но и внутри. Гном два раза громко чихнул, от чего титульный лист слетел со стола.
   - Добрая примета, - решил гном. - Как бы это начать? "Однажды на белом свете...". Нет, это слишком избито. "Жили-были король с королевой...". Это еще хуже. Нужно придумать что-нибудь такое, до чего не додумались писаки во всех известных мне мирах... Вот оно, - Барбатош радостно хлопнул себя по лбу и поспешно записал столь важную первую фразу:
   - Некогда в одном из миров...
  

* * *

I

   Героев необычных сказка ищет.
   У костра - дочь короля и нищий.
   Бедная капризная принцесса,
   Мачехой давимая, как прессом,
   В результате дикого эксцесса
  
   Вырвалась на волю.
   Ночью в чистом поле
   Звезды сумасшедшие сияют в вышине.
   А в котомке грязной,
   Худой пенькой завязанной,
   Что-то звонко тренькнуло в дивной тишине.
   Некогда в одном из миров храбрый король по имени Сбарос вел долгую войну за святую веру вдали от собственного королевства, любимой жены и детей. Что это была за вера, для нас в данном случае не суть важно, гораздо важнее то, что королева была его второй супругой, а у короля имелась дочь от первого брака - принцесса Ариана. У королевы же также была старшая дочь от первого мужа - славного рыцаря, сложившего голову в одной из многочисленных войн, но так как покойный был всего лишь графом, их девочка так и осталась с титулом графини, что крайне огорчало королеву Вилетриссу. Зато ее сын от второго мужа - короля - являлся наследным принцем, это обстоятельство служило королеве истинным утешением.
   Нельзя сказать, чтобы королева ненавидела падчерицу все пятнадцать лет, которые была замужем за ее отцом. Когда дети были маленькими, а казна королевства полна, Вилетрисса почти не делала различия между своими детьми - Мисеной и Ульгаром - и Арианой, разве совсем чуть-чуть. Но последнее военное предприятие короля Сбароса, затянувшееся уже на пять лет (а конца ему все еще не было видно), сильно истощило денежный запас страны. Вилетрисса с трудом справлялась с вассалами, когда речь заходила об уплате налогов, к тому же многие землевладельцы-рыцари сами находились в дальнем походе со своим королем, а их владения постепенно разорялись без хозяйского глаза.
   Так уж сложилось, что муж-король оказался далеко, а заботы рядом. Выросли дочери, и их нужно выдавать замуж, не забывая при этом, что размер приданого может существенно повлиять на будущее благополучие сына-наследника. Тут уж хочешь - не хочешь, а приходится быть расчетливой и беспринципной. Не вина королевы, что Ариана выросла дивной красавицей, а Мисена - всего лишь миловидной простушкой. И не Вилетрисса придумала негласное правило, по которому, чем красивей невеста, тем меньше расходы ее родителей. Напротив, за красивую жену не обидно и самому раскошелиться. Да и не было у королевы другого выхода, кроме как первой сосватать богатому жениху прекрасную падчерицу, а уж потом выдавать замуж собственное дитя с более или менее приличным приданым.
   Кстати сказать, меж собою девушки жили довольно дружно, а Ульгар, хотя и, бывало, обижал сестер по мальчишеской шалости, но любил обеих искренней братской любовью. В последнее время дети даже как-то стали ближе друг другу, сторонясь ставшей раздражительной и вспыльчивой матери. Многочисленные проблемы, несомненно, дурно повлияли на когда-то мягкий характер королевы, сама того не сознавая, Вилетрисса стала по всякому поводу и без оного придираться к Ариане, едва ли ни к каждому слову и жесту падчерицы.
   Чувствуя изменившееся отношение мачехи, которая очень рано заменила ей мать, принцесса горько плакала ночами в своей комнате, не понимая, чем же она опять не угодила матушке. Тем временем королева отправила мужу письмо, прося совета, как ей устроить дочерей. Через несколько месяцев она получила ответ. Занятый вопросами военными, Сбарос целиком и полностью доверил судьбу девушек выбору их "любящей и благоразумной матери". По всему было видно, что попасть на свадьбу к своей ли, к приемной ли дочери, король не рассчитывает. Таким образом, заранее получив одобрение мужа любым своим действиям в отношении замужества Арианы и Мисены, королева взялась за дело.
   Однажды королева позвала к себе принцессу, чтобы сказать ей что-то важное.
   - Дорогая, - осторожно подбирая слова, начала Вилетрисса, - ты - самая старшая из наших детей и уже не ребенок. С тех пор как твой отец отправился в Великий поход, дела наши с каждым годом идут все хуже. Я просто выбиваюсь из сил, пытаясь заткнуть дыры в королевской казне.
   Королева ненадолго замолчала.
   - Я знаю, как вам трудно, матушка. Хотите, я возьму на себя некоторые дела, хотя бы ведение замкового хозяйства, - с готовностью предложила Ариана. - Вы знаете, я неплохо считаю, и слуги меня слушаются.
   - Это было бы прекрасно, доченька. У меня одной до всего руки не доходят. Тем более, что девушке на выданье будет очень полезно приобрести опыт управления замковым хозяйством, - Вилетрисса аккуратно повернула разговор в сторону интересующего ее вопроса.
   - На выданье, - смутилась принцесса.
   - Ну, а как же, дитя мое. Тебе уже девятнадцатый год, другой такой красавицы на тридевять королевств не сыщешь. Интересуются уже.
   - Кто интересуется? - голос девушки невольно дрогнул.
   - Пока об этом говорить рано, - уклонилась от ответа мачеха, - но все же ты должна быть готова к появлению жениха. Вот тебе ключи от сундука с замковыми счетами, просмотри их, пожалуйста, сегодня-завтра. Иди, дорогая, я должна дать аудиенцию делегации провинциальных баронов, - непритворно вздохнула королева.
   Ариана поспешила покинуть королевский кабинет, ноги ее подкашивались. Вот он настал, тот страшный момент, которого она так боялась последние полгода. Замужество. Она прекрасно знала, что мачеха никогда не согласится выдать ее за того, кто полюбился ее юному сердцу. Разве может рассчитывать на руку принцессы бедный дворянин из замковой охраны, младший сын небогатого барона. Все состояние молодого человека заключалось в жаловании, которое он получал на королевской службе. Разумеется, Феликс и не рассчитывал ни на что, как истинный рыцарь он просто безумно и преданно любил прекрасную принцессу, даже не догадываясь о взаимности.
   - О, боже! Что же мне делать? - в отчаянии шептала Ариана.
   Принцесса сразу догадалась, что у мачехи уже есть определенные планы. Какого жениха постарается навязать ей Вилетрисса? Будет ли он молод и хорош собой как Феликс? Даже если это и так, он все равно будет другой. Еще в младенчестве Ариана была обручена с беатринским принцем Валентио, но так никогда и не встретилась с нареченным. Когда Ариане было лет шесть или семь, вся королевская семья Беатринии трагически погибла под обвалом, засыпавшим дорогу, что вела в один из королевских замков, расположенный в горах. Поэтому, вопреки распространенному обычаю устраивать судьбу королевских детей в раннем возрасте, рука принцессы была свободна. Теперь Ариана могла быть уверена только в том, что королевой Беатринии ей не стать, поскольку у нового беатринского короля - кузена покойного короля Тассерата - были только дочери. Впрочем, беатринская корона волновала ее сейчас меньше всего.
   Стараясь отвлечься от тягостных мыслей, принцесса занялась поручением мачехи. А в сумерках Ариана как всегда поднялась на стену, чтобы подышать воздухом и хотя бы издали увидеть Феликса, или, если повезет, обменяться с ним двумя-тремя ничего не значащими фразами.
   Прошло две недели. И вот в королевский замок прибыл герольд и объявил о приближении благородного гостя - слатского короля Монтара. Узнав об этом, Ариана едва не лишилась чувств. Ей не нужно было объяснять, зачем пожаловал к ним трижды вдовый правитель Слаты. Он был так стар, что вряд ли бы предпринял столь утомительное путешествие без веской причины. Подозрения принцессы не замедлили оправдаться: шестидесятипятилетний старик приехал просить ее руки.
   - Матушка, - принцесса бросилась на колени перед мачехой, едва они остались наедине, - матушка, я умоляю вас, не соглашайтесь на этот брак. Он так стар, так ужасен. Пожалейте мою молодость! Чем я заслужила такую судьбу?
   - Ничем, дитя мое, кроме того, что мы бедны, а король Монтар богат. Настолько богат, как нам и не снилось даже в лучшие времена. Поэтому все три его предыдущих жены были писаными красавицами. Ты заметила, он даже не посмотрел на Мисену, - нарочно присовокупила Вилетрисса.
   - Я знаю, что покойные слатские королевы были прекрасны, но ведь тогда и король был еще молод, по крайней мере, моложе, чем сейчас, - возразила Ариана.
   - Это верно. С тех пор как я видела его последний раз - лет десять тому назад, он сильно сдал, - была вынуждена признать Вилетрисса. - Однако беднее он не стал, король привез такие роскошные подарки...
   - Не нужны мне его подарки, ни все его богатства! Пощадите! - слезы градом текли по щекам девушки.
   - Ну, хорошо, - сердце королевы дрогнуло, все же она растила Ариану с трехлетнего возраста и по-своему любила ее, - я откажу ему. Но имей в виду, тебе следует серьезно отнестись к замужеству. Я уверена, скоро будут еще женихи, так что будь благоразумна.
   Ариана покорно склонила голову:
  -- Благодарю вас, матушка. Я буду благоразумной, обещаю.
  

* * *

  
   Но в следующий раз принцесса оказалась не в силах сдержать свое обещание. Герцог Блезо был значительно моложе первого претендента, лет так на двадцать пять, но показался девушке не менее отвратительным, чем старый король. Дело в том, что герцог был гурманом, и его излюбленным занятием было поесть. Со временем он уже не мог ни думать, ни говорить ни о чем другом, кроме кулинарных тонкостей. Все это не лучшим образом сказалось и на фигуре и на здоровье Блезо - он страдал ожирением и одышкой. Блезо вполне мог позволить себе взять невесту без приданого, его герцогство процветало благодаря производству великолепных зеркал, каких больше не делали нигде в мире. Красавица Ариана - истинно королевская дочь - вполне устраивала герцога, он сам был не прочь оказать финансовую помощь нуждающейся королеве Вилетриссе, только бы жениться на принцессе.
   Второй раз Ариане было гораздо труднее уговорить мачеху не выдавать ее замуж. Дело в том, что король Монтар был богат, но скуп, и Вилетрисса знала об этом. Упустить же щедрого герцога Блезо королева никак не хотела. Ни слезы, ни мольбы девушки на этот раз не произвели впечатления на мачеху. На счастье или на беду Арианы к королеве прибыл гонец с еще одним предложением. От кого он был, Вилетрисса скрыла от падчерицы, но герцогу все же отказала.
   А что же наш влюбленный рыцарь, спросите вы? Феликс худел, бледнел, но молчал. В самом деле, не мог же он вызвать на поединок престарелого короля или разжиревшего герцога, которого не выдержала бы ни одна лошадь. Тем более, что турниры железных всадников уже лет сто как вышли из моды, а дуэль на шпагах в данном случае была просто немыслима. Кроме того, у него не было никакого права на подобный поступок, ведь Ариана, страдая про себя, не сказала Феликсу ни единого обнадеживающего слова.
   По тому взгляду, каким наградила ее мачеха, после отъезда герцога, несчастная принцесса поняла, что третьего отказа Вилетрисса не стерпит. Ариана с ужасом ожидала появления очередного жениха, она никак не могла догадаться, какая партия могла так прельстить королеву. Принцесса уже поняла, чего добивается Вилетрисса: выгодно продать ее красоту, чтобы обеспечить будущее Мисене. Ариана ничего не имела против счастья сводной сестры, но то, что ей придется платить за него такую непомерную цену, никак не радовало девушку.
   Юный Ульгар вполне сочувствовал старшей сестре:
   - Ты правильно, делаешь, что не соглашаешься. Это же не женихи, а издевательство. Ты самая красивая на свете, сестренка. Ты достойна самого прекрасного принца, храброго, благородного, молодого. Жаль, что я - твой брат.
   - Ты шутишь, Ульгар, - грустно улыбнулась Ариана. - Где теперь найдешь такого принца (кроме тебя, конечно), да еще и богатого, как хочет матушка?
   - Это верно, многие достойные дворяне - принцы, герцоги, графы - сейчас на войне, как и наш отец.
   - Кому нужна эта война на краю света?
   - Это - дело святое, - с недетской серьезностью сказал принц.
   - Я понимаю, но я так соскучилась по папе.
   - Я тоже. Наверное, когда он вернется, матушка станет опять ласковой, как прежде. Эх, вернулся бы он сейчас! - забыв о святом деле, с чувством воскликнул Ульгар.
   - Я так мечтаю об этом, - призналась Ариана.
   Действительно, принцесса как никогда мечтала сейчас о возвращении отца. Ему, доброму и справедливому, каким она его помнила, ему она могла бы поведать свою тайну, просить его благословения. Ариана воображала, что, как только вернется король, все их трудности сразу станут легко разрешимыми, казна пополнится, и она перестанет быть предметом, который необходимо выгодно продать. С другой стороны, принцесса была не так наивна, чтобы до конца верить этим радужным надеждам. Но когда реальность становится невыносима, человеку в утешение остается только мечта, к сожалению, чаще всего несбыточная.
   Вместо Сбароса в Неллию прибыл король Грассиан, просить руки Арианы для своего младшего сына - принца Эфрана. Старший сын и наследник короля был уже женат и сейчас сражался бок о бок с отцом принцессы. Жених, с виду симпатичный юноша лет двадцати, смотрел на все безразличным взглядом, словно происходящее его вовсе не касалось.
   Сначала принцесса даже вздохнула с некоторым облегчением, но на другой день странное поведение Эфрана начало ее беспокоить. Он почти не разговаривал, и при нем не было оружия. Последнее обстоятельство подвигло Ульгара, переодевшись конюшим, спуститься в нижний двор, чтобы послушать, о чем болтает челядь.
   Слуги короля Грассиана держались особняком, избегая вступать в разговоры с кем бы то ни было. Но принц продолжал тереться среди пришлого люда, какого всегда бывает немало там, где пахнет королевской свадьбой. Его внимание привлек человек средних лет, по-видимому, бродячий музыкант (с его пояса свешивалось штук пять разного размера и формы дудок), кого-то явно искавший среди костров, у которых грелись и ужинали забредшие в замок торговцы, крестьяне и прочий сброд. Ульгар незаметно пошел за ним, прикинув, что вечно скитающиеся от замка к замку музыканты, играющие на праздниках и просто для услады знатных господ, могут знать много разных и очень любопытных вещей. Дудочник довольно долго бродил по двору, пока в одном из темных закоулков не обнаружил своего собрата по ремеслу. Тот как будто дремал, прислонившись к стене, рядом с ним лежала мандолина, ремень которой был намотан на руку спящего, чтобы не стащили. Широкополая шляпа, нахлобученная до самого носа, скрывала лицо хозяина мандолины, видна была только борода.
   - Здорово, трубадур, - вполголоса сказал дудочник, хлопая знакомца по плечу.
   - А, это ты, Матти, - также негромко ответил названный трубадуром человек, даже не сделав попытки поднять край шляпы, чтобы взглянуть на подошедшего. - Узнал-таки, старый черт, садись.
   - Ты чего не поешь? - спросил, усаживаясь рядом, Матти. - Порадовал бы бедную невесту напоследок, Чаровник.
   Ульгар как можно бесшумнее присел в ближайшем простенке и навострил уши, начало беседы показалось ему более чем интригующим.
   - Нельзя мне сейчас высовываться. Длинноносый рвет и мечет, по всем королевствам лазутчиков тайных по мою душу разослал, - беспечным тоном, но, не повышая голоса, сказал трубадур. - В Беатринию мне теперь и вовсе не сунуться.
   Принц сообразил, что "Длинноносым" музыкант обозвал беатринского короля Адварта.
   - Ты что, на мозоль ему наступил? - пошутил дудочник.
   - Угу, на любимый, - на этот раз ответ прозвучал как-то неприязненно и зло.
   - Мальчишка. Охота тебе с королями связываться. Я всегда говорил, что второе прозвище тебя до добра не доведет, - наставительно заметил Матти.
   Ульгар еле усидел на месте, у него просто пятки зачесались. Еще бы, такая новость: в замке сам Ленти Чаровник - первый трубадур на тридевять земель. Правда, знаменитый певец и поэт, похоже, скрывается, недаром его называют также Ленти Острословом, что и имел в виду Матти. Пару лет назад Ленти был здесь, в замке Гранет, тогда он не носил бороды и не натягивал на глаза шляпу. Ульгар знал, что сестры потом целый год в тайне вздыхали по красавцу-трубадуру, пока не начали забывать про него, увлекшись другими предметами. Напрасно Ариана думает, будто никто не знает о ее симпатии к этому долговязому дворянину с преданными собачьими глазами, как там его зовут, Феликс, кажется. Ульгар все подмечал, в том числе и то, как Мисена перемигивается с молодым графом Дарбом, недавно прибывшим ко двору. Граф только что оправился от ран, полученных в походе, и должен был остаться в Гранете для укрепления боеспособности замкового гарнизона по распоряжению самого короля.
   Забавно бы было шепнуть им про Чаровника и посмотреть, как они себя поведут... Несколько отвлекшись своими мыслями, юный принц пропустил мимо ушей часть разговора музыкантов.
   - ... нет, на той свадьбе я не был, - говорил Ленти, - ходили какие-то слухи.
   - Ага, слухи. Своим Грассиан рты быстро позатыкал, я тогда смылся оттуда побыстрее, от греха подальше.
   Ульгар весь превратился в слух.
   - Так что там произошло, Матти? Поговаривали, принц Эфран был без ума от невесты брата, дочери герцога Ривро.
   - Был, да без него и остался. Угораздило юнца влюбиться. Верно, что она красива, высоковата только, да и старше Эфрана года на два.
   - Любовь зла временами, хотя мы стараемся замолчать это ее качество в своих балладах, - заметил трубадур.
   - Настолько зла, что отнимает рассудок. Эфран пытался убедить отца позволить ему жениться на Маринате. Его, конечно, никто и слушать не стал, в том числе и она сама. Мало ли какая глупость взбредет в голову семнадцатилетнему мальчишке. Кто же думал, что он сойдет с ума от горя неразделенной любви.
   - Буйствовал?
   - Еще как: брата чуть не убил, сам зарезаться пытался. Заперли его потом.
   - Похоже, принц и сейчас не в себе, хоть на людей и не бросается.
   - Вот я и говорю: бедная невеста. Принцесса Ариана еще прекраснее той, что свела Эфрана с ума. Может, король Грассиан надеется, что красота Арианы излечит принца, - предположил Матти.
   - Скорее она тоже лишится рассудка. Быть женой помешанного - незавидная участь, жалко девушку. Украсть ее, что ли?
   - Ты сам-то не лучше безумца. Украсть принцессу. Спятил, - Матти даже присвистнул. - Мало тебе одного Адварта, хочешь, чтоб за тобой все короли гонялись.
   - А и пусть себе гоняются. Разве я никогда не говорил тебе, что мне на роду написано жениться на принцессе? - совершенно серьезно заявил Ленти.
   Матти едва не захлебнулся вином, фляжку с которым он только что поднес ко рту.
   - Ну, ты хватил.
   - Ничего я не хватал. Лучший выход для нее - бежать отсюда, - убежденно сказал Ленти.
   - С тобой? Вы что же, уже сговорились? - удивленно уставился на товарища дудочник.
   - Про меня она знать не знает, нужен я ей. А тот не побежит. Умрет от тоски, а долгу не изменит. Дурак.
   - Какой дурак? - не понял Матти.
   - Неважно. Давай-ка, лучше выпьем.
   Трубадур отхлебнул из фляжки, взял мандолину и стал негромко наигрывать, что-то не слишком веселое.
   Ульгар поспешил убраться под эти звуки, он и так узнал больше, чем рассчитывал. Принц незаметно нырнул в потайной ход и скоро оказался в королевских покоях.
   Тихий стук в дверь заставил Ариану вздрогнуть, она не спала, но кто мог стучаться к ней далеко за полночь.
   - Ариана, открой, это я.
   Она узнала голос брата и отодвинула засов.
   - Бог мой, на кого ты похож! - всплеснула руками принцесса.
   - Тс-с-с. Я похож на мальчика с конюшни, но без этого маскарада я бы ничего не узнал, - не без гордости заявил Ульгар.
   - О чем узнал?
   - Не о чем, а о ком. Об Эфране. Ни за что не иди за него, слышишь, даже если тебя силком поволокут.
   - Почему? В чем дело, Ульгар?
   - Заметила, при нем нет ни шпаги, ни даже кинжала?
   - Да, - не очень уверено ответила Ариана. - И что же?
   - Девчонка, и есть девчонка. Где ты видела безоружного дворянина, тем более принца? Мне четырнадцать, разве я хожу без шпаги? Ну, кроме особых случаев, вроде этого переодевания. А если принц в двадцать лет не имеет оружия, что можно подумать?
   - Странный он какой-то.
   - То-то, странный. Эфран - помешенный. Я узнал от их кучера, - соврал Ульгар, он решил пока ничего не говорить сестре о Ленти, - что он сошел с ума от любви к жене своего старшего брата. Понимаешь? - взволнованным полушепотом, наконец, сообщил Ульгар.
   - Ужас какой. Зачем же они его женить хотят? - удивилась Ариана.
   - Чтобы ты его вылечила, - передал предположение Матти принц. - Вроде женится на другой красавице, разум и вернется.
   - Это бесчеловечно. Как мне быть, посоветуй? - девушка в отчаянии заломила руки.
   Право, на какую помощь она могла бы рассчитывать от брата-мальчишки.
   - Убежать бы тебе куда-нибудь...
   - Убежать? Куда? - такая мысль уже приходила ей в голову, но идея казалась просто неосуществимой.
   - Пока не знаю. Главное, ты отказывайся наотрез, а там посмотрим.
   - Ты самый лучший брат, Ульгар, самый добрый, - Ариана грустно покачала головой. - Только это все бесполезно.
   - Значит, согласишься, за сумасшедшего. Что с тобой будет?
   - Если бы у меня был хоть какой-нибудь выход, - всхлипнула Ариана.
   - Ну, я тебя предупредил, а ты уж сама решай. Спокойной ночи.
   Ульгар не на шутку рассердился на сестру. Он для нее старался, а ей бы только плакать.
   Когда дверь за братом закрылась, Ариана действительно разрыдалась. Она давилась слезами, падала в подушки, потом вскакивала, подбегала к окну, утирая слезы рукавом, и снова возвращалась на кровать. Если бы она могла решиться отыскать Феликса и сказать: "Спасите меня, благородный рыцарь! Увезите меня на край света!". Ну, почему никто не скажет ей: "Я спасу вас, принцесса".
   Король Грассиан торопился уладить дело побыстрее, пока Эфран вел себя спокойно. Благо, принц явно не понимал, что его хотят женить. Это помогали снадобья искусного лекаря, почти чародея - Рифаулла. Именно он лечил бедного юношу целых три года, в течение которых того не выпускали из башни с зарешеченными окнами. Дудочник Матти был совершенно прав: по мнению лекаря, теперь принца следовало женить на самой прекрасной девушке, какую только удастся заполучить в невестки королю Грассиану, и поселить молодых в удаленном замке, где Эфран никогда не увидит ни брата, ни его жену. Как будет себя при этом чувствовать девушка, никого не интересовало. Грассиан не только не собирался заикаться о каком-либо приданом, но вполне определенно предложил неллийской королеве едва не четверть собственной казны. Благородное происхождение невесты в данном случае многое значило для него.
   Уже на третий день их пребывания в замке Гранет, король Грассиан просил руки принцессы Арианы для своего сына Эфрана.
   - Мы подумаем над вашим предложением, наш благородный гость, - благосклонно улыбнулась королева Вилетрисса.
   Ариана промолчала, на этот раз она не будет просить мачеху отказать жениху, она заставит короля взять свое предложение обратно. Во время бала у принцессы появилась возможность поговорить с отцом жениха, так как король по обычаю пригласил будущую невестку на один из танцев.
   - Ваше Величество, у меня есть к вам одна просьба, - с улыбкой обратилась принцесса к партнеру.
   - Все что угодно, Ваше Высочество, - любезно ответил король.
   - Ваше Величество, возьмите обратно ваше предложение, - твердо глядя ему в глаза, вдруг сказала девушка.
   Грассиан изменился в лице, но продолжал танцевать, он не нашелся сразу, что и ответить.
   - Возьмите его обратно, - повторила Ариана, - потому что, если королева Вилетрисса принудит меня к этому браку, я не стану молчать.
   - О чем молчать? - хрипло выдавил король.
   - Вы не называете при сыне имени вашей невестки.
   - Только не это. Разве такая прекрасная девушка может быть такой злой.
   - Злой? Думайте обо мне, что угодно, но я не позволю купить себя в качестве лекарства для вашего безумного сына. Мне жаль его, правда, но и у меня есть чувства. Вам не приходила в голову подобная мысль? Вижу, что не приходила.
   - Кто рассказал вам? - едва сдерживая гнев, скрипнул зубами король.
   - Принц Ульгар - мой брат. Его вы не сможете ни наказать, ни допросить.
   - Вы победили, принцесса. Но на прощание я вам скажу достойный вас комплемент: вы настоящая гадюка, Ваше Высочество. Пусть вам достанется в мужья дракон, - король взял себя в руки, его последние слова сопровождала улыбка, напоминавшая оскал того самого дракона, о котором он говорил.
   - Благодарю вас за пожелание. Я только отстаиваю свое право на счастье.
   Музыка кончилась, король проводил партнершу к ее трону. Начался следующий танец. Ариана отказалась танцевать, сославшись на усталость. Ей очень нелегко дался этот разговор, она до сих пор удивлялась, как ей достало самообладания и дерзости сказать все это королю Грассиану.
   - Ну, как? Подействовало? - шепнул ей из-за спинки трона брат.
   - Как будто. Он мне такого наговорил...
   - Забудь, только бы он отказался.
   Когда на следующий день король Грассиан отказался от своего предложения, и гости покинули замок, Вилетрисса была вне себя от злости. Она уже распределила каждый золотой, который рассчитывала получить в результате замужества Арианы. Королева была женщиной неглупой, она быстро припомнила, как изменилось настроение гостя после танца с принцессой.
   - Что ты сказала вчера королю, безумица? - набросилась Вилетрисса на падчерицу.
   - Я в своем уме, это принц Эфран сумасшедший.
   Успех ее отчаянного поступка придал Ариане смелости и даже дерзости, о которых прежде она и не помышляла.
   - Как ты смеешь так поступать, так разговаривать со мной!
   - Достаточно продавать меня, матушка. Поймите же, я не красивая статуя, я - живая.
   - Вот именно. Ты еще слишком молода и глупа. Для того чтобы жить, нужны деньги. Ты это можешь понять?
   - Неужели деньги есть только у стариков, уродов и безумцев. В таком случае лучше выдайте меня замуж за какого-нибудь бедного рыцаря, - в запале проговорилась Ариана.
   - Так вот оно в чем дело! Ты влюблена в одного из этих нищих дворян, что служат нам за кусок хлеба. Ты хочешь быть нищей, да?
   - Да.
   - Ты сама решила свою судьбу. Ты сказала "да" и выйдешь замуж за нищего, или я просто выгоню тебя из замка на потеху первому встречному. Ты расстроила все мои планы, из-за тебя у нас испорчены отношения с тремя могущественными странами. Ты получишь то, что заслуживаешь. И не надейся, что я позволю тебе выйти замуж за твоего тайного избранника. Любой дворянин, состоящий на нашей службе, будет лишен чести и звания, если посмеет предложить тебе руку. Об этом немедленно объявят герольды.
   Вилетрисса выскочила из комнаты Арианы, где отчитывала падчерицу, хлопнув дверью, и отправилась издавать соответствующий указ.
   Ульгар выскользнул из-за портьеры, за которой притаился во время спора матери с сестрой:
   - Надеюсь, она предоставит тебе право выбора среди нищих.
   - Что? - Ариана стояла оглушенная и подавленная, она никак не ожидала, что мачеха повернет дело таким образом.
   - Главное, говорю, выбрать подходящего нищего. Да не расстраивайся ты так, сестренка. Король может пожаловать дворянство и титул, кому пожелает. Иной нищий может оказаться получше какого-нибудь герцога.
   - Я не понимаю, о чем ты говоришь, Ульгар.
   - Ты только делай, как я скажу. Я ведь люблю тебя.
   Возможно, Вилетрисса позже и пожалела, что была столь сурова, но указ был издан. По крайней мере, она избавится от ставшей совершенно невыносимой в своей строптивости падчерицы, не пожертвовав при этом ни одним клочком земли, ни одним золотым. Принцесса заберет личные вещи и драгоценности своей матери, ничего другого Ариана не получит.
   К удивлению королевы за принцессу заступилась Мисена, в то время, как Ульгар ни словом не возразил против решения матери.
   - Мама, за что ты выгоняешь Ариану?
   - За непокорность, за вред, который она нанесла нам, и, прежде всего, тебе своим дерзким поведением.
   - Тогда и меня выгони сразу. Я тоже не соглашусь выйти за подобных тем, кого ты предлагала Ариане.
   - Таких больше не будет, все состоятельные женихи давно заняты. И не проси меня пожалеть Ариану, этого не будет.
   Королева все еще была крайне рассержена, и тон ее остался непреклонен.
  
  

II

   Руки в лохмотьях как будто в бархате,
   И серенада. Вы только ахнете.
   Старый король и разъевшийся герцог,
   Принц-дурачок без ума и без сердца -
   Все женихи позади. А за дверцей
  
   Замка-темницы - жизнь бесприютная.
   Хрупкая, верь - это слабость минутная.
   Спутник загадочный, вольный поэт,
   У трубадура ни грошика нет,
   Лишь мандолина, да белый весь свет.

   Среди знатных фигур
   Кто такой трубадур?
   Так - бродяга-артист или шут-скоморох.
   Коли голос хорош,
   Отчего не поешь?
   Власть не любит крамольных стихов.
   Это было весьма странное зрелище, когда толпу оборванных нищих, калек и просто проходимцев, человек тридцать пять - сорок загнали в тронный зал.
   - Итак, теперь ты можешь выбирать сама, - милостиво разрешила Вилетрисса.
   - Хорошо, пусть герольд запишет их имена на пергамент, - стараясь не смотреть на безобразные лица "женихов", выдохнула Ариана.
   Пока выполнялось ее пожелание, девушка сидела тихая и несчастная, как приговоренная к смерти. "Выбери того, кто назовется Итнелом. Я знаю этого человека. Лучше ничего уже придумать нельзя", - подсказал сестре Ульгар.
   По большому счету ей было уже все равно. Феликс стоял, охраняя одну из дверей зала, Ариана видела его в последний раз. Нет, теперь она ни за что не посмела бы попросить его защиты, ведь тогда ее рыцарь лишился бы чести.
   Герольд с поклоном протянул принцессе свиток. Она стала пробегать глазами странные имена, вернее клички, такие же отвратительные, как и носящие их люди, - Череп, Обрубок, Хромой Лис, Трескун и тому подобные.
   - Итнел, - тихо сказала Ариана.
   - Повтори, пожалуйста, громче. Мы не расслышали, дорогая, - сказала королева.
   - Пусть моим избранником станет тот, кого зовут Итнел, - громче повторила девушка и добавила, - это, по крайней мере, похоже на имя.
   - Который из них Итнел? - спросила у герольда Вилетрисса.
   - Кажется, тот, что стоит с левого края. Я тоже запомнил его, потому что у него все же есть имя.
   - Подведите его ближе, а остальных - вон.
   Грязный бродяга весь в каких-то струпьях и коростах слегка прихрамывал и кособочил, его одежда представляла собой совершенно невообразимо каким образом державшиеся на нем лохмотья, половина лица была замотана черной от грязи холстиной.
   - Как тебя зовут? - для верности спросил герольд.
   - Итнел, ваша милость.
   - Тебе сегодня повезло, Итнел. Принцесса Ариана выбрала тебя, и сейчас ты женишься на ней, - торжественно возвестил герольд.
   - М-да.., - невнятно пробормотал нищий, казалось, он не совсем понимает, что такое с ним происходит.
   Однако никто не стал тратить время на то, чтобы растолковать бродяге, что он становится зятем короля. Священник спешно совершил обряд, молодоженам вручили ручную тележку с двумя сундуками и большой корзиной с провизией. Нищий сгрузил на нее сверху свою котомку и дорожный посох и покорно покатил тележку к воротам. К счастью, стража позаботилась отогнать подальше от замка всех неудачливых претендентов. Они вышли за ворота. Ариана как во сне брела следом за бодро толкавшим тележку, несмотря на хромоту и кривобокость, нищим. А вслед ей с замковой стены смотрел робкий влюбленный рыцарь, навсегда потерявший свою принцессу.
  
  

* * *

  
   Солнце начало клониться к закату, на фоне которого все еще хорошо был виден замок Гранет. Девушка еле плелась не столько от усталости, сколько от того, что никак не могла прийти в себя и до конца поверить, что мачеха все же выгнала ее на большую дорогу. Она просто передвигала ноги, не глядя вокруг.
   - Эй, куда ты, принцесса! - окликнул ее нищий.
   Оказывается, он уже устроил привал в маленькой роще, до которой Ариана только сейчас дошла. Она молча свернула с дороги и опустилась на обочину.
   - Прошу к столу, твое высочество, свадебный пир как-никак.
   Нищий уже распаковал корзину, в которой оказалась и чистая скатерть.
   - Спасибо, я не голодна.
   - Брезгуешь.
   - Нет, просто не хочу.
   - Так дело не пойдет. Я обещал твоему брату, что ты будешь жива-здорова. А так ты ноги протянешь через неделю.
   Ариана мельком взглянула в его сторону. К ее удивлению руки, которыми нищий доставал снедь из корзины, были чисто вымыты, и никаких признаков коросты, что покрывала их в замке, не было. Через рощицу протекал ручей, должно быть бродяга пришел сюда гораздо раньше, чем она, Ариана этого не заметила.
   - Кто ты? Почему Ульгар советовал мне выбрать тебя?
   - Вообще-то я - бродячий музыкант. Я играл в вашем замке несколько недель, Ваше Высочество. Вы уж простите меня за грубость, - извинился он.
   - А на чем ты играешь? - оживилась она.
   - Вот на ней.
   Музыкант ухватил свою котомку, тихо тренькнули струны. Итнел вытащил мандолину.
   - Сыграй что-нибудь, мне так грустно.
   - Это пройдет, посмотрите, какой красивый закат, принцесса.
   Он сделал перебор, проверил натяжение струн и заиграл. Играл Итнел чудесно, так что на душе у Арианы сразу стало гораздо легче.
   - Я не помню, чтобы в последнее время кто-то так хорошо играл в замке, - заметила она.
   - А я играл хуже.
   - Зачем?
   - Чтобы не мешать играть другим музыкантам, - он отложил мандолину.
   - А, понимаю.
   - Вы все еще не проголодались?
   - Кажется, проголодалась.
   Ариана действительно ощутила голод, музыка вернула ее к жизни, тогда как за несколько минут до этого ей хотелось только умереть. Судя по всему, эти грязные тряпки и безобразные язвы, хромота и прочее были всего лишь "парадным платьем" жениха. И пусть принцесса никогда не предполагала, что ей придется стать женой бродячего музыканта, это было все же лучше, чем получить в мужья калеку-нищего.
   Молодожены дружно приступили к "свадебному пиру".
   - А ты откуда? - спросила между делом принцесса.
   - Откуда иду? - переспросил он.
   - Да нет. Где ты родился?
   - Родился - в Беатринии, а бродяжничал от моря до моря. В мире столько прекрасного и удивительного. Ничего этого не увидишь, сидя в замке, даже и в королевском.
   - И все время пешком?
   Ариана только теперь почувствовала, как болят ее ноги.
   - Верхом путешествовать, конечно, приятнее и легче, но это - привилегия странствующих рыцарей. Простого музыканта за такую дерзость могут в лучшем случае плетьми побить, а то и покалечить, если нет особо дарованного права на верховую езду, - с горьким сарказмом сказал Итнел.
   - А ты на лошадь сесть-то сумеешь? - Ариана с некоторым сомнением посмотрела на спутника.
   - Хвастать не буду, но из седла не вывалюсь, раньше ведь у меня такое право было, - сообщил бродяга.
   - Ты что же, дарственную потерял? - принцесса даже возмутилась такой беспечности.
   - Хуже. Я потерял милость короля, и он лишил меня дарованной привилегии, - без тени сожаления заявил музыкант.
   - Беатринского короля? - уточнила она, он кивнул утвердительно, а принцесса добавила:
   - Налей мне воды.
   Среди того, что Ариана взяла с собой, был золотой кубок - подарок отца, который король прислал ей из похода к шестнадцатилетию. Этот кубок она протянула музыканту.
   - Стоящая вещь, - оценил Итнел, - кстати, его можно сменять на прекрасного жеребца.
   Он прихватил собственную деревянную кружку и сделал несколько шагов к ручью.
   - Никогда. Его надо сохранить, - резко возразила принцесса.
   - Ах, да. Ваше Высочество привыкли есть и пить на золоте, - насмешливо сказал музыкант, протягивая девушке наполненный кубок.
   - Дурак, - рассердилась она. - Отец не видел меня пять лет, и неизвестно, когда он еще вернется. Нужно обязательно сохранить этот кубок, который он подарил мне, изумрудное ожерелье - его свадебный подарок моей матери - и мой перстень с личной печатью. Все остальное можно продать, если потребуется.
   - Надеетесь снова вернуться в замок.
   - А ты мечтаешь бродяжничать до старости или до смерти?
   - На дорогах нелегко дожить до старости. Не скажу, что я всегда в восторге от такой жизни, - он чему-то усмехнулся. - Знаете, ваш брат обещал мне дворянство и титул, когда вернется король или он сам станет совершеннолетним.
   - И поэтому ты согласился разыграть нищего, - фыркнула принцесса.
   - Да нет, до этого еще дожить надо. И разыгрывать особо было нечего: бродячий музыкант - почти тот же нищий, только что мы получаем медяки за свою игру, а нищие - просто так.
   - Выходит, они умнее.
   - Выходит. А вы сами, принцесса, пойдете просить подаяние?
   - Ты с ума сошел! Лучше я буду петь под твою мандолину, переодевшись мальчиком, - возмутилась Ариана.
   - Отличная мысль. Так будет гораздо безопаснее для вас.
   - Я знаю. Если продать два из трех моих платьев, хватит и на коня и на простую одежду, - очень практично рассудила девушка.
   - Браво, вот уж не думал, что бывают такие здравомыслящие принцессы. Только вот, когда вы переоденетесь, никто не будет знать, что вы по рождению имеете право ездить верхом, - напомнил музыкант.
   - Как женщина, я не могу посвятить тебя в рыцари, но как королевская дочь могу даровать некоторые привилегии, например, эту. Надо только найти пергамент и чернила, а перстень с печатью со мной, - гордо вздернула носик принцесса.
   - И такую девушку хотели выдать за помешанного... Жаль, что у меня нет для вас ни замка, ни даже кареты, но лошадей мы через пару дней достанем. А сейчас нам надо быстро уходить с дороги, сумерки - самое подходящее время скрыться.
   Они уже давно не притрагивались к еде, а просто разговаривали. Итнел быстро свернул скатерть вместе с оставшимися яствами и сунул все в корзину.
   - Куда скрыться? От кого? - испуганно оглянулась девушка.
   - Пойдем к реке на луга, в стогах скошенной травы легко прятаться. Обыскивать их слишком долго, для этого надо много людей и времени.
   Музыкант уже взялся за тележку и махнул принцессе, чтобы шла следом. Сейчас, не смотря на темноту и бездорожье, Итнел почти бежал, Ариана кое-как успевала за ним, так и не расспросив толком, кто за ними должен гнаться.
   Русло реки шло приблизительно параллельно дороге, и из замка казалось, что они находятся почти рядом. Ариана не ожидала, что им придется так долго идти до речных лугов. Сначала они пересекли большое пшеничное поле, за ним оказался маленький лесок, потом еще одно поле. За полем обрывистый склон уходил в пойму реки. Когда они стали спускаться по крутой тропинке, уже взошла половинчатая луна, стало намного светлее. Итнел уверенно лавировал между внушительных размеров сооружений из свежего сена, наконец, он остановился у одного стога, с виду ничем не отличавшегося от других.
   - Прошу, Ваше Высочество, на сегодняшнюю ночь это - ваши покои.
   Внутри стога оказалась приличная полость, размером, наверное, с хорошую кладовую, там можно было даже стоять, немного нагнув голову. Музыкант подсадил принцессу, так как "пол" убежища находился в двух локтях от земли, затем затащил внутрь всю поклажу.
   Ариана буквально падала с ног.
   - Устраивайтесь, принцесса. Здесь также мягко, как на ваших перинах.
   - Я пить хочу, - облизывая пересохшие губы, еле выговорила она.
   - Сейчас, принесу.
   Он не стал брать кубок или кружку, а сразу набрал воды в котелок, который нашелся тут же в убежище. Внутри было совершенно темно, Ариана задела рукой какой-то предмет вроде набитого мешка. Должно быть, у музыканта здесь было временное пристанище. Сделав несколько глотков, девушка недовольно спросила:
   - Зачем нужно было бежать в такую даль, разве нельзя было остаться в роще?
   - Вы когда-нибудь слышали о разбойниках, принцесса?
   Этим вопросом музыкант сразу же погасил все возмущение высокородной супруги.
   - О разбойниках, - невольно понизила голос Ариана. - Неужели они могут быть так близко от королевского замка?
   - Можете быть уверены, что лесные братья преспокойно бывают и в самом замке под видом торговцев, крестьян или тех же нищих. В любом случае слух о том, что сегодня принцессу выдали замуж за нищего, мимо них не пройдет. Нас будут искать ради вашего приданого, может быть, и скудного для принцессы, но очень соблазнительного для тех, кто промышляет на больших дорогах, - серьезно разъяснил ситуацию бродяга.
   - Откуда ты знаешь?
   - Принцесса, помилуйте. Я не первый год странствую по свету, уж кого-кого, а нищих и разбойников я знаю хорошо. Днем он просит милостыню на рынке, а ночью грабит купцов, выведав заранее когда, куда и с каким товаром они направятся.
   - Боже мой! - Ариана испугалась не на шутку, ей почудилось, что за каждым стогом, за каждым деревцем скрывается разбойник.
   - Ну, не пугайтесь уже так сильно. Сегодня нас точно не найдут, а там выберемся. Лучше ложитесь спать, а я посмотрю, что вокруг делается, - начал он успокаивать девушку, уже жалея, что своими словами так перепугал ее.
   На самом деле Итнел, он же - Ленти Чаровник, ничуть не приврал. Бродячим музыкантам, скоморохам и вообще артистам нередко доводится встречаться на дорогах, в лесах ли, в горах с разбойничьими шайками. Однако по неписаным разбойничьим законам (а таковые тоже имеются), артистов трогать не полагается, даже если они только что неплохо заработали на большом празднике. "Плату за свободный проезд" по разбойничьему месту с них взимают музыкой, шутками, плясками, песнями. Укрываясь от преследований короля Адварта, трубадур на некоторое время нашел пристанище в одной из шаек у подножия Беатринских Катрант. Он хорошо изучил все их приемы и повадки.
   - Теперь я ни за что не засну, - покачала головой принцесса.
   - Это так только кажется. Вы устали. Спите спокойно, принцесса.
   С этими словами музыкант спрыгнул вниз и закрыл вход в убежище.
   Когда принц Ульгар разыскал его и предложил трубадуру руку сестры, Ленти не колебался ни секунды. Он вполне отчетливо представлял себе, какие трудности у него могут при этом возникнуть, но со свойственной ему бесшабашностью махнул на них рукой. Прекрасная Ариана запала в душу поэта еще в его прошлое посещение Неллии, глядя теперь на ее женихов, он всерьез подумывал о похищении принцессы. Его удерживали только нежные взгляды девушки, которые она украдкой бросала на одного из молодых дворян: ревнивый глаз все замечает. Со своей стороны, Ленти счел Феликса последним болваном, кажется, тот даже не понимал, что принцесса смотрит на него иначе, чем на других мужчин. Но вот удача: воровать возлюбленную трубадуру не пришлось, тем лучше. Хватит ему и других забот: скрыть принцессу от лесных братьев, с хрупкой спутницей добраться туда, где его не достанут люди короля Адварта (в дальней дороге всегда могут возникнуть самые неожиданные осложнения) и самое главное - добиться любви принцессы. Было ясно, что Ариана все еще воспринимает его как временного спутника. Еще бы:
   Среди знатных фигур
   Кто такой трубадур?
   Так - бродяга-артист или шут-скоморох...
   Сейчас он даже не знаменитый трубадур, а обычный бродячий музыкант. Такие вот дела. Пока он не может предложить ей ничего, даже настоящего имени, того имени, которого его лишили много лет назад вместе со всем, что должно было принадлежать ему по праву. Но у него остались жизнь и память, а это уже не мало...
   Ускользнуть от местных разбойников проще всего было под видом музыкантов, и в этом им должен был помочь Матти. Втроем они будут выглядеть менее подозрительно, никто, кроме принца Ульгара не знает, кем был избранник принцессы. Стараясь держаться в тени, Ленти добрался до откоса и негромко свистнул, имитируя короткую соловьиную трель. Сверху ответили другой трелью. Через несколько минут дудочник спустился к трубадуру и присел рядом на землю.
   - Что слышно?
   - Наживешь ты себе приключений со своей принцессой, - буркнул Матти.
   - Не сомневаюсь.
   - Людишки Бесстрашного Кара уже шарят по всем дорогам, но это еще цветочки. Скоро на тебя такая охота начнется, тебе и не снилось, - угрюмо добавил дудочник.
   - То есть?
   - Слышал я тут один разговор: два господина, не знаю, кто такие, о вас с принцессой парой слов перебросились... Слушай, дай чего-нибудь червяка заморить, - резко сменил тему Матти.
   - На, - зная характер товарища, Ленти прихватил с собой полкраюхи хлеба и кусок жареной индюшатины.
   Он дал дудочнику время поработать челюстями, потом спросил:
   - Так о чем был разговор?
   - О том, что нищего можно без шума прибить, а принцессу, то есть вдову безродного бродяги за большой выкуп предложить королю Грассиану, раз он так хочет женить сына на красавице.
   - Пусть попробуют. Спасибо за предупреждение, Матти. Ты ешь, ешь. Держи еще фляжку. А мне пора менять костюм с нищего бродяги на бродячего музыканта.
   Он отдал фляжку и пошел к реке отмывать "струпья" и "коросты".
  
  

III

  
   Ни наследства, ни почестей,
   Лишь дороги не стопчутся.
   Сколько ноги его помнят этих дорог.
   Без коня и не в латах он,
   А в дерюге заплатанной,
   Только посох дорожный хитро прячет клинок.
  
   Мест немало повсюду глухих,
   В них людишек разбойных, лихих
   Он не редко встречал, кровь горячую лил,
   А, бывало и дружбу водил:
   Песни пел и краюху делил.
  
   Дело ясное: с нищего нечего взять;
   На короткую память не стоит пенять.
   У убогого спутница - чудо как хороша,
   На нее любоваться бы, забывая дышать...
   Но манят изумруды, и сверкает кинжал.
  
  
   На следующий день, оставив принцессу под присмотром дудочника, Ленти отправился в близлежащий город, чтобы подобрать одежду для Арианы. Купил он ее на деньги, которые получил за игру на мандолине в Гранете. От блестящей идеи с продажей платьев принцессы и покупкой лошадей пришлось отказаться, это могло навести на их след всевозможных подлецов без чести и совести, разбойников с титулами и без них.
   Принцессе было жалко бросать свои сундуки и тяжелые парадные платья, окончательно превращаясь в бродяжку, но делать было нечего. Эту часть ее "наследства" они оставили в стогу в пользу хозяина луга, переложив менее громоздкие вещи в дорожные мешки. Благодаря переодеванию с применением некоторых ухищрений, известных лицедеям, принцесса Ариана превратилась в мальчика-подростка по имени Рин. Матти дал ей одну из своих дудочек и маленький бубен. Ленти вытащил мандолину из мешка и повесил на плечо. В замке он играл, назвавшись Данлисом, и теперь в путь пустились трое бродячих музыкантов: Данлис, Матти и Рин. Мужчины, заранее извинившись, условились с принцессой, что впредь будут обращаться к ней на "ты" и по-простому. Обстоятельства, ничего не попишешь.
   Чтобы удачно устраивать представления в деревнях и городах, нужно было не только играть, но и петь немудреные легко запоминающиеся куплеты, которые любит простой народ. У Матти был не ахти какой голос, но для этих песен особых вокальных данных не требовалось. Дудочник знал много куплетов, он заставил девушку учить слова и подпевать ему. Ленти только подыгрывал им, выдавая на мандолине такие потешные звуки, каких никто бы не стал ожидать от этого благородного инструмента. Репертуар крайне не нравился принцессе:
   - Что это за несуразица, как можно петь такую чушь?
   - Баллады о любви, о благородных рыцарях и прекрасных дамах исполняют только для знатных господ. Простым крестьянам это неинтересно, да и непонятно, - усмехнулся Ленти.
   - Вот ты сам и пой то, что интересно крестьянам.
   - А у меня голоса нет, совсем.
   - Для такой белиберды и голоса не надо, разве это песня:
   Ой, люли, ой, люли!
   Пили брагу короли.
   Пили, ели
   И пьянели,
   Ели, пили -
   Мир делили.
   А потом мечи звенели,
   Друга дружку перебили.
   Просто возмутительно!
   - Не возмущайся, Рин. От одного замка до другого путь неблизкий, а есть каждый день хочется, - наставительно сказал Матти.
   Ариане пришлось смириться. Чем дальше они шли, тем более несчастной она себя чувствовала. Нет, она не жалела о том, что не приняла ни одного из тех трех предложений. Но ее изрядно пугала перспектива в течение нескольких лет таскаться по дорогам, скрываясь невесть от каких врагов. Из скупых разговоров своих спутников принцесса уловила, что опасаться им следует не одних лишь разбойных людей.
   Видя, что за неделю странствий Ариана совсем выбилась из сил и упала духом, Ленти решил, что им следует купить хотя бы какую-нибудь телегу. К счастью они сумели благополучно добраться до вольного города Трении, здесь можно было, не привлекая к себе особого внимания, продать что-нибудь из драгоценностей принцессы. Они выбрали самый простенький браслет. Денег от продажи хватило и на телегу и на низкорослого тяглового конька.
   В городе музыканты задержались на несколько дней, тут можно было хорошо заработать, выступая на площадях и в тавернах. Здесь главным номером их программы стала мандолина Данлиса. Когда он играл соло, горожанки утирали слезы восторга, а мастера не скупились на серебро.
   - Как играет, как играет, - шептались слушатели, - не хуже самого трубадура Ленти, жаль, что не поет.
   - Ну, такой голос не каждому бог дает.
   - Говорят, Чаровник, хотел украсть принцессу Лилиану - третью дочь беатринского короля, да не вышло, - сообщил солидного вида купец, стоявший среди толпы горожан, судя по одежде, он был не местный.
   - А я слыхал, что Ленти щелкнул Адварта по длинному носу, вот тот и обозлился, - встрял в разговор вертлявый человек неопределенного рода занятий.
   - Как это: короля - по носу? - засомневался юный подмастерье сапожника.
   - Как, как? - передразнил тот. - Словами, дурень.
   - Сам ты - дурень, - взъерошился худосочный паренек.
   - Да замолчите, вы, шебутные. Дайте послушать, а то обоим накостыляем, - возмутились в толпе.
   Ариана стояла рядом со спорщиками, когда играл Данлис, их с Матти делом было собирать деньги. Как переменчива судьба, подумалось ей. Когда-то знаменитый красавец-трубадур пел для гордой принцессы, а она едва удостаивала его взглядом (что из того, что он снился ей по ночам), а теперь она бродяжничает вместе с никому не известными музыкантами средней руки, собирает медяки и серебряные монетки.
   Пребывание в городе все же пошло ей на пользу: принцесса вымылась в теплой воде, выспалась на кровати с простынями и подушками. Ей очень не хотелось снова пускаться в дорогу.
   - Куда мы, наконец, направляемся, Данлис? - спросила она.
   Она так и не знала, какое же из его имен настоящее - Данлис или Итнел. И то и другое звучало довольно необычно для беатринца.
   - Куда глаза глядят, подальше отсюда. Ты не будешь в безопасности нигде, где знают тебя в лицо: ни в Слате, ни в герцогстве Бурском, ни тем более во владениях короля Грассиана. Нельзя же тебе вечно оставаться Рином, - ответил музыкант.
   - Так ты обо мне беспокоишься? - удивилась Ариана.
   Ей казалось, что музыкант вполне равнодушен к ее положению, его волнуют только обещания Ульгара.
   - Просто преступление - скрывать такую красоту под чужой личиной.
   Ариана была с этим согласна, ей не хватало восторженных взоров и поклонения. До чего обидно было изображать подростка-музыканта, которого запросто могут толкнуть или обидеть грубым словом. Ленти, как мог, старался ограждать ее, но это не всегда получалось. Однажды, когда он играл, а другие члены труппы занимались сборами, кто-то случайно толкнул ее в толпе. Ариана упала и больно ударилась коленом, при этом ее берет сбился, и из-под него вывернулась прядь волос, таких длинных, каких не носят даже артисты и благородные господа, а только женщины. Девушка поспешно заправила волосы, не зная, заметил ли их кто-нибудь. Как будто все были зачарованы струнами Данлиса, Ариана не стала ничего говорить ему об этом происшествии.
   Они покинули Трению на телеге, которую нагрузили запасом провианта на целую неделю. Можно было ехать, не останавливаясь в каждой деревне. Ариана все думала, куда же они могут направиться, чтобы не попасть во владения ее бывших женихов.
   - Все же, куда мы едем? - снова пристала она к Данлису.
   - В Вилецию.
   - Как же мы туда попадем, минуя владения короля Грассиана или герцога Блезо?
   - В Вилецию можно добраться не только через Бурские, но и через Беатринские Катраны, - просветил принцессу бродяга.
   Матти, правивший лошадью, пробормотал себе под нос что-то вроде: "Совсем рехнулся".
   - Да? Тебе виднее, - пожала плечами Ариана.
   Она свернулась калачиком на дне телеги, дорога шла через лес, и солнце не жгло сквозь густую листву. Убаюканная мерной поступью лошади, девушка уснула. Пробуждение ее было весьма неприятным: у телеги на ходу отвалилось заднее колесо. Им пришлось устроить вынужденный привал. Колесо требовало починки, а лучше было бы его заменить. Матти взял колесо и отправился с ним в ближайшую деревню, Ленти и Ариана остались с телегой, которую мужчины убрали с дороги, в лесу.
   Они развели костер и занимались приготовлением обеда. Поклажу из телеги пришлось выгрузить, иначе колесо на место потом не поставить, коня выпрягли и пустили попастись. За делами путники не заметили, как оказались окруженными зловещего вида людьми. Их было пятеро.
   - Я же говорил, что далеко они не уедут, Шест, - довольно осклабился разбойник с рябым лицом.
   В том, что это были именно разбойники, Ленти был вполне уверен. Слова рябого ему очень не понравились, из них следовало, что колесо отвалилось не само по себе. Но он сделал вид, что не понял их значения.
   - Здорово, братцы - лесная вольница. Вот, незадача у нас приключилась, - махнул он рукой в сторону телеги. - Садитесь, угостим, чем можем, сыграем, споем.
   - Сыграешь, потом, в ящик, - хохотнул тот, кого рябой назвал Шестом - длинный, тощий детина, по-видимому, он был у них за старшего.
   - Да вы чего, мы ж музыканты, - слегка заикнувшись, выговорил Ленти.
   - Это ты Кару будешь заливать. Думал удрать от нас со своей принцессой и ее побрякушками. Проверь, - приказал он третьему сообщнику, стоявшему за спиной побелевшей как полотно Арианы.
   Разбойник сдернул с головы принцессы берет, длинные волосы рассыпались по спине. Девушка вскрикнула.
   - Не тронь, - рванулся Ленти.
   Его сбили с ног.
   - Не дергайся, хуже будет, - четвертый разбойник приставил кинжал к горлу поднявшегося на колени музыканта.
   - Где драгоценности? - Шест пнул его в бок.
   Музыкант охнул.
   - Там, - дрожащей рукой он указал на суму, лежавшую ближе к костру.
   - Пригляди-ка за ним, Трескун, а то еще деру даст, - Шест презрительно сплюнул и, перешагивая через мешки, пошел к указанной суме.
   Другие разбойники поспешили за вожаком. Шест раскрыл суму и запустил в нее руку. Первым, на что он наткнулся, был золотой кубок.
   - Оно, - радостно воскликнул рябой.
   Трескун с любопытством вытянул шею в сторону сотоварищей. Этого и ждал Ленти. Падая, он стукнулся локтем обо что-то твердое, что лежало под его плащом, небрежно брошенным им на землю во время разгрузки. Это был его дорожный посох с секретом. Трубадур незаметно сунул руку под плащ и нащупал рукоять. Шест вытащил из сумы небольшой резной ларец с драгоценностями. Возгласы разбойников заглушили тихий щелчок. Грабители едва не забыли о помертвевшей от ужаса девушке и трусе-музыканте. Короткий всхлип и шум падающего тела заставили их резко обернуться.
   Ленти отпихнул закатившего глаза Трескуна, окровавленный клинок вышел из солнечного сплетения мертвого разбойника. Тут же он нагнулся, выхватил левой рукой из-под плаща вторую часть посоха и кинулся на врагов.
   - Ах, чтоб тебя! Держи ..., - больше Шест ничего не успел сказать своим людям, прямой удар в печень отправил его вслед за Трескуном.
   Но остальные уже оправились от неожиданности и стали наседать на Ленти, пытаясь обойти его с разных сторон. Трубадур отпрыгнул назад и пнул под ноги рябому какой-то мешок. Рябой споткнулся и получил палкой в глаз. Левой рукой Ленти орудовал не хуже, чем правой, отражая удары клинков и дубася посохом-ножнами по всему, до чего мог дотянуться. Если его посох с секретом и был сделан из дерева, то такого твердого, что сталь не могла его перерубить, наоборот, казалось, будто клинки врагов тупились о него. Оба, остававшиеся невредимыми разбойника, не сговариваясь, решили, что связались на свою беду с дьяволом, хотя неизвестно, бывает ли у дьяволов кровь. Одному удалось зацепить левое предплечье Ленти, рукав окрасился алым. Музыкант не остался в долгу, ткнув палкой того в пах. Но второй в тот же миг сумел дотянуться до головы трубадура. Удар пришелся вскользь, сбил шляпу и рассек кожу под волосами. Казалось, это только разозлило музыканта, его яростный выпад отбросил руку нападавшего в сторону. Шпага Ленти поразила его в грудь. Все это время детина с выбитым глазом с воплями катался по поляне, закрывая рукой окровавленную глазницу. Разбойник, ранивший трубадура в руку, согнувшись едва не пополам, попытался бежать. Его остановила аккуратно вонзившаяся между лопаток стрела. Из-за деревьев у края дороги вышел Матти, в руках у него был необычного вида длинный почти прямой лук.
   - Ты вовремя, - Ленти устало вытер мокрый от пота и крови лоб.
   Замолкший вдруг рябой, продолжая зажимать глазницу левой рукой, метнулся как змея к прижавшейся к стволу дерева принцессе. Он тоже не успел, вторая стрела Матти пробила ему горло.
   - Метко стреляешь, - одобрил Ленти.
   - Я никогда не говорил тебе, трубадур, что в молодости служил лучником у одного барона, - спокойно сказал дудочник.
   Ленти пересек поляну, на ходу соединив обе части своего посоха.
   - Все кончилось, Ариана.
   Он наклонился к девушке, на коленях тихо плакавшей у дерева. Принцесса порывисто обняла его плечи и разрыдалась, спрятав лицо на груди защитника. Они стояли на коленях, Ленти гладил ее по волосам и шептал что-то успокаивающее.
   Оглядев поле битвы и убедившись, что все противники повержены, Матти снял тетиву, обмотал ее вокруг пояса под курткой, выдернул стрелы из тел. Примотав их широкой полосой ременной кожи к древку, дудочник отложил свой (что бы вы думали?) дорожный посох и пошел за колесом, которое, заслышав звон металла, бросил у дороги.
   Постепенно всхлипы становились тише, Ариана подняла голову. Она увидела окровавленный рукав Ленти.
   - Ты ранен?
   - Царапина.
   Она взглянула ему в лицо, струйка крови стекала по слипшейся пряди волос.
   - Надо перевязать, дай, посмотрю.
   - Потом, сначала поменяем колесо, хорошо бы скорее унести отсюда ноги. Поблизости могут быть и другие люди Бесстрашного Кара.
   Ленти помог принцессе подняться и пошел к дудочнику. Пока они занимались телегой, Ариана собрала разбросанные по поляне драгоценности, стараясь не замечать трупов разбойников. Все произошло так ошеломляюще быстро, так неожиданно. Это было невероятно: якобы струсивший поначалу Данлис, сражался как лев, не хуже дворянина во всяком случае. Прав был Ульгар - иной нищий может оказаться достойнее принца.
   Вдвоем музыканты быстро справились с колесом, затем загрузили телегу и впрягли лошадь. Ленти смыл уже запекшуюся кровь, его раны действительно оказались только царапинами. Телега выехала на дорогу и загромыхала по ней со всей доступной коняге скоростью. Ариана вгляделась в загадочного спутника, он не надел всегда скрывавшую верхнюю часть лица шляпу. На поляне она была еще слишком перепугана, чтобы узнать его.
   - Бог мой, Итнел - Ленти наоборот, - вполголоса сказала она. - Ты - беатринский трубадур Ленти. Я не ошиблась?
   - Нет, моя прекрасная принцесса, ты не ошиблась, - улыбнулся он.
   - А что же с твоим голосом, трубадур?
   - С голосом все в порядке, хуже - с языком.
   - Адварт сильно разгневан на тебя? - она не забыла о том, что ее спутник был лишен привилегии верховой езды.
   - Разгневан, ха, это слабо сказано, - вмешался Матти, - все беатринские заплечных дел мастера стосковались по нашему Острослову.
   - Это из-за принцессы Лилианы? - вспомнила недавний разговор на площади девушка.
   - Ты что, умудрился заодно оскорбить и принцессу? - удивленно обернулся на трубадура возница.
   - Долго объяснять, - отчего-то смутился Чаровник.
   - Нос у Лилианы такой же длинный, как у ее отца, но все-таки она - дама. Как ты мог так оплошать, трубадур? - покачал головой дудочник.
   - Так уж вышло, - уже весело ответил Ленти.
   Он знал, что Адварт собирался предъявить ему обвинение в попытке похищения принцессы, такое обвинение тянуло на колесование. На деле Лилиана сама была готова бежать на край света с Чаровником, он же всеми силами пытался отвертеться от пылкой страсти третьей беатринской принцессы, и ее длинный нос играл тут минимальную роль. Ленти совсем не радовало, что до Арианы дошел этот вздор. Оправдываться в таком деле и недостойно и бесполезно. К счастью, упоминание Матти о носе Лилианы, прогнало облачко со лба прекрасной неллийки.
   - И этот ненормальный собирается в Беатринию, - добавил Матти.
   - У нас все равно нет другой дороги. Чтобы свернуть в сторону герцогства Бурского, пришлось бы возвращаться в Трению или делать слишком большой крюк, - махнул рукой трубадур.
   - Я вот думаю, кто-то еще мог знать, что принцесса находится в маленькой труппе музыкантов, - Матти потер лоб рукояткой хлыста.
   - Я тоже. Пора менять костюмы, - согласился Ленти.
  
  

* * *

  
   - Ну, как у меня получается? - гордо подбоченясь, спросил Барбатош своего первого читателя, а, вернее, слушателя Пьено.
   Гном стоял посреди пещеры с пачкой исписанных листов в руках, он только что закончил декламировать последнюю из имевшихся на данный момент страниц. Стоя, ему было удобнее читать, казалось, так легче покорить "аудиторию".
   - Слов нет, хозяин, - шмыгнул носом массариол, - аж, мороз продирает.
   - Тьфу, ты, пропасть! Ты скажи мне: интересно или нет, - допытывался "молодой" автор.
   - Жуть, как интересно. А дальше-то что было?
   - Что было, что было? Много чего было, - довольный впечатлением, который произвела его "проба пера", расплылся улыбкой Барбатош.
   Он был в приподнятом настроении, и ему хотелось поговорить, но стоять он устал, поэтому с удовольствием развалился в мягком кресле.
   - Сам понимаешь, женщины... они так устроены, что отвага и доблесть всегда имеют в их глазах высокую цену. Вообще говоря, трусливый герой - это не логично. Противоречит природе женского сердца, - излагал свое творческое кредо Барбатош.
   Пьено только хлопал глазами и поддакивал.
   - Опять же - создания они тонкие, а потому кроме силы им обязательно необходимо что-нибудь эдакое, возвышенное, романтичное. Третье, это красота. Бывают уродливые герои, в литературе тоже встречаются - Квазимодо, там, граф де Пейрак. Это, конечно, похвально: внутренняя красота, превосходящая внешнее безобразие. Не скажу, что в подлунном мире Добро и Красота всегда едины, ничего подобного. Очень даже бывает и наоборот, но и возводить этот факт в императив, в закон, то есть, - пояснил Барбатош, - я бы поостерегся. За свою жизнь я встречал не так уж мало прекрасных пар, во всех отношениях прекрасных, и готов засвидетельствовать этот исторический факт под любой присягой! - с пафосом заявил гном, словно кто-то собирался ему возражать.
   - Да, хозяин.
   - И четвертое - социальный статус. Что ни говори, а он обязательно связан с определенным уровнем культуры. Впрочем, тебе этого не понять. Объясню проще: все эти истории, в которых угольщики и дровосеки женились на принцессах, имели, как правило, весьма печальные последствия, о чем старательно умалчивают рассказчики. Первые восторги, ослепление влюбленности, так сказать, рано или поздно проходят. А что остается, спросишь ты? А остается неотесанный мужлан, презрительное отношение соседей и, главное, полное взаимонепонимание. Какое уж тут "жили долго и счастливо". Понял ты меня?
   - М-м-м, не очень, - почесал затылок Пьено. - Выходит, трубадур принцессе не пара?
   - Все же ты не так глуп, как иногда кажешься. Трубадур, само собой, не дровосек. Человек грамотный, талантливый, поэт как-никак. Вот представь себе наш конкретный случай. Чем плох для принцессы Чаровник - и молод, и красив, и храбр, и ловок, не говоря уже о профессиональных достоинствах? Что еще нужно для счастья?
   - Богатство, - робко предположил массариол.
   - Это никогда не помешает. Но как ты помнишь, Ариана не гналась за богатством. Она мечтала о Феликсе, а он был вряд ли богаче знаменитого трубадура. Вся разница между ними заключалась в трехсотлетнем баронском гербе отца Феликса.
   - Понял! - личико Пьено осенила догадка. - Принцесса любила другого. Вы пишете трагедию, хозяин?
   - К-ха, к-ха, к-ха, - Барбатош даже закашлялся. - Наивный идеалист не лучше грубого материалиста. Тоже мне аргумент: любила другого. Как это поется: "La donna mobile, la ..."
   Попытка воспроизвести партию лирического тенора явно не удалась, гном поперхнулся и снова закашлял.
   - Одним словом, чувства меняются гораздо быстрее, чем условности. А предрассудки и вовсе преодолеваются с большим трудом. Так вот. Горло у меня что-то разболелось, - пожаловался Барбатош.
   - Я сейчас, сейчас полоскание принесу, - засуетился массариол.
   Он с искренним рвением бросился услужить своему "великому" хозяину. Шутка ли - книги писать, не каждому гному дано.
  

IV

  
  
   Королевская стража ловит ночью и днем
   Оскорбителя дерзкого - не шути с королем.
   Плеть и дыба железная жадно к телу прильнут,
   Отречешься от совести - под кнутом не поют.
   А в лесах буйной вольницы им заказан приют.
  
   Где найдешь ты союзников, а где в спину удар?
   Променяешь ль на золото свой божественный дар.
   Где секреты господские, привкус крови и страх,
   Запах бунта - пожарища в деревнях, городах...
   Кто заметит головушку в придорожных кустах?
  
  
   Лес кончился, потянулись невозделанные поля. Ближе к полудню следующего дня телегу наших героев нагнал небольшой отряд вооруженных всадников - двое дворян и с ними шестеро слуг.
   - Кто такие? - грубо окликнул остроносый господин с неприятным прищуром глубоко посаженных глаз.
   - Музыканты, ваша милость, - почтительным тоном ответил Ленти, нащупывая за спиной рукоятку своего посоха.
   Господин подозрительно оглядел всех троих, приметил инструменты и несколько расслабился.
   - Нищих не встречали? - более миролюбиво спросил его спутник.
   - Нищих? Да где их нет. Украли чего? С этих станется, - вставил Матти.
   - Не вашего ума дело.
   Первый господин натянул поводья и жестом приказал отряду двигаться дальше. Всадники рванули с места и вскоре скрылись за облаком дорожной пыли. Беглецы переглянулись.
   - Почему они едут по этой дороге? - ни к кому не обращаясь, спросил Матти.
   - Может, и не только по этой, - высказал предположение трубадур. - Трогай, Матти.
   Дудочник цокнул и дернул поводья.
   - Мне страшно, - тихо сказала Ариана, - вам не справиться с таким отрядом.
   - Мало ли кто им нужен, - соврал для ее спокойствия Ленти.
   Но вскоре сомнений на этот счет ни у кого из них уже не могло остаться. Почти на закате они стали свидетелями печального зрелища: на обочине дороги над трупом нищего завывала в голос оборванная нищенка. Ее с трудом удалось привести в чувство. Бродяжка рассказала, что на них налетели всадники, убили отца. Один из господ спрыгнул с коня и схватил ее за руку. Увидев ее вблизи, он злобно выругался, отшвырнул девушку на землю.
   - "Это не принцесса! Едем дальше", - крикнул тот человек, и они ускакали.
   Нищенка, икая и всхлипывая, закончила свой рассказ.
   - Возьмем ее с собой, - попросила Ариана, - из-за меня она стала сиротой.
   Последние слова она сказала так тихо, чтобы девушка не могла их расслышать. Нищего похоронили, его дочь, девушку по имени Яла взяли с собой, как предложила принцесса. Правда, Матти недовольно ворчал:
   - Вот еще будем всех сирот подбирать, тоже мне - бродячая богадельня.
   Ленти положил руку на плечо товарища и слегка сжал его:
   - Она нам пригодится в следующем маскараде, - шепнул он на ухо дудочнику.
   Ночью место возницы занял трубадур, при полной луне ехать можно было почти также быстро, как днем. Но Ленти не торопился, скоро большую дорогу должна была пересечь другая - менее широкая и реже используемая. На нее он и поворотил повозку. Большая дорога шла прямиком к границе Беатринии и дальше - к городу, рядом с которым находился главный королевский замок. Трубадур выбрал окольный путь, ближе к горам, где нижние отроги Катрант покрывали густые дикие леса.
   - Ну, и куда ты нас затащил, трубадур, - поинтересовался Матти.
   Дудочник сидел, свесив ноги с задка телеги и держа наготове свой оригинальный лук. Ленти правил повозкой, девушки устроились в центре, сжавшись от страха, который нагонял на них лесной полумрак.
   - Скоро приедем, - коротко бросил через плечо Ленти.
   Его целью оказалась довольно крепкая хижина, надежно спрятанная в лесной глуши. К удивлению спутников трубадура внутри она казалась вполне обжитой, по всему было видно, что кто-то был здесь всего пару дней назад. На крыше высилась голубятня, в ней курлыкала пара почтовых голубей. Как только путники более или менее устроились, Ленти куда-то отправил одного почтаря с мешочком на лапке.
   - Передохнем здесь пока, - объявил он.
   Ариана была рада и такому пристанищу, она переоделась в простое платье, единственное, которое взяла с собой, бросив у реки парадные наряды. Яла, до сих пор принимавшая принцессу за мальчика, явно была удивлена, но вопросов не задавала. Она была благодарна за то, что ей дают кусок хлеба и какую-то защиту. Девушка добровольно мыла посуду и прибирала за спутниками.
   Готовясь к следующему переодеванию, Ленти сбрил бороду и усы. Он стал таким же, каким Ариана видела его два года назад в замке своего отца. Трубадур не упустил случая спеть для своей принцессы, здесь - он был уверен - никто посторонний не мог услышать его.
   - Что ты поешь лучше всех, это каждый знает. Скажи, где ты научился так владеть шпагой? - слегка смущаясь, спросила Ариана.
   - Бродячая жизнь и не тому научит, - беспечным тоном ответил он.
   - Ты храбрый.
   - В безвыходном положении ничего другого не остается, это - храбрость отчаяния.
   - Если бы тебе пожаловали дворянство, титул, что бы ты делал?
   - Это смотря какой титул, принцесса.
   - А какой же ты хочешь? - надменно повела плечами девушка.
   - Такого не жалуют, - что-то странное промелькнуло в его глазах.
   - Не понимаю.
   - Я когда-нибудь...
   Он не успел договорить, тишину леса нарушил приближающийся стук копыт.
   - Идите с Ялой в хижину, - может быть, слишком резко бросил он, но обижаться было некогда.
   Трубадур и дудочник вскарабкались на деревья и стали ждать. Судя по звуку, лошадей было несколько, но всадник оказался один, остальные кони шли в поводу. Всадник был одет не слишком роскошно, но в нем сразу был виден благородный господин. Он подъехал и остановился прямо под деревом, где засел Матти.
   - Наконец-то. Рад видеть тебя, Саваль, - обратился к прибывшему со своего дерева Ленти.
   Человек задрал голову и махнул рукой:
   - И я очень рад, что ты цел, Вален.
   Трубадур спрыгнул на землю, а Саваль спешился, они обнялись как братья.
   - У меня целая куча новостей, тебя ждут в Ирнаве, они готовы...
   Ленти предостерегающе поднял палец.
   - Кто с тобой?
   - Матти, мой товарищ по ремеслу, - представил он спускавшегося с дерева музыканта. - Она здесь, - беззвучно шевельнул губами трубадур.
   - Как тебе удалось? - с трудом понижая голос, воскликнул Саваль.
   - Как всегда, повезло. Мне всегда везет на краю пропасти, ты же знаешь, - отчего-то невесело усмехнулся бродячий поэт. - После расскажу в двух словах.
   После приезда Саваля, который действительно был вилецийским дворянином весьма знатного происхождения, странники стали вовсю готовиться к следующему этапу своего путешествия. Молодой граф, ровесник трубадура, с подобающим почтением и достоинством представился принцессе. Ариане показалось, что между ними есть какое-то сходство, не внешнее, нет, а какое-то духовное родство. Как будто они вместе росли или что-то вроде того. Про себя принцесса решила, что трубадур может доводиться графу молочным братом. С другой стороны, Ленти говорил, что родился в Беатринии, а, может быть, его родители были из Беатринии. Разъяснять этот вопрос она постеснялась. По какой бы причине Саваль, граф Таленрот, не был дружен с Ленти, держался он с ним как с равным и даже делал то, что ему говорил трубадур.
   В целом все поведение "молочных братьев" отличалось большими странностями. Как оказалось, граф Таленрот не был известен в Беатринии под своим именем. Ариана даже усомнилась в душе, настоящий ли он граф, но грамоты, которые Саваль временно вручил Матти, были подлинными. План их очередного перевоплощения, придуманный трубадуром, состоял в следующем: Матти должен был изображать вилецийского графа, путешествующего с дочерью Нарией, а Саваль и сам Ленти - их слуг, Яла становилась горничной графини.
   Мысль о том, что в ближайшее время ей не придется собирать медяки и петь ужасные "народные" куплеты, несколько подняла принцессе настроение. Не то неподалеку от хижины находился тайник со сбережениями трубадура, не то деньги, полный кошель которых "братья" вручили мнимому графу, принадлежали Савалю, в любом случае, голодная смерть им не угрожала.
   Пока шли всяческие приготовления, Яла во все глаза смотрела на своих благодетелей. Ее все больше разбирало любопытство. Известно, что женщине очень трудно сдерживать такое щекочущее чувство на кончике языка.
   - Ты - та самая принцесса, которую искали дурные люди? - наконец, решилась спросить нищенка.
   - Что ты, никакая я не принцесса, - отвела глаза Ариана, - я жена музыканта.
   - Матти? - открыла рот Яла.
   - Нет, другого.
   - Трубадура?
   Принцесса молча кивнула.
   - Тогда ты - точно принцесса, - уверилась в своем мнении нищенка. - Уж, если ты с ним сбежала, чего вы, как замороженные? Не поцелуетесь даже.
   - А я и не сбегала. Меня мачеха выгнала. Выдала за первого встречного и выгнала. Я и не знала, кем этот встречный окажется.
   Ариане надоело отрицать свою личность.
   - Да, ну! Скажешь, он тебе совсем не нравится, - фамильярно подмигнула нищенка.
   - Не знаю, - вздохнула принцесса.
   - Быть не может. Верно, ты очень капризная. Говорят, в Чаровника все благородные дамы влюбленные, - криво улыбнулась Яла.
   - Значит, капризная.
   Ариана не была расположена продолжать разговор, почувствовав это, нищенка пожала плечами и пошла прибирать в хижине. Принцесса была в полном душевном смятении. Разве она не была влюблена в Ленти самой первой романтической любовью еще позапрошлым летом? Конечно, была. Как и Мисена, и девушки их свиты, и все дамы, для которых пел лучший в мире трубадур. Это было не зазорно, повздыхали и забыли. Другое дело - оказаться женой безродного бродячего музыканта. Сколько бы достоинств у него ни было, он никогда не сможет поклясться честью рода, доблестного рыцарского рода. А личная честь и храбрость, увы, не смогут перевесить отвагу и славу поколений. С другой стороны, после сражения с разбойниками, Ариане все реже вспоминался Феликс, образ ее второго романтического возлюбленного тускнел на удивление быстро. Но больше всего принцессу огорчала та неприятная мысль, что трубадур - охотник за принцессами, беззастенчивый проходимец, избалованный вниманием знатных дам. Его скромность и самоуничижение порой отдавали гордыней, не соответствующей его положению. Возомнил о себе бог весть что. Можно ли придавать значение его серенадам, петь о любви - его ремесло.
   Мучимая такими сомнениями, принцесса чувствовала себя очень несчастной. И чем чаще начинало биться ее сердце в присутствии красивого и загадочного Ленти, тем беспокойнее становилось у нее на душе.
   Наконец, все было готово. Под дорогой шляпой с богатым плюмажем лицо бродячего музыканта приобрело на удивление благородное и даже высокомерное выражение, Матти держался так, словно всю жизнь щеголял в дорогих костюмах и обедал за королевским столом. Все же Ариане было нелегко привыкнуть называть дудочника отцом, каждый раз она готова была прыснуть от смеха. Напротив, Саваль, в одежде ливрейного слуги всеми силами пытался скрыть гордую осанку и прямоту взора. Яла в качестве горничной смотрелась вполне достоверно. Труднее всего было узнать Ленти, вернее, узнать его было невозможно. Учитывая опасность, которая подстерегала опального поэта на родине, трубадур не стал полагаться на простое переодевание.
   Спутники трубадура, кроме Саваля, по-видимому, знавшего Ленти гораздо лучше остальных, в первый момент изрядно испугались его превращению. Еще бы! Вместо высокого, статного, красивого юноши, перед ними оказался коренастый, коротконогий, среднего роста человек неопределенного возраста с плешивой головой и крайне неприятной физиономией, хотя и без признаков какого-либо уродства (бывают такие просто некрасивые лица). Это вам не борода со шляпой и даже не нищенские лохмотья. У Арианы чуть сердце не остановилось от жуткой мысли: а вдруг он на самом деле и есть такой - отвратительный злобный колдун, на время превращающийся в красавца-трубадура ради достижения своих темных колдовских целей. Предположение совсем не вздорное, тем более, что глухие леса у подножия Катрант всегда считались пристанищем колдунов и родным домом всякой нечисти. Припомнился принцессе и непростой посох бродячего музыканта.
   Без колдовства тут, понятно, не обошлось. Однако же следует знать, что не всякий, кто владеет какой-либо волшебной вещью или изредка пользуется каким-нибудь колдовским средством, есть настоящий колдун. Все дело было в том, что когда-то трубадуру удалось раздобыть драгоценную горсть порошка дьяволова корня (где и как - это отдельная история) и сейчас Ленти решился применить это чародейское средство. Каждая порядочная ведьма и каждый серьезный колдун знают, что щепоть порошка корня Дьявола, растворенная в кружке обыкновенной воды, позволяет изменить внешность как угодно сроком на три дня и две ночи. Как угодно в том смысле, что выпивший это снадобье, может по желанию стать молодым или старым, красивым или уродливым, высоким или маленьким и так далее.
   - Не пугайтесь, Ваше Высочество, - шепнул Саваль, - лучше проглотить ведьмино зелье, чем оказаться в руках палачей короля Адварта.
   Маленькая кавалькада во главе с мнимым графом Таленротом три дня ехала по землям Беатринии, нигде не вызывая ни малейших подозрений. Мало ли, путешествует высокородный господин с дамой и слугами. К вечеру третьего дня они подъехали к городу Эфри-Тьеру, в часе езды от которого находился замок Ирнав, принадлежавший одному богатому и знатному беатринскому дворянину - графу Кленару.
   Граф Таленрот со свитой остановился на ночь в Эфри-Тьере. Вскоре, посланные им с поручением слуги покинули город и направились в сторону замка. По крайней мере, так можно было подумать со стороны.
   Действие порошка дьяволова корня кончилось, когда Саваль и Ленти уже подъезжали к замку. В Ирнав трубадур явился таким, каким был до превращения.
   - Ох, не нравится мне все это, - время от времени повторял как бы про себя Матти.
   - Что не нравится? - спросила Ариана после третьего или четвертого повтора этой фразы.
   - Все не нравится. Зачем понадобился им трубадур? Старая графиня умерла года три назад, а сыновья графа не женаты. Кому нужны там его серенады? Слышал я, граф Кленар не особо ладит с королем. Мне в такие дела влезать ни к чему, - понизив голос, сообщил дудочник.
   - А ты давно его знаешь?
   - Графа? Меня с ним не знакомили, кто я такой, чтобы с хозяевами замков знакомство водить, - сейчас даже богатый костюм не придавал музыканту уверенности.
   - Не графа, а Ленти, - полушепотом поправила принцесса.
   - А-а, его я лет шесть знаю, а, может, только думал, что знаю. Парень он всегда был отчаянный, товарищ надежный. Еще когда он к нашей труппе пристал, совсем юнец. Нас тогда пятеро было, играли на славу. А как Ленти запел, так и вовсе жизнь пошла веселая. С год так ходили. Потом Биорк женился, а старик Фрасто домик купил в Рукере, там они с внуком и остались, инструменты делать начали. Я, вроде, тоже семьей обзавестись думал, да не заладилось, - махнул рукой Матти. - Один он ушел, самый молодой. Выходит, бросили мы его. После встречались несколько раз, дороги - они то сводят, то разводят. Посидим, вспомним старое - и каждый своим путем. Он верхом, я пешком. Ленти тогда уже знаменитым стал. Не то чтоб зазнался, но в товарищи к нему мне набиваться было не с руки.
   - Скажи, вот ты где только не был, колдунов на земле много?
   - Хватает. В каждом городе три-четыре ведьмы-ворожеи найдутся и колдуны тоже. А бывают и такие, что в собственном замке сидят.
   - Это я знаю. Никогда видеть не приходилось, как человек в другого превращается. Страшно, - призналась дудочнику принцесса.
   - Вот ты про что, принцесса. Про дьяволов корень болтают много. Не знал я, что у Ленти есть порошок. Тут колдуном быть не надо, достать его только мудрено. Говорят, им больше трех раз пользоваться нельзя - умрешь. Ох, набедокурил, видать, Острослов, - одними губами добавил Матти.
   Этот разговор несколько успокоил Ариану. Было не похоже, чтобы музыкант говорил неискренне. Другое дело, что знал он о товарище не слишком много.
   На следующий день Саваль приехал один. Он объявил, что им следует отправляться в Ирнав. На полпути к замку они встретились с отрядом стражи графа Кленара. Отряд возглавлял один из сыновей графа, рядом с ним ехал Ленти в дворянском платье и при шпаге. Молодой граф и его люди остановились поодаль, Ленти один подъехал к спутникам Арианы.
   - В замке вам окажут прием достойный вас, моя королева, - отвесил он поклон принцессе.
   Потом трубадур обратился к Матти:
   - Ты можешь остаться в замке, если хочешь. Или предпочитаешь уйти?
   - Я лучше пойду своей дорогой, Ленти. Мне эти игры не по душе, а предпочитаю я играть на своих дудках: голова целее будет, - Матти бросил неодобрительный взгляд в сторону графской стражи.
   - Как знаешь. Спасибо тебе за все, друг. Я этого не забуду.
   - Тогда мне лучше остаться прямо здесь.
   Матти спрыгнул с коня, снял шляпу и камзол, вытащил из поклажи свою котомку с инструментами и нехитрым имуществом бродячего музыканта.
   - Прощай, принцесса. Будь счастлив, трубадур. Удачи всем вам.
   - Спасибо, Матти, - ответила ему Ариана.
   Ленти и Саваль только кивнули дудочнику. Яла и вовсе не раскрывала рта.
   - Доверяю тебе, Саваль, - трубадур посмотрел в глаза "молочному брату".
   - Отвечу головой, Вален.
   - До встречи, принцесса.
   Трубадур еще раз отдал поклон Ариане и поворотил коня. Вооруженный отряд проскакал мимо озадаченной принцессы.
   - Нам пора, - Саваль тронул поводья.
   Девушки поехали следом. На месте остался только Матти.
   - Эх, парень, парень. Как бы не подвели тебя твои новые друзья, - невесело сказал он вслед бывшему товарищу.
   У музыканта были свои соображения. То, что трубадур ввязался в интриги беатринской знати, было очевидно. Что он хотел с этого получить, одному богу известно. Насмотревшись за свою бродячую жизнь на благородных господ до тошноты, Матти не особенно верил в их благородство. Ему было неспокойно за Ариану, за время их короткого путешествия он привязался к девушке, как к дочери. Каждый замок - надежная крепость, он легко может стать и защитой, и тюрьмой, и местом вечного упокоения. Отчего бы холостым сыновьям графа Кленара быть более щепетильными, чем убийцам отца Ялы? Нищий ли, опальный ли трубадур - разница не велика. Но возможно было предположить и другое. Если Ленти ждали в Ирнаве, по своему ли почину он наведывался в Гранет? Известный род службы - добывание невесты для хозяина. Изворотливые охотники за невестами знают сотню способов, как украсть, заманить или обмануть девушку, приглянувшуюся знатному и непременно богатому (такая служба дорогого стоит) господину. А Ленти всерьез собирался похитить Ариану. То, что он женился на ней, черт знает под каким вымышленным именем, можно было в расчет не брать, подобный брак легко признать недействительным. Уж очень непонятными были все действия трубадура. Не хотелось верить, что когда-то честный и прямой юноша занялся таким скользким ремеслом. И все же время меняет людей, а слава и деньги - известная отрава.
   Матти вскинул свою суму на плечо и отвернулся от удалявшегося отряда стражников. Теперь он смотрел на три фигуры, приближающиеся к воротам замка. Чего не мог уяснить себе во всем этом деле Матти, так это роли графа Таленрота. Музыкант припомнил, что уже встречал Ленти в обществе этого дворянина. Не одна Ариана удивлялась тому, как запросто обращался трубадур к молодому графу. Матти, смотрящий на мир более реалистично, чем юная принцесса, прикинул, что подобную вольность можно объяснить только одним. Не было бы ничего необычного в том, если бы трубадур оказался сводным братом Саваля, мало ли незаконнорожденных детей бывает у графов и баронов. Это предположение подтверждалось и стремлением трубадура подняться наверх, недаром в нем всегда чувствовалось скрытое или неосознанное желание отдавать приказы. Это качество характера проявлялось в нем и в юности. Верно, что оно оправдывалось его находчивостью, умением выбираться из любых переделок и, кстати, вытаскивать из них более опытных старших товарищей. Под внешней бесшабашностью Ленти скрывалось поразительное упорство, стремление к достижению цели. Но что это была за цель, вряд ли бы смог догадаться и самый проницательный из знавших его людей. Матти не считал себя таковым, а потому никогда не пытался проникнуть в тайные помыслы и стремления трубадура.
   Дудочник наблюдал, как опускается подъемный мост и поднимается решетка замка. Всадник и две всадницы исчезли, поглощенные темным провалом замковых ворот. Матти вздохнул и зашагал обратно в сторону Эфри-Тьера.
   Проболтавшись несколько дней в городе, дудочник встретил знакомых музыкантов. Они собирались идти в Ирнав, чтобы играть на свадьбе старшего сына хозяина замка. Матти отказался присоединиться к ним, с тяжелым сердцем он ушел в противоположную сторону.
  
  
   V
  
   То ли ослушница, то ли изгнанница,
   Дщерь королевская, светлая странница,
   Снова нас сводит судьба.
   Примешь ли сердце горячее, страстное,
   Что не живет без любви и опасности...
   Ныне решишь ты сама.
  
  
   В Ирнаве Ариану приняли достойно ее королевскому происхождению. Сам граф и два его сына, оставшиеся в замке, вышли встречать принцессу к самым воротам.
   - Мы счастливы приветствовать Ваше королевское Высочество в нашем замке, - сказал с глубоким поклоном хозяин, - отныне он в вашем распоряжении.
   Несколько дней Ариана с наслаждением принимала знаки внимания, она, наконец, снова почувствовала себя принцессой. В замке наблюдалось оживление, какая-то предпраздничная суета. Когда девушка полностью пришла в себя после нелегкого испытания, которое ей пришлось пережить, она обратила внимание на происходящее.
   - Похоже, что в замке ждут гостей, - заметила она в присутствии Саваля.
   - Да, Ваше Высочество, и вы - самая почетная гостья.
   Принцесса только пожала плечами. Ее собственное положение было ей неясно. Кто она - в чужой стране, без всяких средств, без свиты (если не считать вилецийского графа и подобранную на дороге нищенку)? Окружающие упорно делали вид, что ничего не знают о ее неравном браке с трубадуром. Или впрямь не знали о нем? Ленти оставил ее здесь, ничего не сказав о том, куда едет и когда вернется. Совершенно случайно Ариана столкнулась с трубадуром в одном из замковых коридоров.
   - Ты - в замке? - изумленно спросила она.
   - Счастлив видеть Ваше Высочество такой прекрасной и цветущей, - он поклонился ей так, словно был дворянином из ее свиты.
   - И давно ты вернулся?
   - Четыре дня назад.
   - Не слишком-то счастлив ты меня видеть, - против воли обида явственно прозвучала в словах Арианы.
   - Я полагал, что ТЫ не очень хочешь увидеть меня. Ты заняла свое место, принцесса.
   - Мое место? Какое? Я очень хотела увидеть тебя, чтобы спросить о некоторых вещах, - разволновалась Ариана. - Зачем ты солгал мне?
   - В чем солгал? - трубадур вскинулся, словно ее слова обожгли.
   - Ты говорил, мы едем в Вилецию.
   - Обстоятельства изменились. И потом в Беатринии почти никто не знает неллийскую принцессу, и ты под защитой, - он огляделся по сторонам. - Идем в другое место, нелепо ругаться посреди коридора.
   - Идем. И не думай, что твои объяснения меня удовлетворили.
   На этот раз Ариана решилась отбросить все предрассудки, стеснение и страхи. Она хотела разъяснить свои многочисленные сомнения. Ленти взял ее за руку и быстро повел по коридору, свернув несколько раз, они остановились перед дверью. Ленти отпер ее ключом. Комната, предоставленная трубадуру в замке, была не то чтобы роскошна (по королевским меркам), но бродячих музыкантов в такие покои точно не пускают.
   - Ты здесь живешь? - с порога Ариана беглым взглядом окинула помещение.
   Резная мебель, наборный паркет, дорогие гобелены, бархатный балдахин над широкой кроватью...
   - Да, - просто ответил он и жестом пригласил девушку зайти внутрь.
   - Видно, ты оказал немалые услуги графу Кленару.
   Принцесса сделала несколько шагов и обернулась. Трубадур стоял, прислонившись спиной к закрытой двери и, кажется, был настроен отмести любые упреки как палую прошлогоднюю листву. В лице его было заметно некоторое напряжение, словно он решал про себя, как лучше оправдаться, чтобы не выдать... Не выдать чего?
   - Ты ошибаешься, никаких услуг я ему не оказывал, - Ленти качнул головой в знак отрицания.
   - Я ничего не понимаю. Что мы тут делаем? С какой целью ты морочишь мне голову? И не говори мне, что еще в Трении ты не собирался в Ирнав, - возмущенно заявила принцесса.
   - Но это правда. Я думал отвезти тебя в Вилецию к родителям Саваля, - с видом оскорбленной невинности пожал плечами "охотник за невестами".
   - Я не верю ни одному твоему слову: попасть в Вилецию через Беатринские Катранты невозможно, - тоном обличителя выговорила она.
   - Кто тебе сказал?
   - Я приказала Яле расспросить людей в замке.
   - И что же они говорят? - непонятно чему улыбнулся трубадур.
   - Все в один голос утверждают, что дороги на Вилецию давно не существует: ее завалило.
   Сказав это, Ариана почувствовала себя какой-то обессилившей, она присела на краешек массивного кресла, кстати оказавшегося рядом, и опустила голову. К чему были все эти обвинения? Да, он ей лгал. И что же дальше?
   - Я знаю другую дорогу, - спокойно сказал он.
   Девушка едва не задохнулась от подобной наглости. Покинув свою подпорку, Ленти в два шага оказался рядом с креслом.
   - И ты - не лжец, - слова прозвучали горько и устало.
   - Нет, клянусь честью.
   Ариана подняла удивленные глаза:
   - По какому праву ты бросаешься такими словами?
   - Я не бросаюсь.
   Она не сразу нашлась, что и сказать на это. С момента их встречи с графом Таленротом и поведение Ленти и отношение к нему как Саваля, так и других знатных господ стали совершенно необъяснимы, если только... Ариана вдруг поняла, что в отличие от Матти трубадур не играет благородного господина. Различие было очень тонким, потому что дудочник, как хороший артист, был достаточно убедителен в роли графа, но он был в роли.
   Принцесса машинально взяла со столика, стоявшего рядом с креслом, крошечную резную шкатулку и стала вертеть ее в руках.
   - Так кто же ты, человек с десятком имен и лиц? Не скажешь.
   - Не сейчас.
   Ариана поставила шкатулку на место.
   - Это невыносимо, - она порывисто встала, - ты таскаешь меня словно деревянную куклу, которую переодевают перед следующим представлением и дергают за веревочки. Я устала быть бездушной марионеткой в твоей игре. Зачем я тебе понадобилась? Лишняя головная боль. Я думала, что ты оставил меня здесь, чтобы избавиться. Но ты вернулся...
   Она отошла к окну, ей не хотелось смотреть ему в лицо, так говорить было легче. Из окна был виден большой двор перед главным входом. Группа всадников, по-видимому, только что прибыла в замок.
   - Кто-то приехал. Что здесь должно произойти, наконец? - полуобернулась она в сторону собеседника.
   - Свадьба.
   - Чья свадьба?
   - Старший сын нашего хозяина женится на дочери маркиза Шартена. Нас пригласили присутствовать на этом событии, - Ленти встал рядом с ней у узкого окна. - Это, наверное, гости. Вон тот человек в алом плаще - это герцог Агранте.
   - Тебя позвали петь на свадьбе?
   - Нет, петь я не буду. Мы тоже гости.
   - Граф приглашает в свой замок человека, разыскиваемого за оскорбление короля. Это, по крайней мере, странно, - Ариана пристально посмотрела в глаза "нищему", с которым ее обвенчали около месяца назад. - Ты не боишься, что твоей головой Кленар может закрыть свои разногласия с сюзереном? Что тогда ждет тебя? Что будет со мной?
   - Нет, этого я не боюсь, - ответил на первый вопрос Ленти. - Если я попаду в руки Длинноносого, меня ждут пытки и плаха, но ты станешь свободной.
   Девушка вздрогнула:
   - Зачем ты говоришь так, это жестоко. Что такого я сделала тебе, чтоб так меня ненавидеть?
   - Ариана, - он взял ее руки в свои, - Ариана. Я многого не мог сказать тебе раньше, не могу и сейчас. Знаешь, зачем я целый месяц играл на мандолине в Гранете? Чтобы видеть тебя каждый день, чтобы украсть тебя из-под венца. Я сумасшедший, это верно. К тому же я такой же дурак, как и другие. Я люблю тебя, но не нашел подходящих слов и времени, чтобы сказать об этом, а песням моим ты не веришь.
   Трубадур вдруг выпустил ее руки, обнял и поцеловал. Принцесса не успела никак отреагировать на его действия, потому что... все это было уже как-то слишком. Что ни говори, а позволять себе такие вольности! Подумаешь, муж... ой!
   - Ленти.., - она не могла найти слов, чтобы что-то сказать, не могла найти сил, чтобы оттолкнуть его.
   - Ничего не говори, - он снова стал целовать ее.
   В дверь постучали.
   - Кто там? - не разжимая объятий, громко спросил трубадур.
   - Это я, Вален, - ответил приглушенный голос Саваля.
   Ленти поцеловал руку принцессы, затем легко подхватил ее на руки, донес до кресла и усадил в него.
   - Прости, я сейчас, - извинился он и быстро вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
   Двух минут, которые он отсутствовал, хватило принцессе, чтобы как-то разобраться в своих ощущениях. Она была счастлива. Совершенно удивительно и необыкновенно счастлива. Теперь Ариана поняла это со всей ясностью откровения. Красивый и загадочный, талантливый и бесстрашный, Ленти с каждым днем волновал ее все больше, просто девушка не решалась признать этот факт. Ей казалось неприличным так быстро менять свои чувства, совсем недавно ее сердце вроде бы принадлежало другому. Но стоило ли об этом вспоминать? Нет, нет и нет. И сравнивать их было ни к чему. В конце концов, влюбляются не в гербы, а в людей. Разве она не убедилась, что трубадур не опозорил бы любого герба. И даже, если бы сейчас на пороге возник Феликс, ничто не дрогнуло бы в глубине ее души.
   Дверь открылась, за спиной Ленти стоял Феликс.
   - Ваше Высочество, этот господин утверждает, что является подданным вашего отца. Он просит позволить ему засвидетельствовать свое почтение Вашему Высочеству, - тоном царедворца, приближенного к высочайшим особам, доложил трубадур.
   Несколько секунд принцесса молча взирала на почтительно склонивших головы молодых людей. Кого из них можно было бы считать более красивым, сказать было не просто. Дело вкуса, как говориться. Неллиец был несколько выше далеко не малорослого Ленти, приблизительно одного с трубадуром возраста и сложения. От волнения щеки Феликса покрыл яркий румянец, от чего русоволосый дворянин с большими карими глазами стал похож на застенчивую девушку-красавицу. Но что-то в облике странствующего поэта делало его не то чтобы старше, а... Ариана вдруг поняла, в чем состоит эта разница - в выражении глаз. Взгляд Ленти обычно был уверенным и даже дерзким, если он специально не изображал, растерянности и страха, как тогда при встрече с разбойниками. Девушка замечала и раньше особый блеск в глазах трубадура, когда он смотрел на нее. Пожалуй, в нем было и восхищение и даже страсть, но никогда в черных бездонных омутах - глазах загадочного Ленти - не всплывало выражение робкого обожания, с каким смотрел на принцессу Феликс. Возможно, поэтому Ариана не была уверена в чувствах человека, с которым ее неожиданно и странно связала судьба.
   - Я приму его позже.
   Выбор пришел мгновенно, принцесса скользнула отсутствующим взглядом по Феликсу, ее глаза встретились с глазами Ленти.
   - У Вашего Высочества еще есть распоряжения для меня?
   - Да, останьтесь, Вален.
   Она назвала его так, как звал его Саваль. Феликсу пришлось молча удалиться, он принял ее отказ как должное, вряд ли догадываясь, что он на самом деле означал. Ленти закрыл за собой дверь.
   - И какие же будут распоряжения?
   - Поцелуй меня.
   Четверть часа пролетела как одно мгновение. Ариана сидела на коленях у Ленти, его поцелуи совсем закружили ее головку. Наконец, она отстранилась и попыталась придать улыбающемуся личику строгое выражение.
   - Правда, что ты собирался украсть меня? Почему?
   - Потому что люблю тебя. Разве можно было спокойно смотреть на то, как Вилетрисса пыталась продать тебя кому побогаче?
   - А я не знала, кого просить о помощи. Неужели ты ничего не боишься? За похищение принцессы - смерть по законам любого королевства, - Ариана словно пыталась заглянуть через глаза прямо в душу Ленти.
   - Я часто сочинял баллады о бесстрашных рыцарях, вот и разучился бояться, - пошутил трубадур. - А если серьезно, бояться и трусить - не одно и тоже. Да, я боялся. Боялся, что ты не полюбишь меня, потому что сердце твое было занято.
   Девушка вспыхнула и опустила глаза:
   - Кто тебе сказал?
   - Ревность.
   - Ты убьешь его?
   - Как пожелаешь. Если он безразличен тебе - безразличен и мне.
   Ариана не пыталась отрицать своей бывшей симпатии к Феликсу. Она сразу поняла, что Ленти знает, и кем было занято ее сердце, и то, что это чувство уже покинуло его. Впрочем, если это увлечение можно было назвать чувством.
   - Откуда только он тут взялся? - не удержалась от вопроса Ариана.
   - Насколько я понял, он нанялся на службу к герцогу Агранте и прискакал за полчаса до своего нового господина, чтобы оповестить хозяев о его прибытии, - с едва уловимой ноткой превосходства ответил трубадур.
   И лишь теперь принцесса до конца поняла, что именно отличало Ленти от Феликса и многих других. У трубадура был взгляд независимого человека, человека, который не служит никому. Он никогда не нанимался к хозяину, не присягал на верность господину. Получая плату за свой талант и искусство, он оставался свободным как ветер. И в этом отношении положение трубадура было совершенно уникальным в обществе, где все связаны служением и зависимостью, кроме разве что королей.
   - А я, кажется, поняла, чем ты прогневил Адварта, - как будто вне связи с предыдущим разговором обронила Ариана.
   Ленти только приподнял бровь.
   - Не скажу, не жди.
   - Ну-ка, признавайся, о чем ты подумала, - трубадур сделал вид, что собирается ухватить девушку за плечи и потрясти.
   - Нет, нет, не скажу. Ты мне не говоришь, и я помолчу, - Ариана вывернулась из его рук и оказалась на ногах.
   Он хотел было вернуть ее к себе на колени, но принцесса была уже возле двери:
   - У тебя загадки, у меня догадки. До встречи, - она отправила своему "нищему" воздушный поцелуй и скрылась за дверью.
   В замок съезжались гости, наконец, прибыла и невеста с родителями и целой свитой мелкопоместных дворян. Все это время Ленти старался держаться в тени, не афишируя своего присутствия в замке. Однажды принцесса видела трубадура выходящим из графских покоев вдвоем с герцогом Агранте. Она находилась слишком далеко, чтобы слышать их разговор. Сказав друг другу пару фраз, мужчины разошлись в разные стороны.
   В отличие от Ленти Ариана ни от кого не скрывалась. Хотя присутствие путешествующей практически без сопровождения принцессы и вызывало некоторое недоумение, ей почтительно кланялись и не задавали вопросов. Более других ее присутствием в Ирнаве был поражен, конечно, Феликс. После того, как прекрасную даму его сердца выдворили из королевского замка в качестве жены какого-то нищего калеки, бедный влюбленный с горя подал в отставку. Это произошло на третий день отсутствия Арианы в Гранете. Ему не пришло в голову "освободить" принцессу путем убийства навязанного ей мужа, но оставаться на службе у Вилетриссы он просто не мог. Юноше ничего не оставалось, как отправиться на поиски какого-нибудь знатного и богатого феодала, нуждающегося в благородных воинах. Поскольку Феликс ехал верхом всю дорогу, он значительно раньше принцессы и ее спутников оказался в Беатринии. Почему спрашивается в Беатринии? Просто ему не хотелось поступать на службу к кому-нибудь из бывших женихов Арианы, и Беатриния показалась ему наиболее подходящим местом. Можно было бы отправиться в войско короля Сбароса, но чтобы добраться туда, нужно было подкопить денег на дорогу. Так Феликс попал в наемники к одному из самых крупных вассалов беатринского короля - герцогу Агранте.
   Теперь молодой дворянин терялся в догадках, каким чудом попала на графскую свадьбу прекрасная изгнанница, и куда подевался тот отвратительный тип, с которым ее обвенчали в Гранете. Когда принцесса соизволила дать ему аудиенцию, после положенного приветствия Феликс набрался храбрости и сказал:
   - Ваше Высочество, если вы соблаговолите, я был бы счастлив служить вам верой и правдой. Я попрошу благородного герцога, моего господина, освободить меня от принятых мною на себя обязанностей.
   - Благодарю вас, сударь. Но средства мои ограничены, и я не могу содержать большой двор, - с вежливой улыбкой отказала его просьбе принцесса. - Скажите, давно ли вы покинули Гранет?
   Выяснив, что он уехал практически сразу после того, как она сама ушла из замка, и не может сообщить ничего нового о его обитателях, Ариана быстро отпустила юношу. На этот раз несчастный влюбленный ушел глубоко опечаленный, он понял, что прекрасная дама не желает видеть его подле себя. Почему она принимала услуги двух иностранцев, осталось ему непонятным.
   Свадьба состоялась со всем великолепием, подобающим данному случаю. На празднике Ариане вдруг стало грустно и даже чуточку обидно. Невеста, всего лишь дочь маркиза, выглядела настоящей королевой. Довольно милая девушка просто сияла от счастья и сознания исключительности этого момента в ее жизни. Очевидно, брак заключался с учетом сердечной склонности молодоженов, это было видно и по невесте и по жениху. Нельзя сказать, чтобы почетная гостья завидовала виновникам торжества, просто ей было жаль, что ее собственная свадьба была лишена всех этих атрибутов: поздравлений, танцев, подарков, радостных лиц. Ленти сидел, надвинув на глаза шляпу, среди дворян невысокого ранга поодаль от главного стола, за который само собой усадили Ариану. Он держался как можно дальше от музыкантов, игравших на свадьбе, и всеми силами пытался поменьше попадаться на глаза знатным дамам.
   Находясь не в лучшем настроении, принцесса обратила внимание на одну странную деталь: титулованные гости за главным столом очень мало пили и время от времени обменивались многозначительными взглядами. Создавалось впечатление, будто они ждут какого-то важного события, но ничего из ряда вон выходящего не происходило. Часам к двум ночи уставшие дамы начали покидать пиршественный зал, торжественно удалились молодожены, отправилась к себе и Ариана. Вслед за ними вскоре встали из-за стола хозяин замка, его младшие сыновья, герцог Агранте, маркиз Шартен - отец невесты - и несколько баронов. К ним также присоединился граф Таленрот. Ленти, пользуясь тем, что внимание его соседей было обращено в сторону их сеньоров, незаметно выскользнул из зала.
   Пир продолжался. В отсутствие титулованных особ вассалы веселились во всю. Тем временем за закрытыми дверями Оружейного зала состоялось некое секретное собрание знати, на котором также присутствовали два малоподходящих персонажа - трубадур и священник, венчавший накануне молодых.
   Веселье не ослабевало на второй, на третий, на пятый день. Гости не торопились разъезжаться. В самом разгаре очередного пира в зале появился человек в запыленном плаще. Лавируя между танцующими, он пробрался к главному столу и обратился к графу Кленару:
   - Мой господин, сюда едет король с отрядом в три сотни всадников.
   Гонец говорил в полный голос, поскольку из-за шума и музыки услышать его могли только ближайшие соседи хозяина. Его слова достигли и слуха Арианы. Саваль тут же встал и через пару минут вернулся к столу вместе с Ленти.
   - Я прикажу закрыть ворота и поднять мост, - сказал граф Кленар, когда трубадур оказался рядом с ним.
   Герцог Агранте согласно кивнул головой.
   - Нет. Тогда Ирнав станет ловушкой для всех нас. Мы покинем замок, еще не время, - тоном человека, имеющего право высказывать свое веское слово, вдруг возразил трубадур. - У вас праздник. Даже король не смеет нарушать законы гостеприимства.
   - Вы можете не успеть скрыться, мне доложили, что Адварт близко, - предупредил хозяин, - у него достаточно людей, чтобы прочесать окрестности.
   - Ничего, у меня есть средство обвести его вокруг длинного носа, - вполголоса сказал Ленти. - Ваше Высочество, - обратился он к Ариане, - вам лучше остаться...
   - Я иду с вами.
   - Ваше Высочество, ваш отъезд не останется незамеченным, - попытался вежливо остановить принцессу Саваль. - Король Адварт в часе езды отсюда.
   Ариана и сама уже подумала об этом, ее порыв мог только повредить Ленти. Она уже хотела согласиться на уговоры, но трубадур опередил ее:
   - Тем лучше, - его глаза сверкнули азартом. - Ее Высочество желает немедленно продолжить свое путешествие.
   Было видно, что Ленти мгновенно изменил свой первоначальный план, и новый нравится ему даже больше. Не имея ни малейшего представления о том, что он задумал, принцесса искренне поблагодарила радушного хозяина за оказанное гостеприимство, попрощалась со знатью. С достоинством покинули пиршественный зал неллийская принцесса и ее "свита", их сопровождал Аренан - средний сын хозяина. Пока они поднимались по винтовой лестнице, Ленти о чем-то шептался с молодым графом. Аренан понимающе кивал трубадуру, казалось, они прекрасно понимают друг друга, ведь именно Аренан возглавлял маленький отряд замковой стражи, который Ариана и ее спутники встретили по дороге из Эфри-Тьера в Ирнав.
   Все сборы беглецов состояли в переодевании в дорожное платье, по настоянию Ленти они не взяли с собой ничего, даже "приданого" принцессы. Тем временем им оседлали четырех коней, через полчаса Ариана, Ленти, Саваль и Яла выехали за ворота замка. Они проскакали вдоль его северной стены на глазах у приближающегося отряда короля. Когда четверо всадников сворачивали за угол, Ленти оглянулся: им вдогонку уже неслись во весь опор человек пятнадцать-двадцать.
   - Скорее за мной, - крикнул спутникам трубадур и пришпорил коня.
   Теперь они были не видны преследователям. Беглецы мчались по каменистой дороге, уходящей в сторону от Ирнава, вскоре они влетели под сень негустого леска. Между деревьями тут и там лежали большие серые валуны в полтора-два человеческих роста, каких всегда немало встречается в предгорье. Ленти натянул поводья возле одного из камней.
   - Почему мы остановились? - недоуменно спросила Ариана.
   - Сейчас, он должен быть уже здесь, - вместо ответа сказал трубадур.
   Тут же валун сдвинулся с места, из образовавшегося прохода появился Аренан. Ленти и Саваль спрыгнули с коней, трубадур помог сойти с коня Ариане, Яла сама справилась с этим. Вход в подземелье был достаточно велик, чтобы туда могли войти и лошади. Аренан нажал рычаг, камень вернулся на место. Сначала они миновали две большие пещеры, коней оставили во второй, так как дальше подземелье резко сужалось и в высоту и в ширину.
   - Мы возвращаемся в замок? - догадалась Ариана.
   - Да, Ваше Высочество, - подтвердил Аренан.
   Принцесса мысленно "пожала плечами": сам черт не разберет этого Ленти, когда он заметает следы. Менее чем через час они добрались до подземелья Ирнава.
   - Теперь нам понадобится тележка с осликом, на каких крестьяне привозят овощи в замок, крестьянская одежда для мужчины, женщины и двоих детей, мальчика и девочки, кувшин воды и кружка, - сказал графскому сыну трубадур, когда проводник довел их до места.
   - Хорошо, я все устрою, Вален. Посмотрю, что там делается, и скоро вернусь, - пообещал Аренан.
  
  
   VI
  
   Бесшабашному страннику эшафот иль кистень.
   Ах, принцесса прекрасная... может, это лишь тень?
   Горы дикие, страшные, как стена впереди,
   И герою отважному через них не пройти,
   А куда ж слабой девушке, если здраво судить.
  
  
   Граф Кленар принимал своего сюзерена. Казалось, он был преисполнен счастья и гордости от сознания того, что сам король почтил своим присутствием свадьбу его старшего сына. Поджарый и длинноносый король Адварт до странности напоминал сейчас гончего пса, который случайно сбился со следа. Когда отряд, посланный им вдогонку за всадниками, выехавшими из замка, вернулся, ему доложили, что те четверо словно провалились сквозь землю. Преследователи хорошо разглядели, что двое из четверых были женщины.
   - Что за люди недавно покинули ваш замок, граф? - как бы между прочим спросил король, усаживаясь на почетное место за праздничным столом.
   - Какие люди, Ваше Величество? Простите мою непонятливость: в Ирнаве сейчас так много гостей, - граф был лет на десять старше короля, он вполне мог сослаться на возраст и свадебное торжество, в оправдание своей "неосведомленности".
   - Два всадника и две всадницы, - уточнил король.
   - Одну минуту, Ваше Величество, - граф поклонился государю и подозвал мажор-дома. Кленар о чем-то переговорил со слугой и вновь склонился к королю:
   - Старость, Ваше Величество, затуманивает мой разум. Это неллийская принцесса Ариана, оказавшая честь нашему роду своим присутствием на свадьбе, сегодня оставила мой кров.
   - Принцесса Ариана, вот как? - король был озадачен.
   Слухи о нелепом замужестве дочери короля Сбароса уже достигли беатринского двора, три беатринские принцессы день и ночь судачили об участи прекрасной неллийки.
   - А как она сюда попала?
   - Это деликатный вопрос, поскольку речь идет о даме, Ваше Величество. Кажется, принцесса повздорила со своей многоуважаемой мачехой, королевой Вилетриссой. Однако нас внутренние дела Неллии не касаются, правила же чести требуют от дворянина всегда оказывать помощь и поддержку даме, особенно, в стесненных обстоятельствах, - старый граф заговорил туманно и велеречиво в традициях рыцарского идеала служения даме.
   Адварт подумал, что хозяин со своей старомодной деликатностью вряд ли о чем-то расспрашивал прекрасную принцессу из соседней страны, его самого также мало заботили похождения неллийской изгнанницы.
   - А кто сопровождает Ее Высочество? - напоследок поинтересовался король.
   - Граф Таленрот из Вилеции, Ваше Величество, и какой-то его родственник, я не запомнил имени второго дворянина, - терпеливо удовлетворял любопытство государя Кленар.
   - Ну, и прекрасно. Благородство превыше всего, дорогой граф.
   Король переключил внимание с упорхнувшей принцессы на поданную к столу пернатую дичь. Он приехал сюда не ради дочери неллийского короля, такой же сумасшедшей, как и ее отец. Беатриния также первоначально принимала участие в Великом походе короля Сбароса против заморских врагов истинной веры, хотя король и не покидал пределов своего королевства. Через три года Адварт и вовсе отозвал свою армию обратно, посчитав предприятие безнадежным и чрезмерно разорительным. Беатринского короля гораздо больше занимала проблема устойчивости собственного трона. Время от времени Адварт предпринимал поездки, подобные этой, чтобы лично удостоверится в верноподданнических настроениях своих вассалов, а заодно собрать недоплаченные налоги в королевскую казну. На этот раз первоначально король не собирался в Ирнав, он направлялся в восточную провинцию, изрядно задолжавшую казне за последние годы. В дороге Адварту доложили, что один из добровольных помощников тайной службы королевского сыска сообщил, будто видел на дороге между Эфри-Тьером и замком Ирнав человека похожего на скрывающегося трубадура Ленти. Король знал о том, что род Кленаров и род Шартенов - два очень влиятельных рода из числа беатринской знати - намерены породниться. А если на свадьбу зовут опального Острослова, попавшего в немилость отнюдь не за красивые глаза, по которым сохла принцесса Лилиана, дело принимало подозрительный оборот.
   Королевскому сыску долго не удавалось установить авторство дерзких эпиграмм, осмеивающих правление короля Адварта. В них не так часто упоминался нос короля, как его прижимистость, подозрительность, самодурство и деспотизм. То, что, взойдя на престол, новый король под разными предлогами казнил нескольких представителей родовитого дворянства, из числа особенно преданных покойному королю Тассерату, в свое время не прибавило Адварту популярности и не было забыто до сих пор. Крамольные стихи не обошли этот момент стороной, Адварту стало ясно, что кто-то настойчиво заваривает смуту. Кому бы могло прийти в голову, что эти обличительные строки выходят из-под пера юного певца любви, тем более, что их слог и стиль ничем не напоминал возвышенные и романтичные баллады Ленти. Но одно, особо встревожившее неспокойную совесть беатринского правителя восьмистишие, добытое шпионами тайной службы, согласно докладу принадлежало именно Чаровнику:
   С грохотом страшным падают,
   Поросшие мхом валуны,
   Дорогу готовя адову
   Во искупленье вины.
   Как скалы под заступом рушатся
   Основы души моей.
   Над честью стервятник кружится,
   И бог не хранит королей.
   Оно значительно отличалось от прочих стихов из "крамольной копилки" тайной службы. В целом его даже нельзя было причислить к тем смутьянским эпиграммам, что гуляли по всему королевству, поскольку в отличие от них стихотворение не содержало прямых нападок или указаний на государя. Внимание начальника тайной цензуры привлекла последняя строчка, впрочем, за нее Ленти вполне мог оправдаться реальной историей гибели королевской семьи. Но сам король прочел между строк гораздо больше, чем цензор, и испугался: юнец что-то знал. Припомнив чересчур вольный и дерзкий взгляд трубадура, его известное острословие, Адварт приказал проверить, не Чаровник ли является автором остальных стихов. Целенаправленный розыск, в конце концов, привел к положительному результату, однако преступник успел скрыться.
   Со времени своего вступления на престол Адварт стал все же более гибким и осторожным политиком, он не торопился обрушить свой королевский гнев на гостеприимного хозяина Ирнава и приглашенную знать. Ни с того, ни с сего объявить свадебное пиршество сборищем заговорщиков было бы слишком опрометчиво. Оставленная за пределами замка часть королевского отряда проследит за тем, чтобы и мышь не прошмыгнула незамеченной. Только человек, плохо знающий короля, мог бы поверить в то, что беатринский правитель не пошлет своих людей по следам скрывшейся четверки. Адварт очень надеялся познакомиться поближе со спутниками принцессы Арианы, он был почти уверен, что одним из них окажется наглый рифмоплет. Но нет человека и нет доказательства, поэтому пока король с видом высочайшего благорасположения отдавал должное графскому пиру. Он ждал.
   Расчет Ленти оказался верным: не имея полной уверенности в том, что преступник вообще находился какое-то время в замке, король не решился на прямое обвинение в адрес графа Кленара, а, следовательно, не мог предпринять в Ирнаве и открытое следствие. Даже в том случае, если Ленти действительно сопровождал неллийскую принцессу, старый граф, которому нет дела до трубадуров и их песен, мог и не узнать его - не велика птица. На самом деле никто из гостей-мужчин, не посвященных в узкий круг заговорщиков, не признал в дворянине из свиты принцессы трубадура. Кто его знает, как выглядит тот трубадур, вот если бы он запел - другое дело, мало ли было на празднике молодых дворян приятной внешности. Опознать Ленти могла бы какая-нибудь дама, в отличие от мужей и отцов, видевшие и слышавшие Чаровника женщины запоминали его надолго. Собственно говоря, такая дама была. Госпожа маркиза Шартен, мать невесты, в душе большая поклонница таланта Чаровника, была несколько удивлена, узнав среди гостей трубадура. Но как женщина благоразумная она оставила свое открытие при себе, во всяком случае, делиться им с королем она не собиралась.
   К большой досаде Адварта, разосланная во все стороны погоня успехом не увенчалась: двое суток немногочисленные отряды королевской стражи рыскали по окрестным дорогам, лесам и полям. Среди торговцев, крестьян и гонцов, покидавших замок, не оказалось ни одного человека, сколько-нибудь похожего на разыскиваемого преступника.

* * *

   Неприметная двухколесная тележка, запряженная бодро шагающим осликом, пылила по дороге, ведущей в сторону гор. Верхом на ушастом "скакуне" гордо восседал светловолосый крестьянский паренек лет одиннадцати, а в тележке ехала худенькая, курносая девочка года на три моложе брата. Лица обоих были сплошь покрыты веснушками, в отличие от мальчика девочка была рыженькой. За тележкой шли невысокий кряжистый крестьянин с обветренным лицом в глубоких морщинах и сильной проседью в русых волосах и невзрачная женщина средних лет, такая же рыжеволосая, как и дочь. Одежда путников была изрядно покрыта пылью, взрослые выглядели устало. День клонился к вечеру, дорога все круче брала на подъем.
   - Сворачивай к той роще налево, Саваль, там течет ручей, - сказал крестьянин "сыну".
   - Я помню.
   Мальчик направил тележку в указанную сторону, и вскоре "крестьянская семья" уже располагалась на ночлег.
   - Сколько будет действовать твое колдовство, Ленти? Что я надену, когда снова стану взрослой? - сокрушалась превращенная в восьмилетнюю девчушку Ариана.
   - Еще сутки, малышка, и ты снова станешь прекрасной принцессой, а к тому времени мы что-нибудь раздобудем, - пообещал крестьянин.
   - Как ты достал этот чертов порошок? - Ариана уже давно хотела расспросить об этом, но как-то все не было случая.
   - Не чертов, а порошок дьяволова корня, - поправил трубадур.
   Саваль принес охапку хвороста, и Ленти стал подкидывать ветки в горящий костер, на котором варился скромный ужин.
   - Дьяволова, так дьяволова, - согласилась принцесса, - на дороге этот корень точно не валяется.
   - Не валяется. Можно сказать, что он достался мне по наследству, - хмыкнул в русые усы крестьянского "маскировочного облика" Ленти.
   - От кого по наследству? Уж, не из рода ли ты графов Ортенто, к чьему замку не смеет приблизиться даже их сюзерен - король Грассиан?
   - Нет, сестренка. Он из другого рода, - подмигнул принцессе Саваль (пока они разыгрывали крестьянских детей, это обращение было вполне уместно), - он из рода людей, имеющих обыкновение слишком откровенно высказывать нелицеприятное мнение о подлецах и мерзавцах.
   - Как это понимать? - Ариана адресовала свой вопрос Ленти.
   - Саваль хотел сказать, что я повторяю опрометчивые поступки своего отца. Это его любимый мотив, - думал, было, отмахнуться трубадур.
   - Объяснись, пожалуйста, яснее, - не отступала рыженькая.
   - Когда-то мой отец обличил одного человека в преступлении, полагая, что угрызения совести - достаточное наказание для виновного. И поплатился за это жизнью.
   Отвечая принцессе спокойным и ровным голосом, Ленти в то же время бросил сумрачный взгляд в сторону друга. Саваль только пожал плечами, как бы говоря: "не век же отмалчиваться".
   - Его убили?
   - Да. Подло и бесчеловечно. Его и маму, - Ленти опустил взгляд и на мгновение плотно сжал губы.
   Ариана прикрыла рот ладонью, потом тихо сказала:
   - Как страшно.
   - Это было давно. А теперь Адварт готов рыть землю своим знаменитым носом, только бы добраться до меня. Он думает, что я знаю его страшный секрет.
   - А ты, правда, знаешь?
   - Знает, и имел глупость раструбить об этом на всю Беатринию, - вставил Саваль.
   - Он сам растрезвонил о своем смертельном ужасе перед бродягой-рифмоплетом тем, что бросился ловить меня по всему белому свету, - резонно заметил поэт.
   - Из-за этого секрета погибли твои родители, да, Ленти?
   - Нет, моя королева, о нем они даже не подозревали, к сожалению. Страшный секрет Адварта намного опаснее, чем то мелкое преступление, о котором было известно моему отцу, - непонятно чему невесело усмехнулся Ленти.
   - Саваль, он - сумасшедший? - кивнула в сторону венчанного мужа принцесса.
   - Да, сестренка. Надеюсь скоро получить подлинное право называть вас сестрой, Ваше Высочество, - добавил граф.
   Ариана удивленно округлила глаза.
   - Граф Таленрот имел честь просить у меня руки моей сестры, - пояснил трубадур. - Вот только мне не известно, как она к этому отнесется. Мы давно с ней не виделись.
   - У тебя есть сестра?
   - Да, надеюсь, вы подружитесь.
   - И где она сейчас?
   - В замке моих родителей, - ответил за Ленти Саваль.
   Тем временем Яла, не принимавшая участия в разговоре господ, уже нарезала хлеба и начала разливать похлебку. Спеша закончить разъяснения до ужина, трубадур сказал:
   - Нам с сестрой пришлось бежать из Беатринии, Тия была еще совсем малышкой, меньше, чем ты сейчас, - он показал рост сестры в момент их бегства - до плеча превращенной Ариане. - На наше счастье один из верных друзей отца успел снабдить нас рекомендательным письмом к своим вилецийским родственникам. Так мы попали в замок Таленрот. Родители Саваля заменили нам родных. Вот и вся история, почти.
   - А Дьяволов корень? - напомнила принцесса, уже пододвигая ближе поданную Ялой миску с похлебкой.
   - А... Ничего особенного: когда годы спустя я вернулся домой, то нашел на месте замка груду развалин и..., - Ленти слегка запнулся, но, видимо, быстро сообразил, как продолжить, - издыхающего на ней старого-престарого дракона. В горах они еще иногда встречаются. Дракон умер, а в его логове мне повезло обнаружить несколько полезных вещичек, в том числе и порошок. Поэтому я и сказал, что получил его в наследство, ведь Гмерф разрушил мой замок.
   Ариана уже клевала носом и не заметила заминки в рассказе Ленти. Где-то на краю сознания шевельнулась мысль: откуда трубадур узнал имя дракона. Но она мелькнула и растворилась, не обратившись в слова. Больше в этот вечер Ариана ни о чем не расспрашивала. Она была так утомлена, что заснула сразу, как только отставила свою пустую миску. Ленти взял ее на руки и уложил на расстеленную на дне тележки солому.
   Чуть свет они снова тронулись в путь. Дорогой Ариана додумывала услышанное накануне от Ленти и Саваля. Теперь ей многое казалось понятным. Она не слишком хорошо знала беатринское дворянство, особенно мелких "горных" баронов, сыном одного из них, по-видимому, и был Ленти. Этого было вполне достаточно для ее не завышенного честолюбия, даже то, что ее муж был разорен дотла превратностями судьбы, ничуть не умаляло его истинных достоинств: чести, отваги, находчивости и таланта. Беспокоило Ариану другое: королевская тайна, которой владел Ленти. Она никак не могла представить себе, что же это был за секрет, но он был смертельным, в этом сомневаться не приходилось. Недаром Матти поспешил расстаться со своим бывшим товарищем. Конечно же, дудочник не подозревал, что Ленти ввязался отнюдь не в чужое дело. Принцесса понимала, что речь идет как минимум о чести и бесчестии короля, а это кровное дело каждого истинного рыцаря. Теперь она жалела, что никогда не прислушивалась к тому, что говорилось в королевском совете о делах соседних королевств. Впрочем, она была еще слишком молода, чтобы понять смысл различных полунамеков и туманных фраз, которыми обменивалась Велитрисса со своими советниками, даже если бы это и интересовало ее. Единственное, что ей удалось как-то сформулировать для себя: беатринская знать не одобряла правление нового короля. Значит, поэтому секрет, известный Ленти, был так важен для герцога Агранте, графа Кленара и других недовольных Адвартом крупнейших феодалов страны. Для них Ленти не был безродным бродячим музыкантом, пожалуй даже, благодаря своему без сомнения сильному характеру и, вероятно, авторитету отца - уважение не всегда зависит от размеров лена - он играл не последнюю роль в организации заговора.
   От этих мыслей Ариане стало зябко. В течение всего лишь нескольких недель ее положение стремительно менялось: от принцессы к нищенке, от бродяжки к почетной гостье, от супруги разоренного дворянина к сообщнице организатора антикоролевского заговора. Учитывая то, что Ленти рассказал о своем отце и о себе самом, роль юноши представлялась в качестве обвинителя и подстрекателя. Следующим шагом в рассуж-дениях принцессы стала ярко вспыхнувшая в воображении сцена городской площади с эшафотом в центре, окруженном плотным кольцом стражи и толпами народа, помощники палача волокут по ступеням истерзанное пыточными станками тело... Ариана содрогнулась.
   - Тебе холодно? Ты не простудилась? - заботливо спросил Ленти.
   Он уже с полчаса наблюдал за молча ехавшей в тележке девочкой, не забывая, что через несколько часов она снова станет прекрасной девушкой, самой прекрасной из всех, кого он встречал в жизни. В общем, он догадывался, о чем она думает, устремив невидящий взор на пыльную дорогу, извивающуюся по дну горного ущелья.
   - Что? - Ариана не без усилий отогнала навязчивое видение. - Сыро здесь как-то.
   Она плотнее закуталась в холстину, служившую ей плащом и одеялом. Солнце стояло еще недостаточно высоко, чтобы его лучи могли проникнуть в ущелье. Идущие следом за тележкой взрослые и мальчик, на этот раз ведший ослика за повод, разогрелись от ходьбы. Ариана же была сейчас слишком маленькой и слабой, чтобы одолеть дорогу своими детскими ножками.
   - За следующим поворотом дорога пойдет вверх, через час мы будем на перевале. Там всегда жарко, когда светит солнце. Согреешься, - подбодрил ее трубадур.
   Ленти спешил вывезти Ариану из Беатринии. Он уже жалел, что не сделал этого раньше, задержавшись дольше, чем следовало в Ирнаве. Так уж вышло, что присутствие каждого из них рядом с другим увеличивало опасность для них обоих. Единственное безопасное место, какое он мог сейчас представить для принцессы, своей жены, - это замок Таленрот, где до нее не смогут добраться ни разбойники, ни охотники за невестами, ни все войско короля Адварта. Что бы ни случилось с ним - участником движения Короны и Чести, Ариана будет оставаться в Вилеции столько, сколько потребуется. В случае его гибели - до возвращения короля Сбароса или совершеннолетия принца Ульгара, когда она получит возможность сама решать свою судьбу, не опасаясь давления со стороны мачехи.
   Но это на крайний случай. А такого случая, как он надеялся, все же не должно было произойти. Несколько лет Ленти тщательно готовил феодальный заговор и крестьянский бунт одновременно. Сегодня в Беатринии против Адварта было настроено большинство подданных, тайное собрание высшей знати разработало план восстания, оставалось только стянуть все силы в единый кулак. Ему не так-то просто было доказать герцогу Агранте, графу Кленару и остальным преступление нынешнего короля, но он сделал это. Письмо покойного маркиза Доренбала - брата матери Саваля, доставленное молодым графом Таленротом из Вилеции, окончательно подтвердило обвинения Ленти. Были и другие факты, обнаруженные поисковым отрядом заговорщиков у Королевского завала. Дни царствования Длинноносого были сочтены, однако неожиданное появление короля во главе вооруженного отряда на свадьбе могло расстроить все дело, если бы у правителя Бетринии появились основания арестовать верхушку заговора. В любом случае за правду придется сражаться, а ни одна битва не застрахована от поражения.
   Саваль был настроен более оптимистично, чем сам Ленти, он верил в удачу своего друга: со времен мальчишеских проказ все затеваемые Ленти предприятия заканчивались в его пользу. Поэтому граф шагал впереди ослика, весело насвистывая один из мотивов, сочиненных трубадуром. Яла не знала, что ей думать о своих спутниках и обо всем с ними происходящем, поэтому она и не думала ни о чем, а просто вертела головой по сторонам. Они снова забирались в какую-то непролазную глушь, дочь нищего никогда не бывала в таких местах, поскольку нищим нечего делать там, где никто не подаст милостыню.
   Они взобрались на перевал и остановились перевести дух, дальше дорога шла вниз и сворачивала налево. Дорогой этой, по всей видимости, уже давно не пользовались как проезжей, ее размыли дожди, а горные травы грозили окончательно превратить ее в обычный склон. Но опытный глаз мог бы разглядеть здесь относительно свежие следы небольшого конного отряда, проезжавшего недели две тому назад, следы вели в обе стороны. Перевал действительно ярко освещался солнцем, но дальше дорога попадала в тень от нависавшего над ней скалистого утеса. Казалось, там царит непроглядный мрак. Огромные ели росли на склонах окружающих гор, вздымавшихся вокруг к самому небу.
   - Где мы? - с неподдельным страхом чуть слышно спросила Яла.
   - В четверти часа езды от Королевского завала, - каким-то бесцветным голосом негромко ответил Ленти.
   - И куда мы дальше? - задала вопрос маленькая Ариана.
   - Пока никуда, надо ждать.
   Ленти достал со дна повозки запрятанный там мешок, вытащил мандолину, сел прямо на обочину и начал наигрывать. Принцесса и ее горничная с недоумением следили за ним. Можно было бы подумать, что трубадур решил развлечь спутников музыкой, пока им предстоит дожидаться неизвестно чего. Однако по всему было видно, что он не в лучшем расположении духа: и без того мрачное крестьянское лицо "маскировочного облика" Ленти еще больше потемнело.
   - Что случилось? - наклонившись едва не к самому уху Саваля, присевшего на край телеги, спросила Ариана.
   - Ничего. В горах это с ним бывает, скоро пройдет, не волнуйся, - успокоил ее тот.
   - А-а-а, - протянула она.
   Принцесса подумала, что на Ленти, должно быть, нахлынули воспоминания о детстве, о родителях, о разрушенном замке. Это было понятно. Ей самой отчего-то захотелось всплакнуть по родному дому, она вдруг поняла, что ужасно соскучилась по Ульгару, Мисене и даже по Вилетриссе. Ариана еле сдержалась, чтобы не разреветься: наверное, детское тельце устроено так, что способствует бурному проявлению чувств. Случайно ее взгляд скользнул по ярко вспыхнувшей точке прямо на вертикально уходящей вверх стене скального утеса, под который дорога ныряла сразу за перевалом. Рядом зажглась еще одна точка, затем третья, четвертая, Ариана смотрела на помигивающие огоньки, расположение которых как бы обрисовывало небольшую дверцу прямо в скальной породе. Странным образом изменилось ее ощущение себя самой: как будто она была одновременно и ненадолго превращенной в маленькую девочку уже взрослой девушкой и другой действительно еще маленькой девочкой. Ариане казалось, что сидит она не на краю тележки, а верхом на лошади, впереди другого всадника. Она даже знала, что этим всадником был ее старший брат. Но ведь на самом деле у нее нет старшего брата, а только младший - Ульгар. Эта мысль умчалась куда-то на край сознания, внимание девочки приковали к себе мерцающие огоньки, словно уходящие вглубь скалы. Они и правда двигались внутрь вместе с той частью горной породы, которую обрисовывали как дверь.
  
  
   VII
  
   Переполненные злобой,
   Знать, людей отвадить чтобы,
   То ли духи, то ли гномы, ту подстроили беду.
   Говорили так повсюду,
   Только правды не забуду,
   Хоть в рассудке помутненном, хоть в горячечном бреду.
  
   - Смотри, Вален, здесь дверь в горе, - взволнованно и удивленно закричала она, оборачиваясь к брату.
   Темноволосый, черноглазый подросток, натянув поводья лошади, также заворожено смотрел на таинственное явление: часть скальной породы растворилась прямо на глазах у пораженных детей, открывая проход вглубь Ушастой горы. Дыра не зияла чернотой, проем изнутри освещался мягким голубовато-серебристым светом, словно там пряталась покинувшая днем небосклон луна.
   - Ух, ты! - девочка не могла выразить свое изумление. - Давай, слезем, посмотрим, что там.
   Брат медлил с ответом. С одной стороны ему самому было ужасно интересно, а с другой - это могло быть небезопасно, он ведь отвечал за сестру. И опять же его воспитывали в рыцарских традициях доблести и отваги, он мог бояться, но не смел трусить.
   - Держи, - он протянул сестре поводья, - я сам.
   Он соскочил на землю, поправил перевязь (мальчик был при шпаге) и, положив руку на эфес, подошел к загадочному месту. Не успел он толком заглянуть внутрь, как его нетерпеливо окликнула малышка.
   - Ну, что там, Вален?
   - Погоди, Тия, я еще ничего не вижу, - досадливо отмахнулся он.
   Нужно было торопиться, пока их не хватились родители и не отправили назад кого-нибудь из свиты или отряда сопровождения. У мальчика было странное чувство, будто при появлении взрослых дверь непременно должна исчезнуть. Проем был невысок, всего на голову выше его роста и в ширину локтя полтора, не больше. Набрав в легкие побольше воздуха, словно собирался нырнуть в озеро, мальчик ступил в тоннель, стены которого, как оказалось, истекали нежным серебристым сиянием. Через два десятка шагов коридор резко сворачивал вправо, мальчик дошел до поворота и заглянул за угол. Там не было ничего нового: такой же отрезок светящегося тоннеля.
   - Вален, - позвал сзади тоненький, срывающийся от страха голосок, - Вален, подожди меня, мне одной страшно.
   Мальчик обернулся и сделал несколько шагов назад.
   - Ты как слезла с Ветра? Я же сказал, подожди, - напустился он на сестренку.
   - Ага, подожди, - захныкала девчушка, - там что-то ка-а-ак грохнет!
   - Где грохнет? - удивился мальчик, он не слышал никакого шума.
   - Да, там. Ой! - девочка вытаращила глазенки, уставившись на что-то за спиной брата.
   Вален резко обернулся. В двух шагах от детей стоял маленький человек, ростом до плеча мальчику, в чудесном сине-зеленом колпачке с роскошной золотой кисточкой, отороченном мехом горностая лазоревом камзоле, синих штанах и изумительных золотых туфлях с длинными загнутыми носками. Длинная борода с едва пробивающейся сединой была аккуратно расчесана и закрывала грудь почти до пояса. Он важно опирался на резной посох из темного дерева.
   - Здравствуйте, - мальчик произнес первое слово, оказавшееся на языке.
   - Здравствуйте, - вслед за братом еле слышно пискнула Тия.
   - И вам доброго здоровья, - со вздохом ответил человечек. - А вы вежливые детки, хоть и королевские. Это хорошо.
   - А откуда вы знаете? - насторожился юный принц.
   - Как же мне не знать, юноша. Я ведь здесь живу уже сколько лет. Помню как ваш прадед, король Антеран, приказал выстроить в горах тот замок, куда вы ездите теперь каждое лето. Так вот. Ах, простите, я забыл представиться! Меня зовут Барбатош. Я - горных дел мастер и ювелир. Гном-ювелир, - добавил, с достоинством кланяясь, маленький человечек.
   - Правда?! - не удержался от возгласа изумления мальчик. - Вы тот самый гном, который сделал ожерелье нашему прапрапрадеду королю Каритано, когда он собирался сватать нашу прапрабабушку принцессу Лилию?
   - О, ты знаешь историю, принц! Очень, очень умный мальчик. Да, это был я, - гном расплылся в довольной улыбке. Вдруг он наморщил лоб, как будто его посетила какая-то неприятная мысль, вид стал озабоченным, но гном постарался сохранить на лице натянутую улыбку.
   - Да, король Каритано щедро расплатился со мной, и король Антеран заказывал у меня кое-что для украшения замка, я тоже на него не в обиде. Идемте, я покажу вам замечательные вещицы. Хочешь бусики, Антия?
   - Хочу, - кивнула малышка.
   Гном повернулся и пошел впереди, дети двинулись по неширокому коридору за ним, Вален держал сестру за руку. На душе у мальчика было неспокойно. Что-то здесь не так, и дело даже не в том, что гном из старых легенд, записанных в генеалогической книге королевского рода, был жив и здоров. С чего бы гному-ювелиру зазывать к себе в гости детей, они ведь не станут заказывать у него короны, браслеты или броши. Да и сам Барбатош, как видно, был не в своей тарелке.
   Шли недолго, два раза свернув, оказались в средних размеров пещере, обжитой, чисто убранной и обставленной богато и со вкусом.
   - Вот, вот иди сюда, деточка, - позвал Тию Барбатош, и поставил на широкую скамью небольшой, но, по-видимому, тяжелый сундучок. - Поиграй с камешками.
   Гном нажал на какой-то рычажок, и железная шкатулка с тихим звоном открылась. Она была полна отшлифованных драгоценных камней самых разных размеров и форм.
   - Камешки, камешки. Какие красивые, - захлопала в ладоши девочка. Мама не разрешала ей играть со своими драгоценностями, боясь, что ребенок может что-нибудь отломить и засунуть в рот. "Еще проглотит, не дай бог", - испуганно говорила королева и запирала свой ларец.
   - Ну, вот и поиграй, - повторил гном. - А тебе я должен кое-что сказать, принц, - в полголоса обратился гном к мальчику, - пошли.
   Девочка даже не заметила, что осталась одна, она увлеклась игрой. Барбатош вывел ничего не понимающего мальчика наружу, туда, где оставался Ветер. Коня на месте не оказалось. Принц растеряно оглянулся:
   - А где мой конь?
   - Забудь о нем, Вален. Конь - это совсем не важно, совсем, - вздохнул гном.
   - Что это значит? - предчувствие беды перехватило горло, слова прозвучали капризно и требовательно.
   Гном укоризненно покачал головой:
   - Нехорошо говорить в таком тоне со старшими, молодой человек. Я только хочу вам помочь.
   - Простите, я просто волнуюсь. Скажите, пожалуйста, что случилось, господин Барбатош?
   Мальчик не сразу понял, о чем забормотал гном Барбатош.
   - Да, вот, сейчас они уходят с карниза, в ущелье будут не раньше, чем через час...
   Вален, наконец, понял, что гном смотрит на большую поясную бляху с огромным агатом, которая почему-то красовалась у того не на поясе, а была пристегнута с помощью золотого браслета на правом запястье. Он обратил внимание на эту странную вещь еще при появлении гнома. Сейчас внутри камня что-то двигалось, и мелькали крошечные человеческие фигурки.
   - Что это?
   - Магический глаз. Эти люди, что сейчас скроются за гребнем, они совершили злое дело. Несколько дней возились на карнизе, а я все не мог понять, что они там делают и зачем. А когда понял, было уже поздно. Хорошо, что вы отстали от кортежа.
   - Какое дело сделали эти люди? - голос мальчика дрожал, не смотря на усилия говорить твердо.
   - Они разрушили часть скалы, специально, так, чтобы камни засыпали дорогу и тех, кто на ней окажется, - мрачно пояснил гном.
   - Но там, там же наши родители! - Лицо юного принца исказили ужас и боль. - Скорее, надо бежать на помощь.
   - Да, может быть, еще можно кому-то помочь. Пойдем напрямик.
   Гном несильно стукнул посохом по скале в том направлении, где ущелье и дорога должны были огибать скалу, открылся еще один ход. Вален вслед за гномом бросился внутрь нового тоннеля. В голове его звенели слова "злые люди ... специально ... обрушили камни". Он был уже достаточно большим, чтобы понять: их хотели убить, их всех, всю королевскую семью. Но кто? Кто мог решиться на такое ужасное преступление? Отец непременно велит разыскать и казнить злодеев. Отец...
   Барбатош снова стукнул посохом по скале, в которую уперся коридор, проем открылся и они выскочили в ущелье. Прямо перед ними громоздились большие обломки, перекрывшие всю дорогу, пыль густо зависла в воздухе, она мешала видеть и затрудняла дыхание.
   - Мама, отец!
   Отчаянный крик утонул в пыльном мареве. Вален рванулся к завалу и упал, споткнувшись о какую-то железяку. Это оказалась искореженная золотая пластина с королевским гербом, отскочившая от дверцы кареты.
   - Мама, папа! - еще раз закричал он.
   Слезы сами собой покатились из глаз юного принца, он метался по каменной осыпи, взбирался на валуны, обдирая руки и пачкая дорогую одежду. Поминутно он натыкался на страшные свидетельства гибели людей: руку со скрюченными пальцами, торчащую из-под завала, окровавленный сапог, лошадь с перебитой спиной, еще дергающуюся в предсмертной агонии. Мальчик старался не замечать всего этого, надеясь на бог весть какое чудо. Вот сейчас родители отзовутся, они непременно должны быть где-то по ту сторону этих проклятущих глыб. И тут он расслышал слабый стон. Вален бросился на него, снова споткнулся и на этот раз до крови разбил колено, но не обратил на боль внимания. За большим камнем скрючилась окровавленная фигура с неестественно вывернутой левой ногой. Кровь хлестала из раны на голове, заливая лицо стонущего человека. Но мальчик узнал раненого.
   - Доренбал, вы живы, Доренбал!
   - Ваше Высочество, это вы, - прохрипел человек и закашлялся.
   - Это порох, Валентио. Скалу взорвали порохом. Я говорил вашему отцу, чтобы он не доверял герцогу Адварту. Вот возьмите, эти бумаги, печать, - раненый снова захлебнулся кашлем и едва не потерял сознание.
   - Доренбал, не умирайте, пожалуйста.
   Мальчик попытался приподнять человека, чтобы тот не захлебывался кровью, тонкой струйкой сочившейся изо рта. Маркиз Доренбал, первый министр и хранитель королевской печати, с трудом шевеля рукой, сделал движение в сторону торчащей из-под каменной крошки седельной сумки.
   - Достаньте ее принц. Там есть бумага, я напишу кровью.
   Пока Вален вытаскивал сумку, к ним подоспел хозяин Ушастой горы.
   - Они будут здесь через полчаса, - напомнил гном.
   - Убийцы, - сразу понял маркиз. - Мой принц, послушайте верного слугу вашего отца. Вам нужно скрыться, и пусть проклятый герцог думает, что вы с сестрой были в карете. Только так вы сможете отомстить. Бегите, бегите в Вилецию. Дайте, скорее дайте мне бумагу, я напишу моей сестре. Силы покидают меня.
   - Но мама, отец... Маркиз, они погибли?
   - Да, мой мальчик. У нас мало времени. Дайте же мне бумагу.
   Вален вытащил сумку, но с трудом соображал, что же нужно с ней сделать. Барбатош открыл ее и нашел чистый лист. Он протянул маркизу бумагу, вложил в слабеющую руку умирающего собственное перо смоченное в чернилах (чернильница болталась на поясе у гнома, а перо было заткнуто за пояс). Маркиз вывел несколько слов, гном снова обмакнул перо. С каждой строкой слова становились все менее разборчивыми, но Доренбал продолжал выводить на бумаге букву за буквой. Принц не принимал участия в этой процедуре, он сел прямо на каменную осыпь немного в стороне и словно окаменел. Он больше не плакал, он только чувствовал, что вместо сердца у него в груди образовалась огненно-черная дыра, как уголь в потухающем камине.
  -- Принц, - негромко окликнул Барбатош, - он умирает. Проститесь с ним.
   Мальчик очнулся и, сделав пару шагов, наклонился над умирающим.
   - Я написал здесь все, отдайте это моей сестре... потом ... покажите герцогу Агранте, ему можно верить. Спасайтесь, берегите принцессу. Сохраните эти бума...
   Голова маркиза откинулась назад, глаза закатились.
   - Пора, принц. Они уже рядом.
   Гном потянул мальчика за собой. Вален шел как в тумане, прижимая к груди седельную сумку маркиза Доренбала, предсмертное письмо министра забрал Барбатош. Гном подвел осиротевшего принца к скале и открыл проход. Только скала сомкнулась за ними, в ущелье послышались голоса.
   - Смотрите, чтобы не осталось ни одной живой души.
   - Да кто тут мог уцелеть, все завалило. Чистая работа.
   - Уж герцог будет доволен.
  

* * *

   Невыносимая мука давила грудь, сердце рвалось на кусочки. Погибли, они погибли, мама и папа, а она играет, забавляясь цветными камушками! Она закричала и проснулась. Несколько мгновений Ариана чувствовала себя оглушенной и не могла понять, кто она и где находится. И даже тогда, когда ей удалось осознать, кто же она такая (неллийская принцесса, странствующая в странной компании по белому свету) она никак не могла найти ответа на второй вопрос. Низенькая комната без окон с единственной дверцей освещалась масленой лампой, она лежала на кровати, составлявшей всю обстановку небольшого помещения. Ариана чувствовала себя разбитой, ей приснился тяжелый сон, и глаза все еще были мокры от слез. Но что же именно ей приснилось? И как она попала в эту комнату? Тут она вспомнила, что Ленти с помощью дьяволова корня превратил ее в рыжую девчушку, но сейчас она была своих обычных размеров, и золотистые локоны плащом покрывали плечи. Или превращение ей тоже приснилось? Но, может быть, ей приснился и сам трубадур? От этой мысли кожа на руках пошла пупырышками и по спине пробежал неприятный холодок.
   - Ленти, - робко позвала она.
   Ответом была тишина. Ариана более внимательно осмотрелась вокруг. Несмотря на отсутствие меблировки, комната вовсе не казалась бедной: пол со сложным узором из цветного мрамора, кровать мореного дуба, тончайшее батистовое белье с кружевной отделкой, резные стены с множеством драгоценных камней, вправленных в ткань рисунка, потолок не высок, но также весь изукрашен искусной резьбой и драгоценностями. На одном из столбиков кровати был прикреплен золотой шнур. Ариана протянула руку к шнуру и замерла в нерешительности. Стоит ли дергать за него? Куда она попала, и кто придет на ее зов? Поколебавшись несколько мгновений, она все же потянула за шнур. Почти сразу дверь открылась и комнату быстро вошла Яла.
   - Вы очнулись! Какое счастье. Мы все так испугались за вас.
   - Что случилось, Яла? Где это мы?
   - Ой, что было, Ваше Высочество. Вы сидели на тележке, а потом так наклонились в сторону и чуть не упали. Господин Саваль еле удержал вас. Мы подумали, что вы заснули, но вы ничего не слышали и не просыпались, сколько мы не пытались вас разбудить. Господин трубадур очень, очень волновался. А тут еще вдруг гора открылась, а он приказал зайти всем внутрь и вас занести.
   - Так мы в горе?
   - Да, тут живет настоящий гном. Ужас, да и только! - округлила глаза Яла.
   - Почему ужас?
   - Разве вы не знаете? Говорят, это горные гномы завалили дорогу на Вилецию, тогда еще убило короля, королеву, принца с принцессой и всю свиту с охраной, - служанка понизила голос и нервно оглянулась. - А ваш муж, он с этим гномом давно знаком, я сразу смекнула, - Яла совсем перешла на шепот. - И вообще он - страшный колдун, по всему видать. А какие песни-то пел, заслушаешься. Ох, боязно мне, госпожа. И за себя, и за вас боязно. Не на кого нам рассчитывать. Граф этот тоже из их колдовской шайки. Я, когда гору-то открывающуюся увидала, так чуть рядом с вами не свалилась, а им хоть бы что, как будто так и надо, чтобы в горе дыры открывались.
   - Успокойся, Яла. Чего тебе бояться?
   Известие о том, что они попали в жилище гнома, было уже не столь удивительно после рассказа Ленти о драконе (хотя ей было неизвестно, правду или выдумку поведал ей трубадур). Опасность не могла грозить им со стороны друзей Ленти, кем бы они ни были. Но на сердце у нее лежала тяжесть. Скорее всего, это было связано с исчезнувшим из памяти сном.
   - Мало ли чего, - растерялась бывшая нищенка.
   - Лучше узнай, нельзя ли как-нибудь достать платье.
   На Ариане была только кружевная сорочка, не могла же она выйти из комнаты в таком виде.
   - Ах, какая я глупая, - спохватилась Яла. - Я сейчас, сейчас принесу платье.
   Она выбежала за дверь и быстро вернулась с одеждой для Арианы. Когда туалет принцессы был завершен, девушка попросила служанку проводить ее к Ленти. Они шли по коридорам со светящимися волшебным сиянием стенами, к удивлению самой Арианы это чудо казалось ей знакомым, хотя она могла поклясться, что никогда в жизни не бывала в гостях у гномов. Впереди послышались мужские голоса, принцесса сразу узнала голос трубадура, но не разобрала слов. Она махнула служанке, чтобы та возвращалась назад, и, ступая как можно тише, подошла ближе к разговаривавшим. Конечно, Ариана знала, что подслушивать не очень хорошо, и все же не могла побороть любопытства.
   - ...то было совсем другое дело, Барбатош. У Гмерфа не было шпионов, палачей и армии. Сила против ловкости, один на один.
   - Ты тоже теперь не один, Вален. Раньше ты никогда не сомневался. Не нравится мне твое настроение, мой мальчик, - недовольно проворчал незнакомый принцессе баритон.
   - Это все любовь, - встрял голос Саваля. - Говорил я ему: сначала - корона, потом - королева. Так нет же. Совсем измучил бедную девушку и сам раскис.
   - Не мели чепухи, Саваль. По твоему, мне нужно было пойти к Вилетриссе и предложить ей подождать год-другой с замужеством Арианы?
   - Ладно, это я так. Отвезем ее к моим и вернемся. Надо быть осторожнее, Адварт не дурак, его нос уже чует неладное.
   - Я беспокоюсь, что там - в Ирнаве. Адварт может испортить мне все дело, - мрачно изрек Ленти.
   - Твое дело может испортить только твоя смерть, особенно сейчас, после Ирнава, - многозначительно заявил граф. - Или твое дурное настроение.
   - Я в ответе за этих людей. Особенно сейчас, после Ирнава, - Ленти с нажимом повторил слова друга.
   Принцесса мало что поняла из сказанного и решила обнаружить свое присутствие, она пошуршала платьем и пошла в сторону голосов. Завернув за угол коридора, девушка оказалась в большой пещере с ярко пылающем у стены камином и столом в центре, вокруг которого стояли низкие кресла. При ее появлении присутствующие встали. Саваль и Ленти, также как и она, уже обрели свой собственный облик. Третьим собеседником оказался маленький бородатый человечек, на голове которого красовался колпачок с кисточкой.
   - Добрый день или вечер, - Ариана слегка запнулась, так как не знала, какое сейчас время суток.
   - Скорее, доброе утро, скоро рассвет, Ваше Высочество, - ответил первым, отдавая поклон, граф Таленрот.
   - Вот как, - удивилась она, - я так долго спала.
   - Доброе утро, Ариана. Позволь представить тебе нашего хозяина, - Ленти смотрел на нее странным взглядом, как будто ее появление смутило его. - Это - гном Барбатош, лучший мастер ювелирного дела по обе стороны Катрант.
   Гном важно поклонился:
   - Рад приветствовать Ваше Высочество в своем скромном жилище.
   - Здравствуйте, - Ариана сделала реверанс. - А я вас, кажется, уже видела.
   Трубадур вопросительно посмотрел на гнома, затем перевел недоумевающий взгляд на друга. Таленрот только пожал плечами, хозяин очевидно был также удивлен. Видя всеобщее замешательство, Ариана пояснила:
   - Я точно видела вас сегодня во сне. Сначала я совсем ничего не могла вспомнить, - лицо Арианы стало беспокойным и заметно погрустнело. - Мне приснился какой-то ужасно печальный сон.
   Саваль поспешил предложить принцессе кресло, а Ленти налил бокал воды.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
   - Хорошо. Наверное, я слишком устала в дороге.
   - М-м-м, - Барбатош озабоченно потер густые заросли на подбородке. - Деточка, вспомните, вы себя видели во сне или кого-то другого?
   - Вы сказали "деточка"? - Ариана вздрогнула. - Во сне вы тоже называли меня "деточка", но, кажется, это была не совсем я...
   Девушка растерянно замолчала, пытаясь собраться с мыслями...
   - Почему ты спросил, не себя ли она видела? - вполголоса обратился к гному трубадур.
   - Это был наверняка не обычный сон, Вален. Я хочу понять, будущее или прошлое приснилось принцессе Ариане.
   - Вспомнила, - Ариана подняла опущенные глаза, - вы называли меня Антия. Там еще был мальчик, Вален. - Она перевела взгляд на Ленти. - Значит, это был ты?
   Трубадур не успел ответить. Вместо него заговорил Барбатош:
   - Теперь ясно, это было видение прошлого. Ты и Тия двенадцать лет назад. Ваша боль до сих пор живет в этом месте, я и сам чувствую, - вздохнул с некоторым облегчением гном. - Да-а.
   Ариана что-то шептала про себя, губы ее чуть-чуть шевелились, Ленти шагнул к ее креслу, наклонился и взял ее за руку. Гном махнул рукой Савалю, и они быстро вышли.
   - Ленти, я видела .., - голос ее сорвался, глаза наполнились слезами.
   - Я знаю, не плачь, любовь моя. Это случилось давно, - он несильно сжал ее руку.
   - Какая я недогадливая, - сквозь слезы она попыталась улыбнуться. - Вален, Ленти, Валентио. Принц Валентио и принцесса Антия. Вы живы. Боже, это король Адварт, это он... Чудовищно.
   Слезы на глазах девушки высохли от родившегося в сердце гнева.
   - Он заплатит за все, - в глазах трубадура на миг полыхнула глубокая ненависть и исчезла в каком-то тайнике души, где жила все эти годы, дожидаясь часа отмщения. - Он лишил меня всего, но я нашел тебя. Это было самой невозможной, самой невыполнимой из всех моих несбыточных надежд.
   Принц встал на одно колено перед креслом принцессы и снизу смотрел в ее глаза.
   - Я долго избегал Неллии. Если быть честным, я боялся влюбиться в девушку, которая, по горькой иронии судьбы, была моей нареченной невестой. Причем бывшей невестой, потому что я умер. Боялся, боялся, да и влюбился с первого взгляда.
   - Ленти, так не бывает.
   - Бывает, - он горячо поцеловал ее руку.
   - Я не про то, что с первого взгляда. Знаешь, - она залилась слабым румянцем, - принцессе неприлично влюбляться в трубадура. Но когда ты впервые запел в Гранете ... Я плакала ночами целый год, думая, что никогда-никогда не смогу быть с тобой.
   Ариана соскользнула с кресла и оказалась в объятиях Ленти. Они так и остались сидеть на полу пещеры, держась за руки и шепча друг другу признания.
   Здесь, в уюте и безопасности гномовой горы, мы и покинем наших героев, чтобы встретиться с ними некоторое время спустя.
  
  

* * *

   - Клянусь бородой, так оно все и было. В моем доме они узнали друг друга по настоящему, раскрылись все секреты и рухнули тайны. Они были счастливы.
   Барбатош шмыгнул носом, а массариол утер рукавом навернувшиеся на глаза от избытка чувств слезы.
   - Вы хотели сказать, жили долго и счастливо, хозяин? - робко уточнил Пьено.
   - Вовсе ничего подобного я не собирался говорить, дурья твоя голова, - поморщился тот. - Если б они были гномы, другое дело. А люди... люди не могут всю жизнь сидеть под горой, такой уж это народ. И вообще, кто тебе сказал, что я собираюсь надевать на читателя розовые очки. И без меня всяких глупостей навыдумывали сверх всякой меры. - Барбатош непонятно почему вдруг рассердился на массариола. - И где, наконец, мой обед? - гневно вопросил он.
   - Простите, хозяин, одну минуту, - бедный Пьено едва не со свистом вылетел в открывшуюся перед ним дверь.
  

VIII

   Ревность зверем гложет душу.
   Клятву верности нарушить?
   Иль забыть мечты пустые, гнев и боль перетерпеть?
   Страсти сердце рвут на части.
   Смрад бесчестья гнусной пасти
   Отравил зловоньем воздух... бьется жертва, держит сеть...
  
   Когда беглецы окончательно покинули Ирнав, свадебный пир еще и не думал идти к концу. С утра до вечера и с вечера до утра гуляли гости графа Кленара, и даже сам король не торопился вернуться к своим государственным заботам. Но кое-кто из пирующих время от времени перебрасывался тревожными взглядами, торопясь скрыть беспокойство за наигранным весельем и мнимой беззаботностью. Только один человек ничуть не заботился об откровенно расстроенном выражении своего лица. Это был Феликс. Он был одним из немногих, кто наблюдал за сценой у главного стола, в результате которой неллийская принцесса и ее спутники срочно отправились в дорогу. Просто он не сводил глаз с Арианы все время, пока она присутствовала в пиршественном зале. Разумеется, он не слышал ни единого слова и вообразил, что девушку силой заставили уехать. Какие только черные мысли не лезли ему в голову, ему чудились злобные козни, опутавшие прекрасную изгнанницу. Он тщился разгадать тайну власти, которую, как ему показалось, приобрел над судьбой принцессы неизвестный молодой иностранец. Феликс ни с кем из людей герцога еще не был на короткой ноге, чтобы расспрашивать о незнакомце из свиты чужестранной принцессы. Он не хотел, чтобы его интерес был истолкован каким-либо нежелательным для дамы образом. Как наемник на службе герцога Агранте неллийский дворянин в свою очередь дежурил у дверей герцогских покоев и дважды был свидетелем посещения герцога крайне непонравившимся Феликсу приближенным принцессы. Конечно, в душе его говорила ревность, хотя он и не смел признаться себе в этом. Куда увез ее этот человек? Должно быть, несчастная так запугана им, что даже не посмела попросить помощи у подданного своего отца. Именно теперь Феликс уверился в том, что Ариане была необходима его защита, а ее просто вынудили отказаться от предложенных им услуг. Чертов незнакомец! Почему-то второй спутник принцессы, граф, не вызывал у Феликса такой неприязни. Шестым чувством ревнивец уловил, что Саваль здесь на вторых ролях.
   Появление беатринского короля несколько отвлекло внимание влюбленного, но поглощенный своими мыслями он не заметил, как изменилось настроение его нового господина, как видимо постарел хозяин замка, и как шныряли глазами по пирующим мрачные личности из свиты Его Величества. В душе незадачливого рыцаря бушевала собственная буря: он разрывался между желанием броситься вдогонку за принцессой и невозможностью немедленно оставить службу, куда лишь недавно был принят. Второй раз он переживал ту же муку, и второй раз его колебания продолжались до тех пор, пока не стало очевидно поздно. Поняв это, Феликс налег на вино и вскоре напился до бесчувствия.
   На следующее утро он проснулся со страшной головной болью, что не улучшило его настроения. К столу наемник добрался в сквернейшем расположении духа.
   - Ты чего такой мрачный, неллиец? - поинтересовался один из дворян герцога. - На свадьбе надо веселиться. Или тебе не по вкусу графское вино?
   - Вино хорошее, аж, из ушей льется, - кисло ухмыльнулся Феликс.
   - Да, то-то я смотрю, ты вчера приналег. Скверно, сударь мой, отдавать предпочтение вину перед дамами. Пьешь и не танцуешь. Посмотри, какие красавицы скучают.
   Феликс тупо посмотрел на группу молодых беатринских дворянок, о чем-то судачивших на лавках меж больших оконных ниш. Он словно впервые заметил, что на празднике присутствуют дамы. Но разве их можно было сравнить с его принцессой!
   - Мне скоро на дежурство, не до танцев, - отмахнулся он.
   - Ну, как знаешь, - пожал плечами дворянин, имени которого Феликс так и не вспомнил, и отправился выполнять долг галантного кавалера.
   Замкнутость и мрачность Феликса не способствовали его сближению с товарищами по службе, он все чаще сидел один, проклиная в душе и этот затянувшийся праздник, и постылую службу, за которую однако рассчитывал получать неплохое жалование, и свою несчастливую судьбу.
   Да, жизнь не улыбнулась ему с самого рождения, он был пятым ребенком в семье и мог рассчитывать только на собственный клинок, голову или удачу, чтобы пробиться в жизни. Но отличиться доблестью ему до сих пор не пришлось, в поход с королем Сбаросом отправился второй по старшинству брат - Аверин, где и погиб с честью. Тогда Феликс был еще слишком юн, а, возмужав, был отправлен ко двору королевы Велитриссы. Много ли славы можно добыть, охраняя королевский замок, на который никто не собирается нападать? Ему повезло лишь с внешностью, за что, кстати сказать, его недолюбливала единственная сестра, родившаяся годом раньше Феликса. Кэрин была нескладным ребенком и выросла в довольно несимпатичную девицу. Ее никак не удавалось пристроить замуж, отчего с каждым годом она делалась все более желчной и злой. Феликс был рад уехать из родного замка, где всем, включая стариков-родителей, давно помыкал наследник титула и поместья Линоус, старший брат.
   Он не знал, какую ловушку готовит ему судьба: влюбиться в самую прекрасную на свете девушку. После этого он уже был не способен смотреть на других женщин, у которых мог бы иметь успех. Но принцесса! О, она была так безнадежно недостижима. Недостижима для него, а досталась какому-то отребью. При мысли о том, что могло случиться с благородной принцессой в обществе бродяги, его передергивало. Эта страница ее странствий была покрыта непроницаемой тайной, а она была по-прежнему столь блистательна, чиста и неприступна, что дух захватывало, и уста немели. Если бы она только позволила служить ей, он был бы самым преданным и почтительным слугой. Но нет, она во власти гнусных проходимцев...
   Мысли Феликса постоянно вертелись по одному и тому же замкнутому кругу, он был на грани помешательства и едва не утратил способность следить за ходом времени. Дни и ночи мелькали мимо, позже он удивлялся тому, каким образом ему удавалось исправно нести караул. Кажется, окружающие даже не подозревали о плачевном состоянии его духа.
   - Феликс, это ты? Что ты здесь делаешь?
   Неллиец вздрогнул. Голос был удивительно знакомым, но как бы уже почти забытым.
   - Рольд? - глаза Феликса, уже затуманенные изрядным количеством вина, немного прояснели. - Я здесь... служу, теперь здесь, у герцога, герцога, - он махнул рукой в сторону главного стола, язык плохо слушался его.
   - Вот как? Это новость, брат. Хор-р-рошая новость, - раскатисто прокатился по букве "р", - Рольд, третий сын барона. - Как я рад нашей встрече.
   Братья обнялись. Они не виделись около четырех лет, с тех пор, как Рольд отправился "искать счастья" в соседних с Неллией землях. С точки зрения получения родительского наследства они были в равном положении, то есть им не доставалось ничего, так как все должно было перейти к старшему брату. Ничто не мешало Рольду стать наемником короля Адварта, поскольку отношения между Неллией и Беатринией были вполне мирными. За эти годы Рольд сумел заслужить известное доверие беатринского короля в первую очередь потому, что сам не был беатринцем, и ему были глубоко безразличны интересы местных феодалов. Он служил за королевские деньги и был одним из самых преданных людей Адварта. Неллийский наемник проявил большие способности в делах, касающихся тайных расследований и слежки за предполагаемыми врагами короля. Рольд не сопровождал короля в последней поездке, а был вызван из столицы посланным специально за ним гонцом. Он только что прибыл в Ирнав. По дороге Рольд и бывшие в его подчинении люди там и сям старались найти следы опального трубадура. Но их усилия остались безрезультатными.
   Рольд знал, что король не верит герцогу Агранте и даже боится его. Он сразу понял, какая удача идет к нему в руки: мальчишка служит герцогу не так долго, чтобы разбираться во внутренних проблемах Беатринии, но при этом может знать много интересных для королевского сыска вещей. Расспросив о родных и доме (которые очень мало интересовали его, поскольку он не отправил туда ни одного известия о себе за все четыре года), Рольд, подливая вина младшему брату, навел разговор на интересующую его тему.
   - Ты, видно, уже давненько пируешь на этой свадьбе, - как бы мимоходом заметил он.
   - Третью неделю, - кивнул Феликс.
   - Счастливец. Ты, наверное, даже видел нашу принцессу, говорят, она почтила замок графа Кленара своим присутствием, - с наигранной завистью в голосе протянул Рольд. - Я слышал, она так прекрасна.
   - Это истинная правда, ни одна девушка на свете не может сравниться с нашей принцессой, - с излишним жаром подтвердил влюбленный.
   Брат искоса бросил на него чуть удивленный взгляд.
   - Да, да, так многие говорят, - подхватил Рольд, - только я не пойму, что же с нею случилось.
   Он понизил голос:
   - Ходят такие нелепые и странные слухи.
   Нехотя Феликс поведал брату историю изгнания Арианы из замка Гранет, правда, он и сам не имел ни малейшего представления о том, что играл в этих событиях не последнюю роль.
   - И уж никак не ожидал я встретить Ее Высочество здесь, это было настоящее чудо, - закончил он свой рассказ.
   - А что за люди сопровождали Ее Высочество? - наконец, Рольд счел возможным задать наиболее интересовавший его вопрос.
   - О, это меня как раз и того ... беспокоит. Боюсь, Ее Высочество в страшной опасности.
   - Ты знаешь, кто они? - в глазах Рольда мелькнул плотоядный огонек.
   - Нет, я никогда ... никогда их того... раньше не видел, какие-то вилецийцы, - все более теряя связность речи, выговорил Феликс.
   - Вилецийцы? - переспросил Рольд. - Ты уверен?
   - Ну, да. Вроде. Может они в родстве с кем... ну из этих ... из беатринцев.
   - Почему ты так решил? - заинтересовался Рольд.
   - Я часто видел их с графскими сыновьями, сыновьями графскими, да! И к герцогу они того, ходили. Да, - Феликс "прошелся" пальцами по столу, - туда-сюда ходили. Светлость его, он прям с ними так по-дружески, да, прям как с братом с этим ...
   Опьяневший юноша замолчал, потеряв нить своих рассуждений.
   - А как они выглядели? - на всякий случай спросил соглядатай короля.
   - Кто? - тупо посмотрел на него младший брат.
   - Эти люди.
   - Какие люди?
   - Ну, те, которые ходили к герцогу, - попытался напомнить Рольд.
   - К какому герцогу?
   - К которому ты служишь, - уже не скрывая раздражения, процедил королевский соглядатай.
   - А, так к нему всякие люди ходят...
   "Пьяный осел", - выругался про себя Рольд, хотя сам способствовал тому, чтобы Феликс напился до потери сознания. Но тот уже ткнулся лицом в стол и захрапел, и с этим ничего нельзя было поделать.
   На следующий день Рольд зазвал Феликса в отведенную ему комнату, чтобы не привлекать внимания людей герцога, которых могло бы насторожить тесное общение нового наемника с человеком из королевского сыска. Он продолжал разыгрывать озабоченность судьбой принцессы, пытаясь вытянуть из влюбленного недоумка как можно больше деталей. Впрочем, словесный портрет спутников Арианы, данный Феликсом, был весьма расплывчат. Из его слов следовало, что любой из них мог быть Ленти (оба высокие, темноволосые, молодые), и в то же время это могли оказаться совсем другие люди. Настораживало Рольда по-видимому тесное общение этих таинственных вилецийцев с герцогом Агранте. Но и здесь существовало одно неразрешимое противоречие: будь один из них Острословом, герцог мог бы использовать опального трубадура в каких-то заговорщицких целях, но не стал бы вести себя с бродячим музыкантом, как с равным, сколь бы ценными сведениями тот ни обладал. Еще больше запутывалось следствие, пытаясь вписать в картину предполагаемого заговора неллийскую принцессу. Предположить, что беатринская знать пытается таким образом заручиться поддержкой восточных соседей, было довольно нелепо. И принцесса - изгнанница, и своих проблем в Неллии хоть отбавляй. А уж Вилеция, пусть и граничила с Беатринией (граница проходила где-то по горам), была и вовсе недоступна напрямую, а только в обход. Таким образом, ни на какое реальное подкрепление ни из Неллии, ни из Вилеции рассчитывать недовольные своим королем беатринские аристократы не могли бы.
   Свадебные торжества подходили к концу, король покинул Ирнав, после чего стали быстро разъезжаться и другие гости. Прощаясь с братом, Рольд пообещал ему со своей стороны приложить все усилия для выяснения загадочного исчезновения принцессы Арианы. Девушка действительно снова исчезла, никто и нигде больше не встречал прекрасной изгнанницы. В свою очередь Феликс должен был оповестить брата в случае, если кто-либо из таинственных незнакомцев вдруг навестит герцога Агранте в его владениях.

* * *

   Тем временем в замке Гранет жизнь текла своим чередом. Приближалась осень, и королевская семья покинула замок и перебралась в столичный дворец, в котором всегда проводила холодное время года. Чем холоднее и неуютнее становилось за стенами дворца, тем более королеву Вилетриссу мучили угрызения совести. Ночами ей начали сниться кошмары, в которых измученная тень падчерицы протягивала к ней прозрачные руки и молила о помощи. Вилетрисса даже не предполагала, насколько в действительности она была привязана к дочери своего мужа. Прошли гнев и возмущение, и королева страдала от сознания своей ужасной вины. Как она могла обречь эту милую девочку на невообразимые страдания нищенского существования, на голод, холод, унижения и, возможно, даже смерть на большой дороге? Именно эти мысли, а не страх перед возвращением мужа, терзали Вилетриссу. Она готова была отдать все, что угодно, лишь бы найти Ариану. Королева предприняла усилия к розыску нищего по имени Итнел, но тот как сквозь землю провалился вместе с несчастной принцессой. Не успокоившись донесениями направленных на поиски людей, Вилетрисса даже пыталась сама обнаружить девушку. Переодевшись торговкой или небогатой горожанкой, она бродила по улицам и базарным площадям, заглядывая в лица побирушек. Ульгар с удивлением и радостью заметил эти тщетные старания матери, ведь если ищет, значит, смягчилась и примет сестру обратно. Он бы послал весточку Ариане, но и сам не имел ни малейшего представления о том, где она теперь. Как же дать ей знать?
   Однажды в начале зимы, темным вьюжным вечером, Ульгар окликнул Вилетриссу в тот самый момент, когда королева пыталась покинуть дворец через одну из неприметных боковых дверей.
   - Не надо, мама, не ходи. Ты заболеешь в такую погоду. Арианы нет в городе.
   Вилетрисса вздрогнула от неожиданности и, пряча глаза, обернулась к сыну.
   - Ты знаешь, куда я иду?
   - Да. Ты ищешь ее.
   - Я ... Я не могу... я должна найти, вернуть ... я все время думаю, что я наделала...
   Вилетрисса разрыдалась на груди у сына. Ульгар очень вытянулся за это лето и был уже почти на голову выше матери, он обнял ее и стал гладить по волосам, собранным в простую прическу.
   - Не плачь, мама, не плачь. Я чувствую, с Арианой не случилось ничего плохого, мы найдем ее, верь мне, мама.
   Он увел королеву в свои покои. Раскаяние и беспокойство королевы были такими искренним, что юноша рискнул предложить матери способ вернуть Ариану:
   - Мама, я знаю, как заставить их объявиться.
   - Как? - с надеждой спросила королева.
   - Ариана не знает, что ты не держишь на нее зла, что ты по-прежнему любишь ее и хочешь, чтобы она вернулась. Ей нужно подать знак.
   - Что ты придумал?
   - Если ты объявишь, что жалуешь ее мужу дворянство и какой-нибудь титул, они непременно услышат и обязательно вернутся, пусть даже на это понадобится какое-то время.
   - Да, конечно, ты прав, мой мальчик. Она поймет, что я зову ее домой. Ты такой умный, весь в отца, - вздохнула с облегчением Вилетрисса.
   - Ты находишь мою мысль удачной? - на всякий случай удостоверился принц.
   - Конечно, только бы она была жива! Я так волнуюсь, как с ней обходится этот кошмарный человек.
   - Ну, может, он не такой уж и кошмарный. В таком наряде, кто угодно кошмарным покажется, - поспешил добавить Ульгар, заметив удивленный взгляд матери.
   - Ах, мне все равно. Я не смогу спать спокойно, пока не обниму нашу девочку.
   - Знаешь, Мисена тоже очень обрадуется, - добавил принц.
   На следующий же день Вилетрисса просмотрела список земель, отошедших в недавнее время в силу разных обстоятельств в королевскую собственность, выбрала один замок, который, как она знала, находился в более или менее приличном состоянии, и написала королевский указ. По этому указу замок и дворянство вкупе с титулом барона жаловались супругу принцессы Арианы. Указ был объявлен по всей Неллии, однако прошла зима, а от Арианы все еще не было никаких вестей. Королева была безутешна и даже Ульгар начал испытывать сильное беспокойство. Мало ли что могло случиться с опальным трубадуром. Слухи о том, что летом Ариану видели в одном из Беатринских замков, все же не минули его ушей, а вот куда они подевались потом, об этом трудно было даже гадать...
  
   * * *
  
   Феликс исправно нес службу в крупнейшем замке герцога Агранте - Калессо. Наступила ранняя осень, золото начало пробиваться сквозь густую зелень листвы, дни стояли еще жаркие, но ночами заметно похолодало.
   После возвращения из Ирнава неллиец стал замечать, что в замке герцога, как и в ближайшем к нему городе - Раосте, король Адварт и его правление не пользуются популярностью. Небольшой отряд герцогской стражи, сопровождавший в замок две телеги с оружием, купленным у мастеров Раоста, стал свидетелем избиения толпой горожан королевских сборщиков налогов. К изумлению Феликса капитан герцогской стражи и не подумал прийти на помощь слугам короля. На городских площадях бродячие артисты распевали крамольные песни и декламировали бунтарские стихи Ленти Острослова, чье авторство уже не скрывалось. Свитки сочинений опального поэта можно было обнаружить в комнате каждого дворянина, состоящего на службе у хозяина Калессо. Казалось, сам воздух Западной Беатринии пропитался будоражащим запахом грядущего кровопролития.
   Впрочем, наемнику из Неллии было все равно, задумал ли герцог вывести свои земли из-под власти сюзерена, или свергнуть нынешнего короля. Адварту Феликс не присягал, а герцог Агранте щедро платил за службу. То, что происходило вокруг, не оставляло сомнений: скоро Феликсу представится случай проявить себя в бою. Герцог увеличил свое войско, а в замок постоянно приезжали какие-то люди с посланиями от других крупных землевладельцев.
   Однажды утром Феликс забрел в караульное помещение, разыскивая оброненную накануне бляху от поясного ремня: вчера они слега перебрали с товарищами. Голова была тяжелой, а в полдень ему предстояло заступить на дежурство. Мельком глянув в окно, неллиец застыл на месте. Человек, о котором он не переставал думать последние два месяца, быстрым шагом пересек двор замка и вошел внутрь. Сердце Феликса с шумом заколотило в ребра. Неужели Она здесь? Однако во дворе не было заметно никакого особого оживления, которое без сомнения вызвало бы прибытие принцессы. В первое мгновение молодой человек порывался выскочить из караулки и броситься "на перехват" наглому вилецийцу. Но он вовремя сообразил, что у него в общем-то нет никакого права останавливать этого человека и о чем-то его расспрашивать. Тем более, что такое право по-видимому есть у его брата. Предусмотрительный начальник королевского сыска заранее объяснил Феликсу, куда и кому следует передать в случае чего нужное сообщение. Совесть наемника пыталась воспротивиться этому намерению, все же он был не настолько глуп, чтобы не понимать - такой поступок очень уж смахивает на предательство. Его худшие подозрения на этот счет оправдались довольно быстро: "похититель" принцессы действительно приезжал к самому герцогу. Выяснить это Феликсу удалось лишь на следующее утро. В полночь, освободившись с дежурства, он не смог разыскать Бантрала - еще одного наемника (родом из Слаты), с которым у Феликса сложились приятельские отношения. Именно Бантрал дежурил в приемной герцога в первую половину дня накануне, но вечером он отправился покутить в город. Они встретились за поздним завтраком. Поболтав о том, о сем, неллиец как бы мимоходом спросил сотоварища:
   - Что за человек приезжал вчера к герцогу? Мне кажется, я где-то уже видел этого чернявого.
   - Понятия не имею, я раньше его в глаза не видел, - пожал широкими плечами слатец.
   - Он случайно не посланник графа Кленара? Похоже, я все же вспомнил... Точно он был на свадьбе в Ирнаве.
   Феликс сделал вид, что только сию минуту его посетило это озарение.
   - Нам он не доложился, - вяло ответил Бантрал. После бурной ночи он все еще был не в своей тарелке.
   Удивление, появившееся на лице неллийца было вполне искренним. Кто-то прошел к господину, не назвав ни своего имени, ни того, кого он представляет. Этот факт был не только удивительным, но еще и досадным: Феликс очень надеялся узнать, наконец, имя таинственного молодчика. Заметив выражение на лице собеседника, Бантрал объяснил:
   - Этот человек "прибыл на драконе".
   - А-а-а, - растеряно протянул Феликс.
   Разговор иссяк, каждый усиленно ковырялся в своей тарелке. Среди сторонников Агранте была принята особая система, маркирующая срочность сообщений и степень допуска посланца. Для этой цели служили деревянные значки размером с золотой, на которых были вырезаны изображения животных. В Калессо частенько приезжали гонцы, на чьем значке красовался длинноухий осёл. Привезенные ими письма передавались в канцелярию герцога, а посланцы, отдохнув и подкрепившись, отправлялись восвояси. В замке о таких говорили, "притрусил на ослике". Более срочные и важные сообщения были у тех, кто "прискакал на коне", то есть имел значок с изображением лошади. Такие люди довольно быстро попадали на прием к маркизу Могренто - правой руке герцога. "Прилетевшие на орле" привозили послания, предназначавшиеся лично для Агранте. Герцог принимал гонцов со знаком орла, как только ему позволяло время. Но прежде чем, что-то передать или с кем-то встретиться гонцы называли себя и своих господ охране соответствующего уровня. До сих пор ни один посланец не предъявлял знака с драконом: немедленный доступ к герцогу в любое время дня и ночи с правом не называть себя.
   Лицо неллийца заметно омрачилось. "Сдать" королевскому сыску человека "с драконом" было очевидной изменой присяге, бог знает, какой урон могли нанести герцогу и заговору в целом (а в существовании заговора сомневаться не приходилось) сведения, находящиеся в его голове. Пытать в адвартовых застенках умеют с особым тщанием. Нет, лучше уж самому разобраться с этим типом, заставить все рассказать о принцессе, а потом тихо отправить к праотцам. И вреда герцогу не будет, и он своего достигнет. Для этого нужно всего лишь не пропустить момент отъезда незнакомца из Калессо и сразу же последовать за ним. План был далеко не безупречный. "Похититель" мог остаться в замке на неопределенно долгий срок, тем более, что Агранте был весьма к нему расположен, даже пригласил незнакомца разделить стол. Честь, безусловно, очень высокая. Во всяком случае, Феликсу подобной вовек не дождаться. С другой стороны, обладатель "дракона" мог собраться в путь в любой момент, в том числе и в самый неподходящий, когда неллиец будет на дежурстве. Сможет ли он догнать своего неприятеля?
   Такие мысли терзали поклонника Арианы третьи сутки, не давая ему ни секунды покоя. Феликс не мог спать, есть и даже спокойно сидеть на месте. Дважды он сталкивался с "вилецийцем" в покоях замка, однажды даже попытался заговорить, но проглотил язык, под презрительно-ледяным взглядом черных глаз. Конечно, этот человек его узнал, возможно, даже понял намерения Феликса. Самозванный защитник изгнанных принцесс засомневался, возымеют ли действие угрозы в отношении обладателя такого взгляда, пусть это будет и угроза смерти. Проверить свои предположения неллиец так и не смог: незнакомец исчез в одно из его дежурств. Воспоминание о взгляде человека "с драконом" пробуждало в сердце наемника такую жгучую ненависть, что все соображения чести и верности присяге отступали перед безумной жаждой мщения. Если бы кто-нибудь спросил Феликса, за что он собирается мстить этому человеку, то вряд ли получил бы вразумительный ответ. Неллиец убеждал себя, что жаждет справедливости, в конце концов, он ведь не собирался писать Рольду о "прибытии на драконе" и тому подобных вещах. Он только сообщит, как выглядел и во что был одет интересующий братьев незнакомец, недавно ненадолго заезжавший в Калессо.
  
  
   Глава IX
  
   Королевский дворец, нет, не ждет беглеца,
   Раз от смерти сбежал, два - лишь шаг до конца.
   У убийцы, что ночь, совесть также черна,
   И не дрогнет рука, не задушит вина,
   Только молча взирает Луна.
  
  
   Народу в таверне было полно, почти все столы оказались заняты. Ничего удивительного: крестьяне спешили отвезти урожай на ярмарку, торговцы торопились распродать максимальное количество товара, даже благородные господа не брезговали потратить с удовольствием и пользой пару сотен золотых на знаменитой Торговой площади Эфри-Тьера. В эту пору здесь можно было найти прекрасный выбор дивных слатских тканей, великолепных картских зеркал, душистых заморских пряностей, изделия неллийских и велицийских оружейных дел мастеров, лучшие в мире беатринские седла и многое-многое другое. По виду небогатый молодой дворянин в скромном дорожном платье отыскал свободный стул за столом солидных торговых гостей в глубине помещения. Купцы не посмели отказать господину - худой, да при шпаге - и продолжали обсуждать свои прибыльные сделки, не обращая внимания на подсевшего к ним чужака. Заказ молодого человека - тарелка тушеного мяса с овощами и кружка вина - также подтверждал небольшие возможности его кошелька. Нельзя сказать, чтобы дворянин ел торопливо, но потому, что он даже не снял плаща, создавалось впечатление, будто лишним временем посетитель не располагает. Опустошив тарелку, он сделал знак хозяину подойти за расчетом. Молодой дворянин расплатился и уже собирался подняться, но вместо этого принялся доцеживать остатки вина из почти пустой кружки. В таверну входил отряд городской стражи - десятка полтора человек во главе с капралом. Прищурившись со света, коренастый с роскошными седеющими усами капрал внимательно осмотрел помещение.
   Ленти понял, что на этот раз ему будет нелегко ускользнуть, левой рукой он незаметно вытянул из-за пояса квилон.
   Чем ближе трубадур приближался к цели своего пути, тем больше убеждался, что напрасно не послушал Агранте и отправился в одиночку, но и брать людей к Королевскому завалу ему не хотелось. Сердце глухо к доводам рассудка, еще раз увидеть Ариану прежде, чем наступит зима и прервет всякое сообщение с Вилецией - вот было его единственное желание. Поездка оказалось невероятно утомительной, в трактирах и на постоялых дворах поджидали засады, его искали на дорогах и в деревушках. Приходилось делать большие петли, чтобы добраться от одного замка, принадлежащего кому-либо из сторонников движения, до другого. Как глупо было попасться здесь, в ярмарочной толчее Эфри-Тьера, откуда до перевала по прямой оставалось каких-то два дня пути.
   - Именем короля. Назовите себя, сударь.
   Капрал обращался к молодому человеку примерно его возраста, нервно сжимавшему в руке пустую кружку из-под вина. В ответ тот что-то невнятно пробормотал и попытался встать. К нему сразу же бросились солдаты, не церемонясь, они скрутили бедняге руки, выволокли из-за стола и отобрали шпагу. В таверне разом стихли все разговоры. Тут же раздался громогласный вопль одного из купцов: "Держи вора!" Притихший было народ, повскакивал с мест, многие подались в сторону виновников происшествия. Пока внимание присутствующих было поглощено обыском незадачливого "дворянина", Ленти прикинул, что самое время прорваться мимо двух, оставшихся у двери, гвардейцев. Ровным шагом он направился к выходу и был, как и рассчитывал, остановлен у самого порога. Не тратя времени на объяснения, трубадур врезал кулаком под дых загородившему дорогу солдату и оттолкнул согнувшееся тело под ноги его товарищу. Сбитый с ног, тот здорово треснулся головой об угол ближайшего стола.
   Ленти выскочил за дверь уже с обнаженной шпагой и кинжалом в руках. И, надо сказать, не зря. Три клинка тут же потянулись к его груди, но были отброшены. Завязалась отчаянная схватка, топот ног внутри таверны свидетельствовал о том, что в его распоряжении всего несколько секунд. Должно быть, на улице остались не лучшие воины отряда, двоих Ленти успел серьезно зацепить, получив простор для маневра. Он отскочил в сторону от двери, увлекая за собой противника. Дверь распахнулась и едва не разлетелась на щепы, с такой силой ее шарахнул о стену вылетевший первым здоровенный стражник, возвышавшийся над прохожими словно пожарная каланча. Следом посыпались другие, Ленти приготовился дорого отдать свою жизнь.
   - Брать живым, - окрик капрала несколько остудил пыл подчиненных. - Сдавайтесь, сударь.
   Окруженный десятком солдат, Ленти был вынужден подчиниться требованию. Оставив вора на произвол раззадоренным посетителям таверны, стражники поспешили увести свою гораздо более крупную добычу. Взяв пленника в плотное кольцо, его повели к тюрьме, что примыкала к городской ратуше. Им пришлось пробиваться сквозь плотную толпу на Торговой площади, расталкивая по дороге любопытных. Капрал Луррак лично тащил под локоть свою "золотую" добычу. Еще бы! Награда за человека, соответствующего разосланному тайным сыском описанию причиталась прямо-таки сказочная - две тысячи золотых, можно будет оставить постылую службу, купить новый добротный дом, обзавестись каким-нибудь прибыльным делом. Да вот хотя бы корчму открыть, уж его Лара в кухарстве толк знает. И детишки (у честного служаки их было пятеро) будут обеспечены и пристроены лучшим образом: старших мальчиков отдать в обучение мастерам-ремесленникам, а Раэля - рисовальщику, хоть жена и ругается за его художества, у мальца дар божий. Дочуркам на приданое еще прилично останется, на все хватит с лихвой.
   При этом радужные мечтания никак не отразились на лице и внимании закаленного воина, он зорко следил за движениями людской толпы. А вдруг у преступника здесь есть сообщники. К счастью для капрала, по дороге не случилось никаких неприятностей. Ленти благополучно доставили в городскую тюрьму и заперли в одной из самых надежных подземных камер, предварительно наградив прочными железными браслетами, сковавшими руки и ноги возмутителя государственного спокойствия. Правда, Луррака смущало одно обстоятельство: поговаривали, что искомый преступник - это знаменитый трубадур Ленти, прозванный Острословом. Творения поэта просачивались сквозь запреты, как вода проходит сквозь песок, проникали во всякую щелку и отдушину, звонкие, чеканные строки врезались в сердца слушателей и оставались в них навсегда. Усилиями сторонников заговора стихи Острослова стали известны в солдатских казармах не меньше, чем на городских площадях. С поимкой трубадура Луррака начали посещать не только радостные мысли о награде, но и очень гадостное ощущение, напоминающее тошноту после того, как съешь что-нибудь, пованивающее тухлятиной. Капрал твердил себе, что выполнял святой долг перед богом, королем и страной, однако совесть - самая упрямая баба на свете - не торопилась соглашаться с его доводами.
   "... Бывший друг - ныне враг твой. Чтоб так не везло! И доверие хрустнуло, словно стекло..." Ну, что тут скажешь, было такое в жизни капрала, как будто о нем написано. Многие строки Ленти будоражат душу, заставляя по новому взглянуть на себя, на окружающих, на всю свою жизнь. "Отчаянный парень: и сражался умело, и сдался с достоинством, от страха не трясся", - никак не мог избавиться от докучливых мыслей честный солдат. А вдруг и впрямь это он? Как доставят в Альтару, не держать больше парню в руках ни шпаги, ни пера, ни мандолины - уж очень горазды столичные заплечных дел мастера "пальчики разбирать", ни один суставчик не пропустят.
   Капрал не мог знать, что так и не дождется королевской награды.
   Луррак заметил, как радостно заблестели глаза господина Скапара, этот коренастый неприметный тип из королевского сыска едва не пустил слюну, потирая руки. Как большинство тайных сыскарей из числа приближенных к государю он не был беатринцем, а потому всецело разделял рвение своего начальника господина Рольда в искоренении нарастающей смуты: очень не хотелось лишиться доходного места. Скапар немедленно отправил гонца в столицу, чтобы за арестованным прислали большой отряд гвардейцев-наемников, он не доверял никому из этих заносчивых беатринских аристократов. Будь его воля, он бы скрыл поимку крамольника даже от начальника тюрьмы и командора. Но, увы, этот туповатый служака-капрал уже успел доложить о своем успехе по начальству. Воспрепятствовать графу Баралю, командующему гарнизоном города, посетить столь рьяно разыскиваемого преступника сыскарь был не в силах. Командор прибыл в тюрьму в сопровождении трех офицеров-дворян и отряда из двадцати человек. Солдаты расположились во дворе, а офицеры сопроводили командора в подземелье. Они остались, один - за дверью камеры и двое у нижних ступенек лестницы, отсекая возможность подслушать, о чем граф расспрашивал пленника. Когда командор поднялся из подземелья, его обычно бесстрастное лицо выражало сомнения и озабоченность.
   - Вас что-то беспокоит, Ваше сиятельство? - приторно-слащавым голосом спросил, поспешивший навстречу аристократу сыскарь.
   - Я не уверен, что это тот, кого мы ищем.
   Физиономия представителя тайного королевского сыска вытянулась. Занятый проблемами безопасной отправки крамольного поэта в Альтару, он так и не успел допросить арестованного раньше.
   - Это он так утверждает?
   - Нет, этот человек молчит, подозреваю, что вы поймали немого.
   Немногие знали, кого именно с таким тщанием разыскивает городская стража, лишь командиры гарнизонов и королевский сыск.
   - Вы шутите, граф?
   Его сиятельство не удосужился ответить на столь непочтительную реплику зарвавшегося "прикормыша", как называли в народе иноземных прихвостней Адварта, однако взгляд командора был достаточно красноречив. Скапар мгновенно прочувствовав седалищным нервом, что преступил черту, неуклюже залебезил, провожая аристократа и бормоча что-то маловразумительное: "Мы все проверим, Ваше сиятельство... непременно, Ваше сиятельство..." Не обронив более ни слова, граф и его люди покинули тюрьму и направились во дворец Его сиятельства.
   Разговорить пленника Скапару не удалось, оставалось надеяться на выдающиеся способности альтарских мастеров. Задержанный вполне соответствовал подробному описанию преступника, имевшемуся у любого капрала городской стражи или королевских гвардейцев (неграмотных его заставляли заучивать наизусть), и все же было что-то странное в поведении и выражении лица этого человека. За внешней отрешенностью взора и неправдоподобным спокойствием нет-нет, да и вспыхивал внутренний огонь... чего? тайного торжества? гордой уверенности в своей правоте? знания высшей истины? После безрезультатного пятичасового допроса с применением одних лишь плетей - разрешения на использование по отношению к Острослову иных средств у Скапара не было - прикормыш всю ночь промучился, пытаясь вспомнить, где же он мог видеть этот горящий взгляд. И лишь под утро память смилостивилась над ним (слишком давно не посещал он храмов, а к искусству был вовсе равнодушен): такими изображали святых великомучеников, бестрепетно шедших в руки своих палачей, или верных рыцарей легендарного короля-изгнанника Гуадрия Благородного, чьи имена стали синонимом рыцарства. С чего бы это? Нехорошее чувство сдавило сердце, тоска... Ничего уже не дадут доносы и аресты, погибнут несколько таких вот мучеников, но этим не остановить "Корону и Честь", время упущено. И чего тянет господин Рольд, как будто он не знает наперечет всю верхушку заговора - герцогов, графов и... этого наглого рифмоплета! Или хитрый неллиец знает гораздо больше, например, что король проиграл свою партию? Вдруг, он вовсе и не собирается пытать поэта, а хочет заполучить его в свое распоряжение совсем для иных целей...
   Привычка подозревать всех и во всем была неотъемлемой, вросшей в самую душу чертой любого сыскаря. Мысли - одна чудовищней другой - змеились в его голове. Что делать? Как поступить? Написать королю донос на начальника королевской тайной службы? Какая в том выгода ему, Скапару? Похитить и спрятать Острослова самому, чтобы потом разыграть его жизнь как козырную карту? Слишком опасно, одному с этим дьяволом, положившим половину патрульного отряда, ему не справиться, а опереться в таком деле не на кого. До внутренней дрожи прикормыш ощущал горечь уплывающих возможностей, но так и не успел ни на что решиться. Сотня королевских гвардейцев была встречена его посланником на полдороги к столице и прибыла в Эфри-Тьер уже к вечеру второго дня. Со смешанным чувством облегчения и разочарования Скапар передал пленника в руки надежной охраны, пусть уж болит голова у Его тайности господина Рольда.
   Сутки спустя остатки гвардейской сотни вернулись в город, многие были ранены.
   - Их было раза в три больше, мы бились как львы!
   Сотник Искар не собирался оправдываться, уж он-то знал, что его люди честно отработали свои деньги, а кому не повезло... что ж, такая профессия.
   - А преступник? Его освободили? - срывающимся на визг голосом спросил Скапар.
   - Тело они увезли, - равнодушно обронил Искар.
   - М... мертвое? - сыскарь даже заикнулся.
   - А как же. Сам заколол, согласно приказу Его тайности - в случае нападения...
   Наемник выразительно полоснул ладонью по шее.
   Точное выполнение приказа не слишком порадовало начальника тайного сыска, Рольд надеялся огнем и железом вытянуть из Ленти не имена бунтовщиков, а более существенные сведения: общее количество сил, планы и главное, кого из оставшихся представителей королевской родни желает посадить на престол Агранте. Согласно поступавшим из различных источников донесениям, сам герцог не собирался возлагать корону на себя. Его тайность был уверен, что Острослов достаточно осведомлен в этих вопросах. И вот, такая неудача. Кроме того, Рольду пришлось выдержать бурю гнева Его Величества, желавшего выставить голову крамольного поэта на центральной площади Альтары, а язык скормить королевским псам еще до того, как оная голова отделится от тела. И еще одно сомнение постоянно возникало в изощренном мозгу первого сыскаря королевства: а был ли схваченный в Эфри-Тьере человек тем, за кого его приняли? Прямых доказательств идентичности "гостя" Ирнава и Калессо с трубадуром все же не было. Тем не менее, глашатаи на площадях столицы объявили о "бесславной кончине дерзкого бунтовщика, охальника и крамольника, промышлявшего презренным ремеслом рифмоплетства". Поскольку больше никто не слышал новых стихов и песен трубадура, известие болью отозвалось в сердцах тысяч людей, но вместо того, чтобы напугать мятежников, только разожгло огонь ненависти к королю и его приспешникам.
  
   * * *
  
   Гонец в насквозь пропитанной влагой одежде на загнанной лошади примчался в Калессо и, предъявив "дракона", был немедленно пропущен к хозяину замка. Час спустя две сотни хорошо вооруженных всадников выехали в зябкую морось угасающего ноябрьского дня. Феликс был только рад приказу прийти на помощь небольшой группе сторонников герцога, вступившей в неравный бой с отрядом королевских гвардейцев. Наконец-то настоящее дело, сколько можно прозябать на однообразной службе, заглушая вином голос нечистой совести. Обратной связи с братом у Феликса не было, так что он не имел никакого представления о том, удалось ли Рольду прихватить "похитителя" принцессы, и что из этого вышло.
   Зима стояла на пороге. Нудный дождь перемежался мелкой крупой, пронзительные порывы ветра рвали с голов капюшоны, а чавкающая под копытами грязь долетала до седел. Пропитанные смолой факелы с трудом разгоняли мутную тьму. Звон оружия оповестил о прибытии на место до того, как стало возможным разглядеть сражающихся. Не разберешь, где свои, где противник. Громкий клич "Под знамя дракона!" позволил маркизу Шартену, командовавшему отрядом, сориентироваться в обстановке. Жалкая горстка заговорщиков каким-то чудом еще держалась, теснимая со всех сторон людьми короля. Ситуация изменилась, так как подоспевший из Калессо отряд численно превосходил силы гвардейцев. Ночная схватка разгорелась с новой силой, наемники на королевской службе отступать не привыкли. Феликс, очертя голову, кинулся в кровавый водоворот битвы. Он наносил и отражал удары, все больше входя в азарт яростного веселья, охватывающего порой человека в момент смертельной опасности. Жгучий клинок вошел в правое межреберье, кровь плеснула вслед за вытащенной из раны шпагой и начала впитываться в ткань одежды, дышать стало тяжело. Феликс выронил свою двухлезвийную рапиру, упал на шею коня, отчаянно цепляясь левой рукой за мокрую гриву. Вокруг кипел бой, вставали на дыбы лошади, свистела, рассекая воздух сталь. "Только бы не упасть под копыта", - подумал, теряя сознание, неллиец и медленно съехал по крупу.
   Ему повезло. Феликса успели подобрать до того, как кони затоптали юношу насмерть. Переломанная лодыжка и большой кровоподтек на лбу вкупе с проколотым легким представляли собой не лучшую картину с точки зрения лекаря, но он все еще был жив. Не скоро узнал неллиеец, чем закончился его первый бой. Два месяца он метался в жару, рана затягивалась плохо, благо, снега зимой хватает. Когда сознание его прояснилось настолько, чтобы четко воспринимать окружающее, Феликс был истощен так, что не мог шевелить даже рукой. И лишь с наступлением весны наемник, прихрамывая и опираясь на костыль, впервые покинул свою надоевшую до тошноты комнату.
   В замке напряженно готовились к летней компании, Калессо и его окрестности превратились в большой военный лагерь. Товарищи по службе хлопали его по плечу, поздравляя с выздоровлением, и спешили по своим делам. Он же медленно бродил по замковым переходам и внутренним дворикам, радуясь возможности двигаться и дышать полной грудью.
   Однажды за одной из дверей ему послышались звуки музыки. Играли на мандолине, инструмент плакал, надрывал душу щемящей тоской и болью утраты, потом затихал и взрывался другой мелодией, страстной, гневной, беспощадной. Было в этом что-то чарующее и пугающее одновременно. Так не играют на мандолине, во всяком случае, подобного Феликс никогда не слышал. Никого не было поблизости от этого покоя, кстати, находящегося неподалеку от личных апартаментов герцога, которые ему нередко приходилось охранять до ранения. Музыка так поразила выздоравливающего, что ему до зуда в ладонях вдруг захотелось узнать, кто и для кого мог исполнять тут такое. Но спросить было не у кого, а ломиться неизвестно в чью дверь он не решился. Да и с какой стати? Феликс развернулся и поплелся к себе, мелодия, захлестнувшая все его существо, всколыхнула бурю эмоций. Неллиец почувствовал себя невероятно уставшим. Или он просто долго слонялся по замку?
   Еще несколько раз он приходил к этой двери, и дважды ему повезло вновь услышать волшебную мандолину. Исполнитель не повторялся, но что бы он ни играл, сердце замирало в груди от пронзительной нежности или томительной надежды. Наемник не дама, да и не был Феликс большим меломаном, а так пробрало, до самых внутренностей, даже недавно зажившая рана отозвалась тупой болью.
   Вскоре Феликс приступил к несению службы и здесь он снова столкнулся лицом к лицу с "злокозненным вилецийцем". Не обращая внимания на находящихся в приемной дежурных офицеров, бывший спутник принцессы прошел без предупреждения к герцогу. Никто из товарищей Феликса не сделал попытки остановить этого человека, напротив, все побросали карты и вытянулись в струну, неллиец же буквально остолбенел.
   - Ты словно приведение увидел, - толкнул его под локоть дежуривший в той же смене Бантрал, как только дверь в покои герцога плотно закрылась.
   - Да... нет. Кто это?
   - Господин Вален.
   Феликс только кивнул, не желая расспрашивать приятеля в присутствии беатринцев. После смены он пригласил слатца заморить червяка и хорошенько выпить в одном славящемся приличной кухней трактире Раосты, дабы отметить свое возвращение в строй. За вторым кувшином неллиец "вдруг" вспомнил о давешней встрече:
   - Экл, а кто такой этот господин Вален? Мне все кажется, что я его где-то видел.
   - А, да ты же не знаешь, - сообразил Бантрал. - Это он возглавлял тот отряд, на выручку которому герцог послал нас тогда, ну, когда...
   - Когда меня ранили? - понял Феликс.
   - Ну, да.
   Неллиец поморщился, узнать, что он чуть не умер ЗА этого человека, было не слишком приятно.
   - И что... что он тут делает?
   Вино было крепким, и языки собеседников уже начали слегка заплетаться. Сидели приятели за отдельным столиком недалеко от входа возле стены. Народу в таверне хватало, в основном это были небогатые дворяне из армии герцога Агранте, многие приветственно кивали Эклу и Феликсу, но никто не пытался присоединиться к их разговору. Молодой певец, юноша лет восемнадцати, развлекал публику исполнением бунтарских песен безвременно ушедшего поэта. Ни голосом, ни умением играть на мандолине, малый далеко не дотягивал до автора, но все равно его слушали, едва не затаив дыхание, и щедро платили.
   - Командует, - осушив очередной бокал, коротко рявкнул слатец.
   Однако любопытство Феликса так легко было не унять.
   - Кем? - тут же задал следующий вопрос он.
   Бантрал пригнулся к столу и понизил голос:
   - Всеми, Феликс, всеми. Загадочная личность, доложу я тебе. Его светлость, - слатец поднял глаза к потемневшему от копоти потолку, - первым приветствует его при встрече, как и все остальные, само собой.
   Феликс с трудом задвинул на место отвалившуюся челюсть. Пока он переваривал услышанное, Бантрал разлил остатки вина и махнул служанке, чтобы несла еще.
   - И его называют просто "господин Вален"? - большие карие глаза наемника расширились до невозможных пределов, казалось, они занимали пол-лица.
   - Все думают, он - Аталлер, но никто не говорит об этом вслух.
   - Атал... а-а-а-а...
   Неллиец умолк, к столу подошла служанка с вином и блюдом заказанных ранее жареных куропаток. Теперь все становилось на свои места: к роду Аталлер принадлежал король Тассерат и многие поколения его предков, не одно столетие владевшие короной Беатринии. Даже если этот господин - десятиюродный племянник покойного короля по мужской линии, он вполне может поспорить за трон с Адвартом - двоюродным братом прежнего правителя по линии материнской.
   - Принц кро-о-ови, - язвительно протянул Феликс, когда трактирная девица, в меру пококетничав с любвеобильным слатцем, убежала на кухню.
   - Тебе не все равно, кто платит. Между прочим, нам с тобой и всем, кто выручал господина Валена, жалование подняли вдвое.
   Тот что-то невнятно пробормотал, кивнул и с повышенным энтузиазмом налег на куропаток. Продолжать разговор сейчас не хотелось. К счастью, слатец давно позабыл тот случай, ранней осенью, когда Феликс также пытал его насчет того же человека, поскольку совершенно не придал ему значения.
   В Калессо товарищи вернулись только утром, так как на ночь ворота замка запирались. Хмель выветрился, осталась лишь головная боль, да тело сотрясала мелкая дрожь, случающаяся при похмелье и длительном недосыпе. Феликс завалился на довольно жесткую кровать в своей унылой комнате, но сон, в который он, казалось бы, должен был мгновенно провалиться, никак не приходил.
   Он выдал этого человека королевскому сыску, и он же пролил свою кровь ради его спасения, он проклинал его как злейшего врага и получал жалованье за то, что будет сражаться ради его возведения на престол. Мысли путались в голове. Принц крови и... принцесса крови. "Куда ты ввязался, пустоголовый болван, со своими воображаемыми обязанностями служения Прекрасной даме?" - спрашивал себя незадачливый мститель.
   Тихий, но страшный смех спугнул примостившегося на подоконнике голубя.
   На следующий день армия повстанцев выступила в поход на столицу под знаменем Дракона. Это была орифламма - штандарт королевского рода Аталлер с золотым изображением геральдического дракона на алом поле. Этот герб был взят на щит сыном Гуадрия Благородного - Каваледо, прозванным Драконом, еще лет четыреста тому назад. Герб Адварта был другим: синий орел с золотым мечом в когтях.
   Уже на третью ночь Феликсу выпала почетная обязанность - стоять на посту, охраняя знамя Дракона.
  
  
   Глава X
  
   Судьба причудлива и странна,
   Сквозь приключения и страны
   Ведет запутанной тропой.
   Корона ль, нож за поворотом?
   Потери, радости, заботы?
   Как знать... Прими ее, герой.
  
  
   Солнечным апрельским днем, незадолго до того, как двор собирался вернуться в Гранет, в столицу Неллии прибыла большая труппа бродячих актеров. Скоморохов такого пошиба ко двору, конечно, не приглашали, но Ульгар не преминул выбраться в город и побывать на представлении. Он толкался в первом ряду публики, громко хлопал и подмигивал совсем молоденькой хорошенькой актрисе, за что удостоился угрюмого взгляда невысокого юноши примерно своего возраста. Позже принц выяснил, что они были братом и сестрой. Увлеченный представлением (или актрисой) Ульгар не заметил, как раздвигаются края промасленной холстины одного из трех принадлежавших труппе фургонов, за ним осторожно наблюдали.
   На следующий день наследник неллийской короны к своему большому удивлению приметил из окна вчерашнего "знакомца", юный актер слонялся вблизи дворцовых ворот, не решаясь приблизиться к грозного вида страже. С одного взгляда принц понял, что тот стремится попасть внутрь. Ульгар стал наблюдать за юношей. Так и не набравшись смелости подойти к главному входу, актер двинулся в левую сторону вдоль дворцовой ограды, но далеко от нее не отходил. Быстро сменив свой чересчур богатый камзол на тот, в котором он шатался вчера по городу (последний был куда проще), Ульгар спустился вниз и вышел на улицу через одну из потайных дверей, так, чтобы оказаться на пути у желающего попасть во дворец юноши. Свернув за угол, принц как раз возник в нескольких шагах от идущего ему навстречу актера. Скоморох тут же узнал не в меру пялившегося вчера на его сестру зрителя. Его брови немедленно сдвинулись, по скулам заходили желваки. Ульгар был при шпаге, но ссора не входила в его планы, однако начал он довольно воинственным тоном, показывая, что тоже узнал прохожего.
   - А я и не знал, что ваш балаган пригласили ко двору. Ворота не можешь найти?
   - Не твое дело, - зло ответил актер, он обратил внимание на перевязь со шпагой, которую не заметил вчера под плащом.
   - Может, и не мое, - притворно согласился Ульгар, хитро сощурив глаза. - А как на счет представить твою сестричку ее сиятельству госпоже Мисене.
   - Как ты узнал, что Леда моя сестра? - напрягся и прямо таки ощетинился актер.
   - Тоже мне секрет, - пожал плечами Ульгар. - У меня тоже сестры есть, так что ж с того?
   - Да, в общем ничего, - вдруг остыл скоморох.
   - Тебе зачем во дворец-то надо? - напрямую спросил принц.
   - С чего ты взял. Не надо мне туда вовсе.
   - Ну, не надо, так я пошел, - Ульгар повернулся спиной к актеру и шагнул в сторону угла.
   - Постой, - вдруг решился юноша.
   Ульгар замедлил шаг и полуобернулся.
   - Ты правда можешь представить Леду принцессе?
   - Могу, - кивнул Ульгар, уточнять, что титул принцессы Мисене не полагается, он не стал.
   - А меня ты мог бы провести к принцу?
   - Запросто, хоть сейчас.
   Просьба очень заинтересовала Ульгара, но он не подал вида.
   - А не врешь? - засомневался актер.
   - Пошли.
   Он кивнул, приглашая следовать за собой, и, уже не оборачиваясь, свернул за угол. Брат Леды поспешно последовал за ним. Ульгар остановился у потайной двери и нажал скрытый рычаг.
   - О-ля-ля, - восхищенно протянул актер.
   - Проходи.
   Ульгар пропустил скомороха вперед, зашел сам и закрыл дверь. Потом обогнал неуверенно топтавшегося посреди коридора актера и пошел первым, махнув тому рукой.
   - Тебя как зовут? - на ходу поинтересовался Ульгар.
   - Тодар.
   - А родом откуда? - продолжал расспрашивать принц, пока они пересекали большой пустующий зал, увешанный доспехами и штандартами былых времен.
   - Здешние мы, неллийцы. Сейчас из Вилеции...
   - Это хорошо.
   - В каком смысле? - не понял Тодар.
   - В том смысле, что кого попало к принцу ведь не пускают. Кстати, зачем он тебе, Тодар?
   Тодар тяжело засопел.
   - Ты не молчи. Вдруг ты что дурное затеял.
   - Не твое дело, - хотел было огрызнуться актер.
   - Нет уж, теперь точно мое.
   Ульгар распахнул неожиданно возникшую за очередным поворотом дверь и, резко отступив к стене, втолкнул в нее растерявшегося от неожиданности Тодара. Дверь захлопнулась за спиной у юношей. Тодар отскочил в сторону, но наткнулся на кресло и, перелетев через подлокотник, упал.
   - Не трепыхайся, - Ульгар навис над ним со шпагой в руке. - Ты там, куда хотел попасть, это покои принца. Теперь выкладывай.
   Обстановка действительно соответствовала сказанному, а Тодару вовсе не улыбалось быть проколотым этим неизвестным дворянчиком, хотя, можно было посоревноваться в ловкости...
   - У меня поручение, - выдавил он, потирая ушибленное колено и взвешивая все "за" и "против" того, чтобы отобрать оружие у придворного хлыща.
   Ульгар опустил шпагу и отступил к другому креслу.
   - Ты часом не знаком с трубадуром Ленти? - спросил он.
   Вопрос настолько удивил Тодара, что он раздумал бросаться на собеседника.
   - Нет, слыхал его, но чтоб знакомство... не пришлось... теперь уж и не придется. Убили Чаровника.
   - Как убили?! - Ульгар так и застыл на месте. - Кто? Когда?
   - Так по осени еще слух был между нашими. Мы-то с прошлого года в Беатринии не были. Чего там делать-то, смута...
   - Ладно. Какое у тебя поручение? - вкладывая шпагу в ножны и садясь в кресло, напомнил о цели визита актера во дворец помрачневший принц. Слухи действительно были, но Ульгар не хотел им верить, ведь где Ленти, там и Ариана.
   - Это я могу сказать только принцу.
   - Ну, так говори. Вот дуралей, - от волнения Ульгар начал сердиться. - Ты что, не знаешь, что в покоях принца может сидеть только принц, да такой невежа, как ты.
   Тодар сообразил, что все еще сидит на полу и подскочил, как ужаленный. Ульгар звякнул колокольчиком, стоявшим на столике возле его кресла. В другую дверь просунулась голова мальчика-пажа.
   - Звали, Ваше Высочество.
   - Принеси разбавленного вина, Желли.
   - Слушаюсь, - голова пажа исчезла.
   - Вы - принц Ульгар, - ошарашено глядя на своего проводника, выговорил актер.
   - Так что у тебя за поручение и от кого? - игнорируя последнюю реплику Тодара, спросил принц.
   - Меня просили передать вам письмо, - отчего-то густо краснея, ответил бродячий артист.
   - Давай, - нетерпеливо протянул руку Ульгар. - Между прочим, плохой ты лицедей.
   Тодар смущенно вытянул из-за пазухи запечатанный свиток. К большой радости Ульгара письмо было запечатано перстнем Арианы.
   В комнату вошел Желли с подносом.
   - Подожди там, - сказал принц посланнику. - Граф, составьте компанию моему гостю, - добавил он, уже обращаясь к Желли.
   - Да, Ваше Высочество. Идем, - потянул за собой Тодара юный граф.
   Когда дверь за ними закрылась, Ульгар взломал печать.
  
   * * *
  
   - Боже, я, кажется, не была здесь целую вечность!
   Ариана словно впервые видела все эти с детства знакомые вещи: мебель темного дуба, зеленую с золотом обивку, мягкий фабалийский трехцветный ковер на полу, вазы, статуэтки, гобелены...
   - Всего лишь год, Ариана. Но мне тоже кажется, что я не видел тебя сто лет.
   Покои принцессы оставались пустыми, но в них регулярно убирали и проветривали, так что ощущения нежилого помещения не создавалось. Ульгар провел сестру во дворец через тайный ход днем, только человек несведущий мог бы подумать, будто в такое место незамеченным легче попасть ночью. Принц умел перемещаться по дворцу, в случае необходимости избегая излишнего внимания придворных, охрана же была не в счет.
   Тайно сбежав из Таленрота с труппой бродячих актеров, девушка почти месяц старалась не высовываться лишний раз из повозки, поэтому Ариана ничего не знала о перемене в настроении мачехи и страшно боялась ее гнева. Узнав, что Итнелу пожалован баронский титул, принцесса развеселилась.
   - Это ты постарался? Ох, интриган! Ловко ты меня пристроил первому встречному-поперечному. Я тебе так благодарна!
   Ульгар ничуть не обиделся на этот сомнительный комплемент, а только хитро прищурился.
   - Не ошибся я, значит, с выбором. А о маме не беспокойся. Ты же знаешь, она вспыльчивая, но отходчивая, и будет рада твоему возвращению. Правда, правда. Она очень переживала за тебя. Ну, рассказывай, рассказывай. Тут такие слухи ходят, не поймешь, что выдумки, а что на самом деле. Как ты оказалась в Вилеции?
   Юноша побоялся спросить сестру, знает ли о смерти Чаровника.
   - Это такая длинная история, ты не поверишь. За нами гонялись разбойники, какие-то проходимцы и солдаты короля Адварта. Я расскажу все по порядку, только сначала поздороваюсь с матушкой и Мисеной, приму ванну и немного отдохну. Хорошо?
   Ариана и впрямь выглядела усталой и нуждалась в отдыхе. Девушка бросила дорожный плащ с капюшоном на ближайшее кресло. Ее обтрепанное простое платье и плохо расчесанные волосы выглядели не лучшим образом. Внимательно оглядев сестру, Ульгар посоветовал:
   - Ты, пожалуй, лучше сначала передохни, а то они тебя замучат вопросами. Да и вообще нам надо сначала решить, что им говорить, а о чем умолчать. Хорошо, что Мисена на прогулке, а матушка занята, как всегда дает аудиенции всевозможным просителям. Так что часа два-три у тебя есть. Я сейчас распоряжусь прислать сюда служанок без лишнего шума.
   - Все же ты лучший брат на свете, - улыбнулась чуть вымучено принцесса. - Спасибо.
   Принц кивнул и повернулся к двери. Ариана его остановила:
   - Скажи, Ульгар, какие новости из Беатринии. Что там происходит?
   В ее голосе прозвучало плохо скрываемое волнение.
   - Ну, - замялся Ульгар, - войска герцога Агранте и других мятежников движутся на Альтару под флагом покойного короля Тассерата...
   - Отличные новости, - с облегчением вздохнула девушка, - ты даже не знаешь, как много мне сказал. Зови же скорее служанок.
   Юноша мысленно пожал плечами, но больше не стал ни о чем расспрашивать и отправился выполнять обещанное. Ариана, дождавшись горничных, с наслаждением погрузилась в теплую, почти горячую воду с благовониями, позволила себя вымыть, расчесать и уложить на шелковые простыни. Коснувшись подушки, девушка мгновенно заснула и проснулась, когда за окнами дворца уже сгустились вечерние сумерки.
   Как приятно открыть глаза, лежа в своей собственной постели, в родном доме, и знать, что никуда не нужно спешить и главное - не чувствовать себя обязанной чужим людям. В замке Таленрот ей было не слишком-то уютно, отношения неллийской принцессы с золовкой отчего-то не сложились, Антия приняла в штыки женитьбу брата. Ее глухое недовольство сказалось и на отношении родителей Саваля к новой гостье, беатринскую принцессу хозяева любили как родную дочь, Ариана же пришлась не ко двору. Ничего этого Ленти не знал, Саваль, собирая отряд для друга, почти не бывал в замке. Когда осенью трубадур переправился в Вилецию через систему подгорных коммуникаций добрейшего Барбатоша, свидание супругов было недолгим, а расставание - душераздирающим. Ариана пыталась уговорить Ленти взять ее с собой, но он, конечно же, не внял ее мольбам. Девушку очень напугало предупреждение мужа не верить возможным слухам о его якобы смерти. "Вместо меня был убит другой человек, с помощью порошка он поменялся со мной местами, - коротко рассказывал Острослов. - Мы пытались его спасти, но не сумели". Эта история вовсе не успокоила Ариану. Всю зиму неллийка провела в страшной тревоге, похудела и побледнела, а весной решилась на свой отчаянный побег. В дороге она не раз пожалела о своей опрометчивости, но обратного пути не было. Приходилось мерзнуть и голодать, с трудом отбиваться от недвусмысленных притязаний хозяина труппы.
  
   Ближе к вечеру Ульгар зашел к королеве, до ужина оставалось около получаса, а Ее Величество все никак не могла покончить с делами. Наклонившись к руке матери, принц шепнул, что у него есть важные новости государственного значения. Заметив особый блеск в глазах сына, Вилетрисса поспешила отпустить своих советников и придворных дам. Она была рада завершению долгого и утомительного дня. До чего же тяжело править страной без мужа. К чему эта вымученная улыбка на все еще красивом, но, увы, начинающем увядать лице? Эти модные (такие разорительные) наряды...
   - Что случилось? - спросила королева, когда они остались одни.
   - Я получил весточку, - он сделал театральную паузу, - от Арианы.
   - Слава Всевышнему, - искренне обрадовалась королева. - Где же она?
   - Ты только не волнуйся, мама. Она здесь, в своих покоях. Я сам провел ее потайным ходом.
   От нежданной радости Вилетрисса непритворно схватилась за сердце.
   - Ну, я же просил тебя не волноваться!
   Ульгар поспешно налил королеве стакан воды.
   - Все хорошо, она вернулась, живая, здоровая, - продолжал уговаривать мать, словно ребенка юноша.
   Вилетрисса выпила воду и немного успокоилась.
   - А куда делся.., - королева немного помедлила, - где находится барон Топри?
   Она назвала мужа падчерицы дарованным титулом.
   - Этот человек... его больше нет, он умер.
   Ульгар не успел еще ни о чем толком расспросить Ариану, поэтому сам терялся в догадках, зачем сестра решила объявить мужа мертвым. При этом она была уверена, что Ленти жив, и просила брата помочь ей отправить гонца в лагерь беатринских мятежников.
   - Вот как, - тряхнула головой Вилетрисса, - может, оно и к лучшему. Бедная девочка, я пойду к ней.
   - Конечно, я провожу тебя.
   Тон Ульгара поразил Вилетриссу, в нем не было ничего мальчишеского. Напротив, сын был предельно серьезен, в пятнадцать лет юноша вдруг превратился в рассудительного взрослого. Королеве казалось, что сын чего-то не договаривает, тем скорее ей хотелось увидеть падчерицу, убедиться, что с девушкой не произошло ничего страшного, и попросить прощения.
   Несколько дней Ариана рассказывала близким о своих приключениях, местами кое-что замалчивая или переиначивая. В сочиненной не без помощи Ульгара версии нищий Итнел пал жертвой лесных разбойников, а она была спасена бродячими музыкантами, одним из которых оказался скрывавшийся от гнева короля Адварта Чаровник. Дальше рассказывать было легче, потому что почти не приходилось отступать от истины. Если Вилетрисса и удивилась тому, что у простого трубадура оказались солидные связи, благодаря которым Ариана смогла найти пристанище в графском замке, то особого недоверия по этому поводу не высказала. Чего на свете не бывает. Главное, все закончилось для принцессы благополучно.
   Единственное, что Ариана так и не решилась пока открыть даже брату, была тайна, связывающая бродячего поэта с короной Беатринии.
   Королева вздыхала про себя. Ну, что теперь делать с глупой девчонкой! Какой благородный принц или герцог пожелает взять в жены девушку, почти целый год таскавшуюся по белому свету в таких сомнительных компаниях. Но заговаривать на эту неприятную тему Вилетрисса не рисковала.
   Тем временем, известия из Беатринии приходили одно удивительнее другого. Состоялось лишь одно сражение, в котором восставшие аристократы разгромили войска короля. После чего началось триумфальное шествие растущей как снежный ком армии мятежников. Города открывали ворота, гарнизоны городской стражи, отряды ленных феодалов и народное ополчение присоединялись к войску, идущему на столицу под гордым знаменем Дракона. На стороне короля остались лишь наемники королевской гвардии да столичный гарнизон. В отчаянии Адварт разослал тайные посольства ко всем королям-соседям с просьбой о военной помощи, но никто не спешил вмешаться во внутренний конфликт беатринского правителя и его подданных. Вилетрисса также отклонила подобную просьбу, ссылаясь на то, что ей, женщине, и без того забот хватает. Безусловно, исход событий волновал неллийскую королеву. С кем-то придется иметь дело? Международная дипломатия вещь очень непростая, и Вилетрисса сочла за лучшее наблюдать со стороны.
   Королева получала и другие, секретные, еще более невероятные сведения: войска на Альтару ведет Валентио Аталлер, законный наследник покойного короля Тассерата. А вот это было гораздо интереснее и важнее. Самозванец или нет, принц Валентио был помолвлен с принцессой Арианой, об этом в первую очередь вспомнила неллийская королева.
  

* * *

   Узнав из присланного с доверенным лицом письма, что Ариана вернулась домой и принята родными с распростертыми объятиями, Ленти облегченно вздохнул. Все складывалось к лучшему, ни к чему ей было бы оставаться в погрузившемся в траур Таленроте. Саваль погиб осенью, когда они попали в засаду в трех часах пути от Калессо. При имевшейся на тот момент расстановке сил, нарваться на крупный отряд королевской гвардии в непосредственной близости от главной цитадели мятежников, казалось невероятным. Помощь пришла, когда Саваль был уже мертв, и в их сильно сократившемся отряде не осталось ни одного не раненого бойца. Ленти защищался левой рукой, проколотое правое плечо онемело, рука не действовала. Он продержался до конца сражения, но дорогу помнил смутно, в Калессо его привезли уже в беспамятстве.
   Судя по всему, неллийка покинула замок еще до того, как его достигло горестное известие. Оплакав в своем сердце смерть Саваля, Ленти не жаждал встретиться с любимой в доме родителей покойного друга. Встреча с графом и графиней Таленрот предстояла тяжелая: наследник беатринской короны не мог не испытывать чувства вины перед людьми, заменившими ему и его сестре родителей, ради его борьбы, его цели их старший сын сложил голову на чужбине. То, что Саваль был не единственным ребенком, конечно, не уменьшало горе семьи. С двумя младшими братьями Саваля Ленти дружен не был, однако Антия, как выяснилось, находила приятным общество среднего сына владельцев Таленрота - Гаделя, который был двумя годами старше девушки. Трубадур подозревал, что неудачное объяснение Саваля с сестрой, о котором кроме них двоих знал только он, сыграло свою печальную роль: молодой граф не в лучшем настроении покинул Вилецию, бросался навстречу опасности, словно одержимый, как будто призывая собственную кончину. Если мы ищем смерти, смерть ищет нас. Прошло полгода, но в трудную минуту Ленти все еще продолжал мысленно советоваться с другом, в голове словно звучал его голос, его слова...
   События развивались, в начале лета силы "дракона" взяли Альтару в кольцо. Немногочисленные сторонники узурпатора укрылись за крепостными стенами столицы. О том, что Адварт узурпировал трон, открыто говорилось по всей стране, наконец, в ближайшем к столице городе - Эдлере - при огромном стечении народа был зачитан КОРОЛЕВСКИЙ указ о поимке с целью предания справедливому суду преступного герцога Адварта, виновного в убийстве короля Тассерата и королевы Лючии. Указ оглашался от имени короля Валентио, сына и единственного наследника злодейски убиенных венценосцев, коронованного волею Божьей в присутствии знатнейших аристократов королевства в замке Ирнав.
   Неделю спустя жители Альтары перебили стражу у городских ворот и открыли их своему королю. Королевский дворец - последний оплот узурпатора - был взят с боем на следующий день после торжественного въезда короля Валентио в столицу. Несмотря на возражения ближайших сподвижников, молодой король лично принял участие в штурме дворца. Ленти еще не привык оставаться в стороне, с легкостью предоставляя другим умирать за себя.
   Сопротивление наемников гвардии Адварта было вялым. Какой смысл сражаться за заведомо проигравшего господина, который вряд ли оплатит их теперь уже бесполезный героизм? Последняя схватка состоялась в малом тронном зале. Низложенный цареубийца и его немногочисленные теперь защитники сложили оружие возле ступеней, ведущих к опрокинутому трону. Хотя другой мебели в тронном зале не предусматривается, следы отчаянной борьбы были видны повсюду - оборванные портьеры, разбитые статуи, раскатившиеся по полу части стоявших вдоль стен почетным караулом минувшего века доспехов, осыпавшиеся витражи стекол, лужи крови...
   Бывший король тяжело дышал, шумно втягивая воздух своим знаменитым носом. Его окружали бывшие же подданные и их наемники, люди, от которых не приходилось ждать пощады. В разбитые окна долетали крики толпы, запах раскаленной под Солнцем пыли вперемешку с ароматом цветов, кто-то выносил из зала трупы, кто-то водружал на положенное место королевский трон. Адварт видел лишь лицо победившего врага, он узнал его и... расхохотался. На него смотрели как на помешанного, однако никто не прервал приступа сухого, кашляющего смеха.
   - Вы, - не без труда успокоившись, Адварт обратился к стоявшему рядом с Ленти герцогу Агранте, - вы разыграли жалкую комедию, господа! Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит, будто этот безродный бродяга и есть настоящий король? Нет! Не надейтесь. Легко обмануть доверчивую чернь, но ни один государь не признает в нем равного.
   Никто из окружавших молодого короля аристократов не нашелся, что ответить на эту наглость.
   - Полно, герцог. Доказательства моих прав на это кресло, - Ленти кивнул в сторону трона, - меньше всего сейчас должны вас заботить.
   Новый король поднялся по ступеням, сел и продолжил:
   - Вам, дядюшка, стоило бы подумать о душе. Под тем обвалом погибло сорок восемь человек, среди них были дети - четыре моих пажа и три фрейлины принцессы Антии. И с таким грузом вы не боитесь предстать перед Богом? Да, что там, одним убийством больше, одним меньше...
   Адварт изменился в лице, побледнел, но не отступал от своего:
   - Неужели вы не видите? Это же шут, паяц на троне. Все его обвинения - полнейший вздор! Но вам, вам они удобны. Вы все - предатели, вы предали своего короля. Но я имею право хотя бы спросить вас: где свидетельства и где свидетели этого, приписываемого мне убийства? И чем мог убедить вас жалкий рифмоплет в своей принадлежности к роду Аталлер?
   На этот раз Адварту ответил Агранте, слова цареубийцы о предателях вызвали в его душе холодную ярость:
   - Вы были бы достойны уважения в своем упорстве, герцог, если бы не очевидность ваших злодеяний. Не все из тех, кто закладывал в скалах порох, лежат в земле, есть двое выживших. А вы не знали? Приказ был: уничтожить всех. Но вот исполнен он был небрежно. Существуют бумаги, печать, предсмертная записка моего друга, маркиза Доренбала. Его руку я спутать не могу. И, наконец, великий ювелир, создавший копию своего расплющенного шедевра для законного короля. Гномы живут очень долго, герцог, и они не лгут, в отличие от людей.
   Слова обвинения жгли преступника словно раскаленные щипцы палача, Адварт понял, что его провокационные речи бесполезны. Стоило лишь внимательно присмотреться к человеку на троне, чтобы увидеть, как несомненно фамильное сходство трубадура с покойным королем Тассератом. Раньше это не приходило в голову просто потому, что... действительно в нее не приходило сравнивать сочинителя любовных баллад с государем. И тогда он решился, одним убийством больше... Спрятанный в рукаве кинжал коротко просвистел в воздухе и вошел в грудь метнувшемуся к трону молодому офицеру-наемнику. Тело Феликса рухнуло возле ступеней тронного возвышения, убийцу немедленно скрутили и увели.
  
   * * *
  
   - Надо же, - шмыгнул носом растроганный Пьено. - Какие странные эти люди. Этот молодой человек, Феликс, закрыл собой соперника. Почему, хозяин?
   - Ты долго прожил рядом с людьми, их поступки порой очень трудно объяснить, - задумчиво почесал кончик носа Барбатош. - Думаю, все это от несчастной любви. И потом, у людей такие запутанные понятия чести, вины, совести...
   - Двое от несчастной любви? - переспросил дотошный массариол.
   - А что тут удивительного. Теперь вон с небоскребов прыгают, вены бритвами режут, и никто не удивляется. А тогда люди подвиг совершали или долг исполняли. Тем более, за правое дело. Все лучше, чем просто так расшибиться в лепешку.
   Барбатош говорил наставительным тоном, глядя сверху вниз (он сидел в довольно высоком кресле, а Пьено на низкой скамеечке) на своего первого читателя, и при этом любовно похлопывал правой рукой по пачке исписанных листов, лежащих перед ним на письменном столе.
   - Все же грустная получилась сказка, - вздохнул упрямый, как все крестьяне, массариол.
   - Вот еще, - фыркнул писатель, - это жизнь, а вовсе не сказка. Я сам тому был свидетелем. И вообще, что, по-твоему, называется счастливым концом?
   - Ээээ... Ну, это когда герои побеждают, злодеев наказывают... а, ну, еще свадьба, вот! - припомнил сценарий классического хэппи-энда Пьено.
   - Так чего ж тебе еще? - с ноткой торжества вопросил Барбатош.
   - А разве так кончилось? - захлопал глазами приживал.
  
   * * *
  
   Радостная суета захлестнула летнюю резиденцию неллийских королей, замок Гранет едва не стоял вверх дном: победоносная армия доблестного ревнителя святой веры благополучно достигла родных берегов и возвращалась домой со славой и, что немаловажно, с богатой добычей. Король Сбарос спешил обнять заждавшуюся супругу и повзрослевших детей.
   В круговерти хлопот и приготовлений почти незамеченным осталось прибытие небольшого иностранного посольства. Однако королева Вилетрисса не могла позволить себе отложить надолго прием нового посла Беатринии. Граф Аренан Кленар оказался приятным молодым человеком, к тому же вполне сведущим в дипломатических делах и разбирающимся во внутренних проблемах своей страны. Поскольку он прибыл представлять в Неллии интересы и политический курс Валентио II Справедливого (как поспешили назвать молодого короля после осуждения и казни герцога Адварта), все эти достоинства как нельзя более пригодились послу. Несколько встреч дипломата с Ее Величеством касались необходимых процедур пересмотра и подтверждения ряда соглашений и договоров, заключенных между соседями при прежних королях. И, наконец, граф Кленар поднял вопрос, обсуждения которого Вилетрисса в тайне страшилась.
   - Ваше Величество, мой государь поручил мне напомнить доброму соседу... соседке, - с очаровательной улыбкой поправился посол, - об одном деликатном деле.
   - Я слушаю вас, дорогой граф, - любезность и обходительность молодого человека весьма импонировали королеве.
   - Дело это давнее, Ваше Величество. Восемнадцать лет тому назад Его Величество король Валентио, тогда - еще совсем юный принц Валентио Аталлер, был помолвлен с маленькой принцессой Арианой. В связи с известными событиями - предполагаемой смертью жениха - об этой помолвке забыли, но...
   Аренан сделал многозначительную паузу в своей витиеватой речи, королева молчала.
   - Но теперь все вновь изменилось. Жених жив и рука невесты, к счастью, свободна. Точнее, не свободна, ведь расторжения помолвки не было.
   - Вы правы, граф. Чего же хочет ваш государь?
   Королева не без волнения ждала ответа дипломата. Не потребует ли беатринский король расторжения помолвки, ведь вести о странном браке Арианы вполне могли достичь и его слуха? Если же Валентио намерен сдержать обязательства, данные его покойным отцом, то... как воспримет это предложение Ариана? Ситуация была крайне щекотливой.
   - Король Валентио Второй уполномочил меня официально подтвердить свое искреннее желание вступить в брак с Ее Высочеством принцессой Арианой, - торжественным тоном возвестил посол.
   - Что ж, - Вилетрисса натянуто улыбнулась, - я полагаю, Ее Высочество будет счастлива принять предложение Его Величества. Но, вы понимаете, граф, Ее Высочество могла забыть... это несколько неожиданно.
   Видя затруднения королевы, Аренан поспешил ей на помощь.
   - Разумеется, Ваше Величество. Принцессе понадобится время, чтобы привыкнуть к мысли о... вновь воскресшем женихе, - нашелся он.
   По окончании аудиенции - беатринец поспешил поскорее откланяться - Вилетрисса решилась поговорить с падчерицей, не откладывая дела в долгий ящик. Так или иначе, но девушке необходимо знать о столь важном событии. Вилетрисса не подозревала, что Ариана только и ждет этого разговора. В преддверии счастливого события все члены королевской семьи находились в приподнятом настроении, где же было заметить, что с приездом беатринского посла (Аренан привез принцессе письма от Ленти) Ариана буквально парила, словно за спиной у нее выросли крылья. Помня прошлогодние попытки выгодно выдать падчерицу замуж, Вилетрисса не знала, как и подступиться к ней с новым предложением. А потому, зайдя в покои Арианы, сказала:
   - Дорогая, я знаю, как нелегко тебе пришлось... что ты пережила из-за моей вспыльчивости...
   - Что вы матушка, я не держу на вас обиды, вы же знаете. Что-то случилось? - невинно поинтересовалась Ариана.
   - Да. Но скоро приедет твой отец, пусть уж решает он. Я только хочу сообщить тебе, что... сегодня опять просили твоей руки. Вот. Поверь, я тут совершенно ни при чем.
   Королева со вздохом опустилась в глубокое кресло.
   - А кто просил? - голос принцессы оставался вкрадчивым, хотя щеки покрылись легким румянцем.
   - Король Валентио, - Вилетрисса неопределенно развела руками. - Дорогая, прежде чем ответить, подумай. Вспомни, с ним ты была помолвлена.
   - Я помню, матушка. Как раз недавно мне представился беатринский посол. С тех пор я часто думаю об этом.
   - Вот как? И что же, если не секрет?
   - Я думаю, это судьба, - уже без тени лукавства ответила Ариана.
   - Правда? Ты согласна?
   От волнения Вилетрисса встала.
   - Да.
   На этот раз принцесса залилась краской до самых корней золотистых волос. Ей стало немного стыдно за эту комедию, особенно когда королева бросилась обнимать и целовать послушную падчерицу.
   Торжественная встреча победителей во главе с королем Сбаросом и празднества по этому поводу продолжались не меньше месяца. Не успели отзвенеть кубки и струны, как в Неллии начались приготовления к другому не менее важному и радостному событию - свадьбе прекрасной принцессы Арианы. Когда, наконец, прибыл жених, влюбленные едва удержались, чтобы тут же не броситься в объятия друг другу, что со стороны, согласитесь, выглядело бы странно. Все же они были не простые смертные, и приходилось соблюдать этикет, что было нелегко для таких заядлых нарушителей этого самого этикета, каковыми являлись наши герои. Принц Ульгар, уже посвященный во все секреты, тихонько посмеивался про себя, наблюдая за муками будущей супружеской четы. Кое-кто с изумлением отметил большое внешнее сходство молодого короля со знаменитым, но, увы, навеки умолкшим трубадуром. Бывают же на свете двойники! И потом, черты, конечно, схожи, но король - это король, а бродячий музыкант есть бродячий музыкант. Ну, что вы, как можно сравнивать! Осанка, манеры, костюм, наконец...
   Вторая свадьба Арианы и Валентио кардинально отличалась от первой. Это была НАСТОЯЩАЯ королевская свадьба, рядом с которой, безусловно, меркло многонедельное пиршество в замке Ирнав. Уже то, что началась она в Гранете, а завершилась в королевском дворце Альтары, говорит о многом. Если воображение вам позволит, представьте себе путешествующую королевскую свадьбу (одно только путешествие заняло целых два месяца)... и пожалейте, что вас там не было. Молодожены не забыли пригласить всех своих неболтливых друзей и помощников: музыканта Матти, бывшую нищенку Ялу (которая благополучно вышла к тому времени замуж за конюха) и, разумеется, скромного гнома-ювелира.
  
  
  
  
   70
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"