Две одинокие фигуры брели по выжженному солнцем песку. Они шли медленно, еле передвигая ногами. Попадающиеся остовы обгоревших машин они старались обходили стороной. Подходящей тени, чтобы укрыться от солнца давно не попадалось. Поэтому фигуры продолжали идти. Накинутые на головы капюшоны плохо защищали от висевшего в зените и нещадно палившего солнца.
Маленькая фигура держала высокую за руку.
- Папа, а где мама?
Отец и сын.
Вопрос эхом стучал в голове у взрослого. Он не знал что ответить. Как он мог объяснить трехлетнему сыну события последних дней? Как рассказать, что мир больше не будет прежним, что все, к чему они привыкли - исчезло? И больше не будет кружки теплого молока на ночь, потому что нет больше коров в этом мире. И никто не вылечит заболевший зуб, потому что нет больше врачей. И не зайти теперь в магазин и не купить сладостей, потому что нет ни сладостей, ни магазинов. Что этот мир никогда не станет прежним? Как объяснить это маленькому человечку? Никак. Он не поймет. Пока не поймет.
Отец посмотрел на сына. Тот держал его за руку и смотрел в глаза. На маленьком, измазанном сажей, в капельках пота лице блестели голубые-голубые глаза. Не выдержав, отец лишь крепче сжал детскую ладошку и отвел взгляд в сторону.
Не мог он сказать правду. Не сейчас. Потом, в будущем, он все ему расскажет. Если выживут.
Не может он признаться в том, что пришлось застрелить маму, заразившуюся смертельным вирусом. Вирусом принесенным человеком с другой планеты и распространившимся на этой.
Отец присел на корточки возле сына, потрепал его по соломенного цвета волосам и произнес:
- Мама скоро будет. А чтобы она быстрей пришла, давай мы пойдем ей навстречу.
Солнце неохотно катилось вниз, а две фигуры все так же шли по бескрайней равнине, тонущей в огненном мареве обреченной планеты.