Зеньковский Валентин Андреевич : другие произведения.

Наследники иллюзий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сюжет повести разворачивается в период с 1964 по 1993 годы вначале в СССР, затем в России и в США. В центре повествования судьба 2-х друзей: их детство, студенческая юность, зрелые годы. Драматическое столкновение с действительностью вынуждает их иммигрировать из страны.

  
  
  
  
  
   Валентин Зеньковский
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Наследники иллюзий
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Москва 2018г
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 1
  
   Оба мальчика, Юра и Фердинанд, родились в один день, 27 июля 1948 года. Жили они в соседних комнатах коммунальной квартиры, поэтому свои дни рождения праздновали совместно.
   На этот раз папа подарил Фердинанду действующую модель катера, которую, правда, надо было ещё собрать из деталей по прилагаемому чертежу. Мальчикам исполнилось по 6 лет, поэтому сборкой занялись их отцы. Но не сразу. Вначале было застолье с тостами на кухне.
   К ним присоединилась пожилая супружеская пара из третьей комнаты коммуналки. Их собственные дети давно выросли и разъехались кто куда. Старики подарили мальчикам наборы разноцветных карандашей и, поднимая тост, вспоминали счастливые времена, когда сами были молодыми.
   Сборка катера шла трудно. Сказывалось количество выпитого. Дети, недолго понаблюдав за работой взрослых, пошли в коридор играть в серсо - подарок Юриного папы. В набор входили две палочки, похожие на шпаги, и шесть обручей разных диаметров и цветов. Покидав обручи с палочки на палочку, мальчики начали прицельно метать их на крючки вешалки, пустующей летом. Один обруч угодил на голую лампу, торчащую из стены в форме бра рожком вверх. Когда с обручами было покончено, мальчики приступили к фехтованию. Перед их мысленным взором ловко прыгал Макс Линдер из недавно увиденного в кинотеатре фильма "В компании Макса Линдера". Юра получил удар по голове, но успел-таки "пронзить" Фердинанду живот. Вскоре и с палочками от серсо было покончено. Мальчики вернулись на кухню.
   Кастрюли, тарелки, салатницы, вазочки, ложечки, вилочки - всё это было сдвинуто в сторону и на освобожденной части стола полным ходом кипели монтажные работы. Теперь уже не только папы мальчиков, а все присутствующие принимали живейшее участие в процессе сборки катера. Наконец, лишних деталей не осталось, что и было воспринято, как верный признак успешного окончания работы.
   Чтобы испытать катер в действии, решили отправиться в Серебряный бор. Стоял жаркий июльский вечер, но на песчаном пляже озера Бездонное людей почти не было.
   Катер имел моторчик на батарейке и винт на днище. Папа Фердинанда повернул руль таким образом, чтобы катер, описав окружность, вернулся точно в то место, откуда был выпущен. Затем он включил моторчик. Винт завертел лопастями как маленький вентилятор.
   -Ещё одно применение в жаркий день, -сказал он и все рассмеялись. -Внимание! Торжественный момент!
   Папа Фердинанда присел у кромки воды и осторожно опустил катер на воду. Катер поплыл, рассекая зеленоватую воду озера. Все захлопали и засмеялись ещё громче.
   Вначале катер действительно двигался по дуге. Но, проплыв примерно треть пути, он внезапно изменил направление, устремился к противоположенному берегу озера и исчез в прибрежных зарослях.
   -Наверное, рыба случайно задела руль, -предположил Юрин папа.
   -Может быть, -согласился папа Фердинанда. -Жаль я бинокль не прихватил. Что ж, делать нечего. Пошли искать.
   И вся компания отправилась в обход на другой берег.
   -Вот как в жизни бывает. Вроде бы всё предусмотрели, ан нет! Обязательно какой-нибудь неучтённый фактор появится и всё пойдёт не так, -поучал ребят папа Фердинанда.
   Они обошли вокруг озера, но, как не искали, катера не нашли. Юра и Фердинанд расстроились. Но ещё больше расстроился папа Фердинанда. Модель катера ему привез из Германии сослуживец. В отечественных магазинах такую игрушку не достать.
   -Наверное, катер утонул, -сказала мама Фердинанда. -Может вы плохо корпус заклеили?
   -Это исключено, -потер подбородок Юрин папа. -Клеили на совесть.
   -А если клей просроченный был? -подхватила мама Юры. -Или может он вообще для нашей воды не приспособлен? Как с нашей водой соприкоснулся, так сразу и растворился.
   Вода хлынула внутрь и катер затонул. Игрушка-то немецкая. Может у них там вода другого состава. Что русскому хорошо, то немцу - смерть.
   -Не всегда. Мы-то живём тут и вроде бы ничего. -заметил папа Фердинанда. -Просто зря сразу на озеро пошли. Надо было бы катер вначале в ванне испытать.
   На обратном пути ребятам купили мороженное, а взрослые, вернувшись домой, допили недопитое, и неприятное чувство от неудачного эксперимента как-то улеглось и забылось.
   Для Юры и Фердинанда это был последний день рождения перед началом новой жизни. Через месяц осенью мальчики пошли в первый класс общеобразовательной средней школы.
   В школе немецкое имя "Фердинанд" переиначили на русский лад и стали звать просто Федей. Так это имя к нему и привязалось.
   Когда мальчики перешли в 9-ый класс, Федина семья получила отдельную квартиру. Освободившуюся жилплощадь заняла Юрина семья. Конечно, не сразу. Юриным родителям пришлось побороться за жилплощадь, и только через несколько месяцев они получили ордер. Теперь у Юры проявилась своя отдельная комната. Но ненадолго.
   После смерти Юриного дедушки, бабушка Таня решила продать их большой дом в Воронеже и переехать в Москву к сыну, то есть к Юриному папе. Бабушку поселили вместе с Юрой в одной комнате.
   В свои 56 лет бабушка Таня ничуть не потеряла вкуса к жизни. Она любила домашних животных и быстро обзавелась спаниелем, попугаем и большим аквариумом с рыбками, который поставила на подоконник. Аквариум загораживал свет, и Юре приходилось даже днем, делая уроки, пользоваться лампой.
   Затем бабушка зашла в ближайший Дом культуры и записалась в кружки, отвечающие её интересам. Вскоре у неё появилось множество новых знакомых. Были среди них и бывшие педагоги. Они с удовольствием совершенно бесплатно занимались с Юрой, объясняя ему то, что он не понимал по школьной программе, в частности, математику, физику, английский язык.
   Бабушка Таня одобряла занятия английским. Она говорила, что когда Юра уедет из этой страны в Америку и будет жить в Нью-Йорке, знания языка ему очень пригодятся. А то, что Юра уедет, бабушка не сомневалась. Юра знал историю её жизни.
   Когда бабушке исполнилось 17 лет, в России началась революция. Они тогда жили в Царицыне, городе на Волге, нынешнем Волгограде. Бабушка была замужем и ждала ребёнка. Её муж, Слава, учился на инженера железных дорог. В последнее лето перед революций, когда они всей компанией купались в Волге, у бабушки с пальца смыло обручальное кольцо. Она помнила, как все испугались. Дурное предзнаменование! Так и случилось. Красногвардейцы согнали студентов реального училища, среди которых оказался и бабушкин муж, в трюм баржи. Неделю баржу держали на якоре посреди Волги. К барже никого не подпускали. Родственникам и знакомым разрешалось лишь смотреть с берега. Бабушка надеялась, что скоро всё образуется и студентов отпустят.
   Но как-то ночью баржа исчезла. Через какое-то время бабушка решилась на аборт.
   Прошло 10 лет. За эти годы о Славе ничего не было слышно. Бабушка даже не знала, жив ли он. Надо было обустраивать свою жизнь, и она вышла замуж, не будучи разведенной. Через год родился Юрин папа. И именно в этот год от Славы пришло первое письмо. Слава передал его с каким-то знакомым американским инженером. В 1928 году это было ещё возможно. Из письма бабушка узнала, что Слава живёт в США, в Нью-Йорке, работает по профессии, инженером путей сообщения. Он звал бабушку к себе, в Америку. Говорил, что любит и не может без неё жить. Просил ответить и передать письмо с тем же господином. И бабушка написала, признавшись, что вышла замуж, и у неё родился сын. Письмо было передано, и американец уехал, сказав, что вернется через месяц.
   Он вернулся через полгода с новым письмом. Слава писал, что не понимает, как бабушка могла не дождаться его? Как могла выйти замуж, не получив развода? Но Слава её прощает, понимая, через что ей пришлось пройти в революционной России. Он снова предлагал бабушке бросить всё и уехать к нему в Америку. Пока бабушка думала, времена изменились. Выехать из СССР становилось всё труднее, а вскоре и вовсе стало невозможно. Бабушка осталась. С мужем и сыном они пережили войну, перебрались в Воронеж.
   -Ой, Юрка, уезжай из этой страны при первой возможности. -Говорила она внуку. -С таким народом каши не сваришь. Варить- то можно, но не сваришь. Может, и Славика в США встретишь. Привет от меня передашь. Не могла я тогда бросить ребёнка и уехать. Папа твой очень болезненный рос, не выжил бы без меня. А так и он жив, и ты вот появился. Я, вообщем -то, счастлива. Учи английский. Пригодится.
   И Юра учил, самозабвенно, с прилежанием и упорством. Только не подозревал он, что учит не совсем тот язык, на котором разговаривают в Великобритании и США, а какой-то другой, советский вариант английского, адаптированный и даже неправильный. Но знать об этом он не мог, потому что в СССР широкой публике фильмов на английском не показывали, настоящих неадаптированных книг не продавалось, а англоязычные радиостанции глушились. Юра даже ни разу не слышал, как звучит настоящая английская речь. А если бы услышал, то ничего бы не понял. Юра и не подозревал, что неправильное обучение английскому языку, языку наших предполагаемых противников, было разработано специально, чтобы какой-нибудь предатель-перебежчик не смог понятно изъясниться и подох бы собачьей смертью от голода под каким-нибудь американским забором.
   К тому времени их соседи по коммунальной квартире на два-три года уехали к одной из своих дочерей. У неё родился ребёнок, и ей, как матери-одиночке, требовалась помощь. Соседи разрешили бабушке Тане пожить в их комнате. За проживание бабушка должна была вносить квартплату.
   Вот так Юра снова получил в своё полное распоряжение целую комнату.
   В результате занятий с бабушкиными новыми знакомыми школьная успеваемость Юры улучшилась. Вначале у него исчезли двойки и тройки, которые, конечно же, случались изредка, как и у всякого школьника. Потом и четверок становилось всё меньше и меньше. И, наконец, к третьей четверти Юра стал отличником.
   Федя, то есть Фердинанд, напротив, учился всё хуже и целыми днями после школы был предоставлен самому себе. После переезда его дружба с Юрой сошла на нет. Их интересы сильно расходились. Учёба Федю не интересовала. От нечего делать он болтался по улицам и дворам, связался с местной шпаной, начал курить и выпивать. Кончилось тем, что они как-то ограбили магазин, унеся несколько ящиков алкоголя и сигарет. Были пойманы и привлечены.
   Родители Феди, используя свои высокие связи, вытащили сына, и замяли дело, хотя остальных участников преступления отправили по колониям.
   После этого инцидента родители Феди попросили Юру позаниматься с их сыном, потому что он очень сильно отстал по школьной программе. Они просили Юру проявить к Феде былые дружеские чувства, и тем самым увести парня от дурного влияния улицы. Да Федя и сам захотел возобновить дружбу со своим прежним соседом по коммуналке. Федя казался напуганным, сильно переживал случившееся с ним и вроде бы раскаивался.
   Он как-то естественно присоединился к Юриным дополнительным занятиям с бабушкиными знакомыми. Вдвоём учиться было легче и интереснее. Федя был неглупым парнем и всегда задавал очень неожиданные вопросы по изучаемому материалу. Например, когда они решали задачи по физике из раздела кинематики и механики, Федя, рассчитал линейную скорость точки на поверхности земли, на широте города Москвы. Он получил значение 230 м/сек.
   -Это значит, что я, находясь на поверхности вращающейся земли, каждую секунду перемещаюсь на 230 метров? - спросил Федя бабушкиного знакомого, который занимался с ним и Юрой по физике. - А почему же я этого не чувствую? Илья Ефимович, как то странно получается.
   Илья Ефимович Крапивин уже как два года был на пенсии, а до этого счастливого момента всю жизнь преподавал физику в средней школе. Крапивин был вдовцом, и ему нравилась Юрина бабушка. И когда она попросила его помочь внуку, Крапивин с удовольствием согласился.
   -Ты не чувствуешь вращения Земли, потому что перемещаешься вместе с атмосферой, -ответил Крапивин.
   -230 метров за одну секунду! Это же много, - продолжал размышлять Федя. -А если я сброшу с 10-го этажа дома маленькую чугунную гирьку, которая будет падать хотя бы одну секунду? Значит ли, что она упадёт на асфальт не точно под окном, из которого я её бросал, а в стороне на расстоянии 230 метров? Ведь атмосфера не сможет увлечь чугунную гирьку за собой.
   Этот вопрос не застал опытного учителя врасплох.
   -Физика как наука начинается с измерений, - сказал он. - Надо провести эксперимент.
  
   Для проведения эксперимента была выбрана крыша 7-ми этажного дома, в котором жил Федя с родителями. Дверь на чердак в этом доме не запиралась. Федя это знал. Раньше он проводил летние вечера на крыше с приятелями. Бывала с ними и Оксана, дочка участкового милиционера Скрипченко. Оксана - первая Федина девушка, с которой он целовался. И не просто целовался, а по-французски. Как это делается, Федя узнал из зарубежного иллюстрированного журнала, который привез его отец из загранкомандировки. Федин папа работал в горкоме профсоюзов и часто мотался зарубеж.
   Федя и Юра решили провести эпохальный эксперимент вдвоём, без взрослых, чтобы ни с кем не делиться лаврами от совершённого ими открытия. Идея не делиться лаврами принадлежала Феде. А идея использовать для эксперимента папину 6-ти килограммовую гирю принадлежала Юре. Эту гирю он и тащил, надрываясь, в хозяйственной сумке пешком по лестнице на 7-ой этаж, потому что лифт не работал.
   -Представь, что это не лестница в жилом доме, а красная дорожка в зале, где вручают Нобелевские премии, в самом Стокгольме. И ты - лауреат! -подбадривал Федя.
   -Ага! Здорово! Вот бы нам действительно когда-нибудь дали Нобелевскую премию! -прокряхтел Юра.
   -А чего такого-то невозможного? У нас с тобой вся жизнь впереди. Может и получим. Ладно, давай помогу, - сжалился Федя и, схватив сумку за ручку, помог Юре дотащить гирю до последнего этажа. -Ого! Когда ж это они успели?
   На двери, ведущей на чердак, висел здоровенный замок.
   И тут двери неработающего лифта, застрявшего на 7-ом этаже, распахнулись. Из лифта вышел участковый милиционер, товарищ Скрипченко Леонид Олегович.
   -Так, граждане подростки. Знакомые всё лица, - произнес участковый, посмотрев на Федю. - Ты ж едва в колонию не угодил. И что? Снова-сначала? Опять хулиганишь? Продолжаешь по крышам лазать? И про Оксанку забудь. Она мне всё рассказала. Рано вам ещё лизаться. Что там у Вас в сумке?
   -Мы научный эксперимент хотим провести, - ответил Федя. - Наукой заниматься не запрещено.
   - Смотря какой эксперимент и какой наукой, - сказал участковый. -Конкретизируй.
   -Вы знаете, что земля вращается? Конечно, знаете. - начал объяснять Федя. -Так вот. Земля делает один оборот за 24 часа или за 86400 сек. Линейная скорость объекта на поверхности земли, например, нас с вами, получится, если длину окружности земного шара на широте Москвы, разделить на время одного оборота. Радиус Земли на экваторе равен 6, 4*106 метра. Для широты Москвы 6,4*106 метра надо умножить на косинус 56о. Это даст 3,58*106 метра. Отсюда линейная скорость меня или вас будет равна 2?*3,58*106
   Делим это на 86400 сек. Получаем 230 м/сек. Мы с моим другом, кстати, отличником, хотим вот что проверить. Если сбросить гирю с крыши 7-ми этажного дома, и она долетит до земли за одну секунду, то куда эта гиря упадёт? Ведь за одну секунду и дом и земля под домом сдвинутся на 230 метров в сторону вращения Земли. Верно? Значит, гиря должна упасть вон на тот пустырь. - И Федя показал пальцем в окно.
   -Не, ребята, вы что-то не учли. Мой опыт показывает, если что и выкинуть из окна, то оно непременно точно под окном упадёт, - сказал мужчина, выходя из квартиры. Мужчина двигался как-то спиной и милиционера не заметил.
   -Вот вы и попались, гражданин Фролов, - обрадовался участковый. -Под вашими окнами вечно мусор набросан. И я Вас предупреждал, что если ещё раз мусор увижу, то оштрафую. А теперь Вы и сами проговорились, что из окна мусорите. Молодцы, ребята. Помогаете милиции!
   Фролов, обернулся и, увидев участкового, начал менять показания.
   -Вы не дали мне договорить, - cказал он. - Вы что, товарищ участковый, думаете, земля не вращается? Я вам не какой-нибудь Джордано Бруно или Галилей. Сейчас все школьники знают, что Земля вращается. Вот ребята правильно подсчитали. 230 метров в секунду. Поэтому не будем спорить с фактами и уподобляться средневековой инквизиции. Очевидно, что мусорят соседи и их мусор попадает мне под окна вследствие вращения Земли. 230 метров в секунду! Вы что? Это вам не шутки! Это, может быть даже, из соседнего дома мусор сносит. Так что, идите, товарищ участковый, и ищите настоящих нарушителей. Вам за это государство деньги платит.
   -Нет, постойте! - участковый решительно шагнул к Фролову. -В таком случае я требую проведения научного эксперимента.
   -Мы готовы! - обрадовался Федя. - Но тут на чердачной двери замок висит. Не войти.
   -Замок пусть висит, - сказал милиционер. - Мы воспользуемся окном гражданина Фролова. Я, как участковый, имею право войти в его квартиру.
   За этими разговорами все как-то забыли о лифте, в котором явно кто-то находился.
   -А кто в лифте? - спросил Фролов, заглядывая через плечо участкового.
   -В лифте находится начальник ЖЭКа, - ответил участковый. - Вы тему-то не меняйте. Пройдёмте в Вашу квартиру. А вы, ребята, айда за мной.
   При этих словах двери лифта захлопнулись, и он поехал вниз.
   -Я не могу сейчас с вами разговаривать. Мне надо срочно в аптеку, - засуетился Фролов.
   -Мы Вас и не задерживаем. Идите. Мы сами разберёмся. Только дверь откройте, -Попросил участковый. -Мы всего лишь следственный эксперимент проведём из Вашего окна. Проведём, ребята?
   -Проведём! - ответили хором Федя и Юра.
   -Я не могу вас впустить. У меня не убрано. Подождите тут. Я хотя бы приберусь.
   Фролов нырнул обратно в квартиру и попытался захлопнуть дверь, но Скрипченко успел всунуть ногу в кирзовом сапоге в зазор между дверью и косяком.
   -Препятствуете? - строго сказал он. - А ну- ка, что там у вас за беспорядок. Дайте поглядеть.
   И милиционер шагнул через порог. Ребята вошли следом.
   Фролов всё же успел поднять что-то с пола и затолкать в шкаф. Он стоял, навалившись на дверцу шкафа спиной.
   -Хорошо. Признаю. Мусорил из окна, заплачу, - выпалили на одном дыхании Фролов. - И не надо этих ваших экспериментов! И так понятно, что... что... ну, на что вы там смотрите? Что там на полу?
   Участковый действительно смотрел на пол, на то самое место возле кровати, где обычно оставляют домашние тапочки, ложась спать. Фролов вытянулся всем телом, пытаясь увидеть, что именно привлекло внимание милиционера. Он не мог отойти от шкафа, опасаясь, что дверца отворится и станет видно, то, что он не хотел показывать.
   -Я заплачу штраф, слышите? Хватит. Расходимся. Мне надо срочно в аптеку. Я болен, -тараторил Фролов.
   Участковый не отвечал. Он медленно нагнулся и поднял с пола бутылку и журнал. Бутылка имела необычную форму и яркую наклейку на плоском боку, а с обложки журнала блестела глянцем, улыбаясь, упитанная блондинка в открытом купальнике.
   -Что это? - спросил участковый.
   -Это бутылка виски. Шотландского виски. И журнал Плейбой. Там же написано, - ответил Фролов.
   -Антисоветская литература! И спекулятивный предмет буржуазной роскоши! Откуда они у Вас? -строго спросил участковый и его рука потянулась к кобуре.
   -Это мои вещи, - раздался женский голос. В комнату из коридора вошла немолодая женщина. На ней был черный шёлковый халат и домашние тапочки, расшитые золотыми нитями. -Я имею право. Я работаю в системе "Интуриста".
   -А Вы кем будете? И откуда Вы появились? -спросил участковый и доведенным до автоматизма движением среднего пальца расстегнул кобуру.
   -В туалете ссала. Довольны ответом? -женщина подошла к креслу, на котором лежала черная блестящая сумочка, извлекла из сумочки удостоверение личности и, развернув, поднесла к лицу милиционера.
   Рука Скрипченко отдернулась от кобуры и взмыла вверх к фуражке.
   -Без формальностей. Не на службе, -женщина забрала из рук участкового бутылку и журнал. -Что-нибудь ещё?
   -Никак нет, -ответил милиционер.
   -Тогда свободен, -сказала женщина тоном, не предполагающим продолжение беседы.
   И участковый милиционер Скрипченко с ребятами послушно вышли из квартиры гражданина Фролова.
   -А как же наш эксперимент? -уже на улице спросил Федя.
   Они втроем шли в сторону пустыря. Милиционер молчал, и вид у него был обиженный.
   -Вот как такое может быть? -вдруг воскликнул Скрипченко. -Я воевал. Сейчас 1963 год. И если закон есть, то пусть он будет для всех одинаковый. Что она мне ксиву в лицо тычет? Я, может, тоже хочу виски из такой бутылки пить, а не сивуху. И такой журнал хочу смотреть, а не Работницу. Почему ей можно, а мне, фронтовику, нельзя? В "Интуристе" она работает! Знаю я, каким местом там работают.
   -Каким? -спросил Юра тяжело дыша. Он всё ещё тащил папину гирю.
   -Вырастешь - узнаешь каким, -уклончиво ответил участковый. -А этот Фролов - точно спекулянт и валютчик. Поймал бы - собственноручно без суда и следствия вот из этого пистолета пристрелил бы гада! Мы во вражеском окружении, и изо всех сил, как один строим светлое коммунистическое завтра, а эти отщепенцы, эти предатели, гниды, гады.... -Милиционер не на шутку разволновался. -Я таких на фронте повидал. Когда они рядовые, то это ещё терпимо. А если в командный состав пролезли, то пиши беда. У нас командир из таких был. Весь взвод уложил в болоте. Я один чудом и военной хитростью спасся. Буду считать, что жизнь зазря прожил, если этого подонка не отыщу. Есть у меня сведения, что он где-то тут окопался. Преподаёт в институте на военной кафедре.
   Скрипченко бормотал что-то ещё, но очень тихо и ребята не могли разобрать, что именно.
   -Если с гирей не получилось, то может быть Вы выстрелите из своего пистолета одну пулю вертикально вверх, там, на пустыре? -предложил Федя. -А мы засечём время полёта пули и посмотрим, куда она упадёт.
   Скрипченко остановился.
   -А что? -воскликнул он. -А вот и стрельну! Им, получается, всё можно, и журналы и виски, а мне и стрельнуть нельзя? Мне что, выходит, ничего нельзя? Нет, дудки! Давай. Я согласен. Засекай своё время.
   Участковый с ловкостью ковбоя выхватил из кобуры пистолет.
   -Вертикально, говоришь? Будет тебе вертикально. -прошептал милиционер и нацелил своё табельное оружие в голубое небо.
   Федя вздёрнул левую руку, и на его тонком запястье засверкали изящным циферблатом часы фабрики "Салют".
   -Готов? -спросил участковый.
   -Готов, -ответил Федя.
   -Тогда получай! -сказал Скрипченко, задрав голову.
   Его лицо выражало крайнюю степень ненависти, словно он снова оказался на линии фронта и перед ним был враг, которого он обязан уничтожить. Но тут участковый засомневался.
   -На фронте мы в воздух не стреляли, пулями не разбрасывались, а стреляли по врагу.
   -Тогда возвращаемся к Фролову? - спросил Федя.
   -Ладно! Калибр 9 мм. Начальная скорость пули 715 метров в секунду. Сдохни, фашист! -прорычал участковый и выстрелил.
   С момента выстрела до падения пули прошло ровно две секунды. Если Земля вращается, то по расчетам пуля должна были бы упасть в стороне на расстоянии около 500 метров. Но этого не случилось, и пуля упала на лицо Скрипченко, угодив в глаз. Участковый рухнул на землю, а ребята в панике разбежались.
   Федя бежал впереди, а Юра, не желавший бросать папину гирю, сильно отставал. Оказавшись дома, Юра немедленно позвонил в скорую. Он дал адрес пустыря, сказав, что там человек без сознания истекает кровью.
   Федя никуда звонить не стал. Он даже был где-то рад, что этот участковый милиционер так смешно сам себя подстрелил. Дело в том, что Скрипченко требовал для Феди сурового наказания за участие в ограблении магазина. Но Федя подозревал, что участковый хотел отправить Федю в колонию для несовершеннолетних, чтобы разрушить его отношения с Оксаной.
   -Получил по заслугам. - со злорадством подумал Федя.
   Можно сказать, что Федя на 90% был уверен, что их эксперимент закончится именно так. Он не верил в то, что земля вращается. С какой стати ей вращаться? Кто её закрутил и, главное, кто поддерживает это вращение с такой точностью на протяжении миллионов лет? Бог? В Бога Федя не верил.
   -Сегодня мы экспериментально доказали, что Земля неподвижна, -записал Федя в свой дневник научных открытий. -Пуля, выпущенная вертикально вверх со скоростью 715 м/сек упала точно в то самое место, из которого была выпущена.
   На следующий день, на дополнительных занятиях по физике дома у Юры, Крапивин объяснил, что пуля, вылетая из ствола, уже имеет горизонтальную составляющую скорости, те самые 230м/сек, которые она получает от вращения Земли.
   -Два вектора скорости складываются по правилу параллелограмма, - сказал Илья Ефимович. -Скорость пули 715 м/сек, что втрое больше горизонтальной составляющей скорости, равной 230 м/сек. Следовательно, тангенс угла наклона траектории пули равен 1/3, что даёт значение угла наклона траектории 170. Таким образом, пуля может отклониться от вертикали всего лишь на 170 , и, вероятнее всего, упадёт на голову стрелявшему. Подобными экспериментами с метанием объектов вообще невозможно доказать вращение Земли. Вот я помню, летал на самолете из Москвы во Владивосток и обратно. Теоретически получается, что из Москвы во Владивосток самолет будет лететь против вращения Земли, то есть должен долететь за меньшее время. А при полёте обратно - как бы догонять землю, то есть должен провести в воздухе больше времени. Но посмотрите на табло в аэропортах. Продолжительности полёта туда и обратно практически одинаковы.
   -А какая скорость самолета? - спросил Федя.
   - Крейсерская скорость ТУ -154 равна  900 км/час. Или 250 м/сек, что, кстати, соизмеримо с линейной скоростью объекта на поверхности Земли, равной 230 м/сек, -сказал Крапивин и замолчал, поражённый сказанным.
   -Значит Земля не вращается! -заорал Федя. -Иначе такой самолет вообще никогда бы не долетел до Москвы из Владивостока! Ему бы не хватило топлива догнать землю.
   -Но ведь долетает, - произнес Крапивин. Было видно, что он потрясен и взволнован. -Как- то я раньше не задумывался. На сегодня всё. Что-то я устал.
   В дверях Илья Ефимович столкнулся с бабушкой Таней.
   -Плохо выглядишь, - заметила она.- Замучили тебя ребята?
   -Да нет. Как раз наоборот. Очень смышленые мальчики, - ответил Крапивин. -Но если бы Вы не отказались прогуляться со мной в парке, мне бы это только на пользу пошло.
   -Ой! А вы знаете, я вчера выгуливала своего спаниеля в парке у пустыря, а там - милицейская машина стоит и карета скорой помощи, - вспомнила бабушка. - Говорят, что стреляли в нашего участкового и попали прямо в голову. Вот как случается! Человек всю войну прошёл, а в мирное время пулю получил.
   -Он умер? - спросил Юра.
   -Неизвестно. Народу не докладывают. Увезли в больницу, - сказала бабушка. - Но каково! Ведь я на том самом пустыре каждый день собаку выгуливаю. Могли же и меня подстрелить! Больше не стану туда ходить. Опасно.
   -А давайте, Татьяна Викторовна, я Вас буду сопровождать, - предложил Крапивин.
   -Ну что Вы, Илья Ефимович! Вы и так время своё на ребят тратите, - возразила бабушка.
   -А я с превеликим удовольствием и с мальчиками позанимаюсь и вам собачонку помогу выгуливать, - заулыбался Крапивин. Про вращение Земли он, казалось, уже забыл. -Только скажите - я завсегда к Вашим услугам. И потом, лишний раз подышать свежим воздухом - полезно для здоровья. Надо чаще бывать в лесной чаще. Ха-ха-ха. Извините за каламбур.
   -Что будем делать? - спросил Федя, когда Юрина бабушка и Крапивин ушли выгуливать собаку.
   И они долго спорили, куда написать письмо об их открытии. Юра говорил, что писать надо физику Ландау, а Федя настаивал на Генеральном секретаре КПСС. Решив послать по письму каждому, они сели сочинять текст.
   На следующий день, когда Юра был в школе, бабушка прибирала в его комнате. И тут она обнаружила на Юрином столе два листа бумаги с одним и тем же текстом. Вернувшись из школы, Юра был подвергнут допросу, сразу сломался и всё рассказал.
   -При Сталине за меньшее сажали, -выговаривала ему бабушка. - Саню сослали в лагерь за то, что он якобы подкоп под Кремль готовил. В тюрьму захотел? Тебя-то не посадят, может быть, а родителей твоих, да и меня за компанию - запросто упекут. Письма он вздумал посылать! Твоё дело учиться в школе, в институт поступить и ничем из общей серой массы не выделяться. Получишь профессию, вот тогда при удобном случае - беги из этого социалистического рая. Может, Славика в Америке увидишь.
   Бабушка замолчала и вытерла глаза рукавом халата.
   -А пока - будь тише воды, ниже травы, -и она разорвала неотправленные письма на мелким кусочки, отнесла на кухню, ссыпала в чашку и подожгла. -Такие тексты даже выбрасывать нельзя. Могут найти в мусоре, восстановить и арестовать. Сжигать их надо, а пепел - в унитаз. А с Ильей Ефимовичем я поговорю. Это же он вас надоумил усомниться в общепринятой догме? Сегодня у вас самолет из Владивостока до Москвы не долетит, а завтра, что, до коммунизма не доживём? Прямо сейчас же скажу ему, чтобы следил, о чем говорит.
   И бабушка пошла звонить Крапивину. По телефону она, конечно же, такие темы не обсуждала, поэтому они договорились, к великой радости Крапивина, встретиться в парке.
   Юра бабушкин урок усвоил и больше ни с кем их открытием не делился. А Федя и сам думать об этом забыл. Время, свободное от учёбы, он посвящал Оксане. Он провожал её до больницы, где лежал её раненный отец, ждал у входа, а потом провожал до дома. И они всегда обнимались с каждым разом всё крепче и крепче, и целовались всё глубже и глубже.
   Скрипченко сделали операцию и извлекли пулю. В результате он лишился одного глаза. В тот день Оксана вышла из дверей больницы в слезах.
   -Отец прошел войну без единой царапины. А тут.... Он собирался переходить на преподавательскую работу, в институт. И как теперь ему быть, с одним-то глазом? Наверное, не возьмут преподавателем, - плакала она. - Кому понадобилось в него стрелять?
   -Да никому. Он сам себя покалечил, - и Федя рассказал, как было дело.
   -Так это он из-за тебя! -воскликнула Оксана. - Не хочу тебя больше знать. Правильно отец предупреждал, чтоб я от тебя подальше держалась. Говорил он, что ничему хорошему ты меня не научишь. И верно. Чего с поцелуями французскими ко мне лезешь? Чего пристал? Чего тебе от меня надо? Всё! Прощай. Не звони мне больше.
   И Оксана зашагала по дорожке, ведущей от больницы к их домам. Федя хотел было броситься за ней, но в следующее мгновение подумал, что много чести для неё.
   -Впереди вся жизнь. Сколько ещё таких у меня будет! И получше найду, - решил Федя.
   Он смотрел на её фигуру со спины, и ему казалось, что он провожает своё счастье.
   -Зря рассказал, -подумал Федя. -Сам всё испортил.
  
   -Бабушка посоветовала никому не говорить о нашем открытии, - сказал Юра, когда на следующий день Федя вспомнил о письмах. -Бабушка уверена, что нас нигде не поймут, и от этой правды у нас будут только неприятности.
   -А ты знаешь, твоя бабушка права. От правды одни неприятности, - согласился Федя. Забыть Оксану оказалось непростым делом. Он всю ночь не мог заснуть. - Как там пьеса называлась у Островского? Мы её ещё по литературе недавно проходили? Правда - хорошо, а счастье лучше. Точно сказано.
  
   Вскоре у них появился новый участковый, а Скрипченко и его дочь Оксану ни Федя, ни Юра больше не видели.
  
  
   ГЛАВА 2
  
   Благодаря бабушкиным знакомым и собственным усилиям, Юра и Федя учились в школе на "отлично". Закончив школу, они сдали вступительные экзамены и поступили в институт.
   После этого, в августе Федя и Юра поехали отдыхать на Черное море в Ливадию на 12 дней. Путёвки им достал отец Феди, Карл Фридрихович Мах. Карл Фридрихович занимал высокий руководящий пост в горкоме профсоюзов и имел прямой доступ к множеству дефицитнейших для 1965-го года вещей.
   На время этих каникул устремления приятелей снова разошлись. Федя был полон решимости потерять свою девственность с какой-нибудь девушкой, а Юра планировал самостоятельно изучить основы математического анализа. Он прихватил с собой учебник и задачник.
   Когда ребята добрались до пансионата в Ливадии, Федя оставил Юру стоять в очереди у регистратуры, а сам побежал на пляж, к морю. От нечего делать, Юра заглянул в Федин паспорт. То, что настоящее имя его друга Фердинанд, Юра знал. Но он удивился, прочитав в графе "национальность" слово "немец".
   -Федь, а ты по-немецки говоришь? - спросил Юра, когда они раскладывали вещи в своём номере.
   -В паспорт заглянул, что ли? Нет, языка предков не знаю, - ответил Федя. -Мы тут уже в третьем поколении живём. Совсем обрусели. СССР моя родина.
   Юра буквально не расставался с учебником по матанализу. Таскал его и на пляж, и в столовую, а по вечерам читал допоздна. В этом ему никто не мешал. Федя возвращался в номер поздно, а то и вовсе не ночевал.
   На пятый день пребывания на море Федя заявил, что влюбился. Девушку звали Юля.
   -Ты представляешь, она поступила в тот же институт, что и мы! -сообщил Федя. -Только на другой факультет, на "полупроводники". Она из Львова и будет жить в общаге.
   На следующее утро в столовой за завтраком Федя познакомил Юлю с Юрой. Места за столиками были строго закреплены согласно номерам курсовок. С ребятами столовались два шахтёра из Донбасса. Это были угрюмые мужчины, которые за пять дней не проронили ни слова. Федя договорился с администрацией, и Юля поменялась с одним из шахтеров местами.
   Появление Юли никак не отразилось на Юрином настроении и на распорядке его дня. А вот Федя изменился. С каждым днем он становился всё мрачнее и раздражительнее.
   -Динамит меня,-буркнул Федя, когда Юра поинтересовался в чем дело. -На тебя разговор переводит. Может мне тоже книжку с собой таскать?
  
   Когда они вернулись в Москву, Юру ждал сюрприз. Его бабушка переехала жить к Илье Ефимовичу Крапивину. Родители поговаривали, что намечается свадьба. С одной стороны Юра успел привязаться к бабушке. Он привык к её мудрым советам и рассказам о прошлой жизни. Но с другой стороны, рыбки, попугай и спаниель переехали вместе с ней.
   Юра и Юля снова встретились 30-го августа на институтском собрании, посвящённом началу учебного года. Они разговорились. Юля пожаловалась на трудности со вселением в общежитие. Комнату ещё не освободили и ей буквально негде жить. Юра без каких-либо задних мыслей предложил Юле комнату, где жила бабушка. Он спросил разрешения у родителей. Они не возражали и Юля переехала в квартиру Мериковых. Она помогала по хозяйству, делала уборки, ходила в магазин, готовила еду. Вообщем, оказалась незаменимой помощницей.
   Но всё это очень не понравилось Феде.
   -Не забывай, это я её нашёл, - сказал он, позвонив Юре. - Пока ты на пляже книжечку почитывал, я работал. Я искал женщину, и я её нашел. Она моя. Понял? Отвали.
   - Между нами ничего нет, - ответил Юра. - Она временно живёт у нас, потому что в общаге пока нет мест. Как места появятся, она переедет.
   -Да не надо песен! Есть в общаге места! - усмехнулся Федя. - Ты сам ей и предложил. Она чего? Конечно, согласилась. В квартире удобств больше, чем в общежитии. Повторяю, планов на неё не строй. Она моя.
   -Во-первых, Юля не вещь и вправе сама выбирать, с кем ей общаться, - возразил Юра. -А во-вторых, меня сейчас интересует только учёба. Так что, успокойся. Я тебе не соперник.
   И на этих словах Юра положил трубку.
   Он соврал. Юля ему нравилась. И даже очень нравилась.
  
   Третьего сентября для первокурсников в Доме культуры института был организован вечер танцев и знакомств.
   Юра на танцы не пошел. Он не любил и не умел танцевать, потому что считал это пустой тратой времени. Юля тоже не ходила. Её с первого дня учёбы загрузили домашними заданиями. И даже ночью, когда Юра шел по коридору в туалет, прилипая босыми ступнями к покрытому лаком полу, он видел свет, пробивающейся из-под двери её комнаты.
   - Молодец, - думал Юра. - И ночью учит.
   Четвертого сентября состоялось открытое комсомольское собрание института. Обсуждалось поведение студентов первого курса, участвовавших в массовой драке у входа в Дом культуры. Ссора началась на танцах, и ребята вышли во двор выяснять отношения. Вахтёр вызвал милицию. Драчунов доставили в отделение. Федя оказался среди задержанных.
   На собрании решили объявить провинившимся комсомольцам строгий выговор без занесения в учетную карточку. Кроме того, каждого нарушителя обязали отработать по две недели в институтском гардеробе.
   Юра даже успел пару раз сдать Феде свою осеннюю куртку, пока не случилось новое ЧП.
   На 15-ое сентября снова было объявлено общеинститутское комсомольское собрание. Явка комсомольцев строго обязательна. На повестке дня стоял вопрос о безобразном поведении студентов первого курса А. Кунина и Ф. Маха.
   Оказалось, что Федя со своим новым дружком Куниным, прямо в гардеробе во время дежурства выпили каждый по бутылке водки. Вследствие чего они не смогли выполнять свои служебные обязанности, и гардероб перешел в режим самообслуживания. В результате пропало семь курток и четыре демисезонных пальто. Пять курток и одно пальто были сильно запачканы рвотной массой. На этот раз поступило предложение отчислить провинившихся студентов из института. Предложение было поставлено на общее голосование.
   -Единогласно, - объявил председатель собрания. - Против - нет. Воздержавшихся - нет.
   -Странно. Я ведь не голосовал "за". Откуда взялось единогласно? - подумал Юра и выкрикнул с места. - Я - против!
   В этот момент глаза Юры и Феди встретились. Юра сидел во втором ряду, а Федя стоял сбоку от президиума.
   В зале ненадолго повисла тишина.
   -Единогласно при одном воздержавшемся, - объявил председатель собрания.
   -Я не воздерживался. Я - против, - снова выкрикнул Юра.
   -И я против, - раздался из задних рядов голос Юли.
   -Мы тоже против! - загалдели ребята, стоящие в проходе и в дверях. Им не хватило посадочных мест в зале.
   Председатель собрания нагнулся к тучному мужчине из президиума и тот ему что-то шепнул.
   -Есть предложение вынести Кунину и Маху по строгому выговору с занесением в учётную карточку. Голосуем, - объявил председатель. - Единогласно. Собрание считаю закрытым.
   На следующий день Юру, Юлю и ещё нескольких студентов вызвали в деканат.
   -Здравствуйте, товарищи комсомольцы, - обратился к ним тот самый тучный мужчина, который на вчерашнем собрании сидел в президиуме. - Я декан факультета, Самохвалов Константин Ильич. Мне понравилось, как вы вчера защищали своего товарища. Понравилось. Очень понравилось,-повторил он и мрачно взглянул на студентов. -Но наклонности у вашего товарища нездоровые. Я предлагаю вам взять его на поруки. Следить за ним, чтоб он впредь не оступился. Иначе, ещё один такой подвиг и вылетит из института как миленький. Пойдёт прямиком в казармы! Поэтому я предлагаю вам взять над ним шефство. Ознакомьтесь и подпишите.
   Это была служебная записка декана на имя ректора института. Не вникая в детали, студенты поставили свои подписи. На этом встреча закончилась.
   Ребята, разумеется, и не собирались следить за Федей. Да и не надо было. Он вёл себя тихо, дисциплинировано посещал лекции и другие занятия и был благодарен друзьям за поддержку.
   В следующий раз все эти Федины защитники встретились в бухгалтерии в конце сентября, когда студентам выдавали первую стипендию. Ни Юры, ни Юли, ни тех семерых, что вступились за Федю, в списках на получение стипендии не значилось. Не было в списках и самого Феди.
   Из бухгалтерии ребят отправили в деканат.
   -Так вы же сами подписали документ, - удивился декан и извлек из папки лист бумаги. Это была та самая служебная записка. - Ваши подписи?
   -Подписи наши, но причем здесь стипендия? - возмутилась Юля. - Я вообще на другом факультете учусь.
   -В результате безалаберности ваших товарищей, за которых вы официально поручились, из институтского гардероба во время их дежурства пропало семь курток и четыре демисезонных пальто, - напомнил декан. - Кроме того пять курток и одно пальто были отданы в химчистку. С вас удержано в качестве материальной компенсации пострадавшим согласно подписанному вами документу.
   И декан снова показал оторопевшим студентам подписанную ими служебную записку.
   -На какой срок нас лишают стипендии? - спросила Юля.
   -Зависит от того, как будете себя вести. - сказал декан. - Но есть возможность даже увеличить размер стипендии. Для этого надо взять на себя некоторые дополнительные обязанности.
   -Что за обязанности? - спросила Юля.
   -Так как из присутствующих заинтересовались только Вы, то прошу остальных товарищей студентов освободить помещение. Попрошу освободить, -повторил декан и добавил. -А вы, Юлия Рязанцева, останьтесь.
  
   Они завтракали и ужинали все вместе: родители Юры, сам Юра и Юля. За этот месяц Юля практически стала членом семьи Мериковых. Юрины родители, особенно мама, привязались к Юле и относились к ней, как к дочери. И когда сегодня за ужином Юля вдруг объявила, что собирается переезжать в общежитие, родителя Юры расстроились.
   -Мне декан посодействовал в получении койки, - сказала Юля. - Я, кстати, добилась, чтобы заплатили нашу первую сентябрьскую стипендию в полном объёме. Они вообще не имели права так поступать. Это противозаконно. Местное самоуправство. Мне ваш декан Самохвалов сразу не понравился. Испугался, когда я пригрозила подать жалобу в министерство. У меня родители - практикующие юристы во Львове, так что я знаю, как это делается. Во всем надо следовать закону. И надо знать свои права.
   -Какие дополнительные обязанности предлагал декан? - спросил Юра, когда родители закончили ужинать и ушли в свою комнату. Обычно посуду за всех мыли Юра и Юля.
   -А за это он вообще с работы вылетит, - пригрозила Юля.
   И Юра понял, что за этой девушкой он может чувствовать себя, как за каменной стеной.
   -Ты и вправду собираешься переезжать в общагу? - спросил Юра, перетаскивая грязную посуду со стола в раковину.
   -Я бы осталась. У вас хорошо, уютно. Чувствую себя как дома, - призналась Юля. -Но неудобно стеснять вас.
   -Ты не стесняешь. Наоборот, расширяешь! - пошутил Юра. -Комната всё равно пока пустует. Оставайся. И родители к тебе уже привязались. Они будут скучать. И я буду тоже скучать.
   Юля с удивлением посмотрела Юре в глаза. И ему показалось, что он видит в её глазах своё отражение.
   -Подумай. Может твоё место в общаге кому-то нужнее, чем тебе. Тому, кому вообще негде жить,- продолжал Юра.
   -Ты умеешь убеждать,- улыбнулась Юля и согласилась остаться. -Кстати, я видела расписание наших занятий на октябрь. У нас у всех будет новый предмет. Гроб. Гражданская оборона. Преподаватель - фронтовик. Девчонки со старших курсов говорят, что он выглядит, как пират. Одного глаза нет, черная повязка, хромает. Строгий! Лютует! На экзаменах режет по-чёрному. Аналитическую геометрию проще сдать, чем гражданскую оборону.
   -Да ладно,- отмахнулся Юра. -Чего там учить-то? Бомбят - беги в бомбоубежище. Нет бомбоубежища, заворачивайся белой простыней и, накрывшись медным тазом, ползи к ближайшему кладбищу. Мы ещё в школе это проходили.
   -Шутить потом будешь. Народ просто так болтать не станет. Он специально парней валит. Их отчисляют из института и забирают в армию служить, - предупредила Юля. - Смотри, осторожней с ним.
   -За меня не бойся, - отмахнулся Юра.
   Но он даже и представить себе не мог, кем окажется этот гробовик.
  
   Лицо преподавателя по гражданской обороне показалось Юре знакомым. Если бы не эта повязка на глазу, то Юра бы вспомнил, где они встречались.
   -А я думал, он умер, -прошептал Федя. -Не узнаёшь, что ли? Это же наш участковый милиционер. Он меня живьем сожрёт, если вспомнит.
   Участкового, Скрипченко Леонида Олеговича, Юра видел только один раз и давно. Два с небольшим года уже как прошло с момента их неудачного эксперимента на пустыре. А вот Федя в те годы общался с участковым намного чаще и по разным поводам.
   -Думаешь он? - переспросил Юра.
   - Уверен, -прошептал Федя. - Главное не выделяться из общей массы.
   Но преподаватель сам обратил внимание на Федю.
   Перед началом занятий ребята выстроились на заасфальтированной площадке, именуемой плацем. Плац располагался на заднем дворе институтского здания. Преподаватель обходил шеренгу студентов и делал ребятам замечания относительно их внешнего вида. Кого-то отправлял стричься, кого-то почистить ботинки.
   Федя носил джинсовый костюм фирмы Левайс. Костюм привез отец из загранкомандировки по профсоюзной линии. В джинсовом костюме Федя сильно выделялся из толпы советских граждан на улице, в метро и в других местах их массового скопления. Такую продукцию в 1965 году отечественная легкая промышленность не выпускала.
   -Это ты что нацепил, курсант? - рявкнул преподаватель. Он даже не посмотрел Феде в лицо, а с презрением разглядывал своим единственным глазом его необычную одежду. -Каких это войск форма? Вражеских? Где достал? У спекулянтов? Кто привёз? Контрабандист? Живо пошёл халат поверх надел. И чтобы на следующее занятие был как все нормальные советские люди одет! А то отчислю из института. Кругом марш в подсобку за халатом.
   Федя как мог выполнил команду "Кругом", едва не потеряв равновесие на развороте, и отправился за халатом.
   Он вернулся в аудиторию, когда взвод уже сидел за партами. На Феде был надет порванный в нескольких местах халат мышиного цвета с большим жёлтым пятном на животе.
   -Где Вы были, курсант? -спросил преподаватель, словно забыв, что сам послал Федю в подсобку.
   -Искал маскировочный халат по Вашему приказу, товарищ майор, - отрапортовал Федя.
   И тут преподаватель в первый раз посмотрел Феде в лицо.
   -Как Ваша фамилия, курсант?
   -Мериков, - назвал Федя фамилию Юры.
   -Садитесь на место, курсант Мериков, - сказал преподаватель. - Запишите все. Меня зовут Скрипченко Леонид Олегович, майор, преподаватель кафедры военной подготовки, фронтовик, имею ранение. Сам выжил в боевых условиях и вас научу, как выживать.
   -Убедился? Точно он,- прошептал Федя. - Участкового тоже звали Скрипченко Леонид Олегович.
   -Что вам? - преподаватель вопросительно посмотрел на Федю.
   -Ничего. Просто повторил вашу фамилию, имя и отчество. Чтобы лучше запомнить, -ответил Федя.
   -Чтобы лучше запомнить, Вы в тетрадочку запишите, и дома перед сном как молитву повторяйте. Может, поможет, - пошутил Скрипченко. - А здесь меня слушайте! Отвечать надо "Так точно! Есть!".
   -Так точно! Есть! - повторил Федя.
   -И не сидя. Встать! - скомандовал Скрипченко.
   Федя вскочил.
   -Так точно! Есть! - выпалил он, вытянувшись по стойке смирно.
   -Вольно. Садись. Сегодня мы будем учиться надевать презерватив... Отставить. Противогаз. Кто умеет? - спросил Скрипченко.
   Аудитория молчала.
   -Никто? - удивился Скрипченко. -Странно, как вы до сих пор ещё живы. Курсант Мериков, ко мне!
   Федя и Юра встали одновременно.
   -Сядь! - шепнул Федя, и Юра сел.
   Федя строевым шагом подошел к преподавателю, остановился и развернулся на 1800.
   -Перед вами противогаз изолирующий ИП - 1. - сказал Скрипченко. Кто-то из ребят засмеялся. -Нет. Этот, что стоит, курсант Мериков. А изолирующий противогаз ИП-1 лежит на столе прямо передо мной. Запишите. Изолирующий дыхательный аппарат ИП-1 является индивидуальным аварийно-спасательным средством и предназначен для выхода из затонувшей техники, в скобках танков, методом свободного всплытия со скоростью до 1 м/сек или методом постепенного подъёма на поверхность воды.
   Произнося "1м/сек", Скрипченко посмотрел на Федю.
   -Вы, будущие таксисты... Отставить. Вы, будущие танкисты, обязаны овладеть практическими навыками выхода из затонувшей техники, в скобках танка, двумя методами. Методом свободного всплытия со скоростью до 1 м/сек, - Скрипченко снова глянул на Федю. - И методом постепенного подъёма на поверхность воды. Для отработки и закрепления навыка на кафедре военной подготовки имеется специально оборудованный бассейн. И уже на следующем занятии каждый из вас получит возможность опробовать оба метода подъема из-под воды на себе самом, поэтому на следующее занятие принести плавки, резиновые тапочки и полотенце. Всем встать! За мной шагом марш!
   -Ты зачем назвался моей фамилией? - зашептал Юра, пока взвод маршировал по переходу в соседнее здание. -Нам нет причин его бояться.
   -У тебя, может, и нет причин. А меня он хотел в колонию отправить, - сказал Федя. -
   -Я сейчас целиком в его власти.
   -Да нет ему до тебя дела. Он какого-то человека ищет ещё с войны. Он же нам на пустыре говорил, - напомнил Юра.
   -Взвод стой! - скомандовал Скрипченко. -Здесь раньше был бассейн, а сейчас оборудован тренировочный полигон. На дне бассейна установлена боевая машина танк Т-34. К бортику бассейна шагом марш! Выстроиться в шеренгу вдоль по бортику. Кто скажет, какой военной хитростью удалось установить танк на дно бассейна?
   Ребята задумались. Через двери танк точно бы не прошел.
   -Разрешите ответить? - выпалил кто-то из студентов.
   -Отвечайте, - разрешил Скрипченко.
   -Разобрали одну из стен, а потом снова заложили кирпичом, - отчеканил студент.
   -В Вашем ответе есть одно правильное слово. И оно - "разобрали", - сказал Скрипченко.
   -Тогда разобрали крышу, - предположил студент. - И с помощью крана через верх загрузили танк.
   -Ответ неверен, - сказал Скрипченко. - У кого-нибудь ещё есть решение? Нет? Тогда даю правильный ответ. Разобрали, но не здание, а сам танк. Занесли танк в бассейн по частям, и уже в бассейне снова собрали. Это норматив. Выполняется на старших курсах всем взводом на время. Танк разобрать, танк собрать. Танк разобрать, танк собрать. Всё понятно? Этим вы будете заниматься в будущем. Моя задача подготовить вас к этому будущему. А если кого отчислят из института, -и тут Скрипченко посмотрел на Федю. -То подготовить его к несению службы в Советской армии. Вопросы есть? Вопросов нет.
   Скрипченко открыл один из стенных шкафов, где стояли сумки с противогазами.
   -Курсант Мериков, ко мне! - скомандовал он. - Раздайте личному составу противогазы. Показываю, как надевать. Делай за мной.
   Студенты надели противогазы.
   - На дно бассейна по боковым лесенкам по одному спускайсь! - скомандовал Скрипченко. - С бортика не спрыгивать! Ноги попереломаете, кто родину защищать будет? Аккуратней! Все спустились? Детально изучать конструкцию танка будете на старших курсах, а сегодня я покажу, где находится люк для аварийного выхода экипажа из танка. Люк находится в передней части днища возле сиденья стрелка-радиста. Люк имеет овальную форму. По одному ложимся под танк, и я показываю его точное расположение. Противогазы не снимать. Привыкайте жить в противогазе.
   Ребята по одному подходили к танку, приседали и заглядывали под днище. Скрипченко, лежащий под танком, указывал им на люк.
   -А теперь я покажу сам процесс эякуляции... Отставить. Эвакуации, - объявил Скрипченко, вылезая из-под танка. -Люк открывается изнутри, поэтому, сейчас я влезу через башню внутрь танка и вылезу через овальный люк в передней части днища. Выполняю в противогазе. На следующем занятии будем тренироваться на время. Это норматив.
   Скрипченко взобрался на танк, откинул крышку башенного люка и влез вовнутрь. Ребята стояли перед танком и смотрели под гусеницы, ожидая появления преподавателя из овального люка. Не хватало только барабанной дроби как в цирке, когда публика, затаив дыхание, наблюдает за выполнением смертельного номера.
  
   Если бы Юра знал, насколько он был прав в своих предположениях. Скрипченко сейчас действительно было не до Феди. Он отыскал-таки своего бывшего командира взвода. Фамилия командира была Иванов. Иванов жил один и много пил. Может, его мучила совесть. Кто знает? Иванов работал тут же, в институте, на военной кафедре. Его уже несколько раз собирались уволить за пьянство, но каждый раз он как-то выкручивался. Скрипченко специально устроился работать на эту военную кафедру. Так ему было бы удобнее осуществить свой план. Он хотел, чтобы Иванов умер мучительно, как его товарищи по взводу - медленно задыхаясь, захлёбываясь водой.
   Иванов не помнил Скрипченко в лицо, и они познакомились как бы снова. Вместе выпивали и быстро подружились. Скрипченко подкинул Иванову мысль, пьянствовать прямо на кафедре, в танке Т-34, в том, что стоит в бассейне. Место уютное, надёжное и безопасное. Там его точно никто искать не станет. Иванов так и поступал. Он был страшно благодарен своему "новому" товарищу за удачную мысль.
  
   Вот и сейчас, когда Скрипченко залез в танк, он увидел в боевом отделении лежащего на разбросанных по днищу ватниках мертвецки пьяного Иванова. Это был тот момент, которого Скрипченко ждал долгие годы. Он вывинтил пробки из шести отверстий в днище танка, пролез в отделение управления к сиденью стрелка-радиста, открыл овальный люк и вылез наружу.
   -Все видели? Всем понятно? На следующее занятие приходим с плавками. Будете тренироваться в условиях максимально приближенных к боевым, - сказал Скрипченко. -Предупреждаю сразу, вода в бассейне будет холодная.
   Он снова вскарабкался на танк и залез внутрь через башню. Вскоре что-то лязгнуло между гусениц и ребята поняли, что Скрипченко закрыл овальный люк изнутри. Затем он вылез через башню и закрыл башенный люк снаружи.
   -Всем наверх на борт бассейна, - скомандовал Скрипченко. -Возвращаемся в аудиторию.
   Взвод вернулся в аудиторию и до конца занятия тренировались надевать противогазы. Скрипченко стоял с секундомером, и некоторым ребятам удалось уложиться в норматив. Скрипченко назначил их ответственными и оставил за главных тренировать остальных, а сам вернулся в бассейн и открыл воду.
   Когда занятие закончилось, уже на улице Юра начал уговаривать Федю вернуться и признаться Скрипченко, что он пошутил, что его фамилия не Мериков, а Мах.
   -Мы с тобой даже не представляем, чем может обернуться для нас этот обман, - убеждал Юра. -За такие шутки запросто отчислят из института! Не трусь! Иди и извинись. Сними проблему. Давай! Будь мужчиной.
   Федя выругался, махнул рукой, повернулся и пошел обратно на военную кафедру.
   -Я тебя тут подожду! - крикнул ему вдогонку Юра.
   Федя постучал и открыл дверь аудитории, где у них проходило занятие. В аудитории никого не было.
   -Наверное, он пошел относить противогазы, -решил Федя и направился по длинному коридору в спортзал.
   Через приоткрытую дверь спортзала Федя увидел Скрипченко. Он стоял у бортика бассейна.
   -Леонид Олегович! Разрешите обратиться? - отчеканил Федя и, печатая шаги, направился к преподавателю.
   И тут Федя заметил, что бассейн полон воды, и вода накрывает танк. Феде сразу пришли на память школьные задачки по математике типа, "за сколько времени заполнится бассейн, если столько-то вливается, а столько-то выливается".
   -Вот! - произнес Скрипченко. -Кто-то включил подачу воды. Ведь когда мы тут всем взводом надевали противогазы, воды же не было?
   -Не было, Леонид Олегович! - подтвердил Федя.
   -Отвечать надо "Никак нет, не было!". А сейчас вода есть. Танк затоплен и находится под водой. Что надо делать? - спросил Скрипченко и сам же ответил. -Надо спустить воду.
   Он подошел к настенному электрощиту с разноцветными кнопками, и ткнул пальцем в одну из них. Раздался щелчок, и уровень воды в бассейне начал медленно убывать.
   -Зачем вернулся, курсант? - спросил Скрипченко.
   И только Федя собрался с духом признаться в обмане, как Скрипченко положил ему руку на плечо и произнёс:
   -Ну? И к чему этот цирк? Я же тебя сразу узнал, Фердинанд Карлович Мах. Испугался, что я тебе колонию припомню, как ты нечестным путём избежал наказания? Или, что меня бросили раненного на пустыре? Так ведь, скорую всё-таки вызвали. И потом, я сам виноват. Так что, меня - не бойся.
   Скрипченко посмотрел на часы.
   -Хочу рассказать тебе одну историю, - начал он. -На войне дело было. В 1943 году. Наш командир... Отставить. Рассказываю как притчу. Отстранённо и обобщённо. Идёт где-то когда-то какая-то война. Командир взвода посылает солдат на верную гибель - пройти болото под вражеским огнем с того берега. Никакого стратегического и тактического смысла в этом переходе не было. И приказа от верховного командования тоже не поступало. Можно было ночью обойти болото. Но тому командиру захотелось покомандовать, власть над людьми почувствовать, в солдатики проиграться. А солдатики-то живые. Сам командир на берегу в кустах отсиживался, жив остался, а солдаты полегли. Все, кроме одного. Его смекалка от верной смерти спасла. Как увидел он болото, сапог с ноги стянул и подошву оторвал. А потом прижал сапог к лицу тем местом, где подошва была, и нырнул под жижу болотную там, где ещё дно твердое мог нащупать. Затаился, дышит через голенище сапога как через трубу. Пролежал он так в воде, пока вражеские пулемёты не затихли. А потом осторожно так начал выбираться. На Руси сапог без подошвы называли халявой. Вот и поручается, что спасся солдатик халявой. К чему я тебе эту историю рассказал? А к тому, что когда война закончилась, солдат этот через 22 года нашел-таки своего командира, что взвод за зря положил. Нашел и заставил умереть такой же смертью, какой умерли его боевые товарищи.
   Скрипченко посмотрел на танк, башня которого уже выступила из воды.
   -Вот ты бы, Фердинанд, хотел бы запросто так, по-глупому, ни за что смерть принять? -спросил Скрипченко.
   -Никак нет, товарищ майор! По-глупому - ни за что не хочу умирать, - ответил Федя.
   -И никто не хотел, да и не захочет,- произнес Скрипченко, глядя на танк. Вода уходила быстро, и танк уже был виден наполовину. - Вот он, момент истины. Я-то жену и дочку Оксанку в Свердловск отправил в родные места. Теперь и самому можно двигать домой. Дело сделано. Так что ты хотел мне сказать? Небось, хотел признаться, что ты не Мериков? Ладно. Считай, что сегодня ничего не произошло. Вообще ничего. Ни твоего проступка, ни моего,- добавил Скрипченко и посмотрел на танк. - Свободен, курсант.
   -Есть! - ответил Федя, развернулся и, печатая шаг, направился к выходу.
   Федя не понимал, почему на душе у него было легко.
   -Признался? - спросил Юра. Он ждал Федю в сквере возле института.
   -Так точно, признался. - ответил Федя и друзья на радостях отправились в кафе-мороженное.
   Угощал Федя. Он ещё не знал, какая новость ожидает его дома.
   -У нас неприятности, - прошептала мама, когда поздно вечером Федя вернулся домой. -Отца сняли с должности. Уволили из горкома профсоюзов. Он в своей комнате. Страшно переживает. Ты уж с ним поделикатнее поговори, успокой. С его-то больным сердцем и гипертонией! Я так за него боюсь! Может, на всякий случай, скорую вызвать?
   И её опасения оказались не напрасны. Карл Фридрихович Мах скончался той же ночью от обширного инфаркта.
  
   Юрины родители, Юра и Юля взяли на себя хлопоты по организации похорон. Поминок не устраивали. Федина мама слегла с сердечным приступом, и Федя неотлучно находился рядом c ней в больнице. Несмотря на усилия врачей, спасти маму не удалось.
  
   Вскоре к Феде в двухкомнатную квартиру в большую комнату подселили молодую семью с годовалым ребёнком. Теперь коридор и кухня были плотно завешены сохнущими на верёвках пелёнками, постельным бельём, кофточками, блузками, мужскими и женскими трусами, майками, юбками, лифчиками, комбинациями, чулками и ночными рубашками.
   Новые соседи Феди оказались общительными людьми. Муж Коля работал на заводе. Жена Люся сидела дома с маленьким ребёнком. В коридоре также появились коляска и велосипед мужа, на котором он ездил на работу круглый год. У них ещё не было своего холодильника, и Федя разрешил попользоваться своим, тем более что его холодильник пустовал. Федя питался у Мериковых и в институтской столовой.
   Студенты из группы сочувствовали Феде и помогали ему как могли. А в помощи Федя нуждался. Стипендии на жизнь не хватало. Большая её часть уходила на квартплату. Но надо было ещё питаться, покупать что-то из одежды, оплачивать транспорт. Несколько раз Федя ходил с ребятами из его студенческой группы на вокзал разгружать вагоны. Родители Юры тоже старались помочь Феде. Он часто обедал и ужинал у них. В конце ноября, когда похолодало, они купили Юре и Феде по паре отечественных зимних ботинок. Раньше Федя такие бы и не надел, настолько они были топорно сделаны, но теперь его эстетические чувства притупились. Он даже продал свой джинсовый костюм. Но пластинки рок групп и проигрыватель Грюндик с большим деревянным динамиком Федя оставил на чёрный день.
   Так что материально Федя как-то держался. Хуже обстояли дела с его душевным состоянием. Беспросветная тоска и печаль усиливались с каждым днем.
   Новые Федины соседи, особенно Люся, проявляли живейшее человеческое участие, стараясь помочь ему в этот нелёгкий период жизни. Люся заводила с Федей откровенные разговоры, советуя ему выговориться, чтобы облегчить нервное напряжение. Федя верил её советам и доверительно рассказывал почти незнакомой женщине подробности своих жизненных передряг.
   Хотя Федя уходил из дома рано, а возвращался поздно, но он всегда натыкался на своих участливых соседей. На лестничной площадке его встречал Коля, куривший вонючую махорку. А войдя в квартиру, Федя сразу наталкивался на Люсю, которая, казалось, все время проводила на кухне, в ванной и в коридоре. Соседи настойчиво звали поужинать вместе, а Федя всегда благодарил, но отказывался.
   И вот однажды, вернувшись вечером домой, Федя обнаружил, что лестничная площадка пустует.
   -Неужели бросил курить? - подумал Федя, входя в квартиру.
   Он не встретил Колю ни на кухне, ни в ванной, ни в коридоре.
   -Уехал Колька на неделю от завода в командировку, - сообщила Люся. -Как я без него справлюсь? Рук не хватит на все дела. Вот сейчас, например, надо в магазин сгонять, кое-что прикупить, а ребёнка с кем оставить? Может, посидишь, Федь, присмотришь за Сережкой?
   Федя согласился.
   Серёжка вел себя тихо, спокойно. Он видел Федю раньше и привык к нему. А Федя за это время даже успел выучить к завтрашним занятиям пересказ текста на английском языке и законспектировал часть работы Владимира Ильича Ленина "Материализм и эмпириокритицизм".
   Люся вернулась через час с двумя сумками, доверху набитыми едой.
   -Вот уложу Серёжку через полчасика спать, - сказала Люся. - А потом ... может посидишь со мной на кухне? Поболтаем?
   И Люся извлекла из сумки бутылку вина.
   Федя помнил те вечера, когда его родители сидели на кухне под красным абажуром и ужинали. Этот ритуальный прием пищи раздражал Федю. Они не ели, а священнодействовали. Во время войны семьи Фединых родителей депортировали в немецкие поселения на Урале. В ссылке они прошли через страшный голод, но выжили. В пятидесятые годы были реабилитированы и вернулись в Москву. Отношение к еде как к самому главному осталось на всю жизнь. Теперь родителей нет. Какое страшное слово "нет"! А ведь их и вправду больше нет. Не существует. Они исчезли, растворились, их тела сожжены. Федя видел в крематории, как гроб исчезал в огне и дверцы медленно закрывались под звуки органа. А как же бессмертная душа? Да где ж её искать?
   Теперь за Федю уже некому было заступиться. А надо ли было вообще заступаться? Ведь это он совершал неправильные поступки и должен был сам отвечать за них. Но родители всегда брали на себя его вину. Может поэтому их так рано не стало?
   -Ну, так как? Посидим? - повторила Люся и подмигнула.
   Минут через 40, когда Федя заканчивал задание по аналитической геометрии, дверь его комнаты приоткрылась и вошла Люся. На ней был короткий шёлковый халат голубого цвета, шелковые чулки, черные лакированные туфли. Глаза были сильно подведены, губы обильно накрашены. Она походила на официантку из провинциального привокзального ресторана.
   -Серёжа заснул, - сказала Люся. - А я накрыла стол на кухне. Идём?
   Федя не узнал кухню. Она преобразилась и напоминала ту, которой была при живых родителях. Исчезли верёвки с бельём, всё было как-то прибрано и очень уютно. А главное, под потолком снова висел тот самый красный абажур.
   -Узнаёшь? - спросила Люся. - Мы его тогда сняли. Он мешал сушить бельё. Я подумала, что тебе будет приятно, чтобы всё выглядело, как раньше.
   -Спасибо. А ты знаешь, я даже не устраивал поминок по родителям, - признался Федя. -Не с кем было. Бабушка и дедушка давно умерли, а других родственников нет.
   -Так давай помянем, - и Люся наполнила бокалы красным вином. - Я кулинарный техникум закончила. Работала официанткой в Подмосковье, в Балашихе. Там и Кольку повстречала, в нашем привокзальном ресторане. Он в Балашиху от своего завода в командировку приезжал. Их завод электрооборудование выпускает. Ну, помянем твоих родителей. Земля им пухом.
   Они выпили.
   -Куда люди уходят? И что от них остаётся? - произнесла задумчиво Люся. - Вот мы. Живём в их комнате и ничего не чувствуем, как будто никто до нас там не жил. Я ж хотела писательницей стать. Но мама сказала, что такая профессия не прокормит. Она посоветовала пойти в кулинарный техникум. Всё ближе к еде. Для поколения пережившего войну и голод главное, чтобы не было войны и голода. А нам, послевоенному поколению, этого уже мало было. Нам духовной пищи хотелось. На стадионы ходили поэтов слушать. Вознесенского там, Евтушенко.
   И Люся начала рассказывать про своё творчество, подливая Феде вино в бокал и пододвигая тарелки с едой. Федя слушал, пил, ел, снова пил и даже не заметил, как Люся оказалась у него на коленях.
   -У тебя есть девушка? - спросила она. -Нет? А была?
   Федя что-то пробормотал. Губы не слушались, а язык распух и одеревенел. Он смотрел на Люсю и не мог сфокусировать взгляда на её лице. Оно растекалось и дрожало, как отражение в воде.
  
   -Вот он. Мы его в коридоре уложили, чтобы в чужую комнату не входить, - говорила Люся участковому милиционеру. -У нас ребёнок маленькой, а он вечно пьяный, приходит поздно, шумит. Муж ему замечание, а он мужу в глаз со всего размаха. А размах-то у него во какой! Коля, покажи лицо. Видите, синячище! Вы уж оградите нас от этого молодого хулигана. Он в институте учится. Напишите туда, кому следует, чтоб его проработали по комсомольской линии. Он и имя себе самовольно изменил. По паспорту Фердинанд, а называет себя по-русски, Федя. Немец, а притворяется русским. Может шпион?
   -Я слышал от соседей, что он и раньше привлекался за воровство. Нечестным путём как-то избежал колонии, - вступил в разговор Коля. - Все его подельники срок отбывают, а он на свободе и продолжает хулиганить. Мы, как пострадавшая сторона, требуем оградить нас от нарушителя норм советского общежития. Хорошо бы ему в армии послужить, ума набраться. Мне так армия очень даже помогла. Сделала из меня настоящего человека, строителя коммунистического завтра.
   -А можно где-нибудь тут за стол присесть? - спросил участковый. -Бумаги заполнить.
   -Конечно. Проходите на кухню, -предложила Люся.
   Вся кухня была завешана пелёнками и бельём, сохнувшим на верёвках. Сквозь это белье и пелёнки просвечивала тусклая лампа, свисающая с потолка на изогнутом проводе.
   -Уж извините за пелёнки. Маленький ребёночек, - устало улыбнулась Люся.
   -Да. Вам побольше жилплощади не помешало бы, -заметил участковый, усаживаясь за кухонный стол.
  
   На этот раз уже никто и ничто не могло помешать отчислению Феди из института "за очередной пьяный дебош".
   Федя не мог вспомнить, что с ним произошло в тот вечер. Соседи теперь вели себя совершенно иначе. Они не здоровались, не разговаривали с ним, избегали его. И Федя поверил, что он действительно совершил что-то ужасное. Ему было неловко и стыдно перед людьми. Он будто бы в пьяном виде домогался Люси, а потом жестоко избил Колю. Федя видел следы побоев на Колином лице, но ничего не помнил
   -Не надо было пить, - сокрушался Федя. - Как выпью, обязательно что-нибудь да натворю!
   И действительно, Феде припомнили и ограбление магазина, и драку на танцах, и инцидент в институтском гардеробе. Ему сказали, что хорошо ещё обошлось отчислением из института. Могли ведь и уголовное дело завести.
   Не дожидаясь весеннего призыва, Федю забрали в армию.
   Мериковы взяли на себя квартплату за Федину комнату на время, пока он служит. Федя обещал Мериковым отдать деньги, как только демобилизуется и начнёт работать.
   Федю отправили служить на дальневосточную границу, на атомной подводной лодке сроком на три года.
   Когда Федя пришел в военкомат, то у входа он увидел Скрипченко.
   -Здравствуйте, Леонид Олегович,- поздоровался Федя.
   -Здравствуй! А я тебя ищу, - сказал Скрипченко. -Что же ты сразу ко мне не обратился? Ты ж теперь сирота получается. И заступиться за тебя некому. А я бы тебе помог. Тебя бы не отчислили. А теперь, брат, поздно. Ну-ка, расскажи, что произошло там у вас в квартире. Спинным мозгом чую, история дурно пахнет.
   И Федя рассказал, что помнил.
   -Ладно. Раз уж так вышло, служи - не тужи. Не ты первый, не ты последний. А я тут разберусь с твоими соседями. Проведу своё расследование, - пообещал Скрипченко. -Много ещё всякой мрази ходит по земле вокруг. Чувствую, разыграли тебя. Разберёмся и накажем виновных. А сейчас слушай сюда, как себя вести в армии, чтобы выжить.
  
   Молодая семья из Подмосковья, Люся, Коля и маленькой Серёжа, заняли освободившуюся комнату. Они поставили туда новую двуспальную кровать, а с ребёнком в другой комнате теперь жила Люсина мама. Она уволилась из аптеки в Балашихе, где работала фармацевтом.
   Молодые супруги часто и с большим удовольствием обсуждали, насколько удачно они провернули это дельце. И только Коля сокрушался, что уж слишком сильно Люся ударила его в глаз. А Люся оправдывалась, напоминая, что торопилась. Ей надо было успеть сменить декорацию: убрать со стола еду, снять абажур, снова развесить сохнущее бельё и переодеться.
   -Вся организационная часть дела лежала на мне,- напомнила она мужу. -Ты только и делал, что ждал на улице под окном. Кроме того не забывай, что этого дурака Федьку разговорила я, а не ты. Мне он рассказал про свои художества в институте. И это я придумала инсценировать пьяный дебош, а потом сообщить через милицию в институт, чтобы этого дурака отчислили и забрали в армию. Я идейный вдохновитель операции, а тебе выпало только походить с подбитым глазом. Так что не ной. Ты мне ещё должен. Надо было тебе для правдоподобия и второй глаз подбить, и ногу сломать. Да ладно, не дергайся! Пошутила я. Иди ко мне. Проверим новую кровать на прочность.
   Они не опасались возвращения Феди из армии. К тому времени завод, на котором работал Коля, должен был выделить им, как острым очередникам, отдельную двухкомнатную квартиру. Тем более, что в их семействе ожидалось пополнение.
  
   Через полгода Федя получил от Скрипченко письмо. Письмо было коротким, как телеграмма. Всего несколько фраз.
   "Фердинанд!
   Подозрения относительно твоих соседей подтвердились. Что мог, сделал. Уезжаю из Москвы. Служи отчизне со спокойной совестью.
   Майор Скрипченко Л.О."
   Затем пришло подробное письмо от Юры.
   Родители, вносившие квартплату за Юрину комнату, как-то раз заглянули к нему. Они удивились, обнаружив, что в его комнате живут незнакомые люди. Мериковы заявили в милицию. Но тут всплыло постановление Моссовета "О праве определённых групп граждан со стеснёнными жилищными условиями занимать временно пустующие помещения в коммунальных квартирах". Федины соседи, судя по предоставленным ими справкам, подпадали под эту категорию граждан. А участковый, со своей стороны заверил, что как только Федя демобилизуется из рядов вооружённых сил, то его комнату сразу освободят. Причем квартплату, электричество и газ будут оплачивать фактически проживающие в комнате граждане. Такой оборот дела с квартплатой вполне устраивал Юриных родителей, и конфликт, казалось, был исчерпан. Но тут в ситуацию вмешался майор Скрипченко.
   Леонид Олегович навёл справки о каждом из членов семьи соседей. Ему стало известно, что мать Люси, работая в Балашихе в аптеке, подозревалась в хищении медикаментов. Её вроде бы поймали с поличным, но дело замяли, так как она тут же уволилась и уехала из Балашихи в неизвестном направлении. Говоря другими словами, пустилась в бега. Скрипченко выяснил, что последним медикаментом, украденным матерью Люси, был клонидин. Это произошло ровно за день до "Фединого дебоша". Скрипченко сопоставил имеющееся в литературе описание состояния человека после приёма клонидина с тем, что ему рассказал Федя о собственных ощущениях. Симптомы совпадали.
   Собрав документы, Скрипченко зашел в гости к Фединым соседям. Он рассказал им о результатах своего расследования. Соседи, особенно мать Люси, оказались людьми понятливыми и практичными. Материалы, собранные майором Скрипченко с лёгкостью тянули на тюремный срок. Люся поинтересовалась, не может ли он продать им эту информацию. Скрипченко ответил, что продать может. У Люсиного мужа, как опять же выяснил Скрипченко, имеется кирпичный дом и земельный участок в городе Электроугли. Скрипченко предложил оформить ему дарственную на этот дом и участок. Коля психанул. Он размахивал руками и кричал, угрожая подать в суд за шантаж. Но, получив от Люси в глаз, сразу затих. В соседней комнате заплакал Сережка, и предложение Скрипченко было принято единогласно.
   Впрочем, тогда об этих подробностях Федя ещё не знал.
  
   Через 3 года, демобилизовавшись, Федя обменял свою московскую комнату на однокомнатную квартиру во Владивостоке. Он не хотел оставаться в Москве. Слишком много негативных воспоминаний было связано у него с этим городом. Кстати, своих прежних соседей по квартире Федя не застал. Они получили отдельную двухкомнатную квартиру и съехали. Теперь в их комнате проживал какой-то мужчина.
   Федя позвонил Юре ещё из Владивостока, но как-то неопределённо договорился о встрече, и они не встретились. Федя сделал это умышленно. Так его учил майор Скрипченко. Чтобы выжить в новой обстановке, надо забыть о прежней жизни и полностью раствориться в новых обстоятельствах.
  
   Как-то раз, перелетая на самолете из Москвы во Владивосток, а затем из Владивостока в Москву, Федя вспомнил, как в юности они с Юрой пытались экспериментально проверить, вращается ли земля или нет. Федя не забыл и про скорость в 230м/сек, с которой должен перемещаться объект на поверхности Земли, если она вращается. Помнил Федя и крейсерскую скорость самолета ТУ-154, равную примерно 250 м/сек. Получалось, что при полете из Москвы во Владивосток самолет должен лететь относительно поверхности Земли со скоростью 480м/сек, а при полёте из Владивостока в Москву со скоростью 20м/сек.
   И вот теперь, спустя многие годы Феде представилась реальная возможность экспериментально проверить гипотезу о вращающейся Земле. Исключительно ради смеха, Федя засек время. И получилось, что продолжительности полётов из Москвы во Владивосток и из Владивостока в Москву оказались практически одинаковыми.
   -Вот вы и попались, обманщики-ученые! Доказано! Земля не вращается, - победно улыбаясь, подумал Федя. - Но зачем понадобилось обманывать человечество? Какая и кому от этого выгода?
   Федя ещё некоторое время размышлял над этим интересным, но бесполезным вопросом, и не заметил, как задремал. Он снова летел во Владивосток.
   Федю разбудили, когда самолет пошел на посадку. Странно, но проснулся Федя уже с другой мыслью. И это была мысль о необходимости иммигрировать из страны.
   Мысль назойливо вертелась в его сознании. За всю дорогу от аэропорта до его новой однокомнатной квартиры Федя никак не мог избавиться от неё.
   -Хорошо, - согласился он с настойчивой мыслью. -Уеду, но куда, в какую стану? Я даже не владею ни одним иностранным языком.
   И тут мысль об иммиграции сменилась другой мыслью о том, что надо получить полезное для будущего образование. Вот так Федя и поступил в Дальневосточный педагогический институт по специальности педагог иностранных языков.
   Через 5 лет он окончил учебу с красным дипломом и пошел работать в одну из средних школ города Владивостока учителем английского языка. А ещё через 2 года Федя стал директором этой школы.
   Всё это время Федя, следуя совету майора Скрипченко, ни с кем из своих прежних друзей не общался. Он лишь вернул почтовым переводом денежный долг Мериковым по квартплате за три года. Федя не знал, что Мериковы платили только в течение последних 7-ми месяцев.
   Но вот, будучи как-то вызванным в Москву в Министерство среднего образования на совещание директоров школ СССР, теперь уже Федор Карлович, решил позвонить своему давнему другу.
   Юра обрадовался, и беседа у них получилась долгая и трогательная. Юра сообщил, что они с Юлей поженились ещё на пятом курсе института. Во время защиты диплома у Юли начались схватки, родился мальчик. Его назвали Степан. Юра звал зайти в гости, но Федя через час улетал во Владивосток. И это было правдой.
   -Как-нибудь в следующий раз обязательно зайду, - пообещал Федя. -Да, кстати. Я теперь часто летаю на самолетах из Владивостока в Москву и обратно. И я проверил. Время полета примерно одинаковое. Так что, похоже, Земля не вертится.
   -Я так и думал! - воскликнул Юра.
   И приятели долго смеялись.
  
  
  
  
   ГЛАВА 3
  
   70-ые годы складывались для Юры удачно и в отношении карьеры, и в семейной жизни. После окончания института Юра по распределению попал в конструкторское бюро. Юля, просидев дома с сыном год, пошла работать в НИИ младшим научным сотрудником. Родители Юры к тому времени уже вышли на пенсию и с удовольствием возились с маленьким Стёпкой.
   Юра ещё в студенческие годы активно занимался общественной работой по комсомольской линии. Его хорошо знали в горкоме ВЛКСМ. Очень скоро Юру избрали секретарем комсомольской организации конструкторского бюро. Через год специально под Юру из горкома пришла анкета на кандидата в члены КПСС. Ещё через год Юру приняли в члены КПСС.
   Отработав после окончания института положенные три года, Юра перешёл в горком комсомола на должность инструктора в отдел агитации и пропаганды. На новой работе Юра проявил себя с наилучшей стороны и довольно быстро вырос до заместителя начальника отдела.
   И расти бы ему на том горкомовском комсомольском огороде дальше, но подвернулось предложение перейти на работу в Моссовет. Тем более, вырос ведь Юра из комсомольского возраста. И он согласился. Вот там -то, в Моссовете Юру и застала перестройка.
   Опытные работники Моссовета, теперешние коллеги Юры, поговаривали о скором введении талонов на еду. По всему чувствовалось приближение голода.
   -Каков твой дружок! - воскликнула Юля, размахивая письмом. -Иммигрировал в США! Никому ничего не рассказывал, всё шито-крыто. Ведь Федька приезжал к нам полгода назад. Весь вечер болтали. И ни словом не обмолвился! Жук!
   -Может он тогда ещё не думал об иммиграции, - предположил Юра.
   -Ну да, вот так сразу, вступило в голову, взял и уехал. Документы месяцами оформляют, -возразила Юля. - Может он для этого и приезжал в Москву. Рассольник будешь?
   -Нет. Я на работе поел, - ответил Юра. -И в каком городе он там живет?
   -В Нью-Йорке, - сказала Юля. -Женат на богатой вдове. Да что я тебе буду пересказывать. Сам читай. Я бы никогда из родной страны не уехала. Где родился, там и пригодился. Хотя, что с него взять? Одно слово, немец. Фердинанд Карлович Мах.
   И тут Юру осенило.
   -Да это розыгрыш. Ты что, Федьку не знаешь? - рассмеялся Юра, разглядывая письмо. -Хотя, навряд ли. Штампы, кажется, настоящие. Есть обратный адрес. Надо бы написать ответ.
   -Напиши-напиши, - сказала Юля. - Я тебе передачки в тюрьму носить не буду. Сейчас не понятно в какую сторону качнётся политический маятник. Этот Горбачев такое говорит! Такое творит! По-моему, его скоро скинут. Если его не остановят, он развалит СССР. Ты посмотри, в Нагорном Карабахе начались боевые действия. Стреляют, взрывают, убивают! Если на Кавказе начнётся настоящая война, то это надолго. Горбачёву надо было бы поторопиться и замирить враждующих, пока не разгорелось, а он ничего не предпринимает. Это во-первых. Во-вторых,. Разрешили кооперативам обналичивать безналичные деньги государственных предприятий. Производство не растёт, объём импорта товаров не растет, зато денежная масса в стране увеличивается. Это же верный путь к инфляции. Денег много, а товаров нет. И в-третьих. Горбачёв перессорил между собой всю интеллигенцию. Раньше наша интеллигенция была сплочённой, монолитной и представляла для власти реальную угрозу.
   Тут Юля замолчала и пристально посмотрела на Юру.
   -Слушай, если бы не твои усы и бородка! -Юля прищурила глаз. - Ну, ты прямо вылитый Горбачев. Ещё бы это пятно на лоб - и не отличить. И комплекцией похож. Может тебе пойти устроиться к нему в дублёры? Или как они там называются у политических деятелей? Двойники?
   -Я уже и сам это заметил. Поэтому и отрастил усы с бородой, - сказал Юра.
   Тут он соврал. Сходство с генсеком заметила бабушка Таня ещё год назад.
   -Чувствую приближение оттепели, политического послабления, - говорила бабушка. -Такое в этой стране иногда случается. Смотри, не упусти момент. Как только железная дверь приоткроется, успей прошмыгнуть на Запад. Может, и Славика в Америке найдёшь. Привет ему от меня передашь. Я уж не доживу, но верю, границы откроются. Так что, не упусти своего шанса. В этой стране никогда жизнь не наладится. И знаешь почему? Потому что народ привык жить по-скотски. Даже если ему создадут человеческие условия, всё равно сам всё испоганит, испахабит и превратит снова в хлев. А сейчас тебе надо бы усики отрастить и бородёнку отпустить. Больно похож ты на этого, теперешнего, на Горбачева. Опасное сходство. Лучше, чтобы его скрыть.
  
   Юра пошел в свою комнату, сел за письменный стол, извлёк из конверта письмо, развернул сложенный вдвое лист и сразу узнал характерный Федин почерк. Вот что он писал.
   "Привет, Юра!
   Пишу тебе из Нью-Йорка. Не ожидал такого от меня? Я и сам ещё не полностью осознал. Мы переписывались с этой американкой два года. Она самостоятельно изучает русский язык. Наша страна сейчас в центре мирового внимания. Учить русский у них модно. По России мчится тройка: Мишка, Райка, Перестройка. Вообщем, приезжала эта американка сюда ко мне во Владивосток в гости. Мы сразу сошлись духовно и всем остальным, что ниже. Я эмигрировал. Всё! Мосты сожжены. Приезжать, наверное, буду, но только по делам. У Мелании тут в Америке крупный бизнес (какой точно, я ещё не разобрался), но понял, что бизнес связан с едой. А у вас, насколько я понимаю, грядёт голод. Так что, может, скоро увидимся - привезу гуманитарную помощь в осажденную коммунистами страну. Как можно так издеваться над своим же народом! Здесь в США всё налажено! Все при деле, всё в наличии. А у вас... Тьфу! Хочу поскорее забыть эту скотскую советскую жизнь. Ты представь, мне даже нечем было накормить Меланию, когда она приезжала ко мне во Владивосток в гости. Магазины пустые. Так, собрал по знакомым. У кого ломтик колбаски, у кого кусочек сыра. Бедность! Искусственно созданные бедность и голод. Жалею я Вас. Хотя, ты, наверное, нормально жуёшь. Молодец. Пристроился к моссоветовской кормушке. Ладно. Пока. Нет времени. Полно дел. В Америке бездельников не любят. Пиши. Твой друг Фердинанд Мах.
   P.S. Кстати, тоже плюс. Наконец, могу называться своим настоящим именем."
  
   -Да. Всё оказалось правдой. Почему же он мне ничего не говорил? Боялся, что донесу на него в органы? - размышлял Юра и даже обиделся на Федю за то, что тот был такого низкого о нем мнения.
   Но обижался Юра недолго. 7-го июля 1988 года ведущий мировой аукционный дом Соттбис собрался провести в перестроечной Москве первый международный аукцион картин художников русского и современного советского авангарда. Юру включили в совместную международную комиссию по организации этого беспрецедентного мероприятия. Юре предстояло вместе с искусствоведами из Соттбис пройтись по мастерским художников и отобрать картины для участия в аукционе.
   Юра поспешил рассказать о предстоящей работе бабушке Тане. В то время она лежала в больнице. Здоровье бабушки резко ухудшилось, когда полгода назад умер её третий муж, Илья Ефимович Крапивин. Они успели обвенчаться.
   -Приоткрывается железная дверь, - сказала бабушка. - Я говорила тебе, что так будет. Это твой шанс, твоя свобода. Не упусти. Измени свою жизнь. И не держись за Юльку. У меня три мужа было. Только так и можно по-настоящему узнать людей. Жизнь шире, чем может показаться. Теряя в одном, приобретаешь в другом. Хотя, если бы не разлучили нас тогда со Славиком, то никого мне и не надо было бы больше. Думаю и ему никто не был бы нужен. Где же он сейчас живет, где обитает? Чувствую, что жив. И кажется мне, что умрем мы с ним в один день.
   Юра уходил из больницы с нехорошим предчувствием.
  
   На работе Юре вручили список художников, мастерские которых он должен посетить вместе с искусствоведом из Соттбис для предварительного отбора картин на аукцион.
   Первым в списке значился художник Леонид Пурыгин.
   То, что Юра увидел на картинах Пурыгина, повергло его в смятение. Для Юры, воспитанного в относительно строгой пуританской атмосфере, тщательно прорисованные Пурыгиным половые органы были оскорбительны. Юре стало стыдно за этого художника перед иностранным искусствоведом. Тем более, что искусствовед была женщиной.
   -Решит ещё, что у нас тут все художники извращенцы, - подумал Юра.
   Но представительница Соттбис пришла в полный восторг от этих картин, которые она назвала неизвестным Юре термином "арт-брют". Юра чувствовал, как его уши и щёки краснеют от стыда. Ему было неловко и от этих изображений на картинах и от того, что он необразован в художественном плане. Да, он не понимает современную живопись. Вот картины Репина и Айвазовского Юра понимал, а совершенную живопись - ну, никак!
   -Зачем меня вообще засунули в эту комиссию? - думал он. -На посмешище зарубежным искусствоведам?
   Юра не мог наладить элементарной беседы с художниками, потому что просто не знал, о чем с ними говорить. А вот искусствовед из Соттбис прямо-таки безостановочно тараторила, причем по-русски и почти без акцента. Художники отвечали ей. Она снова спрашивала. Они спорили. Юра же молчал, краснел, ничего не понимал и ощущал себя лишним. Хотя одну вещь он понимал очень хорошо. Если что-то пойдёт не так, голову снимут именно ему. В перестроечной Москве это означало потерю продовольственных привилегий. А Юра не собирался обрекать себя и свою семью на полуголодное существование.
   -Картины художника Пурыгина не пойдут, - твердо заявил Юра. - Что он изображает? В СССР, как известно, секса нет.
   -Нет, так будет, - засмеялась искусствовед. - Я отбираю картину "Пипа" и картину "Молох". А Ваша функция, господин Мериков, только сопроводительная. Хотя я и без Вас могу обойтись.
   Юра впервые услышал, как к нему обратились, приставив к фамилии слово "господин". От этого он покраснел ещё гуще.
   -Вот Вы, господин Мериков, знаете художника Иеронима Босха? - спросила искусствовед.
   -Я не помню всех художников, кого мы сегодня должны посетить, -сказал Юра. -Разрешите, я в списочек загляну?
   Юра распахнул папку, а художники заржали, как кони.
   -Этот человек давно умер, поэтому мы к нему сегодня не поедем. - улыбнулась искусствовед.
   -Да слышал я про Босха, просто я плохо запоминаю иностранные имена. Я даже ваше имя запамятовал, - признался Юра.
   -Стелла меня зовут, - напомнила искусствовед. - С двумя "л". Потому что с одним "л" - это разновидность памятника. А Босх - это западноевропейская классика. Очень дорогая. Пурыгин гениально продолжает линию Босха. Я уверена, что ваша страна ещё будет гордиться им.
   -Это советский чиновник. Что с него взять? Ему главное с хлебной должности не слететь, вот он и перестраховывается, - заметил один из художников. Он хотел сказать что-то ещё, но его вытолкали в коридор.
   -А где сам Пурыгин? - спросила Стелла.
   -Он в соседней комнате спит. Его лучше не будить, пока не проспится, - посоветовал другой художник, который встал на место предыдущего. - В запое он.
   -Вот видите с кем Вы связываетесь! - ввернул Юра. - Он Вас точно подведёт. С алкоголиками вообще нельзя иметь никаких дел. Поедемте лучше к проверенным профессиональным артистам. Вот у меня тут по списку идёт заслуженный художник СССР, фронтовик.
   Но Стелла не послушала Юру. Она отправилась в соседнюю комнату будить Пурыгина. Юра последовал за ней, но один из художников встал в двери и загородил выход.
   -Вас же просили не мешать работать, - сказал он, когда Юра попытался пролезть у него под рукой. - Сидите тихо и не встревайте.
   Юра огляделся. В мастерской, кроме того, что стоял в дверях, находилось ещё четыре мужика. Все довольно грозного независимого вида, как лесорубы, бородатые и волосатые, в джинсах и, казалось, слегка нетрезвые.
   -Сиди тут и не рыпайся, -пробасил кто-то за Юриной спиной.
   -Я хочу выйти на улицу, раз я тут не нужен, - сказал Юра. - Пропустите меня.
   -Хорошо, катись. Я тебя провожу, - ответил художник и повел Юру тёмным коридором, по прогибающимся половицам до двери, которую он долго не мог отпереть, щёлкая ключом в замке.
   -Слушай, мужик, - неожиданно спросил художник. - А ты там по своим каналам можешь копченую колбасу достать? Финскую. Золотой сервелат. Три палки. А? Сколько будет стоить?
   -Я такими вещами не занимаюсь, - отрезал Юра.
   -А какими вещами ты занимаешься? - продолжал художник. - Джинсами фарцуешь? Левайс или вранглер можешь достать?
   -Я не спекулянт, - занервничал Юра. - Выпустите меня отсюда, пожалуйста.
   -А за границу часто мотаешься? - не унимался художник. - Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ" можешь привезти?
   -Прекратите Ваши антисоветские провокации, - стараясь звучать как можно строже, произнес Юра.
   -А чего? И спросить уже нельзя? - фыркнул художник.
   И тут из глубокого коридорного мрака донесся протяжный многоэтажный мат.
   -О! Лёню разбудили, -художник пошел прочь, растворяясь в темноте.
   -Как бы эти алкаши не надругались над иностранкой. Это ж международный скандал! Скажут, что я виноват. Не доглядел. Надо бы вернуться. Нельзя Стеллу оставлять там одну,- подумал Юра.
   Как завораживающе звучен бывает русский мат! Как лихо, легко, сочно вертится и слетает очередное смачное словцо! Какая силища чувствуется, какой круговорот энергии! В каком ещё языке услышишь подобные кружева? Да, наверное, в любом, если этот язык родной.
   Юра вошёл в комнату, готовый броситься на защиту иностранки от посягательств пьяной советской богемы. Но он увидел вполне мирную картину. Один бородатый мужик лежал на диване. Другой, очень похожий на первого, стоял рядом. Стелла сидела на краю дивана и тихим голосом повторяла матерные слова, которые выкрикивал тот, что возлежал. Было похоже, что Стелла заучивала эту непотребщину наизусть.
   -Замолкни, Лёня. Вот к тебе мужик из органов пожаловал, - произнес тот, что стоял.
   -Я не из органов. Я - из Моссовета, - уточнил Юра.
   -А-а-а, - разочаровано протянул лежащий на диване. - Тогда сгоняй в магазин. Водка закончилась.
   -Пойдёмте отсюда, Стелла, пока этот Пурыгин Вас не избил. Я отвечаю за Вашу безопасность. - Юра решительно схватил Стеллу за руку и рывком поднял с дивана. Она ахнула от неожиданности.
   И тут бородатый художник, тот, что стоял, как- то ловко ухватил Юру за запястье и очень больно вывернул его. Юра отпустил Стеллу, а бородатый вывел Юру из комнаты в тёмный коридор.
   -Что-то ты мужик заврался, - сказал бородатый. -То говоришь, что отвечаешь за её безопасность, а то говоришь, что ты не из органов безопасности?
   Прижав Юру плечом к стене, художник поднёс к его лицу удостоверение и подсветил его невесть откуда взявшимся фонариком.
   -Теперь понял, кто тут отвечает за безопасность? - спросил бородач. -Я удивлён, что Вас не проинформировали об операции.
   -Меня действительно не проинформировали, - пробормотал Юра.
   -Так вот, информирую Вас, товарищ Мериков. Ведите себя тихо и не мешайте работать. -Художник поправил отклеившуюся бороду. - Нам эти картины Пурыгина тоже не менее Вашего противны. Но есть решение наверху "не препятствовать специалисту из Соттбис". Пусть почувствует дух гласности, плюрализма и перестройки. Вам всё понятно?
   -Так точно. Понятно, - промямлил ошарашенный Юра. -А... значит... там на диване тоже не Пурыгин лежит?
   -Значит тоже не Пурыгин, - ответил бородач.
   -А где Пурыгин? -спросил Юра.
   -Вам-то какое дело? Картины - Пурыгина.
   В этот момент из комнаты снова донесся изощрённый мат, и тихий голос Стеллы, словно эхо, повторяющий нецензурную ругань.
   -Чтобы не вызывать подозрений, возвращайтесь, но ведите себя тихо, - сказал бородач.
   -Вот черт! Попал в переплёт! - думал Юра. - Как я мог поверить, что каких-то подвальных неофициальных непроверенных художников могут допустить самостоятельно общаться с иностранцами от лица страны! Конечно, тут всё под контролем. Такие важные культурно-политические мероприятия не пускают на самотёк! Я как член партии должен был догадаться об этом сам, проявив политическое чутьё. А почему он спрашивал меня, могу ли я достать колбасу и джинсы? И часто ли я езжу за границу? И про Солженицына спросил! Проверял? А что я ответил ему? Уже и не помню. Ну, да ладно. Главное теперь не ошибиться.
   И Юра вошел в комнату, где псевдо-Пурыгин продолжал обучать Стеллу неформальной русской лексике. На Юру никто не обратил внимания. Он подошел к окну и поглядел во двор. На детской площадке вокруг песочницы, сидели мужчины. Время от времени они задирали головы и поглядывали в окно, из которого на них смотрел Юра.
   Внезапно Стелла засуетилась, достала из своей сумочки блокнот и стала записывать, повторяя вслух то, что пишет.
   -Лёня Пурыгин. Две картины. "Молох" и "Пипа". Вы сами, Лёня, напишите размеры картин и стартовую цену на каждую. - С этими словами Стелла протянула псевдо Пурыгину свой блокнот и шариковую ручку.
   Псевдо-Пурыгин что-то написал.
   -Хорошо. Завтра приедете с картинами по этому адресу. - И Стелла дала псевдо-Пурыгину визитку. - Оформим договор и заберём картины. Я уверена, что они продадутся за очень хорошую цену. А нам с господином Мерковым пора спешить в другие мастерские. Только, пожалуйста, проводите нас во двор, а то в коридоре так темно, что можно ноги переломать.
   Моссовет выделил им на время посещения мастерских машину Нива с шофером. Завидев выходящего из подъезда Юру, шофер включил зажигание. Они сели на заднее сиденье.
   -Как говорится, если понравились картины, не знакомься с художником, - рассмеявшись, сказала Стелла. - Картины вашего Пурыгина гениальны. Да он так и подписывается "Лёня Пурыгин из Нары. Гениальный". Но сам он - просто идиот. А Вы как думаете? Как он Вам показался? С трудом могу себе представить, чтобы такой чурбан смог написать такие тонкие в смысловом плане картины. Там же в каждой - целый мир. И на таком высоком художественном уровне! Какие пронзительные цветовые сочетания! Куда Вы смотрите?
   Юра, скрутив шею, смотрел сквозь заднее стекло машины . Он увидел, как мужичины, сидевшие до этого в песочнице, поднялись и подошли к бородатому псевдохудожнику. Сейчас, находясь вблизи, Юра отчётливо разглядел их одухотворенные интеллигентные лица. Но одно лицо особенно поразило его вдумчивым взглядом умных глаз из-под очков с круглыми стёклами.
   Машина тронулась, а мужчины вошли в подъезд.
   - Собутыльники, - сказала Стелла. - Ждали на улице. Надеялись, что сразу деньги за картины дам. Собрались все и ждали, чтобы тут же всё пропить. Да-а. Но я их не осуждаю. А что в этой стране ещё делать простому человеку?
   При этих словах шофер неодобрительно кашлянул, и Юра понял, что должен сказать что-то в противовес.
-Да очень даже много чего можно делать простому человеку в нашей прекрасной стране. У нас всё для человека, всё во имя человека! У нас бесплатное образование, бесплатная медицина. Живи здоровой жизнью, учись, развивайся. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Все дороги открыты. И я не знаю, чем Вам понравился этот сумасшедший Пурыгин? Он своим творчеством очерняет, клевещет на нашу страну. Нет у нас таких уродов, которых он рисует. Нет. У нас человек звучит гордо. В нашем человеке всё прекрасно. И лицо, и мысли, и...
   -Посмотрите в окно направо, - прервала его вдохновенную речь Стелла.
   У обочины дороги стояли, покачиваясь, двое мужчин. И лица у них были в точности как на картине Пурыгина: сине-серого цвета, с налитыми кровью глазами, фиолетовыми губами и колоссальными распухшими носами.
   -В семье не без урода, - нашелся Юра.
   -Согласна, но только что-то слишком много уродов приходится у вас на одну семью, -ответила Стелла и указала пальцем в левое окно.
   Молодая женщина стояла на четвереньках, уперевшись головой в фонарный столб. Цепляясь руками за урну, облитую скользкими засохшими помоями, она пыталась подняться на ноги.
   -Вот сейчас мы приедем к народному художнику СССР товарищу Бробазовичу и Вы, надеюсь, увидите и поймёте, как прекрасна наша жизнь, - пообещал Юра.
   При этих словах шофер одобряюще кивнул головой.
  
   Мастерская народного художника СССР Аполлинария Бробазовича походила скорее на кабинет ученого с книжными шкафами по стенам, массивным письменным столом у окна, гигантским кожаным креслом и кожаным диваном. О художнике напоминал лишь небольшой запылившийся мольберт и несколько картин, прислоненных к стене в углу у батареи. Сам Аполлинарий по неизвестной причине отсутствовал. Гостей принимала его жена. Не говоря ни слова, она выстроила картины вдоль стены и вышла из комнаты.
   -Если картины не понравились, то стоит познакомиться с художником, - заметила Стелла, мельком взглянув на восемь небольших холстов, на которых были реалистично изображены восемь коров, по одной на каждой картине.
   -А по-моему хорошо, всё понятно, - одобрил Юра. -Корова даёт молоко и мясо, которых у нас сейчас в стране так не хватает. Из молока мы получаем масло, простоквашу, сыр. Я бы ещё и курицу пририсовал. Ценное животное. Курица - источник яиц и мяса. Нарисовано всё аккуратно. Коровы прямо, как живые. Видно, что художник старался. Надо брать.
   -Господин Мериков. А коровье вымя Вас не смущает? - спросила Стелла. - Как-то оно уж чересчур сексуально выпячивается. Посмотрите, какое набухшее. По-моему, неприлично. Вообщем, если других картин у данного художника нет, то едем к следующему по списку.
   В коридоре они столкнулись с женой художника.
   -Что опять не так? - зло спросила она. - Что у вас там за специалисты такие в животноводческой академии? Аполлинарий больше не станет переписывать коров, и аванс мы вам не возвратим. Всё! Аполлинарий народный художник, анималист и против художественной правды не пойдёт. Вымя он больше увеличивать не станет. Точка! Если в стране не хватает мяса и молока, картинами не поможешь. Не надо на художника валить, если сами не способны поднять животноводство. Устроили голод в стране.
   За стеной что-то упало, и жена художника замолчала.
   -Постойте, - сказала Стелла. - Мы не из животноводческой академии. Я - искусствовед из аукционного дома Соттбис. Вас разве не предупредили, что мы с господином Мериковым приедем отбирать картины для международного аукциона живописи?
   Повисла пауза.
   -Соттбис? - озадачено повторила женщина. - Тогда, обождите меня тут.
   И она шмыгнула в одну из дверей длинного коридора. Из-за стены послышались голоса. Через минуту в коридор вышел высокий стройный блондин в спортивном костюме и кедах.
   -Здравствуйте, дорогие гости, -начал он голосом Деда Мороза на детском новогоднем утреннике. - Ради всего святого, извините за цирк. Но не могу я их больше видеть! Дали какой-то плюгавый заказик на 8 картин с коровами и уже в третий раз отказываются принимать. Остервенело цепляются к несущественным деталям. Вот я и попросил жену вместо меня принять их. Но вы же не из животноводческой академии? Вы из Соттбис? Меня предупреждали, что вы загляните, но я вас ждал во второй половине дня. Ещё раз, великодушно простите.
   Аполлинарий жестом русского богатыря распахнул одну из дверей. За дверью оказалась настоящая мастерская, заваленная сотнями картин, пропахшая лаками, растворителями, льняным маслом, скипидаром и ещё черт знает чем. Ближе к окну стоял здоровенный заляпанный свежими красками мольберт.
   -Абстрактная серия, - возвестил сочным густым, как мед, шаляпинским басом Аполлинарий.
   Он начал выдёргивать из общей массы картин отдельные полотна и расставлять их вдоль единственной свободной стены. Юре эти абстракции совершенно не понравились.
   -Мазня, - подумал он. - Я тоже так могу. Вот коровы - это настоящее искусство. Прямо как живые. Того и гляди замычат. И как художник не понимает, в чем его настоящая сила?
   -Беру все 9 работ, - сказала Стелла, с интересом разглядывая картины. Она достала из сумочки визитку. - Привезите картины завтра по этому адресу. Там и договор оформим. Великолепные работы. Поздравляю.
   Аполлинарий как баян расплылся в довольной улыбке.
   -Прошу дорогих гостей к столу! - пропел он. -Время близится к обеду! Прошу-прошу!
   Предложение Аполлинария пришлось очень кстати. Был уже час пополудни, что означало в Юрином графике обедненный перерыв. Он с радостью согласился отведать даровых угощений. Стелла тоже не возражала. Они вошли в трапезную, оформленную в русском стиле. То кулинарное изобилие, что Юра увидел на столе, сразило его наповал. Откуда в полуголодной Москве взяться такому чуду?
   -Это аванс за коров, - пояснил Аполлинарий. - Заплатили натурой. Поросятами, курами, водкой, рыбой и всем прочим. Вот, доедаем. Прошу садиться и приступить к уничтожению.
   Через час от выпитого и съеденного Юра уже плохо соображал, где он, с кем и зачем.
   -Как-то недорасчитал, - извиняясь, бормотал Юра, когда Аполлинарий помогал им добраться до машины.
   Они не проехали и километра, как Юра попросил шофера остановиться у какого-нибудь сквера. Юре стало дурно в машине и он хотел посидеть на свежем воздухе.
   В те редкие случаи, когда Юра был вынужден выпивать, алкоголь всегда прежде всего действовал на центр речи и уже затем нарушал координацию движений. Сейчас, как показалось Юре, наступала вторая фаза.
   -А у меня есть таблетки против действия алкоголя,- сказала Стелла.
   -Какие такие таблетки? - заинтересовался шофер. - Контрабанда?
   -Почему? Официально разрешённые, -ответила Стелла. -Учитывая, что я по роду деятельности связана с банкетами, то всегда вожу с собой несколько пачек,.
   -А продайте пачку? - попросил шофер. - Мне, как шоферу, это средство профессионально необходимо.
   -Пачку не дам, но парочку таблеток охотно, - согласилась Стелла.
   -Спасибо. - Шофер закинул назад руку и Стелла положила что-то на его ладонь. -Да вы я вижу нормальная баба! Чего на продажу привезли? Ну, там, видеомагнитофоны, видеоплееры, видеокассеты, телевизоры, двухкассетники, джинсы, шузы, пласты, жвачки. Всё скуплю не глядя. Слушайте, а нет ли у Вас таких таблеточек, чтобы наоборот? Был трезвый, а как проглотил, так и поехало?
   -Когда у всех художников побываем, тогда и поговорим у меня в гостинице,- пообещала Стелла. - Меня Стелла зовут.
   -Максим Максимович Максимович, -представился шофёр.
   Было непонятно, пошутил он или вправду он Максим Максимович Максимович.
   - Сокращенно МММ, -добавил водитель. - Вы не смотрите, что я баранку кручу и вроде бы на большее не способен. Вы обо мне ещё услышите. Чую в себе силищу! Только времечко моё ещё не подоспело.
   И Максим Максимович Максимович уверенно лихо погнал машину по перестроечной Москве, которой в страшном сне не могло привидеться, что её ожидает в ближайшем будущем.
   -А Вы, господин Мериков, откройте рот и высуньте язык, - попросила Стелла.
   Юра сделал, как велели, и Стелла положила ему на язык таблетку.
   -Глотайте, - сказала она.
   Юра мотнул головой и сплюнул себе на ладонь. На ладоне лежала крошечная таблеточка зелёного цвета.
   -Какой Вы подозрительный! Не бойтесь! - рассмеялась Стелла. - Я приняла уже одну, ещё когда мы были у этого Бробазовича. Смотрите, мы пили с Вами на равных, а я совершенно трезвая. Глотайте смело. Не отравлю.
   Юра закрыл глаза, выдохнул, слизнул таблетку с ладони и проглотил.
   -Вот и прекрасно, - обрадовалась Стелла. - Максим Максимович, а вы знаете, куда ехать-то?
   -Будьте спокойны, - небрежно бросил шофер через плечо. - Ваш список адресов я выучил наизусть ещё вчера.
   Не проехали они и пяти минут, как Юра потребовал остановить машину. Его тошнило. Шофер тут же остановился у скверика. Юра открыл дверцу, и его вырвало прямо на газон.
   -Эко оно как вас прихватило -то! - воскликнул шофёр. -Вас надо срочно к врачу.
   -Не надо к врачу, - сказал Юра, вытирая губы платком. -Мне уже лучше. Это жирная пища. У меня такая реакция с детства. Я не переношу жирную пищу.
   -А чего тогда ели, если не переносите? - усмехнулся шофер. - Из жадности?
   -Господин Мериков не обязан отвечать на ваши бестактные вопросы, - вступилась за Юру Стелла. -Но, Юрий, если Вам действительно плохо, мы отвезём вас домой. С художниками я и одна справлюсь.
   -Не могу вас бросить. Я за вас отвечаю, - возразил Юра.
   -Я уже взрослая. Не надо за меня отвечать. А вот если с вами что-нибудь случится, Юра, то я до конца жизни себе этого не прощу, сказала Стелла. -Но я сомневаюсь, что это реакция на таблетку.
   -Ничего со мной не случится. Повторяю. Жирная пища всегда так на меня действует. Вызывает рвоту. Это из-за печени или поджелудочной железы, а не из-за вашей таблетки. О! стойте, я что, протрезвел? - удивился Юра. - Я абсолютно трезвый!
   -А что я говорила? - обрадовалась Стелла. - Мгновенно рассасывается и действует за пару минут.
   Шофер одобрительно крякнул.
   -У меня отец - дипломат, - призналась Стелла. - У дипломатов алкоголизм - профессиональное заболевание. Они этими таблеточками вовсю пользуются. Произносят тосты, пьют, а сами - ни в одном глазу.
   -Вы из Америки? - спросил шофер.
   -Я живу в Лондоне. А в США, в Нью-Йорке живет мой дедушка, - пояснила Стелла. - Дедушка русский. Эмигрант первой волны. Он-то меня с детства и учил русскому.
   -А я вот английский никак выучить не могу. Всю жизнь учу и ничего не понимаю, когда видео смотрю, -пожаловался шофёр. - А сколько вам лет?
   -Товарищ Максимович! Какой же вы бестактный! - возмутился Юра. - Женщинам такие вопросы не задают.
   -32 года, - ответила Стелла. - Готовилась к дипломатической службе, как отец, но вот попала в Соттбис.
   -Чего ж папашка-то не протолкнул? - продолжал расспрашивать шофёр.
   -В Англии для женщины практически невозможно стать дипломатом, - с печальным видом сказала Стелла и сменила тему разговора. - Кстати, остальные члены отборочной комиссии из Соттбис готовы прилететь завтра. Вот тогда и начнётся настоящая работа. А моя задача дать начальную оценку ситуации на художественном рынке в СССР. Нам из-за границы с трудом верится, что при таких нечеловеческих условиях жизни как у вас люди находят в себе силы ещё и заниматься искусством. Но здесь я увидела, как много в Советском Союзе талантливых и оригинальных художников. Наверное, они с головой уходят в творчество, чтобы не видеть и не слышать советскую действительность. Сегодня же вечером звоню в Лондон и подтверждаю целесообразность.
   Внезапно машина, на которой они ехали, остановилась.
   -Приехали! - Максим Максимович треснул ладонью по приборному щитку. -Так и знал, чертова Нива!
   -Ну что же вы, товарищ Максимович подводите, - начал выговаривать ему Юра. -Не подготовили транспортное средство. Вас же заранее предупредили. Могли бы побеспокоиться. Срываете политически значимое мероприятие. Сколько вам времени понадобится на ремонт?
   -Не знаю, надо глянуть,- Максим Максимович подмигнул Юре и вылез из машины. -А вы вдвоем пока можете по скверику погулять, Сами же просились на свежий воздух.
   -Спасибо за разрешение, - огрызнулся Юра.
   Юре стало стыдно перед Стеллой и за машину Нива, и за хамоватого шофера-фарцовщика, за пустые магазины, за полуголод и вообще за всю эту затхлую, убогую, советскую жизнь.
   -А что, пойдёмте погуляем, пока МММ свой примус починяет, - подхватила Стелла.
   Они отошли уже на достаточное расстояние, когда Стелла, воскликнув: "Как же здесь красиво!", бросилась обратно к машине за фотоаппаратом.
   Юра присел на лавочку и посмотрел ей вслед. Он только сейчас заметил, разглядел, как она красива в этой куртке из вареной джинсовой ткани и в этих джинсах фасона "банан". Такие джинсы, кстати, просил привести его сын Степан. Как время летит! Степан уже заканчивает предпоследний класс школы. На следующее лето его ожидает либо институт, либо "прощай, труба зовёт". И вся надежда снова на него, на папу, на Юру.
   До чего же надоели Юре эти бесконечные бытовые проблемы и в школе у сына, и на работе, и дома! Юра боялся признаться себе, как сильно он завидовал Фединому поступку.
   -Бабушка права, - думал Юра. - Бросить всё и уехать. Взял бы только меня кто! Но кто ж меня возьмёт? Что я умею? Чем буду заниматься там? Может получить какую-нибудь простую специальность? На сварщика что ли пойти учиться? Или на сантехника?
   Юра говорил с женой об иммиграции, но Юля и слышать не желала. Она не то чтобы верила Горбачёву, но была убеждена, что скоро всё наладится, потому что страна, народ и так уже сильно пострадал от войн, и политических репрессий. Теперь вина России, если она и была, уже искуплена. Теперь неминуемо должно прийти долгожданное светлое будущее. Но Юра в это не верил и ничего хорошего не ждал.
   -Может иммигрировать одному? Устроиться там, а потом и семью перетащить? -размышлял он.
   Совсем рядом послышался щелчок и шипение. Юра поднял глаза и увидел Стеллу. В руках у неё был этот чудесный фотоаппарат Полароид, который сразу печатал фотоснимок на бумаге. Юра давно мечтал купить себе такой же. Он мог бы попросить Стеллу продать ему свой, но Юре не хотелось уподобляться фарцовщикам и размениваться на мелочи. Если уж о чем-то и просить её, так просить помочь иммигрировать.
   -Держите ваш снимок, дарю, -Стелла протянула Юре его фотографию. - Что погрустнели? О чем задумались? Да не переживайте, ко всем сегодня успеем заглянуть. Как у вас вообще-то жизнь? Есть семья? Дети?
   Юра разглядывал свою фотографию, удивляясь высокому качеству снимка, на котором он выглядел моложе своих сорока лет.
   -Так как же вы здесь живёте? - повторила Стелла.
   -По-разному живём, - вздохнул Юра и подумал, что вот и настал тот самый подходящий момент завести разговор об иммиграции. - Хотя, всегда хочется жить лучше.
   -Это точно, - согласилась Стелла. - И изменить свою жизнь к лучшему не так уж и сложно, как это может показаться.
   -Если это не так сложно, тогда почему наши руководители не могут наладить нормальную жизнь здесь? - спросил Юра, удивляясь своей смелости.
   -Всё они могут, но не хотят, - ответила Стелла. - Если человек не чувствует себя в безопасности и голоден, то он будет думать только о собственной безопасности и о том, где бы раздобыть еду. Таким запуганным и полуголодным народом очень легко управлять. Все заняты поиском убежища и еды, причем качество того и другого неважны. Никому и в голову не приходит, что и угрозы для жизни и голод, да и весь остальной дефицит, создается искусственно в политических целях.
   -Верно. Все только о жратве и говорят. Вот уже и на сахар талоны появились, - согласился Юра. -Мы недавно ездили на поезде с Ленинградского вокзала в Финляндию. Всего одна ночь - и мы в другом мире. Изобилие. Полно еды, вещей. Магазины ломятся от товаров, а народу - никого. Сказка. Люди спокойные, уверенные, здоровые, счастливые, благодушные. А наша делегация приехала: бледные, голодные, нервные. Как увидели шведский стол с мясными деликатесами, набросились, объелись и вечером врачей вызывали. И это всего одна ночь на поезде. От такой жизни как здесь люди бегут, иммигрируют.
   На слове "иммигрируют" Юра остановился, ожидая, что скажет Стелла.
   -И правильно делают, что иммигрируют, - согласилась она. - В вашей стране нормальная жизнь ещё очень долго не наладится. Если не видишь для себя перспектив - уезжай. Не трать время. Жизнь-то у нас одна.
   -Я может быть и с радостью уехал бы, но как, куда, и кем я там буду работать? -тихо, но отчетливо, произнес Юра. -Здесь у меня социальный статус, а там что? Посуду в ресторанах мыть?
   -Ну, уж прямо посуду, -засмеялась Стелла. - У нас-то для этого теперь специальные машины стоят и люди не нужны. Посуду мыл мой дедушка, тот, что из России иммигрировал. Верее, его выдворили в 1917-ом. Вот он-то намучился на чужбине. Сначала в Турции выживал, потом в США перебрался. Кем только не работал! Всё перепробовал. А насчет посуды в ресторанах - это, кстати, очень правильная работа на первых порах. Потому, что близко к еде. Дедушка говорил, что никогда не голодал, работая при ресторанах. А по своему незаконченному дореволюционному образованию дедушка - инженер путей сообщения. Представь, каково ему было долгие годы посуду мыть! Но поднялся ведь. В США доучился, открыл свой бизнес. Дороги строил. Очень неплохое состояние сколотил. Жаль, уже возраст не тот и здоровья никакого. Последний год почти всё время в больнице. Так что, посуду тоже надо уметь мыть. А у вас, там, где я проживаю, в гостинице "Космос", в ресторане грязные тарелки с кусочками засохшей еды, бокалы с пятнами жира и губной помады. Это безобразие! На Западе так не принято работать. У вас тут вообще люди очень плохо относятся к своим обязанностям. Плохо работают.
   И Стелла посмотрела на Максима Максимовича, ноги которого торчали из-под сломавшейся Нивы.
   -Чтобы иммигрировать, нужна причина, - сказала Стелла. - Вы еврей?
   -Русский я.
   -А подвергались преследованиям властей за инакомыслие?
   -Нет, -испугался Юра. - Я член КПСС.
   -Тогда оформите фиктивный брак с иностранкой,- посоветовала Стелла.
   -Я уже женат, - сказал Юра. - У меня сын, Степан, школу заканчивает.
   -Жена еврейка?
   -Нет, тоже русская. И, кстати, не хочет уезжать отсюда. Верит этой брехне, -воскликнул в сердцах Юра. И тут он почувствовал внезапный прилив смелости, словно заржавевшие ворота шлюза открылись, и из Юры хлынуло всё, что думал о Горбачевской перестройке.
   Не успел Юра удивиться своей смелости, как что-то холодное шлёпнулось ему на лоб.
   -Меня подстрелили, -испугался он. -За нами, наверное, следили и как только я начал высказываться о политике, в меня выстрелили. Вот они, последние секунды моей жизни! Сейчас я умру.
   Но он не умер, а услышал смех Стеллы, щелчок и шипение её Полароида.
   -Полюбуйтесь на себя! - Стелла протянула Юре фотографию. - Если сбрить усы и бородку, вылитый Горбачёв! Как я раньше не замечала сходства?
   Юра посмотрел на фото. Тёмный голубиный помёт сбоку на его лысине в точности повторял по форме знакомое всему миру родимое пятно генсека.
   -Можно ехать, - донесся голос Максимовича.
   -Так. Где же платок? - Юра рылся в карманах пиджака и брюк, но никак не находил, чем вытереть лоб.
   -Голубиный помёт надо смывать водой. Так не получится. Только размажете, - заметила Стелла. - Потерпите. У художника в мастерской помоетесь.
   Увидев Юру вблизи, шофёр дернулся, словно его ударило током.
   -Похож, да? -засмеялась Стелла. - Казалось, деталька, но сразу создает образ. Вот она, сила искусства.
   Они сели в отремонтированную Ниву и машина рывком тронулась с места.
   -У меня есть идея. Художница, Ольга Крапивина, к которой мы сейчас направляемся, хочет предложить на аукцион инсталляцию, -сказала Стелла и слегка толкнула Юру плечом. - Я её давно знаю. Хотели сделать персональную выставку в Лондоне, но ваши власти её не выпустили. Может теперь через Соттбис получится.
   Услышав фамилию Крапивина, Юра вспомнил Илью Ефимовича Крапивина, бабушкиного последнего мужа и их учителя по физике.
   -Нет, для дочери она слишком молода, - подумал Юра, когда увидел женщину лет 30-ти в комбинезоне, заляпанным краской.
   Сначала она не обратила особого внимания на Юру. Они обнялись со Стеллой как хорошие подруги.
   -А со мной тут Михаил Сергеевич Горбачев приехал. Решил, Ольга, почтить твою мастерскую своим вниманием, - сказала Стелла. -Давно следит за твоим творчеством. Ты ему нравишься. И как художница, и как женщина. Он тут инкогнито, втайне от жены. Раиса, знаешь какая ревнивая. Так что пришлось Михаилу Сергеевичу наклеить усы и бороду, чтобы люди по дороге не узнавали. С трудом оторвались от личной охраны.
   Юра стоял так, что свет из окна на лестничной клетке падал в основном на верхнюю часть его лица, оставляя усы и бородку в тени. Так придумала Стелла. Ольга посмотрела на Юру, и от удивления или испуга она сделала реверанс, поправила волосы и смущенно произнесла:
   -Здравствуйте, Михаил Сергеевич. Проходите.
   Они вошли в мастерскую. Но тут при ближнем рассмотрении, на свету мистификация раскрылась.
   -А! Попалась! - засмеялась Стелла. - Похож, верно?
   -Вечно ты ,Стеллка с розыгрышами. А ведь я, правда, купилась! - призналась Ольга.
   -Где у Вас можно помыть лицо? - спросил Юра. - Голубь набезобразил.
   Ольга провела Юру в ванную комнату.
   -Само так легло? Не поверю. Небось, ты пририсовала, - слышал Юра голос Крапивиной, пока отмывал с лысины успевший затвердеть голубиный помёт.
   -Да само, само! И у меня возникла мысль, не обыграть ли тебе этого Горбачева в твоей инсталляции, -предложила Стелла.
   -Нет. Исключено. Образ генерального секретаря категорически нельзя использовать, -возразила Крапивина.
   -А по-моему можно уже,- cказала Стелла. - В газете опубликована карикатура Михаила Златковского. Горбачев лежит на раскалывающейся льдине, которая по форме повторяет контуры территории СССР, пытаясь удержать её от распада. И ты сделай инсталляцию с образом Горбачева. Это ново, смело и будет иметь успех у западной публики. Чтобы тебя заметили надо быть дерзкой и первой. Ты будешь первой, кто в инсталляции использовал образ генсека. Этим и войдёшь в историю искусств. Я уверена.
   -Думаешь? -с сомнением переспросила Крапивина, покусывая нижнюю губу.
   -Уверена, -повторила Стелла. - Конечно, это риск, но смелости тебе не занимать, мать.
   Когда Юра вышел из ванны, Крапивина посмотрела на него так, как женщины смотрят в магазине на вещь, раздумывая, брать её или нет.
   -Можно попробовать, - наконец произнесла Крапивина. -А товарищ то сам согласен?
   -Да согласен он, согласен, - ответила за Юру Стелла.
   -У меня сразу родилась идея, - сказала Крапивина. - Оставим задумку Златковского, но возьмём настоящую бумажную карту СССР. Разрежем её на кусочки по границам союзных республик, и сложим эти кусочки на полу, чтобы снова получилась цельная карта СССР. Наш товарищ Михаил Сергеевич Горбачёв ляжет на эту порезанную карту, придавив своим телом. Рядом ставим и включаем два мощных вентилятора с надписями "Ветер перемен". Ветер дует, куски карты трепещутся по ветру, пытаясь разлететься, а генсек их удерживает. Ну, как идея?
   -Точно. И всё всем понятно, - сразу согласилась Стелла. -Так и сделаем.
  
   Вечером за ужином Юра рассказал жене о художниках, с которыми он сегодня познакомился. Рассказал он и о предложении Стеллы поучаствовать в инсталляции в роли Горбачева.
   -И что тебе это даст? - спросила Юля.
   -Инсталляцию купит какой-нибудь западный коллекционер и меня купит вместе с инсталляцией. Я буду частью его коллекции произведений современного искусства. Вот таким образом я иммигрирую, - сказал Юра и удивился, как глупо прозвучало сказанное.
   -Если это шутка, то неплохая, -улыбнулась Юля.
   -Зачем Стелле так шутить? Я был с ней искренен. Рассказал честно, что хочу иммигрировать, - признался Юра.
   -Зря рассказал. Федя даже нам ничего не говорил, пока не уехал, а ты чужому человеку открылся, - сказала Юля. -Что ты знаешь об этой Стелле? Может её специально подослали разведать, кто о чем в действительности думает? Если она настучит на тебя куда следует? Ответственный работник Моссовета, а собирается сбежать за границу. Сенсация! Тебя с работы погонят, из партии попрут, и станешь ты невыездным. А может тебя даже, для профилактики, арестуют, отдадут под суд и посадят в тюрьму.
   Они разговаривали долго и Юра начал сомневаться. Теперь предложение Стеллы уже не казалось ему таким безупречным и соблазнительным. Настроение у Юры испортилось. Он досадовал на себя за то, что не проявил должной бдительности и разрешил иностранному специалисту по культуре свить гнездо доверия в своей неискушенной чистой почти непорочной советской душе. Юра лёг спать с тяжёлым предчувствием.
   Утром на работе Юру вызвал к себе начальник и объявил, что теперь работать с Соттбис будут люди из компетентных органов.
   -Они вообще не должны были вовлекать нас в организацию этого аукциона, -добавил начальник. - А Вы, товарищ Мериков, займитесь-ка городским озеленением. Там надо с саженцами разобраться. Недопоставка.
   -Это даже к лучшему, - успокаивал себя Юра. -Задурила Стелла мне голову. Изображать самого Горбачева! И зря я ей признался про иммиграцию! Но какова! Господином меня называла. Профессионалка.
  
   -Дядя Федя из Америки приехал, - сообщил Степан, когда Юра вернулся вечером домой. -К девяти будет у нас. Он обещал мне привезти джинсы банан. От тебя не допросишься. И еды ещё обещал.
   -Вот ты спроси Федю, как это делается, - сказала Юля, когда они остались на кухне вдвоём. - Он -свой человек. А то у какой-то незнакомой бабы спрашивает!
   -А ведь я с ней больше никогда не встречусь, -подумал Юра о Стелле.
   Юля продолжала что-то говорить, но он не слушал жену. Юре показалось, что он скучает по Стелле. Приключения вчерашнего дня взбодрили его, забуревшего за долгие годы на скучной однообразной чиновничьей работе.
   -Вот спроси своего Федю, как это ему удалось так удачно уехать. Даже нам не сказал ни слова, - продолжала Юля.
  
   Уже 5 лет они не спали вместе. У Юры и особого желания не возникало. И Юра, и Юля теперь с лёгкостью могли обойтись друг без друга. Поэтому Юлю волновало не то, что она останется одна без мужа, когда он иммигрирует, а то, что из-за его неумелых действий у неё могут возникнуть неприятности. Юля активно интересовалась политикой, ходила на митинги, выступала, была, как говорится, в гуще событий. Ей нравилась такая жизнь. Это соответствовало её характеру, боевому и задорному.
   -Я не против, уезжай, ты свободен, но сделай это грамотно, - говорила Юля. - Какие инсталляции? Горбачева он вздумал изображать! Сумасшедший! Ты вспомни, что тебе бабушка Таня рассказывала. Как за анекдоты люди навсегда в лагерях исчезали. Тоже туда захотел? ГУЛАГ никуда не девался. Всё тут. Тебя ждёт и таких как ты идиотов.
   -Да знаю я про лагеря, - ответил Юра. - И бабушкины рассказы помню.
   -Вот-вот, почаще вспоминай, - Юля погрозила пальцем.
   Так, за разговорами они не заметили, как пролетело время и в 9 часов вечера в дверь позвонили.
   -За тобой пришли, - мрачно пошутила Юля.
   -Здравствуйте, дядя Федя! - долетел из коридора радостный голос Степана.
   -А я ж теперь вроде как искусством занимаюсь, -сказал Федя, усаживаясь на кухне. -А что это у вас на телефоне подушка лежит? Ну, ладно. Вообщем, прибыл я сюда на аукцион советской живописи Соттбис. Со мной один галерист из Нью-Йорка приехал. Картины для нас, конечно, он будет отбирать, а я в роли переводчика и бухгалтера. Жена решила вложить деньги в советское искусство времен перестройки. Ей посоветовали знающие люди. Говорят, сейчас внимание всего мира приковано к СССР. Я тоже думаю, что это выгодное вложение. Держи, Степан, это тебе. Иди, примеряй.
   Федя достал из большой спортивной сумки джинсы в фирменном целлофановом пакете.
   -Спасибо, дядя Федя! -воскликнул Степан и убежал в свою комнату.
   -А что у вас новенького? - спросил Федя.
   -Да вот, папашке нашему перестройка окончательно в голову ударила, - сказала Юля. -Иммигрировать собрался.
   -Юра! Ты ли это? -удивился Федя. -И куда? Как? Ты же в Моссовете работаешь, член КПСС! Неужели враги завербовали?
   -Я серьезно решил, - сказал Юра. - Что посоветуешь? Как это получше сделать?
   -Вы все втроем собираетесь? - спросил Федя.
   -Нет. Юля ни в какую не хочет, - ответил Юра. - Продолжает верить, что у нас наступят времена всеобщего изобилия и счастья. Увлекается каким-то Ельциным. Я не возражаю, но с меня довольно. Не хочу здесь больше время тратить. Хочу уехать.
   -Ты готов бросить жену и сына? Не верю своим ушам! - рассмеялся Федя. - С вами, конечно, весело, но устал я сегодня, ребята! Весь день проходили по мастерским художников с каким-то мужиком в штатском, который корчил из себя знатока живописи. Было очень смешно. С нами ещё была искусствовед из Соттбис. Так она его постоянно подкалывала. Нормальная такая тётка. Ой, как же я измучился за сегодня! Это вам.
   И Федя пододвинул ногой свою громадную спортивную сумку.
   -Ты о нас заботишься как отец о детях, -воскликнула Юля, разглядывая содержимое сумки. - Как тебе удалось провести это всё через границу? Еда, вещи, книги... Шаламов! Жаль, я уже в самиздате прочитала.
   -Со мной дипломат летел. Их багаж не досматривают, - пояснил Федя. -Я его попросил, он помог. А насчет отъезда я тебе сразу скажу. Если подашь в официальном порядке, у тебя будут проблемы. Ты работник Моссовета, член КПСС. У тебя определенно есть какая-то форма допуска к государственной тайне. Нет, так просто тебя не выпустят. Вот если бы ты был маргиналом, тогда другое дело! Тебе лучше поехать в очередной раз с туристической группой зарубеж и там сбежать. Попросить политическое убежище. Я помогу. У жены большие связи. Мы поможем, только сообщи заранее, куда и когда ты выезжаешь, как турист. Я там тебя и встречу. Жена, кстати, открывает крупный бизнес в медицинской сфере. Идея моя, деньги - её. Сеть клиник по всему миру. Придумал название. "Клиники Маха". В честь меня. Нужны надежные сотрудники, так что без работы заграницей ты, Юрка, не останешься. Всё сделаем как надо. Не боись. Главное, вырвись из этого вонючего сарая, а там всё будет хорошо.
   -Слушай, Федя, тут ещё одно дело, -начал Юра. - Хочу с тобой посоветоваться.
   -Вот-вот, расскажи ему про инсталляцию, - подхватила Юля.
   -Что за инсталляция? Любовницу завёл? - Федя подмигнул. -Ты, Юль, не смотри, что он лысый. Женщинам всякие нужны.
   И Юра рассказал, как доверил свои планы относительно иммиграции искусствоведу из Соттбис и как ему предложили изображать Горбачёва.
   -Ты дурак? -Удивился Федя. - Юля, он у тебя дураком стал? Вообщем, моли Бога, чтобы она не настучала на тебя. Она знает твои данные? Фамилию, адрес, телефон?
   -Знает только фамилию и имя, - сказал Юра.
   -Ты же понимаешь, что если информация о твоих тайных намерениях просочится наружу, за границу, даже туристом, тебя уже не выпустят. Ну, нет, Юль, я не заметил, когда он идиотом стал?
   -Вот-вот, слушай умных людей, - поддержала Юля.
   -Ладно. Не усугубляй. Баба она вроде бы нормальная, может и пронесет, -успокоил Федя. -Но ни в каких инсталляциях не участвуй.
   -Вот, понял? - снова поддержала Юля.
   -Эх, Юлька! И почему у нас с тобой тогда ничего не вышло? - Воскликнул Федя. - И что ты нашла в этом наивном дурачке? Помнишь, ведь это я с тобой первый познакомился тем летом в Ливадии. Вот так всегда! Всё лучшее отдаёшь другу. Ну, ничего. Иммигрирует Юрка, буду к тебе чаще наведываться. Скрашивать одиночество.
   -Ты, Федя, не забывайся! -Юля пхнула ногой спортивную сумку. - Нас этим не купишь.
   -Этим да, согласен. - усмехнулся Федя. -Но я б тебе мог и брильянты в золоте привезти. И когда у вас уже в эсэсэсэре начнётся сексуальная революция?
   -Нам, кстати, надо бы предварительно развестись, чтобы ко мне претензий не было. Одно дело действительный муж убежал, а другое дело бывший, - заметила Юля.
   -Верно говоришь, - поддержал Федя. - Юра, нельзя только о себе думать. Ты-то убежишь, а она тут останется. И неизвестно ещё как у вас здесь ситуация повернется. Ой, нравишься ты мне, Юлька! Умная баба.
   -Как джинсы на мне сидят? -в дверях кухни появился Степан.
   Взрослые переглянулись.
   -Я ж тебя звал, Стёпыч! Ты чего, не слышал? - спросил Федя. - Я тебе ещё футболку привез. Хотел, чтоб ты примерил.
   -Ой! А я музыку в своей комнате врубил. Не слышал вас, - сказал Степан. -Извините, дядя Федя. А что за футболка?
   -Джинсы хорошо сидят. Как влитые, - заметила Юля. - А теперь Степа, иди спать. Не забыл, что завтра в школе контрольная?
   Степан ушел.
   -А если он слышал? -заволновался Юра.
   -Он ничего не слышал. -успокоил Федя. - Юлька скажет ему, когда ты слиняешь.
   Из-под подушки послышалось сдавленное жужжание телефонного звонка.
   -Ну, всё, Юрка. Ты - под колпаком, -засмеялся Федя.
   Юля подняла подушку и сняла трубку.
   -Юра, это тебя. Женский голос.
   Юре было стыдно себе признаться, но он очень обрадовался, услышав в трубке голос Стеллы.
   -Меня заменили. Да, просто заменили, - ответил Юра. Стелла волновалась, почему его сегодня не было. - Назначили другого чиновника, чтобы вас сопровождал. Всё в порядке. Не волнуйся. Да. Здоров я. Отравления не было. Не было. Встретиться? По вопросу участия в инсталляции? Ой, дай подумать.
   Юра вопросительно посмотрел на Федю и Юлю. Федя скривил лицо, пожал плечами и развел руки. Юля строго смотрела на мужа.
   -Понимаешь, я весь день на работе,- объяснил Юра. - Вечером? Завтра? Ненадолго? Хорошо. У гостиницы Космос? Ладно. Хорошо. До завтра.
   -Ты зачем согласился? - спросила Юля.
   -Вот и повод для развода, - хихикнул Федя.
   -Не собираюсь я никуда идти! -ответил Юра. -Но отказать напрямую неприлично. А вот когда я не приду, она сама всё поймёт.
  
   Но на следующий день после работы Юра явился в назначенное место точно в назначенное время. Он стоял перед входом в гостиницу Космос и мысленно искал этому оправдание.
   -Я пришёл сюда, потому что никогда не изменял Юле. Даже не смотрел на других женщин. У меня даже нет эротических видеофильмов, не говоря о порнографии. Та кассета не в счет. Её Степка в видеомагнитофоне, наверное, забыл. Дрочит, подлец! Хотя, не исключено, что Юля смотрела. Ведь у нас с ней уже давно нет близости. А нет близости, потому что не хочется. А не хочется, потому что всё происходящее между нами уже известно и предсказуемо. А известное и предсказуемое - не волнует. Позавчера я весь день провел со Стеллой. И это был мой лучший день за многие годы. Мне уже за 40, а я никогда ни с кем кроме жены не был. Я хочу попробовать. Я имею право, потому что мы с Юлей разводимся. Да даже если бы и не разводились. Имею полное моральное право.
   Юра посмотрел на часы. Стелла опаздывала на 3 минуты.
   Из дверей гостиницы вышли две девушки, одетые в модную варёную джинсу. Одна осталась стоять у дверей, а другая подошла к Юре.
   -Вы Мериков? -спросила она. Юра кивнул. Он слышал, что у гостиниц с интуристами работают проститутки.
   -Вам Стелла просила передать записку, - девушка протянула Юре лист бумаги. сложенный вчетверо.
   Юра взял у девушки записку.
   -А если она приглашает к себе в номер? Но почему сама не спустилась? Приняла ванну и легла в постель? Наверное, мне надо было что-то купить. Шампанское, конфеты, торт, цветы. Только где же это всё купить-то сейчас? Магазины пусты. На сахар талоны, куда там конфеты! Знал бы заранее, сделал бы заказ. Интересно, а на каком она этаже?
   Юра задрал голову и посмотрел вверх, на подковообразное здание гостиницы Космос.
   -А вдруг она смотрит сейчас на меня сверху? - подумал Юра.
   И ещё он подумал, что хорошо бы иметь такие карманные телефоны, как в том американском фантастическом фильме. Этот фильм Юра посмотрел прошлым летом в Польше и долго находился под его впечатлением. С такими телефонами можно звонить откуда угодно.
   Юра вздохнул и развернул записку. Стелла писала, что сегодня в США умер её дедушка, и она срочно вылетает на его похороны.
   -Товарищ Мериков? - услышал Юра позади себя мужской голос, и тяжёлая рука легла ему на плечо.
   Юра обернулся и увидел Федю.
   -Ты что тут делаешь? - произнесли они хором и рассмеялись.
   -Я остановился в гостинице Космос, - сказал Федя. -А вот что ты здесь делаешь? Ты же вчера сказал, что не пойдёшь на свидание. Но всё-таки пришел. А напрасно. Уехала она сегодня, срочно, в Америку. Умер у неё кто-то из родственников. Слушай, а здесь столько девчонок. Давай снимем парочку. Я в номере один. Отдохнем после рабочего дня. Супружеские обязательства тебя, я вижу, не особенно обременяют. Тем более вы собираетесь разводиться. Ладно! Шучу я. Тут каждая шлюха в воинском звании. Смотри какие, Маты Харри размалёванные. Разведчицы. Ну, что? Поднимешься ко мне в номер? Нет? Ну, как знаешь. И помни, что наша с тобой договоренность относительно побега в силе. Действуй. Не прогадаешь. По себе знаю. Ладно, Юр, я пошёл. Что-то устал сегодня от художников.
   Федя похлопал Юру по плечу и пошел ко входу. И очень вовремя. На то место, где он только что стоял смачно упал использованный презерватив. Юра задрал голову и успел заметить, как захлопнулось одно из гостиничных окон. Девчонки у входных дверей захихикали.
   -Всё-таки Земля не вертится, и мусор падает под окнами.- подумал Юра и пошел к подземному переходу.
   Вход в станцию метро ВДНХ располагался по другую сторону шоссе Проспект Мира.
   В метро Юра немного вздремнул, но каким-то чудом проснулся точно на своей станции.
   Юра тихо открыл входную дверь квартиры. Он хотел неслышно прошмыгнуть в свою комнату, чтобы избежать встречи и разговора с Юлей. Войдя в прихожую, Юра услышал голос жены.
   -По телефону разговаривает, - решил он и бесшумно закрыл входную дверь.
   И тут из кухни донесся незнакомый женский голос.
   -Значит, согласны. А я ничуть и не сомневалась в Вашем решении. - В коридор вышла женщина чиновничьего вида. За ней следовала Юля.
   -Предлагают перейти работать в команду Ельцина, - сказала Юля, когда женщина ушла. - Я согласилась.
   -А как же твоя научная работа? - спросил Юра, хотя ему это было совершенно безразлично.
   -Да какой из меня учёный? В этих НИИ такая скука! - ответила Юля. -А в политике настоящая жизнь бурлит.
   -Удачи тебе на новом поприще, - сказал Юра, и собрался было проскочить в свою комнату, как на кухне зазвонил телефон. Юра бросился к телефону, в надежде, что звонит Стелла.
   Но звонили из больницы, где лежала бабушка Таня. Уточнив, кто у телефона, врач сообщил, что час назад она умерла.
  
   В ноябре 1989 года Юра летел в составе советский делегации в Берлин. Только что 9-го ноября рухнула печально известная берлинская стена. Кончилась эра холодной войны. Хотя Юра и сообщил Феде, что выезжает, но всё же сомнения не отпускали его.
   -Может, зря я тороплюсь? - размышлял Юра. - Может быть в СССР всё изменится к лучшему? Может быть жизнь наладится? Может быть нам позволят самостоятельно выезжать за границу куда и когда захочется? И позволят иметь валюту любой страны? И в магазинах появятся товары? И разрешат частную собственность? И у людей будут частные квартиры и дома? Навряд ли. С какой стати? Даже если и разрешат, то ненадолго и потом всё отберут. Что власть дает, она всегда может с легкостью отобрать. Свобода завоёвывается в борьбе, а борьбы у нас не видно.
   В конце первого дня пребывания в Берлине, как и было договорено, в одном из людных кафе в центре города Юра встретился с Федей.
   -За тобой точно никто не увязался? - спросил Федя, допивая кофе.
   -Что за шпионские страсти, - усмехнулся Юра. - Холодная война кончилась. Кому я тут нужен?
   -Как знаешь, - сказал Федя, вставая. - Иди за мной. Сядем в машину и поедем в посольство.
   Когда Юра выходил из кафе, он столкнулся с Пастуховым. Пастухов тоже был в составе делегации. Они работали в одном учреждении, но на разных этажах, и едва знали друг друга. Юра собрался что-то сказать, но Пастухов проследовал мимо, словно и не заметил его.
   -Следит он что ли за мной, - подумал Юра, выходя из кафе.
   Он завернул за угол дома и увидел, как Федя садится в машину.
   В посольстве США их уже ждали. Федя не обманул. У его американской жены были действительно мощные связи на самом высоком уровне.
   Прилетев в Вашингтон, уже из телевизионных новостей, Юра узнал, что ещё 12 членов их делегации попросили политического убежища. В Советский Союз вернулось только двое.
  
   Юре сразу понравилось в Америке. Ему показалось, что эта страна, в которой построен настоящий коммунизм. От каждого по способностям, каждому по потребностям. И люди, если не учитывать языковые различия, по характеру в своей массе очень напоминали русских. Открытые, готовые помочь, нескупые, при случае охотно доносящие в полицию на соседей, если те нарушали какие-либо законы.
   С формальной стороной вопроса было покончено достаточно быстро, и Юра переехал в Нью-Йорк, где жил Федя с женой. Как и было обещано, Юру устроили на работу в "Клинику Маха" на административную должность с приличной зарплатой. Федя снял Юре квартиру недалеко от работы и записал на курсы американского языка, который настолько сильно отличался на слух от английского, что Юра почти ничего не понимал.
   -Без языка ты тут - хана. Никак не проживёшь. Сам мучился целый год, - признался Федя.
   Неприятные открытия начались позже, когда Юра узнал, чем в действительности занимается эта "Клиника Маха".
   Раньше Федя говорил, что они специализируется на проблемах увеличения продолжительности человеческой жизни. Но теперь оказалось, что деятельность клиники сводилась к добыванию человеческих органов. В клинике работало несколько бригад высококвалифицированных хирургов, которые оперативно выезжали в те места на земном шаре, где происходили военные конфликты или стихийные бедствия и массово гибли люди. В обязанности Юры входила координация работы этих мобильных хирургических подразделений.
   Перед отъездом в Берлин в составе делегации Юра, как и планировалось, оформил развод с Юлей. Но сыну они об этом не сказали, поэтому Степан ждал, когда папа, вернувшись из Берлина, привезёт ему обещанный видеомагнитофон. Узнав, что у Юры всё получилось (он позвонил из США), Юля сказала сыну правду. Степан вначале удивился и расстроился, но потом обрадовался.
   -Значит, скоро папа заберет нас отсюда? - воскликнул он. - А когда?
   -Не знаю. Вот он позвонит следующий раз из Америки, сам у него и спроси, - ответила Юля. - Кроме того, я не собираюсь никуда уезжать. Я буду бороться и строить новую справедливую жизнь здесь, на родине. И я верю, что мы её построим. А ты - как хочешь. Вот в следующем году закончишь школу, можешь уезжать к отцу.
   Степан не ожидал такого ответа и крепко задумался.
  
   Юре нравилось блуждать по улицам Нью-Йорка. И в одну из таких прогулок он совершенно случайно набрел на художественную галерею, в которой экспонировались работы советской художницы Ольги Крапивиной.
   Юра зашел в галерею. Это были инсталляции той самой Ольги Крапивиной, с которой Юра с подачи Стеллы познакомился год назад в Москве.
   Бродя по безлюдным залам выставки, Юра услышал родную речь. Где-то разговаривали на русском языке. И Юра пошел, ориентируясь по звукам голосов. В одном из отсеков зала Юра увидел двух женщин. Он знал их обеих. Одну звали Ольга Крапивина, а вторую - Стелла. Женщины продолжали разговаривать, не обращая на Юру внимания.
   -Здравствуйте, - поздоровался Юра.
   Тень от козырька бейсболки падала на его лицо, оставляя на свету только подбородок. Трудно было узнать Юру лишь по подбородку. Тем более, что и подбородок был частично закрыт стоячим воротником его спортивной куртки.
   Женщины с интересом посмотрели на Юру. Русскоговорящие посетители были редкостью.
   -Извините. Вы меня не помните? Год назад мы познакомились в Москве. Вы тогда отбирали картины для аукциона Соттбис. -Напомнил Юра. Он снял с головы бейсболку и широко улыбнулся. -Вас зовут Стелла. У Вас дедушка умер и Вы срочно уехали из Москвы. А Вы - художница, Ольга Крапивина. Вы ещё планировали инсталляцию со мной в роли Горбачева. Я - Юрий Мериков. Припоминаете?
   -Стелла! Это точно тот самый мужик! Я узнала его! - воскликнула Ольга. - Ну, мужик, ты даешь? Ты откуда тут взялся? Ты живой, или ты призрак?
   Стелла поднялась из кресла и, не сводя с Юры глаз, шагнула к нему.
   -Юра? Какими судьбами? - произнесла она и, совершенно не стесняясь, обняла его и поцеловала в щёку.
   -Я иммигрировал, - ответил Юра и тоже прикоснулся губами к её щеке. У Юры давно никого не было и эта неожиданная малая близость взволновала его. -Теперь живу тут, в Нью-Йорке. Работаю в клинике.
   -Так странно! -сказала Стелла. - Я думала о тебе буквально вчера.
   -Это надо отметить, -воскликнула Крапивина. Она вскочила со стула и тоже обняла и поцеловала Юру.
   -Пойдёмте ко мне! Я как раз собиралась печь тыквенный пирог, - предложила Стелла. -Сегодня всё равно никто уже не заглянет.
   Стелла заперла галерею, и они втроем сели в её машину.
   -А как продаются эти инсталляции? - спросил Юра. - Кто их покупает?
   -Они уже куплены. Эта выставка. По окончании выставки инсталляции будут переданы владельцу, - ответила Стелла.
   -Да какой же дурак на такое тратит деньги? - хотел спросить Юра, но не стал.
   Всю дорогу Крапивина взахлёб рассказывала историю зарождения и развития замысла своих работ. Юра не понимал и половины терминов, которыми как из рога изобилия сыпала Крапивина. Наконец ,они подъехали к дому, где жила Стелла и, к Юриному облегчению, Крапивина замолчала.
   -Мой покойный дедушка. Тот самый, русский, - поясняла Стелла, когда Юра разглядывал фотографии, развешенные по стенам её квартиры на Манхэттене. -Это его квартира. Ещё есть дом за городом.
   -Я бы сказала не дом, а замок, - встряла Крапивина. - Мрачная готика. Жить там невозможно. Пробовала. По-моему, замок кишит привидениями.
   -Это тоже он. До революции. В России. Со своей первой женой, - продолжала Стелла. - Их разлучили большевики. Он говорил, что слово "большевик" происходит от слова "боль". Согнали их всех на баржу и отправили по Волге неизвестно куда. Попал вначале в Турцию. А жена так и осталась в Царицыне.
   Юра вгляделся в старинную фотографию. На ней рядом с молодым человеком атлетического телосложения и благородным выражением лица стояла девушка. Как раз в области её лица фотобумага несколько поистерлась. Но Юра почему то был уверен, что на фотографии изображена именно его бабушка Таня.
   -О! -воскликнула Крапивина. Она стояла рядом и разглядывала ту же фотографию. -А я раньше не обращала внимания на это фото. Оно тут всегда висело?
   -Всегда и именно на этом месте, - ответила Стелла. - А что тебя так удивило?
   -Это жена моего деда! -сказала Крапивина. - Татьяна Викторовна. Оба уже в мире ином. Дед, Илья Ефимович, пораньше представился, а Татьяна Викторовна попозже. Я за границей тогда работала и меня не было на похоронах. Жаль. Хорошая была женщина. Умная, душевная. Думаю, в последние годы жизни дедушка был с ней счастлив.
   Юра уже и не знал, что делать. Сказать Стелле, что это его бабушка, или промолчать, не говорить? Что толку, если он скажет? Всё равно они со Стеллой не родственники. Внезапно Юра почувствовал тупую боль в сердце. Словно кто-то сжал его сердце рукой.
   -Ты что побледнел? - встревожилась Стелла. -Тебе плохо?
   -Мне надо поговорить с тобой наедине, - сказал Юра. Он не хотел, чтобы его рассказ услышала Крапивина.
   -Хорошо, - согласилась Стелла. - Только проинструктирую Ольгу насчет тыквы. Пусть начинает готовить, пока мы с тобой беседуем.
   Через 5 минут они уединились в соседней комнате, и Юра поведал Стелле историю жизни бабушки Тани. Вплоть до дня её смерти, который совпал с днем смерти дедушки Стеллы. Юра вспомнил и их последнею встречу, когда бабушка сказала, что они умрут в один день. И как она просила его вырваться из СССР, поехать в Америку, найти её Славика и передать ему привет.
   -Они же так и оставались всю жизнь мужем и женой. Церковное бракосочетание не расторгалось, - закончил свой рассказ Юра. Он почувствовал себя лучше. Тяжесть, сдавившая ему сердце, отпустила.
   -Ничего себе сюжетец! -Воскликнула Крапивина. Она стояла в дверях и слышала весь Юрин рассказ. -И как мы-то трое встретились! Ещё говорят, что нет судьбы! Как она нас всех свела! Прямо лбами стукнула. Это надо отметить.
   -Да. Действительно. Удивительно. -согласилась Стелла. -Трагическая история, но не будем придаваться скорби.
   Поскольку никакого тыквенного пирога Крапивина так и не приготовила, то Стелле пришлось всё делать самой. Пирог получился очень вкусным, и они ели его, запивая вином. Вскоре Крапивина исчезла. Юра и Стелла остались наедине .
   Утром, когда Юра ушёл, Стелла долго стояла под горячим душем и плакала от счастья.
  
  
   У Юры в Америке всё складывалось очень хорошо. И работа, и личная жизнь - всё шло как нельзя лучше. Юра постоянно вспоминал о бабушке, как она верила, что её внук обязательно вырвется из концлагеря, именуемого СССР. Единственное, о ком Юра переживал, это о сыне Степане. Его не выпускали из Советского Союза. Окончив школу, Степан не поступил в институт и его забрали в армию. Юра регулярно созванивался с Юлей и был в курсе всех событий. Юля рассказывала и о своей новой работе, и о том, как в стране всё накалено и все ожидают политических и социальных потрясений. Юля периодически ездила на кладбище, приводила в порядок могилы родителей и бабушки.
   У Юли появился новый друг, и она не скрывала это от Юры. И Юра тоже рассказывал Юле о своей личной жизни.
   В марте 1991 года Степан демобилизовался и его, наконец, выпустили в США к отцу. Он уехал из страны за две недели до ГКЧП. Степан наблюдал за развитием событий уже на безопасном расстоянии по телевизору из Нью-Йорка. На Брайтон бич тут же появилось кафе под названием ГКЧП, что представляло абривиатуру слов Горячий Кофе, Чай и Пирожки. Степан поступил в частный медицинский колледж и учился по ускоренной программе на хирурга, чтобы работать вместе с отцом в "Клинике Маха".
   Степану тоже всё очень нравилось в США. Он быстро нашел себе девушку. Она была из иммигрантов, русская. Их познакомила Стелла.
   Юра продолжал регулярно звонить Юле, и каждый раз он предлагал ей уехать пока не поздно. Но Юля отказывалась. Теперь она работала в Верховном Совете и говорила о нарастающем противостоянии Верховного Совета и Ельцина. Говорила, что очень скучает по сыну, хотя и разговаривает с ним каждый день.
   -Переехала бы сюда,- думал Юра. - Всем же будет лучше. Вот упрямый человек.
   Когда Стелла забеременела, Юра предложил ей оформить отношения. До этого они жили гражданским браком. Степан тоже собирался жениться на своей девушке, которую звали Рита.
   -А сыграем две свадьбы в один день! - предложил Степан.
   И все согласились.
  
   В то время за весь 1992 год Юра буквально пару раз звонил Юле в Москву. Год выдался тяжёлым. Было много работы, возникли проблемы с налоговой полицией. Юра ещё как назло сильно простудился. Плюс беременность Стеллы, которую она очень тяжело переносила из-за интоксикации организма.
   Да и у Феди не всё шло гладко. В отношениях с женой у него возникли серьезные трения. Всему виной был её непреклонный железный характер. Федю раздражал её жесткий диктат. Словно он был младший по званию, а она - начальник. Сколько раз Федя приходил к Юре поплакаться в жилетку.
   В мае 1993 года Стелла родила девочку. Ребенок был крупный, здоровый. Юра помнил, как рожала Юля. Антисанитарные условия в советском роддоме, невнимание и грубость персонала. Как это разительно отличалось от условий в США. Стелла рожала в воде. Для этого она ходила на специальные курсы. Теперь всё Юрино внимание было поглощено ребёнком и работой.
   Юра вспомнил о своей бывшей жене лишь осенью 1993 года, когда надо было срочно отправить в Москву бригаду хирургов. В Москве начинались боевые действия. Юра позвонил Юле. Трубку не брали. В это время в Москве 6:30 утра и Юля должна была бы по идее быть дома. Юра звонил несколько раз. Безрезультатно. Он отогнал мрачные предположения и сосредоточился на работе.
   Так получилось, что почти все бригады были на выездах. Свободной оставалась только бригада Степана. Он обрадовался возможности повидаться с матерью. Тем более у Степана что-то не заладилось с женой, и он искал повода пожить некоторое время врозь.
   Федя тоже собирался в командировку в Россию. Он планировал договориться о пятикратном увеличении объема поставок "ножек Буша" на Урал. Бройлерные породы кур выращивались на птицефермах его жены.
   Бригада полевых хирургов вместе со Степаном и Федей вылетела в Россию на следующий день. Ещё через день из Москвы позвонил Степан. Он рано утром заходил в их квартиру, но Юли там не оказалось. Соседи говорили, что не видели её с тех пор, как в Москве начали стрелять.
   Хирурги к работе ещё не приступали. Ждали, когда наступит перемирие и начнут убирать убитых.
   По всему выходило, что с Юлей случилась беда. Зная её бойцовский характер, Юра не сомневался, что она либо находилась в Доме Верховного совета, либо была у Останкино.
   Степан звонил отцу из Москвы по нескольку раз в день и докладывал обстановку в городе. Вестей от Юли по-прежнему не было.
   Когда боевые действия завершились, тела погибших в мешках на грузовиках вывозили за МКД и захоранивали, сваливая в котлован, вырытый посреди лесного массива. Хотя захоронение не охранялось, и жилых построек поблизости видно не было, но, тем не менее, инструкцию не нарушали и работали строго по ночам. Вырезали только печень и почки. Вообщем, обычная рутинная работа. И только Степан боялся, что в одном из мешков он обнаружит труп мамы. Вскоре контейнеры были заполнены, и бригада хирургов вернулась в США. Степан страшно переживал, виня себя в том, что бросил маму одну в этой стране, опасной для человеческой жизни. .
   Юра предложил сыну пожить некоторое время вместе с ними. Стелла не возражала и Степан согласился. Он как раз забирал свои вещи из квартиры жены, когда зазвонил телефон. Услышав голос в трубке, Степан от радости едва не потерял сознание. Ведь он уже смирился с мыслью, что её нет в живых.
   -Я в Нью-Йорке, - сказала Юля.
   Степан примчался в назначенное место и бросился в объятия мамы. Оказалось, что она месяц назад вышла замуж за иностранца, поляка. Они бежали из России, бросив всё, как только в Москве началась стрельба. Кровавые Московские дни они с мужем наблюдали из Варшавы по телевизору. Теперь они приехали в США, в Нью-Йорк, где и собирались обосноваться. Юля, как оказалось, много раз звонила Степану домой, но не заставала его. Трубку снимала Стёпина жена, Рита. Юля просила передать, что звонила мама, но Рита ничего Степану не говорила.
   -Мы с ней в ссоре, - пояснил Степан. - Она специально делает мне гадости. А почему ты не позвонила отцу?
   -Я звонила ему из Варшавы, но женский голос сказал что-то по-английски, а я стесняюсь своего английского ещё со школы, -сказала Юля. - Меня так ругали учителя, что я по сей день боюсь ошибиться.
   -Стелла и по-русски разговаривает, - заметил Степан.
   Они договорились встретиться ещё раз вместе в одном из Нью-Йоркских кафе. И они встретились. Не присутствовали только жена Степана, Рита, и Федя. Ну, с Ритой уже всё было понятно, дело шло к разводу. А вот Федя...
   Федя должен был вернуться в Нью-Йорк через пару дней. Но когда через пару дней Федя не вернулся и не позвонил, а потом прошло ещё 5 дней, и ещё 5, а от него по прежнему не было ни весточки, все заволновались. Последним Федю видел Степан. Они вместе прилетели в Москву. Федя сразу в аэропорту пересел на рейс до Екатеринбурга. В Москву, где его могли подстрелить, он не выходил.
   Даже близкие Феде люди не подозревали, что творилось в его душе. Как противны и унизительны были его отношения с женой. Как он вынужден был терпеть эти постоянные напоминания, что богата она, а он - ничтожество. Что именно она вытащила его вместе с дружком из СССР. Что уже одного этого достаточно, чтобы до конца дней быть ей благодарным. И поначалу Федя старался. Он действительно чувствовал благодарность к этой женщине, которая изменила его жизнь. Неважно в каком направлении. Просто помогла выбраться в Америку, получить гражданство. Но однажды она в открытую заявила, что сделала это из жалости. Так жалеют бездомную собаку, пустив к себе в дом. А потом жалеют, что впустили. Потому что не любят эту породу. В их отношениях она всё больше и больше переходила на командный тон, давая Феде понять, что он не равноправный партнер, а один из её подчиненных. Она даже не соблюдала супружескую верность и изменяла Феде совершенно открыто, с каждым, кто ей понравится. Бройлерный бизнес был последней каплей, переполнившей медный таз Фединого терпения. Не для такой жизни он уехал из Советского Союза.
   Прилетев в Екатеринбург, Федя бросил чемодан в гостиничном номере, позвонил главе администрации города и договорился о встрече через час.
   - Здравствуйте, - Федя предъявил свой американский паспорт охраннику на входе в здание местной администрации. - На меня выписан пропуск. Я - Фердинанд Карлович Мах.
   - Фердинанд Карлович Мах? -повторил охранник. Вместо того, чтобы искать эту фамилию в списке, он уставился на Федю. - Не узнаёте меня?
   - Делать мне нечего, как охранников разглядывать, -подумал Федя. Но, взглянув на человека в полукруглом окошечке, он сразу узнал его. - Скрипченко Леонид Олегович!
   -Помните!- обрадовался охранник. Он поправил повязку на невидящем глазу и просунул в окошечко руку. Они обменялись рукопожатиями.
   -Такие люди не забываются, - сказал Федя. Он действительно обрадовался встрече.
   -Зачем пожаловали в наш далёкий уральский город?- спросил Скрипченко, разглядывая Федин паспорт. -Да он у Вас американский. Большим человеком стали.
   -Налаживаю гуманитарный обмен между нашими странами, - ответил Федя.
   -Как закончите свои переговоры, предлагаю встретиться. Есть о чем поговорить. Я тогда Вам в письме в армию не обо всем написал. У меня тут дом за городом. Моя смена кончается через пять минут. Как завершите дела, прошу ко мне в гости, -пригласил Скрипченко. -Я вас тут подожду. Природа у нас чистая, незагаженная. Воздух свежий. Поохотимся. Места здесь отменные.
   И Федя пообещал непременно зайти в гости.
   Разговор с главой местной администрации внезапно перенесли на завтра. Случилось какое-то ЧП, и глава срочно выехал на место происшествия.
   У Скрипченко оказался не просто дом, хотя и огромный, двухэтажный, а целое хозяйство: с коровой, свиньями, курятником, кобылой и большим огородом. Жил он там не один, а с женой и дочерью Оксаной. С той самой Оксаной. Также с ними проживал родственник по линии жены, и ещё один сильно пожилой мужчина.
   -Хозяйство большое, самим не управиться. Эти двое нам помогают, - пояснял Скрипченко и добавил многозначительно. - Был бы у Оксанки муж, тогда другое дело. А так приходится со стороны привлекать. Нам здесь из еды всего своего хватает. Экологически чистая пища. Денег в магазинах не тратим. Так что ваши американские бройлерные ножки нам тут не к чему. Поэтому не переживай, если откажут.
   -Легко ему говорить, -подумал Федя. - Если я не договорюсь о пятикратном увеличении объёма поставок бройлерных кур на Урал, то по возвращению в Америку жена устроит мне разнос в пятикратном размере. Прямо хоть вообще не возвращайся. Нервы на пределе.
   -Красотища! - продолжал восхищаться Скрипченко. - Я давно хотел уехать из города. Вон, что в Москве происходит? Из танков стреляют, снайперы по крышам лежат, трупы на улицах. Я этой кровавой бессмыслицы на войне нагляделся, на всю жизнь достаточно. А здесь - тишина, благодать. Всё живёт, функционирует по законам природы. Всё целесообразно, естественно, гармонично. Хотя и мы изредка постреливаем, но это на охоте и исключительно целесообразно.
   Они вошли в дом. Прошли через пустые комнаты.
   -Сейчас народ в столовой. Ужинают. У нас всё по расписанию. Я не один, а с гостём, -объявил Скрипченко, заходя в столовую комнату.
   Федя сразу узнал Оксану. Если она и изменилась, то только в лучшую сторону. Оксана некоторое время смотрела на Федю, вроде как не узнавая. А когда узнала, то засмущалась, покраснела как помидор, что лежал перед ней на столе.
   -Это мой старый знакомый Фердинанд Карлович Мах, а по-русски просто Федя, - сказал Скрипченко. - Подростком хулиганистый был. Чуть в колонию не загремел. Вон и к Оксанке лез с языком целоваться. Я тогда участковым работал. Глаз тоже из-за него потерял. Проверяли, вертится ли земля. Доказать ничего не доказали, а глаз потерял. Хотя, конечно, потерял по собственной глупости. Послушал ребятню дворовую. Нам- то чего от этого? Вертится она или не вертится. Какая разница? Нам важно самим вертеться, в люди выбиться. Вот теперь Федя крупным предпринимателем стал. Живет в Америке и к нам пожаловал продовольственное снабжение налаживать.
   Сидящие за столом засмеялись.
   -Нам продовольствие из Америки? Смешно! - пробасил родственник жены. - У нас тут своего полно.
   -Моего. Не забывайся, Кузьма. Знай своё место. Я и так на твои художества глаза закрываю, - поправил родственника Скрипченко. Кузьма зло посмотрел на него исподлобья. - А я ж тебя, Федя, ещё и в институте гражданской обороне обучал. Помнишь танк?
   И Скрипченко посмотрел на рыхлого старика. Старик тоже посмотрел на Скрипченко и благодарно улыбнулся.
   -Да. Жизнь прошла, - вздохнул Скрипченко. - Ну, мать, давай ещё одну тарелку для гостя ставь на стол. А мы пока тут маленько поговорим. Отойдём, Фердинанд Карлович.
   И Скрипченко отвел Федю в соседнюю комнату.
   -Не могу, пока не расскажу тебе всего. Кусок в горло не полезет, - начал Скрипченко. - Ты, наверное, думаешь, что я своего командира в танке утопил? Убийцей меня считаешь? Так вот. Старик за столом, что с краю сидит, рыхлый такой, и есть тот самый мой бывший командир, которого я 20 лет искал. Искал и нашёл, а отомстить не смог.
   -А как же бассейн? Я же сам видел. Бассейн был полон воды,- воскликнул Федя.
   - Не утопил. В том то и дело. Не смог. В последний момент открыл башенный люк и вытащил его наружу, - признался Скрипченко. -Понимаешь, как только вода начала заливать танк, стал он звать на помощь, оттуда, изнутри. Да так жалостно, что я не выдержал. Когда ты пришел, я его уже на кафедру отнёс и положил на диван, чтоб очухался. Он, дурак, потом всем рассказал, как я ему жизнь спас. Мне тогда благодарность по институту объявили, а он уволился по собственному желанию. Но меня не забыл. Звонил, приходил в гости, благодарил. И вдруг однажды говорит, что, мол, зря всё-таки я его спас. Что лучше бы он захлебнулся в танке и умер. Я спрашиваю, почему? А он говорит, что грех на нем большой. Во время войны много своих людей погубил. И рассказал он мне историю про наш взвод. Только не знал я одной детали. Приказ ему был тогда через болото идти. А я-то думал, что он сам инициативу проявил. И всё он понимал, но ослушаться не мог. Когда я сказал ему, что уезжаю, что больше мы не увидимся, он упросил меня взять его с собой. Ни детей, ни родственников у него после войны не осталось. Все погибли. Была у него однокомнатная квартира в Москве и золотые слитки. Он в начале войны летчиком был. Двенадцать фашистских самолетов сбил. А потом его самого подбили. Контузия. Летать больше не мог. Но и в тылу не хотел отсиживаться. Так попал в пехоту. Ты, наверное, не знаешь, но лётчикам за каждый сбитый вражеский самолет платили по 1000 рублей. Правда, деньги сразу не давали, но по окончании войны всё выплатили. Тем, кто жив остался. Купил он на 12 тысяч золотых слитков. И все мне отдал. Я ж на его золото приобрел и дом и живность. А что осталось, в землю зарыл в укромном месте. Кузьма, родственник жены, ты видел его за столом, как-то пронюхал про золото. Весь двор перерыл лопатой. Как только Оксанка мужа найдет, выгоню я его к чертовой матери. А пока терпеть приходится. Рабочих рук не хватает. А это золото будет приданным её будущему мужу.
   Скрипченко замолчал и выразительно посмотрел на Федю.
   -И ещё добавлю к приданному дарственную на одноэтажный кирпичный дом с участком в городе Электроугли, - и Скрипченко рассказал, как он разобрался с Федиными соседями по московской квартире. - Сам понимаешь, что не мог я тебе об этом в письме на подводную лодку написать. Вот теперь вроде бы всё рассказал. Вопросы есть? Нет? Тогда пошли ужинать.
  
   В тот день Федя не вернулся в гостиницу. Переночевал у Скрипченко. И ему так там понравилось, что он остался ещё на неделю.
   -Жена в Америке, наверное, ждет тебя, волнуется, - сказала Оксана.
   Они только что встали, и она застилала кровать.
   -Ну её! - махнул рукой Федя. -Ничего она не волнуется. Бездушная капиталистическая стерва.
   И Федя рассказал Оксане, какие у него отношения с женой.
   -Бедный ты мой! - пожалела его Оксана.
   Она обняла Федю, и они снова легли поверх покрывала на кровать.
   -Я хочу здесь остаться, с тобой, -сказал Федя. - С 13-ти лет хочу.
   -Что ж ты ей и писать не станешь? Не хорошо так. Хоть что-нибудь напиши, -посоветовала Оксана. - От жены нельзя уходить по-английски, не попрощавшись?
   -А вот я уйду! -заупрямился он. - Уйду, чтобы жить по-русски и целоваться по-французски с украинской девушкой.
   Но Леонид Олегович Скрипченко тоже не одобрил Федины намерения исчезнуть без объяснений.
   -Она ж тебя искать станет. Из-за тебя между нашими странами может начаться война. Напиши ей, хотя бы шутки ради, - предложил он. -Что я, зря глаз потерял? Приплети ту вашу ерунду про вращение Земли. Напиши, что так как скорость объекта на поверхности Земли 230 метров в секунду, что совпадает со скоростью самолета, то долететь из Екатеринбурга до Нью-Йорка невозможно.
   И они долго смеялись, представляя, как злая американка будет недоумевать, перечитывая письмо мужа.
  
  
  
  
  
   No Валентин Зеньковский
   Москва, 2018г.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"