Аннотация: На "Отстрел невест" Андрея Белянина. С И. Черным.
-А теперь скажи мне, что это ты все время
употребляешь слова "добрые люди"?
Ты всех, что ли, так называешь?
-Всех, - ответил арестант, -
злых людей нет на свете.
М.А.Булгаков, "Мастер и Маргарита"
Каждый раз, начиная свою речь в защиту книг Андрея Белянина, поневоле чувствуешь себя "адвокатом дьявола". "Его книги смешны! Фи, как это пошло, как примитивно", - презрительно выпятив губу, говорят мастодонты фантастики. Но странными кажутся они, наши мэтры. Исписывают тонны бумаги (или, в последнее время, набивают сотни килобайт), вытаскивая на свет божий и обличая язвы человека и болячки общества. Вот де, как у нас все плохо. Как только можно жить в таком обществе? Кто виноват? Что делать? И отворачиваются и плюются, как только появляется лекарство. Ведь юмор, как утверждают медики, помогает жить, способствует нравственному и физическому здоровью. Жан Поль, теоретик комического, говорит: "Прочитав и отложив юмористическую книгу, не будешь ненавидеть ни мир, ни даже себя". На наш взгляд, эти слова с полным основанием можно отнести к белянинским книгам. Ибо не натужное спасение планеты от нашествия очередных инопланетян или глобальной экологической катастрофы, а вечные человеческие ценности стоят в центре мировоззрения писателя.
И вновь пытается достучаться Андрей Олегович до нашего сознания, отравленного и отупленного боевиками, уже обновленными средствами. Противником, играющим против Никиты Ивашова, на сей раз оказывается не персонифицированное зло - Кощей, а пронырливый злобный иностранец. Это выводит на первый план оппозицию свое - чужое, раскрывающуюся на двух уровнях: мира и человека. Лукошкино - заграница, еремеевская сотня - царские стрельцы, русские - украинцы, бей жидов - спасай Россию, кто в отделении главный...
"Тайный сыск" хорош своей русскостью. Лукошкино нас так радует, потому что оно узнаваемо. А узнаваемо потому, что, с одной стороны, этот мир построен на русских сказках, знакомых нам с детства, а не на славянской мифологии, из которой обычный человек помнит только Перуна да Владимира Красно Солнышко. А с другой стороны, потому что Лукошкино свое, родное, ибо современный человек, молодой московский милиционер, довольно быстро там освоился и прижился. И видим мы, что в том мире люди такие же, как и здесь и сейчас, а что создает мир, как не люди?
Это книга о нас, о нашей жизни. Русская сказочность - это условность, позволяющая говорить Андрею Белянину о нашей жизни так, как он хочет. Ведь когда начинаешь помещать героев в современность, сразу сами по себе налезают многочисленные житейские проблемы: денег нет и заработать негде, кушать хочется, на улицу не то, что детей не выпустить - самому страшно выйти... Эти проблемы затушевывают людей. Как, собственно, и в реальной жизни, литературный персонаж превращается в рефлектирующую потугу выбраться из паутины одолевающих его мелких житейских коллизий. Бытокопание и бытописание заслоняют все на свете. Мало остается мыслей, поэзии, души...
Впрочем, нет, чего у русского человека всегда в избытке, так это души ("большой души человек!"). Душевность - одно из главных качеств лукошкинцев. "У нас хороший народ, если видят, что кто-то нуждается в помощи, - помогут обязательно". Русь всегда была толерантна к самым различным культурным влияниям, гостеприимна ко всяким людям ("Разные люди в нашу страну приезжают, и мы гостям добрым завсегда рады"), "лишь бы человек был хороший". Вот, например, здесь живет и здравствует такой себе Шмулинсон. Он свой человек, его громят, после чего кормят в кабаке его и всю его семью. Лукошкино - мiр (так, с помощью буквы "i", ныне не сохранившейся в русской орфографии, в старину писали слово "мир" в смысле "общество", чтобы отличить его от иного "мира", обозначающего состояние без войны) добрых людей. (Заметим попутно, что Лукошкино - нормальное название для деревни. Как для столицы - оно немного странное. Не на Москву ли намекает автор?).
Создавая персонажей романа, Андрей Белянин делает акцент не на личностных качествах, а на чертах национального характера русского народа. Главным героем, наравне с Никитой Ивашовым, выступает весь лукошкинский мiръ. Сам Никита - рассказчик, сказочник, да не простой. Он смешит, и смешит, иронизируя над самим собой. Смех над собой органически отвечает лукошкинскому миру, ведь это характерная черта нашего исконного смеха, еще древнерусского. В произведениях литературы Древней Руси, как отмечал Д.С.Лихачев, "смех направлен не на других, а на себя и на ситуацию, создающуюся внутри произведения", их авторы "чаще всего смешат непосредственно собой. Они представляют себя неудачниками...", "притворяются дураками".
Вспомним Никиту, он отнюдь не мускулистый супермен, левым мизинцем раскидывающий толпу хулиганов, и не боевик, сжигающий огнеметом целые армии. Без Митьки или еремеевских стрельцов бравый "сыскной воевода" был бы уже несколько раз мертв. Но при этом он и не Шерлок Холмс, не Эркюль Пуаро. Потому и частенько попадает в комические ситуации. О виновнике событий догадывается, когда уже и читателю становится ясно, кто совершил преступление. Он начальник, но никак ему не добиться почтительности от окружающих; его непосредственные подчиненные Яга и Митька или не выполняют его приказы, или истолковывают их настолько неверно, что Никита только за голову хватается. И постоянные народные комментарии весьма сомнительного свойства: сочувствия вгоняют в краску, а стараний помочь лейтенант сам боится.
"Дурость, глупость - важный компонент древнерусского смеха", и писатель-фантаст с успехом это использует. Русская средневековая культура знает два типа дураков. Первый, литературный, - сам сыскной воевода (да-да, можете посмеяться). Д.С.Лихачев описывает этот тип так: "древнерусский дурак - это часто человек очень умный, но делающий то, что не положено, нарушающий обычай, принятое поведение". Второй, сказочный, - Митька, классический дурак. Он, конечно, "видит мир искаженно и делает неправильные умозаключения", но внутренние его побуждения - самые лучшие, он всех жалеет, готов отдать от себя последнее и тем вызывает сочувствие. Неким промежуточным между названными двумя типами дурней является в романе царь Горох. Его, конечно, можно считать типичным сказочным государем, доставляющим главному герою множество хлопот своими разнообразными и неожиданными уроками-заданиями: добудь то, принеси это... И одновременно он типичный персонаж литературный. Горох сам сознает, что делает не так. Но положение обязывает. Вспомним Короля из "Обыкновенного чуда". Здесь то же самое. И, наконец, не напоминает ли читателю лукошкинский владыка персонажей наших славных политических анекдотов?
Анекдот - это еще одна из главных составных белянинского смеха. Многие из ситуаций в "Отстреле невест" анекдотичны, а потому и смешны. Вот, например, "жуткая" сцена на кладбище. Сначала появляется Дед Мороз, смахивающий на актера Хвылю из старого доброго фильма "Морозко". Затем из гроба встает зловещий мертвец. И что же? Начинается едва ли не базарный торг из-за наследства. Мертвец спорит с живым милиционером и фольклорным персонажем по поводу Сивки-Бурки. "Смешно, не правда ли, смешно?" Смешно! Или обыгрывание Беляниным исторического анекдота в финале. Напомним, что по преданию, Керенский бежал из Зимнего, переодевшись в женское платье. Анекдот, миф, как доказано последними историческими исследованиями. Но красиво, поэтично, и смешно. И вот белянинский злодей бежит из дворца тоже полуодетым, и был принят запорожцами за "бабу".
Украинские страницы в романе - это особый мир. Мир, воспетый некогда великим малороссом Гоголем. Мир, еще недавно бывший частицей общероссийского. Белянину в этой оппозиции "свое" "чужое" удалось избежать резкого антагонизма. Да, украинцы отчасти не похожи на русских. В представлении писателя, они более медлительны, раздумчивы. Но они так же, как и лукошкинцы, любят выпить и закусить. Запорожцы умны, им не чужды понятия чести, благородства, взаимовыручки. Ведь далеко не случайно гости принимают деятельное участие в проводимом Никитой Ивашовым расследовании преступлений. Удачно, на наш взгляд, решена в книге проблема передачи украинской речи. Белянин не пошел по пути имитации, пародирования ее. И одновременно он не усложняет текст чересчур литературной украинской лексикой, которая может быть непонятной российскому читателю. Здесь, думается, сказалось очевидное влияние Гоголя. Не случайны литературные реминисценции из "Вечеров на хуторе близ Диканьки".
"Мир не без добрых людей", - гласит народная мудрость. Да, попадаются злодеи и на Руси. Но (речь не о Кощее, конечно же) если наш, русский злодей душевен, и всегда для него есть возможность покаяться, если не на мiру, то внутри самого себя (обычно так и происходит), то злодей иностранный тем и чужой, что творит свои делишки не от избытка душевных сил, а походя. И раскаяния тоже никакого не испытывает. Таков главный злодей "Отстрела невест" Алекс Борр, который плетет интриги и строит козни не из соображений международной политики, а оттого, что ему вожжа под хвост попала, одолела похоть лютая. Он несет угрозу миру (и мiру), поставив Лукошкинский мiр на грань глобального международного конфликта. Но ведь еще со времен Александра Невского нам известно, что ежели кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет. Главный злодей, естественно, пойман и наказан, как и велят неумолимые каноны детективного жанра. Но каким путем происходит возмездие? Посадили Борра в мешок, и давай забрасывать снежками. Лукошкино - мiр не сурового Закона, но Любви к ближнему. Вспомним, что подобный финал вполне традиционен для книг писателя. Так, в "Рыжем рыцаре" договор между Сатаной и владыками Мальдорора исчерпывается, когда документ был использован в качестве туалетной бумаги. Злой владыка из "Багдадского вора" "наказан" тем, что обрел чувство юмора. Вот он, ответ на классический вопрос: "Что делать?". Будьте добрее, толерантнее друг с другом. А, главное, улыбайтесь.
В "Отстреле невест" за отсутствием злодея как представителя Зла, нет той напряженности действия, которая присуща другим книгам этого цикла. Детектив перестает быть героическим, но нет в нем и той насмешливости, сарказма и иронии, которыми в особенности был отмечен "Летучий корабль". Следует отметить главную черту белянинского юмора - он добрый. Смех, которым мы смеемся над книгами Андрея Белянина, позволяет "сквозь внешние проявления небольших недостатков" угадывать "положительную внутреннюю сущность". Все персонажи, принадлежащие описываемому мiру, симпатичны нам. С помощью своего особого юмора Белянин смог выразить то, что далеко не всегда удается выразить его современникам - коллегам по цеху - свою огромную любовь к этому миру. Фантаст делает это ненавязчиво и весело. Ведь серьезно мы можем только ругать себя, а чтобы сказать о своей Родине хорошо, только так и получается: или смешно, или утопия.