По широкому проспекту, в ранний для города час, сновали отдельные личности, кто с портфелем, кто с сумочкой, а кто и просто так - махая свободными руками. Только две фигуры с чёрными от густого, как спитой кофе, загара, укрывшего багровые лица, двигались степенно и руками не размахивали. Спешить им было некуда, а точнее день был так хорошо распланирован, что спешить им не требовалось, необходимо было сделать всё правильно и строго по плану, тогда и до следующего утра можно дожить без особых проблем. Какие проблемы могут быть летом? Даже если лето грозовое, жаркое, а то и неожиданно холодное, с утренними заморозками на почве.
Эти двое заморозков не боялись, они прекрасно знали, что на землю, т.е. на почву, где бывает это самое оледенение или проскочит низкий, холодный туман, ложащийся пупырчатыми пятнами на одежду, ни в коем случае падать нельзя. Можно покачаться ещё чуточку, скрепить силу воли дополнительным глотком из какой-нибудь склянки, подложить картонку и тогда уже - падать. Неплохо бывает прикрыться такой же картонкой, куском обёрточной бумаги или ещё лучше, когда ожидается похолодание или осадки, надыбать заблаговременно полиэтиленовой плёнки - это проверено. Сейчас было утро, и мысли о ночлеге приходили друзьям в голову больше по привычке, чем по необходимости.
- Покрутимся вокруг "Картошки", - выдала указание личность, выглядевшая постарше.
- Может лучше в "Колбасофф"? Я пить хочу, - последовала неуверенная попытка возразить.
Ответом было молчание и протянутая лохматая рука, исчезнувшая, когда спросившим в неё был вложен короткий бычок, спешно вынутый из уголка рта. Действительно, опасения младшего остаться без влаги были совершенно напрасны, - в набитом до отказа пластмассовом ведре около палатки, прямо сверху, торчала недопитая бутыль холодного, после ночи, зелёного чая "Lipton". Долго у "Картошки" друзья задерживаться не собирались, но это не означало, что темп их жизни увеличился. Наоборот, они расположились за пластмассовым столиком, далеко протянули ноги в сторону проезжей части, чтобы не мешать идущим по тротуару и одновременно пыхнули в небо умело подпалёнными окурками.
В своей социальной значимости, а следовательно, в относительной безопасности от общественных институтов насилия, они не сомневались, ибо с некоторых пор внешний вид их резко улучшился, а что ещё её, эту пресловутую значимость определяет? Старший в подтверждение мелькнувшим как строгое облачко мыслям в легкомысленном безоблачном небе разума, поправил галстук, рекомендуемый менеджерами по продажам изделий Gucci для деловых встреч, незаметно оттянул под ним воротничок, чтобы не мешал затягиваться в полную силу остатков лёгких и выпустил в небо голубой парок, сплюнув скопившийся в горле газовый конденсат.
- Как думаешь, сегодня прыгнет кто-нибудь?
- Пятница, - сказал утвердительно младший. - Должны прыгать.
- Причём здесь пятница?
- Привычка. В таких вещах, как суицид, главное - привычка.
Младший с глубоким удовлетворением смотрел в засветившиеся интересом глаза старшего. Он прямо наслаждался необходимостью своих дальнейших пояснений.
- Вспомни, что мы наблюдаем с тобой каждый четверг, а чаще в пятницу, из окон нашей виллы. Одно и тоже. Вереница машин выкатывает из подземного паркинга. Солидные люди откатывают на выходные в свои загородные резиденции.
- Сказал бы по-простому - коттеджи...
- Один хрен, как это называется, может быть, они едут в аэропорт и отваливают на личных самолётах на какие-нибудь острова? Тогда какая разница как назвать то место, куда они едут-летят, всё равно мы точно не знаем. Скажем шире - отдыхать едут...
- От чего они, интересно знать, отдыхают?
- Не наше с тобой дело. Главное, многие сегодня не поедут отдыхать. Сейчас не до отдыха. Время страданий и переосмысления.
Старший почесал правое яичко, почему-то посмотрел после этого на свою руку и вежливо согласился.
- Это точно. Есть что переосмыслить в нашей жизни, в их жизни...
-... и в жизни вообще, - подтвердил Младший, продолжая рассуждения.
- Давно собираюсь переосмыслить окна нашей виллы. После продажи белого смокинга, доставшегося нам в прошлую пятницу, мы можем считать себя богатыми людьми. Конечно, богатство так просто никому не достаётся. Пришлось потратиться на отмазку дворников, на химчистку... Ты ещё предлагал постирать его в фонтане! Это было бы непростительной ошибкой. Нет, не сама стирка, я бы постирал не хуже, чем в той обдираловке, но вот глажка... Ты можешь представить себе тебя или меня с утюгом в руке? Вот и я - нет.
Приятели надолго задумались. Этот процесс явно не помог их воображению - утюга они в нём не видели. Наконец, словно в унисон додумав не давшуюся сходу фантастическую картину, Старший поднял голову в знак того, что готов слушать дальше, а Младший открыл рот, предварительно снабдив его очередным окурком light Давыдова.
- Так вот. Я предположил, что теперь нашему жилищу не к лицу, коль скоро в нём живут люди состоятельные, сверкать на всю округу окнами из мятых пакетов. Не говорю уж о чисто практическом неудобстве, которое возникает каждый раз, когда хочешь окинуть взглядом панораму, чтобы полюбоваться видом или проверить окна небоскрёба, чтобы разжиться. Не раскрылось ли какое, не летит ли кто, не опоздаем ли к разбору? Уходит драгоценное время и силы на то, чтобы вытащить из рамы мятое остекление и бросить заинтересованный, внимательный взгляд.
- Согласен. Сформулируй деловое предложение, каковы наши действия?
План зрел недолго. Позади приятелей, прямо лицом к палатке, у которой они так мило проводили время, находился офис по продаже пластиковых окон. Очень скоро джентльмены выходили из него, держа в руках бесценное приобретение. Оно было довольно тяжёлым, но размер окна был невелик, можно было нести упаковку по очереди. Как-то сама собой появилась мысль о том, что покупку необходимо оформить, то есть правильно обмыть. Сделав буквально пару шагов назад, вернувшись к "Картошке", приятели этим и занялись.
После такого решительного шага как покупка замечательного окна, подкрепив этот шаг купленным в палатке пивом, печёной картошкой с разными наполнителями, а более всего наскоро выпитой бутылкой "Путинки", ничего не оставалось делать, как застрять в этом прекрасном месте всерьёз и надолго. Только поздно вечером, когда повсюду на проспектах зажглись фонари, а в ресторанах и палатках заиграла музыка, усталые приятели собрались возвращаться в свой дом. Они шли, часто менялись ролью грузчика и мечтали о том, как вставят окно в голубятню, как будут сквозь него любоваться на небоскрёб, который, возможно, ночным полётом хорошо одетого тела, опять одарит их чем-то полезным или просто красивым, позволит им быть и в дальнейшем отчаянно нерациональными и даже почувствовать себя транжирами.
Вот они миновали жилой элитный комплекс, вот вошли в свой лесопарк, вот уже должна была показаться из-за деревьев старая развалина голубятня... Она не показалась. Вместо голубятни джентльмены увидели оставленный без присмотра огромный жёлтый бульдозер, какую-то другую непонятную назначением технику, а на месте их пристанища лежала гора мусора, в которую оно превратилось.
Младший прислонил пластиковое окно к мощному дубу и оттёр со лба пот. Разочарование его было так велико, что он просто молчал. Старший, забросил за спину свободные руки и, покачиваясь на каблуках высоких ботинок цвета бульдозера, вдумчиво произнёс.
- Это не самое страшное. Вдруг они перестанут летать? Что тогда?