Я в доме картонном живу с крылечком и серыми рамами.
Мы все здесь как вещи, непригодны и в кучу свалены;
Всё, что я нахожу, кажется грустным и странным мне -
Здесь дети толстые, тощие, и ни одного нормального

Его рукава такие... знаете, синие, золотом росшиты;
Ветер на уши сказки не уставал мне рассказывать всё.
Он говорит "П'рекрасно", и я ищу в его рту горошины,
"К'расивая" - шуршат горошины и не хотят показываться

Осени в доме его приходилось несладко и даже голодно
Глаза у него небесные, и к рукавам его очень подходят;
Взглядом он ищет лучи, я ищу в его глазах холодность,
Там плавают разные рыбки, а холодность не находится 

Его руки - это хрусталь, шифон, костлявая тонкость, и
Классика - он играет "К Элизе", и мелодия будто плачет;
В его пальцах и музыке я ищу лишь нотку жестокости - 
Руки играют Баха, а жестокость куда-то прячется

Кружева всё щекочут шею, а фрак прикрывает бёдра,
Я люблю его вдох. Пугаюсь, когда он мгновенье не дышит
Он поёт о горах, в его голосе я ищу что-то твёрдое,
Слышу Альпы, норвежские Фьорды, а твердость не слышу я

Я забываю о картоне стен, о рамах, о ненормальных людях, и...
Он говорит о Вивальди, о маках, рукава свои тихо треплет
Еще он говорит о любви, а я усердно ищу в нем иллюзию,
Никак не могу найти, и как отца обнимаю трепетно