Эпитафия
Так и скажите: ругался матом.
Утверждал, что вселенная - тот же атом.
Мог часами смотреть, как за пыльным окошком
падает снег. Импонировал кошкам.
Относительно смерти, являясь обузой
для пространства, не строил иллюзий.
Звали географом. Пил, как мерин.
До беспамятства. Днями. Взахлёб. Умерен
только в пище бывал, не заботясь о чреве.
Мог на Багамах, у Фиджи, в Женеве
оказаться в мгновение ока, на ощупь
тыча в глобуса гладкую площадь.
Так и скажите: мол, взял - и помер,
с тенью слившись в объятьях. Сотрите номер.
Ибо если отвечу, то сном, а не духом.
Брякните: 'Пусть же земля ему пухом...'.
И на том благодарствую. Что же до праха,
как ни странно, животного страха
к праху не ведал. Не брёл за стадом.
Не был псом, зазубрившим команду 'Рядом!'.
Или крысой, чуть что, покидающей судно.
Белой вороной, скорее, подспудно,
словно ветер, уверенной в том, что свободна.
Что вольна, куда клюву угодно.
Так и скажите: что лучшим другом
Шопенгауэр был. Что к его услугам
лишний раз прибегал, вопрошая, какою
смерть моя будет. Подобен изгою,
знал, что имя забудут (а облик - тем паче)
в день моих похорон, не иначе.
Бог знает с кем из прелестниц милых
просыпался наутро, понять не в силах,
отягчённый похмельем, так что же такое
я из себя представляю: жаркое
(то, что было подвижней в ночном поединке)
или сон спящей рядом блондинки?
Так и скажите плащу: он вырос
из тебя, твоих складок, того, что снилось
среди ночи тебе, притворившему двери
в шкаф платяной, где скорбишь о потере
ты своей натощак, отмечая, что тесно
рукавам в дебрях шкафа древесных.
Крикните в голос: он слёг, и баста!
Что, устроив мне 'тёмную', от балласта
наконец-то избавились вы. Что о смерти
чаще кропал, чем надеялись черти.
Констатируйте, взгляд задержав на огарке
восковом: поздно ставить припарки.
Так и скажите: здесь тот, который
большей частью пылился в углу за шторой,
вверх лицом возлежит. Что вот так, понемногу,
и подошла моя жизнь к эпилогу.
Проводя взаперти уйму времени, словно
брюхоногий моллюск, право слово,
как там, снаружи, забыл. Став диким,
полость глотки утюжил застрявшим криком.
Бередил по ночам пережитого язвы.
Не проклинал свою долю. Ну, разве
что однажды - когда невзначай стала студнем
та, чьим сыном быть выпало блудным.
Так и скажите: назло болезням,
не дожил до седин. Что считал полезным
рот держать на замке. Вышеназванный принцип
начал блюсти, когда стукнуло тридцать.
До тех пор же тянул на себя одеяло.
Уточните: бедняги не стало.
Дескать, ушёл, исчерпав при этом
все ресурсы. Что слабость питал к секретам.
Что отчаялся вычислить координаты
тела в пространстве. Любил запах мяты
и сирени в цвету. Иногда орды пугал
разбавлял, покидая свой угол.
Так и скажите: пиши пропало.
Что захлопнулось напрочь, пардон, хлебало
отщепенца. Что целым навряд ли мне выйти
из передряги удастся. Зовите
квинтэссенцией падали, нежитью. В общем,
так и быть, безнадёжно усопшим.
Дайте отмашку: бог шельму метит.
Что для 'шельмы' был избран не лучший метод.
И что вот он каков, результат, небезгрешно
прожитых лет. Что душа безутешна.
Не бегите от правды. Позвольте же людям
в это вслушаться: 'Все мы там будем...'.
Так и скажите: отныне тремор
не сыграет на пальцах его. Что тенор
променял перед смертью на шёпот со свистом.
Что на рассвете, в тиши, атеистом
твердолобым скончался. Что так мне и надо,
нынче ставшему жертвой распада.
Полноте! Мне не вздохнуть. И тризна
не поможет. Во веки веков и присно!
Мне кранты! Посмотрите реально на вещи:
то, что на лбу выступает зловеще
за минуту до смерти - потец, иным словом, -
указует на то, что в хреновом
(так и скажите) душа и тело
положении, до своего предела,
как ни жаль, но дойдя. Разведите руками:
мир его праху, зарытому в яме!
Непременно добавьте: каким бы он ни был
несгибаемым, он таки прибыл
в хлябь, где зимуют останки раков.
Впрочем, если задуматься, одинаков
он что снизу, что сверху - угодья плюс кости.
Не торопитесь наведаться в гости.
Тут их будет поболее, нежели выше
'этажом' не без дыр, но без крыши.
Так и скажите: как шарик, сдулся,
отрыгнув в атмосферу. Былого пульса
в нём уже не нащупать, прилипнув к запястью.
Будучи встрече прожорливой пастью
обитателя верхних слоёв литосферы,
мёртвый терпит сплошные потери.
Или же эдак: с него довольно.
Жил, вкушал, испражнялся. Теперь ни больно,
ни кайфово не станет ему. Он как особь
существовать перестал - верный способ
оказаться хоть чьих-то стремлений предметом,
обстановке подстать разодетым.
Так и скажите, в буквальном смысле:
он своё уже пожил. Его прогрызли,
не считаясь с рассудком, тем более с массой.
С тропки начав, пробуравили трассу
к его органам, членам, ослабленным связкам.
Что готов был к подобной развязке.
Произнесите молчанья вместо:
он теперь сам не свой, из другого теста.
Абсолютный во всём почитая порядок,
землю удобрил для будущих грядок,
потому как материи круговорота
был частицей - из крови и пота.
Так и скажите, вздохнув: ему, мол,
уж не встать. Парень сложится - кто бы думал! -
до размеров, названья которым нарочно
даже не выдумать - меньше уж точно
клетки или её составляющих, или
содержимого в клеточном мыле.
Упомяните: оставлен с носом.
Закреплён за ремаркой 'Пора! Выносим...'.
В том, что мёртв, сомневаться как минимум глупо
было бы слишком, поскольку, от трупа
избавляясь, ногами вперёд горемыку
выносили назло его лику.
Так и скажите: сие надгробье,
на которое падают снега хлопья,
восклицательный знак в совокупности с телом -
тем, что под ним, - представляет по зрелом
размышлении (если картину в разрезе
рисовать). Что покойник был "крейзи".
Сплюньте: adios! Поминай как звали!
Заключите, что в 'БЭС' мне попасть едва ли
светит. Мысленным взором окиньте-ка, скажем,
то, чем в итоге я стал. Дайте вашим
покумекать мозгам. Не гнушайтесь, поскольку
в ваши тоже вгрызутся, как в слойку.
Так и скажите: сжевав до нитки
мясо дёсен, жующие на улыбки
нечто вроде наткнутся, вернее - оскала
двух челюстей без, ни много ни мало,
половины зубов, шевельнуться не смея.
Что вовек не лежал я прямее.
Что, если образно, брошен в кокон,
как у гусениц принято. Что волокон
обрывается связь в бедолаге. Что мёртвым
(образно вновь говоря - натюрмортом)
не хотел становиться, ей-богу. Вот так-то.
Если слов ваш запас не иссяк, то
так и скажите, старо и кратко:
вот и всё. Вот и он соизволил пяткой
напоследок махнуть, ставя жирную точку,
веря по-прежнему, что в одиночку
легче, нежели вместе, себя утруждая
стуком в двери. Опять же - не рая.
Будем конкретнее: до невстречи!
Это значит, не ждите, когда на вече
соберётесь, топя наболевшее в "горькой".
Знал же о том (вероятно, подкоркой),
что останусь один-одинёшенек. Между
прочим, тут всем плевать на одежду.
Так и скажите: несясь на почту,
загремел - это ж надо! - в сырую почву.
Опрокиньте стакан. Закажите на альте
марш по покойнику. Не обвиняйте,
ибо этим дерьмом приправляют сужденья
те, чьи рыльца в пушку от рожденья.
Как ни крути, и ежу понятно:
всё проходит, и я не вернусь обратно
в добром здравии, в виде частот, конденсата.
То, чем я был, отлетело куда-то.
А остался лишь остов, обёрнутый в мякоть -
да и той не судьба больше вякать.
Так и скажите: анабиозом
опочил. Тяготея к ленивым позам,
был в конечном итоге плашмя, а не стоя
брошен к червям в рыхлый пласт мезозоя,
уподобленный, стало быть, некому блюду.
И что был... А точнее - не буду...
Февраль 2008