К Вивальди,
или Времена gastropoda

I

Не зная толком биографии твоей, 
пишу тебе, Антонио, впервые - 
не с некоторых пор, а вообще. 
Начать сие послание с бровей 
позволь. Я "на бровях", как луговые 
ромашки. Так, в на тело голое плаще,  
кривого зеркала кривей, 

II 

тебя приветствует персона без кальсон, 
поклонник небывалого, ей-богу, 
таланта твоего. Не обессудь. 
Тобою восхищаясь, занесён 
по горло одиночеством, в берлогу 
мою нахлынувшим (увы, не в оном суть!), 
прошу прощения, что в сон 

III 

стучусь твой вечный. И кому до сей поры 
я только не писал! Жене, поэтам, 
философам. Был даже эскулап 
в отставке среди прочих, препари- 
рующий души страждущих. На этом 
письме, пожалуй, и закончу, ибо слаб 
на письма стал. Держу пари, 

IV 

двух зайцев разом мы, Антонио, убьём, 
учитывая сан твой, равно гений! 
И пусть (я о письме) оно длинно, 
прими, однако, оного объём 
за исповедь моих местоимений. 
И побрюзжим, и прегрешенья заодно 
отпустим мне... Итак, тряпьём, 

V 

собой портьеры представляющим, гардин 
за коими не видно, укрываем, 
пишу из пыльной комнаты. Зима. 
Ночник, чадящий скупо. Я один, 
до судорог заезженный трамваем, 
гудящим в пьяной голове. Сижу, с ума 
сойти рискуя. Карантин 

VI 

так называемый продлится до весны, 
по-видимому. В эту ж пору года 
и носа здесь не кажешь за порог! 
Местами пьёшь, местами видишь сны - 
сны увальня из класса Gastropoda, 
который весь от ожидания продрог, 
чьи мысли не совсем ясны, 

VII 

увы, от выпитого, комнаты же куб 
его одну из раковин собою 
впотьмах напоминает, где губам 
моллюска суждено скучать без губ 
избранницы, где вынужден запою 
он предаваться, бормоча: "Феназепам 
пьют те, что не желают вглубь 

VIII 

своих заглядывать извилин!". Приурочь, 
Антонио, к означенной темнице 
сплошную тишину, благодаря 
которой не прогонишь думы прочь 
и в грусти таковых не усомниться... 
Представь, маэстро, я пишу тебе, дуря 
разрыв во времени и проч. 

IX 

несоответствия, мешающие, друг 
мой, встретиться с тобою нам по-плотски 
в одной из тех мальвазий, где, вином 
залив нутро, мы вспомнили бы вдруг, 
что плаваем по жизни, словно клёцки 
в сырой воде, и что не стоит в основном 
такое плаванье потуг, 

X 

о чём догадывался, меч лаская, Тит 
Лукреций из письма, что стало первым 
дошедшего до ручки. Смысла два, 
похоже, здесь. Догадка, что в кредит 
живёшь на свете, как серпом по нервам, 
чей ком натянут до предела. И едва 
от факта смерти оградит 

XI 

вполне здоровый образ жизни или власть. 
И время утекает, как водица. 
И плоть, что налакалась нынче "всклянь", 
уже и не рассчитывает всласть 
отпущенным ей сроком насладиться. 
И этот мир, каков он есть, куда ни глянь, 
хотел на беды наши "класть", 

XII 

что подтвердил бы за компанию Артур 
из прошлого письма - кажись, второго... 
Но что это я, право, о своём, 
пардон, да о своём, как самодур 
заправский! Ты не свят, но столь херово 
немногим было, угодившим в окоём 
планеты. К сонму партитур 

XIII 

твоих вначале интерес был слишком рьян. 
Потом тебя решительно забыли 
в миру. Но наступил двадцатый век... 
И творчеством твоим десятки стран 
заслушались, изъяв его из пыли. 
Тем громче был произведённый им эффект. 
Недаром, мучая орган, 

XIV 

священник рыжий, на тебя равнялся Бах, 
и Моцарт, бедолага, "Временами" 
твоими был не раз пленён, пока 
вязал из нот, которыми пропах, 
усевшись за клавиром. Как цунами, 
твои allegro. Бог мой! Глядя сквозь века, 
ты сочинял их второпях, 

XV 

а след, оставленный тобой, неизгладим. 
И это что-то вроде парадокса 
рождения вторичного, ни дать 
ни взять. Как говорится, поглядим, 
наступит срок... Однако, я увлёкся 
повествованием. Расклеился, видать,  
пиетизируя твоим 

XVI 

импровизациям, желудок полоща 
вовсю и не надеясь в райских кущах 
по смерти оказаться. Впрочем, смерть, 
согласно содержимому плаща, 
уравнивает шансы всех живущих. 
А посему есть шанс увидеться и впредь.  
Засим анто я непроща...

Февраль 2011