Спросил про декабристов, и был бы я средь них 
Тогда, на площади Сенатской? 
Какой бы вольности услышали мы стих 
Про беспредел махины адской? 
Ответил я, что обязательно бы был 
Среди мятежников. Не смог добраться. 
Тогда опальным я поэтом слыл, 
И, сидя взаперти, я чтил идеи братства. 
Одно отсутствие тогда меня спасло... 
И я благодарю все Небеса за то. 
 
Потом заметил, что довольно я шалил, 
Пора б уж образумиться на воле; 
  
Свободу помыслам и действиям сулил, 
Но чтоб размолвок среди нас не видел боле. 
Да и смогу ль я образ мыслей изменить, 
И дам ли слово действовать путём иным? 
Я долго размышлял над будущим своим 
И руку протянул ему - доверие скрепить. 
 
Потом мне слухи о той встрече доносили, 
Что приближённым он сказал: "Поэта не травить", 
Что в кабинете "имел честь поговорить 
С умнейшим человеком матушки России". 
И вскоре друзья поздравляли поэта, 
Шампанским запив перемены в судьбе, 
Как тут же, в придачу, чудна'я примета - 
Был царь Николай коронован в Москве. 
По этой примете, недавний отшельник, 
С тем даром великим - от Бога посредник, 
Народные тропы проложит к себе. 
 
А, вскоре, тот же Бенкендорф писал ко мне, 
Озвучив милость императора "в уме": 
О воспитаньи юных душ Отечества во славу - 
  
"Представить Ваши мысли и соображения... 
Предметом чтоб являлись обучения. 
Я верю, слыть тогда Вам гением по праву". 
Мне полную свободу двигаться, творить... 
От высочайшей милости дают. 
Тогда без сомнений я смог говорить, 
Что с властью монаршей достигнут уют. 
 
И снова есть приют в моей больной душе 
Воспоминаньям на второй октаве. 
Я с легкостью от торжества менял  туше', 
Гулял лет пять в монаршеской оправе. 
Любил, влюблялся, часто руку предлагал 
Души и сердца. Но ближе к тридцати 
Я исподволь с тоскою отмечал, 
Что праздность всуе тленна, и с нею нет пути 
Туда, где есть жена и дети, есть свой дом, 
Где ты б обрёл покой и счастлив был бы в нём. 
 
Из пары той воспоминаний есть пример, 
Когда влюблён я был в Катюшу Ушакову. 
Я жаждал разорвать покровы тайных флер, 
  
И на коленях полз к её подолу; 
Всю зиму, каждый день наведывался к даме, - 
В её семье всё Пушкиным дышало: 
Карикатуры сменялися стихами, 
Альбомы с песнями - картинами взбухали, 
И ноты "Чёрной шали", звуки "Бала"... 
Шутили, занимались чем попало! 
 
А у сестрёнки её младшей, Лизаветы, 
Альбом был тайный, недоступен сыску. 
Я, в шутку, "Дон-Жуанские сонеты", 
Что в двух частях, ей передал по списку. 
В нём имена всех женщин, и даже есть Ф.И.О., 
В кого влюблялся, не дремал ночами... 
Тот список дев-красавиц назвали "О-го-го". 
Друзья, не веря, щёлкали счетами. 
Дойдя до ста тринадцати, счета бросали 
И, с чувством зависти, своих в уме считали. 
 
Но Лизавета к сумме после цифры "3", 
С какой-то думой букву N поставила. 
Когда спросил её, в чём смысл буквы позади? 
 
Или подсчёты вёл я не по правилам? 
Она открыла тайну, что N есть Натали. 
Что на последнем месте списка длинного, 
От глаз сокрытого, почти интимного, 
Где имена в стихах, где стыла и вскипала кровь, 
Поставлена Наталья, его "113 любовь". 
Она же, вскорости, любимая жена, 
По списку первая и навсегда. 
 
Опять приятные виденья навещают, 
По строкам дневника, чуть пьяные, блуждают: 
Ах, эта Болдинская осень, красота... 
Три месяца провёл в тиши нарядной; 
В прохладных, дивных вечерах лишь суета 
Листвы. Кружась, летит туда, где падает заря, 
И там касается земли посадкой плавной. 
В тот раз я бороду густую отрастил, 
Трёхмесячной длины нисходит долу, 
А вкупе с бакенбардами -  Петру отмстил, 
Восстановил боярскую породу. 

Представить образ сей не каждому удастся, 
Для многих он явится из рода упырей, - 
Отсюда прячусь я, чтоб ликом не попасться 
Ни близким, ни знакомым в свете фонарей. 
В пути к Москве менял перекладных; 
Добравшись к дому, услышал из дверей: 
"Она на бале у Карамзиных". 
 
Я с радостью несусь, чтоб сделать ей сюрприз, 
И с дверью рядом жены карету нахожу. 
Зашёл в неё, склонясь от окон вниз, 
Чтоб, выйдя, не заметила, что я внутри сижу. 
Лакею наказал, чтоб срочно быть ей в доме! 
Да чтоб никто не смог понять, что я в карете. 
Лакей вернулся и сказал в поникшем тоне, 
Что с Вяземским она танцует на паркете. 
Я снова шлю его: "Ей быть безотлагательно, 
Немедленно и обязательно!" 
 
Как только Натали в карету заступает, 
Так сразу же в мои объятья попадает. 
И, как улан, - стремительно, отважно 
 
Увёз девицу с барских именин. 
Была она красива, авантажна 
И рядом с ней - не бритый семьянин. 

Продолжение следует ...