- Пробовали. На руках по очереди носили. Холили. Лелеяли. Теплом укутывали. Не помогает.
- Кормили?
- Кормили.
- Пустышку давали?
- Давали, выплёвывает. Hо из бутылки вроде бы сосёт.
- Может, колыбельную спеть?
- Ой, чего только не пели!
Словно по дирижерскому взмаху неизвестно откуда взявшийся хор затянул слащавыми голосами:
- Спи, моя радость, усни...В доме погасли огни...
Затем хор перешёл на "Спят усталые игрушки", разложив "глазки закрывай" на два голоса в терцию.
- С этим надо определенно что-то делать, - слышалось отовсюду. - Но сначала нужно разобраться, кто разбудил, и наказать виновных. И вообще, весь этот инцидент явно попахивает злостным проявлением нетолерантости!
Посыпались разнообразные предложения, одно креативней другого:
- Колесовать! Четвертовать! Казнить нельзя помиловать! Назначить комиссию! Привлечь к ответственности! Эмбаргировать! Санкционировать! Вынести вопрос на голосование!
- Да замолчите уже! Уснешь тут при таком шуме.
- Тишина-а и поко-ой, крепко гла-азки закрой... - подхватил хор.
- Нет, надо разобраться...
- Вам надо, вы и разбирайтесь.
- Нельзя так оставлять.
- Вот и не оставляйте.
Тем временем хор затянул "Спят курганы тёмные" задушевным тенором Марка Бернеса, но под неодобрительный свист присутствующих быстро опомнился и переключился на традиционное "Баю-баюшки-баю, не ложися на краю".
Лихо ощерилось, огляделось и придвинулось к самому краю. Почесало кривыми пальцами грязный бок, сплюнуло сквозь гнилые зубы и тяжело вздохнуло.
- Не спится мне. Бессонница.
Где-то вдалеке раскатисто загрохотало, засвистело. На секунду всё смолкло, словно перед грозой. Ветер забился под половицы и стих. Затем ухнуло совсем рядом - глухо, надрывно, зловеще. Земля качнулась и зашлась мелкой испуганной дрожью.
- Ах да, Серому скажите, чтоб курева захватил, бухла побольше и пару девок. Чтоб веселее бодрствовалось.