Аннотация: Старый плавучий чемодан под названием "Самый полный STOP!!!" пополнился ещё одной историей
БОМЖовый капитан
Да, да, это был именно он, тот самый капитан - БОМЖ. Ну, которого жена "кинула" на "бабки" и смоталась, оставив ни с чем. Глава "Кстати, о женщинах". Помните? Он в контору устроился сначала вторым помощником, а я тогда третьим был. Потом я стал старпомом, а его в капитаны произвели. И вот, отсидев весь ремонт, мы готовились в очередной рейс. Но что-то неспокойно мне было на душе. После позапрошлого рейса я так же весь ремонт "тащил" старпомом, а в рейс вышел вторым. Вот и теперь не давала мне покоя ядовитая мысль, что "прокинут" меня вновь. Так оно и вышло. Приезжаю однажды на работу, а мне капитан говорит: "Тебе два дня на сдачу дел новому старпому, потом примешь должность второго". Хоть я и предчувствовал, но надежда теплилась до последнего.
- Твою в Бога душу мать!!! - ласково выругался я, - Леонид Аркадич, за что? Два года уже сижу на берегу старпомом, а как в рейс, так вторым! Ничем ведь не провинился, "на палубе" полный порядок, хоть сейчас в рейс. Ни одного серьёзного замечания от Регистра, пожарник, санитарники, портнадзор без "заноз" приняли пароход. Зря я с ними что ли печень свою сажал? Неужто, не заслужил? А?
- Ну, Юрич, что я могу, руководство так решило. Отдел флота решает, не я. Ладно, не мешай, иди, готовься к сдаче.
С начальником отдела флота мы знакомы давно и отношения вполне приличные, с новым капитаном-наставником ещё даже и познакомиться как следует не успели, не говоря уже о чём-то плохом. Нет, тут дело в другом.
Я заткнулся, видя, что разговор окончен, а сам себе думаю: "Сука ты, капитуся, неудобен я тебе, небось, до сих пор не можешь забыть наши "тёрки" прошлые. Сам же, наверняка, запросил нового старпома".
А "тёрки" действительно были, но не настолько уж серьёзные, чтобы из-за них карьеру портить.
Второй помощник Леонид Аркадьевич Фриз до этого несколько лет отходил капитаном на контракте "под флагом", а к нам в контору устроился, чтобы стаж для пенсии подзаработать, да и работа здесь полегче, а здоровьичко уже не то. Опять же жилья у него тогда в городе не было. Жена его бросила, оставив "голым". Так вот, не любил Аркадич заранее на вахту приходить. А ведь наверняка сам, будучи капитаном, требовал от своих помощников соблюдения правил вахтенной службы. Но, то от других, а то, от себя. Короче, он постоянно опаздывал на смену вахт, а менял он как раз меня. Казалось бы, чего там, пять, десять, пятнадцать минут опоздания. Но когда это происходит два раза в сутки, в течение двух месяцев... Я некоторое время терпел безропотно, уважая его возраст и былые капитанские заслуги, но постепенно накипало. И полезло через край. Сначала я отважился корректно намекнуть ему, что желательно бы приходить на вахту хотя бы за десять минут, а особенно в ночное время. Ноль эмоций! Как будто не ему сказано. Ещё и ещё раз я пытался без эмоций вразумить сменщика. Его матрос-рулевой всегда приходит на смену заранее, как положено, а почему он не может.
Однажды он опаздывал в очередной раз, и я взялся за трубку телефона. Но в каюте его не оказалось. Тогда посылаю за ним его же матроса, мой уже сменился и ушёл. Тот возвращается и говорит, что нигде не нашёл своего вахтенного начальника. А время уже к двадцати минутам подходит. Где мой сменщик? Что делать? Ну, не докладывать же капитану, в самом деле. По такому пустяку сами разберёмся.
Времени уже первый час ночи. Если объявить по трансляции, то все узнают. На такую подлянку я не решился. И тут меня пробило на светлую мысль: "А не "завис" ли он у Катюшеньки?" С поварихой у них ещё на стоянке отношения сложились. И в рейсе он к ней захаживал. Набираю её номер, извиняюсь за поздний звонок, задаю нескромный вопрос. И совершенно невозмутимый женский голос отвечает, что он скоро придёт, уже одевается.
"Ах, ты ж ...!" - думаю, - "В другое время не натешил свой блуд, времени тебе, сука, не хватило?! А я тут за тебя вахту стой! Ну, всё, нарвался ты!"
- Аркадич, ну ты даёшь! - встретил я его (а мы тогда ещё на "ты" были), - хоть бы позвонил.
- Да ладно, чего ты, дел то? - был простодушный ответ, - Ну, бывает. Ты ж мужик, понимаешь.
- Ну, нихрена себе! Ты и так всегда опаздываешь, а тут вообще полчаса "задвинул". А то может, всю вахту за тебя отстоять? А чего, давай, мне отдыхать не надо! - начал закипать я.
- Подумаешь, всего несколько минут постоял, а крику то, - уже возмутился мой сменщик.
- Если бы! Если сложить все те минуты, что я за тебя перестоял, ты мне пару вахт уже должен, - наступал я.
- Вот ты еврей! - (это ещё посмотреть надо, кто из нас еврей) с сарказмом усмехнулся второй помощник. - Минутки он подсчитывать взялся. Какой же ты мелочный?!
- Ты эти минутки у меня крадёшь, а я на свою вахту всегда за десять минут прихожу. Моё личное время - оно личное моё. Я долго терпел.
- И что теперь будет? Капитану побежишь докладывать? - съязвил Аркадич.
- Нет, не побегу. Буду в журнале писать то время, когда ты фактически вахту примешь. А когда накопится четыре часа, будешь стоять за меня вахту. Нет, тогда я точно капитану рапорт положу. Пусть я буду "евреем", но я не пацан тебе, чтобы со мной так...
И всё, отношения стали на "вы" и по имени отчеству. Но на вахту второй помощник стал приходить минута в минуту. Видно припугнул я его немного. Судовой журнал - это главный юридический документ на судне. Запись в нём - есть свершившийся факт, доказательство, улика, если хотите. Нет, заранее он так и не научился приходить, но и на том спасибо.
Потом мы расстались с Фризом на несколько рейсов, а в этом ремонте встретились вновь. О былых раздорах не упоминалось, но, мне думается, не забылось. Поэтому я почти не сомневался в причине моей отставки. Списываться на берег я не собирался. Рейс предстоял хороший, денежный. Я сдал одни дела и принял другие. Кстати, сдавал я дела новому старпому, который сразу же получил кличку "Блёклый". С этой удивительной личностью вы ещё встретитесь, а пока речь не о нём.
Первую половину рейса мы отработали на шельфе Суринама, но в Парамарибо заходить капитан отказался, сославшись на малые глубины во время отлива. Но я ведь сам видел, как в порт заходили большие торговые суда с осадкой намного больше нашей. Так оба раза и простояли мы на рейде, глядя на полоску берега в бинокль. Очень хотелось посмотреть на "город утренней зари", но с капитаном не поспоришь, каков бы он ни был. Но это было только начало. Весь переход от Парамарибо до Кейптауна мы виляли как маркитанская лодка. Курс менялся почти каждый день. То мы выходили на дугу большого круга (ДБК - кратчайшее расстояние между двумя точками на шаре), то начинали ловить попутное течение, то вдруг пересекали океан поперёк. Чем были вызваны такие маневры, он, конечно, не объяснял, а штурманам только оставалось прокладывать на картах новые курсы и возмущаться по-тихому. По пути остановились на банке порыбачить. Время в запасе было, торопиться не за чем. Сутки можно расслабиться, и свежей рыбки надёргать. Но через несколько часов капитан, поймав собственноручно двух рыб, даёт команду сниматься и следовать дальше. Народ малость возмутился, но удочки смотал. А потом на рейде Кейптауна мы простояли почти двое суток в ожидании своей очереди на заход.
Во второй половине рейса нас ждала Антарктида. Надо сказать, что по правилам в ледовом плавании на судне усиливается ходовая вахта мостика за счёт второго старпома, или капитана-дублёра. Их обычно "ледовыми" называют. Я, грешным делом, опять затаил надежду на повышение. Дело в том, что в то время свободных старпомов и капитанов в конторе не было. Оттого и "Блёклого" приняли, что больше некому было дела у меня принять. Вот я и подумал наивно, что пришлют второго помощника, а я стану "ледовым". Конечно, я не ветеран - полярник, но по северам достаточно походил, да и в Антарктиде не в первой. Но "ледовым" капитаном-дублёром прилетел сам капитан-наставник, а меня "прокатили" в очередной раз. А впрочем, я не раз уже испытывал на себе "закон подлости", потому не очень и расстроился.
В Антарктиде мне пришлось стоять вахту с капитаном-наставником. Но он в управление не лез, видя мою самостоятельность. Приходил на вахту, усаживался в капитанское кресло, пил кофе и травил байки. С ним мы прекрасно сработались. Но и капитан с "блёклым" старпомом тоже сработались замечательно. Аркадич продолжал дурить, а чиф его всячески поддерживал в этом самодурстве, сам становясь таким же. Вот всю вторую половину рейса они и "выносили мозг" экипажу.
Последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, был случай у побережья южного материка.
В районе работ штурмана на мостике фактически выполняют распоряжения научного состава, а именно начальника рейса и вахтенного гидрографа. Они задают направление и скорость по профилю, на котором ведётся исследование. Очередной профиль начинался далеко от кромки припая и оканчивался почти у самого берега. Решено было подходить настолько близко, насколько позволят глубины и плотность плавающих айсбергов. Надо учесть, что даже современные карты не дают точной гидрографической обстановки в малоисследованных прибрежных районах Антарктиды. Поэтому подход к берегу должен осуществляться с особой осторожностью. Капитан, зная об опасности, даёт приказание вахтенному штурману разбудить его за две мили до кромки льда. Это распоряжение было передано и мне при смене вахт. Но на моей вахте начальник рейса дал указание гидрографам изменить направление профиля, а капитана в известность не поставил. Но такие распоряжения были и ранее, потому никто и не выразил озабоченности. Вахтенный гидрограф дал мне курс, и я проложил его на карте. Не доходя более пяти миль до припая, мы повернули и двинулись вдоль побережья. Капитана я будить не стал, мы ведь не подошли к отмерянным двум милям, а Фриз, ориентируясь по времени, думал, что уже приближается окончание профиля. Но звонка с мостика нет. Пылая гневом, с ложным спокойствием, он поднялся на мостик и потребовал объяснений. Я спокойно объяснил ситуацию, тем более что всё это происходило в присутствии начальника рейса и капитана-наставника. И тут Леонид Аркадьевич "взорвался". В первое мгновение даже я опешил, когда он "обосрал" меня с головы до ног. Не буду приводить дословно его возмущённой тирады, ибо это может подорвать веру в человечность у вас, дорогой читатель. Такой брани я от него ещё не слышал. Этот интеллигентный с виду и всегда внешне спокойный человек удивил нас своей скрытой изнанкой. Лицо его налилось краской, глаза на выкате, скривившийся в крике рот, брызгал слюной. Он размахивал руками и совершенно не желал принимать никаких доводов. Наоравшись вдоволь, хлопнул дверью и скрылся в своей каюте. После его ухода на мостике воцарилось недоумённое молчание, нарушаемое лишь гудением навигационных приборов.
- Что-то он этого..., в смысле, не того ..., - первым подал голос капитан-наставник, - пойду ка я спущусь к нему, поговорю.
- Подожди, пусть остынет, - посоветовал начальник рейса, вместе пойдём попозже.
- Вот это да! Ни хрена себе! - ожил, остолбеневший до этого, рулевой матрос.
- А ничего удивительного, - шутливо вступил в разговор вахтенный гидрограф, - думать надо, седьмой рейс подряд, у кого хошь "крыша съедет".
- Дак он что же, так в отпуск и не ходил ни разу? - спросил капитан наставник.
- А куда ему идти, он же БОМЖ, ему на берегу жить негде. Вот он с одного рейса на другой и перескакивает, - продолжил разговор гидрограф. - На квартиру, должно, копит.
Начальник рейса позвал "ледового" перекурить на крыло мостика. Они долго стояли на свежем воздухе, дымя сигаретами, а потом вместе спустились вниз.
Я в разговоре не участвовал. Возбуждение, вызванное удивлением, сменилось обидой. Но вахта ещё не кончилась, а потому всё внимание заняло наблюдение за айсбергами, среди которых нам приходилось продираться с особой осторожностью.
На смене вахт, когда на мостике находились обе смены, вместе с начальником рейса на мостик поднялся капитан, и, в присутствии девяти человек, принёс мне официальные извинения за незаслуженное оскорбление.
Старпом "Блёклый" моргал своими белёсыми ресницами, совершенно ничего не понимая. А мне сделалось ещё омерзительнее от этой сцены. "Твою мать...!" - думал я. - "Ты же капитан, а не базарная баба, твоё слово многого стоит. А ты так обделался...". Молча я принял извинения, и протянул капитану рапорт с требованием предоставления замены на ближайшем заходе в порт. Этот рапорт я написал заранее, зная, что работать рядом с этим человеком уже не смогу никогда. Время, отработанное в этом рейсе, позволяло мне выставить такое требование, ссылаясь на статьи КЗОТа и коллективного договора. Фриз, не читая, принял рапорт, и гордо удалился, пытаясь сохранять капитанский престиж.
Потом был вызов в капитанскую каюту.
- Давай забудем об инциденте, и я порву этот рапорт, - предложил капитан, - после Антарктиды будет кенийский контракт, ещё "круче" суринамского. Денег заработаешь.
- Нет, Леонид Аркадьевич, я устал, и требую удовлетворить мой рапорт. Передайте в отдел флота о предоставлении замены, тем более, что желающие на контракт всегда найдутся.
До Кейптауна мы добирались "тернистыми путями". Тут Фриз ещё раз доказал, что "крыша его совершенно поехала". Вместо того, чтобы подняться на север и выйти из зоны распространения айсбергов на "чистую воду", он направился вдоль побережья Антарктиды, ловя попутное течение, в надежде ускорить возвращение. Но получилось совсем наоборот. Мало того, что приходилось постоянно быть в напряжении, идя полным ходом среди огромных айсбергов, так мы ещё попали в ледовый мешок. Проход, которым мы вошли, стремительно затягивался льдами, и нам чудом удалось проскользнуть между двумя айсбергами на свободу. А так бы могли повторить подвиг ледового плена "Академика Сомова". Даже капитан-наставник, как ни пытался, не смог изменить этого странного, мягко говоря, решения, ведь его должность на судне в этот момент была ниже капитанской, а в конторе ему уже будет не до этого.
Выскочив из ледового мешка, мы напоролись на встречный циклон, который могли бы преспокойно обойти верхом, уйдя на север в самом начале. В итоге до Кейптауна добирались на неделю дольше, чем могли бы. Трепало нас как носок в стиральной машине. Одним из ударов волны даже оборвало якорь. Хорошо хоть двигатели вытянули. Спасибо механикам. Короче, полная жопа!
В столице ЮАР я сдал дела сменщику, а на следующий день, распрощавшись с родным экипажем и, провисев в воздухе шестнадцать часов, был уже дома.
Мой "взбрык", конечно же, не понравился руководству. Ещё бы, я "опустил" контору на несколько тысяч долларов. Кто-то недополучил премию за экономию валюты и фонда заработной платы. Я ведь ещё при увольнении получил солидную компенсацию за неиспользованные отпуска и выходные дни.
Последний раз я встретил БОМЖового капитана в конторе, когда приехал за "Справкой о плавании". Мы даже пожали друг другу руки.