На земле есть отмеченный Вечностью род,
Что могуч и крылат. Им подвластен полет,
Им близки облаков белоснежные сны,
И знакомы  дымы от пожарищ войны.
У них белые зубы, корона рогов,
Вместо шерсти - броня в ожерелье шипов.
И в зрачках прорезных виден разума свет,
Обратившийся в мудрость от прожитых лет.

Незнакома им старость - но ведома смерть.
Это время приходит, когда не взлететь -
Это время, когда больше незачем петь.
И тогда отправляются в недра Горы,
Чтоб низринуться с черной отвесной скалы
Прямо в пламя, в кипящего камня купель,
Чтобы стала могилою их колыбель.
Падать вниз, если выбор и воля твои -
Это тоже полет. Так крыла распахни!
Это - право уйти, как желает душа,
Это право, священное право решать.

Средь Народа от века бытует молва,
Что один был, чью мощь не вмещали слова.
На его чешуе не блистали огни -
Были Ночи Предвечной чернее они.
Те, что иссиня-черные, бронили грудь,
Те, что черные с проседью, спину и хвост.
А когда распрямлялся поглубже вдохнуть,
Аркой гордая шея вздымалась до звезд.
Для него не нашлось в той купели конца,
Брызги лавы бессильно стекали с брони...
И ушел он. Пешком. И не стало Отца
У Народа, что память о нем сохранил.

Он скитался в глубинах соленых морей,
Средь сокровищ и тайн в корпусах кораблей,
Прыгал в жерла вулканов, бродил под дождем -
И копил по крупице проросшую в нем
Тайну  тайн, что не знает обличья в словах,
Повергая любые названия в прах.
Он копил и лелеял, и Тайна росла,
И немели под тяжестью Тайны крыла.
Уж земля не держала, плескалась волной,
Только горные кряжи скрипели спиной,
Но несли этот скалы сминающий груз -
Свет души, от рожденья не знающей уз.