Rapira1 : другие произведения.

Подход-2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.45*26  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пес боевой. Кусочек от 28.05.11

   Глава 1
  Пес очень не любил спать. Кабы его воля, не спал бы вообще. В его снах грохотало, сверкало, едко пахло взрывчаткой и брызгало красным. Все это было плодами трех месяцев в одном большом злом городе, ныне похожем на Сталинград 42-го. Там, среди огромных воронок - плоских, со стадион размером, от Косилки ромашек, и глубочайших каверн от ТХ-12, он научился выживать. И убивать, чтобы выжить.
   Пес хорошо помнил своего первого. Однажды ночью над его батальоном вспыхнула звезда. Вспыхнула - и рассыпалась десятками искорок, опрокинутым шатром устремившихся к земле. Миг - и его друзей не стало. Выжив в первый раз под тяжким молотом, жаркой шершавой лапой содравшим половину кожи со спины и вывихнувшим правую ногу, он неделю в полубреду прятался в щелях между плит сложившейся соседней пятиэтажки. Некое невнятное еще чутье тогда повелело ему не приближаться к бывшему ПВД. Он видел, как чудом уцелевшие солдаты торопливо занимают позиции среди груд битого железобетона, щерящегося зубьями арматуры. Перекошенное лицо двухметрового Абашидзе, присевшего за остатками кунга сразу с двумя "ксюхами", по-пистолетному зажатыми в могучих его лапах. Холодные, спокойные глаза снайпера Званного, почти невидимого в груде покрышек. Он уже понял, что выжить им не дадут, и только собирался взять плату подороже.
   Но пиндосы платить не хотели. Как презрительно бросил в микрофоны придворных репортеров бригадный генерал Киммитт: "Мы воюем, как богатые люди". На холм рывком выползли два Страйкера в модификации с 25-мм автоматической пушкой, и начали поливать позиции остатков батальона. На почтительном удалении с флангов замелькали, не приближаясь, силуэты пехоты. Снаряды оглушительно крошили бетон, впивались в дерево, с треском разметывая веера щепок, опасных не менее осколков. Шквал огня вжал в землю людей, белесые и черные облака повисли над развалинами. Навстречу машинам стартовали три дымных выстрела гранатометов - и бессильно разбились в воздухе, не долетев десятка метров до врага. Стала понятной опаска, с которой пехотинцы обходили свои же машины.
   Званный сумел разбить тепловизоры и перископ мехвода, прошил троих васпов-сержантов и лебединой песней своей даже заткнул одну пушку - невероятным выстрелом всадив пулю в ствол, который немедленно раздуло и перекосило. После этого куча покрышек разлетелась пылающими чадными комьями с проблесками красного... Позже Пес нашел почерневшую щеку приклада, на которой насчитал сорок семь зарубок, аккуратно нанес еще крайние три и бережно закопал, нацарапав рядом на куске бетона фамилию и год.
   Обстрел, хотя и продолжался со вдвое меньшей силой, особого ущерба приноровившимся бойцам не причинял. Гораздо страшнее было другое, чего они видеть не могли - неуловимые посверкивания в окошке дополнительного модуля на башенке бронемашины. В пяти километрах севернее вдруг ожил приземлившийся чуть ранее на парашюте серый металлический куб. Отстрелились крышки ТПК, и в грохоте и клубах едкого дыма вверх пошли одно за другим неожиданно стремительные тела толстых пузатых ракет. Подскок, двойной апогей, и, рассыпавшись гудящим роем, стальные осы суббоеприпасов упали в развалины. Сначала дважды сыро чавкнуло, земля в центре расплескалась черной жижей. Затем одновременно тяжко ударило в ноги, сделав обломки псовой пятиэтажки еще ниже, и мгновенным росчерком объяло позиции сплошным облаком белого слепящего пламени, клубы которого, неторопливо поднимаясь к небу, словно бы забрали с собой бетон и металл и плоть, не оставляя после себя - ничего.
   Наступила страшная ватная тишина. Пес не сразу и понял, что обстрел прекратился. Только потрескивали малиновые свечки оплавленной арматуры. Сыто рыкнув двигателем, Страйкеры неуклюже развернулись, похожие на обожравшихся крокодилов, и скрылись за холмом вместе с пехотой.
   Спустя несколько минут каменной неподвижности Пес наконец пошевелился. Он сгорбился, сжался, пытаясь совладать с собой, не смог, его затрясло, странно перекособочило, пальцы судорожно сжались, ломая ногти. Изо рта потекла пена, все мышцы напряглись струнами на разрыв, и из горла сквозь стиснутые зубы прорвался хриплый полукрик-полустон. Потом он долго сидел и выл, раскачиваясь, обхватив себя руками в тщетных попытках сдержаться, бил кулаками о бетон. По содранной спине сочилась черная кровь, насыхая черной же коркой на изорванной маскировочной накидке. Он опомнился, в очередной раз ударив кулаком в остатки стены, когда алые брызги веером легли на штукатурку. Пес, замерев, смотрел на кровь, на свою собственную кровь - и словно бы такая же штукатурка, что была перед ним, осыпалась сейчас где-то глубоко внутри, оставляя острые грани монолитной стальной поковки. Багровым и черным смерчем кружилась, свивала прихотливые узоры вокруг нее Сила, которая отныне вела Пса. Он подался вперед, макнул палец и написал собственной кровью на стене девять букв: "Ненависть". Подумал, и прикоснулся пальцем ко лбу, оставляя посредине четкое бордовое пятнышко; при этом он беззвучно шевелил потрескавшимися губами, словно бы давая некую молчаливую клятву... Теперь он точно знал, что делать.
   К ночи Пес хотел было выбраться из щели, но почему-то передумал. Через десять минут он понял, что барометр в заднице вновь спас его. Черная бесшумная тень скользнула над землей, а следом пришел тихий рокот двигателя. Он как раз был бы на ровном месте, где и накидка не спасет от теплового зрения беспилотника. Аппарат немного покружил над выжженными развалинами, сканируя окрестности, и неспешно удалился на запад. Только тогда Пес выбрался наружу, сторожко осмотрелся вокруг, принюхался к доносящимся запахам сладкой гари, послушал ветер. Конечно, в тридцати километрах наверху могла месяцами парить глазастая стрекоза, но уж с этим ничего поделать было нельзя. Оставалось лишь надеяться, что такую штуку не будут привлекать для поиска пары выживших, а он не даст достаточной засветки. Ничего опасного не обнаружив, он похромал вперед.
   Через два дня было уже намного лучше. Нога почти не болела, спина начала подживать и давала даже слегка согнуться. Чувствовалось, что останется огромный уродливый шрам, но Псу на это было в высшей степени наплевать. В стоявшем почему-то на отшибе и поэтому не испепеленном медпункте он разыскал среди хрустящих под ногами осколков ампул целые, а в обгоревшем шкафчике - большую аптечку, и наконец-то смог более-менее обработать свои раны, царапины и ушибы. Он прибарахлился на недоразбомбленном складе, и теперь вновь походил на человека. Комок, горка, разгрузка, авизентовый рюкзак, нож и автомат. Нож был самый обычный, какой делают в гаражах и у нас, и в Мексике. А вот с автоматом было гораздо интереснее.
   Пес вспомнил - его делал Хичкок, в миру Коля Хилачев, коллега Званного и отмороженный фанат тюнинга, для своего друга. Как-то раз они с боевых притащили кребсовский агрегат и долго его разглядывали. Ну, кастом он и есть кастом. Ствол бриллиантовый, а вот все остальное... Как задумчиво сказал Хичкок, посмотрев на квадрейл с фонариком, зеленым лазером, рукояткой, сошками и боковым коллиматором: "Это не тюн. Это хак!" И в самом деле, смотрелось кошмарно. Плюс тактический перископ и дисковый магазин. Неудивительно, что в итоге сия игрушка накрыла хозяина зеленым одеялом, плавно перейдя в руки людей разумных.
   Промерив ствол, умелец взялся-таки поколдовать над жертвой заокеанских вивисекторов. Разорив друга на пачку зеленых енотов, заказал кое-что на местном заводе, месяц "пилил и строгал" в мастерской и наконец выдал на-гора восхитительный девайс. Наперво, ободрал обвес "до мяса". Заменил газоотводную трубку на точный титановый аналог ультимаковской, цевье вентилируемое с гнездом для лазера, выкинул нафиг двустороннюю затворную раму и переводчик, вернул на место родные, крышку ствольной коробки поменял на титановую же, в полтора миллиметра и с "пикачу" сверху. Приклад оставил прежний металлический, уж больно хорошо был закреплен, да и пенал там был предусмотрен. Пришлось еще заменить газовую камеру, так как на старой кто-то, не заморачиваясь, просто спилил приливы под ГП. Оставил видоизменяемую рукоять - хоть и подогнанная под предыдущего хозяина, пришлась по руке. Сделал тритиевые вставки на открытых, а на ультимак поставил Aimpoint T1. Долго думали над подствольником, очень хотелось иметь маятник, но потом все-таки остановились на "Обувке". 260 грамм - нелишними будут. Навернул развитый ДТК-кастом, просверлил упор переводчика и прикрепил полуторасантиметровый кожаный отрезок. Наконец, выписал пластиковые клипсы и спарил пять магазинов. Хотел уже на днях подарить агрегат владельцу, да не успел...
   И вот это богатство досталось теперь Псу. Когда он увидел среди разора знакомый пластиковый кейс, который сам и подогнал Хичкоку, сначала не поверил. Потом бросился к нему, хрустя мусором, открыл чуть обгоревшие замки и радостно присвистнул. Будем жить!
  
   Пес лежал в буйно разросшихся кустах, провожая никаким взглядом очередную колонну. Впереди шла пара хамви, затем брэдли, несколько мрапов, грузовики с покореженными и почерневшими остовами пушек в кузовах - вроде бы М777А4, других тут быть не должно. Пес про себя улыбнулся, значит, кто-то дал их богу войны хорошего пенделя, застав со спущенными штанами. Далее ползла какая-то лабудень аж с шестиствольной скорострелкой, КШМ, опять мрапы, грузовики и хамви. Все броневики щеголяли дистанционно управляемыми башенками, стволы были через один развернуты в стороны, на некоторых виднелись грибки микрофонов антиснайперских систем, периодически над колонной проносились воробьиные силуэты микробеспилотников - в общем, все было очень грозно и по уставу. Однако второй взгляд заметил бы торчащие в люках и окнах торсы и головы в расстегнутых ремешках касок, однообразные петли поставленных на автомат самолетиков, закрепленную по-походному шестистволку. Несмотря на жару, все эти парились в броне, пусть и с максимально ослабленными креплениями. Все дело было в деньгах, если снаряжение было не полным, то прочие немедленно закладывали нарушителя, и боевые ему не начислялись.
   Нет, эта цель была не для Пса. Он лежал и проводил время, пока появится что-то ему подходящее. Пес не ждал, ожидание испытывало бы его терпение, рассеивало внимание и влекло прочие вытекающие неприятности. Он просто прокинул в уме ниточку рефлекса, обрабатывающего образы проезжающих по дороге, а сам занимался совсем другим делом - он вспоминал.
   Когда-то давно, когда Пес был еще веселым щенком, ему очень повезло с учителями. Правда, это он понял гораздо позже, когда судорожно дыша, приходил в себя, успев выхватить пистолет на десятую долю секунды раньше врага. А тогда ему казалось сущим мучением принимать изготовку с автоматом, вставать, обходить вокруг табуретки и вновь изготавливаться - и так сотни, тысячи раз. Старый сухой бурят сказал, что сделает из него стрелка, и сдержал обещание. Пес стрелял, стоя на одной ноге, затем стоя на доске с подложенным под нее гвоздем - и старик стегал его прутом за каждый промах и за каждый раз, когда он не удерживал равновесие. Через год Пес попадал 90 очков по 'бычьему глазу', стоя на одной ноге на доске, под которой была бутылка из-под шампанского. Второй глаз он держал открытым уже через месяц...
   Пес внезапно вынырнул из воспоминаний. Что-то происходило на дороге. Вот, приближался одиночный хамви - и быстро приближался. Это было несколько необычно, территория считалась 'желтой недружественной' (что в переводе на человеческий означало, что население здесь истреблено практически поголовно и постреливать просто некому), а правила предписывали передвижение не менее чем несколькими машинами. Мозг счел цель достаточно вкусной, и Пес включился. Осмотрелся, насколько позволяла дорога - никого в пределах пары километров. Осторожно придвинулся к автомату, удобно пристроенному на набитом песком сапоге, заткнутом старой портянкой. Изготовился начерно, слегка провентилировал легкие и приник к прицелу.
   Место пришлось оборудовать почти два дня. Он излазил всю округу на несколько километров окрест, и наконец облюбовал себе лежку у поворота, где дорога после длинного прямого участка вежливо уступала языку болотистого ельника. Дальше в глубине тек небольшой ручей. Пес лежал на внешнем радиусе поворота в густых зарослях кустарника - харгане, как бывало говорил Мэргэн Самбуевич, прирожденный охотник, научивший его всему, что Пес знал о стрельбе. Конечно, место само по себе прямо-таки напрашивалось для засады, так, что проходящие колонны иногда стегали придорожную растительность свинцовыми струями, однако в нескольких милях находился укрепленный ротационный лагерь, и там не очень-то любили вздергиваться по тревоге каждый раз, как какой-нибудь Джи Ай Джо решит успокоить расшалившиеся нервишки. К тому же, нападений здесь не было никогда, и в итоге все уже не обращали на поворот никакого внимания.
   Пес долго раздумывал над одной пришедшей ему в голову идеей, от которой явственно отдавало сумасшедшинкой, и все-таки решился. Он наведался ночью в ближайшую деревню, чтобы раздобыть дорожный указатель, однако вернулся оттуда с лишившимся последней желчи желудком и мертвенно-бледным лицом, на котором еще долго держалось непередаваемо-ужасное выражение. Уже на окраине его встретил некий неуловимый знакомый запах - и полная, абсолютная безлюдность. Протяжно мычали коровы с болезненно раздувшимся выменем, мяукали кошки, кудахтала и квохтала птица, но людей не было ни одного. Он зашел в несколько домов и не обнаружил ровным счетом никого. Оторвав со столба на перекрестке основных улиц подходящий указатель, Пес потащился с ним на выход из деревни. Там-то, чуть в стороне от дороги, в большой силосной яме он и нашел их всех. Тела были аккуратно и педантично сложены ровными штабелями и переложены известью. Возле ямы стоял трактор с бульдозерным ножом, зарывшимся в бугор каменистой земли, видимо, сломавшийся или просто заглохший. Он сначала даже не понял, что видит, и только спустя минуту смог осознать картину. Он попятился, споткнулся и чуть не упал, развернулся и молча бросился в лопухи. Когда он снова смог разогнуться, перед глазами все так же стояло спокойно-отрешенное выражение на лице женщины из крайнего штабеля. Она словно бы видела перед собой врага, с которым не имела сил справиться, однако судьбе не покорилась и спокойно смотрела на приближающихся убийц, сжимая в руках колун и жалея лишь о том, что пуля успеет раньше, чем она всадит его в живот врагу...
   Темно-коричневое пятнышко во лбу Пса саднило пульсирующей болью, напоминая об обещании, и Пес с трудом очнулся. На месте пустоты разворачивалась тугая пружина испепеляющей ярости, но он неимоверным усилием все же заставил, заставил себя успокоиться и быстро пошел в лесок, не забывая контролировать окрестности, и лишь изредка подергивающаяся платизма и дерганая неровная походка выдавали его состояние.
   Укрывшись в леске, утром Пес закрасил указатель прихваченной из деревни краской, и написал на нем 'Blue Dragon Camp', а ниже нарисовал патрон, вилку, койку и девушку. Над силуэтом девушки он потрудился особенно старательно, глаз так и норовил изучить ее плавные изгибы.
   Орудуя кисточкой, он все вспоминал увиденное в деревне, и периодически замирал каменным изваянием, пережидая багровые вспышки перед глазами. Пес знал, что сами пиндосы такими вещами рук не марали, и для этого существовали специальные части латинос и, как они сами себя именовали, 'лос гатос негрос'. Набранные в фавелах, баррьо, банльё и прочих мексиканских трущобах, они испытывали нулевое почтение к человеческой жизни и огромную, иррациональную ненависть ко всем, кто жил лучше них. Ненавидели они и своих хозяев, однако те дела решали коротко и быстро, и потому волей-неволей злоба цепных псов обращалась на тех, кого им указывали. Однако в конечном итоге принимал все решения и отдавал все приказы, даже и столь молчаливо-изуверские, LTG Роберт МакНил, командующий 18-м воздушно-десантным корпусом. Это имя стоило запомнить.
   Просушив за день указатель, Пес следующей ночью прикрепил его на заранее присмотренном дереве так, чтобы тот становился виден примерно посредине поворота. Сам поворот он также немного усложнил, полив колеи водой из ручья и разместив несколько камней, словно бы вывороченных траками бронетехники. Но основная работа заключалась в другом - пока сох указатель, Пес мотался по ельнику, устанавливая на определенных направлениях некие сложносочиненные конструкции собственного изобретения из щепок, веток и прочих подручных материалов. Дело осложнялось тем, что у него из инструментов имелся только нож, так что пришлось снова сходить в ту деревню, несмотря на все свое нежелание. Однако принесенные оттуда топор, проволока, гвозди и прочие мелочи сильно облегчили работу. К вечеру он валился с ног, тем более что нормально ел еще третьего дня, потому завалился спать в корнях выворотня, встав ночью лишь раз отлить и закрепить новый указатель. Утром Пес несколько часов наблюдал, как пиндосы реагируют на него - и не был разочарован, заметив, что и водители и пассажиры с одинаковым любопытством разглядывают надпись, а гораздо более того - изящный женский силуэт, обещающий хороший отдых в конце утомительного пути. За весь день никто не остановился, к указателю не подошел и вообще любопытства сверх ожидаемого не проявил.
   В прицел ясно был виден приближающийся автомобиль. Годы эксплуатации и многочисленные модернизации оставили на нем неизгладимые следы. Сто метров до поворота. В салоне четверо, все в BDU, боевой униформе. За рулем - здоровенный, накачанный как Шварц негр с тусклой каплей рядового первого класса на полевой фуражке. Стеклоблок опущен, и в окно выставлен черный локоть размером с колено. На крыше установлен Браунинг, и из люка торчит пулеметчик, блондинистый парень лет двадцати пяти, со значком десантника, но без знаков различия званий, словно новобранец какой - наверное, косячил много, и слетел с Е-2. Он откровенно с любопытством глазел по сторонам, наслаждаясь обдувающим ветерком. Рядом с водителем сидел капрал, худой как щепка, с лицом хронического почечника, с винтовкой между колен. И четвертый... При одном взгляде на него Пес ощутил холодок по спине, несмотря на духоту и комаров. Толком его не было видно, он сидел сзади, с закрытыми окнами. Понятно, что крепкий мужик лет пятидесяти, почему-то в широкополой 'шляпе зануды-сержанта' (это в хамви-то), но и все. Однако от него буквально веяло чем-то, что Пес ни секунды не сомневался, что этот - самый опасный.
   Семьдесят метров. Распределение целей. Первым - водителя. Вторым - капрала, третьим пулеметчика. С четвертым вопрос оставался открытым. Как убить солдата, сидящего в закрытой бронированной машине? Можно было попытаться достать его в самом начале поворота через окно водителя, под очень острым углом, но тогда все остальные находились под защитой и успели бы среагировать. Пес поморщился. Валить нужно было троих, а с одним как-нибудь разберемся. Можно и просто уйти, оставив его в покое. Единственно, тогда не удалось бы потрофеить - ради чего все и затевалось. Когда еще кто так подставится?
   Пятьдесят метров. Пес решился. Ладно, чисто не получится, но бой покажет. Все, машина притормозила и пошла в поворот. Водитель-негр сконцентрировался на дороге, объезжая камни и стараясь не попасть в колею с грязью. Пес глубоко вдохнул, выдохнул, мысленно 'отдал якоря' и замер на полувдохе, ведя прицельную марку на его голове. Хамви преодолел половину поворота, развернувшись к Псу почти боком и открывая впереди сидящего капрала. Пулеметчик первым заметил знак и что-то с улыбкой крикнул вниз товарищам, показывая на него пальцем. Капрал заржал и повел руками, обозначая линии женского тела. А вот мужик сзади мгновенно подобрался, в окне мелькнул приклад штурмовой винтовки, и он ... выскочил в правую дверь прямо на ходу! Услышав звук открываемой двери, водитель нажал на тормоз. Все это заняло не более секунды, указательный палец Пса уже тянул спусковой крючок, и ничего поделать он не успевал. Три выстрела, практически слившихся в один - и трое в машине умерли, получив по пуле в голову, негр - сосредоточенным, другие двое - веселыми. Пес мгновенно перенес марку на то место, куда выпрыгнул четвертый, но там никого уже не было, только кивали колосками придорожные травы. Внезапно из-за остановившейся машины вперед вылетел какой-то темный предмет, и когда Пес рефлекторно повел стволом, прошивая пулей шлем десантника, на полсекунды над скосом багажника хамви приподнялась щегольская шляпа, чуть ниже которой чернел показавшийся Псу прямо-таки огромным дульный срез штурмовой винтовки. И из него плеснуло лепестками пламени, осыпая залегшего в засаде десятком удивительно близко легших пуль. Полированные жала с жадным чавканьем впивались в дерево со всех сторон от Пса.
   Старый воин допустил лишь одну-единственную ошибку. Уверенный в своем боевом мастерстве и привыкнув к весьма невысокому уровню подготовки частей в здешних местах, он сделал всего на пару выстрелов больше, чем было нужно. Уже скрываясь обратно за корпус автомобиля, он получил свою пулю в самый верх черепа, прямо сквозь знак различия в центре шляпы. Вообще-то, она его не убила, а просто глубоко чиркнула по кости, отправляя в нокаут. Но упал мужик неудачно, из-за колеса выглянула ступня, и Пес двумя выстрелами отстрелил ее, так что она повисла на ниточках сухожилий, а затем, встав с лежки и смещаясь вправо, последовательно всадил три пули в открывающийся корпус. Все.
   Не медля ни секунды, он метнулся к урчащей машине. Пошел обратный отсчет. Мотоманевренной группе требовалось всего несколько минут, чтобы подтянуться сюда от лагеря, а еще раньше здесь появится беспилотник. Пес в темпе вальса обшмонал тела, скидывая трофеи в рюкзак, мгновенными росчерками ножа сделал всем троим 'сицилийский галстук' и подсунул под труп водителя 'ананаску', снятую с него же. Затем подошел к четвертому, тот как раз застонал и пошевелился, и Пес аккуратно выстрелил ему в ямку между ключиц. Вгляделся - и замер.
   На мужике были нашивки аж главного сержанта командования! CSM Рейнольдс, 101 ABN. Да, все верно, вон белый орел на плече. На груди - значок Боевого пехотинца с двумя звездочками, значок Мастера-парашютиста с золотой звездой пяти боевых, значок Стрелка-эксперта с двумя табличками - Rifle и Auto Rifle. Невероятно...
   И - медаль оккупации! Только вместо Ремагенского моста на диске были вполне узнаваемые башни, увенчанные звездами. С-с-суки! Быстро они там подсуетились. Пес во вспышке мгновенной ярости сорвал медаль с груди трупа и зашвырнул ее далеко в лес. Вообще-то, вместо медали на полевке должна была быть ленточка, а значка стрелка и вовсе не должно было быть. Как-то это необычно. Впрочем, возможно все объяснялось просто званием субъекта.
   Но каков зверюга! Мгновенно засек стреляющего, скрылся за корпусом, сделал отвлекающий маневр и лишь чуть-чуть не отправил Пса на тот свет. А вот почему он выпрыгнул из машины? Пес наморщил лоб, припоминая. Вот, хамви поворачивает, пулеметчик замечает знак, этот мужик тоже туда смотрит... Пес глянул на указатель - и обомлел. Затем громко выматерился и смачно хлопнул себя по лбу. ПАТРОН БЫЛ С ЗАКРАИНОЙ!
   По старой памяти, он нарисовал наш обыкновенный пулеметный ЛПС! Черт, черт, черт! Любой из проезжавших пиндосов мог сообразить, и тогда ... Черт! Только качественно нарисованная девушка спасла его.
   Вот блин, главный сержант. И то, что его вообще удалось завалить, не иначе как чудо, замешанное на мощном везении. Вон как он резко патрон просек - прямо киборг какой-то. Волчара.
   Ладно, ободрали все что можно, пора и честь знать. Пес взял винтовку капрала и прицелился было в голову главного сержанта, намереваясь всем магазином разнести ее в клочья, дабы хоронили в закрытом гробу. Постоял пару секунд - и опустил ствол. Плюнул в сторону и побежал в лес, попутно сорвав так неудачно намалеванный знак.
   Он петлял и кружил по лесу, сдваивал и страивал следы, прыгал по камням и подтягивался на ветках. В груди уже начинало похрипывать, но злая улыбка не сходила с губ Пса. Он был доволен сегодняшним днем.
  
  
   Глава 2
  
  Пес бежал рваным бегом несколько часов. К ночи он намеревался достигнуть укрытия, где мог бы пересидеть несколько дней, пока не стихнет волна. Найти его там было бы практически невозможно. Изредка он чуть ежился на бегу, вспоминая прошедшие впритирку пули главного сержанта.
   Вдруг его уши ощутили какой-то слабый звук. Пес чуть снизил темп и прислушался. Звук нарастал, превращаясь в хорошо знакомый рокот вертолета. Летать здесь теперь могли только эти. Он бросился с тропинки вбок, туда, где в просвете зелени заметил каменный выступ. Втиснувшись в щель, замер в совершенно неудобном изогнутом положении, стоя почти на цыпочках - по-иному в щели он просто не помещался. Голова была вывернута, и один глаз смотрел в голубое небо между сходящимися кверху каменными стенками, а другой видел прямо перед собой шершавую поверхность камня с черными потеками и сине-зелеными разводами лишайника. Рокот становился все громче и громче, и вот в просвете мелькнула туша вертолета. Он летел неторопливо, почти над макушками деревьев, снизу вращалась огромная многометровая 'доска' замысловатой конструкции, на носу и хвосте виднелись нелепые волдыри, выступы на корпусе, по бокам на коротких пилонах висело по толстому пузатому контейнеру.
   Пес ощутил мурашки по коже. Эта штука представляла собой новейший поисковый комплекс, только что запущенный в ограниченную серию. Его специальный полиспектральный радар вкупе с мощнейшим бортовым вычислительным центром мог 'видеть' сквозь лесную растительность, нетолстые стены зданий и даже воду на несколько метров вглубь. Дополнительные всевозможные датчики, которыми был буквально утыкан корпус, плюс подвесные разведконтейнеры еще более увеличивали его возможности. Как шутил один из операторов: 'Мы можем посчитать в лесу енотов отдельно от барсуков'.
   Стоя зажатым в камне, ощущая затекшие и практически онемевшие от неудобной позы мышцы, Пес улыбался. Видимо, ветеран был важной птицей, раз на поиски привлекли такую технику...
   Но что было делать дальше? С рюкзаком, полным еще не просмотренных 'ништяков', он уйдет не дальше первого вертолета с поисковым комплексом. По отдельности еще можно было 'прикинуться ветошью', соблюдая повадки животного, но когда на тепловую сигнатуру накладываются показания магнитометра и радара - компьютер сразу поднимет тревогу. Как-то не водятся тут олени с развесистыми металлическими рогами. Впрочем, эффективность своих поисковых комплексов пиндосы, конечно, завышали, безбожно пиаря их где можно и нельзя. Тайга по-прежнему оставалась непроницаемым для вражеских глаз зеленым покровом, из-под которого могло выметнуться что угодно - от хищной стрелки ПЗРК до массивной туши 'Ясеня' и истребителя катапультного старта. Но до той тайги еще нужно было добраться.
   Пес, как воин, искренне считающий себя уже мертвым, не слишком-то обращал внимание на боль собственного тела, он бестрепетно сдирал присохшие бинты со спины при перевязках и, лежа под обломками пятиэтажки, методично вправлял вывихнутую ногу на петлях перекрученной арматуры. Когда закончились найденные в расположении консервы, он спокойно и даже с некоторым аппетитом питался всякой лесной живностью - лягушками, змеями, птичьими яйцами, жуками и личинками. Но даже его силы были не беспредельны. Обустройство лежки и предварительная разведка, а затем многочасовой выматывающий, сбивающий дыхание шаг-бег по лесу с тяжелым рюкзаком на хребте и затрофеенным оружием, так и норовящим побольнее хлопнуть чужака прикладом - исчерпали ресурс организма досуха. Когда гул вертолета затих вдали, из Пса словно вырвали чеку. Ослабевшие ноги как-то разом перестали держать худое жилистое тело, затекшие мышцы спины и живота не справились с тяжелым грузом, и Пес повалился вглубь расщелины, вновь раня подзажившую кожу в объятиях 'шкуродера'. Последним усилием он хлопнул замками на лямках, сбрасывая с себя глухо лязгнувший рюкзак, и словно бы обретшее невесомость тело безвольно опустилось на такой уютный и теплый пол, покрытый толстым слоем сухого помета местной живности.
   Разбудило его ощущение взгляда. Пес проснулся рывком, сразу, без того плавного перехода полусна-полуяви, что отличает людей беззаботных, людей мирного времени. Он мысленно огляделся по сторонам. Ощущались запахи помета, камня, каких-то мелких зверьков, металла и пота - ну, это уже от него самого. Слышалось какое-то шуршание и шебуршание над головой, похоже, 'летучие мышцы', как говорил один знакомый прапор. Смотрели сзади, из начала расщелины. Тихий шелест и протяжное : 'С-с-с-с-с-с'... Змея. Пес раскрыл глаза и медленно перетек вполоборота к выходу, отметив, что тело хоть и деревянное, но мышцы слегка отдохнули за время беспамятства и в общем, слушаются. Встретившись взглядом со змеей, он несколько оторопел. Слюдяные зрачки смотрели сидящему Псу глаза в глаза, находясь на одном с ним уровне. Змея была очень большой, метра три навскидку. Породу он определить не мог, так как в змеях понимал только вкус. Видимо, Его Змейство отлучалось по делам , а возвратившись, обнаружило свой теплый сухой дом занятым.
   - Ничего-ничего, вы не волнуйтесь, - ласково прошептал Пес, вынимая свой гаражный нож, - добро пожаловать на обед. Или завтрак? Нет, судя по теням, солнце снаружи уже перевалило за половину небосвода, а значит, он провалялся 15-17 часов. То-то так в желудке свербит. Видно, прочитав нечто во взгляде своего визави, Его Змейство внезапно извернулось и попыталось метнуться наружу, однако без головы это стало весьма затруднительно проделать. Спустя минуту Пес аккуратно положил заметно опавшую змею на пол. Свежая кровь наполнила желудок приятной тяжестью - этакий легкий перекусон перед обедом. Руки сразу перестали дрожать. Он усмехнулся: 'Заморил, что называется, червячка'. Теперь трехметрового 'червячка' предстояло разделать, и поесть наконец, как полагается. Но сначала - он огляделся по сторонам. Вчера и сегодня утром было совсем не до осмотра, сейчас же стоило поглядеть, куда его занесло. Шкуродерная щель замысловатой формы в теле скалы поворачивала почти под прямым углом, заодно окончательно смыкаясь над головой довольно высоким узким сводом. И выводила она в небольшую пещерку, сухую и теплую, где сейчас и находился Пес. Здесь стоял полумрак - солнце, хоть и слабо, но все же доставало сюда через входную щель. В дальнем конце под потолком виднелись небольшие темные щели, видимо, туда и вылетали летучие мыши. Вокруг в изобилии валялись окаменевшие змеиные погадки и небольшие кости разного размера. В целом, с учетом естественной маскировки, это место в данных условиях тянуло на пятизвездочный отель.
   Наевшись, Пес начал разбирать столь нелегко доставшийся рюкзак. Попутно следовало обдумать некоторые накопившиеся 'непонятки'. Возможно, трофеи смогут помочь в этом.
   Первыми на свет появились и были отложены в сторону четыре гранаты - две М61 и две М26. Затем модная Беретта-90two под 9-мм патрон, с малоразмерной кобурой. Этот пистолет принадлежал зубру-сержанту. Пес тогда пару секунд колебался, взять ли нормальный М9 с прочих, но красота девяностой подкупила. Несколько магазинов к ней. Пачка презиков, восемь магазинов для М16 с 28 патронами, один из них неполный, 26 штук патронов россыпью, армейский мультитул Гербер, он же 'боевой нож сапера', фонарик, РПС 'алиса', капральская, лишь в паре мест закапанная кровью. На главном сержанте была крутая 'молли-2', однако пули привели ее в негодность, а на пулеметчике вообще старая 'милс'. Зато с сержанта Пес снял навороченный карманный комп с пристегнутой рацией. Пользоваться столь продвинутой вражеской армейской техникой он, конечно, не умел - да и где бы научился, но пошукать чего-нибудь интересного надеялся. Рацию он оторвал и разбил еще около машины, мало ли как она в эфир выходит. Брать тактический ноут из хамви Пес также не рискнул, потому быстро, но тщательно раскрошил его в хлам. Очень хотелось бинокль, но таковой был опять-таки только у главнюка, на груди под курткой, и, разумеется, он был разбит одной из доставшихся ему пуль. Впрочем, это вполне компенсировалось следующим трофеем. На свет был извлечен прицел-тепловизор CNVD Sensor Fusion - продукт Блока-3 программы Сопмод. Осмотр показал, что это модель с новой матрицей, разрешения чуть ли не 1024, отсечкой засветки и с креплением на планку. Изображение было выше всяких похвал. Немудрено - разработчики хвастали, что им удалось 'сдержать цену' в пределах двадцати килобаксов.
   Рюкзак показал свое дно, и был тоже отложен в сторону. Огорчало то, что никакой жратвы при трупах не было, только обертки под ногами у негра. Так, вроде все. Теперь основное оружие.
   И у негра, и у капрала были обычные М16, у веселого пулеметчика - какой-то 'Корбайн'. Ни то, ни другое Пса не прельщало, потому он захватил с собой винтовку главного сержанта. Армия пиндостана уже года четыре переходила на патрон 6.8x43, и пока что у них действовал двойной стандарт. Сержант был вооружен Barrett REC7 последней модификации, в DMR-исполнении, с длинным стволом, сошками и триджиконовским четырехкратником ACOG. Не самым новым, еще с библейской цитатой, однако вполне себе крутым, с антибликовой сеточкой и рефлексивным 'доктером'. Вещь! Ну что же, хорошему мастеру - хороший инструмент.
   Проверив исправность всего оружия, он почистил Баррет и свой автомат, собрал, зарядил и поставил к стене. Подогнал РПС по себе, приспособил Беретту, гранаты и магазины. Попрыгал чуть. Нормально.
   Сильно тянуло поморщиться при одной мысли, на кого он сейчас похож. Этакая сборная солянка, боевой покемон на марше. (Пес ошибался, будучи излишне самокритичным. Достаточно было взглянуть в его глаза - и несоответствия в снаряжении отодвигались куда-то на второй план.) Ладно, разбор трофеев закончен, организм накормлен. Пес хотел покопаться в компьютере, но вместо этого решил немного подумать. А вопросов действительно накопилось немало.
   Как это вообще стало возможно - прямая агрессия? Несмотря на десятилетия планомерного развала страны, такая махина не может умереть тихо. Где ядерный апокалиписец, где термогеддон, куда подевались все эти триадные носители? Где вся армия, к конце концов? За все эти дни Пес только однажды слышал слабую канонаду, где-то на самом пределе слуха, потом в невероятной выси в ту сторону протянулась мохнатая ниточка гиперзвуковика, и стало тихо.
   Примерно за полгода до, из всех частей стали потихоньку забирать наиболее подготовленных бойцов. Причем не тех, кого готовы были отдать командиры, а именно обстрелянных, награжденных, побывавших и вернувшихся. Бумаги приходили на конкретные фамилии. Делалось все спокойно, тихо, с подписками никто не лез, просто бойцы один за другим уезжали в командировки и отпуска и не возвращались. Комбат ездил в штаб, но вернулся со странным лицом и более не возникал. Только когда пришла бумага на самого Пса - лучшего стрелка округа, он сорвался. Пса быстро провели по медицинской линии, и, обнаружив 'воспаление заднего рога бокового желудочка головного мозга', как мудрено записали в карточке, спрятали в госпитале.
   Забирали иногда и командиров - исключительно из боевых, давая, впрочем, самим назвать преемников. К войне как таковой никто не готовился, да и предчувствий предгрозовых не было. Просто в одну ночь наискось через звездную темень на северо-восток протянулись ниточки инверсионных следов, и где-то далеко за горизонтом встали на полнеба белые сполохи. И грянуло...
   В последние годы страна встала с колен. Сначала был Тот-Кто-Мочит-В-Сортирах, при нем была восстановлена вертикаль власти, армия начала выходить из загона. Появились современные образцы техники - самолет Т-50, вертолеты, нижнетагильцы наконец довели до ума Т-95. Также произошла некоторая реорганизация структур. А главное - была продемонстрирована недвусмысленная воля на прекращение беспредела, пусть даже и не совсем законными способами. Сортиров на всех не хватало, и приходилось строить новые. Преступников стали чаще отстреливать при задержании, власть стала меньше обращать внимание на вопли общечеловеков-либерастов и выпады иностранных СМИ, в большинстве спонсируемых из 'фашингтонского обкома'. Почуяв пренебрежение, те словно взбесились, выливая все новые и новые потоки лжи и грязи в адрес 'этой территории'.
   Как апофеоз своего правления, Мочильщик лично отдал приказ - и к Тверской, где начинался первый гей-парад, подтянулись группы вдруг срочно получивших отпуска добровольцев-вованов, каждый из которых имел МПЛ на портупее. ОМОН и милиция, выполнявшие, как обычно, работу живого забора, с радостным удовлетворением не вмешивались в происходящее. Нет, 'возмущенные граждане' никого не убивали, однако многие участники позорного действа лишились каких-либо перспектив к размножению. Дик Фэйрбасс наконец понял, для чего служит задница, долго провалявшись в больницах с множественными ректальными разрывами после тесного знакомства с несколькими черенами малых мехотных лопаток. Почему-то никого задержать не удалось. А вот педики-иностранцы, равно как и затесавшиеся невзначай корреспонденты, просто исчезли. Поголовно. Навсегда. Поднявшийся было вой не поддавался описанию, однако бессильно разбился о спокойную фразу Мочильщика, что свобода передвижения в нашей стране гарантирована Конституцией.
   Потом был Бер. Он действовал еще решительнее, сполна воспользовавшись плодами работы предшественника. Тот, кстати, никуда не делся, а стоял в тени трона, своим немалым, мягко говоря, весом делая позиции Бера совершенно железными. Поняв, что зверь вырывается из капкана, в обкоме зашевелились. Была устроена жуткая горбоносая провокация, этакая 'проверка на вшивость', которая была с честью пройдена. По ее результатам была проведена определенная работа в силовых ведомствах. Затем столь же жестко разобрались с выступлениями в Кызыле и Казани. К этому времени народ поверил, и миллионнотонный маховик государства впервые после 1987-го начал раскручиваться...
   ...
   Пес наконец очнулся от мыслей, и придвинул к себе миникомп. Это была, естественно, армейская модель, какой-то новый 'Тактер XG', как следовало из надписи. Он раньше видел вражеские полевые компы, в частности, старый таловский Тактер 31А - в пылевлагоударопрочном корпусе, с большими кнопками для работы в перчатках. Такие компы позволяли работать под водой, в грязи, выдерживали перепады температур от минус до плюс пятидесяти, и вообще, считалось, что сломать их можно лишь пулей и кувалдой. А этот был совсем уж странным. Повнимательнее присмотревшись, покрутив его так и этак, Пес установил, что корпуса как такового нет, есть набор металлических на вид пластин разного размера, скрепленных таким образом, что вместе они составляли прямоугольник компьютера, одетый на углах и гранях в защитного цвета амортизатор. Самой большой, во весь размер, была пластина с дисплеем. Никаких портов и разъемов Пес не нашел, то ли они скрывались внутри, то ли все было беспроводным. Более того, не было и батарейки, в смысле, аккумулятора. Единственно, на одной из пластин была короткая надпись: 'XeF2'. Пес вспомнил, это и была одноразовая батарея, новейшая разработка на сверхплотном дифториде ксенона. Десять лет работы, и цена, как у куска золота тех же размеров. Некоторые устройства выпускались теперь вообще без возможности замены аккумулятора, обеспеченные энергией на весь срок службы.
   На полевом компьютере стояло множество разного ПО и дополнительных (или уже стандартных?) модулей - тактические карты с непрерывным обновлением, GPS, лазерный дальномер, универсальный модуль связи для всех существующих сетей, баллистический калькулятор и еще что-то, чего Пес не понял. Обновление не работало, поскольку еще у дороги он отвинтил внешнюю гибкую антенну и вкрутил в гнездо специальную заглушку, лежавшую тут же в нагрудном кармане трупа.
   Улыбку вызывали непременные пасьянс и сапер с косынкой. Пошарив на дисках, кроме порнухи и разной служебной галиматьи навроде расчетов обеспеченности влажными салфетками и батарейками, он наткнулся на раздел с зашифрованными файлами. Ткнувшись пару раз наугад, дальше не полез, здесь работа была для опытного спеца-информатика. Отметил только, что массив шифрованной информации достаточно велик - несколько гигабайт. А вот баллистический калькулятор вызвал вполне законный интерес. Пес просмотрел коэффициенты поправок и кое-что для себя уяснил. Инструмент ему попался просто замечательный. Судя по таблицам и записям в дневнике сержанта, он был из редкой породы 'полуминутных' стрелков, и винтовку себе подбирал такую же.
   Закончив с компом, Пес сложил его и остатки змеи в рюкзак, по мере сил удалил следы своего пребывания в пещерке, подхватил оружие и направился к выходу. Следовало еще найти воду по пути.
   Как он и предполагал, на месте засады в это время царила суета. Днем ранее мотоманевренная группа примчалась лишь когда гильзы уже успели остыть, а кровь свернулась. Сейчас ее командир имел бледный вид, докладывая лично генерал-лейтенанту МакНилу, приехавшему на место происшествия.
   - Итак, лейтенант, я вас слушаю.
   - Сэр, есть, сэр. Группа...
   - Нет, стоп, лейтенант, перестаньте тянуться. Пнятно, что проштрафились, но об этом потом. Сейчас меня интересуют подробности дела. Говорите толком.
   - В засаде был один человек. Профессионал. Он почти мгновенно пристрелил водителя и сопровождающих, и имел короткий огневой контакт с главным сержантом командования Рейнольдсом. В итоге Рейнольдс тоже мертв. Его компьютер похищен.
   - Как это было?
   - Сэр. Все это очень странно. Он лежал вон там, примерно в пятидесяти ярдах. Машина вошла в поворот, снизила скорость, и он открыл огонь. Троих он убил сразу, у них даже выражения лиц не изменились. Главный сержант... Судя по следам, он покинул машину немного раньше.
   - Почему?
   - Неизвестно, сэр. Однако никто из бывших с ним не среагировал.
   - А я вам скажу, лейтенант. Он заметил засаду, и по обстановке заранее списал этих троих. Его дед был ганфайтером, одним из последних. Ладно, давайте дальше.
   - Рейнольдс стрелял из-за багажника хамви, мы обнаружили девять гильз. На машине нет повреждений, ответный огонь не был автоматическим. У сержанта на теле три раны - одна пуля пробороздила верх черепа, две другие практически оторвали ему ступню, и еще одна между ключиц, явно контрольный. Еще три пули попали в корпус, но бронежилет не пробили. Также по ходу движения на обочине найден его шлем, пробитый пулей.
   - То есть, противник, находясь под обстрелом главного сержанта, произвел один-единственный выстрел тому в голову, а потом просто добил его?
   - Скорее всего, сэр. Затем противник осмотрел тела и изуродовал их. Тело водителя он заминировал гранатой.
   - Как, черт побери, этот ваш Квасьневский ухитрился попасться? Этому учат на втором месяце подготовки!
   - Сэр, ну он же поляк. У соседей двоих комиссовали как необучаемых. Вот и этот - пошевелил водителя, и теперь вряд ли когда будет ходить.
У лейтенанта непроизвольно сжались кулаки. За вчерашний день он потерял одного, и неизвестно, выживут ли еще двое - и все это без единого выстрела!
Генерал заметил его состояние, однако жалеть того не собирался.
   - Дальше.
   - Противник забрал гранаты, винтовку и пистолет сержанта и часть патронов. Также нет какой-то награды или значка. Забрал компьютер, подвесную систему с капрала и возможно, еще какое-то снаряжение. После взрыва точнее сказать нельзя.
   - Что с компьютером?
   - Не могу знать, сэр.
Впрочем, генерал и сам уже понял, что вопрос выходит за рамки компетенции командира ММГ. Он нашел взглядом своего адьютанта, и тот сразу доложил.
   - Согласно отчету JTRS, объединенной тактической радиосистемы, и GPS, компьютер некоторое время перемещался по дороге, затем остановился, вновь переместился на шестьдесят метров, и сигнал пропал. Мы поставили его на контроль.
Генерал ничего не сказал, только вновь повернулся в лейтенанту.
   - Силами группы проведен осмотр леса с целью поиска места засады и возможных следов нападавших. Следов много, но все принадлежат одному человеку, предположительно, мужчине, среднего роста и комплеции. Рисунок подошв характерен для обуви армии противника. Обнаружена лежка снайпера, и семь гильз на ней, еще две справа от нее. Впоследствии найдена одна гильза еще правее. Плюс одна гильза на дороге, возле тела сержанта Рейнольдса. Все гильзы от их промежуточного патрона 7,62. Это либо АК, либо карабин Симонова.
   - Браво докладываете, лейтенант. Что там с потерями?
Двинув желваками, лейтенант, поджарый, как все десантники и страшно усталый от непрерывной суточной беготни, продолжил.
   - Противник установил ловушки вокруг места засады, в результате выведено из строя два бойца. Ловушки представляют собой примитивные конструкции из подручных материалов - гвозди, жесть и заточенные деревянные колышки на различного рода гибких натяжителях, покрытые каким-то отравляющим веществом.
   - Все ясно, лейтенант. Вы мне вот что скажите, неофициально, разумеется - что вы сами обо всем этом думаете?
Тот немного помолчал, то ли колеблясь, то ли формулируя поточнее, но потом ответил.
   - Ловушки сделаны охотником, я сам бы не смог лучше. Мы нашли за ручьем тушку зайца, основательно подгнившую и всю истыканную, так что думаю, именно оттуда он смазывал острия. Старый фокус - трупный яд, бактерии, содержимое кишок и просто земля. Установлены с выдумкой, мои бойцы обучены замечать растяжки, но здесь это не сработало. Диксон получил плеть с колышками в бедро, едва не насквозь, колышки были с надрезами и частично остались в ранах. Потом Ферц - все смотрели в землю, но ему прилетело в голову наискось. Один глаз, как минимум. Джонсон наступил в ямку с гвоздем, но пластины в подошве выдержали. Он же чуть не лишился головы от какой-то косы.
   Следов много, видимо, он носился там пару дней. Перед лежкой удалены некоторые ветки и листья, по бокам также проделаны дополнительные директрисы. Этот парень - стрелок, каких поискать. Крайние выстрелы сбоку он произвел при быстром перемещении, практически на бегу сквозь кустарник, и все пули с полсотни ярдов легли точно в грудь сержанта.
   - Могла это быть засада специально на него?
   - Вряд ли, сэр. Думаю, у него ничего не было, кроме автомата. Это скорее всего, кто-то выживший под первой волной. Он забрал пистолет, гранаты и винтовку под наш новый патрон. Да и заминировал бы местность, чем ловушки строить.
   - По следам прошли?
   - Конечно, сэр, однако они умело запутаны. Собак у нас нет, ждем К-9.
Генерал также помолчал, затем остро глянул на подчиненного.
   - Лейтенант. Я просмотрел ваше личное дело. Вы сильно перехаживаете, вас задвинули, тот рогатый майор все еще зол. Если вы справитесь сейчас - обещаю, все будет пересмотрено.
   - Что от меня требуется, сэр? - спросил он, уже, впрочем, догадавшись.
   - Вы должны найти пропавший компьютер. Любой ценой. Сейчас весь район патрулируется поисковыми вертолетами, просматривается со спутников, в лес входят группы 'киборгов' и 'чужих'. Но я не верю, что они найдут его. Этот парень слишком хочет жить, чтобы попасться им. Вы же, лейтенант, уже почти сутки здесь, и хотя бы примерно представляете, как он думает и на что способен. Вы должны пройти по следам, сфотографировать его труп и снять с него комп. Не бойтесь стрелять, повредить этот калькулятор можно только гранатой. Даже если взорвете его - просто соберите все фрагменты и доставьте мне.
   - Сделаем, сэр. Парни страшно устали, но я возьму второй состав.
   - А вы?
Офицер расправил плечи и странно взглянул на генерала.
   - Сэр, при всем уважении, но мы с отцом и по три дня шли за раненым гризли. К тому же, я поспал пару часов здесь.
Генерал кивнул, и вдруг приблизил свое лицо вплотную, выстрелил лазерами зрачков. Хотел было что-то сказать, но передумал.
   - Отправляйтесь. В тактической сети у вас будет белый доступ. И еще, лейтенант. Секретность... Этот компьютер...
   - Понятно, сэр - прервал тот. Генерал непроизвольно поморщился, но съел.
   - Вам будет придано несколько ребят из К-9 СБ корпуса. У них другая специфика, постарайтесь не делать их пушечным мясом.
   - Это ваша прерогатива, сэр - ответил лейтенант, скучающе глядя тому в глаза.
МакНил побагровел, но затем вдруг рассмеялся.
   - Точно как я лет тридцать назад, сынок. Вернись с этой железякой, и я знаю, где ты придешься ко двору. Поедешь в Хэллоувилли, к Стэнфорду.
Вот тут лейтенанта зацепило. Он подобрался, в глазах зажглись огоньки, он метнул кинжальный взгляд на МакНила - тот подтверждающе кивнул, кинул руку к виску и, круто развернувшись, отправился к своим бойцам.
   Спустя полчаса цепочка фигур в цифровом камуфляже вошла под сень леса.
  
   Глава 3
  
   Пес отнюдь не собирался принимать бой со всем 18-м воздушно-десантным корпусом. Он прекрасно понимал, что первый же выстрел в перекрытом лесу станет началом его конца. Нет, он вполне был готов к смерти как к простому подтверждению давно свершившегося факта, вот только не-жизнь свою ему хотелось разменять не менее чем на пару сотен этих. И оттого он собирался сейчас уйти, пропасть в тумане, чтобы потом вновь вынырнуть из него тихой неслышной тенью, приносящей этим покой. Вечный покой. Именно поэтому он и направлялся сейчас обратно, к ротационному лагерю, собираясь в очередной раз подтвердить старую мысль о том, что прятаться лучше всего под фонарем.
   Масштаб поисков наводил на некоторые размышления. Уже раз восемь он прятался от поисковых комплексов, которые упорно кружили по огромным сходящимся спиралям над головой. Не-ет, это 'жу-жу' неспроста... Он порадовался собственной осторожности, что не взял с места боя никакой электроники кроме компа. Наверняка сейчас в эфире бушевала настоящая буря. Уши чувствительнейших антенн ловили малейшие сигналы, спутники с упорством автомата транслировали сверху кодовые последовательности, повелевающие устройствам откликнуться на аппаратном уровне, а в местном локальном куске тактической сети циркулировала деза.
   Пес крался по старой заячьей тропе. Мимо проплывали местами обглоданные ветки с шерстинками на них, пахло заячьим горохом и мочой. Тропа представляла собой промятую под кустарником тысячами лапок настоящую ложбинку, борозду, словно бы тут некогда прополз исполинский питон. Пару минут назад Пес услышал некий шорох, отличающийся от общего фона леса. Он свернул с пути и переместился на тропу, петлей обходящую большую болотистую лужу, в которую втекал лесной ручей. Теперь он в полуприседе осторожно перемещался по ней, заодно огибая место с источником нетипичного шума. Шорох повторился. Метров сорок туда. Что бы это могло быть? Пес включил тепловизор и начал осматривать местность. Сквозь стену деревьев с той стороны пробивались отблески тепла. Еще немного сместившись, он понял, что отсюда ничего не увидит, нужно было обходить дальше. Тридцать метров. Ага, вот начинается просвет. Еще пара шагов - и видна цель. Оп-па!.. Пес замер. Там, впереди, между двух толстенных березовых стволов стоял монстр. В черно-белом избражении тепловизора было четко видно, как слегка шевелится, переминаясь на месте, двухметровый силуэт с огромной гладкой вытянутой башкой и телом, облитым многоугольными пластинами лат, на сгибах суставов переходящих в крупные темные чешуи. На спине был небольшой горб, в лапах монстра зажат массивный, грозного вида агрегат с двумя толстыми, с руку, стволами и суставчатым кронштейном, идущим на поясное крепление. В целом монстр очень напоминал гибрид Чужого из древнего одноименного фильма, разве что без хвоста, и тяжелого морпеха оттуда же. Там, куда он смотрел, было значительно светлее. Пес заметил, что когда монстр поворачивает башку, освещенная зона тоже передвигается - тварь явно подсвечивала себе чем-то инфракрасным. Вдруг в почти полной, настороженной тишине, усиливавшей впечатление чуждости, инородности твари до совсем уж инопланетно-нереальных масштабов, пистолетным выстрелом щелкнули колени Пса, измученные долгим полуприседом и гусиным шагом. Монстр развернулся плавным, быстрым и вместе с тем очень грузным движением, словно штангист со штангой у груди, одновременно уходя вниз. Это напоминало огромный металлический болт, ввинчивающийся в гайку. По бокам и вверху головы плеснули ярчайшим незримым светом три белых точки, как три яростных глаза.
   Пес, опасаясь сжечь тепловизор, уже заваливаясь набок, выключил его, и быстро начал перебирать конечностями. Он неосознанно пополз вперед, дальше по тропе, огибая монстра слева. Мимо него заполошенно порскнул заяц, Пса в темноте задело чем-то мягким и холодным. Наверное, бедняга не удосужился даже выплюнуть лыко из пасти. Немудрено, когда вокруг шастает такое. Но что бы это могло быть? Вдруг позади раздалось тихое: 'Пф-шух-х-х', и лес на секунду наполнился диким треском сметаемых кустов и деревьев, щепки подобно поражающим элементам срубали ветки на своем пути, Пса всего осыпало какой-то трухой и комьями.
   Все замерло, лишь изредка что-то потрескивало в кустах. В воздухе разлился запах свежего дерева, земли - и крови. Ирреальность происходящего начинала напрягать Пса. Солдат, он привык четко знать своего противника, а это все более напоминало голливудский боевик. Застыв на земле в неудобной позе, он прижал своим телом тепловизор и не мог снова включить его и разобраться, наконец, что происходит. В темноте послышались тихие шаги. Тварь была очень тяжелой, в ухо Псу отдавала глухим шепотом проминаемая земля - однако она не скрипела ветками, не шелестела травой и явно видела, куда ступает.
   Тварь приблизилась, постояла несколько долгих мгновений, и... перешагнула через него, когда Пес уже готов был взметнуться навстречу для короткой безнадежной сшибки. Порыскав с минуту в пяти метрах от него, монстр что-то поднял на вытянутой руке, осмотрел - и отбросил далеко в сторону. Столь же тихо монстр удалился.
   Пес лежал еще полчаса, сторожко вслушиваясь в почти полную темноту безлунной ночи, и лишь тогда позволил себе пошевелиться. Осторожно высвободив одну руку, он чуть перевалился набок и вытянул тепловизор. Вновь прозрев, он осмотрелся вокруг. Пейзаж за какую-то пару мгновений разительно изменился. Позади него на протяжении пяти-семи метров в кустах зиял огромный вывал, растительность была сметена безжалостной рукой и отброшена к росшим чуть в глубине деревьям. Первый ряд их еще тонких стволов тоже был срублен и искрошен в щепу. В стороне слабо белело какое-то пятно. Пес опасался наследить на взрыхленной земле, и потому, чтобы приблизиться к источнику тепла, ступая исключительно по веткам и стволам, ему понадобилось целых пять минут.
   Это был заяц. Изодранный до неузнаваемости, с перепачканным кровью и землей мехом, отсутствующей головой и хвостом, тем не менее, это был тот самый попавшийся навстречу заяц, столь заполошно порскнувший навстречу смерти. Пес закончил осмотр, несколько недоуменно пожал плечами и двинулся дальше. Чтобы это ни было, это можно было засечь заранее, и потому он твердо вознамерился более не попадать в подобные ситуации.
   Псу неоткуда было знать, что монстр все-таки был человеком. Это был боец из отряда 'чужих', прозываемых так за внешнее сходство их экспериментальной боевой экипировки с киношной тварью. Бронированный экзоскелет с приводами из металла с памятью формы защищал от пуль калибром вплоть до 12.7 мм, одновременно позволяя носить до трехсот килограммов нагрузки. Подобные конструкции были известны и ранее, но кабель от них должен был тянуться к маленькой электростанции. Все упиралось в компактный и мощный источник питания. Теперь он появился. Такой боец за два дня сжигал одноразовую дифторид-ксеноновую батарею, и обходился бюджету в поистине астрономические суммы, однако боевая эффективность тяжелой технопехоты обещала быть столь велика, что агентство ДАРПА шло на любые расходы.
   Напичканный электроникой шлем был оснащен новой системой объемного ночного зрения, а расположенный в массивном затыльнике процессорный кластер в реальном времени обсчитывал картинку, подавая на голографический индикатор лицевой пластины синтезированное многоспектральное изображение с наложенной тактической обстановкой, картой, целеуказанием и прочими 'вкусностями'. Псу несказанно повезло, что тот 'чужой' смотрел в активном режиме, как бы ощупывая окружающее встроенными в шлем прожекторами. Будь он в режиме тепловизора, ресурс которого все-таки берегли, в особенности нежные германиевые линзы, - пиши пропало.
   Системы прицеливания могли получать внешнее целеуказание, и потому становилось доступным новое качество стрельбы - сквозь туман, по невидимой самому бойцу цели, через преграды - хватило бы только пробивной способности оружия. А таковая наличествовала. Основным оружием было специальная автоматическая 'гладкоствольная винтовка', фактически, пулемет, стреляющая твердосплавными стреловидными подкалиберными пулями в отделяющихся пластиковых контейнерах. Обладая начальной скоростью около 1800 м\с, такие пули имели невероятную настильность траектории и огромную пробивную способность. Попадание в тело человека, несмотря на казалось бы, крошечный калибр в 5.5 мм, приводило к возникновению гидроударной волны, тяжелейшей контузии всех органов и практически неизбежной смерти.
   Встретившийся же в лесу боец был вооружен другой перспективной разработкой - бесшумным двуствольным крупнокалиберным пулеметом. Очень тяжелые дозвуковые пули производили настоящее опустошение на близких дистанциях. Это оружие было разработано специально для данного проекта в рамках подпрограммы 'Городского штурма'. Обычный пехотинец ни при каких условиях не мог воспользоваться им - отдача ломала кости, да и простое удержание девяностофунтового агрегата было для него нереальным. Технопех же, пользуясь мощью экзоскелета, мог достаточно точно стрелять очередями и нести большой боекомплект в полторы тысячи патронов. Даже армия Империи Зла не могла позволить себе иметь подобные подразделения иначе как в частях специального назначения. 'Киборгами' же назывались бойцы, закованные в костюмы разработки конкурирующей компании. В принципе, ничем особенным от коллег они не отличались, разве что вооружались футуристической спаркой 9-мм пулемета и самозарядного гранатомета, да имели менее продвинутую электронику.
   В лес вошло по два отделения тех и других, временно оторванных от текущих задач. Каждому бойцу был нарезан индивидуальный кусок для поиска и патрулирования. Считалось, что пехотинец противника, вооруженный обычным стрелковым оружием, никак не может повредить 'чужому'. Поисковая сеть была рассчитана компьютером, и обеспечивала почти полуторное перекрытие секторов. Однако 'неизбежные на море случайности' и дикое везение помогли Псу проскочить через самый центр сектора, буквально под ногами у 'чужого'. Не без потерь - пара щепок воткнулись в низ спины, и теперь ранки слегка саднили, но в целом благополучно. Теперь впереди был только лагерь.
   Пройдя еще десяток километров, он остановился на длинный привал. Как и один из его любимых героев детства, Смок Беллью, он исповедовал принцип - долгие переходы и долгие остановки. Пес свесился с лежащего поперек ручья толстенного ствола, собираясь зачерпнуть воды во фляжку, поболтал ею в холодной чистой воде и с удовольствием стал поливать себе на голову, тихо пофыркивая.
   Из кустов раздался тихий смешок. В следующий миг Пес сидел за стволом, сместившись за густое переплетение веток, частоколом отходящих от него, и поводя красавицей-Береттой в поисках цели. Из кустов на него насмешливо смотрели два синих-синих глаза на невероятно чумазом худом детском лице.
   - Замри! - раздалось сбоку.
Пес скосил глаза и увидел мальчишку лет десяти - точную копию засевшего в кустах. Он был вооружен самопальным, но от этого не менее убойным арбалетом, сделанным, похоже, из рессорного листа. Арбалет ничуть не дрожал в худых исцарапанных руках, и острие короткого болта, направленного в живот Псу, отливало хищным стальным блеском.
   - Ты кто?
   - Солдат.
Короткий вопрос и столь же короткий ответ прозвучали как сработка запросчика свой-чужой, получившего желаемый отклик. Мальчишка опустил арбалет, повернулся и зашагал вперед, буркнув только через плечо:
   - Пойдем.
Пес подхватил рюкзак и винтовки, и пошел следом. Через минуту к ним присоединился второй мальчишка, сидевший за ручьем. Он также нес арбалет, закинутый за спину.
   Шли недолго, минут двадцать. За это время Пес осмотрел своих провожатых, и сделал кое-какие выводы. Одеты оба были в нечто вроде 'гилли', только самошитое, видимо, охотничье. На ногах - черные резиновые сапоги, 'ресапы', как привык называть их Пес. И где только такой размер достали? Головы повязаны камковыми банданами, на шеях жабо из сложенной энцефалитки. У того, что сидел в кустах, еще и перчатки без пальцев. В целом, вид у обоих бывалый, как это ни странно звучит применительно к детям. Хотя детям ли? Похоже, что им все же больше десяти, просто 'теловычитание' такое. Он сказал бы, что это потомки охотников и сами охотники. Ступают уверенно и тихо, следов практически не оставляют, идут той своеобразной походкой, отличающей сродственного лесу человека, когда при неизменном ритме шаг все время меняется, приспосабливаясь к очередным ямкам и корням. Да, почти такие же лесовики, как и сам Пес, видно, что учил кто-то знающий, и учил хорошо. За спинами на автоматных ремнях закинуты арбалеты. Тоже своего рода произведение искусства. Дуги из рессор от легковушки, вороток, автоматный же приклад, переходящий в классическую ружейную ложу, и самый настоящий УСМ. Чисто промысловое оружие, причем достаточно тяжелое, под мужскую руку. Однако оба тащат его вес легко и привычно.
   Пару раз Пес замечал поодаль следы пребывания человека, и спустя некоторое время понял, что его ведут параллельно основной тропе, да еще и слегка петляют и запутывают, обходя стороной какие-то места. Впрочем, громко сказано - основная тропа. В лесу это смерти подобно. Так, прошел кто-то по одному месту на пару раз больше, чем следовало. Улыбнувшись подобной хитрости, он продолжил путь, уже догадываясь, куда его ведут.
   И вправду, вскоре они вышли на край большого, старого, полузаросшего буйной растительностью оврага. Под корнями гигантского выворотня был устроен хитро замаскированный вход, совершенно незаметный со стороны. Протиснувшись вслед за провожатыми, Пес очутился в тамбуре то ли землянки, то ли пещеры. Подумал мельком, что что-то везет ему сейчас на подземелья. Вдруг сзади надвинулась огромная тень. Пес обернулся и встретился взглядом с неимоверных размеров мужиком, вошедшим следом. Рост его был таков, что не позволял выпрямиться в тамбуре, могучие плечи упирались в притолоку, да и вообще, входил он слегка боком. Такой же охотничий 'гилли', ресапы, подпоясан потертой портупеей со звездой на бляхе, на боку неожиданно изящная рукоять небольшого ножа в кожаных ножнах. В руке - вытертая до белизны СВТ, небрежно придерживаемая за ствольную коробку коваными пальцами с сосиску толщиной . В другой белая в крапинку берестяная личина. Пес с холодком в груди понял, что только что чуть не наступил на девятипудового мужика, и не заметил его - столь художественно тот замаскировался. Мужик в свою очередь окинул Пса внимательным взглядом, с живым интересом остановился на оружии, потом вдруг хитро подмигнул ему. И до того эта мимика живописно выглядела на заросшем буйным черным волосом широченном лице, что Пес не удержался и подмигнул тому в ответ. Мужик сунул руку, ладонь которой Пес смог обхватить, лишь слегка присогнув кончики пальцев, осторожно пожал, явно тщательно соизмеряя силу, и прогудел неимоверно густым и низким голосом, словно бы заговорил гудок ледокола:
   -Семен, он же Балу.
   - Пес, - ответил Пес.
Бровь Семена забавно поднялась, будто большая мохнатая гусеница изогнула свое тело, однако более ничего он не произнес, видимо, удовлетворившись сказанным. Он приглашающе повел ручищей влево, и снова Пес поразился, как при малом движении перекатились узловатые удавы мускулов, ощущаемые даже через маскировочный костюм. Пес повернулся, собираясь шагнуть в указанном направлении, и замер, словно наткнувшись на стену. Перед ним стоял человек невысокого роста, пожалуй, даже пониже его самого, худощавый, если не сказать щуплый, со спокойным лицом, отмеченным печатью вечной усталости. И если Балу походил на булаву Ильи Муромца, то этот человек скорее напоминал вороненый стилет. Семен казался грозным и опасным, этот опасным был. И Пес почти полминуты стоял к нему спиной, и ничего не почувствовал! Барометр в заднице промолчал, хотя в лесу исправно сигнализировал даже о случайных взглядах козы на лежке. Возможно, потому что эта буквально излучаемая опасность была направлена не на него? Человек посмотрел ему в глаза - и Пес мгновенно 'отдал якоря', выпуская своего рвущегося наружу зверя, - иной возможности противостоять сминающему давлению чужой воли не нашлось. Взгляд антрацитово-черных глаз был страшен, казалось, он сталкивает в разверстую вдруг позади пасть могилы, влажно пахнущей сырой землей. Секунду искрили лезвия взглядов, затем в глазах визави словно сработали диафрагмы объективов, отсекая давящую тяжесть. Он кивнул головой, шагнул вперед и тоже пожал ему руку, коротко сдавив узкой жилистой ладонью. Пес отметил характерные сухие мозоли на костяшках, причем не только на кентосах.
   - Харлам, Крис.
   - Пес, - снова сказал Пес.
Человек посторонился, сделав маленький шаг в сторону и развернувшись на пятке. Пластика движений вызывала мурашки.
   Пес прошел вперед, откинув плотную брезентовую занавесь, миновал противогранатный поворот, открыл тяжелую деревянную дверь и в третий раз за сегодня замер на месте. На него в упор смотрели два десятка пар внимательных и серьезных детских глаз. Смотрели, казалось, в самую душу, со вопросом и затаенной надеждой. Дети были все примерно одного возраста, лет девяти-десяти, одеты тоже были единообразно. А среди них, словно сошедшая с картины 'Вожатая с пионерами на 'Зарнице', стояла девушка. Пес встретил ее взгляд - изумрудно-зеленый, как росяная листва в лучах рассветного солнца, и с невольной дрожью поразился ее красоте. Лет семнадцати на вид, с толстой тугой косой, спускающейся по груди до пояса, она была прекрасна, словно утренний сон, какой-то неземной, небесной красотой. И ладно сидящий обмятый камуфляж с закатанными рукавами, затянутый ремнем по тонкой талии, 'практическая' кобура на нем, полоска масла на тыльной стороне кисти - только добавляли девушке привлекательности. Пес несколько заторможенно сделал полупоклон по-восточному, не отрывая глаз от ее светлого лица, озарившегося искрами удивления, и отступил назад.
   Поворачиваясь, он успел заметить, что на обитом жестью столе возле нее лежал в неполной разборке пистолет Ефимова - весьма редкая и качественная вещь, и штук пятнадцать имитационных патронов. Судя по всему, это была доработанная модель, с точным УСМ, приподнятым предохранителем и семнадцатизарядным магазином. Видимо, шло занятие с детьми по огневой подготовке.
   В предбаннике Крис проводил его в другую дверь сбоку, ведущую, как оказалось, в столовую. Здесь потолок был сравнительно высоким, одновременно являясь кровлей. Мощные лиственные балки опирались на еще более внушительные столбы-колонны, покрытые искусной резьбой по мотивам Крайнего Севера - с моржами, белыми медведями и эскимосами. Рука мастера кое-где прошлась кистью с морилкой, а после покрыла все светлым лаком. Дополненные вощеными декоративными панелями, выполненными в технике выжигания, стены столовой представляли собой изумительный законченный ансамбль, вызывающий восхищение талантом неведомого резчика. Глубокие, прозрачно-янтарные и медвяные тона натурального дерева, казалось, растворяли напряжение и негатив, взамен наполняя душу спокойствием и силой.
   Получив у худощавой, как и все здесь, пожилой поварихи по полной тарелке вермишели с тушенкой, Пес со своим провожатым присели за угловой столик. Тут же Пес предложил поварихе змею, каковая была принята с большим энтузиазмом. Листья обертки сразу полетели в мусор, и, схватив со стены здоровенный длинный нож, она принялась пластать тушку. Как она крошила! Подобно пулемету стучало о доску лезвие ножа, заточенное в строгание волоса, и каждый взмах отрезал пластик с одним позвонком, с точностью микрохирурга проходя сквозь сустав. Псу всегда нравилось смотреть на работу профессионалов, в какой бы области они не специализировались. Ему одинаково радовали глаз плавные движения штукатура и неуловимые порхания пальцев программиста, и сейчас он видел в сухопарой женщине нашедшего свое призвание человека. Змея за несколько секунд превратилась в груду аккуратных ломтиков мяса, мгновенно перекочевавших в пару огромных сковородок, и столь аппетитно там зашкворчавших, что оба мужчины, не сговариваясь, накинулись на свои тарелки и принялись ударно уничтожать их содержимое под аккомпанемент бурчания оголодавших кишок.
   Наконец, Пес оторвался от чистой тарелки, допил чай и откинулся на спинку стула - тоже самодеятельного и очень удобного, как и вся обстановка столовой. Раньше него справившийся со своей порцией Харлам тут же спросил:
   - Ну что, нормально?
   - Не то слово. Кукушки как-то надоели.
Оба улыбнулись.
   - Может, рябчики? Буржуй!
   - Пальцем в небо, отец был сапожник, а мать - Катерина.
   - Я тебя ведь знаю, в четвертом году в Воронеже виделись. Я детей своих привозил.
И Пес вспомнил. В 2004 в Воронеже... грохотало. На стрельбище Воронежского института МВД было тесно, иного слова не придумаешь. Практически совпали по срокам чемпионат страны среди ВУЗов МВД, семинар МКПС, да еще беровцы из 'Новой зари' привезли подопечных. Сидели буквально друг у друга на головах, и с тихой завистью смотрели на 'тарелочников', наслаждающихся простором своего поля на другой стороне дороги. У тех тоже шло первенство страны, и они группками кучковались возле скита, пока кто-то бил тарелочки 'в дым'. Институтское же стрельбище было забито до отказа. Тренеры сталкивались плечами возле зрительных труб, ящики с оружием ставили чуть ли не на попа, лесок был полон широкоплечих парней в разнообразной форме, миловидных изящных курсанток и не менее миловидных грациозных новичек. Удивительно ли, что в это лето образовалось множество славных любовных союзов, тем более крепких, что обе стороны знали, с какого конца берутся за автомат?
   Конфигурация стрельбища была очень интересной. Стометровый участок под АК с приличной длины рубежом был внизу, в своеобразной ложбинке между больших холмов, а десятком метров выше с холма на холм стреляли снайперы. Незабываемые ощущения, особенно на быстрых упражнениях, когда лежишь посредине тридцати вразнобой молотящих калашниковых, а из-за спины раздается хор серьезных голосов СВД, молодежи гарантировались. Слева внизу теснились кирпичные навесы пистолетчиков, ввиду недостатка места вынужденных делать подбежки поперек, т.е. вдоль рубежа, и лишь пневматики справа чувствовали себя нормально, вполне довольствуясь своими десятью метрами.
   Да, хороший был год. Новики участвовали вне конкурса, разумеется, однако выступили вполне хорошо, закономерно 'просев' лишь на пистолете. Их девушка даже заняла неофициальное первое место в упражнении АК-3 с нереальными 293 очками. Главный судья соревнований, награждая золотой медалью за 'медленный автомат' еще одну девушку-курсанта - официальную зачетницу, шутливо попенял сильной половине участников, мол, девчата по 289 и выше стреляют, а вам слабо. Обе юницы, обнявшись, стояли на пьедестале раскрасневшиеся от гордости и смущения. Хлопали им так, что птицы снимались с веток, а потом кто-то крикнул 'Качать их!', и с визгом девушки взмывали ввысь...
   Харлам тогда и был тем, кто привез новиков на соревнования. Невысокий человек с кобурой на поясе. Он сам не участвовал, и потому мало кому запомнился, однако для своих подопечных только что не разбился в лепешку, выбив и места в переполненной гостинице, и организовав питание прямо на стрельбище, и должным образом настропалив юношей в карауле возле оружейного ящика. Вздохам и поцелуям своих новичек в кустах он не препятствовал, но как-то уследил, причем за всеми, чтобы ничего такого не произошло. Тренеры команд оценили, и в конце пригласили его на небольшой сухой сабантуйчик, тем самым признавая Харлама своим.
   А после Пес имел возможность подивиться квалификации беровского инструктора. Он возвращался по тропинке мимо пистолетного рубежа после общения с одной обворожительной калмычкой, и вдруг услышал звуки выстрелов, которые не могли производиться иначе как стрелком невероятного уровня. Причем практиком, не спортсменом. Пес прислушался. Сплит - порядка 0.15 секунды, полуторасекундная ровная тройка, еще сплит. Пауза в две секунды - смена магазина, и четыре сдвоенных выстрела, видимо, с переносом огня в движении, плюс одиночный в конце серии. Восхитительно! Пес тихо зашел под навес - посмотреть, кто это настолько крут, - и замер в проеме. Тень в мешковатом камуфляже металась по рубежу, ловко маневрируя между препятствиями, и стреляла. Стреляла в кульбите, в боковом перекате через столик, выглядывая на разной высоте из-за столбов и прокатываясь под лавкой. Парадоксальные изменения траекторий, ломаный ритм движений завораживали какой-то нечеловеческой, насекомьей грацией. Казалось, это бежит огромный богомол, еле касаясь бетонного пола. Вот стрелок выхватил откуда-то второй пистолет, и закончил комплекс скоростным поражением всех мишеней 'вилкой' справа налево. Краем глаза Пес зафиксировал попадания в зону альфа. Человек остановился, сбрасывая ритм боя, убрал пистолеты в кобуры, одну обычную пээмовскую, вторую, как оказалось, внутрипоясную, и повернулся к Псу. Тот молча показал ему большой палец и покачал головой. Человек кивнул и пошел собирать мишени. Потом они вдвоем споро смели теплые гильзы и разошлись, так и не сказав ни одного слова.
   В столовую вдруг ворвалась стайка детей, уже виденных ранее. Урок закончился, и юные организмы требовали пищи. Класс встал на раздаче, шутливо пихаясь и набирая тарелки в разносы. Пес ощутил, как вновь горло сжимает колючий ком - дети не галдели! Они делали все, что угодно. но только не производили шума. Он повернул голову, и встретил потемневший взгляд Харлама. Тот глухо произнес:
   - Нас было почти полторы тысячи. Примерно пополам детей и персонала. Семьдесят инструкторов. На нас выбросили полный аэромобильный батальон и две роты латинос. Но мы держались два дня.
   За этими короткими фразами таилось столько, что мороз продирал по коже. Главное достояние страны защищалось всеми доступными средствами. Не говоря об обычной охране, возле каждого лагеря 'Новой зари' обязательно была неприметная точка ракетчиков, ППД какой-нибудь части, да и сами беровцы могли дать прикурить кому угодно. В 'Топтыгине' были даже КПВ и Зушки.
   Вечная память тем неизвестным зенитчикам, что не дали вертолетам 'Кричащих орлов' пройти непосредственно к лагерю. 3-й пехотный аэромобильный батальон 101-й воздушно-штурмовой дивизии был вынужден сесть аж на том берегу, прикрываясь лесом, и действовать пешим порядком. Ждать, пока ударные комплексы доутюжат позиции отчаянно маневрирующих зенитчиков, каждый из которых знал, что они защищают, не было времени. Предполагалось, что при таком превосходстве операция на второстепенной цели будет завершена в течение нескольких часов. Батальон подавит ожидаемое небольшое сопротивление и уйдет дальше, а подразделения латинос завершат зачистку территории боестолкновения - таким уклончивым эвфемизмом именовалось официально спланированное массовое убийство детей. Но простой прогулки не вышло.
   Из трех крылатых ракет до цели дошла лишь одна, полностью уничтожив корпуса жилого сектора и расположенные рядом теплицы. Однако лагерь уже взметнулся по тревоге. За двадцать минут до сработал 'красный' терминал ВССС, суть прошедшего отрывка сообщения сводилась к пяти словам - 'Это война. Эвакуации не будет'. Потом спутник замолчал, и, похоже, навсегда. Дежурный с покрытым внезапной испариной лбом откинул прозрачный колпачок на пульте и вдавил тугую кнопку боевой сирены, а после снял с шеи, вставил в прорезь и провернул личный кодон, разблокирующий замки тяжелого отдела оружейки. Помятые спросонья, но без следа сна на лицах, бойцы быстро и без суеты занимали огневые точки, тащили тяжеленные ящики, сноровисто проверяли работу механизмов. Младшие группы готовили индпакеты и набивали ленты и магазины. Какие-то энтузиасты катили раритетную ЗИС-2, невесть как дожившую до этого времени, в специально отрытый для нее учебный окопчик.
   К лагерю с этой стороны вела одна грунтовая дорога, через мост, хоть и деревянный, но вполне надежный, недавно отремонтированный и покрашенный. Да-да, мост был покрашен. На нем было разрешено изощряться в фантазии как угодно, и потому затейливые разноцветные рисунки баллончиком покрывали его целиком, в несколько слоев, ошеломляя буйной радугой красок и неординарностью подросткового воображения. С обратной стороны моста рисунки также наличествовали, и, укрытые от досужего взгляда, отнюдь не страдали избытком ханжества, отчего под мостом так любили вечерять целующиеся парочки. Нужно отдать должное учителям самодеятельных художников - чувства меры, такта и красоты привить своим воспитанникам они сумели, а потому тайная галерея, или просто 'Галерея', нисколько не напоминала унылое немецкое порно, подобно наскальным росписям гопоты, а приносила истинно эстетическое удовольствие любования изысканными линиями 'сплетения ног'. Ну и еще кое-что, конечно.
   И вот по этой самой красоте гулко шлепали зубастые шины наливника. Старый 'Камаз' вывернул из-за угла расположенной за мостом, прямо рядом с контрольно-пропускным пунктом небольшой заправки, и, неуклонно набирая скорость, понесся к мосту. Что-то чадно дымило в груде обломков красного кирпича - все, что осталось от третьего КПП, и красным он был не только из-за цвета обожженной глины.
   Когда усиленный наряд из шести мальчишек по тревоге занял в нем и рядом с ним оборону, ждать пришлось недолго. Вскоре рвануло активированное на той стороне небольшое минное поле, рвануло бесполезно, все сразу и целиком, предупредив тем самым, что враг уже рядом, и обладает системой дистанционного подрыва управляемых полей. Кто это, объяснять нужды не было. Каждый из них как-то сразу, спокойно и бесповоротно принял весть о внезапной войне, словно такое же подлое нападение почти восемьдесят лет назад столь прочно закрепилось в памяти народной, что позволяло обойтись без обычной паники и растерянности. Через пару минут из-за поворота лесной дороги уверенно вынеслись несколько легких бронемашин и бросились к мосту. Первая качнула стволами боевого модуля, чуть довернула башенку и прямо на ходу плюнула короткой очередью. Полностью стабилизированный автоматический гранатомет дистанционно управляемого модуля вооружения CROWS-3 стрелял программируемыми выстрелами, обеспечивая высокую точность даже в движении по пересеченной местности. Пять или шесть термобарических гранат влетели в окна КПП и подорвались внутри помещений. Стены выгнулись наружу, словно надули резиновый шар, а затем лопнули огнем и осколками. Плиты перекрытий подлетели в воздух изломанными крыльями и рухнули обратно, погребая под собой двоих защитников.
   В ответ откуда-то издали с шипением выметнулся клуб огня, в пару секунд преодолел видимое расстояние и воткнулся в стрелявшую бронемашину. Полыхнуло. Детонация раскидала по округе люки и своротила набок искореженную башню. Остальные тут же рассыпались по сторонам от дороги и начали обстрел.
   На дороге из-за деревьев высунулся ствол какого-то более серьезного агрегата.
   - Н-на, сука! - яростно выдохнул белобрысый парень в окопе и вдавил кнопку машинки. И... ничего. Заряды, заложенные в опорах, глухо молчали. Очередная электронная хрень противника не давала им поднять на воздух и превратить в груду обломков бесценный сейчас мост. Нужно было любой ценой уничтожить его, не дать врагу нахрапом ворваться в основной периметр. А над головой проносились снарядные и пулеметные трассы, тряслась земля от близких разрывов, песок из бруствера скрипел на зубах и сыпался за шиворот, когда очередная урановая оса протыкала хлипкое препятствие. И тогда Саша Кожинаев, гений математики шестнадцати лет от роду, в прошлом году решивший одну из семи великих математических задач, переглянулся со своим тезкой, Сашей Григоряном из пятого отряда, и встал. Две фигуры метнулись за здание заправки, уже основательно развороченное скорострельными пушками, заскочили в кабину наливника и начали заводить его. Глухо фыркнув, движок таки заработал - совершенно незаметно за грохотом очередей, педаль газа вжалась в пол и под вой насилуемой коробки старый 'Камаз' сдвинулся с места.
   У них не было шансов. Никаких. Три БМП могли разобрать их на молекулы за считанные секунды. Но там, позади, была та девушка, с которой Кожинаев вчера целовался на Галерее, и нежный запах которой чудился ему даже сейчас, тот очкастый мальчуган, которому он наладил велосипед, все те, с кем он делил радости и тяготы учебы в 'Новой заре'. И потому через мост не должен был пройти никто.
   Немного разогнавшись за укрытием, наливник выскочил на дорогу и понесся вперед - огромная жестянка с восемью тоннами бензина, в кабине которой сидели два пацана, еще не брившие подбородка. Их лица были спокойны, ибо оба перешли уже ту грань, до которой страх что-то значит, лишь кипенно-белые щеки выдавали невероятное напряжение, неимоверную жажду успеть.
   Издалека вновь отработали два 'Корнета', заставляя вражеские коробочки суетиться и маневрировать, делая подвиг товарищей - возможным. Перед бронетехникой вспыхнули белесые облака противолазерной аэрозольной завесы, это дало друзьям преодолеть еще полтораста метров. Затем... Затем истошный мат лейтенанта дошел до сознания пехотинцев, и те начали разряжать магазины в несущийся на них бензовоз. Кабина вмиг была прошита десятками новейших экологически чистых бессвинцовых пуль, лобовое стекло брызнуло вовнутрь крошевом белых квадратиков, цистерна вспыхнула жарким пламенем, мгновенно объявшим едва ли не весь бензовоз, но машина продолжала двигаться вперед.
   Внутри все было красным. Александр Григорян давил ногами на газ, а перебитыми руками пытался поддерживать Александра Кожинаева, не обращая никакого внимания на ходящие и трущиеся в ранах белоснежные осколки костей. Тот рулил, вернее, одной рукой намертво зажал руль, удерживая 'Камаз' прямо, а другой бережно придерживал за спиной расчекованную противотанковую гранату. За спиной - чтобы тело задержало пули, не позволяя ей взорваться раньше времени. Время замедлилось. При каждом толчке онемевшие ноги смешно подлетали, отрываясь от коврика, а тело с перерубленным позвоночником кренилось вбок, и только руки друга не позволяли ему завалиться. Уже не было нужды рулить, до середины оставалось с полсотни метров, и он отпустил звонко щелкнувшую гранату. Прилетающие все новые и новые пули ощущались лишь глухими толчками в грудь и живот, когда они вязли в плоти, тщась добраться до укрытой за ней взрывчатки. Все было сделано, теперь бесполезно было даже получить гостинец в голову. Оставалось примерно полторы секунды, когда он снова встретился взглядом с тезкой, увидев в его глазах лишь радость от исполненного дела. Он кивнул ему и посмотрел вперед, на разбегающихся пехотинцев,
   - Лена, живи! - успели шепнуть высохшие губы, и косматый клубок огня достиг середины моста, породив страшной силы пламя, рванувшееся сразу во все стороны, одинаково принимая в жадные объятия дерево, людей и металл. Свет...
  
  Пес еще некоторое время сидел в каком-то оцепенении, оглушенный зримо представившейся ему картиной дикого ожесточения боя. Харлам сумрачно молчал, только изредка катал сухие желваки. Потом сказал:
  - Вот так. А здесь - все, кто выжил. Ладно, пошли, покажешь свой трофей.
Они поднялись и подошли к другому столику, за который уселся недавно появившийся в столовой парень. Он не обращал на окружающее никакого внимания, целиком поглощенный трудом над своей порцией, так что Пес смог хорошо его рассмотреть. Лет шестнадцати на вид, белокожий, кудрявый, руки с длинными пальцами пианиста - в подживших ссадинах и синяках. Ел он быстро, но изящно, и вообще производил впечатление породы, на которую столь падки женщины. Правой рукой парень двигал со знакомой затрудненностью, которую Пес столько раз наблюдал у большинства новичков после интенсивных стрельб. Можно было ставить зуб против спички, что на плече его расплывалась овальная клякса кровоподтека.
  Парень наконец заметил визитеров, улыбнулся Крису и настороженно посмотрел на Пса. Мотнул головой, не переставая жевать, они сели, и Крис представил:
  - Это Самсон, наш хакер. Сокращенно - Сом.
Тот немедленно протестующе замахал рукой, попытался что-то сказать с набитым ртом, однако подавился, и Крис с удовольствием припечатал его по худой спине ладонью.
  - Я математик и по совместительству программист, а не хачер какой-то.
Заметив удивление на лице Пса, добавил:
  - Есть хакеры, хачеры и хацкеры. Первые - голимые прагматики, поднимающие бабло на ломе, вторые - гадят везде, где только могут, третьи горазды лишь пальцы гнуть, а выхлопа - ноль, не могут даже простейшего скрипта сочинить, тяму-то нет ведь. Бак Орифис да Хуиз - вот и весь набор.
  - В прошлом году один такой Сому диссер почти готовый снес вместе со всем винтом, вот он и не переваривает это племя. Зато защит наставил теперь параноидально. Или паранойяльно?
  - Да ну тебя, Крис. Вопрос-то какой?
  - А взгляни-ка на это.
Пес достал из рюкзака прямоугольник 'Тактера' и положил на столик. Брови юноши начали неудержимо ползти вверх по мере ознакомления с трофеем. Точными уверенными движениями пальцев Самсон отрывал и закрывал десятки директорий, залезал в свойства чего-то, просматривал некие настройки и делал еще множество вообще непонятных вещей. Псу все это представлялось какой-то китайской грамотой, поскольку отличалось от обычного виндовского юзерства, если брать стрелковые аналогии, примерно как расчет выстрела на тысячу шестьсот и пальба очередями.
  Покопавшись минут десять, Сом выдал свой вердикт:
  - Ну что можно сказать. Штука, конечно, крутая, еще даже в серию не пошла. Память, проц - все самое-самое. Батарея - вообще песня. Но по части софта - какая-то ерунда. С одной стороны, слишком уж мощная связь, не каналы даже, а стволы. Пятьсот одиннадцать абонентов в конференции, с модульным расширением до тысячи двадцати трех - нехило? Плюс выход на все сети и спутники, СШП-имульсное пакетирование...
  - Эй-эй, полегче!
  - Крис, не прибедняйся. В общем, очень специальная вещь. С другой стороны, бедный тактический доступ - уровня рота-батальон. Тут еще какие-то странные программы, для чего, сразу и не скажу, нужно посмотреть. Ну и массив шифрованный. Это он вам нужен?
  - Да. - сказал Пес. - Обстоятельства были интересные.
Сом еще подумал, и сообшил:
  - Шансы есть, объем довольно большой. Ладно, идем ко мне, я все равно уже поел.
  Они направились вслед за парнем в его каморку. Давно Пес не видел такого своеобразия - бардак холостяцкой берлоги, слегка ретушированный потугами к армейскому порядку, и идеально ухоженная кремниевая выставка, занимающая едва ли не половину площади комнаты. Навскидку определялись мощный ноут, несколько серверных стоек и здоровенная 'числодробилка'-хайтауэр. Остальное оборудование, целиком опутанное аккуратными жгутами шлейфов, было Псу абсолютно неизвестным.
  Сом сразу же развил бурную деятельность. Перебрав с десяток кабелей, подключил хитро спрятанные разъемы 'Тактера' к своему хозяйству (Пес еле сдержал ухмылку от некстати промелькнувшей дурацкой аналогии), и начал шелестеть сразу двумя клавиатурами, просматривая картинку аж с шести мониторов.
  Харлам и Пес тихо присели в сторонке, изредка поглядывая на увлеченно молотящего по кнопкам парня. Спустя пару часов они уже сыграли несколько партий в найденные в берлоге шахматы, а Сом все так же священнодействовал, изредка откидываясь в скрипучем кресле с видом крайней задумчивости. В такие минуты он весьма походил на роденовского 'Мыслителя', уступая тому лишь крепостью сложения, но отнюдь не одухотворенностью лица.
  Пес первые пять минут добросовестно смотрел в мониторы, но вскоре оставил это занятие. Это было все равно, что разглядывать танцы инопланетных инфузорий. Со страшной скоростью мелькали одинаковые черные окна программ, изредка цепляя глаз отдаленно понятным словом - 'дифф.анализ', 'стат.анализ', 'лин.анализ' и еще какие-то виды анализов. А такие слова, как 'брутфорс', 'касиски', 'автокорелляция', всерьез угрожали поколебать его самооценку.
  Задумавшись над очередным ходом, Пес даже вздрогнул, когда Самсон в очередной раз откинулся в кресле, и устало вытер платком пот со лба.
  - Похоже, п...ц. Это шифр Вернама.
Фраза ничего не говорила Псу, но судя по тому, как поник Харлам, дело и впрямь было швах. Видя непонимание в глазах, Сом 'объяснил':
  - Шифр Вернама - это абсолютно стойкий шифр. Моя система, - он повел рукой над гудящим и шелестящим 'железом', - достаточно свободно колет и АЕС и Камиллу, а ДЕС-ы вообще щелкает как орешки, просто брутфорсом, но Вернам - он недоступен для классических атак.
  Пес сделал вид, что подумал, - не признаваться же, что понял только последние два слова, - и ответил:
  - Так примени неклассическую атаку.
Самсон побагровел и открыл рот... и закрыл. Вернее, со стуком захлопнул. Было полное впечатление, что юношу кто-то как следует отоварил по темени. Глаза его ушли в себя, побелевшие от напряжения пальцы крепко стиснули друг друга, а с губ слетал быстрый невнятный шепот:
  - Точно, если найти решение систем в общем виде... распределение хаоса КАМ... узлы ожидания... нет, неочевидно... как же... Решение Кожинаева! Да! Если массив псевдослучаен...
  Вновь прикипев взглядом к мониторам, Сом полностью ушел в решение сложнейшей задачи, напоследок бросив:
  -Идите пока, я буду еще около часа возиться, потом станет ясно - или сломаю все полностью, или никак.
  Пес и рад был бы пойти, познакомиться, к примеру, с виденной в классе павой, поразившей его до глубины души, однако оставить парня наедине с наверняка секретными сведениями не позволяло вбитое в подкорку слово 'режим'. Да и интерес к доставшейся дорогой ценой добыче никуда не делся, потому он вновь сел играть с Харламом блиц. Только шепотом осведомился у последнего, что все-таки делает Сом.
  - Они же тут все гении... были. - Скрипнул зубами тот. - Сашка Кожинаев в прошлом году решил задачу Римана. Как я слышал, это теперь позволяет колоть все известные виды шифров. Вот только понять решение могут человек десять на всей планете.
   - Ясно.
  
  Спустя час с небольшим Самсон отвалился на спинку жалобно скрипнувшего кресла и запрокинул голову к потолку. Несколько минут он пребывал в полнейшей неподвижности, руки его бессильно лежали на животе, и только часто бьющаяся жилка на шее показывала, что пациент вообще жив. Потом из недр компьютеров пискнуло, он метнул взгляд на монитор, где скромно мигало небольшое уведомление - '100%', - и глухо прохрипел:
  - Все.
  - В смысле? - осведомился Харлам.
  - Я сломал вернама.
У того округлились глаза:
  - Это нобелевка.
  - Пусть идут лесом, уроды. - Неожиданно прошипел Сом. - После премии мира Полбаму, да еще авансом - она стоит меньше бумаги, на которой напечатана. А той и не подтереться даже, толстая и глянцевая. Я бы лучше Сашке филдсовскую присвоил, хотя, если продолжать традицию Перельмана... Или лучше Тьюринга, там и Шамир отметился... Ладно, давайте 'будем посмотреть'...
  И все трое склонились над мониторами.
  Просмотр затянулся . Затянулся на полных три часа, проведенных в гробовом молчании. Закончив, все трое переглянулись с неописуемо странным выражением на лицах. Затем лицо Пса постепенно обрело поистине нечеловеческую жесткость. Скулы закаменели, все черты заострились настолько, что, казалось, вот-вот прорвут тонкий пергамент кожи. Однако мертвый взгляд его глаз, в которых чуть подтаявший было после встречи с детьми лед снова обрел монолитную целостность, встретил не менее страшную решимость во взгляде Харлама, ответственного за всех выживших новиков. И была это - воля к жизни!
  Крис сказал:
  -Не спеши. Нужно узнать обстановку.
Пес помедлил, но все же кивнул. И добавил:
  - Лагерь.
  
   Глава 4.
   Лагерь охранялся не только людьми. Вернее, не столько людьми, сколько бдительной, никогда не спящей электроникой. Был обвит спиралями бритвенно-острой ленты, усыпан по периметру сотнями разнообразных датчиков, окружен поясом мин - закопанных в землю, просто лежащих мелочью на ней, подвешенных на кустах и деревьях. Табличек никаких не было. Зачем? Свои и так знают, а туземцы подорвутся разок и запомнят.
   Туземцы помнили. Помнили двух детишек и их мать, помнили множество собак и безобидного глухого деревенского дурачка. Помнили настолько хорошо, что пара молчаливых юношей из неизвестно как уцелевшей крохотной деревушки, с горящими глазами, выражением своим странно схожими с глазами самого Пса, подобно лесным духам провела его мимо затаившейся смерти к полосе датчиков. Дальше был его черед. Никакая преграда не может удержать уже мертвого человека, вот и сейчас - электронные глаза бесстрастно смотрели на то, как непонятная тень продвигается через кусты и траву, заполняя собой каждую мельчайшую ямку и углубление в земле. Псу потребовалось шесть часов, чтобы преодолеть полтораста метров. Он ощущал себя побегом растущего бамбука, двигаясь лишь чуть-чуть быстрее его роста.
   Автомат и рюкзак оставил замаскированными в лесу, с собой взял только нож. Преодолев последние метры, просочился сквозь спирали и замер за стеной какого-то быстровозводимого склада. Тщательно продышал организм, мучительная, вязкая и тянущая боль во всех мышцах немного отступила. Первая, самая легкая часть плана была закончена, впереди была следующая, труднее на порядок. Предстояло добраться до находящегося практически в центре лагеря, защищенного бетонными блоками и наполовину заглубленного в землю туалета типа сортир - добраться, миновав десятки следящих камер, патрули и просто страдающих бессонницей воинов.
   Почему все военные люди так тщательно заботятся о безопасности пункта дефекации? Потому что человек никогда так не беззащитен, как сидя в позе орла со спущенными штанами. Даже спящий имеет больше шансов среагировать на внезапное нападение, если конечно, он спит правильно. Пес видывал людей, которые не могли сходить по делам, не обставившись предварительно растяжками и не позвав пару друзей постоять в карауле. Один капитан, поседевший гораздо ранее назначенного природой срока, после третьей проникновенно объяснял ему, что совсем не стоит расслабляться даже в консерватории.
   'Вот сам прикинь, зашел ты, присел над дыркой, случайно глянул вниз, а там - глаза. Такие, знаешь, совсем недружелюбные. И копьем тебя р-раз - насквозь, снизу вверх. И что характерно, ничего, кроме глаз не видно. Это когда мы защищали рабочий класс в ... э-э, ну, в общем, ближе к экватору. Так вот, как-то негры прорыли ход аккурат в наш сортир, который какой-то ублюдок разместил около забора, и накопились там к ночи. После того, как их вождь наколол зашедшего солдата, как бабочку на иглу, они тихонько вылезли и совсем уж собрались перерезать всем глотки, да один наступил на битое стекло. Там его по территории много было, мы от всех болезней тех жутких ей только, родимой, и спасались. А они ж босые все, предки человека, вот и вскрикнул тот черномазый. Потом уже, утром, поняли, как повезло - подросток был. Если б взрослый, хана бы всем. Потому как эти твари даже в пропасть молча падают, я вот одному руку с плечом отстрелил, а он один хрен в меня свой ассегай воткнул, и только после этого сдох. Мы потом того солдатика так и нашли, согнутого, его негры прислонили к стене, и сидел он на копье, как на колу.' И капитан в подтверждение демонстрировал впечатляющий шрам на животе.
   Пес, хоть и не собирался нырять в дерьмо, подобно тем неграм, намеревался изрядно удивить врага. До блевотины.
   Несомненно, Пес слегка, а может, и совсем не слегка поехал крышей с началом вторжения, однако считал это даже полезным на войне - во всяком случае, пока осознавал это. Так, любой лазутчик, крадущийся по вражескому лагерю, вернее, по комплексу перевалочных лагерей полнокровного воздушно-десантного корпуса, как минимум, имел бы полные штаны адреналина и колотящееся сердце. Любой, но не Пес. Совсем иное чувство, холодное и всепоглощающее, полнило его разум, напоминая о себе жжением в центре лба... Вот и сейчас, вместо тихого и аккуратного изъятия 'языка' из присмотренного модуля на краю лагеря, он решил добавить художественный штрих к картине маслом. Добавить, разумеется, кровью...
   По пути Пес тенью миновал камеры, тщательно избегая освещенных мест, но он был не одинок в своей застенчивости - в глухом тупичке между складских модулей он наткнулся сразу аж на две пары милующихся солдат этих. Видимо, дейтонская лаборатория ВВС Империи Зла имени братьев Райт довела-таки до ума прототип гей-бомбы, и начала тестирование на своих военнослужащих. Пес рассудил, что риск поднять шум при попытке убить этих четверых слишком высок, и неслышно скользнул дальше.
   В сортире кто-то был. Этот кто-то натужно сопел, шмыгал носом и издавал прочие неаппетитные звуки. Ну что ж, вот и тот, кому сегодня не повезло, тот, кто будет штрихом. Пес дождался, стоя за последним бетонным поворотом, пока звуки не сказали, что штрих закончил свои дела и занял руки бумагой. Тогда он спокойно миновал поворот и вошел громким торопливым шагом человека, у которого как следует поджимает клапан. При тусклом свете засиженного мухами плафона увидел, что в общем-то, можно было заходить сразу - штрих оставил оружие на специальной стойке. Сейчас же он застыл в совершенно беспомощной позе, с одной рукой, заведенной за спину, и второй, занятой рулоном бумаги. Пес, нарочито покряхтывая, сделал короткий подшаг и столь же коротко зарядил врагу в голову коленом, схватив его за плечи обеими руками. Это дало дополнительную опору и одновременно не позволило телу с закатившимися глазами упасть, чем-нибудь забренчав. Оттащил его в проход, добил, свернув шею, и достал нехорошо сверкнувший нож...
   Пес не торопился, но и не медлил. Закончив дело, он бросил последний взгляд на картину, затем осмотрелся, не запачкался ли где, но многолетний опыт охотника выручил, как и планировалось. Набрал свежих экскрементов на совок - да-да, у них тут был совок с веником, лопаты и вообще полный набор 'офис уошингера', - и в художественном беспорядке набросал в проходе между блоков таким образом, чтобы проход во второе помещение с очками вызывал большие сложности. Ночью страждущим хватит десяти мест в первом, а утром пусть заходят, на то и расчет. Пора было уходить.
   Пес вернулся схожим манером к месту проникновения, там выкатил из-под стенки модуля спеленутого 'языка', проверил его состояние. Тот безмятежно спал и смотрел розовые сны под действием препарата из пожертвованного Крисом шприц-тюбика. Пес изрядно помучился, протаскивая его тушку сквозь спирали защитного ограждения. Теперь перед ним стояла наиболее трудная задача из всей задуманной затеи - обратная амбаркация. Если бы не препарат, Пес вообще не представлял, как бы он потащил брыкающееся тело через сигналки. Не пережимать же тому сонную артерию каждые пять минут? Впрочем, как бы то ни было, нужно было двигаться - где-то на краю минной полосы, чуть вне зоны захвата датчиков, ждал и тревожился его спутник.
  
   В это время за океаном только-только садилось солнце. Лучи его освещали здание из черного стекла и бетона, а в нем - кабинет, словно бы в пику оформленный в строго консервативном стиле. Два человека в кабинете пили кофе. Их скромные костюмы оставались таковыми и при ближайшем рассмотрении, лишь часы - с турбийоном, сплит- хронографом, вечным календарем, в осмиридиевом корпусе, - служили знаком статуса для понимающих.
   - Говорят, вы вчера потеряли корабль-арсенал, мастер?
Визави чуть заметно поморщился:
   - Три гвоздя с дюжины миль. Какая-то недобитая 'Кило' или 'Лада'. Скорее второе, там вокруг носилось штук двадцать эсминцев, но никто ничего не заметил.
   - Недобитая? Я слышал, серия состояла из двадцати двух лодок, а сколько смогли утопить ваши 'Райдеры'?
   - Ваши источники поражают, магистр, мы знаем только о восемнадцати. Шестнадцать из них уже пугают осьминогов на дне.
   - Итого мы имеем шесть 'черных дыр', в любую минуту способных всадить торпеду в наши корабли, и это когда 'Аризона' уже вышла из Норфолка!
Второй примирительно махнул рукой:
   - Магистр, все под контролем. Через 'Восточную завесу' даже эти дьяволы пройти не смогут. А 'Аризону' сопровождают 'Айк' и 'Винсон', там рыбы - и те икру мечут исключительно с разрешения адмирала. Учитывая еще и реликвии, потопить её будет практически невозможно.
   - Приберегите ваш морской юмор, мастер, для капитана 'Хэлси'. А то что-то у вас морячки расслабились. То пьяными пожары тушат, то взорвутся, то суицид совершат, не говоря уже о прогулках за борт. Что, Мартина Лютера Кинга много поздравлял?
Второй сверкнул глазами:
   - Магистр, сэр. Тот прискорбный эпизод случился уже давно, и, без сомнения, известен вам досконально. Давайте лучше поговорим о делах.
   - Хорошо. Из 'еврейского флота' кто с 'Аризоной'?
   - 'Питтсбург' и 'Скрэнтон'.
   - Ну в самом деле евреи! Что же вы жмотничаете-то все время, не могли придать 'Вирджинию' какую-нибудь с 'Картером'? Или не помните, чт̀о везет 'Аризона'?
   - Сэр, подлодки класса 'СиВулф' оперируют в Тихом океане - это на другой стороне материка, а все до единой 'Вирджинии' заняты поиском случайно уцелевших подлодок противника.
Магистр взъярился носорогом:
   - Случайно уцелевших? Притом, что вы понятия не имеете об их точном количестве? Вы вообще осознаете всю важность этой операции? Я вам, как истинному моряку, объясню популярно: если утопите обе АУГ целиком, но 'Аризона' дойдет до Европы - вас только слегка пожурят. А если груз окажется на дне, или даже будет хотя бы слегка поцарапан - все мы, и вы, и я, - мгновенно окажемся на дне Потомака. И придется вам переносить свой брейд-вымпел туда же, потому как тазики с цементом совсем не способствуют плавучести.
  
   Проводив мастера, магистр приказал секретарю запускать следующего посетителя. Раскрылась массивная дубовая дверь - казалось, только на ширину ладони, и в кабинет буквально просочился невысокий толстенький человечек. Одет он был кричаще ярко и кичливо, безвкусные массивные украшения дополнялись густо набриолиненными волосами с идеальным пробором, двойной подбородок и широкие щеки просто лежали на выпуклой груди ввиду полного отсутствия шеи. Однако умный, острый и ироничный взгляд изрядно диссонировал с внешним видом. Впрочем, человечек легко мог при нужде натягивать и выражение совершенной недалекости, которое держал со стойкостью профессионального игрока в покер.
   - Прошу, Ихам. И прекращайте стелиться, тут не Джакарта.
Мгновенно отброшенная маска, смена моторики - и в кресло садится спокойный, уверенный в себе мужчина со столь волевым лицом, что мог бы движением брови колебать биржевые котировки. Рукав костюма демонстрирует характерный край часов, таких же, как и на визави.
   - Магистр.
   - Как продвигаются работы по Основанию, Ихам?
   - Предварительное Основание готово, сэр. По основному - готовность около тридцати процентов. Идем с опережением графика. Начат монтаж холодильного оборудования, идет заливка фундаментов криостатических установок. Ведутся работы по углублению котлована основного зала.
   - Хорошо.
   - Отнюдь, магистр. Текущее положение дел вполне нормальное, однако прогноз внушает... беспокойство.
   - В чем же дело, Ихам?
   - Котлован пришлось углублять из-за обнаружившейся слабости грунта. Причем данные предварительной разведки ничего подобного не показывали! Я лично просмотрел все материалы - даже промеры непосредственно перед началом земляных работ утверждают, что все ОК. Это какая-то чертовщина - мы вынимаем грунт килотоннами, но следующий слой вновь оказывается слабым! Я уже с треском вышиб ответственного за изыскательские работы, но что-то мне подсказывает, что это не его вина. Если так пойдет и далее, придется копать до скального основания. И эта чертова вода! Она повсюду, и каждый раз в новом месте! Нам уже пришлось запустить первую очередь холодильных установок. Леманн сумел сделать сопряжение с метростроевским оборудованием, и они теперь непрерывно морозят котлован, только это и спасает. Kontol asu!
   Столь нехарактерная вспышка сказала магистру больше, чем многостраничный отчет, ежедневно ложащийся к нему на стол. Разумеется, он кое-что знал о причинах затруднений, но вот подчиненному это знание было, мягко говоря, излишним.
   Тем временем Ихам продолжал спускать пар:
   - Нехватка цемента! Уже идет перерасход на двадцать процентов! Что будет даль...
   - Возьмите у противника.
   - Магистр, конечно, мы рассматривали этот вопрос. Не выйдет. Крупных накопленных запасов нет, а вновь запустить производство... Эти варвары до сих пор применяют 'мокрый' метод. Изношенность оборудования - более девяноста процентов! На таком... таком хламе могут работать только сами аборигены, даже китайский кули сбежит при виде этих доисторических болтушек. К тому же, наши бравые вояки хорошо постарались, разбомбили и Сланцы, и Катав-Ивановск.
   Это было правдой. К настоящему дню войска использовали свыше пятидесяти тысяч крылатых ракет, заканчивались запасы третьей очереди, и начинали выгребать четвертую. В ход шло даже самое что ни на есть старье. Отдельные горячие головы предлагали менять 'мозги' первым 'Гарпунам' и использовать их по земле, но после нескольких показательных порок быстро поутихли.
   - А единственный оставшийся завод сухого цикла они сами взорвали. Напрочь. Этот, как его, 'Ли-пец-к-це-мент', - с трудом справившись с тремя согласными, по слогам произнес Ихам.
   - Вот что, не волнуйтесь вы так. Закупим у китайцев. По секрету, сроки вам были поставлены с некоторым запасом. Мы предполагали подобное развитие событий. Как у вас с саботажем?
   - Используем пленных только на рытье котлованов. В них они и содержатся. С приходом каждой партии приходится, э-э, принимать достаточно жесткие меры - и все равно попытки продолжаются.
   - Не давайте им расслабляться. И сами - тоже. У вас есть порядка трех недель запаса, но не больше. Рефрижераторы уже начали сбор. Ладно, идите.
   Когда за толстым индонезийцем закрылась дверь, магистр потер виски и вернулся к столу, - точной копии стола Резолют, на котором высилась внушительная стопка документов, требующих его внимания. Война - всегда бардак, а эти чертовы русские превращали её в бардак в кубе. Скорее бы покончить с ними.
  
   Жесткие меры. Так выразился магистр, сидя в теплом уютном кабинете за чашечкой кофе. В котловане это выглядело несколько по-другому. Основной котлован и пару дополнительных копали мощной строительной техникой, а вот несколько десятков более мелких по периметру - вручную. Края быстро обносились спиралями Бруно, оборудовались пулеметные позиции, которые занимали все те же 'бронзовые люди', и огромная масса людей нехитрым шанцевым инструментом начинала углубляться в неподатливую породу. Кормили их с точным расчетом, отработанным еще на немцах в 40-х годах прошлого века, - так, чтобы разум тупел, а эмоции сменяла тусклая беспросветность. В таком состоянии очень тяжело сделать что-либо. Тем не менее периодически возникающие попытки побегов и бунтов подавлялись со всей жестокостью. Злобу латинос никто не сдерживал, хозяева требовали от них только одного - нормы выработки. Конечно, дать очередь по толпе просто так - не поощрялось, но вот при каком-либо сопротивлении... О-о, это было мечтой трущобных ублюдков. Они обожали убивать не сразу. Стреляли в живот, в ноги, а затем 'подбадривали' умирающего новыми и новыми пулями.
   Один лагерь взбунтовался; невзирая на ужасающие потери от пулеметного огня в упор, смял ограждения и ублюдков, группы пленных начали растекаться окрест, но... ждавшая именно этого момента отдельная батарея MLRS отработала ракетами M135 с бинарно-химическими боеголовками, накрыв всю территорию разом...
  
   Лейтенант Деннис Браун мычал. Кричать он не мог по причине того, что голова его была плотно обмотана скотчем, а во рту находились чьи-то носки. Возвращение из страны розовых снов было... ужасным. Там он только что был фиолетовым котенком, пугающим на зеленой лужайке оранжевых бабочек. Он игриво рычал и втягивал коготки, чтобы ненароком не зацепить нежные создания, а те грациозно перепархивали со стебелька на стебелек, будто бы невзначай задевая его шелковистыми крыльями по носу. Но с последним когтем на правой передней лапе было что-то не так. Его словно дергал кто-то невидимый. Слегка, а потом все сильнее и сильнее. Потом коготь раскалился до красного свечения, а трава под ним почернела и от нее потянулась легкая струйка дыма. В центре поляны появилось быстро растущее черное пятно - настоящий провал в бездну, вся поляна потрескалась и куски ее полетели вниз вместе с отчаянно пищащим котенком Брауном.
   Когда он открыл глаза и смог более-менее сфокусировать их, нависающая над ним тень выпрямилась, обретя очертания человека, и удовлетворенно сказала:
   - Все, клиент очухался.
Потом он почувствовал, что у него болит мизинец. Нет, БОЛИТ мизинец. Его словно окунули в серную кислоту и обожгли паяльной лампой. Браун дернулся и понял, что не может пошевелиться.
   В сущности, Деннис был по-своему неплохим парнем. Он даже не был геем. Его родители жили в долг, как и большинство населения их городка, да , пожалуй, и всей страны, обреченные выплачивать до самой пенсии за дом и обучение четырех отпрысков. Он сам с раннего детства имел мозоли от вил и лопаты, однако при всем том проявил склонность к чтению и наукам. Университет ему никак не светил, потому семейный совет благословил сына в армию. Смышленого парня направили учиться на связиста, и спустя какое-то время он даже смог начать отправлять семье небольшие суммы денег.
   Вся беда заключалась в том, что он попал на войну. Хотя так говорить не поощрялось. Одним прекрасным утром президент - а все мировые СМИ давно уже старательно говорили просто 'президент', без уточнений, какой страны, - объявил о начале операции 'Змеелов'. Она называлась очень длинно - операция по восстановлению законности и правопорядка, поддержанию прав личности и установлению либерально-демократических ценностей на территориях внешних стратегических интересов страны. Президент, правда, деликатно умолчал, что операция началась в четыре утра со сверхмассированного удара половиной неядерного потенциала, а также некоторым количеством только-только созданного 'чистого' оружия. Когда их вторую очередь перебрасывали к пункту временной дислокации, лейтенант Браун видел проплывающие под крылом гигантские остеклованные проплешины, окруженные черными развалинами городов, столбы дыма от которых исполинскими грибами уходили куда-то в стратосферу, видимые аж за несколько часов полета.
   Мощь использованного оружия поражала, внушала трепет и - гордость за свою страну. Единственно, гориллообразные пехотинцы из взвода охраны забеспокоились, дескать, говорят, от радиации висит на полшестого и выше семи не поднимается. Но капитан разъяснил им, что никакой радиации нет, потому что это новые разработки, и они могут хоть сейчас играть в регби на этих удобных стадионах. И добавил, что если кому все-таки необходимы просвинцованные трусы, то у него есть пара штук, только чур потом сами сводят волдыри и мозоли на хозяйстве. Все поржали и на том успокоились. Браун еще решил для себя, что раз уж его никто не спрашивал, отправляя на эту территорию, то он постарается тут прибарахлиться, подарков семье отправить, ну и себя не обидит.
   А вышло, получается, ровно наоборот. Вот он раскорячен раком со связанными за спиной руками на большом пне, так что может двигать лишь пальцами ног, а вокруг ходят... стоят какие-то гуэрильеро. Лейтенанту стало страшно, как никогда в жизни. Все же он попытался собраться и не выказать своих эмоций, однако одна фигура бесшумно переместилась ему за спину, и многострадальный мизинец пронзила новая боль. Да такая, что Браун на песколько мгновений потерял способность видеть, вернее, осознавать то, что видит - все его внимание без остатка занял палец правой руки. Потом боль слегка отхлынула, но кто-то небрежно похлопал его веточкой по скукожившимся гениталиям. И вот тут он понял, что такое ужас. Крупные капли пота выступили сквозь новенькую, но уже полностью замызганную униформу. Новая ослепляющая боль - и новые игривые похлопывания...
   Человек в камуфляже прикоснулся чудовищного вида ножом к скотчу, облепившему челюсти Брауна, и фосфатированное лезвие нереальной остроты, казалось, даже не заметило преграды. Липкие слои распались, вонючие носки были выдраны изо рта, и Деннис заговорил... Взахлеб, дрожа крупной дрожью, частя словами - лишь бы не прервали. Скажи ему кто ранее, что можно обмочиться от маленькой щепки под ногтем и тоненького прутика на ляжке - двинул бы в морду. Но специалист - а Крис был, без сомнения, настоящим профессионалом, - мог еще и не такое. Теперь оставалось лишь время от времени слегка шевелить щепку, стимулируя память связиста, и аккуратно направлять его полубессязный поток откровений в нужное русло. Ну и фильтровать спам, конечно. Лейтенант Деннис Браун своим красноречием купил себе еще три с лишним часа...
  
   Аккуратно, чтобы не забрызгаться, прикончив связиста, Пес ошалело помотал головой и черным взглядом посмотрел на Харлама. Тот владел собой несколько лучше, однако тоже выглядел обескураженно. Информация, добытая из 'языка', смущала разум своей нереальностью. Ну вот не верилось, что можно прохлопать удар подобной силы! Какую-то пограничную провокацию - еще куда ни шло, но не полномасштабную агрессию же. А выходило, со слов Брауна, именно так. Первые очаги сопротивления они встретили только за Смоленском, и то - не скоординированного, без единого командования, в виде героизма отдельно взятых частей. Он что-то слышал о ракетных запусках из-под Красноярска, Оренбурга и еще каких-то мест, но сообщалось, что все стартовавшие ракеты благополучно сбиты, кто беспилотниками над районами пусков, кто 'большими летающими фонариками', кто Вэйв Райдерами в стратосфере. Но чувствительная, мягко говоря, 'ответка' все же была...
  
   Две 'Сатаны', стартовав из Ужура-4, прорвались через рубежи ПРО на Аляске, однако свежеразвернутая калифорнийская система сумела сбить боевые блоки одной - идущей вглубь континента. А вот вторая... Это была Р-36М4 'Дедал', выпущенная пока буквально в количестве нескольких штук перепрофилированным Воткинским машиностроительным заводом, по любезно переданным разработкам КБ 'Южное'. В классификации НАТО она так и осталась - 'Dead-all'. Десять термоядерных боевых блоков с индивидуальным наведением, по две мегатонны каждый, ложные квазитяжелые цели, генераторы помех, прочие осложняющие жизнь устройства - вся эта мощь без особых усилий и потерь преодолела даже произведенные от безысходности блокирующие высотные взрывы, и, подобно грозовой туче, пала на несчастную Калифорнию.
   Нет, всего одной ракеты, даже такой, как 'Дедал', не хватило бы на целый штат, однако планировавшие все это люди, - очень, очень умные люди, - имели в виду нечто другое. Целями были отнюдь не военные объекты и не города. Боеголовки обладали очень сложной конструкцией и не менее сложной системой инициации, совершенно ненужной в обычном случае, но необходимой сейчас. И все эти практически полуразумные устройства поразили обычные, на первый взгляд, участки земли и воды, в точном соответствии с заложенной программой. Суть замысла была в том, что там, внизу, под верхними слоями пород, лежал разлом Сан-Андреас - ахиллесова пята тихоокеанского побережья.
   Полуторавековой цикл подошел к концу, и, как выразился директор Центра сейсмологии южной Калифорнии Томас Джордан, южная часть разлома Сан-Андреас "находится на девятом месяце беременности". Накопившееся в земной коре напряжение достигло практически предельных величин, порядка 1018 Дж, и вплотную подошло к границе прочности горных пород. Требовалось лишь потянуть за спусковой крючок, чтобы на свободу вырвалась разрушительная энергия, сопоставимая с ядерным потенциалом всех стран, вместе взятых. И толчок был сделан.
   Основными точками удара стали залив Сан-Пабло - севернее Ричмонда, и местность восточнее Милпитаса, пригорода Сан-Хосе. Боевые блоки 'Дедала' вонзились в землю, углубившись чуть ли не на сотню метров, и подорвались в согласованном порядке. Особая технология подрыва породила нечто вроде кумулятивного эффекта, как это ни нелепо звучит по отношению к термоядерному боеприпасу, и сориентировала основной вектор двухмегатонных взрывов в нужном направлении - вниз! Комариные, по геологическим меркам, укусы, - и кошмарной мощи удары по людским, - явились своеобразным форшоком, начальным звеном в цепи мгновенного высвобождения таких сил, перед лицом которых все человечество представлялось не более чем блохой на шкуре титана.
   Порог прочности был превышен, и началось скачкообразное разрушение горных пород. Гигантская, общей длиною более двух тысяч километров, ветвистая трещина вспорола земную кору, соединяя разломы Хейвард, Гарлок, Калавера, и другие. Практически вся зона нарушений Сан-Андреас претерпела деформацию, сбрасывая десятилетиями накапливаемое напряжение. Также были задействованы разломы Сан-Габриель и Сан-Хасинто. Ассамское землетрясение показалось бы небольшой неприятностью в сравнении с происходящим. Магнитуда 10,1 - и этим все сказано.
   Рельеф местности изменился до неузнаваемости. Тридцатиметровой амплитуды смещения земной поверхности и исполинские волны вод залива стерли в пыль все рукотворные объекты, полностью повергнув во прах так называемую 'Bay Area' - пятую по численности населения городскую агломерацию залива Сан-Франциско с центрами в Сан-Франциско, Окленде и Сан-Хосе, один из главных портов западного побережья. Была уничтожена Силиконовая долина и сильно затронута Ливерморская лаборатория, - средоточие половины всего научно-технического потенциала Империи Зла в области электроники, вычислительной техники и ядерного оружия. Слабее пострадали Лос-Анджелес и Лас-Вегас. Из сорока двух холмов Сан-Франциско остались существовать как географические объекты только два - Ноб-Хилл, и, словно бы в насмешку, Рашен-Хилл.
   Пять дней продолжались сильнейшие афтершоки - последующие вторичные толчки, при том, что уже через несколько часов пожары в разрушенных городах слились в гиганский огненный шторм. Небольшие цунами, в несколько метров высотой, возникли по всему тихоокеанскому побережью. Прибрежные поселения, стоящие на золотом пляжном песке, ставшем текучим от сотрясений, буквально сползали в океан, жадные пасти распахивались в песке и сдавливали, сглатывали корабли, постройки, транспорт и просто сходящих с ума жителей, вскоре удовлетворенно застывая обратно. Оползни, обвалы, сдвиги разрушили окружающую инфраструктуру в радиусе до семисот километров, наряду с афтершоками принося огромные затруднения работе спасателей и военных. Ни одного целого аэродрома, ни одного моста и автомобильной дороги - и восемнадцать миллионов погибших.
   И, как апофеоз разрушения, великое землетрясение явилось, в свою очередь, той мизерной песчинкой в шестеренках, что повлияла на неторопливое и неодолимое движение иных, еще более могучих и слепых сил. Немного изменился грандиозный мантийный плюм, с легкостью толкающий целый континент, и движение Североамериканской литосферной плиты, до этого перемещавшейся вправо, приобрело вертикальную составляющую. В ближайшее время её краю предстояло погрузиться под воду. Калифорния была обречена.
   Это была поистине достойная плата! Создатели столь неимоверного плана возмездия уже были мертвы, сожженные в атомном пламени, разорванные разрывами высокоточных ракет и бомб, пробитые пулями, разрезанные на куски бородатыми озверелыми латинос, - но они могли с гордостью предстать перед высшим судом, не опуская глаз долу. Больше сделать для своей страны не смог бы никто!
  
   Как обычно, президент пиндостана объявил национальный траур, трехнедельный, чего не бывало до сих пор, приспустились флаги над Белым домом и всеми государственными зданиями и площадками, всеми военными объектами и военно-морскими станциями во всех зарубежных посольствах и консульствах этой страны, на других зарубежных объектах, а также на военно-морских судах. Где приспустить было нельзя - появились банты черных лент поверх флагов. Решением Конгресса страны день гибели Залива установлен шестым официальным траурным днем.
   Но траур, как таковой, был, в сущности, пустяком. Значение имел удар, нанесенный по всем сферам жизнедеятельности Империи Зла. Такой оплеухи они не получали еще никогда. Засев за океаном и привыкнув к безопасности и фактической безнаказанности, тем больший шок испытали все ее жители, когда вдруг выяснилось, что вроде бы чисто умозрительная, призрачно-неявная угроза на деле - вполне осязаема и чудовищно реальна. Как в октябре 1962-го, вновь холодная мертвящая тень встала за спиной каждого американца. Пусть извечного противника более практически не существовало, пусть удалось вонзить встающему с колен титану в грудь отравленное копье, но во мглистом тумане маячили и иные могучие смуглые силуэты, за которыми горой возвышалась совсем уж исполинская фигура с доброжелательной раскосой улыбкой на лунообразном лице.
   Власть отчетливо сознавала, что обратной дороги нет. Если отступить сейчас - шок перерастет в психологический надлом, шрам, который навсегда останется с нацией, лишая каких-либо перспектив на безоговорочное мировое господство. Пусть военный бюджет превосходит суммарные бюджеты всех остальных стран мира, вместе взятых, пусть двенадцать авианосных ударных групп дамокловым мечом нависают над всеми континентами враз, пусть длинная беспилотная рука способна в пару часов дотянуться до любой точки планеты - стая голодных волков загрызет разжиревшего льва. А в мире водились не только волки. Смуглые хвостатые тигры, золотые чешуйчатые драконы, волосатые черные гориллы - все они искоса поглядывали на льва, надеясь когда-нибудь разглядеть цвет его кишок.
   И потому 'операция' в одночасье превратилась в войну. Поскольку от атакуемой территории требовались только две вещи - ресурсы и, так сказать, 'либенсраум', военным развязали руки в части применения химоружия, различных излучателей и прочей экзотики. Атом и биология по тем же причинам остались под запретом.
   Полученный удар также оказал двоякое действие на ход операции. С одной стороны, часть людей и припасов, и немалая притом, внезапно оказалась нужна дома, переброска подкреплений частично замедлилась, некоторые части и вовсе были возвращены обратно. С другой, очень многие солдаты имели родных и друзей в жарком прибрежном штате. Соответствующие службы же озаботились проездом части из них к месту катастрофы и обратно, на полную катушку используя идеологический фактор. И трагедия Сонгми начала повторяться - на этот раз в гораздо большем, почти промышленном, масштабе. Война стала личным делом, и достойные последователи лейтенанта Келли не стеснялись, убивая направо и налево аборигенов-некомбатантов, прикрываясь криками о мести и как-то благополучно забыв, что это они пришли с огнем и мечом на нашу прекрасную и суровую многострадальную землю. А получившие накачку шакалы пера, ничтоже сумняшеся, и вовсе живо изобразили дело таким образом, будто это сумасшедшие иваны ударили ядерными ракетами по оплоту демократии, и потому должны теперь быть непременно наказаны, низведены до положения рабов свиней, ограничены в численности, и далее по тексту. Человеку сколько-нибудь разумному достаточно было сравнить даты событий, чтобы убедиться в очередной, уже почти привычной лжи шакалов, но - как известно, восемь из десяти обывателей не могут считаться разумными в полной мере. А ложь, повторенная тысячекратно, становится истиной...
  
   Глава 5
  
   Пес, как знал, взял с собой на вылазку все свое снаряжение. Еще на базе беровцев удалось разжиться индпакетами, кое-какими препаратами и всякой нужной мелочевкой, начиная от мотка лески и заканчивая нитками-иголками. Вновь навьючившись, он повернулся к молча ожидавшему Харламу. Ничего объяснять тому не требовалось, в свете откровений связиста решение Пса представлялось единственно возможным и жестоко необходимым, как бы страшно оно не выглядело. Мужчины так же молча пожали друг другу руки, обнялись крепко, и обменялись долгими внимательными взглядами, уже не чая более встретиться никогда. Наконец, Пес хлопнул Криса по плечу, растянув губы в резиновой улыбке, отвернулся и шагнул вперед. Но стоило ему сделать несколько шагов, как чуткий слух заставил вновь остановиться. Там, далеко позади и чуть слева, в стороне, где осталось убежище, суматошно взлаяли автоматы.
   Пес вполне мог за пять-шесть километров различать на слух виды стреляющего оружия, и звуки сказали ему, что первыми заговорили родные 'калашниковы'. Спустя секунду их голосам вторили заокеанские товарки М16. Стреляли умело, трех-четырехпатронными очередями, перемежая порой длинными прижимающими, после чего или бухали гранаты, или отрывисто басила одиночным винтовка.
   Первым, инстинктивным порывом Пса было броситься в сторону боя, что он и сделал, ноги сами понесли его туда, однако тут же его шаги замедлились и он встал. На обычно бесстрастном лице отразилась сильнейшая внутренняя борьба. Противоречивые чувства буквально раздирали Пса изнутри. С одной стороны, у него теперь была Цель, которой он должен был достичь любой, абсолютно любой ценой, прогрызть бетон, гранит, вывернуться наизнанку - но выполнить задачу. Но там, в отдаленном грохоте боя, сейчас погибали дети, цвет надежды, будущая элита державы, его соплеменники. Самая кровь взывала к тому, чтобы слепо ринуться на помощь. Мучительное сомнение исказило черты лица, Пес заколебался, пытаясь совместить взаимоисключающие установки, но конец сомнениям положил Харлам. Он тихо сказал:
   - Иди. Я им помогу. Ты должен добраться туда, ты знаешь, что делать.
И бесшумно исчез в зарослях, не потревожив и ветки. Пес сделал охранительный жест ему вослед, потом со злобой саданул ладонью по стволу дерева и тоже скрылся в лесу. Спустя несколько минут последний ожил, наполнился привычным гамом обитателей, с деревьев слетели птицы и бочком-бочком начали придвигаться к трупу, заинтересованно смотря на глаза мертвого связиста.
   В то время как Пес бежал экономным легким бегом, по огромной дуге обходя перевалочный лагерь, Крис, не разбирая дороги, ломился по лесу загнанным оленем прямо на звуки выстрелов. Вскоре пришлось снизить скорость - давали знать о себе многократно простреленные легкие, заставившие его оставить действительную службу и перейти к воспитанию молодых гениев. Тогда, после ранения и полугода госпиталей, ему было жутко обидно, ведь все блестяще отшлифованные навыки и рефлексы, весь боевой опыт - все осталось при нем, а вот темп удавалось держать теперь лишь двадцать - тридцать секунд. Достаточно, чтобы отстрелять упражнение ПМ-4м на 160 баллов, или разметать стайку гопоты, решившей заступить дорогу худощавому 'студенту' с тросточкой, и совершенно недостаточно для нормальной работы в поле. Потом он смог долгими изнурительными тренировками на грани автотравмы вернуть часть былой формы, но до того Криса, который считал нормой переходы по восемьдесят км в сутки, было далеко. Конечно, он, как и Пес, умел мобилизовать все резервы организма, включая те, что всегда остаются под спудом на крайний случай, и сейчас прямо на бегу готовился к включению.
   Примерно за километр до места боестолкновения он еще больше снизил скорость и начал забирать влево, с тем, чтобы выйти на правый фланг нападающих. Вдруг навстречу вынеслись две рослых фигуры в характерном иностранном снаряжении, с лицами цвета сажи, покрытыми маскировочными полосами. Кого другого такие страхолюды могли напугать до потери сознания. Они бежали тоже по большой дуге, явно отправленные зайти с тыла. Один тащил пулемет, другой нес коробки с лентами. Видно было, что в лесу не новички, бежали грамотно, без лишнего шума, но все же - это был не их лес. Крис же, напротив, знал тут каждое дерево, потому продвигался так, чтобы всегда рядом было какое-нибудь укрытие. Это заметно снижало скорость перемещения, но вполне оправдывало себя иным образом. Мгновенно упав за толстый ствол поваленного дерева, он медленно выглянул из-под изгиба ствола. Парочка находилась в тридцати метрах от него, набегая под небольшим углом. Он прицелился заднему в самый верх груди, между краем бронежилета и забралом шлема. Дважды тихонько лязгнул затвор ВСС, и негры картинно опрокинулись на спину, словно кто-то внезапно выдернул из-под ног ковер. Метнувшись к телам, Крис сделал контроль, хотя его особо и не требовалось, головы держались неизвестно на чем, забрал гранаты и оставил сюрприз для находников, после чего понесся дальше.
   На ходу он матерился про себя, прислушиваясь к звукам перестрелки. Его пацанов никто не учил воевать по-настоящему, для этого существовали совсем иные люди. И в страшном сне никто не мог помыслить, что интеллектуальная элита страны будет использоваться как обычная пехота, потому им давали самый минимум. Стреляли-то они все отлично, это применялось как средство для обучения самоконтролю и владению телом, но спецтактику знали лишь теоретически.
   А противостояли они хорошо обученным и экипированным бойцам, хуже того, спаянному подразделению, правда, без реального боевого опыта. Два отделения, четыре команды. Одну команду Крис уже уполовинил, и не сомневался, что трое оставшихся идут в обход с другого фланга. После первой ожесточенной сшибки противник не ломился вперед по фронту, а засел за деревьями, умело перемещаясь, и потихоньку выдавливал обороняющихся к оврагу, где их могли бы расстрелять, как в тире, перекрестным фланкирующим огнем обошедшие сзади. Кроме того, у них был снайпер с какой-то жуткой пушкой, скорее всего, пятидесятого калибра, гулко и раскатисто, - это в лесу-то, бухающей из небольшого отдаления.
   Преимуществом ребят было наличие большого количества гранат, в том числе новейших дымовых, в дыме которых слепли средства обнаружения противника. Только это пока что спасало их от уничтожения, но тем не менее, приходилось понемногу отступать, когда в очередной раз враг переигрывал тактически.
   Крис добрался до края оврага, тянущегося поперек почти на полкилометра, и замер, пытаясь обнаружить оставшуюся тройку. Начать следовало именно с нее, небольшой запас времени еще был. Что там? Минута ожидания, и - метрах в ста от него чуть шевельнулись ветки. Шевельнулись, но никто не показался. Вот и засадники. Он скользнул сквозь кусты, бесшумно пробираясь к врагу. Их оказалось двое, они сноровисто устанавливали пулемет, готовясь встретить отступающих кинжальным огнем. Где же третий? Шли драгоценные секунды, а третьего обнаружить не удавалось. Либо он их прикрывает где-то поблизости, либо его тут вообще нет. Время, время! Крис мгновенно убил обоих, и нырком ушел за укрытие. Ничего. Он осторожно отполз назад и помчался к ближнему концу оврага, все время оставляя между собой и возможным третьим толстые деревья и кусты. В удобном месте задержался на пару секунд и соорудил растяжку из трофейной гранаты. Специальная леска, очень тонкая, зеленая и совершенно не блестящая, затерялась в траве, поджидая незадачливого преследователя. И снова вперед.
   Выйдя к бою, как и хотел, слева, он перешел на шаг, бесплотной тенью скользя по лесу. Вот и противник. Крис присел на колено. Ловкие фигуры в камуфляже мелькали между деревьями тут и там, ведя интенсивный, плотный огонь. Обороняющиеся проигрывали по всем статьям, они уже вынужденно скучились на небольшом клочке леса и яростно отстреливались. Реально им помогал удерживаться только Балу. Его манеру стрелять Крис опознал сразу. Меткий умелый огонь пока что отгонял противника, останавливал его натиск, но долго так продолжаться не могло. Вновь мощно бухнула винтовка снайпера, и на глазах Криса пробитая насквозь сосна взорвалась облаком белой щепы с обратной стороны. Разрывная пуля мало не перебила ствол, и дерево величаво и плавно завалилось назад. За полсекунды до падения из-под него выскочил парень с автоматом, и, кульбитом счастливо избежав пуль, укрылся за бугорком земли. Крис даже узнал его - это был Карапетян, пожалуй, лучший из его учеников.
   Снайпер сильно осложнял дело. Вынужденные постоянно иметь его в виду, ребята существенно ограничивались в маневре и передвижениях. Также, большинство возможных в лесу укрытий, вполне достаточных для защиты от автомата, не могли выдержать чудовищной мощи патрона пятидесятого калибра.
   Крис засек примерное местонахождение снайпера, но подобраться к нему пока не мог, между ними находились бойцы противника. Он подгадал момент к очередному шквалу огня и всадил тяжелую шестнадцатиграммовую пулю Винтореза в дальнего солдата, удачно выделившегося на светлом фоне березы. Тот никак не предполагал наличия противника еще и сбоку, видя перед собой скученную группу аборигенов и готовясь вот-вот загнать ее на пулеметы. Но пришлось ему расплескать свои мозги по бересте. Крис не хотел раньше времени открывать свое присутствие, и потому не стрелял в перебегающих врагов. Вместо этого он прикончил присевшего за укрытием дальнего солдата. Похоже, никто ничего не заметил. Еще два выстрела и два трупа. Левый фланг наступающих заметно сократился. У них был толковый командир, быстро сообразивший, что что-то пошло не так. Крис все никак не мог его вычислить - тот не выделялся ни вооружением, ни формой, ни жестикуляцией, также мешал дым, периодически полностью застилающий картину происходящего. Одна тройка быстро развернулась влево и попыталась обнаружить неожиданную угрозу. Несмотря на возникший соблазн вогнать в подставленные спины по пуле, Крис обратился к ближнему флангу. Тут ему сильно помог Балу. Сначала он удачной очередью выбил солдата в центре, подловив того на перемещении, потом гигантской своей силой метнул гранату почти на семьдесят метров. Взорвалась она в воздухе, на высоте в два человеческих роста, и осколками зацепила двоих не ожидающих того солдат, залегших для смены магазинов. Один подскочил и схлопотал от кого-то из ребят - фактически, шальная пуля, а второй скорчился на месте, держась за плечо. В него Крис и всадил свой выстрел, добив болезного. Потом осторожно переместился немного глубже.
   Натиск врага практически прекратился, во фронте осталось всего пять стволов, если не считать троих слева, и снайпер сзади. Он тут же напомнил о себе, раскатисто ударив по ушам. Выстрел был из другого места, не дурак, значит, меняет позиции. Судя по вспыхнувшей ответной стрельбе, прямо-таки истерической, он кого-то зацепил. А при таком калибре ранений практически не бывает. Крис еще сильнее сжал губы. Еще выстрел. Идиоты! Ему же только этого и надо!
   Видимо, ребята тоже поняли, и вернулись к прежней осторожности. Так, чуток еще продвинемся... Стоп! Рядом кто-то есть. Волоски встопорщились на руках Криса. Это был не слух, не зрение, даже не обоняние - та очень редко встречающаяся 'чуйка', за обладающих которой бойцов буквально дерутся командиры.
   Он замер, не шевеля и головой. Тренированное зрение по секторам обшаривало лес, пытаясь найти причину тревоги. Минута. Две. Враги вновь осмелели и в восемь стволов пытаются дожать ребят. Восемь? Значит, это снайпер рядом. И он смотрит на него в прицел! Знакомое холодное чувство заставило Криса ничком упасть в траву, и тут же нечто вроде огромного шмеля пробуравило над ним воздух. Сзади раздался треск очередного разнесенного в клочья дерева. Есть засечка! С того направления враг мог стрелять только с раскидистой двухвершинной сосны, приметного места для игр молодежи. На высоте пяти метров ствол раздваивался, и там была оборудована площадка, этакий совиный насест, на котором любили сиживать зарничные посредники. Перекат, нырок за валун. Страшной силы удар в него выбил тучу искр и каменных брызг, а сердечник с тонким, берущим за душу звоном, срикошетил и свечкой ушел в небо. Так, у него болт, ручная перезарядка, иначе Крис уже был бы мертв. Темп! Время послушно замедлилось. Крис ощутил, как струнами напряглись мышцы ног, медленно вздымая тело из-за укрытия. Оно, это тело, запротестовало, не желая вставать навстречу смерти, но разум привычно подавил сопротивление. Путь воина именно таков - бестрепетно идти навстречу смерти часто единственный способ выжить.
   В поле зрения прицела вползли вершины дерева, середина... площадка. Словно через тоннель Крис увидел снайпера. Невнятная фигура в гилли, огромный красновато-черный зрачок оптического прицела и дульный срез винтовки на сошках. И рука, закончившая перезарядку и опускающаяся на шейку ложи. Плавное нажатие на спусковой крючок, удар в плечо, смазавший поле зрения. Одно неимоверно долгое мгновение, когда решается, жить или умереть. Он полностью открыт, если снайпер жив, то размажет его грудную клетку красной полосой на десять метров назад. Прицел стабилизировался, и Крис увидел, что победил. Есть! Маскировочный костюм не позволял оценить повреждения, видны были только красные брызги, но тело врага тяжелой пулей отбросило назад от винтовки так, что оно наполовину свесилось с насеста. Будем жить. Сброс темпа.
   Но расслабляться рано. Те восемь парней наверняка услышали, что их снайпер стрелял куда-то вбок, после чего бесшумно умер, так что вывод сделали однозначный. Да и обходная команда молчит. Командир их головаст, сложит два и два. Что-то он будет делать? Крис тяжело вздохнул, силы были на исходе, сердце гулко стучало в груди, а грудь бурно вздымалась, не в силах обеспечить достаточное количество воздуха. Он расстегнул клапан крошечного наплечного кармана и достал пару белых таблеток. Хоть потом должен был быть ужасный откат, но ничего иного не оставалось. Тщательно разжевал, раскрошил таблетки в порошок, поболтал во рту, чтобы начало действовать сразу через слизистую, и запил глотком воды из фляжки. Сменил магазин на полный, тот убрал обратно в подвесную. Увесистые, собака - Крис, подобно большинству спецов, применял двадцатизарядные магазины от АС. Поймал себя на том, что неосознанно тянет время, пытаясь отдышаться, в то время, как там погибают его ребятишки, мгновенно взбесился до звона в ушах и хищной рысью бросился на звуки продолжавшегося боя...
   Спустя двадцать минут все закончилось. Стрельба и взрывы стихли, беспечная лесная живность вновь наполнила его такими родными, милыми сердцу каждого человека звуками. Крис, ободранный, окровавленный и даже обожженный, бессильно сидел под огромной сосной, не в состоянии пошевелить даже пальцем. Насквозь мокрый камуфляж был расстегнут на груди, рядом лежало снаряжение. Вокруг суетились бойцы. Кто-то нес трофеи, кто-то хлопотал над ранеными, в отдалении раздавались жуткие стоны - там Балу экстренно колол захваченного живым командира. Идиллия, если бы не выложенные рядком пять тел с накрытыми лицами. Крис не был ранен, страшноватые потеки и разводы на лице появились из-за обильно кровоточащей мочки уха, надорванной осколком гранаты, но стимулятор и последующий ожесточенный бой забрали абсолютно все силы, взамен добавив еще и неслабый откат. Ладно, пять минут кончились, нужно было идти. Он попытался встать - и не смог. Напрягся до звона, кое-как выпрямился, держась за шершавую кору. Перед глазами запрыгали цветные пятна, мир зашатался и опасно накренился, норовя ударить в лицо, но огромная каменно-твердая лапа легко удержала Криса стоя. Балу, побратим, как всегда, был рядом.
   - Спокойно. Стоим, стоим.
   - Ага. Кто? - хрипло спросил Харлам. Балу медведисто вздохнул.
   - Сольпугин, Лиджиев - снайпер. Наповал. Харченко, Максимова - умерли от множественных ранений. Оляля - что-то непонятное, вроде мелкого гранатомета. Рвануло прямо над ним, вся спина...
   Харлам скрежетнул зубами. С каждой новой фамилией словно кусочки сердца вырезались из груди. Отличные парни и девчонки, которых он вел уже несколько лет, умные, красивые, будущие ученые и инженеры, ушли, забрав с собой изрядную часть его души. Чуствуя себя так, словно постарел лет на двадцать, он все же с усилием выпрямился. Время поджимало.
   - Что произошло?
   - Видимо, шли за нашим гостем. У них были собаки, с парой кинологов. Мальчишек на П-1 учуяли. Те вынуждены были открыть огонь, срубили шавок, но их тут же зажали. Пришлось и нам встрять. Но уж больно ловкие, гады. И снаряга у них...
   - Ничего. Теперь она наша. Еще побарахтаемся. Но я тебе устрою разбор полетов, потом. Схрон скоро найдут, придется перебазироваться... туда.
   - А, туда... Дойдем ли?
   - Должны. Ничего другого не остается.
Балу кивнул. В одном переходе располагалось специальное подземное убежище, рассчитанное на прием трети списочного состава лагеря. Тогда они до него просто не дошли - измотанные двумя днями боев, таща на себе немногочисленных раненых, - современное оружие разило надежно, тратя массу усилий на маскировку следов, они только-только доплелись до этого схрона. Харлам и сам планировал в скором времени довести дело до конца, когда дети немного отъелись и оклемались, а теперь откладывать переход было совсем нельзя.
   - Так, Балу, гони две звезды на базу. Они несут ребят в схрон, там одна берет БК на всех и тащит сюда, вторая собирает младших и двигает на точку пять, там встретимся. Код активации таймера четыре-два-семь-ноль-пипец. И пусть винты не забудут вынуть. Вообще, Сома отправь, чтоб посмотрел. Я там растяжку поставил, возле сосны с котелком, снимать не надо.
   - Сделаем.
   - Карапетян.
   - Я.
   - Трофеи собрали?
   - Здесь все, даже разобрали, сейчас за задними пойдут.
   - Отставить. И это не унесем. Берите... ага, вот это, это и, пожалуй, это. Все, остальное уничтожить. Кто там хотел уродам морды править? Разрешаю.
   - Э-э, командир, уже. Светка как с цепи сорвалась, всех своей бритвой почикала.
   - Пусть, все легче будет. Савоин!
   - Я.
   - А мы с тобой займемся сюрпризами, это их задержит...
   Через некоторое время прогалина опустела. Осталась только примятая трава, следы крови, гильзы, упаковки индпакетов и альбуцида и большая куча искореженного оружия и экипировки, когда вдалеке заслышался гул вертолетов. Вскоре в отдалении раздался глухой взрыв, часть стенки старого оврага дрогнула и неспешно съехала вниз, хороня под собой укрытие и пятерых молодых бойцов, отдавших свои жизни в борьбе с захватчиками. Лучшей эпитафией им стали двадцать три зарубки на стволе огромной сосны, гордо высящейся напротив.
  
   Глава 6
  
   Пес бежал. Шли часы, но он продолжал поддерживать взятый темп, впрочем, довольно неспешный. Путь предстоял неблизкий. Мерно повторяя про себя известную считалку, он в своеобразном полутрансе отмахивал километры за километрами. На ночь остановился возле ручья, перекусил взятым сухпаем. Костра не разводил, спал на самонадувающемся коврике под раскидистым деревом. Спал, как водится, вполглаза, однако ничего ночью не произошло, никто его не потревожил. Утром Пес вновь продолжил свой путь.
   Под ноги одна за другой ложились лесные тропки, вокруг беззаботно цвиркали птицы, и не думая тревожиться по поводу пробегающей мимо легконогой тени. Кого другого можно было бы засечь издалека по сопровождающему гвалту лесных обитателей, но он был здесь своим. Тело действовало на автомате, аккуратно минуя всяческие препятствия и избегая оставлять заметные следы, а Пес на ходу крутил перед мысленным взором детали вчерашнего.
   Шли за ним, это определенно. Человек двадцать, скорее всего - два отделения, чтобы действовать наверняка. Как же они его вытропили? Столько сделанных сметок, скидок, петель и прочих уловок лишь основательно задержали преследователей. У них собаки, или классный следопыт, или и то и другое вместе. Снайпер. Зачем в лесу крупнокалиберная винтовка? Он бы еще 'Солотурн' прихватил - Пес как-то раз видел его в музее. Загадка. Шли по следам, это радует, значит, 'закладок' на нем нет. Сколько этих положат Крисовы ребята? Эх, прибили бы собак, если они там есть. Во всяком случае, им будет проблематично вновь стать на след. Но даже если и так - он двигается значительно быстрее.
   Пес недавно израсходовал последние несколько ПМП-шек и теперь бежал гораздо легче, избавившись от тройки дополнительных килограммов. На складе базы они с Харламом вскрыли укупорку и взяли пару десятков штук. Их должен был поставить Харлам, но стычка подправила планы, и их пришлось тащить ему самому. Паранойя, конечно, но жить с ней хоть и сложнее, но ощутимо дольше. А что? Гениальная в своей простоте вешь. По сути - патрон в трубке. Безопасно для себя, никаких растяжек, хрен заметишь, а доставляет просто-таки огромные проблемы. Раздробленная стопа - и искалеченного солдата нужно эвакуировать, тратя время и ресурсы и отвлекая еще минимум двоих. А к минному страху Пес и не стремился, главным была не эффектность, а эффективность.
   При установке он привычно пошептал над малышками перед тем, как опустить в лунку. Старый бурят сам так делал и его научил этим словам, и удивительное дело - никто из соратников Пса не смеялся над этой странностью. Военный человек вообще своеобразно суеверен и не любит нарушать заведенный порядок. Кто-то мочится на колесо перед вылетом, кто-то оглаживает бабушкин оберег, кто-то не ест яйца перед выходом. Пес понятия не имел, оказывает ли хоть какое-нибудь действие наговор, но в его положении следовало использовать любые шансы.
   Таким образом максимально затруднив путь возможным преследователям, Пес продолжал свое ровное движение, двигаясь вперед и вперед с размеренностью часового механизма. Чем-то это походило на неутомимость легендарных тибетских бегунов лунг-гом-па, совершающих многосоткилометровые безостановочные переходы. Конечно, он не мог похвастаться подобными темпами, зато полностью контролировал себя и окружающую обстановку.
   Пес не мог этого знать, но Харлам тоже задавался вопросом о снайпере. Сейчас он задумчиво вертел его винтовку. Это оказалась типичная канадка 'Макмиллан Так-50' со штатным шестнадцатикратником 'Leupold'. Чуть-чуть доработанная, с рельсами 'МакКанн' и укороченными для лучшей прикладки лежа сошками. Даже гордые 'семпер фиделис' из корпуса морской пехоты признавали ее превосходство над изделиями своего Отделения точных вооружений в Куантико. На боковой планке под прицелом сидел интересный девайс - модульная персональная система подсветки. Если по-нашему, то регулируемый светодиод на гибкой ножке.
   Теперь понятно, почему враг так и не смог убить его. В лесу, с максимальной дистанцией метров восемьдесят, поле зрения прицела составляло не более двух метров. И даже так сам Крис взялся бы подстрелить кого угодно, хоть в прыжке, хоть в полете. Похоже, стрелок не был именно снайпером, а, скорее, так называемым 'designated marksman' - стрелком поддержки в составе взвода. Зачем он потащил на лесную миссию такой агрегат, и, самое главное, где он его взял, оставалось загадкой. Ну не по птице перья. Кто-то делал эту штуку под себя, и он явно не был рядовым стрелком. У мертвых же, к сожалению, не спросишь. Крис представил себе, как мог бы выглядеть хозяин такого специфического оружия. Судя по минимальной длине приклада, положению щеки и сошкам, он был человеком отнюдь не выдающихся габаритов. Из лежащего рядом магазина кокетливо выглядывали головки пуль патронов Рауфосс мирного зелено-белого цвета - это если не знать их сути.
   Он примерился к винтовке, глянул в прицел. Плавное движение идеально пригнанного затвора, поворот. Спуск был подобран достаточно длинным и легким, с невесомым срывом в конце. Совершенный инструмент, настоящее удовольствие. Да, словно для него все настроено. И так же, как и Пес, Крис оставил до поры тему в покое.
   Следующим трофеем был самозарядный гранатомет М-25 mod.2 CDTE, лишь недавно избавившийся от приставки 'Х'. Довольно тяжелая штука футуристических очертаний с длинным широким магазином на шесть гранат. Вот, значит, чем Олялю завалили... Этот гранатомет оставался, пожалуй, самым дорогим когда-либо производившимся личным армейским оружием. Один модернизированный электронный прицельный комплекс тянул больше, чем на 40 килобаксов. После поверки боем осенью 2010-го, когда около 40 штук получила 101st Airborne и довольно успешно использовала в Афганистане, комплекс был принят на вооружение, но и поныне оставался не слишком распространенным из-за своей стоимости. Это было весьма опасное, эффективное и высокотехнологичное оружие. Электроника, батарейки, программируемые 'умные' гранаты... И, как водится, большие сложности с неавторизованным использованием.
   Страна, перманентно грабящая половину мира, в соответствии с доктриной технологического преимущества стремилась нарастить такие 'мышцы', чтобы более не оглядываться ни на кого. Но жизнь в очередной раз показала, что важно не железо, а руки, его держащие.
  
   А в это время перевалочный лагерь напоминал разворошенный муравейник. Вчера утром в сортире обнаружили Песову 'картину кровью'. Со всем опытом охотника искусно освежеванный и разделанный кусками труп, гирлянды внутренностей, ужасным абажуром обрамляющие плафон и художественно разложенные по всему блоку, готичные кровавые потеки повсюду, два квадратных метра мягкой бледной кожи. Со стены напротив над полкой для бумаги зловеще багровела строка из песни британца Ричарда Томпсона: 'Yankee, go home!'. Убедительность и завершенность надписи придавали два краснохвостых глаза на полке, испытующе глядящих на вошедшего из-под среднего слова. Пес постарался на славу, создав маниакально-жуткое зрелище. Не то чтобы он получал какое-то удовольствие от разделки мяса, скорее наоборот, испытывал легкое отвращение и брезгливость. Но так было надо.
   За пару часов, прошедших с момента обнаружения, сортир обильно украсился снаружи потеками содержимого желудков. Очень немногие смогли обойтись без того, чтобы выбежать на свежий воздух и лишиться завтрака. Страшные слухи немедленно начали циркулировать среди подразделений, с каждым новым витком обрастая красками, несмотря на все усилия по их нейтрализации. Больше всего солдат впечатляло то, что ночной гость действовал... разумно. Никаких отрезанных членов во рту, никакого дерьма или прочих попыток унижения, подобно диким талибам. Они знали это по Афганистану, где уже не первый год занимались созданием и поддержанием зоны управляемого хаоса, и были, в принципе, готовы. Это лишь разъярило бы их. Вместо этого - холодная бездушная жестокость, практическое пособие по анатомии, выполненное бестрепетной рукой хирурга, наглядное олицетворение отношения к ним этой суровой земли. 'Вам здесь не рады'. Они даже не были врагами. Так, фиолетовая слизь, просто подлежащая уборке. Вот такой подход был для них внове...
  
   Кое-кто схлопотал и в дело, и в тело, после чего резво занялся устранением наиболее очевидных дыр в системе безопасности, однако без системного подхода. Солдаты развешивали очередные датчики, растягивали новые и новые рулоны спиралей, вновь уплотняли минные поля и оборудовали контрольно-следовую полосу. Слегка изменилось расписание патрулей. Достоверно установить, как враг проник в пределы периметра не удалось, равно как и выяснить судьбу бесследно пропавшего связиста, и это совсем не способствовало ощущению безопасности. Любой пехотинец мог украсить своими кишками очередной туалет, любой - и каждый. Меньше, чем по двое-трое, ночью передвигаться перестали. Нечто подобное в психологическом плане вызывает наличие рядом вражеского снайпера. Такого рода опасность совершенно отлична от обычных взрывов и обстрелов. Враг угрожает персонально и лично каждому, и это действительно нестерпимо. Вот почему кусты с одиноким снайпером могут равнять корпусной артиллерией, наводить авиацию и запрашивать танковое подкрепление. Дело дошло до ночной перестрелки, в которой был убит один и ранено три солдата, и даже визит авторитетного и уважаемого генерала мало охладил атмосферу. Никому не хотелось отправиться домой в закрытом гробу.
  
   Толстый индонезиец стоял на краю гигантского котлована. Ихам буквально только что прилетел спецрейсом из Вашингтона, и еще отходил от стремительного перелета. О значении, которое придавалось его проекту, можно было судить по тому, что летел он на сверхзуковом разведчике SR-71 'Хэба'. Неоправданно поставленные на консервацию, после 'Бури в Стакане', когда выяснилось, что хваленые спутники не могут полностью заменить их, в 90-х годах они были вновь введены в действие и стали совершать боевые полеты. Пару 'Титановых гусей' переоборудовали в трансконтинентальные извозчики для особо важных лиц - сняли разведывательную аппаратуру, сдублировали ключевые агрегаты и системы, добавили средства спецсвязи. Также на всех самолетах полностью сменили авионику на современную. Конечно, новейшие 'Вэйв Райдеры' летали почти в пять раз быстрее, но запихнуть туда человека не представлялось возможным даже для ЦРУ.
   Стоимость одного такого рейса, с учетом подъема нескольких заправщиков, зенитно-истребительного прикрытия и информационного сопровождения доходила до 8-12 миллионов зеленых енотов, однако для лиц уровня высшего руководства это было оправдано возможностью в три-четыре часа прибыть к месту событий. Примечательно, что никаких ореховых панелей, бара с шампанским и длинноногих стюардесс на борту не наблюдалось. Троекратно превысить скорость звука можно было лишь путем сурового аскетизма, потому даже чиновники высшего эшелона летали в скафандре, практически идентичном скафандру астронавта, зажатые в тесноте кабины, как семечко в яблоке. Специальной инструкцией всем лицам, допущенным к перелетам на SR-71, предписывалось держать свои габариты и вес в пределах допустимого конструкцией самолета. Под эту лавочку удалось отправить на пенсию пару престарелых 'ястребов', мол, не могут выносить перегрузок при полете.
   При всем развитии средств связи руку на пульсе строительства можно было держать только путем личного присутствия. Никакая видеосессия не могла дать того ощущения сопричастности, ощущения того, что руководство всей этой армадой тяжелой техники и тысячами рабочих сосредоточено в одних руках - его, Ихама. Запахи металла, земли, выхлопных газов, звуки работающих механизмов, голоса людей, периодические хлопки взрывов, - все это создавало неописуемую симфонию Большой Стройки. Несомненно, стоило иногда покидать кабинет, чтобы воочию увидеть то, чем управляешь через несколько огромных мониторов и армию секретарей-референтов и технических консультантов. В согласованной симфонии его ухо не ловило нот диссонанса, а значит, здесь все было нормально. Стоило посмотреть и на другие участки. С этой мыслью он направился к ожидающему его вертолету.
   С высоты десятки дополнительных котлованов, концентрическими кругами обрамляющих центральную зону, казались метами какой-то болезни, черными и серыми язвами, разъедающими зеленый покров растительности. Приземлившись, он долго молча стоял на краю обрыва и глядел вниз. Там копошилась толпа измученных грязных людей, оборванных, исхудавших и голодных. Во взглядах, бросаемых на толстого индонезийца, он замечал не только ненависть или беспросветную злобную тоску, но иногда и гастрономический интерес. Такое он уже видел - на родине, откуда эмигрировал много лет назад, но картины которой не мог забыть и по сей день.
   Рядом стоял молодой адъютант, до скрипа затянутый в ладно сидящую форму инженерных войск. Он также с любопытством глядел на толпу внизу. Ихам спросил:
   - Что думаете, Ланни?
Адъютант чуть помедлил, потом ответил:
   - Какие страшные преступления, должно быть, совершили эти люди, что с ними так обращаются! Впрочем, поделом преступникам.
Индонезиец поперхнулся, потом прокашлялся, с каким-то новым интересом посмотрев на подчиненного, и неопределенно хмыкнул.
   Ему-то было совершенно ясно, что затея с котлованами служит ширмой для чего-то еще. При всем громком статусе руководителя Проекта, некоторыми вещами, в частности, этими, заправляли совсем другие люди, тихие и незаметные, но с такими полномочиями, что его должность представлялась совершенной фикцией. Даже конечной цели проекта до него не довели. Он сам себе напоминал землекопа, которому сказали - платим двести баксов, копай вот так и вот так, а здесь сделай выемку и съезд. Того, что в дальнейшем на позиции разместится межконтинентальная ракета, землекопу знать не полагалось. Так и здесь, он примерно представлял, какого рода объект будет установлен в центральной зоне, но вот для чего нужны все эти тюрьмы под открытым небом, не имел ни малейшего понятия. По нему, было бы милосерднее и дешевле убить всех пленных, чем содержать их так. Толку-то с их работы? Инженерная бригада сделала бы все то же самое, но в двадцать раз быстрее. Впрочем, свои мысли Ихам держал при себе, уже раз обжегшись в самом начале. Тогда он попытался использовать пленных (таковыми отнюдь не считавшихся) хоть как-то более эффективно. Выделил из них рабочих со специальностями, посадил на технику, которой ему нагнали с избытком, и стал копать. Реакция начальства была немедленной и неприятной. Всю шарашку разогнали, людей вернули на места, а с ним состоялся длинный разговор, где ему четко описали границы полномочий. В качестве мелкой подколки стоимость сеанса связи вычли из его жалованья.
   Мрачно вдохнув вонючий воздух, Ихам повернулся и пошел к вертолету. Следовало еще подобрать себе нового адъютанта.
  
   Доведя группу до убежища, Харлам открыл его микрокодоном, всегда носимым на тонкой стальной цепочке на груди. Вернее, кодон и пароль заставили сработать замок массивной противоснарядной двери, искусно замаскированной и камуфлированной под камень, а вот открывать ее пришлось с помошью Семена и такой-то матери - сдох привод. Дверь была расположена в конце небольшого коридора, вход в который закрывался люком из немагнитного материала.
   Когда они смогли войти, уже появился свет, а воздух был свеж изначально, исправно работала вентиляция. Ребята быстро разместились в кубриках, рассчитанных для продолжительного обитания гораздо большего количества человек. С любопытством они осматривались по сторонам, вспоминая ходившие по лагерю легенды. Харлам оживил комплекс связи и попытался выйти хоть на кого-нибудь. Безуспешно, все известные адресаты молчали. Здесь имелся и киловаттный передатчик, но, конечно, на его использование никто не покушался.
   Потом был разбор трофеев, раздача позднего ужина и обещанный разбор полетов. Досталось от Харлама всем, включая Семена. А после того, как все улеглись, он долго сидел в большом зале, куда снесли все оружие, и задумчиво катал по ладони массивный норвежский патрон. Потом массивная знакомая тень надвинулась из коридора, теплая широченная ладонь легла на плечо, и в тяжелом этом касании таился знак вопроса. Харлам сказал, словно бы колеблясь:
   - Понимаешь, это слишком важно. Не сорвался бы парень...
  
   Пес уверенно продвигался на север. Уже закончились взятые с собой продукты и вновь пришлось перейти на подножный корм. По пути он не раз видел ужасы войны во всем их неприглядном разнообразии. Дважды попадались вставшие постоем подразделения латинос, охмелевших от безнаказанности, пресыщенных насилием и смертями, с раздутыми от награбленного рюкзаками. Тогда он до ночи внимательно смотрел, а в темноте камышовым котом пробирался в расположение - и убивал. Убивал тихо и быстро, не отвлекаясь на эффекты, сколько мог, пока риск не возрастал до определенного предела, после чего отходил. Во второй раз ему удалось вырезать весь взвод целиком, вместе с часовыми, и тогда он разжился патронами к своему Барретту. В столкновения с регулярными белыми частями он не вступал.
   К слову сказать, по составу вражеской армии можно было ясно судить о проповедуемых официальных целях. Еще Рейган в рамках построения новой модернизированной армии ввел ограничения по умственным способностям и обязательное их тестирование. Почему-то около половины негров попало в четвертую, самую низкую категорию IQ. Впрочем, трудно было ожидать чего-то иного от безработного в третьем поколении, гордящегося (!) тем, что он ни дня в жизни не провел за станком и живет исключительно на правительственные подачки. За четыре десятилетия подобной политики количество негров в армии от примерно 30 процентов в семидесятые снизилось до 12, а потом и до 10 процентов, когда пошла вторая волна перевооружения на сложную боевую технику. Всем было ясно, что раста-нигга не может управлять насыщенной электроникой и системами связи боевой машиной стоимостью в миллионы долларов. Очень разумно, и все крики троллей от правозащиты просто молча игнорировались.
   Таким образом, постулаты дымократии вполне очевидно оказывались исключительно экспортными, предназначенными для впрыскивания, подобно яду, в умы населения тех стран, где была неподконтрольная нефть. Дымовой завесой, призванной смущать неокрепшие сознания, еще не получившие ковровой бомбардировочной прививки от излишней доверчивости.
  
   Временами Пес подумывал о том, чтобы оставить какой-нибудь длинный ствол, но все не мог выбрать. Да и жаба душила с силой просто неимоверной. Так что он покуда тащил оба ствола, хотя и двигался несколько медленнее, чем мог бы.
   Ночами он просыпался и лежал, глядя в ночное небо, ясное-ясное, прозрачно умытое недавним легким дождем. Яркие звезды через широко распахнутые глаза, казалось, проникали прямо в душу, вымывая всю наносную грязь и 'правду жизни'. Пес чувствовал, знал, что и сотни тысяч лет назад его пращуры так же смотрели на недостижимо далекие искры могучего огня, мечтая о несбыточном. Еще не было научных знаний, но острый человеческий ум всегда с любопытством постигал природу, воспринимая ее незашоренным взглядом во всем ее красочном великолепии. Млечный путь и туманность Андромеды, Кассиопея и Пояс Ориона - красота звездного неба рождала в груди биения каких-то новых, незнакомых доселе чувств. Пес шел умереть. Он уже считал себя мертвым, и шел умереть окончательно, шел вполне осознанно и разумно. Вела его сияющая впереди Цель, которой он позволил занять свой разум целиком, императив неодолимой мощи, от подобных которому люди вставали из комы, бежали с простреленным сердцем и совершали иные поражающие воображение Поступки. Тем сильнее он ночами чувствовал песнь жизни. В такие моменты с него словно бы спадала кожа, и он ощущал пульс матери-земли напрямую всеми нервами, каждой клеточкой своего жилистого тела, и дыхание исполинской спящей силы словно возносило его ввысь, к звездам...
   В одну такую ночь на него вышел медведь. Лесной хозяин был стар, шрамы, отметины былых битв, покрывали его умную морду. Одно ухо было когда-то надорвано, да так и зажило. Черные десятисантиметровые когти потеряли былую остроту, изжелта-белые зубы наполовину сточились костями тысяч удачных добыч, но мощное тело не утратило ни капли своей исполинской силы. По-прежнему оставляемые им на на высоте трех с половиной метров задиры повергали в глубокую задумчивость молодых самцов. Зверь весил, наверное, тонну или больше, превосходя даже аляскинских кодиаков. Роскошная бурая шуба волнами переливалась при каждом движении, в своем лохматом одеянии он походил на великолепный оживший кусок мрака. Глаза его хитро поблескивали в свете луны, подвижные ноздри широко раздувались, вдыхая запах человека.
   Человек не был добычей. В его запахе не чувствовалась та нотка страха, что всегда отличала будущую пищу. Острые запахи металла и пороха будили полузабытые воспоминания о том, как две объемистых фигуры с далеко отвисшими животами успели всадить в него жалящий рой раскаленных ос. Тогда он так разъярился, что долго рвал и таскал тела по поляне, мучимый болью от застрявших под шкурой дробин, и фыркал над добычей, не решаясь приступить к трапезе - так ядрен был разящий смрад перегара.
   Пес едва сдерживался, чтобы не заржать в голос, столь уморительно выглядел могучий лесной исполин, нерешительно мотающий огромной лобастой башкой размером со стиральную машинку. Медведь не был голоден, привело его к ночлегу свойственное и зверю любопытство. Он мирно объедал черемшу неподалеку на лугу, попутно легко выворачивая валуны в поисках червей и жуков, когда дуновение ветра донесло до него весть о пришельце. Пес нисколько не опасался хозяина леса. Патрон был дослан, предохранитель поставлен в положание 'АВ', и, хотя медведь наверняка успел бы до него дотянуться, выжить ему после этого тоже не светило. Потому нападение было маловероятно, звери на раз чуют такие вещи.
   Фыркнув в крайний раз, огромная тень повернулась, растущая луна сверкнула седовато-черным отливом на боку гиганта, и он бесшумно, как и пришел, канул во тьму леса. Пес проводил его восхищенным взглядом. Это был очень хороший знак. Редко, редко кому доводится увидеть могучего зверя во всей его силе и красе. Разжиревшие на конфетах, в клочьях недолиняной шерсти, зоопарковые питомцы и рядом не стояли с этим живым воплощением мощи и опасности.
   Смертельно заблуждаются считающие медведя животным ленивым, медлительным и подслеповатым. Пресловутая лень его проистекает от удачно запасенного на зиму жира, когда инстинкт не гонит на поиски пищи, не самое лучшее зрение вполне компенсируется чутким слухом и невероятным обонянием. А медлительным его назовут лишь те, кто не видел бегущего медведя. Поистине, потрясающее зрелище, если, конечно, он бежит не к вам. На рывке этот гигант легко догоняет лошадь, оленя или лося, и куда-либо деться от него очень сложно.
   Пес на всю жизнь запомнил, как его однажды позвали на охоту. Зеленого новичка матерые лесовики снабдили мелкашкой ТОЗ-16, вручили манок на кабаргу и посадили в кедровнике. Напоследок его похлопали по плечу и сказали что-то вроде: 'Ну, ты тут сиди, иногда посвистывай в манок, кабарга придет, подстрелишь. Смотри, хорошо целься, иначе за подранком сам потопаешь, она на рану крепкая. А мы тут рядом походим, может, кого еще добудем'. И ушли. Пес сидел, периодически свистел в 'пикульку', глядел по сторонам. Целебные запахи наполняли чистейший, возможный только здесь воздух, морозная свежесть румянила щеки и холодной бодрящей струей вливалась в грудь, принося ясность уму, всевозможные тончайшие оттенки природных красок радовали и успокаивали пресыщенные кричащими цветами рекламы глаза. Упитанные красавицы белки резвились в кедраче, весело носились по деревьям и по земле, швырялись орехами и забавно цокали, соревнуясь в ловкости с кедровками. Шло время.
   Вдруг позади гулко треснул выстрел, раздался звук падения тяжелого тела, и сразу - ужасный яростный рев смертельно раненого зверя. Мгновенно взмокший Пес судорожно сжимал мало не бесполезную мелкашку и неотрывно глядел на огромную косматую тушу, распластавшуюся в сорока шагах от него. Медведь уже затихал, маленькие глаза, наполненные неизбывной яростью, неподвижно уставились на Пса, медленно подергиваясь пеленой.
   Кто-то хлопнул его сзади по плечу. Пес дернулся, выстрелил в воздух, снова дернулся и длинно, от души, выматерился. Вокруг стояли давешние охотники и ржали в голос, надрывали животики, закатываясь со смеху. Потом старший посерьезнел, хотя в глазах продолжали плясать смешинки, сказал: 'Ну вот, ты теперь охотник. Хозяина мы с тобой взяли, в штаны не наклал, значит, яйца есть. Толк будет. Поздравляю!' И сдавил его руку своей. Потом ее пожали все остальные мужики, а после были пироги с медвежатиной и женьшеневка. Такая вот шутка по-таежному.
   Да, действительно, хороший знак.
  
   На следующий день он набрел на 'плешку'. Видимо, здесь была 'точка' с ракетной шахтой - смятую в ком многотонную крышку отшвырнуло близким накрытием, внешняя оболочка оплавилась и треснула, обнажая слоистое металлокерамическое нутро. Стволы деревьев по траектории полета были вывалены в стороны, особенно невезучие перебиты и искрошены в щепу. На запястье чувствительно закололи кожу часы-радиометр СИГ-РМ, предупреждая о наличии рядом источника излучения. Кратер был совсем небольшим, подрыв был практически камуфлетным, на поверхность вышла лишь самая верхушка взрыва. Проникающий боеприпас сверхмалой мощности пробил землю, верхнюю и дополнительную бетонные плиты, песчаную подушку и рванул прямо над основными перекрытиями. Но и того, что вырвалось наружу, вполне хватило. Местность напоминала уменьшенную копию тайги после Тунгусского метеорита. Радиальный вывал деревьев, бурелом, куски железобетона. Что творилось внутри, страшно было представить. Вокруг воронки почва просела, растрескалась и частично осыпалась вовнутрь полости, став одной большой ловушкой, приближаться к которой было смертельно опасно. Пес и не пошел. Ловить тут было нечего. Искать же секреты, наверняка натыканные где-то рядом, можно было до второго пришествия.
   Судя по карте, запомненной им еще на базе беровцев, где-то рядом должна была быть деревня. Можно было попытаться раздобыть еды.
   Выйдя к опушке, Пес прополз немного вперед и добрался до большой старой лиственницы с мощными узловатыми корнями. Взобравшись с обратной стороны, он устроился поудобнее и приготовился к длительному наблюдению. Бинокля у него не было, оставался лишь четырехкратник на 'Барретте'. Но все лучше, чем ничего.
   В деревне были незваные гости. Из-за ближнего дома торчала характерная морда 'Оцелота'. Эту удачную машину 'кузены' закупали у лимонников для собственных сил до завершения программы создания легкого бронеавтомобиля. Как водится, в бюджет программы прокрались непредвиденные 'распилы', стоимость возросла до неприличных цифр, и после небольшого скандала в кулуарах программу временно заморозили. Но дыру надо было чем-то закрывать, окончательно устаревшие 'хамви' подвергались со стороны военных настоящей обструкции, и тут удачно вышла со своим длиннохвостым котом компания Force Protection, попав в самую волну.
   Капот машины был поднят, и под ним увлеченно копался долговязый водитель. Дальше по обеим имеющимся улицам стояла еще легкая броня, множество грузовиков, пара мрапов и КШМ. Мелькали фигуры солдат, быстро прошли две старухи, наверняка из местных. Все без исключения грузовики имели турели на крыше кабины, сами кабины были бронированы - кто 'фермерской броней', кто нормальными модульными навесными комплектами. Имелось несколько новых FMTV и один модерновый HEMTT, видимо, в качестве передвижной электростанции. Часть грузовиков являлась 'гантраками', то есть имела вооружение на этих самых турелях. Они были вооружены разнообразно и бессистемно, от 7,62 'Свиньи' M60E4 до 12,7 мм Браунинга М2.
   Как раз в таком лениво ковырялся мускулистый загорелый парень, раздетый до пояса. Как понял Пес, он пытался отрегулировать зазор между затвором и казенной частью ствола после его замены, но одному это сделать было проблематично. Одной рукой он оттягивал затвор, второй размахивал какими-то железками на цепочке, но делал все это как-то вальяжно, без души, скорее всего, лишь из-за присутствия рядом офицера. Штаны на парне были не форменные, а некой непонятной тропической расцветки. Он периодически маячил кому-то невидимому за домом, но, видимо, каждый раз получал фигу, потому что после очередного раза плюнул и слез с машины, так и бросив инструмент болтаться на цепочке.
   Деревня была грамотно перекрыта броней и гантраками, размещенными в ключевых точках, на удалении около километра в обе стороны были выставлены сторожевые дозоры. Ставших уже привычными микробеспилотников не наблюдалось, все-таки техника эта оставалась дорогой, и получали ее в первую голову ударные подразделения. Вообще, вся публика в деревне четко делилась на две неравные части - кадровые из колонны и какой-то сброд, иначе и не скажешь, смахивающий на обрюзгших партизан. Тыловой дозор состоял из отделения этих 'партизан', вольготно разлегшихся возле пулемета. Кажется, они даже что-то курили. Основная масса этих товарищей расположилась вокруг деревни, слоняясь неподалеку от своих машин, шныряла по огородам и втихую глушила огненную воду. В головном же дозоре находилось нормальное армейское отделение, и вот там-то был полный порядок. Эти парни отлично понимали, куда они попали, и были настороже. Умело развернувшись и даже слегка окопавшись, они вели постоянное наблюдение по секторам, время от времени переговаривались по рации, за пулеметом на грузовике постоянно кто-то находился. И будьте уверены - если что, пулеметчику оставалось лишь выдернуть патрон, продетый через спуск, как они часто делали, чтобы послать очередь крупнокалиберных пуль. Никаких взведений и передергиваний, полная готовность к открытию огня.
   В центре деревни наблюдалось активное движение, на стреле крана висела гаубица М-198, узнаваемая по цилиндрическому кожуху накатника. Видна она была лишь частично, но, похоже, станины были изрядно погнуты. Пес наблюдал еще пару часов, за это время активность поутихла, ремонт, в чем бы он не заключался, завершился или был отложен, и появились признаки подготовки к скорому выдвижению.
   А, вот в чем дело. Из центра на буксире появился потрепанный грузовик с помятой кабиной. Листы брони топорщились чешуей, стекла отсутствовали, как и боковой борт. В кузове раскорячилась гаубица с искореженными станинами и без левого колеса. Вслед за автомобилем из-за дома буквально вынесло на пинках незадачливого водителя. Офицера, судя по всему, просто разрывало от злости. Он еще пару раз врезал понурому прайвиту и резкими жестами приказал готовиться к началу движения. К нему рысцой подбежали несколько человек, и офицер стал им доводить решение на марш. Заурчали на прогреве моторы, несколько солдат попрыгали в два 'Оцелота' и унеслись раньше всех по дороге.
   Пес заметил, что несколько 'партизан' сбились в кучу за грузовиком, подальше от взглядов из колонны, и затеяли оживленное обсуждение. Один периодически показывал в сторону деревни и что-то рьяно втолковывал остальным. Второй после минуты слушания постучал себя пальцем по каске и решительно пошел к кабине. Первый что-то крикнул вслед, тот остановился, немного помялся и махнул рукой. Тут же двое бросились спускать задние шины, а первый пошел в деревню. Найдя командира, он завел речь, тыча пальцем в грузовик и в дорогу. Офицер слушал недолго, ему было абсолютно наплевать на приданных разбойников. Из жестов, сопровождавших его короткий презрительный ответ, можно было понять, что этим козлам следует поторопиться, и если чертовы аборигены их все же прирежут, то это исключительно их проблемы.
   Офицер ушел, а 'партизан' метнул ему вслед полный ненависти взгляд, развернулся и побежал к копавшимся возле машины бородатым и смуглым компаньонам.
   Колона тронулась. Длинной стальной змеей она выползла из деревни, отравляя воздух сизым выхлопом, и потянулась вдаль по дороге. Снялись контролирующие въезд и выезд группы охранения, в отдалении двинулась тыловая походная застава. Среди массы машин бросался в глаза специальный тяжелый грузовик с монструозной установкой C-RAM - по сути, 'Вулкан Фаланкс' на колесах. Мороз прошел по коже, когда Пес попытался представить себе, каково это - попасть под обстрел такой вот шестиствольной косилки.
   Разнообразие машин в колонне наводило на мысли. Только марки 'Ошкош' Пес насчитал пять разных типов, да плюс старье навроде М-35, М-939. Была даже пара тяжелых магистральных тягачей-автопоездов М915. Каково им приходилось на наших дорогах, перепаханных вдобавок боевыми действиями, оставалось лишь догадываться. Похоже, армия врага подошла к пределу технических возможностей, и приходилось выгребать со складов все, включая старые машины с длительного хранения. С их климатом это было сделать относительно легко - все слышали, например, об авиабазе Девис-Монтен - Тусонском кладбище самолетов, оно же объект '309th AMaRG', где под открытым небом хранятся до пяти тысяч самолетов и космических аппаратов.
   Бедные интенданты, Пес им не завидовал. Должно быть, хороводы запчастей и расходников ко всему этому зоопарку им снились в кошмарах. Во времена 'дикой демократии' он не раз слышал крики о том, что-де у нас танков разных типов слишком много, да и другой техники, бардак, мол и распыление ресурсов. Под эту песню предлагалось сократить, урезать и свести к единообразию. Сами по себе унификация и стандартизация - это, конечно, хорошо, да только вот почему-то всегда эти рационализаторы стремились порезать в металлолом самое лучшее, а оставить самое плохое и неудачное. И веры им было - на медный грош. А насчет распыления, в 1940 году в Юсе производились 119 моделей только полноприводных грузовиков. Внимание, по буквам - сто девятнадцать. С тех пор, конечно много воды утекло, но одна лишь программа FMTV, средних тактических машин, включала более двадцати базовых шасси (!) и неисчислимое множество модификаций на их основе.
   Колонна ушла, сопровождаемая неимоверным шлейфом пыли, должно быть наблюдаемым даже с орбиты. Создававшие видимость ремонта бородатые 'партизаны' с отвращением бросили инструменты. Водитель запустил компрессор, и шины стали медленно расправляться. Вихлястый резкий парнишка с замашками блатного так усиленно протирал руки от грязи, что становилось ясно - он привык больше смотреть, как работают другие. Псу он напомнил рэкетиров в спортивных костюмах из лихих девяностых.
   С ними остался еще один грузовик, тот самый, с крупнокалиберным пулеметом, который 'ремонтировал' давешний парень. Итого два отделения, двадцать один человек. Впрочем, людьми Пес их не считал. И, похоже, они сейчас собирались оправдать это отношение, слишком уж нехорошо посматривали в сторону деревни. Наконец, все собрались и, картинно придерживая оружие, направились к домам. Шли они лениво и не торопясь, уверенные в полном своем превосходстве. Как же, двадцать откормленных вооруженных мужиков против неорганизованных крестьян.
   Пес сжал зубы от ненависти. Был еще мизерный шанс, что бандиты идут просто пограбить и подхарчиться, но всерьез рассматривать его не стоило. В какой нашей деревне не найдется нескольких красивых женщин и девушек? Так что он вполне представлял, что последует далее. Его словно окатило кипящей волной. Губы сами собой зашептали намертво затверженные старые строчки:
  
   - Если ты не хочешь отдать
   Ту, с которой вдвоем ходил,
   Ту, что долго поцеловать
   Ты не смел,-- так ее любил...
  
   На ходу тот вихлястый перехватил автомат и выпустил очередь по окнам ближних домов. Зазвенели хрустальные брызги стекол, затрещал, разбиваясь в куски, старый шифер на крышах, полетели щепки от затейливых узорчатых наличников. Гогоча, к забаве присоединились остальные. Расстреляв по магазину, оружие заткнулось.
   Вот он, самый удобный миг для атаки! Пса словно молнией ударило. Предохранитель 'Барретта' был давно спущен, патрон дослан в ствол, оставалось лишь потянуть спусковой крючок. Вдох, выдох, полувдох. Огонь! Мягкое движение пальца, и великолепно отлаженная и выверенная винтовка ожила в умелых руках, посылая пламенные приветы гогочущей нелюди.
   Семь. Семь выстрелов успел произвести Пес, пока до опьяненных властью оружия мозгов бандитов дошло, что их просто убивают. Да, каждый из них родился и вырос в темном и жестоком мире фавел, где жизнь порой не стоит и куска плесневелого хлеба, где надо каждую секунду быть начеку, чтобы не лишиться последней монетки или не получить заточку в бок. Да, все они умели убивать, очень рано узнав вкус крови, и бывали и по другую сторону дульного среза. Все это так. Среди них были неплохие бойцы - но никто не был воином. Пиво и наркота, девочки и мальчики, все это исподволь, полегоньку разъедало полученный на дне опыт. К тому же, командование не использовало их в боевых операциях, справедливо опасаясь низкой боевой устойчивости. Они нужны были совсем для другого. И сейчас, держа в руках жизни целой беззащитной деревни, ощущая будоражащий нервы запах пороха и вес автоматического оружия, со спиной, прикрытой крупнокалиберным пулеметом - они расслабились.
   Выстрел! Выстрел! Не успевала бешено крутящаяся гильза упасть вниз, как ей вдогонку вылетала новая, а следом спешила третья.
  
   - Знай: никто ее не спасет,
   Если ты ее не спасешь;
   Знай: никто его не убьет,
   Если ты его не убьешь...
  
   Пес стрелял одиночными, очень быстро, 'на отдаче' - когда автомат, смещенный при выстреле, упругостью тела возвращался к первоначальной линии прицеливания, палец успевал обработать спуск, ход шептала был выбран до эфемерной грани срыва - и продолжал безостановочное движение, в одно краткое мгновение совмещались параллельные процессы установки прицельной марки на новом силуэте и срыва боевого взвода, и следовал новый выстрел. Мало кто мог повторить такое. Две с половиной или три секунды на семь выстрелов. Подобная стрельба требовала безупречной координации, абсолютной собранности, а главное, непоколебимой уверенности, полного отсутствия сомнений в своих действиях. И - многих литров пота, пролитого на тренировках, десятков тысяч повторений до формирования двигательного рефлекса, особой тянущей боли стрелка в измочаленных мышцах, которую было ничем не снять и возможно лишь перетерпеть. Все это было оплачено Псом сполна.
   Самое удивительное, он успевал корректировать огонь на лету. 'Барретт' был не пристрелян, и потому два первых выстрела он произвел в центр спины. По результатам попаданий определил вынос два габарита на девять часов (неплохо для трехсот метров!), и остальные пули положил точно в затылки целей.
   Семеро упали скошенной травой, лишь тогда остальные смогли начать действовать. Кто-то бросился ничком на землю, кто-то встал на колено, судорожно лапая молчащий автомат, несколько фигур порскнули в сторону машин или наоборот, к деревне. В полной мере проявилась неготовность противника к действиям в стресс-режиме. Зачем нужно было пытаться доставать пистолет из несуществующей кобуры, шаря рукой у бедра? Или раз за разом дергать спуск, не понимая, почему молчит чертов проклятый агрегат. Менять магазин, стоя в полный рост, как на выставке, тоже было не лучшей идеей.
   Все это не имело никакого значения. Пули летели, жадно вонзаясь в плоть, раскрываясь в ней диковинными цветками экспансивных головок, и не было от них спасения. Несколько фигур почему-то метнулись вбок, вправо, куда-то в чистое поле. Как ни странно, это оказалось наилучшим решением. Они вышли из сектора огня, и Пес не мог уже довернуть на них ствол, используя только поворот корпуса, требовалось менять изготовку. Этого он сделать не рискнул, оставалось еще много неподавленных целей - и все меньше времени. Он физически ощущал, что не успевает. Да, кто-то черпнул земли горловиной магазина, кто-то вовсе его уронил и, белея, шарил в траве, но уже завела разговор пара винтовок, и с каждым мгновением их становилось все больше. А потом хрипло рявкнул Браунинг на втором грузовике, короткая очередь сшибла верхушку дерева, на котором разместился Пес, и он ясно понял, что пришла его смерть.
   Сейчас пулеметчик чуть снизит наводку, и все, хана. Даже спрыгнуть не успеть. Но тьмы все не было. В прицел он увидел, что тот самый щеголявший торсом парень ожесточенно дергает затвор, пытаясь при этом понадежнее спрятаться за противопульным щитком. На щитке было издевательски написано белой краской: 'Rus Photo's. Look here. Smile. Wait for flash. Amen'.
   Ручка на стволе располагалась справа-снизу, это был древний Браунинг М2 НВ с тяжелым стволом. В этой модели после его замены требовалось тщательно отрегулировать зазор между затвором и казенной частью ствола, иначе были возможны осечки, недонаколы капсюля, что, по-видимому, и произошло. Хвала богам, этот парень забил болт на старые армейские правила - 'больше пота, меньше крови' и 'чисти ствол, потом ешь', просто поленившись довести трудоемкую операцию по обслуживанию оружия до конца, и теперь пожинал плоды собственной лени. Пес аккуратно, как на стрельбище, всадил пару пуль в прорезь щитка, отчего пулемет задрало вверх, и еще тремя выстрелами совсем сорвал его с вертлюга. Поняв, что стрелять больше нечем, парень нырнул и скрылся в кабине. Достать его там пока не было возможности, но и вреда он никакого причинить не мог. Только... Пес на всякий пожарный отстрелил антенну на грузовике. В это время тот завелся и сразу двинулся вперед. За ним скрывались двое, не ожидавшие такой подляны, они закономерно получили по 7,45 грамм металла в низ живота. А нефиг намудники от броника отстегивать...
   Воцарилась хрупкая, нервная тишина. Лишь порыкивал дизелем спешно удаляющийся грузовик, да стонали четверо раненых. Двоих спас бронежилет, удержавший спинными пластинами экспансивную пулю с небольшой пробивной способностью, но все равно удары под лопатку оказались такими, что лишили бандитов способности к передвижению. Еще двое тонко голосили, зажимая руками струйки крови из-под ремня. Остальные уцелевшие рассеялись. Прятались за вторым грузовиком, скрывались за бугорками земли, притворялись мертвыми. Напрасно. Пес перевел дух, мгновенно сменил магазин, засунув неполный в подвесную, и стал ждать.
   Он надеялся, что сослуживцы попытаются помочь своим раненым, сделают что-то для их спасения. Нет. Командный дух был вовсе не присущ этому сброду, и фокус 'белых колготок' не удался. Поняв, что соваться под обстрел никто не собирается, он несколькими точными выстрелами добил хитрецов. Он ведь прекрасно помнил, в кого стрелял и даже кому куда попал. Ненадолго пережили их и те, из кого он вышиб дух первым заходом, а будущих Фаринелли и Кафарелли Пес оставил как есть. Выживут, и флаг им в руки. Тут сбоку раздался громкий удар, переходящий в стремительно приближающееся шипение, размытая тень метнулась к дереву и подорвалась в раскидистой кроне. Последней мыслью его было: 'Одного пропустил. Глупо'. И сознание оставило Пса.
  
   Глава 7
  
   Он не видел, как из деревни выходят несколько хмурых избитых обозленных мужиков с мозолистыми руками-лопатами, в которых игрушками смотрятся дробовики 12-го и 16-го калибров. Как один словно пистолет держит чудовищную лупару из ТОЗ-123. Как несмотря на свои габариты, мужики змеями растворяются в траве, и спустя некоторое время трое бандитов, которых пропустил Пес, разбрызгиваются по кустам снопами тяжелой картечи. Как бережные огромные руки осторожно поднимают его и несут, кладут на импровизированные носилки и обрабатывают раны. Как начинается быстрый организованный исход жителей, без следа исчезающих в родном лесу. Как далеко позади в небе проносится серый силуэт, заходит на второй круг, и земля трясется от разрывов, а над местом, где были дома, встает багрово-черное зарево.
   В себя Пес пришел только под вечер. Мерные покачивания сказали, что он лежит на носилках, и его куда-то несут. Прислушался. Много человек, женские и детские голоса. Звон в ушах. Собаки. Запахи чеснока и лука, табака и пороха. Сдержанный тихий матерок. Свои.
   Он попытался открыть глаза и не смог. Веки слиплись. Хотел поднять руку, но все тело пронзила тупая боль. Впрочем, она была с самого начала, просто он не обратил по первости на нее внимания.
   - Кажись, очнулся.
Густой неторопливый бас позвучал над ухом. Пес все-таки поднял руку и разлепил глаза. Они никак не хотели фокусироваться. Склонившаяся над ним фигура оставалась размытой и далекой, словно он смотрел через воду. Тело слушалось плохо, голова была забита ватой и чугунной стружкой, царапавшей череп изнутри. Сильно тянуло рвать. Не выдержав качки, Пес извернулся вбок, и его вырвало одной желчью. Сильные руки поддержали его, отерли тряпицей губы и приложили фляжку. Глоток, еще глоток. Чистая холодная вода ухнула в пищевод, смывая мерзкий железистый привкус во рту. Он обессиленно откинулся на носилках, одно краткое движение выпило все силы без остатка. Их не осталось даже чтобы говорить. Пес сделал движение указательным пальцем, как ни странно, его поняли. Тот же бас произнес:
   - Лежи, милок. Тут твое оружие, тут. И мешок твой мы нашли, и автоматы. У тебя контузия, неслабо так приложило, как еще живой-то. Особых ран нет, так, царапины. Жить будешь. Идем подальше от деревни, от Бруньков-то, на летник пока. Всех уродов ты уделал, кроме трех, а тех уж мы завалили. Все, отдыхай.
И Пес вновь погрузился в бархатистую тьму. Потом беспамятство незаметно перешло в глубокий сон, но он так и не почувствовал, как его снова перекладывают, раздевают, и мягкие, на этот раз женские руки осторожно обмывают его тело.
   - А худющий-то что, бабоньки.
   - И шрамы, вон, посмотри.
   - Лей сюда, да рану, рану не задень.
   - Но жи-и-листый...
   - Оставь, глупая, до того ли сейчас.
Тихий смех.
   Следующее пробуждение было гораздо менее драматичным. Давно замечено, что на войне люди практически не болеют всякими 'легкими' болезнями. Организм знает, что не время, и, мобилизуясь, справляется с такими хворями, от которых в мирное время человек лежал бы пластом неделю. А на собаках и победителях все заживает еще вдвое быстрее.
   Хоть мир по-прежнему качался и кружился, Пес сумел довольно легко встать и утвердиться на ногах. Потом он сделал несколько шагов в угол, где стояло ведро с крышкой, и открыл кран едва не лопающегося пузыря. Само собой, именно в этом положении его и застала вошедшая на шум молодая женщина. Прыснув, она скрылась за дверью, но он не обратил на нее никакого внимания, слишком уж много накипело в организме.
   Только закончив свои дела, Пес удосужился оглядеться. Комната - дощатая выгородка в бревенчатом доме, голые струганые доски-пятерки, топчан с двумя матрасами и травяной подушкой. Изумительные запахи лесных и полевых трав, полыни, багульника, смородины, богородской травы, чего-то еще. На больших вбитых в стену гвоздях его снаряжение, в изголовье топчана оба ствола. Рядом на монументальном стуле вся одежда и пояс, под стулом рюкзак. На нем самом только трусы и бинты. Бинты, кстати, наложены вполне профессионально, что под ними, неясно, но, похоже, ничего серьезного. По крайней мере, боли почти нет.
   Так, оружие заряжено, магазины полны. Не вычищено. А вот форма простирана и высушена, новые мелкие прорехи по-женски аккуратно заштопаны и заплатаны кусочками ткани той же расцветки. Хм, рюкзак, видимо, принял на себя то, что должно было достаться ему. Авизент распорот чем-то по половине длины, и снова сшит крепчайшими капроновыми нитками - из таких он в детстве мастерил протирки для своей мелкашки. Содержимое то же, ничто не потерялось. Основательные люди здесь живут.
   Оп, шаги. Толстые половицы хоть и не скрипели, но ощутимо прогибались под солидным весом. Дверь распахнулась и вошел огромный и широкий парень. Псу он живо напомнил Алешу Поповича из старого мультика - такое же гладкое лицо, не знавшее бритвы, ясные прозрачные глаза и плечи штангиста. Вместе с парнем в дверь ворвалась волна манящих вкусных запахов, и Пес как-то сразу ощутил, что голоден как сто индейцев.
   Парень посмотрел, что он вполне твердо стоит на ногах и позвал спускаться, мол, скоро обедать будем, после чего ушел, аккуратно притворив за собой. Пес оделся, иногда морщась от тонких иголочек боли, затянулся ремнем и глянул в небольшое зеркало на стене. Нормально. В голове уже все практически улеглось, осталась лишь некоторая слабость, обещавшая пройти после хорошей еды.
   Спустившись вниз, Пес первым делом завернул к умывальнику, прислушиваясь к шуму голосов за стеной, умылся и побрился ножом. Оправка опасной бритвы висела рядом, но воспользоваться ей не счел возможным. Наконец завершив все дела, добрался до большой резной двери, источавшей те самые запахи, и вошел.
   Встретил его сдержанный гул голосов и много лиц, мужских и женских. Дородная большуха усадила его за стол, тут же появились ложка и миска с чем-то обворожительно ароматным. Желудок судорожно и громко квакнул, отчего все засмеялись. Тут же встал, видимо, глава семьи - мужчина просто-таки выдающихся габаритов, еще в полтора раза больше позвавшего Пса парня. В руке у него была старинная серебряная чарка с соболем, такие же стояли перед каждым едоком. Он сказал густым медным голосом:
   - Гость наш дорогой голоден, все слышали, так что не стану рассусоливать. Благодарю тебя от всех нас за подмогу, что была так вовремя. Нам на здравие, врагам на погибель. Ну, будемо!
   И вздрогнули. Пес аккуратно окунул кончик безымянного пальца в чарку и оставил каплю на скатерти, после чуть пригубил. Медовуха.
   Большая комната наполнилась звуками приборов, народ сосредоточенно углубился в прием пищи. Он ловил на себе любопытные взгляды, но никто не разговаривал. Не забывая работать ложкой, он в свою очередь рассматривал хозяев. Глава - кряжистый медведистый мужчина, лишь немногим уступающий Семену, со стекшими под глаза фингалами, придававшими ему сходство с пандой, рядом дородная статная жена. Далее еще мужики, женщины, дети. Всего больше двадцати человек, скорее даже под тридцать. Все они здесь были рослыми, высокими, могучими, кровь с молоком. Природное здоровье прямо выпирало из широкой груди, играло румянцем на шеках, светилось в чистых и глубоких цветах глаз - синих как небо, зеленых как листва. Это был Народ во всей его изначальной силе. Мучай Пса комплекс неполноценности, впору было начать ежиться рядом со здоровяком, явно могущим поднять лошадь над головой и пронести вкруг по двору. Пес время от времени посматривал на малую семью чуть поодаль на той стороне стола. Две девчонки-близняшки там были столь красивы, что глаза сами собой неудержимо поворачивались в их сторону. Они тоже заметили внимание к себе и улыбались открыто и чуть застенчиво. Дриады.
   Наконец, хозяин положил ложку. Пес, наученный казармой, уже справился со своей порцией, отказался от добавки и сейчас просто отдыхал душой в окружении этих людей.
   - Я Родион Темляков, мэр Бруньков, так сказать, - смешки прокатились по зале, - это жена моя, Катерина.
И далее он представил всех сидящих, они дружелюбно кивали и улыбались. Пес привычно представился в ответ. Конечно, имена тут же выветрились из памяти, но кое-кого Пес запомнил. К примеру, близняшек звали Аня и Кристина. Пока одна часть Пса любовалась мягкой домашней красотой Ани и какой-то звенящей, возвышенной легкостью Кристины, другая часть, никогда не спящая, которую он про себя называл Железным Феликсом, или Жефэ, отмечала морщинки вокруг глаз у многих мужчин, ножи на поясах, обветренные скулы. В окно была видна часть крыши соседней постройки, и там сквозь дыры в шифере время от времени виднелось шевеление.
   - Стрелять ты, парень, мастер. Я такого давненько не встречал уже. Прямо снайпер, так сказать.
Пес в ответ отшутился, мол, видывали и гораздо круче.
   - Да ты не скромничай, все ж видели. Мы тут охотники, конечно, но вот так никто не может. И повадка у тебя знакомая, - он кивнул на чарку, - ты ведь сибиряк?
Пес кивнул. А Темляков продолжал:
   - Служил я там, в... э-э, ну, под Красноярском.
   - Ракетчиком, поди.
   - Да.
   - В Крутой, значит.
   - Рядышком.
Пес решил сменить тему.
   - За войну-то в курсе вообще?
Темляков покраснел и потрогал синяк.
   - Да у нас места тихие, тогда ящик просто перестал работать, и радио зашипело, мы и не дергались. А вчера эти явились, нагло так, колонна сходу в Бруньки и зашла. Мы так-то на отшибе стоим, похоже, мост ганзейский разбили, они и поехали крюком.
   - Ну а теперь надумали что делать, Родион?
   - Да что делать, подниматься и воевать. Баб тут оставим до зимы, а сами, кто может, сядем на дорогу и будем партизанить. Завалим ее до кучи. Винтовок мало, а с двустволкой на пулемет переть... Еще людей отправлю к соседям. А сам что думаешь? Ты-то обстрелянный.
   - Да как сказать... У вас тут вэ-че ближайшая где?
   - Точка есть рядом...
   - Её я видел, там теперь котлован.
   - То-то тогда шарахнуло, а след над лесом не встал. Но ничего, там охрана была, парни ушли уже, чего-нибудь найдут. Оружие, связь там. Но ты не ответил.
   - У меня свой план, и задача поставлена. Двинусь дальше сегодня.
   - Завтра. Не спорь. Это сейчас тебе хорошо, но вот-вот дойдешь, я ж вижу. По-хорошему, тебе еще дня три оклематься надо, но раньше, чем завтра, не отпущу.
   Пес и в самом деле слегка поплыл. Не от медовухи, он не употреблял хмеля вообще, просто тело решило переключиться на переваривание и восстановление. По осоловелому взгляду хозяева все поняли, и тот же могучий парень помог ему подняться наверх, после чего он немедленно отрубился. Спал до самого вечера без задних ног, еле подняли на поздний ужин. Поднять-то подняли, да разбудить забыли - после он даже не мог вспомнить, что именно ел, да и ел ли вообще. На автомате, буквально с закрытыми глазами, почистил оружие, проверил снова все снаряжение. А когда на землю опустилась ночь, и затихли дневные звуки, чуть слышно скрипнула дверь, впуская неслышную тень, гибкое горячее тело скользнуло под одеяло, прижалось жарко и трепетно, узкие ладони легли на грудь, и мурлыкающий шепоток тронул тишину комнаты:
   - Жи-и-листый...
   Поднявшись заутро, пока близкий рассвет искрился где-то за бледнеющим миросходом, Пес потрогал еще теплую подушку и втянул носом воздух. Ночная гостья удалилась, но оставила после себя едва уловимый тонкий запах.
   Сил заметно прибыло. Можно было двигаться дальше. Пес умял нехитрый завтрак, поблагодарил за гостеприимство, подхватил рюкзак и вновь исчез под сводами леса.
   Ровно стучало сердце, хором пели отдохнувшие мышцы, тропа сама ложилась под ноги и уводила все дальше и дальше. Пес бежал на север.
  
   Глава 8
  
   - Итак, это он.
   - Да, сэр. Мы считаем, что это он.
   - Достоверность?
   - Высокая. Из более чем двенадцати тысяч нападений компьютер выбрал именно эти. Затем поработали аналитики.
   - А нож здесь причем?
   - Сэр, здесь также действовал одиночка. Вот тут ему удалось убить всех, и он забрал патроны 6,8 мм, наши патроны, и еду. Здесь - вырезал одиннадцать человек и отступил. Бронза божится, что нападавших было до роты и они их рассеяли. Ха! Мы сбросили туда пару спецов, они однозначно показывают, что он был один. Тихо вошел, сработал и ушел. А эти разини боеприпасов расстреляли на расплав стволов. И так еще несколько раз. Теперь, если нанести точки на карту, видим общий вектор движения.
   - Но вот эти нападения не укладываются в вашу картину. Он не мог так быстро оказаться в стороне, а потом вернуться.
   - Да, сэр. Мы считаем, что это кто-то другой, просто способ действий похож, вот программа выбрала и их тоже. Потом ветки расходятся, так что это не группа, а именно случайные несвязанные совпадения.
   - Ясно. Выходит, он идет...
   - На север, сэр. Но там ничего нет. Ни ракетных позиций, ни складов, ни арсеналов, даже частей практически нет. Таким манером можно добраться до полярного круга и никого не встретить. Разве что газопровод повредить, да и то ему нечем.
   - Что мы вообще о нем знаем?
   - Личность пока не установлена, раскапываем архивы. Работа несколько затруднена. Аналитики составили приблизительный психологический портрет и ряд продемонстрированных навыков. Интересная картина, сэр.
   - ?
   - Итак, основной вывод - это дилетант.
Раскатистый искренний смех раздался в кабинете:
   - Ди-дилетант вырезал шестьдесят латинос, главного сержанта-ветерана и спер Тактер с данными особой важности?
   - Сэр, возможно, я использовал не совсем верное слово. Этот человек обладает чрезвычайно развитыми стрелковыми навыками. Знает лес. Очень вынослив, хитер и умен. Безумно, на грани помешательства, ненавидит нас. Ничего не боится. То есть вообще ничего. В последний раз решился напасть на два взвода солдат при поддержке двух грузовиков и тяжелого пулемета.
   - Хех, Юджин, все-таки, вы как были, так и остались цивильным. Да нет-нет, продолжайте.
   - При всем этом он не владеет специальной тактикой. Например, кроме первого раза, никто больше не подорвался, хотя он неоднократно осуществлял минирование примитивными ловушками. По оценкам экспертов, действует разумно, но в целом прямолинейно, использует какие-то собственные выдумки там, где боец спецподразделения сделал бы все по-другому, согласно наставлениям и методичкам, также некоторые нюансы говорят об отсутствии стратегического мышления.
   - Поясните.
   - Судя по его целеустремленности, он имеет какое-то задание. Но тогда зачем он нападает на наших ублюдков? Рискует ранением или смертью, а значит, и срывом задания, привлекает излишнее внимание...
   - Так, понятно. Это у вас остальные выкладки? Хм-м... О, как! Кто это написал?
   - Грегорсон, сэр. Третий психолог-аналитик.
   - Уволить его к чертям и без выходного пособия. Нет, законопатить к белым медведям. Ну надо же такое выродить - 'подавленные суицидальные наклонности на базе Эдипова комплекса, скрытая тяга к транскомплементарности, архетипическое отождествление длинноствольного оружия с фаллическим символом бессознательного...' Дерьмо.
   Вот что, Юджин, основной вопрос - он мог как-нибудь добраться до содержимого Тактера?
   - Исключено, сэр. Массив закодирован шифром Вернама и принципиально не поддается расшифровке. Косвенные данные также это подтверждают. Не будет человек с такой информацией вступать в столкновения, а напротив, постарается тихо донести ее до руководства.
   - Но куда же он тогда направляется?
   - Нет данных, сэр. Есть несколько версий. Первая - предполагаем, что объект может стремиться в известное ему укрытие...
   - Исключено. Не будет он сидеть в бункере, ему нужно кровь нам пустить.
   - Да, вероятность низкая. Вторая версия - на соединение с какой-нибудь частью. Третья - действия согласно ранее полученному приказу. Красные конверты и все такое. Но без конкретики, лишь предположения. Остальные перечислять не буду, там совсем уж бред. И еще, сэр... э-э...
   - Да говорите же, Юджин!
   - Особое мнение. Старк, как всегда, включил особое мнение, и еще Готлиб подписался.
   - И в чем же оно заключается? Впрочем, дайте сюда, сам посмотрю. Та-ак, информация вероятно расшифрована, скорее всего, в период между... Объект действует с целью реализации информации... Хронометраж, бла-бла-бла... Боестолкновения отмечены лишь с частями латинос... Ум при недостатке подготовки... Прогноз... Хм. Предложения по нейтрализации... О-о, ну это слишком, слишком. Или? Надо подумать.
   - Сэр?
   - Юджин, похоже, вашим яйцеголовым нужно урезать финансирование и штаты. Два человека сделали работу, с которой не смогли справиться восемь дармоедов. Да-да, я склонен поверить их мнению. Все же как на ладони, почему вы отбросили возможность дискредитации?
   - Но сэр, магистр, это шифр Вернама! Он в принципе, понимаете, в принципе не поддается расшифровке.
   - И тем хуже для фактов, да? Идите, Юджин, и вставьте большущего фитиля там кому следует. С петардами. Идите.
Короткое молчание, затем трель коммуникатора, переваривающего длиннейший номер.
   - Алло, Барнс? Здорово, старый ты пень!..
  
   На следующий день две смежных дивизии начали передислокацию, растягиваясь гигантским полукругом, нависая северным его концом далеко на восток. Части вкапывались в землю, заплетали местность перед позициями колючкой и спиралями, оборудовали малозаметные препятствия и минные поля. Солдаты недоумевали и шептались по поводу столь внезапного перехода от лихорадочного наступления к позиционной обороне. Но не роптали. Наоборот, всех уже достала эта круговерть перелетов, высадок, коротких ожесточенных боев с невероятно упорным противником, зализывания ран, переформирования и вновь того же самого без видимого конца. Теперь они отсыпались в перерывах между работами по оборудованию позиций, в глазах уже не терся невидимый песок и даже появилось время поглазеть на птичек. Вопросы вызывала только странная конфигурация частей. Дивизии словно прокатали через блюминг, вытянув тремя тонкими нитками-линиями по фронту. Никто даже не пытался строить укрытия и блиндажи, разбили лишь палаточные городки и все остальное время посвящали строительству полевых укреплений, уделяя особо пристальное внимание маскировке. Командование как с цепи сорвалось, разнося за каждый недочет, за пожухшую траву на дерне, за обрывок бумаги или пакета. В трех-пяти милях позади дежурили-скучали 'кулаки' тревожных групп FIST, а далеко вперед были выдвинуты секреты и снайперские пары.
   Солнце стояло высоко и ощутимо припекало. Ночами уже чувствовалось свежее дыхание близкой осени, но утром оно истаивало росой и легким туманом. Несколько загорелых солдат лениво трудились в полуокопе, подставив лучам солнца коричневые спины. Вот один с трудом разогнул позвоночник, махнул рукой остальным и уселся прямо на землю. Солдат был, можно сказать, пожилым, на груди виднелась пара звездчатых ямок, торс был перевит канатами мышц под слегка одрябшей кожей, но рыжие усы топорщились все так же задиристо. Типичный реднек с мозолистыми руками, он и копал привычно и гораздо быстрее остальных, с хеканьем выбрасывая полные лопаты земли. Солдат вытащил из кармана куртки длинную сигару в алюминиевой тубе и небольшую никелированную гильотинку, обрезал кончик. Затем прищурился на солнце, достал еще лупу и через несколько секунд зажег ей свою сигару, после чего с наслаждением затянулся. Сидящие вокруг засмеялись. Самый молодой сказал со смехом, дерзко скаля белые зубы:
   - Ну ты и сибарит, Эрл! Уже много раз видел твое действо, а все равно смешно. Глядя на твои руки, никто не поверит, что ты разбираешься в сигарах.
Тот не повел и ухом, продолжая наслаждаться ароматным дымом. Молодой не отставал:
   - Слушай, ну зачем тебе это? К шестидесяти у тебя будет рак гортани и пищевода. Ты спускаешь половину жалованья на сигары, вместо того чтобы потратить ее на что-нибудь поинтереснее.
   - На что, Дэррил? На порно и лопающихся резиновых девок?
Молодой густо покраснел и замолчал. Намек на недавнюю историю, когда весь полк покатывался со смеху, попал в цель и срезал острослова на взлете. Заговорил другой рядовой:
   - Эрл, зачем мы здесь?
Старый солдат сразу посерьезнел и даже отставил сигару.
   - Конкретно здесь, или вообще?
   - Ну конечно здесь, зачем мы стоим на месте, когда там, - неопределенный мах куда-то на юг, - геройствуют наши парни, а мы копаемся в пыли непонятно для чего.
   - А ты поди мечтаешь о нашивках и медалях? Эх, молодые вы все тут, ничего-то не понимаете. У нас ведь самое лучшее место и есть, боевые идут, служба идет, знай только обустраивайся.
   - Я пришел в армию, чтобы стрелять, а не копать!
   - Хех, а мне вот с Апаллачей привычнее второе. Дурачки вы, поймите, наконец, на войне убивают. А уж на этой - тем более. Вот вчера сарж рассказывал, кореша его сожгли вместе со всей колонной. Охранение прошляпило, и с двух миль их накрыли эти дьяволы, 'Бураттино', чтоб их. И труба, все геройские парни внезапно стали 'боксерами'.
   - А ты, Эрл, почему еще не сарж?
   - Да зачем мне? Спишь в два раза меньше, а вкалываешь больше. Вот еще год дослужу, и домой. Старший писал, внука покажет. Вы, парни, лучше скажите мне, ничего такого странного не замечаете?
Все задумались. Кто-то осторожно сказал:
   - Ну-у, раньше мы никогда так не становились.
   - Вот! - короткий толстый мозолистый палец уперся в небо, - Именно. Мы сейчас как струна, мать ее, обороняем в пять раз бОльший фронт, чем должны по уставу. Да мы даже батальон сейчас не удержим - проткнет как ихним штыком, и пройдет дальше. Что из этого следует?
   - Что, Эрл?
   - А то, что мы кого-то ловим. Вернее, ждем, что кто-то будет так туп, что попрется прямиком на нас и попытается прорваться, силами примерно от взвода до роты. Тогда сзади примчатся парни из FIST и размажут всех тонким слоем.
Дружный смех.
   - Эрл, у тебя мания величия. Двумя дивизиями ловить взвод? Скорее будет толпа аборигенов, убегающих от наших 'Абрамсов' и 'Брэдли'. Устроим им африканское сафари!
   - Ну-ну. Пари на два Франклина?
   - По рукам! Готовь денежки.
Солдаты вернулись к работе, и пожилой реднек не заметил короткого пронзительного взгляда одного из бойцов, тут же, впрочем, погасшего.
  
   На бегу Пес ругался сам с собой и костерил последними словами - про себя, разумеется. Ночью до него наконец-то дошло, что все эти рискованные вылазки ставят под угрозу выполнение основной задачи. По сути, ему следовало просто скрытно проходить мимо, не обращая внимания ни на какие расстрелы и жестокости, не вступая в соприкосновение с противником. Следовало! Но как протестовало все внутри, как рвалось уничтожать врага всеми возможными способами! Он представлял, что в Бруньках случилось бы то же самое, что и в безымянной деревне под ротационным лагерем, и скрипел на бегу зубами. Но как бы ни было муторно, приходилось признавать правоту Железного Феликса - он не имел права рисковать. Немало способствовала усвоению истины недавняя стычка, где Пес имел сразу две возможности скорой отправки в ведомство генерала Духонина. Все еще преследующие щелчки в голове и иногда легкий шум в ушах от перенесенной контузии несколько примиряли его с новыми ориентирами.
   Вот почему, когда Пес ощутил впереди людей, а затем, подкравшись, опознал в стоящем в карауле солдатике своего, он не показался, а напротив, приступил к осторожной разведке, словно перед ним был противник. В голову лезли непрошеные мысли о батальоне 'Бранденбург', про который красочно рассказывал зам по борьбе с личным составом, но потом ему самому стало смешно. Кто-кто, а уж Юса не нуждалась в подобных ухищрениях. Главное, опознать своих, все остальные по умолчанию считались противником. С этой позиции не имелось никакой разницы между 'мирняком', армией и партизанами. Вообще, странно, конечно, обычный подход, ярко продемонстрированный 'на кошках' - Югославии, Ливии, Ираке, предусматривал бы 'демократически избранное правительство новой России', 'свободолюбивые народы, избавленные от имперского шовинизма' и т.п. А тут даже Гитлер бы позавидовал проводимой оккупационной политике. Впрочем, ввиду отсутствия сети Пес понятия не имел об информационном прикрытии операции, и вполне допускал наличие тех самых упомянутых воплей. Скорее даже их девятый вал.
   Солдат в охранении именно что стоял в карауле. Дико, но автомат висел в положении на плечо, а сам он мало не вытягивался по стойке 'смирно', но при этом ухитрялся смолить в рукав. Без особого труда обойдя часового, Пес прошел дальше. Дальше на поляне были палатки и еще бойцы. Немного, менее роты, а скорее, пара взводов. На удивление, у них было много тяжелого оружия. Пулеметы, в том числе станковые и крупняки, АГС, один миномет 'Поднос-М'.
   После букета реформ в армии, начатых десятилетие назад, значительно улучшилось положение с младшими командирами. Обученные, прошедшие огонь, водку и медные трупы матерые сержанты-сверхсрочники, имеющие довольствие на уровне офицеров, стали той 'черной костью', которая определяла качество армии в целом. Именно тогда появилась, наконец, возможность нормально использовать новую технику. К примеру, в роту пришли два 82-мм миномета, подобно десантно-штурмовым частям, серьезно повысив ее огневые возможности. С некоторыми изменениями, они органично вписались в систему ротного огня. Конечно, два - не батарея, с ЗОП просто так не постреляешь, но тем не менее, Ванька-взводный теперь мог очень быстро вызвать какую-никакую артподдержку, причем напрямую, без всяких согласований, что тоже дорогого стоило.
   Несколько необычного вида пулеметов на сошках привлекали к себе внимание, это были новейшие единые 'Печенеги-2', только-только начавшие поступать на вооружение ДШБ. Они были способны отстреливать целые ленты непрерывными очередями без ухудшения характеристик. Хитрый интегрированный ПБС убирал вспышки пламени и значительно скрадывал звук. О точности же этого пулемета ходили целые легенды. С учетом штатного оптического прицела и того факта, что пули ЛПС почему-то перестали быть овальными, дальность действительного огня по одиночной цели сравнялась с таковой у СВД.
   В целом, Пес склонен был считать бойцов остатками двух разных частей - мотопехотной и десантуры. Форма солдат также подтверждала это. Вот только что они делали?
   Рвотное оружие таскать в собранном виде - занятие для мазохистов. Между тем, за исключением миномета, все оно было не только в сборе, а вообще в боевой готовности. 'Улитки' пристегнуты, станки разложены, ленты продернуты. Вокруг 'Подноса-М' вяло шевелился расчет. На опорной плите сонно прыгал самый высокий и массивный боец, осаживая ее своим весом в грунт, рядом с национальным инструментом наперевес стоял другой, готовясь помогать. Один настраивал большую батарейную буссоль, то и дело сбивая горизонталь. Еще двое возились с минами, готовили взрыватели, навешивали допзаряды, тщательно обрезая концы завязок. Остальные неторопливо кантовали трубу ствола и двуногу. Было полное впечатление, что им смертельно не хочется ничего делать, и они стараются максимально замедлить процесс.
   Тут из одной палатки раздались приглушенные нецензурные крики, полог отлетел в сторону и из нее выбрался невысокий щекастый упитанный мужик со знаками различия подполковника.
   - Ащенко, твою мать, какого...? Ускорить готовность! ....!
Расчет задвигался чуть быстрее, но все равно зомбиобразно. Потом кто-то споткнулся, они уронили трубу и задели ей плиту, тем самым сместив ее. Все началось заново...
   Из подпола полетели брызги, он весь надулся и покраснел, изрыгая мат. Мат, по правде, был так себе, плосконький, до 'большого загиба' ему было как до Бискайского залива раком, но, тем не менее, удивительно паскудный и оскорбительный. Вдруг по поляне шелестом пронеслось: 'Очнулся, очнулся!'. Двое нырнули в палатку с крестом, и вскоре из нее показался, поддерживаемый ими, весьма колоритный персонаж. Здоровый усатый мужик в маргеловской тельняшке, с плотно замотанной головой. Бычья шея и могучие руки, красное обветренное лицо, полное отсутствие пуза. Видно было, что ему, мягко говоря, нехорошо, по лицу струился пот, глаза были красными, налитыми кровью. Однако в том, как он осмотрелся, чувствовалась поистине волчья повадка. От этого взгляда не ускользало ничего. Бойцы непроизвольно оправлялись и подтягивались, строжея на глазах. Он негромко произнес:
   - Что происходит?
   - Я, полковник Редницкий, приказываю!.. - завелся было упитанный, но от него отмахнулись, словно от мухи.
   - Да ты-то помолчи, голова от тебя трескается. Семеныч живой?
И таков был спокойный его голос, что подполковник заткнулся и лишь вращал глазами. Сбоку вышел старшина, средних лет седоватый мужчина.
   - Да что мне сделается? Вот, тащ подполковник приказал готовиться к наступлению.
   - К чему?
   - Да мы только сюда доковыляли и расположились, как ребята вернулись с большими глазами. Два с половиной кэмэ к северу - позиции амеров, хорошие такие позиции, долговременные, и маскировка что надо. Спалились бы, только Роман их и учуял, спасибо оленеводу.
   - ....! И .... в ....! Обойти реально?
   - Фиг его знает, тащ майор, но широко устроились. Еще две пары ушли, до утра должны вернуться. Ждем пока. Один взвод махры круговую занял, остальные замаскировались и отдыхают.
Майор-десантник повернулся к Редницкому.
   - А ты, значит, наступать решил, да? И куда же?
Тот нервно сглотнул, но все же решил 'качать права' и дальше.
   - Как старший по званию, я принял командование на себя... пока вы были без сознания. Через полчаса мы атакуем противника и прорвемся дальше. Но возмутительный саботаж личного состава! Посмотрите - они собирают миномет только под моим личным руководством!
   Неудачно он это сказал. Пес поежился, когда майор после короткого взгляда вновь повернулся к подполу. Смерил его с головы до ног с таким видом, словно лицезрел говорящую ящерицу перед собой, и зашагал к 'Подносу'.
   - За мной. Где отрытые укрытия? Почему мины лежат штабелем? Где ты видишь точки наводки? Как ты собрался переносить огонь в глубину? Во что ты попадешь с трех километров?
С каждым новым вопросом допрашиваемый бледнел и краснел.
   - И самое интересное. Что это? - майор поднял с земли камень с кулак размером.
   - К-камень.
   - Верно, камень. А скажи мне, что это значит?
   - Э-э, - впал в ступор подпол.
   - На каких грунтах запрещается установка минометов?
   - А-а, - начал что-то понимать тот.
И майор сказал, сперва ласково-ласково, потом разгоняясь к концу:
   - Представь, прилетает 'ответка', хотя бы даже из 'Егора', граната рвется и делает 'бум', а камушки вокруг делают вот так! - и без замаха ткнул Редницкого этим самым камнем в лицо. Тот опрокинулся навзничь и затрепыхался на земле, словно рыба.
   - Мы ж с тобой вроде все уже решили тогда. Думал, я не очнусь? А хрен тебе в полный рост. Семеныч, ты-то чего его слушал?
   - Да чего, я ребят в поиск проводил, послушал там, вернулся, а он тут уже... в атаке охренел.
   - Так, всем слушать сюда. В мое отсутствие старшим назначаю старшину Слипенчука.
   - Есть.
   - Далее по убыванию: Макаров, Артемьев, Гасаулин, Хоргул-оол. Потом... сами разберетесь.
   Многоголосое 'Есть!' Тем временем подпол тихонько поднялся, утирая красные разводы на юшке, и ушел, более не отсвечивая. Надо сказать, майор проявил даже некоторое снисхождение к подполковнику Редницкому, засветив ему камнем, а не кулаком. Он был из пограничных казаков, а у тех говорили, что лучше саблей полоснуть, чем рукой ударить. Под саблей, по крайней мере, есть шанс живым остаться. Глядя на бугристый шрамоватый кулак десантника, которым он в пыль крошил кирпичи, охотно верилось в это.
   Пес, наблюдая за всем спектаклем, с самого начала ощущал некое невнятное беспокойство. Он все не мог взять в толк, что же не так, но что что-то не так - знал точно. Барометр в заднице вновь бил тревогу, оповещая глупый разум, но тот не понимал сигналов подсознания. Пес начал взглядом обшаривать пространство, пытаясь локализовать источник угрозы. С каждой минутой мурашки становились крупнее, угроза нарастала, в надпочечниках начал выделяться норадреналин. Да где же оно?! Так, бойцы ходят в основном подавленные, угрюмые, слегка подбодренные командиром... Не то. Оружие... Палатки... Нет, не здесь. Лес... Деревья, кусты, ветки, валуны... Пес вглядывался все напряженнее, внутреннее чувство подсказывало ему, что он близок к разгадке. Шли минуты, внимание начало понемногу гаснуть... И вот оно. Словно бы с глаз спала некая невидимая пелена, шора. Так бывает, когда долго пытаешься увидеть рисунок в объемной картинке. Мозг наконец обработал зрительную информацию и сумел-таки связать ее воедино - и Пес прозрел. Все это время он смотрел прямо на него, и не мог разглядеть врага практически в упор. В подлеске, в глубокой тени дерева, прятался человек. Он был подобен хамелеону, замаскировавшись практически до полной необнаружимости. На его одежде, совершенно сливающейся с растительностью, находились какие-то пучки и ленты; веточки, листочки и мох украшали шлем. Все это полностью размывало очертания тела, в особенности головы и плеч, обычно первым делом бросающихся в глаза. Еще более затрудняло обнаружение то, что он не стоял вертикально, а замер в какой-то перекошенной позе, привалившись к кривому стволу дерева, и напоминал просто некий нарост на коре.
   Человек очень медленным плавным движением поднял руку к плечу и сделал некий сложный жест. Условный сигнал? Явно. Но значит, там есть еще кто-то. Где он? Пес снова напряг глаза, пытаясь высмотреть второго. Появилась обратная проблема - теперь каждый сучок и ветка казались противником, отвлекая внимание. Медленно тянулось время, шла извечная игра охотников, испытание терпения. Человек снова подал знак, Пес замер, прекратив осмотр и остановив глаза на одной точке. Да. Смутное движение, даже скорее, тень его он уловил на периферии. Метнувшись туда взглядом, опять ничего не увидел. Тьфу ты! А это что еще такое? Маскировка второго оказалась поистине совершенной. Так мог бы сливаться с лесом фэнтезюшный эльф или друид. Его выдало оружие. Как ни заматывай ствол, как ни размывай детали, но особая красота винтовки все же остается чужда природе. Снайпер. Вернее, снайперская пара. Не будь у второго винтовки, Пес никогда бы не нашел его. И так-то он буквально силком заставил свой мозг достроить картинку, с трудом воспринимая облик противника.
   И что теперь делать? Тихо снять их вряд ли удастся, судя по искусству, с которым они затихарились, скорее, это они обнаружат Пса на подходе. Стрелять? Но у обоих его автоматов нет глушителей, место засекут, и свои же влупят по нему из всех стволов. И докажи, что не вор. Вновь попасть под очередь из крупняка ему категорически не хотелось. А после, привлеченные стрельбой, придут эти, и каюк настанет вообще всем.
   Проблему решили за него. Первый наблюдатель плавно поднял руку и поднес кулак ко рту. Тангента-манипулятор! Он собирается выйти на связь! М-мать! Делать было нечего. Вновь нарушая собственный зарок, Пес выстрелил дважды.
   Промахнуться на таком расстоянии нечего было и думать. Обе пули легли точно в шею, и враги без движения тихо осели вниз. Не успело стихнуть эхо выстрелов, как сзади раздался легкий шорох. Пес мгновенно обернулся, одновременно пытаясь отпрыгнуть, но успел лишь увидеть летящий в лицо приклад с затыльником, а за ним - скуластое смуглое лицо с черными раскосыми глазами. И миллионами сверхновых рассыпалась мысль: 'А вот и оленевод Роман'...
  
   Глава 9
  
   Пес очнулся рывком, вынырнув из черного небытия, как пловец устремляется к поверхности за глотком воздуха. Пробежался мысленным взглядом по телу, вроде все нормально, даже голова не болела. Похоже, пословица, что клин клином вышибают, оказалась вполне жизненной. Исчез досаждавший шум в ушах, и лишь синяк на голове немного саднил. Мда, никогда бы не подумал, лечение прикладом от доктора Юкагира. Пес прислушался, все еще не открывая глаз. Рядом кто-то был. Вдруг где-то послышались быстрые шаги, шумнула ткань, и в палатку вошел человек.
   - Иван? Не ждал тебя так рано.
Судя по звукам, они обнялись и похлопали друг друга по плечам.
   - Ну садись, рассказывай.
   - Мы в заднице, товарищ майор.
   - И как глубоко?
   - Довольно глубоко. Это дивизия. Даже две дивизии. Мы прошли до упора, пока лесок не кончился, но не смогли даже подойти к ним. Полностью оборудованная позиционная оборона в двух километрах, опирается на лесополосы, секретов понатыкано, мины еще высеяли густо в поле. Сзади 'самовары' слышны, много.
   Свист турбин - это было серьезно. Единственным в мире танком, оснащенным газотурбинным двигателем, был пиндосский 'Абрамс'. Почти семидесятитонный мамонт с разнесенной броней из обедненного урана, который пронять чем-либо было очень трудно. Свои разработки танков с ГТД вели в свое время многие страны, но дальше опытных образцов дело так и не пошло. Наши едва не приняли на вооружение 'объект 219', однако также благоразумно остановились на отличном дизельном двигателе 2В-16.
   - Еще видели вертушку. Паша говорит, что еще подальше вроде бы есть стык между соединениями, но хрен проверишь, стерегутся они жутко. Пару часов назад был бой, километров -дцать к западу, стреляли 'семерки' - звук у них ни с чем не спутаешь, и РСЗО отработали. Полчаса - и кирдык. Только я ни черта не понимаю. У них нет полосы обеспечения, вообще. Вся броня отведена подальше, на переднем крае только пехота, врытая по самое не могу. Беспилотников нет, даже 'воробьев', только Паша божится всеми духами, что видит 'стрекозу' наверху.
   - А вы не видите?
   - Нет, даже в оптику. Но у него же зрение - на горизонте пятнышко у оленя на заднице различит. В общем, херня какая-то. А это кто?
   - Да вроде наш, только странный какой-то. 'Леших' возле уазика видел?
   - Ага. Это вы их?
   - Он. Знатно так, дуплетом. Бах-бах, и прощай, мама.
Вошедший забеспокоился.
   - Петрович, у них там 'грибки' развернуты повсюду, звукометрия пашет.
   - Нифига, мы в лесу, не забыл? Они б давно тут уже были.
   - Но все равно, снайпера скоро хватятся, надо уходить.
   - Только вас и ждали, сейчас двинем.
   - А куда?
Тут Пес решил, что услышал достаточно, открыл глаза и сел. Он и впрямь находился в палатке, обычной армейской 'пэбэшке', под ним был топчан, наскоро сколоченный из жердей, напротив за складным столом сидели двое. Уже знакомый здоровяк-майор и еще один боец, мужчина лет тридцати с лишком, с 'Валом' у колена и узким ножом на поясе 'лохматки'.
   - А, очнулся, спаситель ты наш. - без всякой иронии сказал майор.
Пес поморшился. Попал, что называется. Сейчас его включат в состав роты, и плакала Цель кровавыми слезами. А дернешься - станешь дезертиром, и по законам военного времени... Впрочем, он вроде адекватный, посмотрим.
   Ошибочно списав гримасу на полученный удар, майор примирительно прогудел:
   - Ты на Рому не обижайся, он парень простой, разбираться любит потом.
Пес глухо ответил:
   - Нормально все.
   - Ну, раз нормально, давай тогда знакомиться. Майор Ветлицкий, Игорь Петрович. 98-я воздушно-десантная дивизия, Иваново.
   - Лейтенант Волхов, Артем Томашевич. В\ч 47130, РВиА. Дивизионная, Улан-Удэ.
   - Волков?
   - Нет, Вол-хов, как река.
   - Отчество интересное у тебя.
   - Отца назвали в честь прадеда-австрийца, он был ссыльным после войны.
Ветлицкий почесал бинты на голове.
   - А тут-то что делаешь? Далековато вроде до Дивизки?
   - Да на соревнования приехал с командой, на чемпионат в Мытищи. Потом еще на отметку заехали, было поздно уже возвращаться, и остались в располаге ночевать, договорились там. А ночью началось...
   - Да-а, у нас почти так же. По тревоге успели еще подорваться, а потом крылатыми накрыло. Технику почти всю потеряли зараз.
Ветлицкий помрачнел, вспоминая. Пес вполне себе представлял, что сейчас проходило перед его мысленным взором. Картины внезапных разрушений, багровые зарева пожаров в ночи, неизбежные неразбериха и сумятица.
   Разумеется, насчет Мытищ Пес... ну, не врал, но и правды в этом было немного. Он был приписан к названной части, однако именно что лишь числился в ней, все время пропадая вроде как в спортроте. Высококлассного стрелка приметил некий невзрачный капитан, почитал личное дело, протоколы соревнований, познакомился поближе и подступил с предложением, от которого Пес не смог отказаться. Успешно пройдя тесты по физо, он в скором времени очутился под Мытищами, в странном батальоне, личный состав которого то и дело отправлялся домой в закрытых гробах. И вот уже три с лишним месяца его гоняли как сидорову козу, быстро избавив от иллюзий по поводу степени его подготовки. Нет, Пес ни о чем не жалел. Пусть он был сущим щенком в сравнении с местными обитателями, пусть впереди маячила перспектива накрыться дерном в каком-нибудь безымянном ущелье. Ничего. Вокруг были братишки, свои в доску, учили его таким вещам, которые порой изумляли до охренения, платили исправно и весьма неплохо. Задачу свою на ближайшие годы он знал. Чего еще? Впрочем, все эти соображения лишь прикрывали то, что уже кое-кем считалось неприличным в наше извращенное время. Как говорилось в одном старом кинофильме - 'Есть такая профессия...'
   Что интересно, участие в соревнованиях не только не запрещалось, но и поощрялось, под прикрытием, конечно. Пес в позапрошлом месяце едва не стал чемпионом страны по автомату. Бахнув по 'сотке' лежа и на колене и ненароком оглянувшись на турнирную таблицу, он ощутил вдруг, как размывается привычная сосредоточенность, и в отчаянии прокусил до крови губу, надеясь хоть болью вернуть концентрацию. Эх, тысячу раз говорили ведь, не смей считать очки до конца упражнения. Поздно. Всплеск радости привел к досадным отрывам в стойке и закономерному второму месту с разрывом в одно очко. Свою медаль он так и не успел получить, и теперь она была погребена где-то среди радиоактивных развалин...
   Взгляд майора прояснился, он снова посмотрел на Пса и, видимо, решил-таки его 'подгрести'.
   - Так, ладно, вот капитан Семенов, Иван Владимирович, поступаешь в его распоряжение. Он тебя определит. Вопросы?
   Вот и приехали. В сущности, Ветлицкий действовал именно так, как и должен был, но что было делать Псу? Рассказать все? Так наверняка пальцем у виска покрутит и прикажет забыть. Отказаться? Расстреляет, и правильно сделает. Идти в строй и ждать, вдруг путь проляжет в нужном направлении? Так впереди позиции целой дивизии этих, и самое умное, что мог сделать сейчас командир неполной роты - свалить по-тихому, что он и собирался сделать. Оставалось только одно.
   - Виноват, товарищ майор, но выполнить ваш приказ не могу. Выполняю секретное задание командования и рассказать детали могу только офицеру Особого отдела в звании не ниже полковника, если тот подтвердит условным паролем свой уровень допуска.
   Майор аж крякнул. Переглянулся с так и просидевшим безмолвно капитаном. Они явно давно знали друг друга и понимали с полуслова, а то и вообще без слов.
   Теперь в сложное положение попал сам Ветлицкий. Так просто в оттарабаненную Псом фразу он поверить не мог. Но - гарантий того, что он врет у него не было и быть не могло. Поставить насильно в строй? А потом, если выберутся к своим и окажется, что задание все же было - под трибунал? Не охота! Расстрелять как дезертира? А стоит ли? Боец он хороший, ценный. Опять же, а вдруг задание все-таки есть? Он ведь Родине не враг, вдруг от парня реально что-то зависит. Проще было отпустить с богом. Но просто так он сдаваться не собирался.
   - Иван Владимирович, не службу, сходи, позови полковника Осинцева, пусть с парнем поговорит.
Пес сумел не дрогнуть лицом. Капитан Семенов тихо поднялся и вышел, оставив их один на один. Ветлицкий впился взглядом в него, но так и ничего не рассмотрел на словно бы вырезанном из твердого дерева лице. Уже внутренне признав поражение, перегнулся через стол и свистяще произнес:
   - Брешешь, а? Ну брешешь же!?
Пес, в свою очередь, подался к нему и столь же тихо сказал:
   - Нет, товарищ майор, задание есть. Я до̀лжен кое-что сделать, и хоть лопну, а доползу.
И столько внутренней убежденности, столько непреклонной решимости было в его словах, что Ветлицкий поверил. Шумно выдохнув, он откинулся назад и махнул рукой, тут же скривившись от неосторожного движения.
   - Черт с тобой, иди. Тебе что-то нужно?
Пес задумался.
   - Патронов 6.8 наверное нет?
   - Под эмку-то? Да откуда. Для 'калаша' - сколько угодно.
   - Я больше не унесу, и так один бэка есть, хватит. Вот гранат бы сменять, наши мне как-то привычнее.
   - И их нет, вернее, мало очень. Тогда только пожрать?
Пес кивнул. Майор заорал:
   - Рашидов!
Тут же в палатку просунулась голова:
   - Я!
   - Видишь лейтенанта? Выдашь ему с кухни, что нужно. Потом скажешь Николаеву, чтобы пропустил.
   - Есть.
Вместо исчезнувшей головы обратно вошел Семенов и сказал:
   - Его нет, пошел посты менять.
Если бы Пес не ощутил, что капитан никуда и не ходил, а просто постоял неподалеку, то поверил бы. Впрочем, капитан передвигался как разведчик, и не каждый мог это понять. Разминая кисть после крепких рукопожатий, Пес направился следом за своим провожатым.
   Тот привел его к полевой кухне, прицепленной к армейскому уазику, над которыми растянулась маскировочная сеть. Забрав немного продуктов из небогатого набора, Пес утрамбовал их в рюкзак и пошел общаться с Николаевым. Тот оказался чернявым плотным парнем, отвечающим за охранение. В конце концов он пропустил его, и Пес вошел в лес.
  
   Глава 10
  
   Уже второй день Пес шел вдоль линии позиций врага. Пробираться приходилось с огромными предосторожностями, тратя массу усилий и времени на продвижение, подолгу замирая и слушая природу. Увидев в натуре, каковы могут быть вражеские бойцы, и оценив уровень их подготовки, он избегал всяческого риска. Наверняка это были не последние серьезные ребята у них. Ему удалось вовремя обнаружить и обойти несколько секретов, даже не пытаясь что-либо предпринять. Похоже, у жизни получалось вбивать прописные истины лучше, чем у инструкторов. Впрочем, пожелай он, особого труда это бы не составило. Противник в массе не мог похвастать нереальным навыком скрытности, а лес наш был не чета прилизанному до прозрачности европейскому или даже лиственным и смешанным лесам Огайо и Апаллачей. Буреломные засеки порой тянулись на несколько километров безумным нагромождением расщепленных стволов, острых сучьев и намертво сплетенных веток. Лишь грызуны могли свободно носиться своими тропами сквозь это месиво, всем прочим же приходилось либо идти в далекий обход, либо осторожно лезть через деревянные клыки, так и норовящие пропороть бочину при любой потере равновесия.
   Жаль, что оба убитых наблюдателя имели оружие старого калибра, 5.56 мм. Патронов к REC7 оставалось мало, а ствол был отличный. Снять с тел не удалось ничего; кроме батареек, ценных вещей не было. Единственно, он облизывался на хорошие берцы, но обе пары оказались великоваты.
   С каждым часом, с каждым пройденным километром Пес хмурился все сильнее. Он уже очень сильно отклонился от намеченного маршрута, и загибал путь все восточнее. Еще немного, и он будет идти практически в обратную сторону. На сколько может тянуться полоса ответственности дивизии? Или это вообще кольцо? Он думал на ходу о попытке просачивания, но каждый раз откладывал эту мысль в сторону. Не давала покоя другая мысль - похоже, вся эта масштабная деятельность вызвана им, вернее, его грузом. Нет сейчас у вражеского командования ни одного свободного батальона, идет напряженнейшая глобальная операция, в которой ключевую роль играет мобильность, способность быстро создавать перевес на основных участках, внезапно появляться тут и там, нанося удары и исчезая. Никакой линии фронта, как в Великую Отечественную, авиатранспортабельность и маневр, огромные переходы и атаки из ниоткуда, десанты и высокоточное оружие.
   И при всем при этом находятся целых две дивизии - гигантская сейчас ценность, которые, в сущности, стоят на месте и ничего, абсолютно ничего не делают. Просто блокируют неизвестно что неизвестно кому. Мда. При таком подходе можно ожидать замыкания громадного кольца, а затем полного тщательного прочесывания. И тут даже ежику на вершине елки будет трудновато схорониться. Хотя... Это ведь не абакумовские волки, а простые солдаты. Они поднимут каждую ветку, перевернут каждый камень, но не заметят, скажем, трухлявый пень, не подумают просто, что в нем можно укрываться. Так что Пес считал свои шансы миновать прочесывание достаточно высокими. Известный риск, конечно, присутствовал, рядом мог оказаться какой-нибудь охотник с гор Уошито или солдат из разведвзвода, но в целом можно было особенно не опасаться.
   Сложность заключалась во времени. Нужно было добраться до цели в течение определенного срока, не такого уж и большого. Дальше содержащиеся в Тактере коды и пароли устареют, и воспользоваться ими не удастся. Время еще не поджимало, но если дела пойдут так и далее, то шансы не успеть становились, пожалуй, угрожающими.
   Следовало каким-то образом пройти через позиции противника, а не обходить их. Однако пока такой возможности Пес не видел. Грамотно оборудованные, они не оставляли надежды на скрытное проникновение. А ночью в тепловизор отлично просматривались марки активных прицелов и прожекторов ИК-подсветки. И все время не оставляло ощущение взгляда сверху. То ли это было нервное, то ли и впрямь парила на кошмарной высоте стрекоза с сапфировыми фасетчатыми глазами в брюхе, но он предпочитал довериться своей паранойе и вел себя как молодой олененок - не выходил на открытое место, старался держаться все время под кронами деревьев и вообще таился, как только мог.
   Пару раз он замечал прорехи в обороне, коридоры, словно бы приглашавшие попытаться последовать на ту сторону. Тьфу. Топорная работа. В первый раз он сумел заметить горе-снайпера, бликнувшего прицелом. В принципе, тот уселся довольно грамотно, но не учел, что солнце вообще-то движется по небу, и позиция, отличная утром, к вечеру превращается в плохую. Снайпера он так и не убил, и даже не пробовал подобраться к нему, просто тихо ушел. Пса вполне бы устроила гибель всех пиндостановцев до единого, можно даже быстро, без мучений, но - не в этот раз.
   Во второй раз помог Тактер. Пес вновь долго наблюдал местность, ничего в итоге не обнаружил и решил на всякий случай свериться с картой. Достал трофей и обратил внимание на мигающий символ в трее. Специальная резидентная программа оповещала о радарном облучении, накладывала обнаруженные источники на карту и сопоставляла параметры с обширной базой данных. Засечки были опознаны и оказались противопехотными радарами, вернее, станциями ближней разведки, чем-то наподобие комплекса 'ФАРА'. Оставалось только молча сматериться.
   Вообще-то, так долго продолжаться не могло. Войска были нужны в тысяче разных мест, и чем дальше, тем больше. Вопрос был только в том, у кого раньше иссякнет лимит.
  
   Но Пес сильно ошибался относительно истинного масштаба событий, а про их подоплеку вообще знать никоим образом не мог. Вновь в кабинете за старым изысканным столом сидел высокий седовласый человек с худым орлиным лицом, и словно четки, перебирал со своим собеседником возможные и осуществимые меры.
   - Химия, газы?
   - Толку не будет, магистр. Это лес. Он просто взберется повыше, и переждет атаку. А летом опасность быстро сойдет на нет. Да и зону сплошного поражения создать прямо сейчас мы не можем, основные запасы веществ и спецтехники далеко.
   - Дефолианты?
   - То же самое.
   - Значит, остается одно решение.
Собеседник вздогнул.
   - Магистр, это не выход. Мы загадим большую территорию, нанесем ущерб собственным войскам, закроем доступ к близлежащим ресурсам...
   - А он, если доберется, убьет лично вас. И меня. И вообще всех... Сорвет Ритуал, и можно будет распрощаться с трудами трех поколений предков!
   - Не факт, что он вообще дойдет, а не будет съеден медведями по дороге, не факт, что ему удастся получить доступ, не факт, наконец, что это вообще он! У нас там две полнокровных дивизии, сэр, неужели они не остановят одного человека?
   - Это он, я чую.
   - Сэр?
   - Ты ведь знаешь, кто я?
Сказано это было особым тоном, таким, что человек побледнел и опустил глаза. Он был профессиональным военным, далеким от всякой чертовщины, но его визави обладал властью, превышающей власть ширмы-президента, пусть и скрытой от света. И да, человек кое-что знал о нем, кое во что был посвящен - просто в силу рода деятельности и занимаемой должности.
   - Да, магистр.
   - Я его чую. Их земля пока скрывает его, но они уже ослабли, и мы можем кое-что разглядеть. Он где-то там, рядом. Понимаю ваше беспокойство, но в конце концов, наши парни - это солдаты. Их готовили именно к этому, что когда-то им придется умирать за свою страну. Генерал, мы сейчас поставили на кон все, абсолютно все. Если дело не выгорит, мы за год превратимся в Нью-Бангладеш, как говорят в 'The Firm'. И ракеты не помогут. Вы знаете, каков внешний долг страны?
   - Нет, сэр, это не относится к моей компетенции.
   - А зря, генерал, зря. Если всю страну скопом продать в рабство, то каждому гражданину придется трудиться сотню лет, чтобы отработать его.
   - Я слышал, наши долги не имеют кредитного риска...
Собеседник расхохотался так, словно никогда в жизни не слышал ничего смешнее.
   - Ах, генерал, вы и впрямь верите эти клоунам из Standard & Poors? Ну да, долг номинирован в долларах, и мы вроде как всегда можем напечатать еще бумажек для формального расчета. Только кто вам сказал, что у нас эти бумажки примут?
   - Авианосцы, сэр, и универсальные десантные корабли 'Америка'!
   - Э-эх, генерал, хорошо вам жить... Ладно, вы здесь не лекции слушать. Вам нужно знать лишь, если Ритуал сорвется, мы не оправимся уже никогда. Не останется ни людей, ни сил, ни реликвий - ничего. Я этого не допущу! Пусть расплавится пол-Европы, но мы должны одержать верх! Готовьте удар. Он должен быть нанесен в течение шести часов. С ОКНШ я свяжусь сам.
   - Да, сэр.
Генерал встал и направился к двери. Пока он шел, тяжелый, явственно ощутимый взгляд магистра давил сзади, и его так и тянуло повести плечами, словно по лопаткам бегал зайчик лазерного целеуказателя.
   Полчаса спустя в дивизии пришел сигнал 'Ред Дот', и ошалевшие солдаты начали спешно закапываться в землю. А еще через три часа над укрывшимися войсками вытормозился 'Вейв Райдер', - он еще не мог применять бортовое оружие на гиперзвуке, - пневматическая катапультная пусковая вышвырнула одну за другой три ракеты, и аппарат вновь скрылся за барьером недосягаемой скорости.
   Ракеты расходящимися курсами устремились с небес к земле. Когда согласно данным системы точного позиционирования они достигли заданной высоты и положения, на каждой боеголовке были сняты по шесть предохранителей, и устройства инициации получили долгожданный сигнал.
   Пес лежал в зарослях крапивы, намереваясь получше изучить местность до заката, когда волосы на загривке буквально встали дыбом. Что-то должно было случиться. На лес опустилась странная, неестественная тишина. Смолк птичий гомон, пропали суматошно мечущиеся над кронами тени маленьких летунов. Даже насекомые перестали досаждать, попрятавшись, словно перед дождем. С обезумевшим видом из-за лежащего ствола старого дерева выскочил бурундук, протопотал лапками по спине Пса, нисколько не озаботясь наличием человека, и исчез в дупле. Пес ощутил сильное желание пойти и забиться под какой-нибудь выворотень, желательно, поглубже, свернуться там в клубок и замереть. Давно научившись доверять таким вот непонятным сигналам, он даже привстал и начал смещаться к переломленной сухостоине, рядом с которой видел большую барсучью нору. Какое-то движение привлекло глаз. В небесах возникла короткая белая пушистая черточка, зримо замедляющая бег - высотный летательный аппарат пробил инверсионную зону. Самого его не было видно, цвет обшивки растворял его в небесной белесой сини, а вот след быстро разлохмачивался, разлапливался и обещал вскоре превратиться в роскошный альтостратус. Тревога! Мало того что летать здесь и сейчас мог только враг, Псу был известен один-единственный аппарат, способный носиться с такой скоростью. И ничего хорошего от него ждать не приходилось.
   Проект 'Вэйв Райдер' изначально разрабатывался как гиперзвуковая крылатая ракета, однако затем был объединен с закрытым было проектом 'Фастхок', взяв название последнего. Собственно же 'Вэйв Райдером' ныне назывался гиперзвуковой летательный аппарат, - самолетом его именовать было уже трудновато, - стратегического уровня. Он являлся основным звеном системы PGS, 'быстрого глобального удара', и мог нести как конвенционное, так и ядерное оружие. Обладая скоростью до 8М и 'потолком' свыше 50-ти километров, он был практически недосягаем для большинства систем ПВО, за исключением российского С-500 и последних модификаций собственного THAAD. Эксперты шутили, что 'ВР' новый несет 'ВР-ы' старые. Это была 'длинная рука' Пентагона, всегда приходящая на готовое целеуказание. Иные экземпляры не имели даже боевого радара, вполне обходясь системами позиционирования, однако при шести 'Фастхоках' на борту, несущих различные боеголовки, вплоть до термоядерных регулируемой мощности, это становилось не его проблемой.
   Вот такая 'заноза', как называли ее техники за характерную вытянуто-клиновидную форму, сейчас рассекала небо. Снизив скорость и высоту, она явно готовилась к применению оружия, Пес даже не удивился, заметив три серебристых точки, в ярком ореоле выхлопа падающих к земле. Уже второе сложносоставное слово он проговаривал на бегу, пытаясь добраться до укрытия раньше, чем придет удар.
   Ему почти удалось. Три новых солнца полыхнули над лесом, воздушные взрывы на оптимальной высоте словно титаническими кулаками смяли земную поверхность, вгоняя зубочистки древесных стволов вертикально в землю, а чуть подалее формируя огромные радиальные вывалы, подобные обнаруженным после Тунгусского метеорита. В короткие мгновения было повалено свыше ста квадратных километров леса. Мгновенно обугленные кроны занялись сразу на десятке квадратных километров страшным верховым пожаром, со скоростью локомотива помчавшимся вширь, легко перепрыгивая просеки и поляны.
   Звука Пес не услышал. При катаклизмах подобного масштаба слух - слабый помощник в деле восприятия новой реальности. Просто воздух стал плотным как камень, и эта каменная стена вышибла из него дух, закружила, завертела и небрежно отшвырнула скомканную тушку. При всем том сознания он не потерял, видимо, организму надоело то и дело нырять в омут бесчувствия, а потому в полной мере ощутил каждую ветку, хлестнувшую наотмашь, каждый сучок, сломанный его телом во время краткого полета, даже заметил сорокопута со сломанной шеей, застрявшего в развилке. А вот после столь же болезненного приземления на уши обрушилась какофония звуков, ужасный белый шум, в котором слились и стоны ломаемых деревьев, и гул растревоженной земли, и крики погибающих лесных обитателей, и еще миллионы иных неопределимых шумов - булькающих, свистящих, хохочущих. Не в силах вынести подобного, Пес тоже что-то кричал, срывая голос, но не слышал даже сам себя.
   Потом все кончилось. Прошли вторичные волны, рухнули последние деревья, изрядно прореженный лес стал как-то по-европейски полупрозрачен, и вот тут слегка отошедшее ухо уловило пока еще тихий, но не менее страшный голос далекого пожара.
   Так вышло, что удар пришелся немного западнее и южнее, командование подстраховалось, чтобы не влепить плюху собственным войскам, и коррекция исполнителей на местах свела на нет усилия магистра. Пес остался жив. Он весь покрылся синяками и ссадинами - в который раз - однако даже не слишком ободрал камуфляж, не заимев даже растяжений. Правильно сгруппировавшись и скимировавшись, тренированное тело отделалось минимумом повреждений. Похолодев от внезапной мысли, он проверил комп и с облегчением вздохнул - сверхпрочное творение военных инженеров исправно 'фунциклировало', наплевав и на ЭМИ, и на удары. Охлопал себя, вроде все при нем, незамеченных в шоке ран нет, местами уже подсыхающая кровь от ссадин. Нужно было скорее включаться и уходить от близящегося пожара. Перспектива превратиться в очередного хрустящего корочкой 'боксера', каковых он в свое время вдосталь навидался, нисколько не прельщала.
   В скором времени он выбежал к опушке. Пожар разрастался во все стороны, отрезая пути обхода и сам обходя с боков. Жаркое дыхание уже касалось спины, пока еще ласково, но треск и гудение рассерженного пламени не оставляло сомнений в скором его появлении. Пожар перескакивал по кронам деревьев и в целом был быстрее бегущего человека. Сыроватая местность с пятнами болотец давала гигантское количество дыма, черно-желто-серого, и он уже едко щекотал ноздри, обещая мучительный кашель, резь и последующую смерть.
   Однако он же давал некоторые шансы на спасение. Дым сгущался на глазах, ветер подхватывал его и полными горстями швырял в поле, заволакивая траву серым саваном, в котором слепли приборы, а видимость снижалась практически до нуля. Пес замотал лицо банданой и щедро вылил на нее все остатки из фляжки. Прорвемся - будет вода, нет - она более не понадобится. Теперь следовало вновь проявить терпение, как бы ни хотелось бежать. Он оставался на месте сколько мог, прикрываясь от жара широкой сосной и осторожно дыша. Потом, когда ждать стало совсем невыносимо, а дым в достаточной мере заполнил все открытое пространство, он пошел вперед. Изо всех сил сдерживая кашель, прищурив щелочками глаза, Пес продвигался к вражеским позициям. Оставалось лишь молиться всем богам сразу, чтобы не наступить на мину. Дым дал ему драгоценное время, чтобы преодолеть 'спотыкач' - малозаметные препятствия, в изобилии понастроенные перед позициями, чтобы миновать довольно-таки редкие спирали и пройти первую линию окопов. Потом везение исчерпалось.
   Очередной порыв ветра сдунул клок дыма, истончив его до кисейной легкости, и перед Псом вырос человек. Солдат был в противогазе и не сразу понял, кто стоит перед ним. Вдруг сзади торжествующе взревело пламя, вырвавшись на опушку, и он отвлекся на прекрасное и страшное зрелище свободного бушующего огня. Это стало последним, что он увидел. Пес шагнул вперед и вбок, нанес расслабляющий удар в пах и плавным движением завалил солдата на себя, сдавив ему ногами корпус, заодно блокировав руки, а своими руками пережал артерии на шее. ...Пять, четыре, три, два, один. Отвалив безвольное тело набок, он сорвал с него противогаз и запутал его в амуниции. Вскоре солдат задохнется в дыму, и все подумают, что он просто не успел.
   Пес вскочил на ноги. Метнулся вперед. Скорее, пока дым, пока не все отошли от удара, нужно миновать открытые места. Насколько он мог разглядеть, передовые позиции располагались в три линии, а что там за ними - бог весть. С равным успехом можно было никого не встретить, либо напороться на отсечную позицию, либо на резервную группу. Готовый к открытию огня в любую секунду, он тенью продвигался вперед, используя каждое попадающееся укрытие, каждую возможность скрытного перемещения. 'Абрамсы' с самоварами так и не попались ему на пути, вместо них встретились минометчики, врытые так, что над уровнем земли виднелся только кончик трубы с устройством измерения скорости, да развернутая в тылу в чистом поле батарея 'семерок' - гаубиц М777. Маскировочные пологи сорвало волной, и ему было отлично видно, как вокруг них суетятся артиллеристы.
   Только добравшись до лесного языка, вытянувшегося поперек полей, Пес сумел перевести дух. Он сделал это, он прошел! Лежа в зарослях, он дал отдых гудящим мышцам, а сам устало глядел в вечное небо. Небо на глазах наливалось гневной темнотой. Массы испаренной взрывами и пожаром воды конденсировались в рукотворные тучи и обещали пролиться скорым дождем. Это было хорошо. Дождь скроет все возможные следы и затруднит движение техники. Над тучами же виделись нехорошие белесые кляксы, огромные, вполнеба, медузы слегка опалесцирующего воздуха. Солнце покраснело, будто тоже сердилось на потревоживших его букашек. Сколько он сегодня схватил? СИГ-РМ колол кожу частой морзянкой. Неважно. Дойти здоровья должно хватить, там видно будет. Пес добыл из рюкзака аптечку, съел обе имевшиеся капсулы антирада. Может и поможет.
   Лесной язык был частью большой амебообразной в плане рощи, так сказать, ее ложноножкой. Роща же являлась своего рода форпостом настоящего лесного массива, войдя в который, Пес мог не опасаться основных сил врага. Угроза могла бы исходить только от поисковых групп, авиации, или - от ядерных ударов. Как показал сегодняшний день, кто-то относился к Псу очень, очень серьезно. Возникла масса вопросов насчет продемонстрированного предвидения. Ладно, пусть с примерным маршрутом он сам подставился, но вот текущее местонахождение-то как они определили? И не пожалели же ядрен-батонов, перемать, чтоб их деды из гроба восстали! Рядом со своими положили, не стесняясь, провели операцию 'Бастер-Джангл' в натуре.
  
   Глава 11
   Давным-давно, в такой далекой мирной жизни, когда самым большим ранением были ободранные в кровь пальцы от тысяч и тысяч повторений с пистолетом и автоматом, а самой большой опасностью - заснуть и упасть глазом на ферзя, Пес начал осваивать интернет. Простому пареньку из сибирской глубинки было решительно непонятно, отчего это название компьютерной сети нужно писать исключительно с большой буквы, а произносить с придыханием. Там было все, как в жизни, частью которой сеть и являлась. Те, кто хотел - учились искать информацию, фильтровали потоки лжи и спама, чтобы найти жемчужные зерна в горе плевел. Кто был слабее, кто был мозгом слаб, а душою сыт, те останавливались на голых девочках и увеличении члена.
   Перелопатив множество ресурсов, Пес подметил странную закономерность. Многие говорили, да что там - кричали, о пиаре, о промывке мозгов, но вот применить эти крики к реальности им то ли тяму не хватало, то ли духу. А может, промывка залезла глубже, чем они думали. Взять хотя бы пресловутые холивары по поводу АК и М16. Все знали о том, что М16 точнее АК, решительно все - из тех, кто никогда в жизни не держал в руках ни того, ни другого, и зачастую не представлял разницы между точностью и кучностью, не говоря уже о том, что МОА тоже бывают разные. А вот люди с характерными мозолями на руках знали совсем иное. Если хорошо жить с оружейкиным и иногда с ним выпивать, то среди автоматов первой категории всегда можно выбрать несколько приличных. Пес сам подобрал себе автомат с характеристиками порядка 3 см. на 100 метров, дрожал над ним, как Кощей над златом, зато он никогда не подводил его на соревнованиях, то и дело украшая грудь хозяина очередной медалью. Причем Пес никогда не пользовался запрещенными приемами, навроде заливки свинца в нычку для пенала и в крышку ствольной коробки или натиранию курка мелом. Когда разговор об этом зашел с наставником, тот улыбнулся и спросил лишь: 'А в бою тоже будешь мелом натирать? А в горы потащишь кило свинца? Ручку у ложки-то сверлил?' На этом все и закончилось. Ручку у ложки Псу сверлить приходилось, и он твердо знал, что все эти соревнования только подготовка к настоящему делу. К бою.
   Когда он на одном форуме заметил, что для оружия класса автоматов, или штурмовых винтовок, не очень-то и важна кучность, гораздо важнее иметь правильные рефлексы, то с удивлением обнаружил массу троллей за вроде бы порядочными никами. А когда добавил, что очень мало кто может использовать все возможности классного оружия, что недостаточно иметь 'полуминутную' винтовку, надо и самому быть 'полуминутным' стрелком, понял, что услышан не будет. Простая, в общем-то мысль, вызвала такой шквал негодующих возгласов, что в нем утонули сообщения немногочисленных разумных собеседников.
   Забавен был момент, когда один из троллей вызвал Пса на дуэль. Дуэль должна была проходить здесь же, с ограничением времени ответа, чтобы ограничить возможности гугления. Спокойно ответив на два вопроса противника, Пес заставил его зависнуть вопросом, что такое скорость пули, отнесенная непосредственно к патрону, и добил шуточным - сколько витков на боевой пружине ПМ. Оппонент, видимо, судорожно пытался сосчитать, чем вызвал добродушные и ехидные замечания присутствующих.
   Сам Пес не по наслышке знал о пределах. Когда он занимался пистолетом, то на 'Марголине', который они использовали для тренировки спуска и контроля рывков, он в процессе роста над собой уперся в прицельные приспособления. Навечно впечаталась в память формула - 'два щелчка - габарит', но этого уже не хватало. Когда борьба идет за центровые десятки на 'бычьем глазе', требуется что-то поточнее. Так вот люди и переходят на пистолеты с ортопедической рукоятью - достигая пределов возможного.
   Они тренировались в старом зале Динамо, где были все свои, где на пятничных междусобойчиках с азартом 'рубились' мастера из ГУВД, ФСБ, УИН, ОМОН, и прочих аббревиатурных служб. Обстановка была самая что ни на есть теплая, компанейская, в тире были все равны - и главный кум и курсант, и майор и прапорщик. Тем более, один из тренеров Пса, был как раз старшим прапорщиком - и при этом заслуженным тренером РСФСР, нашедшим, поставившим на ноги и превратившим в чемпиона не одно подающее надежды юное дарование. Такие вот пироги с котятами. В конце концов его убили. Какие-то подонки выбрали момент, и застрелили старого безобидного человека прямо в тире, добавив, словно в дешевом боевике, контрольный в голову. А всей добычи - несколько спортивных винтовок. С-суки.
   Когда Пес узнал об этом, спустя несколько месяцев - он был в долгой командировке, у него болезненно сжалось сердце. Он глядел на фотографию в траурной рамке, и все не мог поверить, что этого веселого, неунывающего, говорливого человека больше нет. С каким он потрясающим энтузиазмом объяснял щенку какую-нибудь тонкость стрелкового дела!
   Однажды Пес не мог понять, что он делает не так, вроде бы все правильно, и результат отличный - но тренера что-то не устраивало. Он прочел ему настоящую лекцию о времени минимальных колебаний, рисовал графики и диаграммы, чертил синусоиды и объяснял, объяснял, объяснял. У кого другого все ограничилось бы парой коротких фраз, но бывший тренер сборной страны имел на этот счет совсем другое мнение. Мало иметь наработанный навык, говорил он, нужно еще и ясно понимать, что ты делаешь, и четко представлять себе все последующие действия. Не только как, но еще и почему. И столь заразителен был его энтузиазм, столь понятно он разъяснял суть деталей, так по-доброму он шутил и смеялся, что Пес все понял, запомнил и осознал. Много позже он поймет, как ему повезло, что такой человек встретился ему на пути. Подход старшего прапорщика сопровождал его всю дальнейшую жизнь. Отныне Пес предпочитал досконально знать, что именно он делает и почему.
   Тварей нашли. Не могли не найти - слишком уж многим плюнули они в душу, и слишком многие из оплеванных носили погоны. Веселая, разухабисто-удалая анально-половая жизнь ждала их в специально выделенной пресс-хате, противогазы и шокеры приплясывали на полках шкафов служебных кабинетов, даже вояки притащили свой всезнающий ТАП, твердо намереваясь принять участие в поджаривании уродов. Но все это никак не могло отменить того факта, что отличного человека и великолепного, старой выделки, специалиста более не было в живых.
  
   Взяли его просто. Кто-то расположился сбоку от тропы, в самой гуще листвы так, что видел одним глазом лишь на высоту десятка сантиметров от земли. Когда Пес почти прошагал мимо, он сильно дернул за кусок палки, которую держал в руках. К палке была привязана толстая леска, проложенная поперек тропы и аккуратно замаскированная. Леска выскочила из земли и подсекла заднюю ногу, Пес неловко скакнул на одной, а когда смог восстановить равновесие - напротив него уже стояло двое в самой ненавистной форме в мире.
   - Freeze where you are!*
   Это были солдаты, пехотинцы. Оружие свое они держали с привычной легкостью, стояли тоже правильно, по инструкции. Они даже не пытались целиться в него, просто держали стволы в нужном направлении, и не приходилось сомневаться - дернись он, и тут же будет нашпигован металлом.
   Пес замер. Он стоял абсолютно неподвижно, а в мозгу бешеным галопом шла 'прокачка' врагов. Кто-то появился сбоку и осторожно пошел к нему, избегая перекрывать директрису огня. Он чуть скосил глаза вправо. Видимо, это был тот, благодаря кому обычные, в общем-то солдаты смогли застать его в лесу врасплох. Высокий худой мужик с пистолетом и закинутым за спину автоматом, форма на нем висела как на пугале, но в движениях чувствовалась волчья порода, такие с виду хлюпики обладают страшной выносливостью и могут шагать сутками напролет. Мужик держал пистолет у бока, рукой, согнутой в локте. Он требовательно вытянул свободную левую руку и сказал:
   - Your weapon. Slowly...,** - и, не закончив фразу, прямо с ходу неожиданно зарядил с ноги Псу в бок. Страшная боль пронзила многострадальные ребра, только вчера пострадавшие при полете от взрыва! Пес отлетел на шаг и сложился пополам на траве, подтянув ноги к груди, надрывно закашлял и захрипел. Второй удар обрушился на него почти сразу, в грудь, почти вышибив дыхание и заставив судорожно хватать воздух. Потом еще один.
   - Look, guys - that's a soldier! Even didn't drop his AK, not that that you, mongrels.***
Несмотря ни на что, Пес продолжал ожесточенно соображать, потому что только мозги могли спасти его теперь. Пинавший остановился примерно в полутора шагах от него, умный, гад, стережется даже сейчас, а вот двое с эмками не выдержали, сократили дистанцию и сошлись рядом. Стволы опустили к земле, дурни. Из кустов появились еще двое, наверняка лежали на страховке. В сущности, то, что он попался на леску, в чем-то даже хорошо. Он хотя бы пока жив, а случись наоборот, то эти трое наверняка застрелили бы его раньше, чем он смог бы вскинуть автомат. Пятеро. Кто-то еще должен быть позади него, наблюдатель, подающий сигнал. Тогда шестеро. Поисковая группа, стопудово. Одна пятерка из отделения и приданный спец за командира. Что же делать? Сейчас ведь свяжут, и пиши пропало.
   Видимо, полеты и удары - и вчерашние, и сегодняшние, - что-то повредили в нутре, и Пес почувствовал, словно бы в легких лопнула тоненькая резинка. Новая волна кашля накрыла его, он скорчился, и изнутри вырвался багрово-красный сгусток, комок крови. Один солдат обеспокоенно произнес:
   - Won't he die, captain?****
Капитан! Ими командовал целый капитан! Псу не повезло нарваться на группу, усиленную спецом из ARSOC. Песочный берет, одинаковые черно-красные нашивки на обоих рукавах, что для такого волка немудрено*****, - третий батальон семьдесят пятого полка, Форт Беннинг.
   - So what? We need just his head and Tacter.****** - ответил рейнджер, решая, то ли пристрелить этого Ивана на месте, то ли взять его живьем, что, в принципе, было бы делом более почетным. На этот случай у них имелись стандартные пластиковые стяжки-наручники, могущие сдержать даже мышцы штангиста.
   Медлить больше было нельзя, и Пес начал движение. Спазмы и кашель он не то чтобы симулировал, но продлил их несколько более требуемого. В это время он смог просунуть левую руку под живот, где во внутрипоясной кобуре гнездилась трофейная 'Беретта'. Зашедшись в новом 'приступе' кашля, Пес чуть прикрыл плечом живот и защитно-молящим жестом выставил правую руку к солдатам:
   - Please, don't kill me! Me have money, many!******* - и даже засучил ногами, словно бы в ужасе пытаясь отодвинуться. Дрожащий голос, судорожные движения, окровавленная грязная пятерня и нарочито-неправильный английский создали впечатление полностью подавленного человека. Лицо капитана, сперва похвалившего его, исказилось гримасой презрения к трусу. Однако рука Пса, в отличие от голоса, совсем не дрожала. Слитным, плавным, совсем неопасным движением он вытянул пистолет из кàбуры и снял с предохранителя. Благословен конструктор, сделавший 'Беретте' двусторонний флажок предохранителя! Пес сдвинул его большим пальцем, что, например, с ПМ-ом было бы невозможно. Гладкие, зализанные формы пистолета не дали ему зацепиться ни за что, а нескользкая рукоять удобно села в руку.
   Первый выстрел он произвел самовзводом, в наиболее опасного врага - в рейнджера-капитана, как лежал, прямо между ног. Прием капитана обратился против него самого. По яйцам через одежду болезненно ударили газы, зато он четко зафиксировал попадание, в бедро. Первая цель была временно выведена из строя, и Пес перенес огонь на других врагов, одновременно начиная проворот на месте. Встать он не пытался, было ну совершенно не время для всяких сложных изысков. Простые движения, исполняемые на тысячекратно 'пробитых' рефлексах, давали невероятную, кинематографическую скорость. Билась в руке красавица-'Беретта', вылетали из нее короткие злые молнии, поражая медлительные цели с раззявленными в крике ртами. Он стрелял, не думая, и лишь на третьем враге осознал, что привычно направляет огонь в центр груди! Это было недопустимо, солдаты имели бронежилеты, которые 9-мм пуля со свинцовым сердечником пробить не могла. Четвертому он попал между ключиц, откуда неправдоподобной алой струей брызнула кровь, пятому попал плохо, пробороздил щеку и снес ухо, не убив. Вышло так потому, что стрелял он даже выше своего предельного темпа и едва-едва успевал восстанавливать руку после отдачи. За это время Пес перевалился с одного бока на другой, так что капитан очутился у него со стороны ног. Опять не было времени добивать пятого, Пес сложился пополам и встретил взгляд рейнджера, который оставил свое развороченное бедро и, настоящий воин, поднимал свой М9.
   Он уже снял его с предохранителя и, в принципе, мог бы успеть. Но вот тут-то и сыграла свою роль малозаметная разница в подходах к обучению. Рейнджер пусть и не был обычным солдатом, однако не тренировался специально под такой раздел стрелкового искусства, как скоротечные огневые контакты. Он начал поднимать пистолет и положил сгиб указательного пальца на спусковой крючок - но не начал выбирать его свободный ход! Это было типично для солдата, прицелиться или хотя бы навести ствол в район цели и лишь затем начать нажимать на спуск. А Пес не нажимал, он тянул. И тянул именно во время переноса прицела на следующую мишень, так, что к моменту стабилизации ровной мушки на расплывчатой цели курок удерживался на шептале буквально волоском. Это был сложный и трудный способ стрельбы, требующий огромного количества времени на тренировки, постоянного поддержания тонких мышечных ощущений, труда и пота - зато очень, очень эффективный, дающий то самое мизерное преимущество, только и отделяющее жизнь от смерти.
   И потому рейнджер умер. За миг до выстрела, разворотившего ему голову, в его глазах поселилась тень обреченности, разум еще боролся, отдавал приказы, заставлял тело двигаться, но душа, или что там было у него, уже поняла и приняла неизбежное. Пес этого не видел, мешали пистолетные навыки - кэп представлялся ему этаким овальным расплывчатым пятном, имеющим человекообразные очертания. Цель, должная быть пораженной. Да это было и к лучшему, ни к чему лишний раз смотреть в глаза мертвому человеку.
   Вновь перевалившись на бок, уже обратно, Пес всадил по пуле в ошеломленных попаданиями второго и третьего, и, используя энергию собственного движения, провернулся еще дальше, пронес руки, согнулся-скрючился и сделал заключительный выстрел в пятого. Тот сидел на заднице и держался за лицо, совершенно забыв о болтающейся на ремне винтовке. Так и умер, даже в смерти не отняв рук от пробитой головы.
  
   * Замри!
   ** Твое оружие. Медленно...
   *** Глядите, парни, вот настоящий солдат! Он даже не выронил свой АК, не то, что вы, ублюдки.
   **** А он не сдохнет, капитан?
   *****На второй рукав нашивается, если солдат принимал участие в боевых действиях в составе своего подразделения.
   ****** И что с того? Нам нужна лишь его голова и Тактер.
   ******* Пожалуйста, не убивайте меня! У моя есть деньги, много!
Оценка: 6.45*26  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"