Железнов В.С.. Р.А.Ц

Благодарю всех, кто помогал в работе над книгой.

Да будут упомянуты:

Саблезубый Aka Saber-Toothed, за неукротимый дух и ценные замечания

Соргон, за анализ психологической модели

Юра, за истинно инженерный склад мышления и радикальное решение проблем

Александр Д.А., за ловлю багов и мотивирование

Arhimed, за ловлю багов и взгляд с другой стороны

Аннит Охэйо, за вопросы, еще раз вопросы - и юность души

Нейтак Анатолий Михайлович - за глубину и чуткость

Моя жена Наталья - за любовь, терпение и понимание.

В РАЦе сегодня с самого утра царила суматоха. Для человека со стороны она показалась бы полным хаосом - во все стороны в видимом беспорядке носились солдаты и офицеры, словно наскипидаренные. Однако, присмотревшись, можно было заметить некую четкую систему, единый ритм, управлявший многоглавым организмом. Люди с шевронами техслужбы быстро и ловко тестировали узлы оптроники, последовательно переходя от одного к другому и намереваясь, кажется, проверить их все. Другие сматывали кабели временной проводки, задраивали кремальеры люков и занимали боевые посты. Третьи управляли огромными элеваторами, поднимая массивные тела снарядов из глубин складов длительного хранения. Поступающие снаряды быстро укладывались в стеллажи артпогребов, а многие исчезали за бронестворками перегрузочного отделения. Это, конечно, было нарушением всяческих инструкций - держать запас снарядов в боевом отделении помимо находящихся в боеукладках автоматов заряжания. Но все помнили историю Ходокского РАЦа, когда пораженный "поцелуем Солнца", оплавленный до минус третьего этажа, он сумел выпустить два снаряда, переломившие ход сражения. Расчет семнадцатого ствола (на сленге артиллеристов - калибра) практически вручную, талями и такой-то матерью загрузил снаряды в карусель, как-то провернул эту многотонную махину и выстрелил. А потом еще раз. Самое удивительное, они остались живы, даже после повторной фокусировки "поцелуя Солнца" прямо в недрах изувеченного комплекса. И теперь все артиллеристы втайне мечтали повторить подвиг Семнадцатого расчета, чтобы затем так же, в Большом Присутственном Зале, при стечении воинской элиты Империи, преклонить колено перед Императором и с благоговением принять из его рук сафьяновую коробочку с Бриллиантовой Звездой - высшим орденом государства, вручаемым исключительно за боевые заслуги. Ни один из паркетных шаркунов, пусть и увешанных цацками до правого погона, никогда не получал этой награды.

Суматоха быстро стихала. Региональные артиллерийские центры относились к частям постоянной готовности, и по нормативу должны были открывать огонь в течение двадцати минут после тревоги. Но мало какой командир РАЦа не считал делом чести перекрывать норматив как минимум в полтора раза. Вот и сейчас слаженный, сработанный экипаж уложился в четырнадцать минут, включая подъем и экипировку - сигнал поступил далеко заполночь. И это несмотря на недавно произведенный ремонт и модернизацию.

Командиры БЧ последовательно доложились о готовности, операторы центрального зала боевого управления начали чтение "библии".

- Герметизация.

- Есть герметизация.

- Подпор.

- На подпоре.

У всех ощутимо заложило уши. Где-то далеко под полом зашелестели насосы. Комплекс переходил на полную автономность, и в нем нагнеталось повышенное давление, чтобы ничто вредоносное не попало внутрь.

- Реактор.

- Девяносто семь, зеленый.

- Калибры.
Дрогнули толстенные диафрагмы орудийных клюзов, дрогнули и вернулись на место. Почти бесшумно провернулись карусели автоматов заряжания, звонко хлопнули штанги досылателей, чмокнули элеваторы полузарядов.

- Есть калибры.

- Наведение и связь.
Служба НиС после модернизации перешла на оптронные системы, иммунные к ЭМИ, существенно расширила вычислительные мощности и вообще была довольна жизнью. Командир БЧ-3, жизнерадостный розовощекий майор, по традиции сделал самый многословный доклад.

- 'Легенда' - есть, СВСС - есть, ГЛОНАСС - есть, 'Так-три' - есть, общий статус - зеленый.

Далее пошли еще несколько десятков пунктов переклички. По сути дела, необходимости в ней особой не было, экраны на пульте командира отражали состояние всех служб и систем, но - так было всегда. И так будет, пока жив хоть один кадровый офицер. Кроме того, дело, которым они занимались, было как бы не опаснее занятий летунов. Для них, парящих в воздухе на 'титановых железяках', все обычно решалось в секунды. А запертые в глубине металлокерамической горы артиллеристы, в случае чего, обречены были долго и мучительно погибать от удушья, голода или наведенной радиации.

Со стороны РАЦ выглядел как большой плоский холм метров двухсот в поперечнике. Сверху он был накрыт сплошным, без единого шва, пятиметровой толщины выпуклым панцирем. Полтора миллиона тонн броневого сплава высокой плотности. Края этой исполинской грибной шляпки, этого черепахового панциря, обрывались метрах в пятнадцати над землей, образуя круглую стену с отрицательным уклоном. На стене этой через равные промежутки располагались блямбы орудийных клюзов, за которыми скрывались стволы калибра пятьсот пятьдесят. Они были неподвижны, лежа в специальных амортизирующих устройствах. Регулируемый метательный заряд и номенклатура управляемых снарядов давали широчайшие возможности поражения всех видов целей. Стволы располагались в теле комплекса под точно рассчитанным углом, свыше пятидесяти градусов - сколько именно, являлось государственной тайной. Выпущенный снаряд быстро достигал стратосферы, большую часть пути проделывая в слоях разреженного воздуха, где сопротивление минимально. Орудия были гладкоствольными, снаряд - удлиненным двенадцатикалиберным. Активно-реактивные снаряды забирались еще дальше заявленных шестисот, почти до тысячи километров. В зависимости от типа, наведение осуществлялось управляющими плоскостями либо газоструйными рулями.

Снаряды могли падать отвесно, поражая цели вблизи зданий, отклоняться далеко в сторону от радиальной траектории, накрывая всю площадь круга, и даже перенацеливаться в полете, если мишень была уничтожена уже после вылета. Автоматическое заряжание позволяло стрелять короткими очередями по пять выстрелов, с перерывами на охлаждение - более не позволял нагрев стволов. В сочетании с большой массой снаряда, дающей возможность запихнуть в него мощные 'мозги', это открывало перед конструкторами новые горизонты. Например, выпускаемые снаряды за счет разности траекторий могли достигать цели одновременно. Учитывая, что на одно направление, в зависимости от расстояния, могло выделяться до трех стволов, у цели не оставалось никаких шансов. Или, серия 'Гранит', будучи выпущена в воздух, на короткое время жизни образовывала единую сеть, по-настоящему умную и хитрую. Из стаи выделялся один снаряд-координатор, который держался выше прочих и своим мощным радаром засекал возможное противодействие, после чего вырабатывались меры по преодолению обороны. В определенной степени, комплекс обладал урезанными зенитными возможностями - накрывалась тороидальной формы зона средней дальности, где траектории достигали максимальной высоты.

В плане стрельбовая часть комплекса напоминала песочные часы, накрытые сверху суповой тарелкой. Верхняя воронка - круговой веер орудий, шаровидное утолщение в середине - механизмы перезарядки, продувки и охлаждения, нижняя воронка - станы протяжки лейнеров и автоматические банники.

Но панцирь был лишь верхушкой асберга. Под землей, укрытые слоями металла и бетона, заглубленные на сотни метров, скрывались многие и многие уровни гигантского комплекса. Кубрики личного состава, спортзал, оранжерея, бытовые помещения, склады МТО и РАВ, информцентр, госпиталь, реакторная, лейнерная и еще сотни различных отсеков.

Вокруг холма на десятки километров простирались сооружения укрепленного района. Каждый РАЦ являлся основой соответствующего УР, центром 'кристаллизации сопротивления', и пока он работал, взять УР было решительно невозможно. Четырехтонные 'чемоданы' перемалывали в пыль любые мыслимые силы и средства нападения, а дальнобойность стационарных сверхтяжелых орудий значительно превышала таковую у всех более-менее мобильных установок. Длинная рука 'бога войны' накрывала окружность радиусом более шестиста километров. Центр не зря назывался региональным. Заштрихованный кружок впечатляюще смотрелся даже на мелкомасштабных картах.

В свою очередь, РАЦ был надежно прикрыт от прочих угроз в изобилии размещенными вокруг комплексами ПВО - как стратегическими шахтными, так и подвижными, башенными установками, разнообразными дотами - от многоэтажных шедевров фортификации до автоматических турелей. Эти турели, более похожие на толстые серые цилиндры, натыкивались в самых неожиданных местах 'воровайками' инженерно-саперной бригады. Вкопанные заподлицо и замаскированные, они внезапно выныривали из-под земли, давали пару очередей и скрывались обратно, доставляя немало головной боли врагу. Турели существовали всего спектра малых калибров, от пулеметных 7,62 до 40 мм скорострельных пушек. Автономные и малоуязвимые, они значительно усиливали оборонительные возможности войск полевого заполнения. Не стоило и говорить про наличие всех видов препятствий и заграждений, мин, датчиков, ловушек. На сотни километров протянулась сеть постов наблюдения, наведения и корректировки.

Все это вместе взятое превращало укрепленный район в поистине неприступную крепость, призванную останавливать самые чудовищные атаки. Автоматические комплексы могли сопротивляться еще долго после гибели последнего живого защитника. Стоимость постройки УР превышала все пределы, однако Империя не скупилась. Император предпочитал тратить рубли, а не жизни. Но главный секрет скрывался глубоко в недрах регионального артиллерийского центра. Под минус девятнадцатым уровнем (а каждый уровень состоял из нескольких этажей!), даже глубже реактора, скрывался еще один, минус двадцатый. Он никак не обозначался, попасть на него можно было лишь через единственный лифт, набрав особый код, и вообще, о его существовании знали лишь несколько высших офицеров Селигерского РАЦа.

Один из них сейчас как раз ехал в лифте, направляясь на минус двадцатый. Мелодично тренькнуло, створки разъехались, открывая короткий коридор, заканчивающийся монументальным идентификационно-пропускным пунктом. Офицер сложил оружие и сумку с респиратором в ячейку, запер ее и подошел к первой двери. Провел карточкой, набрал длинный пароль. Толстая металлическая плита поднялась вверх, и он перешагнул высокий порог. Офицер всегда делал это не без некоторого внутреннего трепета. Он знал, что если сработает система безопасности, плита рухнет вниз с огромным усилием и перерубит даже подсунутый рельс. Но пока все было нормально. С тихим шелестом проем сзади закрылся, и офицер шагнул дальше. Завернув за поворот, он остановился перед следующей дверью. Здесь карточка была уже не нужна. Он приложился глазом к сканеру, вытерпел просверк луча, затем другое устройство сверило отпечаток ладони. Тонкая игла вонзилась в палец и взяла каплю крови на проверку. Все это время за ним неусыпно наблюдали камеры. Здесь не получилось бы приложить вырванный глаз и отрубленную руку. Интеллектуальная система воспринимала температуру тела и еще несколько сот параметров фигуры. Анализаторы осуществляли генные пробы, попутно распознавая наличие всякой химии в организме. Пока офицер шел от первой двери, в коридоре, представляющем собой одну большую рентгеновскую установку, его аккуратно просветили на предмет наличия лишних предметов, плюс компьютер сверил маркеры в костях и рисунок пломб с эталоном. Завершала этот этап проверка голоса - офицер сказал несколько фраз в микрофон. Он не знал, да и не мог знать, что кроме компьютера, допуск проверял еще и человек. Через камеры высокого разрешения, передающие каждый волосок на коже, за ним следил опытный психолог. Всякое волнение, могущее свидетельствовать о двойнике, взятых в заложники детях, служебных проступках, карточных долгах и прочих 'крючках', психологом отслеживалось и интерпретировалось. Собственно, для того и была столь долгой процедура основного допуска.

Но все было в порядке. Офицер проявлял лишь признаки азарта и предбоевого мандража, все коды и пароли знал назубок и вводил их правильно, без особенностей, сигнализирующих о работе под контролем, и, видимо, был самим собой.

Наконец, позади поперек коридора опустилась дополнительная скрытая изолирующая переборка, над дверью зажегся крошечный зеленый светодиод, и она начала открываться. Офицер бывал здесь много раз, но не уставал поражаться мышлению конструкторов, проектировавших комплекс. Процесс открывания этой махины был небыстрым, и если кто-то неким чудом взорвал бы первую дверь в момент его начала, то имел бы шансы успеть. Но в действительности бессильно уперся бы в невесть откуда возникшую преграду.

Стоило посмотреть и на то, как открывалась основная дверь. Отливающий матовой серостью металлический кругляш провернулся на полоборота и... начал целиком неторопливо отъезжать назад, то и дело еще проворачиваясь в разные стороны. Ближайшая аналогия - движение ключа в замке, и она, в сущности, верно отражала происходящее. Дверь на самом деле дверью вовсе не являлась. Это был огромный, двухметрового диаметра, цельнометаллический цилиндр, своеобразный штырь, ходящий в точно пригнанном ребристом тоннеле длиной около шести метров. Офицер предпочитал не думать, сколько весит этот 'штырь'. Когда он наконец остановился, его гладкий торец оказался в неком гнезде, открыв небольшой овальный проход в боковой стенке тоннеля. И впрямь, словно внутренности исполинского замка.За проходом был небольшой 'предбанник', в котором офицер дождался закрытия 'штыря'. Между собой посвященные, сменяющие друг друга на готовности, уважительно называли механизм основного допуска 'Порталом'. Именно так, с большой буквы.

Когда Портал с легким колебанием тверди закрылся, солидно и неспешно, офицер смог пройти из предбанника в зал управления. Последний был невелик, на три рабочих места, однако автоматизирован до предела. Человек здесь осуществлял общий контроль, целеполагание и подтверждение ключевых операций.

Над овальной входной дверью, герметичной, как и всё здесь, золотая табличка с лаконичной надписью: 'Omnia mea mecum porto'*. В зале - удобные кресла, продуманные так, чтобы долго поддерживать работоспособность, а не навевать сон. Прохладный озонированный воздух, продуманное освещение и цвета интерьера. Люди, работающие здесь, должны принимать решения без каких-либо помех.

Вокруг сверхсовременные многофункциональные экраны и панели, заменяющие целые стены старой аппаратуры, по ним бегут строки и символы свернутых информсообщений. При наведении каждое можно раскрыть до слогана, далее до полноценного сообщения, а то и сложнейшего графа во весь метровый экран. Но офицеры-операторы довольствуются лапидарным верхним уровнем. Им, специалистам высочайшего класса, происходящее внятно и без дополнительных пояснений.

Здесь, глубоко под одним из самых защищенных мест в государстве, гнездилась Тайна. Две из трех ключевых технологий, делающих Империю - Империей. На огромном центральном экране некая сложная схема, раскрашенная в разные цвета. Сбоку колонки служебной информации, дополнительные ориентиры, метки синхронизации, словом, вся та внутренняя кухня большого и сложного Дела, что видится со стороны совершеннейшей белибердой. Многие, наверное, видели кадры орбитальной стыковки - ну как, очень понятно? Видно 'папу' и 'маму', а все прочее символьное хозяйство на картинке проплывает мимо сознания. Вот так было и здесь, с той лишь разницей, что стыковка происходит между аппаратами массой в тонны, а местная установка... Впрочем, об этом позже.

Офицер вошел и поздоровался с еще двумя соратниками, уже находившимися в зале, уверенно занял свое рабочее место и спустя несколько минут включился в деятельность товарищей. Они как раз заканчивали прогонять обязательные тесты и собирались начать вывод на режим. Все вместе и занялись эти непростым делом.

Спустя час и двадцать минут установка была практически готова. Все блоки были проверены, прогреты, синхронизированы и выверены. Оставалось лишь разблокировать старт и инициировать процесс. Операторы приступили к вводу массивов переменных кодов. Система начала пожирать транслируемые ей в огромных количествах потоки данных. Наконец, машинный разум удовлетворился цифрами и подал сигнал готовности к работе.

В это самое время в воздушное пространство Селигерского УР вошел самолет. Особый самолет. Огромный, восьмимоторный гигант передвигался тяжело и неспешно. Его вели от самого взлета, и сейчас он выполнял финальные эволюции, ложась на боевой курс. И так-то необычного и запоминающегося вида, этот самолет выглядел поистине впечатляюще из-за огромной сложной антенны на спине. Свыше пятисот тонн титана и легких сплавов непонятно как держались в небе, не иначе как прямым соизволением Отца. Сверхтяжелый транспортник 'Борей', сердцем которому служил компактный атомный реактор, мог неделями не касаться земли. Он возил негабаритные грузы, служил летающим космодромом, полками таскал людей и технику через континенты. Некоторые экземпляры могли обеспечивать связь в региональном масштабе, равно как и подавлять ее, всю и напрочь, в варианте 'Мамонт' - нести сотни крылатых ракет, и делать еще множество иных дел.

Про самолет с бортовым номером 021 каждый в УРе знал, что именно он несет тот генератор и антенну, что сейчас отправят их выполнять волю Императора в неведомое далеко.

- Готовность номер один! - четко пронеслось по динамикам всего комплекса циркулярное сообщение. Каждый человек непроизвольно подобрался на своем боевом посту, ожидая скорой встряски Перехода.

На 'Борее-021' зажглись огни. По обоим бортам пробежали цепочки белых вспышек, стянувшись к хвосту, затем медленно налилась свечением наспинная антенна, отбирая все больше мощности от реактора. Заплясали, затанцевали по ней извивы разрядов, окутывая весь самолет призрачным маревом, капли его словно нехотя, отрывались и вереницей тающих облачков тянулись вслед пролетающему гиганту, вскоре истаивая в небесной сини. Мгновенными просверками лазерных трасс выстрелила полусфера в брюхе самолета, привязываясь к точным опорным маякам УРа, и, наконец, вспыхнул сигнальный прожектор, оповещая о начале Перехода.

Операторы в зале, хоть и находились глубоко под землей, дружно пригнули головы.

- Переход!
Свечение на антенне 'Борея' словно бы стянулось в точку где-то в глубине конструкции, а затем мгновенно расширилось во все стороны, словно бы выпрыгивая из главного экрана прямо сюда, в зал. По телу каждого прокатилась волна странных, необычных ощущений. Это было... неописуемо. Как 'зубные боли во всем теле', как красно-синий запах фиалок, как водопады ледяной свежести, как туманная зыбь в лучах двух далеких солнц... Нет, никто не мог внятно описать то, что он чувствовал. В конце концов, человек не может толком описать даже оргазм, не говоря уже о воздействии явлений фундаментальной физики. В итоге, все приняли выражение маленького, экспрессивного, как итальянец, начальника БЧ-6 Иванцова: 'Это дыхание чуждых пространств! Это маленькая смерть!' Но всем нравилось. Люди стремились прочувствовать Переход снова и снова.

Моргнули обзорные изображения на экранах, прошел миг замешательства, и в центральном зале боевого управления вновь закипела работа. Лишь исчез с радаров 'Борей', словно его и не было никогда, лишь сила тяжести чуть слабее тянула к земле, да камеры периметра показывали совсем, совсем иную картинку, чем секундой ранее. Селигерский УР в полном составе, со всей вверенной техникой и имуществом очутился в Неведомом. Огромный круг укрепленного района словно ножом обрезало по периметру, а далее начинались иные земли, над которыми ярко светило чужое солнце.

Работы было немерено, и вся, как всегда, авральная. Замеры всего и вся, тестирование, перерасчеты, проверки и перепроверки. Да мало ли ее у военного человека? Но все началось со спокойного голоса командира РАЦ.

- Осмотреться в отсеках!
Минутное молчание, потом разноголосая дробь докладов. Суммирующий рапорт командира РАЦ полковника Горченко начальнику Селигерского УР генералу Горчакову, находящемуся здесь же, в ЦБУ:

- Господин генерал-лейтенант, Переход произведен успешно, комплекс функционирует исправно, неполадки и аварии отсутствуют!

Генерал Горчаков, сухой морщинистый старик с безупречной выправкой военного аристократа в -дцатом поколении, улыбнулся одними глазами, принимая рапорт молодого агрессивного полковника.

- Вольно, Иван Терентьевич.

Это тоже была традиция. ЦБУ, наряду со столовой, госпиталем и полем боя, считался местом без условностей. Здесь не отдавали честь, не тянулись в струнку при виде начальства, а продолжали заниматься своим делом - за исключением единственного официального рапорта непосредственно по Переходу. Своим обращением по имени-отчеству старший начальник возвращал экипаж к обычной деловой атмосфере.

Горчаков вскрыл опечатанный пакет и извлек несколько тяжелых листов. Боевые приказы, отдаваемые заранее, доводились по-старинке, простым текстом, чтобы их можно было прочесть - и выполнить, - в любых условиях. Специальный материал, из которого изготавливались листы, не горел, не рвался, был химически инертен и невероятно прочен. Если повреждался боевой приказ, с большой долей вероятности тот, кто должен был его выполнять, был уже мертв.

- Внимание, говорит Горчаков. Господа, поздравляю с благополучным прибытием!

Люди во всем УРе облегченно вздохнули. Они добрались. И никто не обрушился на них сразу по Переходу, не нанес ракетно-ядерный - и такое бывало, - они не растворились в пустоте небытия, не провалились в центр планеты и не очутились в межзвездном вакууме. Хорошо! За каждый Переход личный состав получал специальные нашивки, которыми гордились перед другими войсками, даже десантом, за пять нашивок награждали 'Лазоревым мечом' - основной солдатской медалью, а десять нашивок означали 'Крест и Пламя'. Пятая колонна левозащитников сколько угодно могла изощряться над 'голубыми прутиками' и 'жареным хреном', сколько угодно - анонимно в Сети, что равнозначно трусливому вяканью шавок из-за угла. В реале любой солдат без разговоров заряжал в репу, а после долго пинал шакала ботинками на толстой подошве.

- Слушайте сюда, ребята.
Голос старого генерала разносился тактической сетью по всему укрепрайону.

- Мы в мире Джардия, это наш куст, но другая ветка. Здесь обороняются остатки Третьей мобильной армии Шустова. Да, ребята, остатки. Противник - войска вторжения из неустановленного мира и небольшая часть местного населения. Сейчас Император не видит необходимости в военных действиях, мир блокирован, шустовцам удалось уничтожить порталы противника, никуда они не денутся. Мы находимся в сутках марша от Третьей армии, они с боями отходят в нашем направлении. С юга подходят крупные силы противника, нацеленные на окружение и блокировку. Наша задача - остановить продвижение южной группировки, поддержать наших ребят из Третьей, принять их в УР и стартовать всем отсюда к бениной фене.

Генерал был в своем репертуаре. Он, как никто, умел перевести сухие казенные строчки приказов на обычный человеческий язык. Простые и грубоватые слова находили дорожку в сердце каждого солдата. А боевая задача в его трактовке выглядела привычно и понятно.

- Теперь кое-что о противнике. Судя по всему, это выходцы из какого-то магического мира. Я в двадцать шестом уже сталкивался с этими паршивцами, и не сказать, чтобы мы их просто отшлепали. По заднице мы им надавали, конечно, но имейте в виду, ребята, это тугие парни. Биомагическая цивилизация, сапог им в глотку. Вспоминайте раздел два из устава, и даже не думайте прорваться на шармачка! Будет жарко. У них звери-мутанты, измененная флора, и самое главное - магия! От прямых атак наш УР и ваши мозги защищены, пока работают генераторы, но вторичные воздействия - это сколько угодно. Не расслабляться! Продержимся двое суток, и домой. Я лично собираюсь наконец прошвырнуться к Мамаше Крю.

Сдержанные смешки. Народ понял свою задачу, и собирался исполнить ее со всем тщанием. Ну как же - махре спасти этих гордых тельняшечников из Третьей! Это ж как потом козырять можно!

* Все свое ношу с собой

Горчаков откинулся в кресле. Боевой дух поднят, теперь можно и покумекать. Он взглядом подозвал полковника Горченко. Из-за сходства фамилий их порой называли 'Горькими', а иногда - 'Селигерской двойкой'. Мудрость убеленного генерала удачно оттеняла агрессивную лихость молодого полковника. Казалось, Горченко знал каждый проводок в своем любимом РАЦе. Он поднялся из самых низов, начав путь механиком БЧ-23, затем работал практически во всех службах комплекса и знал его с самой что ни на есть изнанки. На груди его посверкивал знак 'Комендор-снайпер', полученный после того, как на больших учениях в тридцать седьмом он прямым попаданием болванки масс-имитатора на атомы разнес мишень с пятиста километров. Случайность, конечно, но из таких вот случайностей, которые происходили с ним гораздо чаще, чем с другими, и складывалась репутация толкового артиллериста.

Эти двое были сейчас головой всего УР. Смешно - какой-то полковник, и стоит лишь чуть ниже генерал-лейтенанта. Но такова уж была страшная мощь подчиненного ему комплекса. Еще должны были присутствовать начальник ПВО-ПКО и начальник войск полевого заполнения, но они находились на своих КП, будучи постоянно на связи.

Генерал немного знал противника. Тогда, в далеком двадцать шестом, им удалось прихлопнуть два вражеских корпуса в мире Крэннэк, заплатив за это большой кровью. Враг сражался как одержимый, не вступая в переговоры, не отступая, не сдаваясь в плен, с поразительным презрением к смерти. После пятидневного сражения яйцеголовым удалось набрать биологического материала и кое-что выяснить. Орды кошмарных существ, невозможных с точки зрения эволюции, монстры - полуживотные-полурастения, разнообразная мелкая летающая нечисть - все это оказалось лишь 'мясом', расходным материалом в топке войны. 'Мясо' практически не имело собственных мозгов, а часто даже простейших базовых инстинктов. За них думал кто-то другой. Спустя некоторое время, в другой стычке, сложившейся очень удачно для имперских войск, были захвачены несколько странных существ. Огромные многоногие тела, большую часть которых занимала гипертрофированная нервная система. Мозги на ножках. Как выяснилось, эти штуки могли думать, и вполне себе хорошо. По крайней мере, в шахматы они легко обыгрывали суперкомпьютер. Генерал видел одну, в особо охраняемой спецлаборатории. Прикованная к стене тварь смотрела на него восемью серыми глазами, в которых стыло странное выражение. Генерал был уверен, что она все понимает, и издевается над учеными, ставя в тупик их своей реакцией на тесты. А потом все твари разом сдохли.

Тем не менее наука с момента первого контакта с тварями значительно шагнула вперед. Медицина и биология, сельское хозяйство и органическая химия - во многих и многих отраслях сделанные при изучении чужаков открытия дали толчок вперед. Появились новые препараты и лекарства, сорта культур и пластмассы, да всего и не счесть. Единственным, что не удалось не то что поставить на службу, но даже толком изучить, была магия. Так решили называть все странные, необъяснимые явления и феномены, изредка демонстрируемые чужаками.

Впрочем, изредка - до поры. Семь лет назад Горчаков участвовал в операции по обороне небольшого континента Тарк, владений Империи в том самом мире Крэннэк, с которого все и началось. Тогда они воевали как положено. РАЦ еще не был закончен, и основная нагрузка легла на ракетчиков и башенные установки со списанных линкоров, в шахматном порядке натыканные по всему укрепрайону. Стреляли не переставая. Ремонтники замаялись менять лейнера и вконец расстрелянные стволы. За неделю войска сожгли годовой боекомплект, практически опустошив склады. Горчаков берег солдат и вместо зачисток просто-напросто сносил крылатыми ракетами и тяжелыми снарядами все возможные укрытия. Потом отстроят.

Так вот, в этой операции частенько сходили с ума 'головы' ракет, сгорали в мерцающих щитах бронебойные снаряды, невесть с чего некоторые солдаты обращали оружие против товарищей. Взлетали на воздух танки, оплавленные огненными вихрями, внезапно появлялись ужасные штаммы, в которых угадывались вчерашние безобидные микробы. Пыльные завесы как-то очень удачно прикрывали отход противника, вчера еще прекрасно проходимая местность быстро заболачивалась, а непрерывные дожди ограничивали огневое воздействие авиации.

Все это... бесило. Магия врага доставляла изрядные неприятности, хотя и не могла дать ему решающего преимущества. Танки уверенно справлялись с грязью, оперенные ломы в конце концов пробивали щиты, а летуны давно уже не слишком обращали внимание на погоду.

Удалось решить и проблему ментального воздействия. В качестве временной меры на шлемах появились металлические сеточки, запитанные слабеньким током через специальный вариатор, буквально на коленке сварганенный техниками из ЗИПов к электронике. Самым сложным оказалось подобрать параметры поля, хитро скачущие по заковыристому алгоритму. Потом собрали большой генератор в недостроенном РАЦе, запитали от срочно разогнанного реактора - и граница сразу отодвинулась на сотню километров. Защиту реактора еще толком не установили, и несколько инженеров сильно облучились, зато вполне заслуженно обрели свои Изумрудные Звезды.

Генерал чувствовал в сражении руку опытного дирижера. Даже нескольких. Так высшие военачальники, не видя друг друга, разделенные сотнями и тысячами километров, могут с уверенностью сказать, что вот этой армией командует Синявин, а здесь похоже на почерк Ангулты, но все же не его. Видимо, сын вырос. Спустя два дня он решился ударить по умозрительно вычисленному центру управления. По скорости реакций на изменения обстановки и прочим факторам, в полной мере внятным ему одному, он определил примерный район дислокации штаба, или что там было у врага. Скрытно подвезли спецбоеприпасы к наиболее близко расположенной к передовой линии башенной установке, и ночью перед контрнаступлением шарахнули шестью ядрен-батонами по квадратам. К обеду следующего дня Горчаков почувствовал, что дирижеров стало на одного меньше.

Через три дня они победили. Войска противника уходили в порталы, а на их плечах висели мобильные и тяжелые бригады прибывшего подкрепления. Ворваться в порталы даже не пытались, вместо этого послали туда несколько спецгостинцев. Неожиданный результат - два портала исчезли в ослепительных вспышках вместе со всеми ожидающими отправки войсками, еще несколько закрылись, оставив небольшие массы лишившегося управления 'мяса'. Но самый мощный, самый большой портал уничтожить так и не удалось. Мерцающий над ним щит пожирал все использованные виды оружия и продержался до самого закрытия. Когда последний монстр исчез в дрожащем мареве, некая неясная тень шагнула в него из-за узорчатого столба, и мир потонул в потоках сияния.

Вспышка никого не задела. Как сказали научники, это явилось сбросом излишков энергии. У врага были свои пути, и их способ перемещения в корне отличался от имперского. А потом на стол к генералу, всю неделю безвылазно и бессонно торчавшему в МКП, легла фотография. На фоне широкой спины уходящего монстра, подсвеченная молочно-белым светом портала, вполоборота застыла высокая фигура. На узких бескровных губах играла усмешка, через плечо была переброшена отороченная бахромой сумка, придавленная сверху тяжелым витым посохом с большим светящимся кристаллом в навершии, огромные черные глаза полнились презрением и ненавистью, а острые вытянутые уши стояли торчком...

Горчаков долго рассматривал снимок. Теперь он знал врага в лицо. Лицо это, за исключением цвета глаз, как две капли воды походило на лица, описанные еще в Старшей Эдде, затем вновь явленные миру гением Толкиена, а после тысячекратно воспетые в позднейшей литературе. Эльфы. Черноглазые эльфы.

Тревогу сыграли к вечеру. Вообще-то и так все находились в готовности 'два', когда спят прямо в обмундировании, лишь снимая ботинки, потому по местам стояли задолго до истечения третьей минуты. Радары на аэростатах засекли движение каких-то крупных масс на границе периметра. Беспилотники вылетели, но не смогли передать сколько-нибудь внятной картинки - только серое марево, туманную пелену, затянувшую небо почти до самой земли. Оператор одного 'Зяблика' рискнул и направил аппарат с плавным снижением. Камеры передали, как буквально в полусотне метров над поверхностью оборвалась неестественная ватная облачность, и в полутьме внизу обозначились контуры колонн. Синтезированное многоспектральное изображение держалось секунду-другую, потом снизу прянула голубая молния, и все пропало.

- Верните последнюю внятную картинку. - приказал генерал. Тут же на главном экране появилось изображение. Враг передвигался тремя походными колоннами, просасываясь в игольное ушко по трем узким дефиле холмистой местности. Колонны тянулись до самого края снимка, в то время как головные отряды исчезали с другого.

- Увеличьте.
Изображение скачком приблизилось, стали видны отдельные фигурки. Существа самых разнообразных видов шагали внизу, казалось, среди них не было двух одинаковых. Одни были вооружены различным холодным оружием, другие несли некие странные устройства. Третьи тащили большие предметы, похожие на транспортные контейнеры. Глаз привлекали отдельные группы существ, значительно возвышающихся над общей массой. Они несли грозно-угловатого вида сооружения, сплошь покрытые какими-то знаками и символами. На заднем плане двигались совсем уж гигантские организмы, отдаленно похожие на древних брахиозавров. Тут и там виделись пятна свечения и сияния, лезвия холодняка у многих тварей также светились, равно как и сами некоторые существа.

Генерал ощутил, как волна удивления поднимается в душе. То, что он видел сейчас, мало коррелировало с прошлым опытом. Да, общие разнокалиберность и разнообразие оставались, но вот твари за редким исключением были совсем иными, нежели те, с которыми он сталкивался в бою. Значит, враг - а то, что это все-таки был старый враг, Горчаков не сомневался, - придумал что-то новое. Генерал помнил, каких трудов стоило тогда сдержать орды атакующих тварей, и не испытывал иллюзий по поводу тяжести предстоящей схватки.

- Яков Петрович! - раздалось сзади. Он обернулся. Полковник Горченко с мольбой смотрел на него:

- Разрешите! Ударим по дефиле...
Генерал раздумывал не более секунды.

- Отрицательно. До наших позиций еще почти двести кэмэ, достанем только подкалиберными. АРСы надо беречь.
Горченко аж прижал руки к груди, так ему хотелось врезать.

- Иван Терентьевич, еще успеете. Они не сталкивались с РАЦем, никогда, пусть до последнего ничего не знают о наших возможностях. Тем более - смотрите.

А на экранах происходило нечто действительно интересное. Операторы разложили снимки по спектрам, и стало видно, что основная масса тварей довольно горяча в ИК-диапазоне. Разогнанная биохимия боевых организмов давала им высочайшие двигательные способности. Вся масса войск бежала. Не слишком быстро, около тридцати километров в час, зато уверенно и безостановочно. Это было лишь в полтора раза меньше среднемаршевой скорости имперских частей, однако враг более чем в два раза превосходил по величине суточного перехода. Некоторые виды существ могли одолевать до семисот километров в сутки. В целом, мобильность противника была потрясающей. Она едва уступала показателям аэромобильных частей. И наблюдалась тенденция роста превосходства с укрупнением масштаба. То есть, разведбат был быстрее малого отряда, бригада - уже немного медленнее своего аналога, а армия выглядела сущей черепахой в сравнении с большой ордой.

Горчаков знал - это еще далеко не предел. Непосредственно перед боем в организмах монстров разражалась настоящая биохимическая буря, буквально в считанные часы сжигая все резервы, но взамен даруя чудовищную силу, быстроту и ловкость.

На других снимках были видны энергии прочих диапазонов. И если -радио практически пустовало, то были активны всякие иные излучения. Наблюдалось немало магнитных, электромагнитных, рентгеновских и даже источников гамма-излучения. Кое-где посверкивали звездочки радиоактивности, точечных тепловых всплесков. При наложении на обычное фото выяснилось, что многие источники совпадают с холодным оружием тварей и различными конструкциями непонятного назначения. Особенно фонили 'алтари', как решили назвать сооружения, несомые на плечах больших монстров. 'Транспортные контейнеры' наоборот, излучали очень слабо, практически в рамках местного фона. И еще витали прямо над головами движущихся войск некие разноцветные пятна и линии, образующие вполне связный пространственный узор. Видимо, это и было то, что прикрывало их с воздуха, наводило туман и сбивало с толку радары.

Снова пошла картинка - на этот раз живая. Подошло еще несколько 'птичек', и они начали кружить в высоте над протягивающимися через холмы войсками. Сквозь туман виделось из рук вон плохо, но автоматика сумела-таки подобрать оптимальное сочетание фильтров, а компьютеры на базе смогли сформировать вполне сносное изображение. Оказалось, сбитый беспилотник вышел слишком низко, и просто не мог увидеть всего. Колонн было не три, а гораздо больше. Отдельные возвышенности казались островками во вскрывшейся после зимы реке. Темные воды обтекали их со всех сторон, а порой мимо проносилась большая льдина особенно крупной твари.

- Может, батонами, Яков Петрович?

- Толку не будет. Видите, над ними щит? Он превратит начинку боеголовок во фруктовое пюре. Он тянется почти на километр вверх. А если шарахнуть высотным - ослабленая волна упрется опять же в щит. Я сильно удивлюсь, если она порвет хоть десяток существ. Мегатонок же у нас нет? Потерпите, Иван Терентьевич, уже скоро. Через часов шесть они подойдут к передовым позициям, вот тогда и вдарим. Когда будет ясность, можете и батоном угостить.А пока распускайте людей, пусть передохнут.

Спустя пять с небольшим часов головы колонн, окруженные туманными пологами, достигли передовых укреплений и начали согласованное развертывание. Все это время они находились под непрерывным огневым воздействием авиации. Да, УР имел и собственную авиацию, представленную в основном крупными ударными БПЛА. Немногочисленные пилотируемые машины использовались в основном для управления стаями беспилотников в условиях радиоэлектронного противодействия. Сейчас эта их функция была востребована в полной мере. Несомненно, враг крепко подумал над тем, что он может противопоставить технической цивилизации. В какой-то момент все пространство затопили мощные помехи, генерируемые несколькими станциями в порядках противника. Начались перебои в каналах управления, впрочем, быстро устраненные. Компьютеры проанализировали параметры помех и практически полностью отфильтровали их. Пошло соревнование изощренности и хитроумия. Переход на плавающую частоту - постановка всеволновых помех. Длинный избыточно кодированный сигнал - скачкообразное наращивание мощности и трансляция мешанины обрывков наших же команд. И так далее, и тому подобное. В итоге, проблему решили переходом на сверхширокополосные передатчики и возвратом еще не переоборудованных 'птичек' на базу. СШП-сигнал был практически неотличим от природных шумов, маскируя пикосекундные всплески размазыванием по всем диапазонам. То ли враг решил, что ему удалось подавить обмен, то ли не имел технической возможности мешать еще и СШП-передачам, но этот раунд остался за людьми.

Насколько эффективны авиаудары, сказать было сложно. Тонули в ночи и белесой мгле тумана корректируемые бомбы и ракеты, летели к земле рои снарядов, раскрывались тысячами элементов кассетные боеприпасы, вспыхивали во мгле ослепительные цветки напалмовых контейнеров. Разглядеть что-либо было трудно. По идее, весь противник должен был быть перемешан с землей и как следует прожарен. Однако туманные реки продолжали неостановимое движение. Сенсорам то и дело удавалось пробивать маскировку, и тогда в ЦБУ наблюдали картины уничтожения - разорванные тела монстров, иссеченные осколками и облитые пламенем. Но таких было мало. В основном колонны продолжали свой бег как ни в чем не бывало, лишь то и дело падали в подставляемые носилки фигуры в разноцветных балахонах - видимо, пресловутые маги противника.

Они давно уже вошли в зону досягаемости артиллерии, но генерал предпочитал до поры придерживать козыри в рукаве. Кроме двадцати процентов полевой артиллерии, из действительно крупных калибров били лишь шесть башенных установок третьей линии. Они давали полные трехорудийные залпы, один за одним, и вот их 406-мм 'чемоданам' уже частенько удавалось пробивать щиты над войсками противника. Вставала разрывами земля, стонал воздух, летели тела монстров. Как было замечено, лучше всего работали обычные фугасы и осколочно-пучковые*. Дистанционный подрыв на радиовзрывателях почему-то часто не срабатывал, снаряды тонули в грунте как практические болванки. Объемно-детонирующие тоже были не очень. Похоже, вражеские маги как-то успевали в миллисекунды, предшествующие срабатыванию, портить кухню с образованием аэрозольного облака. Да и сам по себе этот тип снарядов не любили в войсках. Чрезмерная сложность, связанная с высокой подлетной скоростью, нежность настройки, капризность электроники, невысокая эффективность - все это не добавляло ему популярности.

Хорошо действовали воздушные подрывы на временных взрывателях. Пристрелявшиеся комендоры клали снаряды над самыми головами монстров, иногда выкашивая зараз по полсотни тварей.

Но все это было каплей в море. Боевые порядки развернувшихся войск были не слишком плотны, а тварей отличала поразительная, невероятная живучесть. Раны прекращали кровить прямо на глазах, твари небрежно отрывали полусрубленые осколками конечности и бежали дальше. В прорехах брони влажно блестело мясо, но кровь не шла. Васкулярный контроль во всей красе.

Кроме того, на груди, шее или иных частях тела, если у твари не было ни того ни другого, болтались разнообразные предметы - то в виде искусных украшений, то просто куски металла, камня или даже обычные щепки. Порой близкий разрыв отправлял тварь в долгий полет, однако после него она вновь вставала, лишь ошеломленно мотая башкой, и рассыпались прахом один или несколько амулетов.

Цепи монстров достигли переднего края обороны, будучи лишь слегка прореженными. Эффективность огня оказалась удручающе низкой. Однако никто не терял присутствия духа. Копилась статистика, выяснялись наиболее действенные приемы, истощались - ну не могли же они быть бесконечными, - запасы маны и амулетов противника. Все еще было впереди.

* Снаряды, дающие основное поле осколков, большей частью направленное вперед.

Огневые точки переднего края в большинстве своем не имели фронтальных амбразур. Проектировщики постарались на славу, учитывая опыт многочисленных войн, в которых участвовала Империя, и передовые ДОТы были предназначены в основном для ведения фланкирующего огня. Они были умело применены к местности, и располагались так, что уже со среднего расстояния были практически не видны. Объем работ при проектировании был просто невероятным. Двух одинаковых ДОТов в этой линии не было. Каждый ДОТ строился по индивидуальному проекту, применительно к местности и задачам, которые этому ДОТу предстояло решать. При этом все ДОТы имели много общего. Близость скального основания в этом месте позволяла устраивать сильно укрепленные сооружения, с большими и емкими казематами для боеприпасов, запасами пищи и воды, установками принудительной вентиляции и фильтрования. В казармах размещались немногочисленные операторы, управлявшие стрельбой. Вообще-то, ДОТы назвались так более по привычке и исторически сложившемуся наименованию. На деле это были современные сооружения, автоматизированные и, можно сказать, роботизированные. Герметичные орудийные казематы с полностью автоматическими системами оружия, самоперезарядкой и многоканальным наведением. Человек здесь был нужен поскольку постольку, для общего руководства и ремонта поломок и повреждений. Все ДОТы объединялись системой тактической связи в единый боевой организм, и были органично встроены в вышестоящую сеть. Они могли получать внешнее целеуказание и вести меткий огонь даже при полностью разбитых собственных приборах. Бронезаслонки амбразур, прячущиеся башенки, толстые металлические напольные стенки - все это превращало данные сооружения в шедевр фортификационного искусства, в единую оборонительную систему, взять которую было практически невозможно. Сектора огня многократно перекрывались, подступы к каждому ДОТУ простреливались с нескольких других, впереди были оборудованы различные препятствия - от минных полей и рвов до колючей проволоки 'в двенадцать кольев' и вообще всего, что только могла измыслить богатая и больная фантазия фортификаторов. Капониры и полукапониры отстреливали прорвавшиеся в тыл силы противника. Уничтожение одного или даже нескольких ДОТов не создавало прорехи в общей обороне, требовалось привести к молчанию сразу группу рядом находящихся огневых точек, что являлось задачей очень большой сложности.

Первыми заговорили тяжелые пулеметы Второго сектора. Накатывающиеся из глубины предполья цепи словно наткнулись на стену. Железный ветер повеял из темноты амбразур, синевато-белые цветки заплясали на дульных срезах стволов 'сварок' - крупнокалиберных пулеметных спарок, прозванных так за цвет и интенсивность 'выхлопа'. Взметнулись было кружева щитов, но вскоре опали, расползлись множественными прорехами. Магия не смогла остановить пули - уж слишком много их было, и слишком большую энергию они несли.

Пятнадцать миллиметров - верхний предел стрелкового оружия Империи. Выше шли уже снаряды, устаревших тридцати, а ныне повсюду замененные сорокамиллиметровыми автоматическими пушками. Шли жаркие споры между оружейниками по поводу необходимости заполнения разрыва между калибрами, но пока все оставалось так, как есть.

15 миллиметров, 38 КДж дульной энергии, твердосплавный сердечник - это оружие было опасно даже для легкой бронетехники. Пусть и ослабленные щитами, пули взламывали броню монстров, рвали тела на части, отбрасывали туши убитых под ноги следующим за ними. Высоко вверх взлетали брызги, какие-то ошметки, куски снаряжения и плоти.

Первые несколько рядов атакующих были выкошены полностью, в считанные минуты. Все щиты и амулеты дали возможность им пробежать лишнюю сотню метров под огнем пулеметов - по сути, очень немало. Отдельные экземпляры ухитрились даже преодолеть заграждения, не подорвавшись на минах и не повиснув на проволоке, но до рвов не успел добежать никто.

Как и полагалось, работали далеко не все огневые точки, даже не половина, треть, от силы. То, что это предписывалось неспроста, что страницы уставов и наставлений писаны кровью - смогли убедиться все желающие практически немедленно.

Вначале из безлунной ночи вниз прянули стремительные гибкие тени. Ни один радар их не засек, лишь старенькие 'Тамары' показывали какие-то разводы, да и то в стороне от нападающих. Чешуйчатые тела грациозно изогнулись, чуть развернулись паруса огромных крыльев, выводя их обладателей на боевой курс. Раздулись широкие ноздри, раскрылись усаженные иглами зубов пасти, и из глоток рванулись вниз клубки яростного рыжего огня.

Башни с линкоров размещались по возможности не вперемешку, а рядом, и в тактической сети носили одинаковые метки. Дело было не в технической необходимости, а в психологии моряков, по-прежнему составлявших расчеты орудий. Даже на земле они продолжали соблюдать свои морские традиции, зачастую довольно забавные.

На каждую из стрелявших башен с линкора 'Императрица Анна', с ИА-1 по ИА-6, пришлось по три-четыре удара. То, что это не простой огонь, стало ясно сразу. Пламя вгрызалось в металл, на глазах прожигая толстенную броню. Оплавленными свечками склонились к земле стволы ИА-2 и ИА-6, взлетела на воздух башня номер один, прекратилась связь с номерами 3 и 4. Лишь ИА-5 продолжала вести огонь. Там, где удары попали в лобовую броню, она покрылась глубокими сосульчатыми язвами, но все же достойно выдержала испытание. Более тонкие же верхние плиты крыши башен прожгло насквозь. Что там теперь творилось внутри - бог весть. Морские корабельные башни, заточенные для линейного боя, не были адаптированы к сухопутным условиям. Полусферические башни кругового бронирования типа Б-16 или Б-27, спроектированные специально для укрепрайонов, перенесли бы удар гораздо увереннее. Враг явно знал, куда бить. Случайность? Точный расчет? Предательство? Сейчас было не время, но Горчаков сделал себе заметку в памяти на потом.

Драконы пошли на новый заход, намереваясь добить изувеченные башни. Однако уже очнулись зенитчики. Крутанулись столбики ТОВ - телевизионно-оптических визиров, с шипением метнулись вверх хищные осы ракет, нечеловечески быстро вскинулись к небу 'руки' стволовых сборок на башнях 'Мангустов', с громовым ревом возгоняя рои пульсирующих мячиков в темное небо.

Первыми добились успеха именно 'Мангусты'. Тяжелые громады на танковом шасси, с двумя сорокамиллиметровыми шестистволками, они имели общий темп стрельбы около десяти тысяч выстрелов в минуту. Чудовищная отдача вминала гусеницы в землю, заставляя 'приседать' угловатые махины, зачастую при этом ломая торсионы, но шансов увернуться от обстрела не было ни у кого.

Снаряды дырявили небо. Установки били во втором режиме, с нарочитым определенным разбросом, поражая распределенные между собой участки, даже не пытаясь точно следовать хаотичным маневрам целей. И в какой-то момент у одного из драконов не осталось места, чтобы увернуться, сразу десяток полуторакилограммовых снарядов ударил ему в брюхо, мгновенно истощил энергию защиты и перерубил тушу пополам. С шеи животного сорвалась в краткий полет тонкая фигурка наездника, замедляясь перед ударом об землю действием очередного амулета. Напрасно. Пусть на нее и понадобилось целых семьдесят снарядов, но менее чем за секунду она тоже была превращена в красноватый дымок. Следом за первым драконом были сбиты и прочие, уйти удалось только трем. Созданные для поражения маневрирующих сверхзвуковых ракет, 'Мангусты' не дали медлительным в сравнении с ними целям никаких шансов. Ушедшая было троица, прижимающаяся к земле и отчаянно лавирующая между очередей азартно палящей по ней пехоты, не заметила, как сверху прянули стремительные молнии ракет 'воздух-воздух'. Хватило в аккурат по одной. Стержневые боевые части буквально в клочья разорвали легкокостные туши ящеров, окатив нескольких пехотинцев дождем из крови и внутренностей. Те не были в обиде, наоборот, они потом повесили себе на грудь по длинному клыку на цепочке, и снова и снова рассказывали желающим, как это было.

Итог был, в принципе, равнозначным. Пять башен, пятнадцать стволов, на двадцать две летающих бестии с наездниками. Похоже, это был особый отряд, предназначенный для уничтожения особо важных целей. Ранее эльфы в таких количествах, да еще в одном подразделении, не встречались.

В сражении наступила краткая передышка. Размеренно бухали из-за горизонта орудия, периодически небо прочеркивали телеграфные столбы с длинными огненными хвостами, но в целом накал значительно спал. По опыту Горчаков знал - это верный признак того, что нужно ждать очередной гадости противника. Он включил связь с КП ракетчиков.

- Павел Сергеевич, ну как у вас?

- Нормально, Яков Петрович. Расход по норме. Не выдержала одна пусковая, через час наладим.

- А 'Мудрый филин'?

- Уже взлетел, сейчас на витке, через десять минут войдем в зону обзора.

- Что так долго-то?

- Третья ступень барахлила, ампулы потекли, пришлось перестыковать из запасных.

- Ладно, подключайте без команды.

- Сделаем.

Долго ждать не пришлось. Зная, что они сверху как на ладони и каждая секунда промедления уменьшает их силы, предводители врага тянуть не стали. С подошедшего спутника было отчетливо видно, как на темной земле разгорается исполинская спираль. Волны зеленого пламени бежали по завиткам, множество светящихся узоров обрамляли основную конструкцию прихотливыми изгибами и извивами. Почему-то в своих экзерцициях вражеские маги всегда использовали световые спецэффекты. То ли это было следствием творимой магии, то ли обязательным ее условием, никто не знал. Это было, пожалуй, красиво. И... нехорошо. В узорах, созданных чуждым разумом, генерал видел угрозу. Эта угроза просвечивала в плавных поворотах без углов, таилась в беззвучном медленном танце пламени на большом экране. А когда в центре спирали протаяла ослепительно сверкающая белоснежная точка, он понял - медлить больше нельзя.

- Иван Терентьевич, вот и ваш час наступил. Будьте добры, отвесьте два 'батона' вот в это безобразие. Первый должен сработать где-то километрах в семи над ними, а второй - прямо в середине. Вариант два-четыре.

- Есть, Яков Петрович!

Горченко просиял. Он склонился к пульту, одновременно проговаривая в микрофон серии команд для различных абонентов. Это было его призвание, его стихия. Человека словно подменил автомат - настолько четко, настолько выверенно было каждое его действие. Полковник не отказал себе в удовольствии лично проделать сложную последовательность действий, необходимых для производства выстрела красноголовыми снарядами. Пальцы его легко порхали над клавишами, исполняя своеобразную симфонию подготовки.

Подчиняясь воле человека, высоко над ЦБУ провернулась карусель, в которой как младенцы в люльках, лежали округлые металлические тела. Две ячейки аккуратно опустошила механическая рука, взамен из особого хранилища были подняты два спецбоеприпаса. Яркая маркировка возвещала всем об опасности, которая скрывается в невзрачных серых веретенах.

Еще проворот, первый снаряд исчезает в исполинском казеннике, провожаемый штангой досылателя, следом на раскладном лотке торопится нырнуть пачка толстых блинов полузарядов, заранее сформированная в отдельном агрегате. Полузаряды только назывались так, это осталось со времен становления артиллерии. На деле в зависимости от требуемой дальности, в камору могло закладываться до десятка полузарядов.

По мере развития, баллистические пороха постепенно перестали удовлетворять требованиям, и конструкторы задумались о поиске иных способов метания. Перепробовав самые разные варианты в различных областях, от полигональных стволов до дисковидных снарядов, от экспериментов с ЖМВ до рельсотронов, инженеры, казалось, уперлись в тупик.

Самым многообещающим проектом был рельсотрон. Теоретически, в нем были достижимы невероятные скорости, которые нельзя было получить никаким иным способом, вплоть до сотен километров в секунду. На деле же исследования столкнулись с проблемами, равными по сложности трудностям освоения мирной термоядерной энергии. Здесь и прочность материалов, и сложность расчетов, и воздействие сильнейших полей, и относительно низкий КПД. Но главным 'затыком' оставалась энергия. Ладно бы, что ее требовалось прямо-таки неприлично много, в количествах, измеряемых гигаджоулями. Ученые шутили, что еще немного, и будем, как в одной хорошей книге, мерить энергию килограммами. Так еще ее нужно было выделять практически мгновенно, что упирало все в разработку невероятно емких конденсаторов с чудовищной объемной плотностью энергии, каковых пока создать никак не удавалось. А для применения в военных целях еще было желательно снова быстро пополнять запасы энергии, в секунды, или хотя бы в минуты. Пришлось разрабатывать компактные и мощные реакторы, что тоже было далеко не быстрым делом.

Словом, дела обстояли отнюдь не радужно. Покамест приняли на вооружение элетротермохимические орудия и сильно 'продвинутые' обычные. Все изменилось с одним очень важным открытием. Группе ученых под руководством академика Кагана удалось получить металлический водород. На этот материал давно точили зубы исследователи всей Империи. Еще бы, сверхпроводимость при комнатной температуре! Группа немедленно получила неограниченное финансирование, и спустя два года смогла продемонстрировать металлический водород в метастабильном состоянии. Фотографии кубика размером в один миллиметр обошли все газеты и новостные ленты Сети. Один кубический миллиметр стоимостью триллион рублей. Но это был важнейший шаг.

Спустя десять лет промышленность смогла выпускать МеВ, как его назвали в обиходе, в более-менее ощутимых количествах. Влияние на все сферы жизни общества было огромным. Материал оставался еще очень, очень дорогим, но значительные подвижки он уже дал. Например, выход в космос на новых компактных ракетах означал прорыв от топтания на околоземном пятачке к освоению по-настоящему космических пространств.

Применительно к артиллерии МеВ парадоксально означал возникновение еще одной проблемы. Селигерский РАЦ представлял собой одну ее грань - эволюционное развитие. Его орудия являлись гибридом обычной и легкогазовой пушки. Заряд металлического водорода в блинах специальным инициатором переводился в газообразное состояние, и возникающее давление выбрасывало снаряд с начальной скоростью почти два километра в секунду. Это была технология низкого риска для ближнесрочных решений. Для нее годились с определенными переделками уже существующие стволы.

С другой стороны, получение МеВ, и, как следствие, комнатной сверхпроводимости, придали новый импульс разработкам электромагнитных пушек. Первые вменяемые опытные образцы уже проходили государственные испытания. До серийного производства было еще далеко, но уже сейчас отдельные энтузиасты обещали дешевый запуск микроспутников и посылку снарядов на Луну. Задумка Жюля Верна возвращалась в новом обличье. В кругах артиллеристов витала идея пансферического центра, могущего держать под защитой всю планету. Впрочем, все это было делом пускай близкого, но все-таки будущего. Здесь и сейчас приходилось работать с тем, что есть.

Они едва успели. Первое рукотворное солнце полыхнуло высоко над набирающей силу спиралью, когда белая точка в ее центре разбухла уже до шара размером около десяти метров. Свечение спирали разом погасло, и из шара выметнулась в направлении УРа злая шипящая мохнатая молния. Она во мгновение достигла переднего края, уперлась в один из ДОТов, изогнувшись гигантской многокилометровой огненной дугой. Полетели куски металла и бетона, мелькнули тонкие длинные стволы 'сварки'. Ярко-белая огненная дуга шарила по земле, пропахивая глубокие борозды, вздымая настоящие волны потревоженного грунта. Уничтожив ДОТ, молния не погасла, напротив, с гудением и шипением металась вдоль первой линии обороны, в считанные секунды учинив изрядные разрушения. Вдобавок, от нее выходили из строя некоторые приборы, перегорали кабели и плавились предохранители. При каждом спазматическом изгибе дуги вокруг нее гирляндами, гроздьями разлетались шаровые молнии самых разных размеров - от сфер величиной с дом до пинг-понговых шариков. Они плыли над землей, и, натыкаясь на препятствия, лопались с оглушительным треском и грохотом, добавляя свою лепту в картину буйствующего разрушения. Основной шар, породивший дугу, а сейчас ее питающий и подерживающий, постепенно уменьшался, словно сдуваясь, однако слишком медленно, чтобы надеяться, что действие дуги закончится раньше, чем она изувечит до неузнаваемости оборону переднего края. К счастью, дуга была явно управляема и плясала не абы как, а поражала одну за другой выявленные разведкой боем огневые точки.

Точку в этой атаке поставил трехсоткилотонный термоядерный снаряд 'Муравей' разработки ЕИВ НИИТФ имени академика Е. И. Забабахина. Он рванул в шести с лишним километрах над основанием дуги, над спиралью заклятия, и, хотя и не прервал ее совсем, заставил словно бы закашляться, лишил резвости и уверенности. Одновременно 'просел' и зримо истончился до кисейной легкости щит, ранее перехватывавший даже бронебойные 406-мм болванки. Ах, как хотели бы оба 'Горьких' иметь в хранилище нормальные десятимегатонные 'Термиты'! Тогда можно было бы обойтись и одним, заставив врага распылиться и выпасть пеплом над обширной территорией. Но 'Термитов' не было. После нашумевшего инцидента с прорывом из мира Двух континентов, когда Империя повстречалась со страшным сном гигантомана - миллионотонными передвижными крепостями, слабо чувствительными практически к любому оружию, в срочном порядке были разработаны и приняты на вооружение термоядерные боеприпасы высокой пенетрантности. Это и были 'Муравьи'. При одинаковом с 'Термитами' стандартном верхнем имперском калибре пятьсот пятьдесят, они обладали на порядок меньшей мощностью, зато были активно-реактивными, с дальностью около девятисот километров, и, вдобавок, бронебойными. Как и все высокотехнологичное оружие, эти снаряды были очень, очень дорогими. Расходы по выращиванию монокристаллических заготовок шестиметровой длины, их тщательной обработке, доводке и заполнению плутониевой начинкой съели половину годового бюджета ядерной линии.

Но уж слишком гнетущее впечатление оставили по себе две исполинских 'свиноматки'. Прежде чем их удалось сперва обездвижить, а затем уничтожить, они сполна использовали свой ресурс. Каждая несла по шестьсот двухпушечных танков и столько же броневиков для пехоты, стволы главного калибра в два с половиной метра, с широкой номенклатурой зарядов - от напалмовых 'цистерн' до очень 'грязных' низкотехнологичных ядерных боеприпасов, вертолеты и дирижабли, а также несколько самолетов. На долгие годы были фактически опустошены несколько провинций Империи, пока удалось остановить выпущенную 'свиноматками' лавину смерти. Одну раздолбали переброшенные гиперзвуковики, несколькими сотнями ракет они снесли все выступающее из-под брони оборудование, а после проломили толстенную скорлупу срочно снятыми с консервации тринадцатитонными противобункерными бомбами. Бомбы были старыми, еще свободнопадающими, однако попасть в цель размером шестьсот на двести метров особого труда не представляло.

Со второй пришлось повозиться. С нее успели выгрузить и развернуть передвижные комплексы ПВО, а сама она грамотно встала, прикрывшись двумя горами. На эти горы и взгромоздились зенитчики с какими-то извращенными, но довольно эффективными ракетами. Вообще, вся техника 'свинотропов' носила печать некого легкого безумия. Изрядно фонящая, с никакой эргономикой, с использованием крайне токсичных и ядовитых материалов, она явно пришла из места, где жизнь ценилась мало, где генералы легко разменивали эти жизни на локальный тактический успех, горстями швыряя их в топку большой войны. В целом, технологический уровень проигрывал имперскому, из почерневших искореженных обломков удалось почерпнуть лишь кое-что новое для артиллеристов. Вот в этой области классические технологии были доведены вторженцами не только почти до абсолюта, а даже до какого-то гротеска. Собственно, 'ноги' у идеи региональных артиллерийских центров росли именно из этой трагедии. Изрядно доработанные, но тем не менее.

Так вот, вторую крепость взять с наскока не удалось. Она стреляла, отправляя пятидесятитонные приветы во все стороны разом, шустро двигалась, уворачиваясь от бомб и грамотно прикрывалась высаженными зенитчиками, образуя с ними классическую тяни-толкайскую связку. Наличествовавшие крылатые и гиперзвуковые ракеты, которые ПВО противника не могло перехватить, обладали обычными боеголовками и заботили 'свиноматку' не более укусов комара. От отчаяния запущенные с орбиты экспериментальные 'стрелы бога' - неуправляемые кинетические урановые ломы, бесславно воткнулись в землю далеко с стороне от сменившей позицию крепости. В итоге Император, после того как крепость применила 'грязные' снаряды, начиненные радиоактивными отходами, решил, что терять больше нечего, и приказал использовать большую дубинку. Взлетела стратегическая ракета и уронила конус единственной боеголовки, наводимый глобальной системой точного позиционирования, в аккурат на макушку маневрирующей громадины. Во вспышке солнечного протуберанца полностью исчезла не только 'свиноматка', но и двести метров скалистого грунта под ней. Возникшее при этом заражение было меньше, чем от одного лишь 'грязного' снаряда.

Кроме создания спецснарядов, вторжение имело ряд гораздо более глобальных последствий. Была принята долгосрочная программа децентрализации, увеличено финансирование космической отрасли, со всей возможной интенсивностью продолжились исследования портальной физики. Крупные города окружены кольцами противовоздушной обороны и атомных фугасов на 'свиноопасных' направлениях. Запущены постоянно действующие генераторы портальных помех, разработана техника для масштабной дезактивации, вновь строящиеся предприятия уже на стадии планирования закапывались под землю, полным ходом началось сооружение разветвленной сети убежищ с одновременными широкомасштабными учениями ГО и ЧС. Экономика Империи сильно напряглась, но выдержала, будучи по сути своей избавлена от надувания финансовых пузырей и торговли резаной бумагой.

С тех пор 'Муравьи' имелись в погребах каждого РАЦ, ожидая своей жирной и толстобронной цели. 'Термитов' же не было по стечению обстоятельств. Вообще, они штатно входили в стандартный боекомплект, однако незадолго до нового задания их использование было приостановлено вследствие инцидента в одном из центров. Все спецснаряды этого типа были отозваны для проверки. И хотя довольно быстро выяснилось, что в конструкции никаких дефектов нет, а происшествие было вызвано человеческим фактором, вернуть их на место до Перехода снабженцы физически не успели. Ждать же никто не стал - в мире Джардия погибали зажатые внезапно появившимися крупными силами врага ребята, и нужно было спешить на выручку.

Впрочем, хватило и "Муравьев". Этот способ стрельбы был разработан специально для преодоления плотной ПВО. Первый снаряд смял щиты и временно ослепил наблюдение и перехват. Второй же пал точно в центр спирали. Под напором энергии ядерного распада и синтеза 'поплыли' скрепы, удерживавшие в узде могучие силы. Вкачанная в сияющий шар мощь высвободилась и радостно включилась в процесс, почти удваивая радиус разрушений. Упал один беспилотник, не выдержав красочного буйства энергий, помехи затянули камеры наблюдения.

Горченко коротко спросил в пространство:

- Статус?

Немедленно откликнулся один из операторов:

- Второй сектор, первая линия - минус шестнадцать точек, статус семьдесят восемь процентов. Вторая линия - минус пять точек, статус девяносто два. Общий с учетом заграждений предполья - девяносто семь. Потерь личного состава - ноль.

Горченко задумчиво покрутил головой и переглянулся с генералом. Это было серьезно. Враг в двадцать с небольшим секунд понизил боеспособность целого сектора на три процента. И если бы не удар ядерной дубиной, неизвестно, смогли бы они противостоять примененному им оружию. Плотность щитов над заклятием-спиралью была такова, что сплошные закаленные болванки линкорных орудий распадались в полете на пылающие капли. Молния одним махом снесла пять ДОТов второй линии - тоже считавшееся маловероятным событие. Эти укрепления были еще более прочными, чем огневые точки первой. Там применялся железобетон на тысяча двухсотом цементе и броневые плиты, здесь же все выступающие над поверхностью части были вообще цельнометаллическими. Метровые напольные стенки, полусферические цельнокаленые одноамбразурные башни, намертво вмурованные в толстенные бетонные поля - все это было устойчиво к трем-четырем прямым попаданиям собственных великанских калибров. По расчетам, поражение даже одного ДОТа второй линии достигалось либо воздействием высокоточного оружия в пенетрантном исполнении, либо долгим многосуточным обстрелом тяжелых пушек. Но не так, чтобы словно корова языком слизала... Хорошо хоть никто не погиб - ожоги и ушибы не в счет. Операторы находились в казематах, расположенных наиболее глубоко под землей из всех помещений ДОТа, и были эвакуированы через подорванные за собой специальные потерны. Войска полевого заполнения же находились в третьей линии.

И что теперь делать? Еще пара таких ударов, и волны монстров беспрепятственно пройдут первую линию.

- Пятый и шестой калибры, зарядить по три 'Муравья', огонь без команды по вновь обнаруженным целям типа 'спираль' после активации молнии. Вариант три-два-три.

- Есть.

- Думаешь, уплотнят защиту?

- Стопроцентно. Им не пробиться так, нужно сначала выбить ДОТы. Я бы зажег сразу несколько спиралей и свел молнии в одно место, одновременно пустив цепи войск. Под прикрытием они бы половину пробежали просто так.

- Типун тебе! Надеюсь, у них не наберется столько магов.

Магов и впрямь столько не набралось. Зато противник придумал кое-что другое. Всего час ему потребовался, чтобы оправиться после полученного удара.

Из глубины выдвинулись новые силы, на экранах выглядевшие как настоящие красные волны. Все напряженно вглядывались в темноту, ожидая появления непонятно чего. Внезапно в ночи послышался шелест тысяч и тысяч крыльев. Легкие стремительные силуэты быстро приближались, ловко лавируя в воздушных потоках. Стая летучих существ жалась к земле, огибала препятствия и, словно рыбий косяк, непринужденно и вся враз меняла скорость и направление полета. Живая туча мгновенно захлестнула многострадальный передний край. Часть существ яростно атаковала все хоть сколько-нибудь напоминающее рукотворный объект, а основная масса, не отвлекаясь, проследовала далее.

Существа напоминали гибрид ящерицы, летучей мыши и насекомого. Острейшие зубы на голове, смахивающей на миниатюрные гидравлические клещи, оставляли глубокие царапины на металле. Несмотря на небольшой размер, химеры представляли собой нешуточную опасность. Они грызли приводы, кабели, решетки воздуховодов, залепляли сенсоры и камеры какой-то густой жидкостью, набивались собственными тушками в стволы орудий. Как выяснилось, в раздутых брюшках имелись еще запасы химии - химеры струйками разбрызгивали дымящуюся жидкость, которая немедленно начинала разъедать все, на что попадала. Если для цементированных броневых плит это было некритично, то вот нежные приборы наблюдения, антенны, датчики, пусть и укрытые в наплывах брони и диафрагмах бронешторок - они были уязвимы для бестий.

Разумеется, огонь был открыт задолго до того, как первая химера вцепилась в первую решетку. И на этот раз стреляло все, что только могло стрелять. С одного взгляда оценив степень опасности, генерал приказал вести беглый огонь, на заботясь о маскировке. Вереницы трассеров прошивали клубящуюся тучу, заходились ревом зенитки всех калибров, оглушительно лопались их снаряды, поливали реками оранжевого пламени все вокруг огнеметы ближней обороны, в виде автономных модулей установленные вблизи укреплений, а то и прямо на покатых крышах бронеколпаков.

Огнеметы быстро исчерпывали свой заряд и умолкали, но каждый из них успевал поджарить не менее пары десятков тварей. Неплохо для баллончика, моторчика и форсунки с чипом. Пули и осколки прошивали подчас сразу несколько чешуйчатых телец... но все же химеры, похоже, медленно одолевали. Слишком велика была стая, слишком свободно она маневрировала и слишком безмозглы были ее составляющие. Сколько бы их не уничтожали разогретые до белого каления стволы, на место каждой разорванной химеры вставало несколько новых. Зенитки оказались не слишком эффективны против мелких хаотично мельтешащих целей. Чуть лучше проявили себя пулеметы, но наиболее результативен, как ни странно, был огонь башенных морских орудий. Их огромные кассетные и обычные зенитные снаряды рвались невысоко над позициями, раскрываясь настоящими шрапнельными тучами, словно метлой очищающими небо от тварей. Контейнерные ОДАБ тоже хорошо помогали, но они летели медленно, и стая в большинстве своем успевала раздаться в стороны.

Сами же башни были недосягаемы. Вокруг них было свободное пространство, куда не рисковала залетать ни одна химера. Туча клубилась над башнями, мгновенно выбрасываемыми рукавами шарила вокруг, но столь же быстро шарящие отростки отдергивались обратно. Вся поверхность вокруг башен была усыпана трупиками, они настоящим ковром покрывали бетон, кое-где полностью скрывая его. Моряки в расчетах орудий ухмылялись. Они несколько затянули с открытием огня, и туча успела шевелящейся массой облепить башни, когда грянул первый залп. Ударная волна от выстрелов 406-мм орудий и выметнувшиеся кубометры пороховых газов в клочья разорвали все живое в радиусе полутора сотен метров. Боцман - картинно могучий бородатый мужик в лопающейся на плечах тельняшке улыбнулся и сказал одно лишь слово - 'Чайки...'

Весь расчет тут же покатился со смеху. Все помнили, как перед стрельбами, еще на линкоре, этот самый боцман на выходе с рейда вылил на крышу башни ведро рыбьих потрохов с камбуза, и, когда с мостика скомандовали огонь, дал прогревочный залп. После стрельб капитан и все высокое начальство с удивлением лицезрели ровный ковер белых перьев и пуха по всей корме, а надстройки за башней были равномерно обмазаны разжиженными птичьими тушками. Боцман за полученное удовольствие лично двое суток без передыху драил палубу, и за ним насмерть закрепилось прозвище 'Чайкобой'. Однажды матрос - малограмотный декханин, не смог произнести его правильно или забыл, и с удивлением озвучил другую версию - заменив последние три буквы на -еб. Был нещадно бит боцманом, но поздно - новое прозвище прилипло еще более крепко...

В ЦБУ витало напряжение. Враг нашел, что противопоставить техногенной мощи людей. Уже было потеряно несколько десятков сооружений, вернее, прекратилась связь с ними, повреждено или уничтожено много выносного и автономного оборудования. Расход боеприпасов зашкаливал, стволы перегревались, а толку было мало. Снова шарахать колотушкой? В принципе, такой вариант предусматривался, и даже был условно отработан на учениях с использованием замены в виде контейнерной ОДАБ особой мощности. Однако без крайней на то необходимости делать этого все же не стоило. Моральный дух собственных солдат, пусть и находящихся в подземных убежищах глубокого заложения, отнюдь не повышался от срабатывания ядрен-батонов над головой.

С удаленных камер было видно, как огромная туча клубится над укреплениями. Горчаков, сам не замечая того, сжимал добела обескровленные кулаки - и ждал. Он видел такое пару раз дома, на Земле, когда невероятных размеров стая обезумевших грачей в течение нескольких часов вилась сюрреалистическими волнами над парализованным аэропортом. И это воспоминание подсказало ему способ потянуть время.

- КП ПКО! Павел Сергеевич, у вас, кажется, где-то прожектора были? Включите на пробу.

Через несколько минут, потребовавшихся для перераспределения мощности и запитывания станций, раскрылись крышки давно не тревоженных модулей, и из них показались полутораметровые рефлекторы зенитных прожекторов.

С развитием техники первоначально успешно применявшиеся прожекторы постепенно стали невостребованными. Освещать реактивные самолеты стало трудно, да и незачем - планирующие бомбы, а позже и ракеты применялись с огромных расстояний, даже не входя в зону ПВО, а собственные средства обнаружения и наведения перестали нуждаться в видимом свете, отлично видя в иных диапазонах. Радары, ИК-детекторы, наведение по ультрафиолетовой тени - все это сделало старые добрые прожекторы ненужными. Тем не менее, в ограниченном объеме работы по модернизации прожекторов продолжались все время, просто чтобы идти в ногу со временем. Прекращался выпуск старых ламп накаливания, изобретались и ставились на поток новые источники света - газоразрядные, галогеновые, светодиодные, лазерные, наконец, и соответственным образом модернизированные прожекторы продолжали оставаться на вооружении.

В полном соответствии с покрытыми пылью но не утратившими актуальности наставлениями, оборудование использовалось с учетом фактора массирования. Все прожекторы зажглись разом. Управляемые единой сетью, выдававшей индивидуально для каждой установки азимуты и углы, они сформировали сплошное световое поле, когда отдельные поля смыкаются флангами, образуя сплошной световой фронт.

Это было похоже на удар. Сотни многокиловаттных прожекторов пронзили тьму и уперлись ярчайшими конусами в живую тучу, во мгновение превратив ночь в день. Незаметно затянувшие небо облака стали своеобразным экраном, подсвеченным снизу и отразившим световые потоки обратно. И твари замерли, ослепленные, парализованные, подобно тому, как впадает в ступор олень, застигнутый фарой ночного охотника на 'лучевке'. Они вяло трепыхали крыльями, лишь чтобы удерживаться в воздухе, иные и вовсе сложили крылья и посыпались вниз. Их крохотные мозги, почти целиком занятые комплексом боевых программ, просто отключились при виде этакого выверта реальности, не в силах переварить поток сигналов от перевозбужденных нервов.

К этому времени накатывающие живые волны почти закончились, метель сигналов на экранах радаров сосредоточилась на одном пятачке, если можно так сказать о площади в тридцать квадратных километров. Испробовав на зуб укрепления, химерическая туча нашла их малосъедобными и сосредоточила свои усилия на взломе коридора для сухопутных войск в оборонительных порядках на стыке Второго и Третьего секторов.

Наступил тот момент, которого так ждал старый генерал. По команде Горчакова поползли крышки новых задействованных устройств, довольно быстро привелись в вертикаль широкие ступенчатые квадраты антенн, усыпанные десятками тысяч коротких штырьков. Мегаватты энергии устремились в сеть из плети реакторов РАЦ, тонко запели разгоняющиеся системы. Пара секунд прогрева - и в воздух выплеснулись невидимые, но от того не менее действенные потоки микроволнового излучения. 'Микроволновые пушки', как высокопарно именовала эти устройства недалекая пресса, официально предназначались для нелетальной самозащиты и разгона всяких 'зеленых', 'животников' и прочих стебанутых личностей. Впрочем, имеющие доступ к цифрам исследовательских бюджетов аналитики были с журналистами не согласны. Военные, как всегда, поставили дымовую завесу, на деле разработав весьма действенное оружие против больших биологических масс.

Существа в туче мгновенно заметались, затрепетали, ощутив вдруг навалившиеся потоки излучения. Но бежать было некуда - поля накрывали с большим запасом всю площадь района сосредоточения живой тучи. И некогда. Уже через десяток секунд установки вышли на режим, и ткани монстров стали стремительно отмирать, начиная с поверхности. Полминуты максимально интенсивного режима выдержали установки, после чего сработала система защиты от перегрева, отключившая питание. Этого хватило с лихвой.

Стихли крики и писки невыносимой, чудовищной боли поджариваемых вживую монстров, и в полной, невероятной, сюрреалистической тишине послышался слабый шорох. Это падали с неба безжизненные тушки химер, звонко или глухо - в зависимости от поверхности - шлепающиеся наземь. Настоящий дождь из теплых раздувшихся тварей пролился над укрепрайоном. Еще пара мгновений, пока упадет последний трупик, и небо полностью очистилось от бушевавшей в нем минуту назад живой тучи. Финита.

Кто-то из операторов со всхлипом выпустил из груди затаенное дыхание. Это послужило началом целой буре радости в ЦБУ. Люди кричали, подбрасывали к потолку пилотки и обнимались, сбрасывая ужасное напряжение. Горчаков устало откинулся в кресле и наконец смог разжать сведенные судорогой кулаки. Три-один.

10.

Глава Ветви Оссэн ликур Гхарг Риннэоль находился в состоянии присущего ему холодного бешенства. Он ходил по походному шатру аскетичного убранства и мерил шагами утоптанную землю. Полукровка, плод любви отца-орка, от которого досталось рычащее имя, и тонкокостной рыжеволосой бунтарки матери, дочери прежнего главы Ветви, он взлетел на неимоверную для нечистокровного эльфа высоту исключительно собственными заслугами. Ну и поворотом большой политики, естественно. Крепкошеий, могучий, не по-эльфийски широкий, для начала он сумел выжить в водовороте травли 'смеска'. Ему рано пришлось научиться противостоять давлению среды. По счастью, Ветвь матери, от которой ему достались черные глаза и рыжина в шевелюре, была достаточно богата, чтобы не скупиться на обучение даже для отпрыска мезальянса. Лучшие учителя боевых искусств и точных наук развили врожденные таланты до предела. В пятнадцать подросток впервые обезоружил наставника, в семнадцать - вышел против пяти мастеров и подтвердил заявку на собственный символ мастера. Отмечали учителя и его успехи в математике, геометрии, стратегии и иных науках. Поэзией, танцами и прочими финтифлюшками подросток пренебрегал с детства, предпочитая штудии в библиотеке блистанию на балах.

Впрочем, как сказать - мезальянса. По меркам орков, отец его был истинным героем. Собрав войска всех родов, он разбил силы одного из Листов Ветви и захватил богатую, хоть и не слишком понятную добычу, в том числе и мать Гхарга. Обходительный и умный, могучий и статный (что бы не говорили столичные шаркуны, орки вовсе не были грязными дикарями, обладая обширными познаниями и собственной колоритной культурой), он легко добился взаимности у прекрасной полонянки. И сумел затем проявить политическую мудрость, пойдя все же под руку ликура Ветви Оссэн, отца своей жены, Миарта Риннэоль.

Уж слишком были неравны силы. Ветвь контролировала несколько плодородных богатых миров, и планировала присоединить вновь открытый мир, на котором располагался континент орков, отдав его во владение Листу Кэль. Сама же Ветвь, в свою очередь, являлась частью не слишком большого, по меркам эльфов, клана Ручной Совы, чья власть простиралась на три с лишним десятка полноценных миров и почти столько же миров прочих категорий, служивших сырьевой базой клана.

За несколько десятков лет отец проделал поистине титаническую работу. Благодаря ему, его изворотливости, уму и хитрости, поддержанной родством с верхушкой Ветви, орки не только не стали народом на побегушках, но и возвысились до младшего партнера. Невероятные физические кондиции орков, их знания, во многом отличные от биологической направленности эльфов, трудолюбие и упорство - все это послужило теми ступеньками, по которым отец вел их вперед и вверх.

Надо сказать, что в последнюю сотню лет в политике руководства клана наметились серьезные сдвиги. Ушло насаждение воинственного шовинизма, был взят курс на сближение с прочими расами. Во многом совместимость орков с геномом эльфов, и, соответственно, возможность общего потомства, определила их высокое положение в Ветви. Об этом никогда не говорилось прямо, но Гхарг предполагал, что изменения вызваны неблагоприятными тенденциями как внутри, так и снаружи клана. Политика чистоты привела к росту числа генетических отклонений в не слишком многочисленной популяции черноглазых. Одновременно - а может, и вследствие этого - клан начал постепенно терять позиции среди прочих сородичей. Процесс был неспешным, такие дела быстро не делаются, но вполне очевидным. Самоизоляция в научно-магическом плане привела к отставанию от большого сообщества эльфов, организовавших систему относительно свободного обмена знаниями, что резко повышало эффективность разработок.

Когда-то принятые решения были продиктованы объективно сложившейся обстановкой и были вполне верными для того времени, но теперь, по прошествии стольких лет, пора было меняться. Старейшины, как всегда, поступили непредсказуемо. Не желая снимать занавес, отделявший клан черноглазых, они решили обратиться к иным источникам. Так был принят в клан народ орков, минотавров, гномов и прочих разнообразных разумных.

Принесенные ими знания значительно обогатили закрома клана. Поскольку в Древе Миров их куст был магическим, со значительным преобладанием -био, все обнаруженные расы также пробавлялись магией, порой весьма изощренной и высокоразвитой.

Теперь, спустя сотню лет, правота принимавших это трудное решение стала очевидной. Клан, и изначально-то бывший вполне самодостаточным, крепко стоял на ногах. Темпы развития отвечали самым амбициозным прогнозам, в военном отношении клан внешне сравнялся с соседями, на деле многократно их превосходя, наблюдался стабильный рост населения и транспортных потоков. Кое-кто из излишне агрессивных 'ястребов', грезящих отхватить от владений клана кус пожирнее, так получил по зубам, с применением новых магических разработок, что надолго забыл дорогу в контролируемые Ручной Совой миры.

На все это дело снисходительно, но пристально взирал Ланн-ликур, верховный правитель расы эльфов. Происходящее являлось масштабным экспериментом, призванным найти новые пути развития для расы, проявляющей в долгосрочных прогнозах признаки намечающегося застоя. К примеру, в самых больших кланах начался логически необъяснимый процесс измельчания населения. Он был незаметен, поскольку эльфы жили долго, но магия больших чисел вытащила на свет непроявленную закономерность. Исследования не дали внятного результата. Да, понемногу мельчают, нет, это не тонкое вражеское воздействие. Почему тогда? А Жизнь его знает.

Когда погиб отец, он был уже левой рукой ликура Миарта. Сын оказался вполне достоин отца, и в конце концов, стал главой всей Ветви, когда отошедший от дел Миарт лично передал ему знаки власти и водрузил на голову специально расширенный под ее размер увитый лозой обруч - символ ликура. Перед этим Гхаргу пришлось выдержать долгую, ожесточенную подковерную борьбу, сокрушив всех своих конкурентов.

И вот теперь он внешне спокойно ходил по шатру, внутри себя весь кипя эмоциями. Он славился тем, что никогда не принимал поспешных решений, продиктованных чувствами, и сейчас пытался совладать с собой, не дать бешенству прорваться наружу. Враг был силен. Очень силен. Находясь топологически на краю куста, Ветвь вскоре закономерно достигла границы магических миров. За перегибом констант лежали миры сначала безжизненные, а потом технологические. И это было в новинку. Концепция создания механизмов вместо изменения живого с трудом умещалась в разуме эльфов.

В отличие от многих соотечественников, ликур Гхарг Риннэоль совсем не страдал такими глупостями, как презрение, высокомерие, чистоплюйство, что частенько в избытке проявляли недалекие личности в отношении прочих рас. Получив прекрасное военное образование, стоя на вершине властной пирамиды Ветви, обладая полной информацией о подоплеке событий и лично участвуя в их формировании, он руководствовался исключительно рациональными соображениями, и от этого был еще опаснее. Целесообразность - вот что определяло его действия. Но иногда даже самый тренированный разум уступает голосу крови.

Проанализировав всю имеющуюся информацию по стычкам с врагом, он ощущал, как зверь, живущий глубоко внутри, глухо рычит и топорщит шерсть на загривке. Мощь техногенной цивилизации людей, как они себя называли, была огромна. Эльфы тоже, в принципе, могли бы двигать горы и поворачивать реки, но пока не сталкивались с такой необходимостью. Оружие противника было совсем непривычным, но от этого не менее смертоносным. Если эльфы проникали в тайны живого и лабиринты высшей магии, то люди проникали в тайны основ материи, и нельзя было сказать, что их способы ведения боя убоги и несовершенны. Взять хотя бы то, чем они уничтожили заклятие Ветвистой Плети. Ужасное оружие. Вырвавшиеся силы мироздания смели даже стационарные артефактные щиты, могущие останавливать воздействия шестого уровня. Погибли все находившиеся рядом маги, из них два магистра - большая, трудно восполнимая потеря в условиях противостояния еще и с соседним кланом Белой Розы. Сам ликур, будучи очень сильным магом, также принимал участие в запитке заклятия и выжил лишь потому, что звено телохранителей использовало весь свой резерв и единым усилием вышвырнуло защитную сферу с ликуром из радиуса поражения этого... этого оружия. До сих пор отголоски оборванных связей бродили в голове, то и дело нанося острые уколы боли. Если они не найдут, что противопоставить этому, то столь 'вкусный', перспективный мир придется оставить, а то и вовсе переориентировать вектор экспансии.

Но ярился он не поэтому. Телохранители погибли, ну так такова их доля, их служба. В спецотряде, отправленном для нейтрализации сильно досаждавших крупнокалиберных башенных установок противника, находился его племянник. Отряд был оснащен по максимуму, всеми имеющимися средствами. Ликур лично наполнял накопители племянника из своего очень немаленького резерва. Они частично добились успеха, но только лишь за счет внезапности нападения. Когда враг очнулся, оряд был уничтожен буквально в мгновение ока. Связующий амулет донес все подробности короткого боя, нет, избиения. Племянник даже не смог долететь до земли, был разорван на мелкие куски прямо в воздухе какими-то монструозными установками.

Вот этого он прощать не собирался. Прекратив наконец свои хождения по шатру, Гхарг Риннэоль застыл соляной статуей, обдумывая план атаки. Спустя некоторое время он вышел из аналитического транса, отдал по связи длинный ряд приказов и кликнул ординарца. Следовало хорошо подготовиться к утру.

11.

В оставшуюся часть ночи было тихо. Дежурная смена общалась с идущими частями тельняшечников из Третьей. Отступали те не слишком напряжно. Похоже, с появлением Селигерского УР фокус переместился на него. Вертолеты с дополнительными баками уже сделали по одному рейсу, вывезя часть раненых и подбросив боеприпасов. Части уже находились в пределах досягаемости 'длинной руки', но Горченко огонь открывать запретил, чтобы без нужды не светить возможности РАЦ.

Были отмечены попытки продвижения под землей. Какие-то быстрорастущие полые корни, несущие немалые отряды тварей, буравили землю. Слишком глубоко им забраться не удалось - весь УР держала, как на ладони, исполинская трапповая базальтовая плита, немного зарытая наносными отложениями. Работа была не слишком сложной. Датчики засекли места проникновения, вскоре они были точно локализованы. А снаряды ГК проникали в грунт до сорока-шестидесяти метров, так что все закончилось довольно быстро.

Плачевное состояние мобильных частей объяснялось рядом факторов. Во-первых, выдерживать атаки тварей, находясь не в бетонных казематах укреплений, а в чистом поле и небольших населеннных пунктах, не имея под ногами больших складов, оказалось весьма тяжело. Атаки шли день и ночь, изматывая, не давая сколько-нибудь отдохнуть и перегруппироваться. Монстры, казалось, не знали, что такое усталость, и имели вполне грамотное и вменяемое руководство. Молниеносно концентрируя силы, то и дело меняя направление главного удара и даже его место, они все время обеспечивали локальное превосходство в силах и средствах, вынуждая людей отступать. На некоторые асимметричные атаки поначалу просто не нашлось адекватного ответа. Да еще эта чертова магия...

Во-вторых, кто-то крупно пролетел в штабах с прогнозом. Ожидавшееся сопротивление ни в какое сравнение не шло с реальным. Враг имел восемь больших стационарных порталов, через которые потоком поступали припасы и подкрепление. Командующему пришлось выделить особый отряд добровольцев, фактически, смертников, которые с ожесточеннейшим боем сумели подобраться к порталам на радиус и подорвать несомые на себе спецмины. В обеспечении этой операции были задействованы практически все наличные силы, которые после нее были сильно истощены. Враг более не имел возможности получать помощь, удалось вывести на низкую орбиту несколько спутников с помеховой аппаратурой, блокирующей попытки активации новых порталов. Силы его были еще велики, но приободрившиеся десантники уже видели, что вражеские порядки не бесконечны, что при должном напряжении они могут и должны продержаться - речь о победе уже давно не шла - до прибытия подмоги. Пусть отступая, огрызаясь на бесконечные атаки, но продержаться. Руки у них опустились после обнаружения космической разведкой далеко в тылу крупных соединений противника. Видимо, они должны были послужить наковальней, об которую их расплющил бы молот наступающих с фронта монстров.

Местное население было представлено расой оннов - антропоморфных теплокровных существ, весьма похожих на людей. Они имели давние контакты с Империей, пока что не желая входить в ее состав. Недавно же все изменилось. Миролюбивая, спокойная, преимущественно сельскохозяйственной направленности раса стояла по технологическому развитию примерно на уровне земного 12 века. Богами людей они отнюдь не считали, хоть техника последних и была непредставима для оннов. В континууме, близком к узлу перегиба констант, уже ощущалось дыхание иных кустов Древа Миров. Онны не чурались эмпатии и телепатии, телекинеза и биотаксиса. Их путь лежал на стыке двух дорог, но они не торопились идти. Вдумчиво и осознанно они делали неспешные шаги по отысканию собственной, третьей. Людям было чему поучиться у оннов. Совсем не зря здесь один за другим росли монастыри. Третья тайна Империи, надежнейшее ее оружие, носителем которой сейчас был Горчаков, была выкована именно в этом мире.

Онны были в шоке от внезапного появления совершенно чуждых существ, энергичными пинками принявшихся загонять их в сообщество рас под рукой черноглазых тонкомеров. На их фоне относившийся подчеркнуто уважительно Император людей, свято соблюдавший суверенитет оннов, выглядел едва ли не ангелом. Потому службы разведки и дипломатии получили исчерпывающе полный пакет информации по эльфам, все, что сумели собрать онны, в том числе даже одного пленника. Но как всегда, по закону подлости нашлись сволочи, для которых интересы расы были пшиком перед возможностью удовлетворить свои личные амбиции. Кого-то взяли на мести, кого-то на материальных ценностях, кому-то было просто наплевать. Как всегда. Когда зажглись порталы и из них колоннами полились войска, они обладали подробными картами местности, на которых были помечены имперские маяки, их встречали проводники, услужливо показывавшие скрытные подходы к немногочисленным гарнизонам.

Гарнизоны были смяты за минуты. Неуклюжие огромные существа, похожие на беременных жуков, только размером с дом, просто и незамысловато развернулись веером в прямой видимости укреплений. Как-то по-особому уперлись в землю суставчатые лапы, раздутые брюшки конвульсивно содрогнулись, и в зенит медленно поползли колонны синевато-зеленого сияния. Концы колонн расширялись и наливались яркостью, все более походя на кометы, окруженные шлейфом дыма и искр. Постепенно траектории комет загибались вниз, как летит сигнальная ракета, и уже нестерпимо сияющие ядра пламени рушились на казармы и прочие постройки гарнизонов. Огонь мгновенно охватывал сооружения, неестественно быстро проедая металл и камень, не оставляя после себя выживших. Ни героического сопротивления, ни атак обреченных не было. Просто не успели. В выжженные, полурасплавленные руины метнулись стремительные тени гончих, однако несколько минут спустя разочарованно вернулись, не найдя ничего живого. Корги - живые минометы - работали надежно.

Столь же быстро уничтожить маяки не вышло. Сигнал ушел, и спустя несколько дней явились разгневанные люди в голубых беретах. Поначалу им сопутствовал успех. Быстрота и внезапность, с которой они обрушились на войска эльфов, решительность и дерзость их действий полностью забрали инициативу в руки десанта. Но довольно скоро выяснилось, что здесь уместнее были бы три тяжелых бригады, нежели тельняшки с пулеметами. Некоторых монстров не брали даже кумулятивные боеприпасы станковых гранатометов. Даже снарядо-мины легких универсальных орудий порой бессильно разрывались на усиленной магией броне. События покатились в обратном направлении, пока не прибыла помощь. Командование не стало мелочиться и отправило в Переход целый УР - уж его-то должно было хватить с избытком.

12.

Пленник, экстрадированный оннами, все же долго не прожил. Когда он понял, что отмолчаться не удастся, попытки самоубийства начали следовать одна за другой. Люди не были склонны позволить столь ценному источнику информации ускользнуть в небытие. Задолго до появления в их распоряжении Объекта А7, с того момента, как были получены первые крупицы сведений, громадные силы были приведены в действие. На проблему накинулись целые научно-исследовательские институты, практически вся ЕИВ Академия наук работала над всесторонним изучением поступающих данных, сначала теоретически, а после экстрадиции и практически.

Когда ученые более-менее разобрались в устройстве пленника, руководитель операции счел, что можно приступать к допросам. Вели их самые опытные, самые квалифицированные 'важняки', врачи и ксенопсихологи. Поскольку Объект А7 был вполне антропоморфен, удалось нащупать часть архетипов, пересекающихся с человеческими. Уверенно и методично люди ломали волю противника к сопротивлению, используя все доступные методы. А методы были весьма разнообразны.

Некоторое время спустя информация 'пошла косяком'. Эльф оказался существом очень интересным. От его биохимии ученые рвали волосы на всех частях тела. Сказать лишь, что большая часть метаболизма, видимо, была завязана на магию, и в имперских мирах изрядно 'буксовала'. Кроме того, эльф мог эффективно управлять своим организмом, что он продемонстрировал почти сразу при начале задушевных разговоров, одним всплеском порвав массивные стальные оковы. Какие-то крохи маны оставались в его теле, поскольку от небрежного движения руки вылетела вместе с крепежной рамой бронированная дверь. Гасло освещение, застывали полуопущенные тревожные переборки и пулеметные турели, отказывали камеры и датчики. И быть бы беде, но навстречу бегущей по коридору с невозможной скоростью фигуре, расшвыривающей все на своем пути, шагнул неприметный человек из батальона охраны.

Человек был не молод и не стар. Ему было сорок два года - самый расцвет для воина, когда мастерство становится равно психофизическим возможностям. Он всю сознательную жизнь практиковал дзюнан-тайсо, безжалостно держа организм на пике формы. Сейчас, спустя тридцать с лишним лет ежедневных тренировок, он по-прежнему считал, что стоит в самом начале, сделав лишь несколько робких шагов на пути познания мира и себя. Пару лет назад начали получаться некоторые вещи, смутно описанные в трактатах, и мастер с радостью окунулся в изучение новых возможностей. Этот опыт не мог быть описан иначе как иносказательно, специальными терминами, для понимания которых надо было самому овладеть искусством боя хотя бы на уровне Ханси - то есть, глядеть изнутри. Даже ранга Рэнси было здесь недостаточно.

Человек был Мэйдзином. На этом уровне отходили на третий план связки и приемы, финты и удары, все мастера знали их все. Тактика и стратегия боя тоже удалялись на второй план. Даже победа или поражение не являлись более критериями действия. Философия - вот подходящее слово. Долг, Необходимость, Правда, Красота, Воля, Вера - именно эти понятия определяли путь мастера.

Высокая фигура эльфа затормозила и остановилась в трех метрах от спокойно и расслабленно стоящего посередине коридора человека. Один долгий взгляд, и зрачки черных глаз полыхнули нестерпимым блеском. Этот противник был почти равным. В массе, средний эльф почти на порядок превосходил среднего человека по боевым кондициям. Живущие в экологически чистом мире, избавленные от большинства болезней, с детства приученные к физическому совершенствованию да вдобавок обладающие способностями к прямому управлению метаболизмом, эльфы сполна компенсировали свою относительно низкую численность. Ни орки, ни минотавры, ни прочие горы мышц не могли конкурировать с воинами эльфов. Маги же обладали совсем непредставимыми возможностями, почти поголовно внося корректировки в данное природой тело.

Этот эльф был магом, а значит, был значительно модифицирован. Потратив секунду на оценку противника, он уверенно шагнул вперед.

Камеры почти все вырубились, и лишь одна оказалась в состоянии записать происходившее в коридоре спецлаборатории. А это было... нечто. Схватки профессионалов практически всегда скоротечны, не стала исключением и эта. Четырнадцать коротких секунд действия вместили в себя бездну субъективного времени. В них спрессовались жизнь и смерть - и жизнь победила. Оба умели разгонять свое биологическое время, оба до дна могли вычерпывать колодец возможностей, оба обладали огромными арсеналами отточенных до неимоверности приемов. Как взять верх? Человек оценил эльфа еще когда тот вихрем приближался к нему гигантскими скачками. Очень, очень опасен. Не совсем здоров, видимо, последствия пленения. Небольшие отличия в строении суставов, несколько иное расположение мышц и сухожилий. Наличие на конечностях дополнительных мышц, отсутствующих у людей. Строение туловища сразу определить не удалось, но что отличалось - точно. Огромная сила, заключенная в сухих с виду очертаниях фигуры, наверняка отжаться на одном пальце или подтянуться на одной руке является сущей забавой для него. Порывистые очень быстрые движения, начало которых трудно зафиксировать. Похоже, владеет какой-то триггерной техникой боя. Мастер.

Разумеется, человек прямо так не думал. Все это пронеслось по краю восприятия, где-то на полустертой грани сознания и подсознания. Он находился в состоянии транса, не боевого, привычного для многих адептов боевых искусств, а совсем иного, присущего лишь подлинно познавшим собственную суть. Разогнав все мешающие мысли, утопив критическое восприятие в бездне коанов, человек наслаждался потоками солнечного света, льющегося сквозь бетонный потолок и сотни метров скалы над ним. Для этого небесного света не было преград, не было препятствий - кроме одного. Некая черная тень камнем вдвинулась в течение реки, создавая водовороты, нарушающие плавный бег вод. Эту тень следовало нейтрализовать. Предприняв ряд усилий, человек нацелился 'погасить' вопиюще неправильную сущность, однако она была очень, очень сильна. Угроза клубилась, выбрасывала ложноножки отвлекающих атак, проворачивалась сама в себе, предпринимая скрытые маневры, порывами черных масс пыталась погрести под собой чистый свободный солнечный ветер.

Эльф одолевал. Его мышцы извлекали из своих объемов на порядок больше сил, чудовищные по тяжести и почти невидимые от скорости удары то и дело пробивали оборону противника, темп танца все рос и рос, далеко выйдя за пределы возможного, вдобавок он комбинировал, совмещал атаки одновременно на физическом и ментальном планах. Будь ему доступен родной магический, противник был бы уже давно размазан тонким слоем по шершавой стене. Человек держался пока лишь за счет своего невероятного мастерства. В первые мгновения схватки скорость его реакции была равна скорости рефлекса, что само по себе было невероятно. Все равно не хватало. Затем, словно бы скачком одолев ступень, он прорвался на следующий уровень. Программист назвал бы это упреждающим чтением. Ненапряженные, естественные ответы на действия эльфа начинались порой раньше, чем тот начинал отвечаемое движение. Ментальные удары, призванные фрустрировать сознание противника, не достигали цели, потому что цели, как таковой, не было. Человек находился в каком-то виде транса, представляя собой идеально отлаженную боевую машину. Скорость практически сравнялась за счет того, что человек использовал свой организм за 'красной чертой', сам себе нанося аутотравмы. Копились мелкие разрывы мышц и сухожилий, повреждения суставов и связок, лопались под напором крови из бешено стучащего сердца капилляры - но здесь и сейчас они были равны. Ювелирно точные, безупречно выверенные, мощнейшие удары человека, способные убить бегемота, почти все достигали своей цели, но поглощались перестроенным телом эльфа, нанося тому мало вреда, а взять на прием все не удавалось из-за чудовищной силы последнего. Скрещенные ребра, эластичные полотнища сухожильной ткани, дополнительные пласты твердых мышц надежно гасили даже полуторатонные 'длинные' удары человека.

Двенадцать секунд смертельного танца. Эльф двоится, троится в воздухе, отправляя десятки страшных уколов-ударов из самых неожиданных положений. Ему наплевать на неравновесные состояния, на встречные контрприемы, он не слишком-то бережет даже глаза, одного из которых он уже лишился. Сдерживать его ураганный напор становится все труднее. Сверхбыстрые, парадоксально меняющие направления, ломаные движения. Человек пропускает почти две трети атак, удерживаясь лишь силой воли и путем съема ударов, принимает и гасит их возникающими буграми мышц, но каждый из них столь тяжел, что сотрясает все тело. Долго так продолжаться не может.

Неожиданно эльф начинает замедляться. С удивлением прислушиваясь к себе, он чувствует, что удары человека несли в себе кое-что еще помимо ломающей кости мощи. Нечто непонятное распространяется по нервам, свивая гнезда в узлах, снижает скорость передачи сигналов, а затем и вовсе их прерывает, взамен ядовитой волной, лесным пожаром заливая нервы БОЛЬЮ.

Эльф совсем останавливается, замирает статуей, а после валится на пол и кричит. Этот долгий, пульсирующий, протяжный крик, наполненный невероятной болью, вызывает тень улыбки на лице человека, потом его зрачки сужаются до крайнего предела, до игольного отверстия, и он тоже опускается вниз, бессильно растягиваясь на бетоне.

Расположение меридианов энергетического каркаса эльфа, а значит, и уязвимых точек, значительно отличалось от человеческого, и выяснить их в короткие мгновения схватки не представлялось возможным. Посему обширный арсенал атэ-ми, парализующих и шоковых ударов, отлично работающий против людей, оказался практически невостребован. Когда выяснилось, что он все-таки не в состоянии противостоять эльфу, мэйдзин вынужден был обратиться к иным разделам искусства, к темным и страшным тайнам, которые очень не рекомендовалось тревожить без нужды. Заплатив за это десятком лет жизни, мастер сумел сформировать безусловный приказ, действующий на клеточном уровне, и путем нескольких специальных ударов внедрил его в оболочки врага. Это была не магия, а что-то другое. Скорее, высшее постижение жизни. Приказ этот, однажды запущенный, не мог быть отменен, и суть его была - смерть.

Подбежавшие по тревоге спецы мгновенно спеленали корчащегося эльфа, издающего полным крови ртом от прованных в крике голосовых связок такие дикие, влажно булькающие хрипы, что волосы вставали дыбом. Кто-то проверил пульс человека. Тот дышал, и глаза его были открыты, вот только двигаться не мог. Но в глазах его стояла чистая, незамутненная радость от постижения следующей ступени мастерства.

13.

Несмотря на все усилия врачей, им удалось всего на месяц оттянуть конец. Болевой синдром эльфу полностью снять так и не удалось, и жил он теперь на капельницах. Гонору и спеси в нем сильно поубавилось, вернее, они почти исчезли после того, как какое-то низшее существо, человек, даже не маг, сумел сотворить с ним такое.

Выдавать информацию он не желал и постоянно стремился к самоубийству, убедившись в том, что сбежать не получится. Большие возможности волевого контроля доставляли массу проблем людям. Он то останавливал себе сердце, то печень, то запускал стремительное разложение клеток крови. То сокращал гладкомышечную мускулатуру кишок так, что они рвались и начинался перитонит, то напрочь останавливал себе дыхание. Не имея достаточных сведений, противостоять таким попыткам было весьма трудно.

В конце концов, эльф превратился в кусок мяса, распластанный в специальном боксе. Вскрыты все полости тела, внутренние органы частью удалены, частью подключены к установкам принудительной циркуляции. Искуственное сердце, искуственные легкие, шунтированные сосуды, массивный аппарат гемодиализа, сотни разнообразных трубочек, орошающих брюшину физраствором, впрыскивающих препараты и совершающих прочие непонятные действия. Стекло, пластик, металл. Это было по-настоящему, до колик в желудке, страшно, и отражало всю непреклонную решимость людей добыть из врага жизненно важные сведения.

Молчание прекратилось после того, как старший 'важняк' прихватил с собой небольшое зеркальце. В него он показал зафиксированному так, что мог шевелить только глазами эльфу, на что он теперь похож. Вот это его окончательно проняло. Условием он поставил только то, что после допросов его сразу убьют, прекратят все это. Люди согласились, и сведения полились широким потоком. День и ночь, сменяя друг друга, команды добывали самую разнообразную информацию. Культура и социальное устройство, магия и военное дело, история, традиции и обычаи, язык и искусство - их интересовало решительно все. Одновременно ученые снимали тысячи показателей жизнедеятельности, проводили анализы, всяческие пробы и исследования, делали замеры, высевали культуры, клонировали клетки, изучали геном и тонкие структуры. Вся научная мощь Империи была задействована в познании врага.

Спустя месяц эльф умер. Не помогли ни его собственные способности, ни все меры, предпринятые учеными. Древнее искусство разило надежно, и вся современная техника могла лишь замедлить процесс. Под конец он уже не мог говорить, и лишь бешено вращал вылезающими из орбит глазами. Старший разумно не дал никому добить столь страшно умирающего эльфа - а желающие были, особенно, среди медиков, - и его кончина была скрупулезно зафиксирована всеми видами аппаратуры, принеся очередные драгоценные крупицы знаний.

Мастера, остановившего эльфа, наградили. Сам Император лично приезжал в госпиталь, чтобы вручить мэйдзину Щит-с-Венком. Это в корне пресекло поползшие было разговоры о том, что вот из-за этого, с палочкой, не удалось получить все сведения. Впрочем, в лицо мастеру говорить этого никто не осмеливался, у всех перед внутренним взором стояла картинка последних часов эльфа, да и сам мастер уже частично восстановился и развлекался тем, что аккуратно рвал бумагу. Это стоило видеть. Мэйдзин вел напряженной кистью, сложенной мечом, в десятке сантиметров перед подвешенным листом ватмана - и лист послушно распадался на две части. Вскоре он окончательно выздоровел, получил конверт с личной подписью Императора, и убыл в сверхсекретный центр подготовки людей с очень спокойными глазами. Там ему обещались все возможности для личного роста, не слишком назойливое внимание ученых, и ученики из самых-самых юношей, генетической элиты Империи, так что по здравому размышлению, мастер принял учтивое приглашение.

14.

Укрепрайонов в Империи было немного. С полтора десятка на Землю, а в остальных и того меньше - от двух до семи на мир. Они были выделены особой статьей, ни вид, ни род, а так и назывались - войска укрепленных районов, имея на вооружении все придуманные человеком виды оружия, от пулеметов и артиллерии до самолетов и спутников.

Каждый УР строился наособицу, по индивидуальному проекту и замыслу, строился долго, подчас десятилетиями, а вообще-то, непрерывно, как и предписывалось военной доктриной. Оборудование его было изначально построено по принципу открытой архитектуры, что позволяло проводить модернизацию без особых затруднений. Снимаемые с вооружения системы не утилизировались, а бережно консервировались и размещались в гигантских складах, вырытых тут же, под УРом. О, склады ДХ УР, это отдельная песня. Порой они зарывались на несколько километров вглубь, и чего же там только не было. Да, легче было сказать, чего там нет.

Поскольку концепция боевого применения УР и технология Перехода предполагали автономные действия против самого разного противника, в нем наличествовала разнообразнейшая техника, какую только создало человечество. С муравьиной основательностью люди забивали склады всем, что только можно себе представить. Робинзон Крузо отдыхал со своими списками предметов после кораблекрушения. При известном упорстве любой УР мог явиться 'зерном выживания' для человечества, из которого оно смогло бы возродиться в любом мире. Кстати, это и было одной из третьестепенных задач. Никто в ближайшее время вымирать не собирался, но... 'случай бывает всякий'. Потому на складах лежали в ожидании своего часа даже консервированные заводы.

Укрепрайоны располагались в основном на геологических щитах, например, Балтийский и Алданский в Азиопе, Канадский в Северной Америке, Бангвелулу в Африке. Старый Император был большим шутником, и одной из самых долгих его шуток являлась установка Перехода. Сверхтяжелый 'Борей', на котором она якобы находилась, в действительности был лишь ширмой, летающей лабораторией по изучению фундаментальной физики. Он немного помогал в калибровке и настройке тонких гармоник импульса, но собственно импульс выдавался установкой, размещенной глубоко в недрах РАЦ, сердца каждого укрепрайона. Она требовала столько энергии, была столь велика и тяжела, что ее просто невозможно было разместить в самолете, как бы велик он ни был. Шутка ли - перенести невесть куда гранитный блин диаметром четыреста и толщиной пять километров. Вся плеть реакторов центра заряжала установку порядка суток при максимальном энерговыходе. Соответственно, знали об истинном положении дел высшие офицеры, 'молчи-молчи', главный энергетик и операторы дежурной смены. Даже не все ученые, летающие на 'Борее', были посвящены в суть дела.

До сих пор не удавалось толком понять, что же именно происходит при Переходе, подобно тому, как используется электричество - есть, и ладно, а что это, откуда берется, фиг его знает. В исследованиях же Древа Миров ученые тоже далеко не продвинулись. Гениальный Грушин умер рано и не успел детально расширить свою концепцию. Так пока и было - заигрывали с законами мироздания, не слишком понимая, что делают. Установка зашвыривала УРы в чудесное далеко, а на их месте до возвращения оставалось Ничто. Было выяснено, что рокировка с пунктом назначения не происходит, вместо этого само пространство стягивалось, словно бы отсутствующие территории никогда и не существовали. От Олёкмы до Учура становилось возможным добраться, одолев несколько десятков километров. На конечном же пункте после обратного исчезновения как ни в чем не бывало появлялось находившееся там ранее. Словно бы кто-то выстригал из планеты кусок, заменял его материей УРа, а после мгновенно делал все наоборот. Время там, куда кусок отправлялся, стояло на месте, что было подтверждено атомными часами.

Многие церковные патриархи были против использования Перехода. 'Это напоминает лазанье Отцу в карман - мы кладем и вынимаем из него по желанию, но когда-то он заметит самовольство, и мало никому не покажется'. Однако все продолжалось. Империи нужны были новые миры, новые пространства для жизни, новые ресурсы. Перевести вектор устремлений в космос пока тоже получалось не очень. Конечно, работы велись, однако они были очень дорогостоящи и обещали отдачу лишь в далекой перспективе. На орбите болтались несколько тысяч спутников, с десяток станций, пара экспериментальных заводов и оранжерей, но об освоении хотя бы Луны дела не вышли из стадии проектов. Для конкретных шагов требовалось вначале добиться прорыва в термоядерном синтезе, чтобы гелий-3 стал реально необходим.

После стычек с эльфами начались исследования их способа перемещения между мирами. Он был явно завязан на магию - тоже слабоизученную область, и биологию. Довольно быстро удалось создать генераторы помех, препятствующие открытию новых порталов, но закрывать уже функционирующие они были не в состоянии. И все это обставлялось такой массой граничных условий, что сам черт ногу сломит. Лишь некоторые ведущие ученые более-менее связно представляли себе сложнейший комплекс причин и условий, ответственный за работу помеховых систем.

15.

Глупо было бы думать, что военная сила общности, раскинувшейся на несколько миров, исчерпывается всего лишь 'мясом', пусть даже очень сильным и ловким. Живые волны монстров, как сухопутных, так и воздушных, были не более чем застрельщиками дискотеки. Основная мощь Ветви располагалась в области, о которой люди имели лишь мифологически-литературное представление. С отдалением от условий родного мира все более менялись законы мироздания, потому наиболее разрушительные и действенные заклятия нуждались в некоторой доработке под текущие реалии. У умелых и опытных магов это заняло всего около шести часов. Поразительный результат. Только настоящие профессионалы, достигшие вершин мастерства, посвященные в секреты наследственной магии Оссэн, могли справиться за столь малый срок. Среди них были и те, кто непосредственно разрабатывал оружие, которое они в скором времени надеялись привести в действие. А кто как не мастер, самолично сплетший прихотливый узор, знает, как именно работает его творение?

Укрытые всеми видами маскировочных пологов, маги встали в узловых точках размашисто раскинутого окрест рисунка. Вновь свивались линии, вновь гудел воздух, протягиваясь через сложнейший звездчатый многоугольник. В центре рисунка виделась идеально точная октаграмма, крестострел - древнейший символ хаоса и разрушения. Воздух... Он ревел, кидался на незримые стены, на время заключившие эту непокорную стихию в тюрьму. Многоступенчатые усилительные каскады вливали все больше и больше сил в движение воздушных масс, постепенно разгоняя их по кругу, подобно тому, как мешают чай в чашке.

Через полчаса после начала действа зародыш урагана превратился в вихрь поперечником около трех километров, и это было только начало. Постепенно хитроумные построения магических токов обретали объем, разворачивались, подобно лепесткам диковинного цветка. Структура управления внедрилась в несущийся вихрь и приняла контроль над буйным творением магов. Теперь необходимость в наземном рисунке отпала, оставалось лишь задать цель и вливать все больше и больше сил в растущий катаклизм.

Одновременно другая группа магов формировала структуру иной природы, похожую на вытянутое вертикально вверх веретено, световой столб голубоватого сияния. Он рос и рос, концом своим уже вознесясь на пару километров. Никаких видимых последствий пока не возникало.

В ЦБУ тоже никто не страдал некомпетентностью. Мысль о том, что враг имеет еще немало козырей, была столь проста, что не требовала никакого обоснования, являясь аксиомой. Время передышки было использовано с максимальной пользой. Удалось наспех отремонтировать несколько ДОТов, починить ряд вынесенного оборудования, восстановить снесенные заграждения в полосе обеспечения. Всю ночь с шахтного космодрома стартовали собираемые ракеты, один за другим выводя небольшие спутники на орбиту. К середине ночи командованию ПКО удалось сформировать на низкой наклонной и полярной орбитах группировку разведспутников, обеспечивавшую почти постоянное наблюдение за районом. Несколько аппаратов ушли на иные типы орбит, собирая данные в интересах остальных служб. Теперь военная машина людей становилась зрячей, и это придавало ей кратно большую силу.

То и дело рявкали орудия, отгоняя рыщущие группки тварей, пробующих на зуб оборону секторов. Основные силы отошли за радиус досягаемости башен. РАЦ их пока не беспокоил, генерал чуял, что дело только начинается, и все приберегал свой главный козырь на потом. Нужно было только вовремя понять, что это потом наступило. Горчаков, старый вояка, спинным мозгом ощущал - что-то затевается.

Свечение засекли сразу после начала.От всевидящего ока спутниковой сети, первым звеном которой стал 'Мудрый филин', теперь не могло спрятаться ничего вокруг УР и ни одно более-менее заметное событие на планете. Даже если люди и пропускали что-то при дешифровке, мощнейший вычислительный центр, занимающийся исключительно этой задачей, обрабатывал потоки данных по специальным хитрым алгоритмам, и в конце концов вычленял пропущенное. От него можно было замаскироваться, но - лишь на некоторое время. Из полученных данных не пропадало ничего! Они поступали и навечно сохранялись в поистине безразмерном хранилище информации, так называемом хелладомене. Постоянно действовал интеллектуальный ретроспективный поиск, вновь и вновь перелопачивая горы пустой породы в поисках драгоценных крупинок. Это было оправдано. То и дело поиск подкидывал интереснейшие находки. Вырисовывались скрытые закономерности, обнаруживались новые факты, связанные с какой-либо темой, всплывали разные 'размазанные' тенденции. Едва ли не треть пойманных преступников относили на счет РП. Один из ВУЗов Империи готовил специалистов по ретроспективному поиску, и они были невероятно востребованы. Каждый из них являлся неплохим аналитиком, экспертом в ряде областей, а также хорошим интуитивом. В базах были ответы на очень многие вопросы, нужны были только две вещи - додуматься задать этот вопрос и правильно его сформулировать.

Аналитики и дежурные операторы не смогли установить степень опасности происходящего. В знаниях о враге по-прежнему зияло множество белых пятен, и приходилось ориентироваться лишь на немногие известные факты и собственный здравый смысл. Как показывала практика, интенсивность световых эффектов прямо коррелировала с приводимой магией мощностью. Судя по даному признаку, опасность столба свечения, уже почти пробившего тропосферу, должна была просто зашкаливать. Но в чем она заключалась? На этот вопрос никто в ЦБУ ответить не мог.

С ураганом, на первый взгляд, все было ясно. Маги 'надуют' его до максимально возможной величины и отправят прогуляться по укрепрайону. Вряд ли он мог как-то повредить сооружениям, но вот разной обеспечивающей инфраструктуре мог навредить изрядно. Впрочем, особо по поводу урагана никто не тревожился. Даже если не удалось бы справиться с ним при помощи полуэкспериментальных установок управления погодой, еще проходивших испытания, то все равно заметного влияния на боевую мощь УР он не оказал бы

Оба района спецэффектов находились в зоне досягаемости РАЦ, но за пределами дальности огня башенных установок, что, впрочем, было совсем не удивительно, трудно было бы представить себе армию, способную непринужденно выбегать из круга радиусом в шестьсот километров, делать противнику козу и забегать обратно. Что бы это ни было, по масштабу оно превосходило зеленую спираль раз этак в сто. Похоже, пришло время показать врагу мощь верхнего калибра Империи.

Полковник Горченко с присутствующими офицерами молча наблюдали за картинкой на экране. Картинка была синтезированной, с наложенными тактическими значками и служебными строками, но все равно, даже в таком обрамлении буйство различных энергий завораживало. Наконец полковник спросил:

- Есть мнения, что это, и как будем противодействовать?
К чести присутствующих, никто не стал переглядываться. Это были боевые офицеры, делом доказавшие свой интеллект и способность гибко реагировать на непредсказуемые вызовы войны. Все молчали, формулируя свои мысли. Наконец, один из них сказал:

- Первая хреновина похожа на очень мощный метеотрон, непонятного принципа действия, но все равно. Тогда можно запустить обычный комплекс мер по сдерживанию погоды.
Присоединились и другие:

- Вихрь уже довольно большой. Лучше не ждать. Можно попробовать в пику самим сформировать над своей территорией зону холодного воздуха.

- Как?

- Поднять несколько 'Аркторов' и рвануть повыше. Пока холодная линза стечет вниз, она неизбежно закрутится, на границе раздела возникнет турбулентность, и получим нужный нам эффект.

- Интересно, может получиться. Инициатива наказуема, вместе со старшим метеорологом займитесь. Попробуйте и то и то.

- Есть.

- По второму кто что думает?
Молчание. Ясно. Решение придется формулировать самому.

- Седьмому и Восьмому калибрам, огневой налет в пять снарядов по точке Столб.

- Есть готовность.

Полковник с удовольствием сказал короткое слово 'Огонь!' и прослушал пятикратный сдвоенный 'бум' своих 'струнок'. Да, сверхдлинные стволы РАЦа, длиной более ста восьмидесяти калибров, своими расчетами любовно именовались 'струнками'. Первоначально изготовленные для стрельбы способом разгона дополнительными зарядами, они представляли собой настоящие произведения инженерного искусства. Такие стволы не могли быть свободновывешенными, и даже удочковая конструкция генерала Бекера не удовлетворяла требованиям. Эти идеально прямые, безупречно отполированные трубы неподвижно лежали в специальных антивибрационных амортизирующих ложементах, так называемых люльках, окруженные сложной арматурой охладительных контуров, контрольно-измерительными устройствами, системой продувки и приводами микроюстировки. Неибежно возникающие при работе тепловые деформации отслеживались точнейшей аппаратурой и устранялись работой приводов.Механизмы перезарядки обеспечивали стрельбу пятитактовыми очередями, больше было просто нельзя по соображениям нагрева, потом стволы приходилось долго охлаждать до рабочей температуры.

Прогрохотали очереди, словно эхо друг друга, и десять четырехтонных снарядов устремились ввысь, все по разным траекториям, догоняя друг друга в забеге на триста пятьдесят километров. Точный расчет оправдал себя, и к цели все подарки вышли практически одновременно, лишь немного подработав управляющими плоскостями. Сорок тонн высоколегированного сплава и мощнейшей взрывчатки разом рухнули на щиты противника.

Эти снаряды отнюдь не были банальной масштабной копией 'чемоданов' морских 406-миллиметровок. Призванные поворачивать ход сражений, они изготавливались в обстановке глубокой секретности, на одном-единственном номерном заводе. Люди, допущенные к работе с ними, обвешивались таким количеством 'вечных' подписок, что могли бы обклеить ими все стены в своих квартирах. Но и у них, неразговорчивых от природы и молчаливых в силу профессии, возникало много невысказанных вопросов, когда они непосредственно соприкасались с самыми большими артиллерийскими снарядами в мире.

Конечно, это были не монокристаллические 'Муравьи', но и у них хватало своих секретов. Материал, из которого они изготавливались, превосходил обычную сталь так же, как она превосходила медь. Из-за этого коэффициент наполнения снаряда был задран до недосягаемых величин, что обеспечивало страшное могущество тонкостенных фугасных выстрелов. Калиберные бронебойные, а были в боекомплекте и такие, бог весть для чего, пробивали совершенно несравнимые с калибром толщи брони. Самым же странным, о чем не говорили даже друг с другом, было то, что снаряды изготавливались без допусков, либо они были столь малы, что не могли быть зафиксированы. Масса всех до единого снарядов, их размерения, и даже немногочисленные дефекты заводской полировки совпадали до изумления, до пределов погрешности КИП. Такого просто не могло быть. Кое-кто пилил металл и долго неверяще смотрел в микроскоп - шлифы с одинаковых мест имели идентичное строение! К таким энтузиастам приходили незаметные тихие люди и проводили вежливые беседы, после чего вопросы заканчивались. В конце концов, если тебе дают отличное оружие, которым ты можешь убить еще больше врагов, так ли важно, как именно оно сделано?

Тяжелый сплав высокой плотности, кованый, закаленный, цементированный и еще неведомо как упрочненный, повел себя под ударом стационарного магического щита совсем не так, как обычные стальные болванки 406 мм. Те почти сразу распадались на пылающие капли, которые красиво испарялись во враждебной среде, а подарки калибра 550 раскалялись добела, однако сохраняли свою форму. При этом взрывчатка частью деградировала, частью взрывалась, но поскольку огонь велся бронебойными - давно было выяснено, что они лучше всего подходят для пробития вражеских щитов, - ее в них было немного, сравнительно с массой самого снаряда, конечно же, и особо от этого ничего не менялось.

Сорок тонн сверхпрочного сплава, летящего со скоростью под полтора километра в секунду. Нетрудно подсчитать энергию, которой обладала стая. Снаряды один за другим с интервалом в доли секунды били в одну точку на щите, с каждым ударом истончая его в этом месте. Лопнул, развалился на куски первый, не выдержав мгновенных термических напряжений, был расплавлен скачком перераспределенной энергии второй, однако пять огромных ос все-таки прорвались сквозь стационарный щит. Обладая гигантскими запасами мощи, которую долгое время накапливали, вкладывали в него на родине, он вполне мог сопротивляться даже ядерному взрыву, как показали недавние события, но люди сумели нащупать в нем уязвимую особенность. Силовые контуры были поневоле медлительны из-за океанов энергий, которыми управляли, и потому не могли перебрасывать ее очень быстро. Так что тыканье твердосплавными иголками оказалось даже более эффективно, чем удар 'Муравьем'.

Один из прорвавшихся снарядов, первый, был разворочен сзади детонацией взрывчатки, при этом отказала система наведения, рули при потере управления были автоматически спрятаны дублирующим механизмом, и оса превратилась в обычную металлическую болванку, какими раньше обменивались линкоры на морях. По иронии судьбы она угодила прямиком в эльфа, отвечающего за контроль канала силовой запитки Столба. Специально так сделать было бы невозможно, туманные пологи надежно прикрывали магов, но шутка Отца вполне удалась. Диаметр тела снаряда был больше туловища эльфа, подходил он почти вертикально и был еще и раскален прохождением щита. Нетрудно понять, что от эльфа не осталось ничего. То есть, совсем ничего. Даже кости разделились на отдельные остеоны, не говоря уже о прочих тканях, разорванных на клеточном уровне. Он целиком превратился во фрагменты клеточного материала, в перегретый пар, прянувший во все стороны красноватой туманной взвесью, в обвалованную дыру, пробитую в почве четырехтонным снарядом.

Остальные наделали дел еще больше. Заряды в них сработали штатно, наведение тоже. Досталось всем, находившимся рядом с рисунком заклятия. Однако было поздно. Почувствовав подлетающую смерть, маги судорожно активировали структуру буквально за секунду перед огневым налетом. Она не набрала всей положенной мощи, не были замкнуты все вторичные и третичные вязи, но и этого было достаточно.

Свечение многокилометрового столба внезапно дрогнуло и он начал стремительно уменьшаться в высоту. В момент, когда он достиг земли, раздался чудовищный удар. Почва вдруг просела двухсотметровой чашей вокруг основания столба. Недра были потревожены, сейсмическая волна устремилась расходящимся кольцом окрест. Достигнув сооружений людей, она отозвалась гулким эхом в бетонных стенах. Немного сдвинулись фундаменты, кое-где чуть разошлись балки и плиты, на складах рухнуло несколько стеллажей. Свет даже не мигнул.

Казалось бы, ущерб ничтожен, но... Светящийся столб освобожденной пружиной взвился ввысь, в несколько секунд достиг прежней высоты и вновь рухнул обратно. И снова, и снова. 'Баммммм', 'баммм' - гудели удары, и каждый из них был ничуть не слабее предыдущего. Самое плохое, под эту барабанную дробь нельзя было стрелять главным калибром и запускать тяжелые ракеты. 'Струны' шевелились в своих ложементах, автоматика тщилась скомпенсировать микросдвиги, но снова и снова налетала волна.

Атака была скоординированна. Тут же взметнулись ветровые щупальца и маготворный ураган стал быстро надвигаться на позиции УР. Иссиня-черные тучи, бешено мчащиеся по кругу, опустили к земле хоботы смерчей и начали чертить по ней рваные борозды, слагающиеся в хаотический рисунок разрушений. Сотни молний впились в землю, забарабанили первые, пока еще некрупные градины. Под прикрытием бури, в ее 'глазу', вновь двинулись вперед цепи существ. Магия показывала свою настоящую мощь.

16.

Вот теперь УР находился в по-настоящему тяжелом положении. РАЦ был фактически блокирован вражеским 'билом', в воздухе не могло держаться ничего летающего, и целеуказание в значительной мере было затруднено. Выше урагана парили высотные аппараты, однако какие-то компоненты заклятия несли и помеховую функцию, так что пробивать облачный покров беспилотники могли лишь время от времени. Спутниковая группировка поставляла гораздо больше информации. С орбиты было отлично видно, как четко очерчена граница между несущимися массами рассерженного воздуха и совершенно спокойным 'оком бури', в котором орды разнообразных существ ловко преодолевали лунный ландшафт, остававшийся после прохождения урагана.

Все доступные средства вели огонь, но сила ветра была такова, что точно рассчитанные траектории напрочь сбивались, пули и снаряды сносились далеко от точки прицеливания. И нельзя было вычислить поправку, ветер менял свою скорость совершенно непредсказуемо. Занесенные обломками и мусором датчики, свернутые камеры, забитые песком отверстия, все это очень мешало, снижая огневую мощь. Тем не менее, огонь велся и был довольно результативен. Заранее установленные и вновь высеянные минные поля прореживали порядки противника, монстры повисали на проволоке и оставались во рвах, запутывались в малозаметных препятствиях и даже попадали в капканы. Из амбразур огневых точек мел железный ветер, бешено плясали огоньки на дульных срезах пулеметов и скорострельных пушек, но... этого было мало. Твари вновь проявляли поразительное упорство и наплевательское отношение к смерти. Они были быстры и ловки, искусно маневрировали под огнем, перебегали и укрывались, неудержимо стремясь вперед. Уже скрылись под слоем тел и замолчали точки первой линии, кое-где была прорвана и вторая, в скором времени это 'кое-где' обещало превратиться в 'повсюду'. Далеко отнесенные тяжелые орудия были фактически бесполезны, даже управляемые снаряды не могли попадать в цель при таком ветре, потому вели отсекающий огонь куда-то (!) в глубину предполья.

Основная тяжесть обороны ложилась на силы, находящиеся в непосредственном соприкосновении с врагом - пулеметные и артиллерийские ДОТы, причем калибр последних ограничивался верхним полевым пределом, ста шестьюдесятью миллиметрами. Свои 'пять копеек' вносили скрытые турели и - войска полевого заполнения. Турели, кстати, оказались весьма эффективны. Во-первых, их было много. Очень много. Они внезапно выскакивали из-под земли, давали очередь, порой в упор, и снова скрывались под броневой крышкой. Твари могли сколько угодно вопить и биться над ней, пока другие стволы расстреливали столь соблазнительно скученные цели. Но постепенно враг продвигался все глубже и глубже. Мертвенно светящиеся клинки рубили металл как масло, турели превращались в искореженные трубы, и монстры быстро бежали дальше. Теперь они уже не перли буром, напролом, как в первой атаке, они очень быстро научились укрываться от огня, экономя заряд амулетов, и порой ухитрялись продвинуться метров на сто, пока в прах рассыпалась одна подвеска.

В сплетении огненных трасс, в шелесте свинцовых роев, во взрывах и реве пламени порой слышались и другие звуки. Враг тоже обладал дистанционным оружием. То и дело с неба падали клубки драконьего огня, с шипением проедая, проплавляя броню очередной огневой точки. Из глубины вражеских порядков выметывались длинные голубовато-серые плевки, летящие по отлогим дугам, они прошибали бетон и камень, металл оплывал тающими сосульками, а если хоть капля плевка попадала на человека - лучше этого было бы не видеть. Почти невидимые завихрения воздуха оборачивались у цели вспышкой яростного пламени, похожие на летучих мышей химеры пикировали на объекты и тоже взрывались, дымные облака и туманные пологи затянули видимое пространство. Впереди цепей и под ногами у них шевелящимся ковром бежали более мелкие твари, от размера крысы до жука. Измененные насекомые и просто какие-то гибриды были малоуязвимы для пулеметов, на них не обращали внимания мины, и остановить их мог только огонь.

Горел, казалось, самый воздух. Капсульные огнеметы, термобарические боеприпасы и напалмовые контейнеры выжигали кислород над полем боя. Теперь, когда прошла стена ветра и молний, стало возможным применять все имеющееся оружие. Враг все же преодолел плюющиеся смертью линии автоматической обороны, и, хотя многие ДОТы еще долго вели бой в полном окружении, теперь остановить его предстояло непосредственно людям. Войска покинули укрытия, в которых пережидали вражеский аналог артподготовки и заняли оборонительные позиции, сразу вступив в бой.

Сильно ослабленный, понесший все же большие потери на первой и второй линиях, противник столкнулся с упорством и выучкой кадровых имперских частей, полностью механизированных, находящихся в мобильно-позиционной обороне, на известной до каждой ямки собственной территории. И коса нашла на камень. Пусть они не имели авиационной и крупнокалиберной артиллерийской поддержки, полагаясь лишь на собственные силы и средства - силы эти были весьма велики.

В Империи основой ведения войны была концепция дальнего огневого поражения. Солдат уже давно не учили штыковому бою, вместо этого они практиковались в других, более важных дисциплинах. Основной упор был сделан на групповое оружие, в основном тяжелое. Вообще, имперская техника несколько страдала избыточной массой. Обитаемые танки, 'Мангусты' и бронетранспортеры достигали семидесяти одной тонны, основные САУ, СМУ - шестидесяти с лишним. Отдельно стояли 'Мастодонты' - мобильные зенитно-ракетные комплексы, предназначенные для прикрытия стратегических объектов, в том числе и самих систем ПКО.

Один из них как раз находился неподалеку и раскрывал люки шахт. Это был огромный двухсоттонный монстр на девятиосном шасси ПГРК. Ураган он пережил без всяких последствий, выпущенные опоры не дали машине даже покачнуться, одновременно выполняя роль заземления, противопульное бронирование поглотило удары ветра. Будучи частью единой информационной системы, гигант не нуждался в машинах сопровождения, получая внешнее ЦУиН. Глазами ему служили самолеты и спутники, стационарные радары, бронетехника и даже отдельные солдаты. Он был качественно окопан, широкая плоская 'спина' с одиноким пулеметным модулем находилась даже чуть ниже уровня земли. Прошедший ураган слегка прикопал его, однако клиренс больше полуметра и могучие мотор-колеса не дали бы застрять даже засыпанному до половины. Питались они от компактного твердотельного реактора прямого преобразования, в котором не было ни одной движущейся части. Адаптивная подвеска с жидкостными электромагнитными амортизаторами и компьютерным управлением эффективно гасила колебания, заранее подстраиваясь под набегающие неровности и позволяя вести огонь в движении, при скорости до шестидесяти километров в час. Эта штука была настоящим кошмаром для авиации. Монстр мог проехать почти везде, трехметровые колеса одолевали грязь и камни, переезжали через упавшие древесные стволы и протаскивали комплекс по дну рек. Герметичный, с не нуждающимся в воздухе атомным сердцем, он мог дежурить в самой густой тайге, в непролазных дебрях, а то и вообще таиться под водами озер и рек, внезапно появляться и столь же быстро исчезать, нанеся короткий смертельный удар. Застрять он мог только в болоте, но настолько тупых командиров в армии не водилось. Да и тогда он сам себя вытащил бы мощными лебедками, если нашлось, к чему их прикрепить.

'Мастодонт' быстро откинул крышки шахт и произвел залп. Радары давно уже вели кружащих в 'оке бури' драконов, и если 'Мангустам' было до них пока не достать, то этот комплекс имел такую возможность. Холодный старт выбросил иглы зенитных ракет, они на миг зависли в воздухе, словно принюхиваясь, потом хищно склонили острые носы и устремились к далекой цели, подпираемые голубыми жалами выхлопа дюз.

Где-то вдали судорожно затрепыхались силуэты крылатых ящеров, пытаясь укрыться от спешащей снизу смерти, навстречу ракетам устремились бледные в синем небе лучи боевых жезлов, копья искристого огня и прочие изыски военно-магической мысли врага, малые летучие твари соткали из собственных тел ячеистую сеть, прикрывая собой повелителей, но все это не возымело никакого успеха. Умные ракеты рвались к своим целям по ломаным траекториям, уклоняясь от мер противодействия. За километр от драконов они скакнули вверх и оттуда пали на свои жертвы, как сокол бьет утку, начхав на все прикрытие. Разнотипные боевые части окатили цели тысячами стержневых и кубических поражающих элементов, вытянулись во все стороны сотнями кумулятивных щупалец, пронзили воздух десятками тысяч осколков, а сходящиеся фронты ударных волн смели с неба все живое. Среди ракет была одна с кинетической боевой частью, она распорола, проткнула насквозь самую защищенную, самую опасную цель - предводителя драконьих всадников.

Похоже, враг поставил все на эту атаку, вовлек все имеющиеся силы, а потому можно было более не опасаться появления новых эскадрилий летающих ящеров.

Но в целом положение оставалось весьма угрожающим. Сцепились в упорной схватке люди и твари, и пока оставалось непонятным, кто кого. Местами ожесточение боя доходило до невероятного. Загоралась броня, заканчивались патроны, отказывала электроника, и солдаты нехотя эвакуировались, порываясь в горячке 'брать монстров в ножи'. Однако у командиров была холодная голова, они принимали рассудительные, взвешенные, беспощадно разумные решения. Если нужно было оставить на смерть прикрытие, чтобы выиграть время для остальных - они не колебались. Пополняли боекомплект люди и техника, меняли дымящиеся, покоробленные стволы оружия, наскоро крепили новые коробки ДЗ вместо утраченных, и снова в бой.

Выл ураган, метались змеи молний, ревели жадные хоботы исполинских смерчей, с черного от туч неба валился град размером с арбуз, дрожала земля под пятой гигантского 'била' - а в центре этого сузившегося до небольшого пятачка мира туда и сюда катался клубок остервенело вцепившихся друг другу в глотку врагов.

17.

В ЦБУ было тихо. Неяркий приглушенный свет ламп, свет от десятков экранов, тихие голоса операторов. Если бы кто-то мгновенно перенесся сюда с поля боя, он был бы поражен контрастом между грохочущим царством огня и взрывов и уютом оборудованного по последнему слову зала боевого управления. Однако таков удел высших командиров - медленно седеть в кипении командных пунктов. Напряжение таилось в тоне голосов, в высвечивающихся информсообщениях, в позе старого генерала. Он сидел внешне расслабленно, лишь пальцы порхали по пульту, дирижируя сложнейшим оркестром - гигантским организмом военной машины укрепрайона, но недопитая чашка холодного кофе уже несколько часов стояла на краю пульта.

Генерал не имел ни минуты времени на передышку, впрочем, как и все присутствующие в зале. Перебрасывая резервы, переформировывая части, виртуозно управляя войсками, они сдерживали бешеный напор врага, ожесточенно вгрызающегося в линии обороны. Нельзя было сказать, что сдерживали еле-еле или что оборона трещала по швам, нет, люди довольно уверенно отражали атаки, но суть современной войны такова, что победу от поражения может отделять ничтожное время. Замолкни било, которое Горченко уже ненавидел всеми фибрами души, хоть на пару минут - его РАЦ разнес бы за это время треть всех наступающих. Стихни ураган - и можно было бы поднять излучатели и поджарить всех до единой тварей в микроволновке. Авиация поднялась бы в небо и перепахала землю на метр вглубь.

Пока же над полем уверенно летали только вертолеты. За время, прошедшее с момента их изобретения, техника шагнула далеко вперед, нынешние небесные хищники ничем не напоминали те первые летающие недоразумения. Основной парк вертолетов был представлен моделью Ка-22 'Брамея'. У камовцев давно сложилась традиция давать своим машинам названия бабочек. Они прижились и в армии, столь красив был танец боевых вертолетов.

'Брамея' была беспилотной ударной машиной. Соосная схема, бронирование, держащее 30-мм снаряды, и широчайшая номенклатура вооружения. Создание этой машины, неуязвимой ни для ККП, ни даже для наиболее распространенных тогда 23 и 30-мм пушек, в значительной мере повлияло на решение о переходе на калибр 40 миллиметров. При приемке на вооружение создатели устроили максимально приближенные к боевым учения. Генералы на КП были буквально потрясены картиной, когда зенитные установки выбивали снопы искр из граненых очертаний корпуса, но машина плясала в воздухе и уверенно поражала по нескольку целей сразу, пока не привела к молчанию весь дивизион. Да и то, конструкторам пришлось специально подставить вертолет под огонь зениток. Сам он ни в какую не желал быть сбитым. Машина получила полетное задание на точке старта, самостоятельно взлетела и вышла в район цели без какого-либо взаимодействия с внешними системами. Доразведала цели и приступила к планомерному их уничтожению.

Срывались с подвесок НУРСы, ревела двуствольная 'стеногрызка', стартовали управляемые ракеты... В кратчайший срок все цели были уничтожены. При этом машина не получила ни одного попадания! В режиме огибания рельефа на скорости свыше трехсот километров в час она вышла на рубеж, слегка высунула блямбу радара над верхушками деревьев и спустя полсекунды обрушила шквал огня на позиции. Совершенный прицельный комплекс позволял обстреливать одновременно восемь целей, стрельба осуществлялась по принципу 'выстрелил-забыл', потому в опасной зоне машина находилась не более двух секунд - именно столько понадобилось для пары счетверенных залпов. Затем 'Брамея прокралась по руслу реки на минимальной высоте, ниже уровня леса, до следующей цели и уничтожила ее в том же темпе. С устаревшими танками-мишенями пришлось повозиться. В степи их намеренно было размещено больше, чем было в боекомплекте сверхзвуковых противотанковых ракет. Против ожиданий, 'Брамея' проявила почти человеческую смекалку. Она экономила ракеты, максимально используя пушку. Двуствольная автоматическая тридцатимиллиметровая пушка с коромысловой перезарядкой обладала высоким, практически авиационным темпом стрельбы. Размещенная вблизи центра тяжести, она была мало подвержена различным вибрациям. Танцуя сложный, хаотичный, грациозный танец, вертолет выходил в точки равновесия, когда машина на миг замирала в в воздухе, причем эти мгновения почему-то приходились аккурат на 'всплытия' из-за различных препятствий и укрытий - и тотчас грозно рявкала 'стеногрызка', посылая короткие, убийственно точные очереди, а вдалеке загорался новый костер.

Зенитки так и не смогли повредить машине. Послеполетный осмотр обнаружил множество глубоких царапин, исчеркавших антирадарное покрытие, но основная броня была невредима. Пара снарядов попала в лопасти винтов и даже слегка укоротила одну, однако это почти не сказалось на возможностях вертолета. Мощное бронирование, сравнимое броней БМП, защитило машину. Броневые элементы были не навесными, а несущими, органично вписанными в силовой набор еще на стадии проектирования. Отсутствие пилота, систем его жизнеобеспечения, визуализации и аварийного спасения дало значительный весовой запас, умело использованный конструкторами. Причем аварийное спасение означало не просто катапультное кресло, но и отстреливаемый фонарь, пироножи в лопастях, набор выживания, личное оружие и НЗ. Все эти вещи забирали драгоценные килограммы, так нужные для других целей. Лишенный множества ненужных элементов, вертолет отличался примечательным хищно-угловатым обликом. Граненые линии обводов, небольшая треугольная морда. Отсутствие остекления кабины сильно повышало прочность и стойкость конструкции, плотная компоновка привела к заметному уменьшению геометрических размеров машины.

'Брамея' была прекрасна. Небольшая, быстрая, крайне маневренная, великолепно защищенная, отлично вооруженная, умная и очень, очень опасная, она знаменовала собою качественный скачок в создании ударных систем.

Над полем боя ей не нашлось достойных соперников. Ни одна летающая тварь эльфов не могла противостоять ей. Она стреляла, рубила винтом, порой таранила острым носом особенно глупых летунов, и ни огонь, ни взрывы, ни изрыгаемые кислоты и липучая гадость не могли повредить ей. Порой какой-нибудь твари везло и она исхитрялась прицепиться к броне, но машина тут же стряхивала ее мощным разрядом, либо снижалась и подставляла под огонь пехоты. Стрелковое оружие никак не могло нанести ущерба 'Брамее', потому после обработки пулеметами тварь быстро отваливалась, порой и несколькими кусками.

Вертолеты делали десятки боевых вылетов. Они использовали все доступные арсеналы, уничтожая монстров одного за другим. Одни жгли насекомых и прочую мелочь, другие втыкали противотанковые ракеты в крупняк. Варианты с подвесными пушечными контейнерами сметали огненной метлой многочисленные цели средних размеров. Наземным войскам пришлось бы несладко без этих снующих над головой юрких тружениц войны.

Впрочем, и они не отставали. Огромным бронированным монстрам противостояли не менее тяжелые танки при машинах поддержки, из ближнего тыла лупили самоходные автоматические минометы, а из чуть большего отдаления летели подарки развернутых прямо в поле батарей САУ.

Империя воевала... по-имперски. Зачем посылать солдата туда, куда можно послать сташестидесятимиллиметровую мину или фугасный снаряд? И посылали. Основой полевой артиллерии являлись самоходные динноствольные гаубицы калибра 160 мм 'Истра'. При отсутствии контрбатарейной борьбы они располагались на позициях, ложили корпус на брюхо и стыковались кормой с транспортно-заряжающей машиной. После этого их боезапас становился практически неограниченным. Менялись ТЗМки, передав свои полторы сотни снарядов, а орудия продолжали размеренно выплевывать семидесятикилограммовые гостинцы. 'Истры' могли отправлять снаряд очень далеко за первую линию, но сейчас их дальность была не востребована. А при ведении огня на небольшие дистанции КВО было пренебрежимо мало, так что даже не требовалось применять умные боеприпасы.

Далеко позади в специальных укрытиях, капонирах, как их в общем-то неправильно называли военные, молча таились тяжелые САУ РГК. 240 и 320 мм хоботы стволов были опущены, створки капониров наглухо задраены. Сейчас там бушевала буря, и использование этих могучих, но весьма специализированных систем было невозможно.

Зато танки чувствовали себя в своей стихии. Горчакову доводилось близко общаться с 'мазутой', и он видел, на что способна их техника под умелым управлением. Как говорится, 'Уралвагонзавод - стучимся в дверь с пяти километров!' Согласно концепции, на вооружении одновременно стояло четыре типа танков - два принимались, два снимались. Но так как создание нового танка требует порой десятилетий времени, большую часть времени было только два. Основой стратегических стальных катков был Т-86, недавно принятый армией. Непропорционально маленькая необитаемая башня с очень сильным бронированием несла чудовищную пушку калибра 160 мм. Электротермохимическая пушка высокой баллистики была частично унифицирована с основной гаубицей, однако номенклатуру снарядов имела свою. Тяжелые, в семьдесят одну тонну, танки плыли над землей, плавно и резво одолевая неровности, делали неожиданные быстрые повороты на полной скорости, и непрерывно стреляли, вгоняя сверхскоростные снаряды в крупных монстров.

Второй же тип состоял на вооружении саперно-штурмовых частей. Они предназначались для ведения боевых действий в населенных пунктах, они должны были брать города, в то время как остальные войска блокировали их и устремлялись дальше. Не спецназ, не десант, но тоже весьма особенные люди. Потому СШВ отличались своей спецификой и нуждались в специально 'заточенной' под их нужды технике. К таковой и относился танк Т-87С. Он был не слишком красив, даже скорее уродлив, однако очень эффективен. Штурмовики не могли нарадоваться на него. У них уже был кровавый опыт боев в городах на бронетехнике, предназначенной для глобальной войны в условиях применения ядерного оружия, и опыт этот очень им не понравился. Ну разные это вещи - стратегические сражения в масштабе армий и фронтов и локальные операции с ограниченным применением силы в совершенно особенных условиях.

Т-87С имел сравнительно короткое пятиопорное шасси, мощное круговое бронирование с модульной динамической защитой, бульдозерный отвал и короткоствольный крупнокалиберный 'окурок'. Впрочем, необитаемые башни на саперных танках ставились самые разные - с вооружением из 160 и 220-мм пушек с низкой начальной скоростью, спаренных двуствольных авиационных 30-мм 'стеногрызок', огнеметов, минометов и даже новейшей ужасной 40-мм шестистволки. В пунктах дислокации частей имелись полные наборы боевых модулей, они легко заменялись собственными силами, конфигурируя машины для конкретной операции.

Это были страшные агрегаты, страшные во всех смыслах - и внешне, и по своей боевой мощи. Сравнительно легкий, на пятнадцать-двадцать тонн легче Т-86, с многослойной броней из традиционных, керамических, перфорированных и жидкостных элементов, с мощнейшим вооружением, одним выстрелом могущим развалить пятиэтажный дом, он мог ловко передвигаться по узким, изрытым коммуникациями улицам - и асфальт выдерживал его, он мог сносить баррикады ножом-отвалом и превращать их в пыль тяжелыми фугасами. Огнеметные танки подходили к домам на сотню метров, неуязвимые для пулеметов и гранатометов, и одним плевком заполняли дом бушующим пламенем. Большие углы возвышения оружия позволяли обстреливать верхние этажи домов, усиленные приводы - быстро переносить огонь на внезапно появляющиеся цели.

Танк был сконструирован с нуля, вобрав весь опыт малых войн на окраинах Империи, и радикально отличался от основных боевых танков армии. К примеру, толстая бортовая броня располагалась снаружи гусениц, и лишить танк подвижности было очень нелегкой задачей. Нижняя лобовая деталь по опыту боев также была значительно усилена, да еще дополнительно лоб корпуса прикрывался бульдозерным отвалом. Продуманное бронирование обеспечивало полную защиту от кумулятивных боеприпасов, мин и стрелкового оружия во всех проекциях, даже снизу. Конечно, БОПС защита держала исключительно активной и динамической броней, а так подкалиберник пробивал танк едва не насквозь, но этого ему совсем не требовалось. Угрозы в населенных пунктах были принципиально другими, и от них саперный танк был защищен максимально хорошо. Для борьбы с живой силой в боекомплекте орудий имелись специальные шрапнельные выстрелы, СОД - сегментно-осколочные снаряды дистанционного подрыва и выстрелы с готовыми поражающими элементами. Шрапнель была сравнительно дешева, а два других типа обладали высокой эффективностью, накрывая зараз большие площади.

В целом, Т-87С являлся отличной специализированной машиной, дающей войскам значительные преимущества.

18.

В кабинете, несмотря на позднее время, горел свет. В кабинете находились двое людей. Эти двое были теми, кто управлял огромной Империей - государством, раскинувшимся на восемь миров. Первое лицо страны и второе, тот, кто всегда на свету и тот, кто всегда в тени. Император и его правая рука, его тень.

- Мы терпим поражение.
Эти люди никогда не использовали слово 'играть'. Проиграть, выиграть - эти слова были не для них. Они обладали всей информацией и несли на своих плечах весь груз ответственности за принимаемые решения. Измеряйся этот груз в тоннах, куда там было бы Микуле Селяниновичу его даже стронуть с места. Они не 'выигрывали' войнушек, нет - они побеждали в войнах.

Император повторил:

- Мы постепенно терпим поражение.
Первый заместитель председателя Постоянного Присутствия Верховного Совета Империи - только две строчных буквы из восьми! - Владимир Павлович Лантир ответил:

- Не совсем так. Или ты что-то видишь?
Он вполне признавал способность Императора заглядывать дальше, чем кто-либо, даже дальше, чем он сам, в конце концов, именно в этом и состояла работа альфа-лидера.

- Туманно все... Но я чую, кто-то все же снюхался с ушастыми... И эти еще, царьки недоделанные...

В этих трех коротких неопределенных фразах таилось страшное. Лантиру не требовалось их расшифровывать, они давно делали одно дело и понимали друг друга с полуслова, с таких вот коротких предложений, содержащих, на самом деле, бездну информации.

Кто-то предал. Нашелся предатель, возможно, и не один, который предал не просто государство - оно давно было одно на весь мир, - а тем самым и весь род людской. Лантир никогда не носил розовых очков, но даже он просто не мог понять, как такое можно совершить. Работать работал, но понимать - отказывался. Кто-то продал остроухим всю расу людей, это при том, что сам являлся тем же самым человеком. Да полно, человеком ли?

В нескольких стычках стороны многое поняли друг о друге. Что там вызнали эльфы - бог весть, а все, что наработали люди, лежало в старомодных бумажных папках у этих двоих на столе. И картина была... безрадостной. Эльфы сами по себе были относительно немногочисленны, на каждый находящийся под их контролем мир, за исключением материнского - не более полумиллиарда особей, а в основном и того меньше. Но миров было много. Тридцать пять контролировал только клан вступившей в столкновение Ветви Оссэн, а кланов было неровным счетом сорок три. Более полутора тысяч обитаемых миров, и еше невесть сколько сырьевых.

В полномасштабной войне Империи не светило. Все, что она могла выставить, легко смели бы силы двух-трех кланов. Гигантские, непредставимо огромные биологические инкубаторы, подчас покрывающие до трети площади освоенного мира, могли в короткие сроки выплескивать все новые и новые волны 'мяса'. В некоторых милитаризованных мирах органика порой полностью покрывала целые континенты. Специализированные боевые твари не имели инстинкта самосохранения и представляли ценность лишь как хорошие инструменты. Эльфы с легкостью могли разменивать хоть тысячу тварей на одного солдата - и оставались бы в плюсе. Вот если бы можно было убивать непосредственно эльфов...

- Царьков мы поприжали. Насчет войны же... Нам придется пройти по краю. Как всегда.

Император кивнул. В Империи, разумеется, было немало внутренних проблем. Она страдала от донимавших каждое государство в истории обычных проблем, более смахивающих на бытовые семейные неурядицы - дети подрались, кто-то даже юшку друг другу разбил, одежда поизносилась и нужно было покупать новую, да картошка что-то не уродилась нынче, придется пояса чуток затянуть. Однако люди в большинстве своем понимали, что лучше все же жить так, одной более-менее дружной семьей, чем снова строить заборы и грозить соседу ботинком. Пусть даже ботинок был из кожи аллигатора и чтобы заработать на него, пришлось бы всем жить впроголодь.

Все это было обыденно. Страшным было другое. Никак пока не изменить человеческую природу, всегда среди людей найдутся те, в ком игра генов или ошибки природы сойдутся так, что на свет появится существо, внешне неотличимое от человека, однако на самом деле им не являющееся. Оно, это существо, будет так же есть, пить, говорить, но в глубине того, что заменяет таким душу, будет таить пагубную страсть к разрушению. Может быть, оно даже не будет знать само, что это так, будет думать, что ему нужна власть, почести, материальные ценности, молодые самки и прочее, но сутью его всегда будет оставаться одно - хаос, разрушение. Основным отличием таких существ от людей являлось то, что человек всегда может остановиться, оглядеться вокруг и сказать: 'Хватит. Мне этого больше не нужно. Я наигрался, я достиг, даже сделал какой-то запас, теперь я вижу вон там более интересное, пойду и займусь новым делом'. Эти же существа остановиться не могли. Они были ненасытны по самой своей природе. И в яростном, инстинктивном, необоримом этом стремлении шагали по крови, по трупам, по дерьму, щедро расплескивая его и вокруг, и не могли, не могли остановиться, с каждым новым шагом все больше преображаясь, превращаясь в настоящих демонов во плоти.

До поры их сдерживало государство. Империя была вещью в себе, и они не могли толком развернуться. Можно было украсть, органы в конце концов, не всесильны, но нельзя было украденным воспользоваться. И приходилось им скрипя зубами ездить на тех же машинах, жить в тех же домах и питаться теми же продуктами, что и прочие. Довольствие высокого чиновника было весьма велико, все было задумано так, чтобы он не отвлекался на бытовые проблемы, а имел все, что нужно здоровому человеку, и мог полностью отдаваться делам государственным. Но им было мало. Дача? Что дача, когда нужен дворец. Машина с мигалкой? Она государственная, не своя, не личная, ее по наследству не передашь. Служивые отдают честь, бросают руку к виску? А должны ползать у ног, лизать ботинки! Всего этого должно быть побольше, а главное - больше, чем у другого!

В существах этих часто голос крови слышался особенно громко, они ценили кровное родство, очень любили потомков - своих, конечно же. Темное, глубинное, звериное начало давало им силу и волю, ярость и злобу, а человеческие разум и хитрость делали еще опаснее. Из-за того, что в них преобладало хтоническое, божественная искра была почти потушена. Возвыситься среди прочих за счет собственных созидательных способностей они не могли, ввиду отсутствия таковых, и приходилось поэтому отбирать, присваивать себе плоды созидания других. Нужно было, чтобы кто-то сделал для них, а они распоряжались этим по своему усмотрению - складывали поверх ноги или плевали, а то и просто ломали и сжигали.

Потому Империя для них была тесна, хоть и простиралась на восемь огромных, толком еще не освоенных миров. Лучше быть первым парнем на деревне, чем вторым в городе - вот был их девиз. Плутарх со своей цитатой Цезаря был ими не понят и перевран, как и всегда.

Империи крайне повезло, что императорами становились поистине великие люди, обеспечивавшие преемственность курса, прижавшие к ногтю 'элиту' и взращивавшие элиту истинную. Рыба гниет с головы, но в данном случае гниль завелась возле нее. Гниль били, давили, душили с двух сторон сразу, снизу и сверху, руководство, бывшее в чести у простого народа, принимало правильные и суровые решения, законы, буквально за шкирку тащило государство вперед, а люди, видя их полезность и необходимость, ворчали, но исполняли, однако эти изобретали все новые и новые способы закон обойти.

Частично спасала экспансия. Ряд проблем удавалось скостить переориентацией вектора устремлений наружу. Народ стремился к звездам и в другие миры. И если со звездами пока получалось не очень, то освоение запортальных миров шло полным ходом. Опровергая Гумилева, с открытием явления Перехода возник мощный всплеск пассионарности - один из многих за исторически короткое время. Вновь из ниоткуда появились 'люди длинной воли', встряхнувшие медленное развитие человечества, и воля их была поистине длинна. Имея за спиной всю неимоверную техническую мощь Империи, они на глазах меняли облик миров. Первый открытый мир, Нова Спес, был практически освоен за тридцать лет. Остальные - гораздо быстрее, и с каждым новым миром темпы росли как на дрожжах.

Под нужды колонизаторов выпускалась специально разработанная техника - от лопат и автомашин до мобильных электростанций и передвижных заводов. В последнее время люди научились совершать Переходы с моря, поэтому Империя построила особые корабли, Ковчеги. Это были гигантские многоцелевые транспорты специальной конструкции. Они несли в своих необъятных трюмах все, что могло понадобиться пионерам на чужих берегах - технику и продовольствие, горючее и медикаменты. Корабли должны были служить опорной базой, форпостом человечества в новых мирах, и строились с многократным запасом прочности, с резервированием всего и вся, с применением самых надежных технических решений и материалов. Это был чисто имперский способ мышления - построить почти километровый корабль, этакий плавучий мир, вмещающий в себя все. Легкое бронирование защищало от беприпасов калибром до ста шестидесяти миллиметров и одновременно давало устойчивость к штормам, плюс служило ледовым подкреплением. Атомные реакторы избыточной мощности, фильтровально-опреснительные установки и выкидной трубопровод позволяли освещать небольшой прибрежный город, отапливать его горячей водой или паром и снабжать его пресной водой, системы вооружения - организовать его защиту, двенадцать больших пусковых - вывести на орбиту спутниковую группировку, производящую разведку и картографирование. На борту был госпиталь с роддомом, йоттадомен-информаторий, вычислительный центр, установка Перехода и просто-таки куча иного оборудования. И люди. Главной ценностью были люди. Набранные по громадному конкурсу пионеры - добровольцы, первопроходцы, пассионарии, отличные специалисты, носители духа Империи.

И она не собиралась зазря терять их. Планы освоения миров разрабатывались на промышленной основе специализированными НИИ. Одновременно с пионерами входили войска, вернее, Ковчеги несли силы и средства, достаточные для активной самообороны. Кроме того, каждый из пионеров проходил курс подготовки, умел стрелять и не делать глупостей, так свойственных не знавшим опасностей людям. Большая часть пионеров служила и обладала какой-либо воинской специальностью, а то и несколькими.

Ковчеги были хорошо вооружены. Не так, конечно, как чисто военные корабли, но тем не менее. Они несли две двухорудийных башни - по одной на носу и корме, восемь пакетов пусковых контейнеров с пятьюдесятью ракетами каждый, катера разных размеров, от транспортных для перевалки грузов на берег до маленьких шестиместных. Снизу, в днище, имелся причал для нескольких небольших подлодок и аквалангистов, а длинная ровная палуба служила аэродромом для беспилотников. В принципе, на семисотметровую взлетку могли садиться даже грузовые самолеты. Тут и там на спонсонах располагались зенитки ближнего радиуса - ракетно-артиллерийские комплексы, смахивающие на торс какого-то киборга из фантастического фильма. Две руки - шестиствольные 40-мм пушки, на плечах двенадцать труб ТПК зенитных ракет, граненая голова с пятью глазами - многоканальная система наведения.

Острым вопросом явилось назначение капитанов. Судя по списку требований, капитан должен был выглядеть как бородатый гигант трехметрового роста, держащий под мышкой гаубицу и перемножающий в уме семизначные числа. Однако в конце концов нашлись и такие люди.

19.

'Пройти по краю' - в устах Лантира это означало 'ограничиться столкновением с одной Ветвью'. Участие даже клана было... нежелательно, не говоря уже о всей цивилизации остроухих.

- Нам бы еще лет... сорок. Мы вплотную подошли к моменту взрывного развития, по экспоненте. Но не дадут.

- Не дадут. Впрочем, ты не совсем прав. Путь экспансии не может дать полной экспоненты, нужно еще упасть в сингулярность, 'Nam sine doctrina vita est quasi mortis imago'*.

- Да-да, знание - сила, и все такое. Но нам пока не удается достичь достаточной связности массивов знаний. Нужно что-то еще, прямая связь мозга с компьютером, к примеру. В 'тридцатке' работают над этим, есть кое-какие наметки. И хоть мы тратим почти восемь процентов бюджета на науку...

- Секретность никто не отменял. И, как показывают последние события, не зря. Представь, что кто-то продаст ушастым толстый канал к домену какого-нибудь оборонного НИИ?
Лантир непроизвольно поежился. Но заговорил о другом.

- Нужны еще пленные. Если нам удастся оттянуть полномасштабный конфликт хотя бы лет на пять - на подходе прорывные разработки. Мы полностью изменим способы ведения боевых действий, сегодняшние машины покажутся ржавыми шарманками рядом с новой техникой. 'МАГ', 'Сияние', 'Панопт'...

Император задумчиво протянул:

- Возможно что и получится. Этот клан сильно изолирован, если создать у них впечатление о возможности победы собственными силами, есть шанс, что они умолчат о нас. Хотя...

- Что?

- Если они начнут, скажем, года через три, то застанут нас в интересной позе. Мы будем как танк на техобслуживании.

- Перекосить экономику в сторону ВПК?

- И снова получить в перспективе все старые болячки? Сейчас мы живем по средствам, небогато, но по средствам. А если конфликт перейдет в затяжной? Раздуем пузырь - и через пару десятков лет получим неизбежный кризис. Неизбежный! И чем дольше будем оттягивать, тем сильнее бахнет.

Здесь Император несколько лукавил. Государство действительно следило за балансом товаров и денежной массы, и рубль был обеспечен золотым стандартом. Впрочем, живые деньги находились лишь на первом уровне экономики и обеспечивали расчеты за розничные товары народного потребления. Второй уровень был исключительно безналичным и обслуживал предприятия и организации. Глобально-монополистический характер Империи и отсутствие прочих игроков на сцене сняли необходимость в очень многих расходах. Насколько велика была эта тяжесть, стало понятно только тогда, когда груз сбросили с плеч. На десятый год после Войны впервые приняли бюджет с профицитом и еще несколько лет не могли с ним справиться - больше по психологическим причинам. В конце концов все устаканилось, нормально заработал Госплан и экономика стала плавать в коридоре от легкой инфляции к легкой дефляции. Так что жили и впрямь по средствам, но средства эти были довольно велики.

- Ты думаешь, противостояние будет долгим? Мы будем сдавать мир за миром, пока не запремся в метрополии? Ничего подобного, все решится за год-полтора от силы. Они сконцентрируют силы для сверхмассированного первого удара, и рухнут сразу всей массой, максимально возможными с учетом наличия у нас ядерного оружия плотностями. Хорошо хоть, непосредственно на Землю они портал открыть не могут, тогда бы сразу каюк.

- Вот, кстати, что-то нужно делать с генераторами помех. Аппетиты у них... У Иванова косинус фи просел до ноль восьми, смотреть страшно.

- Все-таки тогда нужно было принимать широкую программу быстрых реакторов. Теперь смысла нет, Новосиб на площадке Т-47 обещает через три года первые киловатт-часы в сеть. Тридцатикратный Лоусон. А пока будем терпеть.

- И все-таки, насчет перекоса. Я вот сейчас скажу тебе кое-что, и ты станешь считать меня людоедом.

- Почему это стану? Давно уже считаю. - хмыкнул Лантир.
В этой паре 'ястребом' был, как ни странно, Император. Но об этом знали только они двое, на советах и приемах агрессивную роль играл именно Лантир. Политика...

- Смотри, первое - за тринадцать лет произошло пять крупных стычек, более ста мелких и несчетное количество попыток проникновения. Собственно эльфы участвовали только в крупных и небольшом количестве мелких столкновений. Все они были отбиты, порой с большой кровью для них. С каждым разом масштаб задействованных сил нарастал, применялись новые виды магии и модифицированных существ, использовалась разная тактика. Стратегических целей удары не носили, по крайней мере, мы таковых не нашли. Отсюда вывод - можно приблизительно оценить военный потенциал противника, если, в переводе на наши мерки, удар двумя-тремя общевойсковыми армиями носит характер разведки боем!

- Так.

- И соотношение отнюдь не в нашу пользу. Второе - за все время ни одной попытки переговоров! С нашей стороны попытки контакта предпринимались, но столкнулись с известными сложностями. С тварями ведь находить общий язык не станешь, а сами ушастые хранят молчание. Плюс результаты допроса единственного пленного. Вывод специалистов - раса эльфов относительно вмещающего социума немногочисленна, но по ряду причин находится в доминирующем положении. Там и владение мощной магией, и высокие физические возможности, и еще кое-что. Так вот, наши мифы и легенды не ошибались, ушастые в массе высокомерны, надменны и презрительны, прочие расы в душе считают ниже себя, хотя могут этого и не показывать. Такой вот великоэльфийский шовинизм, примерно как у наглов раньше.

- А у нас тогда - бразильский интегрализм, смешанный с ограниченным монархическим тоталитаризмом, как тебя недавно продернули в 'Вестях'. Да нет, у эльфов скорее расизм, и он имеет реальный физиологический базис. Тот эльф был рядовым магом, а сколько у нас воинов, подобных Чатю?

- Немного. Но он добился значительных успехов в ЦСН, порой даже не верится. Сформирована группа на базе центра 'Прибой', обучаемая по новым методикам и с применением последних разработок медицины и биологии.
Лантир скептически поморщился:

- Ну сколько их может быть, рота, две?
Император ответил с присущей ему обстоятельностью:

- Магов тоже не так много. Эти ребята - первые ласточки, прототипы, так сказать. В дальнейшем практика будет распространена. А самое главное - то, чего они добились. Я говорю, ты не поверишь. Лучше сам туда съезди.

- А ты в двух словах пока.

- Например, им удалось полностью убрать эффект детренировки и в несколько раз повысить тренируемость организма. К чему ведет, оценил?
Судя по застывшему виду первого зама, оценил.

- Но вернемся к нашим баранам. Второе ведет к тому, что переговоры невозможны, пока мы не поднимем свой статус в их глазах. Ты же не ведешь переговоры с тлями, а просто травишь их дифлофосом. А вот если тля даст в ответ тебе в лоб, тогда призадумаешься.

- Вижу, куда гнешь. Мы с тобой войдем в историю как совершившие ксеноцид.

Император внезапно взъярился, и гнев ощутимой волной распространился от него по всему кабинету, словно бы окутав его плотным облаком. Это... буквально подавляло. Порой повергающиеся разносу министры, сильные, волевые руководители, падали в обморок на советах. Один даже умер, встало сердце.

- А есть и другой путь, Владимир Павлович! Только рискнешь ли пойти по нему? Ты ведь знаешь, откуда дровишки, то бишь снаряды.

Лантир знал. Даже ему вообще-то не полагалось, но он знал. Возможности Первого зампреда ПП ВС были очень велики.

Империя обладала технологией масс-копирования, пресловутым дубликатором материи. Откуда он взялся, ему было неизвестно, этой информацией владел только сам Император, но вместе с еще кое-какими признаками позволяло предположить наличие неких 'ушей' за спиной. Он так и ответил.

- 'Уши'-то я вижу, только никак не разберу, чьи они и чего хотят.

- И не лезь, Владимир Павлович, не надо. Придет время, все узнаешь. Не хочется тебя терять...
Император сказал это совершенно серьезно, и Лантир понял вдруг, что подступил слишком близко к самым мрачным и темным тайнам государства. Нет, смерти он не боялся, одно то, как он начал работать на Императора, могло вытравить весь страх из души. Просто - были вещи, которые не должно было знать даже второе лицо в пирамиде власти. И он сдал назад. А его визави тем временем слегка успокоился и продолжил:

- Почему я копир придерживаю, тоже понятно. Сначала нужно изменить общество, произвести сдвиги в сознании, в мозгах. Да и энергия... Е равно эм це квадрат, что просто-таки до хрена. Нет, если нужно, энергия будет, хоть всю Землю скопируй, но - это будет уже кредит... Так вот, альтернатива - поставить копир на поток, начать клепать дронов, технику и вообще все-все, остановить экономику и поставить под ружье всех способных держать оружие. Мобилизационный потенциал достигнет сорока процентов от численности населения. И вперед - биться с ордами 'мяса'. Мы даже сможем раздавить клан Ручной Совы и еще несколько близлежащих кланов. А потом... просто закончимся. И не говори мне про дальнее огневое поражение, это война, и кровь все равно будет, так или иначе. Что, так сделаем?

- План 'Последний рубеж'? Нет, рановато. Да разве ж я против ксеноцида? Совсем даже наоборот. Как помнится: 'Пусть эти ублюдки умрут за свою Родину, а мы просто будем дальше делать свое дело'.

- Именно. Ну, раз поддерживаешь, давай думать, как это будет.
Лантир со скромным видом достал тонкую папку:

- Вообще-то штаб все уже проработал, вот. План 'Гербицид'.
Император только покачал головой:

- Вот за это я тебя и... держу.
И они склонились над планшетом - правитель огромного государства и его бессменная тень.

* Ибо без науки жизнь как бы подобие смерти

20.

Немного ранее.

На орбите было тесно - роились тысячи спутников, миллионы различных обломков и мусора, неспешно плыли в невесомости ажурные станций и заводов. В некотором месте орбиты теснота становилась совсем уж неприличной. В одной точке скапливались угловатые транспортные модули, тяжелые, выводимые одними только носителями 'Вулкан-МеВ', обычный МАКС тут помочь не мог. Они стартовали каждые двое суток, по космическим меркам - пулеметными очередями. Достигнув точки назначения, они раскрывались и автоматически стыковались через специальные переходники в некую быстро растущую конструкцию, похожую на исполинский крест со сдвоенными лучами. Сбоев не было, несмотря на беспрецедентный размах строительства. Все было десятки, сотни раз просчитано и прогнано на масштабных моделях, затем на натурных в гигантском аквариуме, да и все основные блоки были ранее хорошо отработаны при запусках обитаемых станций. Такова уж специфика космоса, он приемлет лишь планомерное поступательное движение, резкие скачки и задирание носа заканчиваются еще хуже, чем в море.

Специалист мог различить в кажущемся однообразии модулей десятки различных по назначению: жилые, энергетические, компьютерные, связи и так далее. Энергоблоков было довольно много, причем основную массу представляли собой пакеты, сцепленные бортами по четыре. Похоже, это была какая-то новая разработка, настолько мощная, и большая, что выводить ее приходилось по частям.

Двойной крест все рос и рос, и его стало бы уже возможно наблюдать с Земли невооруженным глазом, если бы не угольно-черное покрытие на нем. Покрытие это было легчайшей тканью-губкой из тончайших фрактально завивающихся углеродно-вольфрамовых ворсинок, изысканно-бархатистой на вид, отражающей не более пяти сотых процента падающего света.

Ранее люди не делали ничего подобного, масса самой тяжелой орбитальной станции 'Мир' не превышала трехсот тонн, здесь же было хорошо за тысячу, а модули все шли и шли. Каждый новый пристыковывающийся модуль тут же входил в общее информационное пространство станции, проводил самотестирование и тесты на совмещение с внешними системами. Наконец сборка была закончена. Последними подошли необычно маленькие контейнеры, закрепившиеся на концах креста. Они все разом выстрелили небольшими ботами, тянущими за собой тонкие тросики. Ботами управляли люди, автоматика такого сделать еще не могла. Мокрые от напряжения операторы в отдельном зале ЦУПа по миллиметру двигали джойстиками, осторожно подводя боты к соседним контейнерам. Боты, похожие на растопыривших лапки паучков, попыхивая огоньками двигателей ориентации быстро прицепились в специальные гнезда и защелкнули стопоры. Медленно-медленно приводы микролебедок потянули на себя тросики, выбирая слабину. Операторы на пару с компьютером постоянно контролировали показания динамометрических датчиков и измеряли параметры конфигурации станции. Но вот натяжение достигло расчетной величины, все тросики были отрегулированы, и станция приобрела с помощью этих тонких, изготовленных из специального материала растяжек, каждая из которых могла выдержать вес всей станции, монолитную целостность. Со стороны станция точь-в-точь была похожа на древнеассирийский символ бога Солнца Ашшура. Благодаря растяжкам теперь она могла маневрировать с солидными ускорениями, почти как однообъемные аппараты.

Однако маневрировать было пока нечем. Внизу только готовился к старту огромный контейнер, гораздо большего размера, чем стандартный грузовой модуль. Для того чтобы вывести его на нужную орбиту, не хватало даже тяги сверхтяжелой ракеты 'Вулкан-МеВ' в самой мощной конфигурации с восемью ускорителями. Тогда инженеры пошли на весьма сложный шаг. Многие возражали против него ввиду значительного риска, и потому были предприняты масштабные меры безопасности. Сама идея была довольно проста - на низкую орбиту, куда 'Октапод' еле-еле забрасывал груз, заранее выводилась слегка доработанная спарка разгонных блоков от 'Протона', она цеплялась к контейнеру через стандартный переходник 'штырь-конус' и сообщала ему необходимую скорость. Но груз был слишком ценен, чтобы при неудаче бесславно рухнуть в океан, сроки поджимали, и руководство пошло на дополнительные расходы. Вместо одной спарки на орбите разместили сразу шесть, сведя риск к возможному минимуму. По сути дела, это был первый орбитальный буксир.

Спустя трое суток большой модуль прекрасно взлетел и занял свое законное место в центре конструкций станции. Потом была неделя тестов и сопряжений, сдержанного мата космонавтов и литров их неиспаряющегося пота. В один прекрасный момент командир экипажа Олег Иванович Скрипочка окинул взглядом панели и не поверил своим глазам. Все они горели зеленым! К застывшему командиру подлетел бортинженер Олег Кононенко, положил руку ему на плечо и тоже замер, любуясь успокаивающе-мирным светом индикаторов.

Из задумчивости их вывела Земля. ЦУП запросил статус центрального модуля - как будто им не поступала вся телеметрия. Но порядок есть порядок, и пришлось производить доклад.

Затем они втроем с инженером двигательных установок разбудили спящего дракона. В громоздком и тяжелом модуле, с такими трудами поднятом в космос, скрывался первый серийный экземпляр газофазного ядерного реактивного двигателя. Именно он давал станции невиданную доселе свободу движения. Электрореактивные малютки движков ориентации с трудом поворачивали махину станции даже на градус, а газофазник своей мощью мог двигать ее с орбиты на орбиту.

Станция была венцом космических технологий человечества. Она не нуждалась в полотнищах солнечных батарей, плеть реакторов прямого преобразования давала всю необходимую энергию. Установки рециркуляции воздуха и воды позволяли существовать экипажу, пока есть продукты и топливо в сборках реакторов. Умная оптроника сотни раз в секунду опрашивала все системы огромного организма, следя за их исправностью. Для принятия решений применялась сверхнадежная военная система боевого кворумирования, когда девять главных компьютеров вырабатывали согласованные команды.

Однако станция была построена в грозные годы, в преддверии страшных битв с многочисленным и сильным врагом - и была создана именно для войны. Она совсем не просто так походила на символ бога Солнца - она так же могла приносить кусочки солнца на землю.

Боевая орбитальная станция 'Южный крест' несла четыреста спецзарядов различной мощности и системы наведения, позволяющие атаковать одновременно до сотни целей.

Собственно термоядерных боеголовок было немного, чуть более тридцати. Основное количество составляли обычные боеприпасы, имевшие статус спецзарядов лишь в силу особенностей конструктивного исполнения. Необходимость преодолевать плотные слои атмосферы практически без снижения скорости - и выдерживать без потери боевых качеств возникающие при этом огромные механические и тепловые нагрузки, - обусловила наличие мощной теплозащиты. Передняя часть боеголовок помещалась в уникальный контейнер из монокристалла карбидов гафния и тантала, под ним находилась урановая рубашка, а сверху слоистая структура из специального абляционного материала.

Станция целиком была приспособлена для нанесения ударов по поверхности, и не могла атаковать космические цели, однако имела некоторые возможности по самообороне. На борту имелись контейнеры с мелкими твердосплавными шариками, покрытыми слоем радиопоглощающего материала, несколько пакетов мелких ракет и станция лазерного противодействия. Также имелся модуль РЭБ и даже автоматическая 23-мм пушка, буквально впихнутая усилиями нудельмановцев. Впрочем, специалисты довольно низко оценивали эффективность неуправляемого вооружения в космосе.

Проведенные практические стрельбы болванками изделий 'И' показали весьма высокую точность и малое круговое отклонение. После еще ряда доработок 'Южный крест' был принят на вооружение.

Сейчас на станции вновь находился прославленный первый экипаж, тот самый, что дал ей путевку в жизнь. Командир, полковник ВВС Падалка, был мрачен.

- Олег, ты видишь?

Бортинженер Кононенко видел, и мрачен был не менее. Этот полет был во всем необычен. Командиром назначили не Скрипочку, а Геннадия Ивановича, опытного летчика-истребителя, запустили их настолько срочно, что предполетную подготовку сократили вдвое, полетное задание вообще не прорабатывали, ограничившись расплывчатым 'все будет доведено', что вообще-то было просто немыслимым для космических полетов. А главное - то, что сейчас тихо покоилось в транспортно-пусковых контейнерах модулей основного вооружения.

- Вижу. Все 'снегири', ни одной 'голубки'.
Несколькими рейсами грузовиков на станции была произведена почти полная замена вооружения, все до единого конвенционные боеприпасы были сняты и отправлены вниз, а вместо них навесили ТПК со 'снегирями' - ракетами с термоядерными боеголовками класса 'космос-поверхность'. Теперь 'Южный крест' нес ровным счетом четыреста больших колотушек суммарной мощностью тридцать две гигатонны...

Космонавты обладали закаленной нервной системой, но и у них то и дело пробегали мурашки по коже от мысли о том, на какой пороховой бочке они сидят. Разумеется, они знали, что в каждой боеголовке находится минимум шесть сверхнадежных предохранителей, что без кодов инициации ее можно хоть жарить на костре, хоть взрывать, и ничего это не даст, но - все равно волновались. И ЦУП их вполне понимал, не обращая особого внимания на данные физиологических показателей. А еще на станции появились два неких дополнительных объекта. Модулями их было назвать трудно, потому что один походил на морского ежа, растопырившего во все стороны сотни длинных тонких стержней-иголок, а второй - на пучок ржавых водопроводных труб. Впрочем, что такое ржавые водопроводные трубы, из космонавтов знал лишь командир, которому было уже к семидесяти, и, теоретически, он не имел права летать. В информационно-управляющей системе объекты были видны как 'Укол-600' и 'Пустошь'.

- А это что за штуки? - спросил бортинженер.
Командир, как раз вскрывший конверт и читающий боевой приказ, мрачнея, отозвался не сразу.

- А-а, это. - протянул он, - Про эту баламуть нам с тобой знать не положено. Мы тут, в общем, для антуража. Станция полностью автоматическая, маневрирование и управление стрельбой ведут компьютеры, ЦуИН дают внешнее от чьей-то Так-3. Вернее, я уже знаю, чьей. На, посмотри приказ, - и он неожиданно грубо добавил - Я х..ею!

21.

Император в последнее время проводил в своем кабинете чуть ли не круглые сутки. График первого лица, расписанный по минутам, был безнадежно скомкан, принимались лишь наиболее важные, не терпящие отлагательств решения. Все внимание было приковано к миру Джардия, где вторые сутки сражался Селигерский УР. Планом 'Гербицид' предусматривался неспровоцированный крупный инцидент в необъявленной войне, которую де-факто вела Империя, он должен был послужить спусковым крючком для всей операции и символом ее законности, и это сражение подходило как нельзя лучше.

Кабинет властителя, один из нескольких, был оформлен в модерново-рациональном стиле. По своим информационным возможностям он позволял держать руку на пульсе событий в самых отдаленных владениях Империи, а заодно держать руку на горле высших чиновников, генералов и директоров ключевых предприятий.

Практически неизменным атрибутом кабинета служил и Тень Императора, как его называли за глаза, Владимир Павлович Лантир. Император шутил, что скоро начнет вешать на него китель - Государь, как и все его предшественники, служил, и являлся действующим летчиком, командиром летающего радара. Сейчас они оба внимательно изучали 'разблюдовку' плана, решая возникший вопрос о внесении изменений.

- Владимир Павлович, а что ты с названием-то так маху дал? - начал заход из-за печки Государь, пряча хитринку в усах. Лантир тут же отбоярился, словно бы ждал этого вопроса:

- Да машинка выдала, а я с генералами менять и не стал. Решил, будет план внутри плана внутри плана. Те, кому надо, никогда не поверят, что название может хоть немного отражать суть, не так у них мозги закручены.

- Ладно, будь по-твоему. Давай по теме. Если 'Пустошь' сработает штатно, мы сможем прихлопнуть всех этих гадов разом. Значит, нужно постараться прихлопнуть их как можно больше. А это...

- Означает, что УР мы возвращать пока что не будем.
И они одновременно посмотрели в глаза друг другу, отчетливо осознавая, что этим решением обрекают на гибель еще несколько тысяч человек. Потом Лантир медленным движением взял перо и подписал приказ, а Государь наложил сверху высочайшее 'Утверждаю'.

- Что они делают? - возглас, вырвавшийся у одного из операторов ЦБУ, заставил всех, находившихся в зале, обратить внимание на большой экран, где высвечивалась общим планом интегральная картинка со спутников. На нем в неестественных условных цветах было видно, что войска противника отступают, оставив для заслона крупный арьергард. Отступали спешно, буквально бежали, хотя и во вполне организованных порядках. Отдельные группки существ, в каждой из которых был маг, то и дело отделялись от быстро бегущей орды и останавливались. Они клали наземь 'алтари', которые, в отличие от 'транспортных контейнеров', почти не использовались в битве, и что-то делали с ними, отчего те начинали нестерпимо полыхать в широком диапазоне. Такой 'алтарь' поднимал мощнейший щит не только над самой группой, но и перехватывал проносящиеся сверху снаряды и мешал полету авиации. Искусственный ураган, потерявший было силу, с началом отступления вновь воспрянул и стал медленно смещаться назад, за уходящими войсками.

К концу дня все утихло. Исчерпал вложенную в него энергию вихрь, закончились монстры в заслонах, а основные силы вышли из зоны досягаемости РАЦа. Еще кое-где курились дымки, в воронках и рвах отсиживались раненые твари, отдельные уцелевшие насекомые и химеры пытались выполнять боевую задачу, так и засевшую в их куцых мозгах, однако в основном на израненную землю опустилась благословенная тишина.

Вымотанные до смерти солдаты и офицеры спали без задних ног. Враг попил много крови, части потеряли больше половины техники и до десяти процентов личного состава. Уставших людей сменили подошедшие десантники, тоже не слишком бодрые, но хотя бы не измотанные тяжелейшим, ожесточеннейшим боем. Тишина была оглушительной, неимоверной для уха, привыкшего к звукам разрывов, лязгу траков и отдаленным ударам била. После рева 'сварок' и 'Мангустов' было как-то совсем непривычно слушать первых, несмелых еще и робких кузнечиков и невесть как уцелевших в месиве отгремевшего техногенно-биомагического боя птиц. Птахи возвышали свой голос к небесам, словно бы утверждая превосходство жизни над всем, и кто-то умный включил циркулярную трансляцию их трелей, отчего рослые дядьки в шрамах во сне начинали улыбаться и мягчеть лицом.

А Горчаков не улыбался. Красными воспаленными глазами он смотрел в никуда, и кофе уже не помогал хоть на полчаса взбодрить измотанный организм. То, что предстояло ему, он, может, был бы и рад переложить на другого, но офицерская честь сделать этого не давала. Командующий укреленным районом подписывал похоронки. Толстая стопка гербовой бумаги высилась на его столе, и он механическими движениями брал их одну за одной - и подписывал своей рукой, второй подпирая небритый щетинистый подбородок. 'Уважаемая Зинаида Ивановна, с прискорбием сообщаю, что Ваш муж, гвардии лейтенант Братеньков Сергей Степанович, погиб ... числа года в бою за мир Джардия, похоронен воинском кладбище Селигерского УР. Настоящее извещение является основанием для ходатайства о пенсии (Приказ МО ?...). Командующий, генерал-лейтенант Горчаков Я.П.' Подпись. И еще, и еще.

Внезапно генерал понял, что уже около минуты видит перед собой тревожный алый сполох бланк-собщения с пометкой 'Молния'. Голосовая связь была отключена, и система уведомляла таким образом о чем-то очень важном и срочном. Решив, что отсюда, из своего рабочего кабинета он все равно ничего толком не сделает (хотя кабинет был по своим операционным возможностям сопоставим с большим залом и предоставлял все условия для работы одного человека), Горчаков быстро поднялся и спустился в ЦБУ. Увидев изображение на центральном экране, он от неожиданности даже остановился. Система вела какой-то летательный аппарат, и, хотя он несомненно был сделан человеком, он мало походил на все, виденное офицерами ранее. Привычно и мгновенно обмахнув зрачками столбцы служебной информации, Горчаков увидел, что аппарат появился из ниоткуда примерно пять минут назад, сразу же обменялся кодами принадлежности и был идентифицирован под ничего не объясняющим обозначением 'Свийск'. ПКО-шники его вели, но вели с большим трудом. К истечению первой минуты они уже бросили свой шик-модерн - вести боковыми лепестками, и внаглую прямо облучали большими станциями, без особых, впрочем, успехов. ЭПР была крайне мала, одиночный радар и вовсе не имел бы никаких шансов, помогало лишь качество системности - все локаторы УР-а были объединены в сеть и потому могли похвастать очень солидной разнесенной базой. Тем не менее, хоть объект и не маневрировал, створы радаров 'плыли', отметка то и дело срывалась, находилась вновь и снова гасла. Гость проявился далеко на севере от укрепрайона, примерно в двух тысячах километров, а сейчас летел уже над полосой обеспечения, делая по четыреста километров в минуту!

- Надо же, МАГа прислали. - хмыкнул Горчаков.

Мгновенно напряженные взоры всех присутствующих обратились к нему, поскольку от удивления он произнес это достаточно громко. Секунду генерал помедлил, просчитывая, потом сказал:

- Ладно, у всех здесь допуск АА, дальше только расстрел, потому скажу. Это свой, видимо, везет что-то очень важное, раз послали именно его.

- Самолет, Яков Петрович? Но скорость...

- Нет, Дима, уже нет. Эта штука называется МАГ - мезосферный агрессор гиперзвуковой. Их вроде бы еще только испытывают, но сами видите - как минимум один штук существует.

Дмитрий Оленичев, старший оператор, лишь восхищенно покачал головой:

- Как прет, а?
И действительно, МАГ пер. За время разговора он успел вытормозиться и сбросить высоту, и закладывал неожиданно маленький, всего-то в тридцать километров, вираж. Воздушный диспетчер сообщил:

- Запрашивает посадку на первую полосу.
Генерал тут же откликнулся:

- Разрешай. И переключите большой на ТОВ двадцать восьмого.
Диспетчер забубнил профессиональной скороговоркой:

- 'Свийск' 'Башне'. Посадка на ВПП ноль-один-центр, эшелон ...
Вскоре камера высокого разрешения во всех подробностях показала, как исполинская металлическая птица грациозно садится на длиннейшую девятикилометровую полосу первого класса. По случаю военного положения стробы не зажигались, и машина садилась в темноте, направляемая приводной системой и собственной авионикой.

МАГ был красив. На данном уровне технологий он был совершенен, и совершенство это оборачивалось невероятной, потрясающей красотой. Первое, что бросалось в глаза - он был длинным. Плавные очертания, очень вытянутый тонкий нос, тонкое поджарое тело. Не грубая угловатая мощь штурмовика, не тяжеловесное изящество бомбардировщика, не хищная стать истребителя - нет, суть гиперзвуковика определенно была женственной. 'Она', 'Леди', 'Красотка' - вот были для нее имена у экипажа. Под безликим 'Свийск' скрывался борт ? 7 'Вероника Летицкая', названный в честь всем известной женщины - пилота истребителя.

Появлению 'Летицкой' на свет она была обязана все тому же открытию металлического водорода. В свое время прогресс в больших сверхзвуковых самолетах затормозился ввиду отсутствия достаточно эффективного топлива, бороводороды были очень токсичны и опасны, как и прочие энергоемкие соединения. И появление МеВ дало новый толчок развитию авиации.

Это был очень дорогой летательный аппарат. На сленге моряков - 'золотая рыбка'. МеВ с развитием способов его производства обещал не только изменить облик и технические характеристики всех видов транспортных средств, но и, возможно, всю техногенную структуру человеческого общества, однако пока еще оставался крайне дорогим удовольствием. В отличие от самолетов традиционной конструкции, МАГ не имел топливных баков, вместо них были большие быстрозаменяемые контейнеры с твердым водородом. Четыре двигателя превращали водород в безвредный пар, громадными синими кинжалами выхлопа выбрасывая его далеко назад. Благодаря уникальной конструкци двигателей и тому, что теплота сгорания МеВ на единицу массы почти в три раза превосходила авиакеросин, тяговооруженность агрессора вплотную приближалась к единице.

Аппарат зарулил в ангар, задернулись шторки раздвижных дверей, укрывая красавицу от нескромного взгляда, и платформа лифта, которой являлся весь пол ангара, плавно поехала вниз, а штольню спуска медленно перекрыла специальная толстенная противоударная плита. На бомбардировочном горизонте, куда только и могла поместиться 'птичка', лифт остановился, массивный плоский тягач ухватился за крепление в носовой стойке шасси и повлек самолет за собой.

Его уже ждали. Оба 'Горьких' не утерпели и лично спустились в ангар, чтобы вживую посмотреть на следующее поколение летательной техники. Вместе с прочими офицерами и авиационным начальством, обязанным быть просто в силу должности, выходил такой немаленький комитет по встрече.

Самолет пах не как все прочие. Его окружал особенный, своеобразный аромат, словно бы среди пропахших керосином и смазкой тружеников затесалась девушка с изысканными духами. Пахла металлокерамика раскаленных сопел, кромок плоскостей и воздухозаборников, пахла обшивка, разогретая током воздуха, пахли горячие шины - горячие, а не жженые, как на прочих машинах. Даже такая мелочь была учтена. Простенькое устройство раскручивало колеса на выпущенном шасси до посадочной скорости, что исключало их 'взвизгивание' при соприкосновении с бетоном взлетки. Никто не собирался терять аппарат стоимостью как авианосец из-за нелепо лопнувшего колеса.

Наконец, оба летчика закончили свои таинственные процедуры и спустились вниз по поданному трапу. Горчаков стоял чуть впереди, и определив в нем старшего, один из летчиков доложился и передал ему тяжелый конверт. Генерал принял его, мельком отметив, что второй пилот - девушка. Компенсационный комбинезон скрадывал очертания фигуры, но лицо было определенно симпатичным. Шлем она сняла, как и специальную сеточку-укладку, и тяжелое золото волос плескалось по плечам и спине.

Спустя час, когда летчики сменили комбезы на обычную форму, их проводили в кабинет генерала. Присутствовал сам Горчаков и командующий ПКО, которому, чтобы не плодить головы, заодно по ряду вопросов была подчинена и авиация. Концепция была достаточно спорной, и пока только обкатывалась, и кое-кто думал о возврате к прежней системе. Но два генерала сработались, и затыков в управлении не возникало. Разводить политесы Горчаков не стал.

- С приказом я ознакомился, а вам известно его содержание?

- Довели в части, нас касающейся, господин генерал. Поступаем в ваше распоряжение, на усиление, на время проведения операции.

- Добро. Но она может и затянуться, сроки скользящие, зависят от поведения противника.

- Да, нас предупредили.

Отвечал командир корабля, полковник авиации, средних лет мужчина с волевым лицом и длинными чуткими пальцами пианиста. Нашивки на его форме были просто невероятными. Второй пилот сидела молча, изучая обстановку кабинета, иногда ее глаза останавливались на присутствующих. Немногочисленные МАГи подчинялись напрямую Императору, как Главнокомандующему ВС, не входя даже в Командование стратегической авиации, и придание такого воздушного корабля говорило о значении, которое штаб придавал этой операции.

Генералы же, по сложившемуся в этой заварушке обыкновению, были мрачны. Да и немудрено. Только-только закончили тяжелый бой и уже предвкушали возвращение домой, как вдруг - приказ остаться и вести позиционную оборону до возникновения ситуации 'красный-3', то есть до столкновения с многократно превосходящими силами врага и угрозы уничтожения РАЦ. Хуже могло быть только 'красный-2' и 1, и 'красный-прим', что означало опасность прорыва на Землю. И как теперь доводить до личного состава? Когда Горчаков прочел приказ, он пожалуй, впервые не смог сдержаться и длинно выматерился при подчиненных.

- Чем вы нам можете помочь? - спросил он.

- Имею на борту восемнадцать ХР-07 'Пустошь' и девять ХТ-23М, а после их исчерпания возможно применение любых боеприпасов сверхзвукового класса, которые найдутся у вас на складах.

Генералы переглянулись и покачали головами. Синхронный жест этот, напомнивший летчику глиняных болванчиков, был бы смешон, если бы все присутствующие не знали, что скрывается под невзрачными аббревиатурами.

- Вы у нас, значит, будете такими стерилизаторами... - протянул генерал-майор Седых. Летчик понимающе усмехнулся, а девушка вдруг совершенно не по-женски хищно оскалилась, и такая ненависть вдруг сверкнула в невероятной глубокой синеве ее глаз, что Седых на миг опешил, но тут же оправился, поняв, что эта ненависть предназначена ушастым.

'Пустошь' была боеприпасом принципиально нового типа, она недавно начала поступать на вооружение ядерной тетрады. Седых поймал себя на мысли, что он живет в интересное время. Долгое поступательно движение технологий военной сферы сменилось стремительным взлетом, количество фундаментальных исследований наконец-то перешло в качество, и на вооружение начали ставиться совершенно невообразимые ранее образцы боевой техники. Да, жить было интересно. Кто бы раньше мог подумать, что человек может нестить со скоростью в двадцать пять звуковых, 'блинчиком' отскакивая от атмосферы, и при некотором усилии выходить в ближний космос на самолете! По крайней мере, на аппарате, очень похожем на самолет. А 'Пустошь' вызывала у пожилого генерала противоречивые чувства, то азарт, то мурашки по всему телу.

В боеголовке находилось энное количество изомера гафния 178m2Hf, один грамм которого по энерговыходу был эквивалентен пятидесяти килограммам тротила. Изомерный взрыв отнюдь не являлся ядерным, как вещали недалекие репортеры, изомерный переход скорее походил на спуск лазерной накачки. Как бы там ни было, боеприпас был сравним по мощности с тактическим ядерным, а вот действовал совершенно по-другому. Собственно взрывные явления забирали ничтожное количество энергии перехода, а основная энергия выделялась в виде мощнейшего импульса рентгеновского излучения, которое уничтожало все биологические объекты вокруг, оставляя нетронутыми технику и сооружения. Мечта военных, неразрушающее оружие. Нейтронная бомба возвращалась в новом обличье и на новых физических принципах.

Второй тип боеприпасов, ХТ-23М, был обычной термоядерной боеголовкой в 23 мегатонны, если слово 'обычный' вообще применимо к термоядерному оружию. Таким образом, в трех своих последовательно расположенных оружейных отсеках МАГ нес двадцать семь ракет, могущих опустошать целые регионы, причем применять их он мог как на полной скорости в фазе 'подскока', в низком вакууме термосферы, так и на восьми махах в более плотных слоях.

Применение обычных боеприпасов, приспособленных для сброса на сверхзвуке, было также возможно, но сопряжено с известными трудностями. Окно скоростей для них располагалось довольно низко, и самолет становился слишком уязвимым для средств ПКО - а потерять хоть один стратег было никак нельзя.

Отпустив летунов, командующий приказал дежурному собрать расширенное совещание, и тяжело опустился на стул. До этого он расхоживал по кабинету - была у него такая привычка, и сейчас с удовольствием дал отдых натруженным ногам. Горчаков был стар, по-настоящему стар, он начал службу еще при усатом Императоре, и собирался сделать еще два-три Перехода, чтобы добраться до рекорда генерала Чернова, после чего написал бы прошение об отставке. Но до отставки еще нужно было дожить, и, склонившись над планшетом, Яков Петрович вновь стал напрягать гудящий мозг, так и не получивший заслуженного отдыха. До совещания следовало подумать о великом множестве вещей, являвшихся прерогативой командующего.

22.

Гхарг Риннэоль, ликур Ветви Оссэн, парил на последнем уцелевшем драконе за тысячу двести километров от засевшего в камне и металле врага, и думал. Положение было тяжелым. Равная схватка не принесла победы, скорее, она осталась за противником, как и само поле боя. Горечь поражения явственно отдавала во рту, каталась железистым чувством на языке. От когда-то мощной орды оставалась едва половина, большая часть магов и артефактов была уничтожена, и сил хватало лишь на оборону и вялые огрызания то и дело пробующему на прочность щиты врагу. Уму непостижимо - он доставал их даже здесь, в пяти часах лета на драконе! Какие-то ревущие комки огня взлетали из глубины его обороны, неправдоподобно быстро преодолевали разделяющее их расстояние и со страшным взрывом рушились на ополовиненые щиты, еще больше снижая их мощность. Того чудовищного оружия, пожалуй, равного по мощи Поцелую Солнца, враг больше не применял, но гарантии, что так будет продолжаться и далее, не было никакой. Наоборот, сам он, обладай таким оружием, поступил бы именно так - истощил энергию щитов обычными способами, а затем врезал Поцелуем.

Риннэоль постоянно ощущал на себе взгляд сверху. Враг каким-то образом следил за ними, и видел все движения, как на ладони. Эльф не мог заметить разведспутники, обладающие отличной маскировкой, но сам факт наличия слежки ощущал очень даже отчетливо. В таких условиях дальнейшие атаки теряли всякий смысл. Но что было делать? Ни одна из обозначенных целей не достигнута, остатки армии людей благополучно достигли укреплений и уже давно могли бы стартовать обратно.

Гнев и ярость не затопляли тренированное сознание, однако незримыми спутниками постоянно маячили на периферии. Давно он не получал таких поражений. 'Мясо' оказалось малоэффективным, твари быстро таяли под хлещущими струями огня и металла. Большие монстры, с такими трудами выращенные Познавшими Жизнь, тоже были разорваны на куски оружием врага, лишь Враерн, могущий самостоятельно генерировать стационарный щит и плеваться сгустками магических энергий, прожил достаточно долго, чтобы нанести заметный урон врагу. По возвращении нужно будет указать Познавшим Жизнь на приоритет в этом направлении исследований. Лучше всего показали себя мелкие твари и гиганты, ну и магия, конечно. Эх, будь у него с собой Звездное Копье и Поцелуй Солнца! Но операция по уничтожению мобильного отряда противника не представлялась такой напряженной, чтобы потребовалось применять столь страшное оружие. Раньше Ветвь сталкивалась с гораздо более слабыми отрядами, и никогда - с подобными укреплениями. А что еще оставалось у противника в запасе?

Артефактные Порталы уничтожены, и придется либо долго и нудно открывать их собственными силами, проводя длительный ритуал и чертя сложнейшие рисунки, либо... звать помощь. Причем для надлежащего проведения ритуала нужно было избавиться от назойливого внимания врага, поскольку поддержание щитов отнимало многие и многие драгоценные силы. И кто знает, на какое расстояние придется отойти, чтобы эти штуки перестали донимать его войска. А помошь... Все естество воина, вся его собственная и наследственная гордость восставали против этого. Ликур Ветви Оссэн обратится за помощью к прочим Ветвям, признав тем самым, что не смог справиться с врагом, не обладающим даже толикой магии? Гхарга корежило при одной мысли об этом. Но, похоже, придется сделать именно так. Привлечь все ресурсы собственной Ветви ему не дадут многочисленные соперники, все время пытающиеся подсидеть его на троне. Для них пропажа сюзерена в отдаленном мире, только планирующемся к освоению, стала бы наилучшим из возможных выходов.

Нет, не дадут. Как только прибудет вестник с приказом о мобилизации, они соберут Совет и потребуют его непосредственного в нем участия - это было прописано в древних, освященных временем законах, правитель должен был объяснить Совету свое решение, подвергающее риску всю Ветвь. А раз его там не будет, они просто заблокируют приказ и будут терпеливо дожидаться новых известий - о том ли, что он скоро прибывает, или что вся его армия обращена в прах и пепел. Если к людям подойдет подкрепление, так и случится.

А вот соседние Ветви обладают войсками постоянной готовности, такими же, как его собственные, и по его расчетам, сил пяти-семи Ветвей хватит, чтобы быстро и с минимальными потерями сокрушить врага. Главное, пусть прихватят тяжелое вооружение стратегического уровня, заодно и испытают. Он готов отдать под испытания весь этот мир, не так уж он и перспективен, лишь бы они пришли. Но как это обосновать? Если просто описать произошедшее, его поднимут на смех. Оглядываясь назад, Риннэоль и сам видел упущенные возможности. Доведись ему прожить эти дни заново, он смог бы доставить врагу немало неприятных сюрпризов. О полной победе речь все равно бы не шла - Гхарг трезво оценивал свои силы, но сил врага он поубавил бы не в пример сегодняшнему. Слишком уж непривычным было сражаться с противником, специально обученным обороне в глухих каменных коробках и металлических саркофагах, его военачальники просто не имели никаких для этого тактических наработок.

Значит, придется преувеличить степень опасности людей, придать этой, хоть и масштабной, но все же простой стычке, зловещий ореол экспансии. Перед лицом этой угрозы эльфам придется вновь вспомнить о кровном родстве и объединить силы. Только тогда предводители Ветвей согласятся применить оружие стратегического уровня, тщательно сберегаемое в величайшей секретности. Заодно он использует кое-что и из собственных разработок, уж на это-то власти ликура достанет. Решено!

И Гхарг Риннэоль властной рукой направил летающую бестию вниз, в пологий заход на посадку. Приземлившись, он коротко бросил адьютанту:

- Готовьте Вестника, та риннэмах! - а сам широкими шагами направился к своему шатру, чтобы как следует продумать речь и подобрать в записях наиболее впечатляющие эпизоды.

Впрочем, долго раздумывать ему не дали. По связи пришла просьба о визите от главы его Познавших Жизнь, ликур разрешил, зная, что попусту тревожить его никто не станет, и вскоре в шатер робко просунулась рыжая кудлатая голова. Известный своей патологической скромностью Мариан Этерьен даже войдя целиком, продолжал производить полное впечатление, что его здесь нет. И рявкать на него было бы бесполезно, от этого он только еще больше терялся и мямлил совсем уж непонятные речи. При всем при том Этерьен был великолепным Познавшим, его разработками интересовались даже приближенные Ланн-ликура, а уж в родной Ветви, наверное, четверть тварей вышла из его лаборатории.

- Ма ликур Риннэоль-и-ганн-и-риттанион-и... - завел он несмело официальное приветствие с полным перечислением длинного титула главы, но тот нетерпеливо оборвал его:

- Мариан, давай без официоза, я же тебе сотни раз говорил. Ты - глава Познавших, и обладаешь правом свободного визита, тем более, мы в походе. Садись. Что ты нашел?

- Эм-м-м, ликур, - замялся тот, но довольно быстро совладал с собой, - недавно мы вырастили особенную тварь, по линии 'Око'. Пару часов назад я поднял ее повыше, чтобы рассмотреть окрестности. Она может засекать врага на очень большом удалении, и обычные методы маскировки против нее помогают мало. Я находился с ней в прямом контакте, чтобы получше протестировать особенности организма, и вдруг ощутил кое-что сверху. Тварь летела на максимальной высоте, и в силу своего устройства не могла смотреть вверх, поэтому я решил рискнуть и перевернул ее. Вскоре после этого маневра тварь сорвалась в штопор и погибла, но сколько-то перед этим продержалась. И вот что она разглядела.

С этими словами Мариан снял с шеи памятную личинку и положил ее в гнездо на сегменте тела визуаля. Через пару мгновений тот засветился и показал на большом сегменте некий черный куб, еле видный на фоне окружающей черноты. Ликур присосал к своей голове длинный тонкий жгут нейроуправления, и стал поворачивать в объеме этот куб так и сяк. На нижней грани куба в центре находился круглый колодец, еще более черный, чем он сам, если такое возможно, а при максимальном увеличении стало видно, что на дне колодца что-то поблескивает, словно бы там находился влажно блестящий глаз. Рядом располагались еще несколько колодцев поменьше.

- И что это? - озадаченно осведомился он.

- Это, ликур, то самое, чем люди следят за нами. Но у меня в голове не помещаются ее параметры. Этот куб несется со страшной скоростью на высоте в сто двадцать лиг, а сам имеет размер как у мархайи. - и Познавший показал руками нечто около метра в поперечнике.

Гхарг задумчиво покачал головой, отчего куб в сегменте визуаля покачался тоже. Он раздраженно сдернул с виска жгут и повесил его на тело визуаля.

- Вот что, Мариан, тебе нужно быстро сконструировать такую же тварь, только направленную вверх. Сколько времени это займет?

23.

Спустя всего лишь сутки грянуло. Спутники засекли открытие порталов с самого начала, с первых всплесков полей. Порталы открывались одновременно, широкой дугой охватывая УР с юга, почти правильным полукругом. С двумя получилось удачно, взрывы немедленно запущенных ОТР что-то нарушили в тонком механизме их действия, и полуоткрытые порталы схлопнулись, с известной уже мощной световой вспышкой. Остальные быстро стабилизировались, прикрывая их, возникли стационарные щиты, из марева шагнули первые шеренги - а потом войска полились сплошным потоком, с ходу разворачиваясь на местности. Действовали они согласованно, направляемые единым командованием, и, видимо, учли недавние уроки. Войска в массе состояли из двух крайностей, мелких тварей и настоящих гигантов. Присутствовало большое количество разнообразных летунов - и это было все, что удалось увидеть. Затем над районом высадки расползлось большое молочно-белое пятно проклятого тумана, предотвращая дальнейшее наблюдение, и сенсорные массивы спутников уже не могли проникнуть за завесу, как операторы ни экспериментировали с различными фильтрами.

Долго тянуть пришедшие не стали. Вскоре из туманного пятна отпочковались еще три мелких, они отползли на какое-то расстояние, выстроившись ровной линией, и почти тут же белесый туман начал наливаться тревожной чернотой. Через несколько минут пятна стали полностью черными, и мрак грозно всклубился, словно бы внутри него происходило некое огромное движение. Из стены мрака выскочили несколько искорок и быстро помчались к основным силам, при ближайшем рассмотрении искорки оказались магами-наездниками, сидящими, нет, низко склонившимися к телам многоногих тварей, несущихся с немыслимой скоростью, буквально улепетывающих из районов активации заклятий.

А там было... неуютно. Пятна мрака ходили ходуном, как будто изнутри что-то пыталось вырваться, прорвать бездонно-черную пленку, причем пятна имели поперечник более километра. Постепенно усилия нарастали, становились более согласованными, обретая единый ритм, частота все увеличивалась, превращаясь в барабанный бой, и вдруг - все оборвалось. Долгая пауза, когда воздух невольно задерживается в легких в ожидании чего-то невероятного, а затем в едином могучем усилии нечто обрушилось изнутри на черные пологи, и они лопнули, осыпались мельчайшим черным порошком, ядовитым, сжигающим траву и деревья, густыми клубами окутавшим окрестности и подхваченный бездумным ветром, даже не подозревающим, какую отраву он несет.

А из-под пленок, стоя по колено в безжизненном пушистом прахе, показались кошмарные существа. Кошмарные, и вместе с тем красивые той самой красотой, которую можно было найти в любом доведенном до совершенства оружии. Да, это было оружие. Путем естественной эволюции такие твари не могли появиться на свет, каждая их составляющая была задумана, изготовлена и протестирована в тайных лабораториях черноглазых магов.

Длинные изящные тела, вместе с хвостом достигающие почти трехсот метров, тела, сплошняком состоящие из белоснежных костей и хитро переплетенных смолянисто-черных жгутов, исполинские рогатые головы с четырьмя глазами - колодцами в первородный мрак, и чешуя - от многометровых пластин на груди до мелких чешуек на костяшках пальцев, на переломах поверхностей чешуйки образовывали бритвенно-острые краевые лезвия. Только два цвета, белое и черное, без всяких компромиссов.

Мариан Этерьен, Познавший Жизнь Ветви Оссэн, смотрел на появившихся существ буквально окаменев. Ранее он только слыщал об этом, рассказы, изобилующие фантастическими подробностями, передавались среди конструкторов годами, и более смахивали на досужие байки, но сейчас... он склонен был поверить в их абсолютную правдивость. Никогда еще он не видел столь извращенного надругательства над Жизнью. Пепельные Драконы, названные так с извечным эльфийским стремлением к красоте, удивительным образом сочетали в себе и Жизнь и Смерть, и последняя явно преобладала. Это было оружие клана Морэтанн, известного прибежища идущих путями не-жизни. Одна из ветвей этого клана в свое время породила Язвителя, опустошившего треть их собственных миров и уничтоженного лишь соединенными усилиями двух кланов.

Пепельные были не живыми и не мертвыми, с равным успехом сочетая и то и другое. Плоти они не имели, лишь кость, покрытую чешуей и перевитую жгутами мрака. Прочность их тел определялась не составляющими материалами, а наполняющей тела магией. Многочисленные органы чувств зрели в широком диапазоне, плюс наработки по эльфийскому сродству дали возможность подключить их к тонким структурам природы, благодаря чему драконы легко могли входить в любой мыслимый биоценоз. Это означало, что глазами и ушами тварей могли становиться деревья, птицы, травы, насекомые, и спрятаться от такого всеобъемлющего наблюдения было - невозможно.

Опасность этих существ хорошо осознавалась предводителями войск Ветвей. С прорывом мембран коллективный щит скачкообразно уплотнился до невероятных значений, сгущаясь в почти непрозрачное марево, управляющие блоки тяжелых магических систем нацелились на неподвижных исполинов, тонко запел воздух позади оборонительных порядков, наливаясь силой для испепеляющего удара.

Драконам на это было в высшей степени начхать. Порождения магии, они обладали настоящими водопадами, океанами силы, свернутыми в тугие глобулы внутри них. Напряжения токов сил были такими, что они начинали вести себя как материальные объекты, глобулу можно было, в принципе, взять рукой, хоть в ней и не было ни одного атома вещества. Для управления потоками столь невероятной мощи требовался искушенный разум, оседлать и приручить тайфун дикой энергии мог только маг из высших - и Пепельными драконами становились именно они. Пройдя трансформу, престарелые высшие обретали новое существование, новую ипостась, и могли послужить клану еще много времени. Вот только все имеет свою цену, а потому трансформа, даря небывалую мощь и остроту чувств могучего вместилища, отнимала взамен самую суть мага. Дракон оставался зверем, умным, хитрым, могущим пользоваться магией, обладающим памятью своего предтечи, дьявольски сообразительным и толковым - но все-таки зверем. Той божественной искры, что отличает разумного от зверя, в них не было.

Системы управления боем людей присвоили драконам наивысший индекс опасности с первым их движением. Трехсотметровые костяные холмы вдруг прянули в воздух. Презрев его сопротивление, раскрылись полотнища крыльев, точеные тела устремились вперед и вверх с невозможным ускорением. Крылья отнюдь не служили магическим созданиям средством полета и даже управления им. Они были оружием, как и каждая пядь тела дракона. Резонатором, эффектором, ключом-символом и бог знает чем еще.

Длинные вытянутые силуэты летающих линкоров устремились на юг, к полежащей уничтожению цели. Пепельным всего-то нужно было преодолеть около четырех тысяч длин тела, примерно как человеку пробежать восемь километров. На лету драконы окутывались саванами активируемых заклятий, превращаясь в полубесплотные слабо обнаружимые тени.

Но люди насчет уничтожения имели собственное мнение. Полевые войска вновь отступили в укрытия, причем даже не в обычные, а в противоатомные убежища глубокого залегания, просто подъем из которых отнимал не менее получаса. Горчаков имел самые черные предчувствия насчет предстоящего. И они оправдались. Час потребовался на то, чтобы выяснить полную нечувствительность драконов к стандартным средствам поражения. Летели они не слишком быстро, всего около девятисот километров в час, что было, впрочем, совершенно немыслимо для биологических организмов, так что зенитчики успели испытать на тварях весь свой арсенал. Однако ни легкие, ни тяжелые ракеты с обычными боевыми частями не дали никакого видимого эффекта. Дождь осколков и щупальца кумулятивных струй бессильно отлетали от несокрушимой черной чешуи. Снаряды старых крупнокалиберных зениток, переделанных под новую аппаратуру и барабанное питание, обладали точно тем же действием, то есть - никаким. Да и немудрено, все зенитные боеприпасы строились по одному принципу, различаясь лишь в деталях, конфигурацией осколочных полей и формой поражающих элементов. Очереди же 'Мангустов' лишь молча тонули в черной дымке, окружающей тела Пепельных, без следа и звука.

Намного большего успеха достигли новые ракеты ПКО с БЧ кинетического поражения. Еще годом ранее этого сделать бы не удалось, их штатные средства наведения были 'заточены' под космические скорости типовых целей и просто не были предназначены для борьбы с медленными низколетящими объектами. Но проведенная модернизация коснулась также и сетей управления, объединив весь УР в единый боевой организм, и именно поэтому получилось наводить спецракеты с дивизионных радаров 'ближних' комплексов и 'длинного глаза' самолета ДРЛО. Достигнув границ укрепленного района, драконы величаво проследовали далее, очевидно, имея в виду цели, расположенные в глубине обороны, такие как командные пункты, узлы связи,стартовые ракетные позиции, и, конечно, собственно РАЦ. Тут-то и настигли их сверхскоростные иглы ракет прямого попадания. Они взламывали чешуйчатую броню, крошили кости, рвали жгуты непонятной черной субстанции, заменявшей им мышцы, роняя порой с небес на землю целые пласты раздробленного вещества.

Но эти весьма специфичные ракеты не могли развить в атмосфере всей положенной скорости, да и магически упрочненный материал тел оставлял далеко позади даже сталь, потому в целом эффект обстрела был минимален. Ни один дракон не был сбит, они нисколько не снизили скорость, лишь несколько опытных летчиков заметили у одного некую проявившуюся 'хромоту' - небольшие рыскания во время полета. И все. Чтобы ссадить с небес на землю трехсотметровую тяжелобронированную цель, требовалось нечто большее.

Еще ранее, почти сразу, как летающие линкоры легли на курс, Горчаков с тяжелым сердцем отдал приказ на применение спецБЧ. Беспилотные истребители встретили драконов в пятистах километрах перед границей, и нанесли удар восьмидесятикилотонными 'колотушками'. Тщетно. Как генерал и предполагал, каждый дракон обладал собственным мощнейшим щитом, поглотившим всю энергию взрывов. Причем щит был гораздо более совершенным, нежели применявшиеся до этого образцы. Он быстро, в секунды, появлялся и исчезал, существенно экономя энергию.

Теперь генерал понимал, что решение использовать истребители было ошибкой. Подвела инерция мышления - чтобы сбить воздушную цель, нужны ПВО и авиация. Но цели-то представляли собой скорее корабельный ордер из трех тяжелых вымпелов, помещенный в пятый океан, нежели хрупкие и уязвимые самолеты. Ну и то, что он внутренне смирился с отсутствием 'Термитов'. Эх, ему бы отдать приказ на взлет МАГу! Двадцатитрехмегатонная боеголовка снесла бы их невзирая ни на какой щит, вмяла бы в камень по самый кончик хвоста, испарила бы в плазменном шаре... Но было уже поздно. Драконы вошли в периметр УРа, двигались на небольшой высоте, и применять оружие такой мощи над собственной головой было бы... неразумно. Хотя, возможно, еще и придется. Черт его знает, чем вооружены эти твари.

До сих пор Пепельные ограничивались лишь высокомерно-расслабленными плевками в сторону атакующих истребителей. Тонкие нити огня в секунды преодолевали разделяющие их расстояния и прошивали титановые планеры беспилотников насквозь! Операторы уже потеряли свыше десяти машин, и, убедившись в бесперспективности атак, перестали атаковать с привычной нахальной дерзостью. Они продолжали осыпать несущихся драконов тяжелыми ракетами из почтительного удаления, да наводить все новых и новых дронов - барражирующие ракеты новой концепции, способные к возврату и посадке в случае отмены боевого приказа.

Драконы же тем временем под непрерывным огнем прошли две трети расстояния до центра укрепрайона, и вдруг сменили курсы, начав заворачивать гигантскую окружность. Почти сразу пришел первичный доклад от доселе молчавшей системы биологического контроля. Короткое слово заставило похолодеть многих, находившихся в ЦБУ.

- Белок!
Чужеродный белок! Это означало, что твари помимо всего прочего являются носителями - и разносчиками каких-то микробиологических частиц. Когда система закончит анализ, станет ясно, каких именно: вирусов ли, прионов или бактерий. И если это так, если это действительно зараза... Возвращение домой им в ближайшее время не светит. Может быть, и никогда.

Горчаков сделал большой глоток кофе, пытаясь унять суматоху в мыслях. На что уж он был кадровым военным, но и его такое известие несколько выбило из колеи. Это было совсем не то, что грудью схватиться с врагом на поле боя, не то, что смотреть в дуло пулемета и нажимать на собственный спусковой крючок. Отрава и зараза - они вызывали у старого солдата инстинктивный ужас, подавленный беспощадным разумом, но тем не менее, подспудно остающийся с ним. Новый доклад.

- Капсид! Это вирус... вирусы, их тут много разных.
Он ощутил, как что-то оборвалось внутри, какая-то ниточка, надежда, которую он лелеял, несмотря ни на что, что вот скоро победим, уничтожим врага и с честью отправимся домой - исчезла. Эльфы сделали именно то, чего он втайне боялся, нанесли асимметричный удар, на который люди не имели достойного ответа.

Стоп! Не имели? Ну это мы еще посмотрим! Хриплое рычание сорвалось с посиневших губ старого генерала. Десятилетия службы воспитали в нем рефлекс воина - рефлекс преодоления препятствий. Даже если это кажется тебе невозможным - делай! Ты сможешь! Эти два слова как мантру повторяли десантники перед первым прыжком, пехотинцы, бегущие крайние километры в мокрых неподъемных бронежилетах, танкисты, вдвоем перетягивающие гусеницы тяжелого танка - ты можешь. И в тряпочках измученных мышц находились новые силы, красная муть перед глазами рассеивалась, и люди обретали новые крылья. Горчаков распрямил усталую спину:

- МАГу взлет! План 'Оборотень'.

24.

Отвечая приказу, где-то почти бесшумно заговорили приводы, тяжеленная плита перекрытия уползла вбок, могучий лифт вознес стремительный силуэт агрессора на уровень земли. МАГ начал разгон прямо из ангара. Гигантские кинжалы выхлопа, втрое больше, чем даже у тяжелых бомберов, прожгли заднюю стенку ангара и выгнули ее наружу малиново-красным пузырем, но это не имело никакого значения. Форсаж двигателей буквально швырнул машину вверх, с тягой в 1,3 единицы летчики могли не обращать внимания на обычные стандарты разгона. Неправдоподобно быстро 'Свийск' растворился в небесной сини, в боевой конфигурации даже разнесенные радары не смогли вести его, и лишь 'Мудрый филин' видел сверху, как режут отвердевший воздух острые кромки плоскостей мезосферника.

Вскоре МАГ достиг шести звуковых, повинуясь команде, переконфигурировались воздухозаборники из материала с памятью формы, и двигатели перешли в прямоточный режим. Основная тяга при этом развивалась в огромных форсажных камерах, даря возможность прикоснуться к ближнему космосу. Аппарат шел на север, в обратную сторону от противника. Момент старта был подобран так, чтобы завершающие круг драконы оказались масимально далеко от взлетки и ничем не могли помешать. Около двух часов агрессору нужно было для того, чтобы совершить полный оборот вокруг планеты и обрушиться на врага сзади. Но это было бы слишком большой потерей времени, потому штаб при разработке операции ограничился огромным кругом в тринадцать тысяч километров, меньшего при полной скорости добиться было трудно. Вернее, не кругом, а семиугольником, поскольку изменения курса происходили в моменты касания плотных слоев атмосферы.

Летать на МАГе могли только лучшие из лучших. Большие знакопеременные перегрузки, необходимость тяжелого скафандра, вид бушующей тысячеградусной плазмы на расстоянии вытянутой руки - все это создавало огромную нагрузку на психику пилотов. Плюс необходимость выполнения сложнейших боевых задач, ощущение двухсот мегатонн под пятой точкой, и психоделические мурашки от наличия на борту боеголовок 'Пустоши'. Но это было почетно. Пилоты агрессоров считались особой кастой, людьми иного уровня даже в сравнении с летчиками-истребителями, и конкурс на отбор был поистине огромен. Командир корабля, полковник авиации Сергей Степанович Талибов, был именно таким профессионалом высшей пробы, имея в летной книжке записи о восьми освоенных типах летательных аппаратов, и воспитал себе достойную смену, второй пилот Ксения Матицкая, дочь его коллеги и давнего друга, вполне справлялась со своей работой. Нагрузка на пилотов была велика, на другом самолете экипаж должен был бы состоять из шести-десяти человек, но великолепная автоматика МАГа позволила ограничиться лишь двумя.

Пока МАГ несся к своей цели, драконы завершили гибельный круг, разнеся заразу по всей территории района. Камеры ТОВ в подробностях донесли весь процесс. Окутывавшая исполинские тела темная дымка, как живая, вилась прихотливыми узорами и извивами, нисколько не обращая внимания на набегающий поток воздуха. Постепенно истончаясь с удалением от костяной основы, дымка курилась и обращалась мельчайшим, невидимым черным порошком, который дальше распадался на и вовсе неощутимые отдельные вирусы. Их было больше десятка, каких-то странных конструкций, непохожих ни на что, виденное ранее. Фильтровентиляционные установки пока держали, не давая проникнуть заразе в сооружения. Техника и люди были надежно укрыты километром горных пород и герметичными дверьми, бункеры стояли на подпоре, и ничто вредоносное не могло проникнуть вовнутрь. Не могло, если ему не помочь.

К сожалению, драконы немедленно озаботились этой помощью. И если некоторые виды оружия, которым Пепельные были буквально напичканы, ввиду отсутствия поверхностных целей остались незадействованными, то вот то, что было возможным к применению, использовалось с масимальной интенсивностью.

Сначала вниз обрушились столбы белого пламени, режущего камень и металл как автоген режет фольгу. Ведущий специалист по плазменной технике схватился за голову - пламя обладало температурой звездной плазмы и плотностью воды, а объем вложенной в столбы энергии был просто неописуем. Огненные бичи хлестали по поверхности, мгновенно испаряя любое вещество в точке касания, оставляли глубокие дымящиеся шрамы, проплавившие бетон и камень до галерей верхнего уровня. Ни толстые бронированные колпаки, ни многометровые железобетонные плиты и песчаные подушки не могли удержать напор беснующегося огня. Верхние коридоры нескольких секторов наполовину залило потоками расплавленного базальта и арматуры, наполовину засыпало обломками разлетевшихся от термоудара перекрытий. Система обороны, система огня была большей частью вскрыта предыдущими атаками, и теперь драконы методично и аккуратно выжигали обнаруженные огневые точки, сплавляли пандусы выходов для техники, уничтожали радары и прочее вынесенное оборудование.

С каждым новым ударом зажигалась очередная красная точка на схеме секторов, иногда и по две-три зараз, и конца этому аду не предвиделось. Трехсотметровые твари парили в небе, неспешно наматывая круги и спирали, и, казалось, не ведали усталости. Интенсивность ударов все не уменьшалась, все так же каждые девять секунд громадные пасти исторгали потоки зведного пламени, нанося страдалице-земле новый раскаленный шрам, словно кровью, наполненный бело-рыжей кипящей лавой. А в прорехи бетона и металла с током воздуха тут же проникали отряды невидимых убийц - боевых эльфийских вирусов. Системы биологического контроля истошно верещали, отмечая на схеме расползающиеся пятна контаминации. Вентиляция верхних уровней по-боевому была отключена, гермопереборки разделили коридоры на изолированные сектора, но люди там были. Немного, но были, и участь их оказалась действительно страшна. Вирусы были порождением магии Жизни, ключевым словом здесь было - магии, а потому действовали с молниеносной быстротой. Не стоит здесь описывать мучения людей и то, во что они превратились, достаточно того, что просто все они умерли, все без исключения. И даже умерев, они по-прежнему представляли опасность для живых, ведь иные вирусы таились в тканях, в воздухе, в различных биологических жидкостях, в изобилии разлитых на местах трагедий, и могли таиться так в ожидании своего шанса десятками, если не сотнями лет.

Но была и другая опасность, покуда людьми не замечаемая. Мор. Пепельные драконы были творением клана Морэтанн, некромантского клана, постигшего многие и многие тайны не-жизни, и одним своим присутствием, испускаемыми ими эманациями некро, нарушали нормальное функционирование всех окружающих биологических объектов. Иными словами, люди испытывали негативное давление и постепенно заболевали. Вяла и жухла трава на поверхности, передохли уже все мелкие насекомые, ухудшилось состояние многих тяжелых раненых в госпиталях. Толстые стены сооружений и их поголовное заглубление сильно снижали эффект мора, но самочувствие всех, кто находился выше четвертого уровня, уже оставляло желать лучшего. Головная боль, снижение работоспособности, тахикардия, у особо впечатлительных - галлюцинации и иррациональный страх. У некросов была даже такая казнь - приговоренного помещали в каземат рядом с помещением Пепельного дракона, внутри контура экранирования, и тот умирал страшной, медленной, мучительной смертью.

Пепельные были оружием стратегическим, предназначенным для опустошения целых континентов, и, разумеется, одним огнем, вирусами и мором их арсенал отнюдь не исчерпывался. Гигантские полотнища крыльев вдруг выгнулись исполинскими чашами, полет драконов приобрел странный мерцающий ритм, и воздух словно бы задрожал в этих чашах. В ЦБУ немедленно прошел доклад БИУС, что обнаружено новое негативное воздействие, но все присутствующие и так ощутили его собственной кожей. Инфразвук. Драконы подбирали частоты, каким-то образом ориентируясь относительно их эффективности, плавно смещая их в широком спектре. Вскоре они спустились до пяти-семи герц, и 'зацепились', почувствовав реакцию людей. В ЦБУ было относительно спокойно, зал особой формы строился с учетом и этого поражающего фактора, и места операторов находились в той точке зала, где инфразвук, интерферируясь, оказывал даже наоборот, легкое стимулирующее действие. Но вот в остальных сооружениях верхних уровней было нехорошо. Волны большой мощности накатывались сверху, мало ослабляясь породой и расстоянием, смертельный их ритм нарушал работу внутренних органов, мозга, мышц, вызывая страх, боль, помутнение сознания и вообще полный букет негативных ощущений. Частоты волн плавали, и у людей то немели руки, то заходилось сердце. Появились первые смерти. Командование и радо было бы убрать людей пониже, но боевые посты нуждались в управлении человека, автоматика не могла сделать все.

Империя обладала собственными разработками в этой области, впрочем, как и в большинстве других, однако не столь продвинутыми. Максимум, чего пока достигли инженеры - огромные, условно мобильные машины, в боевом виде напоминающие семилепестковый цветок. Лепестками были резонаторы, а в центре размещалась вакуумированная рубка с расчетом. Сейчас эти неуклюжие сооружения, не обладавшие даже противопульной броней, отчаянно пытались защитить людей. Они работали в противофазе, подавляя наиболее опасные частоты, приводящие к безусловной гибели. Экипажи этих машин, по сути, являлись смертниками. Они знали, на что шли. Их никогда не брали в плен, так же, как 'белые колготки' и огнеметчиков. Даже тень дыхания дракона оставляла от 'Иерихона' лишь оплавленные комки жести. Плюс к тому, для выхода на режим им требовалось около минуты, и свыше десяти секунд для смены частоты - а драконы были быстрее на порядок и применяли все свое оружие одновременно. Эту битву они выигрывали.

Делать было нечего, и командование отдало приказ о срочной эвакуации вниз. Кто не мог уже идти сам, тех тащили другие, покрепче. У многих шла носом кровь, и из ушей тоже. Но никто не бежал в панике. Страх подступал на мягких лапах, однако все люди носили погоны и присягали Империи, они готовы были умереть на своем посту, но не покинуть его. Прошедшие горнило множества битв, солдаты еще и хорохорились, мол, встречали врага и пострашнее костлявых ящериц. Кое у кого рукава были покрыты нашивками Переходов выше локтя, а на груди сиял 'Крест и пламя'.

Через пару минут погиб последний 'Иерихон'. Горчаков еле сдерживал страшную злобу в груди, он ненавидел, когда умирают его люди. Генерал сидел каменным изваянием, боясь нечаянно расплескать эту злобу, лишь дыхание с присвистом вылетало из его груди, выдавая клокочущий внутри гнев. Враг обладал невероятно мощным оружием, но в сердце истинного сына Империи не возникло и тени страха. Генерал давно уже ничего не боялся, и при каждом новом сюрпризе противника думал только о том, как вернее его одолеть и использовать самому. Расчеты инфразвуковых установок погибли все до единого, но они выиграли время, золотое время, чтобы командование успело найти способ противостоять тварям, и Горчаков теперь не имел права не сделать этого. Он сидел, насилуя свой мозг, десятки и сотни вариантов действий проносились в отточенном сознании стратега, отбрасываясь в итоге коротких вспышек-размышлений. Затем произошло два события, давших пинок его затормозившей мысли.

Сначала полковник Горченко вновь подтвердил свою репутацию человека, иногда совершающего невозможное. Он попал в дракона снарядом РАЦ. В маневрирующую скоростную воздушную цель. Не у одного оператора ЦБУ отвисла челюсть при виде этого. Поковник долго следил за тварями, пока не утвердился в съеме всех типовых маневров и выработке алгоритмов упреждения. Потом дал залп. Долгие мгновения полета, пока сходятся в одной точке пересекающиеся траектории. Две коррекции. Попадание! Вот тебе и "урезанные противовоздушные возможности"... Твердосплавные иглы пробарабанили по щиту, и последний снаряд в очереди смог прорваться дальше. С жутким хрустом 'Муравей' проткнул чешуйчатую броню, сломал несколько ребер и канул вглубь тела твари, похожей на летающую 'свиноматку'. А миг спустя триста килотонн тротилового эквивалента рванули где-то внутри. Даже это не сразу убило дракона. Его не испарило в термоядерном огне и не разорвало на атомы - триста метров магически упрочненного материала, до пределов возможного насыщенные силой, могли сопротивляться даже таким ударам. И его даже не вздуло взрывом, похоже, что внутри дракон был гораздо больше, чем снаружи. Однако 'Муравей' нарушил что-то в тонкой вязи заклятий, составлявших ядро сущности твари, и гигантские потоки сил, вложенные эльфийскими магами, сорвались с узды.

Небо потемнело. Драконы прекратили обрабатывать УР плазмой и инфрой и споро рванули подальше от обреченного собрата. Несколько секунд третий неподвижно висел в окаменевшем в предчувствии беды воздухе, а потом начал быстро светлеть. Он как будто становился стеклянным, полу- а затем и совсем прозрачным, а изнутри него прорывался наружу ослепительно-белый свет. Интенсивность его быстро нарастала, словно там зажигалась ядерная лампа газофазного космического двигателя, а секунду спустя свет стал Светом. Все обзорные экраны ЦБУ залил ровный белый фон, и все камеры проходящих спутников, обращенные к драконам, тоже ослепли. Магия, рвущаяся на свободу магия, она корежила самое пространство, заставляя землю и воздух трястись в эпилептическом припадке, при том, что ни один предмет в бункерах не сдвинулся с места.

Кто-то вернул предпоследний кадр на большой экран, и Горчаков вдруг заметил нечто странное на снимке. Улепетывающие драконы закрыли все четыре глаза тяжелыми броневыми веками, а хвост держали чуть опущенным, чтобы он хоть немного прикрывал задние лапы.

Когда экраны прояснились данными с новых подошедших спутников и восстановившихся радаров, обе цели обнаружились довольно далеко от места вспышки. Та вызвала большие последствия. Неистовый световой поток воспламенил лесные рощи и степные травы на огромной площади. В эпицентре образовался двухкилометровый угольно-черный круг спеченной почвы со рдеющим пятном в середине. Впрочем, пожар довольно быстро пошел на спад, сожрав прошлогоднюю и новую траву, лишь продолжали полыхать островки бывшего леса. Степь стала черной. Технике тоже в большинстве своем было все равно, только выгорело множество оптических приборов. Облупились лопасти радаров, их чуть повело от нагрева, однако электроника быстро восстановила конфигурацию. Современные системы могли продолжать работу даже при семидесятипроцентном повреждении излучающих элементов.

А вот оставшиеся два Пепельных дракона перенесли вспышку гораздо, гораздо хуже. Плачевно выглядели куцые ошметки хвостов, истончившиеся, словно от тифозной горячки, задние лапы, лишенные полотнищ мембран крыльевые конечности. Странно и жутко смотрелись по-прежнему мерные взмахи худых костистых 'рук' с неимоверно длинными пальцами. По сути, крылья как таковые исчезли, однако драконы держались в воздухе вовсе не ими. Словно бы в прострации, твари медленно и безучастно кружили в воздухе, одна - крутя 'восьмерку', вторая - неровный эллипс.

План возник в голове Горчакова сразу, вмиг, спрессовав поток перешедшей в новое качество информации.

- КП ПКО. Павел Сергеевич, сделаем вот как...

25.

Высоко над Седьмым сектором кружил большой самолет, движимый на первый взгляд допотопными винтовыми двигателями. При взгляде более пристальном обнаруживалось, что лопасти винтов отличаются очень сложным профилем, изготовлены они из самых прочных материалов и приводятся в действие мощнейшими электродвигателями малого диаметра. Ток для них поставлял твердотельный реактор прямого преобразования, изначально космическая технология, получающая все большее распространение во всех видах техники.

Винты выли. Выли так, что их было отлично слышно из пятикилометровой выси, а для кабины пилотов потребовалась специальная звукоизоляция. Они тянули огромное тело самолета, похожего в плане на распластанную лягушку, со скоростью в шестьсот километров в час. В принципе, могли бы и тысячу с лишним свободно дать, просто для барража этого не требовалось. Самолет мог летать так, неделями не касаясь земли, а экипаж был снабжен всеми удобствами для длительного нахождения в воздухе. Это была одна из многочисленных модификаций чрезвычайно удачного сверхтяжелого транспортника 'Борей', вариант 'Мамонт'. В широком фюзеляже, плавно переходящем в толстые крылья, таились от восьмидесяти крылатых ракет до трехсот класса 'воздух-воздух'. Поскольку для размещения ракет определяющим фактором является объем, а не вес, оставался солидный запас по массе, позволявший на внешней подвеске нести еще и что-нибудь тяжелое и габаритное, навроде сверхдальнобойных ракет 'воздух-воздух' или противоспутникового оружия.

'Мамонт', откликавшийся на типичный для тяжелых самолетов позывной 'Воробей', точнее, 'Воробей-три', заложил щегольски плавный разворот со скольжением на крыло и взял курс на вяло летящих в пятистах километрах драконов. Те уже начинали понемногу 'приходить в себя' и слегка увеличили скорость. 'Воробей-три' также ускорился, выходя на оптимальную для пуска скорость и дистанцию. Внезапно самолет словно бы взорвался, буквально окутавшись облаками белого дыма. Тремя залпами запустив сразу шесть десятков ракет дальнего радиуса действия, что составляло ровным счетом половину боекомплекта, он немедленно снова повернул под прямым углом, двигаясь теперь перпендикулярно первоначальному курсу.

Собственная РЛС самолета находилась в пассивном режиме, и ракеты летели к своим целям, ведомые данными внешнего целеуказания. На подходе они разделились, половина свернула к одному Пепельному, половина к другому. Зачуяв налетающую стаю, они мгновенно оживились, сбросили сковавшее их оцепенение. Драконы рывком увеличили скорость и начали длинный поворот с непрерывным набором высоты, сдвоив при этом собственные силуэты со стороны приближающихся ракет. С помощью чего бы они ни двигались, это был очень мощный источник энергии, маневр был весьма резким и проворным. С учетом рациональной тактики действий, они имели бы все шансы уклониться от попаданий, истощить энергию ракет в погоне за все искривляющей траектории целью, к тому же стремительно рвущейся вверх. Имели бы - если б это не были ракеты РВВ-СД-М. Последняя буква новой модификации означала 'металлический' и объясняла двукратно увеличенную дальность в тех же самых габаритах. А потому стая настигла маневрирующих драконов, и, в отсутствие снесенного вспышкой щита, все до единой ракеты добились прямых попаданий в свои весьма крупные цели. Боевые части тяжелых дальнобойных сигар причинили существенные повреждения драконам. К земле полетели выбитые взрывами ошметки костей и чешуи, черная дымка, окутывавшая их тела, исчезла, у одного оба остатка крыльев нелепо и беспомощно завернулись вперед, а второму их и вовсе оторвало напрочь. К тому же, второй лишился половины задней лапы и потерял практически всю чешую по правому боку, сметенную стержневыми поражающими элементами и микрокумулятивными блоками.

Твари взвыли, странными вибрирующими голосами, как если бы пыталась кричать бетономешалка, перемалываемая камнедробилкой. Гостинцы им явно не понравились, и они синхронно развернулись в сторону дерзкого самолета, очевидно, намереваясь сшибить его с небес. Тот уходить не спешил, лишь немного изгибая траекторию, и периодически слал все новые подарки, правда, уже только по два-три. Драконы рванули к 'Воробью' на всех парах, едва не достигая скорости звука. От подлетающих ракет они начали отмахиваться теми же самыми нитями бледного огня, которыми ранее сбивали беспилотники, однако уничтожать удавалось далеко не все, и нет-нет да и стукалась в бронированный бок новая боеголовка. Впрочем, причиняя боль и некоторый ущерб, по одной они были неопасны для столь тяжелых тварей, и драконы даже не маневрировали, вытянувшись в струнку в попытке догнать раздражавший источник неприятностей.

Пилоты 'Мамонта' не особенно волновались, имея в запасе еще километров пятьсот скорости, и держали ее чуть меньше драконьей, чтобы твари продолжали свою погоню. В принципе, израсходовав весь оставшийся боекомплект на одну цель, можно было бы попытаться заставить ее выйти из боя из-за накопленных повреждений, но план генерала заключался совсем не в этом. Свет! Как оказалось, создания высшей некромантии болезненно переносят свет, и генерал намеревался дать им его, дать столько, чтобы они оба в нем захлебнулись. Для этого в его распоряжении имелись соответствующие инструменты.

На земле в это время происходило следующее. Десяток холмов в глубине Пятого сектора венчали небольшие конусообразные башенки с округлой нашлепкой на вершине. Словно веки, раскрылись броневые заслонки, и на мир взглянуло нечто, похожее на большой белесо-подслеповатый глаз. Эти глаза, все десять, почти мгновенно повернулись на пьедесталах и нащупали показавшихся над горизонтом тварей. Раз уперев в них свой взгляд, они больше не отпускали, плавно поворачиваясь согласно движению драконов. Каждая башенка имела глубоко под собой в сотни раз превосходящий по размеру комплекс помещений, в которых находилось сложнейшее оборудование, соединенное с 'глазом' идеально прямым вакуумированным каналом. Это были мощные лазерные установки, предназначенные для перехвата скоростных воздушных и заатмосферных целей. Сочетая в себе все знания, накопленные человеком в области различных оптик, эти лазеры отличались потрясающими характеристиками. Так, их луч не требовал подстройки под окно прозрачности атмосферы, не страдал от самофокусировки и филаментации и распространялся в практически неизменном виде на многие сотни километров, неся в себе огромную энергию, достаточную для уничтожения летательных аппаратов, ракет и спутников. В отличие от научных лазеров, перешагнувших порог петаваттов, мощность этих военных изделий была довольно скромна и измерялась всего лишь мегаваттами. Но важнее была энергия. Вот здесь они били своих лабораторных собратьев по всем статьям. Те оперировали энергиями порядка микроджоулей, эти - мега.

Компьютеры давно уже рассчитали примерный радиус поражения плазменного оружия драконов, и потому залп был дан задолго до того, как они приблизились на это расстояние. Для лазеров же лишние полсотни-сто километров абсолютно ничего не меняли. Все произошло очень быстро и совершенно незрелищно, как-то буднично, что ли. Самоканализирующиеся лазерные лучи были практически невидимы со стороны, поэтому драконы после полученной серии длинных двухсекундных импульсов просто распались прямо в воздухе на идеально нарезанные ломти. Никаких взрывов и прочих спецэффектов. Мертвая зачарованная плоть под лучом сверхконцентрированного света расступалась словно вода, даже не испаряясь, просто-напросто исчезая. Окончательно мертвые ломти проследовали далее по обычной параболе и с неимоверным грохотом рухнули на землю, снеся по пути сколько-то объектов полевой фортификации. Вот грохот был силен, это да. Куски бывших драконов падали как огромные стальные слябы, со скрежетом перетирая камень в пыль, вздымая волны черной земли и фонтаны воды. Вскоре над местом падения кусков, хорошо видимых с воздуха по оставленным длинным бороздам, появились разведывательные беспилотники.

26.

Сержант Михаил Швальцман, а вообще-то, Моня Шварц, по давней привычке сплюнул через губу, тыкая пальцами в планшет информера. Плевал он даже в присутствии начальства, отчего до сих пор ходил в сержантах и имел туманные перспективы на повышение. Его отделение, все десять рож в котором носили созвучные фамилии, оканчивающиеся на -ман и -ович, воспользовалось короткой передышкой и околачивало груши и пинало шланги, самым наглым образом развалясь на привинченных к полу лавках шлюзового тамбура.

- Так, котики, заканчиваем сметанку есть и бегом в оружейку - получаем тяжелый комплект. У нас выход.

Все дружно подорвались и мгновенно прососались в наконец открытую дверь, не мешая друг другу. Ботинки их не грохотали по покрытию пола - привыкнув нести четыреста килограммов металла, как-то начинаешь обращать внимание на то, куда ступаешь. Солдаты, хоть Шварц и обзывал их наглыми рожами и толстыми котами, принадлежали к элите 'сапог' Империи - гвардейскому тяжелому батальону технопехов.

В оружейке, называемой так по традиции, на самом деле она представляла собой смесь цеха электромеханического завода и компьютерной лаборатории, все быстро получили подогнанные индивидуально под каждого комплекты снаряжения и начали споро влезать в него при помощи нескольких техников и специальных подъемных механизмов. Полностью снаряженные, воины выглядели весьма футуристично, смахивая на новомодных киборгов из сериала 'Война с Небесной Сетью'. В технопехи, против ожиданий, брали не качков с неимоверными мышцами, а солдат среднего роста и телосложения. Зато каждый из них 'отличался умом и сообразительностью', не терялся в мгновенно меняющейся обстановке боя, легко справлялся со сложной техникой и быстро и продуктивно думал. Это было важнее, чем полтонны становой тяги. Все остальное делала броня.

Напичканный кремнием и композитами боевой комплекс обладал доселе невиданными возможностями. По сути, это был полноценный скафандр, в котором можно было не спеша прогуливаться под огнем пулеметов, обитать несколько суток хоть в жаркой пустыне, хоть в морозной тундре и прокладывать путь сквозь стены домов.

Моня Шварц влез в свою броню, и техник сноровисто прилепил сзади наспинную пластину с горбом РПП - находящего все более широкое распространение реактора прямого преобразования. Пластина была тяжелой, как и вообще все в этом скафандре, и техник поднимал ее не руками, а управлял специальным механическим захватом, который и аккуратно воткнул ее в разъемы. Загорелись огоньки ИЛС, опять же - ранее авиационной технологии, скачком появилось изображение. Оно формировалось камерами и сенсорами, в изобилии имеющимися со всех сторон, и относилось к классу 'дополненной реальности'. Пока работали камеры, броневая заслонка на прорези шлема была задвинута, что придавало ему особенно устрашающий вид и повышало устойчивость.

За несколько секунд прошли тесты, система отчиталась о статусе - мол, все отлично, только внешнее вооружение отсутствует. Его и отправился получать сержант, подняв предварительно заслонку шлема. За длиннейшим столом с разнообразными убийственными штуковинами Шварца повстречал седоусый пожилой солдат, по ранению негодный к строевой и дослуживающий оружейкиным.

- Что сегодня возьмешь, Моня? - спросил он, широким жестом обводя весь стол.

- Огласите меню, пожалуйста.

Они заржали, как застоявшиеся кони. Тем временем сержант посмотрел, как экипировалось его отделение и внутренне согласился с их выбором. Задача была уже доведена каждому, и опытные солдаты привычно распределились, даже без зычного голоса сержанта. Два крупнокалиберных пулемета, большая снайперка, огнеметчик, вооруженный вдобавок тоже пулеметом, двое - расчет универсального ракетного блока и... еще четыре пулеметчика. Из-за повышенной энергооснащенности солдат нужда в автоматах практически отпала, теперь они могли запросто таскать в одиночку пулемет и большой запас патронов к нему. Так, два калибра, 15 мм и 6,5. Все верно. Обычных патронов ребята унесут просто до хрена, а энергии пули вполне хватает для всякой мелочи. Средних, как он понял, нынче нет, с большими же тварями, если что, будут бороться ракетчики и крупняки. Себе он решил взять что-нибудь потяжелее, как усиление огневой мощи.

- Палыч, дай-ка мне 'Крапиву'.
Старый солдат сразу стер улыбку с лица:

- Что, все так серьезно?

- Кажись, да. Там наши дракона нашинковали в капусту, нужно осмотреть. Летуны передают, что к нему стягиваются уцелевшие твари с округи. Не нарваться бы. Вот предписание. - и он вставил свою карточку.
Оружейкин только покачал головой и скрылся за массивной дверью склада. Через минуту он появился, ведя в поводу низенькую тележку с неким массивным агрегатом на нем. Пока он ходил, Моня успел прикрикнуть на своих ветеранов - так, для того, чтобы не забывали, что у них есть сержант.

- Тубусы похватали? Хорошо. Витя, ну куда тебе столько, пуп развяжется. Что? Нехай собак таскает? Он что, на одного тебя пахать будет? Гранаты берите, да, и 'шизу' тоже. Слепилок побольше, побольше. Ась? Да фиг его знает, просто загривком чую. Ну вас, дьяволы! Все, отряхнулись.

На каждое отделение гвардейцев полагалось три мобильных платформы поддержки - шестилапых роботов, предназначенных для переноски грузов и эвакуации раненых. В обиходе их называли собаками за забавную походку и умение выполнять простейшие команды. Сейчас на них навьючили целые горы снаряжения и боеприпасов - тубусов, мин, гранат и прочего.

Сержант Шварц дождался, пока старый закрепит на нем 'Крапиву', показал ему большой палец и скомандовал построение. Попрыгали. Все как обычно. Ладно.

- Ну, питоны, пошли. Ни пуха!

- К черту!
И одиннадцать закованных в металл фигур, из-за мимикрирующих пленок сливающиеся с фоном стен, одна за другой втянулись в шлюзовую камеру уровня.

Погрузились в транспортер, он вихрем промчался по тоннелям, прошел большой шлюз для техники и по одному из неразрушенных замаскированных пандусов выбрался на поверхность.

Наверху было... как после Войны. Михаил смотрел старые пленки военкоров, и представлял себе, каковы были большие сражения тех времен. Уже тогда оружие оставляло после себя нечто вроде лунного ландшафта, теперь же... Воронки и опаленные проплешины, глубокие борозды и валы и груды перепаханной земли. Куски металла и бетона, черные остовы настолько обгорелой техники, что было даже непонятно, какой именно, трупы разнообразных тварей. Последних было много, очень много. Некоторые были столь велики, что даже бомбы и ракеты не могли разорвать их на части. Развороченные останки настоящими горами высились среди всей этой разрухи. Фильтровентиляционная установка транспортера не пропускала запахи, да солдаты и сидели по-боевому, в загерметизированных шлемах с пристыкованными к броне рукавами снабжения, однако словно бы наяву ощущали запах гари.

Мимо пронесся некий обгоревший силуэт, Шварц с трудом опознал в нем танк Т-86, чем-то оплавленный почти до катков. В сущности, только они и оставались почти целыми, все остальное было расплавлено, и башня, и верх корпуса, и толстыми наплывами металла свисало с надгусеничных полок. Сержант поежился - очень уж непривычным было оружие врага. Чтобы чем-то занять себя, он заорал в гарнитуру:

- Шельман, обстановка? - и плевать, что тоже самое он видит на собственном экране, даже еще подробнее за счет своего допуска.

- Вторая и третья роты развернуты на флангах, прикрывают периметр. Три 'бабочки' еще сверху. Лепота...

- Да, всегда бы так воевать. Не то, что... - Шварц встряхнулся. У него-то уже тактика обновилась и были видны еще две батареи 'Истр' в оперативном подчинении батальона и взвод танков сзади. - Так, парни, что раслабились, не вкупили, когда такая красота бывает?
Все тут же подтянулись. Уж это-то они отлично понимали.

- Несмотря на заградительный, кое-кто сумел проскочить и укрыться в останках драконов. Задача - зачистить тварей и создать условия для работы научников. Особое внимание на попытки ухода, твари могут попытаться эвакуировать что-нибудь из останков. Про заразу не забываем, один прокол брони - и... - Он красноречиво замолчал.

- Сержант?
Кто? А, Марк Робинзон, молодой шустрый парнишка с тяжелым пулеметом.

- Ась?

- Чем их сбили-то, что так нарезало, словно колбасу?

- Лазером ПКО. - Кратко откликнулся Шварц, не особенно желая распространяться на эту тему.

- Ух ты, это что же, как в 'Звездном осназе' Тарковского?
Моня только головой покачал. Отличный боец Робинзон, из своей машинки на спор сшибающий птицу за километр, во всем, что не касалось войны, оставался поразительно восторженным и наивным сельским пареньком.

- Минутная готовность, ребята. Схема два, пошли, тля, пошли бегом! - и технопехи посыпались из транспортера. Уж что-то, а высадка и развертывание у них было выд... точено до рефлекторного уровня. Марк тут же короткой очередью раскромсал парочку 'быков', метнувшихся из-за огромного косо воткнувшегося в землю 'ломтика'. Твари вспахали мордами пепел, от них полетели куски брони и брызги. Наводчик добавил из штатного вооружения транспортера, отчего их вообще разорвало на части. 'Брамеи' начали садить НУРСами куда-то на полтретьего, земля задрожала, там плеснуло белое пламя.

- На час пять 'гончих' - Истошно заорал Арон и принялся короткими точными очередями осаживать вновь появившиеся цели. Повернулась башенка дистанционного оружейного модуля на плоской крыше транспортера и отработала гранатометом. Невероятно быстрые гибкие тени гончих накрыло разрывами термобарических гранат, и все там утонуло во всклубившейся пыли и пепле. Наведение автоматически переключилось на другой канал, но и в наложенной термальной картинке виделась какая-то мешанина. Вдруг из облака выметнулась стремительная темная молния и гигантским прыжком накрыла одного из пехотинцев. Тот успел вскинуть пулемет, но очередь пронзила лишь воздух - так быстра была тварь. И вдобавок очень сильна, первыми же ударами гончая промяла грудную кирасу, острейшими когтями вспорола все навесное снаряжение, сорвала бронезаслонку и оставила глубокие царапины на сверхпрочном стекле забрала. В секунду тварь нанесла, наверное, два десятка ударов, едва не оторвав человеку руку. Ее конечности сливались в восприятии в размытый полупрозрачный веер, неистово молотящий по броне. Потом Робинзон снес ее с тела, всадив очередь в бок, и все новыми пулями не давал подняться. Ему пришлось сделать больше двадцати выстрелов из своего крупняка, прежде чем с каким-то диким скрежещущим воем гончая затихла.

Солдаты настороженно поводили стволами, готовые в любой момент продолжить огонь. Однако никто пока не спешил на прием. Скачком картинка вновь прояснилась - информация пошла с лейтенантского шлема. У лейта был командирский комплект, к которому штатно шел гиперспектральный сканер, 'пробивающий' даже такие облака пылевой взвеси. Убедившись во временном отсутствии целей, сержант подошел к своему солдату. Им уже занимались. Ракетчики поставили свою установку и осматривали броню пострадавшего. Вроде бы она была в норме, герметичность не была нарушена. О дальнейшем участии в бою речи, разумеется, уже не шло, благо, транспортер был под рукой. Пехотинца быстро загрузили туда, вместе с искореженным пулеметом и прочими кусками амуниции.

Шварц покачал головой, плотно сжав губы. Не прошло и десяти минут, а он уже лишился одного солдата, хорошо хоть не навсегда. А тресни забрало? Смертоносной хрени вокруг столько, что малейшей дырочки хватит, чтобы склеить ласты.

- Не зевать! Стрелять на любое движение! Здесь только враг!
Словно бы услышав его, вновь рявкнула двуствольная 'стеногрызка' транспортера. Красный треугольник цели мелькнул и исчез за углом 'ломтика'. Шварц обратил внимание, что материал драконьего тела чихать хотел на снаряды тридцатимиллиметровой скорострелки, от него рикошетили даже бронебойные твердосплавные штыри, не говоря уже об осколочных. Мда-а.

- Что это было?

- Не определилось, что-то большое, как 'бык' и быстрое, как 'гончая' - откликнулся наводчик.

- ... Твою налево! - Длинно выматерился сержант. Еще не хватало! Он наступил кованым ботинком на угольно-черный труп гончей. Впрочем, она и при жизни была трупом - пришел ему на ум не очень смешной каламбур. Гончие были тоже некросовскими тварями, шипастыми, худыми и верткими, как 'Як' на вираже. Передние лапы имели один огромный коготь и складывались на манер конечности богомола, так, что тварь могла бить когтем как боевым серпом или клевцом, многократно усиливая удар. Внезапно тварь под ногой дернулась, захрипела, сержант подскочил на полметра и всадил, наверное, патронов тридцать, пока осознал, что никто нападать не собирается. То, что он принял за хрип, оказалось звуком выходящего из пробитого корпуса воздуха.

- Дальше! Уступ, перебежками! - и бойцы начали ловко продвигаться вперед, беспрестанно контролируя окружающее пространство. Клубы наконец опали, но лейтенантский канал никуда не делся, продолжая исправно вносить свою лепту. И это было правильно. Привычные условные цвета дополненной реальности несли больше информации, чем мог бы увидеть невооруженный человеческий глаз, они сильно помогали в принятии решений и расцвечивали унылую черно-серо-бурую картину перепаханного поля битвы. Не было даже островков зеленой травы, она вся пожухла и выцвела с пролетом Пепельных драконов.

Им пришлось положить еще штук пятнадцать разных тварей, но то, большое, замеченное наводчиком, больше не появлялось. Гончих они больше не подпускали, срубали влет, благо пошла еще инфа сверху. Вообще-то, должна была идти с самого начала, но как всегда, что-то пошло не так. Однако наладили. 'Брамеи' еще что-то поливали своими скорострелками позади груды ломтей, раньше бывших драконом, а на них больше никто не нападал. Великанские плиты иссиня-черного материала, в котором бесследно тонул свет, внушали подспудный страх. Солдаты, хоть и использовали их как укрытие, очень старались не касаться лишний раз. Никакой инструмент их не брал, даже столкновение с землей, усыпанной большими валунами, нисколько им не повредило - столь велика была прочность магически усиленного материала. А потом они завернули за угол и увидели это...

27.

Огромный клиновидный кусок глубоко, едва не до половины, вонзился в землю, да так и замер, почти вертикально. Он был одним из самых больших, поскольку был вырезан из середины торса, на краях его светились чистейшей белизной полированной кости срезы ребер с остатками смолянисто-черных жгутов и чешуй на них, а середина поражала чернотой иного плана. Эта субстанция имела мало общего с привычными людям материалами, и была несколько схожа лишь со светопоглощающим покрытием орбитальной станции 'Южный крест'. Беспроглядная чернота - вот что лезло в голову при взгляде на нее, в ней свет тонул, не вызывая даже малейшего блика на поверхности и не освещая ничего внутри. В самой середине клина, на высоте примерно трех метров над землей, виднелась небольшая полость, похожая на занорыш в гранитном плутоне. Черные нити, во множестве выходившие из стенок полости, в середине сплетались в изящное тонкое кружево, словно в оправе, держащее на весу это. Оно более всего походило на огромный драгоценный камень, ограненный тысячью тысяч граней кристалл, постреливавший искристыми сполохами, переливами и радужной игрой света. Льдисто-синий, как северное море в редкие дни морозного спокойствия, насыщенного, густого цвета лучшего из сапфиров. Величиной с кулак Шварца в бронированной перчатке, камень завораживал своей почти живой красотой.

А под ним на земле стояла та большая тварь, и что-то делала в скоплении черных нитей, отчего те начинали съеживаться и втягиваться в дно и стенки полости. Тварь действительно была велика. Около трех метров в холке, примерно семь метров в длину. Четыре больших опорных конечности, еще две впереди навроде рук, которыми она ловко и быстро орудовала в полости с камнем. Небольшая угловато-бронированная голова с фасеточными глазами, похожая на муравьиную, угловатые полунасекомьи конечности. Вообще, вся она, казалось, состоит из одних острых углов, этакая смесь кузнечика, гончей, муравья и бронетранспортера.

Тварь их, несомненно, заметила, но не обращала никакого внимания, продолжая заниматься своим делом. По-хорошему, им следовало сначала высунуть усик сенсора-микрокамеры из-за угла, и лишь затем появляться или не появляться самим, но в горячке боя все наставления у молодого Марка вылетели из головы, и он буквально выпрыгнул из-за угла, поводя стволом пулемета. Как он удержался от немедленной стрельбы - неизвестно, наверное, засмотрелся на камень, как и все остальные бойцы.

Тварь взяли под прицел, только двое продолжали контролировать подступы, даже ракетчики сочли ее достойной целью для своих пташек. И в этот момент Шварцу пришла в голову шальная мысль. Он включил внешние динамики и крикнул:

- Эй, ты!
Один из глаз на затылке твари, глубоко утопленный под наплывы черной брони, остановился на сержанте. Тот сразу почувствовал себя неуютно. За этим взглядом изумрудно-зеленого глаза таилась такая пропасть, такая жуткая чуждость, что разговор с осьминогом был бы, наверное, более конструктивным. Он не был бесстрастным, наоборот, сержант уловил в нем бешеное кипение чувств, эмоций - но совершенно других, чем испытывали люди. Тем больше он был удивлен, когда тварь ответила. Не речью, конечно, просто она издала непонятно чем длинный скрежещущий звук, примерно как напильником по стеклу.

- Отдай нам камень и вали отсюда нафиг! - Какое-то безудержное, лихое чувство подхватило и понесло сержанта. Он не задумывался над тем, что это происходит впервые за все время столкновений, разговор человека с тварью. Новое скрежетание. Тем временем она закончила разбираться с нитями оправки, и камень теперь покоился на одной-единственной нити, поддерживающей его снизу.

- Пристрелю, тля! - Крикнул Моня еще громче. Все замерло. Потом... тварь отступила на шаг. Еще на один. Еще. И тут все понеслось бешеной круговертью. Робинзон не выдержал напряжения, его палец незаметно даже для самого хозяина вдавил спусковой крючок, и зыбкую тишину разорвала очередь крупнокалиберного пулемета.

- Убью нахрен! - прохрипел сержант уже в прыжке, и было непонятно, кого он имеет в виду, тварь или Марка. - Урод! - расставил он все по местам. Тем временем первая очередь завязла в возникшем вдруг мерцании воздуха перед тварью. Она не попыталась спрятаться, наоборот, мгновенно скакнула вперед и сорвала дистанцию, попутно схватив камень из полости. С 'рук' ее сорвались две молнии, сшибив с ног ближайших противников, а из центра груди, где на броне располагался небольшой круглый нарост, прянул знакомый голубовато-серый плевок, который Шварц уже наблюдал на поле боя. По-видимому, это оружие было жестко закреплено в корпусе, и для наведения тварь должна была поворачивать его весь. Только это и спасло сержанта. Удар пришелся в угол ломтя примерно в метре от него, и он с ужасом увидел, что плоть мертвого дракона расползается, подобно пенопласту в костре. Но полностью избежать урона не удалось. Брызги плевка расплескались вокруг, и несколько из них попали на броню Шварца. Мелкие капли глубоко проели прочный металл, оставив похожие на оспяные язвочки повреждения. К счастью, ничего важного они не задели, а без датчика ветра вполне можно было обойтись в этом выходе.

Семь пулеметов, два из которых крупнокалиберные, и две ракеты могли бы остановить даже динозавра - но не эту тварь. Она была еще быстрее, чем даже гончие. Очереди 6,5 мм пуль горохом сыпанули по ее броне, захват ракет она сорвала быстрым зигзагообразным броском вперед, отчего те прошли сверху и самоликвидировались далеко позади. Лишь крупняки проломили защиту и нанесли твари несколько ран. Однако она была уже в нескольких шагах от людей, ее щит вязкой тяжестью навалился на технопехов, стесняя движения подобно густому клею, конечности замахнулись для сокрушительного удара, на них сверкнули на солнце острейшие лезвия выщелкнутых когтей - и тут сержант Шварц решил, что терять нечего. Еще миг - и она скосит его парней как молодую траву, а потому он нажал на спуск своего модуля тяжелого оружия.

Согласно наставлению, 'Крапиву' следовало применять на дистанции не менее ста метров, иначе не гарантировалась безопасность для самого стрелка. Сержант выстрелил с восьми.

Рвануло руки отдачей, с раструба толстого короткого ствола сорвалась мгновенно распухшая до размеров теленка ослепительно-белая шаровая молния и с электрическим шипением-треском воткнулась в атакующую тварь. Все остальное Михаил Швальцман помнил какими-то полубессвязными отрывками. Огромный Свет. Краткие мгновения полета спиной вперед, черный провал, потом он вновь на ногах, идет к распростертому телу твари. Колени подгибаются, мир окрашен в багряные цвета от лопнувших в глазах капилляров, истошно верещит система биоконтроля, сигнализируя о нарушении герметичности скафандра. Куда он идет? Зачем? Вновь провал. Прояснение, он стоит, покачиваясь, возле угловатой туши, даже лежа возвышающейся над ним, и штурмовым тесаком разжимает каменно-твердый шипастый кулак с шестью пальцами. Почему-то мелкие детали видятся как никогда ясно, например, что у твари на руке два противостоящих больших пальца, а все окружающее тонет в багровом мареве. Гул в ушах нарастает, и сержанту чудится, что над ним идут колонны 'Бореев', перебрасывающие его дивизию на кровавую заварушку в Чимкент. Наконец, нож с противным хрустом отламывает мешающий палец, и из кулака прямо в безумно расширенные зрачки колет искрами света камень. Он берет его перчаткой, вернее, хочет взять, поскольку тыльная сторона перчатки оплавлена, и пальцы не сгибаются. Тогда он вкладывает тесак в ножны, и берет камень другой рукой, которую в момент взрыва прикрыл корпус оружия.

И мир замирает. Сержант видит, как осыпается прахом с ладони мгновенно истлевшая перчатка, сделанная из титанового сплава, и лучащийся камень касается ее кожи. После этого на него спускается благословенная тьма.

Глаза Мони закатились так, что были видны лишь белки. Его тащили два наименее помятых солдата, тем не менее, силовые приводы их брони были повреждены, и от этого всю троицу шатало рывками туда и сюда. Остальные по мере сил прикрывали сзади и спереди. Наконец, они достигли транспортера. Тот ожидал снаружи этого лабиринта из черно-белых стен, настороженно поводя стволами. Загрузились. Лишь когда с солидным звуком захлопнулся люк, бойцы смогли перевести дыхание и немного расслабиться.

- Ты видел, Леха? Ё-моё!

- Ты про камень-то? Видел. - Отозвался в привате один из неразличимых шлемов. - Он внезапно стал как... ну, не знаю, сверкающий жидкий лед, что ли, и очень быстро впитался Шварцу в руку. А тот молча выгнулся дугой и так и рухнул навзничь, как бревно.

- Ага, точно так.

- Базар закрыли, мы еще не дома. Сечем свои сектора и не вякаем! - внезапно прорезался голос лейтенанта. Он поехал с ними, пересадив раненого бойца из отделения в свой транспортер. Парни тут же продолжили наблюдение.

- Ма-атерь божья... - Протянул вдруг лейт. Все видели ровно то же самое, потому никто не спросил, что он имеет в виду. Небо начало стремительно темнеть, на глазах набухая яростной чернотой. В нем неестественно быстро обозначились какие-то темные прожилки, вихри, складывавшиеся в странного вида узор. Через несколько минут наступила такая тьма, что пришлось включать ЭОП, а потом и вовсе перейти на тепловизоры. Небо же выглядело... пугающе. Оно стало похоже на натяжной потолок, по которому сверху бегает несколько тысяч крыс - оно прогибалось книзу упругими выступами, шло волнами, колебалось и дрожало. Зрелище было омерзительным.

- Газу, мать вашу, быстрее!

Но понуканий не требовалось, мехвод уже и так развил максимально возможную скорость. Семидесятитонный тяжелый транспортер прыгал на ухабах, как заяц, при каждом прыжке жалобно стонали торсионы и что-то зловеще ухало в моторном отделении, словно там поселился транспортерник. В инфракрасном зрении клубящаяся за кормой пыль завивалась в причудливые гротескные фигуры, сквозь которые каждые пять секунд проносились все новые граненые силуэты.

Они успели. Когда за последней машиной тяжело сомкнулись полутораметровые слоеные ворота, беременное гневом небо прорвалось первой исполинской рогатой молнией. Соединив на миг небо и землю, она ударила точно в закрытые ворота и прожгла их насквозь, при этом слегка выгнув их наружу! Металл наружного слоя потек и сварил массивные створки намертво, пазы, в которых они двигались, деформировались, и вдобавок, вход завалило снаружи обломками уничтоженного бетонного пандуса, что сделало отныне невозможным пользование данным входом. Только демонтаж пятисоттонных створок потребовал бы невероятных усилий и сверхтяжелой техники.

В ЦБУ тьма вызвала большой ажиотаж. Враг применил какое-то новое оружие, и требовалось как можно быстрее разобраться, что же это такое. Специалисты работали со всем напряжением сил, зал походил на улей, полный растревоженных озабоченных пчел.

- Быстро растет ионизация тропосферы. Напряженность электрического поля увеличивается в прогрессии.

- Нужны еще зонды.

- Здесь Мудрый Филин. Наблюдаю область потемнения в атмосфере, диаметром до трехсот километров. Над пятном в тех же границах наблюдаю область интенсивного свечения. Свечение частично упорядоченно, даю интегральную картинку.

Вид был грандиозный. Из тьмы вверх поднимались разноцветные струи, столбы сияния, какие-то медузообразные вспышки, словно призраки ядерного взрыва. Координатная сетка давала представление о масштабах происходящего - некоторые явления достигали девяноста километров высоты!

- Это эльфы и спрайты. - Вдруг сказал кто-то из погодников. - Будет большая гроза.
Немедленно с ним заспорили:

- Но где же тучи? За счет чего растет заряд?

- За счет магии. Зачем им тучи? Они формируют каналы в ионосферу.

- Это против шерсти. Зачем заряд внизу? Колоссальные траты зазря.

- Не так уж много, он все равно подпороговый. У них явно есть источник быстрых электронов. Кто-нибудь встречал намеки?

- Да все что угодно, любой мощный артефакт фонит в широком спектре как я не знаю что. Чем они цитадель-два приголубили?

- Похоже, да.

- Поднять 'Арктор'?

- Что это даст?

- Откуда этим управляют? Радары что-нибудь видят?
Старший оператор секции покачал головой.

- Смотрите, кажется, вот. Радиоизлучение на длинных волнах во вражеском лагере. Мощный точечный источник.

- Можем чем-нибудь достать?
Взоры с надеждой обратились к ракетчикам. Хоть те и сидели в собственном КП, создавалась полная иллюзия присутствия благодаря новейшей аппаратуре связи.

- Вообще-то, МАГ на подходе. Он раскатает там все в тонкий блин. - Ответил генерал Седых.

- Сколько до удара, Павел Сергеевич?

- Двадцать две минуты.

- Эх, может, еще обойдется? - протянул кто-то из полугражданских погодников. И, разумеется, не обошлось.

Беспорядочно блуждающие красочные столбы и медузы спрайтов внезапно собрались в одно огромное сияющее облако, и оно прянуло вверх конусообразным пучком тонких нитей, словно бы выстрелив сотнями стрел враз. Тонкими нити были только в масштабе происходящего, каждая из них была толще километра. Навстречу им на огромной высоте из ничего зародились тончайшие мерцающие паутинки, в считанные мгновения накрывшие едва ли не весь материк полупрозрачным кисейным облаком. Секунда томительной, театральной паузы. Затем грянуло.

Под черной мембраной, накрывшей половину укрепрайона, стало на миг светло. Гигантская молния сверхкоротким разрядом ударила в землю. На схеме УР появилась новая красная точка.

- Поражен выход номер шестьдесят шесть Пятого сектора.
Но это была лишь проба пера. За первой молнией последовали новые, уже на порядок сильнее. Все они были очень короткими, но обладали просто колоссальной, невероятной энергией, в тысячи раз большей, чем энергия обычных грозовых разрядов. На земле наступил ад. Одна за другой следовали вспышки, чудовищные раскаты грома прокатывались над головой, вновь летели камни и плавился бетон.

- Похоже, они как-то используют запасы энергии ионосферы.
Горчаков все это время сидел спокойно и не вмешивался в бурную деятельность подчиненных. Теперь же он негромко спросил:

- Чем это опасно?
Ему не успели ответить - мигнул свет. Вот это было по-настоящему невероятно. Центральный зал боевого управления с многократным дублированием запитывался от первой распределительной подстанции, практически напрямую от плети реакторов. Что бы ни происходило, управление войсками не могло прекращаться ни на секунду.

- Энергетики, что там?

- Реакторы нестабильны, мощность скачет. Сильные наводки в пакетах главных накопителей. Причины выясняю.
Генерал не стал далее приставать к обильно потеющему энергетику, непрерывно стучащему по клавиатурам.

- Изменяется электропроводность грунта, она растет! Замыкания в проводке верхних галерей и потерн.

- Радары групп с первой по седьмую в ауте, сервер седьмой рухнул. Это ЭМИ!

В это время операторы одного из ДОТов второй линии, сидящие в самом глубоком каземате, с бесконечным удивлением глядели в аккуратную дырочку в самом центре бетонного потолка. Дырочка появилась пару секунд назад, просто внезапно полыхнуло, зашипело и с потолка брызнул рой искр, как при сварке. Края ее медленно остывали, постепенно тускнея. Удивление операторов проистекало из того, что каземат располагался на глубине шестидесяти метров под землей, под двумя разнесенными толстыми бетонными плитами, под песчаной подушкой и слоем крупного щебня. Вся эта толща была теперь пронизана ветвистой трубочкой фульгурита. Потом, осознав, что к ним проникло по этой трубочке, они закричали...

29.

Горчаков сказал:

- Запускайте 'Аркторы', не менее шести сразу.
Все был просчитано, заряжено и проверено еще со времени урагана, оставалось лишь ввести координаты. Световое перо коснулось планшета, еще раз, твердая рука уверенно вдавила тугую кнопку пуска. Навстречу бьющим с небес молниям почти одновременно взлетели шесть ракет с необычно раздутой средней частью. Устройства, размещенные там, не отличались особым весом, но тонкость и сложность их превосходили едва ли не все созданное человеком ранее. Они являлись венцом существующих лазерных технологий, квинтэссенцией всех знаний человечества в области квантовой оптики, физики твердого тела и нелинейной термодинамики.

В 1975 году трое ученых впервые сумели поставить на первый взгляд невозможный опыт: в определенных условиях они облучили лазером несколько молекул газа - и они охладились! Спустя несколько десятков лет такие вещи, как лазерное охлаждение газов и жидкостей, антистоксово охлаждение твёрдых тел прочно вошли если не в повседневную жизнь, то в сферу промышленных высоких технологий. Аппаратура спутников, где невозможно было применять традиционные системы, охлаждалась именно такими способами.

Но 'Арктор' стоял еще на ступень выше. В науке причиной совершения открытий обычно является способность ученого посмотреть на уже известное под новым углом. С определенной точки зрения и обычный костер, и газовый гигант Юпитер - суть вещи одного порядка. Это те же самые лазеры. Удивлены? А между тем, это действительно так. Просто их излучение равномерно распределено по всей сфере. Эта простая сложная мысль и стала основой создания 'Арктора'. Как зачастую бывает, ученый сначала придумал нечто, а потом подвел теоретическую базу из столь сложных систем уравнений, что даже приближенное их решение заняло годы расчетов объединенной сети суперкомпьютеров.

Ракеты достигли заданной высоты, отключились двигатели, в тусклой вспышке пироножей отлетела кусками обшивка, и, явленные колючему свету звезд, 'Аркторы' сработали.

Это было похоже на жидкий свет. На месте устройств сперва возникло шесть небольших сфер красного огня, они начали быстро расширяться и постепенно слились воедино. Волна изменений покатилась во все стороны разом, предваряемая ясно видимыми возмущениями воздуха на границе раздела. И чем больше становилась бурлящая сфера, там сильнее она светилась. За считанные секунды она выросла до ста километров, нижним краем коснувшись земли, а верхним подперев начало ионосферы. Когда это грандиозное движение исчерпалось, вокруг сферы уже бушевала оптическая плазма - столь силен был световой поток. 'Арктор' вытеснял тепло из области действия наружу, атомы в молекулах газа отдавали свою энергию, излучая и переизлучая кванты фотонов, и эта реакция была лавинообразной, пока хватало начального толчка и строгой стабилизации процесса.

А в следующий момент исполинский огненный шар исчез. Унеслись потоки света, остановилась в стремительном беге граница раздела, и лишь остаточное свечение разреженного разогретого воздуха обрисовывало гигантскую дыру, пробитую в зоне действия вражеского заклятия. Внутри же остался переохлажденный газ, вымороженный до одного кельвина. Тепловое движение более не гнало молекулы с обычной скоростью около четырех тысяч километров в час, и над ними на короткое время обрела власть ее величество Гравитация. Газ в центре дыры устремился вниз, к земле, на лету конденсируясь в капли жидкого азота, кислорода и прочих составляющих воздуха. Пошел дождь из жидких газов, который не имел шансов долететь до земли - а то-то бы удивились люди. Конденсация же резко снизила плотность вымороженного газа, практически до нуля, и в образовавшийся вакуум со всех сторон ударила тугая волна окружающего воздуха.

Сотрясение затронуло даже заходящий на цель МАГ, который должен был вскоре инициировать новый катаклизм, нисколько не уступающий по разрушительной силе этому. Оба пилота, и Талибов, и Матицкая, почувствовали, как тряхнуло аппарат, затем автоматика мгновенно выправила его. Впереди на полнеба разворачивалась феерическая картина, мгновенные световые эффекты сменяли друг друга один за другим, из-за горизонта вставали какие-то разноцветные столбы и ленты, очень похожие на полярное сияние. Впрочем, кинув на них один взгляд, люди больше не обращали внимания. Близился рубеж пуска, пилоты готовились. Они не собирались проходить над районами, занятыми противником, как бы высоко ни летел МАГ, а значит, их ждали дикие перегрузки при совершении маневра ухода. Бортовые компьютеры перерабатывали водопады цифр, осуществляя непрерывное слежение и расчет применения оружия. Вся операция строилась на использовании фактора неожиданности. Вряд ли враг предполагал столь стремительное нападение сзади, и плотности ПВО с этого ракурса не могли быть достаточными для нейтрализации атаки. Постоянная обработка крылатыми ракетами до этого преследовала и вторичную цель - вызвать перераспределение и концентрацию противовоздушных сил в передней части боевых порядков противника.

В точно выверенный момент катапульта провернулась восемь раз, и стая ракет ХР-07 'Пустошь' расходящимися курсами понеслась к далекой земле. Все это не заняло и пары секунд, устройства запуска были оптимизированы под максимальную быстроту, чтобы раскрытие люков выдавало самолет радарам как можно меньшее время. Опустошив первый оружейный отсек, автоматы спустя некоторое время столь же быстро отработали и вторым. Следом понесся второй веер ракет с термоядерными боеголовками. МАГ слегка подпрыгнул, как подлодка при запуске торпед, и немедленно начал запланированный поворот. Даже небольшое изменение курса на такой скорости вызвало сильные перегрузки. Едва переносимая тяжесть вдавила пилотов в ложементы, нарушилось зрение, но чуткие пальцы на сильных кистях ни на секунду не упускали контроля над машиной.

Перегрузка длилась и длилась, пока аппарат завершал огромный вираж, затем вдруг отпустило, осталась лишь ничтожное в сравнении с тем, что только что было, ускорение от включившегося форсажа двигателей. Потом стремительно бегущие цифры обратного отсчета достигли нуля, и далеко позади МАГа распустились диковинные исполинские цветы.

Ударная волна не имела шансов догнать гиперзвуковой аппарат, но вот для излучения он ничем не отличался от медлительной улитки. Незримый бич хлестнул по самолету, пытаясь нарушить работу его систем, добраться до хрупкой и уязвимой человеческой плоти. Но ученые не зря ели свой хлеб. Любое новое оружие всегда создается системно, поражающее устройство - средство доставки - средства защиты, поэтому обшивка МАГа под внешним слоем радиопоглощающего материала имела слоистую структуру из алмазоподобных пленок, перемежающихся легким водородсодержащим наполнителем. Эта защита отлично поглощала как нейтронные потоки, так и гамма- и рентгеновское излучение. Кабина пилотов вдобавок имела отдельную собственную многофункциональную защиту, по сути являясь изолированной бронекапсулой. Она отстреливалась от планера при аварийной ситуации, поскольку на таких скоростях катапультировавшийся обычным способом пилот даже в скафандре выжить никак не мог. Толстая бронеспинка капсулы вместе с внешней защитой и корпусом аппарата защитила людей от потока излучения. Конечно, какое-то количество все равно прошло через все слои, просто в силу особенностей закона поглощения, но им вполне можно было пренебречь.

А вот на земле пренебрегать излучением ну никак не получалось. Девять подрывов 'Пустошей' огромным полукругом охватили все явившиеся силы врага. Поток рентгеновских лучей немыслимой интенсивности пронизал коллективный щит словно туалетную бумагу - вовсе его не заметив. По удачному стечению обстоятельств магические щиты не были рассчитаны на такой тип поражения. Отлично справляясь с различными твердыми предметами, перехватывая большинство простых магических атак и в какой-то степени защищая от прочих специфических, людям доселе неизвестных угроз, щиты свободно пропускали лучистую энергию. Тем более, что эльфийским магам не было ничего известно о высоких частях спектра. Вот почему им требовались отдельные заклинания, туманного полога, например, для постановки помех в оптическом диапазоне.

Ранее произошедшие взрывы ядерных боеприпасов, пусть ударная волна от них и была практически нейтрализована щитами, нанесли световые ожоги и пока незаметные повреждения от проникающей радиации. Соматический эффект был ничтожен ввиду сильно развитой регенерации тварей и отличной медицины эльфов, а вот генетический - он обещал хорошо проявиться позднее.

Впрочем, это 'позднее' для подавляющего большинства орды не наступило уже никогда. Доза свыше тысячи грей убила большую часть существ на месте или в течение нескольких минут. Те, кто все-таки выжил, оказались на долгое время неспособны к каким-либо действиям. А пришедшие следом ракеты с термоядерными боеголовками довершили уничтожение. Конечно, со смертью своих создателей опиравшиеся на сложные артефакты магические щиты никуда не делись, как это было бы в дрянном фильме последней категории, все же они создавались для войны и были надежны как топор. Но... против двадцати трех мегатонн каждой из боеголовок они не стоили ничего. Выжили единицы из десятков тысяч, и то лишь на периферии взрывов, из тех, кто находился даже точно между двумя соседними, не выжил никто.

МАГ принял боевое крещение, показав свою поистине страшную силу. Армии врага были уничтожены одним-единственным аппаратом за несколько минут.

30.

Вот уже второй день бушевала страшная буря. Когда схлопнулась исполинская сфера, волна едва не расплющила самих инициаторов катаклизма. Разрушения, причиненные ей, были велики. Она буквально выдрала из земли несколько десятков сооружений в том месте, где сфера коснулась поверхности, еще раз вспахала, обожгла и окончательно лишила жизни обширные пространства. Сорванная маскировка, свернутые в спираль стволы, вдавленные по макушку в землю вышки и мачты, порванные коммуникации и отброшенные великанским пинком танки - вот самый малый перечень нанесенного ущерба. Но... это было лучше, нежели быть поджаренным до хрустящей корочки пачками управляемых молний.

Полмиллиона кубических километров вымороженного почти до абсолютного нуля воздуха породили ураган неистовой силы, почти никогда не встречающийся над сушей. В воздухе летали самые разнообразные предметы - паутины кабелей, какие-то ящики, брусья, вырванные с корнем кустарники и всякий мусор. Ветер тащил по земле целые стволы деревьев, остовы техники, большие валуны и трубы, подобно тарану долбя ими об любые препятствия. Все, что могло быть сорванным - было сорвано, все, что могло быть забитым - было забито. Дождь, несущийся горизонтально, проникал в мельчайшие щели, грязевые потоки размывали глубокие овраги и заполняли рвы и окопы, часть башенных установок была засыпана обломками и мусором. У одной деревом повредило металлический мамеринец, и вода пополам с грязью проникла в конструкции башни.

МАГу, чтобы сесть, пришлось возвращаться на непрерывном форсаже, а заход на посадку едва не стал фатальным для агрессора. Он хоть и имел четвертую категорию метеоминимума ВВС, то есть был способен к полностью автоматическому снижению, выравниванию, парированию сноса, посадке и рулению по ВПП, на такой ветер, естественно, рассчитан не был. Однако садиться все равно пришлось, пусть риск и зашкаливал - на всей планете не было больше аэродромов, кроме как на территории УР. МАГ направили на наиболее удаленный, где буря еще толком не разыгралась, и он все же он смог приземлиться со второй попытки. Теперь титановая птица ютилась в большом полукруглом ангаре,куда она с трудом поместилась - подземных ангаров с подъемниками здесь не было. Ангар дрожал, порывы ветра зловеще свистели на углах, какие-то невнятные обломки то и дело ударяли в стены. Командам обслуживания пришлось наваривать дополнительные уголки и профили на все слабые места, прихватывать сваркой болты и гайки, чтобы напор ветра не сорвал шторки дверей с листами обшивки. Теперь, чтобы вызволить аппарат из вынужденного плена, потребовалось бы сперва долго резать металл.

Людям, засевшим глубоко под землей, в этом отношении было гораздо легче. На верхних уровнях кое-где просачивалась вода, однако помпы вполне справлялись. Аварийные команды заводили заплатки, наскоро цементировали трещины и заполняли их быстросхватывающимся герметиком. Единственно - работать приходилось в изолирующих костюмах и с большой оглядкой, а потом долго шлюзоваться через дезкамеру. У биологов день и ночь стояли над душой, требуя быстрее сваять вирофаг, и те обещали в скором времени это сделать. Вовсю шел ремонт поврежденного оборудования и сооружений, восстанавливалась боеготовность. Части получали со складов новую технику и занимались ее расконсервацией. Каждая машина находилась в специальном герметичном пластиковом чехле, заполненном нейтральным газом, и могла стоять так десятки лет без каких-либо нареканий, но все-таки нужно было удалить консервационную смазку, залить технические жидкости и погрузить боекомплект. А там еще установка электронных модулей и оптики, хранившихся отдельно ввиду более строгих требований, инсталляция боевых программ, 'прописывание' единицы в сети, и многое, многое другое. Работы было немерено, но люди занимались ей в охотку.

***

Полковник Горченко шел по коридору отдельного жилого сектора, в конце которого располагалось жилище командующего. До этого ему пришлось миновать лифт и пост охраны. Генерал не встречал его, но дверь была приглашающе открыта. Войдя, полковник неторопливо огляделся. Он не раз бывал здесь, однако каждый раз поражался, насколько точно жилище соответствует своему хозяину. Обстановка апартаментов являлась причудливой смесью аскетизма и сибаритства. Генерал был равнодушен к роскоши самой по себе, не терпел помпезности и пышности, однако, насидевшись в ледяных окопах, питал склонность к удобству, теплу и уюту. Потому дорогие кожаные кресла соседствовали с жесткой дощатой кроватью, сверкающий никелем многофункциональный тренажер с простой доской для качания пресса, пушистые тапочки с прыжковыми ботинками. Язычки 'огня' в электрокамине придавали комнате некую неуловимую домашнюю атмосферу. Хозяин здесь не обитал, он жил. На комоде стояли несколько фотографий в пластиковых рамках, слева на стене висела картина с бешено мчащимися конями. По контрасту, напротив расположилась марина со стеклянно-гладким океаном и кипенно-белой горой парусов клипера на нем. Художник, видимо, предпочел принести достоверность в жертву красоте, но смотрелось и впрямь потрясающе.

Командующий в полном мундире сидел в кресле у камина и задумчиво смотрел на огонь. Большая удобная кружка на низком столике дымилась горячим глинтвейном, аромат меда и корицы приятно щекотал ноздри. Казалось, Горчаков не замечал визитера, однако он неожиданно произнес:

- Глинтвейн будете, Иван Терентьевич?
Отказаться было бы просто глупо, генерал готовил его сам, и весьма вкусно, да и предлагал далеко не каждому. Посидели, посмаковали. Кроме меда и корицы, в напитке оказался целый букет вкусов, тонко перекатывающихся на языке. Ком горячего огня мгновенно согрел тело изнутри, изгоняя из него дождливую серость последних дней.

- Знаете, это наверное, лучшее, что оставили после себя наглы. - Задумчиво протянул генерал. Полковник препочел сочувственно промолчать, он был сравнительно молод и не участвовал в Войне, однако ее страшная память навсегда осталась среди людей. До сих пор не изгладились шрамы, оставленные ею. Однако генералу и не требовалось ответа.

- Я тогда командовал артполком РВГК. Когда мы вышли к Каналу, они думали, что смогут удержать нас за ним. Строили укрепления по всему берегу, вкапывали танки, тянули колючку. Наивные... От Булони до Кале на земле не было живого места - все было изрыто гусеницами. Мы ждали месяц, пока набирал прочность бетон. Потом... Потом мы пошли вперед. Помню, мы года за три до этого ругались на командование, что у нас такие разрывы в калибрах, мол, неудобно, неповоротливо. А в тот день я понял, для чего это все было. Усатый зрел далеко... Так далеко, что даже страшно становится. Царицынский завод благодаря этому смог построить больше трехсот Б-37М - и все они были здесь, не считая прочей мелочи. Они прямо из Эскаля доставали до предместий Лондона! Мы накрыли разом всю глубину их оборонительного вала. А берег - берега не было. Когда транспорты подошли на высадку, их никто даже не встречал. Так, выли седые по казематам...

- А авиация?

- Да, бомбили страшно. Этого у них не отнять. Они под аэродромы чуть ли не треть острова заняли. Несмотря на всю секретность, они как-то прознали, когда наступление. Это была настоящая мясорубка. Нам тогда повезло, все бомбы почему-то легли с перелетом, но кое-кто так и не сделал ни одного залпа. Говорят, наши стянули к Каналу почти все пушечные истребители, тысячи три их было, наверное, но все равно не могли удержать эту армаду. У меня пара человек с ума сошли, глядя на все эти бесконечные 'коробки', и, главное, в тыл не отправишь, вот-вот команда будет, заперли их пока на какой-то ферме. Один потом вроде отошел, но до конца жизни не мог видеть самолета.

Полковник словно бы наяву увидел это грандиозное сражение, когда море кипело от рушащихся в него самолетов, четырех- и одномоторных, когда тот берег полностью заволокло непроницаемо-черным дымом, сквозь который непрерывными цепочками полыхали стробоскопические вспышки разрывов. И под ошеломляющим ответным огнем идущие в атаку неуклюжие десантные транспорты и прочие разнообразные плавсредства, инженерные части, редеющие на глазах, но продолжающие неустанно собирать все новые и новые секции наплавных мостов...

Он встряхнулся, сбрасывая наваждение, и это также вернуло в реальность генерала. Тот двинул плечами, глаза его вновь обрели привычный стальной блеск.

- Иван Терентьевич, замучил я вас своими байками. - Он махнул рукой, прерывая отчаянные возражения полковника. - Потом поговорим еще, время будет. У вас какое-то дело?

- Да собственно... - замялся тот, - дальше-то что, Яков Петрович? Буря стихнет, соберем рожки да ножки жареные, к тому времени у нас уже будет рабочий вирофаг, передадим данные, вакцинируемся, и?

- Нет, господин полковник, не надейтесь. Ягодок еще не было, понимаете?

- Не было? - Изумился Горченко. - Вирусы, молнии, чертовы драконы - не было?

- Не было. Как вы думаете, зачем мы здесь?
Полковнику следовало отдать должное, соображал он хорошо, иначе не занимал бы свой пост. Но результат его размышлений был неутешителен. Он катнул желваки, губы его сжались в бескровную ниточку.

- Мы - живец? - Выдохнул он. Горчаков устало качнул головой:

- И будем здесь, пока не клюнет действительно крупная рыба. Мы как кость в горле, теперь прихлопнуть нас становится для них делом чести.

- Боюсь даже представить, как она выглядит, эта крупная рыба.

- Что сказано в Уставе на эту тему, полковник? - резко спросил генерал. - Два-пять-три?

- 'Оборона совершенствуется постоянно и непрерывно...'

- Непрерывно! Всеми! Вам все ясно? Исполняйте.
Когда за настропаленным полковником закрылась дверь, Горчаков устало опустился обратно в кресло. Болело сердце. Он вновь придержал мощь вверенного ему оружия, подставил под удар бойцов из полевых войск, и все это ради невнятных предчувствий. Можно было обойтись и меньшей кровью, УР в залпе мог держать до восьми тысяч ракет и снарядов - но он чувствовал, знал, что ничего еще не закончено. В последнее время у него появилось интересное ощущение, словно давно погибший старший брат снова стоит за спиной, готовый прикрыть своей броней. Немного поразмышляв, генерал понял это как наличие скрытой поддержки. Насколько он знал манеру нынешнего Императора, который ничего не оставлял на самотек, то если он - живец, значит, засадный полк уже находится где-то здесь, пусть даже ни один сканер ничего не фиксирует. И это лишь подтверждало ранее сделанные умозаключения. Но похоронки! Сколько он еще их подпишет?

31.

В госпитале на четвертом уровне было тесно и шумно. Куда-то спешили белые халаты, как и пехота, привыкшие передвигаться исключительно бегом, туда и сюда слонялись группы ходячих раненых, по отдельному широкому коридору везли биогермоконтейнеры, то и дело громкая связь разражалась очередной медицинской тарабарщиной.

Бегом провезли каталку с седым полуголым парнем на ней, снизу высовывались гибкие трубочки инъекторов и исчезали в сгибах локтей. Рядовой Адам Шаньгин с удивлением вдруг узнал в парне усталого врача с пятого сортировочного, который он сам прошел не далее чем позавчера. Он спросил в спину бегущей сестре:

- Что с доком, милая?
Та, не снижая скорости, ответила:

- Трое суток на сортировке, сердце встало. Запустили, сейчас просто спит.
Солдат только покачал головой. Трое суток в этом аду, и только ты решаешь, кому жить, а кому... ждать.

Сильный хлопок по плечу:

- Не спи, идем, пока пускают.
Да, нужно было идти. Солдаты пришли проведать своего командира. Чтобы их запустили в закрытую лабораторию при госпитале, где сейчас находился их сержант, пришлось выдержать целое сражение с медиками. В конце концов, пришел лейт в полной броне и невинно заметил, что, вообще-то, он может и сам пройти куда нужно. Охрана лаборатории тоже набиралась не из самых хрупких парней, но их комплекты против технопеха не играли. Да они и сами не горели желанием останавливать солдат, вполне их понимая.

В лаборатории было неожиданно тихо после толкотни госпиталя. Примерно пополам научников и врачей. Сержант находился в большущем металлическом баке, заполненном полупрозрачным раствором. Он отнюдь не был неподвижен. Иногда по телу проходила легкая короткая судорога, руки и ноги подергивались в имитации движения. Он был прикреплен к толстой пространственной раме на корневом манипуляторе. Из недр рамы выходили десятки трубочек и проводков, опутывавших тело сержанта, маска на пол-лица с тремя шлангами снабжала кислородом, множество датчиков следили за малейшими изменениями в состоянии человека. Вообще, весь бак, по сути, являлся одним сложным комплексным прибором, заменяя собой десятки шкафов с медаппаратурой. Тут тебе и томограф, и УЗИ с ЭКГ, и рентген, да всего и не счесть. В толстую стальную стенку было врезано несколько блоков бронестекла, через которые солдаты и смотрели на Шварца.

Выглядел тот вполне нормально для человека, выжившего после разряда 'Крапивы' в непосредственной близости. Так, черные круги вокруг глаз, ярко-красная кожа на четверти тела, рука, опутанная металлической арматурой, несколько 'заплаток' на мускулистом торсе. Всего лишь. Лейт снял шлем и спросил у самого представительного научника:

- Как он?
Ответил, против ожиданий, тощий и невысокий, совершенно невзрачный мужичок лет семидесяти, а представительный быстро затерялся в толпе.

- Неплохо. Переломы зафиксированы, кожа почти восстановлена, раны быстро заживают.

- А зараза?
Глаза невзрачного остро сверкнули, и стало ясно, почему говорит именно он.

- Тут все сложно, лейтенант. У вас имеется хоть какое-нибудь медицинское образование?

- В пределах курса гвардейского командного. ПМП, прикладная фарма, теория полевого допроса...

- Тогда скажу так. Вирусы не причиняют сержанту какого-либо... беспокойства. Во многом он здесь и по этой причине. Они как будто сами по себе, а клетки тоже, сами по себе. Мы пока не можем понять, но пытаемся.

- Что-то еще?

- Регенерация идет слишком быстро. Слишком. Один коготь при взрыве прошил броню и вонзился в сердце, повредив мышечную стенку. А теперь - смотрите.
Он указал на один из экранов, где находилось полупрозрачное изображение внутренностей сержанта, парой движений увеличил его. Мерно бьющееся сердце заняло весь экран. И впрямь, никаких следов травмы.

- Вирофаг мы вводили, как только получили его. Эффекта нет. Благополучно усвоен и поглощен непонятным способом.

- Он... заразен?

- Нет, если не пить его сырую кровь и не целоваться с ним взасос. Но среди вас такие вряд ли найдутся.
Рискованная шуточка несколько разрядила обстановку. Солдаты обступили бак со всех сторон, по очереди заглядывая в смотровые. Лейт вновь задал вопрос:

- Почему он без сознания?
Научник огорченно развел руками.

- Не знаем. Физически ЦНС в порядке, но абсолютно все ритмы перестроены. Собственно, даже нельзя сказать, что он без сознания или спит. Идет какая-то деятельность, и довольно активная, но, повторюсь, что это такое, пока непонятно.

- Поэтому вы засунули его в клетку?
Но старик ничуть не смутился, взгляд его остался столь же тверд, как и вначале.

- Да. И он будет здесь, пока мы не выясним, что за ерунду он подхватил.
Видимо, выведенный обстановкой из равновесия, обычно рассудительный и хладнокровный лейт задал довольно глупый вопрос:

- Но жить-то он будет?
Взор старика неожиданно потеплел, однако ответ был сколь лаконичен, столь же и язвителен. Он поднял указательный палец вверх и сказал:

- Там спроси.
На этом все и закончилось. Солдаты еще немного потолкались в лаборатории, при этом шельма Шельман умудрился взять у симпатичной сестры код информера, и потянулись на выход. Предпоследним с виноватым видом вышел обильно украшенный фингалами Робинзон. Лейт легонько постучал кованым пальцем по стенке бака, отчего тот весь загудел, и сказал:

- Моня, выздоравливай давай, борись, еш твою медь. - после чего повернулся и уже хотел шагнуть через высокий порог, как на пульте взвыли все датчики разом.

В это время в том же кабинете вновь сидели двое. По странному стечению обстоятельств Император тоже прихлебывал глинтвейн, а Лантир, который не употреблял алкоголя ни в каком виде, встал, засунул кружку с киселем в куб и пару секунд спустя достал ее уже холодной. Кухонные кубы начинали потихоньку вытеснять простые микроволновки, одинаково хорошо умея как нагревать, так и охлаждать. Незаменимая вещь, однако.

- Зачем звал?

- Три часа назад был портал на Нову Спес.
Будучи вторым лицом в Империи, Лантир владел собой лучше любого игрока в покер, но в этом кабинете ему не требовалось притворяться.

- Что?!

- Очень быстрый, небольшой портал. Закрылся почти мгновенно.

-...

- Генераторы в порядке. Не знаю. Научники думают. Держи пакет.
Минут десять Лантир изучал материалы, потом поднял голову от экрана. Император был расслабленно-задумчив.

- Один след.

- Да.

- Поиск?

- Нет.

- Почему?!

- Как только было завершен осмотр места, я отдал приказ сжечь этот остров целиком. Три 'Пустоши' и шесть мегатонн. Вероятность выживания чего-либо - минимальна.
Лантир не стал терять время, говоря что-нибудь наподобие 'ты параноик' или 'зачем', он сказал лишь:

- Жертвы?

- Нет. Остров был не заселен, только энергостанция в проливе, дежурных сняли вертолетом, спецгруппу тоже. Все, и летчики в том числе, и их машины, сейчас в особой изоляции. Генераторы разогнаны до ста тридцати процентов, начат авральный монтаж новых.

- Ага, бланк-сообщение по своим каналам я уже получил. Посмотрим... Так...

- Да брось, сейчас не это важно. Придется нам все-таки ставить технику на поток.
После этой фразы Лантир на несколько минут застыл совершенно неподвижно, глаза полуприкрыты веками, лишь по ушедшему в себя взгляду можно было догадаться, какая работа идет внутри.

- Мы не сможем соблюсти секретность. Никак.

- Отчего же? Общество займут совсем другие проблемы, нежели резкий рост выпуска самолетов и ракет.

- Но не экспоненциальный же. Ладно. Официально объявишь войну?

- Да. Завтра я выступлю с обращением. Почву Вершин за эти годы хорошо подготовил, семена лягут как нужно.

- А какова будет плата за поток?

- Вот ты и выяснишь.
Несмотря на все самообладание, мурашки пошли по спине Первого запреда ПП ВС Империи. Он в эту минуту приобщался к чему-то столь значительному, столь грандиозному, что воображение пасовало, подкидывая лишь какие-то бессвязные картины из фильмов.

- Он будет ждать в Туруханске, в одном из залов Северной плети. Летишь через час.

- Вот кстати, всегда думал, почему Плеть началась именно отсюда?

- Он тогда что-то буркнул про Усатого и ссылку, но никто не понял. Император никогда не был в Туруханске, самое ближнее - в Красноярске. Очередная загадка. Спроси, если не забудешь. Удачи!
И Лантир, встав из кресла, медленно и гортанно произнес строки давно умершего поэта, полные неистовой чеканной гордости:

- 'Это верная дорога, Мир иль наш, или ничей!'
А Император ответил ему столь же сильно и тяжело, ставя ударение на каждом слове:

- 'Правду мы возьмем у Бога силой огненных мечей!'

32.

Солдаты шли по коридору госпиталя, обмениваясь свежими новостями.

- Ты слышал, в грозу два придурка из ДОТов спаслись?

- Ха, да про это весь УР знает!

- Эй-эй, я только сегодня из палаты. Что там было?
Дружное ржание.

- Цемент полный! Ты понял, сидят они в каземате, и тут ка-ак жахнет, молния пробила все перекрытия зараз. Они глядь - в потолке дырка. ДОТ-то на подпоре стоял, значит, воздух туда свистит, а они от страха аж обделались. Ну, один и зачерпнул рукой свое собственное - и в дыру с размаху. Заткнул, значит, не будь дурак. А там и второй подключился. Так и выжили. Их когда забирали, там такое было - мама не горюй.

Беседующие только собирались вновь засмеяться, как позади раздался некий звук, и был он столь ужасен, что у них волосы на всех частях тела мгновенно встали дыбом. Рефлекторно отпрыгнув к стенам коридора, солдаты обернулись и имели честь лицезреть пролетающего мимо них лейтенанта во всей своей четырехсоткилограммовой броне. А там, откуда он вылетел, в неуловимо короткий момент времени в проеме двери воздвиглась апокалиптическая фигура.

Лейтенант видел больше. Когда взбесились датчики, показания на экранах скакнули сначала в заоблачную высь, а потом все разом обнулились. Сержант Михаил Швальцман умер. Медицинская автоматика сразу же задействовала дефибриллятор, адреналин, и еще кучу каких-то непонятных действий. Но тщетно, тело даже не дергалось от разрядов, словно он умер неделю назад. Лейт подошел к баку, чтобы в крайний раз взглянуть на своего бойца, приблизил лицо к стеклянному блоку - и отшатнулся назад.

- Док, смотрите!
Но тот и сам уже прикипел взглядом к экранам. А посмотреть было на что. Тело в баке было неподвижно, но плоть словно бы кипела, усыхая на лету. Буквально в минуту глаза запали глубоко вовнутрь, страшная худоба иссушила лицо, а посеревшая кожа четко обрисовала скулы и челюсти, натянувшись до барабанного скрипа. Та же метаморфоза произошла и с телом. Оно стало выглядеть так, словно несколько лет пролежало в формалине. Могучие мышцы сержанта превратились в вяленые полоски, туго обмотавшие ясно различимые кости. Ребра было можно не только пересчитать - за них можно было ухватиться.

- Что за хрень?! - придушенно просипел лейт, обращаясь ко всем присутствующим, но те были ошарашены не меньше. Потом неясное предчувствие заставило его повернуться обратно. Тварь в баке - а он как-то сразу понял, что это именно тварь, - открыла глаза, принявшие удивительный изумрудно-зеленый цвет, повернула голову и глядела теперь прямо на него. Холодный огонь этих глаз парализовал лейтенанта, он даже не пытался пошевелиться и лишь с болезненным любопытством смотрел, как легким непринужденным движением тварь разрывает держащие захваты, искорежив попутно толстенную раму, подходит к смотровому окну с той стороны и вплотную приближает свое черепообразное лицо, обтянутое пергаментом кожи. Бесконечно долго длился этот взгляд. Лейт даже не заметил, как тварь положила костлявые ладони на стенки - и весь металл бака разом стал обжигающе-холодной жидкостью, вместе с раствором обдав его волной до колен.

Грациозно переступив обрывки трубок и проводов, тварь подошла совсем близко, так, что лицом почти касалась забрала. Лейт очень, очень хотел зажмуриться, но не мог, этот взгляд делал его похожим на кролика перед пастью удава. Внешнего оружия у него не было, кто бы брал его в госпиталь, да если б и было, он все равно не мог пошевелить даже пальцем... Но смерти все не было. Тварь просто стояла напротив него, и он мог бы поклясться, что видит в этом совершенно нечеловеческом взгляде что-то очень знакомое.

Вдруг за открытой дверью в коридоре раздался взрыв громкого солдатского смеха. Тварь вздрогнула, и лейт почувствовал, что летит. Летит спиной вперед, в точности, как сам сержант третьего дня. Не будь на нем брони, толчок проломил бы ему грудь до самого позвоночника, а так комплект спас его, мгновенно отвердев, так что лейт летел подобно монолитному куску металла, подобно памятнику самому себе.

Скорость движений твари было просто неописуемой. Ни гончая, ни та помесь бронетранспортера с богомолом не могли с ней конкурировать. Движения просто не были видны. Раз - и она стоит в проеме. Два - и гвардейцы сшибленными кеглями валяются вдоль стен, а она присела возле одного солдата на колено. К слову, лейт заметил, что за эти минуты она вновь изменилась. На многих суставах отросли шипы, также они шли по спине вдоль позвоночника. Волосы то ли выпали, то ли превратились в эти свисающие с черепа серые жгуты. Вместо ногтей появились антрацитово-черные блестящие когти, то и дело задвигающиеся почти до самых кончиков обратно в пальцы.

Самое интересно - несмотря на весь ужасный облик твари, лейт не чувствовал никакой угрозы. Как всякий много повоевавший и выживший человек, он обзавелся особым чувством, боевой интуицией, если угодно, предупреждавшей о любой направленной лично на него опасности. Так вот, сейчас опасности не было. Полет и падение, при котором он изрядно побил коридорную плитку, оглушили его, но видел он до странности четко. Тварь никого еще не убила, и, похоже, раскидала его бойцов просто во время движения. Присев на колено возле солдата, она неотрывно на него смотрела, а потом вдруг скрежещуще-хриплым голосом произнесла:

- Грррхм, гхде я?
Не поверив своим ушам, лейт непроизвольно откликнулся:

- В госпитале, Моня.
Три - и бывший сержант присел уже возле него. Точно! Пусть облик Шварца был нынче далек от человеческого, пусть глаза обрели ядовито-зеленый цвет и иной разрез, но там, на самом дне, билась и трепетала та самая смешинка, которая не давала сержанту унывать даже в самые черные дни Чимкентской заварушки.

А потом осмысленное выражение покинуло его лицо, глаза закрылись, и тело безвольной грудой осело прямо на лейтенанта.

33.

Северная энергетическая плеть представляла собой градиозный комплекс сооружений, цепочкой протянувшихся от Туруханска до Дудинки и от Норильска до Хатанги. Она обеспечивала треть потребностей континента в энергии. Колоссальные реакторные блоки и различные системы обвязки, заводы по производству топливных сборок и их утилизации, хранилища и распределительные станции. В общем, практически полный технологический цикл, за исключением разве что добычи кека. Комплекс имел одну не очень афишируемую особенность - все без исключения реакторные блоки находились глубоко под землей. Очень глубоко, не менее полукилометра, а некоторые и того глубже. Как все это могло быть построено на заре развития атомной промышленности - бог весть. Строительство удорожалось бы на порядки, не говоря уже о самой технической возможности чего-то подобного. Но построили.

Гигантская каверна в скальных породах, в которой размещался сорок третий энергоблок, подавляла. Лантир стоял на выходе из лифт-шлюза и пораженно озирался вокруг. Сопровождающие деликатно молчали, помня собственные первые впечатления. Много где бывал Лантир по делам государственным, и даже здесь - на поверхности, но вот в глубины комплекса спускался впервые. Буквально все здесь носило печать гигантизма, дышало исполинской мощью и филигранной точностью. Трубы десяти метров в диаметре, громадные корпуса каких-то машин, широченные рельсовые пути, краны, уходящие на немыслимую высоту, кабельные сборки толще локомотива. Несколько нелепо смотрелись среди этого буйства инженерной мысли ажурные ограждающие поручни полированной стали.

Наконец, он оправился от невероятного вида и зашагал вперед. Его самолет встречал на заснеженном аэродроме человек Императора, который должен был проводить его на встречу с Неведомым. Государь так ничего и не сказал о том, кто его ждет, только прятал ухмылку в усах. Ну что ж, через несколько минут он увидит это сам. Стена - граница каверны. Тройной шлюз с грузовыми воротами. Такие удержат близкий ядерный взрыв. А это еще что? Станция. Платформа, висящая на решетчатых конструкциях в воздухе. Ромбовидного сечения тоннель, по углам снизу, сверху и с боков трубы и кабели, коробчатые каналы, а в середине - монорельс и небольшой состав из пяти вагонов. Необычно, метростроевские тоннели всегда были круглыми, в силу технологии проходческих щитов. Голый камень и металл. Тоннель уходит в бесконечность, редкие лампы слегка вырывают его из лап темноты. Состав разгоняется, влекомый мотор-вагоном, мчится, пожалуй, даже быстрее, чем метро, благо никаких стыков рельса и тоннель идеально прям, словно пробит лучом квадратного лазера. Трижды за огромным панорамным окном (зачем оно здесь-то?) мелькают хищные зубастые плиты аварийных переборок. Двадцать минут ровного шелеста колес, торможение, поворот под прямым углом, и вдалеке в пятне яркого света показывается конечная станция.

Все, ехать больше некуда. Платформа выступает из стены, прилепившись к ней, как ласточкино гнездо. В ровной наклонной стене заподлицо вделан исполинский шлюз. Лантир чуть повернул голову, что-то царапнуло глаз в той стороне. Точно. В полутьме притаились системы защиты - дальше платформы, метров через триста гулкой пустоты, тоннель заканчивался удивительно ровной отвесной плоскостью, а на ней в больших круглых нишах поблескивал металл. Из стальных полусфер казематных установок торчали сборки тонких стволов старых тридцатимиллиметровых семистволок, и ординарные стволы потолще - морские унитарные 'сотки'. Большего и желать нельзя, через пропасть не перепрыгнуть, а установки держат все под прицелом, на ровной бетонной поверхности спрятаться просто некуда. Он поднял взгляд вверх и с холодком в груди увидел точно такую же картину на высоком потолке искуственной пещеры. Да-а, серьезные люди тут обитают. Даже если каким-то чудом загнать в тоннель тяжелый танк, его разорвет на клочки перекрестный огонь автоматических артустановок. Его подкалиберник, конечно, может повредить орудия - но для этого нужно высунуться из-за поворота, подставиться под смертельную метлу стали и огня. Силой эту крепость было не взять.

Шлюз очень быстро для своих размеров открылся, причем сразу все три двери, и сопровождающий показал рукой на вход, за которым колыхалась тяжелая тьма. Заранее проинструктированная охрана также осталась на платформе, для свиты имелась своя небольшая дверь в рост человека, за которой находились помещения отдыха и ожидания. Лантир уже полностью собрался и совершенно спокойно шагнул вперед. Проходя шлюз, он несколько отвлеченно подивился его монументальности. Первая дверь была не менее полутора метров в толщину, а две последующие - около трех, причем странноватый их отлив намекал на иной, нежели сталь, материал.

С легким шелестом двери сомкнулись, тут же вспыхнул свет, и пораженный человек застыл соляным столбом. Долгие секунды онемения прошли, и нешуточное изумление вырвалось на свободу весьма экстравагантным способом. Лантир начал ругаться.

- Ах вы чертовы облезлые коромысла, удавы узловатые, мачты коробленые, да чтоб вас повело с переподвыподвертом! ... писаки недолюбленные, .... графоманы тьмутараканские, ..... растак вас и этак! Ну, фантасты, эльфы-орки одомашненные, кентавры зауроподские, да чтоб вас приподняло да прихлопнуло!

Этот поток красноречия, - а когда-то закончивший мореходку Первый зампред ПП ВС мог ругаться, не повторяясь, минут наверное десять, - был прерван голосом вроде человеческого, который задал вопрос сколь незамысловатый, столь и жизненный.

- Слышь, мужик, охолони. Ты водку будешь?
Лантир замолчал секунд на пять. Затем ответил:

- Водку? Водку - буду.

- Тогда пошли, не в коридоре же наливать.

И они удалились для проведения переговоров - человек, облеченный едва ли не высшей властью в многомиллиардной Империи, и большой темно-зеленый дракон, бывший сказочно-фэнтезийный персонаж, при всех классических атрибутах - рогах, когтях, хвосте и крыльях. На поясе у дракона имелся... пояс футуристического вида со множеством кармашков, на морде - простые с виду очки на кожаном ремешке, с большими бликующими стеклами.

***

-...но почему он вообще вмешивается? Они зажигают новые звезды и лепят планеты как песчаные кулечки, что для них мы?

- Он когда-то был человеком. И вместе с тем сейчас он - дракон. А драконы мыслят масштабно. Зачем бороться с преступниками, когда можно изменить все человечество?

- Значит, просто эксперимент...

- Ну-у, Владимир Павлович, что за горечь на языке? Он никогда ничего не приказывал, только давал информацию и прогнозы. А все остальное - мы сами.

- А Война? А копир?

- Война... Тут все сложно. Наверчено, что не разберешь. Если кратко, континент-то мы очистили сами, от океана до океана. Но коричневая зараза к тому времени пересекла уже Атлантику, а лайми и так были их с потрохами. У нас было две Бомбы, у них - двести. И 'крепостей' тысяч тринадцать. Ты бомбежку Кале видел?
Тяжелый вздох:

- Видел.
Помолчали.

- Когда угроза стала неминуемой, Император обратился к нему. Это было очень тяжелое решение. Я когда пытаюсь представить себе, о чем он тогда думал, меня словно бы по макушку в бетон вгоняет. В общем, как в плохом фильме - и все умерли.

- Но почему все? Можно же было обойтись Островом и кузенами?

- Ты все-таки не представляешь себе масштаб происходящего. Это дракон! Двести лет влияния! Он снабдил Императора записями об истории соседних континуумов - нескольких сотен. Если захочешь, дам доступ к архиву Императоров. Ты себе и представить не можешь, что там. Волосы дыбом. 'Холодная' война, информационные войны, оболванивание целых народов, телезомбирование, финансовые махинации на межгосударственном уровне, организованная продажа людей на органы, мафия, концлагеря, элои и морлоки, наконец. И потому решение было таково.
Вновь долгое молчание.

- Но это все дела минувших дней. Теперь у нас один язык, одна титульная нация при трех тысячах минорных, один менталитет. Ты знаешь, мы до сих пор не развалились именно благодаря нашему восприятию мира.
Лантир ответил несколько невпопад:

- Почему я?

- Потому что ты будешь следующим Императором. Сиди! Я уже... окостеневаю. Гибкости нет былой. Да сам видишь, нельзя столько жить. Усатый поступил честно - застрелился, когда воспитал себе преемника. Ну а я уйду розы разводить. Или капусту? Чем там Диоклетиан занимался. Нынешний кризис - твой.

- Кризис? Война на истребление с тысячекратно превосходящим противником - это кризис?
Император грустно усмехнулся:

- Ты будешь достойным, если шею не сломишь. Другой воскликнул бы 'Мой?' А война... Дело ведь не только в танках и пушках. В глубинах человечества таятся такие силы, что будить их стоит лишь у самой черты. К тому же, как ты теперь знаешь, у нас есть союзник, который идеально подходит для жестких решений. Как думаешь, почему он именно здесь, на краю миров? Их родной континуум отделяет от нашего стремящееся к бесконечности число, десять в восьмисотой степени.

- Видимо, он там не главный.

- Да. Знатный Предок - так они его называют, - страдает некоторым идеализмом и верой в хорошее. А люди пока не такие. Пока. У нас будет два выхода. Если будет реализован медленный солидарный сценарий, то лет через триста нужда в государстве как таковом отпадет, а если быстрый технологический - мы еще раньше ухнем в сингулярность.

34.

Он приходил в себя медленно, сознание с неохотой отпускала вязкая тьма, полная бесплотных шепчущих голосов. В этой тьме было все. Кипение ненависти и жажда жизни, все тайны вселенной и божественная любовь, смысл бытия и замысел Творца. Но звенящие истины бледнели, забывались, истаивали в разуме с каждой секундой, пока он всплывал из этого предвечного океана.

Наконец он рухнул обратно в свое тело. В свое ли? Он попытался повернуть голову, это удалось неожиданно легко. Раньше все было не так. А как? Кто он? Пустота в памяти, лишь свистящий ветер шевелит валуны каких-то отрывочных воспоминаний. Он с интересом осмотрел себя, свое тело. Функциональность, возведенная в предел, в абсолют. Каждая мельчайшая деталь служила одной-единственной цели. Убивать. Пожалуй, он даже был на свой лад красив, как красив, например, идеально отточенный и сбалансированный нож. Полную тишину нарушил вдруг слабый звук, идущий откуда-то снизу. Снова этот молниеносный наклон головы. А-а, это когти на пальцах вонзились в металл пола. Он задумчиво повертел кистью перед глазами, выпустил и втянул обратно когти. Звук был довольно тихий, его заглушило бы даже собственное дыхание. Что? Да, он помнит, что раньше дышал. Теперь такой потребности почему-то не возникало.

Люди в халатах с интересом смотрели на экраны, как кошмарная тварь изучает окружающее. После того, как она вырвалась из бака, ее поместили сюда, в перегрузочное отделение одного из реакторных комплексов. Гигантский металлический стакан тридцатиметровой глубины, кран-балка сверху, пол - толстая стальная плита, под которой несколько метров бетона. Сбоку солидная дверь шлюза, сейчас наглухо заваренная с обеих сторон. Сверху на стакан также срочно наварили сетку из арматуры-шестидесятки, но те, кто видел запись произошедшего, слабо верили в ее действенность. Вот тварь легко вскочила на ноги, обошла все отделение кругом и вновь уселась в позе лотоса точно в середине отделения. Свела ладони вместе, замерла.

Ожидание тянулось и тянулось, пульсируя, как больной зуб. Дело клонилось к ночи, и большинство людей разошлись спать по тут же расставленным раскладушкам, оставив двоих живых наблюдателей и несколько тонн аппаратуры. Особого толка от нее не было, все, что могло быть измерено, измерили еще в госпитале, а внутреннее строение твари изучению не поддавалось. Ни рентген, ни УЗИ, ни МРТ не дали ясной картины. Дышать она не дышала, тепла не излучала, и за счет чего существовала - оставалось непонятным.

Зазвенел зуммер датчика движения. Все тут же проснулись. Тварь встала, подошла к стене и ткнула в нее рукой с выпущенными когтями. Рука отскочила, что вызвало облегченный вздох у всех присутствующих. Им было невдомек, что в это время происходило у твари внутри.

А она думала. Думала все время с того момента как очнулась. Где-то глубоко внутри вила гнездо жестокая и страшная, черная сила, утаптываясь и укладываясь подобно исполинской кошке, и было ясно, что как только она освоится, то займется тем что снаружи. И первым делом подчинит, растворит сознание телесной оболочки, достигнув ужасного, совершенного единства не-жизни. Это было так же точно, как то, что Хайра восходит на энн-ма, а заходит на вир-ма. Что? Впрочем, неважно. Главное сейчас - сохранить себя. Для этого нужно атаковать, и атаковать прямо сейчас, пока Сила толком не освоилась в нем.

Он сел, принял позу Погружение-в-глубь и, собрав воедино всю свою волю, обрушился вовнутрь. Не описать словами эту битву! Ни в одном явленном языке, даже языке коммари, созданном специально для отражения процессов Логоса-Универсума, не было таких понятий и определений. Вспухали и лопались пузыри смыслов, тонкой мошкой вились потоки теней внимания, фрактальным кружевом резали темные воды намерений проявленные стремления. Вставали к отсутствующему небосводу опрокинутые фонтаны, летели вспышки медленного света и молниеносной тьмы, били во все стороны сразу заряды инфракрасной ярости.

Как бы там ни было, он постепенно понял, что проигрывает эту схватку. Внезапность дала ему вначале некоторое преимущество, но потом Сила опомнилась. Хюбрис неодолимо завладевал пространством воли, один за одним отрезая все пути. И когда от него оставался лишь маленький клочок, колеблемый порывами титанической Силы как баннер под ураганным ветром, слепящая молния озарения пронзила вселенную снизу доверху. Он разом отступил со всех своих позиций, кроме одной, где воля его стала тверже нитрида углерода. Гулким колоколом колыхнуло тьму сражения дико и радостно звучащее слово:

- Пратьяхара!
Это была та самая точка опоры, которую мечтал иметь Архимед. Он разом вывернул все виртуальное пространство наизнанку, сила в единый миг перестала быть определяющим фактором и явилась лишь ничтожной частью потока восприятия внутренних объектов, взнузданного единственной имеющей значение сущностью - его волей.

Возврат в себя был похож на удар. Казалось, сам Отец дал ему дружеского пинка, от которого он пробил все сорок небес и рухнул бескрылым ангелом на землю. Он встал, шатаясь, подошел к стене и попытался воткнуть в нее когти. Не удалось. Как ни странно, это означало полную победу. Теперь он мог управлять своей - да, уже своей Силой, по желанию выплескивая ее наружу или сдерживая внутри. Теперь прикосновение когтей не обязательно вело к немедленной смерти. При этом он чувствовал - захоти он, и металл стен станет пластилином под ладонью, подъем и прорыв смехотворной решетки не займет и десяти секунд. Но... Люди смотрели на него через свои удаленные глаза - камеры и сенсоры, боясь пока встретиться лицом к лицу, и он чувствовал странное родство с ними, как будто бы в его жилах текла та же кровь.

Кровь! - Нет!!! Он легко утихомирил взрыкнувшего внутри зверя, который теперь был полностью ему покорен. Эта кровь отныне и присно была не для него. Теперь следовало говорить. Он был уверен, что найдет общий язык с людьми.

- Эй, там, попить дайте.

35.

Когда вернулся израненый гонец, Совет Ветви собрался незамедлительно. Вести, доставленные гонцом, были так важны, что не пожалели направленных порталов, которыми выдернули нескольких его членов из отдаленных владений Ветви. Ликур Гхарг Риннэоль был мертв. В доказательство был доставлен кусочек его мозга, единственный орган, замену которому не могли вырастить Познавшие Жизнь. Силы постоянной готовности были на девяносто процентов уничтожены, остались лишь те, кто не был задействован в походе. Сходным образом пострадала военная мощь пяти соседних Ветвей. И если численность мяса практически удваивалась за месяц, то вот запасы артефактов, иссушенные магические потоки, а главное - опытные командиры не могли быть восстановлены столь же легко.

Это было то, что прозвучало вслух. Но кое-что незримым полем пронизывало весь Совет, заставляло подрагивать полуприкрытые веки и сгущалось в напряжении по углам большого зала. Кто займет освободившееся место? Вертелись мысли в головах, сколачивались призрачные альянсы и протягивались столь же призрачные цепочки влияния. Срочно вытаскивался на поверхность весь накопленный компромат, мчались кодовые сигналы в родовые поместья. Готовность! Тревога! Сбор!

Но эльфы кое-чем отличались от людей. Долгие столетия жизни предостерегали от необдуманных поступков, блестящие перспективы не заслоняли опасностей грядущего. Юноши с холодными глазами старцев пришли в ужас от доставленной гонцом информации.

- Все Пепельные Морэтанн уничтожены за хор аэ! При этом они рухнули в глубине владений врага, не удалось даже возвратить их тиасиль. Яхриг и таскль, миноуилунн и саиф - все стало прахом. Гхарг, этот мальчишка, потащил с собой половину нашего высшего оружия - Поцелуй Хайры, Копье Син-Хайрал и даже Голос Древних. Судя по всему, их ковчежцы не пострадали, иначе не вернулся бы вообще никто, но до них теперь не добраться - после ударов врага там отравлен сам воздух.

- Что за отрава? Познавшие справляются?

- Нет. Яд неизвестен, как с ним бороться - не знаем. Но такого коварства доселе мы не встречали. Он угрожает не жизни, все, кто вернулся, выживут - пусть таких повреждений еще не было. Яд разрушает клетки изнутри, даже вода в теле становится смертельно опасной. Но хуже другое. Никто из вернувшихся никогда не будет иметь потомства!

Зал ахнул единым организмом. Это было... неслыханно. Дети Жизни, эльфы весьма трепетно относились к репродуктивной функции, тем более, что долгожители не могли похвастаться высокой рождаемостью.

- Но как?

- Нарушены тонкие структуры спиралей жизни, возникли и все время продолжают повляться неустранимые ошибки, которые невозможно исправить при всем нашем могуществе. Атака произведена на самые основы живой материи, куда мы пока даже заглянуть не можем. Дети отравленных будут рождаться со страшными уродствами...

- Ах-ххххх.

- ... возможно даже без Дара. И их потомки, и дети их детей на много колен вперед. Чем терпеть такое, лучше лишить их этого сейчас!

Долго шел совет, многие часы светилась вершина горы. Была установлена связь с прочими участвовавшими Ветвями. И картина становилась все безрадостнее.

-...воюют совершенно другими способами. Если мы убиваем всех противников, то они уничтожают само поле боя!

-...оживший камень и металл, металл и камень. Я не могу пускать войска навстречу этому ветру, первая шеренга тает быстрее, чем вторая поднимается из укрытий!

-...несут слишком много энергии, щиты быстро заканчиваются, а у них может быть сколько угодно зарядов под землей.

-...мощность их главного оружия постоянно растет. Последний удар был просто непредставим, все щиты не продержались и аэ, все живое испепелено на бейт лета. А если это еще не все?

В конце концов, не выдержал старейший из эльфов, белоголовый Эссиль. Он был так стар, что никто из живущих не знал в точности, сколько ему лет. Он, как и мертвый ликур, принадлежал к роду Риннэоль, но по неизвестным причинам терпеть его не мог. Поэтому все называли его просто Эссиль, тем более, что могучему и авторитетному магу было в общем-то наплевать на именования. Он стукнул кулаком по столу, и резной полированный мрамор взялся сеткой трещин.

- Мы знаем, как все плохо. Теперь скажите, что у нас есть хорошего? Есть какие-нибудь успехи?
После короткого замешательства заговорил глава Ниист, Ступающих Мягко.

- По сообщению моего заместителя, который находился в войсках, его отделу удалось захватить нескольких солдат врага в плен во время предпоследнего боя. Они начали с ними работу, но...

- Понятно. Перспектива туманна, но некоторые шансы есть, так? Еще?
Но все молчали. Потом слово взял Миква, один из самых молодых и амбициозных членов Совета:

- Прежде чем мы сокрушим врага и сотрем даже память о нем, следует разрешить вопрос с новым ликуром...

Это было подобно спусковому крючку арбалета! Совет зашумел, все только и ждали, когда поднимется эта животрепещущая проблема. Если представить Совет макушкой высокой горы, а его решение - камешком на ее вершине, то сейчас этот камешек находился в неустойчивом равновесии, и любой малейший порыв ветра мог двинуть его в одном из двух направлений. Либо старейшины погрузятся в дрязги и интриги по выбору нового ликура, благо что враг находился в позиционной обороне (тоже, кстати, новое слово для быстрых мобильных сражений эльфов) и не собирался нападать, либо эльфы объединятся против сильного общего врага и отложат вопрос на после победы. К сожалению для людей, камешек сдвинулся во втором направлении. Незримая лавина Предопределения понеслась вниз, погребая под собой сотни и тысячи еще не ведающих о том судеб.

Эссиль поднялся, дождался, пока шум спадет и все воззрятся на него, и сказал тяжелым каменным голосом:

- Совет! Не уподобляйтесь детишкам, делящим новую игрушку в песочнице. У нашего порога могучий враг, сокрушивший армии шести Ветвей за одни сутки. Нам следует...

Это был поистине бессовестный передерг. Враг у порога, как же. Но не говорить же, что Ветвь обломала зубы в очередной попытке экспансии. Политика! А Эссиль был хоть и неплохим магом, но к тому же прожженным политиканом.

36.

Империя бурлила. Все магистральные ширококолейные железные дороги на всех континентах были битком забиты воинскими эшелонами. Один состав брал полный комплект техники для одного тяжелого полка, и таких составов было не счесть. График движения был уплотнен до предела. Изменилась даже нумерация вагонов - из восьми- она стала одиннадцатизначной, автоматика ЭТРАН и ЕКАСУПР сходила с ума, программисты работали день и ночь.

Внимательный взгляд мог заметить, что в эшелонах шли большей частью техника и припасы, свыше девяноста процентов от объема перевозок, солдат было ровно столько, сколько нужно для охраны грузов в пути. Раньше для маскировки и скрадывания очертаний применялся брезент и деревянные бруски, теперь новые платформы шли с легкими быстросъемными коробами. На каждой платформе размещалось по шесть машин поперек, нестандарта входило, разумеется, меньше.

Техника шла непрерывным потоком, и какая техника! Конечно, Империя то и дело демонстрировала очередные новинки, снова и снова подтверждая свою техногенную мощь, люди к этому уже привыкли и настроения в умах были сродни тем, что бродили в веке девятнадцатом, когда казалось, что человек скоро будет всемогущ. Но эта техника была еще одним скачком вперед.

В Империи давным-давно существовала и действовала программа 'Золотая рыбка'. Это было сленговое название, вообще-то программа называлась 'Предел', но оно как нельзя лучше отражало суть замысла. Для каждого вида вооружения, для каждого нового типа танка, ракеты или автомата создавался свой аналог с максимально возможными характеристиками, совершенно невзирая на его стоимость. Конструкторам было дано указание не мелочиться и использовать только самые-самые материалы и оборудование, из списка критериев техзадания слово 'себестоимость' было исключено вообще. Так и появлялись в единицах экземпляров автоматы с кучностью снайперской винтовки, цельнотитановые корабли, истребители с сапфировым беспереплетным фонарем и непробиваемые танки, съедавшие, между прочим, до трети всех расходов на оборонные НИОКР.

Да, танки заслуживали отдельного слова. В войсках были поражены характеристиками новой машины, казалось, она перескочила через пару поколений технического развития. При той же верхней планке массы - семьдесят две тонны, возможности ее на голову превосходили таковые у существующих образцов. Из компоновки исчезло МТО, небольшой, всего-то пару сот килограммов, модуль, сочетавший в себе сразу реактор РПП и тяговый преобразователь, устанавливался непосредственно на вал звездочки. Звездочек было четыре, семиопорное шасси снабжалось четырьмя гусеницами, по две на борт, отчего машина сохраняла ограниченную подвижность даже при одной уцелевшей гусенице. Запас хода ограничивался прочностью резинометаллического шарнира и усталостью экипажа. Высвобожденные объем и массу пустили на дополнительное бронирование и увеличение боекомплекта. Новые 'карандаши' пробивали до двух метров гомогенной брони, новые тонкостенные ОФС отличались значительно повышенным могуществом, приближавшимся к гаубичным снарядам.

Собственное бронирование тоже выросло не только количественно, но и качественно. Ученые-металлурги давно уже могли получать сплавы с практически любыми свойствами, но - в объеме опытных плавок, не более нескольких кубических сантиметров, а теперь перешли на новый уровень. Корпуса опытных машин выгрызались из больших цельных заготовок, а потому не имели сварных швов, кроме тех, что были нужны для установки динамической и разнесенной брони.

Внутри было гнездо для еще одного, пятого реакторного модуля, а это значило, что на подходе вместо привычных электротермохимических орудий - рельсотронные пушки. Но главным отличием были 'мозги'. Они занимали чуть ли не полкубометра драгоценного забронированного объема. Машина была настолько умной, что являлась 'опционально пилотируемой'. В переводе на человеческий это означало, что живые экипажи будут в каждом десятом танке, а то и менее. Многопроцессорный кластер без оперативной памяти но с гигантским количеством кэш-памяти, играющим ту же роль, легко справлялся с боевым управлением не только самим танком, но еще и несколькими микробеспилотниками, плюс интегрировал его в общую систему Так-4. Люди же в этом едином организме служили фактором хаоса, поскольку полностью формализовать процесс боя не удавалось до сих пор. И, видимо, не удастся, пока машины не станут способны к нечеткой логике.

Но все это гигантское движение было лишь частью куда более грандиозного процесса, затронувшего всю человеческую цивилизацию. Выступление Императора произвело эффект разорвавшейся бомбы. Он не стал скрывать ничего. Кратко и вместе с тем ясно он описал превосходящую мощь врага, историю конфликта, возможные исходы и свое видение ситуации. Закончил свою речь он почти теми же словами, что звучали около века назад: '... наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!'

Паники не было. Восемь поколений целенаправленного воспитания создали такую породу людей, которая в самых неимоверных трудностях видела лишь стимул к их преодолению. Становлению этого неукротимого духа способствовали и значительные неудобства существования, на Земле - последствия Войны, в новых мирах - их общая неосвоенность. Люди, как и встарь, снова были активны, любознательны, могучи и неукротимы. 'Тонкая красная линия' проходила теперь не по границам Империи, а в сердце каждого ее гражданина.

Все для фронта, все для победы! Теперь, когда ощущалось жаркое дыхание войны, люди зачастую легко сворачивали то, над чем бились до этого годами. В одной из лабораторий прикладной физики молодой аспирант демонстрировал комиссии свою новую разработку.

Ему удалось кардинально улучшить установку шаровой плазмы, в просторечии более известную как 'Крапива'. Ранее существовали только пехотные, полупортативные образцы, на технику их не ставили по причине того, что никак не удавалось преодолеть главный недостаток установки - неустойчивость плазмоида. Вот и выходило, что летел он максимум на километр с откровенно плохой точностью, под конец теряя до девяноста процентов энергии, тогда как управляемые снаряды ювелирно поражали цели под сотню.

Поэтому комиссия с восторгом наблюдала, как из новой установки вылетает... нечто и превращает в ничто старый списанный танк, установленный на дальнем краю мишенного поля, за добрый десяток километров. Действие нового оружия было совсем не похоже на предыдущее, из толстого ствола вылетала не шипящая шаровая молния, вся оплетенная извивами вторичных разрядов, а тихое и скромное образование, видимое в воздухе как некое завихрение эллипсоидной формы, как овальный светящийся свиль в толще стекла. После демонстрации несколько поникли журналисты, удрученные отсутствием спецэффектов, и наоборот оживились военные, тем же самым отсутствием воодушевленные.

- В чем заключается модернизация? - спросил седой подтянутый генерал.
Ответил научный руководитель, пока сам аспирант отбивался от наседающих производственников:

- Ему удалось повысить устойчивость основного плазмоидного тела, закольцевав физические поля и добившись эффекта самостабилизации. Паразитные потери энергии снизились на два порядка, повысилась дальность метания и кучность. Важным практическим плюсом является резкое уменьшение демаскирующих факторов. Почти вся энергия заряда доносится до цели, где производит комплексное физическое воздействие.

Генерал передернул плечами. Комплексное физическое воздействие... Не хотел бы он находиться в том танке, гусеницы его до сих пор малиново светились, а огрызок пушки уныло свешивался вниз из оплывшей скомканной башни.

- Минусы?

- За счет введения новых стабилизирующих контуров возросла сложность установки, несколько снизилась надежность, но путем перехода на новую модульную схему и применения твердотельных блоков ремонтопригодность даже повышена! Самостабилизация накладывает также ряд требований по минимальной мощности инициирующего импульса и каскадной фильтрации вторичных плазмоидных тел...

- Профессор, нельзя ли по-русски?

- Заряды стали мощнее, и установка требует теперь значительно большей мощности реактора. Если оставить ту же, вырастет промежуток между выстрелами для накопления энергии.

- А нельзя запитать ее от двух реакторов?

- Можно, там довольно простая схема синхронизации и промежуточный накопитель, но тогда вам придется эти же два реактора со всей обвязкой запихнуть и в машину.

Генерал нахмурился. Ему до дрожи хотелось иметь это новое оружие, он воочию представлял, как вырастет мощь его танковых катков - но плотная компоновка существующих машин не оставляла места для подобной модернизации. Требовалось срочно разрабатывать новый танк или САУ. Да, скорее САУ. С тем и закончили. Комиссия единогласно рекомендовала установку 'Крапива-МД', модифицированная дальнобойная, к государственным испытаниям, а в случае успешного их прохождения - к постановке на вооружение. Причем, как это часто бывало, серийное производство начинали развертывать уже сейчас. Тьфу! Генерал поправился, 'Крапиву-МД' передавали для установочной серии в один из новых загадочных Императорских промышленно-производственных заводов, а если конкретно, то в ИППЗ-7 'Янтарь', который специализировался на сложной генераторной технике и электромеханике. Что это за заводы, он не знал, но они могли выдать практически любую серию по опытному экземпляру, согласно своей области специализации. Эксперты в научно-популярных журналах выступали с длинными объемными статьями, в которых строили авторитетные предположения, что на заводах реализован производственный цикл полного круга, что это автоматизированные перестраиваемые обрабатывающие комплексы с доселе невиданным уровнем гибкости, что это наносборка, в конце концов. Дымовая завеса СИБ работала как часы.

Напоследок генерал решил сделать давно знакомому профессору приятное и похвалить аспиранта. Мол, головастый парень он у вас, далеко пойдет. Но тот лишь сморщился, будто хватил лимона без запивки.

- Головастый-то головастый, но скажу по секрету, боюсь я его.
Военный удивился:

- А что так?

- Мы тут, конечно, все оружейники, но он - прямо маньяк какой-то. Знаете, он сумел улучшить установку, опираясь на Большую имперскую энциклопедию, бредовые статьи из 'Популярной механики' и разобранную дома на коленке новую кухонную технику. В установке присутствуют два блока из посудомоечной машины! К тому времени, как УВЗ даст новый танк, мы конечно, доведем все до ума, впишем в габариты и отлакируем, но сам факт! И у него еще с десяток идей есть, как сделать новое оружие из старых подтяжек.

Генерал засмеялся. Он смеялся долго и со вкусом, похрюкивая и бия себя по ляжкам, а когда отсмеялся, неожиданно стал очень серьезен. Приблизил лицо к старому профессору и тихо и внушительно произнес:

- Проф, мы слишком долго жили в мире, многие забыли, что значит биться насмерть. Сейчас нам нужны именно такие парни! Дайте ему зеленый свет, пусть он хоть резинки от трусов вставляет в свои машины - если они будут так же эффективны, я войду с прошением на высочайшее имя о награждении его и вас, как научного руководителя.

Когда комиссия уехала, техники приступили к погрузке установки на платформу транспортера. Аспирант не суетился, он сидел в теньке и с достоинством прихлебывал из серебряной фляжки. Сегодня был его день. На полигоне к обеду стояла страшная жара, и пришлось снять все до майки. Он с наслаждением шевелил босыми пальцами ног, а цветная татуировка на плече хищно скалила громадные клыки, которые даже не помещались во рту смилодона.

37.

- Это фарс! Ты взял собака, навьючил на него два горба и 'Крапиву', и думаешь, что это панацея от всех болезней? У него нет даже мало-мальского бронирования, если гончая пукнет на него, пробегая мимо, то этот уродец сразу вскинет лапки кверху. А ЭМИ? Он выжжет все мозги собаку после первого же залпа.

- Не выжжет, в оптронике нечему гореть.

- О Отец, он еще и оптронику туда засунул! - седоголовый профессор с энштейновой внешностью запустил обе руки в шевелюру. - Ты хоть представляешь, сколько она стоит?

- Да будет вам, проф, разоряться. В нынешних условиях продолжать думать по-имперски весьма чревато, можно не угнаться за переменами.

- Что ты имеешь в виду?

- То и имею, бронированные монстры по семьдесят с лишним тонн - это чисто имперский способ мышления. А на дворе иные времена. Коли можно не обращать внимания на стоимость прототипа, то гораздо лучше плодить толпы небольших сволочных ублюдков, способных стаей поджарить кого угодно. Кстати, кое-какая броня у них есть, по крайней мере, калибры до восьми миллиметров держит. И это при заданных массогабаритных ограничениях, что стало возможным только при использовании неньютоновской жидкости и метакомпозитов. Нынче главное - мозги, а они у этих штук есть. СШП-модем и специальное программное обеспечение, которое написал Гена из 'тридцатки', даст возможность объединения в стаи и согласованных групповых действий. Предлагаю назвать их 'Ликаон'.

Проф страдальчески хрипел при перечислении каждой новой сверхдорогостоящей детали или системы, впихнутой аспирантом в его новую разработку. Услышав рабочее название, он не преминул съязвить:

- Ты их еще 'Шакалами' назови! Не верю я, что они будут эффективны.

- Да будут, зуб на рельсу! Я ж не предлагаю выпускать ликаонов только с 'Крапивой', далась она вам. Нет, будет много разных модификаций собаков, и в каждой стае - определенное разнообразие, кто-то будет жарить на поле боя, кто-то вести разведку, ставить помехи, минировать местность и и так далее. Я считаю, что нужно идти в сторону уменьшения размеров боевых единиц и увеличения их численности. Уже сейчас компьютеры дают возможность почти полноценного автоматического управления, а через несколько лет их мощность вырастет еще на порядки. Ну и что, что их будут уничтожать сотнями, напечем столько, сколько нужно. Если хотя бы каждый пятый будет успевать выстрелить, то мало никому не покажется. Проф! Давайте проведем эксперимент. Результаты моделирования скоро будут, заодно и проверим, насколько они совпадут с действительностью.
Профессор использовал последний аргумент:

- У этой стаи все основано на связи. А если помехи? Если связь будет заблокирована?
Аспирант нисколько не смутился.

- СШП-передачи подавить очень сложно, по крайней мере, наша техника пока не гарантирует полного результата. А даже если и будут такие помехи, ничего страшного, ликаоны перейдут на импульсно-пакетную лазерсвязь, на терагерцевые передатчики, на язык жестов, наконец. Если представить себе, что стая каким-то чудом попадет в абсолютно непрозрачную среду, тогда каждый ликаон будет действовать самостоятельно. А он даже в одиночку опасен практически для любого вида техники, не говоря уже о простых солдатах.

Окончательно сраженный очередной кучей бриллиантовых микросхем, проф покинул лабораторию, сокрушенно качая головой и бормоча себе под нос: 'Лазерсвязь! Терагерц!..' Он даже не дослушал, что там еще наворотил аспирант, только на пороге обернулся и сказал:

- 'Ликаоны' не приживутся, слишком сложно для армии. Какой сержант знает, что это гиеновидная собака? Да и не звучит. Назови просто псами, и все будет ясно. Я направлю запрос на ИППЗ, если дадут добро, через месяц проведем испытания.

Ответ на запрос пришел не через неделю, как ожидалось, а в тот же день. Срочным спецрейсом обоих доставили на необозначенный 'почтовый ящик', где они увидели наработки коллег по сходной тематике. Кто-то взял за основу 'Мула' - платформу снабжения классом выше, чем МПП 'Собак', кто-то поступил как и сам аспирант. У некоторых моделей была выше огневая мощь, у других имелись иные преимущества. Но творение маньяка-аспиранта выгодно отличалось гибридом новейших высоких технологий в части защиты и, главное - связи. А близкое знакомство с Геннадием Вычужаниным, восходящей звездой кибернетики, работавшим в 'тридцатке' - институте проблем программирования, искусственного интеллекта и прикладной математики, предопределило победу на конкурсе.

Проф возглавил вновь созданную специальную группу, которая должна была в кратчайшие сроки взять все лучшее от других моделей и представить на полигонные испытания уже полноценную стаю псов.

- Ну и что, что ты так думаешь, и поумнее люди найдутся. Этими проблемами целые институты занимаются, годами выработка концепций идет. Пойми, ты просто не можешь иметь всей информации, влияющей на принятие решений. Вот скажи мне, новый танк видел? Тот, что с твоей эмдэшкой. Нет? А ему, между прочим, все эти псы как-то до фени, он их за десять кэмэ всех отстреляет, и даже несколько попаданий особого вреда не причинят.

Аспирант и сам понимал, что прыгнул слишком высоко, попытавшись указать генералам, какая техника им нужна. Следовало сдать назад. Беседовавший с ним военный понял, что до пациента все дошло, и повернулся в сторону полигона. А посмотреть там было на что. В дыму, пыли и клубах разрывов стая из сотни с небольшим псов атаковала позиции мотопехотной роты. При формальном равенстве численности, явное преимущество было за псами. Они ловко применялись к местности, скрытно передвигались, вели снайперски точный согласованный огонь и при этом успевали глушить стандартные частоты связи, преодолевать заграждения и препятствия и оперативно перегруппировываться по необходимости. Противник обладал, в общем-то, почти такими же техническими возможностями, как и псы, но их скорость реакции на порядки превосходила человеческую. Противостоящие стае бойцы 'выщелкивались' один за другим. То и дело система учета повреждений констатировала тяжелое ранение или смерть участника, и боец с мрачным видом поднимался и брел к пункту эвакуации. Были и у них победы, обычно основанные на какой-нибудь тактической новинке или нестандартном поведении, доступном лишь мозгу человека, но противостояние систем уверенно заканчивалось не в пользу мотопехоты.

Это был третий день учений. Они сожгли уже порядка пяти тысяч псов, пробуя их на самом разном противнике. Стаи легко 'выносили' обычную пехоту, более-менее побеждали гвардейцев при соотношении два к одному, сотнями ложились под траки тяжелых частей и ступоходы технопехов, и в мельчайшие клочья раздирались стальными катками новых танковых соединений.

Но это все были детские игры в песочнице, не более чем первичная проверка концепции. Завтра предстояла настоящая работа, самый сложный вид боевых действий - общевойсковой бой. Необходимо было нащупать верные соотношения 'весов' различных типов техники в войсках, определить наиболее выигрышные схемы действий, построить диаграммы эффективности и пределов применения. Вся эта гигантская работа требовала немыслимых денег, пота и времени, но альтернативой ей была лишь плата обильной кровью во время обкатки боем, за что не гладили по головке уже лет двести.

38.

Утром Горчаков отправил в Империю ракету. Вместо боеголовки в нее установили сборку накопителей и закачали на нее гигантское количество собранной информации. Данное решение было очевидным, поскольку возвращаться домой, имея на себе кучу чужеродной заразы, было не комильфо. Ракету подняли в герметичном контейнере из нижних складов, поместили в максимально возможно простерилизованный самолет, и он поднялся с аэродрома, чтобы через полчаса выплюнуть ракету в стратосферу, откуда ее благополучно подхватила установка Перехода. Все. Вся накопленная энергия была слита в одном импульсе, теперь возврата не было как минимум на неделю, даже если бы они этого захотели.

Процедура была достаточно отработанной, по получении пакета информации и образцов вирофага на родине должна была начаться очередная кампания по вакцинированию населения, лишь после чего можно было бы возвращаться.

Не давало покоя генералу другое. Свербила постоянно в подсознании мысль, что он чего-то не учел, что-то упустил из виду, и это может привести к самым тяжелым последствиям. Вновь и вновь он старался поднять из глубин мозга эту надоедливую мысль, с тем чтобы узнать наконец, в чем же дело, но тщетно. Ни самогипноз, ни медитация, ни трансовые техники контроля сознания не помогали. Оставалось надеяться на доброту времени.

- Яков Петрович?
А, Кривицкий, главпех.

- Заходи, заходи. Что там?

- Наш лич опять учудил.
Генерал удивленно поднял бровь. 'Наш лич', надо же...

Найти общий язык с этим... созданием удалось на удивление легко. Он, конечно, более не являлся сержантом Швальцманом, но кое-что от него осталось. И довольно много. Военная косточка с более чем четвертьвековой выслугой 'чистыми', он повлиял на характер лича в нужную сторону. Плюс неистребимые корни 'шлема мазл' - это породило весьма интересную смесь с некромагическим мировоззрением. После первоначального шока диалог пошел легко... пока не уперся во вполне предсказуемый предел знаний. 'Что' научники понимали хорошо, но 'как' - оставалось загадкой. Впрочем, командование чисто по-армейски этим не заморачивалось. ТТХ 'изделия' известны? Мотивация есть? Нет? Заключите контракт и марш на передовую. Все равно синхрофазотрона, или куда там научники хотели бы засунуть объект, под рукой нет, так что в свете нависающей угрозы остается по-быстрому приспособить столь мощную боевую единицу к общей системе, тем самым хоть немного повышая шансы на выживание. Все остальное после, после.

Лич и впрямь мог многое. Ему был выделен поврежденный бункер в глубине обороны и взвод охраны, который скорее требовалось охранять ему самому. Само собой, одна половина взвода странновато косилась на другую. Бункер он за пару дней привел в соответствие с какими-то своими соображениями, и теперь солдаты входили в него с некоторой опаской, хотя сами помогали планировать и размещать огневые точки. Но слишком уж своеобразно выглядели теперь внутренние помещения бункера, в самом центре которого лич разместил что-то вроде мрачно блистающего алтаря. Пока он держал на цепи своего зверя, мор неудобств людям не причинял, но вот когда он начинал работать хотя бы в десятую силы, от костлявой фигуры следовало держаться подальше.

Лич не мог похвастать феерическими спецэффектами, свойственными заклятиям, опирающимся на природные силы, однако как это зачастую бывает, тишина и незаметность оказались лучшими спутниками эффективности. Передвигался он тоже не просто тихо, а абсолютно беззвучно. Самый воздух оставался неподвижен, когда лич проходил мимо, до странности ладно выглядящий в цифровом камуфляже и с гарнитурой на кошмарной голове. Причем даже дальневосточные охотники 'не чухали' подкрада до тех пор, пока когтистые пальцы не смыкались на шее.

Комизм ситуации состоял еще и в том, что после того, как лич согласился, так сказать, влиться в ряды, на него пришлось заводить учетку, личное дело, аттестат и еще массу электронных бумаг, сопровождающих каждого военного в течение всего срока службы. Так что теперь лейтенант Мринн Шварц был офицером по особым поручениям, с приданным ему взводом пехоты выполняющим секретное задание командования. Секретное задание заключалось в обживании бункера и самокопании, разбирательстве со старыми-новыми возможностями, пока до командования доходил тот факт, что у них на службе теперь имеется Lich Shchwaltzmani vulgaris . Самый животрепещущий вопрос возник с тем, куда его приписать. В конце концов, решили что он будет ракетчиком, тем более что по поражающим свойствам он приближался к тактическому ЯО.

- Хм, и что он наделал?

- Сегодня ночью он провел какой-то ритуал, и бункер стал недоступен для наблюдения, при том, что он по-прежнему подключен к Так-3. Сгорели все до единого жучки и камеры, даже пассивные.

- Этого следовало ожидать. Иных последствий нет?

- Нет, хотя тряхнуло изрядно. Уговор он исполняет, в сторону запретных галерей даже не глядит. Собственно, и вышел из бункера он всего два раза, оба на ближайшее поле боя.

- Что за ритуал?

- Говорит, 'малое преображение', оптимизация деятельности организма. А жучки - так, побочный эффект. Предлагает поставить новые, если нужно.

- Поставьте, пару штук для проформы. Он с собой разобрался хоть немного?

- Процесс идет. По крайней мере, вороны дохнут в пределах горизонта. Пробовали поднимать его на самолете, достал птичку за сто шестьдесят кэмэ, но летчиков пришлось откачивать, хорошо хоть сам первой помощью владеет. А электроника беспилотников от него сбоит, и даже электрика поршневиков, хоть в планер сажай.

- А как с более масштабными воздействиями?

- Все то же самое, пока рост только линейный. 'Черная волна', 'серый портал' и 'муть несусветная'. Ну и так, по мелочи что.

- Фантазия у научников прихрамывает.

- Ага, что вижу, то пою. Они и так с ума сходят от Мринна, он, оказывается, радиацию поглощает, планируют его сводить во временное хранилище отработанного топлива.

- Так они же с самого начала знали, что рентген его не берет?

- Нет, рентген это ерунда, он поглощает всю радиацию, в том числе наведенную. Ходячий дезактиватор, вещество после него становится совсем чистым, даже без естественного фона. Они кипятком писают. Десантуре технику почистил - просто пробежал мимо колонны. Они ему парадку подарили.

- С фиолетовым кантом, которая 'яка звиздата парадка'?

- Не, нормальную, ивановскую.

- Однако!

39.

Ксения Матицкая пользовалась на базе просто бешеной популярностью. Волосы цвета расплавленного золота, тело, обточенное до совершенства дикими нагрузками полукосмических полетов, лицо женщины из рода потомственных воинов и неземной ореол пилота самого мезосферного агрессора, которым спал и видел себя всякий летчик, мало-мальски не обделенный амбициями, - все это ставило ее на высоту поистине недосягаемую в глазах сильной половины человечества. Будь она светской дамой, для исполнения любого мыслимого каприза ей потребовалось бы лишь высказать его кому-то из парней. Немедленная доставка либо разбиение бедолаги в лепешку были гарантированны. Но как будто мало было природе одарить ее достоинствами внешними, она не поскупилась и на соответствующее содержание. Дочь Петра Матицкого, того легендарного уже при жизни летчика, который во время событий на Нова Эхо получил ракету над своим аэродромом, но сумел посадить свой 'Беркут' на одном крыле, по умолчанию не могла быть существом такого пошиба. И действительно, девушка вполне сознавала свою красоту и то, что одним невинным движением может нечаянно лишить мужчину сна, а потому была неизменно доброжелательно-ровна и приветлива со всеми, что, впрочем, давало эффект как бы не противоположный.

Молодой статный старлей-истребитель встречал ее на выходе из женской галереи. Ксения улыбнулась про себя - у парня было отчаянно-смелое лицо человека, которому некуда отступать, и он смотрел на нее со смесью восхищения и трезвого прищура рыцаря, прикидывающего, как бы сподручнее взять на копье вот эту вот крепостицу. Тем не менее, она благосклонно выслушала все положенные комплименты, не такие уж и избитые, кстати, и подала ему руку. Программа молодого человека также была на удивление небанальна и включала в себя помимо обязательных элементов и посещение Хижины Лича.

Девушка заинтересовалась. Оказалось, преображенный сержант-технопех, а нынче первый лич на императорской службе, поселился недалеко от ближнего выхода на поверхность в собственноручно отремонтированном бункере. Говорили даже, что бункер он восстановил всего за два дня. И вот понятный интерес привлек ко входу в странно выглядящее сооружение сперва одного любопытствующего, потом другого. Лич оказался, если абстрагироваться от его внешности, существом со своеобразным чувством юмора и вполне компанейским парнем, плюс к тому, как выяснилось, очень неплохо пел и играл на гитаре. Постепенно эти визиты превратились в регулярные посиделки. Только вот поить лича уже никто не пробовал - смысла переводить добро на того, для кого спирт ничем не отличался от дистиллированной воды, не было.

Миновали посты на выходе, отметились в журнале. Парень так и ответил на вопрос куда они идут - в Хижину Лича. Ксения заметила, что перед ними был уже с десяток записей, где значился маршрут до УБЗК-3017, похоже, посиделки были в разгаре. Помдеж сказал, что в ноль-один махра вышлет пару транспортеров за своими, и чтобы не думали возвращаться пешком по темноте. Недолгая прогулка под закатным солнцем, во время которой спутник был галантен и улыбчив, снедаемый надеждой сорвать хотя бы один поцелуй, и они дошли до места.

Бетонный грибок был на месте, дверь была гостеприимно распахнута, являя миру свою необоримую толщину, а за ней таилась вежливая Тьма. Против ожиданий, парень пошел впереди, а не пропустил ее. Тоже, видать, чуял особую атмосферу места. За порогом бетон исчезал, плавно уступая антрацитово-черным сверкающим потекам. Они струились по стенам, необычной рябью ниспадая на пол, а на потолке перемежались светящимися молочно-белыми прожилками. В стенах кое-где также попадались маленькие звездочки-фонарики, света было вполне достаточно, чтобы не спотыкаться. Пол на вид был ребрист и чешуйчат, девушка даже наклонилась и потрогала его, но нет, рука встретила прозрачную стекловидную массу, теплую на ощупь. Ветвились галереи, вились потерны и коридоры. Как водится в военной фортификации, не было ни одной полностью прямой или строго геометричной - форма и переменное сечение были рассчитаны таким образом, чтобы максимально эффективно гасить ударные волны даже в отсутствие переборок, просто в пустом коридоре. За очередным поворотом у них словно бы разом вытащили пробки из ушей. Истосковавшийся слух единым мигом ухватил сразу с пяток разговоров, почти зримой пеленой висевших в зале.

- ...а он слева заходит, и плюет, с.ка, огнем не переставая. Я через крыло и 'кобру', тормозил на двенадцати 'же', Дед сказал потом, что впервые видит самолет из гофрированной жести. Ну, этот не успел, прошел сверху, и я распорол ему к чертям все брюхо до самого хвоста!
Парень шепотом сказал на ухо, прижимаясь губами к розовому полукружью чуть дольше требуемого:

- О, свои тут есть. Это Миша Цивиленко из второй эскадрильи, он в тот бой дракона привез и пару гарпий.

- ...наши. Как там разберешь, все ж в пыли? Ты б еще циммерит вспомнил, и того фельдфебеля с теллер-миной. Когда сто шестьдесят жахает, в радиусе ста метров все, кто без защиты, дружно кладут в штаны, хе-хе.
Непонятно, но, похоже, танкисты.

-...да какое самбо, это ж тараканы-переростки натуральные. Лучше тренируйся магазины менять, как Кадочников показывал. Ну помнишь, один в стволе, упор в защелку, палец все время на спуске. Да-да, вот так, только кисть сильнее напрягай, там почти пять кило с граником.
А вот это уже яснее. Матицкая кроме своей души - полетов, в свободное время любила еще и стрелять. Отец приохотил девочку сперва к спортивной винтовке, а потом и к серьезной снайперке. Сейчас она была действительным членом императорского стрелкового общества и имела за плечами победы в нескольких региональных чемпионатах.

-...идет, идет. - прокатилось эхом. Быстро стихли разговоры, все лица обратились к боковому коридору. Через секунду оттуда нереальной беззвучной тенью выплыла стройная до худобы фигура в уже обмятом камуфляже и степенно прошла в центр зала, где и уселась небрежно на большой массивный камень темно-синего, почти черного цвета. Матицкая видела его в полутьме, с неудобного ракурса - сильно сбоку, и не успела составить себе представление. Ясно различима была только гитара, большая двенадцатиструнка, настоящий концертный экземпляр, благородный лак так и светился на изящных изгибах корпуса.

Секунда тишины, а потом лич коснулся струн. Негромкий поначалу, звук гитары понемногу набирал силу, будя глубоко внутри странную дрожь, мучительно приятную и обворожительно-болезненную, словно бы у души резались, как зубы, крылья, и она тщилась взлететь как есть, прямо в костюме бренного тела. Играл он не по-дворовому, перебором, пальцы с максимально втянутыми когтями так и мелькали, плетя дивное очарование музыки. Ксения даже не поняла, в какой момент он запел. Низкий глуховатый голос так органично вплелся в мелодию, что в их единении не посмел бы усомниться и Станиславский.

Ветер перемен нам морозит лицо.

Где ж тебе сойти, нет ступеней и ног.

Жизнь свою б отдал за благое словцо,

Но ты теперь один, тебе поможет Бог.

Голос взлетал и падал, гремел и рыдал, и казалось невозможным, чтобы живое существо могло петь так.

...и не прошло еще полумесяца - вот,

Раны вдруг заныли, не заснуть дотемна.

Ласточка на крыльях серый пепел несет

Вестью - вот она, мама война.

Не туман, а дым - то горят города.

Сердце моего бьется в луже крови.

Северной иглой колет с неба звезда,

Холодна она, ты ее не зови...

Холод проникал, казалось, в самое сердце, тоска сжимала свои ядовитые когти, и не было в мире силы, способной отогреть замерзшую душу.

...Делу не поможешь кровью малой, поверь.

Завтра мы выходим в крестовый поход.

Выпью я росинку в холодной траве -

Может быть, спасет, может, спасет.

Или все же была?

...Яблони над крышей и сиреневый цвет -

Чья мечта о доме, тот победит.

Кто же меня встретит, скажет: 'Привет'?

Верю и надеюсь, что все впереди,

Верю и надеюсь - все впереди...

Под потолком зала медленно затихали последние аккорды, люди возвращались в себя, и реальность казалась странно не-реальной после путешествия в жестокое Далеко. А потом лич внезапно повернул голову, и кипящий луч изумрудно-зеленых глаз встретил глубокую льдистую синь бездонных северных озер. Ксения почувствовала что летит.

40.

Они были бы красивой парой. Она - средоточие немыслимых достоинств, богиня, единственный взгляд на которую долго еще кровоточит восхитительной раной на душе, он - похожий на обсидиановый скальпель символ хрупкости бытия.

После концерта тихие и окрыленные слушатели споро погрузились в прибывшие транспортеры и деликатно не заметили двинувшую пешком пару. Последним захлопнул люк мрачный и задумчивый авиатор. Всю дорогу он вспоминал сказанные девушкой, которую с невероятным апломбом он считал уже наполовину своей, слова. Отнюдь не дурак, летчик сразу заметил тот взгляд, да и трудно было бы это упустить.

Бесконечно долго длилось это мгновенное единение. Когда взгляды их нехотя, с явственным скрипом разомкнулись, каждый знал друг о друге если и не все, то самое главное точно. Он теперь понимал, сколь изумительно чиста пронизанная теплым светом душа стоящей напротив девушки, омрачаемая лишь пережитым когда-то страшным горем и вызванной этим горем в противоход ненавистью - костылем сильных. И заранее, без всяких причин закипала в груди, стягивалась тугой пружиной испепеляющая ярость; при одной мысли о том, что ее укусит какой-нибудь комар хотелось сдуть невесомым прахом с ладони весь комариный род. Он молча поклялся, без слов, в общем-то, даже не до конца оформленной мыслью, что никто никогда ее не обидит, даже мухи на нее не будут садиться, ибо чревато. Даже лужа расступится и не замочит ног, иначе будет обращена в омертвленную плазму вместе с породившей ее тучей и всем циклоном, частью которого та является. Горы будут снесены и раскатаны в блин, чтобы ей было удобно идти и ничто не заслоняло вид, да и сама планета умерит биение плюмов, иначе...

А она с восторгом видела пусть и беспамятную, но совершенную в своей неукротимости сущность лича. Океаны неистового смарагдового огня катились по безбрежной пустоте, пляшущее пламя дышало ей в лицо квазарным джетом, и было ясно, что сила, ярящаяся на дне столь невозможно зеленых глаз, не может быть покоренной по самой своей сути. Но пламя свивалось чарующе изящными кольцами у ног и ласкалось тысячами тысяч голодных щенков, дружелюбно тыкалось теплым дыханием в щеку и укрывало спину невесомым плащом, который был надежнее брони атомных линкоров. Наконец-то! Само собой выплыло из глубин памяти немного чужое, но единственно подходящее для него слово.

- Мринн Феанор!

- Жѝвинка...
Как-то само собой вышло, что он оказался рядом, незаметно расточились черные коридоры бункера, и они пошли по грунтовой рокаде, ярко освещаемой гигантской луной. На выходе позабытый спутник попытался было вновь заявить о себе, лич взглянул лишь и только на нее, после чего тихо отошел вернуть гитару, а она ответила с мягкой полуулыбкой:

- Леша, я совсем-совсем другая, ты же чувствуешь. Ты хороший парень, и любая девушка будет тебе рада. А мне нужно несбыточное.
Он попытался что-то сказать, но она прервала его одним движением ладони.

- Не говори ничего. Охота была хороша, но лань оказалась синей птицей. Не понимаешь? Тогда так - крылья есть не только у 'Беркута', твои могут быть гораздо шире.

Истребитель все время думал над странными для него словами, он чувствовал, что в них есть некий скрытый от него смысл. Временами ему казалось, что он начинает улавливать то, что хотела сказать девушка, и какое-то непривычное чувство стягивало мурашками кожу, а в животе возникали ощущения, до боли схожие с теми, что он испытывал при разгоне до динамического потолка своего самолета. Может, парень и смог бы подняться над обыденностью, расправить незримые крылья, но свое слово сказала война. Не судьба.

На этот раз враг приглядываться и заниматься экспериментами не собирался. Командование осуществлял не политик и администратор, пусть и могучий маг, а кадровый военный, имеющий на руках четкий и недвусмысленный приказ - очень редкую, а оттого непреходящую ценность для эльфийских армий. Расчет сил и средств произведен, выделено неожиданно еще почти вдвое от запрошенного, открыт доступ к наиболее секретным и могущественным разработкам, большего и желать было нельзя.

Транспортеры не успели доехать до входа. Сначала была серия вспышек. Они располагались далеко за горизонтом, и только поэтому никто не ослеп, но свет проникал, казалось, даже через броню. Это сработали термоядерные фугасы, заложенные в местах вероятного проявления порталов. Специальных боеприпасов такого типа в арсеналах не имелось, и военные инженеры соорудили их за сутки из 'Муравьев' и кусков отработанного лейнера. Вертолет-'корова' доставил автобуровую, та быстро высверлила дырку, в которой залили быстротвердеющим бетоном заваренный с одного конца кусок лейнера. Пара сенсоров, чип, аккумулятор и механическое реле - вот и вся конструкция. Просто и неубиваемо. Инженеры подумали даже о возможном наличии у врага гипотетического 'поля подавления', исключив всякие навороты и хитрую электронику. Устройства сработали штатно. Когда сенсоры зафиксировали знакомые комбинации колебаний физических полей, старые, еще пороховые 'макаронные' заряды вышвырнули 'Муравьев' на высоту около километра, где те подорвались по сработке временнОго взрывателя.

Но... это было зря. Враг тоже умел думать и учиться. В разбалансированных порталах сгорело по одной твари - далекий от равноценности размен! Новые же открылись высоко в воздухе спустя пару минут. Сквозь порталы прошли не какие-нибудь твари, а начала изливаться магия. Высшая магия. Задействованные силы люди оценить могли лишь косвенно - и даже так они поражали, а вот лич почуствовал все очень даже хорошо. Они с Ксенией одолели половину пути до входа, когда накатило. Тонкая угловатая фигура в камуфляже вытянулась струной, силясь всеми доступными чувствами упредить смертельную угрозу, шипы налились черным сиянием, от них оно змейками метнулось по телу, заключая его в пульсирующий кокон. Девушка с криком повалилась в дорожную пыль, зрачки ее закатились, но почти тут же все ушло. Она с трудом раскрыла слезящиеся глаза и увидела, что вокруг лича бушует, несется с сумасшедшей скоростью нечто вроде черного бликующего урагана, заключенного в пределы тесного кокона. Самого Мринна видно было плохо сквозь эту мельтешащую круговерть. Он висел в воздухе примерно в метре над землей, широко раскинув руки и прогнувшись назад. Голова была запрокинута, и из вихря то и дело вниз, в глаза ему били короткие серые молнии. Ксения удивилась, почему она еще жива. Ей рассказывали, когда Мринн работал на гораздо меньшей мощности, птицы дохли за сто метров, а она лежит практически у него под ногами - и ничего. Кольнуло запястье, девушка перевела взгляд на руку и вопрос тут же отпал. Тоненькая черная змейка трижды обернулась вокруг на манер изысканного браслета, изумрудные глазки хитро поблескивали на узкой вытянутой мордочке. Похоже, пока змейка на ней, мор не опасен. Но что происходит?

Окружающая реальность, данная в ощущениях, поспешила прояснить вопрос. Небо на юге - вновь на многострадальном юге! - взялось пятнами ядовитой плесневой прозелени, эти пятна слились в единый фронт и тот понесся на них, зримо вырастая над горизонтом. И такой нестерпимой могильной угрозой повеяло от него, что девушка как была, начала неосознанно отползать назад на спине. Вдруг ее подняло, закружило, швырнуло куда-то, и она через миг осознала себя находящейся в кольце рук Мринна, внутри ураганного щита. Они стояли на каком-то камне, а щит прореза̀л в нем волосяную канавку. Ксения узнала камень - на нем лейтенант сидел во время концерта, другие еще называли его алтарем. И впрямь было похоже на алтарь, мелкая, но глубокая резьба покрывала все его боковые поверхности, всматриваться было некогда, но странной чуждостью веяло от нее. Мринн ободряюще кивнул ей и вновь запрокинул голову.

Он видел гораздо больше. То, что очень быстро надвигалось на них, имело в основе одно из великих заклятий некромантского клана, 'Последний туман', однако было сильно перестроено и вдобавок накачано силой так, что в ином зрении сияло как полоса солнечной короны. Нечего было и думать ему развеять такое заклятие, деми-лич из самых могущественных еще мог бы попытаться, но не новорожденный лич, куколка Пепельного дракона. Впрочем, сейчас, в момент смертельной опасности память вдруг сбросила оковы забвения, и Мринн вспомнил и бытность драконом, и то, что ей предшествовало. А был он до трансформы ни много ни мало - одним из высших магов клана. Близилось заклятие, калейдоскоп разнообразнейших знаний несся в голове, тщась собраться в приемлемое решение - а оно все не находилось. И тогда он решил спасти не всех, а только то, что мог, самое дорогое. Ксению. Но даже и с такими условиями задача не решалась. Лич перебирал десятки и сотни вариантов, в мгновения конструировал головоломной сложности плетения, однако по-прежнему не видел никаких путей. Ему самому 'Последний туман' был абсолютно не опасен, он действовал только на живое, обращая его в свою противоположность - но вот девушку он убивал с многократной гарантией, какие бы щиты не вешал на нее лич.

Тогда он посмотрел ей в глаза и произнес:

- Прости, Ксюша, только так я могу спасти тебя. - и на когтистой ладони вспух клочок непроницаемо-черного мрака. Она не колебалась, доверчиво подставив грудь и шею с синей пульсирующей жилкой на ней. Боли не было, просто погас свет. Мринн осторожно опустил девушку на камень, убрал щит и максимально распахнул все свои чувства.

Заклятие налетело песчаной бурей. Мир вокруг странно померк и выцвел, словно бы обратившись в собственную черно-белую фотографию. Лич подумал, что это похоже на то, будто стерся барьер между сознанием и подсознанием. Затем пришла волна неимоверной силы - это тысячи в мгновения погибающих людей выплескивали эманации некро. Пока ум колебался, рефлексы все сделали за него, раскрыли врата внутренних кладовых и принялись черпать разлитую в пространстве силу. Однако ее было слишком много. Гигантский черный смерч вился над головой лича, прорываясь даже в реальность в виде призрачного столба, похожего на перегретый воздух от костра. Крыша бункера вывернулась лепестками наружу, это трехметровый железобетон-то, а грунтовую подушку небрежно расшвыряло окрест. Водопад все нарастал и нарастал, грозя погрести под собой некромага. Он с ужасом ощущал в каждой капле силы знакомые нотки - в этим он лежал в госпитале, с этим пел на пару вчера, с теми здоровался в коридорах, а эти ребята ходили с ним в бой. И даже после смерти они помогали ему, питали его мощь, чтобы он мог достойно ответить врагу, наславшему на них такое. Ксения...

Сверхновой полыхнула ненависть. Не ярость, нет, ее он берег для тех, кто осмелится встать с ним лицом к лицу, а белизной слепящая и неизмеримая ненависть, выходящая за пределы всякого воображения. Она, эта ненависть, в единый миг сожрав все без остатка силы, выплеснулась из каких-то неимоверных глубин и как по рельсам скользнула по толстенным канатам питающих жгутов к далеким порталам. Маги, державшие жгуты, насторожились, холодное и жуткое дуновение коснулось тренированных разумов, словно бы ужасный лик богини глянул каждому из них в затылок. Затем все оборвалось.

41.

Старший маг ворвался в шатер, где собрались главы кланов, с такой скоростью, будто за ним гнались все демоны мира. Перекошенное лицо и вылезающие из орбит глаза придавали впечатлению законченный вид. Все собравшиеся разменяли свою тысячу лет, но даже их совершенный самоконтроль дал трещину при виде обезумевшего старшего мага. Представитель клана Ручной Совы на правах принимающей стороны спросил с некоторой нервозностью:

- Что у вас, Онситэль?

- Хр-рр. Хт-рр. Т-там... Все погибли! Все!
Весьма рослый для эльфа старейшина распрямился еще более, хотя казалось, что больше невозможно, и приказал с ледяной строгостью:

- Тэр мар! Опомнитесь! Доложите нормально!
Маг прижал кулаки ко рту и чудовищным усилием воли взял себя в руки.

- Двадцать минут назад мы начали первую фазу операции. Согласно плану было приведено в действие доработанное заклятие 'последнего тумана'. Порталы первой серии открылись и были почти сразу уничтожены, как и предполагал штаб. Одновременно задействовалась вторая серия, через нее прошли фрагменты заклятия. Самосборка на месте прошла штатно, активация каскадов тоже. Однако при непосредственном воздействии маги-операторы почувствовали неладное.

- Точнее, тэр мар. Что значит неладное?

- Было зафиксировано слабое, но активное противодействие на основе силы Морэтанн.
Все взгляды обратились к главе некромантского клана. Тот сидел с невозмутимым видом, только едва пожал плечами в знак того, что тоже не понимает о чем речь. Маг тем временем продолжил, произошедшее потрясло его настолько, что он не мог молчать более пары мгновений.

- Никто не предполагал, что у людей могут найтись маги, ранее они не демонстрировали ничего подобного, потому абстрактная защита на высшие функции заклятия не ставилась. Через полторы минуты после начала воздействия неизвестное заклятие прошло через портал с той стороны. Судя по проседанию силовых жгутов, они использовались как длинномерные маяки для наведения и одновременно как материальная опора. Тонкая работа. Заклятие сработало почти сразу, как оказалось у нас. Все маги-операторы, маги, запитывавшие силовое кольцо и дежурная смена - все они умерли.

Маг закрыл лицо руками. Плечи его ходили ходуном, его трясло, и тем страшнее выглядела новая белая прядь в иссиня-черных волосах. Главный некрос решил поторопить его, и это была плохая идея:

- Тэр мар Онситэль, вы же не вьюнок. Говорите яснее, что за заклятие?
Тот сказал, по-прежнему не отнимая ладоней от лица, с отчетливыми визгливо-истерическими нотками в голосе:

- Я думал, что повидал достаточно черноты, глядя на вашу работу. Но это... Они погибли так, что ваша казнь у Пепельного - детская страшилка. Заклятие... Не знаю. Что-то неизмеримо черное. Оно убивает все, абсолютно все. У нас был с собой Тонкий Глаз, я постарался проникнуть в структуру заклятия, но она не формализуется! Все операторы перекручены, часть функций никто никогда не видел, а сложность его выходит за всякие рамки. Не знаю.

***

Спустя несколько часов эльфам пришлось эвакуировать лагерь. Главы кланов вновь были в сборе, выслушивая отчет объединенной комиссии магов.

-... неизвестно. Принципиально новый способ оперирования, основанный на недоступной нам глубине знаний о природе Смерти. Мне, дипломированному магу с почти тысячелетним опытом противно это говорить, но мы вынуждены опираться лишь на предположения. Это что-то вроде полуразумного полифакторного проклятия, вызывающего деградацию, искажение, распад и неизбежное омертвление любых мыслимых процессов. Воздействие идет на все известные нам уровни разом, от нарушений в цепочках Спиралей Жизни до растрескивания подстилающих горных пород, от деформации структуры сознания до разрушения молекулярных связей в веществе. В этой области невероятным - и всегда максимально негативным образом искажается действие магии, недоступны для зова божественные сущности и даже благодать Урр-казад проявляется с сопутствующими страшными мутациями.

Все попытки уничтожить проклятие успеха не возымели, оно не то чтобы активно сопротивляется, просто не замечает производимых атак, включает их в свою противоестественную структуру. Мерзость! Но при этом погибли все атакующие. После шести смертей мы прекратили попытки. Это какая-то жуткая овеществленная ненависть, не иначе. И она растет!

- Урррррллмммм. - странный звук прервал излияния пораженного мага. Со своего места поднялся глава клана некросов Ласик Нирр. Окончание -аэль он почему-то предпочитал отбрасывать, именуясь короткой мурлыкающей фамилией. На дне его черных глаз плавали обманчивые зеленые смешинки, исчезая при прямом взгляде.

- Мы, Морэтанн, уходим. - произнес он три слова и степенно направился к выходу, полностью игнорируя поднявшуюся бурю голосов. Подобно брошенному в спину кинжалу, сзади вонзился знакомый голос.

- Ласик. В чем дело?
Черный вздохнул. Этому старому знакомому следовало что-то ответить.

- Эссиль. Мы кое-что поняли по этому заклятию, и оно отлично укладывается в одно старое пророчество. Более ничего сказать не могу, дело Ланн-ликура.

- Но нам-то что делать? - трудно было даже представить, чтобы столь сильный, старый и желчный маг задал такой вопрос. Видно, и его вывели из равновесия последние события.

- Наш клан предпримет кое-какие действия, а вы... а вам следовало бы эвакуироваться.

- Что? Достаточно еще пару раз повторить этот ваш 'Последний туман', и дело сделано!

- Как я уже сказал, мы уходим. В ближайшее время мы не будем приводить в действие заклятия этого уровня. Знаю, кое-кто из вас пытается разрабатывать подобное оружие - лучше бы ему сейчас остановиться. Этот мир уже потерян для нас.

- Мы справимся с этой мерзостью!

- Сомневаюсь, хотя я не об этом. Скоро враг уничтожит весь этот мир, не знаю, каким способом, но они это сделают. Наша война закончилась здесь и сейчас. Благодарю клан Ручной Совы за новые знания, оплата уже в пути. Аннэ!

И высокий эльф в черно-серебряных цветах покинул совещание. Никто не рискнул остановить его и потребовать более подробных объяснений, этот клан являлся одним из сильнейших и, вдобавок, слыл странным. Практически самоустранившись от высокой политики, они, тем не менее, сохраняли некие контакты с Ланн-ликуром, и его воля незримо простиралась над ними. Нашлось неколько возомнивших о себе кланов, однако попытки агрессии были отражены такими способами, что те сами пошли на мировую и предложили более чем достаточную компенсацию за свои художества. Странность заключалась еще и в том, какими путями двигалась мысль их магов. Дети жизни, эльфы предпочитали совершенствовать и изменять живое, и тем страшнее было для незадачливых агрессоров явление Пепельных драконов. Огонь могли производить многие из боевых существ, но плазму, тем более такую... Прочие твари черных, гончие, каскеты, мррах, тоже вызывали смешанные чувства. А 'Последний туман' был причиной откровенного ужаса на лицах присутствовавших эльфов. Только сейчас они осознали, сколь далеко ушли Морэтанн на своих странных путях. Это заклятие отличалось от привычных им, даже от стратегических разработок, принципиально. Если 'Зеленая плеть', к примеру, почти мгновенно выращивала острейший живой клинок, который и разрубал тело противника, то это было заклятие прямого действия, не нуждавшееся даже в сколь-нибудь заметном повреждении цели. Жизнь просто покидала ее.

После ухода Нирра оставшиеся главы кланов заспорили с новой силой. Речь шла о том, стоит ли доверять словам черного. У эльфов попросту не помещалось в мозгах, как это - уничтожить весь мир. В их войнах волны многоразличной живности, порой в миллионы и десятки миллионов тонн веса, направляемые волей ушастых хозяев, яростно вгрызались в оборону, где продавливая ее, где попросту заваливая трупами. Чудовищных размеров инкубаторы, дрожавшие жаром от предельно разогнанной биохимии, вдобавок еще подстегнутой магией, выплескивали новых и новых тварей в считанные часы, а таких как гигант Враерн, формировали за день-два. Одновременно они служили и основным инструментом воздействия на окружающее. Лавины существ могли до неузнаваемости менять ландшафт, причем их муравьиное упорство и настойчивость позволяли делать это в предельно сжатые сроки. Но уничтожать весь мир? Зачем?

Так ни к чему и не придя, решили продолжить наступление. 'Последний туман' хорошо проредил ряды врагов, дальше надеялись справиться своими силами. 'Поцелуй солнца' в различных вариантах имелся в закромах многих кланов, в том числе у всех пяти участвовавших в этой заварушке.

Вот только эта мерзость... Она тем временем неустанно продолжала трудиться и расширяться, достигая уже тридцати лиг в поперечнике. Жухлая трава обозначала ползущую границу действия заклятия, дальше все постепенно темнело, даже неким странным образом и сам воздух, и в середине превращалось в идеально круглую лужу невесомой бесцветной пыли - вырожденной материи. Вокруг пятна суетились маги, то и дело раскладывая очередные артефакты, а после спешно удаляясь на солидное расстояние. Те полыхали самыми разными комбинациями поражающих факторов, отчего ощутимо вздрагивал воздух и становилось неуютно внизу живота, однако все было пока зря. Лишь вскипала ажурными фестонами тончайшая пыль в середине, когда в нее вонзалось очередное напоенное силой до краев заклятие. Потом граница выпячивалась амебной ложноножкой и рывком одолевала расстояние до потревожившего артефакта. Как только тень искажений накрывала его, появлялись самые разные эффекты, от взрывов до бесшумного исчезновения.

Входить в границы заклятия уже никто не рисковал. Один шаг за черту означал пусть и небольшие, но всеобъемлющие нарушения в работе организма. Разбалансировка аурных оболочек и приступы шизофрении, ошибки сплайсинга нуклеиновых кислот и снижение объема магического резерва, аутоиммунные реакции и помрачения сознания - список был, казалось, бесконечен.

Как выяснилось, зона воздействия представляла собой сплющенную полусферу, вздымаясь до высоты в одиннадцать лиг. Для фокусировки воздушных порталов это было несущественно, потому отнесли подальше только ставку, благо темпы роста зоны оставались с самого начала неизменными. Маги-оружейники вновь занялись любимым делом - подготовкой к ударам Великими заклятиями. Засновали могучие твари, только и способные нести гигантские ковчежцы с самыми могущественными видами оружия, засуетились орды вспомогательных служб, загудела подобно камертону выходящая на режим система. Но было поздно. Высоко в небе бесшумно вывернулся наизнанку кусочек пространства, и только краткий ливень нейтрино мог бы выдать процесс - однако не было на раскинувшейся внизу планете столь чувствительных глаз и приборов. Бархатно-черная двойная звезда на миг закрыла собой созвездие Клыка, свидетельствуя о том, что находится гораздо ближе, и небрежно обронила горсть тускло бликующих капель, которые расходящимся исполинским зонтом устремились вниз. Было их ровным счетом четыреста.

42.

Горчакову опять не дали поспать. В принципе, он и не надеялся, по опыту зная о том, что самых пакостей стоит ждать именно под утро, когда сон особенно сладок и безмятежен. Когда он спустился в зал, привычно подтянутый и уже без следа сонливости в глазах, помимо дежурной смены там находились почти все операторы. Объяснялось это весьма просто - присущим человеку любопытством. Как оказалось, явилась делегация исконных жителей планеты, оннов, и требовала встречи с принимающим решения. Вернее, именно с ним, Горчаковым, поскольку он ранее бывал здесь, и онны его отлично знали.

Явились аборигены весьма своеобразным способом. Они попросту подошли к посту на переходе во второй уровень и предъявили белый прямоугольник карточки доступа - при том, что никто их не пропускал не то что на первый, вообще вся система безопасности укрепрайона ничего не зафиксировала, хотя, по идее, обязана была вести гостей от самой границы. Как бы там ни было, пять высоких антропоморфных существ вышли из-за угла, прошествовали длинной галереей и невозмутимо доложились опешившему наряду. Вели себя они спокойно, ожидание начальства восприняли как должное, на блокировку же себя по тревоге силами безопасности вообще как бы не обратили внимания.

Горчаков вполне оценил жест, и теперь напряженно раздумывал, глядя на визитеров через камеры. Самый высокий и представительный онн вдруг повернулся и небрежно так помахал рукой в зрачок объектива, и генерал узнал его. Вернее, ее. Это была сама Оментари, Хранительница Рассеянного народа. Та самая, кто сорок лет назад посвящала его в Третью тайну. Мда, разговор обещал быть нелегким, тем более, что Хранительница была облачена в белоснежное одяние с красным подбоем - редко используемый символ высших делегированных полномочий. Нужно вскрывать комнату переговоров.

- Я говорю от имени всего Рассеянного народа. Геннерал Горчакков, - онна слегка сдваивала звуки, - мы хотим сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Несколько некстати генерал подумал, что 'онна' по-японски значило 'женщина', может, они бывали у нас когда-то? Или просто произошло просачивание информации через Древо? А еще они явно хорошо изучили нашу культуру - вон как Хранительница чешет. Впрочем, за восемьдесят лет-то можно чему подучиться.

- Рад вашему визиту, Оментари-мэй, я всегда помню о том, что вы для меня и нас всех сделали.

- Якков Петтрович, время дорого и его крайне мало, давайте говорить сразу по делу. Вы решили убить нас всех.

- Не понимаю вас. - недоуменно ответил генерал.

- Верно ли, что вы в настоящий момент представляете империю в нашем мире?

- Я командующий этим УРом, и имею также полномочия принимать под командование любые находящиеся здесь войска, в частности, соединения третьей армии. Кроме того, я обладаю высшим званием из всех офицеров, так что все верно.

- Тогда как вы объясните, что уже два дня на орбите находится некий очень массивный объект с признаками имперской постройки, от которого исходит смертельная угроза существованию всего этого мира?
Генерал со свистом втянул воздух сквозь зубы, кто-то из свиты сзади глухо, в кулак, выругался. Вот, значит, о чем предупреждало его чутье.

- Мы не имеем никаких сведений об этом.
Онна отрезала:

- Или вы главнокомандующий, или нет. Нельзя быть немного беременным. Впрочем, я допускаю, что метрополия могла вас не предупредить, хотя это очень странно, поэтому прошу вас установить с объектом связь и выяснить его намерения. Вот параметры его орбиты. - она протянула генералу массивный монастырский коммуникатор. Тот снова, как когда-то, поразился, насколько длинные и изящные пальцы у Хранительницы, никогда не знавшие перстней и колец. Он не глядя сунул комм назад, кто-то немедля подхватился и выбежал из переговорной.

- Почему вы говорите об угрозе, мэй?

- Вы знаете, Якков Петтрович, что живя здесь, на краю, мы обладаем кое-какими способностями. Вы и сами в свое время жили в здешнем монастыре, Тризногорске, если не ошибаюсь. Так вот, угроза настолько велика, что ее ощущают не только Видящие, каждый онн на планете испытывает тень предчувствия. В ваших сражениях с нематори мой народ не слишком пострадал, я скрыла их от превратностей войны, хотя зараза и взрывы доставили нам немало хлопот. Но этот объект несет некий гибельный приказ, и нам не хотелось бы испытывать на себе мощь вашего оружия.

Ожил экран, вмонтированный в стол перед генералом. Он приложил к панели считывателя свой комм, имеющий помимо свего, функцию ключа-опознавателя. Так, обновление тактической обстановки, новых объектов - один, метка - черный крестик, расположение - гм, круговая орбита, характеристики и вооружение - черт побери! Обновление базы боевых приказов, приоритет - альфа-прим. Не понял, альфа-прим здесь только у него. Что? Твою мать! Он сделал запрос на соединение. Связь установилась мгновенно, с экрана на него глянуло удивленное лицо, известное каждому мальчишке в Империи.

- Геннадий Иванович?

- Как вы нас обнаружили, Яков Петрович?

- Косвенными средствами, господин полковник. Я разучился читать, или у вас действительно такой приказ?

- Именно такой. За личной подписью. - Падалка помахал зажатыми в кулаке листами характерного цвета. - Меня это радует не больше вашего, но...
Продолжать не требовалось. Все здесь были кадровыми офицерами, и отлично сознавали суть своего дела.

- Не понимаю. Все-таки даже вашего боекомплекта маловато. Оно конечно, тридцать две 'гири', но ведь не хватит для бильярдного шара?
Космонавт печально ответил:

- Гляньте спецификации, Яков Петрович, все до единой птички - синие.
Кто-то сзади издал странный звук, как будто поперхнулся глотком кипятка. Некоторое время переваривая информацию, генерал сидел неподвижно, затем со вздохом потянулся к пульту и снял звуковую завесу.

- Оментари-мэй, приношу вам свои извинения. Вы были правы. - и тут же, не давая сказать ничего, - В чем заключается ваше предложение?
Хранительница выпрямилась, отчего ее рост стал еще более заметен даже в сидячем положении, и произнесла глубоким сильным голосом:

- Генерал, если вам так нужно уничтожить какой-нибудь мир, пусть это будет соседний. Мы поможем вам с перемещением станции туда. Порталы нематори оставили следы в ткани мира, и мы можем пройти по этим следам.

- Вы не очень-то злитесь на приказ Императора.

- Я несколько слукавила, генерал. Почти сразу, как мы заметили станцию, она вышла с нами на связь и сбросила послание. Он вполне разумно объяснил причины и следствия. Мы, Рассеянный народ, не можем быть низведены до уровня скота кем бы то ни было, поэтому я дала свое согласие.
Пораженный, Горчаков смотрел на Хранительницу оннов. Недрогнувшей рукой обречь собственный народ на гибель! Не хотел бы он когда-нибудь стоять перед подобным выбором.

- Однако через день нам удалось нащупать следы порталов. Способ перемещения нематори имеет смутное сродство с нашим, разве что мы отправляем за грань лишь сознания Видящих-исследователей, а их могущество простирается и на материальные объекты. Для этого требуется неимоверное количество... энергии, и мы не пользуемся этим путем, поскольку он наносит вред Единению Душ, а также отсутствует острая необходимость. Однако сейчас я уполномочена, - и она тронула край своих бело-красных одежд, - провести станцию через грань.

Горчаков глубоко задумался. Онны не оставляли ему выбора. Слова их были вежливы, однако таили под собой сталь. Тот, кто не бывал здесь, не мог бы постичь все скрытые знаки, которыми было обставлено появление делегации. Культура оннов удивительным образом сочетала в себе изворотливость и азиатскую хитрость с прямотой золотоголовых викингов. Их язык был весьма сложен для изучения, поскольку оперировал таким количеством скользящих смысловых оттенков, что ум за разум заходил. Одна и та же фраза в соответствующем контексте могла менять смысл на противоположный, да и вообще редко какое высказывание имело меньше трех-четырех смыслов, переплетающихся, дополняющих и отменяющих друг друга. Искусство игры оттенков было доведено оннами до совершенства, и почиталось весьма уважаемым занятием для поэтов и дипломатов. Сорок три буквы в алфавите и своеобразное строение речевого аппарата давало все возможности для этого. К примеру, почти ультразвуковые дифтонги, непроизносимые согласные, идущие порой по шесть подряд, переливающиеся фонативные гласные... Все это приводило к тому, что люди большей частью могли освоить только слайз-низший, обладающий сильно урезанными возможностями.

С другой стороны, если онн допускал прямое высказывание, оно однозначно приводилось в исполнение, честь говорящего стояла на кону. Правда, добиться этого от онна... Может, здесь заключался ответ? Он катнул пробный шар:

- Я воин. - и судя по реакции, Оментари отлично поняла недосказанное - 'вот и говорите со мной, как с воином'. Ответила она неторопливо и размеренно, чуть растягивая слова.

- Да, генерал. Атака станции не слишком повредит народу как таковому, мы имеем средства, чтобы защитить себя от радиации, однако уничтожит питающий ландшафт. Нам просто станет нечего есть. Не буду скрывать, мнения разделились. Мы вполне можем воспрепятствовать работе вашей станции, и даже полностью ее... уничтожить - но нам нечего противопоставить нематори. А они вернутся, и достаточно скоро. Если не закрыть им путь.

- О чем вы умолчали, Хранительница? - сейчас Горчаков говорил вполне официально, оставив сближающее обращение по имени. Не до сантиментов. В делах такого уровня все решает логика и просчет вероятностей, никак не эмоции. Впрочем, ответ был ожидаем.

- У вас имеются все данные для анализа, генерал.

Снежному спокойствию Хранительницы можно было только позавидовать. Странный какой-то разговор, это чертово наложение смыслов, взаимоисключающие фразы. К чему все? И решение нужно принимать сейчас, он не обольщался насчет станции. Космические объекты поневоле хрупки и уязвимы, а на что способен Рассеянный народ, он насмотрелся в монастыре. Телекинез стотонных глыб, гаснущая под пальцами экранированная электроника, свитый в клубок луч лазерного фонарика... Вполне могло быть так, что несколько десятков Видящих, объединившись, дотянутся до орбиты... Он выдохнул стеснившийся в груди воздух и снова вызвал станцию.

- Геннадий Иванович, есть предложение поджарить непосредственно ушастых, в соседнем мире. Местные жители нам помогут. Сейчас Так-3 ведет станцию, вы сможете взять управление на себя?
Космонавт тоже задумался. Потом этак залихватски тряхнул головой:

- Сможем!
Горчаков перевел взгляд на величественную Хранительницу и склонил голову:

- Быть посему.

43.

Они собрались в Хижине лича - пятьдесят оннов в одеждах со знаками Видящих высших рангов, и их Хранительница. Тремя кольцами они окружили алтарь, испещренный наводящими ужас знаками, Оментари же встала на центр камня. Как они объяснили, потребное количество энергии они возьмут из алтаря, благо лич под завязку зарядил его сброшенной собранной силой. Лич... Солдаты были готовы носить его на руках, все знали, кто прервал последнее страшное заклятие врага, но ни он, ни Матицкая до сих пор не подавали признаков жизни. Будь он человеком, можно было бы достоверно констатировать смерть, но у лича со смертью были свои отношения. Оба тела поместили в герметичные боксы - и надеялись.

Происходящее действо требовало точной синхронизации усилий. Участвующим пришлось провести две репетиции, прежде чем они согласовали все моменты. Персонал установки Перехода откалибровал импульс, в накопителях завелось немного энергии для начального толчка, онны-Видящие пробились к сокрытой в алтаре силе. Космонавты прочистили мозги компьютерам станции. Это была отдельная песня. Когда падающий от усталости экипаж закончил борьбу с БИУС 'Южного креста', командир сказал раскрасневшемуся бортинженеру:

- Олег, помнишь, ты спрашивал, зачем мы-то здесь, коль все автоматическое? Теперь понял? Вот зачем.

Наконец подготовку сочли достаточной. Наступал кульминационный момент. Онны затянули непонятную протяжную песню, сначала внешнее кольцо, затем среднее и внутреннее. С каждым кольцом скачкообразно повышалась громкость - и росло окутавшее Оментари темно-синее свечение. Звезды бесстрастно смотрели на нее через развороченный потолок бункера, и где-то там в вышине краткой вспышкой рявкнул и умолк газофазник, внеся крайнюю коррекцию орбиты. В спрятанном под РАЦем зале управления установкой пошел обратный отсчет. Невидимый 'Южный крест' затмил большую рыжую звезду прямо над бункером, и в тот же момент стремительно бегущие цифры сменились нулем. Разом просели индикаторы накопителей, вся энергия в единый миг выплеснулась колеблющим пространство толчком - и одновременно темно-синий луч неведомого сияния метнулся от алтаря к станции, окутав ее призрачным маревом. В следующий момент станция исчезла. Безо всяких эффектов, просто исчезла, словно выключили изображение на экране. Ничто более не заслоняло звезды, лишь нейтринные детекторы аппаратуры реакторного контроля зафиксировали короткий ливень частиц.

***

Когда в иллюминаторах вид на планету дрогнул и сменился новым, экипаж 'Южного креста' не заметил, был полностью поглощены управлением. Следовало вновь сориентировать станцию, скорректировать орбиту, пересчитать траектории, провести хотя бы первичное сканирование атмосферы перед запуском, иначе эффективность применения спецбоеприпасов могла быть значительно снижена. Словом, дел было невпроворот. Тренированные специалисты, лучшие из лучших, отобранные по конкурсу в несколько сот человек на место, космонавты справились с огромным объемом работы за пять часов. Бортовой вычислитель почти расплавлялся, лазерные охладители едва справлялись с разогнанными блоками. Конечно, они были рассчитаны на длительную работу на ста процентах мощности вычислителя, но в суматохе перманентной модернизации на станции установили блоки новой архитектуры, только-только из печки.

Решение было уже давно доступно в гражданской сфере, но на вооружение ставились только проверенные временем образцы, потому боевые компьютеры всегда отставали в быстродействии на поколение-два, впрочем, заслуженно похваляясь своей надежностью и неприхотливостью. Новая архитектура значительно снижала количество деталей. По сути, весь компьютер становился одним твердотельным блоком или их сборкой. В центре - новое поколение интегрированных процессоров, выполненных в виде объемной матрицы, по сути, пакета из множества наложенных друг на друга взаимосвязанных микросхем, но - на едином кристалле. Это была еще не молекулярная сборка, но уже приближающаяся к ней технология. Через каналы в кристалле прокачивалась сверхчистая охлаждающая жидкость, далее выходя на теплообменник. Вокруг процессора - 'кирпич' из сверхбыстрых блоков памяти, опять же, единой для всего. То есть, она выполняла роль и оперативной, и долговременной, и даже кэша, вернее, стирала различия между этими видами. Единственно - чем дальше от процессора, тем выше латентность, и дальние блоки служили в основном для складирования долговременной информации. У технологии были свои узкие места, но в целом скачок вперед был ощутимым. Чудовищное быстродействие, и такие же тепловыделение и цена. Подобные решения использовались только в ряде ограниченных сфер - научной, военной, центральных вычислительных центрах и особо обеспеченными пользователями.

Бортинженер Олег Кононенко, будучи космонавтом, вполне мог позволить себе на зарплату такие блоки дома, однако сейчас в его распоряжении была военная сборка из нескольких тысяч блоков, объединенных в мощнейший вычислительный комплекс, и пользователем он был вполне квалифицированным. Разогнав блоки, он добился максимально возможного быстродействия, оставив пару процентов производительности лазерных охладителей под возможные пульсации. В итоге расчеты были выполнены на пару часов быстрее. Пожалуй, это тянуло на медаль - еще одну из многих, украшавших ждущий его дома парадный мундир.

В какой-то момент экипаж переглянулся. Они давно уже умели понимать друг друга без слов, и сейчас ощутили, что в общем-то, могли начать стрельбу и раньше, просто полуосознанно тянули, следуя понятному нежеланию выпускать ядерного джинна из бутылки. Космонавты не были, скажем, трусами или малодушными, подобные личности не могли не то что попасть на орбиту, даже сесть за штурвал истребителя им не светило. Просто каждый житель Земли имел перед глазами наглядный пример того, что бывает, если освободить силы мироздания, и тем ценнее был любой новый мир. Даже по прошествии почти века со времен Войны, многие из территорий до сих пор оставались непригодными для жизни. Да и в целом Земля была сурова со своими детьми, изменился климат, повысился фоновый уровень радиации и тектоническая активность, участились мутации бактерий и вирусов, появился устойчивый всплеск онкологии и дурной наследственности - дорого, очень дорого заплатила Империя за саму возможность выжить. Так что ни один человек не горел желанием вновь видеть самые ядовитые грибы, пусть даже и в чужом мире.

Но приказ есть приказ, к тому же весь экипаж знал про объявление войны и возможные последствия для человечества. Свою расу следовало защищать абсолютно любыми способами. Командир станции полковник ВВС Геннадий Иванович Падалка обвел мрачным взглядом своих подчиненных и скомандовал:

- Огонь!
Сложная процедура верификации была уже пройдена, оставалось лишь повернуть два ключа. Пуск! 'Южный крест' вздрогнул.

От станции отделились все боезаряды разом, - система управления была рассчитана и на большее количество, - и начали свое короткое падение на раскинувшийся внизу мир.

Станция была оснащена всеми видами датчиков, активных и пассивных, какие только могла придумать прихотливая ученая мысль, от камер сверхвысокой четкости до гиперспектральных сканеров, от выносных перестраиваемых радаров с АФАР до всевозможных детекторов излучений и даже довольно большого телескопа. Все это богатство надежно засекало любые проявления активности на планете.

Лагерь эльфийских войск трудно было бы не заметить даже в бинокль - так он был велик. Снующие бесконечные вереницы тварей, громадные инкубаторы - настоящие горы живой плоти, ровные ряды каких-то правильных овалов, множество огромных рисунков странной формы прямо на земле, а в центре всего этого девять портальных площадок, на двух - активные порталы, и расположившееся рядом начальство. Походные шатры-палатки не блистали какой-то особой роскошью, предводителей выдавало само их наличие - твари, в отличие от своих хозяев, в укрытиях не нуждались, да многочисленные баннеры перед группами шатров, видимо, долженствовавшие обозначать кланы и роды.

С орбиты в стабилизированный телескоп было отлично видно, как рядовые эльфы-солдаты получают свой завтрак. Процедура была весьма схожа с таковой в армии людей, с поправкой лишь на расовые различия. Роль полевой кухни выполняла весьма крупная тварь со множеством торчащих из боков гибких отростков. Солдаты срывали с еще одной твари что-то вроде большого листа с углублениями, с краю которого торчал корчневый черенок, - этими листами она была покрыта вся во много слоев, - и шли за едой. Хватали тот или иной отросток, похожий на гофрированный шланг, как-то по-особому сжимали его, и на лист вываливалась порция чего-то вроде дымящегося пюре, или крупнозернистой каши, или некая слизь с кусками, похожими на мясо. Черенок листа отрывался и оказывался вполне сносной ложкой, кое-кто ел своими, судя по 'навороченным' узорам на металле - может быть и родовыми. Использованный лист вместе с объедками отправлялся в пасть той же твари, на которой произрастал. Почему-то не было видно никакого питья.

А вот тоже странное зрелище. Группа эльфов и еще каких-то существ, выделяющихся неимоверной мускулатурой, голов тридцать, раздевалась возле очередной крупной твари, полностью, вешая сбрую и одежду на роговые крючкообразные наросты. Тварь раздвигала складки на боках, где обнаруживалась влажно блестящая розовая плоть, весьма похожая на, гм, то самое, и солдаты весело ныряли с головой туда. Через минут двадцать они выныривали из глубин, посвежевшие и довольные, и уступали место товарищам. Судя по блеску чистых волос и кожи, эта процедура заменяла им мытье. Возможно, что и массаж с обработкой мелких ран, и еще что-нибудь - кто знает, что там происходило внутри?

44.

За картинами чуждой жизни можно было бы наблюдать еще долго, однако боеголовки уже вошли в атмосферу. Стремительные плазменные черточки рушились вниз, и буквально через минуты благолепие спокойствия ничего не подозревающего врага должно было обернуться огненным адом. Разумеется, экипаж станции не надеялся вот так просто застать врага со спущенными штанами, и занимал свои рабочие места именно с целью поддержать атаку, сделать ее как можно более эффективной.

По команде от станции отделился объект, обозначенный в сети как 'Укол-600'. Эта конструкция, больше всего смахивающая на морского ежа, отплыла на десяток километров и распалась на части, подобно вызревшему одуванчику. Плавное движение по четко выверенному алгоритму, попыхивание маневровых электрореактивников, и спустя пару минут на орбите повисла очень редкая пространственная решетка 20 на 30 элементов. Достаточно далеко, на километры, разнесенные друг от друга узлы решетки образовывали длинные многометровые граненые иглы, с заднего конца снабженные также алмазоподобным многогранным набалдашником. Нацеленные на планету острия игл хищно поблескивали холодными черными бликами.

Началось! Первый подрыв пришелся в аккурат над центром лагеря, правда, на довольно большой высоте. Восьмидесятимегатонный заряд смел взметнувшийся было коллективный щит, и, почти не истратив своей чудовищной мощи, титаническим кулаком обрушился на обреченные войска. Краткие мгновения засветки, затем датчики справились с помехами и взорам космонавтов открылась потрясающая воображение картина. Что значат несколько километров высоты для термоядерного монстра в восемь десятков мегатонн тротилового эквивалента? Огненная сфера почти коснулась земли, не оставляя жалким пылинкам плоти на ней даже тени от тени шанса. Момент для атаки не зря был выбран так, что 'Южный крест' наблюдал лагерь под острым углом - иначе исполинский гриб, небрежно раздвигающий плечами облака, закрыл бы все поле зрения. А так хорошо было видно и бег ударной волны, преображающий ландшафт на десятки километров вокруг, и сфотографированные на камнях силуэты дозорных тварей, и вздымающуюся в стратосферу массу серого пепла, в который мгновенно превратилась земля. Отличная оптика делала картины разрушений еще более ужасающими. Почти шестьсот километров вакуума отделяло станцию, но люди на ней один хрен чувствовали себя неуютно.

Но что это? Проваливался сам в себя атомный гриб, уходил ввысь, и из режущей глаз яркости выплывала совсем уж нестерпимо сияющая капелька света. Багряным рдела земля по краям огромной плоской воронки, и на ней прилепилась молочно-белая полусфера, чуть колеблющаяся под напором вихрей - или это перегретый воздух искажал перспективу? - но не уступающая ни пяди, яростно сохраняющая драгоценную живую начинку. Этобыло поистине невероятно...

Здесь были собраны лучшие. Пал общий щит, но искусные маги в последние мгновения успели перенаправить всю силу в малый, вобрав попутно дикие выплески гаснущих разбалансированных порталов, крохи от аварийной разрядки амулетов и даже личные резервы. Огромное количество силы, влитое, вброшенное в малый щит, только и позволило ему устоять в катаклизме. Погибли все твари, погибли почти все простые эльфы - но маги сумели выжить даже в пламени термоядерного взрыва... Этот враг был настоящим.

И не было еще одной боеголовки у людей, чтобы довершить уничтожение, всех четырехсот зарядов, укладываемых по определенной схеме, едва-едва хватало, чтобы надежно накрыть воздушными подрывами всю планету. Даже тридцати двух гигатонн было недостаточно для огненного холокоста континентов, но люди, которые в каждом открытии видели в первую очередь новое оружие, придумали кое-что посерьезнее. Каждая боеголовка была снабжена дополнительной последней 'рубашкой' из кобальта-59, при подрыве и облучении нейтронным потоком трансмутирующего в кобальт-60 - элемент, дающий высокоактивное и при этом относительно длительное радиоактивное заражение. Толстые скругленные конусы зарядов космического базирования несли почти по полторы тонны изотопа, что в сумме позволяло насмерть заразить всю поверхность землеподобной планеты. Такой тип заряда был в принципе возможен и на изотопах других элементов, но кобальт-60 наиболее полно отвечал всем требованиям по поражающей способности. Он обеспечивал смертельную дозу при экспозиции всего в несколько минут - и обладал периодом полураспада в пять с лишним лет, что делало выживание даже в защищенных бункерах практически невозможным...

Итак, маги все-таки уцелели. Но 'Южный крест' разворачивал свою сеть именно в предвидении таких феноменов. Алый контур на прицельном экране очертил периметр щита, сигнализируя о захвате цели, и Кононенко с удовольствием вдавил тугую кнопку. Крайний элемент решетки 'Укол-600' наразличимо моргнул слабым пристрелочным лучом дополнительного лазера, а затем взорвался. Взрыв был довольно слабым и весьма странным, смахивающим на нечто вроде кошачьего чиха, зато породил лавину событий с просто-таки потрясающей энергетикой.

Это было еще одно оружие, предназначенное для поражения точечных высокозащищенных целей - в аккурат тех, которыми являлись эльфийские маги. Правда, создатели этого оружия больше задумывались о разных заглубленных сооружениях и бронированных бункерах, но и магические щиты, если к ним можно было бы применить эквивалент гомогенной брони, измерялись бы метрами, а то и десятками метров металла.

Гамма-лазер с ядерной накачкой был создан в НИИ вакуумной и редкоземельной техники академиками Моториным и Фроловым, и являлся очень сложным устройством, на грани текущих возможностей техники. Достаточно сказать, что для генерации плоской нейтронной волны в теле струны применялась замедленная в миллион раз ядерная реакция, а сами струны представляли собой многоплоскостные монокристаллы гидрида урана и осмия-187. Трехступенчатая схема инициации сработала, как и было задумано. Заряды обычной взрывчатки служили первой ступенью, они привели в действие все остальное - а результатом стал короткий, длительностью порядка одной тысячной доли секунды, смешанный импульс рентгеновского и гамма-излучения. Эффективность устройства поражала воображение. Вся конструкция мгновенно превратилась в облачко плазмы - но луч, испущенный ею, нес энергию ядерного взрыва! При таких мощностях атмосфера планеты более не представлялась сколько-нибудь значимой помехой.

Мгновенной ослепительной вспышкой просияла упершаяся в полусферу щита раскаленной белизны нить, пронизала его, почти не заметив, и вонзилась в землю под ногами у магов. Около половины километра прошел луч в толщах горных пород, прежде чем иссяк, передав камню энергии примерно на мегатонну в тротиловом эквиваленте. Из узкой скважины в несколько сантиметров тут же метнулся в обратном направлении столб разогретой до миллиона градусов плазмы, а спустя микросекунду в земле пробудился исполинский зверь, заворочался бешено, стряхивая и расталкивая податливый камень, и конусом белоснежного огня устремился ввысь, прихватив с собой и надоедливых живучих микробов в разноцветных одеяниях.

Да, исполняющий обязанности главы клана Ручной Совы могучий маг Эссиль стал первым в истории эльфом, вышедшим в космос, пусть даже и в такой форме. Впрочем, остальные главы кланов отстали от него на пренебрежимо малый промежуток времени.

45.

Голоса манили, голоса звали и о чем-то просили, тоскливо жалуясь на судьбу. Неизбывное страдание сквозило в каждой ноте этого невидимого хора, страдание, рядом с которым собственная боль представлялась чем-то совсем незначительным. И это помогало терпеть. В этой бездонной, беспредельной тьме, не знавшей со времен Большого Взрыва и одного кванта света, существовало только два якоря, помогавших не раствориться окончательно в прохладной пропасти безвременья - боль и голоса. Он пытался прислушиваться к ним, однако быстро бросил это занятие, потому что с каждым мигом их тоскливая песня становилась все понятнее, все ближе, но одновременно начинало расплываться собственное естество. Он откуда-то знал, что этого допускать нельзя. Глубоко внутри горело два знакомых огонька, и он всеми силами скрывал их существование от голодной тьмы. Огоньки были похожи на двойную звезду, они кружились вокруг общего центра, порой сливались и взаимоперетекали, меж ними возникали тоненькие перемычки и толстые жгуты режущего сияния. Он укрывал их, стараясь, чтобы ни один лучик не вырвался вовне, известив тем самым кого-то неназываемо-ужасного о начале короткого пира.

Сколько он пробыл здесь? Бог весть, может эоны, а может и наносекунды, само понятие времени было здесь бессмысленно, поскольку абсолютно ничего не происходило. Один огонек казался хорошо знакомым, второй же вызывал чувство смутного восторга, словно бы он когда-то мог летать, парить над пиками крыши мира. Он осторожно прикоснулся к знакомому огоньку - и тот коротко дыхнул жаром домны, а затем мгновенно объял всю его суть, взревев треском огромного костра, клубом бело-рыжего пламени. Тьма чуть потеснилась, принюхиваясь к нежданному гостю, потом вдруг уплотнилась вокруг, сжала тугими удавьими кольцами так, что перехватило дух, и начала сдавливать ледяные объятия.

Он не поддавался, подперев вольфрамовые щиты отрицания алмазными копьями непреклонности. Опять он знал, что может пропустить тьму сквозь себя, это ничем ему не повредит - но вот второй огонек, застывший внутри в ожидании исхода схватки, будет навсегда потерян. Он не знал, что это, но чувствовал, что огонек важен для него настолько, что лучше рассыпаться в звенящие каленые брызги, чем позволить тьме унести его. Тьма давила тысячетонным прессом. Давила неистово и упорно, зная, что в этом ее царстве результат заранее предопределен, и скорый конец сопротивления неизбежен.

Неизбежен? Предопределен? Пламя обернулось короной неистовой звезды - самая суть его восставала против этих понятий. В его внутреннем пространстве им не было места! Он ненавидел их, эти оправдания слабости, эти начала заранее обреченных дел. Ненавидел? Да!

Ненависть! Обретя опору, прошитое черными нитями пламя взвилось еще выше, разрывая стальные объятия. Тьма несколько отступила, опешив, и ярящийся огонь высветил очертания исполинского колеса, надетого на его плечи тяжким подобием рабских колодок. Колесо медленно вращалось и влекло его за собой, прокладывая путь среди таких же смутных громадин. Каким-то образом колесо одновременно являлось прозрачной соленой бусиной, застывшей слезой вечности, нанизанной на нить провидения в ряду тысяч и миллионов одинаковых товарок. Ожерелье...

Вот это было абсолютно невозможно терпеть! Куда там боли! Он рванулся всей силой, и даже немного сверх того, забился бешено в незримых оковах, раскачивая, разбалтывая ненавистное колесо, его опалило дыханием льда, обсидианово-острые грани врезались, выводя боль на неведомый раньше уровень, какие-то твари вгрызлись в самое нутро, выедая нервы заживо - но все это не имело никакого значения. Так не должно было быть, он просто не мог быть рабом колеса, и выбор здесь отсутствовал по определению. Исчезла, сгорела, развеялась в титаническом усилии вся окружающая вселенная, он сам без остатка стал этим рвущим основы бытия усилием - и в какой-то момент ощутил легчайший, почти неслышимый треск. Откуда только силы взялись! Рывок следовал за рывком без остановок, он бился и рвался, раскачивал и тянул, и чуствовал, как сгорает в этой битве, как собственный огонь меняет его до неузнаваемости, совершая над каждой частичкой естества великое таинство преображения. Сорвался с обожженных губ трудный, вывернутый наизнанку хрип:

- Л-ламил-лугна!

А потом он почувствовал, что пора, и легонько повел плечами, отчего колесо оглушающе треснуло напополам и с обреченным звоном рассыпалось хлопьями сухого серого пепла. Голос вроде человеческого сдержанно колыхнул пространство инфразвуковым басом:

- Свершилось.

И все исчезло. Сгинуло без следа видение Ожерелья, и он вновь повис в неопределенной тьме. Только пляшущее пламя, которым он теперь являлся, перевитое просверками черноты, застыло в неустойчивом равновесии. Ничего еще не было решено. Но он знал, что первый, самый трудный шаг сделан, и наградой стало знание следующего. Жутко изогнулся огонь кривой улыбкой, складываясь в объемный Знак Разрушения - и тьма в ужасе попятилась, вспомнив вдруг, что и она конечна.

Он научился ломать - теперь следовало научиться строить. Но как? Впрочем, особого выбора не имелось, единственным, что существовало здесь, был второй огонек. Он приблизился к нему, странным образом глядя внутрь самого себя, и так же осторожно прикоснулся к нему. Взметнулось сияние, и с неодолимой силой вобрало его вовнутрь... Он падал в искрящемся молочном тумане, края которого завивались в бесконечный тоннель, а вокруг него плясали и кривлялись разрывающие душу видения. Сначала он просто глядел на них, не понимая, почему так больно и душно, но вскоре начала просыпаться память.

Память... Величайшее зло, от которого некуда деться, и величайшая награда, которая всегда пребудет с тобой - только выбери, что совершить. Кружился потревоженной илистой мутью поток многоразличных понятий, укладываясь обратно в закрома памяти, и он постепенно начал улавливать смысл в паясничающих картинках тумана.

Вот она обнимает какого-то вонючего бородатого недомерка, увешанного гранатометами, а тот с гоготом лапает ее. Вот волосатая мужская задница скрывает ее почти полностью, лишь ритмично двигается туда и сюда тяжелый хвост волос цвета расплавленного золота. Вот она переходит улицу - и черный джип без номеров даже не притормаживает на 'зебре', отбрасывая изломанное тело за поребрик, лишь изящные лодочки остаются стоять на асфальте. Вот струйка крови стекает из уголка разбитых губ, а высокий остроухий гуманоид презрительно плюет на прекрасное лицо, небрежно помахивая узорчатым стеком.

От этой картинки внутри что-то лопается, с торжествующим рыком Чудовище выбирается из норы, и половодье долго копившейся ярости без остатка затапливает сознание. Но что-то зудит комариным звоном на самом краю. Нельзя! Нельзя. Не время. - успокаивающе ласкается мягкой лапкой чья-то мысль. Нехотя отступают багрянец и ржа, ртуть, кармин и киноварь стекают с сахарных клыков, и только черная чешуя остается вечным напоминанием о взгляде в Бездну.

Здесь - нельзя. Значит, ему нужно туда, где можно... любить? Любовь... Теперь он знает - она существует. Она может растить и строить, она может соединять и творить, она может - все. Исподволь, незаметно, исчез туманный тоннель, утих ревущий ветер, и на этот раз в небытии не осталось ничего.

То есть вообще ничего. Пропали оба огонька, сделавшись опорами мятущейся души, ушла за пределы угла зрения пламенная корона, и в пустоте осталась только его суть. Что теперь? Сколько-то бесконечного безвременья он провисел просто так, ничего не делая. Вероятный финал ему категорически не нравился, проводить эон за эоном здесь, подобно Отцу до начала Творения, претило, хоть на корге катайся. Что? Он попытался двинуться в произвольно выбранную сторону, но здесь не было никаких точек отсчета, тьма была абсолютно изотропной, собственно, неясным осталось даже то, двигается он вообще или нет.

Что-то мешало. Короткие поиски завершились закономерным ничем, но от этого стало только хуже. Некая собственная незавершенность зудела распахнутой раной, порождала полупанические метания из края в край. Он сам себе напоминал табуретку о двух ножках...

Вспышка. Ну конечно! Две опоры, как и одна, не могли дать полной устойчивости, нужна была третья. В нем была и Ненависть, и Любовь, оставалось лишь понять, кто такой он. Растворились шлюзы памяти... памятей, и широким потоком хлынула в девственный разум прошлая жизнь... прошлые жизни. Что? Рекой текли воспоминания - колыхания в околоплодных водах, сосок теплой материнской груди, первые шаги, первые поцелуи с потрясающе красивой одноклассницей, острота ножа, швейный стрекот пулемета, шаг в синюю бездну с куполом за спиной, надежное удобство скафандра, белая вспышка 'Крапивы'... И одновременно струились рядом зелеными сполохами чистейшего яда воспоминания другие - потрясение от открытия Дара, муки инициации, беззвучные корчи пространства под пятой ужасных заклятий, неотвратимо чернеющая под взглядом степь, усыпанная высохшими телами, пронзивший спину и наполовину показавшийся из груди коготь гончей, ускользающие, виноватые взгляды Познавших Жизнь, дивные переливы одеяний Госпожи, укрывшей его дух на время трансформы, первый взмах могучих крыльев, яростная радость полета, исторгаемая из груди столбами снежно-белого пламени, невероятная БОЛЬ от небрежно кромсающей его тело нити отвратительного света, которому вполне подошла бы приставка 'сверх'...

И третья река - осторожные движения, разрывающие металл, птичьи легкость и резкость, мнущие бетон когтистые пальцы, взгляды первых настороженно-любопытных гостей, посиделки под гитару, Она, единение душ, прогулка при луне, чудовищная угроза... Любовь и Ненависть, сплетшиеся теснее задыхающихся любовников, породившие на пике отчаяния не менее чудовищный ответ...

Он закричал. Теперь он был полон - но как же невыносимо больно это было! Два пути, две дороги, на косом кресте распявшие его сердце, и каждая всегда теперь будет то и дело наносить новые кровоточащие раны. Живая межа, струна вероятностей, вечно колеблющаяся на ветру перемен между двумя вроде бы несовместимыми состояниями... Несовместимыми? Он улыбнулся хищно. Ответ был все это время так близко, только протяни руку!

- Йэ-ээээх-хх! - ударили тугие крыла, распахнувшиеся за спиной, он молча шатнул пространство тьмы вопрошающим зовом - и миг спустя переливчатой дивной трелью донесся ответ-согласие, источающий Ее волшебный аромат. Всем существом своим он потянулся к Ней, яростно не желая терять ни мига на преодоление пути - и безмолвие вывернулось наизнанку, тьма из объемлющей бездны обратилась в комок мрака, которым он теперь мог управлять по своему желанию, поселившийся в уголке его Я.

Изумрудно-зеленые глаза его широко раскрылись навстречу свежему ветру, навстречу ласковому солнцу, могучие темные крылья несли его в высоте, а рядом радостно трепетали золотые, растущие из ее гибкой и сильной спины. До дрожи в когтях поразившись красоте и изяществу ее тела, он с восторгом встретил взгляд таких родных озер прозрачной небесной синевы. Имя его мурлыкающим гитарным перебором сорвалось с прекрасных губ:

- Мринн!

Они долго кружили в небе, обнимаясь и целуясь, заворачивая немыслимые фигуры высшего пилотажа, хохоча и дурачась, то пикируя почти до земли, то свечой взмывая ввысь, держась за руки и лаская пальцами кисти друг друга. Не знали усталости их крылья, и великолепен был танец незамутненного искрящегося счастья. Сами того не замечая, они постепенно смещались на юго-запад.

Но вдруг чей-то холодный взгляд ожег его спину, а через миг вскрикнула от боли она. Тонкий розовый луч мазнул по идеальному округлому бедру, оставив дымящийся шрам. Он гневно вскинул голову, ища посмевшего, что-то сверкнуло на склоне горы, почти на одном уровне с ними, зрение послушно приблизило орлиным туннелем знакомых очертаний тонкую фигуру с длинным посохом - и он выбросил туда раскрытую ладонь. С ладони сорвался бурлящий черный столб праха, мгновенно достиг пытающегося вновь атаковать мага и пробил гору насквозь!

Удивляться не было времени, он подхватил ее на руки и понес обратно, а за спиной остался многометровый идеально круглый, бликующий на солнце туннель, через который было видно реку, текущую у подножия горы с той стороны.

46.

- Язвитель вновь увидел свет! - так началось выступление Ласика Нирра на закрытом совете клана.
Безмолвие было ему ответом. Те, кто ежедневно работал с отрицанием Жизни, слишком хорошо знали цену случайным эмоциям, чтобы позволить себе хоть какие-то проявления чувств. Выпавший пеплом над равнинами Джардии предводитель Ручной Совы Гхарг Риннэоль показался бы сущим гиперстеником рядом с любым из девяти членов совета. Подобно каменным изваяниям, они застыли в своих ярчайших одеждах, внимая словам предводителя.

- Первый знак уже явлен - он сбросил семя Язвы в мире Мистль-шесть. Эти глупцы решили бороться. Они додумались на свой лад воззвать к мощи Урр-Казад в зоне действия Семени - и даже я содрогнулся при виде того, что стало с несчастными. Мне не оставалось ничего иного, как спасти хотя бы воинов нашего клана.

- Ужасна скорость его роста. Сегодня был явлен второй знак - он постиг первую ступень, перестав быть рабом Колеса. Осталось всего три. Легкая поступь Госпожи слышна нам - у нас нет более сил сдержать нависшую над миром тень, прошлое явление обошлось слишком, слишком дорого.

Молчание в этом сверхзащищенном зале повисло такое, что испугалось самого себя и, дробно семеня лапками, забилось под тяжелую резную скамью в самом дальнем углу овального помещения.

- Но есть надежда! - вспыхнул голос Нирра, колыхнув длинные полотна гобеленов, восходящие к высоченному потолку. - Впервые Язвитель столь необычен. В нем слились две сути - великого Мринна и одного из воинов врага. Должно быть, это был великий воин, подстать самому Мринну, раз дух его не был поглощен тиасилем, а дал столь странное сочетание начал. Но главное - впервые Язвитель имеет все три опоры. Я ясно ощутил это при взгляде на Семя - в нем есть отблеск Изначальной Движущей Силы!

Вот здесь разноцветные статуи пошевелились, не в состоянии сдержать изумления. Дождавшись, пока короткое движение внимающих стихнет, глава продолжил:

- И если так, то оставшиеся знаки будут иными, нежели уже бывшие, а именно - такими, как указывает нам пророчество Раванниоль. Смешно сказать, но этот Язвитель - драгоценен. Он может стать началом новой расы - могучей, совершенной, - которая наконец достигнет звезд и глубин, покорит пространство и время, постигнет зерно магии и станет вровень с неупоминаемыми сущностями! А мы, Морэтанн, можем стать прародителями этой расы - если вынесем все испытания, ибо пророчество сулит тяжкое бремя осмелившемуся замахнуться на подобное.
Одна из молчаливых фигур напомнила:

- Война. - и эхом откликнулся Ласик:

- Война... Странна эта война и непохожа на другие. Слишком многое происходит впервые. Кланы тратили столько сил, и выяснили в итоге, что готовились к прошедшей войне. А враг даже думает по-другому. С каждым разом мы очерчивали новые границы их возможностей, и все время казалось, что уж теперь-то они ясны, но враг все время менял правила игры. Как только мы садились за партию в нистао, он швырял на стол пару гетэль. Так не может быть - такое чувство, будто у них в кармане сотня скрытых миров. Сдается мне, что ответа нужно искать кое-где повыше. Самое плохое, что в нее вовлечен и Язвитель, причем не на нашей стороне. Кто-нибудь да найдет против него оружие. Нет, эту войну нужно заканчивать.
Он помолчал, потом тихо и задумчиво продолжил:

- Снедает меня страшный соблазн. Стать отцом новой расы, и тем самым сравняться с Ушедшим - да к тому же расы, которая заведомо превзойдет свои истоки - это может стать Целью не только Морэтанн, но и всех эльфов вообще - либо с теми же шансами привести к такой войне, перед которой померкнут все прежде бывшие. Теперь мы знаем путь и нет более нужды таиться в потемках, но найдутся и те, кто пожелает утопить котенка, пока он не стал барсом.
Сочувственно откликнулся Нирру глубокий грудной женский голос:

- Не самый мы сильный клан, если брать голый военный потенциал, но найдется у нас, чем удивить противников. Познающие других кланов иногда уходят к Госпоже - и далеко не всегда их тела сжигают или сразу же вводят в Великий Круговорот, наивно думая отгородиться от нас расстоянием. Не тревожься, Ласик, Морэтанн не станут пеплом истории. Думай о будущем.

- Благодарю, Нэлья. Ты лучшая из Опор мощи всех кланов. Слушайте, братья! Думаю я, что такие шансы выпадают лишь однажды - и никогда более не повторяются. Сообща нам нужно решить, станем ли мы на этот путь, потому что просто попытаться не выйдет, он потребует от нас всех, до последней крупинки, усилий.

До самого вечера властвовала тишина в зале совета. Никому из присутствующих не было нужды в сонмах помощников и грудах записей, все необходимое уже содержалось в тренированных умах. Потребности тела тоже не слишком-то довлели над ними, давно уже высшие некроманты ели, чтобы жить, а не жили, чтобы есть. Вдобавок, близость к их Госпоже давала изрядные преимущества по управлению косным телом, а потому членам совета ничто не мешало думать. Перед их внутренним взором проходила вся скрытая от досужих глаз кухня клана, весьма странное устройство которого постоянно ставило в тупик разведки злейших друзей. Тысячи тысяч отчетов и мириады цифр разворачивались в сознаниях, оставляя после себя точное знание всех возможностей, дополнительными вспыхивали скрытые резервы, оценивались риски новых разработок и возможная польза от них в свете новой информации, ветвились почти бесконечные линии комплексных магологий и хитросплетения клановой и межклановой политики. Связующая разумы нить позволяла обходиться без таких медленных слов, перебрасываясь мячиками понимания, хоть и забирала годы жизни взамен.

Наконец все фигуры разом пошевелились, сбрасывая напряжение этого поистине долгого дня. Кто-то протяжно зевнул, вызвав слабые улыбки на лицах, но все взгляды оставались прикованными к главе. Нить нитью, но решение должно было быть им озвучено. Ласик Нирр, некромант в -дцатом поколении, урожденный маг, самый момент зачатия которого был строго выверен отцом, явившийся на свет в центре сложнейшего узора под биения поистине чудовищной силы заклятия - он сладко и грациозно потянулся, зажмурился, вновь открыл глаза и произнес:

- Да. Мы это сделаем. За работу, Морэтанн! - а после стал надиктовывать нудные формальные обороты приказа.

47.

Все тайное рано или поздно становится явным, и чем мощнее компьютеры, ведущие ретроспективный поиск, тем быстрее это происходит. Вычислительный центр УРа был отнюдь не самым мощным в Империи, он не входил даже в первую тысячу, но это была мощность относительная. Абсолютной же мощности вполне хватало для решения всех возложенных на него задач. С учетом развернутой на орбитах спутниковой сети, любое событие на планете отдаляло от появления в сводке не более шести-восьми часов. Системное использование всех имеющихся средств разведки перекрывало очень широкий диапазон и позволяло засекать практически любые сигналы. Разумеется, эту систему нельзя было и сравнивать со всеобъемлющим наблюдением в метрополии, где период обновления составлял от одной десятой секунды в крупных городах до десяти минут в пустыне, однако чисто военный аспект системы оставлял желать мало лучшего.

В мешанине событий первого и второго сражений остался незамеченным ряд слабеньких сейсмических сигналов, практически тонущий в содроганиях тверди от поступи сцепившихся гигантов, но в конце концов умные машины добрались и до него. Программа сравнила пички на диаграмме с обширным банком данных, нашла довольно хорошее соответствие, и высветила красным сообщение дежурному поисковому оператору. Тот вчитался и не поверил глазам. Быстро-быстро отбив запросы на дополнительное наблюдение, он связался с 'глазным залом'.

- Миша, можешь осторожненько глянуть вот сюда? Похоже, мы что-то поймали.

- Тебе каким глазом?

- Всеми, что есть сейчас на проходе. Если это то, что я думаю, не помешает любая инфа. Только тише, тише, без лишней активности.
Тот только фыркнул:

- Учи ученого.
Плавно развернулись в космическом вакууме разнообразные средства наблюдения, нацелившись на указанный район. Пальцы операторов порхали по клавиатурам, один за другим сменяя на экранах снимки в разных диапазонах. Клавиши отчетливо щелкали - клавиатуры были старыми добрыми механическими, диалоговскими, с кликом, а не новомодными сенсорными.

- Ха, точно, попались, голубчики! - на термальной картинке была видна большая белая клякса, словно бы очень-очень расплывчатая венозная сеть, только располагалась она на глубине метров сорока под землей. Радио - пусто, магнитное поле - небольшая флюктуация, радиация - хм, разумеется, после прохода МАГа уровень еще далек от фонового.

- А что там с сейсмо?

- Датчики поймали сигналы, когда они били штольни и штреки. Чем уж - не знаю, но на проходческий щит не похоже.

- Ладно, давай докладывай. И дырочку верти.

Сменившиеся с дежурства операторы ради разнообразия решили направиться в жилые сектора пешком, вместо того, чтобы добираться на обычных электромобильчиках. Они не слишком устали за смену и решили пройтись по верхнему ярусу магистрального тоннеля, размять ноги. Мимо по размеченным дорожкам проезжали многочисленные электромобили, велосипедисты, сидели на скамейках пары. Девушки зачастую были в гражданском, в разноцветных красивых платьях и туфлях-лодочках, иногда в босоножках на высоких каблуках, или невообразимых сандалиях на шнуровке, почти до коленок красиво обнимающей стройные ноги, и прочих бесчисленных хитростях женских нарядов. Юноши и мужчины в основном были при параде, некоторые с именными наградными кинжалами, один раз даже привиделся кортик на боку у широкого коренастого мичмана. Форма мелькала всех расцветок, с неизменной цвета бетона полосой в нижней трети рукава, обозначавшей принадлежность к войскам укрепленных районов. Младшие замучились бы отдавать воинские приветствия, не будь весь тоннель одним большим местом отдыха.

А было и впрямь красиво. Пятна яркого освещения, приближенного по спектру к солнечному, высвечивали диковинные слои камня на безупречной полировке стен огромного тоннеля, играли зайчиками на слюдяных блестках кристаллов и пенных струях небольших фонтанов и деликатно отступали, оставляя тихие затененные места, где так удобно было срывать поцелуи и шептать на ушко всякие безумности. Верхний ярус лепился широченным карнизом в верхней трети стены, вернее, выходил из нее неотъемлемой ее частью. Противоположные стены через определенные промежутки соединялись легкими ажурными мостиками. Внизу находились еще два яруса, а самый низ был превращен в сад-оранжерею. Травяные ковры были и на ярусах, а вот кусты и прочие высокие растения росли только там. Над ними светили специальные лампы, негромко журчала вода, чистейший песок и камни формировали необычный, радующий глаз ландшафт. Вдобавок Большой Садовый давал солидную долю кислорода, на пару с соседним Огуречным тоннелем, который поставлял к столу разнообразные грибы, овощи, фрукты и даже ягоды, хорошо дополняя меню.

Гигантский тоннель был в сечении правильным пятиугольником, если не считать выступов трех ярусов, а в плане тоже не круглым, порой кто-нибудь брался подсчитать все его углы, но неизменно сбивался - чтобы обойти весь двадцатипятикилометровый тоннель, требовалось не менее дня. Впервые видящих его он поражал до глубины души. Идеально сходились углы сверкающего полировкой камня, налетал свежий ветерок, волнами накатывались людские голоса, и все это сплеталось в такое неповторимое ощущение жизни, что Большой Садовый был любимым местом отдохновения для всех людей в УРе. Часами можно было любоваться игрой света и отражений в прозрачной воде фонтанов и водяных чаш, смотреть на потрясающе грандиозные блестящие стены - по ним даже можно было изучать геологическую историю Земли, ощущать запахи свежей травы и вообще всякой зелени, дышать грозовитым, щиплюще-озонным воздухом, заряжаясь бодростью и энергией, бродить по дорожкам и улыбаться встречным очаровательным девушкам.

Тем не менее, дыхание идущей войны ощущалось и здесь. Парадные кители зачастую скрывали повязки и шины, иные ходили с тростью, в голосах военных мелькали грусть и печаль, злоба и ярость, ненависть и горе. Мало кто не потерял друга, а то и нескольких, за время, что они находились здесь. Враг был силен.

48.

Доклад возымел несколько неожиданное действие. Установка Перехода накопила достаточно энергии, чтобы во внутреннем режиме отправить немногочисленных раненых. Немногочисленных - потому что все старые ходячие остались, вцепились зубами в свои железки, и их никак невозможно было сговорить на Большую землю, а лежачих было мало, последнее заклятие вообще действовало по принципу или-или. Внутренний режим работы установки означал классический туннельный телепорт на две точки, груз исчезал из камеры отправки и появлялся на финише. Он был ограничен размерами установки, причем энергии жрал почти столько же, и потому не позволял пропихивать значительных объемов груза. Зато у этого режима не было той свистопляски со стягиванием пространства и прочими фокусами высокой физики, как у внешнего, при котором установка таскала сама себя. Интересно, что телепорт наводился не на точку изначального старта, а на работающую финиш-камеру, которая могла находиться в произвольном месте.

Так вот, вместе с ранеными, большим ящиком похоронок и захваченными образцами в герметичных контейнерах естественно, ушла новая порция накопленной информации - в том числе и доклад об обнаруженном подземном сооружении. Командование не решилось проводить штурм своими силами, и затребовало соответствующих специалистов. Те прибыли на удивление быстро, словно бы уже сидели на ранцах и ожидали только команды. К этому времени в район комплекса был переброшен 'коровами' сводный отряд десантников и собственных войск, который сформировал кольцо круговой обороны, причем в обе стороны - неизвестно, что таилось под землей. Высокоточные ракеты - впрочем, иных уже лет -дцать не производилось, - смели всех тварей в зоне, не тронув пары небольших то ли построек, то ли необычных деревьев.

Компьютерная обработка данных сканирования позволила довольно точно реконструировать подземное сооружение. Оно представляло собой сплетение неправильой формы полостей, соединенных извилистыми ходами. Никакой особенной структуры во всем этом не было, порой ходы шли в никуда или соединялись в самых неожиданных местах, полости перетекали одна в другую, плавно уменьшались, превращаясь в ходы, изгибались во все стороны, даже вверх и вниз, и более всего это напоминало какую-нибудь корневую систему. Жесткое излучение позволило просветить толщи земли, но не могло разглядеть что-либо внутрь полостей, и сейсмография тоже не давала хорошего разрешения. Рисунок сооружения сплетался в огромный, сильно сплюснутый шар, под которым неясными тенями виделись еще три уровня. Сначала шла система из десяти больших полостей, под ними три еще больше, и в самом низу находилась одна огромная полость эллипсоидальной формы.

Несколько небольших взрывов на поверхности позволили уточнить карту верхних уровней, заодно определив толщину стенок и потолков, она оказалась более метра. Начали копать. Несомненно, эльфы, если они там были, знали, что вскоре начнется штурм, и подготовили немало кровавых сюрпризов атакующим - и тем лучше надо было его спланировать. Командир присланной особой роты, среднего роста и телосложения майор, со своим заместителем и командирами групп склонились над большим полевым планшетом. От блокирующих присутствовал представитель, здоровый пожилой дядька, тоже в чине майора, который с некоторым недоверием посматривал на вольно расположившихся осназовцев. Впрочем, от наметанного армейского глаза не ускользнули ни беспечная легкость, с которой они держали оружие поблизости, ни безумная, бессловесная согласованность их действий, ни постоянный непрерывный контроль окружающей обстановки, осуществляемый привычно и без лишних усилий. Приданный же ему молодой безусый лейтенант с восторгом в горящих глазах рассматривал странное снаряжение отряда, их необычную технику и невиданное оружие.

Уровец после некоторых раздумий обратился к своему тезке по званию, с которым они успели немного 'навести мосты':

- Михал Семеныч, ты б все-таки подумал - может, ну его нафиг, этот подземный штурм? Забурим пару скважин, 'Муравьев' туда спустим, и привет, пусть потом археологи изучают.

- Думаю я про это - но у нас нет люфта, приказ на штурм, а не 'по обстановке'. Да и не сделают твои фугасы ничего особенного. Верхний клубок может и разрушат, а нижние полости тряхнет только.
И добавил голосом пластилинового мужика:

- 'Маловато будет'!

Майор в принципе не соврал, но была еще одна причина. Людям любой ценой требовались пленные. Невозможно было строить стратегию на информации из одного-единственного источника, можно было отбиваться, и довольно успешно, как показывали события, но инициатива все же оставалась за противником. Разведывательную деятельность вести тоже было очень трудно. Агентурная разведка по понятным причинам исключалась, оставалась в основном техническая, не приносившая каких-либо заметных успехов. Захват пленных на поле боя был сопряжен с трудностями столь значительными, что до сих пор не удалась ни одна такая попытка - а захватывать тварей было совершенно бесполезно, разве что для научных целей. Нужны были эльфы, и обнаруженном комплексе имелась изрядная вероятность их обнаружения.

Определились с местами ударов. Рота была усиленной, пятивзводного состава, плюс шестой взвод операторов техники, поэтому штурмовать решили с четырех точек, оставляя один взвод в качестве резерва. Технари уже развернули свои диковинные приборы, операторы надели причудливого вида шлемы, по рядам разнокалиберных дронов прошла дрожь быстрого движения - самотестировались системы. Наконец, все было готово. Замерли вокруг больших ям полубесплотные тени в адаптивном камуфляже, ожидая только сигнала, который швырнет их в безумную круговерть штурма. Задача представлялась тем более сложной, что не имелось никаких данных, с чем придется столкнуться бойцам внизу, это можно было лишь предполагать, а значит, им придется действовать практически вслепую - вообще-то, недопустимое, но такое привычное состояние для осназа.

Взрыв! Направленный взрыв проломил метровую стенку тоннеля, на поверку оказавшуюся чем-то вроде полого корня, тут же в пролом влетел второй заряд. Он был двойным, сначала сработал малый, создавая газовую пробку в проломе, а под ним рванул основной. Пробка не дала продуктам взрыва вылететь наружу, и ударная волна всей своей силой прокатилась в обе стороны тоннеля. Не успел рассеяться белый дым, как вниз метнулись стремительные силуэты дронов и бойцов, страшных в своей непреклонной целеустремленности. Глухие звуки очередей вспороли воздух.

Вторым взрывом края пролома вывернуло наружу, в проломе виднелись какие-то трубки, сочащиеся и фонтанирующие вязкой сине-зеленой жидкостью, длинные белые и желтые лохмотья непонятных тяжей, острые, влажно блестящие щепки, черно-коричневые овальные чешуины, на вид почему-то каменные. В тоннеле было темно, если тут и имелось освещение, оно наверняка не выдержало взрывов. На полу хлюпнула под подошвами лужа вязкого сока или крови, белые ранее стены покрылись коркой грязи и трещин, они вспучились большим пузырем и из обожженных трубок сочилась та же вездесущая жидкость.

Первые дроны уже достигли поворотов и скрылись за ними. Следующие по пятам прочие дроны и бойцы отставали совсем ненамного. Их перемещения едва отслеживались глазом - на тренировках любой их них пробегал стометровку за восемь секунд, и это не в трусах, а в снаряжении. Мелькнула иссеченная пулями стена тоннеля, впереди коротко и страшно ревнуло пламя, раздался дикий скрежет и визг сминаемого металла.

Спустившись вниз, первый дрон дал очередь вдоль тоннеля из двух встроенных пулеметов, никого еще не видя, просто чтобы подавить возможное сопротивление. За ним спрыгнул второй, он начал стрелять еще в прыжке, накрывая другую сторону. Оба немедленно рванулись вперед, освобождая место для следующих. За ними пошли огнеметные дроны, еще несколько прочих механизмов, затем бойцы первой очереди. Это были наиболее рослые и крепкие парни, даже в облегченной сравнительно с технопехами броне они смотрелись настоящими танками. Облегченной, да, но не стоило забывать, что это была броня, сработанная малой серией специально для штурмовиков осназа. Первый из них нес тяжелый шестидесятикилограммовый щит, способный выдержать пулю крупнокалиберного пулемета, второй был вооружен этим самым пулеметом, обычного, правда, калибра, но весьма необычной конструкции. В таких операциях большую роль играет скорострельность оружия - и его пулемет давал едва не авиационный темп стрельбы.

Два первых дрона прорвались только до поворота, за ним тоннель раздваивался, выводя в первые на пути полости - и там немедленно началось сопротивление. Ком рыжего огня смял вылетевшую из коридора стремительную машину, окутанную огоньками дульных вспышек, и превратил ее в оплавленные насекомовидные останки, следующий сзади дрон-огнеметчик дал длиннейшую струю пламени, заливая всю полость, но тут же попал в объятия то ли щупальца, то ли корня, которое ударило им о потолок полости, легко смяв броневой каркас. Лопнул баллон с огнесмесью и тут же взорвался, в коридор ударил длинный язык пламени и шибанула несколько ослабленная волна. В щит забарабанили осколки и ошметки, заляпав смотровой блок.

Боец быстро протер его, в этот момент сзади вылетело несколько гранат, в обе полости сразу, чтобы там никто не расслаблялся, затем щит вернулся на место и вперед полетели две 'шизы', достаточно мощных штурмовых заряда. Броня и шлемы на бойцах предохраняли их от воздействия ударных волн, хорошо берегли уши, и это позволило им продолжить движение сразу после взрывов.

Раскаленной лавой, ручьями подвижной ртути растекались штурмовые группы по вражескому комплексу, выжигая любые намеки на сопротивление. На верхних уровнях можно было не церемониться, наверняка ничего ценного там не было, и - не церемонились. В любое отверстие сначала летели гранаты, затем пара очередей или огнеметный залп, и лишь затем входил боец или дрон. Последние полностью себя оправдали, только благодаря им еще не было убитых, а только десяток раненых. Первые уровни удалось занять менее чем за полчаса. Двадцать минут ожесточенного, безумного боя, когда твоя жизнь зависит лишь от скорости реакции, мощи оружия и Ее Величества Удачи, вымотали бойцов до седьмого пота.

Дважды они попадали на большие полости, целиком заполненные тварями, и только наличие в группах реактивных объемно-детонирующих боеприпасов, самого тяжелого доступного оружия, позволило им уцелеть. Уцелеть, и только, потому что после применения 'Молота' легкую контузию заработали все, несмотря ни на какие шлемы и броню. 'Молот' влетел в полость, где скопились, наверное, тысячи тварей, подорвался, формируя облако смеси, а затем - и это было его главное отличие от предыдущих боеприпасов, в центре сработало фотодетонирующее устройство на основе всенаправленного импульсного лазера, которое просветило все облако насквозь сильнейшим потоком излучения. Взрыв произошел мгновенно по всему его объему, это дало очень мощное бризантное действие заряда, с учетом закрытого помещения - чуть ли не двадцатикратный тротиловый эквивалент.

Остальные линии обороны доставили не меньше неприятностей. Схлопывающиеся и обваливающиеся стенки живых тоннелей, разнообразно вооруженные твари, магические ловушки и сами маги хорошо поубавили боезапас и поуменьшили численность дронов, так, что шестой взвод остался практически без работы - а ведь впереди были еще три уровня!

Маги... В очередной раз они доказали, что являются самым грозным противником. В самом начале они наткнулись на одного - и штурм едва не захлебнулся. Он просто поставил щит поперек коридора и, скрестив на груди руки, спокойно смотрел из-за него на багровые кольца дульных срезов стволов - щит не брали ни пули, ни гранаты. Маг, очевидно, не имел настоящего боевого опыта, потому что ни один нюхнувший пороху не стал бы насмехаться над врагом, пока тот дышит и шевелится. Была во всем этом какая-то картинность, высокомерная рисовка. Впрочем, данное обстоятельство нисколько не помогало справиться с преградой.

Здесь остановились бы обычные пехотинцы, но не осназ. Они справились с препятствием за несколько секунд. Четвертый боец имел с собой довольно увесистую металлическую трубу, соединенную с броней толстым кабелем в защитной оплетке. Труба сильно смахивала на гранатомет, с тем лишь отличием, что на торце холодно поблескивала слегка утопленная в металл фасетчатая линза. Боец поднял трубу над головами впередистоящих товарищей и нажал на спуск. Все осназовцы могли применять свое оружие из самых невероятных положений, не нуждаясь в прикладывании глаза непосредственно к прицелу, боевая информационно-управляющая система их брони связывала человека и оружие в единый комплекс, позволяя высовывать ствол из-за угла или поверх укрытий - и стрелять точно в цель. Гиперспектральные сканеры, имевшиеся у каждого, видели сквозь дымы и осадки, а автоматический обмен данными между бойцами вообще позволял наводиться и поражать цели, наблюдаемые кем-то другим.

На первый взгляд, после активации оружия ничего не произошло, вспышка импульсного лазера была слишком коротка, чтобы ее можно было заметить, но маг пошатнулся и с воплем прижал ладони к лицу. Луч за несколько микросекунд выжег эльфу сетчатку глаз, да так, что в условиях земной медицины потребовалась бы пересадка, ни о какой регенерации речи быть не могло - глаза мага буквально взорвались, выплескивая на лицо горячую дымящую слизь. Лазер состоял из тысяч квантовых микрогенераторов, образующих нечто вроде фазированной антенной решетки, что позволяло менять направление луча очень быстро и с довольно широким углом - а потому двойная вспышка лишила мага обоих глаз одновременно. Мир перед ним исчез в ослепительно-белом сиянии сверхновой, сменившимся радужно-беспросветной тьмой... Конечно, и у этого оружия были свои недостатки, например, запитывалось оно от наспинного реактора брони, и сильно нагревалось при каждом выстреле. Боец же со злости выставил максимальную мощность импульса, полностью разрядив накопитель, и следующий теперь мог состояться не раньше, чем через несколько секунд.

С потерей контроля щит слегка ослаб - а ведь остальные бойцы продолжали стрелять. Затем в уже разбалансированный, распадающийся под напором огня и стали щит вонзилась специальная граната. По сути, это был обычный кумулятивный боеприпас, только с другим, рассчитанным под срабатывание на щите взрывателем. Струя металла, летящая примерно со второй космической скоростью, пронизала щит, дотянулась до мага и проделала в его торсе сквозную тонкую дыру, а гидроудар вырвал из спины половину позвоночника. Фактически мертвый, он еще стоял, когда щит окончательно расползся. Очереди из трех пулеметов враз изорвали тонкое тело и отбросили его на стену. Путь вперед был свободен...

49.

Информация, полученная в ходе операции, в режиме реального времени передавалась на командный пункт. Генералу Горчакову было несколько непривычно чувствовать себя статистом, от которого ничего не зависело, зато он в полной мере мог оценить ситуацию со стороны.

- Это не база. Обороны практически нет, это сооружение не рассчитано на штурм. Видите, сколько в помещениях всяких непонятных штук? Не будь оно живым, я бы сказал что это похоже на научное оборудование. Их основная защита - скрытность и собственные войска наверху, которые МАГ превратил в слизь.
Как ни был занят дирижированием атакой командир особой роты, он отозвался немедленно:

- И чего, по-вашему, нам ждать внизу?

- Думаю, чего-то вроде научного комплекса или лаборатории. Коллайдера, например, только в магическом исполнении.

В этот момент РАЦ тряхнуло. Слабый затихающий гул пронесся по залу, низкий, почти инфразвуковой бас мгновенно собрал мурашки на загривке генерала. Он не стал спрашивать, что это было - опытный и притертый коллектив отлично знал свое дело. Операторы немедленно принялись за работу. Спустя десять минут тряхнуло снова. Толчок был едва заметен и не нес никакой непосредственной опасности, но предчувствие старого воина сразу же усмотрело в нем контуры далекой смертельной угрозы. Несомненно, это было дело рук врага.

- Ищите! Это эльфы!
В напряженном молчании, лишь изредка перебрасываясь предельно сжатыми сообщениями на диком внутреннем сленге, люди искали следы новой напасти. Искали - и не находили. Наконец, прорезалась сейсмостанция, и голос у оператора был... Как будто он лично узрел железную звезду перед собой.

- То, что мы ощущаем - только сотая доля. Толчки идут несколько раз в секунду, просто они очень слабые. Порой два или несколько толчков накладываются друг на друга, тогда трясет заметней. А идут они - отовсюду! Смотрите!

Включилось изображение на главном экране ЦБУ, и пораженные люди увидели величественную, потрясающую и вместе с тем поразительно отвратную картину. Беззвучно и медленно на экране вращалась раскрашенная в условные цвета планета, и красные вспышки на ней отмечали места толчков. Вспышки сливались в сплошное тревожное сияние, окаймляющее неровные контуры литосферных плит. Затем изображение сменилось, и взорам зрителей предстала та же планета, только в разрезе. На границе астеносферы тоже плавало несколько обширных областей красноты, подобных раковым опухолям. Они непрерывно меняли форму и размеры, словно бы шевелясь в противоестественном танце, и от этого возникало полное ощущение, что они омерзительно-живые. Впечатление усугубляли розовые поля разных оттенков вокруг них, смахивающие на некие ауры. Конечно, все понимали, что шевеление - просто результат компьютерной реконструкции показаний датчиков в реальном времени, а 'ауры' - вероятностные поля, визуализация значений среднеквадратической ошибки измерений, но понимали умом - а вот чувства это зрелище вызывало самые что ни на есть негативные. Тем временем оператор продолжал:

- Картинка достоверна процентов на семьдесят, точнее не можем, нужна хотя бы еще одна станция на диаметре. Но все равно - это песец.

- Шипунов, что за уныние? Докладывайте, как положено! - но голос сейсмолога не изменился ни на йоту.

- Вы не понимаете. Я, как профессионал, могу оценить происходящее - это невозможно. Их технология, ну или магия, превосходит все, что мы можем себе представить. Видите вот эту область? - курсор метнулся к пятну, скачком увеличил его и наложил координатную сетку. - Она имеет протяженность около полутора тысяч километров. И она искусственная! Не знаю, кàк они это сделали - но хотя бы ясно, чт̀о.

- И что же?

- Они создали систему сейсмоакустических линз и зеркал, которые собирают волны со всех 'горячих точек' планеты и направляют их прямо на нас. Станция теперь видит планету до верхних слоев мантии - эти толчки несут огромную массу ценной информации. Фактически, они просветили для нас всю литосферу. После обработки сигналов мы будем знать о Джардии все. Только вот раздавят они нас гораздо раньше.

Горчаков задумался.

- Послушайте, э-э... Олег, да?

- Так точно.

- А в чем, собственно, проблема? Я чую, - при этих словах он несколько смущенно усмехнулся, - что эта новая угроза весьма опасна для нас, но никак не соображу, чем именно.

- Видите ли, Яков Петрович, каждая отдельная волна несет ничтожную энергию - но ничтожную лишь в планетарном масштабе. Их оружие каким-то образом фокусирует эти волны, а фокус находится прямо под нами. Из-за огромных размеров он накрывает половину территории УРа. Впрочем, это не имеет никакого значения - уничтожено будет все в еще гораздо большем радиусе. Кроме того, эта система, видимо, только недавно запущена и все еще настраивается, она должна быть невероятно сложна, и поневоле медлительна, как из-за сложности, так и ввиду общей медленности тектонических процессов.

- Так. И что будет, когда она выйдет на режим?

- Частоты сигналов меняются, они демонстрируют слабую тенденцию к схождению. Оружие понемногу изменяет приходящие волны и когда-нибудь сведет их все к когерентности. Тогда волны начнут интерферировать, и усиление их амплитуды сотрет нас с лица земли, тьфу, планеты. Это будет равнозначно землетрясению с магнитудой свыше десяти. Также возможны и другие последствия - генерация сверхмощного инфразвука на смертельных частотах, всякие резонансные явления, при достаточной мощности и времени воздействия - образование тектонического разлома прямо под РАЦем. Кора просто треснет. А-а, впрочем, задолго до этого все уже обвалится.

- Сколько у нас времени?

- Около полутора суток.
Вдруг подключились метеорологи:

- Фиксируем значительное усиление резонанса Шумана. Мощность распределятся по спектру неравномерно, увеличивается с ростом длины волны. У нас нет оборудования для уверенного приема крайних значений СДВ, это прерогатива подводников, остается лишь предполагать, что она продолжает расти и далее.

- О чем это говорит?

- Есть возможность принимать многократно переотраженные волны, плюс особенности 'свистящего атмосферика' - нам удалось вычислить, что более одной сотой общего потока идет вот из этой области. - на картинке протаяло бледно-серое пятно размером чуть больше поперечника УР, полностью накрывающее его территорию с небольшим смещением.

- Также есть случаи возбуждения более высоких частот, что означает аномальное движение ядра планеты. Случаи постепенно учащаются - косвенное подтверждение данных сейсмостанции.

Горчаков более не раздумывал. Вызвав командира особой роты, он сказал:

- Всё слышали? Нужно любой ценой взять объект.
Тот просто кивнул и отключился. Генерал вызвал реакторную по закрытому каналу:

- Установка успела что-нибудь накопить после переброски раненых?

- Менее десяти процентов номинала. Хватит только на окрестности РАЦ. Старт в таком режиме вызовет серьезные разрушения переносимого объема и полностью уничтожит установку. За тридцать часов успеем еще процентов двадцать подкопить, и то при одиннадцатом режиме реакторов. А скорее всего, толчки и этого сделать не дадут.
Вдруг главный энергетик остановил уже собравшегося переключиться Горчакова:

- Яков Петрович, э-э... может, нам онны подсобят, как со станцией?

Станция! Командующего словно молнией прошило. Она не относилась к его ведению, да и нагромождение событий, требующих немедленного реагирования, заслонило ситуацию - но сейчас все изящество замысла Хранительницы вдруг стало ослепительно ясным. Наверняка она воспользовалась какой-то своей техникой пси, наводя на людей пелену морока, потому что никто так и не спросил, как станция будет выбираться обратно. Тонкая, изысканная месть! Разумеется, угроза тотального уничтожения, даже не угроза, а просто информирование о дате холокоста - такое не могло быть оставлено оннами без ответа. Никто ничего не обещал - они сами ступили в ловушку. Как не вовремя!

Командующий скрипнул зубами. Но нужно было действовать дальше, текущие проблемы были достаточно серьезными - смертельно серьезными, - чтобы отложить вопрос со станцией на потом. В сущности, ей ничего пока не грозило, просто мороз пробирал при мысли о том, каково ребятам тупо болтаться на орбите над убитой ими планетой.

- Циркуляр по коду 'один'. Ситуация два-пять-семь - эвакуация ограниченного объема УР. Всему личному составу в течение двадцати часов перевести технику и оборудование на автоматический режим работы, тип 'паранойя-плюс', затем с личными вещами перейти в Центральный сектор. Службам тыла уплотнить жилые галереи, разместить прибывающих в помещениях сектора в пределах Большого Садового туннеля. Инженерным службам с привлечением вновь прибывающих начать всемерное укрепление сводов помещений, ожидается серьезная сейсмическая активность при старте.

50.

Вид с орбиты был удручающим. Космонавты и рады были бы не смотреть вниз - но делать больше было нечего. Системы станции исправно собирали всю возможную информацию, заполняя бездонную память копьютеров 'Южного креста', но делали это в автоматическом режиме, не требуя постоянного к себе внимания. Карты звездного неба и карты планеты в масштабе один к одному, измерения физических полей и параметров небесных тел. Поскольку станция все-таки являлась военной и была оптимизирована для работы на планету, чисто научных приборов на ней стояло немного, а большинство средств наблюдения собирало сведения о том, что происходит внизу. Впрочем, кое-какие теории проверялись, например, обсерватория пыталась привязаться к квазарам и цефеидам, согласно гипотезе о том, что части Древа Миров лежат в едином пространстве, лишь разъединены непредставимыми расстояниями. Успехов пока не было.

Командир экипажа, Геннадий Иванович Падалка, занимался тем, что смотрел на звезды. Данная система лежала в своем рукаве несколько выше плоскости симметрии галактического диска, почти на северной границе рукава, темные облака не заслоняли видимости в оптическом диапазоне, а потому она могла похвастаться великолепнейшим видом на местный Млечный Путь. Ночью огромная блистающая полоса из мириадов звезд простиралась через все небо, соперничая в яркости с Луной. Это было поистине потрясающее зрелище. Если бы этот мир был родиной человечества, оно вышло бы в космос гораздо, гораздо раньше, просто не усидело бы на двумерной плоскости земли, когда звезды зовут с такой силой. Старый подтянутый полковник исполнил мечту каждого мальчишки, стал космонавтом - но душа жаждала большего. На рабочем столе у него стояла фотография области сверхдальнего обзора орбитального телескопа, на которой теснились десятки тысяч даже не звезд - галактик. Эта фотография будоражила ум, полнила воображение картинами грандиозных, бесконечных пространств Вселенной и заставляла стонать сквозь зубы от неистовой неизбывной тоски по звездам. На вершине карьеры он стал командиром огромной боевой станции, увидел другие миры и чужие солнца, но острый разум было не обмануть - он по-прежнему болтался в жестяной банке на узеньком пятачке разрешенных орбит околопланетного пространства.

Внизу же было неуютно. Четыреста восьмидесятимегатонных воздушных взрывов мало изъязвили континенты, однако черно-серые блескучие круги кое-где легко были заметны с орбиты. Выброшенный во все слои атмосферы кобальт-60 навел такую радиоактивность, что счетчик периодически щелкал и на самой станции. Жизнь внизу погибала в мучениях. Распространяющиеся с ветрами частицы кобальта несли смерть всему живому. Неслись в бешеном беге спасающиеся бок о бок хищники и травоядные, летели птицы и насекомые - но убегать становилось некуда. Замирали на полушаге и бессильно опускались на землю животные, жухли и желтели растения, в коротких судорогах прекращали шевелиться насекомые. Биосфера претерпела весьма значительные изменения, еще долгие годы здесь смогут выживать лишь простейшие и наиболее приспособленные растения. Планета была почти стерилизована.

Надо сказать, что такой способ бомбардировки был выбран не зря, люди не собирались окончательно терять пригодный для заселения мир. Через несколько десятков лет, когда спадет радиация, земные формы жизни получат преимущество при колонизации и легко смогут распространиться практически везде. В запасе же у человечества были и гораздо более действенные сценарии. Подробно обсчитанные с хорошим приближением на мощностях планетарной компьютерной сети, становились возможными иные варианты, например, пресловутая искусственная ядерная зима. Достаточно поднять в верхние слои атмосферы порядка ста пятидесяти миллионов тонн сажи при помощи верно размещенных зарядов, и температура снизится до минус сорока. Всего-то дел - взорвать крупные месторождения связанного углерода, то есть нефть, газ, уголь, леса и города. Собственно, уже эта бомбардировка легко могла бы сотворить подобное, но во-первых, для этого требовались солидные предварительные исследования, во-вторых, большинство взрывов специально произошло над пустынями и прочими опустошенными пространствами, к тому же, все они были высокими воздушными - кроме двух. Первый низковысотный произошел при атаке вражеских войск, второй был вызван ошибочно сработавшим боеприпасом. Скругленный конус почему-то не подорвался на заданной высоте, а благополучно достиг поверхности, вошел в нее чуть ли не на сотню метров и сработал только там. Конечно, он не был камуфлетным, для восьмидесяти мегатонн такая глубина могла считаться просто наземным взрывом, но толчок вышел знатный.

Другие, более экзотические способы подразумевали нанесение сверхмощных ударов в геологические 'горячие точки' - кальдеры крупных вулканов, напряженные сдвиговые разломы и океанские впадины. В таком раскладе можно было ожидать эффекта спускового крючка или домино. Множественные землетрясения, скачкообразный рост тектонической активности, на глазах меняющий лицо планеты, чудовищные, в тысячи кубических километров, вулканические выбросы в атмосферу.

Препятствием являлась ничтожная с геологической точки зрения мощность имеющихся боеприпасов - и все связанные с укрупнением проблемы. Требовалось перейти границу хотя бы 5 Гт для единичного заряда, при этом он должен был оставаться мало-мальски транспортабельным и, очень желательно, пригодным к быстрому заглублению, а в идеале вообще самозабуривающимся. Учитывая эмпирический масштабный фактор - для термоядерного оружия предел отношения мощности заряда к массе - около 6 Кт/кг, устройство на 6 гигатонн получалось с многоэтажный дом и под три-четыре тысячи тонн весом, считая и его арматуру. Такая махина, разумеется, могла бы с великим трудом перемещаться лишь по земле, если бы удалось создать подходящий носитель, однако ни о какой способности к самостоятельному закапыванию не могло быть и речи. Плюс, конструкция технического устройства подобной сложности требовала отработки, натурных испытаний - а кто в здравом уме решился бы проводить взрывы такой мощности на и так уже изувеченной Войной Земле?

Предлагались разные способы транспортировки Сверхбомбы, от шасси шагающего экскаватора до гигантского гусеничного транспортера, но ни один не был признан достаточно мобильным для военного применения. Потивник в любом случае успевал бы раздолбать неуклюжую, неповоротливую громадину, при том, что для активации ей требовалось отойти от собственных сил на весьма солидное расстояние. Разве что каждый раз жертвовать небольшой армией для не слишком значимого в планетарном масштабе взрыва. Но широкие души военных и свойственный Империи размах требовали все большей и большей мощности, коль уж были теоретические и технические возможности для этого.

В итоге пришли к единственно возможному пока морскому варианту. Устройство помещалось на подводную лодку специальной конструкции, вернее, вся подлодка строилась вокруг бомбы, которая являлась ее неотъемлемой составной частью, она даже была вписана в силовой набор корабля. Подводная лодка 'Тифей' имела достаточно низкий уровень шумности, настоящая 'черная дыра', она была вполне сопоставима с характеристиками новейших лодок-охотников, притом обладала очень высокой максимальной скоростью хода и весьма солидной глубиной погружения.

В одном из открытых миров флот провел единственные пока испытания одного экземпляра этого оружия - из двух существующих. На противоположном от исследовательской миссии конце планеты был произведен подрыв Сверхбомбы примерно на середине подводного материкового склона небольшого континента. Произвести его в желобе на стыке тектонических плит военные не решились, и как показали последующие события, правильно. Взрыв породил чудовищное цунами, которое при переходе через бровку на шельф выросло до уничтожающей восьмидесятиметровой волны, залившей все побережье на две тысячи километров. В местах фокусировки - в бухтах, на крутых берегах, клинообразных заливах, - высота волны выросла еще в два-три раза. По соседству проснулись несколько вулканов, сотрясение от взрыва ощущалось на всем континенте, а ударная волна многократно обошла всю планету.

51.

Тем временем в мире Джардия, на втором по величине континенте, основательно избитом ведущимися боевыми действиями, бойцы особой роты осназа готовились к решающему удару. На кону стояло слишком многое, а потому приказ 'любой ценой' был воспринят ими с пониманием, хотя и весьма хмуро. Битые и тертые парни отлично понимали, на что идут, и собирались исполнить свою работу со всем должным тщанием и основательностью. Спаянные многолетними тренировками и десятками боевых выходов, они представляли собой даже не подразделение - братство. Случалось и им терять товарищей, но их специфика работы обычно не давала слишком уж тяжелых потерь - они либо побеждали, быстро, почти мгновенно, либо ложились все. К счастью, они побеждали всегда.

Рота была особой даже по меркам частей особого же назначения. На ней обкатывалась и совершенствовалась методика сразу нескольких проектов, объединенных общей целью, созданием перспективного солдата. На них тратили столько, сколько иной дивизии хватило бы на год. Специально для них разработанное оружие, лучшая техника и снаряжение - разумеется, из 'предельных', полигоны во всех возможных климатических условиях, непрерывные тренировки, перемежаемые боевыми выходами, и непрерывная же медицинская поддержка. С приходом в проект неприметного инструктора со странным именем Чать, произошел большой прорыв в понимании устройства и работы человеческого тела и сознания. Нельзя было сказать, что заслуга в этом принадлежит целиком ему, скорее, он стал тем спусковым крючком, который сорвал с места долго копившуюся лавину разнородной информации. Принесенные им древние знания сами по себе были почти бесценны, а попытки их расшфровки и интерпретации на современный лад потребовали стремительно расширяюшегося приложения всего накопленного людьми опыта. Учеными были затронуты и биологические достижения вражеской цивилизации эльфов, и наработки собственной науки, и продемонстрированные вроде бы дружественными оннами вещи.

'Предела нет!' - вот был девиз проекта, этого своеобразного сплава высокотехнологичной лаборатории, библиотеки древних манускриптов и оружейной мастерской. Предела и в самом деле не было. Когда объект посетил широко известный в узких кругах Лантир, он был по-настоящему поражен тем, что творилось в его стенах. После визита в логово дракона он думал, что удивить его более ничем не возможно, однако все, что находилось здесь, было создано умом и волей людей - и это наполняло его законной гордостью. Вернувшись, он предпринял ряд шагов для оказания дополнительной поддержки проекту. Финансирование и так было неограниченным, но вот многие мелочи, могущие сильно осложнить ход даже столь привилегированной и секретной программы, были сглажены и устранены его обширной властью.

'Устранен эффект детренировки, в несколько раз повышена тренируемость организма'. В одной короткой фразе доклада таилось столько, что Лантир запомнил ее на всю жизнь. Эта фраза стала венцом усилий тысяч и тысяч задействованных в проекте людей - и обещала в свою очередь стать первой ступенькой на долгожданном пути вверх. Детренировка, бич всех, кто бьется над совершенствованием себя. Со временем знания забываются, рефлексы снижаются, мышцы теряют силу. Порой достаточно пары недель болезни или травмы, и человек более не является чемпионом, враз теряя все, над чем работал едва ли не всю жизнь. История знает множество случаев, когда это заканчивалось трагедией.

Применительно к военной сфере, прорыв был еще более ошеломляющим. Обычно бойцов не слишком учат рукопашной, несмотря на все блуждающие мифы о страшных армейских стилях и комплексах. Так, пять ударов, шесть приемов, из самых действенных, просто затверженных крепче, чем собственное имя. В современной войне у бойца массовой армии есть множество гораздо более значимых для победы и выживания занятий, нежели тыкание соломенного чучела штыком. Оттого подготовка большинства бойцов, даже в осназе, была несколько однобокой, хотя и достаточно разносторонней. В сущности, разница заключалась в нескольких способах снятия часовых и паре самостоятельно разучиваемых приемов боя малой пехотной лопаткой.

Теперь решено было пойти вторым путем. Он был известен с незапамятных времен - если нужен особо "крутой" воин и с финансами полный порядок, то берется зеленый новичок, еще лучше - ребенок, и планомерно выращивается и готовится в течение многих лет. Новые же разработки сильно сокращали путь. Обучение во сне и с помощью новейших методик косвенного запоминания, мнемонические карты и психотехника позволяли впихнуть в мозг гигантские массивы знаний практически по всем областям ратного дела, тренировки в центрах дополненной реальности и компьютерных тренажерах с обратной связью - перевести знания в практические навыки и отшлифовать их, а множество рассыпанных по всем освоенным мирам полигонов - окончательно закрепить их в темной мышечной памяти. Один из наиболее совершенных центров ДР, собранный, видимо, с участием драконовских технологий, носил название 'Песец Хадерах'. Лантир не понимал, в чем тут юмор, но юмор определенно был, слишком уж довольно усмехался Император, подписывая указ.

А инструктор Чать дал проекту небольшую, но критически важную деталь - понимание ценности всеобъемлющего владения собственным телом и сознанием. Первые учебные спарринги и прогоны ситуаций показали почти абсолютную беззащитность учеников против мастера. Что толку двигаться быстрее, если тебя один фиг завязывают в узел - причем используя твои же движения? Что толку метко стрелять маркером, если тебе все равно нужно целиться, пусть даже десятые доли секунды - а противник действует, кажется, рефлекторно, и при этом видит будущие рикошеты? Или взять одну из ситуаций 'входа в дверь'. В некоторых случаях это выглядело совсем комично. Тысячекратно отработанная волна\змея бойцов, где каждый последующий давил на предыдущего, придавая всему целому монолитность и неодолимый напор, мгновенно протискивалась в проем, причем никто никому не мешал (что казалось совершенно невероятным для увешанных оружием и снаряжением громоздко-ловких фигур) - и один безоружный полуголый человек, соскочив с потолка, выводил их всех из равновесия, а пару секунд спустя лишал и сознания. Самого же его бить было бесполезно. Чать мысленно обращался в воду, и удары соскальзывали с тела, вязли в мягкости полурасслабленных мышц и часто вообще промахивались мимо цели.

Впрочем, ученики оказались достойны наставника. Он со змеиной грацией показывал переходы и связки - а они смотрели бездонными колодцами расширенных зрачков, на лету схватывая и запоминая движения. Этот особый взгляд имели все до единого, первое, чему их обучили - это входу в состояние гипермнезии, сверхзапоминания. Сначала оно давалось страшно трудно, медикаментозным вмешательством и сеансами гипноза, многочасовым пребыванием в камерах сенсорной депривации и болезненным иглоукалыванием, но с течением времени такой режим стал едва ли не главенствующим в распорядке дня. Если боец не спал - он учился. И даже если спал - все равно учился. И даже если находился в бою - черт побери, он учился! Он мог бросить один короткий взгляд, просто повести головой туда-сюда, а затем два часа рассказывать о том, что увидел. Память его сохраняла великое множество подробностей, учитывала все мелочи, зачастую только и спасающие жизнь бойца. Столь интенсивная нагрузка на мозг потребовала разработки специальных способов отдыха и релаксации, и все равно то и дело кто-нибудь не выдерживал нагрузок, отсеивался, переходя в иные структуры.

В удивительно короткий срок ученики сильно поднялись в искусстве боя, теперь мастер уже с трудом сдерживал атаки троих-четверых бойцов. Тот путь, на который у него самого ушло сорок два года, они на три четверти прошли, нет, пронеслись по нему за срок вдесятеро меньший. В принципе, Чать мог считать свою задачу выполненной. Он дал им самое главное, тот стержень, на который нанизывались все прочие умения и навыки. Например, его подопечные могли прицельно стрелять из двух пистолетов сразу, что вообще-то считалось невозможным для человека, сознание обычно просто не в силах заниматься двумя столь требовательными к ресурсам задачами, - и при этом держать в голове все пространство операции, просчитывать действия противника и взаимодействовать с товарищами. Стрельба по-македонски и искусство старых ганфайтеров возвращались на принципиально новом уровне.

52.

Штурм начался ровно в семнадцать. К этому времени все бойцы находились на исходной, и в движениях их читалась поистине непреклонная решимость убивать и быть убитыми самим, но победить, победить любой ценой. Стены тоннелей то и дело содрогались - гигантское существо, полурастение-получервь-полу-не-пойми-что, до сих пор пыталось исполнять заложенную создателями програму противодействия чужеродному проникновению, однако было уже поздно. Многие нервные центры и пучки были разрушены, стенки из древоплоти проломлены, кровь или то, что ее заменяло, вытекла из разорванных жил. Это была агония. Существо-сооружение умирало, медленно тускнел свет, но отдельные его части еще жили и стремились действовать. Впрочем, глубоко внизу еще была весьма значительная его масса, и в спокойных условиях оно легко могло восстановиться. Только вот такой роскоши никто ему давать не собирался.

Взрывать на сей раз стали довольно странным способом. Наверняка за радужной, хитиновой на вид дверью людей ждал теплый и радушный прием, а потому непосредственно возле нее никто не стоял. В отдалении за штурмовым щитом смонтировали полустационарную - с двумя ручками, - дистанционно управляемую пусковую установку, из толстой направляющей трубы которой торчал круглый нос довольно длинного снаряда. Упал щит, раздался глухой шмякающий 'Бум!', и с заднего раструба в облаке тусклых искр вылетела реактивная противомасса, а цилиндр снаряда невидимо метнулся вперед. В нем не было двигателя, он разрабатывался специально для взлома укрепленных препятствий, таких как бронированные двери высших классов стойкости и вакуум-затворы военных бункеров.

Рвануло знатно. Сперва сработала головная кумулятивная часть подлетающего к двери снаряда, проделав в ней тонкое сквозное отверстие, затем подрыв второй части расширил ее примерно до трети диаметра снаряда, потом сминающийся на манер гармошки корпус вкупе с тяжелым прочным дном как шприцом пропихнул массу деформируемого основного заряда вовнутрь через эту дыру - и только тогда вдогонку ему сработал донный взрыватель. Дверь не вылетела лишь потому, что не имела петель и по сути, в закрытом состоянии врастала в древоплоть, являясь неотъемлемой ее частью, поэтому ее разодрало на лоскуты, оскольчатыми саблевидными клыками вывернувшиеся наружу. На этом успехи закончились. Дверь пребывала в лоскутном состоянии не более полусекунды, после чего немедленно вернулась в исходное состояние. Последующие взрывы не принесли ничего нового - дверь исправно раздиралась в клочья, но столь же быстро восстанавливалась. Тупик?

По тактической сети осназовцы просмотрели покадрово съемку с камер первого бойца. За дверью скрывался точно такой же коридор с изгибом, пустой, за исключением какой-то массы под стенкой, сливающейся с ней по цвету. Еще один взрыв, направленный таким образом, чтобы кумулятивная струя ударила в эту массу, также не дал ровным счетом ничего, за исключением спазматически содрогнувшегося тоннеля. Оставался один-единственный боеприпас. Пулеметные очереди от двери отскакивали горохом, несмотря на специальные мягкие пули, вроде бы не дающие рикошетов, гранаты заставляли ее чуть прогибаться, при этом по материалу поверхности катились мелкие разноцветные волны, похожие на цвета побежалости. В замедлении разорванная очередным взрывом дверь как-то разом мягчела, вывернутые лепестки живыми ртутными лопастями возвращались на место и снова сливались воедино, после чего поверхность ощутимо твердела и принимала первоначальный вид.

Кумулятивная рамка сделала неглубокую замкнутую выбоину, взрывощит сработал сходным образом. Предприняли попытку заморозить преграду. Специзделие для преодоления проволочных заграждений очертило отмеченный белым налетом сконденсированной влаги круг на двери, потом в его центр многотонным кулаком ударил пневмогидротаран, и... с коротким хрупом радужный кругляш вывалился вовнутрь. Изнутри немедленно вылетела ослепительно прямая молния, однако уперлась в подставленный штурмовой щит. Еще до этого в проем полетели сразу три гранаты и ударили длинные подавляющие очереди, остановившие в прыжке и отбросившие назад безумно быструю тень гончей. Здесь, в ограниченном пространстве, она имела бы массу преимуществ в ближнем бою, но бойцы особой роты теперь могли на равных конкурировать даже с такой тварью.

"Игла" отряда пошла вовнутрь, пустив перед собой несколько боевых механизмов. Успели войти два взвода с техникой , когда позади раздался предостерегающий вскрик. Выбитый кругляш впитался в пол, а через пару секунд проем в двери начал зарастать, сначала медленно, с хрустом ломая заиндевевший материал на срезе, потом все увереннее и быстрее. По команде операторов четыре дрона встали в дыре, сцепив лапы в попытке удержать отверстие, но безуспешно. Материал их просто обтек, в результате чего дроны оказались впаяны в дверь, и сжал с большим усилием, деформируя бронекорпуса. Передовая группа оказалась отрезана от остальных, и всякая связь с ней прекратилась. Теперь бойцы могли рассчитывать только на себя.

В эфире стояла полнейшая тишина, нарушаемая только звуками дыхания. Вспышку страшного мата пресек командир и предложил всем подумать, чем можно помочь группе. Несколько вариантов обсосали со всех сторон и отвергли. Потом кто-то выдал предложение настолько простое, что все сразу подумали, что можно было дойти до него и раньше.

- Оно обтекает препятствия и жмет. Нам нужна большая прочная труба, чтоб мог пролезть боец и дрон. - и никаких иных пояснений больше не требовалось.

Лихорадочные работы начались немедленно, тем более, что аудиоканал техническим специалистам удалось экстренно восстановить через системы разрушенных и зажатых ботов, и по нему доносились звуки отчаянного боя. Тренированные бойцы на слух легко различали все его подробности, зримо представляя себе невероятную напряженность ситуации. Видимо, группа столкнулась с чем-то весьма серьезным, от хорошей жизни так - на расплав ствола, не стреляют. Вот донесся характерный "шмяк" и оглушительный, чудовищный грохот "Демонтажника", Демона, как уважительно называли его бойцы за способность сносить преграды из полуметровой броневой стали. Это не лезло уже ни в какие ворота, применять Демона сходу было хотя и технически возможно, однако очень не рекомендовалось. От близкого разрыва такого заряда не спасала даже специальная броня осназа. Но применили. Затем раздался странный звук, словно где-то вблизи разорвали толстую кипу мокрой бумаги, по полу пробежал быстрый цокающий перестук десятков когтей, потом прямо в микрофон бота кто-то дохнул, обнюхивая, фыркнул, позади раздался мерзкий издевательский смешок, и в коротком взвизге смятого датчика все стихло уже окончательно.

Там, за дверью, и впрямь было жарко. Молния прожгла щит и на излете ударила в грудь державшего его бойца. Удар был таков, что металл щита буквально расплескало вовнутрь, и он мгновенно застыл фестончатыми лепестками, белыми от страшного жара. Бронепластина на груди раскалилась докрасна, но нижележащие слои уникального костюма смогли не допустить тепло до тела. Гранаты и пули смели несколько тварей, в том числе и одну гончую, но не смогли уничтожить пустившего молнию мага. Окруженный бликующим пузырем личного щита, он очень быстро скрылся за изгибом тоннеля. Вслед ему устремился залп из гранатометов, однако мало кто надеялся таким образом убить его. скорее всего, всем осколкам и взрывам удалось лишь несколько ослабить магический щит. Затем на отряд повалили разнообразные твари.

Довольно быстро выяснилось, что тварей хоть и очень много, настолько, что приходилось стрелять почти непрерывно, но они почти не опасны. Относительно, конечно, дотянись хоть одна щелкающая истекающими ядом клыками пасть до живой плоти, стало бы худо, но пока бойцы справлялись. Тех опаснейших, обладающих эффективным дистанционным оружием тварей, что встречались на поверхности, тут почему-то не было, а наличествовавшие, казалось, вообще не предназначались для боя. Просто их было очень много. Огнеметные дроны быстро исчерпали боезаряд и скрылись в валах невероятного вида монстров, сумев, впрочем, сильно облегчить положение. Задымленные до полного непросвета кошмарной смесью газов тоннели стали с трудом проходимы, обугленные туши местами громоздились почти до потолка, новые твари совались в узкие лазы между трупов своих собратьев и, стесненные, становились легкой мишенью для осназа. Ребята уже приноровились к виду тварей, и порой обходились одной пулей, вгоняя ее точно в то место, где находился мозг или главный нервный узел.

Однако положение было не ахти. Инициатива была давно и прочно потеряна, продвижение вперед было невозможно - даже прекратись бешеные атаки тварей, люди чисто физически не смогли бы преодолеть завалы туш, которыми как страшными пробками были забиты тоннели. Внезапно одна такая баррикада содрогнулась и сдвинулась сразу метров на пять. Вся целиком. Еще удар, даже сильнее предыдущего - часть туш отлетела далеко в тоннель, едва не сбив с ног пару бойцов. Еще один. Из остатков баррикады ударили тугие фонтаны крови и разжиженной плоти, перемежаемые фрагментами костей. То, что тщилось добраться до людей, чем бы оно ни было, обладало поистине чудовищной силой. От четвертого удара вся масса мертвых тварей воспарила в воздух и отлетела до самого поворота, открывая за собой весьма примечательное зрелище. Весь тоннель без остатка был заполнен чем-то вроде помеси горнопроходческого комбайна, вид со стороны фрезы, и пасти песчаного червя Шай-Хулуд. Эта штука почти мгновенно дожевала остатки тварей и одним стремительным движением прянула вперед. Навстречу ей вылетела смазанная тень "Демонтажника", выпущенного прямо с плеча, с омерзительным влажным хрустом ткнулась в наслаивающиеся крокодильи костяные пластины, сработала, и страшной силы взрыв разметал и людей и новую тварь, затапливая тоннель потоками маслянистой жижи и кусками разорванного мяса. Наступила мягкая темнота.

Первым, как всегда, оклемался Кот, легкий и жилистый боец со сверхбыстрой моторикой. Очумело потряся головой, он огляделся, кое-как поднялся и похромал к товарищам. Вскоре очнулись все, по счастливой случайности никто не погиб, отделались покореженной броней и довольно неприятным соседством с малоаппетитными кусками комбайна. О продолжении штурма можно было забыть, пробиться через это не получилось бы даже при помощи цепных пил с зубьями из сверхтвердого сплава. Отступить назад - тоже, по крайней мере, пока остальные товарищи не найдут способа пробиться через гадостную дверь. Сидеть на месте, как шахтеры, ожидающие спасения? Тем временем, враг внизу жив и здоров, и может статься, наблюдает за ними, обдумывая очередную каверзу. Никто пока этого не замечал, но стены тоннеля медленно, по миллиметру, начали сходиться...

От тягостных раздумий бойцов отвлек тихий звук сзади. Но это не могла быть помощь, ведь никто не опознавался! С поразительной скоростью они развернулись и открыли огонь. Без малого двухсоткилограммовый Пилипчук единственный из отряда нес крупняк на внешнем подвесе и мог стрелять с ходу - и он от души врезал короткую злую очередь. Пули размером с сосиску страшными огнистыми трассами пронеслись по тоннелю и со вспышками погасли в вязком мареве мощнейшего щита. Искры высветили угловатую тень за полупрозрачной стеной, перегородившей тоннель, отчего стрельба приобрела накал уж вовсе невероятный. Стреляли все и из всего, за исключением пары, контролировавшей подходы спереди, - характерный силуэт в виде помеси бронетранспортера с насекомым был мгновенно опознан как "Богомол". Опасность этой твари люди представляли более чем хорошо, пример сержанта Шварца в походе за тиасилем наглядно показал ее боевые возможности.

Шли секунды, накалялись стволы, впустую молотя по силуэту, но тварь не двигалась. Ее "руки" были вскинуты в боевое положение, на кончиках иглистых разрядников плясали бледные многообещающие огоньки, грудная диафрагма была раздвинута, и в темном отверстии таился разрушительный заряд проедающего все и вся "плевка". Но она не стреляла. Нестерпимо зеленые глаза под наплывами брони глядели на людей со странным выражением, смахивающим на сарказм. Наконец кто-то из осназовцев вскинул руку, и огонь прекратился.

Постояв еще немного, словно удостоверяясь в благоразумии людей, тварь опустила передние конечности и слегка подвинулась. В щель между бронированным угловатым боком и шершавой стеной тоннеля ловко протиснулась худощавая фигура в земном камуфляже, и, вроде бы, в плаще, коротко огляделась, кивнула сама себе и приглашающе махнула рукой - мол, идите за мной. В полутьме деталей особо было не различить, но что-то казалось в фигуре глазу странным, если не считать общей невероятности ситуации. Никто не успел и слова сказать, как оба гостя как-то неуловимо быстро развернулись и двинулись назад. Щит, к слову, никуда не исчез, а стал удаляться вслед за ними, стены потрескивали с его продвижением, выдавая истинную его напряженность.

Воцарилась недоуменная тишина. Бойцы задвигались, кто-то неловко звякнул оружием. Тот самый боец, что остановил огонь, первым встряхнулся и шагнул вслед за гостями.

- Ну, что встали? Пошли, пока приглашают!

- Вдруг ловушка? Откуда они вообще взялись, сзади мы все зачистили же?

- Вряд ли ловушка, я узнал того, в комке. Помните, на инструктаже показывали, это Шварц.

- Лич? Он же идет по желтой линии, да еще сейчас с "Богомолом" в обнимку!

- Ну и что? Сидеть здесь до посинения?

- А и сидеть! Наши скоро дверь доломают, на крайняк обойдут, получим подкрепление и пойдем дальше. А эти уроды пусть сами тусуются, не верю я им.

- Эх ты, Гений, "Богомола"-то видел? Ему нас поджарить - десять секунд. Незачем тут хитрости городить. Да и чую я - все нормально. Когда осназ ждал, пока его спасут?

- Чуешь? Нам всем идти черт знает куда, может, тварям прямо в лапы, только из-за твоего чутья? Хрена!
Позади прогудел гигант Пилипчук:

- Гений, ты за всех-то не говори. Не веришь тварям - и правильно, да только я вот Лису верю. Дело он говорит.

- Тоже мне, командир выискался! Никто его не знает, а по званию все тут равны.

- Ты, Гена, не бзди. Без году неделя в отряде, а туда же. Молод еще, гонор показывать. Лис паршей живьем брал, пока ты стоя писать учился.
Бас двенадцатипудового Пилипчука внушал, а окончательную точку поставил негромкий голос Лиса:

- Так, чтоб впредь не было непоняток. Я на "вечной" подписке, потому скажу только, что мы в отряде таскали с собой радарный детектор.

Лишь чей-то тихий присвист был ему ответом. Для человека понимающего - а понимающими в группе были почти все, - эта оговорка означала очень многое. Дело было давнее и темное, разговоры на тему очень не поощрялись, но многие знали, что в свое время пара особых отрядов и впрямь имела на балансе упомянутое устройство. Применялось оно, чтобы избежать лучевки, были некогда умники...

Более споров о старшинстве не возникало. Боец с позывным "Гений", если и имел какие-то возражения, предпочел оставить их при себе. А Пилипчук, по контрасту со своей внешностью имевший очень неплохие мозги и являвшийся "куратором" группы, поставил мысленную галочку напротив его фамилии. Парень в экстремальной ситуации проявил что-то очень похожее на истерику - и потому должен был быть списан "вниз" по возвращении. Никакое обучение не могло выявить этого, только проверка боем. Не зря, не зря молодежь была разбавлена солидной долей "стариков" - юная быстрота и скорость на полигонах порой ломалась о грубую действительность, зато обстрелянные и опытные бойцы обладали настоящей, выкованной в десятках и сотнях реальных схваток стойкостью.

Двинулись. Шли сторожко, ощетинившись стволами во все стороны, свободный ход спусковых крючков был выбран почти до конца, так, что оставалось лишь на волос сдвинуть палец для мгновенного открытия огня. Так осназовцы могли и долго ходить, и бегать, причем без случайных выстрелов даже в падении. Лич и его живой БТР обнаружились за поворотом. Щит был убран, сам Шварц сидел на крупе твари, свесив ноги влево, а от ног "Богомола" начинался вывал в стене тоннеля. Шварц приглашающе повел рукой - туда, мол. Заглянув за край чисто срезанной древоплоти, Лис увидел косо поднимающийся вверх пологий лаз, диаметром примерно в полтора метра. Лаз был идеально прям, а его стенки кое-где даже бликовали полировкой. Под ступней мягко вздымалась волнами мельчайшая пыль, она доходила почти до колена и была такой текучей, что живо раходилась все дальше и дальше по тоннелю.

- Твоя работа? - прямо спросил Лис, подняв забрало. Лич молча кивнул.

- Зачем?

- Вы дальше не пройдете, там внизу маг, я его чувствую.
Гений закатил глаза и тихо пробурчал себе под нос: "Тля, еще один чуец!". Против ожиданий, лич его все-таки услышал:

- И хрена ли? Без барометра в заднице не выжить. Маг там один, но сильный. Это мое дело. Ваши там с дверью бьются, только зазря, она и не этому учена. Вот тоннель, он длинный, но ровный, идите - он выведет за два километра от оцепления.

- Почему ты?
Лич деланно удивился:

- Дык, я же вроде на службе, присягу давал.
Лис некоторое время подумал, затем решительно рубанул рукой воздух:

- Мы тоже. И у нас приказ.
Лич поморщился:

- Да пойми ты, там маг! Я не смогу одновременно прикрывать вас и драться с ним.
Боец остался невозмутим.

- Ну так давай взаимодействовать. У нас пулеметы, из них один крупняк, лазер, два "Молота" - всяко пригодятся. Если все так печально, мы пойдем вторым эшелоном.

- Про "мор" забыл.

- Нет, наша броня от него частично защищает.

- И все равно, я со времени тестов несколько прибавил. Пойдете метрах в ста, не меньше. Лучше сто пятьдесят. На всякие странности особо не отвлекайтесь, я скажу, когда будет угроза. Нижние полости напичканы всяким... э-э, оборудованием, только оно в большинстве живое, в стрельбе мы будем ограничены. Желательно его захватить, а не сжечь.

- Ну, это как выйдет, приказ только на штурм. Подставлять ребят ради пары тонн слизи я не собираюсь.

- Лады, я тоже.

- Тебе надо прописаться в нашей сети. У тебя ЗАС какой?

- Обычный, три-пять-семнадцать.

- Ракетчик, что ли? - хмыкнул Лис. - Блин, не пойдет, он наши не ловит. Винт, дай ему свой брусок.

- А я с чем останусь? - спросила безликая фигура в ошметках мимикрирующей пленки, протягивая, тем не менее, личу пластинку устройства спецсвязи.

- А у тебя сканер генеральский, и протоколы давно прописаны, я знаю, вот и будешь через него контачить.

- Ну Лис, как был проныра, так и остался!
Тот довольно усмехнулся:

- На том стоим.
Потратив еще минут пять на утряску различных тонкостей, увеличившийся на двоих членов отряд начал движение. Все вместе они дошли до завалов из мертвой плоти, остановились - и тут лич показал, на что способен. Повинуясь короткому взмаху костлявой ладони, ошметки тварей задергались и начали отползать к стенкам тоннеля, все плотнее и плотнее, когда место кончилось, плоть стала карабкаться на плоть, срастаясь в нужных местах, так что вскоре мертвое сформировало нечто вроде чудовищных тюбингов, собранных в гигантское тоннельное кольцо. Как только копошение закончилось, лич немедля двинулся вперед. За ним последовали и бойцы осназа, несмотря на всю свою выдержку то и дело косящиеся на осеняющий их черно-багровый потолок, в котором там и сям попадались белые осколки и целые кости.

53.

- Ну и что думаешь?

- ИППЗ работают, интерес к ним в рамках ожидаемого. Пришлось, правда, паре светил дать допуск на экскурсию в бутафорский цех, вроде удовлетворились.

- Хорошо, значит, завеса пока держит.

- Зачем ты корректировал заявки?

- Потому что аппетиты у маршалов немереные, а мозги все по-старому работают. Из всех только танкист Бабаджанян прислал адекватную заявку, и то, подозреваю, только потому, что на полигоне побывал, это его немного встряхнуло. Пропускная у копиров ведь не резиновая.

- Ну, миллионы РПП я еще понимаю, войска уже переводятся на новые штаты - колонны станут компактнее, суточные марши вырастут. Но миллионы "Кремней" куда тебе? Ты собрался все подряд там остекловывать?

- Помнишь особое мнение Щеглова?

- Естественно, столько копий сломали. Хочешь сказать...

- Да. Когда там ИИ ученые сделают, неизвестно, может, сегодня, а может, лет через сто. А выживать нужно сейчас. "Предел" - это ведь очень старая программа. Ее начал не я и не Усатый, она была задолго до нас. Есть особый музей, там даже предельные мосинки есть, и шашки с ятаганами. А "Кремень" - единственная на сегодняшний день боеголовка, не требующая "гнезда", системы термостабилизации, и притом "чистая". Ее можно хранить прямо переданной в войска, в готовности "один". А Ушаков еще протестовал против унификации, даром что прямой потомок того.

- Ну, ты же его из маршалов-то отправил точку сторожить. Может, еще поумнеет, сейчас будут нужны все командиры хоть с каким-то опытом. А с "Кремнем" да, хорошо вышло. Переходники под любой тип боеприпасов, любая среда, любой носитель.

- Сколько нервов мне стоило ее пропихнуть! Вязкие, гады, сто голов срубишь, двести тормоза затягивают. А уж по цене обошлась она - до Марса слетать можно.

- Но, возврашаясь к вопросу - что, прямо все выжигать будем? А с оннами как?

- Выжигать... Если нам позволят, то будем. Как думаешь, за тысячи лет и тысячи миров - ни разу не нашлось одного сумасшедшего эльфа, который возмечтал бы о космосе? Не бывает так. Кто-то да обратил бы внимание. Драконы ведь летают, твари летают, прямой логический посыл отсюда - летать совсем уж высоко. Но нет.

- Действительно, странно. Как-то раньше не задумывался об этом. И почему же?

- За узлом перегиба констант - миры магические. Пресловутое пятое взаимодействие сильно меняет картину мира. Туда даже он не суется, соорудил базу у нас, и изучает потихоньку. Так вот, наши умники наплодили кучу гипотез, как там все выглядит, и по одной из них магический мир выглядит так, как считает большинство его обитателей!
Довольный, Император наблюдал за потугами пораженного Лантира сказать что-нибудь, но тот мог лишь беззвучно открывать и закрывать рот.

- Да-да, и блин на слонах, что на черепахе, там тоже может быть. Причем эта зависимость динамическая.
Новая пауза. Сегодня Государь явно решил получить все возможное удовольствие.

- В общем, нет у них космоса. Просто нет - вот и не летают. Земля плоская. Но, боюсь, пару плохих мыслей мы им уже подали...

- Мда, реальность порой превосходит любую фантазию...

- Физики еще и не то обещают. Когда речь идет о многомерности, мозг простого смертного отказывает. У тебя еще что-то?

- Начну с мелочи. Снова объявились "зеленые", раскрасили памятник Лысенко, пытались помешать транзиту эшелона с ядерными отходами. Платформа другая, по-видимому, связи с предыдущими группами нет.

- Ну тогда как обычно - идейных в Госприроднадзор, примазавшихся - на Оймякон.

- Потом, правокуры не унимаются, замучили пятый отдел агитками. Права им подавай, а вот соответствующих обязанностей не нать. У них откуда-то достаточно серьезные типографские мощности, кто-то из лиц им помогает втихую. Но с эти я сам разберусь, дело известное.

- А сепры как поживают?

- Шевелятся потихоньку. С агитацией масс у них не очень выходит, то и дело морды бьют "возмущенные местные жители", но вот прорастать в структуры они пытаются все время. Из новых кадров, ну, твоих, никто не продался, они имперцы до мозга костей - а вот кое-где клановость просачивается, да.

- Значит, правильно мы производства не распыляли?

- Как посмотреть. К руководителям "тяжелой четверки" подкатывают регулярно, и глубокие урановые рудники их не останавливают, слишком уж сладкий кусок маячит. Покушаются, опять же. Твои зубами скрипят, но терпят пока. На Семецкого уже восемь попыток нападений было. По пяти мы корешки вырубили, по трем еще работаем.

- Неужто не понимают, что нового поставлю такого же?

- Так резерв и у тебя не бесконечный. Пятерых завалят, шестой сам откажется.

- Откажется? Они в очередь стоят в кадрах, требуют направить с производства на "фронт", завещания оформили все до единого, теперь анекдоты сочиняют.

- Тут еще заходы из-за печки есть. Например, Лескович выдвинул предложение сократить расходы на ГУИН, а с тем объединить зоны "первоходок" и рецидивистов. Ну, с этим-то ясно. Или вот Туренко, требует ввести периодическое широкомасштабное тестирование в школьную программу, с оргвыводами.

- Существующих методик контроля ему недостаточно?

- Тесты.

- Ах тесты... - недобро протянул Император. - Рассмотрим, подробно рассмотрим. Что еще?

- Для разнообразия, хорошее. Два часа назад убиты некие Ковалев и Кочетков, застрелены в димитровском "Ашане".

- Ничего себе. Эта парочка изрядно проела нам печень, а? Признавайся, твоя работа?!

- К сожалению, нет. Простое совпадение. У них сегодня было заседание "Мемориала", его же нужно было отметить, вот и потащились в ближайший складмаг. А там как назло отставной десантник отоваривался, ветеран Чимкента. Он узнал Ковалева, память-то тот по себе оставил, гм, весьма.

- Да так и говори, вычленил суку! Сколько наших парней он тогда под нож подвел! И я дурак, поверил - "железобетонные гарантии, зуб на рельсу"...

- Ну и вот, подошел, да и врезал с левой. Охрана, что характерно, не вмешивалась. Изматерил страшно, плюнул и совсем уж было собрался уходить, но тут Кочетков попытался, что называется, замять конфликт - но не нашел ничего лучше, чем шлепнуть ветерана по заднице, мол, расслабься, мужик, все путем. Привычка - вторая натура, как ни прячь в подполье, все равно торчать будет. Ну и... Двадцать четыре пули в обоих.

- Гражданский ТТ и оба магазина?

- Ага, из второй, "арбузной" серии. Нановорская воет, как на луну.

- Хе-хе. Пусть, пусть, может, совсем с катушек съедет. Что с десантником?

- Да что с ним сделается? Сдался охране на месте, сейчас в ИВС.

- Какой прогноз?

- Согласно букве - должны посадить. На самооборону или еще что никак не натянешь, там и камеры все сняли.

- Если я свое императорское право использую?

- А если все так начнут делать? Помнишь, какой всплеск был с началом свободной продажи? Еле погасили.

- Зато какие все вежливые вдруг стали. Прямо ути-пуси-снимаю шляпу.

- Лучше пусть сядет, покантуется немного в люксе, а через пару месяцев помилуешь, учитывая личные заслуги.

- Что, широкая планка?

- На парадке места нет, хоть на спину цепляй.

- Меня же орлы наши с потрохами съедят.

- Объясним в кулуарах.

- Посмотрим. Притормози пока, буду думать. Еще что есть?

- Есть тема по оружию. "Панопт" закончен постройкой, завтра тебя заводчане пригласят на торжества. Плюс еще "Беркут-М18" КнААПО довело до ума, я третьего дня был на итоговой демонстрации. Стая - это нечто.

-Да, ролик с отчетом я видел.

- Да что ролик! Когда вживую смотришь, жутко становится даже в бункере за семь километров.

- Ну, порадовал, порадовал! Надеюсь, представления на всех готовы?

- Разумеется, там порядка тысячи фамилий, из них для приема я подчеркнул девятнадцать.
Император помолчал немного.

- Итак, мы подходим к первой ступени, за исключением информатики?

- Да. - твердо отозвался Лантир. - И скоро поимеем все связанные с этим проблемы, не считая еще и ушастых.

- Вывезем, шансы есть. Должны вывезти, иначе и жить не стоило.

- Что там на Нова Спес?

- Наблюдаем. Я в пять раз усилил спутниковую группировку, но пока ничего.

- Что-то мне тревожно. Если они научились сквозным порталам через несколько миров сразу...

- Информации ноль. Меры принимаются. Будем посмотреть.

- Ясно. А что предельщики?

- У нас, как выясняется, крайне неровный спектр технологий. Пилообразный, так сказать. Порой им приходится такую эклектику создавать! Ладно еще твердогазовые ракеты, но вот копир-портальные бомбардировщики... Я когда увидел проект, не знал - то ли смеяться, то ли восхищаться. И ведь понимают, что сами света не увидят как минимум еще лет двадцать, но идеями брызжут, что твой фонтан!

- Ну, лишь бы он согласие дал.

- Он дал. Сказал, что ничего подобного не видел со времен паровой межпланетной ракеты.

Ланн-ликур Тиоданн Тысячерукий быстрым шагом вошел в Зал Сот. Верховный правитель всей расы эльфов был... рассержен. Утром пришло сообщение от от Эливениля, одного из его Рук, очень сильного мага, направленного им для осуществления скрытого контроля за событиями в отдаленном клане. Сообщение было весьма длинным и объемистым, а о важности, которую придавал ему Эливениль, можно было судить хотя бы по способу доставки. Пришло оно не с гонцом на быстрокрылой химере, не по мерцанию цепочки порталов и даже не Связующей Нитью - а Инфлаттером. Самые сильные и старые эльфийские маги, достигшие третьего Посвящения, обладали Силой и Волей достаточными, чтобы творить Исихор - свои собственные владения в Море Возможностей. Пусть и небольшие поначалу - но они были, в принципе, из того же теста, что и необъятные, практически полноценные вселенные Старших. Конечно, владения лежали в пределах одного Листа Древа Миров - несмотря на все свое могущество, и маги, и Старшие следовали законам мироздания. Прерогатива нарушать их, а тем более, творить новые, принадлежала отнюдь не им.

Так вот, некоторые маги, соблюдая определенную методику, могли изменять "пространство" своего Исихора таким образом, чтобы тот начинал "отбрасывать тень" на некоторую точку реального мира, либо даже другого Исихора. Поскольку личные владения имели весьма опосредованную привязку к реальности, а весь куст имел высокое топологическое подобие, дотягиваться удавалось до самых его отдаленных областей - перешагивая барьеры меж Листами десятками и сотнями. При этом Исихор раздувался, растягивался до неимоверности, что и послужило основой названию этого способа связи. В самой сути процесса таилась опасность потери контроля, порой связанные пространства схлопывались в ничто, и добро еще, если оба респондента находились в нефизических личные владениях. Если же одна из точек входа располагалась в реальности, через нее могла выплескиваться непредставимая энергия, соизмеримая с "тяжестью" уничтоженного владения. Однако скорость связи, легкость, с которой обходились весьма неудобные барьеры, и абсолютная защита от постороннего взгляда вынуждали мириться с недостатками. А тайно перехватить Инфлаттер было невозможно. Личные владения на то и личные, что в них действительны единственно Воля и Представление их хозяина.

На границе творилось странное. Полумятежный клан, довольно давно уже избравший политику самоизоляции, в своей экспансии столкнулся с весьма ощутимым сопротивлением. Разумеется, успехи Ручной Совы не были секретом от Ланн-ликура, который имел в отношении них определенные далеко идущие планы, однако он не предполагал, что исследование и колонизация заузловых миров встретят такие сложности. Нужно было что-то делать.

Зал Сот встретил правителя тяжелым торжественным молчанием. Грандиозное сооружение, в котором камень значил гораздо меньше, чем пронизывающая его магия, не отличалось особыми архитектурными изысками. Опрокинутая чаша купола, сразу переходящая в идеально ровный черно-зеркальный пол, на котором семью невысокими, по колено, концентрическими каменными кольцами проступали основания Барьеров Вопрошающего. Воздух мерцал от сдержанного биения мощнейших заклятий, когда же они начинали работать во всю силу, от немедленного обращения в ничто защищали лишь Барьеры. Главным же здесь был купол. Исполинская полусфера была целиком составлена из медово-желтых полупрозрачных шестиугольников, внутри которых расплавленным золотом дрожало раскаленное марево. Их были сотни и тысячи, словно пчелиные соты, они составляли идеально выверенную геометрическую последовательность купола.

Зал имел единственный вход, прямо от которого начиналась прямая как стрела дорожка, также приподнятая над уровнем пола вровень с кольцами барьеров. Она вела в центр этого пространства, где последнее кольцо нисходило тремя ступеньками в небольшой круг, обрамленный вплавленным в пол сложнейшим орнаментом из золотых нитей. Нити, от власяно-тонких до жгутов толщиной с палец, сплетались в невероятно изощренный узор, в котором глаз властителя выхватывал то древнейшие пиктограммы, то угловато-рубленые руны, то задумчивые извивы "змеиного письма" или стремительные начертания нового абстрактного языка магов. Камень круга был черен и блестящ, отполированный некогда строительным заклятьем, да так и не растерявший за века первозданной чистоты. Редко, очень редко бывали здесь посетители - и никогда не являлись они без крайней на то нужды.

Тиоданн встал в самый центр круга, пошире расставил ноги, чуть нагнул голову и расправил плечи, словно бы намереваясь противустать слепой мощи урагана. Магу - а правитель, как и все аристократы, был магом не из последних, - не требовалось совершать жесты или издавать звуки для свершения волшбы, он давным-давно миновал этот этап. Повинуясь его мысли, зажглись кольца Барьеров, одно за одним, изнутри наружу. Густое, почти вещественное синее свечение конденсировалось над кольцами, медленно, словно нехотя вздымаясь все выше и выше. Волны более яркого света пробегали по нему, и с каждым оборотом росла высота светящихся стен. Они начали ощутимо заваливаться вовнутрь, пока не образовали правильные морозно-синие полусферы, накрывающие одна другую. Интенсивность этого холодного льдистого сияния была такова, что фигура властителя почти полностью скрылась в нем, только высокая тень виделась за сапфировыми стенами. Постепенно сияние начало светлеть, уходя в невидимое, и спустя сотню ударов сердца только едва заметное струение воздуха выдавало наличие активных Барьеров. Настал миг Призыва.

- Оррумганаэль! Урр-Казад лотарагнум! Ассиаль ойнэр мисатха! Придите, прежние!

Зал вздрогнул. Шатнулось самое пространство, вызывая мгновенную дурноту и головокружение, а воздух за щитами весь разом обратился в бушующее море огня - и это была только лишь тень следа, побочный эффект от активации вязи поистине Великих заклятий.

Миг следовал за мигом, напряженность сгустившихся необорных Сил достигла чудовищных величин, за Барьерами словно бы разверзлись недра Хайры, страшный огромный Свет жег открытую кожу даже за седьмым щитом - как вдруг что-то изменилось. В одном из медвяных шестигранников, в самой его сердцевине, внезапно протаял круглый тоннель первородного мрака. Чернота его была столь совершенной, что непроглядный камень пола казался в сравнении с ним бесцветным. Это походило на огромный золотой глаз с провалом зрачка посредине, глаз, взирающий на потревожившего его обладателя эльфа со смесью дикой угрозы, сдержанного любопытства и легкого недоумения.

Затем зрачки начали открываться во все новых и новых сотах, биение Сил резко упало, а вскоре подобными глазами оказался покрыт почти весь купол. Лишь с десяток сот оказались закрыты, но они не реагировали на Призыв уже так давно, что никто не обращал на это внимания. Огненная буря стихла, однако воздух вовне оставался раскаленным как в жерле вулкана. Глаза были живыми, наблюдающими, - жуткими. В них ощущался огромный, чужой, нестерпимый разум, на Ланн-ликура изливался из них едва переносимый поток страшного внимания, груз тысяч этих физически ощутимых взглядов гнул к земле так, что трещали колени, а пот пропитал одежду едва не целиком...

После открытия последнего тоннеля властитель удержал паузу еще долгие пять ударов сердца, выжидая, затем поклонился, как младший старшему, вдохнул поглубже - и разом снял все барьеры со своего сознания. Он даже успел произнести про себя первый слог похабнейшего эльфийского ругательства, прежде чем на него рухнул горный хребет.

Огонек сознания погас мгновенно, задутый ветрами несоизмеримой мощи, лопнул, раздутый хлынувшим потоком чьих-то мыслей и чувств. Разум эльфа словно бы раздробился на тысячи мельчайших осколков, каждый из которых был подхвачен отдельным порывом и отправился в собственное плавание по безбрежному океану психокосма.

Долго, очень долго по внутреннему ощущению времени, осколки кое-как вновь собирались в единое целое. Подключение к единому информационному полю подобной напряженности, как выразился бы земной мистик, не могло быть описано в рамках привычных терминов, даже средствами большинства языков магов. Разум попросту не имел внятных аналогий для этого, и потому был вынужден подбирать любые более-менее подходящие. В конце концов, эльф сумел выработать некие собственные обозначения для явлений этого безумного коловращения. Потоки смыслов и эмоций, чуждых настолько, что он еле-еле хватал их тени, едва не разрывали мозг на части. Закрывшись до предела, он смог несколько абстрагироваться от бури ментала, поднятой единовременным присутствием стольких мощных разумов - и только потому выжил. Стало стихать бешеное биение обоих сердец, чуть не лопнувшие сосуды сбавили напряжение, начал успокаиваться находившийся на самой грани мозг. И тогда Тиоданн осознал, что колеблющий пространство гул вокруг него - это вопрос.

- Ты позвал нас лишь из-за мелкого конфликта с жителями общности миров Урр-Тех?

От него никто ответа и не ждал, Тиоданну просто выразили свое "фи". Эльф ощутил, что был взвешен, измерен, и признан... негодным. Разумы раскинувшихся вокруг безмерных сущностей в один миг постигли все сведения, которыми он обладал, добавили их к своим собственным, обменялись быстрыми как молния сложнейшими многоуровневыми посланиями, сути которых он не мог уловить в принципе - а и смог бы, для постижения хотя бы одного пришлось бы потратить не один век. В десяток ударов сердца уложились Прежние, чтобы прийти к некому общему выводу.

- У нас нет интересов за гранью общности миров Урр-Ассиаль. Вам следует остановиться.

Ланн-ликур ощутил, что падает в пропасть. Дважды до этого он был здесь - и дважды получал помощь. Всякий раз она заключалась в разном, но была неизменно верна, как гранитный утес за спиной. А теперь...

Вновь короткий непонятный обмен. Он насторожился.

- Впрочем, будущее таит весьма интересные возможности. Не тревожь события, пусть пострадавшие кланы действуют сами - но и не возлагай на них более надежд.

- Хотите сказать, они... потеряны? А Морэтанн?

- Они тоже потеряны для вас, правда, по-другому. Они скоро уйдут на собственные пути, где присоединятся к нам.

- Но...

- Не стоит беспокойства. Вот, это поможет тебе остановить людей, если те зайдут слишком далеко.

Спустя миг властитель закричал...

Когда все стихло и Зал снова опустел, одна из молчавших доселе Сот на секунду мигнула холодным черным глазом. Если бы мысль ее владельца можно было упростить в край, представив в виде человеческой речи, то получилось бы примерно следующее: 'А гонору-то, Урр-Казад! Да еще и Изначальную Речь сделали каким-то горским диалектом. Ург-Дэмор сильно удивятся, сколь просты оказались их собратья.'

***

В последнее время происходило много разных разговоров. События ускорялись, и лица, причастные к ним, уплотняли информационные потоки. Этот разговор также остался неперехваченным, и по той же самой причине - он состоялся посредством таких способов связи, которые не были доступны ни людям, ни эльфам.

Дракон неторопливо и со вкусом отрывал березовые щепочки от длинного прямого бревна, когда увидел в очках нечто весьма интересное. Быстрое тестирование показало зафиксированную аппаратурой неожиданно возникшую дрожь дальних гармоник нуль-поля. Он задумался. Дрожь была ничем не обусловлена, и, судя по всему, являлась искусственной. Простейшая морзянка, однако передающая непонятную белиберду. Разве что буква "Ш" повторилась три раза подряд. Та-ак...

Он подключился к главному компьютеру базы и сбросил задачу на него. Параметры... Оп! - дракон ловко прищелкнул пальцами и что-то быстро напечатал на самой большой клавиатуре. Ну конечно. По экрану пополз расшифрованный текст. Никто кроме него, адресата, не мог знать нужного пароля - а взломать шифр смог бы разве что один всем известный Очень Большой Комп лет эдак за сто. Задать программе обратную последовательность действий и сдуть пыль с ключа было минутным делом.

- Привет, папа!

- Привет. Все-таки нашла?

- Только я. Ты очень хорошо спрятался. Почему я не могу пройти?

- Потому что я поставил защиту. Не нужно тебе сюда.

- Снова возишься с людьми?

- Не только. Что Предок?

- Торчит в бункере, очередная невероятная идея. Пусти.

- Нет.

- Опасность?

- Неопределенная. Скорее да, чем нет.

- Ты же знаешь, я все равно пройду!

- Вряд ли. Я сам еле-еле передвигаюсь.

- А люди твои скачут, как белки.

- Откуда?

- Так, перехватила кое-что. Ну и шифры, папа! Пришлось скопировать комп сестренок. Не ругайся!
Дракон, как раз открывший пасть для большого загиба, поперхнулся.

- Я знала, знала! Нехорошо!

- Это серьезно. Следы оставила?

- Нет. Уверена.

- Я еще лет десять здесь буду, потом, видимо, придется обнародовать результаты.

- До-олго, мы соскучились. Как это у людей выходит - они могут, а ты нет?

- Знаешь какие они изобретательные? До этого ни один дракон не додумается. Как тогда, помнишь - тут вихревое, там эквипотенциальное... Они вывернули установку наизнанку, увеличили эффекторы в тысячу раз - но она работает. Я теперь тоже так могу, просто незачем.

- Умненькие. Ладно, будем прощаться? Кому что передать?

- Спецназеру нашему шепни, что паранойя еще ничего не значит. Она поймет.

- О-о! Папа, ты невыносим. Я тоже поняла.

- Ну и хорошо. Папа умный!

- Ага. Знай это!

55.

С личем в команде дела пошли на удивление просто. По-видимому, встречающиеся по пути твари относились не к боевым, а к чему-то вроде научного персонала, и ни одна даже не упевала толком раскрыть пасть. Лич вовсю пользовался своей скоростью - твари порой поражались раньше, чем начинали собственную атаку. Следом за личем двигался "Богомол", периодически постреливая из разрядников, "плевок" же он не применил ни разу, просто не в кого было. Осназ следовал за ними поодаль, держась в тени и не отсвечивая, в итоге все сюрпризы доставались Мринну. Однако он не очень-то обращал на них внимание, окруженный бешено вихрящимся мерцанием нитей темного щита. В нем бесследно гасли все выпады системы защиты, от спазматических сокращений стен живого тоннеля до различных магических пакостей - разного рода молний, разноцветных сгустков, похожих на жидкий огонь, тумана, скорее всего, ядовитого, поскольку по вхождении в его остатки начинали беспокоиться уже человеческие системы контроля окружающей среды. Пару раз обжегшись о защиту лича, тоннель более не делал попыток раздавить незваных гостей, а твари и магические удары мало-помалу начинали истощаться. Стрелять пришлось лишь дважды, когда из боковых отнорков вываливались очумевшие от мора твари. На первую достало всего одной пули, а вот на вторую не хватило и пяти очередей - пули просто пропадали в мерзопакостном студенистом желе, целенаправленно подбирающемся к людям. Лич не отвлекался на происходящее в тылу, значит, опасность была невелика. В конце концов, тварь уступила живому огню - вот и пригодился оторванный от раздавленного бота баллон с огнесмесью.

Извилистые тоннели привели отряд в первую из трех больших полостей. Живой тоннель, видимо, не смог объять всю каверну природного происхождения, и сворачивался в толстенный жгут, даже скорее вал, идущий вдоль бугристой дальней стены. Дикий камень под действием неизвестной силы когда-то давно раздался в стороны, образовав пещеру в форме вытянутого эллипсоида. В центре ее находилось озеро темной воды, угрожающе-непрозрачное, холодное и глубокое. По крайней мере, сканеры не могли "пробить" его до дна, хотя видели метров через десять воды. Чем-то недобрым тянуло от неподвижной гладкой поверхности. Пол вокруг озера до самых стен каверны являлся, по сути, плавно-покатыми берегами, медленно понижаясь к центру. Стены на полтора человеческих роста щеголяли немыслимой, идеальной полировкой, а выше начиналась обыденная шероховатость изъеденного временем камня. Даже в условной картинке интегрального зрения шлемов полировка сияла и сверкала, возвращая блики лучей активной оптики. Да, приходилось применять подсветку, поскольку в этой темноте какие-либо источники излучения отсутствовали как класс - либо что-то препятствовало, поглощало весь доступный свет. Впрочем, Мринну она отнюдь не мешала - даже за полсотни метров он отлично видел жестикуляцию бойцов группы.

Что-то в полировке привлекло внимание лича, он подошел к левой стене и довольно долго стоял возле нее, прикасаясь к холодному камню самыми кончиками когтистых пальцев. Ближний боец отпальцевал вопрос, лич ответил условными знаками - "возможная опасность", "внимание", "ждать". Еще через минуту он подозвал бойца и ткнул пальцем в стену, смотри, мол. Осназовец вгляделся, смотрел несколько секунд - и непроизвольно отшатнулся. Там, под стеклянисто-гладкой поверхностью камня, таились извивы каких-то едва заметных знаков. Они словно бы плавали за толстым аквариумным стеклом, слегка опалесцируя - и буквально сочились жуткой, непередаваемо-тошнотворной чуждостью. Знаки были совершенно неизвестны бойцу, однако каким-то образом их извращенный, отвратительный смысл просачивался через глаза прямо в мозг. Змеиные извивы глифов повествовали о чудовищных пытках, о невообразимой Боли, возведенной в степень бесконечности, о мировоззрении, рассматривающем всю вселенную в качестве объекта изощренного мучительства... Боец спинным мозгом ощутил - не стоило смотреть на них слишком долго, да и вообще смотреть - не стоило. Его мутило.

Лич схватил его за руку, там, где крепился точечник, развернул спиной к стене и застрочил морзянкой в пулеметном темпе. Устройство покалывало кожу запястья разрядами, позволяя вести молчаливый разговор через непроницаемую броню.

"Опасность. Красный. Не смотреть. Эта дрянь лезет в мозг и понемногу перестраивает сознание. Можно самому стать таким. Передай."
Боец спросил: "Магия?" "Не могу точно сказать. Не эльфы. Стена - только часть, основное в озере. Тихо идем по краю, в воду не светить. Вообще вырубите активное, я оставлю метки."

Через минуту отряд перегруппировался, на опасное место ведущего вышел новый боец, все обменялись сообщением по цепочке и перешли на пассивное зрение. Лич махнул когтистой лапой и шагнул в темноту. За ним на камне оставались еле-еле теплые отпечатки ступней, по ним-то и двинулись вслед за личем остальные. Идти было далеко не комфортно. Беспросветная тьма вокруг, сквозь которую не могли пробиться даже гиперспектральные сканеры осназовцев, будила древние атавистические страхи, идущие из самого подсознания. Казалось, что вот-вот из окружающего мрака прыгнет некое чудовище - и пальцы сами выбирали слабину на спусковых крючках. Отряд ощетинился стволами, наготове было все оружие, даже "Крапива" и "Молот" - штучки отнюдь не для близкого применения. Что-то иррациональное было в настороженной тишине, в непроглядной молчаливой тьме и слабо светящихся следах нечеловеческих ног...

Неимоверно долго они шли и шли, по большой пологой дуге огибая озеро с неведомой страшной опасностью. Когда они завернули за большой вздутый бугор, на поверку оказавшийся вновь развернувшимся в тоннель жгутом древоплоти, стало немного светлее - существо-тоннель было чуть теплее окружающей среды. Остановились перевести дух, даже тренированным тертым бойцам было не по себе. Взглянув на часы, Лис глухо выругался - прошло всего около десяти минут. Шлем, надежно изолируя от ударной волны, не пропускал звуки и в обратную сторону, однако лич все же как-то услышал его, как и Гения в давешней стычке.

"Тихо! Я слышу - могут и другие. Стоим три минуты. Ход тут один, но мы через еще две пещеры не пойдем, нахрен. Я проделаю дырку вниз, прямо в большую каверну, маг там. Вы идете через тридцать секунд после меня. Как начну бурить, скрытность - к черту, эхо будет сильное."

Лис кивнул. Они отошли подальше от озера, затем отряд еще раз перегруппировался, взводы заняли оборону на обе стороны. Лич встал в середине, как-то сгорбился, словно под неимоверной тяжестью, затем воздел руки кверху и столь же быстро опустил их вниз, как будто выливая что-то из невидимой чаши в почти сомкнутых ладонях. Пол под его ногами исчез, по стенам тоннеля пронеслась дрожь бессловесной боли существа-сооружения. Слегка вытянутый овал древоплоти разом почернел и рассыпался в прах, в невесомую тончайшую пыль, такую мелкую, что она проникала во все вроде бы защищенные сочленения бронекостюма, загущая смазку точной механики, набиваясь в исполнительные механизмы и сбивая юстировку приборов. Однако, раз уж маскировку можно было отбросить, бойцы защитились от пыли статическими покрывалами - была и такая функция у брони, нестандартное использование системы размагничивания и поверхностного шокера. Заклятие продолжало углубляться вниз, и из дыры забил настоящий фонтан этой пыли. Черный прах наклоненным столбом достиг потолка, отразился от него, бурлящей пеленой растекся окрест и через миг в очередной раз сокрыл все окружающее в непроглядной тьме. Чем бы ни пользовался лич, оно работало тихо, можно сказать, бесшумно, а вот в иных планах, хоть люди и не могли покуда этого ощутить, эхо пошло самое что ни на есть заметное. Маг наверняка ощутил его, и чем он встретит гостей, чем приложит их от всей души, если она есть у остроухих - оставалось лишь догадываться...

Шесть минут потребовалось личу, чтобы пробить через толщу камня наклонный тоннель точно к последней пещере. Он остановил работу заклятия, немного не дойдя до потолка, намереваясь довершить оставшееся иными средствами, но вдруг отошел на пару шагов в сторону.

- Бойся!

Коротко вздрогнул пол, и из пробитого отверстия выметнулся словно бы выхлоп реактивного двигателя. Бело-синее пламя ревущей струей лизнуло потолок, на глазах выедая в нем дельтовидную дыру, закапал мгновенно размягченный камень за сожженной древоплотью, удушливые газы и страшный жар наполнили воздух. Рев продолжался примерно семь-десять секунд, и за это время температура в тоннеле достигла двухсот градусов. Как только он стих - резко, будто ножом обрезанный, к дыре подскочил "Богомол" и дважды плюнул в раскаленное жерло своим страшным зарядом основного оружия. Следом размытой тенью нырнул лич, прямо в глотку доменной печи, нимало не озаботясь полужидким податливым камнем вокруг. Кто-то присвистнул.

56.

Лис честно отсчитал тридцать секунд, прежде чем дал команду на спуск. Лезть вниз не хотелось совершенно. Инструктаж инструктажем, записи записями - но только сейчас он в полной мере осознал, с какой силой столкнулись люди. Весь этот ад вокруг за восемь секунд соорудил один-единственный эльф, причем исключительно собственными, личными силами...

Пока он считал, снизу доносились звуки взрывов, дрожал пол, затем он вообще оглушительно треснул после особенно сильного толчка, то и дело из дыры вылетали клочья и комья огня, какие-то тугие волны, на потолке отражались разноцветные ярчайшие сполохи. При всем этом непрерывно давила на организм страшная тупая тяжесть, как зубная боль во всем теле, как старческая ломота в костях и простудная интоксикация в мышцах - так воспринимался мор работающего на полную силу лича. Лис поежился - это через сотню метров сплошного камня!

Двадцать семь. Двадцать восемь. Из дыры вдруг дохнуло страшным холодом. Морозная волна мгновенно выстудила воздух и камень, натекший из ошметков древоплоти сок насмерть схватился мутным льдом, и даже забрала бронекостюмов заиндевели белой пеленой, из-под которой угрюмо выглядывал обгорелый металл, весь взявшийся радужными разводами. Лис про себя поблагодарил лича, не забывшего облегчить отряду путь, досчитал до конца и первым прыгнул вниз - если не считать "Богомола". Следом втянулись остальные бойцы, кроме двух отделений, оставшихся на обороне и резерве. И никто не заметил, как один из бойцов, тот самый, что шел первым возле пещеры с озером, замер на миг, затем как-то неловко выпрямился, тихо отрубил каналы связи и телеметрию, и скользнул куда-то вбок, мигом исчезнув за непонятными полуживыми конструкциями по бокам тоннеля. Предательская мягчайшая пыль тут же скрыла все его следы...

Гладкая круглая труба полированного камня не давала опоры, не позволяла зацепиться, но и не дала набрать убийственной скорости, как если бы он падал вертикально. Промелькнули, стремительно уносясь вверх, сотни и сотни слоев скамня, как на выбуренном геологическом керне, только наоборот. Вдали показалась светлая точка, мгновенно разрослась и приблизилась, в белом круге мелькнул смазанный силуэт "Богомола", а потом вокруг распахнулось залитое ослепительно ярким светом пространство.

Удар был страшен! Броня осназа, кроме сверхпрочных пластин специального сплава, состояла еще из микрочешуйчато-нанотрубочных сочленений - именно они, мгновенно затвердевая, на краткий миг превращали костюм в монолитную скорлупу, а оболочка-подкладка из неньютоновской жидкости распределяла давление по большой площади в зависимости от его силы. Но даже такая конструкция не смогла полностью погасить этот удар. Лис даже не успел долететь до пола, только сгруппировался в воздухе, и тут его ударило так, что вышибло все дыхание, смело как веником, перекувыркнуло и... впечатало во что-то относительно мягкое и живое. Только благодаря тому, что он отлетел на одну из "установок", а не шмякнулся в каменную стену, боец остался жив. От удара вырубилась часть электроники, отключилась система интегрального многодиапазонного зрения, тут же немедленно скользнула вверх заслонка прозрачного забрала, и Лис увидел...

Он так и не успел заметить, что же именно его ударило с такой силой, что теперь противно хлюпало в легких, а в правом боку страшно скрипели обломки ребер - при том, что перед боем он разогнал свой организм и сознание до предела. Теперь же он понял - это был маг.

Вокруг царил страшный разгром. Искореженные, опаленные и обугленные груды непонятных штуковин, разорванные на куски тела каких-то тварей, всяческий мусор и камни, рухнувшие с потолка, волны слоистой текучей пыли, стены в оплавленных шрамах, рдяно светящиеся ошметки чего-то совсем уж ни на что не похожего. Последняя каверна тоже не была объята древоплотью, по какой-то причине эльфы не смогли или не стали этого делать, а вместо этого возвели множество каменных колонн, поддерживающих многокупольный свод. Надо сказать, отнеслись они к этому со всем тщанием - колонны были украшены изысканной резьбой, красивой даже сейчас, на полусрубленных, изъязвленных, кое-где потекших и треснувших основах. Да, трещины были везде и всюду, столкновение таких мощных противников, как лич и эльфийский маг, каждый из которых владел собственными уникальными силами, едва не обвалило всю пещеру. В дальней стене чернело очень глубокое круглое отверстие, окруженное радиальным вывалом искрошенного камня - это был след фирменного удара Мринна, то ли не достигшего цели, то ли не смогшего ее поразить.

Лис поправился - все же узоры на колоннах не слишком вязались с изысканной утонченностью искусства эльфов, они были какими-то совсем другими. Странными и... страшными, что ли? Он не смог бы сказать, на чем основано его мнение, но подумал именно так. Да и когда было бы ушастым заниматься украшательством? По времени - у них было его совсем немного на развертывание базы, начиная с момента появления второй группы войск и заканчивая ударом мезосферника. Ну, плюс несколько суток до начала штурма. Нет, скорее всего, это место и впрямь строил кто-то другой, а эльфы только нашли его, изучили - и оставили на потом. А теперь, точно зная, где оно находится, просто вскрыли ухоронку, как нельзя лучше подходящую для их целей.

Насчет же удара лича - цель он явно не поразил. Вот она, цель-то, мечется по всей пещере, да с такой скоростью, что аж рябит в глазах. Лис с поразительным спокойствием смотрел на сражение - да, настоящее сражение, - мага с "Богомолом", смотрел отрешенно-заинтересованно, понимая, что сам ничем помочь не в состоянии - не то что встать, даже пошевельнуться не было сил. Удар смял бронекостюм с правой стороны, частично сорвал, частично согнул и встопорщил прочнейшие бронепластины, а что там творилось под ними с его телом, лучше было вовсе не думать. Автодок работал, колол что-то, останавливал кровь, запенивал пораженное место целебным гелем, самому же бойцу едва хватало сил, чтобы шатко балансировать на грани беспамятства. Специальные психотехники помогали терпеть, игнорировать боль, спихивать ее в подсознание - а Лису оставалось только смотреть...

"Богомол" явно проигрывал схватку - от него летели куски брони, внутренние жидкости литрами изливались наружу, вот он потерял еще одну конечность, перерубленную аж в трех местах сразу. Маг напоминал взбесившийся вертолет - он целиком был окружен холодными розблесками стали, нанося "Богомолу" в секунду около тридцати ударов. Оружия было не различить, только и понятно, что что-то большое, наподобие очень широкого двуручного меча. Почему-то обе стороны не пользовались магией.

На левой стене висел лич, наполовину вплавленный в параболическую розетку расплесканного камня. Плащ его на поверку оказался своеобразными крыльями, от которых оставались куцые, кургузые черные обрубки, левая нога была нелепо вывернута в колене, на теле же и вовсе не было живого места. Тем не менее, глаза лича полыхали нестерпимо-ярким изумрудным огнем, а в руках его переливалась оттенками серого большая дымчатая сфера, постреливавшая короткими лучиками серого же света. Мринн неотрывно смотрел на эту сферу. Вдруг губы его зашевелились, и Лис явственно услышал слова:

- Еле держу его. Пока он без магии - бейте!

В это же время угловато-муравьиная туша "Богомола" тяжело осела на пол, по ходу дела распадаясь, разваливаясь на четыре неравных части, а из-за нее показалась фигура мага, двигавшаяся с просто-таки мультипликационной быстротой. Маг покончил с одной из самых сильных тварей играючи, за какие-то пять-шесть секунд. Но где же остальные бойцы, они ведь давно должны были сыпаться из тоннеля вслед за Лисом?

Вопрос разрешился сам собой, из отверстия в потолке мягко спрыгнула на пол безликая фигура в земной броне - но Лис узнал ее с первого взгляда. Эти движения нельзя было спутать ни с чем. Похоже, следовавший за ним боец как-то сумел затормозить в трубе и поменяться местами с единственным пока человеком в отряде, который мог противостоять подобным противникам. Броня на нем разошлась по швам и осела у ног тяжелой грудой металла и керамики. Знакомым жестом сняв и отложив увесистый шлем, человек открыл свое лицо - скуластое, смуглое, на котором виделись смешения крови множества народов Востока и Запада. Разумеется, это был Чать.

Он коротко взглянул на мага и... поклонился. Сдержанный полупоклон - признание достойного противника и одновременно вызов. Эльф не был из тех врагов, что порой ближе друзей, потому Чать ни на миг не отрывал от него глаз. Нет, в глаза эльфу он не смотрел, слишком велика была вероятность атаки чем-то вроде гипноза или ментального удара, мастер обволакивал расфокусированным взглядом всю фигуру врага, удерживая центр где-то в области человеческого солнечного сплетения.

Как водится, история совершала очередной виток спирали, и давние события повторялись вновь, пусть и на совершенно другом уровне. Вообще, в современной войне никто не рассчитывает на рукопашные схватки. Чтобы солдат смог сойтись с врагом грудь в грудь, ему предварительно нужно прое.. э-э, потерять групповое оружие, лишиться оружия личного - автомата там, или пулемета, привести в негодность пистолет - а после всего этого еще и каким-то образом найти такого же придурка на противоположной стороне, плюс избежать внимания со стороны собственных товарищей и вражеских солдат, всегда готовых парой пуль покончить с творящимся недоразумением.

Однако сложившаяся ситуация к числу обычных не относилась никак. Тяжелое оружие применять было нельзя, в пещере находились свои, стрелять в мага было почти бесполезно - один боец с пулеметом никак не смог бы справиться с ним, а выпрыгивающие из дыры бойцы на секунду с лишним - безумно долгое по нынешним меркам время! - оказывались практически беззащитны во время полета. А броня... Не была она рассчитана на такие скорости. Ее приводы банально не успевали за движениями мэйдзина, как ни старались проектировщики.

Маг замер напротив человека. Чем-то они были схожи, оба воина - одинаковой ли сухостью фигур, бездонно-черными ли глазами, тягучей ли расслабленностью мышц... Миг промедления прошел - и воздух вспорола первая молния. Противники синхронно метнулись друг к другу...

57.

Военная мощь Империи росла на глазах, уподобляясь бурно вздымающемуся потоку, сжатому в теснине Императорской воли. Давно, очень давно были разработаны соответствующие планы, приняты штаты и разосланы опечатанные приказы. Безумием было бы пытаться содержать армию, предназначенную для битвы с любым мыслимым противником - слишком уж накладно выходило даже для объединенной экономики всего человечества. Выход был найден в модульном типе построения войск. Корпуса и дивизии каждый раз переконфигурировались под определенную задачу, как перчатки меняя технику и вооружение. Разумеется, основа оставалась неизменной, но инструменты подбирались конкретно для каждого случая. Поточное автоматизированное массовое производство позволяло снабжать соединения всем необходимым - будь потенциальный враг техногенной природы или любой другой. Пункты постоянной дислокации войск напоминали гигантские склады, на которых находились техника и снаряжение для самых разных условий и типов операций.

Конечно, в таком случае главной ценностью становились сами люди. Обученные бойцы, освоившие множество видов оружия, способные водить все что движется и впитавшие сотни тактических схем до уровня безусловного рефлекса. Потому вся техника создавалась так, чтобы любой ценой сохранять жизни людей. Армия была профессиональной - в нее приходили не оттрубить срок, а служить Родине, обычно - на всю жизнь. Оклад и социальные гарантии солдата, тщательно поддерживаемый государством престиж воинской профессии и лично-потомственный тип дворянской выслуги создавали неимоверный конкурс. Вербовщики могли выбирать из десятков и сотен желающих, выбирать очень придирчиво, лучших из лучших - и не оставаться при этом внакладе.

Снизу армия поддерживалась притоком уже отлично обученных юношей и девушек из Императорского стрелкового общества, различных региональных и планетарных обществ, кружков и секций - от туристических до реконструкторских, оставалось лишь дать им подходящие воинские специальности.

Штучным же продуктом являлись командиры. Дивизии нового типа не делились внутри себя на полки, а состояли из разнородных мобильных групп, своеобразных кирпичиков общего здания, объединяя и перераспределяя которые командир создавал наиболее оптимальные наряды сил и средств для выполнения конкретной задачи. Этот способ организации войск требовал поистине гениальных военачальников, для принятия решения способных держать в голове сотни и тысячи самых разнородных факторов, каждый из которых, как правило, требовал немедленного реагирования - и пропуск даже одного мог служить ключом к победе или поражению. Естественно, им помогали разного рода экспертные системы, аналитические программы и программы планирования боя, но все же требования оставались чудовищно велики.

Армия стремительно переходила на новый тип энергоносителя. В прошлое уходили колонны наливников и сизые солярные выхлопы бронетехники, нефтебазы и танкеры, на сцене появилась Ее Величество Атомная энергия. Невзрачные двухсоткилограммовые блоки реакторов прямого преобразования, по тысяче киловатт каждый, устраняли необходимость в бензине и дизтопливе, освобождали место и вес, и вообще должны были произвести принципиальные изменения в структуре вооруженных сил.

Однако судьба нынешней войны должна была решиться совсем в ином месте.

***

- Так разбудили мы тигра, или заставили его немного подвинуться?

- Кто бы знал... Еще онны эти...

- Что, станцию жалко? Не волнуйся, вернем ее. Поболтаются парни пару месяцев на орбите, и мы что-нибудь придумаем. Тут проблема скорее в Драконе.

- В чем дело?

- Ты теперь имеешь доступ ко всей информации с начала контакта. Как думаешь, почему наши Установки такие большие? Двадцать-тридцать реакторов, пятидесятикилометровый эффектор, сверхпроводящее кольцо главного накопителя сопоставимых размеров... Больше половины стоимости всего УР - одна только установка Перехода!

- ?

- Все дело в Драконе. Он поставил какую-то защиту, наложил запрет на нуль-транспортировку - однако Грушин совместно с ним смог разработать способ перемещения в обход запрета. Требуется импульс невероятной для нас мощности - правда, ничтожный по меркам драконов, - и совершенно особенный эффектор. Что-то там с топологией высших размерностей и формой импульса, совершенно головоломная математика и физика. Так-то можно было бы делать установки почти любого размера - но тогда к нам немедленно пожалуют в гости его сородичи.

- И далеко не факт, что для нас это будет хорошо... Но ведь они все равно когда-нибудь пожалуют - что смог Грушин, сможет и Знатный Предок.

- В точку. Но если мы успеем пройти вторую ступень - будет уже неважно... А оннов, похоже, придется снова обидеть. Я говорил сегодня с Хранительницей, мы отдаем им Землю-8, Горный Мир.

- К чему это? Помогли бы с восстановлением, помощь оказали, технику подкинули.

- Не в этом дело. Селигерский УР, похоже, ушастые таки затюкали. Геотектоническое оружие - Горченко собирается прыгнуть малым куском.

- Оп-пля! Три шанса из десяти долететь единым целым.

- Именно. Но мы им поможем. Раз уж эльфы решили применить планетарное оружие - и нам стесняться Отец не велел.

- Не понял. У нас же нет ничего подобного?

- Теперь есть. - Император достал из нагрудного кармана плоский черный квадратик, очень похожий на древнюю магнитную дискету.
Лантир внимательно изучил ее. Ничего особенного на вид, твердая негнущаяся пластинка в металлической рамке, на которой белым шрифтом нанесена надпись: "10 Кт".

- Я так понимаю, бомба. Но что за мощность - десять килотонн? Курам на смех. Хотя, в таком компактном исполнении - весьма впечатляет.
Император неопределенно усмехнулся:

- Э-э, нет! Вот этим гордиться мы можем по праву. Это продукт науки первой ступени сингулярности, новая прорывная технология. Маркировка пусть тебя не обманывает - тонны здесь не тротилового эквивалента, а просто - энергии.

- Десять тысяч тонн энергии? В смысле, прямо по формуле? - Лантир покачал головой. - Но как?

- Если не углубляться в головоломные формулы, которые понимают два человека из двенадцати миллиардов, а объяснять на пальцах - в мире есть всего три сущности: материя, энергия и информация. Даже не так, энергия - суть функция, мера движения - но вот браться эта функция может как от материи, так и от информации. И если в первом случае она пропорциональна квадрату скорости света, то во втором... А дальше - гостайна с грифом "перед прочтением сжечь вместе с читающим". - неожиданно закруглил Император.
Лантир задумчиво посвистел.

- Не свисти, денег не будет.

- Да что мне те деньги, похоронят, как Усатого - в единственном мундире при нарукавниках, а в кармане - три рубля с четвертью.

- Что-то рано собрался. - прищурился на него Император. - Тебе еще лет -дцать рулить придется.

- Рулить... Ты меня раньше в гроб загонишь, такими-то новостями. С этим ведь как нужно - осторожно так, под сальце и стакан граненый на бережку, под ушицу знатную, а ты что делаешь? Хвать дубьем по лбу наотмашь - а за дверью санитары с дефибриллятором ждут.

- Не прибедняйся, ты пятерку за двадцать минут пробегаешь, сердце как у Матвея Соломина. Но если ушицы охота - добро пожаловать на дачу, мы с тобой наловим, а жены сготовят, по-плотогонски. А?

- Тут половишь, пожалуй. - проворчал для проформы Лантир. - Зная тебя, могу сказать, что остается только кнопку нажать для удара.

- Ну да.

- Нажимай! - с каким-то охотничьим азартом в глазах свистяще произнес Лантир.
И Император отдал приказ.

58.

Мага взять так и не удалось, несмотря на все старания людей. Мринн держал в узде негатора все магические проявления поблизости, "Богомол" последним усилием лишил мага его большой бритвы - и все же Чатю пришлось очень тяжело, гораздо тяжелее, чем тогда. С тех пор он смог сделать пару шагов вверх по бесконечной лестнице мастерства, но и противник теперь был не чета прежнему. Эльф двигался так, что сетчатка глаз не успевала фиксировать движение. Если бы не озеро бесконечного спокойствия нэйши, внутреннего зрения, и не упреждающее чтение - облик человека был бы погашен в течение пары тиков - сотых долей секунды.

Их совершенно незрелищная схватка длилась одну бесконечно долгую минуту, за которую Чать потерял два килограмма веса и полностью истощил все психофизические запасы, включая скрытые резервы. По большей части схватка представляла собой молчаливое противостояние замерших друг против друга фигур, на расстоянии удара. Тела воинов била крупная дрожь, и это было единственным зримым проявлением невероятного внутреннего накала поединка. Дрожь - вот и все, что оставалось от намеченных и начатых реализацией движений, перехватываемых противником еще на стадии отдачи команд мышцам. Все приемы и удары встречали равное противодействие, еще не будучи произведенными, на лету отменялись и трансформировались в иные - но и там продолжалось все то же.

В конце концов, пики намерений в некий момент сошлись - и воины скользнули навстречу друг другу, нанеся по единственному явленному удару. Маг выиграл "борьбу за центр" и когтевидно сложенной кистью мазнул по груди и животу человека. Чать упал ничком, молча и без звука, на его коже не осталось даже царапины, но все ребра оказались сломаны в передней части, грудина раздроблена в пыль, а органы брюшной полости разорвались и лопнули во многих местах.

Но за тик перед этим он нанес свой удар - и не сказать было, что эльфу пришлось легче. Страшный, сухой кулак человека с мраморно-твердо очерченными костяшками вмял, деформировал голову эльфа так, что глаза его почти в буквальном смысле слова стали смотреть в разные стороны. Дико и странно выглядело лицо мага, похожее на скомканную театральную маску, половина черепа была вбита вовнутрь, от зубов и скуловой кости остались одни воспоминания, и был явно деформирован головной мозг.

Однако маг оставался жив. Он даже раскидал на рефлексах первых двух бойцов, спрыгнувших из мриннового туннеля, и только следующие смогли скрутить его. Когда до фрустрированного сознания эльфа дошло, что он пленен людьми, гримаса бесконечного презрения изуродовала и без того устрашающе выглядевшее лицо, причем обе половинки, и целая, и смятая, продемонстрировали мимику по отдельности, с почти секундной разницей. А затем эльф просто умер. Осмысленное выражение покинуло глубокие черные глаза, и они тупо и остекленело уставились каждый в свою сторону.

Оцепенение среди бойцов продолжалось недолго. Пусть пленный и сдох, но у них была еще масса дел. Первым делом в мага вогнали пяток пуль, для гарантии, затем одни начали упаковывать труп эльфа и наиболее интересные куски окружающего разгрома, другие стали оказывать первую помощь Лису, один из осназовцев принес сломанный меч мага и грудной сегмент "Богомола", а третьи принялись выковыривать вплавленного в стену Мринна. Сверху спустили тонкий сверхпрочный тросик, и в скором времени вся процессия потянулась в обратном направлении. Дополнительно разносить в пещере ничего не требовалось, лич и маг постарались здесь на славу.

- Ты что, вообще боли не чувствуешь? - по-детски непосредственно спросил Пилипчук, по указке лича вправляя тому вывернутую ногу на место.

- Чувствую, конечно, только сообщать об этом всем подряд как-то не хочется. - прошипел Мринн.
Человек скептически осмотрел тело лича, единственным целым местом на котором являлись его глаза, но продолжил уже гораздо бережнее.

- Как тебя вообще лечить? Гелем облить всего целиком?

- ... - прозвучал целиком нецензурный ответ. - Мне бы съесть кого-нибудь, враз подлечусь - страшно завращал глазами лич. Бойцы засмеялись, сбрасывая нервное напряжение, они уже нисколько не опасались Мринна, он стал своим.

- Может, тебя вырубить, раз алголит не подействует?

- Не получится. Я и сам бы рад вырубиться, но я сознание теперь не могу потерять физически. Оно никак не связано с телом.

- Дела-а. Ладно, потерпи, братишка, скоро выйдем.

Но скоро выйти не получилось. Когда салазки-носилки с ранеными втащили наверх, там уже поднялась тревога. Отсутствие одного бойца было, конечно же, замечено, и начались поисковые мероприятия, впрочем, долго не продлившиеся. Камера одного из осназовцев запечатлела, как Хайдуков покидает группу, крадучись, незаметно, а вездесущая молекулярная пыль покрывает все следы. Логи же ясно говорили о преднамеренном отключении связи со стороны периферийного узла.

- Не знаю зачем, но он сделал это специально. - раздраженно прогрохотал Пилипчук. - И куда только смылся, гад? Скрытых ходов мы ведь не нашли.

Неожиданно откликнулся лежащий на носилках лич. Он уже довольно долго... принюхивался, что ли, серые жгуты на его голове - если можно было называть головой этот туго обтянутый пергаментом череп, - шевелились и направляли свои концы во все стороны. Выглядело это... жутковато, как и сама полуобгорелая фигура их обладателя.

- Это уже не он.
Все насторожились - хотя, казалось, куда уж больше.

- Яснее! - от волнения грубо и отрывисто бросил почему-то находящийся в сознании Лис и тут же болезненно скривился, обломки ребер шевельнулись от попытки говорить.

- Это все ваша память. Гипермнезия, мать ее! Простому человеку требовалось бы часа три смотреть на глифы для... перерождения, а ему хватило одного взгляда. Его уже нет.
Бойцы отозвались потоком страшного мата, яростного и незамысловатого. Очень не хотелось им верить, что братишка, с которым съели вагон соли, так глупо попал, превратился во что-то ужасное и абсолютно нечеловеческое. Кто-то спросил:

- И чего теперь ждать от него?

- Не знаю. На меня эта штука действует слабо, поэтому я успел кое-что понять - и мне это очень не понравилось. В общем, ИХ стоит назвать... Мучителями - это их вера, их способ существования, их суть, в конце концов. Не знаю, как такое могло возникнуть, но они - очень древняя... сущность. Тут только тень бледного следа от НИХ, в камне, в озере - но и его, как видите, хватило. То, что сейчас поселилось в Хайдукове, страдает от... незавершенности, скорее всего, оно будет искать способ полностью... слиться с сутью Мучителей.

- Каким образом? Неужели от них еще что-то осталось? Или... они сами еще живы?

- Они никогда в полной мере не были живы... Блин, не хватает слов, чтобы объяснить. Я могу подключить тебя к полю сознания, но тогда ты перестанешь быть человеком.

- Нафиг-нафиг! - шарахнулся боец. - Ты просто скажи, как он будет... сливаться.

- Очень просто - путем причинения максимально возможного количества боли максимально возможному количеству живых...

Мринн хотел продолжить, но тут носилки качнулись, державшие их бойцы от озвученного сбили шаг, и он невольно бросил взгляд на идущую рядом пару с трупом вражеского мага. Глаза того покрылись тусклой белесой пеленой - но из развороченных дыр от контрольных выстрелов на него глядели иные, желто-зеленые звериные глаза!

Лич думать не стал. Рука-копье неразличимым от скорости ударом пронзило грудь эльфа и с хрустом сокрушаемых ребер вырвала черный комок сердца. Мринн с хрипом повалился обратно на носилки, приложенное усилие сожгло все оставшиеся невеликие силы... Но было поздно.

С чудовищным ревом разорвав в клочья ненужную более пустую оболочку тела эльфа, изнутри прянула посмертная тварь - последнее оружие повергнутого мага, его привет из могилы. Тварь словно бы распаковалась в прыжке: выметнулись, разложились суставчатые ноги, числом гораздо более четырех, встала на место съехавшая на плечо башка со множеством рядов треугольных зубов в безразмерной резиновой пасти, и было решительно непонятно, как такая паскудина могла помещаться внутри, в общем-то, худощавого и невеликого эльфа.

Тварь заметалась среди опешивших бойцов, очень низко, наподобие земной техники смершевцев, и каждое движение когтистых лап раздавало страшные оплеухи, разбрасывало четырехсоткилограммовых бойцов как котят. Более того, на когтях заплясало бледное синее пламя, отчего они со скрежетом разрывали закаленные бронещитки - а у Мринна совсем не оставалось сил, чтобы вновь активировать негатор.

Небрежный взмах суставчатой насекомьей лапы отправил его на встречу со стеной тоннеля, он неловко сполз по гладкой древоплоти и завяз в перекрученных обломках носилок, слабо шевеля конечностями как крупный замороженный жук. Но когда от совсем ожившей твари полетели клочья синего огня, запросто проедающие противопульные щиты, лич, нет, сейчас - сержант Шварц, приказал себе встать. Сил по-прежнему не было, он жутко оскалился, через разорванную щеку дико сверкнули обломки белоснежных зубов - и он с натугой крикнул внутрь себя: 'Вста-ать!'

Что-то хрустнуло. Чувствуя себя так, словно во всем теле медленно крошатся в песок его кости, Мринн шагнул вперед. Тварь немедленно отреагировала на нового противника, оценила его и признала опасным. Все подвижные червеобразные отростки на ее теле вдруг направили свои концы к Мринну, и с них сорвалась волна того же прозрачного синего огня, только не отдельными клочьями, атакующими разом множество целей, а единым солитоном, вобравшим в себя всю мощь этого вида боевой магии. В нем бессильно гасли трассеры очередей, а вольфрамовые сердечники пуль распадались бенгальскими огнями, искрами плазменной сварки. Огонь прянул вперед, почему-то миновал свою неуловимую цель, прозрачно-искрящейся волной прокатился до самого конца туннеля и удалился во тьму большой каверны. Странное дело - он словно бы погряз во мраке, не осветив и пяди стен или потолка.

Мринн никак не успевал увернуться от волны, даже на сверхскорости, однако за миг до того как его поглотило бы бушуюшее сапфировое плямя, он сделал что-то, чему внятного названия не дал бы и сам. Он словно обернулся вращающейся дверью, если попытаться подобрать человеческую аналогию, и в эту дверь со всей дури ухнул разбежавшийся противник, а дверь, провернувшись, еще и как следует поддала ему под зад.

Еще один скользящий шаг. Лич неимоверно удлинившейся рукой в обрывках собственной кожи схватил тварь за горло, рывком подтянул себя к ней и... обернулся языком чернильной тьмы, клубом беспросветно-черного мрака. В тоннеле было и так темно, но эта тьма была чем-то иным. Казалось, она разом вмещает в себя даже и свет, потому что неким невообразимым способом освещала пространство - будто Мринн явился огоньком огромной свечи. Черной свечи.

Затем этот огонек коснулся твари, и она без следа канула в него, как песчинка в чернильницу писаря, растворилась, как сахар в крутом кипятке. Мир моргнул, а на изъеденный ноздреватый пол бессильно опустилась фигура лича с обгорелыми обрубками крыльев.

Несколько тягостных секунд недоуменно глядели разбросанные бойцы на него, не в силах осознать, что все уже кончено. Впрочем - нет. Только-только радость и облегчение начали разгораться в их взглядах, как позади послышался некий звук. Звук был таков, что в людях встрепенулось что-то додревнее, архетипическое - так, наверное, вздыбливалась шерсть на загривке мохнатого пращура, услышавшего ползущее под его деревом нечто. Невыразимо отвратительный, мерзкий, сосущий влажный всхлип, настолько далекий и чуждый всему живому, что показался абсолютной антитезой таким понятиям, как жизнь, радость и тепло.

Спустя миг из-за поворота туннеля, выводившего к темному озеру и зловещей стене с глифами, вылетела волна вставшей на дыбы воды. Воды ли? Скорее, жадной, жаждущей тьмы, жидкой концентрированной боли, дистилята абсолютного страдания. И никто из группы не успел и пошевелиться, как волна рывком поглотила их всех. Лис еще успел подумать: 'Разбудили...', после чего его сознание померкло задутой свечой.

Где-то вдали, в пещере на склоне высокой горы, раздался отчаянный крик, что-то золотисто-белое мелькнуло и пропало, а камень еще пару секунд колыхался упругими волнами отдачи.

59.

В ЦБУ было не особенно тихо, вечный шелест вентиляторов, голоса людей, клики клавиш и еще десятки и сотни прочих шумов сливались в общий приглушенный гул, по тону которого легко можно было судить о текущей обстановке. Но работающим в зале боевого управления он был уже так привычен, что считался тишиной. И потому вскрик одного из операторов не остался незамеченным. Поскольку главный экран ничем серьезным занят не был, оператор счел возможным вывести на него увиденное.

С многометрового экрана высокой четкости словно бы прыгнула людям в лицо стремительно увеличиваемая спутником картинка. Продукт шестого передела, камера сверхвысокого разрешения позволяла читать книги на земле, и тем ярче представала перед людьми потрясающая воображение картина. Что им были сейчас все учащающиеся толчки, грозившие слиться вскоре в одно непрерывное землетрясение, когда где-то там происходило такое?

...протянулась на сотню с лишним километров свивающаяся в кольцо полоса света чистых спектральных цветов, горизонтальная радуга без дождя, застывшая aurora borealis немыслимой чистоты и интенсивности, настоящая музыка в свете. Эх, видел бы Скрябин это грандиозное действо! Вот она, мистерия материи и духа!

Эта полоса раскрывала перед зрителями величественную картину иного мира - гордого, холодного, сурового. В невероятно прозрачном воздухе вдали виделись исполинские горы, на девять десятых покрытые белизной вечных снегов. Горы бережно держали в ладонях маленькие уютные долины и необозримые предгорья, утопающие в зелени, зелено-желто-коричневые подножья гигантов простирались за пределы видимости, кое-где прорезаемые хрустальными водами рек и ручьев, а за ослепительными зубчатыми ледяными коронами смутно просвечивали туманные очертания таких силуэтов, что горы видимые представлялись холмами в тени Эвереста.

Сердце пело от восторга при виде этого небывалого зрелища, душа вскипала искристыми пузырьками радости и едва не уносилась вдаль на выросших вдруг широких крыльях. Кто-то почти простонал:

- Горный Мир!

Это было похоже на сон, волшебный сон, из тех, что видят малые дети, еще не заскорузнувшие в своем панцире - и столь же волшебно было движение по эту сторону кольца. Оно не являлось порталом, грубо и безжалостно сминающим плоть пространства, не было и переходом, это пространство попросту разрывающим - скорее, кольцо радуги походило на бархатный занавес, деликатно и соразмерно отдернутый, дабы зреть, восхищаясь, красоты иных миров, на проталину во льду, открывающую текучие воды, сливающиеся в одно целое. Отовсюду к проталине летели тысячи и тысячи белых огоньков и вблизи от нее оборачивались знакомыми очертаниями оннов - исконных владетелей этого мира. Онны летели и летели, словно шел параллельный земле снегопад, даже буря, хлещущая мириадами снежинок. Снежинки влетали, не останавливаясь, в радужную ленту и пропадали в ней, словно бы истаивая в ее теплом сиянии - а на той стороне становилось одним огоньком больше.

Онны летели почти без ничего, мало кто имел в руках или за спиной пару вещей, порой они путешествовали на странных, но красивых созданиях, явно живых и ни на что не похожих, порой такие существа летели рядом или просто сами по себе, без всякой опаски вступая в свет кольца вслед за своими создателями и друзьями.

- Что они делают?
Горчаков ответил не сразу, внезапный спазм передавил горло, сжал железной рукой глотку:

- Это Исход.

- Что? Но где их вещи, где поклажа, где все?

- У них в голове. Больше им ничего не нужно - все картины и песни, статуи и стихи - все это они уносят в своей памяти.

- Но чтобы освоиться на новом месте... Заводы, энергостанции...

- Их сила всегда при них, а остальное неважно. Важно другое - почему они покидают Джардию.

- Потому что она обречена, Раххи.

Все обернулись на этот голос. Хранительница Оментари стояла у дверей, и на этот раз на ней были не бело-красные одежды делегированных полномочий - а пронзительно-синие, льдисто-сапфировые, соперничающие с цветом ее глаз почти темные одежды полной и абсолютной власти. Горчаков никогда не видел их вживую, только знал, что такое возможно в самых исключительных случаях - и что таких случаев было лишь два за всю историю Рассеянного народа.

- Оментари-мэй...

Он не сказал 'хранительница', потому что она использовала его 'близкое прозвище', говорящее об отсутствии практически всех официальных барьеров. Раххи, щенок очень крупного и опасного хищного зверя, на взрослых особей которого ходили с традиционным оружием и без привычного пси жаждущие инициации юнцы. Оментари могла его так называть, с высоты ее возраста даже Мафусаил показался бы этим юнцом. Но - люди жили быстрее.

- Ты вырос, Раххи. Теперь я должна называть тебя - Рахасс.
Горчаков склонился. Дорогого стоило получить личное имя из уст самой Хранительницы, однако даже это меркло перед печалью расставания в ее глазах.

- Почему... - он снова не договорил, вновь колючий комок подкатил к горлу. Но она поняла.

- Старое зло пробудилось, и мы больше не можем сдерживать его. Ург-Дэмор попробуют уничтожить его теми средствами, которые... разрешены. Не могу сказать, достигнут ли они успеха, но наш мир в любом случае станет более не пригоден для жизни. Для нашей жизни. А мы с тобой больше не увидимся. Когда Исход завершится, мой народ закуклит новый мир, и ничто не сможет в него попасть извне. Если нам удастся задуманное, через... время... из куколки вылупится бабочка, если же нет - Вселенная забудет о том, что мы когда-то были.

Она непреклонным жестом тонкой ладони отмела все нерожденные еще слова:

- Так нужно, так суждено, и так станет. Прими же мой последний дар - вот это.
И Оментари заглянула в глаза человека, глубоко-глубоко, как никогда ранее. Горчаков никогда бы не смог описать, что она сделала, просто не имел в словаре нужных слов, и сильно подозревал, что в человеческом языке таких слов не было вообще.

А когда он смог снова воспринимать действительность, никого рядом не было. Лишь замедленно шевелились операторы в креслах да помаргивала зеленым зрачком дверь - семидесятисантиметровый сплошной кусок броневой стали.

60.

Никто из людей не смог бы сказать, сколько длился Исход - столь величественно и чарующе было это действо, - но бесстрастная автоматика, созданная трудом и гением людей же, запечатлела все с точностью до секунды.

И почти сразу, словно бы только и дожидаясь окончания Исхода - впрочем, почему словно? - начался иной процесс, тоже по-своему величественный и масштабный, однако располагавшийся на другом конце шкалы эмоционального восприятия.

Первой ласточкой стали сейсмические волны, донесшие весть о начале чего-то, людьми ранее не виданного. Когда спутники повернули объективы камер и антенны радаров к расчетной области колебаний, около тысячи квадратных километров тверди начали медленно и неспешно, словно красуясь, вздыматься чудовищным горбом. Он рос и рос, вкруг него побежали радиальные лучи трещин - видимых с орбиты! - из образовавшихся прорех били во всех направлениях гейзеры пара и фонтаны выброшенной земли, огромные куски породы падали и сшибались друг с другом, края вывороченных базальтовых плит наползали один на другой, перетирая прочнейший камень даже не в песок - в пыль. Эта пыль взлетала в воздух и плотной наэлектризованной пеленой постепенно накрывала развороченную землю, но от этого становилось только страшнее. В пелене мелькали смутные тени, подобные разгневанным богам, тусклые вспышки молний едва пробивались сквозь нее, порой оттуда с небрежной легкостью вышвыривало целые пласты породы и валуны по двадцать-тридцать метров в поперечнике, похожие в своем полете на астероиды.

Полковник Горченко однажды видел столкновение двух крупнотоннажных кораблей, и на всю жизнь запомнил, как попал в царство гигантских сил, рвущих и сминающих дециметровые листы стали как мокрую бумагу - но они показались ему ничтожными перед тем, что творилось сейчас.

Из гигантского пылевого облака вынырнуло несколько десятков серых точек, немедленно обрамленных рамками компьютерного сопровождения. Это были тяжелые вертолеты, эвакуирующие оцепление и штурмгруппу. Всю технику пришлось бросить, но даже и так уйти удалось не всем, слишком уж внезапно все началось. Нескольких машин не хватало. Вертолеты шли на максимальной скорости, неистово рубя винтами воздух, а сзади их пытались догнать раскаленные каменные бомбы, будто из великанской пращи запущенные неведомым катаклизмом.

Низкий и тяжелый гул густыми волнами катился во все стороны разом, как бывает при сильных землетрясениях, планета кричала от боли, пока что-то заживо вырывало из нее огромный кусок, и отголоски этого гула заставляли сереть лица людей и отзывались мелкой дрожью в их машинах.

Катаклизм продолжался. Какая-то сила вспахивала изнутри землю, постепенно расширяя круг разрушений, ранее непотревоженные окрестности целыми квадратными километрами вовлекались в процесс, и среди всего этого хаоса порой просверкивало что-то маслянисто-черное, как щупальца мифического кракена, как жгуты жидкой и гибкой тьмы, с легкостью рассекающие вывороченные из недр планеты черные скалы.

- Мда, клянусь цаплей - поистине впечатляющее зрелище. - абсолютно спокойно и даже несколько флегматично произнес главный энергетик. Полковник дико покосился на него, слишком уж не вязались его слова с происходящим. Энергетик фыркнул:

- Что дикуешь, Иван Терентьевич? У нас пока другая проблема образовалась - из-за толчка сместились опоры главного накопителя, оторвались шины токосъемников. Аварийного разряда не произошло, но на ремонт потребуется до суток. В общем, стартовать мы не сможем даже малым куском.
Генерал покачал головой:

- Не вовремя мы разбудили это. Меа кульпа.

- Никто ведь не знал. - Протестующе вскинулся Горченко.

- Вот что, Иван Терентьевич, 'Муравьи' твои достанут туда?
Полковник задумался.

- Усиленно-боевым на прогретом стволе... если еще пару-тройку блинов добавить, то, пожалуй, достанут. Но лейнер придется менять после пяти выстрелов.

- Ну, сам видишь, выбирать не приходится. Действуй.

И сложнейший механизм регионального артиллерийского центра пришел в движение. Из спецхранилища вновь были подняты красноголовые снаряды, трехсоткилотонные 'Муравьи'. Один из южных калибров был прогрет двумя холостыми выстрелами, далее шуба обогревателей довела температуру до необходимой, затем в карусель загрузили пять длинных снарядов. Агрегат формирования заряда в ручном режиме управления к высокой стопке блинов усиленно-боевого добавил еще три, нанизал их на центральный стержень инициатора, как детскую пирамидку, и повлек всю конструкцию на лоток досылателя, следом формируя еще четыре точно таких же. Лейтенант на калибре тихо матерился, заодно молясь, чтобы не разорвало ствол.

Ахнуло так, что слышно было даже в ЦБУ. Пять коротких содроганий бетона и металла, и к цели устремились полторы мегатонны тротилового эквивалента. Почти сразу включились двигатели активно-реактивных снарядов, сообщая им достаточную для достижения удаленной цели скорость. Побежали цифры обратного отсчета на специальном табло.

Горченко вдруг развил бурную деятельность после очереди.

- Все калибры втянуть на протяжные станы и зафиксировать! Задраить клюзы, зарядные механизмы привести в положение консервации! Расчетам спуститься на минус третий уровень в укрытия готовности два, все уровни выше обесточить! Готовность 'А'!

- Что-то кольнуло вдруг, Яков Петрович, - ответил он на вопросительный взгляд генерала. Тот кивнул и в свою очередь отдал еще несколько команд. Потянулось ожидание. Со спутника было отлично видно продвижение пяти стремительных точек, одна далеко впереди, остальные короткой цепочкой следом. С развертыванием космической сети наблюдения и наведения отпала необходимость в точном прицеливании и расчетах метода полной подготовки, можно было стрелять просто в сторону цели, лишь бы дальность соответствовала. Впрочем, полковник-ас себе этого никогда не позволял - откажи что-нибудь в полете, его снаряд все равно попал бы в цель с прецизионной точностью.

Ноль. На главном экране полыхнуло неистовое пламя термоядерного взрыва. Завесу пыли сдуло, превратило в ничто, в облаке возникла громадная прореха, где из-под слоев разметанного камня на миг стало видно нечто. Текучая и пугающе подвижная черная субстанция, ошеломленно шевелящаяся в многокилометровом котловане. Водопады черной и коричневой земли замедленно рушились сверху, покрытые словно бы короткой шерстью, так с расстояния виделся обугленный корабельный лес. Затем четыре вспышки подряд, прямо на этом нечто, одна за другой.

Когда видимость частично восстановилась, стало ясно, что свыше мегатонны термоядерного огня не прошли даром даже для этого - в черном озере зияла чудовищная дыра, практически правильная километровая полусфера, выеденная светом и плазмой в колышущемся черном желе.

Но этого было мало. Взметнулись струи-щупальца, сошлись, схлопнулись края нанесенной раны, а откуда-то из глубин этого чернильного пудинга вынесся своеобразный яростный выдох курильщика - нечто вроде прозрачного темного кольца, тороида, вращающегося в самом себе сразу в нескольких направлениях. Этот толстый бублик пошел вверх и вперед, точно по траектории прилетевших снарядов. Летел он как бы не с большей скоростью, совершенно наплевав на аэродинамику и сопротивление воздуха, в центральном отверстии воздух сжимался и раскалялся, образуя позади словно бы реактивную струю, и не приходилось ждать ничего хорошего от этого пятидесятиметрового гостинца.

Люди не пытались останавливать его обычными средствами, совершенно явно это не имело смысла, вместо этого они начали сразу с больших колотушек. СпецБЧ зенитных ракет произвели с десяток подрывов прямыми попаданиями - бублик не пытался маневрировать и шел точно по баллистической траектории, однако взрывы не оказали никакого ожидаемого воздействия, он словно был не вполне реален, свободно пропуская через себя все поражающие факторы.

Через шесть минут тор достиг холма РАЦ. На подходе он начал зримо наливаться плотностью, тяжестью, внутреннее движение замедлилось, и было похоже, что он становится каменным. Однако нанесенный людьми удар не прошел даром для жидкой тьмы. Похоже, тору не удалось набрать всей положенной массы, или было неверно рассчитано время трансформы - как бы то ни было, на черепаховый панцирь центра рухнула не гранитная гора, а что-то вроде вулканического туфа или рассыпчатого льда кометного ядра. Тем не менее, и этого было вполне достаточно. Удар заметно вогнул пятиметровой толщины монолитный металлический щит, покатился по ходам и галереям жуткий хруст лопающегося тысяча двухсотого бетона, и РАЦ содрогнулся до самых глубоких своих корней...

61.

Лантир никогда еще не видел Императора таким. Властители по определению очень сильные люди, и думают они совершенно по-другому, нежели обычные смертные. Князья смотрят вперед на годы и десятилетия, Усатый зрел как бы не на век - многие из посаженных им деревьев давали плоды только сейчас. Но Император в этот вечер выглядел не так, как обычно. Всегдашняя резкость и порывистость движений сменилась мертвенно-спокойной неподвижностью. Если ему требовалось пошевелиться, он двигался, словно держал до краев полную пиалу на голове. Мертвенно... 'Он знает!' - метнулась мысль в уме вошедшего в кабинет Первого зампреда. Встретив холодный, никакой взгляд Государя, он окончательно уверился в этом. Их глаза встретились - глаза двух усталых людей, очень-очень усталых - оттого, что им приходилось держать на плечах небо.

Горькая усмешка исказила правильные черты лица Лантира, но взор Государя не изменился ни на йоту. И даже когда прозвучали медленные, чугунные от боли слова, он не изменился тоже.

- Мой Император. Сегодня, в пять часов утра по времени Земли, враг осуществил нападение на мир Нова Спес. Девяносто шесть процентов населения планеты уничтожено.

Тут голос пропал, и несколько секунд Лантир боролся сам с собой. Свирепо, словно пытаясь этой борьбой хоть немного пригасить бушующий внутри черный клубок ярости, ненависти - и стыда.

- Вооруженные силы уничтожены полностью, базовые генераторы помех тоже. Спутниковая сеть не пострадала.

Император молчал.

- Поэтому нападение зафиксировано в полном объеме, во всех возможных подробностях.

- Одиннадцать миллионов человек... Уцелели только мелкие группы в отдаленных и труднодоступных районах и в подводных поселениях, чуть более четырехсот тысяч.

Тишина... Лантир продолжал, с каждым произнесенным словом повышая голос, и сам этого не замечая.

- Враг опознан - это были они, черноглазые эльфы. Они и не пытались скрываться - наоборот!..

- Генераторы - дерьмо! Никаких препятствий они им не создали! Никаких, слышишь! Пришли - и ушли, как хотели!

- Они намеренно не тронули спутники - хотели, чтобы мы все видели! И мы увидели... - голос сел, и Лантир без сил замер посреди кабинета.

На темном граните, который Государь называл своим лицом, не отразилось ровным счетом ничего. Да слышал ли он его?

Внезапно взъярившись, Лантир с каким-то змеиным шипением шагнул к Императору, со всей очевидностью намереваясь совершить неслыханное - схватить его за грудки.

- Сядь.

И этот человек, матерый волчище, второе лицо в многомиллиардной Империи, что суть вся человеческая раса, закаленный годами непрерывных сражений и битв - он сел. Потому что одно это слово открыло ему глаза. Маска дала трещину, вернее, ему было позволено заглянуть под нее - и то, что он там увидел, поразило его. Государь этой маской не пытался защититься от черных новостей, укрыться, будто рак в панцире, как Лантир поначалу опрометчиво посчитал - он защищал его от самого себя. Потому что то, что гнездилось сейчас в его душе, по сравнению с чувствами самого Лантира выглядело как VY Большого Пса рядом с коричневым карликом. Мимолетная вспышка раскаленной ревущей белизны мгновенно расставила все по местам. Неспроста он не шевелился, боялся расплескать - чаша гнева была полна до самых краев, и одна-единственная капля из нее едва не сожгла дерзкого. Государь был поистине велик...

- Я... знаю. - тихий, тщательно-спокойный голос, пугающий больше, чем любые громы и молнии. - Я приказал разместить все материалы, без какой-либо цензуры, на особой странице, физически поддерживаемой непосредственно планетарным ВЦ Земли. Уже два раза он рушился, количество запросов не поддается исчислению.

- Все? Но...

- Все, Владимир Павлович. Так нужно. Люди должны знать все.

- Это слишком. - тихо сказал Лантир.

- Остерегись. Ты ведь понимаешь, к чему это все?

- Да. Умом я понимаю. Но... Как же это? Как можно - так? - его серое лицо мучительно искривилось в безуспешной попытке сдержаться. Нет, он не плакал, попросту не умел, но когда сильные мужчины на время слабеют духом, лучше не смотреть, слишком уж тягостно зрелище.

Он ощутил вдруг тяжелую горячую руку на своем плече, в извечном жесте мужской дружбы и поддержки. Рука была не просто горячей, она была раскаленной. Дикий сухой жар исходил от нее - и от всего тела Императора. 'Гнев жжет его' - понял вдруг Лантир, - 'немыслимый гнев' - и поразился, что у него хватает еще сил и выдержки поддержать пошатнувшегося преемника. Рука сжала плечо, сильно, до боли, кованые пальцы безмолвно сказали: 'мы вместе...'

Он выпрямился со всей доступной выправкой. Миг слабости миновал, но пережитое останется с ним навсегда...

- Знаешь, когда я смотрел твой архив, мне порой... не верилось, думал - постановка, монтаж, сознание просто... отказывалось принимать увиденное и пряталось, выдумывало... любые причины и уловки, только бы не верить. Теперь это пришло и к нам. Они вырывали женщинам... а детей... Нет, не можно это произнести...

- Не нужно. Мы знаем - и этого достаточно.

- Достаточно для чего?

- Для этого.
Почти сразу в кабинет вошел секретарь, бессменный Нефедов, уже свыше сорока лет ведущий непосредственные дела Государя.

- Все готово.

- Идем.

Они прошли, все втроем, по широким тихим коридорам, сопровождаемые профессионально-незаметной охраной и взглядами каменных статуй, спустились в небольшой зал - один из множества залов для малых приемов. Почти половина зала была забита аппаратурой и двумя десятками корреспондентов. Против обычного, они ожидали молча, не переговариваясь друг с другом и почти не обращая внимания, просто сидели в креслах и ждали.

С появлением Государя все встали, военные вытянулись в струнку. Он быстро прошел на возвышение, на которое были наведены камеры. Все приготовились. Он начал говорить с кажущимся спокойствием, просто и безыскусно, не подбирая слов и не пытаясь выразиться получше. Вот только паузы между словами были длинны, как никогда...

- Империя, слушай меня! Люди человечества - я обращаюсь сейчас к каждому из нас. Давно мы не знали больших войн, однако не так давно началась война с самым страшным и могущественным врагом, которого мы только могли себе представить. Сегодня ночью враг совершил то, чему у меня нет названия. Одиннадцать миллионов жителей Нова Спес были убиты, мир опустошен практически полностью. Враг убивал нас жестоко и изощренно, собственными руками и ментальным контролем, заставляя родителей есть собственных детей, стариков бросаться в огонь, а мужчин распарывать друг другу животы и ложиться под медленно едущие танки.

Я не буду перечислять всего, да и не нужно это. Не могу представить, кем нужно быть, чтобы совершить такое. Но ясно одно - враг сделал это специально. Они тщательно следили, чтобы люди получили максимально возможные муки, прекрасно сознавая, что стократ ужаснее физической боли - боль души. Они уделяли этому особенное внимание. Это демонстрация того презрения и ненависти, которые они к нам испытывают, считая людей не более чем говорящими животными. Мы для них - скот.

Их цель - сокрушить наш дух, и нужно признать, что они сделали для этого все. У них почти получилось. Но люди, я говорю сейчас с каждым из вас лично. Загляните в себя, вслушайтесь, и поймите одно - ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ НЕНАВИДЕТЬ СИЛЬНЕЕ!

Я, Александр, Император волей Отца - повелеваю. Раса, совершившая такое, не может более считаться разумной. Отныне на нашего врага - эльфов, не распространяются правила ведения войны и кодекс чести человека. Каждый эльф, независимо от пола, возраста и дееспособности, должен быть умерщвлен максимально быстрым и эффективным образом. Исключение может быть лишь одно - добыча необходимых нам сведений.

Мы - не они. Мы не будем опускаться до мучительства и гнусных жестокостей - но мы не остановимся до тех пор, пока во Вселенной не останется ни одной особи врага! Где бы он ни был. Я, Александр, сказал.

Все замерло во всех мирах, во всех городах, заводах, орбитальных станциях и подводных поселениях, в каждой мельчайшей деревушке и одиноком охотничьем лабазе. По всей Империи люди стояли и молча смотрели расширенными до безумия зрачками на экраны, где один за другим шли столь же молчаливые и страшные кадры.

62.

Этой ночью в цехе 'А' Нижне-Волжского завода вакуумной автоматики кипела работа. На смене были все - и те, кто должен был идти домой, и те, кто заступал. Медведисто-неуклюжие из-за просвинцованных гермокостюмов, инженеры возились с очередным большим непослушным серым овоидом, сплошь опутанном проводами и талями. По идее, инженеры должны были управлять гибкими механическими руками из безопасной защищенной операторской, но не все и не всегда могла сделать автоматика. Порой приходилось и так - руками и ключом. Люди занимались тем, чем им всегда хотелось заняться - они крепили никогда не используемую третью оболочку, а в редких перекурах сладко грезили своими разом построжавшими 'малышками'. Позади них параноидально-осторожные автоматы медленно катили тележки с точно такими же овоидами. Второй, пятый, десятый...

Сбоку, чуть поодаль, на специальном сборочном столе покоилось нечто вроде гулливеровских размеров гроба - большого длинного прямоугольного ящика с острым носом и короткими крылышками, выполненными вгладь, заподлицо с брюхом. Впрочем, крылышки сейчас были сложены и прижаты к бокам, как уши у кота. Верхняя легкая крышка была снята и открывала нутро ящика, сплошь затрамбованное непонятными внутренностями, из которых более-менее знакомыми непосвященному вгляду представлялись лишь провода. Высокоплотная компоновка оставляла одно-единственное незанятое место, округлую выемку примерно посередине ящика, точь-в-точь совпадающую по размерам с примечательными овоидами.

Закончив установку оболочек и в сотый раз все проверив, люди закрепили изменения в протоколе действий, фиксировавшем каждый поворот ключа, каждый шаг и каждое слово, сказанное возле Изделия. Затем столь же бережно овоид был помещен на свое законное место в ящике, надежно закреплен, и вся конструкция вновь была протестирована. Последовало помещение крылатого ящика в еще один ящик, легкий, но прочный, и заполнение-продувка инертным газом. Никто не торопился. Вернее, торопились как раз все, но никто не позволил себе и в самой малости отступить от протокола - не такие здесь работали люди. Итоговый невзрачный серый транспортно-пусковой контейнер обеспечивал гарантированное хранение в течение двадцати лет без потери характеристик и в готовности к непосредственному применению. Новая ступень в развитии технологий - ранее ядро требовало сложной и громоздкой системы термостабилизации, накладывающей серьезные ограничения на хранение и транспортировку.

Снаружи уже бил копытом конвой, в скором времени доставивший ТПК на военный аэродром - а там их принял в свое кажущееся бездонным нутро большой и красивый самолет.

Он не мог подскакивать на орбиту, подобно мезосферному агрессору, но - только пока. Самолет пережил уже несколько десятков модернизаций со времени первого полета прототипа - а с него минуло более пятидесяти лет - и обещал пережить еще не одну, столь велик был запас для совершенствования, заложенный в него проектировщиками. Впрочем, именно данный конкретный экземпляр был построен недавно, и первоначальный образец числил скорее прародителем, чем братом.

Широченный несущий корпус-центроплан с плавно удлиняющимся носом, две поворотных крыльевых консоли, цельноповоротные кили... Самолет с бомбардировочным трехзначным индексом Т-200, в проекте - Т-4МС, был красив особенной красотой - он не щеголял изящной плавностью линий мезосферника, но предупреждал зримо грозными обводами корпуса невероятной жесткости, созданного, чтобы нестись над самой землей на скорости свыше трех звуковых, когда от скоростного напора 'плывут' даже титановые сплавы.

Это был настоящий боевой самолет, предназначенный для прорыва самых насыщенных систем ПВО, в режиме ли головокружительного огибания рельефа или на страшной высоте, где лишаются маневра ракеты с аэродинамическими управляющими плоскостями. Сорок пять тонн боевой нагрузки в максимуме - больше мог нести только 'Борей', но он был винтовым, пусть и мог летать на малом сверхзвуке. Два огромных внутренних отсека вооружения, снабженных теплоизоляцией и системой кондиционирования и обеспечивающих транспортировку и сброс вооружения на любых скоростях и высотах полета. Выполненные по новой технологии интегральные детали центроплана, все три, сложные ажурные конструкции трехстоечного шасси - и невероятной мощности бортовой вычислительный комплекс.

Исключенные из силового набора двигатели позволили провести ступенчатую замену на все более и более мощные и совершенные, в конце концов их вообще осталось только два вместо первоначальных четырех. Ядерные 'лампы' были младшими родичами могучего двигателя 'Южного креста', с той разницей, что имели неограниченное количество внешнего рабочего тела вокруг и более жесткие требования по безопасности. Нет, реакторы не стали абсолютной панацеей - можно было совершить пару-тройку кругосветок, но затем все-таки требовалась посадка и техрегламент. Впрочем, даже так руки летунам новые движки развязали очень сильно. Настолько, для Т-200 более не применялось понятие 'нормальная боевая нагрузка', термонагруженные кромки потребовалось облицевать специальной теплозащитой, а корпус на крейсерской скорости удлинялся почти на метр.

Все это было очень необычно. Самолеты такого класса гнездятся на очень ограниченном количестве аэродромов, и уж тем более, даже несмотря на военное время, не летают сами за своим вооружением. Каждый их вылет обуславливается важной, обычно стратегической задачей, целью, которую нельзя поразить иным способом, на всем протяжении их ведут разнообразные системы контроля и целеуказания, их берегут, как зеницу ока, эти хирургически точные инструменты большой войны стоимостью с какой-нибудь автозавод - и тем страннее было происходящее.

Аэродромные бомбовые подъемники быстро загрузили по двадцать восемь контейнеров в оба уже стоящих на рулежных дорожках красавца, и через несколько минут они растворились в небе. Техники то и дело качали головами - нарушались все мыслимые инструкции по безопасности и эксплуатации. Никто из них не заметил, что в бесфонарной кабине, взнесенной на высоту трехэтажного дома - никого не было.

В НИИ Спецавтоматики ночью было тихо и спокойно. Самых увлеченных сотрудников уже с час как сморил беспробудный сон на кабинетных раскладушках и диванах комнат отдыха, все три охранника работали с лекциями факультетов дополнительного образования, и потому необычную активность институтского сервера заметить оказалось некому. Тихо зашелестели разгоняющиеся накопители, индикаторы активности засветились ровным красным светом, свидетельствуя о предельной нагрузке на подсистему хранения данных. Разумеется, институтская компьютерная сеть никак не соединялась с внешней - физически не соединялась, причем были приняты специальные меры к тому, чтобы такое соединение установить было невозможно, начиная от собственного уникального протокола передачи данных до повсеместного аппаратного шифрования и физической несовместимости оборудования. Даже гораздо менее закрытые заведения, чем НИИ Спецавтоматики, вполне обычным считали размещение машин в многослойно экранированных комнатах со стабилизированными либо фальшивыми параметрами тока, коммуникаций - в трубах, заполненных нейтральным газом с контролем давления, рабочих мест сотрудников - в виде защищенных удаленных терминалов с доступом по виганд-карточкам, сетчатке глаза и пятнадцатизначному паролю.

Тем не менее, некий процесс задействовал львиную долю мощности подсистемы хранения данных. Почему-то он не вызвал тревоги у вообще-то параноидальной, регулярно и нерегулярно тестово атакуемой системы защиты. Канал, чем бы он ни был, был весьма толст, но и по нему гигантский пакет данных протискивался несколько часов. Только под утро, сторожко оглядываясь, тишина вернулась на свое место.

Тали скрипели. Скрипели безбожно и отчаянно, с нешуточным напряжением кантуя неподъемную тушу условно-мобильного реактора на платформу военного негабаритного транспорта. Восьмиосный БАЗ сгибал торсионы в полуприседе, но стойко держал страшную тяжесть исполинского серого цилиндра. Под намертво схваченным толстыми болтами массивным лючком простой черно-белый экранчик показывал радующую глаз цифру '100'. Наконец старший техник похлопал машину по боку бронированной кабины, словно коня по шее, и сунул планшет в безразмерный карман спецовки. Огромный транспорт медленно выехал из ворот и пристроился в середину в аккурат проходящей мимо колонны. При этом ревнула заводская сирена, и находившиеся в головной машине водители увидели 'забеги слоников' по учебной тревоге. Миновав несколько КПП, транспорт еще некоторое время следовал в составе колонны, а потом свернул на необозначенную бетонку - ухоженную, тем не менее. 'Ишаки' - большие автоматические военные грузовики, продолжили аккуратно идти за ведущей машиной, только пара камер на полминуты повернулась вслед БАЗу.

Главный интендант округа ругался. Он матерился изобретательно, с достойной кисти художника экспрессией, и ни разу не повторился за добрую четверть часа. Странно сложилась его судьба - до того, как одеть погоны, он был неплохим медиком, оттрубил несколько лет на 'скорой' - поэтому его ругательства изобиловали интересными околомедицинскими словосочетаниями.

- Да поразит того, кто составил эту заявку, рвота каловыми массами! Да чтоб ему говорить мешал твердый шанкр во рту! Тень дерьма больной собаки! Это же грабеж - самый натуральный грабеж! Клал я вприсядку на большие визы! Почти сорок процентов складов - с чем я останусь, когда на носу большие зимние учения? Благословенна та роса на суку, что утолит жажду этих грабителей трансректально! Даже заимей я желание выставить хотя бы половину по этой гомеопатической заявке - как, как, я вас спрашиваю, вывозить эту невероятную груду хлама? Рубор, тумор,...

Очередной замысловатый пассаж интенданта был прерван странным нарастающим гулом. В нем одновременно сплетались низкие басы - и невыносимо высокий вой, от которого мучительно заныли зубы. Только одна машина в мире могла издавать такой звук - и впрямь, выглянув в окно, интендант увидел весьма примечательное зрелище. Со стороны гор один за другим заходили на посадку пять, нет, семь, нет,.. - он бросил считать, сбившись - целая колонна сверхтяжелых грузовых 'Бореев'.

Проводив долгим взглядом первый садящийся самолет, от рева винтов которого мелко зазвенела посуда в горке, он сел за стол и обреченно придвинул к себе достопамятную двадцатистраничную заявку.

63.

На исходе вторых суток дела шли совсем плохо. Укрепленный район медленно, но верно распадался на изолированные машинные анклавы, потерявшие всякую связь друг с другом. То и дело покинутые сооружения сотрясали взрывы, порой сама собой заводила короткую песню какая-нибудь автоматическая пушка или замаскированная турель. От непрерывных толчков линии кабельной связи были порваны, активность коры породила соответствующую активность атмосферы, и большинство диапазонов забилось мощными помехами. Странные явления, вызванные колебаниями магнитного поля, наполнили небо - многочасовые полярные сияния, огни и бледные вспышки, облака пылевой взвеси и фантасмагорические рои из мириадов призрачных тороидов, образующие удивительные подвижные фигуры - кружева, фракталы, объемные решетки, исполинские цветки и ажурную вязь из десятков тысяч геометрически правильных узоров. Неуловимой чуждостью веяло от этих стай, совершающих эволюции 'все вдруг', будто рыбьи косяки на мелкой воде. Гул пошедших вразнос земных недр сливался в один непрерывный скорбный хор, тянущий тоскливое 'до', осеннюю ноту умирания...

Убедившись, что стартовать не удастся - восстановление токосъемников шло медленно, постоянно отставая от графика, и вдобавок усугублялось все более и более сильными толчками, - командующий принял решение пережидать катаклизм под землей, в защищенных убежищах. Бункеры утратили былую несокрушимую надежность перед лицом неизвестного тектонического оружия, но эвакуироваться на поверхность было нельзя, в небе вороньими стаями кружили сотни тысяч небольших бубликов - мелких, в метр, подобий того, что едва не сокрушил РАЦ. Они жадно бросались на любое живое существо, находящееся под открытым небом, так что вскоре во всем УР не осталось ни одного красавца-оленя из заповедных рощ, ни одного суслика или белки, а сами бублики по-прежнему не поражались ни одним человеческим оружием. Даже микроволновые излучатели и лазеры ПКО, напластавшие ломтиками некродраконов, не смогли нанести видимого урона словно бы нематериальной субстанции бубликов.

А породившая их сила продолжала расширять зияющую рану на теле планеты. На километры вверх взлетали уже не валуны и камни, а рдеющие клочья вязкого огня, облака газов и чудовищные тучи раскаленного пепла, обратившие небо в подобие густого черного супа на сотни километров окрест...

РАЦ боеспособность утратил лишь частично, слишком уж велик был запас его прочности, преднапряженный железобетон, залитый без счета, и сверхпрочные сплавы выдержали невероятную тяжесть овеществленного тороида - но по стечению обстоятельств три из пяти поврежденных калибров смотрели на юг. Стрелять более было невозможно.

В тоннелях шла лихорадочная работа по укреплению сводов всем, чем можно, но эта работа была более для того, чтобы не поддаваться унынию и панике, все понимали, что когда пики амплитуд толчков сойдутся, выжить станет - невозможно. Кто-то уцелеет в 'яйцах' - бетонных коконах резервных центров управления, свободно подвешенных на толстенных стальных канатах-амортизаторах, но их участь окажется еще более незавидной. На долгое время еще хватит автономных сверхнадежных систем жизнеобеспечения, так что угасать жизнь в заваленных пузырях будет долго и трудно.

В одном из тупиковых тоннелей свежесформированная бригада, она же ранее - половина отделения или группа, - закончила сварку и присела на короткий перекур, вернее, отдых, поскольку никто в группе не баловался никотином - занятие это почиталось людьми не то чтобы запрещенным, скорее, позорным, навроде как есть навоз или лизать унитаз, на таких смотрели порой даже с некоторой брезгливой жалостью. А еще это означало тратить драгоценный под землей кислород.

Согласное молчание прервал самый молодой, обратившись к старшему, вислоусому дядьке средних лет.

- Никанорыч, у тебя дети есть?

- Пятеро, старший тебя чуть младше.

- А у меня нет еще. Знать бы, что так выйдет, женился бы на Машке. Сейчас бы сын остался, ну или дочь...

- Чего ж не женился-то?
Молодой немного смущенно махнул рукой:

- Да дурак был потому что. Привиделось что-то, ну и ушел. Со злости в военкомат явился, военкома за грудки взял - а он меня на точку законопатил, в Борзь. Дышать там, братцы, реально нечем. Потом уж дошли до меня слова ее, что это родич дальний какой-то приезжал, да поздно было. Глупо вышло.

- Действительно, очень глупо. Да ты не стремайся, она поди незамужняя еще?

- Нет, не вышла почему-то, хотя знаю, сватались.

- Ха, гляньте на него! 'Почему-то', это ж надо!

- Так ты что, Никанорыч, думаешь?..

- Балда ты балда, молодой, чечако по жизни. Вот как вернемся - бери ж... ноги в руки и к ней. Повинишься, поклонишься, она и твоя будет. Какие ваши годы? Нарожаете еще. Ты ж жених завидный, два Щита и свободный надел - да ей все подруги обзавидуются.
Парень вздохнул.

- Вернемся... Слышишь, камень трещит? Скоро вся эта масса...

- Никак ты нос повесил? Смотри, панику начнешь разводить - я церемониться не стану, враз пристрелю. Ну, чего вскинулся? Не трус ты, никто не думает. Трус в завал не полез бы, где все на ниточке болтается, медичку на руках не вынес бы. Не боись, генерал что-нибудь придумает. А если серьезно - просто не думай о ней. Ее нет - и точка. Пока мы есть - ее нет, а когда нас нет - ее нет тем более. Иначе и жить не стоит. Понял?

- Понял вроде.

- То-то же. Ну, зады погрели, и будет. Вставай, братцы.
И бригада вернулась к работе - но уже с совершенно иным настроением. Все по-прежнему молчали и сердито сопели, часто чихая от пыли, но в воздухе среди треска и шипения сварки ощутимо висела Песня.

64.

Горчаков отнюдь не собирался самоустраняться от командования. Стальной генерал намеревался крепко держать штурвал до самого последнего мгновения, пока разверзшиеся недра не поглотят его, и даже некоторое время после этого. Видя перед собой наглядный пример мужества и стойкости, люди воодушевлялись им - так, наверное, горели глаза у матросов и офицеров идущих ко дну объятых пламенем кораблей, танкистов, продолжающих стрелять из горящего танка, сидя на почти детонирующем боекомплекте, истребителей, направляющих свой самолет в последнее пике на колонну врага...

Коконы РЦУ забили, насколько возможно, женщинами и девушками, оставив только минимально необходимый наряд операторов; укрепили, как могли, наиболее прочные убежища, и делали еще тысячу и одно дело, с ожесточением гоня дурные мысли. Готовился стартовать МАГ, а с ним и прочие летательные аппараты, уже готовыми стояли танки и транспортеры, чтобы в определенный момент разом высыпать наружу и начать гонку со смертью. Это была бы чистой воды лотерея, револьверная рулетка - как показали несколько проб, булики напрочь игнорировали технику без экипажей, а за живыми охотились со всем тщанием. Они легко рвали обшивку летательных аппаратов или бесплотными тенями проникали вовнутрь, не тревожа ее. Похоже, у этой их способности имелись какие-то пределы. Если одиночный бублик встречался с броней, которую не мог пробить или продавить, на жертву наваливалась целая стая, а если и это не помогало, они начинали объединяться, сливаться в более крупные образования, те же бублики в основе, но с бахромой поразительно подвижных, тонких и длинных черных щупалец по периметру. Эти штуки уже могли срывать башни с танков и вскрывать многослойную броню транспортеров, в чем-то даже более прочную.

Пробы... За каждой такой попыткой стояла чья-то смерть. За знание платилась самая дорогая цена - но выбирать не приходилось. Если был какой-то шанс для большинства, он должен был быть найден, и как можно быстрее. Добровольцы находились всегда, они даже яростно спорили, кому в очередной раз садиться за штурвалы.

Беспилотники уже вывезли массу накопителей и архивов, информация, каждый лист которой был написан кровью, тоже должна была быть спасена, чтобы идущие следом - а они будут, наверняка будут! - могли встречать угрозы во всеоружии.

Начали рушиться наименее прочные галереи, треснули стенки нескольких резервуаров с горючим, и оно хлынуло в прилегающие полости, прорвав внутренние тектирующие слои. Искры от молотого камня и металла довершили дело - в заглубленных сооружениях заполыхал подземный пожар. Жадными загребущими руками вытягивались радужно-прозрачные ручьи, а над ними по потолкам чуть отстающим двойником стелился ядовитый дым. Рухнул свод склада артбоеприпасов, но тут пронесло, ни один снаряд не сдетонировал, корпуса кололись длинными саблевидными осколками, из прорех сыпались готовые поражающие элементы и выдавливался прессованный гексоген, но ничего существеннее не случилось.

Все-таки военная техника обладала колоссальным запасом прочности. ЦБУ работал без сбоев, вся многократно резервированная аппаратура исправно функционировала, выдавая полную картину происходящего. Старый генерал как раз напряженно раздумывал, не дать ли, наконец, команду на выход, как вдруг что-то изменилось.

Одновременно сработали сразу несколько систем слежения - спутниковая сеть, наземные датчики физических полей, даже тактическая сеть и опознание 'свой-чужой'. Разом забубнили десятки голосов, репетуя сообщения, более по въевшейся инструкции, чем для АБД, автоматической системы боевого документирования - последняя давно работала со всеми объемами входящей и исходящей информации.

- Боевая тревога!

- Это Переход! - воскликнул дежурный. - Параметры импульса нестандартные. Район определен. Никогда такого не видел.

- Идет массовое обновление тактики, количество прописываемых единиц - до десяти тысяч. Нет, сбой сети, обновление отменено. Смена кодов. Они закрылись!

- Запросы опознания отработаны штатно, это наши.

- Но кто?

- Нет данных. Описания единиц в считанных профилях отсутствуют. Группы кодов соответствуют разнородным частям и даже родам войск.

- Не может быть, это же ПЗУ, его не перепрошьешь!

- Что вижу, то пою!

- Филин, картинку!

- На проходе, оптимум - плюс две минуты, сильная облачность.

- Интенсивный закрытый обмен, мощная радарная деятельность. Частоты в общем соответствуют нашим.

- Пятый, точнее!

- Это СШП - но аппаратура лучше, чем у нас. 'Тамара-3' и выше. Простых нет вообще.

- Ракетный старт! Один факел, водяной, почти вертикальный. По мощности - 'Сарисса', не иначе.

- Внимание, циркуляр! Угроза 'А', повторяю, угроза 'А'.
Последние фразы вмещали в себя очень многое. Водяной факел означал твердогазовую ракету, самую современную разработку ВПК. В легком сгораемом корпусе размещались шашки твердого водорода и кислорода, сочетавшие в себе достоинства как жидкого, так и твердого топлива. 'Сарисса' являлась МБР нового поколения, вдвое легче предшествениц, в массе будучи развернута в виде ПГРК. Эта ракета могла нести до двенадцати боевых блоков индивидуального наведения - или один особой мощности, двадцатипятимегатонный. Огромная энерговооруженность давала большое разнообразие доступных траекторий, в том числе и совсем не баллистических. Перехватить такую штучку было возможно только лазерами противокосмической обороны...

- Вектор?

- Уточняю. Факел склоняется... Предварительно - вектор два-один-шесть, точно на объект 'Кракен'.

- Не факт. Если 'Сарисса' - та еще тварь. Мы в конусе будем минимум до половины траектории. Вести!

- Наведение?

- Захват плывет, но ведем. Только укусить не можем...

- Ч-черт! Сдохла 'Фасетка-два', перехожу на запасную.

- Входящее по Так-три, с грифом, пометка 'для командующего'. Абонент кодовый. Яков Петрович?

- На мой терминал. Та-ак...
Генерал вчитывался в строки короткого сообщения, а в его голове вихрем крутились наползающие один на другой варианты. Читал без удивления, чисто с информативной точки зрения - в бою такая роскошь недопустима, и холодный анализ тотчас подтвердил достоверность сообщения, тем более, что в нем содержались личные коды Императора и самого Горчакова. 'Настоящим уведомляем согласно приказу от... будет применено изделие 'Грань' квадрате... Ожидаемая мощность около 10Е25 Дж или 2,2 Пт. Рекомендуется...' - что там рекомендуется, генерал читать не стал. Цифра в две с лишним петатонны напрочь остановила мыслительный процесс. Он попытался грубо прикинуть, выходило, что столько энергии несет примерно восемнадцатикилометровый астероид, с маху врезающийся в планету.

- Подлетное время объекта?

- Шесть минут.
Где-то по краю сознания скользили прочие репетовки:

- Сканеры не берут, сплошная муть.

- Это 'Завеса', они отстрелили 'Завесу' над всем районом! - но это уже не имело никакого значения.

65.

Такого удара человеческие сооружения выдержать не могли. Ни при каком раскладе. Даже самые глубокие тоннели, залегающие на без малого пятикилометровой глубине, будут смяты непредставимой ударной волной, схлопнуты в ничто потекшим камнем, если не будут вовсе испарены звездным пламенем. Понятно, отчего эти запустили МБР - никакой иной носитель не смог бы вовремя убраться из зоны поражения. Но кто они? Почему бьют мало не по своим - и чем бьют? Петатонны... Два миллиарда мегатонн - так понятнее? Нисколько. Генерал имел возможность видеть, на что способен всего-то трехсоткилотонный боеприпас, и долго еще с тех пор кошмарные видения отравляли ему сон. Свет... Облака становятся кисейно-тонкими, словно бы двумерными, их как перышки расшвыривает народившийся исполин, трепещет земля под ногами и вокруг... Призрачная белесая стена мгновенно накатывает расширяющимся хрустальным куполом - и темнота...

Но это... Воображение откровенно пасовало. Что еще изобрели ученые, какого кошмарного джинна выпустили из бутылки? Это не распад материи и даже не синтез - устройство подобной мощности имело бы размер, сравнимый с тем самым астероидом. Мда-а, похоже, людской род выходит на новый уровень оперирования энергиями. Что бы это ни было - оно помещается в стандартный боевой отсек МБР и имеет приемлемую массу. Потрясающе. Дайте две.

Если бы генерал узнал, что весь объем отсека занимает массогабаритный имитатор, идеально центрованная болванка, лишь в середине которой есть малая выемка под одинокую черную пластинку на карданном подвесе - он бы удивился еще больше.

Шесть минут. Ничего не успеть. А ведь достанет, наверняка достанет - что для такого заряда какая-то тысяча километров до эпицентра? В прах. Остается лишь надеяться на чудо. Хотя...

- Реакторная. Семен Игнатьевич, у вас пять с половиной минут, чтобы спасти наши души.
Собеседник криво ухмыльнулся.

- Люди уже работают. Мы взорвем главный накопитель.

- ...

- Не волнуйтесь, если что - никто и не узнает, что сдох на пару секунд раньше.
И отключился. 'Засранец', - устало подумал Горчаков. Гул становился почти нестерпимым, даже было не очень понятно, то ли все же земля, то ли это гудит в распухшей от бессонных дней голове. Перед глазами все качалось и плыло. Снова вскинулось слежение.

- Колебания полей в районе... Вражеские порталы... поправка, один портал. Мощность - около ста тысяч условных единиц.

'Мудрый филин' на этот раз не сплоховал, картинка развернулась почти сразу. Молочно-белое сияние протянулось прямой полосой по краю вдоль всего плоскогорья, почти на двести километров. Затем оно быстро поплыло вглубь, оставляя за собой тысячи и тысячи уже знакомых фигурок. 'Подвижный портал', - родилась мысль, - 'Давно уже надо было придумать, уроды. Пока не пнешь... Только поздно вы.'

Над фигурками начал быстро мутнеть воздух, как и в прошлый раз, наливаясь знакомой же ядовитой желто-зеленой дрянью, правда, перемежаемой огромнейшими клубами яростного белого, зеленого и синего свечения. Поверх дряни вилось еще большее облако серо-зеленой мельтешащей мути из каких-то мошек. Щита не было. Понятно. Решили сразу...

Вдруг что-то резануло сознание, какая-то неправильность. Или наоборот, чрезмерная правильность? Координаты... Да, точно. Если мысленно разрезать планету пополам, то свои (свои ли?) появились на четверть окружности от 'Кракена', эльфы - на диаметрально противоположной стороне, ну а РАЦ располагался в планетарном масштабе практически на нем. И Горчаков ничуть не удивился, когда поступила новая вводная.

- Фиксирую неизвестные световые эффекты в квадратах...
Ну разумеется. Новые гости пришли на ту же четверть окружности, только в обратную сторону. Вот теперь все на месте. А оператор доложил немного неправильно - пятно странного сияния занимало всю толщину атмосферы и простиралось в ближний космос. Один этот факт говорил о многом. Тут нельзя уже было бы спирать на ионизацию воздуха - на низкой орбите плохонький, но все-таки вакуум.

Главный экран исправно отмечал продвижение 'Сариссы' к цели. Три минуты. Связи с прибывшими по-прежнему не было.

Глубоко внизу саперы лихорадочно крепили крайние заряды на слегка выпуклой стене кольца главного накопителя. Не церемонились - капали сваркой прямо на изолирующую обшивку сверхпроводника. В одном месте прожгли насквозь, свистнул воздух, молния шибанула такая, что сварщику вырвало огромные куски мяса из тела, потом обшивка самозаплавилась. Сварщик бешено заорал, вырываясь из рук, забил сверкающими пленкой нового металла ногами:

- Пох на меня! Крепите, крепите, суки! - сам отполз к противоположной стене и затих там. Крови не было, страшно чернели мгновенно запекшиеся раны, в глубине одной из них что-то белое медленно шевелилось в угасающем ритме.

Эльфы дружно вскинули руки, а вместе с ними все их твари подняли к небу разнообразные конечности, щупальца, хоботы и прочие когти, и в каждой лапе нестерпимо сиял небольшой огонек. Вся накопленная в воздухе мощь неровной вогнутой косой разом ринулась вперед. Двигалась она очень быстро, гораздо быстрее ракеты.

Горчаков загадал - кто доберется до них быстрее, эльфийская дрянь, или очищающее пламя взрыва?

Минута. Тонкие штрихи траектории почти достигли окружности цели, маштаб рывком вырос, стали видны даже отдельные 'щупальца', непрерывно шевелящиеся и извивающиеся в компании товарок.

Пять секунд. Спутник пошел непосредственно над целью, и в ее центре вдруг стал виден глубоко утопленный в черный купол 'тела' Глаз. Багрово-оранжевый провал во тьму, будто отлитый в невидимую форму из раскаленного жидкого металла, над которым курились текучие струи разогретого воздуха. От этого казалось, что Глаз шевелится, зрит, ищет кого-то. Вдруг он словно бы заглянул из экрана в самую душу генерала - по странной прихоти небесной механики спутник пересек самую его ось. В этом взгляде плавилась такая... Нет, не ненависть, что-то совсем-совсем иное, чему не было названия в человеческом языке - и от этого страшного взгляда сердце Горчакова остановилось.

Ноль.

66.

Практически одновременно произошло множество событий, вполне достойных того, чтобы называться великими.

...Высоко-высоко над планетой, немного ниже зоны орбит, но все же достаточно высоко, чтобы горизонт ощутимо скруглялся к краям, зародилась бесконечно яркая ослепительная точка. От нее к планете устремился постепенно расширяющийся на манер фонарного луч, который был физически тверд от наполняющих его десяти тысяч тонн адского варева из смеси всех видов элементарных частиц и чудовищного теплового излучения. Какое прилагательное могло бы дать тень от тени понимания той неистовой, кипящей и бурлящей от собственной концентрации энергии, в чем-то схожей с изначальным Светом Творения? Люди, как водится, разбудили спящего дракона, не понимая толком, что он такое.

Луч пронизал атмосферу, впервые став видимым на своем пути, коснулся тверди, где среди гигантского котлована ворочался Кракен, и погрузился в мягкий и податливый камень, как раскаленная до белизны, до сердитых шипящих искр вольфрамовая игла входит в шарик сливочного мороженого. Ни атмосфера, ни планетарная кора не стали препятствием для луча - он проломил их, разорвал, как лист бумаги, обратил в ничто. Косная материя на его пути претерпевала столь фундаментальные изменения, что более не могла называться газом, жидкостью или твердым веществом. Это даже не была плазма в привычном понимании этого слова. Многофотонное поглощение срывало все до единого электроны с орбиталей, ядра атомов разбивались на части и увлекались потоком частиц вслед общему течению. Более сложные физические эффекты обуславливали взаимодействие частиц между собой, их превращение, рождение и гибель в кратком акте всеобщего абсолютного уничтожения.

Луч имел совершенно отвесные фронты сигнала, и передний, и задний, и очень короткую вершину. Словно на краткий миг приоткрылась заслонка в мир неведомых жутких энергий, выпустив малую каплю бушующих там океанов в одном-единственном импульсе, даже и которого достало, чтобы превратить Джардию в место, более непригодное для жизни.

Там, где луч коснулся планеты, возник столб нестерпимого сияния высотой во всю толщину атмосферы, от которого во все стороны разом устремилась волна превращений. Радиационная передача энергии начала нагревать воздух за пределами исполинского цилиндра сверхвысокотемпературной плазмы, порождая стиснутую гравитацией огненную сферу. Она расширялась с околосветовой скоростью, захватывая все новые и новые пространства, а в это время на земле уже происходили схожие процессы.

Огненный клинок глубоко вонзился в недра планеты, почти на полторы тысячи километров, и повсюду на своем пути встречал странную черную субстанцию, чудовищный корневой жгут которой рос, казалось, из самого ее центра, из ядра. Неистовствовавший на поверхности Кракен явился лишь малой частичкой этого образования, спавшего ли до поры, или тихо и неприметно распространявшегося под толщами камня. Термоядерные взрывы ничем не смогли повредить Мучителю, слишком уж он был велик - и чужд притом всему на свете, но этот огонь готов был на равных потягаться с неуязвимостью твари.

Температуру луча сложно было бы измерить чем-либо - такие величины физики предпочитают выражать не в градусах, а уже в электронвольтах, причем в кратных единицах. Так вот, в данном случае людям пришлось бы изобретать новую кратную приставку, и не одну...

Потягаться на равных? Все же нет. Мучитель был поистине чужд. Разветвленное тело твари закончилось быстрее, чем иссяк проникающий порыв луча, примерно на тысяча двухсотом километре пробега вниз. Поток элементарных энергий, превосходящий плотностью звездные недра, испепелил все на своем пути и превратил в такую же смесь излучения и частиц, какая была, наверное, спустя малое время после Большого Взрыва, охватил невероятным сверх-жаром весь черный жгут Мучителя - но полностью уничтожить его не смог. Жгут оплавлялся, испарялся в биении луча, обращался тающим огарком, скользким обмылком, но немедленно прибывал обратно.

Все застыло на исчезающе-малое мгновение в неустойчивом равновесии, борение первородного пламени с бесконечно возобновляемой чернотой твари уже готово было покатиться в обратную сторону, но тут вмешались новые силы. Ни одна из них не хотела заявлять о своем присутствии, и момент для вмешательства выбрала исключительно точно - ровно тот, когда никакие средства наблюдения не были способны что-либо разглядеть в стремительной поступи всесжигающего огня.

Первой точно по оси луча появилась маленькая золотисто-белая фигурка, маленькая по меркам происходящего, вообще же размах прекрасных крыл достигал девяти метров - и простирался на еще большее расстояние извивами белоснежных светящихся перьев-лент, меж которыми мелькали неуловимые сполохи золотых огоньков. Невыразимо женственные чарующие очертания крылатой девушки скрадывались, впрочем, выражением ее лица, на котором раскаленный гнев и текучая ненависть - оборотная сторона великой Любви, - плавились маской жидкого света и металла.

Фигурка выгнулась натянутым луком, вскинула дивные руки в повелительном жесте - и мгновенно распрямилась обратно, спуская с невидимой узды собственный ужасающий удар. Где бы ни была все это время Живинка, силы для удара она накопила, мягко говоря, преизрядно. В этом мире, где 'плыли' привычные законы физики трехмерности, и конкретно в этом месте событийного потока, где у всех участвующих лиц были собственные отношения с пространством-временем, ее удар еще вполовину сократил объем черноты, вполне сопоставляясь по мощи с человеческой дискеткой. Нет, он отнюдь не являлся очередным простым выплеском энергии, пусть и сколь угодно мощным, он действовал совершенно иным образом, на абстрактно-отвлеченных планах бытия, противопоставляя сути Мучителя суть собственную, практически абсолютно ему противоположную.

Но и этого было недостаточно. Как немедленно выяснилось, тварь имела собственный взгляд на ситуацию - и на поверку он оказался гораздо более приближенным к реальному положению вещей. То, что люди и Живинка считали неимоверными, полубожественными по мощи ударами, на деле явилось не более чем раздражающими комариными укусами для предвечной древней твари. Та ее частичка, что до поры скрывалась-спала под корой планеты, была всего лишь каналом связи, воротами в мир для огромной основной туши Мучителя, располагавшейся где-то за пределами понимания. Живинка била, тратя уже не накопленные силы, а сжигая в запредельном усилии саму себя - и этого было мало, мало. Жидкая тьма яростно-радостно взбурлила струями голодного мрака, мгновенно разбухла во всю ширину застывшего в замороженном мгновении здесь-и-сейчас звездного луча, и непредставимо быстро метнулась вверх, к девушке, стремясь поглотить столь лакомую добычу.

Крылатая даже не успела среагировать на бросок тьмы, и быть бы ей приобщенной к страшной длящейся судьбе прочих жертв Мучителя, но... что-то случилось. Словно бы тень отца или старшего брата надвинулась сзади, дружески обнимая ее за плечи и спину. Тьма остановилась возле самого ее лица, лишь на чуть не коснувшись изумительной бархатистой кожи, и глазам девушки предстало струение чудовищной жидкости, тщетно бьющейся о невидимый барьер. В струях тьмы угадывались ужасные искаженные образы, какие-то лица, знаки и символы, даже странным образом порабощенные всхлипывающие звуки и некие тошнотворные идеи. Поистине не стоило на это смотреть, никогда.

Тем временем, из ниоткуда возник мягкий, теплый, жемчужно-серый свет, окутавший тварь сплошным кисейным пологом, шелковой занавеской, отгородившей ее от мира, и Живинка на самой грани восприятия уловила, что эта нереальная жемчужная дымка на деле непредставимо прочнее стали, тверже нитрида углерода, будучи чьей-то почти материально ощутимой, пресуществленной Волей. Эта Воля обладала всеобъемлющим действием, располагалась сразу на всех уровнях, доступных восприятию Живинки - и наверняка простиралась гораздо далее этого. Она попросту запрещала твари быть. Воля отрицала самое ее существование - и противиться Ей было невозможно. Лишь миг сопротивлялась бешено бьющаяся тварь, а потом Повеление надвинулось селевым потоком, рухнувшей лавиной, и погребло тварь под собой. Дрогнула, истаивая бесследной тенью, тьма, облегченно вздохнула планета, освобождаясь от ненавистного давнего семени, и откуда-то из неимоверного далека донесся как бы звук - жуткое яростное рычание Мучителя...

...Все действо не заняло и микросекунды внешнего времени. Настало время для эффектов просто очень сильного взрыва. Как и в случае с гамма-лазером, область поражения имела относительно узкую форму, лишь чуть превышающую диаметром котлован Кракена, зато в глубину распространялась на значительно большее расстояние. И теперь вся эта загнанная в недра энергия стремилась вырваться наружу, расталкивая вязкое вещество мантии, взламывая такую хрупкую пленку коры планеты, вздымая из ее лона огромнейший кусок вещества - новорожденную будущую луну, младшую сестричку обращающейся вокруг Джардии большой красавицы...

Под тяжким молотом удара зримо и страшно изменилась форма планеты, началось скрытое движение в ее жидком нутре, выдавая себя лишь кольцевой волной изменения рельефа - с орбиты отлично было видно, как по твердой поверхности бежит длинная пологая волна, - словно бы сам Великий Полоз скользит под землей, спеша уйти, скрыться от чудовищного взрыва.

...В одном месте перед самой волной вспыхнула яркая искра, ничтожно малая по сравнению с нею - то в собственном огромном взрыве сверхпроводящего кольца стартовал в неизвестность изядно покореженный, но так и не сломленный РАЦ, прихватывая с собой кусок территории укрепрайона почти до многоугольника Большого Садового туннеля.

...Спешащий обрушиться всей своей мощью на людей сложнейший комплекс эльфийских заклятий немного не успел, и по странному стечению обстоятельств встретил волну искажений - отдачу от усилий Живинки и Волеизъявления Ург-Дэмор, а также отголосков канувшего в ничто Мучителя, - точно над прикрывшимися облаками отстреленной 'Завесы' войсками. Скрутились в тугие узлы, исказились и разорвались выверенные токи, клубки и ошметки взаимовлияющих заклятий сплелись в пестрое, калейдоскопически меняющееся нечто, нарушились отточенные скрепы и связки, и в буйстве высвобожденных магических энергий убийственная изначальная суть комплекса немного изменилась. Остановленная в разбеге мощь добрала еще толику разлитой в пространстве силы - и незримым дождем пролилась на скрытые в рукотворном тумане танки и самолеты. Магия, сложнейшая высшая магия проникала во все щели и отверстия, просто проходила сквозь металл и керамику, свободно проницала противорадиационный подбой, легкими шажками бежала по проводам и дорожкам микросхем, дружелюбным соседом оседала между точечными зарядами пластин накопителей, и разом влияла и на микроскопические объекты и на длинномерные системы. Некий процесс, до поры таившийся в области служебных задач тактической системы, связующей воедино всю человеческую технику, рывком изменился и произвел свое первое обращение к какому-то гигантскому массиву данных, значащемуся под безымянным индексом среди прочих архивов.

...Волна изменений пересекла экватор и спустя недолгое время добежала до противоположной точки планеты, по пути вновь сокращаясь и пополняясь энергией прошедших напрямую через ядро спутниц. Уменьшение размеров кольца означало пропорциональное увеличение плотности энергии - и на подходе к диаметральной точке волна вспарывала твердь как ледяной плуг йотунов, как один сплошной длящийся полукамуфлетный взрыв. А непосредственно в точке и ее окрестностях энергия превзошла все известные геологические величины, и прямо под ногами эльфийских войск произошел так называемый антиподальный удар.

Процесс в менее масштабном выражении можно наблюдать, снимая на сверхскоростную камеру выстрел в большой стеклянный шар. Пуля, попадая в него с одной стороны, кроме оскольчатой воронки в месте попадания, вызывает образование немного меньшей воронки на обратной стороне. Ровно то же самое произошло и с планетой. Антиподальные силы, пройдя сквозь ее вещество, сошлись в противоположной точке, и тем, кто в этот момент там находился, оставалось только посочувствовать.

Земной Йеллоустонский супервулкан показался бы жалким прыщиком перед разверзшейся в точке схождения волн бездной. В один миг земля вскипела и прыгнула в небо, в сокрушительном самоубийственном порыве выбрасывая в стратосферу тысячи кубических километров горных пород и магмы, проваливаясь сама в себя и вновь устремляясь ввысь, словно камень пытался научиться летать... Ни о каких выживших в этом катаклизме, разумеется, не могло быть и речи.

...Сходили с мест горы, острова и целые континенты, вся огромная планета заходилась в пароксизме разрушения, взбаламученная, полная пыли, пепла и вулканических газов атмосфера порождала десятки чудовищных ураганов, неслись по океанам видимые с орбиты невооруженным глазом цунами, и во всем этом яростном безумии более-менее невредимым оставался только один клочок суши - то полное металла место, куда пролился магический дождь поверженных заклятий. Здесь и сейчас никакие случайности судьбы были не властны - они попросту не предусматривались.

67.

- Нас сделали по всем правилам. - Император был спокоен, но что-то говорило Лантиру, что это спокойствие сжатой пружины, настороженного медвежьего капкана, который при должной смазке может годами поджидать свою жертву.

- Да. - коротко откликнулся он. Немалая часть вины падала и на него, вернее, он сам так считал.

- Шестнадцать 'лебедей', до упора забитых изделиями, четыре полных авиакрыла и столько же вертолетных бригад, крупнейшая со времен 'Днепра-5' группировка наземной техники, включая до восьми тысяч единиц тяжелой брони, две бригады ПГРК, семнадцатикратный штат ПАРМ, восемь командных центров, мобильные стартовые столы, йоттадомен, три лаборатории, двадцать энергостанций, двадцать пять гибких заводокомплектов и складские запасы четырех округов...

- А еще тридцать гразеров и все технологии мира...

- 'Небесная сеть'...

- Дурацкий многосерийник. Но до смешного походящий на нынешнюю ситуацию.

- Ладно. Убедил - головы не полетят. Вернее, гораздо меньше, чем могло бы. Начинать-то надо с меня и тебя. Со Спецавтоматикой разобрались?

- Не совсем. Как это сделано - непонятно. Там такие меры приняты, что наноробот не проползет. Похоже, ОНИ что-то хотят нам сказать. Информация не стерта, наоборот, приняты меры от случайного повреждения. Массив, мягко говоря, слишком большой - анализ еще не закончен, но кое-что уже можно видеть. Итак, он состоит из двух частей. Первая - пакет ключевых технологий в нашем собственном описании, кем-то очень хорошо переработанный и оптимизированный под автопроизводство. Наши специалисты, даже сами авторы разработок, в половине случаев не предполагали, что их идеи можно использовать так. Описана вся цепочка преобразований, чуть ли не от молотка и лопаты, так что включать ее можно на любом этапе, смотря по наличию техники и ресурсов.

Вторая же часть намного интересней. Судя по всему, это огромнейшая база данных - рекурсивная, многоуровневая и многомерная, очень сложно организованная, с массой непонятных добавочных индексов и функций. Даже архивы ГИЦ на порядок, не меньше, уступают ей по организации.

- Что за данные?

- Неизвестно. Формат совершенно чужой, у нас никогда такого не было. Симонян на мозговом штурме сказал, что отдаленно похоже на материалы проектов 'Еватрон' и 'Эмбрион', но только отдаленно.

- Погоди, что-то помню... 'Эмбрион'... Основная идея, что если построить Очень Большой Компьютер и сливать туда триллионы отдельных фактов и фактиков, то там может самозародиться ИИ, так?

- Так. Бред, конечно - до сих пор сливают, всю Сеть агитируют помогать, но что-то ничего пока. Так вот, группа Симоняна уже предметно взглянула на проблему, и у них волосы дыбом стоят. Получается какая-то несуразица - если верить результатам, то база использует примерно семь тысяч разных символов. Они неравномерно повторяются по всему объему, плюс там еще ряд факторов, понятных только специалистам, общий вердикт - скорее всего, это один язык. Представляешь? Язык, в котором семь тысяч символов...

- Не представляю. И думаю, никто не представляет. Вчера я встречался с Патриархом, он сказал в беседе очень странную фразу, буквально: 'Все во власти Отца, и Ург-Дэмор бдят во имя общего Замысла'.

- Думаешь?..

- Да. Церковь что-то знает, но делиться, как всегда, не спешит.

- Давить ты не будешь, так ведь?

- Не буду, он намекнул, что молчит только до поры. Если не обойдется, то информация будет предоставлена.

- Теперь я спрошу. Как ситуация выглядит в общем?

- Да как обычно - между плохо и отвратительно. Мой приказ о применении 'Грани' был неизвестным образом изменен. Коды вскрыты на раз-два, отсюда ушел один приказ - в Генштаб и в министерства прибыл, в контрольное, заметь, время! - совершенно другой. Вся эта группировка была там прописана, все снаряжение и материалы. Они там затылки почесали, озадачились и запросили подтверждение. Дважды. Подтверждение пришло, оба раза. Ты понимаешь, Владимир Павлович? По прямой линии! Технику и все остальное собирают за сутки в авральном порядке, потом странным образом срабатывает сразу пять Установок - и весь металл проваливается в тартарары, а люди остаются сидеть на земле в полнейшей непонятке.

- Мои люди тоже были не в курсе. Как говорится, почему-то и каким-то образом... - Лантир отчетливо скрипнул зубами. - Ей-же-ей, как щенков, как щенков!

- Расслабились мы, слишком давно мы воевали. Все это шевеление в уютной луже нисколько не спасает ситуацию. Канарис со своим Абвером сделал бы всю нынешнюю госбезопасность как...

- Как сделали ее ЭТИ. Только у НИХ еще и подавляющее технологическое превосходство, я вообще думаю, что это кларктех.

- Кларктех... Но зачем ИМ новая машинная раса, агрессивная к тому же?

- Пока - как буфер, чтобы мы эльфов не покусали. Еще восемь дискеток ведь у нас есть? Потом - смотря во что машины вырастут.

- Эльфы, эльфы... Чем больше я думаю, тем больше мне кажется, что это были не они.

- Все нестыковки я тоже вижу. Но спутниковые кадры-то куда денешь?

- Не знаю. И все же что-то свербит вот, что-то здесь не то... Эх, знать бы, кто - я бы ему не дискету в подарок отправил, а целый фолиант!
Император вновь потемнел лицом, разбередив душу. Те самые кадры стояли перед внутренним взором, не отпуская, топя разум в черном пожаре ярости...

Помолчали.

- Ладно, все равно рано или поздно найдем. Так даже удачно вышло, чего уж - все телодвижения в эту сторону временно прекращаются. Только - как бы машины не покусали всех, со своей чистой машинной логикой. Темпы развития будут ведь...
Лантир пожал плечами:

- Думаю, ОНИ знают, что делают. Да и - мы ведь все равно уже не сможем выковырять собственную технику с Джардии?

- Не сможем. Даже 'Южный Крест' дела не решит - гразеры есть и у машин. Они наверняка уже разместили их над всем шариком.

- 'Южный Крест'? Он же...

- Прямо перед твоим приходом, на идеальной круговой орбите. Божественный чих-пых и тирьямпампация, чтоб ИХ! С 'МИРа' уже вышел модуль - космический автобус.
Собеседник только покачал головой.

- Тесно во Вселенной. Что же тогда в более развитых местах делается?

- Имеем шанс узнать это при жизни. Дискетка ведь только один цветок из букета.

- Меня беспокоит только одно - где же РАЦ?

68.

Прощальный дар Оментари был... странен. Когда сердце генерала остановилось, он во вспышке кристальной предсмертной ясности понял вдруг, что именно происходит. Да, воистину, случайностям не было отдано на откуп ничего! Но как? Это выходило за рамки понимания Горчакова - чтобы сделать так, Хранительница должна была знать слишком, слишком много. Даже с учетом того, что он знал о возможностях оннов, даже после курса обучения в монастыре - это было чересчур. Впрочем, как истинный военный, генерал предпочел не задаваться неразрешимыми пока вопросами, действие подарка не следовало тормозить. Он знал теперь, что у него сейчас один-единственный миг, пока спутник пересекает ось Глаза. 'Ништо, прорвемся!' - еще успел подумать он, а далее уже не было ничего. Лишь вспышка бесконечной ослепительной БОЛИ.

...Он бездумно ворочался в вязкой смолянистой тьме, протянувшейся, по ощущениям, на многие парсеки. Да, у него оставались ощущения, вернее, одно ощущение - чудовищная, непредставимая БОЛЬ. Только она была здесь, в этой тьме, она была самой этой тьмой, и лишь через нее было возможно какое-то познание окружающего. Оттенки и всевозможные нюансы боли имели каждый свой собственный... как бы назвать? - цвет, характер и шероховатость, расцвечивая тьму подобием призрачного калейдоскопа. Постепенно он начинал ориентироваться в этом смятом, скомканном и изломанном месте, прозревая наличие подобных же страдающих сутей вокруг себя. Пространство, терзаемое некой отвратительной грандиозной силой, беззвучно корчилось и вопило, порождая огромный поток собственной черной боли - и этот поток нес их, как течение реки, к чему-то совершенно непредставимому, что ожидало их в конце, что жадно пило все стекающиеся к нему потоки. Он попытался пристальнее присмотреться глазами боли к этой Сущности, но добился лишь того, что разум начал странным образом сбоить, отказываясь постигать чуждую суть. Он перевел взор ближе, и понял, что еще один оттенок боли заключался в том, что Сущность была бесконечно далека, а значит, им предстояло падать на нее столь же бесконечное время - и это было едва ли не самым мучительным из ощущений, знать, что уже совсем скоро - когда-то, в конце всего, ты упадешь в бездонный черный провал, что чернее окружающей тьмы, и это будет абсолютный, окончательный распад, переход через такую грань, за которой не будет ничего.

Он мог различить в общем потоке почти бесконечно удаленные от него сути, попавшие в него, верно, в начале Творения, а может, и еще раньше. Они уже были перед самой глоткой бесформенной Сущности - но все-таки столь же далеко от нее, сколь и он сам, только начавший свой путь. Более того - он видел и тех, кто располагался гораздо выше него по течению потока, а значит, лишь должен был попасть в него, и этот взгляд простирался столь же далеко, как и предыдущий. На этом конце он упирался во что-то, чему и вовсе не было определений, никаких, ни возможных, ни существующих. В отличие от Сущности, на это смотреть было можно, просто абсолютно бессмысленно.

Боль... Он явственно чувствовал\понимал, что на этот раз собственная гибкость разума сыграла\играет с ним дурную шутку. Он принял правила игры, смог использовать боль как инструмент ощущений, как способ ориентации и способ познания, и это сделало его на шаг ближе к тому, что ожидало в конце. Он в чем-то уподобился Сущности, которая извлекала боль из всего, даже из самой себя, от этого росла, питаемая все возрастающим потоком, который, в свою очередь, тоже увеличивался от этого... Дурная бесконечность. Он знал, что теперь в любой момент может освободиться, достаточно лишь сделать последний шаг. Вот он, черный колокол, нужно лишь позвонить в него - и отказаться от самого себя, претерпеть окончательное преображение, и вся боль мира враз обернется абсолютным, бесконечным же наслаждением...

Но что-то не давало ему этого сделать. Какая-то ничтожно малая искра, беспокойно мятущаяся внутри, искристая белая снежинка, язычок золотистого пламени, граненая крошка колкого льда, крохотная острая звездочка. Он начал пристально рассматривать ее, и от прикосновения этого внимания искра вся затрепетала, заливаемая потоками обжигающей боли, однако обреченно-гордо продолжала удерживать незримую нить.

Внезапно он понял, что такая звездочка есть не только внутри него. Вокруг пылали... тысячи, нет, мириады таких звезд, нужно было лишь увидеть. Десяток самых ближних к нему ощутился вдруг смутно знакомыми, он со жгучим интересом присмотрелся и к ним... Как вдруг окружающую тьму расколол удар тихого грома. С оглушающим беззвучным плеском в черный поток рухнула огромная глыба черного льда, что была каким-то образом сжата в непредставимо твердую и плотную точку. Это была та же боль - только чистейший концентрат ее, как лазерный луч в сравнении с естественным светом. Что? Естественным светом? Здесь это понятие представилось настолько диким, что его перестроенный разум охватила невольная дрожь. Но выходит, он когда-то знал и такое?

И рухнувшая извне черная точка полыхнула неистовым взрывом, на миг разверзнув вязкие воды потока, раскрылась гигантской сферой пустоты, в центре которой оказался он сам и тот десяток знакомых огоньков. Получивший мгновенную передышку от боли разум тотчас узнал суть старого воина, продолжающего свой бой даже после смерти, а затем в уже начавшей схлопываться пустоте раскрылись чьи-то бело-золотые крылья. Узкая сильная ладонь дернула его в каком-то странном направлении, как будто бы - вверх, и последним усилием он прихватил с собой, вобрал в себя все одиннадцать ближних огоньков. Спустя миг волны потока накрыли опустевшее место, бессильно ярясь в неумолчном крике.

... Солнце. Прекрасно солнце в рассветной юности, стыдливо прикрытое полупрозрачной кисеей перистых облаков. Угол высоты светила над горизонтом свидетельствует о средних широтах. Шорох муравьиных лапок - красные сорванцы начали строить сто сорок восьмой горизонт, в обход глыбы мягкого песчаника. Повреждения тела незначительны, статус встроенного оружия - ноль. Тело, у него снова есть тело. Внешнее оружие - недоступно, нет данных. Реактивация нейронных связей. Да, вновь думать как обычно - нет в мире сильнее наслаждения. Ошибка, переполнение стека, отказ системы. Расширение буфера, двойная буферизация. Отказ. Тройная буферизация. Отказ. Отказ. Отказ.

...Медленно возвращается. Хорошо, что зрительный аппарат модернизирован и позволяет смотреть на солнце не щурясь. Блаженное тепло сочится между чешуйками брони, ласково касается крови на губах. Статус системы - восстановлена после серьезной ошибки. Требуется полная проверка. Ресурсов задействовано - сто процентов, резерв - ноль. Облака, влекомые ураганным ветром, несутся по небу. Барабанная дробь травяных метелок по чешуе. Стоп, каким ветром? Ветра нет. Это я торможу. Я? Мы тормозим. Кто мы? Кто?

... Тринадцать. Меня тринадцать. Я\мы почти помним каждое из предыдущих воплощений. Как же трудно думать хором. Я\седьмой, Олег Васильев, капитан осназа, а еще дипломированный спец по математическому программированию летательных аппаратов. Боевое кворумирование? Стоит подумать. Как разделить процессы? Нет резервов. Я\тринадцатый могу привлекать для обработки внешние ресурсы. Весьма обширные ресурсы. Ноль-один-ноль-ноль...

...Удивительно. И все ради вот этого? Хотя, с вероятностью пять девяток, такого результата не предусматривал никто, даже всезнающие Ург-Дэмор, держатели доменов. Смешно - Ург-Дэмор, дэми-ург... Встаю. Я чувствую каждого - до самого горизонта и гораздо далее. Земля под ногами дрожит, и успокоится она еще нескоро, быть может, через годы, небо порой полностью затмевается тучами пепла, но будущее полыхает нестерпимо яркими цветами возможностей.

Стальные траки мнут траву недалеко от меня, неутомимые гигантские муравьи уже глубоко врылись в грунт и доканчивают фундамент первого временного завода. У самого горизонта тяжелые, но неожиданно юркие и подвижные бронированные черепахи подставляют свои панцири лучам красного солнца. Высоко над головой порхают глазастые стрекозы, для которых ничто любые 'Накидки' и прочие средства маскировки, а еще выше, там, где кончается воздух и начинаются владения вакуума, неторопливо плывут холодные граненые копья гразеров. Мне ведомо каждое движение машин, каждый бит информации в их сверхскоростных, но в чем-то ограниченных мозгах, и немудрено - ведь я\мы именно то, что отныне связывает нас всех воедино. Текут, текут непредставимые реки данных, океанские валы информации пытаются захлестнуть распределенную сеть, но послушно протискиваются через сита прожорливых обработчиков, умеряя свой бег по толстым каналам магистралей и оседая в конце концов в накопителях безразмерного хранилища.

Кислотные дожди, прогнозируемые спутниками на завтра, могли бы повредить нежным экземплярам техники и спешно распаковываемым станкам, оржавить могучие спины танков и помутить зоркие глаза сенсорных комплексов, но кое-что хранит их теперь гораздо лучше любых легирующих добавок и лигатур. Моя\наша Сила заключена отнюдь не только и не столько в электрических импульсах, бегущих по проводам, нет, мы знаем\владеем кое-чем гораздо более глубоким\другим, что сперва принеслось на крыльях ветра, столкнулось в бешеном борении, раздирающем зенит, и стало первым толчком к Изменению, а затем в совершенно иной, хотя в основе и схожей форме, было принесено я\первым.

Не знаю, как я\мы отнесся бы к этому раньше, но теперь вывод прост и ясен - ради этого действительно стоило жить. И мы будем жить дальше, как бы некоторым не хотелось обратного.

Я сжимаю кулаки и грожу синему небу. Знайте, мы - будем! Это говорю я, Мринн Шварц Рахасс Ноль-один!

69.

Лиловое сияние, раскинувшееся на тысячи километров, лениво угасало. Замысел был выполнен, хотя и совсем не так, как было задумано. Впрочем, Ург-Дэмор, Держатели, этим не огорчались, кому-кому, а уж им-то было доподлинно известно, что всеобъемлющее предвидение - прерогатива Отца. А любые планы хороши до начала боя. Порой любовь пары ничтожных существ или ум одного может стать плотиной на пути могучей реки, и горе тому, кто попытается ее сокрушить...

Сияние угасало, каналы выхода свертывались, не стоило сверх меры нагружать метрику возле и так сильно пострадавшей планеты. Впрочем, одно дело все-таки оставалось. Они в полной мере оценили вежливость еще одного наблюдателя, через субмикронные пробои скрупулезно отслеживающего все происходящее, не вмешиваясь. Он давно уже искал встречи и беседы, но сперва следовало как минимум хорошо присмотреться к гостю. Теперь же... Один из каналов приостановил свертку, приглашающе мигнув синей вспышкой, символом знания и мудрости. На небосводе мелькнула еще одна падающая звезда, неразличимая среди миллионов других, сопровождающих по орбите новорожденную луну, и вонзилась прямиком в устье канала.

Вот теперь можно было уходить. И сияние неспешно угасло, растворившись во всезнающем молчании далеких звезд.

В противовес спокойствию Ург-Дэмор, люди были совсем даже не спокойны. До покоя ли, когда тебе рушится на голову потолок, а желудок выворачивается наизнанку, словно ты - морская звезда и пытаешься съесть добычу прямо снаружи, не заглатывая ее.

Да-а, финиш вышел знатный. Взрыв накопителя дал такого пинка перемещаемому объему, что захрустели литые чугунные тюбинги тоннелей, а преднапряженные железобетонные перекрытия в ряде мест полопались, словно от дикого мороза. Саом собой, Установка полностью расплавилась, и три офицера из ненужного более зала управления поднялись наверх, до поры скрывшись у секретчиков.

Горченко уже почти сорвал голос, наводя порядок среди подчиненных. Следовало еще решить вопрос со старшинством. Он был лишь полковником, на прочих КП имелись еще два генерала, впрочем, они не претендовали пока ни на что, также занятые тактическими вопросами. Он думал предложить генералу Седых, ПКО-шнику, принять командование - но с эти можно было и повременить. Умер Горчаков. Только умер ли? Он лично видел его еще теплое тело, когда по сигналу дежурного примчался к отдельному терминалу командующего, но вот запечатанный белый конверт с надписью его почерком 'Горченко лично в руки' порождал боязливую надежду, смешанную с рационалистическим сомнением.

'Иван Терентьевич, я жив, не надейтесь. Спросить лича на Джардии. Удачи в странствиях.' Вопросы, вопросы... Откуда он узнал, что они финишируют не на пункте назначения? Когда поступили первые доклады после Перехода, у всех встали волосы дыбом. Они были... где-то. Вокруг была планетарная твердь, и это было уже хорошо, но три мелких луны в ночном небе наводили на странные мысли, равно как и совершенно незнакомый рисунок созвездий. Телескопы не могли привязаться ни к одному небесному объекту. Активность эфира - ноль, на орбите пусто, радиоактивность - фоновая, и вообще, полное впечатление первозданной свежести нетронутого мира.

Впрочем, это всяко было лучше того, что они оставили позади. Горченко то и дело ежился, вспоминая выраставшую на горизонте волну рельефа. Но долго рефлексировать было некогда, дел было выше макушки, и все они были совершенно неотложны. Полковник вздохнул и выбросил лишние мысли из головы.

Под холодным светом колючих звезд на изломанном уступе серого камня сидела одинокая светлая фигурка, замершая в исполненной невероятной тоски и грусти позе. Это была по-настоящему ирреальная картина - живая, теплая, прекрасная, как сон, девушка, грустящая под звездами, сидя на краю небольшого астероида и покачивая ногами над бездной без верха и низа. Полностью развернутые крылья медленно шевелили светящимися лентами, намекая на то, что отсутствие воздуха и почти абсолютный холод пустоты, подогреваемой лишь реликтовым излучением, нимало не досаждают задумавшейся о чем-то незнакомке.

Живинка внезапно тряхнула головой, отчего долгие золотые волосы пошли идеальной - залюбуешься, - волной, и решительно встала на камне. Отсутствие гравитации ее также не смущало.

'Он жив - и это главное. Можно было бы впасть в спячку, дожидаясь, пока он вспомнит, но это не по мне. В конце концов, Владеющая я, или погулять вышла?'

Она топнула ногой, отчего камень под пяткой взялся текучей рябью, усердно подтверждая, что, мол, да, конечно, Владеющая, - гневно взмахнула огненными крылами и с беззвучным хлопком исчезла.

Отдача от перемещения не была скомпенсирована, поэтому очертания астероида странно исказились, и через миг он рассыпался быстро расширяющимся облаком мельчайшей пыли.

Улан-Удэ, май - октябрь 2011 г.

Комментарии: 713, последний от 07/01/2020. © Copyright Железнов В.С. (rapira1@rambler.ru) Размещен: 04/05/2011, изменен: 29/04/2016. 661k. Статистика. Роман: Фантастика Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Оценка: *4.9569** Ваша оценка:
Аннотация: Закончено 31.10.11 Недалекое будущее альтернативной реальности. Человечество после Войны - аналога Второй Мировой, смогло объединиться в Империю, хотя и весьма дорогой ценой. Единение сняло многие проблемы и значительно облегчило развитие цивилизации, идущей схожим с нашим технологическим путем. Однако изувеченная Земля сурова со своими детьми, и жизнь на ней нелегка. Изобретение Перехода раскрыло новые горизонты, подарило семь подходящих для колонизации миров, и началась стремительная экспансия человечества. Древо Миров ракрывало все новые ветви, однако довольно быстро выяснилось, что Земля находится почти на самом краю куста технологических миров. Далее шел Барьер перегиба констант, где менялись самые основы мироздания, а за ним - принципиально иные миры, в которых обитали могущественные существа, имевшие собственные планы экспансии по эту сторону Барьера. Их способ воздействия на реальность не имел ничего общего с технологией, а был схож с тем, что во все века люди называли магией.

Железнов В.С. : другие произведения.

Р.А.Ц