Он сидел и смотрел в стену. Рядом с ним была тумбочка, по которой он молотил пальцами, и телефон. Он крепко сжал губы и уставился вперед с тем пустым выражением глаз, который пугает и отталкивает людей. Но было ли ему до этого дело? Нет, ему было абсолютно всё равно. Пусть на него смотрит пустой глаз телевизора, пусть мигает над его головой лампочка, пусть вздыхают влюбленные в соседней квартире. Каждый удар его пальца эхом прокатывался по комнате, ударяясь об стены и от этого становясь сильнее и громче. Он ждал другого звука, этого заветного дрожания застывшего вокруг воздуха. Назойливого, раздражающего, из-за которого хочется, чтобы тебя все забыли.
Он схватил трубку ещё до трезвона, как только услышал щелчок. Молчали.
- Ну чего ты молчишь, - прохрипел он, уставившись на аппарат, будто это с ним он должен разговаривать, - Отвечай, сука. Я знаю, ты слышишь. Я слышу твое дыхание, - его пробрал нервный смех, - Я ненавижу тебя, слышишь? Ты сломала всё, что у меня было. Слышишь?! Х-ха-ха... Ха! Ты боишься. Боишься меня. Потому что тебе есть чего боятся. Я знаю, где ты живешь, я знаю, когда ты дома... Хе-хе, я знаю каждого твоего вшивого любовника, - он прижал ноги к себе и сжал трубку крепче, - Я всех их убью, слышишь, сука? Каждого. И разложу перед твоим порогом, как ту игрушку, что ты мне подарила. А потом я убью тебя.
Звук на том конце словно разорвался, и из трубки донеслись гудки. Бросила трубку. Бросила трубку! Испугалась, зажала от ужаса уши и проверила, заперты ли замки. Мужчина хрипло засмеялся, запрокинув голову и мотая ею из стороны в сторону. Не жалко, ни капельки, не жалко! Он доведет её до такого же безумия, до которого довела его она.
Он закрыл и открыл глаза. На голову упал лист. Весь пол был в них. Желтых, старых, они были повсюду. Открыл и закрыл. Все стены в её портретах. В рамках она блистает, надувает губки, изгибается и смеется. В фотографиях она с мужчинами, прижимается плечом, она бежит на работу, она пьет кофе и застегивает кружевной лифчик. Открыл и закрыл. Темнота. Свет потух. Лампочка последний раз выхватила из тьмы дверной проем, похожий на вертикальную пропасть. Они придут за ним, может быть даже до того, как он убьет её. Мужчина снова засмеялся, сжимая колени. Ей этого всегда не хватало. Ждать, что кто-то придет за ней. Теперь ждет. Она ждет его, как верного мужа или любовника. Наконец, наконец!
К чему заставлять ждать? Она уже вся изнемогла, измучалась бессонницей и пугаясь каждой тени в мрачной квартире. Мужчина встал, взял в руки нож, который всё это время лежал у подножия кресла. Последний раз прильнул к напечатанным губам на рамке. Скоро у него будет что-то лучше, что-то лучше всех её фотографий! Вы все станете не нужны. Будет мягкое ещё теплое тело, будут влажные губы. Тиканье било по вискам, он поспешил.
Два лестничных пролета. Красивая дверь с наклеенными цифрами 35. Он погладил дверь и вынул из кармана дубликаты ключей. Какая она была красивая и какая глупая. Потерять ключи и успокоится, когда их вернули. Глупая красивая птичка. Услышала щелканье замка и забилась в своей клетке. Некуда бежать. Некого звать. Теперь у неё есть только он. Дверь захлопнулась.
***
Безумец! Безумец пришел за ней, чтобы растерзать и съесть! Она выбежала в коридор в одной сорочке, оглядываясь по сторонам огромными от ужаса глазами. Безумец, безумец! Он уже почти открыл дверь, она слышала, как податливо щелкнул первый замок. Из глаз текли слезы, она сжимала телефонную трубку и не знала, куда деваться. Он вставил ключ во второй замок. Она выгребла из стойки для обуви все свои туфли и бросила их на верхнюю полку. Едва вместившись в освободившееся пространство, она вся сжалась и зажала рот ладонями. Это всё был сон, просто кошмарный сон! Второй замок щелкнул, скрипнула дверь.
Тяжелые шаги, чуть липнущие к полу. Он хрипло дышит, хрустит костями, как чудовище из сказок. Только это было не чудовище, это было хуже. Она видела его худые изрезанные ноги, проходящие мимо, почувствовала, как от этого прилива страха у неё начали неметь ноги и сдавать нервы. Не выдавать себя. Никак, никаким звуком, никаким запахом, никаким движением. Она должна была контролировать свой голос и мочевой пузырь, чтобы её испуг не выдал её. Он её не найдет. Ни за что не найдет.
- Где ты, моя сладкая? Где ты, моя милая? О, прошу, покажись. Я так хочу тебя...
Она в ловушке. Она слышала, как щелкнула дверь, она не добежит до окна, а если и добежит, то разобьется. Она не хотела умирать. Она не хотела, чтобы он её нашел.
"Помогите"
Свет телефона пришлось закрыть ладонью. Чтобы он не увидел, чтобы он не учуял. Почему он пришел, что ему от неё нужно? Почему именно она? Кто этот человек, почему у него ключи от её квартиры? И почему она почувствовала такой ужас только услышав, как он открывает дверь. Она не знала. И боялась узнать. Она лишь хотела внезапно проснуться в своей постели и выяснить, что это просто кошмар. Что никто не бродит по её квартире, разбрасывая вещи и рыча от злости, что не может её найти. Чтобы ничьи изрезанные ноги не проходили мимо её лица. Проснись, проснись, проснись!
- О, это ты. Я знаю, это ты.
Он схватил её ногу и рывком вытащил из убежища. Первые за день они оба услышали...
***
Крик.
Он не прекращался, он лишь усиливался. Добавлялись нотки истерики, слез. Проснулись все соседи, притянув одеяло к носу и испуганно озираясь вокруг. Поспешили полицейские, забросив лифт и побежав пешком, перепрыгивая ступени. Все, кто возился возле 27, бросили взлом и рванули наверх. К 35.
Там уже пытался попасть дубликатом ключей, сделанных заранее, в замок потный юнец. В его голове бились женские крики и ужасные звуки из-за двери. Он уже жалел, что выбрал именно эту профессию, что вызвался на это задание.
Дверь раскрылась. Юнец отпрянул, его рвало. Более старшие товарищи изобразили презрение на лице и ударили мразь резиновой дубиной в висок. Мужчина упал улыбающимся лицом на изрезанный живот погибшей.