Дорога через лес, по которой еле тащится простецкая карета, является прямой, как рог единорога. Это единственное достоинство этой земляной полосы, огородной гряды, но никак не дороги: колёса режут грязь, камни и кочки сотрясают чёрное тело экипажа, два коня с трудом переставляют ноги - грудь им буквально разрезает хомут. А ведь на животных бугрятся громадные мышцы - натолкнувшись на одного из жеребцов, легко спутать его с драконом.
Конец лета не радует погодой: тучи не огрызаются ливнями, но и не позволяют лучам солнца пробиваться дольше, чем на минуту; ветер суров, его когти треплют кроны - легко заподозрить буйство лесных духов.
Возница сорвал горло, подгоняя коней, но продолжает раскрывать рот, пытаясь убедить сам себе, что из-под усов ещё доносится суровый голос. Пальцы перестали обращать внимание на холод, рёбра кучера более не трясутся под натиском ветра. Чего мечтать, что капюшон укроет от сора и листьев, летящих в глаза. Кнутом возница не пользуется, потому как с давних пор кожаный бич внушает ему ужас, стоит всего упомянуть о нём...
Пассажиров двое - двое сухих мужчин, широкоплечие, высокие. Глядя на них, люди в первую очередь подумали бы о ветеранах войны, людях с железными сердцами, прожившими полжизни в ратном строю... если бы не отсутствие шрамов, что, впрочем, меркнет на фоне второй детали - чёрных балахонов, расшитых багровыми нитями, что складываются в роскошные узоры на плечах и подолах (такие могут позволить себе графы, да и то с исключениями).
В карете едут два инквизитора.
Первый из пары - экзекутор со светлыми волосами, скрывающими уши, доходящими до самых бровей. Широкие скулы выдают уверенного в себе, упёртого и боевитого человека, каким он и является. Лицо малоподвижно, рот, кажется, за жизнь не трогали ни улыбки, ни оскалы. Имя брата - Константин.
Второй куда более интересен. Он выглядит чуть более худым, но любой, кто заподозрит в нём слабака, сильно ошибётся. Смуглое лицо, горбатый узкий нос, подбородок можно сравнить с клином, на голове ни единого волоса. А в большие лютые глаза инквизитора мало кто отваживается взглянуть дважды. Но главное - это крылья, говорящие, что брат Яков - чиньо (или ангел). Оперенье вопиюще отличается от религиозных представлений: не белоснежные лебединые крылья, а серые, как у ястреба. Брат Яков способен летать, хоть и не любит это. Многие чиньо не любят - людская цивилизация убедила крылатый народ, что дарованное Богом предназначение сейчас не что иное, как варварство.
Дорога скатывается в ложбину, где криволапые деревья машут ветвями почти у самых окон. Константин сузил глаза, приготовившись к чему-то. С каждыми пятью секундами его всё сильнее тянет к окну, светловолосый инквизитор не дождётся очевидного на его взгляд события. Брат Яков скрестил руки на груди и откинулся назад. С хлопком крыльев раздался и его суровый, однако искрящийся благозвучием голос:
- Ты ожидаешь разбойников?
- Удобное место, брат - не замедлил ответить Константин. - Единственное на всей дороге.
- Они не тронут нас.
- Алчность тварей не знает границ. Ради горсти монет тупые скоты нападут и на эскорт короля.
- Но не на карету инквизиции же.
- Не всюду невежды узнают в чёрном экипаже повозку железных отцов, - Константин с переполненным спокойствием лицом оторвался от видов за окном.
Никто из обоих и бровью не повёл, беседуя о бандитах. А Яков так и не понял, жаждал ли брат засады и последующего наказания. Порой кажется, что светловолосый готов выть от голода экзекуций.
- К тому же глупцы, не ведающие, где их место, никогда не переведутся - равнодушно бросил Константин.
- Они не отличают, что есть чёрное, а что - белое.
- А мы как этому их хотим научить. Почему они не поймут?
Карета ещё недолго выгрызала мили, как вошла в крутой поворот, за которым показался городок Роусель. Рассказы соврали: никакой это не городок, а самая настоящая глухая деревня. Сырые бревенчатые дома сливаются с пестротами леса, так что Роусель попадается на глаза внезапно, словно по недоразумению вырисовывается в мутном месиве.
Чиньо сощурил брови, силясь разглядеть посёлок как следует:
- Гляди, брат Константин, мы уже почти доехали.
- Где? А, вот и он... маленький же городок. Прячется, как козодой в траве.
- Козодой - это птица?
- Да, - и тут светловолосый инквизитор стыдливо отвёл глаза от брата. - Ты прости, я ничего не имел в виду.
В глазах Якова заплясали молнии - взгляд, который выдержат только железные братья. Перья на крыльях мелко задрожали и встали дыбом.
- Брат, - сурово начал ангел, - меня не оскорбляет, когда говорят о птицах, но меня злит, когда слова о птицах пытаются привязать ко мне, хотя они меня вовсе не касаются. Я говорил уже, чтобы ты не извинялся всякий раз, как помянешь петуха или ворону.
- Прости, брат, впредь я буду лучше следить за языком.
И, желая поскорее захоронить начатый ни с чего конфликт, Константин протянул товарищу кулак. Яков обхватил его и потряс - совершилось ритуальное рукопожатие. В отличие от обыкновенного, в нём обхватывающий кулак обладает явным превосходством (Поскольку виноват инквизитор-человек, превосходством обладал чиньо).
Оба не смотрели в окна, поэтому первые дома появились в боковом зрении достаточно внезапно. Вблизи Роусель не оставляет шансов оценивать его как городок. Все эти избы, куры и поросята, огороды за тощими изгородями, что не исчезают по приближению к центру. Впрочем, представители церкви почувствовали неладно, узнав, что в "городке" даже нет стражи.
Вдоль улицы стали замирать жители, деревенщина застыла, словно карета обращает их в камень, подобно василиску. Они прекрасно знают, кто приехал в чёрном экипаже, но они понятия не имеют, что делать при его появлении. С одной стороны, ужасная слава инквизиции гонит их подальше, а с другой, им жутко бежать, жутко оборачиваться спиной - это как провоцировать бешеную собаку.
- Мне интересен вон тот мужчина, - внезапно кивнул Яков на бородача, мелкими шажками бредущего вслед за каретой.
- Идёт по пятам - надо полагать, ему что-то от нас нужно.
- Его дочь оказалась среди жертв.
- Это вероятнее всего, - кивнул Константин, всё больше выкручивая шею, чтобы не потерять отстающего мужика из виду.
Яков продолжил быстротечную перетасовку фраз:
- Думает упасть на колени и взмолиться о справедливости.
- Побоится.
- Я том смысле, что он не верит в нашу заинтересованность в поимке убийцы.
- То есть, без его мольбы мы не приложим должных усилий? - встрепенулся с кровоточащей гордостью Константин.
- Да, эти деревенщины вечно думают, что их беды понятны только им.
- Мы души отдаём ради своего дела, а они сомневаются? Меня это возмущает!
- Успокойся, брат, я только предположил, - примирительно выставил ладонь Яков.
И блондин нехотя отпрянул от окна. Зубы его ещё скрипят, а желание карать наглых невежд полыхает с ярой силой.
Карета остановилась в самом центре Роуселя - здесь тесно сжались единственные кирпичные постройки в том числе и церквушка, усеянная пилястрами, стрельчатыми окнами и аркой главного входа. Тёмная постройка с тонкой колокольной башней. Провинциальные строители гнались за ажурностью и изысканностью городских соборов, но неказистая церквушка так и осталась категорически деревенской.
Возница неуверенно подал голос:
- Приехали, святые отцы.
Это и неудивительно: брат Карл как-то избил до смерти кучера за подобные слова, выкрикивая: "Я без тебя вижу, что приехал!". Будь воля людей - они бы никогда не связывались с Инквизицией.
Яков с Константином покинули карету. Беспощадный ветер встретил гостей Роуселя плотными порывами, ринулся рвать их багрово-чёрные одежды в клочья. Чиньо прикрылся крылом, человек же вовсе не обратил внимания на новорожденную бурю. С неизменным, как гранитная маска, лицом, он поправил молоток, привязанный к поясу - чуть больше фута длиной, серебряное оружие с оплетённой бычьей кожей рукояткой.
Прямо перед каретой уже успели столпиться местные: группа из дюжины деревенщин отпрянула от двух человекоподобных гор, выросших на площади перед церковью. Здесь и оборванные зеваки, уже торопящиеся убраться подальше, и староста со священником, которым деваться некуда.
Яков ошпарил присутствующих взглядом - люди съёжились, словно обугливаясь в драконьем дыхании. Теперь крылатому созданию ясно, что вот тот коротышка - первый, кто прибежал на крик убиваемой девушки, лощённый усач - староста, попусту отправлявший в леса отряды добровольцев, а лохматый тощий в рясе, само собой, священник, который понятия не имеет, как обращаться к железным отцам... Зато считает, что его инквизиторы, как своего, не тронут.
Именно на пороге церкви нашли последнюю жертву убийцы и насильника, что промышляет в Роуселе более двух месяцев. Дикий зверь, по недоразумению наделённый людским лицом, успел изнасиловать шесть молодых девушек, жестоко убил их и спрятал в лесу. После седьмого убийства староста додумался отправить письмо в город. Но в ответ ему было сказано, что прибудет не отряд стражи... а инквизиторы. Не исключено, что именно из-за ответного письма у усача появилась седина в волосах.
Яков громко взмахнул крыльями, и селяне поняли, что слишком долго молчат.
- Приветствуем вас, святые отцы, - затараторил одеревенелый староста. Ему невнятно вторил священник, а затем и все остальные.
- Вы вытерли кровь? - интеллигентность Константина резко пропадает, если его собеседники не имеют отношения к церкви.
Им с Яковом вообще не нравится тратить время на лишние приветствия и подобную болтовню. Практически всегда это сбивает с толку - сейчас люд тоже застыл, не понимая, о чём их спросили.
- Кровь! - рявкнул Константин. - В письме сказано, что тело нашли на ступенях церкви! Вы уже вытерли кровь?
Понимая, что совершили ошибку, они не решаются признаться в этом. Храбрости набрался только староста:
- Девушку нашли девять дней назад, мы узнали, что прибудут инквизиторы, только позавчера...
- Вы вытерли кровь? - чуть спокойнее товарища гаркнул Яков. - Ответьте: да или нет?
- Да.
- Покажите, где нашли тело!
Похожие уже на запуганных коршуном цыплят деревенщины оглянулись на коротышку со священником, возлагая приказ на них. С трудом, но взял себя в руки служитель господа и жестом предложил пройти за ним. Инквизиторы тяжёлой поступью двинули сквозь ряды селян, что тем только и осталось в ужасе разбегаться с пути.
Широкие ступени, полукругами ведущими ко входу. Священник поднялся на середину короткой лестницы и указал на ничем не отличающийся участок. Камень быстро забывает кровь.
Экзекуторы обступили место, где была найдена девушка. Яков опустился на колени.
- Это храм божий, мы же не...
- Как ты смеешь мешать нам? - выкрикнул разгневанный Константин. - Если нам потребуется что-то от тебя, мы спросим! А до тех пор никто не смеет докучать святым отцам! Или тут кто-то пытается запутать расследование и выгородить убийцу, еретики? Идите все прочь!
Никто не пошёл - все побежали. Быстрее шквального ветра, быстрее грязных туч на небе. Им не понадобилось много времени, чтобы затеряться на просторных улицах.
Константин с трудом унял охвативший его гнев - рука застыла у рукоятки молотка. Пальцы с хрустом сжались в кулак, светловолосый рывком оправил полу балахона.
- Они никогда не научатся уважать инквизицию, её работу...
- Тебя злит это, брат? - безэмоционально отозвался Яков, не отрываясь от ступеней, принявших смерть.
- Меня возмущает это! Словно намеренно, словно желают быть нашими врагами! Словно не сознают нашей важности!
- А ведь мы не требуем многого.
- Ты прав, брат, - окончательно присмирел Константин.
Яков, покончив с яростью блондина-инквизитора, сосредоточился на месте происшествия. Крылатый инквизитор является ведуном - он способен видеть прошлое людей и вещей. Ведуны рождаются редко, зачастую они не знают о своём даре. Но ещё чаще ведунов хорошо прячут и выгораживают целыми деревнями.
Всё потому, что Инквизиция практически не делает различий между ведунами, ведьмами и ведьмаками, поэтому языки пламени ждут их с угрожающей непреложностью. Разве что Ведунам даётся шанс вступить в ряды железных отцов, и отказываются тут только кретины или потомственные чтецы прошлого, чьих предков пожрал святой огонь. Яков в своё время не нашёл смысла не пойти навстречу церкви.
Именно чиньо доверили изучить письмо из Роуселя - следы эмоций старосты показались инквизитору достойными внимания. Поэтому он и здесь, считывает кровавые крохи. Как же прекрасна кровь, как много она может рассказать... а её вечно стирают.
Пошли образы. Яков не раз видел, как ведуны напускают важности: морщатся, водят руками и трясут головой, якобы чтение отбирает много сил и требует дюжей концентрации. Серокрылый может и с людьми разговаривать не отрываясь.
С первой конкретикой начался безостановочный обмен фразами:
- Ощущения меня не обманули, брат Константин.
- Он, в самом деле, творил те изуверства? - светловолосый гигант встал спиной к церкви, отгоняя суровым ликом подкрадывающихся зевак.
- Хватал девушек прямо на улицах, связывал.
- По ночам?
- По ночам.
- Что за родитель пустит дитё ночью из дома, когда во тьме бродит дьявольское порождение?
- Согласен с твоим возмущением, брат, - кивнул задумчиво Яков и потёр подбородок, - Мне не видны причины... Он оттаскивал их в лес.
- Как и сказано в письме, - Константин поправил молоток, переключив интерес на тёмные стены лесов.
Ретивости верному сыну божьему хватит, чтобы тотчас в одиночку броситься прочёсывать каждую пядь меж соснами. И горе будет случайному грибнику.
- В лесу он насиловал девушек, - чиньо не дрогнул, разглядывая в красках безумные картины, - затем мучил их. Он нетороплив, растягивает процесс, упивается безнаказанностью...
- Его не могут найти?
- Да, не могут, брат Константин.
- Но он же разводит костры, и девушки кричат!
- Верно. Разводит большой костёр, раскаляет лезвия и вставляет в суставы несчастных. Заготавливает на ночь лезвий пять-шесть... Сперва вставляет в колено, прямо между костей - некоторые не переживали и этого. Затем снова насиловал.
- Делал так между всеми лезвиями?
- Да, брат.
- У подобного изверга не могло быть матери-христианки, - абсолютно беззлобно выпалил Константин.
Яков поднял глаза на товарища и мелко закивал, соглашаясь с точным замечанием. Ветер вырвал из его крыла старое перо.
- Всего одна девушка выдержала четыре лезвия. Дважды он вонзал его меж позвонками. Это убивало болью наверняка. Убийца заходит далеко в лес, использует толстый, надёжный кляп, но даже так крики долетали до окраин Роуселя.
- Под клыками демона должно кричать, что услышат на краю света.
- Он вовсе не демон, но душа его черна, как агат!
- Чёрная душа, - задумчиво посмаковал фразу Константин. - Душегуб бросает тела в лесу?
- Верно. Ты хочешь спросить, почему последнюю девушку он бросил на ступенях церкви?
- Именно это и вводит меня в недоумение.
- Судя по всему, у него не вышло. Он набросился на девушку прямо здесь, но не смог скрутить её. Поднялся шум - ему пришлось убить жертву на месте. И бежать. Здесь больше ничего сказать не могу.
Брат Яков поднялся и принялся жёсткими шлепками стряхивать пыль с балахона. Неторопливо спустившись лестницы, он в какой-то момент обернулся, надолго задержав взгляд на острых углах церквушки. Чуть слышно рядом с ним встал Константин. Скрестив руки на груди, он решил заняться тем же, чем и товарищ.
Вывод его был прост:
- Омерзительно.
- Эта постройка убога, не спорю.
Инквизиторы двинули прочь от явно бездарного здания (если сравнивать с шедеврами архитектуры столицы). Яков сделал несколько шагов в сторону узкой улицы, где больше всего кирпичных домов, но передумал, завернув дугу.
Экзекутор-человек чуть нахмурил брови: сомнения брата Якова ему сильно не нравятся:
- Есть след? Ведь так, брат?
- Хуже, - провёл чиньо рукой по лысине, - сразу два следа. Оба мутные и слабые, поэтому не могу выбрать.
- Тогда предлагаю по порядку оба.
- Как и всегда в таких случаях, брат.
Яков добрался охотничьим псом до первого дома, простого, неказистого. Темноволосый кудрявый парень примёрз к земле, как только увидел приближающихся железных отцов.
Собираясь изначально пройти мимо, чиньо остановил товарища жестом и указал на хозяина дома. Патлатого чуть удар не хватил, занятый починкой пугала, он еле заметными шажками потащился вглубь огорода. Хват Константина чуть не оторвал тому воротник - немаленький парень повис крохотным щеночком.
Яков распустил крылья, закрывшие парню небо. В правой руке светловолосого появился молоток.
- Я ломаю ему руки? - спокойно вопросил Константин, потрясая сходящим с ума подозреваемым.
- Не торопись. Я читаю...
- Если не выйдет, брат Яков, боль заставит его признаться!
Тут парня окончательно согнуло ужасом, он заёрзал ногами. Сиплый голосок похож на мышиное верещанье:
- Я ничего не сделал... нет!
- Не сделал? - приблизил Константин щенка к своему лицу. - Ты смеешь заявлять о своей невинности? Червь, который даже не ведает, что есть грех, а что - нет!
- На нём след... но не пятна смерти, - загнусавил чиньо, перетаптываясь с ноги на ногу. - Ты же спал с ними?
Глаза малыша раздулись до размеров серебряных монет, блестят так же неистово, практически звучит звон. Раскаянье застряло в горле несчастного - демоны грызут его нутро, он не владеет собой... и это дико злит святых отцов:
- Отвечай! Или я должен соскрёбывать правду с твоего языка? - завибрировало серебряное оружие Константина.
- Признаю, я делал это! Но я не убивал! Я не виноват!
- Он не виноват, - подтвердил Яков и разочаровано отвернулся. - Простой бабник, к нему ходили многие девицы в Роуселе.
- Растлитель! Он портит невинных, а мы ещё тратим на него время!
- Оставь его.
Яков спешным шагами заскользил по грязи прочь. Экзекутор-человек собрался было двинуться вслед, бросив кудрявого, но тот совершил роковую ошибку - зарыдал. Плач парня так тонко взыграл на нервах блондина, что тот со злости хлестнул молотком. Но то, что считается у Константина шлепком, свалило крепкого паренька.
Он оставил бездыханное тело, занятый лишь чистотой своего оружия и мелькающими лицами вновь собравшихся зевак.
В ушах чиньо появился шум: что-то невнятное, оборванные фразы или дребезжащий грохот. Но сквозь свист ветра и деревенскую возню начинают высовывать свои голосистые черты истошные вопли, плач и плеск крови! С каждым футом Яков всё чётче и чётче видит очертания дьявольской пентаграммы, её щупальца извиваются перед самым лицом!
Инквизитор видит чёрные пятна, грязные полосы... такое встречалось и раньше - перепачканные ужасом пыток души мечутся вокруг дома убийцы, сеют направо и налево эфир своего ярости. Стоит моргнуть - фантомы растворяются, ещё моргнуть - последствия ада окропляют Роусель.
Яков переходит на бег. Константин бросается за ним, оглядываясь на неотступно бредущих за спиной селян. Они осмелели и сбились в алчущую развязки стаю.
Ведун не заметил лужу и замочил ноги до середины голени. Он несётся, как сумасшедший, для него приобретает смысл только цель, но заметна она оказывается только тогда, когда вырастает перед самым носом. Яков, чуть не спотыкаясь, останавливается перед приземистой избой.
Затаилась среди яблонь, не исключено, надеется, что её там попросту не заметят. А инквизиторы не найдут хозяина...
- Как бы ни так. Да, брат?
- О чём ты? - подоспел Константин.
- Он здесь! - оскалился в предчувствии праведного наказания чиньо. - След чёткий, ясный. Вкусный след, брат.
- В этом доме... Зеваки собрались, могут предупредить.
- Спасти своего, пусть он и убийца?
- Они могут.
- Всё равно никуда не денется. Верь, я не ошибся - хватай его, как только заметишь.
Инквизиторы двинули к дому - так бескрайние армии снимаются с места. Поступь железных отцов впитывает праведный гнев, начинает шататься земля. Кровь до боли накаляет сосуды на лице, они обжигают, как намотанная вокруг лица раскалённая проволока.
Яков только у этой избы понял, насколько же ужасен нимб этого адского выкормыша. Грязный, чёрный, ржавый... был бы чиньо поэтом, выбрал бы точный эпитет.
Константин сделал вид, что понял эти эфемерные истины по лицу мужчины, выглянувшего из окна. Высказав, что увидел за занавесками лик настоящего изверга, он снял с пояса молоток. Нет, он ошибается... он много не видит.
Очевидно, самонадеянный убийца не подозревает, что вычислен, потому как вместо побега решил встретить гостей. Трясётся, глаза пучеглазого разучились стоять на месте, а толстые губы шлёпают, как у брошенного на берег сома. Но страха не больше, чем у других людей, встретивших инквизиторов.
У порога Константин предпринял решительный рывок, ловко ухватив душегуба за шиворот. Тому не хватило реакции хоть что-то противопоставить. Здоровенный человек вытянул безвольного убийцу из избы.
- Это он, брат.
- Это не оставляет сомне... Что это ещё?
Светловолосый не ожидал сопротивления, тем более он не ждал, что у убийцы окажется нож в рукаве! Стремительным ударом тот порезал руку экзекутору, тем самым высвободившись. Стоило коснуться земли, нескладный мужик шмыгнул обратно в дом с шокирующей скоростью.
Константин привык к боли - глубокий порез он воспринял, как укус блохи. Но сам факт сопротивления ударил в гонг его ярости! Сперва он попытался ударом свалить убегающего, а затем метнул серебряное оружие следом - промахнулся, вогнав снаряд глубоко в хлипкий косяк.
Убийца понёсся вглубь дома, через удар сердца за ним бросились инквизиторы. Константин на ходу вырвал молоток и первым ринулся сметать всё с пути в погоне за извергом. Его спина бесконечно скрывается за многочисленными поворотами, комнат оказывается просто тьма для захолустной избы. Наконец беглец оказался зажат в углу, но быстро сообразил и прыгнул в окно. Выбив стекло плечом, он вывалился на улицу - Константин бесстрашно полез на торчащие осколки, не без труда протиснувшись в мелкое окошко.
Якову в эту дырочку не пролезть с его-то крыльями - он выбывает из погони.
Его товарищ же стискивает зубы - боится загрызть жертву. Обречённый успел набрать фору, но расстояние тает, так что у душегуба нет надежд. Константин думает схватить погань на границе с лесом.
Лезвие палача подшпорило изверга - он перескочил забор с ловкостью восточного шпиона. Экзекутор не уступил в прыткости преследуемому. Высокая трава мешает бежать, не говоря уже о массивном балахоне. Бойцы вроде Константина не раз роптали, что хотели бы другие одежды.
А беглец ещё, как назло, несётся ровно, не спотыкаясь и не теряя скорости. Вот он уже оббежал ободранную ветром берёзу, ещё поддал и нырнул в густые кусты. Светловолосый взял заросли на таран, пробился к плотно растущим соснам. Пятерня их образует самый настоящий колодец... Убийца скрылся из виду.
Темно, что вглядываться без толку - инквизитор бросился вперёд, понимания что деться-то беглецу некуда, не успел бы. А вот и он! Кретин притаился точно среди пяти сосен, надеясь потягаться в боевых навыках с гороподобным, пропитанным сражениями железным отцом. Нож летел в спину, но с рефлексами Константина этот выпад не опаснее укола косоглазого.
Воитель схватил запястье, вывернул руку, обезоруживая опрометчивого драчуна. Удар в живот должен размазать нутро твари и сломать рёбра! Затем Константин схватил противника за голову и приложил затылком об ствол! Упавшему он раздробил правое колено молотком и тотчас придушил, чтобы тот не брызгался воплями!
На этом хватит. Вот уже и Яков поспевает.
- Они схватили его! Убийца пойман!
Весь Роусель сбежался посмотреть на полумёртвого урода, которого два инквизитора тащат по грязи. Меньше часа понадобилось им, чтобы вырвать этот сорняк. В жуткого зверя тычут пальцами, на его голову сыплют проклятия! А в душах пляшут в обнимку многие чувства: страх... чудовище даже в таком жалком состоянии холодит сердца своим видом; ярость... весь городок един в желании растерзать убийцу его дочерей; сострадание... да, несведущие агнцы готовы прощать не думая.
Людей много, они заполняют широкие улицы, но покорно расступаются перед слугами господа. Яков замечает в мельтешении лиц старосту и священника, но они ему уже не интересны. Всё уже сделано.
Так весь городок проводил инквизиторов с жертвой до кареты. Возле церквушки столпилось и стариков, и детей. Все затихли в ожидании развязки, ожидании эпилога судьбы безбожника, но когда его просто затолкали в карету, толпа недоумённо охнула. Яков только поставил ногу на подножку, как в спину ударилось неуважительное роптание:
- Но как же наказание, святые отцы? - прохрипел кто-то через слёзы. - Он же достоин смерти!
Чиньо отступил от кареты и развернулся к толпе. И тут же городок накрыл, как вой колокола, грозный рёв Константина:
- Этот убийца будет сожжён на костре в столице! Такова воля Святой Церкви! Там его смерть увидит больше людей, больших она чему-то научит!
- Но как же мы? На наши жизни свалилось это горе - мы и заслуживаем справедливости! Почему справедливость должны отнимать у нас жители столицы?
- Как твой язык посмел выдать такую мерзость? Ты смеешь ставить своё мнение выше мнения Церкви, выше мнения Бога? В этой карете есть ещё место!
Яков молча стоял, выслушивая речи товарища. Бесполезно: истина неважна этим людям, их глаза застила пелена. Крови не избежать, как бы ни были убедительны железные отцы.
- Всех вы не закуёте в кандалы! - неожиданно вылупился из куриного яйца орёл. - Мы требуем правосудия! Все мы!
- Мы вырвем его из ваших рук! - вторил ему очередной смельчак. - Господь не поступил бы так! Мы должны видеть смерть убийцы!
- Наши страдания должны быть вознаграждены!
- Сейчас я награжу ваши страдания! - взревел Константин, взмахивая молотом.
Неведомая проказа напала на жителей Роуселя, лишая их рассудка. Из толпы сразу несколько десятков бросилось на инквизиторов. Светловолосому не составило труда в одночасье проломить головы троим, Яков же без труда разбросал пятёрку, сметая людей кулаками и крыльями!
Вокруг Константина заплясали человек семь, но экзекутор медведем бросился на окружение, убив меткими ударами ещё двоих. Яков за его спиной носится тенью, ломая челюсти и сворачивая шеи. Экзекуторы калечат и убивают мужчин одного за другим, расшвыривают их, как тюки сена! В одночасье на площади оказывается больше мёртвых тел, чем их осталось за спиной изверга, которого так отчаянно отстаивают служители Господа.
Осознав тщетность своих атак, драчуны разбегаются. Разбегаются все жители Роуселя.
Константин высоко поднимает окровавленный молот и изрекает:
- Измена! Измена своей вере! Измена Господу! Кто смеет кидаться на Бога с кулаки - зверь, дикарь, варвар, еретик! Целое поселение антихристов, вы вздумали идти против Бога, против справедливости! Вы все будете гореть на кострах! Весь городок будет гореть! Его сотрут с лица земли, о нём забудут, его вымарают из истории, чтобы не позориться перед Господом! Вы все будете гореть!
Инквизиторы отбыли из Роуселя. Уже час тащатся подальше от гадкого места, рассадника гадов и безбожников. Взгляд Константина не отрывается от окна, создаётся впечатление, что он сквозь сосны и дубы смотрит точно на ублюдочный городок, где скоро растечётся жидкое пламя.
После случившегося Яков не думает даже его усмирять. И не к чему: обвинить Инквизицию в неправоте - верх безумия, верх неповиновения! Разумеется, здесь будет вся рать Папы, всё его воинство, которое будет сдирать кожу с наглецов!
Стоит только вернуться с донесением.
- Почему вы уберегли меня от них?
Это было неожиданно. Яков с Константином взъерошились громадными хищными кошками, словно изувер плеснул на них не слова, а ледяную воду. Оба с трудом скрутили желание уничтожить подонка на месте! Из каких грязных карманов он наскрёб эту наглость?
Цыплёнок! Он сидит в позе тщедушного цыплёнка, подгибая побитые и сломанные конечности, он дрожит, как цыплёнок, на его лице и теле кровь с грязью во всех возможных сочетаниях.
Мерзок и жалок! Уже не тот острозубый демон, что убивал девушек.
Но внезапно для всех троих, Константин решил ему ответить:
- Ты нужен. Не подумай, что ты слышал правду - сжечь тебя в столице будет без разницы, что сжечь здесь.
- Я не понимаю...
- Потому ты и режешь девиц, а мы ездим на каретах. Во всём есть смысл, который таким, как ты, не уразуметь, - Константин заглянул прямо в трусливые глаза душегуба. - Ты нужен лишь своими умениями. В Инквизиции нужны твои навыки, ты научишь нас так умело вонзать лезвия. Стали бы мы приезжать по иной причине...