Наша наблюдательная платформа была установлена на горе, называемой аборигенами Олимп. Аборигены этой планеты находились на низшей ступени развития и всё еще вели междоусобные войны по всяким пустякам. Никакой цивилизации! Даже водопровод у них был сделан из свинцовых труб, которые доставляли воду в город, отравляя её вредными солями.
По этой и по многим иным причинам век аборигенов был очень короток: они старились буквально на глазах и через каких-нибудь несколько десятков местных лет превращались в глубоких стариков. Практически никто не доживал до ста лет! Их было жаль. Впрочем, наблюдения за их поступками вызывали не жалость, а ненависть. Не было среди них ни одного по-настоящему порядочного человека. Все они были злобны, мстительны, жадны, распутны, беспощадны к слабым, жестоки к ближним и обуреваемы ещё многими другими пороками. Наблюдение за ними тяготило бы нас ещё сильнее, если бы не чудная природа и редкие представители неразвращенной части населения, с которым кое-кто из наших даже заводил дружбу.
Однажды девочки из отдела истории чувственных отношений отправились под видом научной экспедиции на прогулку. За долгие столетия пребывания в лагере мы настолько привыкли к здешней атмосфере, что обходились не только без термокостюмов, но и вовсе безо всякой одежды, кроме, разве что аэросандалей, да и то лишь для того, чтобы иметь под руками связь и средство для полётов. Один лишь Гермес предпочитал носить ещё и шлем. Надо сказать, что аборигены тоже не затрудняли себя излишками одежды, однако абсолютная нагота, в которой щеголяли наши девочки, шокировала и их.
Во время такой прогулки повстречали они пастушка - это так называются у них те, кто за одомашненными животными приглядывает. Совсем молодой парень был. Откуда я знаю? Так у меня ведь есть система слежения! Должен же я проверять в критических случаях, как соблюдается карантин! Конечно, за всеми не уследишь, но тут случай особенный. Иными словами, верьте мне, что я знаю, как дело было. При необходимости и мысли можно почитать, техника-то у нас развита. Конечно, не все снабжаются ей, а только капитан, то есть я Зевс Кронов.
Так вот, увидели они пастуха, обратили внимание, какими глазищами он смотрит на них, и пришел им в голову дух соревнования. Азарт взыграл. Стали они соревноваться в том, кто большее впечатление произведет на этого пастушка. Видать, он им и самим понравился, всем трём. А надо сказать, что на местных языках все мы выучились говорить довольно быстро. Шутки ли - почитай лет пятьсот уже жили на базе Олимп! Вот Афродита и говорит пастушку:
- Как тебя звать, юноша?
- Парис.
- Ты - симпатяшка!
- Вы - тоже!
- Кто из нас тебе милее? - спросила Гера.
- Разве можно выбрать самую лучшую среди трех богинь? - ответил восхищенный пастух.
- Почему ты решил, что мы богини? - усмехнулась Афина, краснея.
- Вы так прекрасны! Вы - неземные женщины! - Парис глазел на них, и, казалось, жалел, что не обладает тремя парами глаз, чтобы полнее охватить своим взором представшую перед ним красоту.
- Всё же постарайся, голубчик, выбрать среди нас единственную и самую красивую! - настаивала Гера.
- Зачем? - удивился Парис, - Разве вам так уж необходимо первенство одной над остальными? Первенство рождает зависть, вражду, ненависть. Нет ничего хуже женской злобы. Никто из вас не лучше, каждая из вас прекрасна по-своему!
- Если бы тебе предстояло выбрать среди нас единственную, чтобы взять в жены, - подхватила спор Афина, - Неужели бы и в этом случае ты продолжал бы твердить, что мы одинаковы? Ведь тебе пришлось бы выбрать только одну!
- Это предложение? - усмехнулся Парис, - Если так, дамы, то вы промахнулись. Я - бедный пастух, и мне не на что будет содержать знатную даму, тем более - богиню. Мне нужна женщина поскромнее и попроще. Так что я не смог бы жениться ни на одной из вас, да и вы бы не пошли за меня.
- Представь себе, что у тебя было бы богатство? - сказала Гера.
- Предположи, что все мы трое были бы в тебя влюблены, и нам не было бы дела до того, каково твое состояние? - спросила Афродита.
- Представь себе, что ты был бы героем, одержавшим тысячи побед, и любая из нас мечтала бы только о тебе? - поддержала Афина.
- Уж больно вы на выдумки горазды, дамы! - рассмеялся Пастух, - Я - герой, красавчик и богач, а вы выстроились в очередь ко мне?
- Если б так, что бы ты сказал? - спросила Гера.
- В таком случае я женился бы на всех трёх! - воскликнул Парис и поцеловал Геру.
- Да ты - живчик! - расхохоталась Афродита, - Но не будь столь самоуверен. Все трое мы бы не согласились. Если бы ты не смог выбрать одну из нас, то тебе не досталась бы ни одна.
- А если выберу - достанется? - Тут же спросил Парис.
- Наверное, это какой-то эротический намёк. Девочки, с вами весело, но если вы не собираетесь увеселить бедного пастушка, не стоит морочить мне голову. Мне всё же надо приглядывать за стадом. А вы оделись бы. В городе на вас будут все глазеть.
- Мы не собираемся в город, - ответила за всех Гера, - мы собираемся решить один вопрос и не отстанем от тебя, пока не получим твой ответ.
- Ну как же мне выбрать? - спросил Парис.
- Подумай, - ответила Афина, - даём тебе на раздумье сутки. Завтра мы придём сюда же, и ты должен будешь дать ответ.
- Если я откажусь? - спросил Парис.
- Разве тебе не хочется с нами подружиться? Зачем тебе нас обижать?
- Я не хочу никого из вас обижать, поэтому и не решаюсь выбрать! - стал оправдываться Парис.
- Как бы ты ни ответил, ты не обидишь нас. Во всяком случае, одна из нас будет довольна твоим ответом. Если же ты откажешься решать, то все мы обидимся на тебя, - ответила за всех Афродита.
- Пожалуй, вы правы! - отозвался Парис, - Если мой ответ не понравится двум другим, поклянитесь, что никто из вас не будет на меня обижаться и не станет мне мстить.
- Клянемся священным Стиксом! - сказали все трое хором.
- Стиксом? Странная клятва! - удивился Парис, - Я так и думал, что вы всё-таки настоящие богини.
- Глупенький! - улыбнулась Афродита, - До завтра. Не забудь сделать правильный выбор!
- До завтра, дамы! - любезно попрощался Парис.
Парис лежал в своем шалаше, прикидывая, кого бы выбрать. Вдруг он услышал чьи-то торопливые шаги.
- Парис, ты где? - раздался голос Геры.
-Я - тут. Ты кто? - удивился Парис.
- Я Гера. Не узнал?
- Теперь узнал. Что тебе надо? Пришла порезвиться со мной?
- Даже и не думай! Но я тебе предложу кое-что получше.
- Что же может быть лучше? - изумился Парис.
- Я могу тебе предложить власть. Ты будешь сильнее всех земных царей.
- Вот как значит? - Парис удивленно посмотрел на Геру. Впервые он смотрел не на её женские прелести, а пытался всмотреться в лицо. Он зажег лучину, - Так ты, стало быть, можешь это сделать?
- Конечно! - обрадовалась Гера, - Ну что, по рукам?
- То есть ты обладаешь такой властью, что можешь сделать меня сильнее всех царей? - не унимался Парис.
- Ты же сам признался, что мы - богини. А богиня может очень и очень многое.
"Ну да, - подумал Парис, - Эта девка и впрямь с катушек съехала. Будь она богиней, зачем бы ей понадобилось подтверждение простого пастуха о том, что она красавица? Это попросту сумасшедшая. Быть может, они все трое - безумные. Даром что голышом щеголяют?" В слух же он ответил:
- Хотелось бы знать, как ты собираешься выполнить свое обещание.
- Пусть это тебя не беспокоит. У меня достаточно могущества, чтобы вмешательством в вашу земную жизнь заставить историю течь своим ходом. Правда, мы давали клятву не вмешиваться без специального распоряжения Зевса, но, сам понимаешь, тут случай особый.
- Понимаю, - ответил Парис, а сам подумал: "Как не понять? Сначала поклялись не причинять мне зла, а потом сообщили, что могут круто изменить мою жизнь, и что способны не соблюдать клятвы! Дураком же я буду, если куплюсь на эти уловки!"
- Ну, так ты согласен, Парис? - спросила Гера нетерпеливо.
- Я учту твое предложение, и мое решение будет произнесено завтра при всех с учетом того, что ты сказала, - постарался как можно более неопределенно ответить Парис, и добавил еще одно ни к чему не обязывающее заявление, - ты можешь надеяться на победу.
- Миленький! Я тебя обожаю! - воскликнула Гера, - жаль, что у нас карантин, а то бы я даже, пожалуй, откликнулась бы на твое непристойное предложение, - и она поспешила уйти, потому что на ум ей уже начало приходить то несметное количество раз, когда карантин нарушался, в том числе и ей, - До завтра, очаровашка!
- До завтра, - ответил Парис и неслышно добавил, - Пока-пока, придурочная, после чего со вздохом совсем уже тихо пробормотал, - При таком теле и такие мозги! Какая девка пропадает! Но с такими гусями в голове не приведи господи с ней связаться. Никогда не знаешь, чего ждать от такой.
Он уже почти заснул, когда почувствовал, что кто-то снова его зовёт.
- Что ещё тебе? - спросил он, полагая, что Гера вернулась.
- Послушай, Парисик. Это я, Афина. Если ты завтра вынесешь решение в мою пользу, я сделаю тебя героем, победителем самых сильных врагов. Я дам тебе такое оружие, которое поражает врага на расстоянии. Ты не пожалеешь. Ты будешь самым знаменитым героем. Ну, как, согласен?
"Ещё одна с тараканами в голове" - подумал Парис, а вслух сказал:
- Завтра будет судилище, твое предложение я приму во внимание, так что можешь надеяться на победу.
- С тобой можно иметь дело, приятель, - сказала Афина, - ты мне даже начинаешь нравиться. Если бы не...
- Если бы не каротин, то моё непристойное предложение было бы принято со вниманием? - подхватил Парис.
- Каротин? Это тот, что в морковке? При чем тут каротин?
- Мне кажется, что это - то самое слово.
- Не понимаю. Ты меня разочаровываешь. Я уже чуть было не подумала, что можно было бы сблизиться с тобой, но вспомнила про карантин...
- Вот, я и говорю, карантин.
- Ах, это? - развеселилась Афина, - откуда ты знаешь это слово?
- Оттуда, - ответил Парис, и указал на Олимп.
- Понятно. Ну, я полетела. Помни о своем обещании, Парис! - и Гера скрылась во мраке.
Тут уж Парису вовсе стало не до сна. Стал он думать, что за сумасшедшие красавицы спускаются к нему с гор. Даже про стадо свое забыл совсем.
Под утро едва он смежил веки, чувствует, кто-то треплет его за плечо.
- Проснись, Парис!
"Ещё одна сумасшедшая!" - думает Парис, с трудом продирая веки.
- Это я, Афродита!
- Хочешь, стало быть, чтобы я тебя признал красивейшей из богинь?
- А разве это не так? - хитро спросила она.
- Красота твоя совершенна, но ведь и у других дам тоже никаких изъянов я не обнаружил. Вот если бы нам с тобой поближе сойтись.
- Что ты имеешь в виду? Надеюсь, не то, что я подумала?
- Зря надеешься. Именно то. И плюнь ты на этот карантин! Все равно ведь все вы его время от времени нарушаете.
- Больно прыткий ты! И кто это тебя образовал в этих вопросах?
- А я из понятливых пастухов. Сметливый. Так что - согласна?
- Вот что, Парис, вижу я, что ты - бабник изрядный. Так я могу тебе в этом помочь.
- Это - разговор. Прямо сейчас?
- Не перебивай. Если ты признаешь, что я - самая красивая из нас троих, то я обещаю тебе любовь самой прекрасной женщины на земле.
"А эта, пожалуй, вовсе не сумасшедшая!" - подумал Парис, - "Если признаешь меня красивейшей, то получишь любовь красивейшей. Куда уж яснее? Предлагает себя за то, чтоб я признал её лучшей. Почему бы и не признать на таких условиях? Все мужчины должны выполнять именно это условие, если хотят добиться какой-либо женщины. Пока ты признаешь её красивейшей, она твоя, а перестал признавать первой красавицей на земле, так и жди отказа. Все они таковы, так зачем искать исключений?"
- Повтори ещё раз. Это звучит как музыка.
- Если ты признаешь меня красивейшей, я обещаю тебе любовь самой прекрасной женщины на земле.
- Отлично! Мне нравится твоя прямота, и предложение твое мне весьма льстит. Любовь. Что ты вкладываешь в это понятие? Одно свидание, одну ночь утех, или краткие отношения?
- Зачем так мелко? Эта женщина будет принадлежать тебе вся, навсегда, во всех смыслах, и будет любить тебя больше жизни!
- Вот даже как? И для этого я должен признать её... Тебя признать самой красивейшей?
- Ну, конечно! Это же так просто! - обрадовалась Афродита.
- Если не обманешь, то считай, что мы договорились! - воскликнул Парис.
- Не обману! Клянусь Стиксом!
- Слушай, красотка, скажи-ка, по поводу карантина вы тоже клянетесь Стиксом?
- Нет. Мы даём подписку.
- Понятно. И что же сильнее? Что вам проще нарушить - клятву Стиксом или подписку?
- Мы ничего не нарушаем! - возмущенно воскликнула Афродита, - ни то, ни другое!
- Как же так? Ведь если одно приходит в противоречие с другим?..
- Не беспокойся по поводу карантина. Тебе ничего не грозит. В данном случае это не имеет никакого отношения к теме вопроса. Карантин - это только наше дело.
- Ладно, вам виднее, - согласился Парис.
Днем три красавицы снова явились на суд к Парису.
- Вот что я придумал, дамы, - сказал Парис, - Есть у меня одно яблоко. Сейчас я еще раз хорошенечко на вас посмотрю, и та из вас, которая красивее всех, получит от меня это яблоко.
"Вот хитрец! - подумала Гера, - хочет сделать вид, что всё по справедливости! Славный из него получится царёк!"
"Вот наглец! - подумала Афина, - Как нравится ему нас строить, чувствовать свою власть над нами. Ладно, подыграем ему. Славный из него вояка получится!"
"Вот сластолюбец! - подумала Афродита, - не насмотрелся ещё на нас. Ладно, глазами дырку не протрёт. Пускай полюбуются. У них такая радость мужчинам редко выпадает! Неплохой, видимо, из него любовник получится!"
Парис долго и сладострастно обозревал прелести дам. "Жаль, что не удалось договориться со всеми тремя. Но и то уж мне повезло, что с одной поладил. И не чаял в горах безлюдных себе невесту приискать! Эти, однако же, тоже прелестны! Какие формы! Какие линии, обводы. Эх, уймись моя плоть, не спеши!"
- Вот тебе яблоко, держи! - сказал он наконец и бросил яблоко Афродите.
- Какой же ты глупец! - воскликнула Гера, - Ты мог бы стать царём!
- Какой же ты трус! - пожала плечами Афина, - Ты не захотел стать героем, хотя тебе и не требовалось для этого особой храбрости! Чего же ты достигнешь без моей помощи? Только поражения на всех фронтах!
- Истинная красота не требует доказательств! Для победы мне не пришлось обещать ничего, что противоречило бы закону о невмешательстве в дела аборигенов!
"Даже так? - подумал Парис, - мы, стало быть аборигены? Так-так!"
- Кое-что всё-таки требуется, - сказал Парис.
- Девочки, идите, нам надо посекретничать, - прощебетала Афродита.
- Всё понятно! - сказала Гера, - что надо кобелю? Царства не надо, геройства не надо, бабу упругую и согласную на всё - вот его духовные ценности!
- Ладно, девочки, не ёрничайте. Это дело полюбовное.
- Полюбовное! - воскликнула Афина, - про карантин не забудь, полюбовница! Мало тебе своих что ли? Тоже выдумала - путаться с аборигенами!
- Здесь всё не то, - возразила Афродита, - Идите. У меня совсем иные дела с ним.
- Ладно, знаем мы твои дела, - проворчала Афина и, взяв Геру под ручку, взмыла с ней в небо.
Если бы Парис смотрел на них, он бы очень удивился, и решил бы, что сам он сошел с ума, а вовсе не эти две девицы. Но, к счастью, он не обратил на них никакого внимания, ибо занят был созерцанием Афродиты, которая была тем желаннее, что он полагал, что она ему доступна, надолго, навсегда, полностью, и немедленно.
- Ну, что? Пойдём в шалаш? Или сначала хочешь выпить вина? - радостно спросил он.
- Какой шалаш, какое вино, милый! Охолонись! - в недоумении возразила Афродита.
- Как это - какой шалаш? Ты же теперь принадлежишь мне!
- Это с какого перепугу? - удивилась она.
- Ты же обещала! - ответно удивился Парис.
- Я? Себя? Тебе? Когда?!
- Позволь, милая, я тебе напомню. Ты сказала, что если я признаю тебя красивейшей, то ты мне обещаешь любовь красивейшей женщины на земле. Я признал тебя красивейшей, ну, а поскольку красивейшая - это ты, то твоя любовь мне обещана, причем тобой!
- Да разве я - земная женщина? - рассмеялась Афродита, - Ты же сам признавал во мне богиню!
- Это так лишь говорится, - отмахнулся Парис, - кто же станет всерьёз воспринимать такие слова?
- Тогда почему ты всерьёз воспринял обещание получить первую красавицу за одно яблоко?
- А сколько надо яблок? - ухмыльнулся Парис.
- Не в яблоках дело! - возразила Афродита.
- Вот именно! Не в яблоках, а в принципе! - не унимался Парис, - Было дано обещание, его следует выполнять.
- Послушай, малыш, я, действительно, не собираюсь отлынивать от выполнения обещаний. И я не коим образом не имела в виду себя. Ты мне веришь?
- Никакой я не малыш, и я вижу, что ты - такая же кликуша, как и твои подруги, - отрезал Парис.
- Я не кликуша. Мы другие. Я обеспечу тебе любовь самой красивой девушки вашего мира. Разве тебе этого не достаточно?
- К любви невозможно принудить. Ты не можешь отвечать ни за чью любовь, кроме своей. Но ты отказываешься подарить мне свою любовь. Значит, ты меня просто обманула.
- Ты ошибаешься. Я многое могу. Гипнотическое воздействие. Нейролингвистическое программирование. Я внушу дочери царя Кассандре, что ты - её пропавший брат. В тебе признают царевича. Ты станешь знатен. Ты сможешь стать царём. Разве не это тебе обещала Гера? Я дам тебе оружие, какого нет ни у кого в вашем мире, я научу тебя пользоваться им. Ты станешь героем. Разве не это обещала тебе Афина? Ты покоришь сердце самой красивой женщине, о красоте которой складывают легенды. Её имя - Елена, Прекрасная Елена. Она будет твоей. Видишь, я держу свое слово!
- Либо вы все трое - сумасшедшие, либо я один, либо вы - богини.
- Давай остановимся на третьем. Так будет лучше для нас всех.
- Пожалуй, мне нечего терять, сделаем такой выбор. Если окажется, что я связался с тремя кликушами, это мало что изменит. Если же выяснится, что я - сумасшедший, то мне нечего тужить по поводу неверного выбора. Для сумасшедшего всякий выбор - дорога в психушку.
- Остынь, приятель, и взбодрись! Нас ждёт трон, военные успехи и Елена!
- А как же твои подружки? Не станут ли они нам мешать?
- Я не первое столетье ссорюсь с ними, а затем снова мирюсь. Помиримся и на этот раз. Чего тебе терять? Ты беспокоишься о своем стаде?
- Ничуть! Я уже и думать забыл про него! - и Парис начал спускаться в долину, приобняв Афродиту за её обнаженную талию.
Прошло три месяца. Парис, царевич и герой, ввел в свою спальню Елену Прекрасную.
Наутро Афродита явилась поздравить его с победой и объявить ему о завершении их общих дел, поскольку она выполнила свое обещание.
- Ты была права, Афродита! - сказал Парис, - она и впрямь - самая лучшая из всех женщин.
- Самая лучшая из земных женщин? - уточнила Афродита.
- Нет, почему же? Просто - самая лучшая!
- Как ты можешь сравнивать её со всеми вообще! Разве она - лучше меня? - Афродита была оскорблена в лучших чувствах.
- Мне кажется, что да. Впрочем, как я могу знать?
- Лучше меня? Это смешно! Как ты глуп, Парис! Как ты мог сравнить эту расфуфыренную куклу со мной?
- Что значит - "расфуфыренную куклу"? Ты же сама говорила, что она - прекраснейшая женщина в мире!
- Прекраснейшая из аборигенок, но мы - другие. Как жаль, Парис, что ты так слеп! Ведь я даже готова была доказать тебе, насколько сильна разница между нами и ими!
- Что мешает тебе доказать это сейчас? - подхватил Парис.
- Не желаю доказывать очевидные вещи! - ответила Афродита.
- Боишься оказаться уличенной в пустом бахвальстве... Понимаю.
- Как ты смеешь так говорить? Да я... Да ты... Ты понимаешь?..
Более она ничего не говорила, ибо Парис обнял её и поцеловал в губы. Обнаженная плоть предательски легко поддалась его ласкам, он был всё же достаточно привлекателен, молод, напорист, желание его слишком долго зрело в нем, так что она не могла противостоять.
Когда дело кончилось, Парис признал, что любовь Афродиты не может сравниться с любовью земной Елены, какой бы Прекрасной она ни была.
Он сочинил стих. Хотя он и не был поэтом, но стих был таким искренним, восторженным и милым... Афродита записала его и взяла с собой на память.
Когда Гера и Афина случайно - случайно!!! - прочитали этот стих, каждая из них подумала на свой лад, что пастушок не так прост. Он пылок, страстен, его чувства сильны и свежи.
Обеим стало обидно, что лишь Афродита удостоилась таких похвал, лишь её оценил он и поставил превыше всех остальных.
Каждая из них в свою очередь решила тайно встретиться с Парисом и доказать, что не одна лишь Афродита способна одарить его неземными усладами любви...
Таков был дух соревнования. Азарт...
Азарт, который позволил Парису пожать весьма изрядный урожай с одного лишь яблока!