Вы, безусловно, известный поэт, но какой вы подаете пример своим 'Памятником'?
'Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит'.
Что это? Нерукотворный он у вас что ли?
'Так! - весь я не умру, но часть меня большая
От тлена убежав, по смерти станет жить,
И слава возрастет моя, не увядая,
Доколь славянов род вселенна будет чтить'.
Хорошо ещё, что не сказали, что вас будут читать тунгус, финн и калмык. Хорошо еще, что скромности у вас хватило остановиться лишь на славянском роде. Гаврила Романович! Ну что вы, как маленький, право! Разве же поляки, чехи или малоросы станут вас читать? Полноте!
'Слух прОйдет обо мне от белых вод до Черных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;
Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добротетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям с улыбкой говорить'.
Гаврила Романович, опомнитесь! Какую истину вы говорили царям с улыбкой? О том, что они - лучшие отцы народа? И это истина? О, лукавый царедворец!
'О, муза! Возгордись заслугой справедливой,
И презрит кто тебя, сама тех презирай;
Непринужденною рукой неторопливой
Чело твое зарей бессмертия венчай'.
Что это? Вы это серьезно? Можно ли быть таким наивным в конце восемнадцатого века? Так и хочется написать на вас пародию, да только не так её окончить, а уж: Знаете ли: Что-то такое... "Я памятник себе воздвиг нерукотворный! Известностью я превзойду Творца! А ты, о, муза! Цыц! И будь покорна! И не оспаривай глупца!"
Ей же богу, напишет-таки на вас пародию какой-нибудь пересмешник из лицеистов!