Часов восемь утра, не больше. Свет очень белый, прохладный. Роса. На листьях хмеля, на траве, на сосновых иголках сверкают капли.
Сегодня у следует устроить День Чистоты и Порядка, потому что завтра Троица. Почтим праздник: совершим генеральную уборку, сходим за берёзовыми ветками, накосим травы, украсим дом. Устроим баню и отмоем наших грязных детей. Большие планы!
Пью на кухне чай. Барклай лежит, уткнувшись в мой тапок, следит за мной рыжими глазами, ждёт прогулки. Все остальные ещё спят - дети, мама Оленька, которая благополучно сдала свои экзамены и вернулась к нам, Дедуня с Бабуней, которые приехали вместе с ней. Все спят. Хорошо, тихо...
Бабах! Это спрыгнул с двухэтажной кровати Данила. Ну почему не спуститься по лесенке? Топот босых ног - бабах! - это дверь детской. Топот в коридоре и - бабах! - дверь на кухню. Не замечая меня, опустив голову и выставив острые лопатки, проносится через кухню и скрывается в туалете, хлопнув ещё двумя дверями.
Бедный Дедунечка! Они с Бабуней так поздно ложатся, плохо спят, старенькие, а грохот начинается у нас с самого утра. Бабуне хорошо, она глуховата, а вот Дедуне приходится не сладко. Частенько он не здоровается с нами по утрам, бродит по дому, хмуро кутаясь в халат. Говорит мне:
-Анечка... э... Хотел тебе сказать... Нет, не буду. Ещё обидишься...
Данила появляется из туалета. Я прошу:
-Данилушка, потише, Дедуня с Бабуней спят!
Данила громоподобно захлопывает дверь, потом замечает меня, потом понимает, что я что-то ему сказала и замирает в ожидании повторения. Ведь я же повторю? Повторяю просьбу быть потише. Он кивает - понял. Топает в детскую, хлопая по пути дверьми. Данила!
Ладно, время утреннего умиротворения истекло. Пора завтрак готовить.
На завтрак у нас обычно каша. Иногда ещё бывает омлет или творог. Но яйца не ест Дуня, а творог не ест Илья. Жарить на всю семью оладьи я берусь только по особому вдохновению. Сегодня вдохновения нет. Сегодня будет каша, например, манная.
Каша готова - целая суповая кастрюля, на стол накрыто. Проснулась Оленька, можно покинуть кухонный пост. Барклай при словах "Оленька, я пойду с собакой" вскакивает и начинает бешено прыгать. В радости он не удержим и слеп. Наступает лапами в коробку с игрушками, толкает и разваливает поленья у печки. Стулья разлетаются в стороны. Скорее на улицу, за калитку!
За калиткой луг, несколько старых лип на краю откоса, пруд с сорными ивами, изгородь от скота. Скрипучая калиточка ведёт через запруду на холм, к большой крестьянской усадьбе. С Барклаем туда идти нельзя - там коровы, овцы, гуси, куры и брехучая шавка на цепи.
Мы идём через луг вдоль изгороди за школу, которая в этом году превратилась в клуб. Спуск к берегу пруда утоптан овцами, травка-муравка коротко объедена. При нашем приближении в воду плюхаются лягушки.
Раньше мы приходили сюда с детьми полоскать бельё с мостков, а им разрешали рыться в прибрежном иле, ловить головастиков и тритонов. Но клуб положил этому конец - из тины торчат горлышки бутылок, киснут в воде окурки.
В прошлом году с Данилой и Ильёй произошла здесь история. Они отпросились на охоту, пострелять из деревянных ружьишек уток и чаек. А вернулись все в чёрной вонючей тине, ряске, бледные, но очень гордые. Они нашли плот! Илья на него залез! Плот поплыл! Надо было прыгать обратно, но мой сынок замешкался и упустил момент. Данила полез в воду, попытался удержать плот руками, не справился, только оттолкнул ещё дальше. Илья на плоту ничего не мог поделать для своего спасения, просил Данилу бежать за помощью. И тот побежал, но по дороге нашёл длинную палку. Догадливый Данила протянул брату палку и вдвоём им удалось причалить плот к берегу. Так брат спас жизнь брата! А ведь легко могли и утонуть - было им всего по пять лет.
Барклай вытаскивает из воды пластиковые бутылки, распугивает чаек, их очень много, рябит в глазах от стремительных белых крыльев. Стая домашних гусей степенно прогуливается по глади пруда. Нет! Только не гуси! Они же хозяйские! Я кричу, что есть мочи:
-Барклай! Назад! Ко мне!
Поздно! Чёрная собачья голова уже рассекает воду у самой стаи. Дурашка! Гуси резво поворачивают к чужаку и вот уже гонят его проч, трубя и гикая, вытянув шеи, хлопая по воде сильными крыльями. Бедный Барклай!
-Идём домой кушать! Сытое брюхо к обидам глухо!
Дома не ладно, даже снаружи слышны крики. Обыкновенная история! Дети капризничали за столом, перессорились между собой, разбудили Дедуню. Пришлось им выслушать о себе разные неприятные вещи, после чего сора разгорелась с удвоенной силой.
Оказывается, я тоже виновата - забыла, что Алина не любит в каше масло и положила ей кусочек. С этого всё и началось. Ну извините! Всех тонкостей не упомнишь!
-А Илья вообще есть кашу отказался! - переживает Оленька, - Разберись с ним сама!
Я отыскиваю сына, возвращаю к тарелке, предлагаю поесть.
-Не хочу!
-Нельзя совсем ничего не есть!
-Она не вкусная!
-А что вкусное? Хочешь, сварю яйцо?
-Хочу сладкого! Я бы ел одно сладкое. Сахар есть?
-Ты будешь есть сахар? Только сахар на завтрак?
-На завтрак, на обед и на ужин! И на полдник!
-Уверен?
-Да!
-Договорились. Оленька! Илье сегодня кроме сахара ничего не давать!
Оленька выглядывает из мойки, она моет посуду, с рук капает пена.
-Как? Только сахар?
-Он так решил. Интересно, продержится ли?
-Не продержится, - подыгрывает мне Оленька.
-Я продержусь, - обещает Илья и с достоинством покидает кухню.
-А что будет на обед? - интересуется Оленька.
-Вчерашний борщ.
-Тогда, может и продержится. Ну что там такое!?
В детской грохот и рёв. Мы, толкаясь и мешая друг другу, бросаемся на помощь.
Детям удалось обрушить стеллаж с игрушками. Зачем-то привязали к нему прыгалки, что-то делали нехорошее, не сознаются - что.
Мы с Оленькой пытаемся поднять стеллаж. При этом у меня на руках плачет Дуняша. Остальные дети с интересом смотрят на нас.
-Да помогите же! Ну что вы стоите!
Как это было бы естественно со стороны детей - помочь мамам починить то, что они сломали! Так нет, без пинка помощи не дождёшься! А чуть помогли, сразу бежать...
-Стой-раз-два! На молитву становись! - командую я.
-Не надо так говорить! - одёргивает Оленька, - Позовите лучше Бабуню, я видела, что она уже встала.
Молитвы утренние тонут в детских распрях: спорят - кому где стоять, делают друг другу замечания - куда смотреть, Данила тычет в спину Алине, та поворачивается... К концу утреннего правила мы с Олей стервенеем. Исключительно ради Бабуни заканчиваем кое-как:
-Аминь.
Всем детям по подзатыльнику.
-За что, мама!? - обижается Ульяна, - Я ничего не делала...
Она действительно ничего такого не делала, стояла молча, всё ещё сонная, в пижаме.
-За некрасивый вид! Сколько раз говорить - девочки... мальчики тоже, но девочки особенно! ...как встают, СРАЗУ-СЕБЯ-ПРИВОДЯТ-В-ПОРЯДОК!!! Ну ка, какие у нас утренние дела?
-Постелить постель... почистить зубы... - начинает перечислять Ульяна вяло, загибая для верности пальчики.
-Умыться, одеться, помолиться, причесаться, - бодро подхватывают Илья и Данила.
-Вас это тоже касается, марш постели стелить! И чтобы я больше не видела вас за завтраком, если утренние дела не сделаны!
-А ты и не видела нас за завтраком! - ехидно замечает Данила.
-Аннушке не хами! - останавливает его Оленька.
В доме чувствуется напряжение, как жужжание электрических проводов под ЛЭП. Лучше не выяснять сейчас отношения с Данилой. Лучше заняться делом.
-Ульяна, давай я тебя расчешу.
Как же Ульяна не любит расчёсываться! Её прекрасные волосы приходится стричь, иначе на голове образуется мочалка.
-Заплети мне косу! - просит Ульяна.
-Не могу, слишком короткие волосы.
-Оленька, заплети мне косу!
-Из таких волосиков не получится. Хочешь, я тебе хвостики завяжу?
-Ладно. Мама, а где наши резинки?
-Ульяна, где ВАШИ резинки?
Ульяна отправляется на поиски. Я хочу ей помочь, иду в мойку, может там завалялись резинки. Резинок там нет, зато есть Алинушка-солнышко - стоит на табуреточке перед зеркалом и расчёсывается. Волосы для гладкости намочила водой, с них даже капает.
-Умница! Ты не видела резиночки?
-Для волос?
-Да.
-Наши?
-Да.
-Которые бабушка Томушка подарила, с бусами?
-Любые. Мне Ульяну причесать.
-Нет, не видела.
Ничего, Оленька кричит из комнаты, что нашла одну. Я нашариваю в кармане фартука другую, обойдёмся.
Ульяна огорчена:
-Ни одной одинаковой резинки! Ни одних одинаковых резинок... Я только одну резинку нашла...
-Вот и хорошо, будет три хвостика, мы тебе ещё две нашли. Разноцветные, смотри, как нарядно!
-Ладно.
Собираем детей в детской, объявляем День Чистоты и Порядка. Похоже на объявление войны - личики стали скорбными, головки поникли, плечики ссутулились. У детей были, видимо, другие планы на сегодня.
-У нас по четвергам День Чистоты и Порядка! - возмущается Илья.
-В этот четверг мы только чуть-чуть прибрались, а сегодня надо как следует. Завтра праздник.
-Праздник? Какой? А подарки? - оживляются дети.
-Про подарки ничего не знаю, если вы нам подготовили - мы не откажемся, - говорю я.
-Завтра - Пятидесятница, День Святой Троицы, - объясняет Оленька.
Дети не помнят, конечно, что бывает летом такой праздник. Короткая ещё память, маленькая головка. Достаём книгу "Православные праздники", читаем про Троицу, про сошествие Святого Духа на апостолов... Про народные обычаи, связанные с этим днём. Маленькая Дуняша сидит у меня на коленях, скучает, дёргает странички, норовит захлопнуть толстую книгу.
Наконец ей это удаётся. Твёрдый угол переплёта цепляет её за курносый носик, как бы в отместку. Ааааа! Дуняша размазывает ручками кровь по всей мордашке. Бегу с ней в мойку. В зеркале отражается белокурая девочка-ангелочек с окровавленными руками и лицом. Душераздирающее зрелище!
У детей никакого сочувствия. Дуня в слезах и с ваткой в носу, а они смеются. Сейчас им будет не до шуток!
-Отставить праздное веселье! У нас много дел. Девочки! Займитесь игрушками, книжками... На столе у вас ужас-что творится! Мальчики! Аккуратно скатайте ковёр, тащите на улицу вытряхивать! Вы потом траву покосите, ладно?
-Ладно, - уныло откликаются Илья и Данила.
Оленька старается их растормошить:
-Выше нос! Мы травой пол посыплем. А ещё вы поможете Дедуне баню топить.
Это уже интереснее, но справедливость превыше всего:
-А девочки? - интересуется Данила.
-Найдётся и им работа! Вон, сколько пластилина на полу - отскоблят. За собой следи, как бы без дела не остаться! - командую я.
-А как закончим, пойдём в поход за берёзовыми ветками, - обещает Оленька.
Ни шатко ни валко День Чистоты и Порядка сдвигается с мёртвой точки. Дети не забывают ссориться, но уже так, между делом. Мальчики покрикивают на девочек, командуют противными мамскими голосами: Илья - моим, Данила - Олиным. Неужели они вот так слышат нас?
Дуняша собирает "глязьки" - мелкий мусор - в мусорный пакет. Ульяна и Алина ворчат, что это слишком лёгкая работа. Во время уборки они забывают, что Дуняша на два года их младше. Вот если играть, то она маленькая, с ней неинтересно, а если убираться - требуют равенства, справедливости.
-Какой вам ещё справедливости? Что это за штука такая? - удивляюсь я, - Долой справедливость! Да здравствует самопожертвование и служение ближнему!
На кухне Дедуня и Бабуня заканчивают завтракать. Барклай сидит рядом и преданно смотрит им в рот.
-Уйди, Барклай! Как не стыдно! - сержусь я, - Дедуня, не кормите его со стола, пожалуйста!
-Что ты! Собак нельзя к столу приучать. Ишь - сидит! Мои собаки так не сидели...
Дедуня - старый охотник, большой любитель охотничьих собак. Его питомцы всегда были чемпионами. Барклай, конечно, не чемпион, и манеры у него не очень. Уж какой есть!
-Барклай сидит у стола только с вами!
-Любим мы его, понимаешь, вот и он нас...
Детская ценой нечеловеческих усилий уже стала похожа на жилую комнату. Девочки метут крыльцо, расставляют аккуратно сандалики и сапожки. Мальчики жужжат газонокосилкой. Один косит, другой держит провод, чтобы не перерубить. Это опасное дело можно им доверить только под присмотром. Присматриваю, одновременно собираю игрушки разбросанные по траве, помосту, под кустами, в клумбах, в огороде... Сколько - руках не унести! Дедуня часто говорит: "Богатые люди - такие игрушки на землю бросаете, их на полку надо, под стекло!" Берёт какую-нибудь лошадку, самую любимую, конечно, и ставит на полку, а дети потом ищут, ищут...
-Мама! Я ящерицу чуть не скосил! - кричит Илья.
Дети бросают дела и сбегаются смотреть ящерицу.
-У неё чешуи нет, - замечает Данила.
-Значит, это не ящерица. Дайте посмотреть... Это тритончик! - определяю я, - Вы нашли тритончика!
-Тритоны другие, - сомневается Илья, - они в воде плавают.
-Они в воде плавают в период свадеб, потому что им надо отложить икру. Тогда они украшаются гребнем. А живут тритоны на суше. Осторожно, помнёте! Надо его отпустить туда, где он сможет спрятаться. Ульянушка, отнеси его... ему влага нужна... отнеси его под камни, где у нас в земле труба с краном, возле клумбы.
-А ему там будет хорошо? Он там будет жить?
-Он там отдохнёт, а потом пойдёт по своим тритоньим делам. Дети! За работу!
Скошенную траву рассыпают ровным слоем по помосту, чтобы мелкая живность успела из неё разбежаться. Дуняша ложится на неё, воображает, будто плывёт. Данила с Ильёй переживают, что трава портится, ведь это не простая трава, праздничная! Пытаются Дуню прогнать, толкают, ругают, но она не уходит. Скоро все валяются по траве, топчут её и раскидывают. Тоже мне, работнички!
-Прекратите баловаться! Вот я вас! А ну, грабли тащите! Собирайте, что раскидали!
-Мама, а что папа про белого человека говорит? - спрашивает Илья.
-Что говорит?
-Ну, что он на грабли наступить может. Только белый.
-Это такая шутка.
-Я понимаю, что шутка, - Илья досадливо морщится, - Я не понимаю, почему грабли?
-Если наступить на грабли, получишь древком в лоб. Это же очевидно!
Данила немедленно наступает на свои грабли, но веер гнётся.
-Веерные не годятся. И вообще, грабли должны лежать зубьями вверх. Вот так.
Отбираю у Ильи грабли, кладу на помост, показываю ногой - куда наступать нельзя. И - немедленно получаю граблями в лоб! О! Я - настоящий белый человек!
На кухне Оленька прикладывает мне ко лбу пачку мороженной фасоли. В окно нам видно детей, как они по-очереди пробуют наступать на грабли. Не выходит! Древко точно рассчитано на взрослого человека, а детей бьёт не больно, плашмя и больше по плечам.
Меня ищет Ульяна, чем-то встревожена. Спрашивает:
-Мама, а ему там правда хорошо?
-Кому, Ульянушка?
-Тритончику. Он плавает по кругу, хочет выйти...
-Где плавает? - после общения с граблями я что-то плохо соображаю.
Ульяна молчит, догадалась, что сделала что-то не так.
-Куда ты отпустила тритона?!
-В трубу... - шепчет она еле слышно.
-В какую трубу, дорогая?
-В такую... За клумбой.
-Не под камни?
-Там камней нет...
Никак не могу понять, куда она отпустила бедолагу, прошу показать. Ульяна берёт меня за руку, ведёт мимо клумбы, за угол дома. За домом у нас зарыта ёмкость, в которой отстаиваются со специальным биопрепаратом стоки из туалета. Над землёй торчит труба с крышкой, туда Ульяна и отпустила тритона. Бедный тритончик! Плавает вдоль ржавой стенки в густой жиже. Фу!
Ёмкость давно не откачивали и жидкость стоит в трубе высоко, несчастного можно достать рукой. Что-то мне не хочется туда залезать!
-Ульяна! Принеси перчатку резиновую, быстро! Ещё банку и воды в неё налей!
Всё выполнено молниеносно. Ульяна очень переживает.
Рукой в перчатке ловлю тритона, пускаю в банку купаться. Он цел и невредим. Не обманули нас производители "Санэкса"! Они обещали, что бактерии переработают стоки в безвредную жидкость с нейтральным осадком, и жидкость оказалась действительно безвредной. Проверено на тритонах!
Выпускаем страдальца под камни, где труба с краном, идущая от колодца. Зачем-то этот кран нужен, кажется для слива водопровода на зиму. Может, Ульяна его и не видела никогда, может и не знала, что тут труба? Сюда позавчера дети выпускали жабу. Надо было так ей и сказать: "куда отпускали жабу", а не "где труба с краном"! Эх, мама-мама!
Ульяна всхлипывает:
-Я не поняла... Ты сказала: где труба... Я не поняла, какая труба...
Бедненькая! Беру её на руки. Однако, тяжёленькая уже! Мой птенчик!
Даниле тем временем стало жарко. Упарился, бедный, на солнце! Скинул штаны и майку, чтобы облиться из дождевой бочки. Но этого ему показалось мало. Пока мы возились с тритоном, он влез в бочку целиком. Его пятки торчат над водой, а голова внизу. Много раз видела этот фокус, иначе бы испугалась: из полной бочки торчат две босые ноги - пальцами шевелят! Жуть!
-Работать! - кричу я.
Он меня, конечно, под водой не слышит. Дёргаю за палец, стучу по бочке. Выныривает - очень довольный. Повторяю:
-Работать!
Мимо бежит Илья.
-Куда бежишь?
-В туалет.
-Как работать, так в туалет? Вечно так! Лодыри!
-Мама! Ну мне надо! - возмущается Илья.
-Иди в уличный, домашний мама Оленька моет. Заодно грабли на место отнеси!
-Не хочу в уличный, там пауки!
-Ну и что? У нас везде пауки!
Мальчики собирают пауков, где найдут, и поселяют их жить у нас. На парадном крыльце, на заднем крыльце, на веранде бани все углы затянуты одинаковыми кольчатыми сетями с одинаковыми жирными пауками. К ужасу бабушки Томушки. А в туалете почему паукам жить нельзя? Непонятно.
А это что за гора на ступеньках? Игрушки навалены!
-Ну дети!
Ой, нет, это я сама насобирала и бросила. Надо их в дом. Только вхожу, Оленька манит меня пальцем, показывает: тумбочка под вешалкой открыта, а в ней: заколочки, резиночки красивые, которые бабушка подарила, стёклышки, камушки, флакончик от духов, всеми любимая игрушечная лошадка (а я-то на Дедуню думала!), и прочее детское богатство. Чей-то тайник. Оленька убирала нитки в тумбочку и нашла. Чей?
-Это Алина прячет, - предполагает Оленька.
-Почему Алина?
-Это не мальчишки, конечно, и не Дуня. А Ульяна сегодня искала резинки. Значит Алина.
-Ничего не значит! Не знаю... Ульяна могла как белка - спрятать и забыть.
Решаем оставить пока всё как есть и не говорить никому. Может, хозяйка сокровищницы сама образумится?
-Пол мыть будем? - спрашивает Оленька.
-Давай после обеда решим?
-А обед готов?
-У нас борщ остался вчерашний, я хотела ещё картошку... Обойдёмся?
-Обойдёмся! Пойдёмте в поход за ветками. Сил у меня нет больше гонять их с уборкой! Сойдёт для праздника, как ты думаешь?
-Конечно, сойдёт! Сейчас, с баней разберёмся и в поход. А, ещё бельё надо развесить!
Илья всё ещё сидит в туалете с пауками. Данила один натаскал в баню дров, побежал включать насос. Дедуня идёт следить за водой и разжигать огонь. Он очень любит топить баню. Сядет там на специальную скамеечку-пенёк, закроется и сидит перед печкой. Вроде при деле, никто не беспокоит.
-Аннушка, там Дуняша плачет, - сообщает мне Алина, появляясь из-за дома.
-Вы её с Ульяной опять не берёте в свои дела? Опять обижаете?
-Нет, это не мы. Это она сама - на дерево залезла и сидит, и плачет.
-На дерево!? Как? На какое дерево?
-На черёмуху.
Действительно, Дуня сидит на черёмухе. Как она туда попала? Ей до нижних веток не достать, только если по лесенке, но лесенки сейчас нет.
-Иди ко мне! Иди скорее!
Дуняша спускается с ветки ко мне на руки, как ручная обезьянка.
-Как ты залезла, бедная моя?
-По лесенке.
-Да ведь нет лесенки?
-Данила лестницу взял, - говорит Илья, проходя мимо с тазом мокрого белья. - Он на сарай полез.
-На сарай?
-Ну, на туалет, где сарай. Меня выгонял.
То есть, Данила чтобы выгнать лодыря из сортира, спокойно забрал у сидящей на дереве Дуняши лестницу? Ну о чём думал-то? И на туалет уличный лазать категорически запрещено! Сейчас я его... Только помогу Илье развесить бельё. А это что такое?
Забор за сушкой для белья не в порядке, одна секция штакетника повалена. Небось, тоже Данила! Илья говорит:
-Это не мы!
Вечная отговорка! Ну всё! Сейчас буду ругать! Где этот Данила? Подать его ко мне на расправу!
Стоп! У нас уговор - по серьёзным делам каждая мама разбирается со своими отпрысками сама. Пусть мама Оленька ругает своего Данилу. А моё дело - Илья.
-Иди за молотком и гвоздями. Сами сломали, сами и почините. Правильно?
-Это не мы... Ладно.
Бабуня разговаривает с Оленькой на крыльце, останавливает и меня.
-Давайте, девочки, я картошку почищу?
-Бабуня, спасибо, - говорит Оля, - не трудись, не надо, всё хорошо!
-Что же я, совсем ничего не могу сделать?
-Спасибо, Бабунечка! Не надо! - отказываюсь я, - Вон сколько помощников - раз, и справились с уборкой. Обед у нас готов. Мы пойдём погуляем, ладно? И веток берёзовых нарежем.
-Ну идите, идите...
Бабуня обижается, для неё важно быть нужной. С другой стороны, нам с Олей не удобно заставлять её работать, всё-таки она - прабабушка!
Собираемся в поход за ветками. Где, интересно, моя сумка, мой маленький миленький рюкзачок, моя мамская сумочка? Там всё - пластырь, влажные салфетки, носовые платки, ключи, телефон...
-Никто не видел мою сумку?
Никто, конечно, не видел. Где же она, где же... А вот она! В детской, на книжной полке. Убрались называется!
-Дети, почему моя сумка у вас на полке?
-Какая?
-Такая! Зелёная!
-Военный рюкзак?
-Нет, Илья, это не военный рюкзак! Это - моя мамская сумочка!
-На военный рюкзак похожа... Я на войну собирался...
-Надеюсь, ты в ней не рылся...
Рылся! Ещё как рылся! Вываливаю на стол Илюшины "военные" вещи - нож, штопор, деревяшки какие-то, блокнот, три карандашных огрызка... А где же моя косметичка? Ай-яй! Там маникюрные ножницы! Без них сегодняшний банный день пройдёт практически даром. Слава Богу! Нашла.
Кладу в сумку секатор и нож для веток. Пакет с сухарями, бутылку воды. Пожалуй, моя мамская сумочка действительно похожа военную.
Оленька сообщает, что у калитки стоит Юра.
-Аннушка, поговори с ним ты, пожалуйста! Я его боюсь!
-Ладно. А вы быстрее собирайтесь и меня спасите от него! Как-будто мы торопимся, да?
У калитки, облокотившись на неё обеими руками, действительно стоит Юра, улыбается мне издали - загорелый, чернявый, в тельняшке. Известно про него, что служил где-то в горячей точке, что стоит на учёте в двух, а то и во всех трёх диспансерах, что, напившись, гоняется с топором за своей квартирной хозяйкой.
-Здрасте! - приветствует меня Юра, - Праздничек завтра, а денег нету. Вот... А я гвоздей принёс, нужны же гвозди? Вы же всё чего-то строите-строите. Хорошие гвозди, новые.
Действительно, у его ног виднеется в траве пластиковое ведёрко с гвоздями.
-Здравствуйте, Юра. Нам гвозди не нужны. А денег... Сотню могу, вот...
Мало. Про нас тут думают - москвичи, значит при деньгах. А мы не очень...
Юра стоит у калитки, не уходит. Лицо у него не испитое ещё, но видно, что пропадает человек. Сломалась пружинка, разлезлась вся, как в тех часах, которые недавно разбирали мальчики. Мне мучительно неловко, как всякому счастливому и здоровому человеку перед несчастным и больным. К тому же, я его тоже боюсь.
Ура! Идут дети во главе с Оленькой. Юре приходится посторониться, чтобы выпустить нас из калитки. Шумной гурьбой вываливаемся на улицу, теперь нам никто не страшен - мы такие беззащитные, что пальцем не тронь, ни-ни!
Идём через деревню на выпас за ветками. Преодолеваем жердяную изгородь. Овцы сбились в тенёчке под деревьями. Жарко. Дуняша то скачет со всеми, то виснет на мне. Берёз кругом полно, но мы всё идём - подальше от овец, от мух, от деревни.
Дуняша хочет пить. Вслед за ней все остальные тоже. И есть хотят. Интересуются, когда мы пойдём назад, обедали ли мы, когда обед и что я приготовила? Взяли ли поесть с собой и что именно, и когда устроим привал? Мама Оленька призывает детей любоваться природой, я называю имена деревьев и трав. Данила ловит в траве лягушку, остальные требуют поделиться. А как делиться лягушкой? Она же не делится!
-Отпустите её! Ну что вы всех мучаете!
Кое-как нарезали веток, уф... Дети рвутся назад. Мама Оленька предлагает:
-Пойдёмте, посмотрим на бобров? Там и привал устроим.
-Да!
За выпасом в лесу течёт ручей, носящий невероятное имя - Горелый. С выпаса идёт натоптанная коровами дорога к броду. Оттуда недалеко до бобров.
В лесу прохладно, пахнет весной, летают не мухи, а милые сердцу лесные комарики. Ручей совсем мелкий, торфяная - "горелая" - вода быстро бежит между песчаных наносов. Крутые, отвесные берега по кромке пышно поросли папоротниками, дикой чёрной смородиной, черёмухой. Если бы не коровьи-овечьи тропы, нам бы тут ни по чём не пройти. Такая тропа гораздо уже человечьей и глубже - земля выбита копытами.
Пробираемся к бобровой запруде. Русло перегорожено стволами и ветками. Выше по течению Горелый наполнен спокойной водой до самых папоротников. В воде отражаются деревья. Самих лесных плотников днём не встретишь, но для нас след на мокром песке, подгрызенный осиновый ствол - волнующие находки. Часть плотины сложена из земли, видно, как хозяева прихлопывали её ладошками.
Дети в восторге. Моют руки прямо в ручье - с той стороны, где он выбивается из-под завала, едят сухари, отмахиваются от комаров. Потом Илья, Данила, Ульяна и Алина разуваются и бродят по колено в студёной воде запруды.
Как бы не простудились! И обедать пора, и спать. Олю замучили комары. Я устала держать Дуняшу, которая тоже рвётся в воду. Ещё баня сегодня!
-Вылезайте! Пора!
-Нет!
-Вы же хотели домой?
-Ну ещё чуть-чуть...
Вот так всегда! То не выгонишь из дома, то не загонишь обратно. Как это надоедает! Оля ломает длинный прут, скидывает обувь, пытается выгнать детей из воды, кричит:
-А ну быстро вылезли! Обулись и бегом!
Дети весело скачут в воде, поднимают брызги, теперь они промокли целиком. Скорее в баню!
Пока вытирались и обувались, пришла корова. Самой коровы не видно. Слышно, как хрустят ветки, как ворочается что-то в кустах, сопит. Смутно темнеет там большое, бесформенное тело. Дети притихли. С другой стороны ручья тоже что-то есть, хрустит ветками. Корова не одна. Если это корова, конечно.
-Мама, это корова? - спрашивает Ульяна насторожённо.
-Конечно, корова, больше не кому! - откликаюсь я беспечно.