"А сейчас мы начинаем выполнять заявки наших слуша...". Семён Петрович Лесовой раздражённо выключил радио, встал с кровати и нервно прошёлся по комнате. "Какого чёрта! - подумал он, - Сколько я ещё могу сидеть в этой дыре?! Уже пятый день пошёл. Начальство бесится, жена в трубку ревёт, как медведица. А что я могу сделать, если тут такой бардак! Командировочка, блин!"
Надев пиджак, Степан Петрович вышел из комнаты, и, не отвечая на приветствия, вышел из клуба, где поселили его по приезде в деревню (более приличной комнаты для приезжего из самого областного центра председатель найти не смог). Лесовой шёл тем же путём, которым ходил уже четыре дня - к правлению колхоза. Ходил, впрочем, без всякого толка, и от своего сегодняшнего похода тоже уже ничего не ждал.
Председателя на месте не было, но Степан Петрович нашёл бухгалтера.
- Ну что, сегодня наконец будет машина в город?
- Степан Петрович, мы же Вам уже десять раз говорили - подождать надо бы...
- Да сколько можно!
- Да я всё понимаю, да только тут такие обстоятельства...
- Какие, к чёрту, могут быть обстоятельства! - почти заорал Лесовой и вышел, громко хлопнув дверью.
После этого он направился к колхозному гаражу, надеясь встретить кого-нибудь из шофёров. В гараже был только механик Силантий, который, как видно было, уже успел хлебнуть браги, а потому сидел печальный и напевал сам себе что-то грустное.
- Здравствуй, Силантий! - поприветствовал механика Степан Петрович
- Откуда здоровье-то возьмется, Степан Петрович! Работы хоть заешься, а денег не плотют, жена пилит, хворь какая-то пристала... - завёл свою обычную песню Силантий.
- Ты лучше скажи, машины в город сегодня будут?
- А с чего им в город ехать?
- Да хоть меня завести!
- Мы бы, Степан Петрович, с нашим удовольствием, да не идут машины в город.
- А пойдут когда?
- А уж я того не знаю, когда пойдут.
- А кто, кто здесь что-нибудь знает! - начал выходить из себя Лесовой.
- Ты, Степан Петрович, не кричи. Ужо как скажут председатель, так сразу и поедете.
- А когда он скажет?
- А уж я того не знаю, когда...
И уже в который раз Степан Петрович ушёл несолоно хлебавши. Председателя до обеда было не найти, и ничего не оставалось, как снова вернуться в клуб. Только сначала надо было зайти в магазин - чаю купить, потому что привезённый был уже весь выпит.
В магазине раздражённый Лесовой, не говоря не слова, взял чаю, расплатился и направился к выходу. Но у самой двери его окликнул подвыпившиё дед Егор:
- Ты, милай, чевой смурной такой?
- А то не знаете! Достало уже в вашей глуши сидеть!
- А ты погодь немного. Говорят, Федор Кузьмич скоро уж ехать дозволит.
- Фёдор Иванович, что ли?
- Ну, ты, милай, скажешь! - заулыбался дед - Федор Иванович - это ж председатель-то.
- Ну да!
- А Федор Кузьмич - тот иное... Иванович бы и рад тебя в город отправить, а Фёдор Кузьмич ему не велят, чтобы машины в город ехали.
- Что ещё за Фёдор Кузьмич? - начал было Лесовой, но тут его перебила продавщица:
- Ты, дед, если пришёл взять чего, так и бери, а языком трепать нечего. А то давай отсюда!
И дед Егор, недовольно ворча, ушёл. Степан Петрович так и не успел его спросить про этого таинственного Федора Кузьмича, а поэтому обратился к продавщице. Однако та заявила, что никакого Фёдора Кузьмича не знает, а дед Егор спьяну такого навыдумывать может, что только диву даёшься, до чего человек допиться может. Но глядя на неё, Лесовой понял, что почему-то она не хочет об этом говорить. Поэтому Степан Петрович решил спросить об этом кого-нибудь ещё.
Однако все, с кем он не заговаривал, отводя глаза, говорили, что никакого Фёдора Кузьмича не знают, и слышат о нём впервые. Председатель - тот даже посмеялся: "Вот дед Егор - начальство новое мне придумал!" А потому Степан Петрович решил, что тут какая-то ошибка.
Однако вечером, снова увидев деда, решил схитрить и пригласил к себе - винишка выпить. Дед зашёл охотно. Выпили, а много ли старику надо - быстро захмелел. И тут Лесовой, улучив паузу в дедовском рассказе о видах на урожай, погоде, качестве самогона (который совсем не тот, что раньше) и других таких же важных вещах, как бы невзначай спросил, не знает ли дед, где же сейчас Фёдор Кузьмич.
- Как где? - даже удивился дед, - Где завсегда жил, там и посейчас живёт!
- И где?
- А на ближней заимке, с той стороны, где дорога в соседний колхоз идёт. Там, почитай, с самой гражданской и живёт.
- А чего же не в самой деревне? Он что - лесник?
Пьяненький дед Егор захихикал от такой шутки, но захихикал как-то боязливо:
- Ну ты, Степан Петрович, скажешь. Лесник, хе-хе... Не, не лесник, просто в деревне жить не схотел. Да ведь и недалеко живёт, к ему ходить способственно.
- А зачем к нему ходят?
- Ну, кого он сам позовёт за советом, аль с поручением. А без дела к нему не суйся - строгой!
- А что же я его в деревне не видел? Какой он из себя? - продолжил выспрашивать Лесовой, но тут же понял, что сказал что-то не то. Дед как-то изменился в лице и сразу протрезвевшим голосом резко сказал:
- Ты, милай, шути, да не перешучивай. Какой надо, такой и из себя! А в деревню он не ходит.
Беседа после этого как-то сразу угасла. Дед скоро ушёл. Но Степан Петрович узнал всё, что хотел. "Бред какой-то! Каменный век. Какого-то старика поселили в лесу и молятся ему. Даже председатель, похоже. Не мудрено, что и говорить об этом не хотят - стыдно, наверное. Дикость, одним словом. Однако придётся к этому старому пню сходить. Дам ему чего - он и поможет мне", - такие мысли крутились в голове Лесового.
Поэтому сразу с утра, надев для солидности костюм (и даже "Паркер", подаренный на работе, в карман вставил), Степан Петрович зашёл в магазин, где ещё вчера заметил невесть как, кем и когда сюда завезённую бутылку хорошего молдавского портвейна. Положив бутылку в чемодан, он направился в указанном вчера дедом Егором направлении.
До заимки действительно оказалось недалеко, и через полчаса Лесовой уже стоял на краю большой опушки, в центре которой стояла покосившаяся сторожка. "Как в сказке!" - усмехнулся про себя Степан Петрович, подошёл к сторожке, постучал и открыл дверь. И тут же понял, что стучал зря, потому что попал в маленький предбанничек. Поэтому постучал уже в следующую дверь. Ему снова никто не ответил. Тогда со словами: "Здравствуйте, Фёдор Кузьмич!" Лесовой открыл дверь и вошёл.
В те несколько мгновений, пока мозг Степана Петровича усваивал увиденное, он успел отметить, что стен отодвинулись буквально до горизонта. А затем к нему приблизилось нечто такое, что не могло родиться не только на Земле, но даже и в чьём-то больном сознании. Оно было похоже на туго сплетённый комок щупальцев, покрытых слизкой чешуёй. У него были сотни глаз, ртов, когтей и жал. Его формы беспрестанно изменялись и даже размер и цвет были непостоянным. И оно спросило чем-то похожим на голос: "КТО?". И Степан Петрович Лесовой потерял сознание.
Через две недели его нашли на краю деревни, седого, заикающегося и ничего не помнящего и отправили в город. А мужики судачили между собой назавтра:
- В рубашке родился - незван пришёл, а вышел быстро, да и почти не порченный, - закуривая, сказал Силантий.
- Ну. Ещё при Союзе, помнишь, геодезисты к нему спьяну пошли ночевать. Только через полгода вышли и плохие совсем, - подтвердил плотник Григорий.
- Такое забудешь! Фёдор Кузьмич - он строгой! А только мужика понимает...
- Это да!..
- Хватит лясы точить, Силантий! Скоро сено вывозить, грузовик не на ходу, а ты тут прохлаждаешься! Выгоним из колхоза к чёртовой матери! - заорал подбежавший бригадир шоферов.
И Силантий, жалуясь по привычке на свою несчастную судьбу, пошёл в сторону гаража. Докурив, ушёл и Григорий. У него работы тоже невпроворот было. Летний день год кормит.