Ее свет лился, растекаясь повсюду целым океаном, овладевал землей стремительно и легко, проникал нежно, окутывая перламутровым одеялом. Величавая и покойная Луна взирала на свое великолепное молчаливое царство, и на каждого, кто приходил почтить ее, кто скитался в ней, купался в объятиях серебристых волн. Она благоволила всем, чье сердце пленила однажды безвозвратно, кто помнил и молился ей даже тогда, когда небеса затягивали тучи, когда лишь звезды напоминали ее верным рыцарям, что их прекрасная госпожа где-то там - недостижима очами, но доступна их душам и исполненным верой и преданностью благородным сердцам. Но особенно Луна пестовала тех, кто обнажал свои чувства без показного стеснения; кто отдавался самозабвенно, без тени сомнения и стыда; кто обладал искренностью и чистотой утренней росы. Могучие древа тянули к ней свои руки. Этой дивной ночью, покуда их ветви еще не покрыла и не разрослась новая густая листва, они стремились к ней, колышась в своих немых молитвах в такт легким дуновениям ветра. Ветви вожделели коснуться священного лика, и их тонкие кисти и пальцы дрожали от напряжения не в силах обрести желаемого. Легкая и нежная улыбка касалась губ Луны, и в благодарность ее свет опускался благословением на этих одиноких избранных, проникая так сильно и так глубоко, чтобы они могли почувствовать ее любовь. Свет и руки внезапно и стремительно сливались, и на несколько коротких мгновений голые ветви облекались серебристо-молочной гривой. Все трепетало, охваченное мистическим пламенем, рождаемым танцем одновременно кроткой и страстной любви!