Жуков Максим Александрович :
другие произведения.
Хочется Плюнуть В Море
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Комментарии: 2, последний от 03/05/2023.
© Copyright
Жуков Максим Александрович
(
33@utech.ru
)
Размещен: 02/01/2007, изменен: 17/02/2009. 30k.
Статистика.
Статья
:
Поэзия
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Максим Жуков
Хочется плюнуть в море
***
Обойти себя невозможно лесом,
Как сплошную боль не поставить в угол.
Побывав хоть раз под имперским прессом,
Не пойдешь Толстым за крестьянским плугом.
Дык послухай, друг ( что не стал мне братом ) ,
Дописав свою без помарок повесть -
Не носи тоски на лице помятом,
А неси печаль - что попроще, то есть.
Что вошло легко, то выходит туго,
По утрам седа в зеркалах Геката,
Если даже встал в середину круга,
Все равно стоишь поперек квадрата.
Так ,свернув рога, заплативши вено,
Воздвигая храм на словесной жиже,
Испросив руки, преклонив колена,
Получаешь в глаз... но об этом ниже.
Спой, Боян, о том, как кладут за ворот
А потом дерут всей дружиной целку,
Я там был вчера, да не помню город,
Хоть забил с князьком на прощанье стрелку.
Но для встречи час не из лучших, княже,
Не бегут на зов по коврам холопи,
На лице печаль - не белее сажи,
И на небе темь, какунегравжопе.
Вот и вся любовь, о которой ниже,
У виска вертеть отучившись пальцем,
Говорю о том, что родней и ближе,
Получив серпом по мозгам и яйцам.
1989 год
Это тело обтянуто платьем, как тело у жрицы Кибелы обтянуто сетью,
Оттого-то заколка в твоих волосах мне и напоминает кинжал.
Если верить Флоберу, то в русских жестокость и гнев вызываются плетью.
Мы являемся третьей империей, что бы он там ни сказал.
В этой третьей империи ты мне никто и ничто,
и не можешь быть кем-то и чем-то,
Потому что и сам я в империи этой никто и ничто.
Остается слагать эти вирши тебе и, взирая с тоской импотента,
Обретаться в столице твоей, что по цвету подходит к пальто.
Если будет то названо жизнью, то что будет названо смертью,
Когда я перекинусь, забудусь, отъеду, загнусь, опочу.
Это тело имеет предел и кончается там, где кончается все круговертью,
На которую, как ни крути, я напрасно уже не ропщу.
В этой падшей, как дева, стране, но по-прежнему верящей в целость,
Где республик свободных пятнадцать сплотила великая Русь,
Я - как древние римляне, спьяну на овощи целясь, -
зацепился за сало, да так за него и держусь.
В этой падшей стране среди сленга, арго и отборного мата
До сих пор, как ни странно, в ходу чисто русская речь,
И, куда ни взгляни, -
выходя из себя, возвращаются тут же обратно,
И, как жили, живут и по-прежнему мыслят, - сиречь,
Если будет то названо жизнью, то названо будет как надо, -
С расстановкой и чувством, с апломбом, в святой простоте,
Это тело обтянуто платьем, и ты в нем - Менада.
Ты почти что без сил. Ты танцуешь одна в темноте.
***
Все равно - что Кресты, что Лубянка, что Тауэр,
Все равно, как марается мысль на устах моралиста.
Это, малоизвестный в России,
выходит на венскую сцену Брандауэр,
Никакого уже не играя Мефисто.
Повстречать человека труднее, чем бога, но вымолвить
Имя Бога бывает порою намного сложней,
Когда видишь вокруг то, что видишь, -
твердишь о богах, что они, мол, ведь
Не имеют имен и не сходят в Элизиум наших теней.
Только сцена, огни и подобие Гамлета,
Не того, что в трагедии вывел когда-то Шекспир,
А того, о котором судить не приходится нам,
да и нам ли то
Обсуждать, как Брандауэр образ его воплотил.
Говорят - ничего. Но на фоне тюремного задника
И у нас неплохие играются роли поднесь.
И хоть мы родились и умрем
под копытом у Медного Всадника,
Но и в каждом из нас, может статься, от Гамлета
что-нибудь есть.
***
Я переживу свою старость без мутной волны у причала,
Девицы в купальном костюме, сигары в дрожащей руке
И шезлонга, -
Вот павший диктатор, иль нет! -
получивший отставку министр.
Гораздо приятней
склониться над книгой на полузаброшенной даче
И грустно и звонко
читать про себя, как слагает стихи лицеист.
***
М.Б.
Напечатай меня еще раз в этом странном журнале,
Напиши обо мне, что отыщет дорогу талант.
Проходя сквозь меня по неведомой диагонали,
Эти строки замрут на свету электрических ламп.
Ничего-то в ней нет, в зарыдавшей от скорби Психее,
И какая там скорбь, если нет для печали угла
В той обширной душе ,что когда-то была посвежее,
Помоложе, бодрей и, должно быть, богаче была.
Напиши пару фраз о моём неудавшемся жесте,
О моей неудавшейся паре ритмических па,
О свободе писать... Но свобода танцует на месте,
И, порою, лишь там, где танцует на месте толпа.
Уходящая вглубь, оживает под кожным покровом
Вся венозная сеть, и сетчатка не чувствует свет.
Все, что было во мне, все, что будет, останется...
Словом,
Напечатай меня
Так, как будто меня уже нет.
***
Забористей вина бывает только - речь,
И тайный голосок сквозь волны перегара:
Она - все та ж: Линор безумного Эдгара...
И ясные глаза. И волосы до плеч.
В душе повальный срач, и в помыслах - бардак
И бесконечный спор гаруспика с авгуром.
Для тех, кто побывал под мухой и амуром, -
Любая простыня наутро как наждак.
Ты помнишь, как он пел ее и Улялюм,
И прочую бурду, размазанную в прозе?
Для вынесших зело, порознь и в симбиозе,
Любые словеса - потусторонний шум.
Но кто-то говорит, и, значит, надо сечь,
И выслушать, приняв, как плач или молитву,
Несказанные им, несхожие по ритму,
Другие имена, Линор, твоих предтеч.
Да были ли они? Но, видимо, отсель
Нам их не различить, довременных и ранних,
Когда тоска, как нож, запутавшийся в тканях,
Вращается, ища межреберную щель.
Карающий давно изрублен в битвах меч,
В таких там битвах - нет! - при вскрытии бутылок.
Пространство смотрит нам безрадостно в затылок.
Мы входим в сотый раз в одну и ту же - течь.
***
Это ближе к весне. Это плюнул под ноги февраль
Пережеванным насом,
Это ветер под кожный покров зашивает зиме эспираль,
Чтобы вырвать ее самому же потом вместе с мясом.
Это кем-то забитая воздуху в зубы свирель
Издает непохожие звуки на звуки.
Ничего не бывает на свете, наверно, серей,
Чем надетые на небеса милицейские брюки.
Затянись и почувствуешь, как растекается дым
По твоим молодым и еще не отравленным легким.
Это ближе к весне. Это день показался простым,
Незаконченным и относительно легким.
***
Женщина, я Вас люблю.
Скучную и непонятную,
Странную, чуждую.
Песню затягивая
Однозвучную,
Не обладая
Ни слухом, ни голосом.
Строки причудливо