- Подъем! Подъём, я сказал! Не к теще на блины приехали!
На этот раз будить меня не пришлось - дружный крик пацанов заставил подняться как при пожаре. Возбуждённые военные толпились у кроватей.
- Быстро завтракать - и по машинам, - скомандовал майор. - Нельзя нам здесь оставаться, скоро прибудут чины, проверять тут всё. За нами приехали. Грузовики уже за воротами.
Военная база Ханкалы напоминала растревоженный муравейник. Мы смотрели на казармы, из которых выбегали солдаты в бронежилетах, на проезжающие мимо грузовики с вооружёнными до зубов бойцами СОБР´а и нам казалось, что в ближайшее время начнётся стрельба: из любого окна, крыши или кустов.
Майор, явно нервничая, скомандовал:
- На ле-е-во!
Строевым шагом вышли к колонне, состоящей из грузовиков, БТР, БМП и небольшой двухместной машины, которую все называли "козелок". Сержанты загнали большую часть ребят в грузовики. Сергей, лихо вспрыгнув на изрядно искалеченный войной БТР, принялся махать мне рукой:
- Давай сюда!
Он помог мне забраться. Про себя отметил, как с завистью на меня глазеют Сидорчук и Славка Фурманов, с которыми мы успели познакомиться в столовой. Золотов показал им кулак и, выставляя его в сторону, сделал вид, что управляет движением военной колонны. С рёвом тронулись с места. Меня не покидало чувство, что в Ханкале что-то стряслось. Слишком неразговорчив был наш командир. "И, кстати, куда подевались полковники? Капитаны, майоры, лейтенанты, прапорщики - почти все остались на аэродроме, чтобы вылететь вслед за нами второй командой. А этот майор, чью фамилию я даже не знаю, не подождал своих, странно..."
Горная местность настораживала простором и холодом. Ржавая посередине, сиренево-пыльная по краям, она почти сутки плыла мимо нас. Яркая зелень и белый снег в горных долинах - два привычных цвета чеченского лета - провожали нас до полка, расположенного на возвышенности, недалеко от речки Аргун. В пути мы с Золотовым грызли сухари и нервно курили, поглядывая по сторонам. Сначала кроме змеевидной дороги, гор и крутых обрывов ничего не замечали. Потом зародилась тревога. Нам казалось, что за колонной кто-то неустанно следит. Поездка воспринималась через смену запахов - в Ханкале веяло теплом, портянками и перловкой, приправленной килькой в томатном соусе. За пределами военной базы стоял запах затхлости.
- Смотри, - встрепенулся Золотов.
Впереди появились дома с разрушенными, как бы обгрызенными стенами и продавленными крышами. Груды битого кирпича лежали повсюду. Местных жителей у домов, похожих на старые декорации, мы не увидели. Только у ручья бегала маленькая девочка с автоматом наперевес. Мне стало не по себе. Сидящий с нами сержант Петренко застыл, вцепившись в свой "Калашников". Он пристально смотрел на ребёнка.
Фурманов и Сидорчук ехали на грузовике впереди нас. Их лица под тентом кузова выглядели встревоженными и мрачными. Их оттолкнули внутрь машины. У заднего борта показались двое рослых солдат с оружием. Один из них свистнул и девочка, одёрнув руку от струйки воды, оглянулась. При этом автомат ребёнка сполз с тонкой мокрой руки. Ловким движением она его закинула за спину так, словно он у неё был игрушечный. Девочка перебежала дорогу и спряталась в одном из разрушенных домов. "Сейчас прицелится и станет в нас стрелять...".
Прозвучала едва слышная команда майора. Колонна остановилась. Мы настороженно уставились на черные провалы стен. Петренко неожиданно вскинул автомат и начал стрелять.
- Эй, вы что? - с этими словами из дома, озираясь, вышел человек в чёрной короткой кожанке, в сапогах и вязаной шапочке, покрывающей чёрную, густую шевелюру.
- На землю! - заорал ему наш сержант. - Всем остальным выйти из дома!
Подняв руки, из полумрака постройки вышла та самая девочка.
- И что теперь? - охрипшим от волнения голосом спросил я Сергея.
Золотов не ответил - ждал неминуемой развязки.
"Вот если у неё сейчас упадёт под ноги "Калашников"...".
Колонна тронулась. Я с трудом перевёл дыхание. Через несколько минут с той стороны, где осталась эта странная парочка, послышалось несколько выстрелов.
- Надо было автомат отобрать, - сказал, сплюнув, Золотов.
- Рядом рынок. Нельзя шуметь, - рассудил здраво Петренко, прижав свой "АК" к протёртым до дыр на коленях штанах.
- А я думаю, причина в другом, - возразил Золотов, - в Ханкале что-то стряслось.
Петренко покосился на меня. Я понял, что информация не для моих ушей. Отвернулся, пока они шептались.
- Так мне и не расскажете? - спросил я.
- Позже объяснят,- отмахнулся Золотов.
Впереди появился рынок. Дородные чеченки в тёмных одеждах жарили шашлык. Рядом продавали рыбу, пиво и водку. "Козелок", круто затормозив, остановился. Из машины вышел майор, и, разминая шею, подошёл к женщинам.
- Так, что тут у вас, восточные красавицы? - по-хозяйски поинтересовался он, похлопывая себя по животу, - есть чем поживиться?
Майор подал знак водителям грузовиков, чтобы они не задерживались и проезжали дальше. Мы развернулись под низкой трубой, нависающей над дорогой, на которой висела окровавленная туша животного. Машины, стараясь не задеть её, осторожно вминали в грязь окровавленную полынь с остатками бараньей шерсти.
- Эх, пивка бы, - с мечтательным видом закусил губу Золотов, оглядывая пыльные ящики с бутылками. Перед ползущей бронетехникой пробежала шумная ватага мальчишек.
- Смотри, стервецы, не боятся, - обратился я к старшему сержанту.
- Здесь дети только с автоматами и ходят. Они впитывают воинственность с молоком матери.
- Наговоришь тут! - вмешался в разговор сержант. - Это мирные жители, они стреляют при самообороне или когда убили, скажем, родственника.
- А что, такое бывает? - не унимался я.
- Случайности здесь повсюду. Боевиков почти не осталось, они только в горах.
- И на окраинах Грозного, - добавил мрачно Золотов и затих.
Дальше ехали молча - серьёзные и задумчивые, мы пересекли узкие улочки с редкими домами и опередили нескольких местных жителей. Они брели с мешками по разбитой дороге. Небо разведнелось до неправдоподобной прозрачности из-за недавних дождей. Всё вокруг зеленело и казалось хрупким на вид. Даже люди, которые нам изредка бросали что-то вдогонку на местном диалекте. Похоже, русских здесь не особенно жаловали.
Мотострелковый полк в горном селении представлял собой городок из раскиданных на километры одноэтажных казарм. Он находился на возвышенности и потому представлял собой отличную мишень для бандформирований. Все стены были изрешечены пулями, на месте некоторых провалов находились заплаты из толстых листов металла. На одном из них я увидел корявую надпись: "Смерть русским шакалам". От угрозы веяло смертью. Настолько явной, что я даже поёжился.
- Почему её не сотрут? - спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Иди и сотри, умник, - бросил Петренко и я, проследив его взгляд, сжался от страха - часть прилегающей местности напоминала мелко нашинкованную капусту, как будто здесь велись бои не на жизнь, а на смерть.
Воздух казался разряженным и до предела пропитанным пылью, копотью и немного человеческой кровью. Наверное, я напоминал лишившегося крова щенка, которого отвезли в глухомань и предоставили самому себе.
По прибытии в полковой автопарк меня и ещё несколько человек отправили на продовольственный склад разгрузить машину с консервами. Сидорчуку, никогда не изнурявшего себя спортом, приходилось несладко - лицо его было красным, по щекам тек пот, дышал он тяжело, не так, как я, но всё равно временами солдат начинал задыхаться.
- Всё, я не чувствую рук.
- Устроим перекур? - предложил я.
- Я не уверен, что это останется безнаказанным, ты глянь, он, будто, затылком нас чует, - проворчал Сидорчук. - Не прапор - а ходячая машина-убийца. Ты видел его кулаки?
- Ещё чего! Давай, тогда, не сиди, прыгай в машину и подавай мне коробки, я сам их буду таскать. Можешь пододвигать ногами - ничего с ними не случиться.
- Это ты хорошо придумал, - устало отозвался Женя и выдавил из себя полуулыбку.
Когда последняя коробка, наконец, перекочевала из кузова на поддон, Сидорчук предложил опустошить первую попавшуюся банку. Мы так увлеклись трапезой, что не заметили застывшего перед нами прапорщика.
- Встать! Смирра! Кто разрешил? - брызгая слюной, вопил он.
Сидорчук прояснил ситуацию:
- Нас в Ханкале нормально не покормили. И тут голодных сразу пахать отправили. Мы что, железные?
- Ты что не понял вопроса, малец? Мне достаточно намекнуть и вы всю ночь не сомкнёте глаз.
- Ну и порядки...
Прапорщик со злости ударил солдата. Сидорчук упал и, запинаясь, простонал, что у него, кажется, сломаны рёбра. Мы с ребятами ошарашено посмотрели друг на друга, не решаясь возразить. Нам казалось, что прапорщик готов любого поставить к стенке и расстрелять.
Как только начальник склада, обложив нас крупнокалиберным матом, оставил в покое, мы бегом покинули склад.
- Этот прапорщик - подонок, - простонал Сидорчук, переходя на размеренный шаг. - Ладно, пошли к нашим, - повеселел солдат. Было видно, что радость ему давалась с трудом.
У казармы нас поджидал высокий молодцеватого вида сержант в ушитой новенькой форме. Он нетерпеливо вертелся на месте, то и дело поправляя то ремень, то шнурки до блеска начищенных ботинок.