Михаил проснулся от солнечных лучей, которые через окно заглядывали в избу и падали прямо на лицо. Открыв глаза, он подумал, что вот наконец-то показалось солнце. Уже март подошёл к концу, а солнце всё пряталось за серые тучи. И февраль был пасмурным и холодным. И март совсем не порадовал. Нехватка солнца сказывалась и на состоянии, и на настроении. Лень и расслабленность поселились в теле. Но снег стаял быстро и, несмотря на отсутствие солнца, травка уже появилась, и зазеленело всё вокруг. Стали, наконец, собирать деревенских коров в стадо и выгонять их на луг, что примыкал к деревне. Вот и сейчас прошло стадо мимо двора Михаила, и слышно было, как коровы своими хвостами ударяли по металлическому забору, огораживающему двор.
Михаил повернулся в кровати и посмотрел на корзину в углу комнаты, где уже третью неделю он держал свою собаку Стрелку, ощенившуюся тремя щенками. Стрелка была крупная такса. Михаил не знал, чистокровная она или нет, потому что, как оказалось, их много разновидностей. И трудно было понять, то ли это крупная особь из крупных такс, то ли это уже не стандартный экземпляр.
Стрелка была крупная, десятикилограммовая гладкошёрстная собака. Видимо, всё же не чистокровная, так как вес её и размеры превышали допускаемые в породе. Но, взглянув на неё, любой человек, мало-мальски знающий породы собак, сразу бы сказал, что это такса. Она была крепкая, с массивным костяком, прочно стоящая на земле, с длинной вытянутой мордой, ушки длинные, мягкие закруглялись на концах. Хвост толстый и крепкий. Короткие лапы. Михаил так привык к такой приземистой внешности собаки, что когда видел других собак, всё время удивлялся. Ему казались они странными, какими-то неправильно высокими. Стрелка была дружелюбная, храбрая, выносливая охотничья собака с хорошим чутьём.
Три года назад её подарил Михаилу один знакомый охотник, с которым он случайно познакомился и тогда-то Михаил и начал увлекаться охотой. Охотник подарил и рассказал, что такса хорошо работает по барсуку, лисице, еноту, кровяному следу, если надо, подаст утку из водоёма, предупредит о кабане и медведе. Это собака с громким голосом, отважная, с охранными качествами, серьёзная и самостоятельная.
И когда она умудрилась подыскать себе муженька? Михаил всё пытался вспомнить, когда она от него отлучалась. Брал он её как-то на базар в райцентр. И там потерял, потом она прибежала к нему и смотрела виновато. Ещё как-то убегала, когда он брал её на реку рыбу ловить... Как раз подходит по срокам. Кто её знает, когда проследил.
Как только Михаил с кровати посмотрел на Стрелку, она тут же подняла голову и настороженно уставилась в его сторону.
Лёжа в большой корзине на тряпках, она лапами закрывала своих щенков. Оставляла их всего на несколько минут в день, чтобы справить нужду во дворе или поесть на кухне. Причём зорко следила, чтобы в этот момент никого у корзины не было. Да никого и быть не могло - Михаил жил один. Но даже и к нему она сейчас относилась настороженно. Он старался не нервировать её, подойдёт, посмотрит, погладит щенков и уходит. Стрелка тогда сразу успокаивалась. Когда выходила, старалась быстро сделать все свои дела и спешно возвращалась обратно, облизывала щенков и подставляла им свои набухшие соски. Она тщательно облизывала своих детёнышей по нескольку раз в день. И надо же было умудриться, чтобы родить трёх девчонок, ни одного кобелька. Кобельков было бы легче раздать в деревне.
Когда начались роды, и Михаил увидел, что Стрелка стала дрожать и скулить, понял, надо звать подмогу. Сам он ни разу такими вещами не занимался, но слышал, что часто бывают осложнения при родах и потому, на всякий случай, пригласил соседа Семёна, у которого много раз щенилась собака, и он знал все тонкости этого процесса. Семён был коренастый, плотный мужик лет пятидесяти, строил дома в ближайших деревнях и дачных посёлках. Строил добротно и быстро, лишнюю деньгу не брал, честно работал и потому слава шла впереди него, и работа у него всегда была. Руки у него были крепкие, рабочие, с широкими кистями и короткими пальцами. Оказалось, что этими грубыми руками он мог выполнить не только грубую строительную работу, но и такую деликатную, как нежно принимать махоньких слабеньких щенков из лона рожающей собаки, и заботливо обрабатывать их после родов. Повезло Михаилу, что в этот день Семён оказался дома и смог прийти на помощь.
Сосед подтвердил, что Стрелка скоро родит. Он попросил у Михаила газет и разостлал их толстым слоем в углу комнаты, где сейчас стояла корзина, сказав, что здесь будет "роддом".
Сверху постелил чистое старое полотенце и велел дать ещё одно, чтобы вытирать щенков, которые скоро должны были появиться. Семён также велел налить в таз тёплой воды, дать мыло. Потом быстро сбегал домой, принёс баночку вазелина, йод и острые ножницы. "Может у тебя и есть всё это, но пока ты это всё найдёшь... Да, ещё водка нужна. Есть водка-то?" - сказал он и присел возле Стрелки.
"Есть" - отозвался Михаил и принёс из холодильника бутылку водки.
"Это для стерильности" - сказал Семён. Стрелка стояла на трясущихся лапах и поскуливала.
"Да, совсем забыл, грелка есть?"
"Есть где-то..."
"Давай ищи, и налей в неё тёплой воды. И не мешай нам. Мы скоро рожать будем".
Так Михаил, в поисках злополучной грелки, пропустил это важное событие. А когда нашёл-таки грелку в чулане под лестницей и налил туда тёплой воды, и с этой грелкой вернулся в комнату, перед его взором предстали три тёмных мокрых комочка.
"Ну, похоже девицы - сказал сосед - но точнее попозже можно будет сказать. Давай, клади грелку под тряпки, чтоб им тепло было. Вот так, сейчас их оботру и пусть себе почивают".
Позже они сидели на кухне, распивали бутылку водки за здоровье мамаши и деток.
"А что с ними будешь делать?" - спросил Семён.
"Не знаю... может кому нужны в деревне?"
Михаил надеялся, что сейчас сосед скажет, что кому-то нужна собака, но сосед помолчав, сказал: "Если бы овчарка, сторожевая какая... а охотничья... не знаю, у нас и охотников-то в деревне нет, только ты. Но поспрашивай, конечно. Я тоже поспрашиваю. Если что, скажу" - он собрался уходить.
"А если не нужны никому, то утопи, пока они слепые, потом трудно будет, по себе знаю" - уже у калитки сказал Семён.
Михаил поблагодарил соседа и, проводив его, приготовил поесть Стрелке. Она с аппетитом быстро опустошила миску и снова поспешила к щенкам.
Новорождённые спали. Эти маленькие комочки сейчас полностью зависели от матери - от этого источника тепла и еды.
Несмотря на то, что Михаил был хозяином, Стрелка всё равно волновалась, когда он подходил к корзинке.
Уже на второй день щенки стали плотными и упругими на ощупь, шерсть у них стала гладкая и чистая. Особенно тот, что родился первым, был сильный и активный. Он сосал активнее, оттягивая сосок и нажимая лапами на молочную железу. Два других были заметно слабее и ленивее.
Михаил несколько дней искал хозяев для своих щенков, обходил деревню и ждал, пока кто-то подумает и скажет завтра или послезавтра, приводил в дом, показывал щенков, расхваливал, особенно двух, что послабее. Где-то в голове у него засела мысль оставить себе одного щенка. Жалко было Стрелку, а с одним детёнышем она будет всё-таки спокойней. Так прошла неделя. Потом один мужик из соседней деревни обещал взять двух, вроде на продажу, но сам потом куда-то пропал. Оказалось, сломал ногу и лежит в больнице. А время шло, щенки росли и хорошели. Первый стал очень красив. Глазастый и очень ласковый, и какой-то смелый. Всё норовил вылезти из корзины, но мамаша не давала ему, возвращая беглеца своей лапой назад.
"Пусть будут в доме две собаки, и Стрелка легче перенесёт расставание" - подумал он.
На двенадцатый день щенки открыли глаза, и Михаил понял, что он не сможет их утопить. И тут он вспомнил про деда Хрипуна.
.................................................
Деда Хрипуна знали все в деревне.
Он жил на окраине, в маленьком ветхом домишке. Вообще-то дед Хрипун пас деревенское стадо коров. Их в деревне было два десятка, совсем не в каждом дворе.
А Хрипуном прозвали его за хриплый простуженный голос. Приобрёл он этот голос лет десять назад, когда напившись свалился в сугроб, не дойдя до дома, и замёрз бы совсем, если бы не шла одна деревенская женщина мимо и не наклонилась над чем-то чернеющем на белом снегу. Увидала деда, созвала соседей, вызвала скорую. Пока ехала скорая, соседи перетащили его в дом, всего обмороженного.
Врачи забрали его в больницу и предупредили, что пациент может вернуться не в полной комплектации. Но, слава Богу, обмороженный пациент оказался живучим, а медики исправно сделали своё дело. Вернулся он через месяц вполне живой и здоровый, правда с хрипатым голосом. Застудил голосовые связки. Вот с тех пор его и звали дедом Хрипуном, и уже никто не помнил его настоящего имени.
Дед ещё был известен тем, что колол свиней, резал петухов и кроликов. Какая-нибудь одинокая хозяйка, решившая заколоть поросёнка или зарезать кролика, а то и курицу, но не представляющая, как это можно сделать - заколоть или зарезать свою животинку, которую кормила, поила, выхаживала, непременно прибегала к помощи деда Хрипуна. Вот тогда она звали деда, и он за бутылку водки, да за кусок порося или несколько яиц быстро, не моргнув глазом, всё исполнял.
Михаил каждое утро видел, как дед Хрипун проходил, собирая стадо по деревне, проходил и мимо его дома, мимо его калитки. Здоровались кивком головы, иногда успевали сказать друг другу ничего не значащие слова о погоде. Да ещё вечером видел деда, провожающего коров в обратный путь. Вот и всё. У Михаила коровы не было. На этом и заканчивалось знакомство с пастухом.
В тот день Михаил хотел поговорить с дедом утром, но проспал и стал поджидать, когда дед Хрипун пойдёт обратно. Он сел на бревно у калитки, которое лежало тут уже много лет и начало трухлявиться и осыпаться ржавыми крошками, и закурил. Увидев стадо и деда, крикнул: "Дед! Поговорить надо!"
Дед прохрипел: "Вот разведу коров, загляну".
"Ладно, буду ждать!" - ответил Михаил.
Дед вошёл в избу важно и степенно, осматривал всё по ходу. Видно было, что он знал себе цену и вроде делал одолжение Михаилу, всем своим видом показывая: "Некогда мне, но я вот, пришёл, не отказал односельчанину".
Михаил поставил на стол бутылку водки и большую тарелку пельменей, что вчера купил в сельпо, солёные огурцы, чёрный хлеб. Он хотел сразу налить по стопке, но дед остановил его движением руки и сказал: "Давай сначала по делу. Зачем звал-то?"
"Понимаешь, дед, я немного запоздал... у меня Стрелка принесла щенков... я хотел их раздать, а никому не надо... а утопить я опоздал... не поможешь? Куда мне столько? Посоветовали к тебе, сказали, не откажешь - сделаешь".
Дед посмотрел на него таким взглядом, что от него стало Михаилу как-то неуютно, и он подумал: "Вот это глаза! Как бы он меня вместе со щенками не укокошил". Но, пересилив себя, снова попросил: "Сделай, прошу!" Михаил достал ещё одну поллитровку и протянул деду.
"Покажи щенков-то..." - дед встал и пошёл за Михаилом, который, заходя вперёд, подвёл его в дальний угол избы и показал на корзину. Стрелка тотчас всполошилась и заворчала.
"Всех троих?" - спросил дед, рассмотрев щенков. Стрелка тем временем выскочила из корзины и бегала вокруг, гневно лая.
"Нет, двоих. Думаю, одного надо оставить, вот этого крупного. Да и мамке будет полегче".
"Ну, ну, сделаю. Это мне раз плюнуть. Давай, отвлеки мамашу".
Дед вернулся к столу, но пить не стал, а взял две бутылки, одну, ту, что Михаил приготовил для него, как благодарность за столь скользкое дело, вторую, ту, что Михаил хотел распить с ним. Засовывая их в карманы старой телогрейки, сказал: "Два щенка, две бутылки. Такая цена у меня. Ну, давай, забирай мамашу!"
Михаил подошёл к Стрелке, погладил её, поставил перед ней миску с пельменями. Она жадно начала есть, и в один момент проглотила всё содержимое миски. Тогда Михаил крепко взял её за ошейник, который предварительно надел на неё, и поторопил деда.
Дед не заставил себя ждать, не прошло и минуты, как он уже выходил из калитки, в мешке у него копошились щенки.
Целый вечер Стрелка бегала по избе, искала щенков, просилась во двор, добегала до калитки и потом обратно к своему последнему детёнышу. Михаилу было не по себе, и он вышел в палисад. Стоял, долго курил, всё думал: "Вот ведь как устроена жизнь. Ведь вот зверь, а как переживает. Он чувствовал себя паршиво. Сам руки не замарал, но он, по сути, такой же, как дед Хрипун". На душе у него было муторно. Хотел напиться, да дед забрал последнюю бутылку, а идти в сельпо не хотелось. И он рано завалился спать.
Позже он радовался, что оставил одного щенка. Стрелка полностью занялась воспитанием своей дочки. Михаил хотел назвать её Грелка, потому что она любила лежать на тёплой грелке, а когда уже апрельское тепло стало прогревать двор, избу и солнечные лучи согревали корзину, и грелка стала совсем не нужна, она её таскала с собой по полу, будто это была её любимая игрушка. Потом она её, свою любимую игрушку изгрызла так, что с трудом можно было понять, что это когда-то была грелка.
Но вовремя спохватился, Грелка - очень созвучно со Стрелкой, и на охоте собаки могут перепутать, кого зовёт хозяин. И назвал просто Груня, от слова игрунья.
Груня оказалась тоже очень смышлёной, хорошо понимала команды, и Михаил решил, что осенью будет брать её на утиную охоту вместе с мамкой, потихоньку приучать.
Пока же он ходил на охоту со Стрелкой, а дочка её сторожила дом.
Весенняя охота отличается от летней или осенней.
Весной действует жёсткое правило: охотиться можно только на селезней, так как их количество не может напрямую повлиять на количество успешно выведенного в летний период утиного потомства. Стрельба в утиных самок в этот период - это браконьерство.
Есть ещё правило: ни в коем случае не допускается стрельба влёт по летящей или поднятой с воды стае. Только после того, как птица села на воду, как охотник убедился, что это действительно селезень, разрешается стрелять. В полете, а особенно при ограниченной видимости на утренней или вечерней зорьке, когда охота может принести успех, точно определиться с полом утки практически невозможно. Таким образом, важно выждать, когда селезень сядет на воду в нужном месте.
У Михаила было одно любимое место: лесное озеро, на котором всегда было много уток. Здесь он давно уже провёл тщательную разведку местности, наметил удобные места, где хорошо было наблюдать за утками, подготовил место для засады.
Селезень ведь не сядет на воду, если у него появятся хотя бы малейшие подозрения о присутствии человека. Весной замаскироваться сложнее - зелени практически нет, поэтому необходимо проявить смекалку и мастерство. Михаил построил шалаш из веток, да так ловко, что он полностью сливался с окружающим фоном.
Лучшее время для охоты - раннее утро, с самым восходом солнца. Стрелка была умная собака, тихо стояла настороже, и после команды бесстрашно прыгала в воду и быстро приносила добычу. Положив перед Михаилом добычу, она поднимала голову вверх и смотрела на него преданно и выжидающе. Он непременно должен был её похвалить.
В эту весну они выходили на озеро три раза и принесли восемь селезней.
Летом тоже выходили несколько раз. Стрелка никогда не подводила Михаила, и они, оба довольные собой, возвращались с добычей домой. Там их уже у калитки ждала Груня, которая начинала бегать и прыгать вокруг уток. Было смешно наблюдать эти акробатические этюды возле мешка с утками. За лето Груня хорошо выросла, стала похожей на мать и стала такой же быстрой и смышлёной.
Но вот незаметно наступила осень.
Осенью утка жирная и более устойчива к ранам. Да и стрелять приходится в условиях плохой видимости, потому что утка предпочитает перелетать в сумерках. Бывает, что Михаил великолепно различает дичь при подходе, но стоит только вскинуть ружьё и прикрыть один глаз, как утки магическим способом исчезают из поля зрения. И он старался подбирать такое положение, где потенциальная жертва будет пролетать на светлом участке неба.
Осенью хорошо стрелять влёт. Утка в это время года более осторожна и вряд ли посетит ещё раз то место, где уже была обстреляна.
В конце сентября Михаил взял на охоту и Груню. Он знал, что в первый раз не будет удачи. Так и случилось, Груня лаяла, разгоняя уток, бегала как ей самой хотелось, опьянённая свободой, носилась туда - сюда. Пробыв на охоте шесть часов, он просто чудом подстрелил двух уток, и Стрелка принесла их. Пока она плавала за уткой, Михаил держал Груню, потому что она мешалась матери и могла прыгнуть в воду, и там, в воде, могло случиться непредсказуемое. Хоть собаки и умеют с рождения плавать, но многие не любят этого делать, если не приучить их к воде. Груня ещё не была приучена, и потому Михаил держал её. Пока Стрелка не вылезла на берег, Груня повизгивала и норовила вырваться.
Так, изрядно уставший, Михаил вышел из лесу на большую поляну чуть дальше от деревни, чем обычно он выходил. Невдалеке паслось стадо коров, и почти совсем укрытый за травой сидел дед Хрипун. Он что-то жевал, рядом лежали две собаки, но, увидев выходящего Михаила, они встрепенулись и побежали с лаем навстречу чужаку.
Груня тоже рванулась к ним, а мгновение спустя и Стрелка. Михаил удивлённо наблюдал, как собаки обнюхивали друг друга, как виляли хвостами, будто были старые знакомые.
Подойдя поближе, Михаил обомлел - собаки деда Хрипуна были точь-в-точь, как его Груня, такие же полугодовалые таксы. Михаил посмотрел на деда, который продолжал жевать, чуть больше высунувшись из травы. Дед внимательно смотрел на четверых собак, будто прилепленных друг к другу: они обнюхивали друг друга, залезали друг на друга, переворачивались и ложились на спину и тут же вскакивали и явно радовались жизни и этой неожиданной встрече. Небольшое стадо чёрно-белых коров паслось рядом с дедом. Поняв, что дедовские собаки - это те самые, от которых Михаил избавился, он подошёл к деду. Собаки выросли хорошие, крепкие и ничем не уступали Груне, хотя сначала они были слабее и мельче своей сестры.
"Вот ты значит какой, дед! Ну, спасибо тебе".
Михаил помолчал, а потом, вынув из мешка двух подстреленных уток и положив их перед дедом, сказал: "Сегодня охота не очень удалась, только двух и пристрелил. Возьми, пригодятся, мясо у них сейчас вкусное, жирок нагуляли..." Дед промолчал, но отказываться от птиц не стал.
Михаил свистнул своим собакам и пошёл по дороге к деревне. Стрелка нехотя отцепилась от своих дочек, после и Груня оторвалась от сестёр и догнала мамку.