Не так уж много запомнил Энтреа про самый первый свой бой.
Однако ему понравилось.
Ещё в самом начале вылазки, когда Энтреа вёл отряд сквозь синие сумерки над сжатыми полями к нужному оврагу и докладывал Морусу обо всём, что удалось рассмотреть вдали магическим зрением - он наслаждался тем, что можно, наконец, не прятать, не сдерживать свой исключительный дар, распробовать его, проявить в полную силу.
Он широко раскинул вокруг сеть своих чувств и словно сам стал этими полями, этим вечерним небом, припозднившейся птицей, тёплыми комочками мышей в тёмных норах - и лошадьми, что щиплют остатки увядшей травы вокруг далёкого костра. А вот людей он видел со стороны - двух связанных женщин, вжавшихся в склон оврага (одна совсем малолетка), окружённых сбившимися в кучу овцами и какой-то другой мелкой живностью, и, над дальним пологим склоном - полтора десятка мужчин, занятых ужином.
Варвары казались вполне довольными собой и своей удачей. По их настрою Энтреа понял, что больше ночёвок не будет - утром отряд собирался обратно. Значит, Морус всё правильно сделал, решив не терять времени.
И тут Энтреа догадался, как следует поступить.
- Я пойду один. Надо объехать овраг и приблизиться с восточной стороны. На мне варварская шапка. Они не сразу разберутся.
Морус откликнулся сразу:
- Хочешь нас удивить? Сделай милость. Только что ты сумеешь один?
- Господин, я поеду с вами, - сказал Кром.
- Нет!
- Ты можешь предупредить их о нападении, - вдруг заявил Морус.
- Зачем?
- Втереться в доверие к Роксахору? Предать нас? Что мы знаем о твоих планах? Только то, что ты сам рассказал.
- Это твой план, что я здесь. И я собираюсь вернуть обратно одну свою вещь, не забудь.
- Ладно. Ты - вперёд, но мы пойдём за тобой.
- Хорошо. Но не сильно спешите, - улыбнулся Энтреа.
Он позвал свою силу. Он открыл все секретные двери, отомкнул все замки. Пора познакомиться с ней поближе.
Но в этот момент сам Энтреа исчез.
То, что явилось взамен, было больше его и сложнее, как корабль больше своего капитана. Но разум Энтреа контролировал каждую досточку, каждый обрывок паруса, каждый кусок каната. Магия несла его вперёд, и он ощущал её всю, до последней искры энергии.
Когда Энтреа обогнул по широкой дуге овраг и услышал оклик дозорного - сила расправила паруса. Ветер, который их наполнял, дул из-за пределов видимого мира, и сейчас весь Энтреа стал этим ветром, стал смертоносной бурей.
Он не помнил, как всё закончилось.
Переживание было настолько ярким, что осталось в памяти ослепительной вспышкой, выжегшей все подробности.
Он даже не знал, когда соскочил с коня, где уронил шапку.
Подоспевшие таомерцы нашли его у костра, который горел, освещая своим жарким светом картину ужасного побоища. Его окружали мёртвые тела. На них не виднелось ран, нанесённых оружием - да Энтреа и стоял-то с пустыми руками. Однако по варварам казалось, что их швыряли с нечеловеческой силой - тела лежали, как сломанные куклы, с вывернутыми суставами, с разбитыми головами. Несколько лиц почернели, словно от удара молнии, и застыли в гримасе ужаса, блестя остекленевшими глазами.
Юный маг, напротив, выглядел спокойным и каким-то умиротворённым.
Светловолосый, тонкий, как девушка мальчик шагнул навстречу отряду. Кони шарахнулись в сторону, да и всадники косились как-то странно. Только Кром подошёл поближе.
Морус внимательно всё осмотрел, но с Энтреа так и не заговорил. Раздал указания остальным, велел обустроить ночёвку поодаль, узнать, как там пленницы.
С непривычки Энтреа знобило.
Кром едва успел подхватить его, когда мальчика настиг глубокий обморок.
Опустошённый, слабее котёнка, он очнулся, когда Кром пытался напоить его горячим чаем.
Рядом кто-то хлопотал вокруг женщин. Младшая плакала - тихо, но безутешно.
- Пусть поищут у варваров, - попытался сказать Энтреа, - при них всегда есть ома, не помешает в дорогу.
- Тише, господин, не пугайте. Бедняжкам и так досталось. Сначала от варваров, потом по вашей милости натерпелись страху. Мы-то глядели издалека, а они едва уцелели, такое вы тут устроили.
- Ты о чём? Что тут произошло?
- Кому бы знать, как не вам. Но зарево было знатное, не хуже фейерверка в Оренхеладе.
Утром отправились обратно в лагерь.
Но перед тем Энтреа подошёл рассмотреть бывших пленниц. Ему хотелось взглянуть на мать дерзкого крестьянского щенка - почему-то он ждал, что тётка сразу ему не понравится.
Девчонка всё плакала, вцепившись рукой в разорванный ворот. Её нос покраснел, разбитые губы дрожали. Энтреа вспомнил весёлых жриц из Дома Энаны - и вдруг почувствовал жалость.
- Так и я когда-то оплакивал непоправимое, - произнёс за спиной Кром, - но я-то сам был дурак.
Энтреа коснулся девицы - та вздрогнула и вся сжалась, втянула голову в плечи. Но постепенно всхлипывания затихли.
- Она забудет, - сказал Энтреа.
- Спасибо, - тихо произнесла вторая женщина, - кем бы ты ни был.
- Кем, по-твоему, я могу оказаться?
- Не знаю. Вчера над склоном оврага мне привиделся огненный змей - но разве такое возможно?
- Наверное, нет. Змей должен стать воплощённым злом, а я здесь, чтобы вернуть мамашу одному мелкому паршивцу.
Женщина покачнулась.
- Как они?
- Что им сделается? - отмахнулся Энтреа, - скажи, ты сама ни о чём не хочешь забыть?
- Нет. Наверное, нет. Этим уже ничего не выйдет припомнить, - она кивнула в сторону мертвецов, - но они ведь только начало. Никто не даст нам спокойной жизни. Так будет проще их убивать.
Глядя в лицо молодой крестьянки, Энтреа внезапно понял, почему духов мщения, духов смерти всегда выводили в женском обличье - столько тьмы в душе не вынести ни одному мужчине. Видно, слабость ожесточает.
И ещё одна мысль возникла в его голове: каково же пришлось сестрице? Чего довелось хлебнуть на Краю Пустыни? Он, считай что, пока и не видел войны. Фран - другое дело. Другом ей ему не бывать, но вот враг может выйти опасный. Точно, враг. Как он раньше об этом не думал?