Когда Энтреа окончательно поправился, началось совершенно волшебное время.
Собственно, началось оно даже раньше, но теперь у него хватало сил сполна им насладиться.
Если Энана редко его навещала, то Эмор находился рядом почти неотлучно - а это что-то да значит, когда сам бессмертный помогает тебе расстаться с детством и распробовать все чувственные радости, подобающие полу.
Энтреа был мальчик и не жалел о невинности. Принц навряд ли оценит этот цветок. А вот искушённость, возможно, окажется кстати.
С Эмором ли наперегонки ублажал он девиц из лесной обители - думал о Принце. Им ли давал себя ублажать - с каждым часом взращивал он в душе восхитительную, царственную фигуру Ченана и расцвечивал её красками своей страсти.
Уже здоровый и готовый к встрече, он старался продлить благословенное ожидание, полное томлений и предчувствий, которое становилось отдельным острым удовольствием - как и всё в этом заколдованном лесу.
Сколько наслаждений может вынести душа? Счастье переполнило и затопило бы мальчика, если бы его драгоценная влага не уходила в едва заметную трещину. Энтреа даже не сразу понял, что его беспокоит.
Кроме славных девушек в золотых покрывалах, мальчику изредка встречались другие - безмолвные фигуры, закутанные в белое с головы до ног.
Однажды он попытался завести разговор - но жрицы Энаны, до этого во всём безотказные, со смехом потащили его прочь - "Это чистые сёстры, милый - тебе к ним не надо".
И так повторилось не раз.
Чистые сёстры и сами старались появляться подальше от остальных, и держались стайками по четыре-пять человек. И веяло чем-то тревожным сквозь белые покрывала - каким-то укором, каким-то надломом, так, что решительно не хотелось задерживать на них внимание и отвлекаться от более важных дел.
Впрочем, однажды Энтреа заметил, что одна из сестёр вроде бы сама уделяет ему внимание - больше, чем остальные. Иногда её приметная высокая фигура отставала от группы подруг и словно бы вглядывалась в его сторону. Или это просто казалось?
В те моменты, когда все пылкие фантазии и телесные желания бывали утолены, в нём просыпалось любопытство. Но это случалось нечасто - каждый день прелестным созданиям удавалось его удивить, раздвигая пределы человеческих ощущений. Энтреа догадывался, что пределы, положенные каждому из людей, он уже миновал, и теперь достигает тех сфер, что доступны немногим из магов - или бессмертным. Эмор сказал, что это лучше, чем медитация - транс, который дарили секретные практики Дома Энаны, открывал для мага больше возможностей и источников новых энергий. Если простую душу подобные вещи опьяняли, доводили до невыносимой пронзительности экстаза, до безумия, - то разум мага оставался ясным и словно парил над бездной, удерживая власть над бушующими стихиями.
Иногда в такие моменты сквозь сознание Энтреа пробегал лёгкий холодок - так он чувствовал присутствие Фран, - но только посмеивался - пусть подсматривает. Он не испытывал родственных чувств, но ощущал некую благодарность за приют и спасение. Особенно если забыть, как грубо его выпроваживали. Возможно, когда-нибудь персона Фран станет для него интересной, но сейчас - много чести, сестрица. Не на что тут отвлекаться.
Однажды он решил спросить Эмора.
Тот взглянул на него через повязку, растянул в ухмылке ярко-красный рот.
- Это грязная тайна благой Энаны. Я не могу обсуждать с тобой грязные тайны моей семьи.
- У бессмертных есть грязные тайны?
- Несомненно.
- И у тебя?
Ангел отрад и страданий любви снова зыркнул в его сторону сквозь чёрную повязку.
- Что бы я тут с тобой делал?
И отвернулся.
Потом сказал, как ни в чём ни бывало:
- Видел серп над кроватью в своей комнате?
- Знак новолуния, символ рождения новой жизни - так мне сказали.
- Если его повернуть, будет совсем другой символ. Подумай об этом.
Но поломать голову не довелось. Разгадка пришла к нему сразу, блестящая и острая, точно серп.
Он снова встретил высокую деву в белом, на этот раз одну, без сестёр. Она сделала шаг в его сторону и будто бы попыталась что-то сказать. Но потом повернулась и быстро пошла прочь. Энтреа бросился следом, однако догнать незнакомку оказалось совсем непросто. Один раз она как будто запуталась в длинной одежде и замедлила шаг, а потом повернула за угол - и пропала. Однако в стене была ниша, густо увитая зелёным плющом. По слухам, ещё недавно там стояла статуя Энаны, там и теперь что-то белело.
Девица часто дышала и, казалось, еле держалась на ногах. Когда Энтреа приблизился, она откинула покрывало, и мальчик оторопел: на него смотрело лицо мужчины. Молодое бледное лицо с чернотой вокруг глаз и искусанными губами.
- Да, - сказал незнакомец, - так и есть. Ты не думал, зачем у них серп в каждой комнате для гостей?
Казалось, голос мужчины звучит чуть выше, чем надо.
- Сначала ты счастлив, так счастлив, - и готов отдать что угодно. Они не просят, но в благодарность не жаль ничего, даже жизни.
- А теперь стало жалко? - спросил Энтреа, и это прозвучало жестоко.
- Не жизни, нет. И даже не того комка плоти, который делает тебя человеком. Но есть вещи, которые мужчина не может отдать. В общем, я поступил бесчестно. Я был офицером и вёз приказ, когда оказался здесь. Приказ разыскать одного человека. И это тебя касается.
Из белых складок появился сложенный лист бумаги и оказался в руках Энтреа.
Он развернул потемневший, затрёпанный по краям рисунок и увидел своё лицо. Чуть позже стало понятно, что портрет не нарисован, а напечатан - а значит, вероятно, существует не в единственном числе.
- Четвёртый принц Империи разыскивает тебя. По нынешним временам уже второй, а это большая разница. Я понял, что ты должен знать.
Энтреа смотрел на портрет и не мог поверить - что за художник, ни разу не встретив, так точно схватил его черты? Разве это возможно? Он никогда никому не позировал. Или это сестрица? Но разве может один человек быть так похож на другого?
И тут огромная волна чистой радости захлестнула его с головой. Принц ищет его, он его ждёт!
Энтреа порывисто схватил голову незнакомца и поцеловал прямо в синюшные губы.
- Спасибо! Спасибо! - потом пригляделся к тому повнимательней, - А ведь и я могу что-то сделать для тебя.
Страх мелькнул на измождённом бескровном лице, а потом какая-то безумная дикая надежда осветила его изнутри.
Энергия переполняла Энтреа, иголками покалывала кожу, невидимым сиянием разливалась вокруг.
Он возложил руки на склонённую тёмную голову человека в белом и сказал:
- Встань и... впрочем, ты ведь и так стоишь. Как бы то ни было, слово "встать" означает не только разминку для ног. В общем, да будет так. Отныне - и сколько там тебе осталось.
Сила хлынула из него, как вода по весенним склонам - не замечая препятствий, прочь отбрасывая пустяки вроде законов природы или причинно-следственных связей.
Незнакомец выпрямился, провёл руками по белому одеянию и упал на колени, целуя землю под ногами у мага.
Но сердце Энтреа уже стремилось в дорогу.
- Надо выехать на рассвете. Как твоё имя? Кром? Если хочешь, ты можешь отправиться вместе со мной. Мне не очень везёт, когда путешествую в одиночестве.