Джеку - К.Р.

Глава 1

Эта картина будет преследовать меня до конца моих дней - после чего, я горячо надеюсь и молюсь, я буду оставлен в покое.

Это было нечто, что можно назвать жуткими видениями, ковыляющими ко мне сквозь извивающиеся щупальцы тумана. Некоторые покачивались, запинаясь, их руки безвольно обвисли по бокам; другие тянули руки вперёд, как будто их костистые пальцы, а вовсе не запавшие глаза, направляли их через простоквашу тумана.

Среди них была сморщенная карга с носом крючком и крысиным гнездом волос на голове. Была дородная матрона, лихорадочного вида, лоб ее до сих пор блестел от испарины ... Хитроглазый ветошник и борец со сбитыми костяшками, его левый глаз выпал из глазницы и болтался на блестящей нити. Полнотелый уличный торговец; ссутулившийся писарь, их одеяния - сплошной атлас и оборки у одних, и дырявые обноски у других - были испачканы в чёрной грязи и канализационной слизи. Горничная, трубочист, пара конюхов; у одного из них череп был вмят сбоку ударом копыта, другой серый с блестящими глазами от кровавого кашля, что прикончил его. И дородный речной бандит - его прекрасный жилет превратился в лохмотья и татуировка на подбородке была замазана грязью. На шее зияла глубокая рана, что унесла его из этого мира в следующий.

Я отшатнулся в ужасе, прижавшись спиной к холодному белому мрамору фамильного склепа де Вере. Рядом со мной - его тело дрожало как ломоть заливной ветчины - Сэр Альфред икал свистящими вдохами. С трёх сторон мраморной усыпальницы на залитом туманом кладбище сомкнутые ряды нежити формировались в гротескной пародии парада на плацу.

Они нашли меня, прокаркал старый доктор, голосом не громче шепота.

Я проследил за его испуганным взглядом и увидел четыре фигуры в военной униформе, красные куртки с золотыми нитями, свисающими с эполет и манжет, которые стояли на плоской вершине гробницы над рядовыми мертвяками. Каждый из них нёс свидетельство ранений со смертельным исходом.

Страшная глубокая рубленная рана выставила наружу скулу одного из них в лоскутах рваной кожи. Окровавленная грудь и обрубок - всё, что осталось от его левой руки - второго, из которого торчал осколок жёлтой кости, выступающий из-за грязных витков бинта. Ржавый топор, рассекая кивер, был встроен в череп третьего. И выпученные воспаленные глаза четвёртой фигуры, на его почерневшей шее с красными до мяса полосами болталась грубая верёвка, которой его задушили- флагшток был зажат в его узловатых руках.

Пока я смотрел на них, солдат поднял расколотый флагшток высоко вверх. Стиснув рукоять своей трости-шпаги, я следил за трепещущим занавесом окровавленной ткани, с кисточками парчи, болтающимися грязными спутанными прядями вдоль всех четырёх сторон знамени. В центре была вышита полковая эмблема - Ангел Победы, её крылья широко расправлены на голубом поле, и ниже, слова 33-тий Пехотный Полк наклонным шрифтом. Губы жуткого знаменосца приоткрылись, обнажая ряд почерневших зубов.

Вперёд Тридцать-Третий! проскрипел он едва слышно.

Трупы качнулись с места, их костлявые руки потянулись к нам, рваные рукава заколыхались в дымке тумана. Я почувствовал кислый канализационный запах, исходящий от них; это, и ещё сладковатый привкус смерти. Их запавшие глаза впились в меня.

Мы были окружены. Ни Сэр Альфред, ни я ничего не могли поделать. Голос знаменосца хриплым эхом заходил по кладбищу.

В атаку!

Глава 2

К несчастью, привидение Мадам Лавинии было более струнами пианино, чем полтергейстом, и под одеянием Шакемпале скрывался волшебный фонарь и пара липких пальцев. Что до призрака Мерси Хорнби; он был всего лишь манекеном в саване, управляемый эстрадным чревовещателем в поисках новой карьеры.

Уж я то знаю, потому что мне пришлось сыграть свою роль в том, чтобы снять с них маски. Дешёвые мошенники, большинство из них, обдирающие доверчивых горожан. Но то, с чем я столкнулся на кладбище в ту лунную ночь, было вовсе не дешёвым фокусом. Ни провода, ни фонари, ни театральные фокусы ни ассоциировались у меня с легионом мертвецов.

Правда была, как водится, куда хуже ...

Это всё началось свежим осенним утром, под небом цвета яйца индийского бегуна (* яйценоская порода домашних уток, происходящая из Юго-Восточной Азии, яйца у них зеленовато-белого цвета). Я тик-так парень, такая у меня профессия. Моя работа доставлять вещи по всему городу - что угодно, от сухих предписаний или документа, на котором требуется поставить подпись, до упакованной в картонные коробки партии гигантских африканских улиток, что я проделал лишь днём ранее в эксклюзивный Куллоденский Клуб для их ежегодной гонки моллюсков, только для членов клуба. Я быстр и эффективен, несясь по крышам города, поскольку - тик-так! - время деньги. Некоторые работы - вроде улиток - разовые, тогда как другие более регулярны и, поскольку это была вторая среда месяца, у меня намечалась встреча с неким корнелиусом Фримли из Похоронных Принадлежностей и Мелочей Для Погребения Фримли.

Я опаздывал тем утром и должен был поторопиться, но приходилось также быть острожным. Хотя солнце светило, предательский налёт изморози всё ещё прятался в тени, угрожая мне вывихом лодыжки или отправить меня в занос через край крыши. У особняка, хитрый маневр Оседлай Край и мгновение невнимательности почти скинули меня в сторону разваливающегося парапета.

Хотя в такое славное утро - солнце светит, лёгкий бриз и воздух в городе чист, насколько это вообще возможно - ничто не могло омрачить моего духа. И, несмотря на то, что вы должны не бояться высоты и иметь крепкие нервы, нет ничего столь же волнующего, как хайстекинг. Прыжки, перекаты и пробежки по крышам - от цоколя до фронтона, с горгулий на конёк - опытный хайстекер может пересечь весь город, пока улицы внизу рычат едва шевелящимся трафиком.

Я быстро продвигался по маршруту, и без пяти минут девять внушительное здание красного кирпича, с его белыми каменными оконными арками и рифлёными пилястрами, где располагались Принадлежности Фримли, замаячило передо мной. Ровно в девять, я уже стоял у офиса Корнелиуса Фримли. Я постучал в дверь.

Войдите, донёсся тонкий, хриплый голос, и я шагнул в комнату.

Корнелиус Фримли сидел за своим рабочим столом, его пальцы зарылись в бумажный сугроб. Он устало поднял голову, с морщинами на бледном челе. А, Барнаби, сказал он.

Линзы в стальной оправе очков, что он носил, были так сильны, что казалось его огромные глаза сняли с его лица и приклеили снаружи на стёкла. Яркие красные вены опутывали желтоватые белки его глаз. В контрасте, его лицо в мерцающем свете было бледным, как восковая свеча, что и бросала этот свет, делая еще более призрачными глубокие тёмные круги под глазами.

Глядя на него, казалось, бедняга никогда не видел солнечного света. Несмотря на внешнее проявление величия, внутри, кирпичное здание было превращено в лабиринт извилистых коридоров и крошечных офисов. Офис Корнелиуса Фримли был немногим больше шкафа для мётел. Здесь не было даже окна.

Расторопен как обычно, прохрипел он, вглядываясь за мерцание свечи, что стояла перед ним. Он хмыкнул. Я бы предложил тебе сесть, но ...

Это была его маленькая шутка. Крошечная коморка была заставлена большим шкафом и раздвижным столом, за который, Корнелиусу Фримли как-то удалось поместить древний кожаный стул с высокой спинкой. В оставшемся пространстве оставалось только стоять, и мы оба это знали. Я улыбнулся.

Кое-что как-раз поступило, Барнаби, сказал он, его огромные глаза неморгающе смотрели на меня. Кое-что срочное.

Он сдвинул назад своё кресло и повернулся к шкафу за ним. Столь же высокий, как и широкий, желтоватого дуба шкаф занимал пол-кабинета. Он состоял из дюжин мелких ящичков с костяными ручками. Помедлив мгновение, Корнелиус Фримли разглядывал их, его узкие плечи сгорбились, подавшись вперёд. Затем он пригнулся, его колени клацнули, как сломанные веточки, и отпер один из ящиков.

Вот оно, он повернулся, ставя на стол передо мной коробку размером с кирпич. Она слегка звякнула, стукнувшись о поверхность стола. Звенья, сказал он.

Звенья?

Звенья на пальцевую цепочку. Он беззаботно хлопнул в ладоши. Мой лучший кузнец цепей ждёт их - Ада Гуссэйдж, 17 Многоквартирный Комплекс Аделаиды ...

Эти цепочки были последней похоронной модой. Ни один зажиточный умерший не будет рассматриваться мёртвым без одной из них! Они крепились к указательным пальцам трупа с одного края и к колокольчикам на другом, так что если кого-то угораздило очнуться в гробу, он мог вызвать помощь и быть откопанным.

Аделаиды, повторил я и нахмурился. Насколько я знал, в городе было два многоквартирных комплекса Аделаиды. Один был расположен на здоровой Галоп Роу в лучшей части города; другой ...

Причалы Гатлинга, сказал Корнелиус Фримли, и моё сердце упало.

Причалы Гатлинга. Как правило, это было место, которого я старался избегать. Расположенные между восточным берегом реки, с его шатающимися беспризорниками и татуированными хулиганами, и портом Ривехизе, куда прибывали корабли, Причалы Гатлинга были хуже всего. Их вымощенные булыжником улицы были усеяны огромными тушами складов, где товары с иностранных берегов хранились прежде чем будут распространены по фабрикам, заводам и мастерским города. Богатство товаров и материалов в них привлекало хулиганов из гавани и скользких торговцев к причалам, как вшей на одеяло в работном доме.

Как можно быстрее, Барнаби, торопил меня Корнелиус Фримли. Аде нужны эти звенья для важного клиента там на набережной.

Он потряс мою руку - холодное, влажное рукопожатие, вроде как стиснул сырую рыбину - и отвалился обратно в своё кожаное кресло. Я шагнул к двери, убирая тяжёлую коробку в один из внутренних карманов моего пальто.

И скажи Аде, что цепочка должна быть готова к завтрему. Люди клиента желают получить её первым делом.

Обещая передать, я покинул комнату под шуршание бумаг, заполнившее воздух, когда Корнелиус Фирмли нырнул обратно в свою насыпь счетов, заказов и списков. Дверь щёлкнула, закрываясь за моей спиной.

Я покинул здание, выбравшись из лабиринтоподобного коридора шестого этажа через первое попавшееся окно, подчеркнутое сверкающим подоконником и вверх на крышу по сияющей чугунной водосточной трубе.

Продвигаясь к Причалам Гатлинга, передо мной разворачивались крыши городских районов. Хайтаун, Театральный район, Осиное Гнездо ... я быстро заскакал по верхам, благодаря свою счастливую звезду, что не был заперт внутри шкафа для мётел без окон час за бесконечным часом.

Хотя конечно, представьте себе, даже у бездушного офиса были свои преимущества перед Причалами Гатлинга. Там, среди складов, приходилось смотреть за каждым своим шагом. Любой переулок, пристань и угол контролировались мелкими торговцами чёрного рынка и его команды головорезов, высматривающих возможность срубить свой процент сливок с товаров из проходящих фургонов. Шайка Беван Стрит, Банда Мешок Муки, Такелажники в Доспехах, Сальная Шайка ... Там их были десятки, каждая ведущая свой защитный рэкет - и готовая защищать свой небольшой участок мостовой, или булыжники дома, до смерти.

По мере приближения к месту, становилось заметно, как воздух сгущается от толстого рыбьего рагу с района доков, дрейфующего к причалам. Я оказался посреди плотных клубов туманного одеяла, что воняло солоноватыми водорослями и угольным дымом, зависшим в воздухе, заслоняя солнце. Я остановился, пытаясь соориентироваться.

Сифинг Лайн, вот что я искал. Дом Аделаиды; номер 17.

Со всеми этими завитками тумана, это было не легко. Но я не хотел потеряться. Внутрь и обратно, так быстро, как хорёк ныряет в штаны толстого фермера, это был лучший путь посетить Причалы Гатлинга. Часы на башне далёкой церкви отбили час.

Одиннадцать дня, отметил я, с облегчением.

Как правило, по утрам на причалах достаточно тихо, поскольку бандиты отсыпаются после ночной активности. И все же я не намеревался затягивать свой визит на причалы дольше необходимого ...

Я узнал прямоугольные очертания печной трубы справа от себя, пробивающиеся через плотный дымный воздух. Это была моя метка. Расположенная наверху длинной волнистой крыши мучного склада Барнарда, высокий дымоход украшал горизонт Причалов так давно, сколько я помню. Под ним, постоянно горящая печь держала штабеля мешков с мукой на складе сухими. Моё величественно-звучащее место назначения - Дом Аделаиды; пятиэтажный доходный дом, в котором размещались многие рабочие местных складов - стоял на углу неподалёку.

Удерживая взглядом зыбкий силуэт кирпичной трубы, я с опаской пересёк скат крыши лесопромышленников, треснутые плитки черепицы скользили у меня из-под ног, угрожая скинуть меня в кучи брёвен во дворе внизу. В конце, я пробежал отрезок парапета так быстро, насколько осмелился, прежде чем ввергнуть себя в Бегущий Захват.

Этот конкретный маневр не для новичков. Бегущий Захват используется, когда здание, на которое вы хотите перепрыгнуть выше, чем то, с которого вы прыгаете. Хайстекер должен воспрянуть, крутя велосипед ногами в воздухе, пока ещё летит, затем вцепиться руками в парапет - продолжая крутить ногами педали - взбежать по стене.

Добравшись до крыши склада без окон, я остановился перевести дыхание, прежде чем по-голубиному прошагать вдоль узкого гребня и выйти на кривую опору. Где снова остановился, и посмотрел вниз с контрфорса. Задняя часть многоквартирного дома была следующим зданием справа от меня. Оно выглядело заброшенным, с половиной окон заколоченных досками, ржавая лестница пожарного выхода отошла от стены и увядающие лианы буддлеи (* Бабочковый куст - россыпь стрел душистых фиолетово-сиреневых и белых цветов) рассыпались из кирпичной кладки. Я задавался вопросом, был ли у Корнелиуса Фримли верный адрес.

Был только один путь выяснить это.

Отступив назад, я приготовился к хитрому маневру Летучая Лисица. Двенадцать шагов на пробежку были бы оптимальны. У меня было три. Пружиня вперёд изо всех сил, я нырнул в воздух - руки растягивают полы пальто широко в стороны - и взмыл над зияющей пустотой подо мной. Несколько секунд спустя, я приземлился прямо на выступе едва в три дюйма шириной, и восстановил равновесие.

Я отряхнулся от пыли. Нужно было действовать быстро. Чем скорее я сдам свою посылку и покину причалы, тем лучше.

В центре плоской крыши виднелась дверь. Она оказалась заперта, но когда я подёргал её, дверь почти вся осталась у меня в руках вместе с ручкой. Я шагнул внутрь и задохнулся от неприятного запаха - смесь плесени и прокисшего лука. Направившись вниз по усеянной мусором лестнице, меня внезапно осенило, что что-то здесь не так.

Обычно, такой дом, как этот был нафарширован жильцами. Дом Аделаиды был заброшен, и не считая моих шагов, эхом гуляющих между стен лестничного колодца, он был тих словно кладбище. Двери в комнаты на каждом из этажей были распахнуты настежь, являя осколки брошенного семьями жилища. Так продолжалось, пока я не прибыл на третий этаж, где обнаружил первую закрытую дверь.

Номер 17.

Я приложил ухо к треснутой фанере двери, и услышал слабый звук тук-тук-тук идущий из глубины комнаты. Я постучал. Звуки в квартире замерли, и тяжёлые шаги приблизились к двери с той стороны. В следующее мгновение дверь отворилась, и я обнаружил перед собой огромную бочкообразную женщину в бесформенном платье с цветочным орнаментом. Пожилая и краснолицая, ноги словно стволы деревьев и руки как два окорока, она рассматривала меня красными сушёными клюковками глаз, её ногти зарылись в тонкие серые волосы на затылке.

Ада Гуссэйдж? уточнил я, тянясь рукой во внутренний карман.

Женщина сложила руки на груди. Она самая, произнесла она, открывая ряд жёлтых пеньков во рту. А ты кто?

Барнаби Гримс, представился я, передавая ей маленькую посылку. Это вам.

О, благодарение небесам, выдохнула она, бросив единый взгляд на ящичек. Ее лицо расплылось в счастливой улыбке и клюквочки сверкнули, когда она протянула руку, принимая посылку. Она потрясла её, заставив содержимое мягко позвякивать. Затем, развязав верёвочку, стягивающую коробку, подняла крышку и заглянула внутрь.

Выглядит вроде то, что надо, размышляла она, потряхивая коробкой. достаточно для десяти футов (* 3 метра), и ещё останется прозапас ...

Я заглянул внутрь посылки. Коробка была полна маленьких медных овалов, ждущих пока их соединят вместе в единую цепь, с помощью молотка и плоскогубцев. Там же в коробке, среди всех этих звеньев будущей цепи, лежали два больших кольца.

Мистер Фримли просил передать, что цепь должна быть готова до завтра, вспомнил я. Люди клиента появятся, чтобы забрать её первым делом.

Уверена, что появятся, дорогуша, кивнула Ада Гуссэйдж, возвращая крышку коробки на место. Уверена, так и будет. В наши дни, никто не желает быть похороненным без пальцевой цепочки, как думаешь?

Я покачал головой.

И они знают, где меня найти. В конце концов, я единственная, кто остался в доме, с тех пор как начались преследования...

Преследования? переспросил я, заинтригованный.

Призраки, как говорят, как раз вон на том кладбище у Отстойника, её глаза сверкнули. Бродят в речном тумане в сумерках, пугая безмозглый народ. Она покачала головой, жидкие волосы затряслись. Но я привыкла к смерти в своём деле, и нужно нечто поболе пары фантомов в красных костюмах, чтобы Ада Гуссэйдж покинула дом, не ошибитесь, так то. Она выстрелила в меня жёлтозубой улыбкой. Но не заморачивайся, сказала он, желаешь чашку чая - прекрасного прокопчёного Ассама, только с клипера, пришвартовавшегося на той неделе?

Она отступила в комнату и поманила меня взмахом руки. Я посмотрел в зал за узким коридором. Несмотря на то, что приближался полдень, лампа была зажжена, бросая золотой свет на маленький стол, поверхность которого была покрыта инструментами её странного дела - молоточки, плоскогубцы, паяльник и малая наковальня.

Это очень мило с вашей стороны, ответил я, но я лучше пойду. бодро добавил я, У меня ещё куча дел, вы же знаете как говорят - тик-так, время деньги.

В таком случае, Мистер Гримс, прощайте. Она звякнула коробочкой в руках и улыбнулась. Когда увидите его, скажите Мистеру Фримли не беспокоиться. Ада Гуссэйдж его не подведёт!

Я коснулся края цилиндра на голове и простился, пожелав ей хорошего дня.

Прощай, Барнаби, ответила Ада Гуссэйдж, скрываясь в своих комнатах. И осторожней там на улице.

О, конечно, буду, заверил я её, отбывая - хотя не намеревался и шагу ступить по мостовым Причалов Гатлинга.

На площадке пятого этажа, я наткнулся на рыжего грязного человека, что взвыл с возмущением и прорвался мимо меня, взбивая облачка пыли в лучи солнечного света на своём пути.

На крышах воздух был чище. Я быстро оставил заброшенное здание за своей спиной, перепрыгивая через дымоходы на крышах, когда услышал гневные крики откуда-то снизу. Замерев на мгновенье, я перегнулся через край крыши, и увидел трёх крупных бандитов, сгрудившихся в треугольник на мостовой внизу. Между ними был кто-то четвёртый, съёжившийся в середине.

Это наши камни, и ты нарушаешь границы, прорычал один из головорезов, нависая над перепуганным человеком.

Выглядит так, будто мы поймали крысу, Лол, сказал второй с рычанием.

И ты же знаешь, что мы делаем с крысами, верно? подхватил третий, в его руке сверкнул металл, когда он вытащил нож из-за ремня.

Другие проделали то же самое.

Мой живот свело. Несмотря на то, что я был высоко, от шинелей с кисточками хвостов-рукавами, что были на них, они выглядели как члены Банды Крысоловов. Если я был прав, у бедняги просто не было шансов.

В этот момент, вышеупомянутый бедолага повернулся лицом к третьему из своих мучителей. Его одежда была более рваной и волосы намного короче, но я сразу же узнал его.

Его звали Уилл Фармер.

Как и я, он был тик-так парнем. Но на этом сходство заканчивалось. Я был хайстекер; он ползун, привязанный к тротуару. Но у него был дух и амбиции, и он жаждал оказаться на крышах, подобно вашему верному слуге. Он мне нравился, и я обещал дать ему пару уроков, когда у меня окажется немного свободного времени. Это было несколько месяцев назад, и я до сих пор не возвращался к этому. Если бы я сделал это, подумал я, возможно Уилл не был бы там внизу сейчас.

Давай, придержи его, Лол! прорычал один из головорезов.

Не тратя времени на размышления, я нырнул вниз над водоотводом и провёл быстрый Водосточный Спуск - молясь, чтобы вся эта штука не вздумала оторваться от стены - и приземлился с глухим шумом в футе (* в полуметре) от компании головорезов и их несчастной жертвы. Крысоловы развернулись, подняв оружие.

Я обнажил свою шпагу.

Они оказались возле меня в одно мгновение. Я сделал выпад, выбивая нож из руки первого бандита и отправляя его позвякивать по булыжникам мостовой. Затем парировал удар второго, прежде чем закрутиться и прижать его к стене, уперев наконечник своего клинка в его горло.

Позади меня, самый здоровенный из трёх головорезов яростно заорал, Пусти его!

Я повернулся, чтобы встретить его, только чтобы обнаружить, что он схватил Уилла и прижал нож к шее парня.

Только тогда я понял, что Уилл Фармер не был единственным, кого я здесь знал. Бандит передо мной был никто иной, как Тумп МакКоннелл, торговец теневого рынка и лидер банды Крысоловов.

Наши пути пересекались примерно с год назад. Я случайно помог ему выбраться из передряги, когда партия жгучих специй, которую я доставлял на кухню Адмирала МакМахони, сбила собак Констеблей Гавани со следа своим ароматом, и это позволило Тумпу бежать по крышам. В то время он сказал мне, что он мой должник. Самое время было взыскать долг.

Тумп МакКоннелл, произнёс я.

Я видел, как он хмурит лоб, не отрывая ножа от горла Уилла. Два его прихвостня следили за ним, озадаченно. Все трое носили знаки отличия Крысоловов; чёрные галифе, плоские жёсткие кепки с козырьками и короткие шинели, сшитые из кусков крысиной кожи, вместо рукавов болтались крысиные хвосты.

Я тебя знаю? потребовал он, его хриплый голос не демонстрировал никаких признаков узнавания.

Молотое карри Рэд мадрас, ответил я. Год назад на крыше Адмирала. Стая мастифов, расчихавшихся во дворе, и ты на крыше с мешком серебряной посуды. Ничего не напоминает?

Тумп нахмурился ещё сильнее. Год назад? повторил он, крысиные хвосты на его рукавах закачались, когда он поскрёб у себя за ухом.

Старина Тумп соображал медленно. Слишком много ударов получил по голове в кулачных боях, где заработал своё прозвище. Но постепенно, его осенило.

Не тот тик-так парень ...? Он медленно улыбнулся. Который помог мне спуститься по сливу ... Бенджамин, да?

Барнаби, поправил я.

Барнаби! согласился он, перекладывая нож в левую руку и вытягивая лапу для рукопожатия. Барнаби Гримс! Я в долгу перед тобой за ту ночь, это уж точно.

Зачехляя шпагу обратно в трость, я развернулся к нему, отвечая на рукопожатие - на моём лице застыла улыбка, когда мои костяшки захрустели. Я кивнул Уиллу, который всё ещё болтался под мышкой у Тумпа.

А это - мой друг, добавил я, забирая обратно свою руку и пряча её в карман. Уилл Фармер.

Друг, говоришь? повторил Тумп, опуская глаза на Уилла, который смотрел на меня, как болонка, потерявшая хозяина.

Внезапно, Тумп отпустил его и убрал свой нож за пояс. Уилл покачнулся и проковылял по булыжникам, встав рядом со мной. Двое других угрожающе надвинулись на нас.

Всё в порядке Лол, Магси, остановил их Тумп. Оставьте их. Он посмотрел на меня, затем на Уилла; затем, размашисто сунул лапу в карман своей крысиной куртки и вытянул часы на цепочке. Он щёлкнул, открывая серебряную крышку с тиснением и взглянул на них. Десять минут после полудня, сказал он, поглядев на свою компанию. Перемирие началось.

Перемирие? спросил я.

Он повернулся ко мне. Не слышал? сказал он. Сорока-восьми часовое перемирие - это соглашение между бандами причалов. Как знак уважения.

Я огляделся и заметил, что улицы Причалов Гатлинга выглядят неестественно тихими, даже для полудня.

Завтра хоронят Императора, угрюмо сказал Тумп. Двенадцать банд встретились прошлой ночью, и я был избран новым Императором Причалов. Так что мне придётся выдать надлежащую речь старине Огненная челюсть со всеми приправами.

Огненная челюсть ОРурк- он же Император Гатлингских Причалов - был самым могущественным среди теневых торговцев. Годы банда Императора, Парни с Берега Отстойника, вели самый крупный рэкет из всех, смахивая процент с каждого важного бизнеса на причалах - и горе любому, кто не мог раскошелиться. Шесть футов шесть дюймов (* два метра), и с пламенно-красной бородой, Огненная челюсть ОРурк был весьма впечатляющей фигурой, даже среди закалённых банд причалов.

С его безвременной кончиной, банды оказывались в центре беспорядков в борьбе за место нового Императора. Тумп МакКоннелл из Крысоловов очевидно смог выбраться наверх. Лидеры прочих банд - Флоб МакМанус из шайки Мешок Муки или Ленни Демпстер, преемник ОРурка, к примеру - были вероятно менее удачливы в этом. Старина Тумп должно быть заработал их уважение, и успешные проводы старого императора будут хорошим началом.

Неприятный инцидент, рассказывал Тумп, стянув в линию свои тонкие губы. Лодка фейерверков и брошенный окурок ... Он мрачно покачал головой. Наполовину сгорел, когда они выудили его из воды. Не сильно приятное зрелище. Тумп МакКоннелл прищурил глаза. Я так понимаю, теперь ты мне кое-чем обязан, Барнаби Гримс, сказал он, и из его стального взгляда я понял, что мне не оставлено выбора. Похороны будут проходить на кладбище Аделаиды, дальше за отстойником ...

Когда он произнёс название, я заметил, как два его приспешника вздрогнули и обменялись взглядами. Тот, которого звали Лол, шумно сглотнул. Тумп МакКоннелл обернулся к нему яростно и треснул тыльной стороной ладони по лицу, бахрома хвостов хлестнула бандита по щеке.

Если я ещё хоть слово услышу о привидениях и призраках, и упырях в красных мундирах, оно будет вашим последним словом. Поня? Перемирие или не перемирие!

Ничё я не сказал, пробормотал Лол, осторожно исследуя пальцами рубец на щеке, где крысиные хвосты разодрали кожу до крови.

И не понадобилось, сказал Тумп, и погрозил пальцем. Просто для уверенности, что и не скажешь. Он снова повернулся ко мне, продолжая говорить, будто ничего не случилось. Теперь, когда я стал новым главным, это моя работа провести похороны так, чтобы всё сработало как хорошо смазанный часовой механизм. Все торгаши и их банды будут там, со всеми этими доброжелателями ... Его лицо исказилось в тонко-губой улыбке, угрожающей и напрочь лишенной веселья. Таких как ты, Барнаби, и этот твой друг.

Ни за что не пропущу, ответил я.

Хорошо. Он кивнул сурово, затем повернулся к остальным. Пошли, парни, сказал он, у нас ещё дело к Скроггерсам с Феттер Лайн ...

С этим, они трое отчалили. Уилл и я следили, как они уходят - грузный Тумп МакКоннел посредине; качаясь влево и вправо все трое в унисон.

Уилл Фармер обернулся ко мне. Ох, Мистер Гримс, сказал он, спасибо, спасибо. Я должен был доставить разрешение на вагон, когда-

Зови меня Барнаби, сказал я. Разрешение! Это работа для дюжины констеблей, не для одного тик-так парня.

Но дежурный сержант сказал, это будет легко ... начал Уилл.

Да, ну, лучше выбирай себе работу более осторожно в будущем, Уилл. Тем не менее, всё обошлось. Я хлопнул его по плечу. Давай убираться отсюда.

Чем скорее тем лучше, ответил Уилл, разворачиваясь на пятках и направляясь к водостоку, по которому я спустился.

Эй, куда это ты собрался? позвал я.

Он замер посреди шага. Я думал ... Он нахмурился. Ты ведь об этом говорил, да? продолжал он. Когда сказал, что покажешь мне как хайстекить?

Я рассмеялся. Малыш был переполнен энтузиазмом.

Конечно, Уилл, сказал я, но попытайся не бежать впереди меня, э? Кроме того, нам придётся немного отложить урок, сказал я ему. Ты и я отправляемся на похороны.

Глава 3

Он глянул на меня через зияющий провал и закивал серьёзно, его щёки впали, когда он стиснул зубы. Он поправил свою стойку и поднял руки. Низкое солнце отбрасывало длинную, похожую на распятие тень за ним.

Вот так, сказал я ободряюще.

Обычно, прыжки по крышам через город до Причалов Гатлинга заняли бы у меня часа полтора самое большое. Пришлось потратить вдвое больше времени, потому что приходилось пасти Уилла, выбирая длинный извилистый маршрут, чтобы избежать необходимости в каких-либо особенно хитрых маневрах.

Если и не прирождённый хайстекер, Уилл Фармер определённо быстро учился, быстро освоив Туппени Шаг и Дважды-Хитрое Пони, и доказав, что он спец в беге вприпрыжку. Сейчас, однако, торча на краю каменного выступа в семидесяти футах (* 25 метров) над людной улицей, его нервы сдали.

Ладно, сказал я. Ты знаешь, что делать. Оттолкнись. Вытяни в стороны руки. Затем, когда приземлишься, перекатись вперёд ...

Вместо того, чтобы опрокинуться назад, пробормотал Уилл, потирая макушку с короткими волосами.

Он сделал глубокий вдох и перенёс вес на левую ногу. Затем, с видом мрачной сосредоточенности, он оттолкнулся от стены и нырнул в воздух. Пока он летел в мою сторону, я шагнул в сторону и приготовился поддержать его, если он споткнётся. Мгновением позже он приземлился словно альбатрос на айсберг и загрохотал в боковом перекате, прежде чем столкнуться с парапетом на дальней стороне плоской крыши.

Не самый элегантный Пибоди Перекат, сказал я, помогая Уиллу подняться на ноги и отряхнуться, но я думаю, ты получил представление, что это такое.

Ты правда так думаешь? спросил Уилл, снова полный энтузиазма после нервного срыва. Можно я ещё попробую?

Просто следуй за мной, сказал я. Остаток пути будем идти-по-гребню.

Мы продолжили путь, я впереди, Уилл следом, копируя каждое моё движение. Яркое солнце очерчивала резкой тенью каждый кирпич, каждый конёк, каждую подпорку и фронтон, тогда как мягкий бриз тем утром не был достаточно силен, чтобы образовывать те опасные течения и завихрения, которые столь часты на крышах, теребя осмелившихся выбраться наверх. Короче говоря, это был прекрасный день для хайстекинга - и чудесный день для похорон.

Отзвуки музыки - волынка, труба, барабан - были первым признаком того, что мы приближались к месту нашего назначения. Конечно же, в конце длинного ската крыши многоквартирного дома, мы с Уиллом выглянули вниз, где увидели небольшой квадрат площади - Площадь Ангела - наводнённый скопищем перемешивающихся людей. Члены Причальных банд сбивались в перешептывающиеся группы. Сверху, импровизированное обмундирование различных команд составляли постоянно меняющуюся мозаику цветов. Мы вовремя, сказал я. Слава богу.

Как мы собираемся спуститься? спросил Уилл азартно. Скольжение по Водостоку? Или как насчёт Падения Салмона?

Я улыбнулся. Лучше прибыть одним куском, сказал я, и кивнул на пожарную лестницу зигзагом извивающуюся вниз, выкрашенную в кирпичный цвет, и привинченной болтами к стене здания. Выберем лёгкий спуск.

Ну ладно, сказал Уилл, со смесью расстройства и облегчения.

Он проворно спрыгнул на лестничную площадку и, сжимая проржавевшие перила, затопал по пролётам. Я последовал за ним. Свет блестел на его скальпе.

Похоже, ты побрился, рассмеялся я.

Уилл оглянулся. Тот Пибоди Перекат? спросил он.

Нет, твоя причёска, сказал я.

Он усмехнулся в ответ, его правая рука дёрнулась к голове. Не совсем так, сказал он с гримасой. Я продал волосы изготовителю париков на прошлой неделе, чтобы заплатить за аренду своей половины комнаты в Осином Гнезде.

Что так всё печально с делами? спросил я.

Уилл кивнул. Я тротуарный ползун, а не хайстекер, как ты, объяснил он. Я не могу задирать хайстековые расценки.

Нам придётся что-нибудь придумать на этот счёт, сказал я. А пока, давай разберёмся с этим.

На нижней лестничной площадке, вместо того чтобы преодолеть последний пролёт лестницы, я спрыгнул на горизонтальную распорку и мягко приземлился на булыжники площади. Уилл встал рядом со мной секундой позже.

Эй, что за игры? донеслось ворчанье поверх звуков панихиды с её гудящими волынками и глухим стуком барабанов.

Я обернулся к полудюжине головорезов под предводительством здоровенного задиры с жирными зализанными назад волосами и шляпе с широкими полями, выступившего вперёд. На его жёстком лице и коричневых татуированных руках, сложенных на груди, виднелись мучные пятна, пока он окидывал меня и Уилла взглядом сверху донизу. Подобно толпе за его плечами, на нём был свободный жилет поверх рубашки, сшитый из мешка муки и украшенный чёрными черепами, намазанными дёгтем. Они, я догадался, должно быть были бандой Мешок Муки.

Мы прибыли выразить своё уважение Императору, просто сказал я, снимая свой цилиндр и складывая его хлопком.

И кто вы по-вашему такие? потребовал он, надвигая ко мне своё мрачное деклассированное лицо.

Они со мной, раздался голос Тумпа МакКоннелла, баржей прокладывая свой путь через собравшихся и обняв меня и Уилла за плечи своими огромными лапами. Двинулись, парни, сказал он. Сегодня, вы приглашённые гости Крысоловов. Вы пойдёте с нами.

Оставив Мешок Муки ошарашенно пялиться нам вслед, Тумп поторапливал нас двоих через площадь. Музыка здесь звучала громче. Я посмотрел на группу музыкантов внимательнее.

Барабанщик и волынщик были здоровенными мужиками, медные пуговицы на их клетчатых куртках рвались на груди. Трубач, на контрасте, оказался тощим человеком с длинным шрамом, что соединял уголок его рта с мочкой левого уха и придавал ему криво-усмехающийся вид, не смотря на сморщенные губы. Последний член квартета был виолончелистом, играющим на привязанной к спине огромной скрипке, дотягиваясь до струн длинными тонкими проворными руками; одна - за шеей, другая пилит со смычком задвинутая за спину.

Все четверо носили на головах украшенные перьями Хайленд кивера и чёрные килты, и топали своими тяжёлыми сапогами в такт звучным похоронным мелодиям, которые наигрывали. Они были профессиональной группой могильщиков, экспертами в обеспечении скорбного фона.

Я узнал среди них старую песню из мюзик-холла о девочке из бара, которую звали Дейзи Монро, куда медленнее оригинала, но непереиначенной мелодией. Я догадался, что она должно быть была из любимых песен Императора, и собирался сказать об этом Уиллу, когда рядом нарисовался чёрный катафалк.

Уилл выглядел впечатленным, и я его понимал. Покоящийся на задах чёрной с золотым кареты, каждый дюйм которой был украшен оранжевыми, жёлтыми и фиолетовыми хризантемами, запряжённой парой реактивных чёрных жеребцов, с плюмажами страусиных перьев на головах, этот монстр одним из самых грандиозных гробов, которые я только видел. Он был изготовлен из отполированного дуба, с ручками из чистого литого золота и увенчан огромными букетами роз и лилий, их лепестки подрагивали, когда кони пританцовывали на месте. Юный кучер - его чёрный костюм был на пару размеров велик своему костлявому основанию - сдвинул на затылок свой цилиндр и не сводил взгляда с Тумпа МакКоннелла, ожидая его кивка, чтобы подстегнуть коней поводьями и начать движение кортежа.

Они тут, на причалах, всё делают в таком стиле, пробормотал я Уиллу.

Он нахмурился. Но где его семья? спросил он. Его жена? Его дети?

Насколько я знаю, это и есть его семья, сказал я ему, широко обводя окружающее нас сборище рукой.

Все двенадцать банд районов собрались здесь; Крысоловы, Мешок Муки, Беван Стрит, Мошенники в Доспехах, Сальный Ганг, Тушильщики, Давильщики, Столярные Лезвия, Парни Бочки, Феттер Лайн Скроггерс, Острозубые Улыбаки, и последние, но не ничтожные, грозные Парни с Берега Отстойника. Все под строгим приказом вести себя прилично, и атмосфера была хрупкой, как улыбка герцогини. Ни один лидер банды не хотел проявить неуважения; никто не хотел потерять лицо. Стюарды с чёрными повязками пробирались через толпу, выстраивая её в ряды, которыми те двинутся к месту захоронения с Площади Ангела, по узким улицам Причалов Гатлинга.

Наконец, с наигрывающими панихиду музыкантами во главе, и катафалком непосредственно за ними, в окружении Парней с Отстойника в своих медвежьих шубах до пят и соломенных шляпах, мы уже собирались отправиться провожать в последний путь Императора, когда позади нас раздались громкие голоса. Я обернулся. Два стюарда - старшие члены непритязательной банды Давильщиков - пытаясь разрулить ситуацию, но ни лидер Мошенников, в стёганом кожаном пальто, ни его дородный визави из Бочек - золотые нити его вышитого жилета сверкали на солнце - не собирались утихомириваться.

Это не по закону, рычал Мошенник. Третья из самых мощных банд на причалах, а мы будем весь путь спотыкаться о этих ...

Куча гарцующих пони, вот вы кто, отстрелялся лидер Бочек, выделяя каждое слово тычком пальца. Парни Бочки грабили вагоны с элем, когда вы ещё в носочках под стол ходили.

Секундочку, произнёс Тумп МакКоннелл, хлопая барабанщика по плечу.

Тот кивнул не пропустив ни единого удара по гигантской туше барабана, что висел на верёвке у него на плечах. Прогуливаясь вразвалку вдоль процессии, его огромная фигура размывала ряды головорезов, Тумп приблизился к двум разъярённым лидерам банд. На его губах играла улыбка, но я заметил дикий блеск в его глазах, когда он наклонился к ним.

Не сейчас, парни, сказал он тихо. Не сегодня. Вы что, забыли о перемирии? Улыбка стала ещё шире, так что даже его глаза сузились. Я бы хотел, чтобы вы были милы друг с другом. Он поднял два огромных окорока своих лап и положил их на затылки спорщиков.

Затем, с хрустом напряжения - и поддерживая эту свою зловещую улыбку - он жёстко свёл обе головы вместе. Раздался громкий треск! и, с глухим стоном, оба лидера банд рухнули на землю. И проявите немного уважения! прорычал Тумп.

Вернувшись обратно в первые ряды, барабан теперь затих, Тумп МакКоннелл и пятеро других Крысоловов, выбранных чтобы нести гроб, стояли по одну сторону повозки, тогда как другие шесть Парней с Берега Отстойника стояли по другую. Два истощённого вида молодых парня, предоставленные Похоронными Принадлежностями Фримли - их бледные лица с напяленным по случаю торжественным выражением - стояли рядом с ними. Остальные из нас держались чуть позади, с прочими бандами Причалов Гатлинга в стройных рядах. Виолончелист, трубач и волынщик затихли. Барабанщик поднял руки, кремовые покрытые войлоком барабанные палочки мгновение подрагивали в воздухе, и затем ...

Б-банг!

Он треснул сразу по обеим сторонам барабана ещё раз, оглушительный глухой звук, что привлёк всеобщее внимание. Трубач и волынщик затянули новую мелодию; возница щёлкнул поводьями, и весь унылый парад качнулся вперёд. Пока мы маршировали по тёмным улицам, окна широко распахивались в окружающих домах, и тощие дети и седые матроны высовывались, склоняя головы в знак уважения. Толпы людей хлынули из дверей домов, с цветами в руках, которые они бросали на проезжающую мимо карету - гвоздики, гладиолусы, гирлянды астр ...

Тумп повернулся ко мне, когда мы повернули за угол Бельведер Мили, широчайший проспект Причалов, ещё более плотная толпа чем раньше приветствовала нас по мере нашего продвижения. Повозка, уже полу-похороненная под грудами цветов, мягко шуршала по цветочному ковру, которым устилали наш маршрут.

Хорошо получается, сказал он, с глазами влажными от волнения.

Он был очень-уважаемым человеком, сказал я, осторожно подбирая слова.

Тумп кивнул, удовлетворённый, и отвернулся обратно.

В конце проспекта, дорога делилась на две более узких улицы. Левое ответвление вело к илистому берегу и причалам; правое, вдоль Ривехиз. Между ними, среди тёмно-зелёных корявых тисовых деревьев, сверкающих маслянистыми кроваво-красными ягодами, располагалось Кладбище Аделаиды, чёрные чугунные перила отделяли его от дорог с обеих сторон. Мы промаршировали под заунывный вой между толпами глазеющих наблюдателей к арочному входу, его высокие кованные ворота были украшены львами и ягнятами, и остановились.

Я выглянул над головами на покинутый дом напротив. Там не было ни признака Ады Гуссэйдж или кого-либо ещё ни в одном из множества окон дома.

По сигналу Тумпа МакКоннелла, пятеро других из тех, кто нёс гроб - каждый столь же высокий, как он сам, хотя ни один из них не был так широк - стянули свои плоские кепки и ухватили край гроба. На другой стороне катафалка, члены банды Отстойника проделали то же самое. Затем, подняв гроб с повозки, они вцепились в золотые ручки и взгромоздили гроб себе на плечи. Судя по хрюканью и пыхтенью, гроб был столь же тяжёл как и выглядел. Музыканты заиграли тише, пока не осталось лишь медленное ритмичное тумп-тумп-тумп барабана.

Все вокруг стояли тихо. Затем, под угрюмый бой, мы снова зашагали, нырнув под арку, и оказались на кладбище.

Это было печальное место, без сомнений. Низкий, клубящийся туман извивался у наших ног, и тисы с листвой цвета зелёного бутылочного стекла мягко шуршали, закрывая солнце и заглушая пространство - и заставляя волосы у меня на загривке вставать дыбом.

Я не был единственным, кто чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Ряды провожающих Императора за моей спиной, казалось, это место беспокоит не меньше меня. Некоторые из них с тревогой оглядывались вокруг, бросая украдкой взгляды через плечо или вытягивая шеи, всматриваясь нервно в тени меж раскидистых деревьев. Один из Тушильшиков, с характерным мерцанием кольца свечей вокруг полей своей шляпы), внезапно отшатнулся, оскалившись от страха - прежде чем застенчиво прийти в себя. Один из Сального Ганга вытащил жёлтый платок из кармана своего вощёного сюртука с длинными узкими пуговицами и промокнул лоб.

Затем я заметил Лола - одного из головорезов, которые напали на меня и Уилла вчера. Наши взгляды встретились, и я заметил, что его глаза наполнены ужасом.

От этого места у меня мурашки по коже, услышал я шёпот Уилла.

У меня тоже, Уилл, прошептал я в ответ. И у них , им тут явно не нравиться, добавил я, кивая назад на двух жеребцов у ворот кладбища, которые топтали землю и нервно ржали, пока их несчастный возница изо всех сил пытался удержать их на месте.

Стюарды, тем временем, метались между нами, раздавая инструкции. Мы заняли наши места в широком круге вокруг могилы, двенадцать банд сформировались в дюжину узких клиньев, вроде пятиминутных секций на гигантских часах. Мы с Уиллом стояли с Крысоловами, держа наши цилиндры в руках, прямо за огромным мраморным надгробьем, свежепривезённым со двора камнерезов, высеченным и отполированным только этим утром. Оно отмечало место последнего упокоения Императора. Перед нами стоял викарий, кивая каждому из провожающих в ответ, по мере того, как они прибывали.

Преподобный Симеон Спул, так его звали. Он был сухой сутулый человек с тонкими, льняными волосами, с низким пробором на одной стороне, и отскакивающими от него волосами вверх и вниз, словно переплетённая солома, каждый раз, как он кивал. Из того, что я слышал, у него некогда был приход на Галоп Роу, полный прекрасных джентльменов и щедрых на благотворительность дам. Но любовь к портвейну и азартным играм на улиточных бегах погубила его. Архиерей разобрался с разразившимся скандалом, отправив его в полуразрушенную часовню на причалах. Там, он был сам по себе. Но когда бандиты щёлкнули пальцами, он прыгнул. Добрый преподобный явно нервничал - но опять же, кто бы нет на этом мрачном погосте, в окружении самых грозных обитателей Причалов Гатлинга?

Д-д-доброе у-у-утро, М-Мистер Мак-Мак-Мак-Мак ...

Тумп среди прочих, кто нёс гроб, мягко опустил его рядом с могилой среди венков и букетов, заранее доставленных на кладбище. Затем он медленно распрямился, расправив плечи и улыбнулся Преподобному Спулу.

Мак ... Коннелл, договорил несчастный викарий, выплёвывая наконец имя. Его лицо было столь бледно, что выглядело так, будто Банда Мешок Муки нанесла ему визит.

Если такое утро, как это, можно назвать "хорошим," Викарий, сказал Тумп, кивая торжественно на гроб.

Н-н-н-н-н-н-несомненно, запинаясь выговорил викарий, его язык бился о зубы, как клюв дятла, пока его щёки и уши превращались в тот же цвет, что и фиолетовая лента, свисающая с его священнических одежд.

Должен сказать, учитывая его состояние, я не держал особых надежд на службу - и я знал, что Тумп МакКоннелл не воспримет хорошо, если проводы Императора будут испорчены неспособностью викария собрать предложение воедино. Тем не менее, с того момента, как он начал речитативом погребальный обряд, голос Преподобного Спула трансформировался в чистый, как и глубокий, и ровный, как звон похоронного колокола.

Мы собрались сегодня здесь, пред Богом, пропел он, чтобы вспомнить нашего брата и предать его тело ...

Над нашими головами, ворон кружил в небе, издавая громкий скрипучий визг, который заставлял викария и нескольких зрителей подпрыгивать. За ним последовали ещё несколько шумных собратьев. Хриплые визгливые крики становились всё громче, пока небо заполнялось иссиня-чёрными птицами, слетавшимися на кладбище, их похожие на пальцы окончания крыльев выскабливали торчащие тисы, когда они шли на посадку. Они садились на густых кустах, которые прогибались под их весом, открывали свои большие чёрные клювы и визжали так громко, что викарию пришлось поднять голос, чтобы быть услышанным через всё это хриплое карканье.

Ворон было не меньше пары дюжин - горсть галантерейщика - и пока я считал их, мне начало казаться, что собирается тринадцатая банда причалов, чтобы отдать дань уважения. Они расселись кругом, склонив головы и сверкая холодными глазами на людей, опускающих гроб в могилу.

Земля к земле, пел викарий, бросая горсть липкой жижи на крышку гроба. Пыль к пыли. Прах к праху.

Склонив головы, мы забормотали, повторяя последние слова молитвы, и на этом всё кончилось. Круг провожающих распался, и члены банд начали разбредаться. Я уже почти последовал их примеру, когда Уилл потянул меня за рукав.

Что они делают? прошипел он.

Я повернулся посмотреть. Прибыли копатели, перелопачивать насыпь земли обратно в могилу. Один из них, однако, слез на крышку гроба. Я услышал мягкий мелодичный звон. Тем временем, второй установил длинный шест, увенчанный пастушьим крюком, в землю слева от нагробия, и повесил на него колокольчик. В следующий момент, первый рабочий выбрался из могилы, тяня за собой цепочку, зажатую в руке.

Ада хорошо сделала свою работу, отметил я. Я снова обернулся к Уиллу.

Это дополнение, которым обеспечивают высший класс похорон, объяснил я ему мрачно. Предосторожность не быть похороненным заживо.

Я услышал, как Уилл резко втянул в себя воздух. В это время первый рабочий цеплял цепь к колоколу. Другой конец, как я знал, уже на кольце на указательном пальце Императора. Я кивнул в сторону могилы.

Это на случай, если доктор слегка ошибся. Если дорогой ушедший внезапно проснется в гробу, он может потянуть за цепь, колокольчик зазвонит, и кладбищенский сторож выкопает его обратно.

Похоронен заживо ... выдохнул Уилл. Можешь себе представить?

Я не мог, и более того, даже не хотел. Но я знал многих, кто мог. Когда болезнь прокатывалась по городу - вроде эпидемии черноводной лихорадки несколько лет назад, или кровавого поноса прошлым летом - выкосив большие группы населения, перегруженные работой доктора не всегда были столь щепетильны, как следовало бы. Ходило больше чем несколько историй о тех, кто был объявлен мёртвым, только чтобы очнуться в непроглядной черноте на глубине шести футов (* 2м). Вот почему те, кто мог позволить себе оплатить цепь с присоединённым к ней колокольчиком, торопились сделать это. Некоторые пошли даже дальше. Теодор Бойл - миллионер финансист - заболев, изменил своё завещание, настаивая, чтобы он был обезглавлен после своей смерти и заранее нанял самурая, чтобы осуществить свою волю.

Пошли, Уилл, сказал я, хлопая его по плечу. Хватит этих болезненных мыслей. Отключись.

Мы повернулись чтобы уйти. Кладбище быстро пустело по окончании похорон. Викарий уже исчез, как и катафалк с жеребцами, пока последние из провожающих спешили через арку. Мы потащились следом за ними по мокрой траве, нервно поглядывая через плечо назад, прокладывая путь между могильных камней. Вороны перестали орать, но по-прежнему сидели на месте, их чёрные крылья сложены вокруг их пухлых тел, делая их похожими на группу зловещих чёрных монахов в рясах.

В следующее мгновение, разом, вся стая захлопала крыльями и шумно снялась в воздух, хрипло каркая громче чем даже когда только появились. Оставив это жуткое место, мы свернули на Бельведер Милю и забрались на крышу склада импортёров чая. Через проём между зданиями позади нас, кладбище всё ещё виднелось, густой туман закручивался у стволов тёмных деревьев, как простокваша. Над ними, кружили вороны.

У меня в животе урчит от этого места, сказал Уилл, дрожащим голосом.

Не беспокойся, Уилл, сказал я. Старина Огненная челюсть мёртв, мертвее не бывает, и мы отдали дань уважения, так что у нас нет причин возвращаться туда.

Как мало я догадывался, когда эти судьбоносные слова покинули мои губы, насколько они неверны ...

Глава 4

Мой protйgй (* протеже), Уилл Фармер, только что вернулся со своей первой хайстек работы. Аптекарь Арнольд Тиллинг принял Уилла на регулярную работу тик-так парня для доставки зелий и пилюль своим многочисленным клиентам по всему городу. Теперь Уилл практиковал свои хайстек навыки на крышах города, с шумной Поттерс Рич, где воздух звенел от постукиваний и ударов её бондарей, колесных дел мастеров и медников, до убаюкивающей Блэкчапел с ее барристерами и клириками; от захудалой искусанной-блохами Истгэёт до задирающей-нос Чалфонт; с шёлкового рынка на богатой Аскутиш Пассаж до неопрятных чердаков задрипанного Осиного Гнезда ...

Я был рад за него, и теперь с его заработной платой он мог себе позволить взять чердачную комнату рядом с моей и инвестировать средства в прекрасный новый цилиндр и жилет. Улыбаясь про себя удаче Уилла, я съехал по водосточной трубе к подоконнику у окна профессорской лаборатории и забрался внутрь.

Профессор - или Пиби для друзей - сидел на зелёном обитом бархатом пуфике, пряча лицо за научным журналом. Я прочистил горло. Он подпрыгнул, выпрямившись, журнал упал на пол с глухим шлепком.

Барнаби! закричал он. Ты меня напугал!

Простите, ПиБи! сказал я. Я- слова застряли у меня в горле. Что вы сделали?

Сделал? спросил он.

Ваши глаза, два жирных чёрных круга виднелись вокруг его глаз. Вы выглядите как панда!

Профессор нахмурился, снял свои очки и подошёл к большому зеркалу, где несколько мгновений изучал своё отражение.

О, я понял, что ты имеешь в виду, сказал он со смешком. Это вероятно остаток смолы, которую я использовал для герметизации очков ...

Очков? эхом отозвался я.

Да, профессор тёр свои глаза панды неопрятного вида платком. Я пытался сделать их водоустойчивыми - но безрезультатно. Они ужасно сочились. Тем не менее, я придумал кое-что получше ...

Профессор не договорил, заметив озадаченное выражение на моём лице. Отполировав очки подолом своего лабораторного халата прежде чем вернуть их на место, он взял меня под руку.

Сначала кое-что другое, Барнаби, мой мальчик. Улыбнулся он. Я кое-что хочу показать тебе.

Пока он тащил меня через лабораторию к мраморной столешнице на противоположном конце комнаты, я начал улавливать навязчивый запах гнилой рыбы. Он остановился у длинного глубокого металлического подноса и снял крышку. От запаха на глаза навернулись слёзы.

Немного воняет, признал профессор, но ты привыкнешь к этому.

Я не был так в этом уверен. Одной рукой зажав нос и рот, я пытался сморгнуть слёзы, пялясь на поднос. На нём лежало полдюжины рыб, каждая разного вида. Я узнал их из рыбных прилавков с городских рынков. Тут был треска, скумбрия, морская форель и сельдь; плоская камбала, с кожей пятнистой, как у песчаного морского дна, на котором она отдыхала, и длинная пятнистая акула. Каждая из рыбин была изуродована круговой подпалиной-вроде рубца от удара на теле, где чешуйки исчезли и плоть под ними была сырым мясом в волдырях.

Я собрал их в гавани, сказал он, взяв в руки пару длинных пинцетов и подталкивая рыбу. Все они были мертвы и плавали на поверхности воды.

Что случилось, как вы думаете, ПиБи? спросил я придушенным голосом, поскольку не желал отнимать руку ото рта.

Не уверен, сказал профессор, тряся головой. Но у меня есть теория ... Он лучезарно улыбнулся, его зубы полыхнули и оба подведённых глаза прищурились. Хотя мне нужна твоя помощь, Барнаби.

Я кивнул с энтузиазмом. Конечно, сказал я ему. Всегда счастлив помочь, вы же знаете.

У Профессора Пинкертона-Барнса на всё есть своя теория, с акцента гавканья у собак до клептомании сорок; с высоко-прыгающих полёвок до снегирей, раздирающих кошек. Большинство из этих теорий, должен признать, оказывались ошибочными - но это никогда не влияло на энтузиазм профессора, и работать на него было бесконечно увлекательно.

Сегодня ночью, я хочу, чтобы ты отправился со мной, чтобы исследовать основание скалы в гавани.

Основание? переспросил я, заинтригованный. Скала торчала посреди залива между Причалами Гатлинга и доками Ривехизе, ее верхушка была увешана гнёздами морских птиц; основание, надо сказать, лежало в двенадцати фатомах (* морская сажень = 6 футам, те на глубине около 24 метров) или больше под водой. Но как?

Увидишь, Барнаби, мой мальчик, улыбнулся профессор, его глаза в кругах панды сверкнули, сегодня ночью.

И таким образом, когда колокол на башне Ист Батавиа Трейдинг Компани пробил три четверти часа, я оказался у плещущихся о берег вод Ривехизе. Это была воскресная ночь, и кроме пары пьяных матросов, которых выбросили из таверны и которые теперь возвращались на свои корабли, и экипажа ночной рыбачьей лодки, причалы были тихи. Я шёл вдоль стены гавани, обрубок маяка Спрутон Билл остался справа от меня, мигая своим предупреждающим лучом о предательском иле, перебивающим восходящую луну. Одинокий баклан сидел на неровной скале рядом с маяком, расправив крылья и вытянув длинную чёрную шею. Серебристые чайки кружили над головой, мяукая как младенцы.

Швартовые причалы, мимо которых я проходил, были полны судов, больших и малых, от грандиозных чайных клиперов до скромных непритязательных барж. Некоторые прибыли с другой части света. Тантал с угольным приводом с Молуккских островов с грузом древесины, например; двух-трубный Оушен Лорд из Вальпарайсо, гружёный медной рудой, и элегантная джонка, под флагом с малиновым драконом, хлопающим на её центральной мачте, что проплыла весь путь от Восточного Китайского Моря с шелками, специями и лакированными шкафами.

Я продолжал шагать вдоль стены к причалам, где швартовались небольшие рыбачьи лодки. Лёгкая дымка танцевала у поверхности воды и доски под моими ботинками гнулись и поскрипывали. Слева и справа от меня, суда - верёвки крепят носы к обветренным кабестанам - покачивались на низкой зыби.

Я кивнул паре просоленных рыбаков, которые убирали свой щёлкающий клешнями улов из насыпи горшков для ловли омаров. За ними, я поймал взглядом горстку розовощёких рыбачек - с красными руками и в фартуках, забрызганных рыбьими внутренностями - потрошащих и разделывающих пикшу и селёдку, готовясь к раннему утру на рынке, и бросая тушки в поджидающие корзины.

Барнаби! зазвенел голос в воздухе. Сюда!

Профессор стоял на коленях на самом конце пристани, подняв голову и махая мне. Я махнул в ответ.

Добрый вечер, ПиБи, позвал я, приблизившись. Не опоздал, надеюсь.

Нет, нет, ответил он радостно. Пунктуален как обычно. Я только проверял, что всё готово.

На досках рядом с профессором лежал необычно-выглядящий бойлеркостюм. Он казалось сшит из промасленной кожи, с перчатками и сапогами бесшовно-прикреплёнными к нему.

Что это? спросил я.

Это, произнёс профессор, гордость в его голосе невозможно было не заметить, то, что я называю костюмом "Нептуна". Он изготовлен из лучшей промасленной парусины и обработан моим собственным запатентованным средством из смеси резины и воска, и предназначен он для изоляции носящего и позволяет вентиляцию для подводной разведки.

Понятно, произнёс я тихо.

А вместо очков и мундштука, продолжал профессор, у меня есть это.

Он повернулся к небольшому деревянному ящику, стоящему за ним. Я смотрел, как он щёлкает замком и поднимает крышку. Он полез внутрь двумя руками и, слегка похрюкивая от натуги, вытащил металлический шлем, из скрепленных секций меди и со стеклянной панелью.

Смотри! объявил он. "Дыхательный капюшон". Несколько тяжёлый и громоздкий, допускаю, но он не протечёт - и не устроит тебе глаза панды!

Вы хотите, чтобы я напялил на себя этот костюм Нептуна и спустился под воду прогуляться вокруг рифа? уточнил я.

Профессор вечно полон сюрпризов, но это бисквит в буфете прислуги.

Такова основная идея, Барнаби, мой мальчик, радостно ответил профессор. И пока ты там внизу, я бы хотел, чтобы ты собрал несколько морских моллюсков. Видишь ли, у меня есть теория ...

Я превратился в слух. Профессор нанимает меня потому, что он знал, что я предприимчив и люблю вызов. Кто другой вздумал бы взбираться на статую Сэра Ригби Робесона посреди парка, чтобы изучить поведение снегирей? Или запускать воздушного змея с купола театра Гэети в бурю? Но с костюмом Нептуна, профессор устроил мне самый суровый вызов из всех. Сняв куртку, жилет и туфли, я подцепил клеенчатый бойлеркостюм и влез в него, пока профессор объяснял свою теорию.

Материал костюма был жёстким и неподдатливым, и он трещал, когда я пытался двигаться - но размер мой. Профессор явно имел в виду мои пропорции, когда делал его. Возбуждённо говоря, он забрался в маленькую гребную лодку, пришвартованную у причала, и я последовал за ним, зажав шлем под рукой.

Оказалось, теория профессора касалась определённого вида экзотического моллюска с другой стороны света, который, был уверен профессор, был завезён в гавань на корпусах торговых судов. Кучинг скорпион, как полагал профессор, осел здесь и охотился на рыбу, принесённую океанскими теченьями, парализуя и поедая её прежде чем вернуться к основанию рифа на ночь. Профессор был убеждён, что колония этих моллюсков утвердилась на скале в гавани и была ответственна за мёртвую рыбу, которую он обнаружил в этом районе.

Развязав узел на причальном канате и схватив вёсла, профессор начал грести, направляя нас от причала вглубь гавани. Он был тонким человеком, костлявым и узкоплечим - типичный учёный - и я был удивлён, как уверенно он управлял лодкой и как энергично вращал вёслами. Профессор должно быть заметил моё изумление, потому что сказал мне гордо, что он грёб некогда за университетскую команду будучи ещё студентом. Он явно не подрастерял своих навыков. Мы скоро оставили причалы позади и сильными взмахами профессора проплыли через гавань на выход в глубокие воды рядом со скалой.

Когда мы приблизились, птицы, гнездившиеся в расщелинах высоких утёсов завизжали и поднялись в воздух, кружа над нашими головами. Профессор отложил вёсла, и взял у меня из рук дыхательный капюшон. Я следил, как он аккуратно зажал край длинной катушки резиновой трубки в фитинге медного шлема. Другой конец был присоединён к штуковине, лежащей у ног профессора, напоминавшей пару кузнечных мехов.

Я буду накачивать воздух для дыхания в капюшон вот этим вентилятором, объяснил он, надевая мне на голову шлем.

Он затянул серию гаек в вороте костюма, обеспечивая его водонепроницаемость, пока я привыкал к своеобразным ощущениям бытия в костюме Нептуна. Крики чаек и звуки бьющейся о борт лодки воды затихли; острый запах водорослей и соли сменился металлическим ароматом, пронизанным чем-то едким, вроде битума или жжёной резины, в то время как область зрения сократилась до небольшого прямоугольника стеклянной панели.

Ты как? спросил профессор, его голос звучал как-будто издалека.

Я в порядке, мои собственные слова эхом заходили внутри шлема.

Спускайся в воду и держись за борт, проинструктировал меня профессор, цепляя верёвку к скобе на костюме. Когда отпустишь руки, вес шлема потянет тебя ко дну. Просто дыши спокойно, и не паникуй.

Я кивнул, моё дыхание звучало невероятно громко в медной каске.

Когда захочешь подняться наверх, потяни за верёвку и я вытяну тебя на поверхность. Сейчас полнолуние, но внизу всё равно будет темно, так что тебе понадобится это.

В одной руке он держал небольшой топорик и нечто среднее между гарпуном и фейерверком в другой.

Этот конец - подводная вспышка, объяснил профессор. Потяни шнур и соединение магния высвободится и вступит в реакцию с водой. Это даст тебе яркий свет на минуту или вроде того, должно хватить. Срежь столько моллюсков, сколько успеешь. Они дремлют в этот час и не должны доставить тебе проблем.

Я надеялся он прав. Профессор поднёс своё лицо к стеклянной панели шлема и улыбнулся во все зубы.

Готов? спросил он.

Готов, ответил я сумрачно.

С помощью профессора, я перебрался со скамьи лодки в её заднюю часть, ступил на корму и посмотрел в воду. Здесь, за пределами постоянного водоворота причалов гавани, море было относительно прозрачным, несмотря на волнение на поверхности.

Профессор хлопнул меня по плечу, и я повернулся и кивнул. Пора было делать решительный шаг, не впервые я ставил на доверие к профессору и его изобретениям. До сих пор они меня не подводили. Я нагнулся вперёд и сделал шаг назад, в неспокойное море.

Оказавшись в воде, я почувствовал холодное давление сжавшее меня со всех сторон. Принимая гарпун-вспышку в одной руке и топорик в другой, отпустив борт лодки я тут же начал медленно погружаться, тяжёлый шлем тянул меня так, как и обещал профессор. Вниз, вниз, вниз. Вокруг становилось темнее, но я всё ещё был способен различить маленьких серебристых рыбок мечущихся вокруг меня в горохово-зелёных глубинах. После того, как казалась прошла целая вечность, но вероятно не более пол-минуты, мои ноги коснулись песчаного дна.

Прямо передо мной маячил чёрный силуэт громады скалы. Я сосредоточился на том, чтобы успокоить дыхание, в то время как уши мои привыкали к хрипам воздуха, закачиваемого в шлем. Костюм Нептуна, с его дыхательным-капюшоном, казалось работает. Я мог видеть свой выдох, выходящий из бокового клапана, дрейфуя к поверхности моря струйкой блестящих пузырьков.

Длинными вприпрыжку шагами я двинулся по песку, поднимая облачка осадочных пород при каждом шаге. Было темно и мрачно там внизу, в двенадцати фатомах под водой, и сильным подводным течением. Я сражался с ним пока не добрался до тёмного камня и, сунув топорик под левую мышку, освободил правую, чтобы можно было дотянуться до шнура вспышки. Пробежали искры, затем внезапно огонь расцвёл на конце палки, и поверхность скалы превратилась в сверкающий рельеф.

Тогда я и увидел это ...

Тёмная форма отделилась от скалы и развернулась передо мной. Я догадался что это не был моллюск, скорпион или какой другой. На самом деле, помимо водорослей и зелёного мха, скала была полностью лишена жизни. Вместо того, на меня глядела штука из подводных кошмаров отвратительными розовыми глазами, жуткий морской змей ужасающего размера.

Его тело должно быть было длиной футов в восемь (* 2,5 м) и толстым, как мачта чайного клипера. Он был покрыт бахромой, сверху и снизу, с ершистыми пёстрыми шипами, и два его мощных плавника с обеих сторон гнулись и щёлкали, как бичи ломового извозчика. Но именно голова созданья была самой жуткой его частью. В дюймах от водолазного шлема, она была тупой и лопатообразной, верхняя часть в рытвинах и царапинах от бесчисленных столкновений, и ещё эти холодные глубокопосаженные розовые глаза встроенные с каждой стороны хлыстоподобных усиков на морде.

Нечто подняло голову и, через стеклянную панель шлема, я обнаружил, что заглядываю прямо в ужасающую пасть морского монстра; тёмную пещеру окруженную уходящими по спирали вглубь, острыми клыками. Язык развернулся, толстый и жилистый и с тремя долотообразными зубами, когда созданье нырнуло ко мне.

Внезапно, одним размытым движением он метнулся ко мне. В панике я выронил вспышку - и гарпун - которые снесло течением. Но я умудрился схватить топорик правой рукой, когда с отвратительным выскабливающим звуком, я почувствовал, как присасывается рот змея к моей левой руке, которую я инстинктивно поднял, пытаясь защитить голову. Мои крики заревберировали внутри металлического шлема, я слепо рубил колышущееся извивающееся тело монстра, даже когда я почувствовал, что едкое жало его укуса погружается в моё предплечье через клеёнку костюма.

Я продолжал опускать стальной топорик на чешуйчатую шкуру существа, проникая в резиновое мясо под ней и затем снова выдёргивал лезвие наружу. Вода вокруг нас бурлила и кипела от чёрных чешуек, сгустков белой плоти и вздымающихся облачков красной крови.

Затем, как-то разом - так же внезапно, как и началось - всё было кончено. Созданье разжало хватку, отпустив мою руку, и я покачнулся назад, сильное течение гавани закрутило меня, унося от скалы. Слишком поздно, пока меня тащило прочь, я понял, что в своём безумии перерезал верёвку, что связывала меня с лодкой профессора. В тот же момент, сильный рывок, дёрнувший меня за шею, сказал мне, что катушка дыхательной трубки размоталась до предела.

У моего правого уха прозвучало поп будто пробка вылетела из шампанского. Трубка вырвалась из клапана шлема и дыхательный-капюшон внезапно начал наполняться водой.

Я втянул в себя последний глоток воздуха и и затем начал дёргаться, пытаясь выбраться на поверхность, борясь с весом металлического шлема - секундой ранее, средства выживания; теперь причиной смертельной опасности. Эти моменты в тёмных водах гавани, когда меня несло течением, а я пытался выплыть наружу, были самыми долгими в моей жизни и, по мере того, как солёная вода поднималась в моём шлеме, заливаясь мне в уши и разъедая глаза, я правда был уверен, что мне конец.

Затем, после казалось целой жизни верчения, пинания, захлёбывающихся усилий, мои ноги коснулись глубокой полки дна. Я процарапывал свой путь через лавиноподобную гальку, тяжёлый шлем давил мне на плечи и голова моя готова была взорваться.

Внезапно, шлем пробил поверхность воды, и я обнаружил, что выглядываю через мутное стекло на побережье. Протащив своё измученное тело последние несколько ярдов, я выбрался на отмель и рухнул в грязь, вода сливалась из шлема, как эль из перевёрнутой -

Отстойник Гатлинга, прошептал я. Изо всех мест ...

Сразу за сливом канализации было место, на которое я думал никогда больше мне не придётся ступить. Теперь, я догадывался, у меня оставался не такой большой выбор. Кладбище лежало между мной и пристанью Ривехизе - к которой, без сомнений, потрясённый и растерянный профессор грёб сейчас изо всех сил.

Я мог выбрать длинный кружной путь, обратно к Бельведер Миле и через склады Причалов Гатлинга, но я был тик-так парень - мокрый, оборванный и наполовину утопленный, но тем не менее. Я не выбираю кружных путей. Я иду короткими дорогами, и самая короткая вела через кладбище Аделаиды.

Я прошёл мимо чёрных перил, через ворота ограды, шагая меж тёмных молчаливых надгробий, когда некий звук заставил меня застыть на месте.

Это был звук тренькающего колокольчика ...

Глава 5

Колокол прозвонил снова.

Может какое-нибудь ночное животное - причальная крыса или дикая кошка - запуталось в цепи и просто дёргается, пытаясь освободиться. Альтернатива была слишком пугающа, чтобы её рассматривать.

Я ковылял, спотыкаясь через кладбище, всматриваясь в окружающие меня надгробия, отчаянно надеясь, что я был прав и это фальшивая тревога. Новые захоронения с цепочками и колокольчиками означали, что за ними будут присматривать в течении дней шести, в зависимости от оплаты. Поскольку колокольчик продолжал звякать, я всё ожидал, что вот-вот появится кладбищенский сторож с лопатой в руках из будки, к которой я стремительно приближался сквозь туман. Но, когда я уже оказался там, будка была пуста, и жаровня перед ней не зажжена и холодна, как камень.

Подняв глаза, я увидел многоквартирный дом Аделаиды, высящийся за дальнем краем кладбища. Единственный квадрат света на его тёмном фасаде отмечал комнаты Ады Гуссэйдж, единственные, что оставались заняты в доме.

Я дико задрожал, и сморщился, когда тупая боль в левой руке стала настойчивей. Волна тошноты накатила на меня и я перегнулся пополам, голова меж колен, ожидая, пока она схлынет. Кровь колотилась в висках, и я почувствовал внезапный жар и лихорадку - но болезненное чувство прошло.

Распрямившись, мой костюм Нептуна затрещал, как конная сбруя, я продолжал смотреть вглубь кладбища. Там, за клубящимся туманом, виднелись бесстрастные каменноликие ангелы на склепах и могильных плитах, их расправленные крылья казались странно угрожающими в лунном свете.

Я почувствовал головокружение, но интенсивная боль, вспыхнувшая в моей руке, вернула меня к реальности. Я должен был добраться до Ривехизе.

Колокол снова прозвонил, на этот раз ближе, и в этот момент я споткнулся, теряя равновесие, и врезался во влажную грязь травянистого холма, подводный шлем вырвался у меня из рук и укатился. Я согнулся от боли в раненой руке, полыхнувшей, как фосфорная спичка, и обнаружил, что мои ноги запутались в похоронном венке, чей великолепный букет засох в путаницу веток и почерневших цветочных головок. Отсыревшая лента тянулась по траве, золотыми буквами на малиновом - Нашему любимому боссу. Ушедшему, но не забытому. Парни с Отстойника. Слова плыли у меня в глазах.

С мычанием, я нырнул назад, и очередная волна тошноты ударила в меня. Морозная роса на траве была прекрасно прохладной и, прижав своё лихорадочное лицо к ней, я начал чувствовать себя немного лучше.

Но затем, колокольчик зазвенел прямо надо мной.

Повернув голову на бок, я приоткрыл один глаз. Серебристый лунный свет отражался на шесте, натянутая металлическая цепь одним концом цеплялась за медный колокол непрестанно качающийся туда и обратно. Я посмотрел наверх. Непостижимые глаза каменного ангела на надгробии встретились с моими, глядя на меня сверху. Лучи лунного света секли блестящий чёрный гранит, выбирая буквы, выгравированные на нём.

ЭДВИН "ОГНЕННАЯ ЧЕЛЮСТЬ" ОРУРК, прочитал я.

"Жестоко взятый из Мира на 52ом году жизни.

Могучий рыжий лев среди мужчин, Причалам не видать больше такого."

Колокольчик внезапно замолчал, и с ним, моё сердце казалось перестало биться. Никаких животных в цепи не запуталось. Цепь натянутой линией спускалась от колокольчика в землю, уходя вглубь футов на шесть или около того, к металлическому кольцу на пальце мёртвого Императора Причалов ...

Я лежал там, парализованный страхом, вжавшись лихорадочной головой в прохладную росу на траве. И затем я услышал это, почти незаметное на первый взгляд, слабое царапанье.

Пока я лежал там прислушиваясь, звуки становились громче, превращаясь в отвратительное скобление когтей. Внезапно, подо мной, земля начала подрагивать. С болезненным задушенным криком ужаса, я отпрянул когда травянистый дёрн обвалился, в дюймах от того места, где была прижата к траве моя голова.

Массивная стиснутая в кулак рука - каждый ноготь и костяшка забиты грязью - вырвалась наружу, и замерла так на несколько секунд, послав в воздух массивный град комков земли. Пока я смотрел на кулак, заворожённый ужасной сценой, могила передо мной разверзлась, комья земли, разбитое дерево гроба и почерневшие траурные венки разлетелись во всех направлениях.

Огромный тёмный силуэт поднялся на ноги из обломков, как некий дикий медведь из спячки. Он стоял спиной ко мне, склонив голову к могильной плите, будто читая эпитафию.

Неконтролируемо трясясь, я начал пятиться прочь на четвереньках, костюм Нептуна трещал и скрипел при каждом моём движении. Тёмные, очерченные серебром облака над головой разделились, окунув кладбище в лунный свет. Медленно, Огненная челюсть ОРурк повернулся ко мне.

Погребальные одежды Императора - расшитая куртка и замысловатый плиссированный галстук; галифе в чёрно-белую клетку с мягким жёлтым поясом, поддерживающим провисший живот - были смяты и запачканы влажной землёй. Золотое кольцо блестело на указательном пальце массивной руки, цепочка свободно провисла, болезненный сладковатый приторный запах заполнил воздух безошибочным ароматом гниющей плоти.

Но не эти детали въелись мне в мозг, что я и поныне покрываюсь холодным потом, когда я вспоминаю об этом. Нет, это был взгляд, который я встретил, когда мертвец повернулся ко мне.

Среди его жутких черт разлагающейся плоти виднелась история смерти Императора Причалов; лодка взрывающихся фейерверков и мутные воды гавани. Сгоревший и утонувший, Огненная челюсть смотрел на меня белым незрячим глазом. Левая часть его лица была бескровной, с голубыми пятнами и зеленоватым оттенком на губах и щеках. Его огромная борода, испещрённая грязью, пылала красноватым имбирем, ещё более яркая из-за бесцветного лица за ней.

Правая, безбородая часть лица, была обожжённой и обвисшей бесформенной массой с вкраплениями пепла. Губы вздулись волдырями и слились в единую массу в уголке рта. Правый глаз полностью вытек, кожа вокруг глазницы была расплавлена так, что было невозможно разобрать место, где некогда был глаз. Что до носа, левая часть оставалась нетронутой, но правая половина была выжжена огнём, открывая тёмный костяной провал.

Император Причалов Гатлинга высился надо мной, туман казалось становился гуще, наряду с нарастающим шумом крови у меня в висках и жгучей болью в руке. Я упал и перекатился на спину, я закрыл глаза, отчаянно желая чтобы кошмар закончился. Запах гниющей плоти становился сильнее. Галька и земля посыпались на меня, когда шёлковые фалды сюртука проскоблили по моей щеке, в сопровождении тяжёлой поступи и мягких хлюпающих звуков, вроде раздавливаемого перезревшего фрукта.

Когда я открыл глаза, передо мной было лишь пустое кладбище, усыпанное обломками похоронной утвари. Каменный ангел - с широко распростёртыми крыльями - смотрел на меня из тумана, в своём лихорадочном полу-спятившем состоянии, я подумал, что вижу, как дрожь проходит по его телу, ероша перья.

С меня было достаточно. Подхватив драгоценный шлем профессора, я вскарабкался на ноги и двинулся наощупь через кладбище, к свету уличных фонарей у ворот виднеющихся вдали - и к выходу.

Перед глазами у меня всё плыло. Что я только что видел? Огненная челюсть ОРурк был похоронен двумя неделями ранее, и всё же я был свидетелем того, как Император Причалов Гатлинга восстал, вырыв себя из собственной могилы?

Я читал, что подобное случалось на далёких островах Индии в Журнала Неестественного Крокфорда в ходе своих изысканий в Библиотеке Андерхилла для Учеников Тайной Магии. Но здесь, в городе, на Причалах ...?

Мой мозг шарахало в разные стороны, я выпал на свет у кладбищенских ворот, только чтобы почувствовать, как на плечо мне опустилась рука. С воплем ужаса, я высвободился, воздев над головой свой шлем, готовый обрушить его на ужасное лицо ожившего Огненная челюсть ОРурка.

Что-за-бардак! воскликнула Ада Гуссэйдж, кутаясь в свою тёмную вязаную шаль и надвинувшись на меня своим красным лицом. Ты выглядишь так, будто только что увидел привидение ...

Глава 6

Прости, что испугала тебя, Барнаби Гримс! воскликнула она. Но мне показалось, что я видела кого-то там, на кладбище. Призраки и упыри сказали бы мои соседи - но Ада Гуссэйдж не верит в такие глупости. Нет, я думаю, это скорее всего грабители могил, хотят выкопать тела бедолаг, чтобы продать их в те анатомайзеры и хирургам мясникам на Хартли Сквер или вроде того.

Я тяжело сглотнул, мой язык прилип к нёбу будто приклеенный. Я потел и дрожал, и в затылке у меня пульсировало.

Погост Аделаиды не будет первым местом, которое потревожили торговцы костями за последнее время, прошептала она конспиралогически. И не будет последним, попомни мои слова, Барнаби Гримс. Она подняла брови. Не думаю, что ты приметил здесь торчащего определённого джентльмена? Одет в длинный чёрный плащ, отделанный мехом оцелота и в шикарной высокой шляпе с темно-красной лентой. Он один из расхитителей могил, готова поставить на это свой последний медный грош ...

Я вяло покачал головой, изо всех сил пытаясь сконцентрироваться на её словах и изгнать из головы кошмарное видение восставшего Императора.

Жаль, сказала она. Клянусь, он доктор или вроде того, продолжала она, её распевный голос звенел в моей голове. Так, как насчёт чашечки чая, это явно то, что тебе требуется сейчас, Барнаби Гримс. Чашечка копчёного Ассама чтобы прогнать холод.

Чай, пробормотал я. Чай.

Точно, чашка чая, улыбнулась она. Пойдём со мной, малыш Барнаби. Ада Гуссэйдж присмотрит за тобой ...

Нет, нет, сказал я. Благодарю вас, Ада, но я спешу. Мне надо попасть к Ривехизе. Вот почему я срезал через кладбище и-

И что, Барнаби? спросила она, нависнув надо мной ещё ниже. Что ты видел?

Сейчас у меня нет времени, забормотал я с болтающимся перед глазами ужасным лицом Огненной челюсти ОРурка. Профессор ... он будет беспокоиться. Ждать ... надо скорее вернуться к нему ...

Я повернулся и заковылял прочь, зажав дыхательный капюшон под мышкой. Позади я слышал, как Ада Гуссэйдж обстреливает меня вопросами вслед. В порядке ли я? Почему я нарядился в такую смешную одежду? Может она мне чем-нибудь помочь? У меня не было сил отвечать. Мне нужно было сохранить все их, чтобы добраться до Ривехизе. Она кричала мне вслед, смотри под ноги и осторожнее, прежде чем - я повернул за угол - её голос затих вдали.

У меня не возникало вопросов о коротком пути через кладбище. Вместо того, я отправился длинной дорогой к причалам Ривехизе вдоль стены гавани.

Вокруг было пустынно. Пока я спотыкался, с пульсирующей головой и ногами, которые весили будто были налиты свинцом, всё, что я мог делать, это переставлять ногу за ногу. Луна за туманом висела низко в небе, раскрашивая верхушки речной зыби приглушённо-серебряным и бросая тени на камни стены. Поскольку людей снаружи было не то чтобы много, ободрённые крысы повылазили из своих грязных нор. Они сновали туда и сюда, утаскивая любую еду, которую могли найти - листья капусты и луковые шкурки; просыпанное зерно ... Полдюжины их копошилось над останками гниющей тыквы, пачкая шкурки в оранжевой жиже, не обращая внимания на моё присутствие, пока я проходил мимо.

Глубокий звон разнёсся по гавани, и я поднял голову, уставившись на маяк Спрутон Билл, пылающий в отдалении. Туманная сирена прогудела снова, пока я двинулся дальше к Ривехизе.

Барнаби! знакомый голос. Барнаби, мой мальчик.

Это был профессор. Его пальто было расстёгнуто нараспашку, волосы дико растрепались, и он нёсся мне навстречу от причалов, печатая шаг о деревянный настил.

Ох, не передать, Барнаби, кричал он высоким дрожащим голосом, как я рад тебя видеть. Я уже почти отправился в Полицейский участок Гавани чтобы попросить их протралить гавань. Он потряс головой. Моя теория о моллюске Кучинг скорпион была абсолютна неверна. Ты никогда не догадаешься, что я нашёл- Он застыл, его явное облегчение уступило место беспокойству. Но, дорогой мой! Ты ранен! Позволь мне взглянуть ...

Профессор схватил меня за руку, боль такой силы прострелила меня, что я издал мучительный вскрик. Внезапно, силы оставили меня, колени подогнулись и всё подёрнулось чернотой.

Следующее, что я помню, я лежал на чём-то мягком и удобном. Яркий свет бил мне в лицо, превращая всё за моими закрытыми веками в глубокий оранжево-красный. Какое-то время я лежал так, прислушиваясь к птичьему чириканью неподалёку, на фоне мягкого клацанья деревянных ложек в металлических горшках.

Я открыл глаза и огляделся. Пушистые белые облака неслись по небу за окном; дерзкий воробей сидел на подоконнике.

А, Барнаби, отозвался профессор из глубины комнаты. Ты проснулся!

Приподнявшись на локте, я следил, как он цедит бледно-зелёную жидкость из кастрюли в чашку, затем спешит через лабораторию к импровизированной постели - обитый диван, усыпанный одеялами - где я лежал. Он протянул мне дымящуюся жидкость, и мои ноздри задрожали от пряного аромата.

Травяной отвар, сказал он. Прекрасное восстанавливающее средство.

Так, сколько я здесь провалялся? спросил я, поднося напиток со сладковатым запахом к губам и делая маленький глоток.

Профессор подхватил часы на цепочке, что тянулась от петлицы его жилета, и изучил их. Он нахмурился, пока я следил, как его губы двигаются по мере того, как он производит быстрые вычисления.

Тридцать семь часов, сказал он наконец.

Тридцать семь часов! изо рта у меня брызнул травяной отвар, присоединив свежие пятна к уже имеющимся на лабораторном халате ПиБи. Но ... но это означает ...

Вторник, сказал профессор. Вторник после полудня. Час тридцать семь, если быть точным. Он вернул часы в жилетный кармашек и сочувственно закивал. Ты был очень плох, Барнаби, мой мальчик.

Плох! воскликнул я, отставляя чашку с жижей в сторону и вскакивая на ноги. Но ... почему вы не разбудили меня, ПиБи? У меня назначены встречи ...

Внезапно, я почувствовал как меня качает. Голова закружилась, и ноги, казалось, стали ватными. Я тяжело свалился на диван и зажал голову руками.

Уже вторник! Но что с моими понедельничными встречами? Репутация тик-так парня строится на пунктуальности. В моей работе, я не мог позволить себе опозданий.

Я провёл несколько опытов, продолжал рассказывать профессор. Создание, которое напало на тебя, кажется выпустило яд. Замедленного действия, по моим вычислениям. Очень странно! Он кивнул на окно, рядом с которым тонкая клеенчатая роба была накинута на спинку стула. Если бы на тебе не было костюма Нептуна, всё могло бы обернуться гораздо хуже ...

Медленно всё произошедшее начало возвращаться ко мне. Я был в подводной экспедиции, и на меня напало ...

Я обработал рану, сказал профессор, наклонившись ко мне и аккуратно касаясь повязки на моей руке, припаркой сфагнового мха, чтобы вытянуть яд. Он улыбнулся. Инуиты из Арктики пользуются этим средством.

Но что это было? спросил я. Что за создание на меня напало?

Идём, я покажу тебе, сказал профессор.

Я уставился на него в удивлении. Оно здесь у вас? спросил я.

Профессор кивнул. Я выудил его из гавани, сказал он. Ты хорошо поработал над ним, Барнаби. Заметь, добавил он, тихо хихикнув, было нелегко притащить его сюда - особенно учитывая тик-так парня без сознания, прилагающегося к нему.

На этот раз, я поднялся на ноги куда медленнее. Я мгновение постоял, ожидая пока комната прекратит вертеться.

Оно называется чёрно-чешуйчатая минога, объяснял профессор, помогая мне двигаться через лабораторию. Они обычно обитают в тропических водах Востока.

Он подвёл меня к аквариуму в дальнем конце лаборатории, где мёртвое создание зависло в растворе бледно-жёлтого формальдегида. Я резко втянул в себя воздух. Даже мёртвая, минога являла собой грозное зрелище.

Этот прекрасный образец возможно достиг наших берегов, зацепившись за корпус торгового судна своими впечатляющими челюстями, объяснял профессор. Их прикус удивительно силён - и, как я уже говорил, свирепо ядовит. Он смущённо улыбнулся. Но не мне тебе об этом рассказывать, да, Барнаби?

Я мрачно покачал головой, разглядывая крючковатые зубья, спускающиеся спиралью по глотке в пищевод; зубы, что так болезненно внедрились в мою руку. Я также мог разглядеть свирепые метки на гротескной голове существа, где я бил о неё своим топориком в безумных попытках вырваться от чудовища.

Внезапно, необычайные события той пугающей ночи посыпались из моей памяти. Морской змей, почти утопивший меня - и ужасное привидение, виденное мной на кладбище ...

ПиБи, начал я, кое-что ещё произошло той ночью ... И я рассказал профессору всё о тех ужасных событиях на Кладбище Аделаиды.

Он слушал с задумчивым выражением на лице, не перебивая, пока я не закончил. Затем, заново наполнив мою чашку травяным настоем, он похлопал меня по плечу.

Из твоего рассказа, сказал он, я подозреваю, что яд миноги содержит галлюциногены ...

Галлюциноген? переспросил я.

Изменяющую сознание субстанцию, пояснил профессор, которая вероятнее всего заставила твой мозг видеть все эти вещи, Барнаби, которые не были реальны-

Вы имеете в виду, что мне всё это приснилось? прервал я его недоверчиво.

Вполне возможно, мой мальчик. Вполне возможно. профессор улыбнулся. В конце концов, трупы не возвращаются к жизни и не выкапываются сами из могил, разве нет?

Я должен был согласиться и, хотя моя рука оставалась на перевязи, а голова всё ещё кружилась, должен признать, я почувствовал волну облегчения, накатившую на меня при мысли, что Огненная челюсть ОРурк на самом деле не восстал из гроба, и что всё это было просто галлюцинацией. Профессор заверил меня, что эффект яда со временем пройдёт, и что я смогу обойтись без повязки через день или два. Он также горячо извинялся за то, что невольно подверг меня такой опасности - хотя, казалось, был очень доволен тем, как удачно у него вышел костюм Нептуна.

Он передал мне конверт, я собрал свои вещи и собрался отбыть. Плата превышала обычную вдвое.

Что до этого, Барнаби, профессор похлопал меня по плечу, провожая через лабораторию. Возможно сегодня, ты пожелаешь покинуть меня через дверь, а не через окно.

Я рассмеялся. Это был хороший совет, которого, на этот раз, я решил послушаться. Вам нужны две руки, не упоминая уже ясной головы, чтобы прыгать по крышам через город, а укус этой чешуйчатой миноги лишил меня этого. Пообещав вернуться позже на неделе, я попрощался с профессором и отбыл.

Было странно идти по земле наряду со всеми этими тротуарными ползунами - и, хотя и не столь требовательные как крыши, улицы бросали свою долю вызовов. Начать с того, что там были кареты и повозки, с их нахлёстывающими лошадей возницами, громыхающими по узким проездам, не обращая никакого внимания на тех, кто передвигался пешком. Затем толкающиеся толпы на тротуарах; их локти и плечи били и пихали в спину. С рукой на перевязи и головой всё ещё не такой прочистившейся, я обнаружил, что двигаться к своим комнатам в Каджет Ларк Лайн столь же утомительно как и пересечь город по крышам.

Покрытый угольной золой и измельчёнными раковинами, освещённый всего одной керосиновой лампой, переулок был совсем маленьким, недалеко от перекрёстка Лэйстал Стрит и Хог Хилл - хотя случайный прохожий мог легко пропустить его. Но опять же, это то, что мне нравилось в нём. Это был забытый, спрятанный из виду уголок, в огромном шумном городе и, кроме торговца бумагой Джи. Брэдли-Арнольда на углу и Двора Феттлов, где ремонтировались конные повозки, мой дом был единственным зданием в переулке.

Номер 3 по Каджет Ларк Лайн был старым, изношенным и требующим ремонта. Не то, чтобы я жалуюсь. За то, во что мне обходилась квартира, она была очень разумна. Что более важно, высокая крыша шестиэтажного строения предлагала прекрасный вид и лёгкий доступ на окружающие крыши, что является самым важным для хайстекера.

Хотя сегодня, я бы не стал съезжать по водосточной трубе и появляться в своей чердачной квартире через окно. Вместо того, как обычный жилец, я поднялся к двери по лестнице.

Поднимаясь, я слышал крики продавца газет, живущего пососедству, разносящиеся в воздухе. Со своей деревянной ногой и повязкой на глазу, Слепой Бейли был ветераном, дополняя свою скудную пенсию чем только мог. Днём, он продавал свежие газеты; по ночам развлекал местных жителей в Гусь и Горло, пересказывая свои прошлые компании любому, кто мог поставить ему выпивку. Много раз я коротал там вечер, слушая рассказы Слепого Бейли о жизни солдата в далёких землях Востока.

Читайте всё об этом! звенел его хриплый голос. Тело босса гангстеров украдено! Читайте всё об этом! Расхитители могил раскопали главу преступного мира! Читайте всё об этом!

Развернувшись на пятках, я поспешил на угол. Я обменял медяк на последний выпуск Дейли Кроникл, и мороз пробежал у меня по спине, когда я начал читать.

Вчера вечером, пока добрые люди города спали в своих постелях, тело известного гангстера, Эдвина "Огненная челюсть" ОРурка, было украдено из места его последнего упокоения на кладбище Аделаиды в районе Портов Гатлинга. Полиция Гавани подозревает гробокопателей, или "похитителей трупов" как их называют местные, в совершении этого безобразия ...

Глава 7

Кроникл был твёрдо уверен, что это работа расхитителей могил - кучки отщепенцев столь постыдных и поносимых, что даже жители Причалов не желаюит признавать ничего общего с ними. По-видимому, трупы оказывались на мраморных плитах незаконных препарационных театров, где студенты анатомии щедро платили, чтобы изучать их.

Можно было сделать неплохие деньги на недавно-похороненных. Чем свежее тело, тем выше цена, которую готов был выложить недобросовестный хирург, не задавая вопросов - и всё в интересах науки, конечно же.

Оценка Дейли Кроникл, была столь взвешена и правдоподобна, что казалось подтверждает теорию профессора, и я бы хотел верить, что ужасный призрак, с которым я столкнулся на кладбище, был вызван к жизни моим воображением под действием яда создания экзотических морей. Возможно всё, что я на самом деле видел, было пустой разрытой могилой. А остальное просто ужасные галлюцинации, точно, как и сказал ПиБи. Да, я правда хотел бы в это верить - и всё же всё произошедшее казалось таким реальным, таким настоящим, что сомнения продолжали грызть мой мозг ...

А потом, раздался лёгкий тук-тук в окно и я увидел за мутным стеклом Уилла Фармера. Я махнул ему заходить. Он толкнул окно и легко спрыгнул на пол.

Барнаби, где ты был? сразу спросил он. Я уже начал- Его взгляд упал на повязку и тень беспокойства пробежала по его лицу. Что случилось?

Падай в кресло, Уилл, сказал я, это долгая история. Я покачал головой. История, которую я всё ещё пытаюсь сам объять своим разумом. В некоторые её части довольно сложно поверить ...

Испытай меня, сказал он.

Так что я рассказал о странных событиях прошлой ночи. Уилл слушал внимательно, его глаза становились всё шире и шире, пока я описывал своё приключение в водах гавани и подводную битву с черно-чешуйчатой миногой. И когда я дошёл до инцидента на кладбище, он отпрыгнул назад так сильно, что я подумал, что он упадёт со стула.

Невероятно, выдохнул он.

Я знаю, Уилл, я знаю, сказал я. Профессор говорит, яд от укуса повлиял на моё сознание, заставил меня видеть всякие вещи.

Так Огненная челюсть ОРурк не восстал из могилы? спросил Уилл, тихим шёпотом.

Именно об это я всё время спрашиваю себя, ответил я. Всё было так реально, и ещё ... Я потряс головой. Сомнения продолжали ныть. Он не мог ожить, правда, Уилл? Мы оба видели, как его хоронили две недели назад. Я опустил глаза на сложенную у меня на коленях газету. А теперь я вижу это, согласно Дейли Кроникл, ОРурк был выкопан бандой грабителей могил и его труп продан на рассечения.

Рассечения? тихо повторил Уилл. Он нахмурился. В ночь воскресенья ты был на кладбище, верно?

Я кивнул.

Ну, это интересно, сказал он, потому что я заметил нечто странное в понедельник утром. Это произошло ранним утром.

Выкладывай, я подался вперёд, сидя в кресле.

У меня была посылка, которую надо было забрать на рассвете у Мистера Тиллинга, аптекаря, продолжал рассказывать Уилл. Была какая-то вспышка пневмонии от сырости в госпитале Сант Джуд и я должен был доставить срочный груз серы и пилюль морфия. Старый Мистер Тиллинг работал всю ночь, чтобы собрать их ... Как бы то ни было, в пол-четвёртого, когда я прибыл к госпиталю, была ещё непроглядная темень. И вот вижу я эту старую повозку, которую тянут два странных типа, а на ней прыгает вверх-вниз длинный деревянный ящик ...

Гроб? спросил я.

Того же размера, сказал Уилл, но не той же формы. Просто длинная коробка, на самом деле.

Я кивнул. И что они с ней делали?

Ну, в этом всё дело, сказал Уилл. Вместо того чтобы пройти через главный вход, они объехали здание сзади, где Бентам поджидал их.

Бентам? спросил я.

Дежурный морга, верхняя губа Уилла завернулась к носу. Выпученные глаза, кожа в бородавках. Ни одна из медсестёр не может выдержать его ... Он скользкий тип в лучшие времена, но он вел себя еще более скрытно, чем обычно, тем утром. Продолжал осматриваться, и я уверен, передавал деньги тем двум типам ... Уилл посмотрел на меня. Я не придал тогда этому большого значения, Барнаби, но там вполне могло быть тело.

Огненной челюсти ОРурка, например? спросил я его.

Я не знаю, сказал Уилл. Ящик был достаточно большим. И кроме того, они появились как раз в то утро, когда его тело пропало ...

Я кивнул, по спине моей пробежала дрожь. Так чему же я был свидетелем на Кладбище Аделаиды в лихорадочном бреду? Была ли это просто игра моего воображения, или нет? Я определённо надеялся, что была. Альтернатива, что Огненная челюсть ОРурк действительно вернулся к жизни, была слишком отвратительна, чтобы её рассматривать. Сегодня был вторник. Даже если тело было предназначено для незаконных операций, они не могли ещё с ним закончить.

Поднимайся, Уилл, сказал я, вскакивая на ноги. Я не смогу успокоиться, пока не разберусь в этом так или иначе.

Госпиталь? спросил он.

Госпиталь.

Поскольку рука у меня продолжала болтаться на перевязи, вопрос о хайстекинге не стоял. Вместо крыш, Уилл и я двинулись понизу с прочими ползунами. Приближался вечер, и улицы были переполнены.

Мы пробрались через Лайнес - древние мощёные переулки с крошечными магазинчиками, что, каждый день высыпали на улицу со своими товарами. Проталкиваясь локтями мимо уличных торговцев, шумно зазывающих к своим лоткам и стойкам.

Я протиснулся мимо дородной вдовы с носом цвета портвейна и мясистыми руками похороненными глубоко в безвкусных кружевах салфеточек, которая яростно спорила о их цене. Согбенный рахитом садовник осматривал ряды лопат, выставленные снаружи Скобяных Изделий Гатфри у соседней двери. Дальше, два грязных ребёнка дразнили мелкого костлявого пса, перебрасывая друг другу яблоко в карамели, заставляя её подпрыгивать, прежде чем прятали сладость за спины - оставляя собаку скулить от разочарования ...

Когда мы добрались до угла Маршант Лайн и Круп Энд, прогорклый аромат Бойни Тиволи заклубился, вызывая слёзы на глазах резким привкусом от винной фабрики Селси, наполняющей воздух непередаваемым ароматом. Прикрыв носы, мы вышли на Марголис Стрит, где дымка бело-розовой пыли висела в воздухе. Подоконники, ступени, бордюры, карнизы; любая поверхность узкой улицы была покрыта толстым слоем пудры.

Четырьмя магазинами дальше, изогнутый знак над кованными воротами извещал готическими буквами, Алгернон Мортимер & Компани - Монументальные Каменщики. Я заглянул внутрь, пока мы проходили мимо.

Двое приземистых мужчин в комбинезонах стояли посреди двора, их тела были окутаны развивающейся каменной пылью, пока они пилили огромную плиту мрамора. Третий - с повязанным на голове красно-чёрным пятнистым платком - сидел на низком табурете справа от них, с зубилом и молотком в руке, скалывая камень на арочном надгробии. Он насвистывал что-то весёленькое и мелодичное, что перекрывало даже шум резаемого камня, бойкая мелодия вступала в противоречие со скорбной природой их работы.

Рядом с ними высился стек законченных надгробий, каждое ожидая своей надписи. Чёрные, белые, розовые и серые; некоторые весьма экстравагантные, другие скромнее. Тут были арки плит и угловатые прямоугольники. Одно было вырезано как свиток, другое в форме книги, чьи страницы застыли открытыми на середине, тогда как несколько куда более простых крестов были вырезаны из гранита и песчаника.

Но не надгробия заставили меня прервать шаг и смотреть открыв рот через ворота каменщиков. Нет, это был вид резных фигур, взгромоздившихся на них - каменные ангелы, широко расправившие крылья, сцепив ладони и опустив головы, их незрячие глаза пялились вниз. Я невольно вздрогнул, на мгновение, меня унесло обратно в ту ужасную ночь на Кладбище Аделаиды.

Я почувствовал как меня дёрнули за руку. Ты в порядке, Барнаби? спросил Уилл. Выглядишь, будто увидел -

Не вздумай произнести это, прервал я его. Пошли, Сант Джуд уже виден впереди.

Мы обогнули угол Бишопс Уолк, и он был там, высокий импозантный неоклассический фасад здания Госпиталя.

Тридцать лет назад, место было просто позором - не более чем лихорадочной ямой, из которой пациентам везло, если они могли выбраться живыми. Его доктора были худшим типом костоправов; сёстры пропитанные джином неряшливые женщины. Но всё изменилось в течении последней войны, когда новый тип медсестёр вышел из армейских госпиталей Востока. Эти ангелы милосердия реформировали ужасные условия, в которых томились раненые солдаты, и привнесли новые методы трезвой чистоты и дотошного порядка с собой, когда вернулись с войны. Теперь, Сент Джуд стал образцовым госпиталем, принося облегчение и утешение городским больным.

Людно, как обычно, прокомментировал Уилл, пока мы приближались к забитому входу.

Я кивнул. Внешний дворик был переполнен бесчисленными повозками, запряжёнными лошадьми, теснящимися за место у полукруглых ступеней, и неубывающий поток людей входящих и выходящих из гигантских шипованных дверей. Некоторые были на костылях, другие на носилках и, когда мы поднимались по ступеням, я заметил, что ставлю диагнозы людям, мимо которых мы поднимались.

Ребёнок - с ободранным лицом и ногами в ссадинах - которого нёс его отец, должно быть жертва дорожного инцидента. Женщина с глубокой раной на руке, несчастная жертва бешеной собаки. Тогда как серокожий, со впалыми щеками старик, дико кашляющий в тряпочку всю в точках крови, лёжа на деревянных носилках, ясно чахоточный ...

В приёмной атмосфера менялась. Зал был светлым, тёплым и с едким запахом медикаментов, витающим в воздухе. Дымчатый аромат ламп, развешенных по стенам смешивался с безошибочно угадываемым запахом карболового мыла. Сёстры в хрустящих белых передниках распределяли беспорядочную массу пациентов в строгие ряды в большом сводчатом зале, направляя их в различные части госпиталя в зависимости от недуга.

Сломанные кости, сюда, рявкнула высокая сестра в очках в тонкой оправе, заметив мою перевязь и указывая в длинный коридор справа.

С ним всё в порядке, сестра, сказал Уилл, выступая вперёд. Он со мной. У нас доставка.

О, добрый день, Уилл, сестра улыбнулась. Не заметила тебя. Она возвела глаза к потолку. Сегодня просто хаос. Абсолютный хаос ... Нет, мадам, закричала она, бросаясь в погоне за дородной дамой, чьё лицо было покрыто гнойной сыпью. Я же вам уже говорила, серные ванны там ...

Мы оставили её заниматься пациентами. Уилл провёл меня через гигантский холл, пол был выстлан бледно-серой и зелёной мраморной плиткой в прекрасную мозаику изображающую Жезл Асклепия; зелёную змею, широко разинувшую рот и запутанную вокруг него.

Морг внизу, сказал Уилл, когда мы подошли к подножию лестницы на дальней стороне зала.

На стенах лестничного колодца были развешаны классические репродукции: порхающие крылатые младенцы, держащие виноград у уст сладострастных девиц; кентавры и сатиры, и группы людей в длинных халатах и с толстыми бородами. Один человек выделялся. Выше остальных, у него было перо в руке и топор в другой и, на макушке, маленькое пламя горело в центре его нимба. Уилл кивнул на него, пока мы спускались.

Сам Святой Джуд, сказал он.

По мере того, как мы спускались вниз, звуки гигантского улья приёмной угасали вдали. Пара сестёр в чистой белой униформе прошли нам навстречу, сжимая в руках лампы, и вскоре следом за ними появился доктор, с тем, что я принял за один из их новомодных деревянных стетоскопов, заправленный за край его шляпы. Мы продолжали спуск в мрачный сумрак огромного госпиталя.

Внизу, Уилл толкнул тёмную лакированную дверь, и мы шагнули в большие сводчатые покои с рядами деревянных эстакад, тянущимися и теряющимися в тени. Высоко над нашими головами простая люстра с четырьмя белыми свечами - три из них горели - свисала на цепи из центра свода.

Могу помочь? Низкий надломанный голос прокаркал за нашими спинами.

Повернувшись, я увидел короткого человека в грязном переднике и с чёрными прилизанными волосами. Подмигнув мне, Уилл выступил вперёд и выудил стеклянный флакон из кармана.

На самом деле, думаю, можете, произнёс он. Я ищу Доктора Фитцроя. У меня здесь лекарство, которое он просил ... продолжал Уилл.

Лекарство? удивлённо повторил человек. Ты что, не в курсе куда попал, сынок? Это морг. Он кивнул на прикрытые ряды подмостков. Несколько поздновато для лекарств, добавил он и закаркал с видимым удовольствием от собственной шутки.

О, право, как это глупо с моей стороны, сказал Уилл, наивным бодрым голоском. Полагаю, вы не ...? его слова повисли в воздухе.

Дежурный морга выразил неодобрение, покачав головой из стороны в сторону. Даже не знаю, пробормотал он. Вы тик-так парни! Лучше пойдем со мной, сынок. Я присмотрю за тобой.

Он взял Уилла под руку, и они исчезли за дверьми, оставив меня одного в морге. Я подошёл к прикрытым простынями стеллажам. Из под белых отрезов ткани торчали ноги, к большому пальцу каждой была аккуратно прикреплена бирка. Я глянул на первую.

Элиза Моррис, слова были написаны наклонными чёрными каллиграфическими буквами. Причина смерти: круп. И ниже, жирными заглавными: НА ПОГРЕБЕНИЕ.

Следующий труп, Томас Райдаут. Причина смерти: Сердечный приступ. НА ПОГРЕБЕНИЕ.

Я продолжил двигаться вдоль ряда. Удар по голове. Апоплексия. Лихорадка ... НА ПОГРЕБЕНИЕ, НА ПОГРЕБЕНИЕ, НА ПОГРЕБЕНИЕ ... Спустя восемь столов, я сделал паузу, моё сердце бешено колотилось в груди, когда я прочитал следующую метку:

Неизвестный инцидент. Причина смерти: Утопление. ДЛЯ ПРЕПАРИРОВАНИЯ.

Тело под простынёй было зримо больше прочих. Там где должна была скрываться голова, из под простыни выбивался вихор, в свете свечей, он казалось имел имбирный оттенок. Мои руки дрожали, когда я наклонился вперёд. Меня бросало то в жар то в холод. Я коснулся простыни. Как только я сделал это, то почувствовал легчайшее, но безошибочное, движение под тканью. Я застыл, заворожённый.

С мягким тумп, рука выскользнула из-под простыни и свалилась с края стола, пальцы были шишковатые и скрюченные. Дыхание вырывалось у меня из груди резкими короткими выдохами. Могло это быть тело Огненной челюсти ОРурка, вырытое гробокопателями?

Я собирался узнать это.

Передвинувшись к краю стола, я схватил простыню, и медленно приподнял её - и вскрикнул. Это был вовсе не Император Причалов, но несчастный старик лет на двадцать старше его, раздутый и крапчатый от вод гавани. Пьяница, вероятно, подумал я, который споткнулся на брусчатке доков в глухую ночь, и чьё тело так и не было востребовано. Дежурный вероятно имел договоренности с констеблями Гавани - которые выудили тело из воды - которые собирались получить несколько шиллингов от врачей наверх по лестнице.

Но это точно не работа грабителей могил.

По всем признакам, те имели дело со свежими трупами, на которых можно было сделать реальные деньги ... Я отвернулся и проверил остальные метки. Больше тел для препарирования не было, я направился к двери со странной смесью облегчения и разочарования.

Толкнув тёмную полированную дверь, я услышал писк и обнаружил, что столкнулся нос к носу с ослепительно красивой медсестрой.

Ты испугал меня! выдохнула она, наклоняясь, чтобы собрать горку чёрных бирок, свалившихся с её подноса и рассыпавшихся у её ног. От этого места у меня постоянно мурашки по коже, продолжала она, мило краснея, когда я наклонился помочь ей. Она взглянула на меня, и нахмурилась. Ты не Бентам! воскликнула она.

Боюсь, я потерялся, сказал я. Где-то неправильно повернул. Я пожал плечами, показывая на свою повязку.

Она улыбнулась, подбирая последние картонки и шагнула мимо меня, чтобы поставить поднос на стол дежурного рядом с дверью.

Быстро вернувшись обратно, она указала на мою руку.

Хочешь, чтобы я посмотрела руку? спросила она.

Если не возражаете, сказал я, улыбаясь в ответ. Мисс ...?

Меня зовут Люси, сказала она. Люси Партлеби.

Мы поднялись по ступенькам, бок о бок, я украдкой бросал взоры на её освещённое лампой лицо. У неё были каштановые волосы, стянутые узлом и увенчанные накрахмаленной белой шапочкой; молочная кожа, с веснушками у глаз и курносым носиком, и самые зелёные глаза, которые я только видел. Она провела меня вдоль длинного коридора в пустую хирургию, где усадила меня и начала разматывать мой бандаж.

Должна сказать, наложено совсем неплохо, прокомментировала она.

Это сделал мой друг, ответил я с гордостью. Профессор Пикертон-Барнс.

В целом отлично, сказала она. Её нос сморщился, когда последний виток моей повязки спал с руки. Хотя я не уверена насчёт этого, сказала она, тыкая в зелёную мазь, что скрывалась под бинтами.

Это сфагнум-мох припарка, сказал я ей. Профессор гарантирует его действие.

Люси рассмеялась. Ну, я не уверена, что сказала бы на это Старшая Сестра, но это кажется определённо работает. Она нахмурилась, её прекрасный носик сморщился. Какой отвратительный укус, Мистер Гримс. Как вы его получили?

Пожалуйста, зовите меня Барнаби, ответил я. Это долгая история. Вы уверены, что хотите услышать её?

Определённо, Мистер ... Люси Партлеби улыбнулась. Барнаби.

Глава 8

На Хай Маркет Стрит, Мартиндейлы - шикарный торговый центр одежды - недавно начал любопытную тенденцию, согласно которой они разместили образцы своей продукции в витринном окне магазина, которое держали постоянно освещённым. Другие последовали их примеру. Крюгер и Сайм, Джи.Ф. Тависток, Элспет де ла Тур; все теперь были залиты светом.

Немного дальше, шумный Театральный Район был похоже полон света, с шипящими газовыми лампами сияющими с богато украшенных фасадов зданий. Проходя мимо великолепных Петронелли Плейхаус и мюзикхоллов вроде Алхамбра и Молли Моллой, я остановился, чтобы рассмотреть серию рекламных плакатов и постеров - спрашивая себя на какое шоу захотелось бы пойти со мной Люси Партлеби ...

У Уилла было несколько ночных поручений от аптекаря, так что я пожелал ему доброй ночи и мы разошлись на углу Лэйсталл Стрит и Хог Хилл. Что до меня, я планировал отправиться спать пораньше и, если к утру рука почувствует себя лучше, проделать несколько простых упражнений на крышах на рассвете.

Я брёл по теперь куда менее освещённым улицам города к своим комнатам на Кэджет Ларк Лайн, где услышал веселый балаган голосов, доносившийся из Гусь и Горло, и внезапно почувствовал, что жутко голоден. Как только я шагнул через порог таверны, на меня накатила тёплая атмосфера веселья, окутав меня словно одеялом, и я почувствовал восхитительный запах свежеиспечённого бараньего пирога.

На самом деле вечер ещё только начался, и тусклая комната была заполнена едва наполовину. Тут было несколько торговцев, молодые и старые, которые заглянули сюда после работы, и трио цветочниц, которые встречались здесь регулярно, чтобы перемыть косточки знакомым и обсудить прочие социальные проблемы. Некоторые разговаривали, сидя за круглыми столиками по двое - по трое, другие стояли, а пара одиноко-пьющих подпирали барную стойку.

Низенький мужчина с аккуратной стрижкой - с плоской Солсбери шапкой на голове и закатанными рукавами - тихо наигрывал на побитом жизнью пианино в углу зала. Склонив голову на сторону, он выстукивал знакомую мелодию из мюзик-холла, но привнося в неё мягкие и нежные завитушки, будто развлекался сам, а не играл для завсегдатаев заведения. Чёрно-белый пёс лежал у его ног, и крепко спал.

Добрый вечер, Барнаби, сказала хозяйка, краснощёкая пухлая женщина, бывшая некогда главной герцогской горничной по юности лет. На ней была красная блуза с высоким воротом и запятнанный фартук, она стояла за стойкой, энергично полируя стакан тканью. Давненько не захаживал.

Был занят, Бетси, ответил я. Но я скучал по твоим отличным бараньим пирожкам ...

Как раз поспели, сказала она, с дополнительной подливкой пожирнее, как ты любишь!

Тебе понадобиться что-то, чтобы залить их внутрь, юный Гримс, раздался знакомый хриплый голос справа.

Я повернулся, там сидел Слепой Бейли, продавец газет, на высоком барном табурете в самом конце стойки. Он впился в меня своим единственным глазом.

Я улыбнулся. Стакан выдержаного сидра, сказал я Бетси, и пинту эля Слепому.

Приятно слышать, юный Гримс, сказал он. Прими благодарность старого солдата. Он поёрзал на стуле. Смотрю, ты тоже поучаствовал в сражении, парень.

Он указал на мою перевязь. Я улыбнулся.

О, ничего такого, ответил я. Просто царапина ...

Это да, сказал Слепой. Всё так, юный Гримс, уверен. Но видал я царапины, которые становились ужасны там, на Востоке. Сочащиеся ядовитым гноем, пока ногу или руку не приходилось отрезать ... Он постучал костяшками по своей деревянной ноге. И я видел куда хуже, валяясь в вонючей кровати в адской яме, которую называли полковым госпиталем в Малабар Куш, пытаясь восстановиться ...

Бетси шлёпнула на стойку перед ним эль. Слепой с энтузиазмом принялся глушить его большими глотками, затем вытер рот тыльной стороной ладони.

О, сколько история я мог бы тебе рассказать, юный Гримс, произнёс он, глядя на свою полупустую посуду. Какие истории ... Он поднёс кружку к губам и осушил её одним глотком. Не помню, рассказывал ли я тебе о том, как я потерял целое состояние в драгоценных камнях, поднимая стакан воды?

Не думаю, ответил я, пока Бетси ставила передо мной стакан сидра и кусок бараньего пирога. Но хотел бы послушать.

Слепой взглянул на дно своей пустой высокой кружки.

Ещё эля Слепому, сказал я Бетси, забирая со стойки свой ужин и пересекая таверну к столику у огня.

Слепой Бейли последовал за мной; с кружкой эля в одной руке, и костылём в другой. Мы расселись напротив друг друга, в бликах оранжевого пламени, что играли на его побитом войной лице. Он поднял свою кружку, салютуя мне, прежде чем сделать очередной глоток.

Ну, это было как-то так, сказал он, окидываясь на спинку стула. Я тогда лежал в госпитале, мне только отрезали ногу - хотя кому пришло в голову, что эти грязные казармы можно было называть госпиталем, ума не приложу. Представь себе, окружающее по большей части проходило мимо меня, учитывая состояние в котором я находился, я то пробуждался в лихорадочном бреду, то погружался обратно в ночные кошмары, едва ли точно представляя в том или ином я состоянии ... Понимаешь меня, юный Гримс?

Думаю, да, ответил я тихо, делая глоток сидра.

Как бы то ни было, моя лихорадка наконец ослабела, и когда я стал воспринимать окружающее снова, я был поражён. Грязные бараки были вычищены. На моей кровати было застелено свежее бельё и мой бедный пень был закутан в бинты, что не использовались прежде. Вот почему, на какое-то мгновение, я решил, что умер и попал на небеса. Не удивительно. на самом деле, принимая что мы были окружены ангелами, одетыми в белое и с лампами в руках. Они выполняли каждую нашу потребность без жалоб или грубого слова. Ангелы милосердия и никакой ошибки тут быть не могло ...

Слепой снова прикончил свою кружку, и я заказал ему новую порцию эля. Я заметил как заблестели в свете камина слёзы, навернувшиеся в уголках его глаз.

Так вот, продолжил он рассказ, однажды ночью они принесли безнадёжного и положили его на койке рядом со мной - дни когда мы по четверо делили одну кровать бесследно канули в Лету ...

Безнадёжного? прошамкал я, набивая рот пирогом.

Так мы называли безнадёжные случаи, которые могли протянуть день или два в лучшем случае, пояснил он. Но это не был обычный безнадёжный, нет сэр. Это был никто иной как Полковой Знаменосец Сержант Стройан МакМуртах из 33его Боевого - самый подлый и злобный негодяй, когда либо одевавший алую форму. Он и трое его капралов были печально известны в гарнизоне вымогательствами, жестокостью и воровством. Хотя в те времена там, в Малабар Куш, верхушка закрывала глаза на такие вещи, особенно когда эти негодяи могли сражаться как львы, когда их призывали сделать это. И уж будь уверен, их призывали, особенно 33ию Боевой полк. Всегда в гуще событий - падение Дакноу, осада Ростопова и штурм Великого Редута, всё это провёл тридцать третий пехотный полк. Я до сих пор помню Сержанта МакМуртаха на валах Великого Редута, размахивающего полковым знаменем в пороховой дымке; крылатый Ангел Победы на небесном поле ...

Лицо Слепого Бейли приобрело отсутствующее выражение, когда он уставился в потрескивающий огонь, и я заметил, что его эль остался нетронутым на столе перед ним.

Продолжай, подтолкнул я, заинтригованный.

Ну, мы даже верили, что МакМуртах и его капралы были почти непобедимы, так что я был более чем малость шокирован, увидев санитаров, везущих его на койку рядом со мной. Страшно ранен, зияющая дыра в груди и вместо левой руки обрубок с торчащей костью. Сёстры постарались забинтовать его раны и послали за гарнизонным хирургом, молоденьким доктором, который сменил вечно пьяного старика, который отнял мне ногу. Но было ясно, как божий день, что Сержанту не долго осталось в этом мире. Он должно быть чувствовал это сам, валяясь там в мерцающем свете ламп, он казалось хотел излить мне душу до того как встретиться с Создателем. Так что я сел рядом с ним, и сделал единственное, что я мог для него сделать. Я слушал ...

Собака у пианино проснулась и зарычала на что-то, видимое только ей. Человек в Солсбери шляпе перестал играть и наклонился, чтобы похлопать её по шее.

Оказалось, продолжил свой рассказ Слепой Бейли, замявшись чтобы сделать глоток из кружки, что он и его злобные капралы совершили на одно преступление больше, чем следовало. За все те годы в землях Востока, между осадами и восстаниями, МакМуртах и его приятели грабили дворцы, совершали налёты на храмы, похищая хорошеньких принцесс, требуя выкуп у мелких князей и дворян. Конечно, они предпринимали большие усилия, чтобы скрыть свои преступления и всегда отрицали все обвинения - которые, принимая во внимание их репутацию, сыпались на них довольно редко. Но теперь, когда он умирал, сержант во всём признался старому Слепому.

Они четверо, рассказал он мне, скопили целое состояние в драгоценных камнях и ценных предметах, которые спрятали в некой пещере в холмах. Но даже так, со всей их жадностью, они желали больше - так что они решили совершить набег на Храм Кал-Рамеш, богини пресловутой секты Кал-Хи ...

Я читал о них, перебил я его взволнованно, в Библиотеке Андерхилла. Это ведь они были наёмными убийцами?

О, и более того, юный Гримс, сказал Слепой, подавшись вперёд на своём стуле. Куда более того. До этого они поклонялись в своём храме богине-демону Кал-Рамеш, золотой статуе с шестью мечами в руках, ожерельем из инкрустированных драгоценными камнями человеческих черепов и единственным глазом в центре лба. Кал-Рамеш, Хранитель Душ, Богиня Смерти и Привратник Подземного Мира ... Конечно, для МакМуртаха и его банды, это был всего лишь ещё один мелкий грабёж, небольшая порция новых трофеев.

Он рассказал мне, умирая там на соседней койке, о том как они штурмовали храм с штыками и динамитными шашками, схватили статую и пробились к выходу, пока один из их числа удерживал Кал-Хи с помощью горной пушки, которую они позаимствовали у Терстенского Второго полка Конной артиллерии. Бежав без единой царапины, или так они считали тогда ...

Слепой остановился, и я подумал, что его кружка снова пуста, но когда я взглянул на стол, то увидел, что он едва притронулся к элю. Пианист начал наигрывать разудалую польку, что казалось странно диссонировала с мрачным рассказом Слепого Бейли.

Капрал Лансинг, "Безумный Джек" так его называли, был найден в полковых уборных, у него не было половины головы. Дробовик Томпсон был следующим - найден болтающимся на верёвке на манговом дереве. Пыльный Арнольд был обнаружен на следующее утром в узком переулке у базара, ржавый топор торчал из его черепа. В гарнизоне поднялась шумиха, верхушка носилась как жареные петухи, часовых разместили на каждом углу с приказом стрелять без предупреждения ...

Но это ничем не помогло. МакМуртах рассказал мне, как они планировали выковырять драгоценности из статуи, и переплавить её, чтобы прибавить это всё к своему кладу. Но когда Безумный Джек и Дробовик были убиты, Арнольд и он передумали. Они изъяли статую из секретной пещеры и поставили на рыночной площади в глухую ночь, надеясь умиротворить Кал-Хи. И это могло бы сработать, если бы не одна вещь ...

И что же это? спросил я.

Глаз богини, тёмный алмаз, видящий через портал из этого мира в следующий, пропал. В панике, МакМуртах сказал, что ни он ни Капрал Арнольд не заметили этого, но вот Кал-Хи ... Статуя пропала той ночью с рыночной площади, и вернулась в храм в горах - но не прежде чем Арнольд получил топор в голову. МакМуртах пробился из того переулка и ввалился в караульные полка, прежде чем рухнул. И теперь он был безнадёжен.

Когда рассвет начал переходить в день, он проклял день, когда придумал план как ограбить Храм Кал-Рамеш. Затем, цвет спал с его лица, он говорил о состоянии в драгоценных камнях и золоте, что лежит спрятанное в пещере в горах.

"Ты терпеливо слушал мою грустную историю, Рядовой Бейли," прошептал он, "и я отплачу тебе за твою доброту, рассказав тебе как добраться к сокровищам добытым преступным путём ..." Его голос сломался, и я повернулся, чтобы взять стакан воды, стоявший у моей кровати, чтобы предложить умирающему. Когда я вернулся, Сержант МакМуртах из 33го Боевого Полка был мёртв.

Слепой поднял свою кружку в салюте и осушил её прежде чем драматично треснуть ей о стол перед собой.

Вот такая история, юный Гримс, как я лишился состояния, подняв стакан воды, сказал он. И с тех пор я не прикасался ни к одной капле этой дряни!

Глава 9

К счастью, рука моя чувствовала себя неплохо, и я вернулся на крыши, что позволило мне доставлять посылки вовремя по всему городу - повсюду, на самом деле, за исключением Причалов Гатлинга, где банды снова вцепились друг другу в глотки из-за исчезновения тела Огненной челюсти ОРурка, и невинные прохожие могли невольно попасть им под руку. Жареный Угорь и Омары Ма Сорли на Пекин Стрит был разрушен в недавней стычке. Затем еще пара складов - один с бренди; другой смолы - сгорели дотла. Ланьярд Инн, потрепанный публичный дом в гавани, был закрыт после небольшой перепалки вылившейся в уличную потасовку, в результате приведшей к двум дюжинам арестов.

Каждый день я проходил мимо Слепого Бейли на углу, выкрикивавшего новый сенсационный заголовок. Парни с Отстойника Побили Такелажников в Доспехах в Войне ОГНЕННОЙ ЧЕЛЮСТИ! Тумп МакКоннелл меряется силами с Бандой Мешка Муки! Свежие грабежи могил подливают топлива а войну Огненной челюсти! Читайте всё об этом!

Никто, казалось, не был в безопасности. С тщательно подстриженных садов Вестмидского Кладбища в богатом Мэйвейл до Кладбища на Бойлер Роад в Чипсайде, история была одной и той же. Могилы разрыты, трупы пропали. И каждый раз, как это случалось, рана нанесённая исчезновением тела Императора разбереждалась ещё больше, и у набережной проблемы вспыхивали с новой силой. Что до меня, я держался подальше от Причалов, и особенно от Кладбища Аделаиды, где пережил ужасную галлюцинацию, ибо теперь я был убеждён, что это была она.

Тем временем, погода продолжала быть очень холодной. Скользкая наледь и немеющие пальцы рук и ног делали хайстекинг опасным занятием, так что на следующее утро я решил дать Уиллу Фармеру пару полезных зимних советов на его пути к Сант Джуд. Мы окунулись в замерзший туман в шесть тридцать. День только начал прорываться.

Если ты собираешь исполнить Съезд по Водостоку, проверь что на соединениях нет изморози, говорил я, когда мы приблизились к краю скатной крыши и заглянули вниз. Я показал. Вот как здесь, водосточная труба слишком холодная, чтобы ей можно было воспользоваться. Твои руки могут прилипнуть к металлу и тебе оторвёт кожу. Хотя, если изморозь тает, это означает, что внутри течёт горячая вода и подогревает трубу. Как вот здесь, я перешёл к соседней. Мы воспользуемся ей.

Уилл кивнул. Немного дальше, мы снова остановились. Я кивнул на крышу напротив.

Берегись чёрного льда, говорил я. Он почти невидим, но скользкий, как жирный угорь. По морозным утрам, когда собираешься выходить, лучше прихватить с собой песок или зерно в карманах. Тогда, продолжал я, засовывая руку в карман штанов, можешь бросить горсть перед собой, перед приземлением для лучшего сцепления.

Умно, поразился Уилл.

Думай наперёд, сказал я, и похлопал по шишке в середине моего браконьерского жилета. Всегда думай наперёд.

Уилл нахмурился. А что там? спросил он.

Сфагнум мох, усмехнулся я. Ты не единственный, у кого есть посылка в Сент Джуд.

Я хотел снова повидать милую медсестричку, и на этот раз у меня был подарок для неё.

Мы прибыли к госпиталю через десять минут. Место было ещё более людным, чем обычно, с холодами - в сочетании с увеличением угольного дыма который получался из-за того что люди стали больше топить печи - участились случаи бронхита, плеврита, пневмонии и прочих лёгочных заболеваний. Высокие сводчатые потолки оглушали эхом шумного дребезжащего кашля и громовых чиханий.

Я найду тебя позже, сказал я Уиллу, когда он направился к фармацевту, сжимая под мышкой груз Патентованных Леденцов от Кашля Тиллинга.

Я поднялся по лестнице на второй этаж и двинулся по коридору к маленькой комнатке, где Сестра Люси Партлеби бинтовала мне руку неделей ранее. Я постучал тихонько по матовой стеклянной панели двери и тут же открыл дверь, не дожидаясь ответа - и немедленно пожелал, чтобы не делал этого.

Простите меня, я вспыхнул, быстро прикрывая дверь.

Барнаби, позвали меня сзади, и я повернулся к улыбающейся мне Люси, чьи прекрасные зелёные глаза сверкали озорством. Она склонила голову на бок. Ты как-то бледноват.

Я ... я просто ...

Сочувствую, рассмеялась Люси. Старая Ма Сканлан со вскрытыми фурункулами не самое красивое зрелище в мире, она сморщила носик. Хочешь чтобы я посмотрела твою руку?

Я кивнул. Если не возражаешь, сказал я. И я принёс тебе это, добавил я, вытягивая комок мха из кармана.

Оо, цветы, сказала Люси. Не стоило.

Мы оба посмотрели на кучку влажной, синеватой зелени обвисшей у меня в руке, и рассмеялись.

Это- начал я.

Я знаю, что это, прервала она меня. Это мох твоего профессора. Она провела меня в соседнюю комнату и усадила на низкую кушетку. Так, сказала она бодро, не закатаешь свой рукав, Барнаби ...

Я сделал как было сказано. Люси поглядела мою руку, бровь выгнулась в удивлении.

Ты уверен, что это та рука, спросила она.

Левая, сказал я. Да.

Она удивлённо покачала головой. Но это невероятно, сказала она. Она зажила отлично.

Возможно тебе следует предложить моховые припарки для фурункулов Ма Сканлан, предложил я.

Она улыбнулась. Тебе ведь на самом деле не было никакой нужды возвращаться сюда сегодня, да? спросила она.

О, конечно была, возразил я энергично. Я здесь по причине огромной важности.

Да ну? удивилась она.

Да. Точно тебе говорю, сказал я, тянясь рукой в верхний карман своего жилета и вытягивая наружу два черно-золотых билета. У меня есть два билета на места в верхней лоджии в Алхамбра Мюзик Холл на завтрашний вечер. Флорри Бойд, Хайтаунский Соловей, великолепная ... добавил я.

Прежде чем она успела мне что-либо ответить, дверь в хирургию распахнулась и матрона с неприступным видом ворвалась в комнату.

Быстрее, сестра, скомандовала она, одарив меня испепеляющим взглядом, когда заметила билеты в моей руке. Ваши социальные договоренности подождут. У нас кризис в приёмной.

Люси одарила меня извиняющейся улыбкой и поспешила за матроной, которая быстро хлопотала вниз по коридору, рекрутируя попадающихся по пути сестёр. Скоро полк ангелов милосердия в белых передниках маршировал за ней по лестнице на шум и злые крики поднимающиеся снизу.

Обуреваемый любопытством, я отправился следом за ними, и обнаружил приёмную Сент Джуд - обычно столь упорядоченную - в состоянии полнейшей неразберихи. При первом взгляде, это выглядело как если бы половина банд причалов Гатлинга была свалены тут, распластавшись в нестройных кучах на плитке пола или подпирали скамейки, поддерживаемые другой половиной.

Парни с Отстойника в потрёпанных соломенных шляпах и заляпанных кровью медвежьих шубах выкрикивали оскорбления через склоненные тела Феттер Лейн Скроггерс Крысоловам, которые возвращали комплименты. Травмированные Шипозубые Улыбаки потряхивали опухшими кулаками в сторону Сального Ганга, тогда как Столярные Лезвия образовали защитный круг вокруг своего лидера, который лежал в луже крови, вцепившись в голову.

Говорю тебе, весь ад обрушится на тебя, кричал Тумп МакКоннелл. Я подниму все Причалы. Тебе конец.

Через холл, новый лидер Отстойника, Ленни Демпстер - неуклюжий громила с синими тату и бритой головой - рявкнул в ответ. Я! В десятый раз говорю тебе, МакКоннелл, это гребаные грабители могил сделали это, а не мы. Ты вообще читаешь газеты? Он прищурился на босса Крысоловов. Я ж так думаю ты умеешь читать.

Тумп Макконнел потряс окровавленным кулаком. И кто же они, эти твои гробокопатели, а? Я заметил, что у твоего двоюродного брата дела вдруг пошли хорошо ...

Йех, ответил Флоб МакМанус, глава Мешка Муки, которого поддерживали на ногах несколько его дружков. Всегда готов влезть во всё, старина Луи, но я никогда не видел, чтобы он хоть что-нибудь делал, чтобы заработать денег.

Ты щас сказал, что мой кузен грабитель могил? потребовал Ленни Демпстер, его рука выдернула нож из-за ремня. Да? Ты назвал его гробокопателем?

Если крышка подходит к кастрюле, донёсся писклявый голос с переполненной скамьи.

Это был Безумный Мэддокс Мерфи из Феттер Лайн Скроггерс, второсортный лидер третьесортной банды, который сделает всё что может, чтобы вбить клин между большими парнями. Тумп, Флоб и Ленни не обратили на него внимания.

Заткнись, Мерфи! хором рявкнули они.

Внезапно, Тумп МакКоннелл потерял терпение. Он взмахнул своим окорокоподобным кулаком. Давай покончим с этим раз и навсегда прямо сейчас! прорычал он. Крысоловы против Отстойника - или я должен сказать, грязных низких расхитителей могил?

Пошли, парни, ответил Ленни Демпстер, собирая свой ганг. Отправим нового Императора в землю ...

Что это значит? Властный голос матроны прорезался словно нож через свиной жир. За ее спиной, ряды медсестёр бесстрастно взирали на хаос вокруг.

Мгновенно, члены банд повернулись в ее сторону. Матрона нависала над ними, стоя на ступенях лестницы, мерцающая лампа в ее руке бросала пляшущие тени на её вздымающуюся грудь и круглое лицо.

Тобиас МакКоннелл, прогремела она, это ты?

Лидер Крысоловов сглотнул и послушно разжал кулаки. Он огляделся вокруг. Как и все прочие.

Да, маам, признал он.

Я не для того сидела тут пол ночи, нянчась с тобой, пока ты орал тут как ребёнок, чтобы ты мог устраивать теперь бучу в моем госпитале, ее немигающий взгляд буравил его.

А ты. Леонард Демпстер. Две сломанных ноги, верно? Ее брови сошлись вместе. Что бы сказала твоя бедная покойная матушка?

Не знаю, маам, пробормотал Ленни. Простите, маам.

Фоебус МакМанус! Мэддокс Мерфи. Лоуренс Паттерсон ... Одного за одним, она стыдила их всех. Дожила же я до того дня, когда вы вернётесь в Сент Джуд, место исцеления, и проявите такое позорное поведение!

Усмиренные словно побитые щенки, члены банд пялились на свои сапоги, их плечи опустились и головы повисли. Матрона скрестила руки на груди.

Мои сёстры перевяжут ваши раны и отправят более серьёзные случаи к нашим лекарям. Остальные из вас могут идти ... Сейчас же.

Сёстры, включая Люси Партлеби, взвились как пружины, эффективно оценивая травмы под взглядом матроны. Тем временем Тумп, Ленни и другие невредимые головорезы повалили из госпиталя, бормоча себе под нос. Это явно не было концом разборок.

Опустив глаза, я увидел, что я всё ещё сжимаю в руке два билета, и осмотрел приёмную в поисках Люси, которая ещё не ответила на мой вопрос. То, что я увидел, изгнало все мысли о романтическом вечере у меня из головы.

Через приёмную пробирался юный доктор, с деревянным стетоскопом в руке. На плечах его был накинут длинный чёрный плащ, отделанный мехом оцелота и на голове высилась шикарная шляпа с темно-красной лентой. Пока я следил за тем, как он шагает через толпу, слова Ады Гуссэйдж из кошмарного сна той ночи вернулись ко мне.

Он один из гробокопателей, держу пари на последний медный фартинг ...

Глава 10

Карета была запряжена прекрасной серой лошадью, и мой взгляд ловил богатство сбруи с латунными вставками на лбу, за ушами и на плечах, с пол-дюжины других развешанных по упряжи. Обычно, в те дни, латунные украшения на лошади служили просто украшением, но я знал тех, кто верил, что амулеты могут отвадить злой глаз.

Лужи рассеянного света, бросаемые двумя великолепными медными лампами на передней стенке кареты, растекались по мостовой. Доктор одарил денщика серебряной монетой и устроился в карете. Взяв поводья в руки, он слегка дёрнул ими. Лошадь заржала - два длинных туманных шлейфа вырвались из ноздрей - и, слегка накренив повозку, резво зарысила по узкой дорожке, вторя ударами копыт стуку колёс, унося карету дальше по улице меж обступивших её домов.

Я бросился в погоню, сбежав по ступеням Сент Джуд и вдоль тротуара, пока не заметил подходящую водосточную трубу, чтобы быстро подняться на крыши. К счастью, густой туман замедлил движение по улицам города, и, когда я втянул себя на крышу, крытую гофрированным железом, повозка доктора только добралась до перекрёстка в конце улицы. Две лампы сияли сквозь дымку тумана, как ореолы святых, указывая мне направление. Я выбрал путь вдоль длинного кирпичного парапета стены, затем взобрался наверх по скатной крыше, обнаружив кэб прямо под собой, приближающийся к следующему пересечению дорог.

Вокруг меня кружились липкие завитки ледяного тумана, жёлтого и сернистого, как варево ведьмы. Он скрадывал края зданий, размывая крыши и заслоняя дымовые трубы. Гася свет фонарей и звуки улиц. От него немели пальцы, жгло глаза и оставался явный металлический привкус на языке. Поскольку температура упала ниже ноля, мне стоило прислушаться к собственным советам, которые я давал Уиллу этим утром, пока прыгал в погоне за каретой, один глаз на коварные уступы и скаты, другой на два нечётких огонька далеко, далеко подо мной.

На пересечении Гредли Стрит и Уитлоу Лайн, я произвёл прыжок, который обычно не доставил бы мне никаких проблем, но я просто не посмел учитывать коварные условия. Я быстро оценил альтернативы. Там был ступенчатый фронтон слева от меня, но это увело бы меня от дороги; была кирпичная справа, но было видно, что скобоподобные ступени утопленные в цементе предательски ржавые. Игнорируя оба обходных пути, я опустился на узкий выступ, прижавшись спиной и ладонями к стене, и попятился вдоль уступа, пока не добрался до конструкции строительных лесов, которые заметил с крыши.

Маневры с использованием строительных лесов назывались Дёрганья Висельника - там были Карабканья, Спуски, Раскачивания и Захват. Временами - когда попадались гнилые деревянные балки или когда строителям не удавалось правильно завязать узел на верёвке, крепящей сочленения лесов - зловещее название маневра оправдывало свою репутацию. Пэт Джонсон, тик-так парень с другой части города, разбился в прошлом месяце, упав с рухнувших под ним плохо возведённых строительных лесов.

Я осторожно ступил на верхние доски, пытаясь не скользить по изморози на её поверхности. Оттуда, было просто перекинуть одну из досок на крышу напротив. Я покачивался, балансируя на тонкой доске, пока не прибыл на другую сторону поздравляя себя, что изобрёл новый маневр.

Я назвал его Мост Висельника.

Я бросил взгляд вниз, убеждаясь, что огни повозки доктора всё ещё в поле зрения, карета сворачивала налево, на более широкую улицу. Я последовал за ними, держа шаг по крышам, пока карета и её таинственный обитатель путешествовали через туманный переплёт города, пока наконец не обнаружил, что нахожусь наверху знакомой жёсткой крыши склада чая Санила и не догадался, что мы на Бельведер Миле.

В следующее мгновение, моё сердце ухнуло вниз. Мы направлялись к Причалам Гатлинга!

Справа виднелся силуэт Дома Аделаиды, свет из окон комнат Ады Гуссэйдж неясно виднелся в густом тумане. Повозка остановилась у здания, и я увидел, как доктор спрыгнул из кареты на мостовую, кутаясь в плащ и привязывая свою прекрасную лошадь к фонарному столбу. Мне подумалось, наблюдает ли сейчас за ним Ада Гуссэйдж как и я.

Под прикрытием клубящегося жёлтого тумана, что обвивался вокруг меня словно похоронный саван, я спустился вниз и последовал за доктором. Он пересёк дорогу и прошёл через чугунную арку ворот на кладбище. Я поколебался, моё сердце колотилось так, что грозило разорвать мою грудную клетку.

Смогу ли я набраться смелости, чтобы в третий раз войти в это пугающее место? спрашивал я себя. У доктора была назначена здесь встреча с его сообщниками? гадал я, или он просто вернулся на сцену своего мерзкого преступления?

Был лишь один способ обрести уверенность. Тяжело сглотнув, я заставил себя шагнуть на кладбище в очередной раз.

Перебегая от тиса к тису, я прятался и от доктора и от любого кто мог проходить мимо. Где-то невдалеке, я слышал погребальные колокола Сант Анджела. Был полдень - хотя видно было не лучше чем в полночь. На дальней стороне кладбища, я подумал, что заметил доктора, и резко попятился - но вместо того, чтобы вернуться тропинкой, которой он пришёл, доктор протиснулся через щель в ограде, где не хватало одного из прутьев, затем начал спускаться спотыкаясь по скользкому крутому склону.

Я задержался на минуту, ожидая звуков которые скажут, что он закончил спуск, прежде чем отправиться за ним. Внизу склона, я огляделся, пытаясь разобрать в какую сторону он направился. Его шаги вели через жидкую грязь, затем исчезали в направлении огромного канализационного зева Отстойников.

Пригнув голову, я пересек верхнюю часть береговой линии.

Вода ушла, и я отчетливо различал силуэты грязежаворонков прочёсывающих полосу отлива. Охотники до драки и люди в длинных передниках шлялись по причалам, воспользовавшись туманом в поисках товаров без присмотра; и вдалеке виднелся мерцающий свет вредителя, пытающегося заманить проходящую баржу на илистую отмель. Впереди, согбенное тело доктора скорчилось рядом с канализационной трубой, его голова и плечи прятались в тени. Я присел за перевёрнутым ящиком.

Доктор рассматривал нечто похожее на ствол поваленного дерева, который приливы и отливы то хоронили, то снова проявляли из воды и ила. Но, присмотревшись сквозь мрак, я различил, что на самом деле это какая-то примитивная лодка или каноэ, выдолбленное из единого ствола. Доктор внимательно изучал его, от тупой кормы до грубо-вытесанного носа, который, на нижней стороне, производил предательски изъеденное впечатление, казалось рыхлость проникла глубоко в древесину.

Должен признать, желчь поднялась у меня к горлу при виде того, что я точно знал было укусами чешуйчатой миноги - той ужасной морской змеи, с которой я столкнулся в гавани. Наконец, доктор казалось был удовлетворён осмотром. Он распрямился и начал возвращаться по илистому берегу.

Предваряя его приближение, я метнулся прочь и перемахнул через перила кладбища. Я поспешил обратно, едва осмеливаясь бросить взгляд на могилы мимо которых проходил. В одном можно было быть уверенным, говорил я себе, приближаясь к воротам, едва различимым сквозь морозный туман: мне больше не предстояло погони за каретой по крышам города. Когда таинственный доктор вернётся к своему прекрасному двухколесному экипажу и дёрнет поводья, у него будет дополнительный пассажир.

Добравшись до экипажа, я поднырнул под карету и использовал ловкий фокус, который подцепил у уличных пострелов Хайтауна. Пасти булыжник он назывался, и включал в себя захват держателя оси колеса под повозкой, и уж уцепиться за нее насмерть. На некоторых мостовых в рытвинах в бедных районах это рецепт катастрофы, но на гладких улицах Хайтауна и Каретного Проезда это могло было весело, поверьте мне.

Схватив дуги пружин позади оси колеса, я упёрся ногами в железные скобы рамы кареты и постарался устроиться поудобнее. Некоторое время спустя, я почувствовал как повозка накренилась, когда ее обитатель начал забираться внутрь.

Экипаж прыгнул вперёд, завернув за угол Дома Аделаиды и мы помчались по Бельведер Миле. Я глянул вниз на ухабистую темно-серую поверхность уносящуюся подо мной прочь размытым движением. Я держался как мог крепче, как казарка на корпусе баржи и пытаясь определить каким путём мы следуем. Мы свернули налево, затем снова налево, затем направо ... и прежде чем я осознал это, я полностью потерял ориентировку. Раз мне показалось, что я поймал дуновение жарящихся на мангале каштанов, что предполагало, что мы въехали в Театральный Район. Немного позже, я подумал, что слышу огромный Боуман колокол, отбивающий час. Если я был прав, мы направлялись на север.

Несколько миль и кучу дёргающих за руки ям спустя, карета загремела о мощёный двор. Позади я услышал скрип тяжёлых ворот закрывшихся с грохотом и звяканье ключей, повернувшихся в нескольких замках. Доктор выбрался из кареты, и я увидел его заляпанные илом сапоги направившиеся через двор к чёрной передней двери.

Осторожно, я опустил ноги вниз и упал на землю. Звук тяжёлой задвижки приветствовал стук доктора, за которым я следил через спицы колес кареты, дом был великолепным городским домом, экранированным от улицы высокой стеной и внутренним двором впечатляющих размеров, с привлекающим взгляд огромным фонтаном.

Пока я следил за доктором из-за колеса, тот распахнул двери, и из дома выпрыгнули два громадных сторожевых пса, танхаузер блю, на вид. В два прыжка они достигли кареты, и их пускающие слюни челюсти оказались в паре дюймов от моего лица, пока я отгонял их своей тростью.

Вольтер! Вольфрам! Назад! разнёсся окрик, прежде чем рука протянулась под карету, стиснув мой ворот и вытащив вашего покорного слугу наружу.

Подняв взгляд, я обнаружил, что пялюсь в огромный ствол охотничьего ружья.

Думаю, у вас есть какое-то объяснение этому, холодно произнёс доктор.

Глава 11

Судя по твоему наряду, ты тик-так парень, произнёс доктор, его охотничье ружье по-прежнему смотрело на меня, а палец оставался на спусковом крючке. С чего это ты решил спрятаться под колесами моего Чесни?

Я просто пас булыжник, сэр, невинно начал я. Я никому не собирался причинить никакого вреда, сэр, честно.

Не вешай мне лапшу, сказал доктор ровно. Ты не сорванец из Хайтауна. Ты следил за мной. Кто ты? Ты замешан в этой эпидемии осквернения могил? Отвечай мне, мальчик!

Нет, сэр, запротестовал я горячо, несмотря на угрозу в его глазах и ружье направленное в мою грудь. Я следовал за вами потому, что мой друг сказал мне, что видел, как вы шатаетесь у Кладбища Аделаиды. Я подумал, вы можете быть гробокопателем ... Я набрал воздуха. Меня зовут Барнаби Гримс. И я тик-так парень. Я выудил визитку из жилета и передал ему. Профессор Пинкертон-Барнс из университета может поручиться за меня, сэр. Он скажет вам, что я не грабитель могил ...

Доктор опустил ружье и, со вздохом, оперся о столик в холле красного дерева. Сняв свою шляпу и плащ, он одарил меня печальной улыбкой, прежде чем вернуть мне мою карточку.

Знаете, Мистер Гримс, сказал он, я почти надеялся, что вы часть банды расхитителей могил. По крайней мере, это было бы более правдоподобным объяснением, чем альтернатива ...

Альтернатива? переспросил я.

Мертвецы восстают из могил, ответил доктор, вырывают себя из земли ...

Именно это я и видел! воскликнул я. На Кладбище Аделаиды!

Вы стали свидетелем этого? спросил он с потрясающей увлечённостью, глаза доктора задумчиво прищурились. Пойдёмте, Мистер Гримс, есть кое-кто, с кем вам нужно встретиться.

Доктор выглядел искренне обеспокоенным, и было нечто в его поспешной манере и загнанном взоре, что заставило меня поверить ему. Он махнул мне следовать за ним.

Мы пересекли широкий отделанный дубовыми панелями холл, пол был уложен в елочку лакированным деревянным паркетом, что поскрипывал под нашими ногами. Было холодно, и я видел облака пара, вырывающиеся с моим дыханием в сером свете, что падал под углом из маленьких окошек в крыше. Кроме столика из красного дерева, на котором доктор оставил свои шляпу и плащ, и акварели на стене рядом с ним, изображающей двор у дома, холл был пуст. Наши шаги эхом разлетались по лестничному колодцу и отражались от потолка.

На дальней стороне холла, доктор остановился у средней из трех дверей перед нами и вытянул ключ из кармана. Он вставил его в замок и повернул.

Заходите, Барнаби Гримс, сказал доктор, открывая дверь и сдвигаясь в сторону, пропуская меня вперёд. Он указал на пухлые кресла и диваны, расставленные у гудящего огня. Присаживайтесь.

По сравнению со строгим холлом, гостиная была пещерой сокровищ, роскошно оформленная вещами, что казалось пришли с Востока. Тут были толстые ворсистые ковры в роскошно красном, оранжевом и аквамариновом цветах по всему полу, а перед самым очагом лежала тигровая шкура, огромная пасть созданья распахнута в постоянном немом рычании. Шёлковые гобелены в рамах по стенам изображали сцены из джунглей, волнистая медная люстра свисала на цепи с центра потолка и сдвижной экран из четырех панелей стоял у камина, полка над которым была переполнена памятными вещицами; лучшего качества хрусталь, шкатулки из слоновой кости, серебряные подсвечники и курительная подставка для фимиама, вырезанная в форме черного слона, со сладковатым дымком вьющимся спиралью с седла обрамлённого кисточками на его спине.

Огромная картина маслом в позолоченной раме висела над камином. Это был портрет красивой женщины в белом одеянии, держащую лампу, склонясь над раненым солдатом ночью в больничной палате. Когда я присел на низкий кожаный шезлонг у ревущего огня, а доктор устроился на одном из двух кресел с высокими изогнутыми спинками, я вдруг понял, что в комнате есть кто-то третий.

Стоя спиной к нам, глядя через забранное решеткой высокое встроенное в нишу окно, сутулый пожилой джентльмен с ореолом тонких белых волос, что спадали прядями на его плечи.

Отец, позвал доктор, мягким успокаивающим голосом. Все как я подозревал. Я видел это своими собственными глазами - примитивное каноэ на отмели, открытое отливом, сразу за доками Ривехизе и Причалами Гатлинга.

Пожилой джентльмен издал глухой стон.

И более того, отец. Это Барнаби Гримс. Он тик-так парень, который уверяет, что видел воскрешение ...

Старик резко втянул в себя воздух. Когда он запустил пальцы в свои растрепанные волосы, я увидел, что его руки дрожали. Медленно он повернулся ко мне.

Это мой отец, Сэр Альфред де Вере, Мистер Гримс, и я Доктор Лоуренс де Вере, представил юный доктор. Теперь, возможно ты будешь так добр, рассказать нам свою историю.

Сэр Альфред отошел ко второму креслу с высокой изогнутой спинкой и опустился на него, его глубоко посаженные глаза впились в мои. Я неловко поерзал на своем месте и начал свой рассказ. Я описал своё столкновение с Тумпом МакКоннелом - отметив, как лицо молодого доктора нахмурилось при упоминании теперь уже знакомого имени - и рассказал, как я и мой друг Уилл Фармер были приглашены на похороны Императора Причалов. Затем я перешел к той части со своим случайным возвращением на кладбище, где я видел, как Огненная челюсть выбрался из могилы, отец и сын слушали завороженно.

Святы боже! воскликнул старик. Он подпрыгнул на ноги, глаза дикие, встряхивая костлявыми руками. Значит это правда, Лоуренс, мой худший кошмар сбывается!

Успокойся, отец, пожалуйста, произнёс юный доктор. Думай о своем сердце. Пожалуйста, сядь на место, пока я проверю твой пульс.

Доктор поспешил из комнаты, а его отец свалился обратно на кресло. Его лицо, даже в золотистом свете каминного огня, выглядело пепельно серым.

Я вмешался в вопросы за пределами человеческого понимания, пробормотал он. Сунулся в саму сущность жизни и смерти - и теперь я боюсь должен заплатить за последствия ...

Он замолчал. Я слышал шипение и треск угля в камине, и тяжеловесное тиканье часов где-то за моей спиной. Лицо старика сморщилось и дёрнулось при неких воспоминаниях.

Много лет назад, еще будучи молодым, я служил полковым хирургом в Малабар Куш. Де Вере известная фамилия, но в то время переживавшая трудные времена, и это все что мог позволить купить для меня мой отец - посредственные комиссионные в немодном полке. Но я не заморачивался. Я был юн, стремителен и полон высокомерия ...

По мере рассказа его голос слабел, и я обнаружил, что невольно подаюсь вперёд, наклоняясь со своего места, чтобы расслышать его слова.

Боевой пехотный 33ий полк, так нас называли, хотя худшего набора жуликов и негодяев вам бы пришлось потрудиться, чтобы найти по эту сторону северо-западной границы.

Моё сердце пропустило удар. Боевой 33ий? Это был полк, о котором рассказывал мне Слепой Бейли ...

Офицеры были не лучше, продолжал Сэр Альфред. Слишком заняты светской жизнью, чтобы заботиться о своих людях. Гарнизон был позором, а госпиталь хуже чем бараки. Но когда Сиенна прибыла со своими ангелами милосердия ...

Старик поднял глаза на портрет над камином, и глаза его заблестели от набежавших слез.

Вместе мы перестроили госпиталь и спасли сотни жизней и ... влюбились. Он вздохнул, и далёкий взгляд был полон тревоги. И затем, сказал он, я услышал рассказ старого солдата ...

Снаружи поднялся ветер. Было слышно, как шуршат деревья и сухие листья гоняет по земле. Ветер проникал в дымоход, мягко завывая и посылая копоть осыпаться в пламя внизу. Сэр Альфред продолжал говорить, а у меня волосы вставали дыбом, и несмотря на жар огня, ледяная дрожь пробегала у меня по спине.

Тот рядовой присутствовал при смерти наихудшего злобного негодяя 33го полка, чьи тёмные дела уже подняли восстание в горах и привели к тому, что шесть других полков были посланы чтобы уничтожить ассасинов Кал-хи и разрушить их храм. Сержант Знаменосец МакМуртах, он и три его унтер-офицера припрятали целое состояние в холмах, но он умер прежде, чем смог открыть тайну их местоположения, унеся секрет с собой в могилу ...

Сэр Альфред остановился на мгновение, припоминая подробности истории - той же самой, что Слепой рассказал мне казалось так много лет назад в Гусе и Горле. Бейли закончил на стакане воды, но Сэр Альфред явно намерен был продолжать.

Судьба, Мистер Гримс. Судьба, прохрипел старик, пропадать зря в мрачной пустыне, когда такой как я мог сделать с этим сокровищем столь многое. Я знал, что надо что-то предпринять, но что?

Он махнул рукой с узловатыми суставами на артефакты, которыми была увешана гостиная.

Я всегда был своего рода коллекционером,

Продолжил рассказ Сэр Альфред, даже в те далёкие дни, вот как я оказался последним, кто получил меч богини демона Кал-Рамеш. В отместку за смерть сержанта и трех капралов, высшее командование наконец начало действовать. Они послали весь полк на штурм храма-оплота Кал-Хи, что они и проделали должным образом. Золотая статуя была поражена пушечным снарядом и разорвана на куски. Бомбардир взял единственный оставшийся фрагмент, руку, сжимающую золотой меч, и продал его мне за три шиллинга. Три шиллинга! Это было самое лучшее вложение, которое я когда-либо делал.

Понимаете, Мистер Гримс, согласно учению Кал-Хи, шесть мечей богини обладают экстраординарными способностями, каждый какой-то своей. Скорость, невидимость, сила, маскировка, пророчество и ... жизнь.

Жизнь? уточнил я.

Жизнь. Шестой меч - тот, что я так удачно приобрел у ничего не подозревающего солдата - возвращал членов секты к жизни. Или так говорили их истории. Невероятно, я знаю, Мистер Гримс. И все же и вы и я оба знаем, что такие вещи несомненно возможны, разве нет?

Я тяжело сглотнул.

Глухой ночью, я взял меч на военное кладбище за небольшим пыльным гарнизонным городком, где мы размещались, и стоял там у простого надгробия убитого сержанта и его капралов, а потом всадил его в землю могилы, и в следующую и в следующую и в следующую, и ... ничего не произошло. Сначала. Затем, пока я торчал там, сжимая золотую рукоять меча, я услышал это. Царапанье и шуршанье. Тихое сначала, затем всё громче и громче, пока ... сначала один, затем остальные, один за другим не вырвались из земли.

Меня всего передёрнуло при воспоминании о Огненной челюсти ОРурке всплывшем в моей голове.

Только тогда, к своему ужасу, я понял, что не только прошло четыре недели с их похорон, но и причины их смерти - топор, верёвка, кол - не были удалены с их тел. Теперь в этом не было никакого смысла. отодвигая в сторону свое отвращение, я велел им подняться на ноги. Они сделали как им было сказано, их подчинение вызвало у меня дрожь волнения.

"Отведите меня к своим сокровищам," сказал я им.

Без тени сомнения, не сказав ни слова, они выстроились в ряд, затем волоча ноги, двинулись вперёд. С лампой в руке, я поспешил за ними. Мы шли больше часа по каменистым бесплотным ландшафтам Малабар Куш, оставляя спящий гарнизон позади, месяц сиял устрашающе, когда мы наконец прибыли к клиновидному холму. Не останавливаясь, они поднялись до середины холма по крутому склону, прежде чем замереть на узком выступе.

Там, молча, они принялись за роли которые исполняли должно быть пока были живы. Томпсон расчистил место; Лансинг и Арнольд шагнули вперёд чтобы сдвинуть огромную плиту сланца, открыв узкий ход в пещеру. Сержант МакМуртах вошёл первым. Я сразу за ним, поднимая лампу выше.

Воздух внутри был сухим и пыльным. Стены изъедены рытвинами и пол покрыт красноватым песком. Полковой флагшток подпирал заднюю стену пещеры. Рядом с ним, в тени, стояли четыре огромных сундука. Сержант скорчился и пролез в темную выемку. Мгновением позже, с царапающим и скоблящим звуком он вытащил один из деревянных сундуков, обвязанных ржавой железной лентой, на центр пещеры.

В волнении, я стянул меч Кал-Рамеш с пояса, мешавший мне наклониться, и подцепил крышку сундука. Заглянув внутрь невероятного содержимого, я выронил меч в изумлении и пал на колени, пытаясь вдохнуть. Даже в тусклом свете лампы можно было разглядеть, что сундук полон сокровищ за пределами моего самого дикого воображения - там были бриллианты, рубины и изумруды, сверкая среди золота, в таком количестве, что я и не мечтал увидеть в своей жизни ...

"Выносите наружу," скомандовал я.

Без колебаний, МакМуртах взвалил сундук на плечо и, покачиваясь из стороны в сторону, вынес его из пещеры. Я последовал за ним.

"Тащите остальные!" сказал я восставшим солдатам.

Они спотыкаясь полезли обратно в пещеру, и я уже собирался последовать за ними, когда раздался странный грохот и земля под моими ногами начала трястись. Я инстинктивно вцепился в сундук с сокровищами, прижавшись к земле. Огромные трещины побежали по земле и сами холмы казалось трясутся и дрожат от отвращения к тому, что я сотворил. Всё, что я мог сделать, это держаться крепче и молиться о том, чтобы выжить, пока камни скользили лавиной с холмов и песок поднимался удушливой пеленой ...

Старый доктор устало потряс головой.

Когда землетрясение прошло, судя по всему, оно было одним из сильнейших. Но в ту странную неземную ночь, я чувствовал, будто сам ад готов был проглотить меня за мои злодеяния. Когда земля перестала трястись и воздух расчистился, я увидел, что вход в пещеру запечатан массивным обломком скалы. Четверо солдат Боевого 33го полка остались заперты изнутри, наряду с, как я понял позже, шестым мечом. Но тогда я не думал об этом. Они могли оставаться там хоть тысячи лет, меня это не беспокоило. Я был жив и богат за пределами моих дичайших желаний!

Я вышел в отставку, женившись на моей дорогой Сиенне и вернулся в этот большой город, в свое родовое гнездо, которое теперь был в состоянии восстановить к былой славе рода де Вере. И это не всё, что я сделал, гордо продолжал Сэр Альфред. Вместе с Леди Сиенной, я использовал свое богатство, чтобы превратить Сент Джуд в эталонное учреждение, которым госпиталь является сегодня. Когда я постарел, я передал своему сыну ...

Но это ведь не совсем конец истории, да, отец?

Я оглянулся, заметив стоящего в дверях юного доктора, его лицо было столь же пепельно серого цвета, как и у старого доктора.

Что одно землетрясение могло погрести, другое могло явить наружу, сказал он. Не удивительно, что все эти новости о сейсмических извержениях на Востоке прошлой осенью наполнили тебя таким трепетом. С каждым слухом о призраках рядом с Отстойником - и с каждой внезапной волной грабежей могил. С каждой из них, ты добавлял очередной замок, очередную задвижку, очередную цепь на дверь, пока сам не похоронил себя в гробнице, здесь в этом огромном доме, так же полностью, как были похоронены эти проклятые души все эти годы ...

Прекрати! Хватит! закричал старик, рвя на себе волосы. Не могу даже думать об этом! Поскольку я видел Огненную челюсть ОРурка, я точно знал, что он чувствовал.

Звено знаменосца вернулось с Востока и теперь здесь в городе, сказал юный доктор. Теперь я это знаю. И они поднимают армию против нас ... Легион мертвецов!

Против нас? прошептал старик. О, нет, это меня они хотят получить. Они вернулись отомстить!

Именно тогда, со двора, донёсся мучительный вой породистого Танхаузер блю.

Глава 12

Затем, пока мы смотрели, плита перед фонтаном медленно поднялась, словно дверь мышеловки на сеновале. Вой псов стал громче, как и царапанье их когтей во входную дверь.

Они пришли за мной, услышал я шёпот Сэра Альфреда.

Отвратительное лицо - словно жуткий чёртик-из-коробки - появилось из-под плиты, его безгубая черепо-подобная голова безумно скалилась. Медленно, фигура вытянулась из канализационного туннеля, что лежал внизу, и была сменена следующим приведением, одноглазым и беззубым, его волосы дикое гнездо черных и серых волос. Затем следующий. И следующий ...

Я отпрянул от стекла, когда первый из них поднял костлявый кулак и принялся стучать в окно. Другие последовали его примеру, и удары эхом заходили по комнате, громче и громче, пока оконное стекло внезапно не треснуло, осколки брызнули внутрь комнаты. Порыв холодного воздуха влился в комнату вместе с вонью коллектора и чумного запаха гниения и распада.

С грохочущим ворчанием, первый труп стиснул решетку окна и начал дико её трясти.

Другие трупы прибывали все больше, пока на прутьях решётки не осталось свободного места от пальцев трупов, дёргающих их в омерзительном исступлении.

Внезапно, возникла яркая вспышка и прозвучал разрывающий уши банг! Передо мной, голова одного из дёргающихся трупов разлетелась на месиво зубов, костей и мозгов. Второй выстрел, и грудная клетка второго скелета была разбита, как внутренности пианино. Я развернулся вокруг и увидел юного доктора, с диким взором, он стоял посреди комнаты перезаряжая дымящееся ружьё. Удушающий запах пороха повис в воздухе.

За моей спиной раздался треск ломаемого дерева. Повернувшись обратно, я увидел отделяющийся каркас железных прутьев от оконной рамы, с безголовым трупом и скелетом с обвисшими рёбрами, трудящимися со всеми остальными, пока наконец легион мертвецов не поднапрягся и не отправил решётку грохотать по земле. Создания залили подоконник и, давя стекло ногами, начали заполнять комнату.

Доктор выстрелил снова. Раз, два; пули попали в лицо одному мертвецу и в плечо другому.

Быстрее! выдохнул он, схватив своего отца, который стоял застыв на месте с открытым ртом и слезами стекающими по щекам. Юный доктор потащил его к двери. Мистер Гримс ...

Мы трое рванули сталкиваясь к дверному проему. Доктор развернулся, запирая за нами дверь на задвижку.

Сюда, сказал он мне.

Мы пробежали по отделанному деревом холлу в коридор напротив. Позади нас, шум тяжёлых ударов и ломающегося дерева зазвучал, когда легион мертвецов навалился на дверь. Я оглянулся, заметив, как в разбитой двери появилась голова с топором в черепе. Доктор отпер дверь в конце коридора, впуская нас в большую кухню за ней. Мы поспешили туда, натолкнувшись на темную фигуру, скорчившуюся за большим сосновым столом. За ней виднелось разбитое окно и, когда она подняла голову, я столкнулся со своим худшим кошмаром.

Огненная челюсть ОРурк, выдохнул я.

Он поднял необгоревшую руку и растопырив грязные пальцы заковылял к нам. Внезапно, я понял, что Император не был один. Из теней огромной кухни выбирались остальные - полк кладбищенских упырей. Одна фигура была раздута, её плоть сине-серая; другая, истощенная вдова. Хромающий мальчишка нога в ногу со скелетом однорукого моряка в запятнанной кровью униформе справа от него ...

Убирайтесь в ад, вы все! Закричал доктор де Вере мёртвому Императору. Он поднял ружье к подбородку и нажал на курок.

Мягкий щелчок и следом еще один.

Вот проклятая штука, сплюнул он и, взяв ружье за ствол обеими руками, прыгнул навстречу наступающим трупам. Приклад треснул о голову Огненной челюсти, забрызгав пол кухни кровью и опилками. Уведите отсюда моего отца, закричал он. Быстрее, Мистер Гримс. Я постараюсь задержать их.

Я колебался, не осмеливаясь оставить его.

Скорей!

Сюда, сэр, позвал я Сэра Альфреда, подхватив его за локоть и направляя к двери и обратно по коридору.

Позади нас из кухни доносился звон битого стекла и посуды; впереди, бешеные удары в дверь гостиной стали громче чем прежде. В холле, входная дверь внезапно разлетелась в щепы. Орда покачивающихся трупов заструилась, соединяясь с теми, что преследовали нас от кухни.

Есть тут другой путь наружу? прошипел я. Это наш единственный шанс.

Дико трясясь, старик схватил меня за руку и потащил через дверь слева от нас. Мы прошли через кладовую без окон и каморку с полками посуды и столового серебра, прежде чем прибыли к низкой неопрятного вида двери с проржавевшими засовами запирающими её. Не говоря ни слова, Сэр Альфред бросился к двери. Он потянул защелки поперек, сверху и снизу, повернул ключ в замке и поднял щеколду.

Лучше я пойду первым, сказал я, расчехляя шпагу и шагнув к двери.

Я открыл дверь и выглянул наружу, осматривая широкую крокетную лужайку, огороженную высокой стеной. Горизонт выглядел чистым. Я кивнул Сэру Альфреду. Мы шагнули за порог, и я заклинил дверь садовыми граблями. Изнутри, доносились приглушённые звуки разрушений рыскающего по дому легиона мертвецов.

Что я наделал? бормотал несчастно Сэр Альфред. Дорогая милая Сиенна, что я натворил?

Разом, прежде чем я успел остановить его, старик бросился через лужайку к высокой стене напротив. Остановившись у маленьких ворот, увитых бахромой плюща, он завозился с ключами, пытаясь отпереть их - когда я наконец настиг его.

Я должен идти к ней, выдохнул он, исчезая за воротами.

Я следом, обнаружив, что мы оказались на небольшом окруженным стенами кладбище. Глядя на великолепные гробницы и украшенные надгробия, мне быстро стало ясно, что это было частное место упокоения поколений древнего и почтенного рода де Вере. Ничего подобного вульгарным общественным кладбищам не полагалось подобным аристократическим семействам, но вместо того личная часовенка и уединённое кладбище, где лорды и леди покоились в своих грандиозных усыпальницах.

Сэр Альфред упал на колени перед высоким белым мраморным саркофагом, великолепный крылатый ангел сидел верхом на нём. Сама могила была освещена богатоукрашенной медной лампой, что висела на цепи тянувшейся с протянутой правой руки ангела.

Она горит постоянно, пробормотал Сэр Альфред. В память о моей дорогой ушедшей Сиенне.

Я нервно сглотнул. Жуткие приведения были уже в проеме ворот.

Там была сморщенная карга с крысиным гнездом на голове. Дородная матрона, лихорадочного вида, лоб ее до сих пор блестел от испарины ... Хитроглазый ветошник и борец со сбитыми костяшками, его левый глаз выпал из глазницы и болтался на блестящей нити. Полнотелый уличный торговец; ссутулившийся писарь, их одежды - сплошной атлас и оборки одних, и дырявые обноски у других - были испачканы в чёрной грязи и канализационной слизи. Горничная, трубочист, пара конюхов; у одного из них череп был вмят сбоку ударом копыта, другой серый с блестящими глазами от кровавого кашля, что прикончил его. И дородный речной бандит - его прекрасны жилет превратился в лохмотья и его татуировка на подбородке была замазана грязью. На шее сверкала глубокая рана, что унесла его из этого мира в следующий.

Я отшатнулся в ужасе, прижавшись спиной к холодному белому мрамору фамильного склепа де Вере. Рядом со мной - его тело дрожало как ломоть заливной ветчины - Сэр Альфред икал свистящими вдохами. С трёх сторон мраморной усыпальницы на залитом туманом кладбище, сомкнутые ряды нежити формировались в гротескной пародии на парад на плацу.

Они нашли меня, прокаркал старый доктор, голосом не громче шепота.

Я проследил за его испуганным взглядом и увидел четыре фигуры в военной униформе, красные куртки с золотыми нитями, свисающими с эполет и манжет, которые стояли на плоской вершине гробницы над рядовыми мертвяками. Каждый из них нес свидетельство травм со смертельным исходом.

Страшная глубокая рубленная рана выставила скулу одного из них в лоскутах рваной кожи. Окровавленная грудь и обрубок - всё, что осталось от его левой руки - второй фигуры, из которого торчал осколок жёлтой кости, выступающий из-за грязных бинтов. Ржавый топор, рассекая кивер, был встроен в череп третьего. И выпученные воспаленные глаза четвёртой фигуры, на его почерневшей шее с красными до мяса полосами болталась грубая верёвка, которой его задушили- флагшток был зажат в его узловатых руках.

Пока я смотрел на них, он воздел расколотый флагшток высоко вверх. Стиснув рукоять своей трости-шпаги, я следил за трепетом занавеса окровавленной ткани, с кисточками парчи, свисающими грязными спутанными прядями вдоль всех четырёх сторон знамени. В центре была вышита полковая эмблема - Ангел Победы, ее крылья широко раскинуты на небесном поле, и ниже, слова 33-тий Пехотный Полк наклонным шрифтом. Губы жуткого знаменосца приоткрылись, обнажая ряд почерневших зубов.

Вперёд Тридцать-Третий! закричал он скрипучим шёпотом.

Трупы качнулись на месте, их костлявые руки потянулись к нам, рваные рукава заколыхались в дымке тумана. Я почуял кислый канализационный запах, исходящий от них; это, и ещё сладковатый дух смерти. Их запавшие глаза впились в меня.

Мы были окружены. Ни Сэр Альфред, ни я ничего не могли поделать. Голос знаменосца хриплым эхом заходил по кладбищу.

В атаку!

С трех сторон легион мертвых начал надвигаться на нас. Я сдвинул защелку на своей трости, обнажая лезвие шпаги.

Ничто нас теперь не спасет! ныл Сэр Альфред. Ничто ...

Слова застряли у него в горле и превратились в задавленное полоскание, когда высокая фигура сержанта МакМуртаха шагнула к нам. Он сжимал золотой меч, за разорванное запястье, хватающееся за рукоять клинка. Сэр Альфред отшатнулся, распластавшись на могиле своей жены, свет мраморного ангела подчеркивал его испуганные черты.

Сержант прошел совсем рядом со мной и я почувствовал затхлый аромат смерти, пыли и морской воды. За его спиной, три капрала замерли на месте, их мертвые лица всего в нескольких дюймах от моего. С бесконечным усилием, собрав всю свою волю в кулак, я отвернулся. Сержант воздел золотой меч над головой, нависнув над распластанной фигурой Сэра Альфреда, который смотрел на него глазами полными абсолютного ужаса.

Итак, четверо солдат, что Сэр Альфред вернул к жизни, покоившиеся все эти годы в холмах Малабар Куш, вернулись. Доктор использовал демонические силы богини Кал-Рамеш, чтобы нарушить их вечный покой, и теперь ожившие упыри пришли чтобы отомстить ему.

Или так это выглядело ...

Внезапно, сержант опустил вниз золотой меч словно бил молотом. Лезвие ударило в мрамор, в паре дюймов от головы Сэра Альфреда и разлетелось на куски, оставив единственный осколок завязший в камне.

На мгновение все замерло. Затем, изнутри гробницы донесся царапающий звук, сначала слабый, но уже в следующую секунду становившийся все громче. Затем, с треском словно мушкетный выстрел, мрамор начал крошиться возле золотого осколка, и трещины побежали во все стороны словно усики экзотического растения.

По мере того, как белый камень крошился и гробница рассыпалась на куски, Сэр Альфред стонал на земле, и в облаке мраморной крошки над ним возвышалась неземная фигура Леди Сиенны де Вере, в свете ангела с лампой в руке, теперь она была не более чем сухой скелет в рваном платье желто-белого цвета.

В последний раз, жуткий меч богини сделал свою адскую работу, подняв мертвеца из земли.

Перед Леди Сиенной, четверо солдат склонили свои жуткие головы и пали на колени. Тогда она шагнула вперёд, и как только она сделала это, я увидел это. В центре тиары, что была на ее голове, над пустыми гнёздами под ним, светился чёрный драгоценный камень.

Это был глаз богини демона Кал-Рамеш.

Я внезапно догадался, что за ним, а вовсе не за бедным Сэром Альфредом, эти солдаты пришли сюда. Этот драгоценный камень, казалось, а не месть, был тем, что они искали так отчаянно.

Разом, крутящийся завиток яркого света вспыхнул из глубины камня и уносясь через кладбище, делясь и делясь снова на тысячи отдельных лучей. Каждый впивался в грудь одного из собравшихся мертвецов, пока каждый из них казалось не был пронзен ослепительной нитью энергии.

Мгновение они дёргались и тряслись, щёлкая зубами и костями в отвратительном танце. Затем, в один миг, словно перекрыли воду из крана, свет пропал, и с ним, призрачный вздох поднялся от легиона мертвецов. И, пока я смотрел на них, все они рассыпались в прах и поднялись облачком на ветру.

Последними ушли четверо солдат звена знаменосца сержанта МакМуртаха, выпущенные наконец из своего смертельного плена. Передо мной, в остатках своего разбитого мраморного саркофага, Леди Сиенна де Вере рассыпалась кучей разрозненных костей.

Столкнувшись с проявлением экстраординарной силы чёрного драгоценного камня, я понял его удивительный секрет. Где золотой меч, ныне разбитый на куски, поднимал и порабощал мертвых, этот камень мог освободить их и вернуть в вечный покой.

Опустившись на колени, я повернул Сэра Альфреда лицом вверх, отряхивая его от каменной пыли, наткнувшись на встречный невидящий взор двух глаз. Юный доктор спешил к нам от дома, сжимая ружье с разбитым прикладом в руках. Я поднял глаза на него.

Все кончено, сказал я.

Он упал рядом со мной на колени.

Да, в его глазах стояли слезы. Все кончено.

Об истинной природе таинственных сил, бывших за работой той ночью, я мог только догадываться.

То, чему я стал свидетелем, было сверхъестественным влиянием, оказываемым статуей демонической богини на всех, кто с ней сталкивался.

Сбежав из своей темницы в горах, сержант и его товарищи отправились на поиски чёрного драгоценного камня - третьего глаза богини Кал-Рамеш - начав путешествие на утлом каноэ, которое доставило их из кишащих миногами вод Востока к илистым берегам Причалов Гатлинга. Они несли с собой инструмент их порабощения, шестой меч богини. Что касается того, как долго они гребли по океанским течениям, об этом можно было только догадываться.

Прибыв в огромный шумный город, они бросили свое примитивное судёнышко и нашли убежище в Отстойнике. Со своей вывернутой логикой, солдаты делали что могли, чтобы добраться до камня. Использовали меч на могилах, декорированных крылатыми ангелами, набирая солдат в свою армию - легион мертвецов - под знаменем 33го пехотного полка, с Ангелом победы на голубом полотне. Наконец, они направились к месту, где покоился глаз богини, отправив свои призрачные войска в городскую канализацию чтобы вторгнуться в дом де Вере и на их частное кладбище.

И обрели покой.

Мир своего рода вернулся и на Причалы Гаилинга, особенно после того, как я выложил всю невероятную историю перед Тумпом МакКоннеллом и его приятелями лидерами банд. Сколь бы крутыми они ни были, но обитатели Причалов довольно суеверны. И должен сказать, глаза их загорелись, когда они услышали о пещере где-то на Востоке, в которой ещё оставались три сундука сокровищ, ожидающих пока их найдут.

Удачи любому, кто попытается, сказал я. С меня достаточно шестирукой богини с глазом во лбу.

Говоря об этом, странный драгоценный камень, последнее, что осталось от статуи Кал-Рамеш, был захоронен с Леди Сиенной де Вере в ее новой гробнице, соединившейся на этот раз с Сэром Альфредом. Он и представления не имел, когда дарил тиару своей прекрасной жене со странным привлекающим взоры драгоценным камнем. Возможно он чувствовал нечто из его мистических сил, если верить его сыну, юному доктору, это был его любимый камень из сундука сокровищ.

Доктор Лоуренс де Вере закрыл дом и уехал вскоре после событий той жуткой ночи. Не то чтобы я винил его. По моему мнению, некоторые воспоминания, вроде людей, должны оставаться похороненными. Хотя перед отъездом, он нанес визит в Гусь и Горло, где встретился с моим знакомым старым солдатом, который испытывал трудные времена. Не люблю хвастаться, только скажу, что Слепой Бейли теперь имеет пенсию, что означает, что теперь он может покупать себе свой эль сам.

Что до меня, три недели спустя, я скакал по крышам к госпиталю Сент Джуд с моим хорошим другом и перспективным хайстекером Уиллом Фармером.

У него была посылка на доставку.

А я искал ангела милосердия с двумя билетами в мюзик-холл, прожигающими дыру в моем кармане.

В следующей книге серии вы снова встретитесь с Барнаби, который, на этот раз, окунётся в мир двурушничества, сорванных мечт и злобных амбиций. По городским переулкам разгуливает призрак, одержимый жаждой убийства и среди разверзшегося хаоса смерти и обмана, тик-так, Барнаби бежит на перегонки со временем, пытаясь исполнить данное ему поручение. Читайте Барнаби Гримс - 4. Фантом Кровавого Переулка (уже совсем скоро)