Зиганшин Камиль Фарухшинович : другие произведения.

Боцман, или история жизни рыси

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Читатель повести видит человека глазами дикого отпрыска матери-природы - самца рыси, прозванного автором Боцманом. Двадцать лет Боцман жил в тайге, спасаясь от невзгод вольной жизни, прячась от людей. Он научился обманывать охотников, выживать в любых ситуациях и как-то даже стал понимать, что это за зверь - человек. И многое изменилось в жизни рыси как раз после встречи с человеком, который не только не навредил ему, но и спас от смерти. Именно к нему в конце повести ослепший кот придет за лаской и спасением: ведь в конце концов все мы - одно целое и равно нуждаемся в добром слове и сострадании. Финал повести трагичен. Но победа охотника над рысью становится победой только самого охотника. Боцман не проиграл, думается, он просто перестал бороться, поняв, что слепому зверю в тайге не выжить.
  'Братья, образумьтесь!'
  
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  Изящные косули, спасаясь от въедливых крово- сосов, легкими скачками взбирались по каменистым уступам на гору. Они искали продуваемую площад- ку для ночевки. Внизу тускло серебрились в отсве- тах дотлевавшего заката пенные бороды речных по- рогов.
  Одна из террас, поросшая кустиками голубики, приглянулась старой оленухе. Косули остановились, осмотрелись, процеживая трепетными ноздрями струйки воздуха. Убедившись, что опасности нет, первым улегся беспечный молодняк. Матка, поджав под себя ноги, легла последней.
  Пережевывая бесконечную жвачку, животные то и дело настораживали длинные уши, вслушиваясь в таинственные шорохи. Однако усталые веки все чаще прикрывали выразительные глаза. Вскоре та- бунок чутко спал.
  Рослый, мощного сложения самец рыси, прозван- ный окрестными звероловами за пышные бакенбар- ды на щеках Боцманом, давно наблюдал за оленями и теперь бесшумной тенью скользил по склону.
  Кот уже примерялся к прыжку, как вдруг лапами ощутил необычное подрагивание горы и услышал
  
  нарастающий гул. Косули вскочили, заметались по площадке с тревожным, сиплым блеянием.
  То ли порыв ветра, то ли всесокрушающее время подточили зыбкое равновесие: чудом державшаяся на вершине гребня отрога каменная громада качну- лась и покатилась вниз, дробясь о скальные лбы, ув- лекая за собой новые глыбы вперемежку со срезан- ными стволами деревьев.
  Боцман шарахнулся было в сторону, но край ла- вины зацепил его и увлек вслед за окровавленной ту- шей оленухи...
  Камнепад, дымясь серым облаком пыли, достиг подножия горы, и, слизнув прибрежную черемуху, затих ощетинившимся валом на середине реки.
  Полуживой, оглушенный кот, придавленный ле- синой к груде обвальной мешанины, лежал, не имея возможности пошевелиться, - даже вдох причинял острую боль. Под ним многоголосо шумел речной поток...
  Под утро речная долина заклубилась быстро густею- щим туманом, и волнистая мгла поглотила все вокруг. Но когда, наконец, ближе к полудню расплывчатым пятном робко обозначилось солнце, просочившееся тепло растревожило, всколыхнуло молочную толщу, и промозглая муть зашевелилась, поползла мохнаты- ми космами по лесистым склонам, тая на глазах. Вско- ре солнечные лучи начисто вымели долину.
  Припекало. Временами к израненному зверю воз- вращалось сознание, и тогда начинала мучить жа- жда. Вода по-прежнему шумела прямо под ним, но была недосягаема. Вечерняя прохлада только усили- ла страдания - на запах крови отовсюду со звоном
  
  слетались полчища комаров и мошки. Кот оказался погребенным под этой шелестящей крылатой мас- сой. Тысячи безжалостных хоботков протискивались сквозь густую шерсть и впивались в него. И без того измочаленное камнями тело превратилось в сгусток пронзительной боли и жгучей чесотки.
  Задыхаясь от набившихся в нос и пасть насеко- мых, Боцман заходился в приступах раздирающего кашля. Ему еще повезло, что язык обвала вынес его на середину продуваемой ветерком реки: в сыром прибрежном лесу сосущей твари куда больше.
  Взошедшее светило поубавило кровососов, одна- ко на смену им появились мухи. Они садились на раз- рывы кожи и подолгу копошились в них, откладывая яйца. На следующие сутки раны побелели от шеве- лящихся личинок. Выедая подрагивающие волокна мышц, прожорливые червячки проникали в тело все глубже и глубже. Самые жестокие мучения причиня- ли личинки, раскормившиеся на расшибленном носу. Щекоча до сумасшествия, они вереницей заползали в ноздри, образуя там живой кляп. Измученный кот все реже приходил в себя. В небе выжидающе парили стервятники - коршуны.
  ...К исходу третьего дня долину накрыли черно- грудые тучи. На ходу дозревая, они обрушили на кота потоки живительной влаги. Прохладные струйки до- ждя принесли некоторое облегчение. Пленник, мол- ча превозмогая боль, вывернул голову вбок и в таком неудобном положении жадно ловил драгоценные капли.
  Дождь шел всю ночь и все утро. Река вздулась, за- бурлила. Валуны, уступая ее напору, со скрежетом
  
  поползли по неподатливому каменистому дну. Высо- кие буруны уже лизали коту задние лапы. Ужас под- ступавшей смерти охватил припечатанного к камням пленника.
  Вершина ненавистной лесины всплывала вме- сте с прибывающей водой, и ее тяжелый комель все сильнее плющил грудную клетку. Боцман уже почти испустил дух, когда лесину вдруг развернуло, и она, вытягиваясь по течению, свезла его с камней на быс- трину. Поток подхватил полуживого зверя и понес, то загоняя в пучину, то вышвыривая между коряг и ошкуренных стволов. Давясь и отфыркиваясь, кот ловил редкие мгновения для вдоха.
  Впереди показался скалистый прижим с черны- ми сотами промоин. Бедолагу несло прямо на от- бойное место, туда, где река бесновалась в мощных водоворотах. Один из них захватил рысь и, прокру- тив с десяток раз, затянул в заполненный водой кар- ман. Теряя сознание, кот отчаянно заскреб острыми когтями по отполированным стенкам и, зацепив- шись за удачно подвернувшуюся выемку, сумел выбраться на пологий уступ внутри полузатоплен- ного грота.
  Долго не мог отдышаться истерзанный зверь. Че- рез полчаса прибывающая вода вновь настигла его и заставила отползти повыше. Здесь Боцман при- нялся, время от времени впадая в дрему, вылизывать раны шершавым мускулистым языком. Зализав, ос- мотрелся: в конце мрачного мешка угадывался маня- щий свет.
  Рысь приподнялась и, с трудом переставляя непо- слушные лапы, побрела по узкому ходу. Тьма с каж-
  
  дым шагом становилась все прозрачней, и вскоре Боцман вышел на дно конусообразного провала.
  Над ним неумолчно шумела промытая, посвежев- шая тайга. Ветер, стряхивая последние капли, уно- сил взлохмаченные пласты низких туч за гребень отрога. В голубые разрывы хлынули веером золоти- стые снопы.
  Жмурясь от света, рысь долго грелась и обсыха- ла на солнышке. Затем подкрепилась сновавшими в траве мышами и вновь принялась вылизывать гно- ящиеся, горящие пульсирующей болью раны.
  Выбравшись из провала, повинуясь инстинкту, кот направился к примечательному овражку. Его вы- тянутое изголовье покрывали роднички с вонючей водой и жирным целебным илом. Грязевые ванны не замедлили сказаться: язвы и раны быстро затягива- лись нежной кожицей.
  Добывал пропитание Боцман тут же, неподалеку от источника. Поначалу довольствовался пташка- ми и мышами. А на третий день ему крупно повез- ло. Сопровождая взглядом промятый в податливом грунте свежий след, он заметил копошащуюся в ку- стах енотовидную собаку. Внезапно появившись пе- ред ней, кот так напугал мохнатую толстуху, что та на какое-то время оцепенела. Придя в себя, попыталась бежать, но неловко оступилась на осклизкой коло- дине и завалилась на бок. Покорившись судьбе, енот сжался в ком, смиренно ожидая смерти...
  Отправившись вечером к месту удачной охоты полакомиться остатками добычи, Боцман наткнул- ся на убежище еще одного енота. Но тот настолько глубоко забился в отнорок между узловатых, бугрис-
  
  
  
  
  тых корней тополя, что стал недосягаем для доволь- но крупного кота. Боцман не растерялся и принялся разрывать землю сверху. Чтобы добраться до своей жертвы, ему пришлось вырыть целый котлован. Ког- да извлекал дрожащую енотовидную собаку, то обна- ружил там еще и вторую - поменьше.
  Коту, чтобы насытиться, и одной лишнего было, но он терпеть не мог этих плодовитых чужаков, не- давно объявившихся в его владениях, и беспощадно давил их на своей территории.
  Уже через неделю Боцман преобразился, обрел присущий ему лоск. Надо сказать, что он был ред- ким великаном среди сородичей и в то же время быстрым, как ветер. В его облике особенно выделя- лась округлая, короткомордая голова с пушистыми и очень длинными бакенбардами. Слегка вздер- нутая после схватки с молодым медведем верхняя губа, щетинистые усы и вертикальные темные по- лосы у переносицы придавали ему свирепое выра- жение, несколько смягчаемое кокетливыми кисточ- ками черных волос на кончиках подвижных ушей
  
  и светлой каймой вокруг бронзово-желтых глаз. В их мерцающем блеске угадывалась дикая и неза- висимая натура.
  Мягкий, густо-палевый с серебристым отливом, мех украшал рассыпанный по всему телу бурый крап. Передвигался он на длинных, сильных ногах легко и грациозно, но, главное, совершенно бесшумно, что вместе с острым зрением, молниеносной реакцией и острейшими когтями обеспечивало ему неизмен- ный успех в охоте.
  Пестрым потоком текла таежная жизнь. Мелька- ли дни, недели, месяцы. То сытые, то голодные, то солнечные, то пасмурные. Незаметно пришло время долгих ночей, породившее трескучие морозы.
  Стылыми, звездными ночами Боцман бродил по лесистым отрогам в поисках пропитания, а с восхо- дом солнца выбирал тихое защищенное от ветров ме- сто с хорошим обзором и дремал под почти негрев- шими лучами светила.
  
  Как-то на исходе зимы, когда удлиняющиеся сол- нечные дни вдохнули первый трепет жизни в оце- пеневший в спячке лес и южный берег реки оброс тоненькими сосульками, Боцман застал возле недо- еденного им беляка кошку с густыми кисточками на ушах. Возмущенный кот резко зафыркал, что озна- чало: 'Как смеешь! Мое!'
  Кисточка пригнула голову и отползла. Всем своим видом она как бы говорила: 'Я, конечно, виновата. Но я так голодна!'
  Боцман еще поворчал для порядка, но гнев его, постепенно слабея, вскоре и вовсе улетучился. Не
  
  
  спеша отрывая куски мяса, он то и дело с интересом поглядывал на незваную гостью. Насытившись, лег поодаль, милостиво разрешив Кисточке доесть зай- ца. Случай свел их вовремя - наступала пора свадеб.
  
  Любовные утехи настроили кота на беспечный лад, и когда ветер донес со дна долины чуть различи- мый звук, похожий на крик человека, он лишь нена- долго навострил уши. Млеющая в ожидании скорой весны тайга и безмятежный пересвист птах быстро заглушили тревогу. Да еще солнце, наконец, стрях- нуло с себя прилипший клок тучи и весело засверка- ло слепящим оком. Однако спутница заволновалась и задвигала ушами.
  Ветер дул зверобоям в лицо, и имей деревья гу- стой летний наряд, они еще долго продвигались бы незамеченными, но в зимней обнаженности Кисточ-
  
  ка разглядела какое-то движение в просветах между стволов.
  Наконец, насторожился и Боцман. Приглядев- шись, он увидел, как через разреженный прогал проскочили разношерстные собаки с крутыми ба- ранками хвостов и, молча рыская в подлеске, нача- ли подниматься в гору. Сами по себе собаки пугали не больше, чем годовалые волки, но Боцман знал, что в тайге за ними всегда следует человек с тускло блестящей палкой. Встревоженные кошки побежали вверх, держась крутых склонов.
  Поднявшись на перевальную седловину, Боцман остановился, пропуская Кисточку. Отсюда он хорошо видел людей, карабкающихся за лайками на длин- ных 'лапах'. Сначала одного, потом второго, треть- его. В руках у каждого поблескивала та самая палка, которой кот страшился больше всего на свете. Он помнил: из них вылетает и впивается в тело острой болью гром, после чего из раны течет кровь и пропа- дают силы. Несмотря на то, что двуногие были еще далеко, это воспоминание подстегнуло Боцмана, и он поторопился за Кисточкой.
  Тем временем свора вышла на их 'горячий' след и, разразившись азартным лаем, ринулась в погоню. Кошки поначалу легко отрывались от преследовате- лей на своих мохнатых лапах-снегоступах, но непри- вычные к продолжительному бегу, быстро утомились. Вязкие*, выносливые лайки постепенно сокраща- ли разделявшее их расстояние и гнали уже 'по-зряче-
  
  * Вязкость - свойство лайки упорно преследовать зверя или птицу.
  
  му'. Собаки теперь не лаяли, а распаленные видом беглецов, захлебываясь, рыдали от страсти. Боцман знал, что они, так же как и волки, не умеют лазать по деревьям. Ища спасения, он взлетел на огромную суковатую березу. Изрядно отставшая, задыхающая- ся Кисточка, следуя его примеру, тоже взобралась на первое попавшееся дерево.
  Набежавшая свора окружила затаившуюся в раз- вилке кошку. Злобный лай зазвучал часто и иссту- пленно. Он нес охотникам весть: 'Зверь остановлен, поторопитесь'.
  Появление запаренных хозяев собаки встретили невообразимыми прыжками и яростным клацаньем клыков. Каждая из них стремилась убедить своего властелина в том, что именно она настигла и загнала свирепо шипящую добычу на развилку дерева, и за- служивает награду.
  Бежавший впереди охотник с рыжей бородой во все лицо направил палку на Кисточку. Полыхнул язык пламени, грянул гром. Кошка взвыла от прон- зившей грудь боли, рванулась было по стволу выше, но обмякшие лапы судорожно царапали пустоту - она летела вниз.
  Боцман, увидев рыжебородого зверобоя, вски- нувшего вороненую палку в их сторону, громадным прыжком сиганул на белую перину и под прикрыти- ем густого пихтача ушел незамеченным. Иногда он оглядывался, надеясь увидеть бегущую Кисточку, но вслед неслись только удары грома. И невдомек было ему, что это добивали его подругу.
  Удалившись на безопасное расстояние, кот залег в непролазном буреломе в ожидании спутницы, но
  
  она так и не появилась. С наступлением ночи Боц- ман, покружив по лесу, вышел к тому месту, где их загнали на деревья, и застыл в немом ужасе.
  Лунный свет озарял неестественно вывернутое тело Кисточки - без головы и шкуры. Обнаженные мышцы с желтоватыми отметинами подкожного жира уже прихватило морозом. Вокруг на истоптан- ном снегу валялись обслюнявленные бумажные тру- бочки с едким запахом. Они были похожи на белых, с черными головками, червей.
  Боцман несколько минут вглядывался в обе- зображенную подругу. Затем повернул голову в ту сторону, куда ушли люди и собаки. Кот не умел пла- кать, но его пылающие огнем глаза застлал влажный туман. Он смертельно возненавидел Рыжебородого, поднявшего на них громовую палку, и противную, тошнотворную вонь от белых 'червей'.
  После гибели Кисточки Боцман сник. Всё вокруг казалось ему теперь враждебным и неприветливым. Отрешившись от всего, кот часами угрюмо лежал на снегу. Прежде он так и жил - одиноким, мрачным отшельником, а с Кисточкой успел оттаять, подоб- реть, привязаться к нежной спутнице. Но ее так быст- ро не стало...
  
  Известно, время - лучший лекарь. Мало-помалу пробуждался интерес к жизни и у Боцмана.
  В тайгу пришла весна. Из-под ужимающихся и оседающих под лучами потеплевшего солнца су- гробов зазвенели ручьи. Облезли до черноты опуш- ки. Покорствуя напору живительных соков, ветви кедра затопорщились розово-кремовыми свечками,
  
  щедро припудренными белой пыльцой. В полдень разомлевший лес источал горьковато-смоляные за- пахи, от которых сладко кружилась голова.
  Однажды после долгой прогулки по гребням кря- жей притомившийся Боцман спустился к реке, пол- ной предзакатной тишины, покоя и свежести. Выли- зав языком взъерошенную ветвями шерсть и помыв лапами морду, он распластался на теплом стволе поваленной ольхи возле устья ручья, обозначенного широким полукружием разноцветной гальки. Отды- хая, блаженно жмурился от ласковых переливов нес- кончаемых водяных бликов.
  Пойму заливал свет тлеющего заката. Чуть слыш- но прошелестела в траве гадюка. Она соскользнула по наклонной каменной плите в воду и, высоко под- няв головку, поплыла на другой берег. Выбежал из кустов к реке горностай в бурой летней шубке и при- нялся жадно лакать воду.
  Ни юркий зверек, ни Боцман не видели сквозь бликующую рябь темной спины тайменя. Речной ве- ликан живой торпедой пронесся под водой и, окатив берег крутой волной, тут же исчез. Вздрогнувший от неожиданности кот оторопело уставился на го- лый, мокрый речной валун, где только что стоял гор- ностай...
  
  Боцману уже изрядно приелась зайчатина, кото- рой питался последние месяцы, и он решил побало- вать себя олениной, но косули никак не попадались: после многоснежной зимы они стали крайне ред- ки. Исходив окрестные распадки и горы, кот все же
  
  высмотрел под скалой одного молоденького бычка. Подкрасться к нему из-за окружавших скалу курум- ников было невозможно - увидит издалека и умчит- ся, играючи, высокими прыжками-дугами.
  Зная, что бычок рано или поздно обязательно пойдет к ручью на водопой, кот нашел узкий про- ход, который ему не миновать. Забравшись на дере- во, затаился среди листвы на толстой ветке. Над го- ловой что-то затрещало. Рысь невольно сжалась, но, подняв глаза, увидела падающий с вершины дерева полусгнивший сук - 'ложная тревога', а на макуш- ке зацокала белка.
  Прошло часа четыре, а Боцман все еще терпеливо лежал в засаде. И вот, наконец, послышался едва уло- вимый стук копытец. Бычок шел осторожно - обе- регал от веток молодые, еще покрытые опушенной кожей, вилообразные рожки с тремя небольшими отростками. Рысь стрелой сорвалась с дерева и, об- рушившись всей своей массой на кирпично-ржавую спину косули, разом прокусила клыками позвонки. Бычок упал. Тут же попытался вскочить и, как обыч- но, умчаться легко и свободно, но только что полные сил мышцы не повиновались.
  Полакомившись сочным, парным мясом, Боц- ман завалился на спину и, лениво разметав на траве лапы, стал кататься с боку на бок, то выгибаясь, то надолго замирая.
  После обильной трапезы хотелось пить. Кот зата- щил остатки косули под буреломный отвал, почистил о сухостоину когти, с наслаждением потерся о бугри- стую кору и спустился, наконец, к горному ключу.
  
  Заходя в воду, вспугнул маленьких уток-чирков. Те улетели вниз по течению плотной, стремительной стайкой.
  Утолив жажду, рысь укрылась от слепней под раз- лапистой елью. Нежась в ее прохладе, сытая и бла- годушная, она наблюдала, как вылетают из воды и с причмокиванием ловят насекомых шустрые ха- риусы, как по вороненой поверхности рассыпаются серебристыми молниями испуганные кем-то мальки. Внезапно откуда-то сверху легкой, прозрачной тенью соскользнула скопа. Слегка чиркнула по волнистой ряби переката, и в ее крючковатых когтях забился, сверкая перламутром, нерасторопный хариусенок.
  Но недолго Боцман пребывал в блаженном состо- янии. С того места, где лежала косуля, послышался характерный шум: кто-то явно терзал недоеденную тушу.
  Пришлый кот даже не соизволил поднять морды при появлении хозяина добычи, а только глянул ис- подлобья. Столь дерзкого поведения Боцман не мог стерпеть и яростно зашипел на наглеца. Тот в ответ ра- зинул пасть, обнажив черные выкрошившиеся зубы. Внимательно разглядев облезлого, с прогнувшей-
  ся спиной незнакомца, Боцман сообразил, что перед ним совершенно дряхлый старик.
  Он хорошо знал закон тайги - прав сильнейший, но не мог унизить себя дракой с беззубым зверем. Он просто подошел к косуле с другой стороны, и коты, то и дело настороженно поглядывая друг на друга, по- трапезничали. Вскоре пришелец насытился и, побла- годарив взглядом и подрагиванием хвоста, удалился, а хозяин примостился подремать на выворотне. В это
  
  время к косуле приближался, привлеченный крова- вым потаском*, медведь.
  Услышав сквозь сон оглушительный хруст моз- говых костей, Боцман поначалу только облизывал- ся, но довольное урчание косолапого разбудило его. В вспышке слепящего возмущения кот бесстрашно подскочил к грабителю и впился испепеляющим взглядом в крохотные медвежьи глазки. Напружи- нив лапы, он приготовился биться за свою добычу.
  В ответ из широко разверзшейся пасти вырвались низкие громоподобные раскаты. Этот рев и мощные клиновидные клыки охладили праведный гнев кота: здравый смысл ему не был чужд. В бессильной ярости и обиде закружил он вокруг мародера, но, сознавая неоспоримое превосходство медведя в силе, отступил с притворным равнодушием, тем более что туго на- битое брюхо не располагало к рисковой схватке.
  Все лето Боцман провел в покое и достатке. Вольготная жизнь никем не нарушалась. Волки и медведи заставляли проявлять известную осторож- ность, но кот избегал лобовых столкновений. Впро- чем, и те не искали встречи с ним. Каждый ходил сво- ей дорогой, уважая права соседа.
  В тайге лишь с людьми он никак не мог ужиться, но никогда не посягал на их интересы, а, завидев, первым уступал дорогу. Эти существа всегда были агрессивны и при каждом удобном случае выпускали из своих железных палок разящий гром, к счастью, без последствий для него.
  
  * Потаск - в данном случае след от добычи, которую во- локут по земле или снегу.
  
  Правда, за лето кот ни разу не слышал и не ви- дел их до той поры, пока не опали листья, а земля и деревья не укутались в белые одежды. Хотя молодой снег вскорости растаял, спокойная жизнь кончилась. Вновь по отрогам и распадкам потянуло дымом, за- брехали злобные псы, загромыхали тускло блестя- щие палки. Только теперь Боцману показалось, что армия зверобоев и их верных прислужников - со- бак - стала еще многочисленней.
  Умный кот мастерски ухитрялся не попадаться на глаза промысловикам, за что заслужил репута- цию зверя-невидимки. В то же время, невзирая на печальный опыт, он не мог избавиться от присущего ему любопытства: люди манили его своей непости- жимостью. По ночам Боцман спускался с гор то к од- ному, то к другому охотничьему логову. На подступах к ним он натыкался на мерзлые ободранные тушки, в основном соболей и резко пахнущих норок. Бели- чьих не было. (Их съедали собаки. Мясом же соболей и норок они брезговали.)
  Любил он ходить и по лыжному следу: ему было интересно знать, что делают эти двуногие в его вла- дениях. Кот изучил повадки промысловиков, а неко- торых даже знал в лицо. Охотничьи ловушки и при- манку возле них Боцман рассматривал издалека, чуял, что они таят смерть. Случалось, в ловушке еще бился соболь или норка, реже колонок или горно- стай. Обессилев в бесплодных попытках освободить- ся, они через день-два коченели.
  В один из таких обходов после легкой пороши, Боцман явственно уловил аппетитный запах. Непо- далеку от лыжного следа под деревом парил в воз-
  
  духе, слегка покачиваясь, здоровенный косой. Не- доумению кота не было предела - чего это вдруг длинноухий кружится над снегом, словно птица? Ему не хотелось есть, но это его извечное любо- пытство...
  Боцман прикинул - если встать на задние лапы, то до косого можно дотянуться. Мелкими семенящи- ми шажками он приблизился к 'летающему' зайцу и тут же отпрянул от внезапной боли: на левой пе- редней лапе, повыше широкой ступни, сомкнулись железные челюсти.
  Человек, поставивший капкан, был, конечно, ис- кушенным в своем деле промысловиком, но он не учел, что Боцман намного превосходит силой своих собратьев. Уже через час капкан был сорван с повод- ка, и рысь на трех лапах бежала прочь от страшного места в сторону каменных россыпей, раскинувших- ся под высокими скалистыми вершинами, туда, куда охотники и собаки никогда не заходили.
  Ловушка с обрывком поводка крепко сидела на ноге, и ее тарелочка при каждом прыжке вызванива- ла о железную станину 'тринь-дзинь, тринь-дзинь'. Добравшись до хаотичного нагромождения кам- ней, Боцман залез в пустоту между угловатых глыб. Здесь, в относительной безопасности, потрясенный и измученный кот забылся тяжелым сном. К бо- лезненной хватке железной пасти он притерпелся и спал на удивление долго. После сна происшедшее уже не казалось таким страшным, и кот вознамерил- ся во что бы то ни стало избавиться от неудобной по- брякушки - она саднила, а главное, мешала ходить
  и своим позвякиванием могла вспугнуть добычу.
  
  
  
  
  Боцман сел, чтобы задними лапами стянуть дуги, зажавшие переднюю. Пока он пытался сесть, пру- жина капкана застряла между камней. Превозмогая боль, кот задергал лапой. Дуги, сдирая шкуру, мед- ленно сползали, но, достигнув широкой ступни, за- стряли. Тогда сметливый зверь начал тянуть лапу на себя без рывков. Верхняя доля пружины, получив упор о камень, стала прижиматься к нижней, и чем сильнее тянул Боцман, тем слабее становилась сталь- ная хватка. Наконец дуги раздвинулись настолько, что лапа выскользнула из тисков.
  После этого рысь, чтобы не стать жертвой новых хитростей двуногих, удалилась на непосещаемый зверобоями голец, державно господствовавший над окрестными вершинами. Промышляя там куропа- ток, жила безбедно, несмотря на свирепые ветра и трескучие морозы.
  
  Пониже беловерхой вершины, в ельниках, стекав- ших зеленой лавой по горным ложбинам, обитали маленькие безрогие олени - кабарожки. Коту порой удавалось полакомиться их суховатым, но нежным мясом.
  Привыкнув к тому, что на Лысой горе снежный покров нарушается лишь следами крохотных копы- тец кабарги да набродами куропаток, Боцман был крайне удивлен, когда увидел округлые вмятины рысьих следов. Дня два назад кошка - а это была именно кошка! - прошла по гребню кряжа в сторону холмистой долины.
  Кота охватила неясная, сладостная истома. Поки- нув было след, он вернулся обратно и пошел по нему, не останавливаясь, стремясь ступать точно в отпе- чатки лап самки. Прерывистая стежка привела на пологие увалы, где к ней присоединялись с разных сторон следы трех котов. В разгар ночи, по резким и страстным воплям, далеко слышным в тишине про- мороженной тайги, Боцман нашел всех четверых на лесистом скате. Разглядев изящную самку, он при- шел в еще большее волнение.
  Очаровательная кошечка в дымчато-серой шубке сразу определила в новичке достойного и надежного покровителя и сама подошла, не дожидаясь от него традиционных любезностей, сопутствующих цере- мониалу ухаживания. Прежние кавалеры увязались было за ней, но Киса резко обернулась и неприязнен- но зашипела на отвергнутых ухажеров.
  Пара надолго удалилась в непролазную глухомань. Осчастливленный Боцман, будучи, вообще-то, весь- ма угрюмым существом, от избытка чувств, время от
  
  времени издавал низкие протяжные вопли. Подруга вторила ему. Эти душераздирающие любовные арии, по всей видимости, доставляющие удовольствие са- мим исполнителям, заставляли замирать в страхе многих обитателей тайги.
  Во время затяжной свадьбы к восхитительной Кисе не раз пытались приблизиться новые поклон- ники, но Боцман никого не подпускал. Для этого ему не было нужды вступать в драку: его размеры и сви- репый взгляд отрезвляли претендентов в женихи лучше любой затрещины.
  Лишь один длинноногий кот бурой масти, по- скитавшись по распадкам и отрогам в безуспешных поисках самки, через неделю вернулся и разыскал любезничавшую парочку. В прежние годы у длин- ноногого Бурого при встрече с Боцманом начинала холодеть спина, но за прошедшее лето он изрядно заматерел, налился силой. И теперь, с вызовом глядя на соперника, пошел в атаку.
  Боцман, вздернув короткий хвост и развернув наружу уши, приготовился дать отпор нахалу. Они встали друг против друга, перекатывая тугие бугры мышц. Распушив щетинистые усы, взгорбив спины, коты долго разогревали себя, нагоняя на противника страх утробным завыванием. Наконец стали сходить- ся. То делая выпад, то отскакивая, они с каждым ра- зом сокращали расстояние. Внезапно, словно сгово- рившись, сцепились в яростно ревущий шар, а через несколько секунд так же быстро распались на отдель- ные, непримиримо шипящие половины.
  Первый натиск ошеломил отвыкшего от сопротив- ления Боцмана и пробудил в нем настоящую злость.
  
  Обменявшись ударами, они вновь сплелись и закру- тились многолапым колесом, безжалостно раздирая шкуры друг друга когтями.
  Во время передышки Боцман оправился раньше и нанес по голове соперника сокрушительный удар лапой. И тут же, не давая Бурому прийти в себя, по- лоснул когтями по чувствительному носу. Не стерпев адской боли, длинноногий кинулся наутек, роняя на снег клочья выдранной шерсти и алые горошины крови. Такой немилосердной трепки он ни разу не получал.
  
  Конец зимы выдался снежным, пуржистым; вес- на - стылой, затяжной. Киса готовилась к окоту, а в тайге повсюду еще лежал сквасившийся, круп- нозернистый снег. Ходила кошка осторожно и мало. Больше лежала у входа в низкую расселину и прислу- шивалась к толкотне котят, рвущихся из тесной ма- теринской утробы на волю. Они временами так буй- ствовали, что живот бугрился от ударов крохотных, но уже сильных лапок.
  Боцман, не покинувший после любовных утех подругу, заботу о пропитании взял на себя. Оставив Кису в логове, он отправился на очередную охоту. Дул тугой порывистый ветер. Ничто не говорило о весне. Только сугробы осели, да вокруг стволов протаяли ямистые лунки.
  Идя наискосок ветру, кот принюхивался к много- слойному потоку запахов. Наконец он уловил то, что его интересовало: одна из струек принесла восхити- тельный аромат молодой лосихи.
  
  Недолгие поиски привели его в непролазный оль- шаник, на окраине которого виднелся свежий сугроб, обрамленный сухими листьями и обрывками травы. Еще два шага, и из выбитого копытами углубления показалась бурая спина, кончики ушей.
  Дремлет, не подозревает о смертельной опасно- сти лосиха: шум ветра заглушал шорох крадущихся шагов рыси. Длинный, упругий прыжок, и Боцман сваливается на жертву, как снег на голову. Запустив страшные когти в загривок и бока, он вонзил клыки в шею. Густая, жесткая шерсть и толстая кожа поме- шали ему сразу добраться до становой жилы и шей- ных позвонков.
  Лосиха выметнулась из убежища и, протаранив грудью заросли тальника, выбежала на ноздреватый лед. Мотая головой, она кинулась к полынье на пере- кате. Сиганув в нее, опрокинулась на спину в расче- те подтопить кота. Забурлила, вспенилась студеная вода, заскрежетала под ними галька.
  Хлынувшая в пасть и нос вода заставила Боцма- на разомкнуть клыки. Лосиха вскочила на ноги. Гро- мыхнув копытами по валунам, выпрыгнула на лед и помчалась вниз по руслу. Из глубоко прокушенной шеи хлестала пульсирующими струйками кровь. До- стойно защищалась она и вышла победителем, но вместе с кровью покидали молодое тело силы. Все мельче шаг. И вот лосиха взорвалась дивным прыж- ком и, издав громкий, почти медвежий рев, упала на лед замертво.
  Боцман вылизал испачканную шубу и подошел к лосихе. Налакавшись дымящейся крови, он при- вел к мясу Кису. Знатная добыча надолго избавила
  
  супружескую чету от хлопот о пропитании. Тем не менее Боцман, как образцовый семьянин, через не- делю опять отправился на охоту, чтобы побаловать Кису свежениной. Подкараулив беляка, он заспешил к хозяйке.
  Подходя к логову, кот услышал писк. 'Это еще что за гости?' Приглядевшись, Боцман различил копошащиеся между лап супруги крохотные комоч- ки. Киса осторожно освободилась от них и жадно набросилась на теплую зайчатину. Малыши, а их было трое, без матери забеспокоились и завозились, неуклюже выпутываясь из переплетения лап, голов и коротких хвостиков.
  Утолив голод, Киса подошла к Боцману и долго терлась лбом о заросшую бакенбардами щеку, выра- жая благодарность и безмерное материнское счастье, переполнявшее ее.
  Крохотные наследники, необыкновенная неж- ность Кисы побуждали Боцмана к неутомимой охо- те. Как-то принеся в зубах еще живого беляка, он оставил его на площадке перед входом в расселину. Косой, пытаясь бежать, временами брыкался. Под-
  
  
  росшие котята в детских, пока почти белых шубках, разминая длинные нескладные ноги, с восторжен- ным урчанием выбежали и закрутились вокруг пыта- ющейся уползти добычи. Блестящие глазенки рысят впервые загорелись огнем настоящих хищников, но тут совсем некстати полил дождь. Холодные капли остудили воинственный пыл юных охотников, и они отступили в убежище.
  Боцман накрыл продрогших детенышей мохна- тыми лапами. Котята согрелись и задремали. Однако ненадолго - быстро пустеющие желудки побудили их перебраться под бок матери, каждый к своему из- любленному соску.
  Сытость и тепло вновь пробудили в них жела- ние порезвиться. Снаружи все крапал дождь. В та- ких случаях котята взбирались на отца, чье громад- ное туловище являло собой великолепную игровую площадку. Они прыгали, ползали, скакали по нему, с яростью трепали, а Боцман переносил потехи ме- люзги с родительской снисходительностью.
  Однако непогода разыгралась не на шутку. Хо- лодный дождь лил почти беспрерывно, не выпуская на охоту трое суток. У Кисы молока становилось все меньше. Котята не наедались. Открывая розовые пасти, они жалобно хныкали, терзали ее, прося до- бавки, но соски были пустыми. Мать нервничала и, тыкаясь в Боцмана носом, побуждала его идти на промысел.
  Тот и сам понимал, что ждать окончания дождя больше нельзя, и выбрался под текучую завесу. Кро- ме небесной капели его орошала и капель с почер- невших ветвей пропитанного влагой леса. Шерсть
  
  моментально намокла. Слипшись, она так плотно облегала тело, что Боцман выглядел голым. Деревья до сих пор не выпустили лист. Казалось, все живое в тайге вымерло. Пробегав всю ночь по угодьям в по- исках прокорма, усталый кот, пошатываясь, возвра- щался к логову.
  Киса издалека разглядела сквозь дождевую муть своего верного друга. Его унылый вид говорил сам за себя.
  Наконец сплошной войлок туч истончился, ра- зошелся широкими голубыми разводами, открыв, впервые за весну, истомившееся в заточении солнце. Оно щедро залило теплыми брызгами озябшие дере- вья и кусты. Тайга на глазах оживала.
  Боцман с Кисой, задерганные требовательными воплями ослабевших котят, вышли на охоту вдво- ем. Вскоре им повезло: задавили костлявого беляка. Киса тут же на месте слопала его почти целиком и по- спешила к голодным детенышам.
  Доев остатки, кот последовал за ней. К его удив- лению, супруга не кормила потомство, а нервно ме- талась перед входом в расселину. С надеждой глянув на Боцмана, она опять исчезла в логове. Но тут же выскочила обратно и заметалась по площадке между кустов. Встревоженный отец заполз в убежище. Ко- тят там не было. Не веря своим глазам, он обшарил лапой все углы, но напрасно - рысята исчезли. Бед- ные родители обегали все окрестности, но не обна- ружили ни единого следа, хоть как-то объяснявшего пропажу.
  Многоопытный Боцман знал, что после таяния старого снега и до появления нового, молодого, охот-
  
  ники исчезают из тайги. Несколько месяцев ее оби- татели живут спокойно. Обладатели железных палок словно давали возможность вырастить потомство. И тем не менее он был склонен винить в пропаже де- тенышей именно людей.
  У кошек не хватило сообразительности по одино- кому перу беркута на площадке и клекоту на дальней скале догадаться об истинном виновнике исчезнове- ния котят. А дело было так.
  Оголодавшая, так же как и кошки, за долгое не- настье чета беркутов вылетела из гнезда в поисках корма для своих прожорливых птенцов. Паря над тайгой, беркут-отец издали заметил греющихся на солнышке котят. Он еще долго кружил в небе над пятачком перед логовом, пока не уверился по пове- дению несмышленышей, что они одни, без охраны родительских клыков. Беркут камнем пал на рысят, поразив когтистыми лапами двоих и убив ударом клюва третьего.
  
  Безрадостно протекало лето. Киса, особенно пер- вые недели, заслышав звуки, даже отдаленно напо- минающие голоса котят, очертя голову бросалась на поиски, а никого не найдя, подолгу с отсутствующим видом сидела на земле, сутуло вобрав в плечи округ- лую голову. Ничто не интересовало ее в такие часы. Если Боцман настаивал, она послушно брела за ним, участвовала в охотах, но все это без желания и прису- щего ей прежде азарта.
  Когда поздней осенью свора собак обнаружила их, Киса впервые не подчинилась Боцману и не по- следовала за ним в крутобокие сопки. Почти сразу,
  
  как заслышала погоню, вскарабкалась на первое по- павшееся дерево и равнодушно наблюдала за бес- новавшимися внизу псами. Подоспевшие охотники почему-то не стали выпускать разящий гром, а под- вели к ней на длинном шесте петлю из жесткой ка- проновой веревки и, улучив момент, затянули ее на передней лапе. Затем сдернули шипящую кошку на чуть припорошенную снегом землю, накинули свер- ху толстое ватное одеяло и, удерживая рогулинами, туго спеленали.
  Боцман ночью спустился с горных отрогов и, не найдя подруги, по следам звероловов к утру вышел на окраину леса, обрывавшегося в сотне метров от бе- реговой линии. Дальше, за рекой, на пологом увале виднелись безликие в предрассветной мгле жилища людей.
  Оставаясь под прикрытием деревьев, кот послал призывной клич и через мгновение услышал в ответ радостный горловой вопль Кисы. Он доносился из середины первого ряда домов, примыкавших ого- родами и банями к реке. Обмениваясь резким вя- канием, кошки вконец переполошили деревенских псов, и Боцман счел благоразумным не распалять их дальше. Тем более, что теперь он знал, где искать подругу.
  Возвращаясь в горы, он невольно прислушивал- ся к звукам, доносившимся из селения. Собаки уго- монились: изредка взбрехнет одна, другая, одиноко просипит бык, подаст трескучий голос петух. И опять тишина. Терзаемый противоречивыми чувствами, Боцман замедлил шаг и скоро остановился в нере- шительности.
  
  Привязанность к подруге, желание увидеть и ос- вободить ее бередили сердце, подавляя инстинкт са- мосохранения. Наконец он решился и повернул об- ратно, навстречу восходящему солнцу.
  Шагал Боцман размашисто, без страха; сильное, неведомое ранее чувство наполняло уверенностью его сердце. Житель глухой тайги, он избегал откры- тых пространств. На них он чувствовал себя незащи- щенным. Но сейчас кот отважно вышел на высокий чистый берег и, не таясь, доступный людским взо- рам, встал, как изваяние, отчетливо выделяясь на фоне белого снега. Боцман понимал, что его видно из селения, но был в таком состоянии, когда совер- шаются необыкновенные и необъяснимые поступки. Он насилу преодолевал желание немедленно идти к месту заточения Кисы.
  Баба Галя спустилась к проруби за водой. Запол- нив ведра, подняла голову и... увидела перед собой громадную рысь. Бросив коромысло, она опрометью пустилась бежать голося: 'Ой мамочки! Спасите! Спасите!'
  Вскоре переполошенная деревня во всю гомонила о коварной рыси, которая напала на бабу Галю, но то ли промахнулась, то ли та успела надеть ей на голову ведро. Главное, баба Галя, слава Богу, жива, а рысь осталась голодной и караулит на речке новую жертву. Кто посмелее, особенно мальчишки, ходили ва- тагой за огороды и глазели на дерзкого разбойника, стоящего на противоположном берегу реки с высоко
  поднятой головой.
  Охотники с лайками уже неделю как разъехались по участкам - начался промысловый сезон. Охра-
  
  
  
  
  
  
  
  
  нять деревню остались одни бестолковые дворняги. Перепуганные бабки направились к местному зверо- лову Ивану Михайловичу Карпенко. Но его дома не оказалось - уехал в лесничество созваниваться с об- ластной базой 'Зооцентра', чтобы заказать машину для отправки пойманной рыси.
  Когда женщины выходили из его избы, с реки до- неслось громкое и резкое 'Вау-у'. Киса в ответ ра- достно и мощно откликнулась из сарая. Заскочив об- ратно в сени, бабье излило свой испуг и застарелое недовольство на хозяйку дома.
  - Вот ловит твой рысей, медвежат, волчат, а зве- ри-то, вишь, какие наглые в отместку стали. Ни за водой сходить, ни детям покататься. Прошлый год медведица допекала, а ноне рысь...
  - Занятие ваше нам всем на погибель, - добавила высокая старуха, - штраф на вас надо за такое.
  - Оно верно, штрафом надо проучать, - охотно поддержали остальные.
  - А ну вас к ляду, - отмахнулась хозяйка и ушла кормить скотину.
  - Вот и толкуй с такой. Пошли, бабоньки, к Егору, он стрельнет, не промахнется.
  - Че без толку ходить, небось уж пьяный.
  - Чай не каждый день пьет.
  - Точно, пьяный - с утра тетеревов Афанасьевне нес на мен.
  - Да, это уж такой человек...
  
  Тем временем мужики, незанятые на промысле или забросившие это тяжелое и рисковое занятие,
  
  кто по возрасту, кто по здоровью, собрались у сельпо и решали, как быть.
  - Эх, карабинчик бы!
  - Так его только штатным* выдают, да и то не всем.
  - И из гладкостволки усиленным зарядом можно достать, - убеждали другие.
  Так и порешили: приготовить ружья и через час всем вместе собраться здесь же.
  - Но чтоб без собак - котяра сразу уйдет. И стре- лять разом, по команде. Кто-нибудь да попадет, - инструктировал бывалый дед Тимофей.
  
  Смертельная опасность нависла над Боцманом. Он видел, как очередная ватага направилась через огороды к реке. Его насторожило то, что у каждо- го из них в руках была громовая палка. Старики между тем вышли на обрывистый берег и стали це- литься в рысь. Встревоженный кот, не оглядываясь, потрусил под защиту деревьев. Вокруг коротко про- гудели шмели, и ступни ощутили резкие удары по промерзшей земле. Следом прокатились раскаты грома.
  Боцман обернулся и успел даже разглядеть стрел- ков, окутанных клубами серо-желтого дыма, как в тот же миг его прожгла сквозная боль. Превозмогая ее, он огромными махами попытался достичь спаси- тельно черневшего пихтача, но, не дотянув каких-то пять-шесть сажен, рухнул в снег.
  
  * Штатным - охотникам-профессионалам.
  
  Мужики, постреляв для верности еще, перешли речку и окружили зверя. Вытянувшийся в послед- нем прыжке во весь рост, он казался особенно гро- мадным.
  - Так это ж Боцман и есть. Отбегал наш вели- кан, - не то с удовлетворением, не то с сожалением произнес дед Тимофей.
  Восхищенно оглядывая богатую шубу и пробуя пальцами остроту кривых, стальной прочности ког- тей, удачливые охотники задымили.
  Самый старый в их компании дедушка Антон присел на корточки и, кряхтя, стал искать, куда уго- дила пуля.
  - Навылет прошла, - заключил он и, отгибая шерсть, продемонстрировал кровоточащие с двух сторон раны.
  - Ой, че это?! Мужики, тихо! Кажись, сердце тука- ет. Во-во. Еще раз. Так он живой!
  Охотники вскинули ружья.
  - Антон, отойди! Очухается, задерет когтищами.
  Отойди, тебе говорят. Не дай Бог заденет.
  - Да погодите. Совестно как-то... И хорош боль- но! Жалко красоту таку кончать. Давайте к Карпенко свезем. Можа, выходит, да сдаст на свою звериную базу. Глядишь, денежка у нас появится, и городские нашим Боцманом полюбуются.
  - Кончай канитель поповскую разводить. Добить и точка!
  Тут донеслись звонкие голоса:
  - Ну что, убили?
  К охотникам бежали запыхавшиеся пацаны.
  - Ого, мировой котяра!
  
  Антон, воспользовавшись заминкой, снял ремень с ружья и туго обмотал задние лапы рыси. Мужикам ничего не оставалось, как помочь связать и передние.
  - Ребя, давай живо сани...
  
  Лежа в теплом, рубленом сарае на душистом сене, Боцман ощутил легкое поглаживание. Вслед по шку- ре пробежал приятный озноб. Почудилось, будто ря- дом сидит Киса и ластится. Кот заурчал и попытал- ся сладко потянуться, но тело откликнулось острой болью. Боцман открыл глаза. Кто-то темный сидел перед ним.
  Человек!!!
  Волна блаженства сменилась волной леденяще- го страха. Боцман дернулся, пытаясь вскочить, но не смог: лапы были стянуты ремнями. Но даже не будь их, ослабленный большой потерей крови, он все равно не встал бы. От ощущения полной беспо- мощности кота обуял ужас. Оскалив зубы и грозно зарокотав, он исподлобья следил за каждым движе- нием человека.
  - Не бойся, дурачок, - успокаивал густой басо- витый голос. - На, поешь... Тебе надо есть, иначе не поправишься, - человек протянул нанизанный на прутик кусок мяса. Чтобы не стеснять зверя, он отодвинулся, и Боцман смог разглядеть двуногого. Ничем непримечательный. Скорее даже невзрач- ный. Только на лице, обрамленном мшистой рамкой бороды, украшенной легкой проседью, выделялся длинный, крючковатый, похожий на клюв хищной птицы, нос. Но это сходство не придавало его лицу выражения враждебности. Напротив - делало доб-
  
  родушным. Ни одним движением человек не обнару- живал намерения причинить зло или боль.
  - Ешь, ешь, дружок, ешь, - с этими словами Крючконос осторожно приподнялся и, мягко ступая, вышел.
  Боцман внимательно огляделся. Он лежал в бре- венчатом логове с крохотным оконцем. Терпко пахло навозом. За дощатой перегородкой протяжно и шум- но вздыхали корова и телка. Они, привычные к часто меняющимся грозным соседям, не обращали на рысь внимания: то и дело шуршали сеном в кормушке, по- стукивали копытами.
  Повернув голову, кот чуть не уткнулся мордой в куски мяса, лежащие на доске. В горле першило от сухоты. Он осторожно взял было соблазнитель- ный шмат в зубы, но недоверие к человеку победило: в последний момент раскрыл пасть и мясо упало на подстилку.
  С двуногими существами Боцман связывал только боль и смерть. Поэтому был несколько обескуражен поведением Крючконоса, но не сомневался в том, что и он скоро проявит свое коварство. От томительного ожидания смерти к вечеру его трясло, как в лихорад- ке. Нервы и мускулы вибрировали, словно туго натя- нутые струны. Ослабленный перенапряжением и по- терей крови, кот в конце концов забылся в тревожной дреме, так и не притронувшись к мясу.
  
  Переделав домашние дела, Михалыч заглянул к пленнику. Увидев, что мясо не тронуто, укоризнен- но покачал головой.
  
  - Ну, брат, эдак дело не пойдет. Так ты никогда не поднимешься. Надо, милок, поесть, обязательно надо поесть, - и опять настойчиво протянул мясо на кончике ветки.
  Человек долго сидел с Боцманом. Говорил успо- каивающим, завораживающим голосом, уверенно гладил по спине. Потом смазал раны на груди чем- то прохладным, пахнущим грязью таежной лечеб- ницы. И опять этот странный человек не причинил ему боли. Напротив, его прикосновения были при- ятны.
  Ночью, когда беспрестанное хлопание дверей и другие непонятные звуки стихли, Боцман с горе- чью вспоминал события последних дней. Разве он мог предположить, что все в одночасье переменится и он окажется во власти человека.
  Силы покидали кота. Если бы на него сейчас наки- нулась собачья свора или взял на мушку не знающий промаха зверобой, он даже не попытался бы бежать, а равнодушко принял смерть.
  Внезапно совсем рядом раздался призывный гор- ловой вопль. У Боцмана даже дух занялся. Не может быть! Это же Киса! Кот откликнулся ликующим -
  'Вау!'
  Подруга отозвалась не менее восторженно. От их переклички во дворе поднялся злобный лай, и рыси, дабы прекратить собачью брехню, умолкли.
  У Боцмана запело в груди: 'Киса жива! Она где-то рядом'. Но он так слаб, что не может не только прий- ти к ней на выручку, но даже самостоятельно встать на ноги. Надо срочно набираться сил!
  
  Глаза приободрившегося узника засветились на- деждой. Он жадно съел сочную мякоть и с того вече- ра живо пошел на поправку.
  
  Боцман привык к Крючконосу и уже не напря- гался, когда тот заходил кормить или обрабатывать раны: они болели все меньше. Огонь и жжение вну- три почти исчезли. Кот опять мог дышать полной грудью. Изредка они с Кисой обменивались приглу- шенным вяканием, встречаемым яростным лаем со- бак и тревожным кудахтаньем кур.
  В один из дней хозяйские псы, воспользовав- шись тем, что дверь, по недосмотру, осталась откры- той, проникли в сарай и набросились на связанного кота. Но Крючконос сердитыми окриками выгнал их, а особенно разбушевавшегося кобеля посадил на цепь.
  Кот был поражен - человек не только не позво- лил собакам растерзать его, а, наоборот, - защитил от заклятых врагов. Он тщетно пытался разгадать эту загадку, но она оказалась ему не под силу. С этого момента Боцман окончательно поверил Крючконо- су, и отношение к людям у него перестало быть столь однозначным, как прежде. Он по-своему разделил людей на 'добрых', вроде Крючконоса, и 'злых', вроде Рыжебородого, убившего Кисточку.
  Понятливые лайки после хозяйской взбучки креп- ко усвоили, что рыси на их подворье - особы непри- косновенные. Но тем не менее не упускали случая порычать на кошек исподтишка.
  Наконец, пришло время, когда Боцман поднялся на ноги.
  
  - Замечательно! Какой ты молодец! - похвалил Крючконос. Лицо зверолова светилось неподдельной радостью. - Еще немного отъешься, и повезу тебя и твою подругу в город.
  На дне холодных и бесстрастных для несведуще- го человека рысьих глаз Михалыч уловил отклик по- нимания.
  Зверолов успел привязаться к Боцману. Много зверей прошло через его руки, но такого умницы он еще не встречал. Постоянно и подолгу разговаривая с ним, Михалыч чувствовал, как приоткрывается ка- кая-то таинственная заслонка, и кот начинает пони- мать смысл его слов и жестов. А когда зверолов после трехдневной отлучки зашел в сарай проведать подо- печного, то был удивлен тем, с какой демонстратив- ной обидой отвернул от него голову кот.
  
  Человек снял с лап рыси путы. Поколебавшись не- много, удлинил толстый брезентовый ремень, привя- занный к сыромятному ошейнику. Эта удавка Боцма- ну не нравилась, и он не единожды пытался стянуть ее, но всякий раз безуспешно. К ремню же притер- пелся и даже не кусал его, тем более что острые клы- ки лишь протыкали брезент насквозь: грызть подоб- но волку или собаке рыси не умеют.
  Пошел четырнадцатый день заточения. Кот совер- шенно оправился от ран и вновь обрел грозный вид. Хорошая форма подопечного радовала Михалыча: пора было заняться отловом соболей, но он не мог уйти в тайгу, пока не сдаст рысей. Оставлять же их под при- смотром жены зверолов побаивался - все-таки хищ- ники, мало ли что... Да и мяса на них не напасешься.
  
  
  
  
  Зообаза с вывозом что-то медлила. Зверолов нерв- ничал. Наконец пришла радиограмма. Из ее текста явствовало, что машина будет через день, но без клеток. Михалыч, поругивая далекое начальство, не мешкая отправился на пилораму договариваться насчет досок. Он торопился еще и потому, что надо было успеть зарезать бычка и, воспользовавшись оказией, оптом сдать мясо в городскую столовую.
  Вечером жена сообщила ему, что из тайги вышел Потап - его двоюродный брат. Жил он через дом, и зверолов решил сходить, чтобы узнать, не случи- лось ли что - вышел-то он во внеурочное время. Обычно охотники появлялись в деревне лишь под самый Новый год, да и то дня на два - четыре.
  Пока одевался, в дверь постучали, и в избу вва- лился упредивший его Потап. Огненно-рыжая боро- да промысловика засияла при электрическом свете, словно хорошо надраенный медный котел.
  - Братан, покажь котяру. Старик говорит, самого Боцмана повязали.
  Вооружившись фонариками, мужики вошли в са- рай. Рысь под бесцеремонным прицелом слепящих
  'глаз' отвернула морду и угрожающе заворчала.
  - Ну, хватит, Потап. Посмотрел - пошли.
  - Сдавать будешь?
  - Да, послезавтра приедут.
  Не попрощавшись, Потап зашагал к калитке. Крючконос недоуменным взглядом проводил его, а спохватившись, крикнул вдогонку:
  - Чего из тайги так рано? Случилось что?
  - Да так, дела, - неопределенно отмахнулся тот.
  
  На следующий день Михалыч с конюхом привез- ли с пилорамы на санях большой щелястый ящик, сбитый из пахнущих смолой золотистых досок. На- бросали в него сена и, не закрывая дверку, подтащи- ли вплотную к сараю, в котором томилась Киса.
  - Иди, иди, - негромко скомандовал ей зверолов.
  Кошка послушно перешла в клетку. Удивленный конюх не удержался:
  - Эва! Разрази меня гром! Как это ты таку власть заимел?
  - Через ласку. Ежели принуждать, силой гнуть, зверь только злобится.
  Клетку закрыли, передвинули по снегу к сараю, в котором держали Боцмана, и оставили там. Зверо- лов, жалея любимца, не стал перегонять его в холод- ный, тесный ящик до прихода машины. Тем более что процедура эта не должна отнять много времени - Боцман наверняка сам забежит к подруге. Главное, не дать Кисе выскочить из клетки. Для этого Миха- лыч приготовил и тут же примерил, вставляя в щели между досок на разной высоте, несколько жердей.
  Когда он занимался этим, хлопнула калитка, и подошли два соседских мужика. Боцман слышал, как вывели из хлева бычка, как он коротко взревел, и вскоре по двору загулял запах горячей крови, пар- ного мяса. Крючконос на бегу заглянул к нему и бро- сил теплой свеженины.
  Калитка захлопала чаще. Раздавались все новые и новые голоса, теперь большей частью женские. Кот прислушивался к оживлению с нарастающей трево- гой, но, как ни силился, не мог связать воедино зна- чение происходящих событий.
  
  Из дома между тем полились приятные перелив- чатые звуки. Это деревенский музыкант заиграл на гармошке. Рысь впервые слышала музыку. Она лас- кала слух и завораживала даже сильнее, чем говор Крючконоса.
  Потом в доме затопали, красиво, многоголосо за- выли. Кто-то вышел на улицу, остановился у клетки с Кисой.
  - У, зверюга! - человек смачно сплюнул. - Не мне ты попалась! Где тут твой недобитый кавалер?
  Дверь к Боцману приоткрылась. С шипением вспыхнул огонек, и кот увидел рыжебородое лицо убийцы Кисы. Пахнуло едким запахом белых, с чер- ной головкой 'червей'. Этот запах-воспоминание перекосил морду Боцмана гримасой ненависти. Кот ощерился, издал громогласное 'Ваа-у-уу!' Обна- жившиеся клыки блеснули, словно стальные пики.
  При виде разъяренного дьявола мужество мгно- венно оставило пьяного Потапа или, как его за гла- за звали деревенские, Жилу. Он пулей вылетел из сарая, схватил увесистый кол, подпиравший дверь клетки с Кисточкой, и, вернувшись обратно, жестоко отходил им привязанного Боцмана.
  Полный мстительного упоения Рыжебородый вы- шел во двор и увидел... рысь. С воплем: 'Оторвалась, спасайтесь!' - он влетел в избу. Там поднялся нево- образимый гвалт. Перепуганный Жила, пуча глаза, выкрикивал что-то нечленораздельное. Его переспра- шивали, но в шуме ничего нельзя было разобрать.
  Боцман, обозленный унижением и чувством бес- силия перед обидчиком, в ярости рвал ремень. Тол- стая брезентовая лента не поддавалась. Снова и снова
  
  опрокидывала она кота на спину. Ошейник врезался в горло, перехватывал дыхание. Рванувшись с разго- ну в очередной раз, Боцман услышал треск и с лету ударился головой в стену. В следующее мгновенье кот вскочил и сиганул в распахнутую дверь.
  На поленнице дров он увидел Кису, отбивавшуюся от наседавших собак. Рассвирепевший Боцман сшиб с ног ближнюю, на ходу сомкнул челюсти на загрив- ке следующей и, не обращая внимания на остальных, бросился с подругой через задворки к вздымавше- муся за рекой спасительному лесу. Не прошло и трех минут, как они оказались в родной стихии.
  Ни собаки, ни хмельные хозяева не решились на ночную погоню. Высыпав во двор, они со страхом и примесью невольного восхищения, ахали и грози- ли кулаком в черноту ночи: 'Ну, погоди, бестия!'
  
  Забравшись высоко в горы, Боцман с Кисой, нако- нец, прилегли на снежную перину среди высоченных кедров. Тесно прижавшись друг к другу, они тихо урка- ли от счастья встречи и обретенной свободы. Им при- ветливо светила огромная, в темных вмятинах луна. Отдохнув, рыси тщательно вылизались шершавы- ми языками. Потом долго с наслаждением купались в искристом, чистом снегу, избавляясь от запахов, напоминавших о плене. В завершение этой памят- ной ночи поймали прямо в снежной спальне тетерку и недурственно подкрепились. Какое это счастье -
  свобода!!!
  
  В разгар промыслового сезона бригада звероло- вов вновь наткнулась на следы неразлучной пары.
  
  Заслышав брехню лаек, рыси стронулись с лежки и пошли самыми непроходимыми кручами к истоку ручья. Но Михалыч, досконально изучивший рысьи повадки, все это предвидел. Он пустил по следу лишь трех собак и одного охотника, а сам с напарником и шестью собаками поджидал кошек на узком пере- ходе, который им сложно миновать.
  Расчеты бригадира оправдались. Рыси вышли чуть ниже места засады. Промысловики спустили зве- ровых псов. Разразившись громовым лаем, те вмиг окружили ошеломленных беглецов.
  Боцман уже высматривал подходящее для спасе- ния дерево, но, услышав крики людей, изменил свое намерение. Те быстро приближались. В одном из них глазастый кот узнал Крючконоса. Тот бежал с тол- стым одеялом чуть позади напарника.
  В это время здоровенный кобель бросился на Кису, целясь прямо в горло. Боцман ринулся напере- рез и едва успел подставить плечо. Опрокинув пса, он распорол когтями ему брюхо. Визжа от боли, собака покатилась с кручи. Воспользовавшись заминкой, кот устрашающе шипящим комом пролетел сквозь свору и помчался огромными махами навстречу дву- ногим. Лайки кинулись за ним, и сметливая Киса припустила во весь дух в противоположную сторону. Увидев летящую прямо на них огромную рысь, зве- роловы оторопели. Напарник Крючконоса вскинул ружье. Крючконос что-то крикнул ему, и громовая палка опустилась. Тем временем кот пронесся мимо
  побледневшего Крючконоса и скрылся в ельнике... Бригадир окликнул лаек, но две самые азартные
  и отчаянные не подчинились и продолжили погоню.
  
  Определив по лаю, что собак мало, Боцман затаился за выворотнем. Вымахнув преследователям навстре- чу, оторвал ухо одной и разодрал бок другой. Поджав хвосты, посрамленные псы пустились наутек.
  К исходу дня Боцман разыскал Кису в горах. Они опять были вместе.
  
  Все чаще владения неразлучной пары разрезали длинные следы 'зимних ног' охотников, вынужден- ных в поисках более богатых соболями угодий заби- раться в тайгу все глубже и глубже. Кошки притерпе- лись к этим двойным, гладко накатанным канавкам, и иногда, особенно после обильных снегопадов, даже ходили по ним, хотя Боцман знал, что они могут та- ить смерть.
  Однажды выйдя на место пересечения своей по- стоянной тропы с лыжной колеей, звери уловили со- блазнительный запах рябчика, а вскоре увидели его самого, неподвижно сидящего на снегу. Боцману по- казалось, что от лыжни к птице ведут аккуратно при- сыпанные лунки. Эти намеки на след наполнили его сердце смутным предчувствием. Все говорило о том, что рябчика лучше не трогать, обойти стороной.
  Кот дал понять о своих опасениях подруге, но ей нестерпимо хотелось есть, и она не устояла перед возможностью полакомиться белым мясом лесной курочки и мигом съела ее всю.
  Несколько минут спустя по ее телу разлился и стал проникать во все органы жгучий огонь. Киса, тяжело дыша, присела. Эта перемена подтвердила предчув- ствия Боцмана. Он принялся нетерпеливо подталки- вать подругу, побуждая ее быстрее покинуть подозри-
  
  тельное место. Но бедняжка вдруг повалилась на снег и забилась в частых и резких судорогах. Напряжен- ная спина прогнулась дугой. Невидимая чудовищная сила все загибала и загибала ее так, что позвоночник затрещал, и голова в конце концов коснулась хребта. Из пасти Кисы потянулись тягучие струйки слюны, зрачки глаз неестественно расширились, лапы мелко задрожали.
  Кот с тревогой наблюдал за страданиями подру- ги, не представляя, чем ей помочь. В какой-то миг он заметил, что ее полный боли взор, устремленный до этого на него, как бы опрокинулся и стал погружать- ся вглубь широко раскрытых зрачков...
  
  ...Киса давно стихла, а Боцман все сидел рядом, все тыкался в ее плечо, тщетно пытаясь поднять. Ког- да тело кошки стало таким же холодным как снег, он, наконец, понял, что его спутница никогда уже боль- ше не встанет. И он ушел... Один...
  На снегу осталась лежать очередная жертва, при- несенная 'старшим братьям' для того, чтобы со вре- менем украсить женские плечи красивой рысьей на- кидкой.
  Потеряв Кису, Боцман впал в состояние тупого от- чаяния. Он ничего не ел - тоска убила в нем голод.
  Через несколько дней он вернулся на то место, где оставил ее, но обнаружил там лишь ненавистных во- нючих 'червей'.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  Прошло четыре года. Все это время обладатель поседевших бакенбардов жил угрюмым отшельни- ком. Впрочем, если бы он и пожелал обзавестись подругой, то не смог бы исполнить это желание по причине того, что все его соплеменницы за это время были либо отравлены, либо отловлены. Более того, Боцман остался вообще одним-единственным пред- ставителем своего вида в этом, совсем недавно бога- том рысями крае.
  От собак и охотников ему не стало житья. Тайга, казалось, была пронизана смертью. Одинокий, гро- мадный кот сделался желанной добычей всех окрест- ных зверобоев.
  Их профессиональное честолюбие будоражили легенды о подвигах знаменитого кота, о его дьяволь- ской хитрости и изворотливости. Эта репутация была вполне заслуженной: частые стычки с промыслови- ками многому научили Боцмана.
  Но более всего стремление добыть исполинско- го кота подогревалось тем, что рысьи шкуры вошли в моду и цена на них чрезвычайно выросла. А кра- сивый окрас и рекордные размеры Боцмана сулили немалые барыши. Вездесущие скупщики забирались
  
  в самые отдаленные деревушки и назначали баснос- ловное вознаграждение.
  К тому же любому охотнику лестно было заиметь и череп Боцмана. Величина отпечатков лап кота да- вала уверенность в получении за такой череп не толь- ко золотой медали на выставке охотничьих трофеев, но и побитие всех прежних рекордов.
  Боцману, конечно, было невдомек, обладателем каких опасных достоинств является он, но то, что люди настойчиво добиваются его смерти, для него было очевидно - их жестокая воля неотступно пре- следовала его.
  Постоянное напряжение развило его наблюда- тельность до совершенства, а великолепная память помогала не повторять ошибок. Благодаря этому ему удавалось оставлять с носом самых бывалых промыс- ловиков.
  Временами на Боцмана накатывала тоска по об- ществу себе подобных. Она нарастала, терзала серд- це. И тогда кот, дабы заглушить муки одиночества, принимался вопить так, что обитатели окрестных гнезд и нор цепенели от ужаса.
  
  Очередной сезон близился к завершению, но ни- кто из зверобоев так и не смог вынуть из котомки и развернуть перед скупщиком роскошную шкуру Боцмана.
  С приближением весны вместе со снегом таяли и надежды на знатную добычу. А тут еще случилась невиданная, затяжная оттепель. Надулись нежные пуховички на прибрежных ивах. Ледяная броня на набухшей реке разошлась в трещинах и стала пори-
  
  стой, белой, как сахар. Похоже было, что лед тронет- ся намного раньше срока.
  В эти дни из самого центра прибыл в село лихой скупщик и назначил за шкуру рыси такую цену, что все аж присвистнули. Наиболее азартные и охочие до денег и обещанной выпивки зверобои решили объединиться и провести облаву артельно. Тому, кто добудет кота, половину цены, а остальное поровну на всех участников.
  Обсудив, кто и где в последний раз видел следы рыси, определили район поиска, а в тайге по свежим отпечаткам на расквашенном снегу сузили его до одной столообразной, лесистой горы. Она тянулась перпендикулярно к реке и обрывалась в нее отвесной стеной.
  Разбившись на пять групп, зверобои охватили гору вытянутым полукругом и, пересидев ночь в укром- ных ложбинах, в назначенный час стали поднимать- ся по снежной хляби.
  Боцман отдыхал на стволе поваленного кедра, ког- да дремотную тишину глухолесья нарушили сначала гортанные крики ворон, а затем внезапно возник- ший сплошной треск. Зародившись в глубине леса, он быстро приближался. Чуткое ухо уже различало сквозь него отдаленный лай опостылевших собак. Кот встрепенулся. Вскоре мимо пронеслось, круша все на своем пути, стадо лосей.
  Лай приближался. Боцман тяжело вздохнул. За долгую зиму в нем успела накопиться усталость от этих вечных бегов. Эх, быстрее бы сошел снег! Тогда на несколько месяцев придет долгожданный покой. Но до этих времен еще надо дожить. Кот без лишней
  
  суеты и паники размашисто припустил на противо- положный склон.
  Уходил спокойно, так как был уверен, что узкола- пым псам по расквашенному снегу не настичь его. Но вскоре услышал встречный лай. Что делать?! Боцман побежал по косой с намерением найти проход у даль- ней оконечности горы. Однако и там уже мельтеши- ли в просветах леса собаки, за ними люди.
  Кот в смятении остановился. Один вырвавшийся вперед двуногий находился на расстоянии чуть бо- лее ста метров. Тренированный глаз охотника засек притаившуюся в кустах рысь, и он вскинул громовую палку. Боцман сразу признал стрелка - это был Ры- жебородый. Быстрее прочь!
  К отступлению оставался единственный путь - река, но как спуститься к ней по отвесной стене? В это время вокруг прожужжал густой рой смертоносных
  'ос'. Две из них впились в тело, третья пробила ле- вое ухо. Стреляй зверобой пулей - не сдобровать бы нашему коту, но Жила, не отличаясь меткостью, предпочитал бить снопом картечи. Однако в этот раз расстояние оказалось слишком велико для убойного выстрела. Две картечины все же достали кота, они застряли в мякоти, не причинив большого вреда.
  Боцман затаился за стволом дерева. Что делать? Набатный лай и выстрелы приближались. Сейчас кольцо сомкнется и тогда...
  Кот рванул изо всех сил к реке - своей последней надежде.
  Большинство собак преследовало изрядно осто- чертевшего им кота уже по-зрячему. Они жаждали загнать его на дерево и отлаять как обычную дере-
  
  венскую кошку, а когда подойдет хозяин и продыря- вит усатую морду, рвануть хоть разок крапчатый бок.
  До обрыва коту оставалось совсем немного, когда не только сзади, но и слева, и справа стали выкаты- ваться пестрыми комьями собаки с крутыми серпами хвостов. Увидев уходящую к реке рысь, крайние ри- нулись на перехват.
  Боцман растерянно остановился - его лишали последнего шанса на спасение. Тайгу заливал лай сомкнувших кольцо собак. За их спинами громыха- ли выстрелы и слышались победные возгласы лю- дей, свист пуль. Все, не уйти! Обложили намертво. Кот увидел свою смерть так ясно, что шерсть на за- гривке поднялась дыбом, но сдаваться было не в его правилах.
  Выбирая удобную для боя позицию, он вскочил было на макушку протаявшего из под снега выворот- ня, лежащего у края глубокого провала, как вдруг, еще не понимая смысла своего безрассудства, не- ожиданно скатился вниз, обдираясь о сучья стволов, нагроможденных на крутых скатах, прямо к устью огромной воронки.
  Лайки, порывисто дыша, обступили край провала и злорадно облаивали запертую в ловушке рысь.
  Подбежавшие зверобои открыли стрельбу по светлым пятнам на дне воронки, пока кто-то не об- разумил:
  - Кончай палить - всю шкуру продырявим. Если жив еще и так никуда не денется.
  Эти слова прозвучали сигналом. Все расслаби- лись. Азарт спал. Охотники вдруг почувствовали, как устали и проголодались.
  
  - Чаю бы попить - во рту пересохло, мочи нет, - произнес заросший щетиной Глеб.
  - Да что чай?! Кота надо брать!
  - Вот уж не скажи. Чай - вещь стоящая. Чай он живость дает. Подойдешь, бывало, с поклажей к горе. Посмотришь - ни в жисть не одолеть. Костерок на- ладишь, крепкого, запашистого заваришь, выпьешь кружку и взберешься на одном дыхании до самой верхотуры, - убедительно возразил самый пожилой из них Тихон.
  - Верно говоришь. Коту теперича некуда деться. Не грех и чайком побаловаться, со вчерашнего на су- хомятке.
  Промысловики сноровисто развели костерок и, подвесив котелок со снегом, обменивались, как обычно, впечатлениями. Больше всех заливался ры- жий Потап:
  - Видали, как удачно я его зацепил! След сразу закровил. Знать, сильно - аж в яму свалился, окаян- ный. Сколько промышляю, а такой хитрющей твари не встречал. Ведь столько лет нас дурачил!
  - Ну, ноне ему крышка!
  - Все же жалко его, мужики. Как-то без рыси в тайге не того... Вроде как пресновато. Это все одно, что щи без капусты или баня без пара.
  - Да народятся еще, али понавезут откуда, рассе- лят, ежели нужный зверь...
  Почаевничав, возбужденные предвкушением знат- ной добычи, охотники спустили на веревках по более чистому от валежин склону провала Потапа и Глеба.
  Достигнув дна воронки, те долго и осторожно лазили, с ружьями наизготовку, по шатающимся
  
  угловатым глыбам, заглядывали под них и наконец, чертыхаясь, поднялись с помощью поджидавших то- варищей наверх.
  - Ушла, гадина. Под камнями лаз. Из него дует, как из трубы. Похоже, где-то выход есть, - оправды- ваясь, бормотал Глеб. Потап же, ни слова не говоря, направился к береговой круче.
  Боцман за это время уже проник по узкому каналу в сумрачный грот и в конце горловины увидел реку и подтопленный вешней водой противоположный берег. Внизу, в метре от края уступа, плыли, скреже- ща по отполированному прижиму, разнокалиберные льдины.
  Все правильно. Кота не обмануло смутно мельк- нувшее воспоминание: это был тот самый провал, благодаря которому он спасся во время наводнения много лет назад.
  Не теряя времени, рысь наметила подходящую льдину и, когда она поравнялась с черным зевом, спрыгнула на нее. Льдина, подхваченная отбойной стремниной, упруго качнулась и понеслась дальше.
  Но что за резкий, дробный стук вокруг? Острый осколок льда больно ударил по нижней губе, и тут же сверху донесся выстрел. Оглянувшись, Боцман увидел на отвесной береговой круче человека с гро- мовой палкой. Рыжебородый! Нигде нет от него спасения!
  Не дожидаясь очередного выстрела, кот сиганул в студеный поток. Вода разошлась двумя искрящи- мися крыльями брызг. Боцман на пару секунд погру- зился в изумрудную толщу, а вынырнув, поплыл ря- дом с льдиной.
  
  Он еще несколько раз слышал резкие хлопки, булькающий посев по воде, щелчки по льду, но и они вскоре прекратились. Коченея, Боцман выбрался обратно на льдину и обернулся. Силуэт охотника мелькнул последний раз и исчез за надвинувшимся отрогом. Река, делая крутой поворот, несла Боцмана в теснину ущелья, где кота караулил каскад беснова- тых порогов.
  Долго они глумились над несчастным зверем: швыряли, вертели среди рева тысячи медведей. Оглохший кот распластался на льдистой броне, намертво вцепившись в нее когтями-крючьями. Не- сколько раз льдину дыбило, окатывало мощными водяными валами. Но, видно, судьба решила и на этот раз пощадить кота: ревучий поток, наконец, прорезал гранитный кряж, и изрядно потрепанная
  'посудина' закачалась на стихшей воде. Ее то и дело проносило вблизи берега, и Боцман не раз уже поры- вался покинуть ненадежную льдину, но все не доста- вало смелости. Такая нерешительность чуть не стои- ла ему жизни.
  На одном кривуне образовался многоярусный ледовый затор. Река с глухим ревом уходила под него, громоздя поверх все новые и новые куски льда.
  'Посудину' Боцмана несло прямо в центр затора. От резкого удара его льдина дрогнула и, подпирае- мая сзади другими, раскололась пополам. Еще миг, и Боцман навсегда исчез бы в бурлящей пучине, но он успел запрыгнуть на угловатую, подрагивающую от бешеного напора, плотину и, не задерживаясь, проскакал по напряженно вибрирующим обломкам на берег.
  
  На земле кот зябко отряхнулся. Шатаясь от уста- лости, поднялся на мысок и повалился на сухой пятачок земли. 'Неужели несчастья этого сумас- шедшего дня остались позади, и теперь можно спо- койно полежать?!' - наверное, думал счастливый беглец.
  Боцману следовало, наверное, завопить, что есть мочи, дабы известить тайгу о своем невероятном спасении, но бедолага не то что вопля, даже стона не в состоянии был издать.
  Ноющая боль в задней части тела напомнила о метком выстреле Рыжебородого. Вылизывая зад, Боцман обнаружил две ранки. 'Ничего, бегать мож- но, а к боли притерплюсь', - примерно так оценил свое положение несокрушимый кот.
  Опасаясь преследования, Боцман удалился в ка- менные дебри высоких гольцов. Здесь еще властво- вали морозы, и чахлые деревья по утру наряжались в густые шубы из искристого куржака.
  Поскольку ни зайцы, ни косули не обитали в этих суровых местах, Боцману пришлось довольствовать- ся одними белыми куропатками. Но они, поначалу непуганые и доверчивые, с каждым днем станови- лись все осторожней, и кот вскоре был вынужден от- кочевать на средний пояс гор.
  Раны не заживали, наоборот, воспалились до та- кой степени, что задние ноги отказывались служить. Зверь с каждым днем хирел. Все свои несчастья ра- неный кот связывал с человеком и его паскудными прислужниками - собаками. Когда он вспоминал о них, в нем разгоралась жажда мести. Это по их ми- лости он лишен радости настоящей охоты и сейчас
  
  голодает, хотя повсюду прямо под носом бегает и ле- тает желанная дичь - увы, она недоступна ему.
  От скудной пищи Боцман стал похож на облезлую, запаршивевшую кошку. Ребра от худобы выпирали, словно согнутые весенним паводком ивовые прутья. Угловатый таз и острые лопатки горбами торчали из-под вытершейся шкуры. Молодецкие бакенбарды совсем обвисли и имели вид пожухлой травы. Пустой желудок разрывали болезненные спазмы.
  Чувство голода временами было столь острым и нестерпимым, что кот принимался глодать кору и откусывать, словно заяц, верхушки веточек. Но не такая пища нужна была ему. Организм жаждал све- жего мяса.
  Иссохший, похожий на мумию, Боцман тем не ме- нее и тут приспособился. Смирив гордыню, он стал неотступно следовать на безопасном расстоянии за добычливой стаей волков и перебиваться скудными объедками от их пиршеств.
  
  Непредсказуемая погода преподнесла в разгар весны очередной сюрприз. Нежданно-негаданно во- ротилась зима. Сутки, не переставая, валил снег, за- дул северный ветер. Следом ударил мороз, да такой, что затрещали деревья.
  Продрогший Боцман лежал у дочиста обглодан- ных остатков сохатого и, по-стариковски вздыхая, высматривал, откуда бы выковырнуть еще хоть одну ниточку мяса, как вдруг послышался короткий охот- ничий клич волчьей братии.
  Переждав несколько часов, он поковылял туда, уверенный, что их охота увенчалась успехом. Так оно
  
  и было, но, к несчастью, он ошибся в выборе маршру- та и столкнулся нос к носу с самой стаей.
  Волки давно обратили внимание на то, что за ними ходит рысь, и если при безуспешной охоте возвраща- лись к недоеденной добыче, то всегда находили там круглые отпечатки рысьих лап и чисто выскоблен- ные языком-теркой кости.
  Серых, испытывавших к кошачьему племени из- вечную неприязнь, раздражала еще и назойливость побирушки. И вот представился удобный случай проучить нахала.
  Пригнув головы, они молча обступили его. Вожак впился немигающим взглядом в зрачки рыси. Боц- ман не отвернулся, выдержал чугунный взгляд-на- тиск, чем еще сильнее озлобил матерого, и тот ринул- ся в атаку. Боцман попытался прорвать кольцо, но вожак в прыжке достал его и резанул клыками прямо по ранам. У кота от адской боли потемнело в глазах. Он опрокинулся на спину и приготовился потрошить острыми, как бритвы, когтями тугие животы объев- шихся волков, но те благоразумно отпрянули.
  Страх смерти вернул Боцману силы. Неожидан- но для стаи он перемахнул через разящие смрадным запахом пасти и пустился наутек. Но слабость тут же дала о себе знать: серые настигли его и сбили с ног. Переплетясь в разлапистый ком, они скатились в глубокую ложбину.
  Свежевыпавший снег лежал там толстой, пухлой периной. Волки 'утонули' в ней по самое брюхо и стали совершенно беспомощными. Боцман же на своих широких, мохнатых лапах-снегоступах про- валивался лишь по колено. Воспользовавшись этим
  
  преимуществом, он поспешно выбрался из ложбины и покинул территорию стаи.
  
  Рано начавшаяся, но затянувшаяся весна, нако- нец-то, вступила в свои права. Снег второй раз спол- зал с южных склонов прямо на глазах. Вновь вспени- лись, загремели притихшие было речки. В каждом, даже самом крохотном распадке залопотали ручей- ки, проклюнулась и резко пошла в рост трава.
  Больной кот безошибочно находил на сопках рас- тения, помогающие ему восстановиться. Поедая их, он стал поправляться и набираться сил. Зарубцевав- шиеся раны, правда, еще беспокоили, но уже не пуль- сирующей острой болью, а ноющими приступами.
  Боцман опять охотился, не зная промаха. Точ- ность прыжков и мощь его челюстей не оставляли намеченной жертве никаких надежд. Озлобленность отступала. Совсем недавно каждая его клетка требо- вала мщения за перенесенные страдания. Теперь это чувство вытеснялось наслаждением от вернувшихся сил и сопричастности к ликованию расцветавшей под лучами щедрого солнца тайги. Тем более что настала та благодатная пора, когда запах двуногих надолго выветривается из леса. Кот без опаски спу- стился с гор и поселился в долине Главной реки, где водились косули, да и зайцев здесь было заметно больше.
  
  Конец весны и лето выдались засушливые. За две полные луны с раскаленных добела небес не упало ни единой капли. Опаленные листья безжизненно сворачивались и, сухо шелестя, облетали. Хлябистые
  
  болотины превратились в крошащиеся под копыта- ми оленей пустоши. Илистые речные заводи обна- жились до дна и покрылись обжигающей коркой, изрезанной сеткой глубоких трещин. Горные ручьи иссякли. Их русла теперь напоминали неровно вы- мощенные желто-коричневыми валунами дорожки с вялой струйкой, сиротливо соединяющей блюдца теплой воды.
  От зноя Боцман находил спасение в узком камен- ном развале, на дно которого солнце не заглядывало даже в полдень. Когда он в очередной раз отдыхал на полюбившейся шершавой плите, в отдалении возник шум. Кто-то, грузно перепрыгивая через преграды, бежал от реки в его сторону. Кот насторожился.
  Вот мелькнул смутный силуэт, и в струях ветра он явственно учуял дурманящий запах крови.
  Это был лось, раненный на берегу залива геолога- ми, добравшимися и до этой глуши. Пуля 'турбин- ка' разорвала ему легкие. Кровь хлестала из раны на мокрые от пота бока, клокотала в пробитой трахее.
  Возбужденный Боцман затрусил по буро-красно- му следу в предвкушении поживы. Однако сохатый не собирался испускать дух. Он зашел в обмелевшую старицу и, жадно напившись, выбрался на другой бе- рег. Здесь лег было в тени деревьев, но, увидев рысь, переплывавшую старицу, встал и, тяжело ступая, скрылся в хвойной чаще.
  Боцман с досады отрывисто вякнул вдогонку и настырно продолжил преследование. След привел к скату высокой гряды. Лось попытался с ходу пе- ревалить ее, но, поднявшись до середины, выдохся. Голова, увенчанная еще неокостеневшими лопатами
  
  рогов, опускалась все ниже и ниже. Дышал лось с на- тугой и прерывистым свистом. Быстро густеющая в сухом воздухе кровь забивала легкие. Розовая пена клочьями срывалась с губы. Бык, с усилием подняв голову, поглядел мутнеющим взором на Боцмана, словно прося его скорее прекратить жестокие муче- ния. Наконец ноги подломились, таежный исполин рухнул на камни...
  
  
  От обильной еды утроба поджарого Боцмана туго растянулась. Кот забрался под навес из мохнатых еловых лап и, изнемогая от сытости, лежал там до тех пор, пока жажда не погнала его к старице.
  Здесь, у самого берега, между подводных валунов чуть шевелилась еще одна ненасытная обжора - щука. Из ее пасти торчал хвост крупного налима: он был так велик, что щука сумела заглотить его лишь наполовину.
  Боцман приблизился к щуке почти вплотную, но она, скованная непомерной добычей, не смогла сдвинуться с места. Кот есть кот. Несмотря на сы- тость, он не устоял перед соблазном отведать двой- ного рыбного деликатеса. Утолив жажду, лениво побултыхался в старице. Вода, благодаря роднико- вой подпитке, была достаточно холодной и хорошо освежила.
  В сытом блаженстве он не придал значения тому, что запах дыма, витавший в тайге уже несколько дней, к вечеру заметно погустел. Из-за гор медлен- но выползала сизая пелена. Но не один Боцман был так беспечен. Ведь для многих зверей сушь принес- ла облегчение уже тем, что избавила от кровососов. Теперь можно было в любое время суток спокойно пастись либо принимать водные ванны. Благо, река широкая, глубокая, и ей не страшен даже длитель- ный зной. А то, что высохли до трещин илистые за- води и болотины, только на пользу - они-то и были главными рассадниками комаров и мошкары.
  Беда пришла ночью, когда объевшийся Боцман, изменив кошачьей повадке бродяжничать под лу- ной, крепко спал.
  
  Отблески приближающегося пожара заполыхали на побагровевшем небосводе. Дым тянулся по до- лине и быстро заполнял ее пределы, ограниченные справа и слева горными кряжами. В зловещих отсве- тах зарева летели птицы, неслись к реке потоком раз- номастные, но одинаково перепуганные, взъерошен- ные звери. Сквозь топот множества копыт доносился отдаленный гул пламени.
  Наконец, стена слепящего огня одолела послед- ний увал и, как туго наполненный парус, понеслась по долине наискосок от пристанища Боцмана.
  Кот, спавший под шатровым навесом ветвей ели, наконец, почувствовал неладное и открыл глаза. Мимо пронесся черной молнией подпаленный заяц. Высунувшись из-под зеленой кровли, Боцман вмиг сообразил, что и ему надо бежать со всех ног. Только куда? Где спасение?
  Огонь, освещая дорогу факелами смолистых крон, с треском катился по левому берегу старицы, оставив еловый массив на правой стороне, где находилась рысь, нетронутым. Горячий ветер обжигающей вол- ной спешил впереди огня, прокаливая деревья и по- кусывая хвосты замешкавшихся зверей. Те, достиг- нув реки, без промедления бросались в воду и плыли, сносимые сильным течением, на другой берег. Часть животных, не умеющих плавать, металась по галеч- нику или стояла в мелководье. Хищники не обра- щали внимания на потенциальную добычу - страх смерти и общая беда примирила всех.
  Ветер тем временем сменил направление. Колеб- лющийся фронт огненного вала, взметая на устра- шающую высоту горящие сучья, куски корчащейся
  
  от жара коры, перекинулся через суженье старицы на правую половину елового массива и покатился вдоль подножья гряды прямо на Боцмана. Нашпи- гованный раскаленными угольками огненный вихрь поразительно быстро запустил в ельник жадные, все- пожирающие щупальца. Одно из них, догнав рысь, бесследно слизнуло кисточки на ушах и подпалило спину. Обезумевший Боцман забрался под обрыв, где наткнулся на барсучью нору и в ужасе забился в самую дальнюю камеру.
  Пожар, охватив всю правую сторону долины, рвался теперь через реку. Но, к счастью, ни одна ис- кра не пережила полета через водную преграду и не достигла левобережной тайги.
  Ткнувшись в широкую ленту воды, пламя злоб- но затрещало в худосочном ивняке. Быстро таяла, пожирая саму себя, языкастая стена. Вот уже синие сполохи забегали по россыпям углей. Жар, медлен- но уходя вглубь, накидывал на землю серое покры- вало. Река, усыпанная пеплом, подхватила удуш- ливый запах гари и понесла его вниз к пенистым шиверам*.
  Не скоро Боцман высунул морду из горячей норы. Вместо непролазной, спелой тайги перед ним про- стиралась безжизненная, дымящаяся, черная пу- стошь, утыканная уродливыми скелетами деревьев. Ни на земле, ни в небе не было ни единого живого создания. Ветер тоскливо завывал в изъеденных ог- нем стволах. От угольных громад тополей все еще от- давало жаром.
  
  * Шивера - каменистый перекат на реке.
  
  Прокопченный прибрежный ивняк, словно ажур- ный забор, делил округу на две части: выгоревший до черноты погост с одной стороны и изумрудную чащу за рекой с другой. Кот, внимательно выбирая место, куда поставить лапу, пошел к берегу, но иногда все рав- но наступал на тлеющие изнутри головешки и обжи- гал подушки лап. Путь к реке стал настоящей пыткой. Зато переплыв на не тронутый пожаром берег, Боцман забрался в скалы, где, наконец, смог осту-
  диться от жара 'взбесившегося солнца'.
  Дождавшись темноты, Боцман отправился по долине ключа на прогулку. Пройдя от устья шагов двести, уперся в едва заметную даже вблизи прегра- ду - туго натянутую капроновую сеть. Перегоражи- вая весь распадок, она оставляла узкий проход лишь возле довольно крутого склона.
  Кот надолго замер, прислушиваясь и принюхива- ясь. Решив, что опасности нет, осторожно шмыгнул в открытый проход. Но не успел он сделать и трех шагов, как сбоку громыхнуло, и его оглушил удар по голове. Когда Боцман пришел в себя, почуял в возду- хе запах пороховой гари. Опять эти люди! И летом не стало спасения от них.
  Его спасло то, что самострел настораживался в расчете на часто проходивших здесь оленей. Пуля лишь скользнула по затылку, срезав полоску шкуры. Медленно накапливающаяся усталость от по- стоянного, назойливого преследования челове- ком должна была, в конце концов, вылиться либо в беспощадную месть, либо в поиск недоступной для людей глухомани. Покладистый, уравновешенный Боцман выбрал второй путь и двинулся на северо-
  
  восток, в лесные дебри, не тронутые опустошитель- ными пожарами.
  Пройдя морщинистое нагорье и перевалив через безжизненную громаду Главного хребта, Боцман начал спускаться по серым сланцевым уступам вы- сокой гряды в неведомый доселе край. Кота давно мучила жажда, и, наконец, он услышал шум падаю- щей воды.
  Мощный ключ бугристым фонтаном бил прямо из щели между скальными плитами. Пробежав со- всем немного, вода плавленым серебром срывалась вниз и летела в сиянии радужной пыли, медленно разделяясь в воздухе на сверкающие гроздья.
  Налакавшись прозрачной, как слеза, воды, рысь спустилась в обширную маристую равнину, обрам- ленную зубцами далеких гор, и сразу попала в за- росли травы, такие густые и высокие, что они скры- ли крупного кота целиком. Пройдя их, он углубился в тесную, перестойную чащу. Процеженные густыми ветвями пучки солнечных лучей едва освещали про- ходы между сучкастых стволов елей и пихт, обвешан- ных косматыми бородами лишайника.
  В этом непроницаемом, насыщенном влагой лесу царила мертвая тишина. Застоявшийся воздух был насквозь пропитан гнилостными испарениями. На земле повсюду валялись трухлявые стволы, обомше- лые сучья. Между ними поблескивали черные окон- ца затхлой воды.
  Расступившись, чащоба открыла болотистую марь с густой сетью озерков, разделенных мшистыми пе- ремычками. По ним Боцман добрался до небольшой лесистой гривки. Здесь, на открытых пятачках, под-
  
  сушенный мох хрупко проминался, и лапы утопали в нем, словно в только что выпавшей пороше.
  Кот все шел и шел к неведомой цели, обходя по гривкам вязкие трясины. Редкий зверь заходил сюда - каждый неверно сделанный шаг сулил стать последним: бездонная топь цепко хватала и засасы- вала неосторожных в свою утробу. А если кто и за- бредал в эти гиблые, бесприютные места, то старался как можно быстрее уйти в горы.
  Боцман, упорно придерживаясь выбранного на- правления, поднялся на очередную гривку и с нее увидел за широкой марью массив высоких белоснеж- ных останцев. На их склонах контрастно зеленели вкрапления леса.
  В центре торжественно возвышалась главная и когда-то, должно быть, весьма высокая гора, рас- павшаяся со временем на несколько близко стоящих столбов причудливой формы. Перейдя марь, Боцман решил обследовать иссеченные временем скалы.
  На покатом приступке у одной из них он обнару- жил покосившееся бревенчатое логово людей, укры- тое от посторонних взоров дремавшими на солнцепе- ке разлапистыми кедрами. Плоская земляная крыша топорщилась опрятными елочками, запустившими корни в толстые, полуистлевшие плахи перекрытия. В углу над тем местом, где когда-то была печь или очаг, крыша и вовсе провалилась. Стены обросли мшистым ковром, особенно густым понизу. Из окон- ного проема настороженно выглядывала чахлая бе- резка.
  Между бронзовых стволов были перекинуты по- черневшие от времени жерди. С одной из них свиса-
  
  ли на ржавых цепях железки, очень похожие на ту, что однажды вцепилась ему в лапу. От легкого ветер- ка они раскачивались и тягуче позванивали. Возле покосившейся двери белели остатки скелета собаки.
  Из логова шел приятный, но незнакомый запах. Он смущал, тревожил Боцмана, и хотя его разбира- ло любопытство, интуиция подсказала, что от этого места ему надо держаться подальше. Постояв не- много, кот покинул становище людей и стал под- ниматься по лесистому проему, который разделял известковые столбы на две группы. Откуда-то свер- ху, прыгая по камням, вызванивал ручеек. На дере- вьях виднелись заплывшие задиры. Кот принял их за медвежьи метки, но это были старые затесы, сде- ланные топором.
  Изъеденные ветрами и дождями белые столбы име- ли многочисленные уступы, карнизы, тесные прохо- ды, которые рыси обожают и лазают по ним с особым удовольствием. Запрыгнув на огромный ребристый обломок, Боцман перебрался на узкий карниз, змеей опоясывающий самый внушительный столб-башню. Поднимаясь по нему, он вышел на небольшую терра- су, покрытую белыми валунами и скудными пучками жесткой травы. Тут же, под скальным козырьком, по- хожим на загнутое крыло, чернел лаз. Войдя в него, кот оказался в сухой пещере. Ее дно устилали невесть как попавшие сюда листья, мох. Справа возвышал- ся настил из грубо обтесанных плах с грудой шкур поверх. Слева в нише стояли черные доски, тускло мерцавшие в полумраке золотистыми мазками. Из глубины пещеры шел, всегда таящий угрозу, запах железа. Чтобы не искушать судьбу, Боцман вернулся
  
  на террасу и, прыгая с уступа на уступ, взобрался на столообразную вершину.
  Вокруг нее толпились столбы пониже. Некоторые остроконечные, некоторые уступчатые, а большин- ство с плоскими, словно срезанными, макушками. Дальше простирались поля топких марей с зеркала- ми болотин. А еще дальше - цепи синих гор. Где-то за ними осталось поселение ненавистных ему охот- ников. Боцман вздохнул свободно, всей грудью.
  Новое пристанище, надежно защищенное от лю- дей самой природой, было тем, к чему так упорно шел он как бы по подсказке из глубины поколений. Довольный кот растянулся на камнях подремать. Упрямая складка на лбу расправилась, на морде за- блуждало подобие улыбки.
  Несколько дней ушло на обследование новых вла- дений. Боцман убедился, что здесь он не пропадет - дичь была в изобилии.
  Кот перестал бродяжничать и все время держался Белых скал. Утолив за время ночной охоты голод, он забирался на неприступные столбы и часами лежал там, сладко жмурясь на припеке.
  
  Неумолимое время торопливо отсчитывало: день- ночь, день-ночь... Лето хирело. Деревья тронула кисть осени. Следом ударили заморозки. Трава по- жухла, покрылась желтизной. Полетели, закружи- лись листья-парашютики. Нежно-зеленые облака, окутывавшие немногочисленные здесь лиственни- цы, порыжели и быстро гасли на ветру.
  Все эти перемены породили беспокойство: опять приближалась та снежная пора, когда тайга заполня-
  
  ется охотниками, с утра до вечера гремят выстрелы, надрываются собаки.
  Кот опасался, что и бревенчатое логово под ска- лой недолго будет пустовать. Он не знал, да и не мог знать о том, что покой Белых скал защищают не столько топкие и непролазные дебри - они зимой не преграда, сколько дурная слава, прочно закрепивша- яся за этим местом с незапамятных времен.
  Людская молва гласила, что в этих скалах обитают злые духи, охраняемые кровожадной стаей волков- оборотней. В награду за верную службу духи замани- вают в скалы путников и отдают их на растерзание оборотням. Поэтому даже бывалые охотники остере- гались сюда забредать.
  Как-то, уже после первого снега, Боцмана, отды- хавшего на скале, разбудил громовой рев. Встрево- женный кот подполз к краю площадки. Внизу у ру- чейка, выбегавшего из родниковой чаши, он увидел дерущихся медведей, не поделивших берлогу.
  На арену боя, черным пятном выделявшуюся на си- яющей белизне снежного покрова, даже сейчас, в са- мом начале баталии, страшно было взглянуть: земля изрыта, камни выворочены, деревца переломаны. Битва была упорной. Исполины сошлись в не- примиримой схватке: грозно рявкали, не размыкая могучих объятий, рвали друг друга клыками и когти- щами, но ни один не желал уступить. Наконец, более крупный оттолкнул от себя соперника, и тот распро-
  стерся на снегу с разорванным горлом.
  Взъерошенный победитель устало сел и, озабочен- но склонив голову, стал прижимать передними лапа- ми что-то переливчато-блестящее к животу. Боцман
  
  
  
  не сразу понял смысл этих странных манипуляций, но, наконец, разглядел, что медведь заправляет в ра- зорванное брюхо вывалившиеся кишки.
  Огромный зверь жалобно охал, но, пересиливая боль, мужественно продолжал эту процедуру. Потом завалился на бок и весь день лежал так в ожидании смерти. Берлога осталась пустой...
  
  Девятнадцатая для Боцмана зима пересекла гра- ницу самой длинной ночи, и настала пора сильных морозов. Густая зимняя шуба и даром доставшееся медвежье мясо позволяли коту и в это суровое время жить справно.
  За месяцы, проведенные в Белых скалах, кот забыл свои прежние страхи и беды и медленно выходил из
  
  постоянно напряженного состояния. Ограниченные пределы каменного острова теперь уже не устраива- ли его. Он стал иногда выходить на мари, забираясь с каждой вылазкой все дальше и дальше. Благо топи промерзли, а буреломы занесло снегом.
  Наконец, настал день, когда след ночного бродяги достиг складчатых отрогов, за которыми дыбились изрезанные ущельями горы.
  Легко поднявшись на первый предгорный увал, он остановился пораженный: перед ним тянулась бесконечная двойная колея - след зимних ног чело- века.
  Настороженно прислушиваясь, кот окинул взгля- дом тайгу: спокойно кормится на березе стайка ряб- чиков; весело шныряет сойка. Ничто не говорило о близости двуногих.
  Боцман помнил, как легко и приятно ходить по плотно накатанной колее: снег на ней не промина- ется и не рассыпается, но он не забыл, какую смер- тельную опасность может таить эта коварная тропа, и несмотря на усталость, благоразумно перепрыгнул через лыжню и пошел дальше по целине.
  Не обнаружив в горах ничего примечательного, он повернул обратно. Когда в другом месте прибли- зился к парному следу, то чуть не наступил на белого
  'червя' с вонючей черной головкой. Так же пахло возле ободранной охотниками Кисточки! От этого воспоминания приглушенная и, казалось, забытая ненависть к людям ожила и вновь зашевелилась в сердце Боцмана.
  Он пошел вдоль следа и вскоре увидел большую снежную кочку с куском мяса в углублении. Кот знал,
  
  что это западня и поспешил удалиться. С гребня ува- ла он услышал резкие удары. Они неслись со сторо- ны ключа. Подойдя поближе, разглядел логово дву- ногих. Боцман затаился и стал наблюдать. Вот дверь распахнулась, и показался человек. Спускаясь к клю- чу, он скрылся из виду. Когда же вновь появился из- под берегового обрыва с охапкой дров, изумлению Боцмана не было предела - он узнал своего закля- того врага - Рыжебородого. Того самого, кто убил Кисточку, жестоко избил его самого. Волна ярости, нарастая с каждой минутой, обуяла рысь.
  Рыжебородый еще несколько раз выходил и за- ходил обратно в логово. Потом из трубы с напором повалили клубы дыма. Боцман тем временем угля- дел свернувшегося под большим навесом черного, с белыми пятнами, пса и вознамерился прикончить его, но опыт подсказывал, что сейчас не лучшее вре- мя для исполнения этой затеи: месть лучше вершить в метель, скрывающую все следы.
  Путано-петляющим следом он вернулся в Белые скалы и не покидал их, пока внутренний барометр не подал сигнал: ночью будет снегопад!
  Когда Боцман подобрался к стану промысловика, уже стемнело, а на тайгу обрушились первые снеж- ные заряды. Над логовом метались в дыму недол- говечные 'красные мухи'. Собака лежала на своем месте и, казалось, спала. Но как только кот подкрал- ся на расстояние прыжка, она приподняла морду, и их взгляды скрестились. Пес оглушительно залаял, хлопнула дверь, громыхнул выстрел.
  Перепуганный Боцман поспешил раствориться в белой кутерьме. Происшедшее не обескуражило
  
  его. Оно еще раз напомнило, что успех сопутствует терпеливым.
  В следующий визит кот был осмотрительней и выжидал подходящего момента, зарывшись в снег до глубокой ночи. Неслышно ступая опушенными густой, жесткой шерстью лапами, он невидимой те- нью приблизился к собаке вплотную. На этот раз она даже не успела испустить предсмертный вопль.
  Утром хозяин долго звал, искал пса, пока не об- наружил его застывшего под толщей обильно выпав- шего снега. Тридцать лет охотился Жила, но вот так прямо у зимовья лайку задавили у него впервые.
  'В жизни всякое случается, - рассудил он. - Но почему не съели?' - шевельнулась в голове беспо- койная мысль.
  
  Прошло дней десять, и у Боцмана вновь появи- лось желание досадить Рыжебородому. Теперь он положил глаз на строение, возвышавшееся поодаль от стоянки на четырех гладких столбах. Оно напо- минало логово охотника, только было раза в три меньше.
  Кот попытался взобраться туда по столбу, но без- успешно - мешала жестяная 'юбка' в его верхней части. Остальные три столба тоже были опояса- ны тонким металлом. Боцман не растерялся - за- лез на стоящее поблизости дерево, прошел по ветке и спрыгнул прямо на крышу лабаза. Затем, найдя сбоку прогал, протиснулся внутрь.
  Все это время его дразнил и будоражил запах, за- ставлявший забыть всякую осмотрительность: отту- да пахло ненавистными лисами. Найдя их, Боцман
  
  с остервенением набросился и разодрал в клочья ры- жие шубы с пышными хвостами. Затем та же участь постигла стянутые в пачки шкурки зайцев и белок. Вонючих норок, колонков и соболей брезгливый кот не тронул. Зато распотрошил коробки с хрупкими длинными палочками. Разодрав куль с искристыми кристалликами, переключился на мешок с белой, маркой пылью.
  Завершив погром, удовлетворенный зверь соско- чил вниз и умчался в свою цитадель под прикрыти- ем пурги, свободно разгулявшейся на открытом про- странстве мари.
  
  Жила проснулся поздно. Уже светало. Непогодь стихла, но снега успело надуть до середины окошка. Поразмыслив, промысловик решил сделать передых: прежние следы замело, а новых еще нет - зверьки отлеживаются, ждут, пока снег осядет, уплотнится.
  Растянувшись на шкурах, он укрылся ватным одеялом и, закурив папироску, стал с удовольствием прикидывать, сколько заработает в этом сезоне и как нынче распорядится выручкой. Уже одиннадцать лет он промышляет на этом участке и всегда с фартом: пушнины хватало и для плана, и для скупщиков еще столько же, а иной сезон и поболе оставалось.
  Прежде это угодье пустовало. Все отказывались от него. Старались брать участки у реки: продукты и снаряжение до ледостава прямо на лодке можно завозить, по горам не надо таскать. На самом же деле мужики страшились близости поганого места. Как- то, еще до войны, пытался промышлять здесь один отчаянный, да так и сгинул бесследно.
  
  Сойдясь с пройдохой-скупщиком, Потап быстро сообразил, что сулит левая сверхплановая пушнина, но на прежнем участке взять ее было трудно и к тому же опасно - то и дело заходят соседи, да и охотовед за сезон раза два обязательно нагрянет с проверкой. Пораскинув мозгами, он сказал сам себе: 'Или пан или пропал - рискну!' - и добавил для успокоения:
  'Бог не выдаст - свинья не съест'.
  Новые охотничьи угодья в первый же сезон пре- взошли все ожидания. Через пять лет оборотистый деляга устроил ему в городе кооперативную кварти- ру. Правда, и ободрал он Жилу тогда до последнего хвостика, но квартира того стоила. Потом организо- вал самую дорогую модель 'Жигулей'. А вот с под- земным гаражом сперва осечка вышла, но и это дело недавно поправилось. И теперь Жила, вот уже вто- рой год, собирался уволиться из госпромхоза и по- жить, наконец, в свое удовольствие, но каждый раз надвигались все новые и новые расходы, и приходи- лось опять тащиться в тайгу на промысел. Да и жал- ко было бросать хорошо обустроенные путики. К главной охотничьей магистрали - реке - Жила давно прорубил, расчистил тропу и по ней с осени на волокуше завозил все необходимое для жизни и про- мысла.
  В деревне про его городские дела кое-что про- слышали и догадывались, откуда такие деньги. Не- которые, такие же хитрецы, стали метить на доход- ное место, убеждая начальство, что участки между охотниками надо чередовать - мол, план всем оди- наковый, а угодья разные. Но начальство не хотело нарываться на скандал с Жилой...
  
  Время близилось к обеду. Потап, поеживаясь, встал. Настрогал щепы. Затопил печь, продавил в ведре тоненькую корочку льда, налил в кастрюлю воды и поставил ее на плиту рядом с чайником. Расчистив площадку у двери, прокопал траншею к лабазу.
  Забравшись наверх по приставной лестнице, он окаменел: пушнина - труды многих дней - была превращена в лохмотья, пересыпанные мукой, саха- ром и гречкой.
  'Как же так? Откуда такая напасть на мою голо- ву?' - убито прошептал он.
  Разбирая остатки пушнины, Жила немного успо- коился. Самое ценное - соболя, норки, а главное, личный заказ скупщика - три выдры, были целы.
  'Кто мог так напакостить? - ломал голову про- мысловик. - Зверю по столбам сюда не влезть. Разве что медведь, но тот спит, да и лабаз не разрушен. Не- ужели?' - вспотев от этой мысли, он с опаской по- смотрел в сторону Белых скал.
  
  С этого дня в Жилу вселился суеверный, почти па- нический страх. Из зимовья не то что на промысел, даже за дровами или водой он выходил неохотно, с трудом преодолевая гнет кошмарных сцен, разыг- рываемых воспаленным воображением. Ходил по лыжне, постоянно озираясь. Всюду: и в древесных наростах, и в причудливых изгибах стволов, и в раз- росшихся кустах ему чудились затаившиеся оборот- ни. Он изводил заряды в любой подозрительный силуэт, на любое едва заметное движение, любой со- мнительный звук.
  
  Он был на грани срыва. Охотник давно подумы- вал о том, что, пока не поздно, надо сматываться, но упрямое желание покрыть убытки пересиливало страх. Скрепя сердце, он все откладывал выход и не напрасно - пушная копилка быстро пополнялась.
  Страх же усиливался, не отпуская ни на минуту. В конце концов, доведенный до отчаяния, Жила на- метил завершающие обходы, чтобы снять ловушки, рассторожить пасти. Начал с Нижнего путика.
  Шел тяжело, весь словно скованный ожиданием беды. Ружье из рук не выпускал ни на секунду. Даже добычу из ловушки ухитрялся вынимать одной ру- кой и, как привороженный, все поглядывал на Белые скалы, уверенный, что беда нагрянет именно оттуда. А когда налетел и завыл в дуплах ураганный ветер, он уже не сомневался в неотвратимости расплаты за покушение на покой этих мест. Черные деревья, ка- залось, задвигались, угрожающе скрипя, замахали
  ветвями-лапами. Напряженное состояние последних дней достигло предела. В этот момент одна улежав- шаяся снежная глыба, сорвавшись с толстого сука, пронеслась прямо перед его носом и чуть не выби- ла из рук ружье. Охотник сжался от ужаса. Попятив- шись, прилип спиной к стволу и, широко раскрыв глаза, оцепенело уставился на... разлохмаченный шлейф дыма. Вид быстро несущихся со стороны клю- ча черных клубов медленно выводил Жилу из про- страции. Когда до него, наконец, дошло, что может так дымить, он, позабыв обо всем, помчался к стану. На бегу пытался вспомнить, хорошо ли закрыл под- дувало, убрал ли от печки смолистые щепки. Весь мокрый взлетел на гребень, откуда хорошо видно зи-
  
  мушку и, о ужас, - на ее месте бесновался красный венец пламени.
  Жила, с разрывающим нутро воем, упал на снег и забился в истерике. Он был сражен не столько ви- дом полыхавшей зимушки (черт с ней - все равно больше не охотиться), сколько сознанием того, что вот так глупо сгорели все его труды - остерегаясь по- вторного налета на лабаз, он перенес пухлые связки пушнины в зимовье...
  
  Рысь во время очередного визита к Рыжебородо- му обнаружила на месте его логова черный круг зем- ли с покореженной железной печкой да обледенелую топанину следов. От нее уходила одинокая парная колея.
  Боцман не ведал, какая именно беда настигла его непримиримого врага, но было очевидно, что он ли- шился убежища и покинул это место. Теперь коту не давал покоя вопрос: 'Куда перебрался Рыжебо- родый? Может, он обосновался где-то поблизости?' И он отправился по следу.
  Колея тянулась по широко прорубленной тропе вдоль подножья отрогов почти прямо, не углубляясь в распадки. На второй день пути Боцман перевалил по затяжному тягуну на противоположный склон Главного хребта. Здесь тропа Рыжебородого слилась с тропами других промысловиков и дальше змеилась хорошо накатанной лыжами и нартами дорогой по берегу торосистой, изъеденной промоинами реки, то приближаясь, то удаляясь от нее.
  Эти места Боцману были знакомы: если совер- шить вниз по течению еще один переход, то можно
  
  выйти прямо к поселению двуногих, в котором живет добрый Крючконос. Сомнений не оставалось - враг покинул окрестности Белых скал.
  И в самом деле, ни весной, ни летом никто не на- рушал покоя и великолепия здешних мест. Боцман вольно жил в царстве скал, ощущая себя самой важ- ной частью этого светлого, прекрасного мира. Ино- гда он проходил по главной тропе Рыжебородого и с удовольствием отмечал, что она потихоньку за- растает и освежается лишь оленьими да медвежьими следами.
  Как-то в один из душных июльских дней кот бла- женно дремал на обдуваемой ветерком вершине останца и не видел, что разбросанные по горизонту мрачные тучи сошлись в обнимку, незаметно пожи- рая небесную синь. По мере приближения к Белым скалам они проседали от зреющей в них грозной силы все ниже и ниже.
  Кот, наконец, почувствовал перемену в погоде и, поскольку мокнуть не хотел, припустил к пещере. Но налетевшая тугим шквалом гроза все же догна- ла и накрыла его водяной завесой. Слепящий излом молнии с оглушительным треском вонзился в камен- ный шпиль совсем рядом. Перепуганный кот сиганул вниз. Прямо перед ним в угловатый валун ударил еще более мощный разряд. Вскоре молнии, скрещи- ваясь, забили со всех сторон почти беспрестанно. От их грохота казалось, что скалы заходили ходуном.
  Кот, вздрагивая от каждого удара и почти оглох- нув от раскатистых разрядов, судорожно заметался по залитым потоками воды глыбам. Поскользнув- шись, угодил в узкий разлом, а когда выбрался из
  
  него, вспышка нестерпимо белого света ослепила, и он провалился в черноту...
  Очнувшись, Боцман открыл глаза, но непроница- емый мрак не рассеялся, хотя кот явственно ощущал на себе ласковые лучи солнца. 'Как же так? Солнце светит, а вокруг такая тьма, какой и ночью не быва- ет?' Он поднялся и попытался идти, но тут же ткнул- ся носом во что-то твердое. Недоуменно пошарив лапой, обнаружил впереди себя каменную стену. По- пробовал обойти ее, но куда бы он ни пошел, упирал- ся в камни. Бедняжка остановился в растерянности. Такого с ним еще не бывало. Наконец, он понял, что во время грозы с его глазами что-то произошло и те- перь он мог надеяться лишь на свои слух и нос.
  Сидя на шершавой плите, он никак не мог взять в толк, в каком месте Белых скал находится. Вслу- шиваясь в доносящиеся звуки, уловил внизу гул ожившего после ливня ручья, невдалеке перешепты- вались густые гривы кедра. Таких ориентиров в Бе- лых скалах хоть отбавляй. И тут до его ушей донесся металлический перезвон. Это раскачивались ветром железки у покинутого людьми логова.
  Теперь Боцман сориентировался, где он, и, осто- рожно 'осматривая' лапой путь, выбрался на тропу, по которой ходил сотни раз. Здесь он помнил каждый кустик, каждый поворот, каждую валежину. Убедив- шись, что память не подводит и вовремя предупреж- дает о преградах, кот несколько приободрился и за- шагал быстрее.
  Напившись из ручья, лег в траву. Лежал долго, на- деясь, что скоро зрение вернется. Отрывистые карти- ны всплывали из памяти и мелькали перед его мыс-
  
  ленным взором одна за другой. Безжалостная судьба не щадила его с первых дней появления на свет. Зу- бами и когтями выбирался он из любых переделок и наперекор всему продолжал крепко стоять на ногах. Жизнь, а точнее, люди редко давали ему передышку. Вновь и вновь они безжалостно прогоняли его сквозь череду непрерывных испытаний, но он, все более закаляясь, неизменно выходил победителем. И вот сейчас, когда в его тяжелой судьбе все образовалось наилучшим образом, - такой жестокий удар! Он не- сколько раз открывал и закрывал глаза, надеясь, что все будет как раньше, но тьма не отступала. Как жить незрячему? Как охотиться? Даже мыши, и те - недо- ступная теперь добыча.
  Рядом возобновили разноголосую перекличку же- лезки: 'Тринь-тринь-дзинь'. Этот мелодичный звон неожиданно породил дикую, сумасшедшую идею: Крючконос! Добрый Крючконос! Он вернул ему жизнь много лет назад. Он не поднял на него громом разящую палку в тайге! И он, наверняка, сумеет вы- ручить его и сейчас.
  Эта отчаянная надежда взбодрила кота. После не- продолжительных сомнений он решительно встал и, отыскав на ощупь тропку, тянущуюся к заброшен- ным владениям Рыжебородого, отправился в труд- ный путь.
  По зеленому покрову топкой мари Боцман брел медленно, с особой предусмотрительностью: знал, что по обе стороны тропы разбросаны коварные зыбуны. Несмотря на чуткий шаг, зверь часто спо- тыкался, поскальзывался. К вечеру кот добрался до подножья гор и перешел на тропу Рыжебородого.
  
  Пасшиеся в устье распадка олени, увидев рысь, встрепенулись, но она, к их изумлению, почему-то прошла мимо, не задерживаясь. Недоверчивая оле- нуха еще долго с тревогой поглядывала ему вслед, но коту было не до них. Он был целиком подчинен стремлению добраться до Крючконоса и вернуться с его помощью из мира тьмы в мир света.
  Шел Боцман долго. Путь, который прежде пре- одолевал за двое суток, затянулся. Тем более что, не имея возможности подкрепляться, он быстро уставал и часто останавливался для отдыха.
  То и дело устремляя невидящий взор в сторону селения и постоянно принюхиваясь, прислушива- ясь, кот, наконец, подошел к месту, где тропа круто спускалась к речному перекату. Похрустывая галь- кой, он перешел речку и взобрался на береговой взлобок. Теперь надо пройти по выпасу с обкусан- ными кустами до одинокой, широко разросшей- ся на приволье, белоногой березы. Все верно, вот и она - шелестит нежной листвой. Боцман вздох- нул с облегчением - отсюда уже совсем близко до логова Крючконоса.
  Войдя в деревню, кот слышал, как из дворов выбе- гают собаки, но он неустрашимо продвигался вперед, гордо вскинув голову, обрамленную седыми бакен- бардами. Громадная рысь шествовала в окружении лаек с таким видом, словно совершала обход своих владений. Справа, страшась собственной смелости, заливисто тявкая, вынеслась кривоногая дворняжка. Остальные собаки шли сзади молча, понимая, что тут чего-то не так, и не время сотрясать воздух пустой брехней.
  
  Раздались изумленные возгласы двуногих, испу- ганные крики. Кот напряженно вслушивался в них в надежде выделить голос Крючконоса. Вот и знако- мый бухающий лай соседского кобеля, сидящего на цепи.
  Боцман не видел, как распахнулось окно в доме его давнего недруга, как Рыжебородый вскинул ружье и поймал в узкую прорезь прицела убойное место, как прокуренный указательный палец правой руки привычно лег на спусковой крючок. Легкий нажим... но вместо выстрела раздался сухой металлический щелчок. Боцман насторожился, но вместо того чтобы рвануть прочь, замер. Рыжебородый успел повторно взвести курок и нажать спусковой крючок...
  
  с. Салихово, Башкирия
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"