Голос одной из послушниц за спиной заставил девушку вздрогнуть и повернуться.
- Иду.
Послушница, вся сплошь в черном одеянии, коротко поклонилась и ушла. Гаянэ в последний раз бросила взгляд на суровые вершины гор, уже начавшие покрываться осенним снегом, где особенной красотой выделялся Казбек. Галерея монастыря, прилепившегося к отвесному склону Джуты, нависала над глубоким ущельем, по дну которого в сплошной черноте, гремел один из притоков великого Терека. Несмотря на холодный пронизывающий ветер с гор, она все чаще приходила сюда и смотрела в мрачную глубину ущелья, слушая далекий рокот ледяных вод.
Гаянэ спустилась по каменной лестнице внутрь монастыря и по каменному коридору направилась в келью настоятельницы, высеченную прямо в склоне горы. Попадавшиеся ей навстречу монахини и послушницы вежливо склоняли головы в поклонах. Гаянэ кивала им и спешила дальше. Хотя настоятельница в последнее время и благоволила ей, но гневить матушку не стоило. Остановившись перед низкой дверью кельи, Гаянэ тихо постучала.
- Входи, дитя.
Гаянэ открыла деревянную дверь и вошла в скромную келью настоятельницы.
- Благослови, матушка, - Гаянэ опустилась на колени, не забыв осенить себя распятием на божественный лик в углу, перед которым горела лампада.
- Бог с тобой, дитя, - настоятельница осенила ее крестом и протянула руку для поцелуя. Гаянэ слегка коснулась губами сухой пергаментной кожи, старясь сдержать внутреннюю дрожь: в последнее время ей были неприятны странные взгляды и туманные намеки настоятельницы, которая словно чего-то от нее ожидала. И все чаще она замечала, как косятся на нее монахини и как шепчутся за ее спиной послушницы. Она не понимала этого, но спросить было не у кого - подруг у девушки за эти несколько лет так и не появилось. Но сегодня что-то изменилось в отношении настоятельницы к ней.
- Сядь, дитя, - настоятельница указала на лавку рядом с собой. Гаянэ послушно поднялась с колен и села рядом.
- Что-то случилось, матушка? - она всматривалась в коричневое, покрытое морщинами лицо. Хотя настоятельница была в самом расцвете лет, когда женщины в аулах рожают самых красивых дочерей и отважных сыновей, на вид ей можно было дать намного больше. Десять лет назад, когда дядя отдал Гаянэ в этот монастырь, желая, чтобы из шестилетней сироты воспитали достойную невесту, настоятельница и в самом деле почти заменила ей мать. Но с годами те теплые чувства, которые Гаянэ испытывала к настоятельнице, сменились замкнутостью и недоверием. Однако сейчас настоятельница была чем-то встревожена.
- Ты знаешь, что твой дядя отдал тебя нам на воспитание, Гаянэ, - настоятельница смотрела куда-то вдаль, словно перед ней не было никакой каменной стены, но Гаянэ на всякий случай кивнула. - Я надеялась, что ты останешься у нас и со временем станешь моей преемницей, - матушка вздохнула и перевела взгляд на Гаянэ. - Но Господь распорядился иначе. В России настали смутные времена. Царь свергнут, новая власть рушит храмы и святыни, убивает священников и всех, кто родом выше крестьянина. Твой дядя решил забрать тебя у нас.
Гаянэ вздрогнула от этого известия. Видеть вновь дядю, о котором у нее остались пусть смутные, но не самые хорошие воспоминания, она хотела так же, как и принять постриг. И это не укрылось от внимательного взгляда настоятельницы.
- Не бойся, Гаянэ, - настоятельница накрыла ладонь девушки своей. - Твой дядя просил не говорить тебе, но я тебя успокою. Он нашел тебе мужа, это уважаемый и не бедный человек, тебе очень повезло. Русские еще не скоро доберутся до их аила, ты будешь в безопасности.
Гаянэ покорно кивнула, но вместо радости на нее навалилась безнадежная тоска. Конечно, она догадывалась, что ее рано или поздно ждет замужество, но вот так сразу, жить с незнакомым мужчиной, который наверняка раза в три старше ее...
Нет! Она этого совсем не хочет!
Она подняла взгляд на настоятельницу, но та поняла все по-своему.
- Мне тоже жаль расставаться с тобой, дитя, - настоятельница ласково погладила ее ладони. - Я очень хотела, чтобы мы с тобой были близки. Но теперь ступай. Сегодня твой последний день у нас. Скоро вечерняя молитва, мы все должны подготовиться.
Гаянэ кивнула, дала настоятельнице осенить себя крестом и поцеловать в щеки, и торопливо покинула келью. Душа у нее была в полном смятении, но одно она знала точно: жить с нелюбимым старым мужем она не будет.
Час до общей вечерней молитвы Гаянэ провела в душевных терзаниях и вступила в зал, где собрались все сестры и послушницы, в полном смятении. Каменные стены зала освещали масляные светильники, а перед алтарем горели свечи.
Но состоятся молебну было не суждено.
Настоятельница только успела объявить, что завтра Гаянэ покидает их обитель, как раздался шум, и в распахнувшиеся двери стали быстро входить люди в военных мундирах. С ними было двое мужчин в черных кожаных куртках с нашивками на воротничках.
- Всем стоять! - один из мужчин в черной коже, брюнет с небольшими усиками, остановился у алтаря. - Вы все арестованы по обвинению в антисоветской пропаганде. Всем разойтись по своим комнатам. Быстро!
Гаянэ ничего не понимала, а ее уже подхватил под локоть белокурый и голубоглазый военный в такой же черной кожаной куртке.
- Идем, - он потянул ее к выходу. Онемевшая от испуга Гаянэ покорно пошла за ним. Военный вывел ее в коридор.
- Где твоя комната?
Гаянэ покорно показала направление, тщетно пытаясь поймать платок, который накрывал ее волосы. Платок из настоящего шелка - подарок дяди к совершеннолетию, сполз на плечи и ее косы рассыпались по плечам и спине.
- Ты не монашка? - военный поднял ее подбородок двумя пальцами и заглянул ей в лицо. Только теперь она смогла рассмотреть его как следует. Длинное, обветренное, с пролегшими складками от когда-то перебитого носа к сухим поджарым губам, старый белый шрам на левой щеке, льняная прядь, упавшая на высокий, с продольными морщинами лоб, брови сурово сведены и совсем не должные находиться на таком лице глаза совершенно светлой, небесной голубизны. Эти глаза настолько поразили ее, что она слишком поздно вспомнила, что приличной девушке нельзя смотреть на незнакомого мужчину и тем более позволять ему касаться себя.
- Нет, - она поспешно отвела глаза и попыталась освободиться. К ее удивлению, русский не стал ее удерживать. Гаянэ накинула платок на голову.
- Как тебя зовут? - в голосе военного, до этого сухом и безразличном, появилось что-то новое.
- Гаянэ, - она чувствовала себя совершенно неловко под его взглядом. Вся ее гордость, которая должна была сейчас ей помогать, куда-то делась.
- Я Николай, Николай Громов, - ей показалось, что он попытался улыбнуться, но посмотреть она не решилась. - Идем, я провожу тебя.
Они вышли на галерею. Мимо деловито прошли несколько солдат, они здоровались с Николаем, обращались к нему уважительно, и двое из них задержались, о чем-то докладывая Громову по-русски. Гаянэ, кутаясь в платок, остановилась возле арки галереи. Солнце уже скрылось за пиками гор, и ущелье внизу поглотила кромешная тень. Девушка вздохнула. В последний раз она любуется этим видом. Рядом неслышно остановился Николай.
- Красиво, - он смотрел на горы. - Тебе нравится?
- Нет, - она ответила неожиданно резко даже для себя. - Я ненавижу эти горы.
- Почему? - судя по тону, русский был искренне удивлен. - Ведь это твоя родина, твой дом.
- Мой дом не здесь, - она подошла к самому краю галереи. Она сама не понимала, почему разговор с русским вызывал у нее странные чувства. К счастью, на галерею вышел брюнет, который командовал в молитвенном зале.
Брюнет на русском позвал Громова. Тот дернул щекой, но подошел. Она не слышала, о чем они говорили, но по взглядам, которые бросал на нее брюнет, поняла, что речь идет о ней.
- В чем дело, Котовский? - Громов, нахмурившись, остановился перед лейтенантом. Брюнет чуть улыбнулся.
- А она хороша, капитан, - Котовский покосился на стоявшую девушку. - Настоящая красавица. Прямо княжна Тамара.
- Вы за этим меня позвали, лейтенант? - Громов нахмурился еще больше, и Котовский поспешно стер улыбку с губ.
- Мы допросили настоятельницу, она от всего отнекивается, но это пока. С ней поработают, и она все расскажет.
- Хорошо, - Громов кивнул, покосился на девушку. Ему не нравилось, какие взгляды бросал на нее украдкой Котовский. - Что-то еще, лейтенант?
- Да, капитан, - лейтенант вновь позволил себе улыбку. - Настоятельница рассказала, что эта красотка была у нее на воспитании и завтра за ней должны были приехать родственники. Наверняка она замешана во всей этой истории. Надо ее задержать и как следует допросить.
- Не думаю, - Громов задумчиво тер подбородок. - Она слишком юна и невинна для этих игр.
- Юна и невинна? - Котовский засмеялся. - Бросьте, капитан, или вы забыли как мы...
Договорить он не успел, так как девушка запрыгнула на парапет.
- Я ничего не знаю! Я вас ненавижу! - она смахнула смуглым кулачком слезы. - Будьте вы прокляты! Я лучше умру!
Громов кинулся к девушке, но она отпустила арку и прыгнула вниз. Туда, где гремел горный поток.
- Гаянэ! Нет! Гаянэ! - и Громов, сам до конца не понимая, что делает, одним прыжком перемахнул парапет и полетел вслед за девушкой. Котовский и еще несколько солдат подбежали к парапету и, склонившись, пытались разглядеть хоть что-то в темноте и глубине ущелья.
- Боже... - солдаты сняли фуражки, некоторые украдкой крестились, кто-то едва слышно шептал молитву.
Котовский несколько мгновений молча дергал себя за ус, потом обернулся к склонившим головы солдатам.
- Никто ничего не видел, всех приезжих сразу ко мне. Все, расходитесь. Нет, стоять. Еще раз увижу или услышу подобное мракобесие, пойдете под трибунал! Всем ясно? Все, свободны.
Солдаты еще мгновение глядели в пропасть, а затем разошлись по монастырю.
***
Громов сам не помнил, каким чудом ему удалось не разбиться, выбраться на берег, да еще и вытащить сумасшедшую девчонку. С трудом карабкаясь по камням, стуча зубами от холода, он тянул бесчувственную девушку прочь от ледяной воды. Найдя более-менее сухое место, защищенное от ветра, он нарвал сухой травы, достал из кожаной сумки, висевшей через плечо, засунутый в жестяную коробку коробок спичек, разжег небольшой костер, подтащил девушку поближе к огню. Затем стянул с себя промокшую одежду, выжал ее, развесил сушиться возле огня. Оставаться в одних мокрых подштанниках было холодно, но оставаться в мокрой одежде - это верная смерть. Пока он прыгал возле костра, разгоняя кровь и согреваясь, девушка пришла в себя, закашляла, открыла глаза, потянулась к огню. Он помог ей сесть, укрыл просохшей курткой - предлагать ей раздеваться он даже не стал: все равно бесполезно - достал из сумки флягу со спиртом, глотнул сам, протянул девушке. Она недоверчиво покосилась на него, но взяла флягу, глотнула, закашлялась. Он забрал флягу, сел к огню. Гаянэ куталась в его куртку, с мокрых кос капала вода.
- Где твои родственники? - он избегал лишний раз смотреть на озябшую и сжавшуюся в комок девушку. Сейчас перед ним была не гордая недотрога, а просто юная беззащитная и несчастная девчонка, которая ничего не знала о мире, кроме своего монастыря.
- В Джунхаре живет мой дядя, - Гаянэ смотрела только в огонь. Глоток спирта разогнал кровь, но она не понимала, зачем этот русский ее спас. Единственным объяснением было то, что он хочет ее арестовать. Что с ней будет дальше, Гаянэ представляла очень смутно.
- Завтра пойдем туда, - Громов одел просохшую одежду, подбросил в огонь несколько веток низкорослого кустарника. Гаянэ удивленно вскинула на него глаза.
- Вы не арестуете меня?
Громов немного помолчал, но вместо ответа Гаянэ услышала новый вопрос.
- Настоятельница сказала, что ты была ее доверенной. Это так?
- Нет, - Гаянэ заметно вздрогнула, что не укрылось от опытного взгляда Громова.
- Тогда почему она так сказала?
Гаянэ еще сильнее сжалась под его курткой.
- Она... она просто хотела, чтобы я... чтобы я делила с ней... келью... - с каждым словом голос девушки звучал все тише, а под конец так и вовсе сошел на шепот. Но Громов услышал. И опустившая голову Гаянэ не видела, как нахмурились брови, а на скулах заиграли желваки. Громов тихо выругался по-русски.
- А твои родственники? Они знали?
- Гаянэ покачала головой.
- Они хотят выдать меня замуж. Мой дядя нашел мне богатого и знатного жениха.
- И кто он? - Громов с трудом старался говорить с деланным равнодушием. Гаянэ вновь покачала головой и только теперь осмелилась посмотреть на Громова. Русский молча ворошил веткой угли в костре. Блики огня еще больше углубили его морщины и заострили черты лица, и на секунду Гаянэ показалось, что это горный орел обернулся человеком и сидит сейчас у огня. А Громов бросил ветку в огонь и лег на землю.
- Спи, - он закрыл глаза и отвернулся. Девушка послушно легла, закутавшись в его куртку.
Больше они не разговаривали.
Путь до Джунхара занял неделю. Громов больше ничего не спрашивал, только молча вел ее какими-то горными тропами, время от времени заставляя укрываться в скалах, а сам уходил вперед. Гаянэ понимала, что русский хочет добраться до Джунхара незамеченным, но она не могла понять почему. А Громов с мрачным упорством вел ее к намеченной цели. Гаянэ и не подозревала какие мрачные мысли одолевали бывшего капитана НКВД.
Громов не сомневался, что он уже объявлен дезертиром и врагом народа, как и ни в чем неповинная девушка, к которой он изо всех сил старался остаться равнодушным. В ее невиновность он поверил сразу, сердцем чуя, что Гаянэ не лжет, но вот доказательств у него не было никаких. Более того, он не сомневался, что возле Джунхара наверняка оставлена засада, так как Котовский ни за что не поверит в их гибель, пока не увидит трупы. Жаловаться было не на что, он сам его так учил. И если у Гаянэ еще оставался шанс спастись с помощью замужества с влиятельным человеком, то у него шанса уйти от трибунала не было никаких. В приговоре он не сомневался ни секунды. И тем острее была странная боль и решимость идти до конца. И он совсем не удивился, увидев черные фигурки солдат, обходивших дозором голые виноградники Джунхара. Устроившись на камнях, он довольно долго наблюдал за ними, прежде чем вернулся к Гаянэ.
- Где твой дом? - они укрылись в камнях на окраине долины, в которой расположился аул. Девушка, вспоминая, довольно долго всматривалась в серые, слившиеся со скалами дома.
- Вон тот, ближе к окраине.
Громов кивнул, запоминая направление. Путь, который он наметил, пролегал по виноградникам к задней стене дома. Начинало темнеть.
- Пора, - он стал спускаться к дороге. Гаянэ с легкостью горной серны следовала за ним.
Через виноградники, разделенные плетеными изгородями, они, чудом не замеченные, добрались до глиняного забора у задней стены дома. Громов помог перебраться девушке, а затем перелез сам. В темноте раздалось глухое ворчание караульного пса, Громов успел только чертыхнуться про себя, а затем услышал слабое повизгивание и шепот девушки:
- Сюда, здесь дверь.
Громов на ощупь шагнул вперед, наткнулся на шершавую стену, провел рукой.
- Сюда.
Шепот девушки сопровождал звук волочившейся по земле железной цепи, но пес не лаял. Похоже, он каким-то своим звериным чутьем почуял, что Гаянэ своя, и поднимать тревогу не стал. В темноте раздался звук открывающейся двери, Громов шагнул на скрип и почувствовал, как его руку крепко сжали тонкие пальцы. Осторожно ступая, он шагнул в дом.
Теперь их вела Гаянэ. Девушка шла в женскую половину дома. Но их везение кончилось. Во дворе послышались громкие гортанные голоса, залаял пес, хлопнула дверь. Гаянэ торопливо толкнула его в какую-то комнату, Громов почувствовал под ногами мягкое, догадался, что это ковры.
- Прячься! - горячий шепот девушки заставил Громова оглядеться. В бледном свете взошедшей луны он разглядел, что комната имела выход на балкон, вдоль стен были ниши, на стенах и полу многочисленные ковры и подушки. Громов не рассуждая, кинулся к нише возле балкона. Едва он скрылся за ковром, как у входа в комнату раздались мужские голоса. И среди них он услышал голос Гаянэ.
- Дядя...
- Что? Что я вижу?! Гаянэ! Негодная девчонка!
Громов осторожно выглянул из-за ковра и увидел в свете принесенных кем-то светильников, как девушка пятиться под напором невысокого полного грузина. Дядю девушки сопровождали еще двое мужчин. И без того стройная как лоза Гаянэ рядом с этим толстяком казалась хрупкой девочкой-подростком. Пока толстяк продолжал кричать и возмущаться недостойной племянницей, опозорившей его честь, не давая девушки и слова вставить в свое оправдание, двое мужчин, высокий с длинной бородой и второй, ничем не примечательный, расположились на коврах и подушках.
Тем временем счастливый дядя продолжал разоряться.
- Вы только поглядите на этот позор моего рода! Бедная моя сестра! Какое счастье, что она этого не видит! Я так заботился об этой девчонке, отдал столько сил на ее воспитание, нашел ей такого достойного жениха, почтенного Абу Галима, а она! Она сбежала с каким-то русским! Какой позор! - толстяк едва ли не рвал на себе волосы. Гаянэ молча стояла, опустив голову и сжав ладони в маленькие кулачки.
- И после этого всего ты еще осмеливаешься переступить порог моего дома, негодная! - толстяк размахнулся, чтобы ударить девушку, но неожиданно вмешался один из гостей, сидевший спиной к Громову.
- Постой, уважаемый Вано, наши друзья наверняка захотят узнать про этого русского, - невысокий встал и одним движением выхватил из-за пояса наган, направив его на вздрогнувшую Гаянэ. - Говори все, что знаешь! - неожиданно грозный крик заставил Гаянэ попятиться.
- Я ничего не знаю! - голос девушки дрогнул, а по лицу потекли слезы.
- Не лги! - уважаемый Вано наградил племянницу пощщечиной. Громов скрипнул зубами. - Ты целую неделю согревала постель этому русскому шпиону, а теперь говоришь, что ничего не знаешь?!
- Не знаю, не знаю! - девушка упала на колени, закрыв лицо руками. Невысокий снова сел, положил наган за спину.
- Уважаемый Вано, а ведь мы можем это проверить, - голос невысокого стал совершенно отвратительным. Настолько, что даже уважаемый Вано вздрогнул от подобного предложения. И попытался возразить.
- Но она...
- Ты ничего не теряешь, уважаемый Вано. Если она невинна, то думаю, великодушный Абу Галим примет ее служанкой, а если нет... - невысокий снова встал и шагнул к девушке, положив руки на пояс. - Я сам могу проверить ее.
- Не подходи! - Гаянэ вскочила дикой кошкой, ее всю трясло. - Не прикасайся ко мне! Я лучше умру!
Громов не выдержал.
Одним движением он откинул ковер и подхватил оставленный наган.
- Убери от нее руки, мразь! - наган смотрел прямо в голову своего бывшего хозяина. Невысокий крякнул, толстяк и седобородый медленно поднимали руки, при этом толстяк осторожно отступал к двери. Громов не сомневался, что он собирается звать на помощь. Гаянэ повинуясь его жесту, отступила ему за спину.
- А вот и наш герой-предатель, - невысокий замер, услышав, как сухо щелкнул предохранитель.
- Уходи, - Громов процедил сквозь зубы, не сомневаясь, что девушка его послушает. Но вместо этого он ощутил, как она обхватила его вторую руку.
- Я без тебя не уйду.
И пока Громов соображал, что ему делать, невысокий не упустил возможности воспользоваться случаем. Он резко обернулся, намереваясь вырвать наган, но Громов успел первым. Курок сухо щелкнул, раздался выстрел, пуля вошла точно в лоб невысокого, Гаянэ взвизгнула и следующая пуля пробила плечо седобородого. Он прицелился в толстяка, но Гаянэ повисла у него на руке.
- Не надо, не стреляй! Он мой дядя!
Громов выругался по-русски, а толстяк проворно метнулся за дверь. Громов повернулся к девушке, которая смотрела на него огромными испуганными глазами.
- Проклятье! Бежим! - он сунул наган за пояс, схватил ее за руку и потянул к балкону. На улице уже раздавались крики солдат. Они чудом успели перебраться через ограду до их подхода. Солдаты бежали к дому Вано со всех сторон, в черных кожаных куртках, с фонарями. Громов потянул перепуганную девушку за руку, и они побежали через виноградники.
Прорваться к горам, как надеялся Громов, им не удалось. Котовский был хорошим учеником, грамотно расставил людей и теперь их отжимали к дороге, ведущей в аул. В неверном свете луны они бежали через виноградники, преследуемые, словно дикие звери, под крики "стой!" и сухой треск выстрелов. Громов с разбегу проломил очередную изгородь, когда понял, что девушки рядом нет. Он оглянулся - Гаянэ лежала на земле в десяти шагах позади.
- Гаянэ! - он кинулся к ней.
- Беги, - девушка с трудом села, держась руками за лодыжку. - Я больше не могу.
- Я без тебя не уйду, - он подхватил ее на руки, понимая, что шансов у них все меньше и меньше. Погоня буквально висела за плечами. Он слышал приближающиеся шаги солдат, их крики, видел, как метались огни фонарей. Громов никогда не лгал себе, но сейчас он заставил себя поверить, что у них все получится. И он побежал.
Девушка прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в куртку. И он бежал. Бежал, строя в голове несбыточные планы, пока не услышал знакомый голос.
- Стой, Громов! Стреляю!
Он еще шагнул вперед, когда в спину что-то ударило, и в груди родилась боль. Ноги не выдержали, он упал на колени, чувствуя, как что-то горячее стремительно растекается по груди, посмотрел на резко побледневшую девушку. Гаянэ глядела на него огромными глазами горной серны.
- Почему? - тихий шепот был еле слышным. Громов с трудом улыбнулся. Лицо девушки стало расплываться перед глазами.
- Я люблю тебя.
Гаянэ отняла руку от своей груди, провела тонкими пальцами по холодеющей щеке Громова. На белой коже остались кровавые полосы.
- Я тоже тебя люблю...
Два тела, мужчины и девушки лежали на черной земле, когда возле них остановились двое. Брюнет в черной кожаной куртке и немолодой мужчина в штатском.
- Хороший выстрел, Котовский, - мужчина в штатском нагнулся, достал из-за пояса убитого наган, что-то тихо пробормотал себе под нос. Котовский повесил винтовку на плечо. - Вас совесть не мучает? - штатский протянул наган Котовскому. - Он разаряжен.
- Нет, - Котовский мельком взглянул на наган, его взгляд скользнул по лицам убитых.
- Далеко пойдете, Котовский, - штатский бросил наган и зашагал прочь к аилу. Котовский еще немного постоял, а затем резко повернувшись, последовал за штатским.
Он еще не знал, что до конца жизни ему будут сниться эти два счастливо улыбающихся лица.