Михаил Зильберман

      Минойцы и их верования.

      Одно из значений слова "Крита (krta)" на санскрите - "хороший".

     Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,

     Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;

     Там девяносто они городов населяют великих.

     Разные слышатся там языки: там находишь ахеян

     С первоплеменной породой воинственных критян; кидоны

     Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,

     В городе Кносе живущих. Едва девяти лет достигнув,

     Там уж царем был Минос,  собеседник Крониона мудрый.

      ("Одиссея", XIX)

     Гомер и его современники всё ещё хорошо помнили о некогда былом величии Крит­ской морской державы. Как известно, эгейская культура, и, в частности, критская, яви­лась непосредственной предтечей культуры эллинов.

     В наши дни остров Крит имеет длину ок. 250 км, а его наибольшая ширина составляет 57 км. "Тот, кто проезжал мимо Крита на пути из Египта, никогда не забудет угрожаю­щего и не­приступного вида этого (скалистого) берега" (Дж. Пендбери "Археология Кри­та". 1940). К северу от Крита расположен Кикладский архипелаг с печально извест­ным островом Тира (Thira), вулканическая активность на котором длится тысячелетия, и кото­рый нахо­дится ­ в 60 км от Крита.

     Таковым ли был Крит в эпоху раннего неолита, когда ещё не образовался Гибралтар­ский пролив, а Средиземное море ещё не приобрело современных размеров?

     Когда воды Атлантического океана прорвались через Гибралтар, то уровень Средизем­ного моря поднялся, как считается, почти на 130 м. Исследователи полагают, что до 90% объёма воды в Средиземное море поступило всего за 2-3 десятилетия, а в начале скорость подъема воды достигала нескольких метров в сутки.

     Как установлено, в ледниковом периоде поры ок. 18000 г. до н.э. уровень моря и был ниже современного на 130 м. В эпоху же ХI-V тыс. до н.э. один из оптимумов (тёплый период) голоцена инициировал в VIII-VI тыс. до н.э. многометровое повышение уровня мирового океана (считается, что конец данного ледникового периода наступил ок. 8000 г. до н.э.). И образовались проливы Ла-Манш и Па-де-Кале (на дне пролива Ла-Манш найдено поселение, датированное ок. VII/VI тыс. до н.э.). Определено, что в наше время глубины Балтийского моря составляют в среднем 50 м, а в заливах - значительно меньше (и которые прежде, несомненно, были обжитой сушей). Глубины большей части Север­ного моря - менее 100 м, а на отмелях-банках - менее 20 м. Средняя глубина Белого моря, образование которого и относят примерно к X-VIII тыс. до н.э., составляет 67 м. Глубины Карского моря, расположенного преимущественно на  шельфе, - 50-100 м.

     Наименьшая глубина Гибралтарского пролива - 53 м. По берегам этого пролива возвышаются обрывистые скальные массивы, которые и носят наименование "Геркуле­совы столбы": это - Гибралтарская скала на севере и гора Джебель-Муса на юге пролива. Согласно мифу, создание столбов - один из подвигов Геракла. Так, в Таррагоне (Катало­ния), на стене старинного мавзолея, обнаружена роспись, на которой изображено созвез­дие Рака в момент летнего солнцестояния (эра Рака - период 8750 - 6600 гг. до н.э.), под знаком которого показан могучий Геракл, раздвигающий скалы этого перешейка (Луи Шарпантье "Гиганты и тайна их происхождения". 1998).

     Существует гипотеза (D. Garcia-Castellanos, F. Estrada и др. "Catastrophic flood of the Mediterranean after the Messinian salinity crisis"), согласно которой более 5 миллионов лет до н.э., в течение трёхсотлетней сильнейшей засухи, существовавшее тогда Средиземное море (как остатки древнего океана Тетис) практически высохло, превратившись в озеро или систему озер. Более того, тектоническая активность в регионе (архипелаг Санторини) привела к тому, что на месте Гибралтарского пролива образовалась стена (перешеек), которая окончательно отгородила высыхающее море от океана. Таким образом, Крит, Кикладский архипелаг и др. острова в то время вполне могли являть собой единую сушу, соединяющуюся с материками ещё в VII тыс. до н.э., и анатолийские мигранты-земледельцы того времени вполне могли мигрировать, в частности, на Крит, по суше.

     Знаменательно, что сравнительно недавно в окрестностях города Плакиас (южное побережье острова Крит) найдены (T.F. Strasser, Е. Panagopoulou ж-л «Hesparia». 2010) каменные топоры (рубила), скребки и ножи (ок. 130 тыс. лет до н.э.), напоминающие по форме орудия «ашельской» культуры.

     Ранненео­литические же артефакты на Крите, как известно, представлены только в ма­те­риалах из Кносса (выявлены прочные связи (акцентируется, что не торговые) раннего поселения в Кноссе с Анатолией, причём, "памятники принадлежат искон­ному населе­нию Крита... (и) иммиграция этого населения или его отделение от остальной мас­сы со­родичей относится к очень раннему времени (Дж. Пендбери "Археология Крита". 1940).

     Так, находки сделанные в Кноссе (нижняя дата - 6100 г. до н.э.; Питер Уоррен), пока­зали, что в жертву критской богине-матери (видимо, и ей, и богу-отцу, как в Ханаане) в ту пору приносились дети с возможным последующим ритуальным их поеданием. Отметим, что новорождённые жертвовались Великой богине и в материковой Греции, где детей от­носили на вершины гор, и грифы, птицы богини Неба на Ближнем Востоке, склёвывали их плоть.

     Среднене­олитические же артефакты обнаруживаются во многих местах Северного и Восточного Крита. Так, в этот период (на Крите и на Кикладах) появляются антро­поморфные изображения божества в виде статуэток (которые, как неоднократно отмеча­ется, имеют черты ясно выраженного сход­ства с подобными изделиями из Малой Азии) - глиняных плоских и приземистых фигурок, с отчётливыми признаками стеатопигии, в сидячем положении или на корточках (по-видимому, рожающая богиня-мать) - параллель к "палеолитиче­ским Венерам". В ту эпоху были распространены и "каменные булавы, обработанные шарообразно или слегка сплющенные на обоих концах". Важно отметить, что булавы азиатской грушевидной формы были обнаружены в Библе (Ханаан) периода VI-V тыс. до н.э. (Юн­кер. Ibid., 1929. 156 ff); к северо-западу от Каира в селении (V-IV тыс. до н.э.) Меримда Бени Салам; а также и на урукских печатях (храм Э-анна).

     Выявлено, что в период неолита на Крите общей нормой были одиночные погребения в пещерах и под скальными навесами (К. Branigan "The Foundations..." P. 152 f.). Так, одно из захоронений поры среднего неолита обнаружено в Фесте. Здесь в (небогатый, что характерно) погребальный инвентарь входили (Дж. Пендбери): миниатюрные (изготов­ленные специально для погребения) сосуды, женская фигурка и много морских раковин, а также камень (большой кусок магнит­ного железа). Следовательно, если в сосудах усмат­ривать (как было принято в Ойкумене) эмблемы лона Всеобщей матери, то в ту пору бытовала (наиболее ранняя) концепция возрождения к новой земной жизни (моление о благополучном и скорейшем порождении нового тела родича возносилось устроителями неолитического погребения к обеим ипостасям Единого бога - и богине-матери (сосуды, фигурка и раковины), и богу-отцу (камень)). Если же эти сосуды (модели) помещались в погребение как предметы обихода в загробном мире, а не как атрибуты моления (что менее вероятно для критского раннего неолита (см. ниже)), то посмертная участь виделась в пребывании в "Мире предков", мире инобытия преисподней (заметим, что позднее в состав погребального инвентаря захоронений обы­ч­но входили предметы повседнев­ного обихода (т.е. концепция посмертной участи время от времени модифицировлась, как, практически, и во всей Ойкумене)). Отметим, что состав погребального инвентаря минойских захоронений (ингумация, обычно "поза эмбриона"), относящихся к эпохе неолита и ранней бронзы (с последним периодом соотносятся укра­шения, оружие, печати, каменные топоры и молоты, "жернова", сосуды и т.п.), и предпо­лагает существование у минойцев концепции веры в посмертное инобытиё в иномире преисподней.

     Для критских могильников III тыс. до н.э. характерны два основных типа погребаль­ных сооружений: большая "коммунальная" усыпальница или т.н. толос - круглая камен­ная постройка с входом в виде коридора-дромоса и купольным перекры­тием потолка, и небольшой семейный склеп или оссуарий - прямоугольная конструкция с несколькими отсеками, в которых помещались одиночные захоронения.

     Следует отметить, что если в неолите (и изредка позднее) погребали в пещерах и ямах, то в конце раннеминойского периода, наряду с обычаем хоронить в склепах и толосах, практикуются и погребения в небольших каменных ящиках (цис­тах), в глиняных гробах (ларнаках) и в больших глиняных сосудах яйцевидной (или заострённой) формы - пифосах (так, некрополь в Арха­несе (15 км от Кносса) существовал в период ок. 2400-1200 гг. до н.э. (супруги Сакеллара­кис)). При этом, как известно, толосы, цис­ты, ларнаки и пифосы соотносились с чревом богини-матери (как ранее ямы и пещеры). Как выясни­лось, в качестве погребального инвентаря в пифосы, помимо прочего, нередко также помещались уменьшённые предметы обихода (модели утвари). Так, в одном из погре­бальных сосудов (материковая Греция; среднеэлладский период (XX - XVII вв. до н.э.)) обнаружены: маленький котелок, булавка, кинжал (всё из бронзы), фрагмент тонкого зо­лотого кружка. В другом сосуде (того же периода) найдены четыре булавки, два кремневых наконечника для стрел, глубокий котелок, в котором лежало несколько брон­зовых предметов. Внутри этого погребального сосуда, смешавшись с костями, находи­лось несколько длинных бронзовых булавок, фрагмент серебряного сосуда. В сосуде же, дат. XV в. до н.э., не находилось ничего, кроме скелета.

     Примечательно, что настойчивый молитвенный призыв (обращение), традиционно возносимый минойцами предпочти­тельно своей "Владычице" о ско­рейшем и благополуч­ном (в части сходства) порождении инотел для загробного инобытия в иномире (веро­ятно, по образцу небесного Дуата египтян), выразился в окрашивании минойских гроб­ниц в голубой цвет (Alexiou St. Op. cit. P.116). Как отмечает проф. Ю.В. Андреев, "голубая краска... (весьма) широко использовалась при оформлении погре­бальных соору­же­ний той эпохи. В этот цвет (цвет ясного Неба) были выкрашены потолки и полы ряда критских гробниц и... предметы из состава погребального инвентаря: курильницы, алтари-треножни­ки... сарко­фаги" и т.п.. Характерно, что не только на Крите (например, в Катсабе), но и в Гераклионе (Египет) деревянные саркофаги окра­шивались в голубые цвета. Вероятно, поэтому в пог­ре­бальный инвентарь раннеминойских мо­гил редко входят фигурки богини-матери.

     Уместно отметить (Дж. Пендбери. 1940), что "как это вообще характерно для перво­бытных времен [то же, в частности, отмечается и у этрусков, см. ниже], архитектура гробниц (минойцев) отражает черты, типич­ные для (земного) жилья предшествующего поколения" (следствие концепции посмертного инобытия в "Мире предков") - т.е. "что было (на земле) - то и будет (в "Мире предков")".

     Характерно, что у входа в один из двух склепов некрополя (втор. пол. III - нач. II тыс. до н.э.) острова Мохлос был обнаружен погребальный алтарь (т.е. и у минойцев алтари подразделялись по устройству и назначению, - к примеру, алтари для возлияний, для воскурений, огнен­ные алтари (а также с учётом вида пола и эпифании ипостаси Единого бога)).

     Памятники же позднего неолита (примыкающие к минойской культуре) выявляются повсеместно. Так, в Кноссе (Магаса) раскопан дом этого пе­риода, в плане прямоугольный (как, в частности, в Чатал Хююке), со­стоящий из внутреннего жилого по­мещения и комнаты при вхо­де (двухкомнатный дом). Обнаружена и такая (анатолийская) конструк­ция (в плане прямоугольного) жилья: к глав­ному помещению пристраивалась группа небольших комнат. Пол был глиняный. Обычно отсут­ствовало отверстие для дверей (как в Чатал Хююке). Очаг (из глины и мелких камней) находился либо посере­дине помеще­ния, либо примыкал к одной из стен. Показательно, что "этот тип очага хорошо известен для Малой Азии и Греции раннего бронзового века" (Дж. Пендбери).

     Принято полагать, что дворцы вида "дворец Миноса в Кноссе" (здесь центральный двор был окружен множеством помещений различного назначения и размеров) появились ок. 1625 г. до н.э. Примечательно, что план дворца в Кноссе сопоставим с планировкой хетт./хатт. дворцов.

     О керамике Крита Дж. Пендбери ("Археология Крита". 1940) пишет следующее: "на­блюдается поразительное сходство с ранней анатолийской керамикой, а наиболее ранние образцы керамики в Мегиддо (Ханаан) неотличимы от изделий среднего и верхнего неолитических слоев в Кноссе, за тем исключением, что на них отсутствует насечка; в Библе (Ханаан) некоторые изделия имеют также и эту особенность, а равно и заполнение белой краской". И далее: "Все это [учёный подытоживает вышеизложенное] в сочетании с непрерывно­стью культурной традиции... заставляет предполо­жить очень раннее пересе­ление (на Крит) из юго-западной Анатолии".

      Принято полагать, что неолитическая культура распространилась на Крите в VII тыс. до н.э. (примерно (С-14) в 6100 г. до н.э.). При этом предполагается, что неолит Крита связан с носителями (этносом) той же группы культур, которые мигрировали в VII тыс. до н.э. (через ещё существовавший в то время Босфорский перешеек) на Балканы и Подунавье из Западной Анатолии (возможна, связь с культурой Хаджилара и Чатал Хююка). «Неоли­тический Крит, - пишет Артур Д. Эванс, - можно рассматривать как изолированное ответвление обширной Анатолийской области».

     Об этом же свидетельствуют и результаты филогенетического анализа. Так, учёные из Германии, США, Греции и Турции (ж-л "Nature") проанализировали геном 19 древних жителей Греции и Турции (т.е. анатолийцев), и полученные результаты сопоставили со сведениями из существующего массив данных о геномах 332 представителей древних цивилизаций и 2614 современных людей (в том числе и греков). Генетический материал подтвердил, что остров Крит начал заселяться во времена раннего неолита. И как резюмирует один из авторов исследования, археогенетик Алиса Митник: "Для нас очень интересно то, что минойцы и микенцы произошли по большей части от земледельцев каменного века, которые уже тогда заселили эти регионы". И как следует из данного вывода, микенцы - изначально праарии, кардинально ассимилировались с потомками анатолийцев (этнически растворились, как амореи в Ханаане).

     Знако­мое с земледелием население, заселившее Крит, принесло с собой и свои формы инвентаря, ке­рамики (с неорнаментированной лощеной поверхно­стю) и жилищ (в начале круглых, а позднее - прямо­уголь­ных). Согласно Г. Чайлду, местные критские "равно­мерно окрашенные горшки с ручками и носиками напоминают по общему виду анатолий­скую посуду. В Караджике (вблизи Богазкея), изготовлялись вазы с носиком ти­пичной раннеминойской формы (Г. Чайлд «Арийцы»)". Примечательно и то, что "для серых сосудов можно найти параллель в «халколитических слоях» Мегиддо и в древнейших на­пластованиях многих азиатских теллей". Характерно, что на Крите и в Чатал-Хююке сов­падает характер культовых изображений быка (см. ниже), а также (довольно продвинутое) устрой­ство и размещение храмов (с их системой заглубленных помещений, расположенных во­круг центрального двора).

     Раскопки показали, что в Кноссе остатки неолитических поселений находятся непо­средственно под минойскими слоями (первый раннеми­нойский период представляет собой есте­ственный переход от неолита (Дж. Пендбери. 1940)) и образуют телль, высотой в 6,5 м (А.Л. Монгайт. "Археология Западной Европы". 1973). Время же генезиса «минойской» (по А. Эвансу) цивилизации на острове Крит обычно ("История Древнего мира". ч1. Под ред. И.М.Дьяконова. 1989) относят к рубежу III-II тыс. до н.э., причём (подчеркнём), вплоть до середины II тыс. до н.э. Крит не знал вторжений (влияния) каких-либо иноземных племён ("Всемирная история. Энциклопедия". т I. 1956).

     Произведены раскопки большого количества погребений первого раннеминойского периода (в скаль­ных укрытиях и пещерах в Миаму, Трапезе, Закросе, Сфунгаросе, Агиа-Фотии и Агиос-Николаосе близ Палекастро). Так, антропологическое исследование останков древних критян было, в частности, осуществлено в Агиос-Николаосе. Установлено, что здесь все черепа принадлежат к отчетливо выраженному долихоцефальному типу, который характеризо­вался длинным узким лицом. При этом средний рост мужчин равнялся 5 футам 2 дюймам (ок. 160 см), а женщин - 4 футам 11 дюймам (ок. 150 см).

      Сопоставим результаты данных исследований с соответствующими краниологиче­скими данными, полученными для Анатолии. Так, в Чатал Хююке изучено ок. 300 скеле­тов из погребений от ок. 7500 и ок. 5800 гг. до н.э.. Выявлено, что смешенное население Чатал Хююка состояло из долихо­цефальных (удлинён­ные черепа) евро-африканцев (54,2%), долихо­цефальных протосредиземномор­цев (16,9%) и брахицефальных (круглые черепа) альпийцев (22,9%); т.е. в ту пору арменоиды составляли всего лишь около четверти всего населения Анатолии. Проф. М. Шеньюрек, изучавший скелеты из синхронных по­гребений Хаджилара (VIII-VI тыс. до н.э.), определил физиче­ский тип этноса этого посе­ления как состоящий из двух долихоцефальных рас: евро-африканской и ещё более гра­цильной (тонкокостной). Подобный этнос (грацильный, т.е. представители раннего на­туфа) в Чатал Хююке составлял большинство. Отметим также (А. Хордличка), что и в древнем Мегиддо также жили пред­ставители средиземноморской и негроидной рас, а Телль-эль-Асавир (Ханаан) некогда населяли люди, относившиеся к протосредиземно­морской расе и к альпийскому типу балкано-кавказской расы (брахицефалия, средний рост ок. 163 см). Итак, сопоставление внешнего облика свидетельствует об этнической близости жителей Анатолии, Крита и Ханаана эпохи неолита.

      Филогенетический анализ (греко-американская группа генетиков; ж-л "Nature Com­mu­ni­cations". 2013) останков древних минойцев (были выделены фрагменты их мтДНК и сопоставлены с мтДНК 135 различных этнических групп) показал, что минойская цивилизация была создана именно потомками первых переселенцев-земледельцев, вы­ходцев из Западной Анатолии, но не жителями Северной Африки. Выявлено также и то, что минойцы и микенцы генетически очень близки, но не идентичны, поскольку праарии-ми­кенцы обладали гаплогруппами ДНК, характерными именно для ариев, чего у минойцев не обнаружено.

     Так, Артур Эванс, уже на четвертый день после начала раскопок в Кноссе (27 марта 1900 г), записал в своем дневнике (выразив удивление): «Исключительное явление - ничего греческого, ничего римского... Нет даже геометрического» т.е. ничего праарийского.

     Принято полагать ("История Древнего мира". ч1), что формирующаяся автохтонная «минойская культура Крита испытала на себе влияние... неолитических культур Анато­лии». Более того, Фр. Шахермайр (1964), образно говоря об индоевропейском "отце" и минойской "матери" греческой культуры, акцентировал, что "мать" эта была чисто азиатского проис­хождения ("dieasiatische Mutter der Кlassischen Welt"). При этом К. Шефольд ("Unbekanntes Asien in A1t Kreta". 1975.) особо подчеркивал, что под «Азией» в данном случае подразу­меваются такие регионы как, с одной стороны, - Анатолия, Сирия, Северная Месопота­мия; а с другой - долина Инда с протодравидийскими Мохенджодаро и Хараппой (т.е. акцентируются ранненеолитические анатолийско-натуфийские истоки (см. выше)). Важно отметить, что и проф. Ю.В. Андреев ("Между Евразией и Европой". ВДИ №2. 1995) ус­матривает "особенно важные черты определенного типологического сходства... (обу­славливающие) сближение минойской цивилизации с... цивилизациями Передней Азии... в таких... их вариантах, как цивилизации... Библа, Угарита, Алалаха, Эблы... Мари, Ар­рапхэ и отчасти, возможно, Центральной Анатолии (царство хеттов, раннеассирийские колонии)"; общим для которых явилось активное участие (существенный вклад) хатто-хурритского этноса.

     По всей вероятности, население Крита раннеминойского периода состояло из разноэт­нических групп (племён), ещё не интегрировавшихся в единый народ с однородной куль­турой (на Древнем Востоке на ассимиляцию уходило 2-3 поколения), о чём свидетельст­вует разнообразие одновременно существовавших погребальных обрядов (как, к примеру, ок. пяти в Ханаане III тыс. до н.э.), а также, в частности, и различные традиции в произ­водстве керамики. Однако уже в большинстве более поздних минойских захоронений погре­бальный инвентарь уже "довольно однообразен и как будто не зависит от их (захоронений) местонахожде­ния" (Питер Уоррен).

      Отмечается, что в период примерно 2300-2100 гг. до н.э. на востоке Крита (Васи­лики, Мохлос) появляется иная керамика. Так, Дж. Пендбери констатирует: "Мы видели, что восточная часть острова почти без всякого перерыва всту­пает в первый раннеминой­ский период; трудно найти объяснение этому обстоя­тельству, если не допустить пересе­ление из юго-западной ча­сти Малой Азии" (по-види­мому, это - вторая волна прахатто-хурритов, в частности, занёсшая на Крит ма­лоазийскую Великую богиню Артемиду, и мигрировавшая через Киклады (так, одной из раннеминойских печатей из могилы в Кумасе выре­зано изображение в типично кикладском стиле)).

     Ганс Мюлештейн (ВДИ №4, 1938), также воздавая должное значимости прахатто-хурритов в формировании мировой цивили­зации, писал: "Я следующим образом резюмирую сопоставление халдов (т.е. хурритов) и этрусков. Оба народа являются отпрысками одного корня... Оба сумели сохранить свою связь... с крито-микенской эпохой... сравнительный критический анализ культуры обоих народов совершенно бесспорно устанавливает во всех существенных чертах... [их генети­ческую] связь [которую они и не могли потерять] с крито-минойской культурой... В на­стоящее время я считаю возможным утверждать... следующее: обе культуры, этрусков и халдов, являются последними историческими побегами [проявлением] одной общей культуры... культурного и этнического комплекса... в настоящее время я не колеблясь ут­верждаю, что все эти моменты сходства между этрусской и древнеэгейской культурой следует считать доказательствами общего происхождения от одного и того же этниче­ского и культурного комплекса" (!!!). К примеру, "металлургия минойской культуры осно­вана целиком на азиатских традициях" (Г. Чайлд); кроме того, наиболее распространён­ные (на Крите) формы кувшинов находят параллели именно в Анатолии, а не в Египте.

     И всё же факты свидетельствуют, что исключить влияние Египта на формирование культуры ми­нойцев нельзя. Так, Г. Чайлд ("У истоков европейской цивилизации". 1952) убеждён, что "скорейшему окон­чанию «неолитической» фазы [на Крите] способствовало египетское влияние, которое, проникнув в... островную культуру... [способствовало превращению] её в минойскую цивилизацию (т.е. в "вполне самобытную культуру местного происхожде­ния")". По мнению Г. Чайлда, "это влияние явилось следствием иммиграции в додинасти­ческий период... египтян... спасавшихся от завоеваний Менеса (ок. 3000 г. до н.э.)". В свою очередь, Дж. Пендбери считает, что "есть основание полагать, что волна переселен­цев направилась сюда (в район "Мессара") из Ливии" (и, в частности, занесла Афину: в Ливии её эпитеты: «Тритогенея, Тритонида», связанные со святилищем Афины на ост­рове Фла, расположенном посреди озера Тритонид, где (в Ливии) богиня считалась доче­рью Посейдона, на Крите - паредроса "Владычицы", см. ниже). В одной из кносских таб­личек Афина упомянута как «Athana-potnia» - «Афина-влады­чица» (А.И. Зайцев. 2005). Подмечено, что у богинь Афины и критской "Владычицы" выявляются одни и те же ат­рибуты: змея и птица (характерно, что в раннеземледельческой культуре Ойкумены все Великие богини - богини Неба (богини-птицы) и находятся в состоянии перманентного священного брака с богом-отцом, - как богом земли и пресных вод, часто принимающим облик Змея).

     Мифологическим персонажем, также заимствованным минойцами у египтян (N. Marinatos. 1985), считается и обезьяна. Так, на Ил.91-1 (фреска из Акротири; Ю.В. Андреев) по­казана обезьяна, стоящая с дарами в почтительной позе перед сидящей на престоле, на­рядно одетой "Владычицей". "Голову богини обвивает пятнистая лента, спускающаяся ей на плечи и... напоминающая змею (над лбом богини виднеется её раздвоенный язык [т.е. непременно присутствует и бог-отец, постоянно готовый к священному браку], а её шею и грудь [богини Неба] украшают два... ожерелья: одно... из маленьких уточек, а другое из стрекоз (символика культа богини Неба)" (Ю.В. Андреев. 2002).

     Как известно, павиан являлся эмблемой Тота (демиург, бог мудрости и бог Луны), самим Тотом; по Манефону («Египтика») - «первым… богом Египта... кото­рый открыл огонь». Отметим также, что в Ханаане египетский бог мудрости Тот носил наименование "Таавт" ("Финикийская история"). Так, по одному из мифов бог Тот был рождён из головы Сетха (с древнейших времён представляемого в облике осла), - мезолитического Двуединого бо­жества (позднее - бога-отца). Примечательно, что на одном минойском изображении (Ю.В. Андреев. 2002. Ил. 95 ("Гении", совершающие возлияние над алтарем Оникс")) по­казано, что осёл (антропоморфная фигура с головой осла (судя по ушам и морде), - подо­бие Сетха) справа (он крупнее) и ослица слева (на её шее - ожерелье), стоя у алтаря и го­товы совершить возлияние каждый из своего кувшина. Этот древний алтарь устроен сле­дующим образом (см. рис. "Алтарь"): на чашеобразной подставке стоит (как бы массивный) прямо­угольник (вид сбоку) с выбранным сверху полукружьем, что образует два стилизованных рога быка (по Ю.В. Андрееву - «рога посвящения»), и откуда, как из чаши-лона (эта подставка-чаша символизи­рует небосвод, судя по окружьям, - 3 неба), исходят (выросли, порождены) три пальмовые ветви (в виде де­ревца) с 5 "листьями" у каждой из боковых и с 2 раза по 10 листьев у центральной ветви (вид сбоку); т.е. это (в свете сакральной символики) - алтарь Двуединого божества в об­лике осла (ему присущем ("Древний человек и божество")), поскольку именно так (в этих обликах) здесь показаны его ипостаси (у каждой из фигур ноги и руки одинаковые и с трёхпалыми паль­цами (оканчивающимися кружками); уникально (и показательно) и то, что на спине каждого из этих ослов изображено туловище либо пчелы, либо бабочки ("генетическая" связь такого "осла" с Не­бом)). И соотносится данный алтарь как с богом-отцом, владыкой земли и её недр, так и с хтоническими проявлениями Великой богини Неба (возлияние же они совер­шают в честь друг друга, т.е. Единого бога, - на его алтарь). Заметим, что изображение осла (антропоморфного существа с головой осла) у минойцев и микенцев встречается неодно­кратно (к примеру, фрагмент фрески из Микен (XIII в. до н. э.); Ю.В. Андреев. 2002. Ил.96-4; Ил.97-2).

     Как выяснилось, минойские алтари, посвящённые Единому богу - не редкость.

     

      Алтарь (Ил. 95) Алтарь II

     На изображении (фрагмент кольца) "Алтарь II" его верхняя конструктивная часть соотносится с куль­том Всеобщей матери (и напоминает нижнюю часть "домика" на рис. Яйцо в "домике", см. ниже). Показано также, что из этой (верхней) части алтаря находится яйцо-зародыш (видна половина), из которого произрастает (порождено) "Древо жизни" с четырьмя (4) ветвями и восемью (8) "зародышами жизни". И стоит она ("этажерка") на четырёхрогом (4) ал­таре бога-отца (который и находится рядом (муж фигура)). А вся эта конструкция водру­жена на 2 (амбивалентность) яйца-зародыша (см. ниже). Следовательно, данный алтарь (явно восходящий к представлениям раннего неолита) - алтарь Двуединого божества как созидателя жизни и бога Неба.

     В центре огромного двора во дворце Миноса обнаружено (Артуром Эвансом) небольшое святилище. Сохранился фундамент постройки и осколки красоч­ных фресок. Считается (Уильям Тейлор), что внутри данного святилища стояли две небольшие статуэтки из хрупкого фаянса (и тогда это - Великие Мать и Отец, как проявления Единого бога, и которым могли "кадить" одновременно).

     На другой части дворцовой территории также сохранилось небольшое святилище, из­вестное как «Усыпальница двойных топоров» (считается, что оно построено уже после разрушения дворца Миноса). Здесь найдено несколько терракотовых фигурок богини (видимо, проявления её некоторых актуальных эпифаний) и одна - мужчины (бога-отца, как паред­роса), стоявших на невысоком помосте (платформе) вместе с двумя парами рогов из ош­тукатуренной глины, каждый из которых (рогов) мог (У. Тейлор) поддерживать лабрис. Рядом с рогами и обнаружен лабрис (очень маленький каменный двойной топор). Перед платформой располагается более низкий пьедестал, на котором, предположительно, размещался круглый стол (У. Тейлор) для приношений (т.е. для даров Великой богине). На "подносе", стоявшем на полу, и перед ним "размещалось несколько чашек, кувшины, амфоры, чаши и узкогорлый кувшин, использовавшийся для культовых целей" (все эти предметы соот­носятся с культом Великой матери). Таким образом, в этом святилище Двуединого боже­ства предпочтительно отправлялся культ богини-матери («Владычицы»).

     В настоящее время принято полагать (Ю.В. Андреев. 2002), что "вычленение т.н. жи­лых покоев царя и царицы в восточном крыле (Кносского) дворца [их однозначная идентификация] все еще остается скорее общепринятой условностью, чем реальным фактом"; а также и нельзя "с уверенностью сказать, кто восседал на гипсовом «троне Миноса» в тронном зале Кносского дворца" (возведённого примерно к середине XVII в. до н.э.).

     

      Трон Тронный зал

     Рассмотрим «Трон Миноса» в свете сакральной символики. Итак, высокая спинка трона оформлена с двух сторон волнистыми поверхностями (по 4 "полуволны", т.е. симво­лика богини Неба). На передней стороне сидения трона (выполненного в виде параллеле­пипеда) показан полуовал с серпом Луны при вершине (т.е. небосвод), а на его (трона) боковых сторонах изображены (разделённые на две части) прямоугольники, - символика бога-отца, как бога земли и её недр (любопытно, что нижний прямоугольник, по-видимому, соотносимый с преисподней, почти в два раза больше верхнего, который, предположи­тельно, сопоставлялся с землёй). На стене у пола за троном изображён длинный овал, ок­рашенный в голубой цвет, с белой полосой с крестами по середине (все четыре признака - символика, соотносимая с культом богини Неба). Стены же тронного зала (видимо, ре­конструкция) украшены орнаментом: растительность на фоне белых "облаков" (между облаками) небосвода (возможно, роастительность "земли" Небосвода), а также изображены синкретические (бескрылые) животные (с головой (и клювом) птицы и телом хищника), гривы которых содержат по 5 полуспиралей (здесь как эмблем змей). S-образные полуспирали изображены также и на птичьих телах - "шеях" этих жи­вотных (здесь - символика птиц). Следовательно, подобные синкретически существа, лежащие на облаках, вполне могут являться священным небесным стадом Единого бога.

     Весьма важно, что перед троном находится (стоит на полу) больная чаша для возлия­ний. И это говорит о том, что тронный зал Кносского дворца - личное святилище царской семьи (храм внутри дворца, соотносимый со святилищами не небосводе, судя по росписи стен), где могла собираться вся семья (и избранные царедворцы) для проведения молений. "Трон Миноса" же здесь (в силу примерно равных величин час­тотностей символики ипостасей Двуединого божества) - эмблема Единого бога (как, на­пример, в Ханаане трон нередко символизировал присутствие Анат/Астарты ("Земля Ха­наанейская". Инет)). И очевидно, что на подобный трон не садился никто. В части скамеек вдоль стен в зале данного храма заметим, что скамьи стояли и в святилищах Гебекли Тепе.

     Следует отметить, что в образе архаичной критской «Владычицы» нередко высвечиваются атавистические амбивалентные признаки Двуединого божества (либо такими изобрази­тельными средствами показан Единый бог). Так (помимо символики «змеи и львы», при­сущей богу-отцу), у богини (статуэтка из Гази) голова «украшена» не только птицами, но и стилизованными бычьими рогами. На Крите же (близ Тилисса) обнаружена терракото­вая статуя (высота 53 см; позднемикенская эпоха; JHS, LVI, p.В, р.151, fig.10), сохранив­шая следы красной раскраски (символика бога-отца), с рогами на голове, между кото­рыми (рогами) сидят два голубя. Следовательно, и в образе архаичного критского бога-отца показаны амбивалентные признаки (если эта статуя не являет со­бой собственно образ Двуединого божества).

     Продолжая вышеизложенное, отметим, что, в частности, историк-антиковед Юрий Викторович Андреев ("Эгейский мир в преддверии цивилизации". ВДИ №1, 1995) приходит к выводу о том, что в III тыс. до н.э. "на террито­рии Эгеиды, на ее островах, полуостровах и побережьях образовалось целое «созвездие» из нескольких связанных между собой [происхождением], но в целом развивавшихся вполне самостоятельно археологических культур. Важнейшими из них принято считать, если идти в направлении с востока на запад, западноанатолийскую культуру Трои - Гис­сарлыка; далее - стоящую несколько особняком, хотя и связанную с троянской культуру островов северо-восточной части Эгейского бассейна (Лемноса, Лесбоса и Хиоса), кик­ладскую культуру, распространенную в островной зоне центральной части того же бас­сейна, раннеэлладскую [догреческую] культуру материковой Греции и, наконец, ранне­минойскую культуру Крита".

     Как принято полагать (см. "Земля Ханаанейская"), период культуры «керамический не­олит» (6000-4300 гг. до н.э.) в Ханаане был ознаменован притоком в страну мощных волн новых мигрантов с Анатолийского плато, которых специалисты классифици­руют как этос, относящийся к анатолийскому/арменоид­ному типу (т.е. прахатто-хурриты). При этом не исключено (принимая во внимание и синхронность), что с этими волнами не только в Ханаан, но и на Крит мигрировал один и тот же этнос, ибо раннезем­ледельческие минойская и ханаанская (протоханааней­ская) культуры об­ладают рядом общих черт (С.X. Гордон «Forgotten Scripts: Evidence for the Minoan Language»). Так, ещё Диодор (I в. до н.э.) указывал на явное сходство между критской религией и ханаанскими "религиями мистерий". В частности, и минойцы, и ханаанеи (и египтяне - ибо "Египет - брат Ханаана") практиковали обряд обрезания ("Исход евреев из Египта"). Египтяне же, как известно, называли "кефт(и)у" жителей Крита и изображали их бородатыми и красноко­жими, подобно финикийцам. Так, библские сосуды (из тёмной глины), покрытые нарез­ным орнаментом в виде усеянных пунктиром лент и треугольников (наиболее широко представленные на территории между Библом и Угаритом), «поразительно похожи на узоры, украшающие кносскую неолитическую керамику Крита» (Г. Чайлд. 1956).

     В мифах Угарита повествуется, что протоханаанейско-анатолийский бог-отец, муд­рый и умелый Кусар-ва-Хусас, обычно живёт и трудится на островах Крита (Кефтару), на некой горе (по всей вероятности, неолитическое население Крита, мигранты, при­несли с собой про­образ и этого анатолийского бога-демиурга). Согласно "Финикийской исто­рии" и аморей­ско-ханаа­нейский бог земных недр (преисподней), владыка мёртвых Муту, сын Илу, оби­тает на Крите: так, собираясь в очередной раз сразиться с богом Балу (Баал-Цафоном), "Кефтару (Крит) покинув... набросился Муту на Балу" (А.И. Немировский "Мифы и ле­генды Древнего Востока". 1994).

     В свою очередь и древнегреческая мифология также отчетливо высвечивает генети­ческую связь минойцев с ханаанеями. Так, царь Минос - сын похищенной Зевсом Европы (дочери финикийского царя Агенора), рождённый на Крите и усыновлённый критским царём Астерием, женившимся на Европе (заметим, что "Астер(ий)" - "Астар", - имя об­щесемит. бога (мужское проявление Астарты, ипостась расщеплённого (Астар-Астарта) Двуединого божества)). Европа же в Сидоне (Ханаан) ассоциировалась («не отличалась» ("Мифы народов мира. Энциклопедия". 1998)) с Великой общесемит. богиней Астартой: её (Европы) образ соотносился с небом, землёй (у скотоводов-номадов) и подземным миром; богиня Ев­ропа была наделена и функциями плодородия, связанными с растительным и животным миром (видимо, какие-то из своих эпифаний Европа сохранила и на Крите).

     При раскопках пластов вулканического пепла на архипелаге Санторини (на острове Тира) был открыт город Акротири, - поселение (XVI в. до н.э.) с двух- и трехэтажными домами (типичными для Финикии), украшенными фресками, сходными с настенной жи­вописью минойских дворцов. Если, приняв во внимание тот факт, что островной фини­кийский (аморейский) Тир был основан ок. 2800 г. до н.э. (позднее Палеотира (города бога Усоя), который был заложен на материке), судить по названию этого критского го­рода («Акро(с)-Тир-и»; где «ákros», греч. - «крайний, окраинный»), то можно вполне ус­матривать влияние финикийцев: город Акротири основан мореплавателями и предприим­чивыми торговцами из ханаанского Тира, уже в III тыс. до н.э. интенсивно осваивавшими острова Критского архипелага, издревле заселённые кровнородственным протоханаанеям этносом, давшими и название острову "Thira" архипелага (хан. «Тира, Цор», в значении - «утёс, скала»). Показательно, что царь богов Ханаана Илу (Эл), в ознаменование победы Муту над богом Балу (умирающий и воскресающий бог плодородия), приказывает воз­дать почести сыну: "В честь твою он (Хусар) вознесёт дыма столбы", - разбудит вулкан на Тире (т.е. анатолийский Кусар-ва-Хусас предшествовал Посейдону как "колебателю земли" на Крите (либо позднее эти боги были слиты под одним наименованием)). Не исключено, что демиург Кусар-ва-Хусас в какой-то период считался паредросом "Владычицы"

     Как известно, минойцы, а затем и ахейцы Крита (как и этруски) постоянно поддер­живали оживлённые контакты с финикийцами (так, ахейские торговцы даже жили в Уга­рите). Несомненно, что ханаанейские колонисты занесли на Крит и свою Великую бо­гиню (главное божество протоханаанеев) - Анат (почитавшуюся, например, и в верхней Месопота­мии, в городе Мари; а также у армян - как «Anait» (заметим, что слово "Ан-ат" означает "небо" в жен. роде)), которая, несомненно, должна была идентифицироваться ахейцами (если это не произошло ранее у минойцев) с критской «Владычицей» (как Анат-Астарта с этрусской Уни). Отметим, что Великая богиня Анат (будучи отождествлена с Афиной и "Владычицей" (а также, как представляется, и с хатт. Вурусемой)), считалась повелительницей Аттики.

     Как уже отмечалось, праарии появились на острове Крит примерно в сер. II тыс. до н.э., а до той поры проявления влияния патриархальной культуры скотоводов-номадов на мировоззрение и образ жизни минойцев, по-видимому, не было (не выявляется). У консервативных миной­цев традиционно соблюдались и сохранялись древнейшие воззрения эпохи раннеземледельческой куль­туры (культово-мифологические представления о миропорядке, занесенные из Анатолии в конце VII тыс. до н.э.). И на Крите всё еще остава­лись "непоколеблен­ными" основные устои типично матриархального менталитета и ориентированной на него системы духовных ценностей. В этом плане остров являлся в Ойкумене, что называется, оазисом (по М. Гимбутас - «оазис» матристичной культуры). В свою очередь, Б.Л. Богаев­ский ("Мужское божество на Крите". 1930)» квалифицировал зрелое минойское обще­ство (постнеолит) как образец "позднего (третичного) матриархата". Проф. Ю.В. Андреев же писал: "Обращаясь к религии минойского Крита, мы в ней находим мощный пласт глубоко архаичных верований и обрядов, несущих на себе ясно выраженную печать пер­вобытного синкретизма.

     Так, уже Артур Эванс, изучая открытые им произведения критского искусства, при­шел к выводу (основывался на изображениях т.н. "придворных дам" на миниатюрных фресках из Кносского дворца), что женщины занимали в минойском обществе "особое, можно сказать, привилегированное положение". И это, несомненно ("Земля Ханаанейская"), обусловлено тем, что поскольку в производящем хозяйстве острова земледелие не утрачивало своей ведущей роли, то и соци­альный статус женщины в минойском теократическом обществе долгое время (со времён иммиграции на остров анатолийцев-земледельцев и до прихода ариев-греков) традиционно продолжал находиться на весьма высоком уровне.

     Вместе с тем, существует мнение и о том, что такое положение именно критской женщины (матриархальный уклад общества) связано с тем, что критянки каким-то образом сумели повысить свой социальный статус до уровня "уже достаточно ясно определившейся в своих основных «параметрах» госу­дарственности" (заметим, что, в частности, в царстве хеттов, всесторонне ассимилировавшихся с хатти, царица имела свою государственную печать). Так, проф. Ю.В. Андреев ("От Евразии к Европе. Крит и эгейский мир... (III - нач. I тыс. до н.э.". 2002), как и неко­торые иные историки-антиковеды слегка обескураженный столь длительным засильем доминирования женской воли на Крите, пишет так: "На самом (минойском) Крите основные устои типично матриар­хального менталитета и ориентированной на него системы духовных ценностей в это время еще оставались непоколебленными, и женщины продолжали диктовать свои за­коны мастерам, работавшим в различных жанрах изобразительного и прикладного искус­ства. Поэтому сюжеты [отражающие бытиё мужчин], так или иначе связанные с войной и охотой, не поощрялись [богинями войны издревле были преимущественно женские боже­ства (к примеру, шум.-акк. Иштар, хур. Шавушка), а война и охота считались деяниями одного порядка (убийство)], поскольку они давали выход агрессивным инстинктам муж­чин и их природному садизму [заметим, что подобные инстинкты в равной мере присущи и "женскому" полу, - см. описание кровавых вакханалий, учинённых Хатхор, Анат или Кали]. Очевидно (??), женщины, как главные блюстительницы общественной морали, вполне резонно расценивали их (война и охота) как весьма действенное средство муж­ского самоутверждения и оправдание претензий «сильного пола» на лидерство в жизни социума [заметим, что матриархат получил статус формации, как богоданной, ниспос­ланной свыше (как отражение "порядка" на небесах)] и именно по этой причине постара­лись если не искоренить их совершенно, то хотя бы оттеснить на самую отдаленную пе­риферию его творческой активности. Таким образом, из минойского искусства... были изъяты [в нём отсутствовали] две чрезвычайно важные, тесно переплетающиеся между собой темы: тема имманентной трагичности бытия и тема героического противоборства человека с враждебными силами мирового хаоса [как и у древних шумеров, египтян или хатти], т.е., по крайней мере, два «краеугольных камня» из тех, которые будут позже по­ложены в основание классической греческой [патриархальной в своей основе] культуры".

     Очевидно, что поскольку верховным божеством Крита считалась "Владычица", то и доминирование женщин (ибо богиню-мать обслуживали только жрицы) "в сфере культовой практики... ясно различимо [проявилось] в критском искусстве" (к примеру, "придворные дамы" и дамы в "почётной ложе" на фресках из Кносского дворца (Ю.В. Андреев "От Евразии к Европе. Крит и эгейский мир... (III - нач. I тыс. до н.э.)". 2002).

     Как явствует из фресок «морской фриз» из Акротири (Н. Маринатос), минойские жен­щины даже руко­водили на морских празднествах (связанных с культом Посейдона). Поль­зовались женщины и колесницами («Дамы» на колеснице. Фреска нз Тиринфа. XIII в. до н.э.). Подмечено (Ю.В. Андреев "Минойский матриархат". 1992), что на многочисленных сценах ритуального характера, запечатленных в критской фресковой живописи и в глип­тике, женщины (и жрицы, и богиня), как правило, ведут себя намного более энергично (деятельно), чем присутствующие мужские персонажи (при этом на долю последних обычно доста­ются лишь второразрядные, служебные функции).

     Как известно, отправление на горах и "высотах" культа Великой богини (а позднее - и/или проявлений бога-отца: так, на печати из кносского дворца (см. ниже) бо­гиня пока­зана стоящей на вершине горы, а бог-отец и его храм - у основания горы) - древнейший, вероятно, ещё палеолитический обычай, присущий многим этносам Ойкумены, и связан­ный с желанием (потребностью) приблизиться (быть ближе) к божеству при вознесении молений (быть лучше услышанным). Отсюда и святилища "на высотах".

     Так, у ханаанеев на многих "высотах" ("бомот"), - в горах и на возвышенно­стях, - подле алтаря из необработанных камней (од­ного камня) стояли священные деревья или деревян­ные столбы-ашеры (с соответствующей символикой навершия столба), образующие святилище. Установлено, что та­кие святилища высот Ханаана (страны традиционно раннеземледельческой культуры) с протоханаанейских времён были преимущественно посвящены Великой богине, богине Неба. Так, в Ханаане библейской поры изображе­ния Астарты нередко ставились «у зеле­ных дерев, на высоких холмах» (Иер. 2.20), причём, не было ни ограды, ни стен и крыши (Харден Дональд "Финикийцы". 2002).

     На Крите по­добные «двоичные» капища тоже устраивались на «высотах» и зачастую ограждались (наиболее ранние из обнаруженных дат. 2100-1900 гг. до н.э.). В этих святи­лищах (на Крите идентифицировано более 20 горных святил) минойцы поклонялись своей «Владычице», в том числе, и как «Матери гор (горной матери, матери-горе)». И по­скольку горы, особенно высокие или бывшие вулканы (с коническими вершинами), имели в боковой проекции вид треугольника (вид сбоку), то они и воспринимались как чрево (к примеру, у древних тюрков или бурят (ст. "Архаические культово-мифологические представления бурятского народа в свете петроглифов")). Примечательно, что на месте крито-микенских святилищ не раз на­ходили плошки из камня либо глины в виде треугольников или листьев, сохранивших на себе следы сильного обжига (в них, видимо, сжигалось масло), и которые, наверное, служили светиль­никами (Великая богиня - источник белого, дневного, света).

     В частности, критское святилище из Айя-Триада (фреска поры ок. 1400 г. до н.э.) представляло со­бой неогороженную структуру (возможно, на возвышенности), состоящую из нескольких священных деревьев (создававших состояние нуминозности). Эта рощица и образовывала (В. Бур­керт «Греческая религия». 1977) «древесное святилище (не деревянное)» (так, у Гомера упоминаются «роща его (участка temenos) и алтарь благовонный»). Вблизи этого святилища (у де­ревьев) находился алтарь/жертвен­ник, а перед ним (со стороны рощи) был установлен лабрис (двойной топор на длинном древке), на котором сидела птица (т.е. храм посвящён "Владычице" как богине Неба (которая и присутствовала на жертвоприношении в облике "богини-птицы")). Вверху фрески изображены корзина с хлебами/плодами (дары богине) и со­суды для возлияний. Это общественное святилище обслуживалось исключительно жен­щинами (здесь показано, что жрица, возлагающая руки на алтарь (и тем самым приносящая себя в жертву), носит одежду из шкур (что говорит о неолитической древности подобного святилища). Несколько позади алтаря, на жертвенном столе, лежит только что закланный бык (видимо, красного, бурого или чёрного цвета), из перерезанного горла которого струится кровь (воз­лияние), стекающая в сосуд (в жертву богине плодородия приносилась неистощимая плодоно­сящая сила быка, отображающего бога земли). Невдалеке (как показано на фреске) стоят «в торжественных позах» пять женщин (жрицы, заклавшие быка (их число (5) - хтоническое)).

     Приношениями (дарами) Всеобщей матери, обнаруживаемыми в её в святилищах, обычно, помимо вотивных статуэток, служили также и коровы, и овцы (сохранилось изображе­ние жрицы, возлагаю­щей заколотую овцу на деревянный жертвенник горного святи­лища (I.A. Sakellarakis. 1972)), а также хлеб (на тарелках); т.е. жертвоприношения не всегда сжигались (но и расклёвывались птицами). Подносились в дар богине и глиня­ные фигурки навозных жуков (местная разновидность). И если это - ана­лог скарабея, египетского навозного жука (заметим, что скарабей из горного хрусталя найден в одной из критских гроб­ниц), то в таком случае критская «Владычица» отожде­ствлялась с Хатхор, и подобный дар приносился Великой богине Крита как Матери, каждое утро по­рождающей Солнце (скарабей - эмблема Хепри (бога восходящего Солнца), катящего солнечный диск по небу, как скарабей свой шар). Отметим, что и хатт. Вуру­сема/Камрусепа, сама солярная богиня, почиталась матерью богини Солнца.

     Среди находок в критских горных святилищах встречаются и глиняные слепки человече­ских конечностей - рук и ног, которые, по-видимому, являлись вотив­ными приношениями, и назначение которых - постоянное моление об исцеле­нии, курируе­мое богом-отцом (и его эпифаниями). Так, в некоторых из этих конечно­стей были проде­ланы отверстия, за которые их, вероятно, подвешивали над пламенем жертвенного огня для удаления (сжигания) скверны болезни (у страждущего).

     Следовательно, некоторые горные святи­лища Крита должны были быть посвящены также и богу-отцу либо Двуединому божеству. Так, в пещере недалеко от Кносса (глу­бина - 60 м, четыре уровня) в конце второго уровня найдены два «культовых идола» (нач. II тыс. до н.э.): один (как более значимый) - стоял на каменном алтаре («женщина»), ве­роятно, сама минойская «Владычица»; другой «идол» - рядом («бюст безбородого (молодого) муж­чины с сардонической усмешкой», - видимо, бог-отец, он же «паредрос»). Перед этими двумя статуями находились (P. Faure. «Spéléologie Cretoise et humanisme», p.40) «осколки сосудов более чем метровой величины», по всей вероятности, для возлияний. И, как представляется, в подобном святилище "кадили" (и в едином обряде, и раздельно) обеим ипостасям Двуединого божества - и Матери, и Отцу (хронологически постоянно «без разрыва (во времени)... до конца Римского периода»).

     Показательно, что при раскопках некоторых святилищ (храмов) обнаружены круглые глиня­ные треножники (с горкой углей, вероятно, от воскурений) окрашенные в красный, белый и черный цвета (символика принадлежности атрибута культу Единого бога). Как представляется (в свете сакральной символики), критские святилища, посвящённые Дву­единому божеству, содержали большое дерево (смоковница, олива, пальма - как вопло­щение жен. ипостаси Единого бога), каменный столб (видимо, менгир (как фаллос), - эмблема муж. ипостаси Единого бога), а также алтари различной формы и, как правило, всё это окружалось стеной с дверью (украшенной лепниной и рогами). Так, на одном кносском кольце изображены дерево (или несколько деревьев) и рядом стоящая верти­кальная «колонна» (видимо, менгир). Здесь же показана мужская фигура, спускающаяся к женщине, которая с приветствием поднимается ему на встречу (возможная интерпрета­ция: бог-отец встречает возвратившуюся «домой» (в святилище Двуединого божества) богиню-мать).

     Позднее же критские храмы сооружались в виде (преимущественно небольших) зданий (на­пример, святилища Петсофы на горе Юктас). Так, горное святилище (храм) изображено на ритоне из дворца (дат. ок.1900 г. до н.э.) поселения в Като Закрос, восточное побере­жье Крита  (H. Платон. «Като Закрос». 1971). Здесь (В. Буркерт «Греческая религия». 1977), «на каменном постаменте возвышается разделенный на три части симметричный фасад [прямоугольного] храма. В центре - большие двери, над каждым из боковых крыльев здания возвышаются украшенные спиралями рога [символика единения Великих Матери и Отца]. На переднем плане стоят ал­тари различной формы, отчасти увенчанные рогами [в этом храме плодородия вполне мог совершаться обряд священного брака]. Пе­ред фасадом зда­ния… стоят высокие заостренные столбы, в нижней части которых видно нечто вроде флагов [идентификация культовой принадлежности храма по египетскому об­разцу]. На крыше храма лежат дикие козы, вероятно, "священное стадо" критской "Владычице" (на одном из пилосских золотых колец изображена коза, идущая к горному святилищу; сама богиня принимала облик козы).

     "Главное божество Кносса было... женским. Иногда оно выступает под именем "Пот­ния", что значит "Могущественная". Это слово индоевропейского происхождения родст­венно латинским "possum" - "мочь", "potestas" - "власть"... и обычно переводится как «Владычица»... речь, бесспорно, идет о догреческом божестве, получившем греческое имя в результате перевода его изначального имени. Это божество, несомненно, было эгейским аналогом различных восточных богинь, - таких, как фригийская Кибела, назы­ваемая «Великой матерью богов», сирийско-финикийская Астарта и др... При этом имя Потния засвидетельствовано не только в текстах линейных табличек из Кносса, но также весьма часто встречается в Пилосе, а изредка в Микенах и Фивах. Возможно, что не всегда во всех этих случаях имя Потния обозначало одно и то же божество... Вероятно, прочитанное в тексте одной из пилосских табличек словосочетание "Matrei theiai" [о при­несении даров] - "Бо­жественной матери" (дательный падеж) следует расценивать как упоминание о том же древнейшем женском божестве Эгеиды, выступавшем под именем "Потния" и с самого начала, несомненно, тождественном критской богине Рее, которую греческая мифология называет матерью Зевса" (Антонин Бартонек "Златообильные Микены". 1991).

     Как известно, на Крите бытовало предание о рождении Зевса в гроте горы Ида, который (святилище в гроте) был популярен, о чем говорят найденные в нём многочисленные и весьма архаичные вотивные приношения. Мифология повествует, что Рея избрала Крит, поскольку там она могла спрятаться и спокойно родить Зевса, не опасаясь преследований своего жестокого супруга Крона. Следует отметить, что характер супружеских отношений Крона и Реи (в свете многочисленных мифов о постоянно (во все эпохи) возникающих конфликтах Отца и Матери) соотносится с дораннеземледельческой эпохой, с мезолитом (один из таких мифов (реставрированный Ариэлем Голаном) повествует о том, как бог-отец заточил свою дочь - деву-солнце в преисподнюю); а мифопоэтическое проглатывание Кроном своих детей (как и миф о деве-солнце) вполне может быть связано с жреческим противостоянием тенденции расщепления ипостасей их Единого бога (так, в святилищах Гебекли Тепе "курили фимиам" только ипостасям Двуединого божества, см. ст. "О сакральном символизме Гёбекли Тепе". Инет) и их борьбе с нарождающимся жречеством, обслуживающим персонифицированные эпифании богини-матери и бога-отца. При этом вполне возможно, что возникновение образа доэллинской богини де­торожде­ния Илифии и обусловлено непреходящей важностью родов Реи (и иных женщин).

     Существует мнение, что Крит был самым ранним местом культа Реи. Ещё Диодор Сицилийский (ок. 90 - 30 гг. до н.э.) застал участок (возможно, какие-то руины в окрестностях Кносса), на котором некогда стоял храм Реи. Следовательно, Рея - богиня, занесённая на Крит, а Зевс - изначально критское божество, "возмужавшее" у минойцев. В античной мифологи богиня Рея (др.-греч. Ῥέα; эпич. Ῥείη) - титанида (первое поколение богов), дочь Урана и Геи, мать высших олимпийских богов (Гесиод "Теогония", 135). Изображалась Рея преимущественно в матрональном виде, с короной, или в покрывале, обычно на троне, у которого сидят львы (она - Великая мать: в крито-микенских текстах встречается надпись: "te-i-ja ma-te-re" - "мать богов"). Представлялась Рея и в образе птицы (она - богиня Неба (источник белого, дневного, света); так надпись "Ti-sy-roi", если позволительно соотнести слова этого выражения с современным греческим лексиконом (где - слово "ροή" (roi) означает "поток"; слово "είσαι" (eisai) - "ты" (ему в соответствие поставить "sy") и "θα" (tha) - "будешь"), может означать "Ты есть поток (света либо дождевой воды)". Так, заметим, что имя "Реа" значит и "Свет, свечение" ("Древний человек и божество"); и (если полагать это имя может быть представлено как выражение "Ре-а", где шум. (др.-тюрк.) "а" - "вода") - "Светлая (небесная) вода", которую и порождает Всеобщая мать).

     Весьма любопытно (и существенно), что, согласно орфической теогонии, Рея - дочь Протогона, в связи с чем обратимся к мифологии Ханаана.

     Так, в Библской версии творения повествуется, что началом всего были Воздух, сумрачный и подобный Ветру/Духу (дыхание мрака); и мутный, мрачный Хаос (Тьма). И так продолжалось вечность. Однако "Когда Дух возлюбил свои собственные начала (Библская версия)... родилась страсть... и произошло смешение (по-видимому, семени, излитого Воздухом/Духом, с влажной мутью «безвидного» Хаоса, Тьмы)". А поскольку, согласно др.-греч. мифологии Великая Мать, чернокрылая богиня Ночь/Тьма - космическое первоначало в ор­фических теогониях, то можно предполагать, что под этим именем (Ночь, "Баау") у эллина Филона (пересказавшего в греческих терминах «Финикий­скую историю» жреца Санхунйа­тона) скрывается плодородная, мут­ная, илистая, первозданная Тьма (как "Мот"), с которой, воспылав страстью, и «соединился» извечный Дух (Воздух, Ветер), - под именем «Колпий» (по Шрёдеру, Баудиссону и др. - «Kolpiah» означает "громкое дыхание (возможно, дуновение)"). И первыми, кого породили Колпий (Ветер) и Баау (Хаос, Ночь/Тьма), были Эон (греч. «век», для которого ханаанское соответствие - «вечность (олам)» (Ю.Б. Циркин "Мифы Угарита и Финикии". 2003)) и Протогон (что означает «перво­родный» (совр. греч. "propatoriko")). По всей вероятности, Эон (и) Протогон - это не два имени, но единый субъект (божество) - «Вечность перво­родная (из­начальная)», поскольку в "Финикий­ской истории" Санхунйа­тона говорится, что Свет, Огонь и Пламя - порождения «Эон протогона» (Вечности).

     И тогда Рея, как дочь Эон протогона, - протоханаанейская (т.е. анатолийская) богиня (известно, что во Фригии Рея идентифицировалась с Кибелой), занесённая на Крит первыми волнами мигрантов-земледельцев, а наименование "Владычица" вполне могло быть одним из наиболее популярных (и разрешённых) синонимов Реи (уместно заметить, что и в имени "Зевс" слово "Зе(в/б)"(уб) - ханаанейское).

     При сопоставлении имён "Рея" и др.-егип. "Ре/Ра" напрашивается предположение, что наименование "Ре/Ра - Рея" - расщепление некоего локального Двуединого божества. Как известно, солярный бог Ра (изначально бог полуденного солнца, позднее (со времён II династии Египта, примерно с 2850 г. до н.э.) - полновесный бог-демиург, глава пантеона) изображался не только мужчиной с головой сокола, но в облике быка (тельца) и в виде огнедышащего змея (атавизмы, оставшиеся у небесного (патриархального) отца богов от прежнего бога-отца, бога земли и её недр). О том, что бог Ра - не исконно египетское божество, высказывались, в частности, С.А. Мерцер ("The religion of Ancient Egypt". 1949) и Е.А. Бадж ("The Book of the Dead". 1960), - известные исследователи истории и религии Древнего Египта (культ бога Ра "представляется чужеродным на египетской почве"), а также и знаток архаики Ариэль Голан (1993).

     И если полагать, что бог Ре/Ра занесён в Египет одной из волн анатолийцев, мигрировавших на юг вдоль ханаанского побережья Средиземного моря, то это, сближая его с Реей, также, по всей вероятности, занесённой на Крит из Анатолии, может говорить о существовании популярного анатолийского ранненеолитического Единого бога по имени "Ре/Рея".

     Великий археолог Артур Джон Эванс (1851-1941 гг.) в своём капитальном «Дворец Миноса» (т.II) замечательно образно описывает эту, весьма архаичную, Великую бо­гиню, - центральную фигуру (главу) пантеона богов Крита: "Мы видим Богиню с голу­бями, усевшимися на ее голове, что указывает на ее связь с небом... Как («минойскую») Богиню-мать мы видим ее с руками, возлежащими на пышной, как подобает настоящей матроне, груди... Как источник всякой растительности она держит хлебный злак и го­ловки мака [мак - эмблема растительной плодовитости] и лилии [лилия, как и лотос, - эмбле­ма чрева Великой матери] и поднимается из земли, подобно Деметре [как колос]... С луком и стрелами она [Великая богиня - охотница и воительница] охотится на косуль, по­добно Артемиде, или держит в руках свой символический двойной топор [лабрис - эмб­лема крыльев богини Неба в облике бабочки]... По временам она [критская богиня соот­носилась с мореплаваньем, - см. кольцо с острова Мохлос] держит якорь как Владычица моря [как, к примеру (но без якоря), Тиамат, Великая Асират Морская, Изида]. Но [что весьма знаменательно, см. по тексту] во всех этих изменчивых воплощениях [эпифаниях богини] мы ощущаем присутствие, в сущности, одного и того же божества" (что и адек­ватно изначальному наполнению образа раннеземледельческой Великой богини - жен­скому проявлению Единого амбивалентного (двуединого) бога).

     Поскольку язык критского линейного письма "А" и «иероглифических» надписей не дешифрован до настоящего времени, в целях раскрытия образов главных древнекритских (в т.ч. и минойских) богов, обратимся к соответствующей иконографии (к графемам).

     Так, на критской гемме (А. Голан. "Миф и символ". Рис.291-3) представлена зооан­тропоморфная четырёхкрылая богиня (двойные распущенные крылья бабочки (кон­фигурация типа "лабрис"), т.е. она - богиня Неба. Подмечено, что и «многие золотые кольца минойской работы от Крита до Гре­ции изображают [Великую] богиню [также и] с головой пчелы» (М. Гимбутас «Боги и богини Старой Европы»).

      На гемме (Рис. 291-3) показана вертикально стоящая богиня (она обнажена, у неё женская грудь, признаки пола) с венцом (короной (3 дуги, 3 полуовала)) на женской головке, с трёхпалыми птичьими ногами, без рук, а также с сакральной символикой владычицы "высокой, небесной, воды": на каждом крыле изображены параллельные полудуги (2 раза 5), плавные уголки (6 шт.) и по круглому отверстию в середине каждого крыла. Показано, что от затылка богини отходит нечто вроде "косицы" из 5 частей (ассоциация с "умиранием" планеты Венера). Под ногами богини показано два порождённых ею и уже лопнувших (сверху) яйца-зародыша (см. ниже), из которых "вылупились" её творения. Следовательно, эта фигура - одно из традиционно почитаемых в ост­ровном "оазисе" раннекритских образов богини-матери (она - владычица жизни и смерти), хтонического (по природе) божества Неба.

     

      Богиня-птица

     Богиня виделась и в облике птицы. Так, на печатях (примерно 1450 г. до н.э.) из минойского Закро "Владычица" изобра­жена с телом женщины и иногда в одежде, но с крыльями и головой птицы. В частности, на печати (Рис.58; Ю.В. Андреев. 2002) Богиня-птица (см. рис.) зооантропоморфна: она изображена с большой грудью, телом и ногами человека (птица присела чтобы подпрыгнув, взлететь). На каждой из половин её юбки показано по 3 круглые "оборки", образующие по 3 уголка (символика "высокой, небесной" воды), а в каждом из крыльев - по 8 "маховых" перьев, на шее и ногах богини - ожерелья (всего 3); т.е. она - богиня Неба. Над головой богини "парит" S-образная змея (что свидетельствует о присутствии бога-отца (сопровождает её постоянно)).

     Изображалась «Владычица» и с сидящими на её голове птицами («Святилище двой­ных топоров»; Гази). С культом богини были чаще всего связаны белые голуби (а также и водоплавающие птицы (к примеру, утки)). В орнаментах Крита был популярен мотив (А. Голан) двух полурозеток или полуовалов, также указывающих на «Владычицу», как на богиню Неба. На одной из фресок (XVII в. до н.э.) храма в Акротири Великая богиня, обла­чённая в одеяние с 5 полосами (хтоническая символика) от колен и ниже, восседает на троне, установленном на трехъярусный помост (т.е. она - богиня, периодически «умираю­щая» на небосводе (ассоциация с особенностями "поведе­ния" планеты Венера - эмблемы Великой богини как божества Неба).

     Следует отметить, что находки из пещер Камарес соотносят «Влады­чицу» Крита с земледелием, а также и с растительным плодородием: голова одной стату­этки богини из Гази украшена маковыми коробочками (в каждой из которых множество маковых зёрнышек (мак, маковая коробочка - эмблема плодовитости). На одном из найденных колец сидящая богиня держит в руке маковый стебель (так, в Че­хии мак насыпали невесте в башмаки, дабы уберечь ее от бесплодия; а в Украине - маком посыпался свадебный каравай). Как богиню плодородия, «Владычицу» характеризуют и бурные экстатиче­ские танцы (как форма моления), изображения которых встречаются на печатях, фресках, рельефах и в скульптурных группах из терракоты (K. Majewski "La dance dans le monde égéen d'après les sources des monuments cretois-myceniens". 1930). Отмечается, что в подоб­ных танцах участвовали как женщины, так и мужчины (хотя и изображения с танцую­щими женщинами встречаются чаще). Так, при раскопках "храма" в поселении Айя Ирини (остров Кеос) найдены фрагменты нескольких десятков больших глиняных статуй, "раскрашенных (следы раскраски кое-где сохранились) в яркие, радующие глаз тона" (у некоторых статуй на шее были небольшие ожерелья, другие украшены массивными, нис­падающими на грудь гирляндами цветов; различаются также и отдельные детали одежды и украшений; женщины (статуи) же были одеты в типично минойские одеяния: широкая юбка стянута на талии поясом (на некоторых изображениях также одета и "Владычица" (статуэтка "Богиня со змеями")). Все фигуры изображены в одинаковых позах с руками (где они сохранились), слегка упертыми в бедра (в такой позе показана и "Владычица"). Заметим также, что критская Великая богиня известна и как покровительница рожениц (её ранняя эпифания - богиня Илифия).

     

      Богиня II Проявления богини

     На графеме (Рис.46-7; кон. III тыс. до н.э., Ариэль Голан) критская "Владычица" (рис. "Богиня II") представлена (схематически) с головой птицы (в виде кольца с клювом и глазом-точкой, лицо выделено) на длинной шее. Из её головки с птичьим клювом "произрастает" пять S-образных полуспиралей (концы которых закручены против часо­вой стрелки (в плоскости рисунка (связь с богом-отцом)), т.е. здесь хтоническая символика присутствия змей (бога-отца)), а между изогнутых в стилизованный конус (знак чрева) линий-ног Всеобщей матери изображено 7 рядов точек-за­родышей жизни, здесь как земной растительности, так и для преисподней (в части порождения инотел усопших)), поскольку в самом верхнем ряду - одна точка, а в седьмом - 10. Пятипалые руки богини согнуты таким образом, что образуют почти замк­нутый круг (поскольку она - богиня Неба). Итак, сакральная символика свидетельствует, что в таком представлении богиня пребывает на земле.

     В росписи чаши из Феста (ок. 1850-1700 гг. до н.э.; Ю.В. Андреев. 2002. Рис.84) "Владычица" (рис. "Проявления богини") схе­матически изображена в 3 ипостасях (как, к примеру, иконографически представлялась кельтская Бригит (но не "тримурти")). Итак, в центре круга богиня показана так: она без рук и ног, птичий клюв, её головка с 4 S-образными полу­спиралями (концы которых закручены по часо­вой стрелке (в плоскости рисунка), т.е. здесь символизирующих птиц) помещена на вершину длинного стилизованного конуса (эмблема ктоиса), стоящего в круге (показаны голова и чрево). Вдоль линий "тела" богини (вдоль боковых сторон конуса, стоящего в круге) проходят сверху вниз (начиная от головы) волнистые линии: справа - 10 полудуг (дождевых туч), и слева ("женская сторона") - 9 полудуг (т.е. богиня Неба постоянно готова обильно порождать высокую небесную воду (дождь) и для расти­тельности Земли (число 10), и для растительности "земли" небосвода (число 9 (как 3 раза по 3)).

     И поскольку слева у основания конуса-тела центральной богини изображён "распустившийся цветок" (видимо, лотос (также эмблема лона)) с 4 длинными, параллель­ными отростками из бутона (типа тычинок), то, согласно сакральной символике (богиня и "стоит" в круге), центральная "особа" пребывает на небесах.

     Описанную центральную эпифанию проявления Великой богини обрамляют две изогнутые вдоль образующей линии панорамного круга подобные же (их тела - изогнутые конусы, идущие вниз как бы от талии) женские фигуры, но с пятипалыми руками и ногами (схематически). Их головы изображены над головой "особы" таким образом, что образуют как бы равносторонний треугольник (знак лона), причём, у правой (в плоскости рисунка) богини на голове - 5 S-образных полуспиралей (как на рис. "Богиня II"); её руки образуют S-образную спираль, здесь символизирующую птицу: число рядов точек-за­родышей жизни (рас­тительности на земле) на конусе-чреве этой ипостаси богини - 2 раза по 7 рядов (эта проявление богини - она на земле и в преисподней). У левой богини на голове 4 полуспирали, которые здесь вполне могут символизировать змей в небе (перманентное присутствие бога-отца). Её руки образуют S-образную спираль (закручена по часо­вой стрелке (в плоскости рисунка), здесь символизирующую птицу (это - проявление богини в небе). При этом на теле-конусе (в лоне) данной фигуры показано 12 (как 3 раза по 4) рядов зародышей жизни (вероятно, растительности) на "земле" небосвода.

     Весьма интересно (и информативно) изображение на одной восточно-критской пе­чати (Ил. 54), описываемое Ю.В. Андреевым ("От Евразии к Европе...". 2002) так (рис. "Яйцо в "домике"): "большой яйцеобразный камень изображен внутри святилища - легкой деревянной по­стройки с конической крышей и вьющимися вокруг нее побегами какого-то растения или, может быть, змеями. Отдельные образцы такого рода священных камней были найдены в разных местах как на самом Крите, так и за его пределами".

     

      Яйцо в "домике"

     Рассмотрим данное изображение (прочитаем графему) в свете сакральной символики. Итак, данная картинка размещена в овальной (эллипсовидной) рамке с 4 вертикальным линиями по краям (на большой оси эллипса), т.е. "действо" совершается на небосводе (предположительно в новолуние, см. ни­же). И показано, что яйцо (идеальной формы) находится как бы в "домике с крышей". Здесь "крыша" - треугольник в плане, т.е. это - лоно богини-матери (если полагать, что изображён конус, то символизируется рудимент пениса). Данный треугольник заполнен решёткой из 7 вертикальных и 6 (как 2 по 3) наклонных "жердей", образующих ромбы (символика еди­нения Великих Отца, как бога Земли (число 7), и Матери, богини Неба (перманентный священный брак). Вертикальная, прямоугольная, полая конструкция ("легкая деревянная постройка") же, внутри которой расположено яйцо, - несомненно, стилизованное изображение чрева (утробы), в котором зарождается и вынашива­ется плод (как известно, женская матка - полый орган, основная функция которого - дето­родная (вынашивание  плода)).

     Отмечается (Ю.В. Андреев), что в "ритуальных сценах на печатях мы видим женщин и мужчин, страстно приникающих к" таким яйцам (т.е. молящих о потомстве).

     Со времён глубокой древности (см. выше) богиня Неба представлялась в облике пти­цы (а также бабочки и пчелы). Очевидно, что богиня-птица, будучи также Всеобщей матерью, и порождала жизнь (сотворяла зародыши жизни), в виде яйца (несла яйца). Здесь показано и участие в созидании жизни на Земле и в Небе не только богини-матери (в облике птицы), но и бога-отца (в виде Змея). Так, справа от "домика" изображена змея (показаны голова (типа "капюшон" кобры) и её тело, которые образуют S-образную, простую спираль, как и ниже два серпа нарождающейся Луны). Подобным же образом слева показана сти­лизованная птица, мощным клювом (примерно как у попугая ара) касающаяся своего лона, а её тело (две S-образные спирали) состоит из трёх серпов Луны (и ещё один - у "домика" (т.е. 4)). При этом не исключено, что четыре серпа "птицы" символизируют четырёхчастное устройство небосвода, а два у "змеи" - землю и преисподнюю. Заметим, что амбивалентная Луна соотносилась и с плодовитостью, и с мужской плодоносящей силой.

     

      Великие Мать и Отец

     Так, на кольце (овальной формы) из электрона (Ю.В. Андреев. 2002. Рис. 49, Микены), судя по характеру графики, несомненно минойской работы, представлена графема (рис. "Великие Мать и Отец") следующего содержания. Здесь антропоморфная "Владычица" (обнажённая, с прекрасной фигурой, восседает на табурете-троне) и бог-отец, цветущий мужчина, её паредрос, беседуя с богиней, обнаженным стоит рядом напротив неё и держит в левой руке "копьё" (напоминающее длинную иглу с игольным ушком). На ногах и руках богов одеты браслеты (браслет на левом запястье богини - как женщины, и на правой - у её паредроса), а на их тонких талиях - типичный минойский "поясок". У бога-отца аккуратная, красивая причёска, он без бороды. На голове "Владычицы" - двурогая (напоминают рожки жирафа) шапка-корона, на её коленях лежат (параллельно) четыре коротких змеи ("действо" на Небе), за её спиной показана "стена" из 13 (астральная символиа) сравнительно длинных и узких треугольников и овалов (4 ряда знаков (эмблем) порождающего жизнь лона); т.е. эта "беседа, сговор" происходит в глубинах небосвода (в "астрале"). Следует отметить, что Артур Эванс назвал данную сцену «Sacra conversazione (Сакральный разговор)».

     Как показано на рисунке, Мать и Отец не пришли к консенсусу (они указывают друг на друга пальцами правой руки, что может означать - "нет ты" (по-видимому, изображён очередной извечный супружеский конфликт Великих матери и отца). Попутно заметим, что смертный бы на "Владычицу" vis-à-vis указывать пальцем не осмелился, но распростёрся бы ниц у её ног.

     И поскольку в матриархате значимость Великой богини много более велика (она - глава пантеона, а также "курирует земледелие", т.е. кормит народ), то и изображена она почти в два раза крупнее мужчины (бога-отца); т.е. налицо факт уничижения образа бога-отца (а с ним и прочих мужчин), обычного в матриархальной раннеземледельческой культуре (чему на Крите много примеров).

     Изображалась (золотое кольцо) «Владычица» и сидящей с зеркалом в руке (Буххольц, Карагеор­гис), что может говорить о ней, как о богине любви и красоты (показательно, что в микенских документах не выявлено «никаких следов» богини Афродиты (В. Буркерт)).

     О «Владычице», как о богине войны, свидетельствуют, в частности, артефакты из Аркалохори и Психро (Маринатос, Хирмер). Известно изображе­ние (на печати) богини с копьем и в сопровождении льва (параллель в Иштар), а также с топором (лабрисом) и в шлеме (фреска).

     Фреска с «Владычицей», держащей в руке грифона, традиционно соотносит богиню-мать (госпожу жизни и смерти) с хтоническим миром преисподней.

     

      Фреска из Айя Триады

     Знаменательно (и весьма существенно), что на одной из фресок (Ю.В. Андреев. 2002; Рис. 60, фреска слева) на ахейско-минойском саркофаге из Айя Триады (Крит, ок. 1400 г. до н.э.) изображены (рис. "Фреска из Айя Триады") две, стоящие рядом, колонны с двойными лабрисами (как навершиями "ашер") и пти­цами, сидящими на лабрисах (что должно символизировать присутствие Великой богини (здесь - "Владычицы") в некоем храме, по всей вероятности (поскольку изображение на сарко­фаге), "Мира предков. Заметим, что у этих колонн постаменты окрашены по-разному: у левой (женской) колонны верхнее кольцо постамента - белого цвета (цветовой эмблемы богини Неба), а нижнее - коричневого (т.е. эта колонна, вероятно, соотносится с богиней Неба, перманентно связанной с землёй); а кольца правой колонны покрашены в обратном порядке (верхнее кольцо - коричневое, цвета земли), и это может соотносить колонну с богом земли (связь которого с небом подчёркнута цветом нижнего кольца). Заметим, что лабрисы и птицы также окрашены в коричневый цвет (т.е. "действо" совершается в земле). Между этих колонн, на постаменте, стоит большая ритуальная ваза (с ручками) синего цвета, в которую три жрицы этого святилища иномира преисподней совершают возлияние из трёх различных сосудов (с ручками), на каждом из которых изображено по 4 полосы (две синих (здесь как символика преисподней, мира усопших) и две коричневых (символизирующих землю) вверху). Примечательно, что на голову средней из жриц надета маска в виде головы, как представля­ется, медведицы (судя по характеру культу Артемиды, кото­рая ассоциировалась с "Владычицей")).

     При этом весьма характерен (символичен) и цвет одеяния жриц, совершающих обряд возлияния: пер­вая слева одета только в белую юбку, но синей "перевязью" т.е. она в этом храме "Мира предков" представляет мир живых; у центральной жрицы (представляющей преисподнюю) - си­нее платье с коричневой полосой (связь с землёй) и (хтоническими) пятью разноцветными полосами внизу; и у последней - коричневое с белой вертикальной полосой ("тот" и "этот" мир сакрально связаны) и двумя чёрными полосами внизу.

     Отметим также и то, что у двух первых (слева направо на рисунке) жриц белые тела и лица (ибо "Мир предков" преисподней по основным параметрам инобытия адекватен земному), а у третьей (правой) жрицы - тело и лицо коричневого цвета (ибо она представляет землю, бога-отца как бога земли­). Характерно, что и инотела обитателей "Мира пред­ков" преисподней, изображённых на других фресках того же саркофага (к примеру, фре­ска с процессией вхождения инотел ("теней") в иномир преисподней (рис. "Заупокойные дары")) окрашены в земляной (коричневый) цвет.

     Таким образом, обряд возлияния, совершаемый в святилище иномира (видимо, пока­зана главная, внут­рен­няя, его часть) может соотносится с обеими ипостасями Двуединого божества. В общем случае и сами жрицы, и возлияния, совершаемые поочерёдно каждой из них, связаны с конкретными ипостасями образа Единого бога. На фреске показано, что в одеянии каждой жрицы есть длинная белая "косынка", концами (длинными и узкими треугольниками) свисающая вниз (всего 5), с тремя линиями на каждой, т.е. по всей вероятности, в изображенном случае возлияние совершается в честь Всеобщей матери (породившей в хтоническом мире). И, как представля­ется, изображённый ритуал возлияния - часть обряда, и посвящённого завершению очередного про­цесса сози­дания инотел, - их порождения богиней (на саркофаге из Айя Триады сцена возлияния в святи­лище "Мира предков" показана слева, т.е. хронологически ранее, чем процессия вхожде­ния "гото­вых" инотел в иномир преисподней (т.е. фрески являют собой рассказ в картинках)).

     Итак, на саркофаге из Айя Триады показано как в "Мир предков" входят трое (недавно почивших) мужчин: один из них - усопший правитель (именно он лежит в саркофаге, пос­кольку на нем одета нарядная трёхрядная юбка и у него наибо­лее ценный дар богам подземного мира - ладья), другие - его слуги (возможно, рабы), тоже с заупо­койными дарами в руках (Рис. 114-2 "Процессия мужчин с заупокойными дарами". Ю.В. Андреев. 2002), которые одеты "в курьезные [древние], скроенные из шкур юбки").

      Проф. Ю.В. Андреев (Рис. 114-2.) описывает храм "Мира пред­ков", изображённый на данном саркофаге, так: "странная фигура с как бы спрятанными под (длинной) одеждой руками, непод­вижно (и важно) стоящая у входа в низкую (прямоугольную) украшенную (сложным) спиральным орнаментом постройку (храм иномира в значительной степени связан с бо­гом-отцом (либо его соответствующими эпифаниями) - и как владыкой преисподней (конфигурация постройки), и как непременным паредросом)". И это, как представляется, - главный жрец храма, вышедший встретить инотело знатного усопшего. С левой стороны от жреца стоит пальма с тремя большими ветвями (сакральная атрибутика (статистически) соотносит этот храм в большей степени с культом Великой бо­гини. Характерно, что вся картинка обрамлена (орнамент) "птицами" и "змеями", а также на двери храма показаны (в орнаменте) спирали: слева (с "женской" стороны) - две спирали (светлые ("птица")), а также одна (светлая) полуспираль (столько же таких же синеголубых, здесь хтонических, т.е. "змеи") и 5 (белых, но хтонических) розеток с 10 лепестками каждая (символика: Великая мать и богиня Неба - владычица жизни (и в "том", и в "этом" мире) и смерти)); справа же - три спирали и 6 (как 2 по 3 (здесь амбивалентность Единого бога)) розеток (две спирали и две полуспирали синеголубые); а сверху и снизу данная картина обрам­лена соответственно линиями (по 20 (2 по 10 (бог-отец)) и 19 розеток в ряд (число 19 ука­зывает на астральный характер, связь с небосводом, космосом Великих Матери и Отца). Та­ким образом, согласно сакральной символике, - данная хтоническая "постройка" - святи­лище ино­мира ("Мира предков"), расположенное в недрах земли (в преисподней) и по­священное Двуединому божеству (матери-отцу), - его персонифицированным проявле­ниям.

     На торцевой стенке саркофага из Айя Триады, помимо прочего, показано (рассказано), как две женщины (одна из них - Великая богиня, а другая - жрица храма "Мира предков"), едут на паре горных козлов (и как констатирует проф. Ю.В. Ан­дреев, "их причастность к «жизни» загробного мира кажется достаточно очевидной" (по­скольку рисунок сделан на саркофаге)).

     Как известно, в Древнем Мире горный козёл - общепринятая эмблема подземного огня, самого владыки преисподней (на козлах выезжали многие боги, к примеру, бог огня Агни ездил на "норовистом" козле). И тогда эти "женщины" путь держат, по всей веро­ятности, в преисподнюю, где Всеобщей матери предстоит приступить к порождению инотел недавно усопших (и, в частности, "владельца" саркофага).

     

      Богиня в ладье Встреча

     Так, на одном кольце из Кносса (Ю.В. Андреев. Ил. 68) "мужская фигура с копьем в вытянутой вперед (правой) руке парит в воздухе [либо издалека приближается (и это ве­роятнее)] перед приветствующей ее женщиной" (рис. "Встреча"). И поскольку бог-отец показан с эрегиро­ванным фаллосом, то речь на графеме идёт о предстоящем священном браке. О том, что паредроса встречает богиня Неба (спустившаяся с небосвода), свидетельствует символика её наряда: юбку богини "украшают" 6 параллельных полос (не исключено, что змей)), на но­гах богини - "штанины", на левой - 5, и на правой 6 полос (она и в небе, и на земле). Особенно интересна постройка, изображённая в правой (для зрителя) части картинки. Прямоуголь­ная рама дверного проёма этого храма содержит следующую символику: на левом (для зрителя) её столбе - 8 параллельных полос, а на правом - 7 полос (внутри (за дверным проёмом) находится алтарь для возлияний). К правому столбу примыкает стена храма, на которой изображено 5 полос и 5 точек. Перед этим входом (на некотором удалении) стоит столб/ашера (у её основания показаны 3 кольца) на постаменте из 5 квадратов (т.е. в пре­исподней). На верхнем скате двухскатной крыши храма (т.е. на земле Земли) растут 3 де­рева. Следовательно, можно полагать, что это - храм "Мира предков" в недрах Земли, посвященный Двуединому божеству (его обеим ипостасям).

     В связи с вышеизложенным рассмотрим и графему (рис. "Богиня в ладье"), представ­ленную на кольце с острова Мохлос (Ю.В. Андреев (2002). Ил. 66), где богиня сидит (ли­цом к зрителю) в ладье (и не гребёт), т.е. она либо приплыла, либо готовится к отплытию.

     Заметим, что хорошо известны, в частности солнечная ладья бога Ра и лунная ладья (серповидная лодка), на которой (др.-греч. поэма "Нонна") плавал Дионис (и кото­рые конструктивно - простые лодки). Ладья же "Владычицы" выполнена с большим вку­сом. У неё (у ладьи) высокий изогнутый форштевень, украшенный головой (судя по морде, ушам и коротким рожкам) головой жирафа на длинной шее (с 4 кружками вдоль неё), повёрнутой назад. Корма этой небесной ладьи завершена как бы распустившимся круглым бутоном с 5 длинными изогнутыми лепестками (символика богини как Всеоб­щей матери). Ладья покоится на "воде", внутри которой показано 9 (4 раза по 2 плюс 1) вертикальных "полос" (т.е. богиня плыла по высокой небесной воде). В правой (для зри­теля) стороне картинки показана стена некоего строения из 5 "брёвен", перед которой изображён алтарь для возлияний, типичный для храмов "Мира предков" (ср. с рис. "Встреча"). О том, что богиня приплыла с небес, говорят и расположенные в самом верху (в зените) картинки, соединённые между собой 4 овала/круга (не исключено, что у минойцев небосвод (его глубины) представлялся четырёхчастным). Знаменательно, что в ладье, ближе к "носу", хорошо виден поставленный там амбивалентный алтарь (заметим, что и у древних шумеров алтари нередко перевозились в лодках по Евфрату), на который (в этом алтаре 3 прямоугольных отверстия - символика соотнесения его и с Землёй, и с Небом) установ­лено "Древо жизни; Древо зародышей жизни" (изображения подобных "Древ" с символи­чески разным количеством "плодов" (как для Неба, так и для Земли и Преисподней) встречается и на ряде др. минойских колец (иногда и без алтаря)): на древе изображено (Ил. 66) 5 ветвей с 5 "яйцами-зародышами" на них, и вокруг каждого из "яиц" показано по 5 много меньших заро­дыша (круга). Ещё 5 "яиц" (два из них с 5 (как 3 и 2) "ветвями"), видимо, ранее находя­щиеся на втором алтаре (просматривается между упомянутым ранее и богиней) вот-вот окажутся внутри храма. Следовательно, "Владычица" прибыла в иномир преисподней дабы порождать инотела для инобытия в "Мире предков". Вверху картинки и справа (от символики небосвода) показана фигурка (судя по голове) бога-отца, взирающего на при­бытие богини.

      А то, что останется от "Древа жизни" и "яиц-зародышей" после их функ­ционирова­ния - можно видеть на рис. "Встреча": в левой стороне (для зрителя) этой кар­тинки показаны "голые ветви" и лопнувшие (сверху) яйца - зародыши вылупились.

      Шишкинские писаницы "Души"

     Весьма любопытно (но, к сожалению не достаточно отчётливо) изображение на кольце Рис. "Души". Здесь показано, что некие создания плывут в серповидной ладье по морю. Борт этой ладьи украшен 6 уголками, рядом плывут 3 дельфина, и изображено 5 яйцеобразных за­родышей (3 (у весла) и 2), т.е. находящиеся в ладье субъекты тесно соотносятся с культом Великой матери, богини Неба.

     Заметим, что рассматриваемая графема состоит из нескольких взаимосвязанных эпи­зодов, прочтению некоторых из которых предпошлём ряд отдельных аргументов (с целью воспользоваться аналогией).

     Как уже отмечалось ("Древний человек и божество"), что и минойцы веровали в то, что тело погребённого умершего, будучи помещено в порождающее лоно богини-матери (в той или иной форме), покидало его, (пере)рождаясь в виде "готового" для пребывания в иномире преисподней ("Мире предков") инотела, которое затем должно было ещё и прибыть в "Мир предков", как это (см.выше) изображено на саркофаге из Айя Триады.

     Известные способы, посредством которых инотела (тени, души) у различных этносов (особенно связанных с большими реками или морями) добирались в "Мир предков" до­вольно сходы. Так, у шумеров границей подземного мира, отделяющей живых от мёрт­вых, людей от теней ("душ") умерших, служила река на их севере (заметим, что шумеры мигрировали в Месопотамию из сравнительно высоких широт (примерно 48-50 град. с.ш.)) - река Хабур, через которую перевозчик подземного мира Ур-Шанаби перевозил тени (души) в лодке. У греков Хирон перевозил в лодке через Стикс "тени" усопших в Аид. У пиктов инотела ("души"), кото­рые (графемы из кн. И. Хендерсона «Пикты». 2004) изображались в виде (прозрачных (незакрашенных)) людских силуэтов (параллель к представлениям египтян о душе "Ка") плыли в "Мир предков" по морю, сидя на рыбе (рыба - эмблема богини-матери). На "Шишкинских писаницах" (петроглифы) бурятского народа (постнеолит; берег реки Лена, Иркутская обл.) изображено (М.И. Зильберман ст. "Об амурском петроглифе "Лось". Инет) плавание в недра земли бурятских инотел, "душ" (так, в лодке (см. рис. "Шишкинские писаницы") стоит 5 тонких стилизованных фигурок с воздетыми молебст­венно руками, и на корме сидит (более крупный) рогатый сопровождающий (т.е. бог под­земного мира - некая эпифания местного бога-отца)). Знаменательно, что в одном из ша­манистских текстов бурят говорится: "Вот эта вода, по кото­рой уплывают в брюхо земли покойники".

     Точно также и "море в религии и искусстве минойского Крита, - как полагает проф. Ю.В. Андреев, - всегда было самым непосредственным образом связано с комплексом представлений о загробном мире". По всей вероятности, минойцы веровали, что вход в "Мир предков" находится далеко в море, за линией горизонта, на западе, - там, где заходит в преисподнюю Солнце.

     Сопоставление "пассажиров" бурятской лодки и (рис. "Души") минойской ладьи (для которой 5-ти "пассажирам" соответствует 5 яйцеобразных зародышей) может говорить о том, что и у минойцев покинувшие лоно инотела добирались в преисподнюю водным путём (на это указывает символика и борта ладьи, и число дельфинов около неё). Гребёт же, по-видимому, один из богов подземного мира. Три "человека" на корме (муж­ская фигура и две мужские головы) могут быть тоже богами подземного мира (эти 3 субъекта, гребец и сам бог-отец и составляют в сумме хтоническое число 5).

     Вполне возможно, что у минойцев и ханаанеев, близкородственных этносов (общие анатолийские корни) существовало сходное представление и душе: люди обладали двумя душами, - одна из них, «растительная», после смерти человека у ходила в "Мир предков" (с инотелом), а другая «небесная» («дух божий»), восходила на небеса (у египтян три из пяти душ попадали на небо). И это предположение позволяет прочитать один из эпизо­дов, представленных на графеме "Души".

     Так, в левой (для зрителя) части картинки показан бог-отец, держащий левой рукой стоящую позади него женщину, за спиной которой находится погребальный пифос. Заме­тим, что и у греков тоже хоронили в пифосах, а душами усопших "занимался" Гермес. При этом, как известно, "душа" виделась в женском облике (и, судя по рассматриваемой графеме "Души", это представление древние греки заимствовали у минойцев). Как пока­зано на рассматриваемой графеме, бог-отец жестом вытянутой руки предлагает забрать её ("небесную" душу в облике женщины) парящей вверху картинки богине Неба (так, и у египтян души на небосводе встречала Великая мать Нейт/Нут, богиня Неба). Показано также, что "небесная" душа, взлетая на небосвод, постепенно теряет человеческий облик и становится бесформенной (уже не женщина, а летящая голова, приближающаяся к Ве­ликой богине, показана (рядом с головой богини, и это не рука) в виде объекта неопреде­лённой формы).

     Так, проф. Ю.В. Андреев полагал, что "Трудно найти в искусстве Крита хотя бы на­мек и на столь популярный в мифологиях и религиях Древнего Востока и античного мира мотив «священного брака» между Великой богиней и ее консортом" (богом-отцом). В свою очередь Уильям Тейлор ("Микенцы. Подданные царя Миноса". 2003) придержи­вался иного мнения: "Имеется целый ряд свидетельств, подтверждающих, что данные обряды ("долженствующие вдохновить божественных супругов на соитие, чтобы до­биться священного возрождения Природы") составляли важную часть минойской рели­гии. Сомнительно лишь то, что они занимали в ней центральное место".

     Вместе с тем подмечено (Вальтер Буркерт), что в минойской иконографии в едином контек­сте «постоянно встречаются» две сакральные эмблемы: «пара рогов и двойной то­пор (лабрис)», которые иногда варьируются и в виде адекватной комбинации лабриса с букранией (так, в росписи вазы из Саламина Кипрского оба эти варианта чередуются друг с другом (Nilsson М. P. GGR Taf. 8,2) или головой быка (большая амфора из Псиры укра­шена изображениями бычьих голов в сочетании с лабрисами (Ю.В. Андреев. 2002)). Об­наружены критские геммы с изображением богини, у ног которой распростерты или стоят два льва (символика присутствия бога-отца). На вотивной пластине из пещеры Психро (Крит) изображены: дерево, птица и рыба (символика Великой матери; проявления её об­лика) под солнцем и луной, а также и трижды повторенные бычьи рога (бог-отец в облике быка - ещё палеолитическая эмблема неимоверной и неиссякаемой оплодотворяющей силы). Рядом с этим изображением показан танцующий человек (человечество), радую­щийся, тому, что творение жизни (и на земле (дерево), и в небе (птица) и в воде (рыба); и рогов также три пары) происходит перманентно и днём (под солнцем), и ночью (под лу­ной).

     И всё это (как и везде в Ойкумене) свидетельствует о высокой значимости в верова­ниях минойцев обряда священного брака, - перманентного животворящего единения Все­общих Ма­тери и Отца.

     Так (Ю.В. Андреев. 2002. Рис.48), на оттиске одной из кнос­ских печатей (ок. 1425 г. до н.э.) богиня («Владычица») изображена с обнажён­ной грудью и развевающимися на ветру волосами, в семирядной «юбке», стоящей на вершине очень вы­сокой горы (из восьми уровней, т.е. "упирающейся" в небосвод, с которого она на нисходит, спускаясь с горы на землю). А у основа­ния горы уже ожидают богиню горящие нетерпением два льва. Богиня же ещё на небосводе призывно про­тягивает (правая рука вытянута вперёд) трость/толстую палку (здесь (наиболее вероятно) - эмблема фал­лоса) в сторону (типичной) обнажённой, высокой, стройной и гибкой мужской фигуры (фаллос эрегирован), взираю­щей (бог-отец) на богиню снизу (от подножья горы). Здесь же внизу (за спиной богини) изо­бражено и трехъярусное, прямоуголь­ное культо­вое соору­жение, два верхних этажа кото­рого украшены стилизованными камен­ными рогами (т.е. храм бога-отца).

     

      Выбор

     На гемме из Кидонии (Ю.В. Андреев. Ил.90-3) "Владычица" изображена в двух обличьях (рис. "Выбор") - свиньи (голова свиньи, а тело антропоморфно (свинья - архаичная эмблема плодовитости богини-матери)) и козы с крыльями (каждое крыло из 8 "полос", т.е. соотнесение с небосводом). В центре картины (между ними) показан бог-отец (паредрос), стоящий на двурогом алтаре (типа описанного для Ил. 95), и которому богиня предлагает на выбор: в каком виде она предпочтительнее для священного брака (предпочтение отдано козе, и она поднялась на задние трёхпалые (как и передние) ноги и радостно тянется к устам паредроса; хотя и "свинья" готова (обещает) совершить возлияние в честь паредроса).

     Отметим, что символизировалась (А. Голан. Рис.383-1,2; кольцо из Мике­н; II тыс. до н.э.) "Владычица" не только козой с крыльями (как богиняНеба), но и козой, из спи­ны которой выросло растение (пальма) с 4 пышными ветвями (как Мать растительности), см. подробнее "Древний человек и божество". Представлялась "Владычица" (печать из Кносса; Ю.В. Андреев. Ил.96-3 («Гении», несущие животных)) и с головой коровы (т.е. как глубоко архаичная Всеобщая мать (с коровой часто соотносилась Гера)), несущая на коромысле (обвисших, потерявших силы от священного брака) льва и быка (бога-отца в различных проявлениях (расцвет раннеземледельческой культуры, ознаменовавшийся экстремальным уничижением бога-отца)). На одном из изображений (халцедоновый лентоид; Ю.В. Андреев. Ил.96-2), где "Владычица" показана антропоморфной, но также с головой коровы, богиня несёт на плече из­немогшего от усталости, с высунутым (висящим) языком, быка, уже неспособного даже и ходить (т.е. бога-отца, изнурённого до бессознательного состояния перманентным свя­щенным браком).

     Как известно, образ быка, как эмблема культа бога-отца, как воплощение самого бога земли, как эмблема её неисчерпаемой плодоносящей силы, - бытовал в Ойкумене со вре­мён палеолита. Так, в свя­тилищах и домах Чатал-Хююка, Винча (Подунавье, культура "винча") и на Крите эмбле­мой бога-отца часто служил вертикальный столб (ашера с идентифицирующим навершием) с бычьими рогами, головой или черепом (т.е. букрании, которые были попу­лярны в Ойкумене примерно с VII и по сере­дину I тыс. до н.э. (Дж. Мелларт. 1985)). Культ быка был весьма развит и в поселениях раннеземледельческой куль­туры Сескло (Фессалия, Македония; VI тыс. до н.э.), где маленькие изображения ро­гатых бычьих голов носили на шее как обереги (вверяясь опеке бога-отца (владыке здоровья)). В Ханаане (А.Б. Зубов "История религий". Кн. I. 1997), в IV тыс. до н.э. (гхассуль­ская куль­тура), были тоже довольно широко распространены мужские стату­этки с рогами быка (иногда ити­фаллические).

     В Кноссе также найдено множество все­воз­можных изображений быков - от крошеч­ных на резных печатях и кольцах до огромных фресок, жи­вопи­савших "акро­батов", пры­гающих через спины могучих животных (заметим, что Посейдон - конь-бык). В Арменах (к западу от Кносса) в позднеминой­ской скальной могиле (III, 24; Hiller, 1977) обнаружен ларнак (глиняный гроб) с изображением итифаллической, рога­той мужской фигуры (бог отец как паредрос), стоящей на олене с посохом власти в руке (поскольку олень - эмблема Всеобщей матери, сама богиня, то здесь речь идёт (моление) о священном браке с целью порождения инотела усопшего родича). Показательно, что типичным мотивом в крито-микенской глиптике было изображение на алтарях лежащего быка (т.е. плодоносящая мощь бога-отца непрерывно приносилась в дар Всеобщей матери, перманентно творящей (порождающей) жизнь. Выявлено, что культ быка на Крите во многих деталях (например, столбы и постаменты с рогами быков) совпадает (в части характера изображения) с соот­ветствующим анатолийским культом (VII-VI тыс. до н.э.) Чатал-Хююка (здесь каменные столбы, увенчан­ные букраниями, устанавливать во­круг каменных домашних "платформ" (лежанок) для сна). Так, голова (но не череп) быка в Чатал-Гуюке (VII тыс. до н.э.) не­редко изображалась в виде параллелепипеда с рогами (А. Голан "Миф и символ". Рис.68-1). В качестве эмблемы, заместившей рогатую голову быка, рога (без головы) впервые появились в VII горизонте (слое) Чатал-Хююка и встречаются вплоть до слоя II. Предпо­лагается (Дж. Мелларт "Древнейшие цивилизации Ближнего Востока". 1982.), что такие рога в Чатал Хюйюке впервые используются в домашних святилищах в пер. пол. VI тыс. до н.э.. Эта тенденция получила дальнейшее развитие, в част­ности, в др.-крит. культовой символике (также см. выше): здесь два рога (в терминологии Ю.В. Андреева - "рога посвя­щения") высятся над низким, плоским по­стаментом, а на наличие головы (в изображении) нет и намёка (к примеру, Рис.68-2; Ариэль Голан). Отметим также, что терракотовые дву­рогие алтари, по форме близко напоминающие критские изделия того же рода (как одно­родная атрибутика единообразного культа архаического бога-отца), в больших количест­вах встречаются и при раскопках поселений Винча и Гумельница на Балканах (V тыс. до н.э.).

     Показательно, что и некоторые фрески из Чатал-Хююка изображают «игры» с быком, которые, как представляется, являют собой составляющую ритуала древнейшего и столь важного для людей обряда священного брака Матери и Отца, к ата­визмам которого мо­гут быть и отнесены «игры» с быком, к примеру, в Декане (III тыс. до н.э.; Южная Ин­дия); и, наверное, прыжки критских юношей и девушек через спины этих могучих жи­вотных. Тот факт, что на Крите прыгали через быков не только мужчины/юноши, но и жен­щины/девушки («фреска тореадора», Кносский дворец (Ю.В. Андреев. 2002; Ил. 44)) мо­жет свидетельствовать о том, что бык у минойцев (сохранивших многие пережитки рели­гиозных представлений раннего неолита/мезолита, эпохи паритета муж. и жен. ипостасей Двуединого божества) всё ещё воспринимался (в части священного брака) как проявление амбивалентного Единого бога (как единство и обратимость сущностей "инь" и "янь"; за­метим, что и лоно иногда изображалось квадратным (не треугольником)).

     Согласно сообщению Дж. Пендлбери ("Археология Крита". 1940) на миной­ском Крите "царь носил маску быка", и тем самым царь - главный жрец бога-отца, видимо, соотно­сил себя с паредросом "Владычицы" в соответствующих обрядах и мистериях. Так, в Кносском дворце были найдены: аметистовая гемма с профильным изображением боро­датого мужчины; обломок терракотовой статуэтки, изображающий голову бородатого мужчины (судя по графемам на кольцах - бога-отца); а также два оттиска печатей с т.н. "портретами правителя и его сына". Заметим, что, по мнению Ю.В. Андреева (2002 г.), "до нас не дошло ни одного надежно идентифицированного изображения «царствующей особы (царя»)",

     Один из возможных супругов (паредрос) критской «Великой богини - бог-отец «По­сейдон» (по-микенски «Посейдаон», где праари. «д(оа)н», корень [д-,н] означает «вода». В дорийском «Потей-д(а/о)н» термин «potei» значит (В. Буркерт) «господин» (шум. «патеси» - «правитель-первосвященник, старейшина общины»; санскр. "pitär" - "отец"); и тогда «Потей-д(а/о)н» означает «Господин (отец) воды». Форма его имени в кносской табличке - «Poseda», которое («Pose-da»), как считает Ариэль Голан ("Миф и символ"), озна­чает «Господин (бог) земли». В таком случае наименование «Посе(д)дон/Потейдаон» можно интерпретировать как «Господин (бог-отец) земли и воды», а в этом качестве он соотносился и со Змеем (У. Тейлор).

      По Платону Посейдон, - владыка земли Атлантиды (и позднее - Крита, как супруг «Владычицы». Для материковой Греции, и, в частности, для Пелопоннеса, Посейдон (помимо эпифании «бог вод моря» у мореплавателей, а таже и земных источников пресной воды (так, по его пове­лению начинают бить обильные источники Лерны)), являлся богом землетрясений - "Ко­лебатель Земли" (когда земля дрожала, спартанцы пели гимн Посейдону), т.е. и богом недр земли (в Лаконии Посейдона называли «Гайаох», т.е. «тот, кто ездит под землей»), а также (Мартин Нильссон. 1940) и богом коней - культ Посейдона Гиппия (Коня) был распространен повсеместно (арийская тенденция). Почитаемый на Крите «бык-конь» (эмб­лема Посейдона) - символ неисчерпаемой плодоносящей силы Великого бога-отца (см. выше). Показательно, что, в частности, В.В. Иванов (ст."Древние культурные...". БЛС. 1977), сопоставляет (соотносит) термины: имя мифологического коня ("Πυρφοξ") из Ко­ринфа, наименование кносского быка ("pu-wo ") и слово "мужчина" ("pu-wo"), видимо, в смысле - "самец".

     Примечательно, что в Пилосе (наверное, именно там в одном из храмов Посейдона стояло готовым ритуальное ложе), для Посейдона была учреждена специальная церемония (A. Reichel. 1909) - «приготовление постели» (один из ритуалов обряда священного брака, проводимого в храме). Посейдон - главный бог не только ахейского Пилоса микенской эпохи (Уильям Тейлор), но и также ахейской Аркадии. Весьма почитался Посейдон и у ионян, у которых (как и у афинян) он сделался преимущественно морским божество (что связывается с особой ролью мореплавания у ионян). Как бог вод моря, Посейдон покро­вительствовал и рыбакам.

     Существует мнение (к примеру, Ф. Шахермейер, реконструировавший историю По­сейдона), что очередная волна индоевро­пейцев (праариев), прибывших в Грецию, как предполагается ок. 1900 г. до н.э., и заставших там в качестве главной богини «Влады­чицу», сопровождаемую неким локальным богом-отцом (почитаемым в образе быка), отождествили последнего со своим главным богом (по мнению Ф. Шахермейера, с богом лошадей), дав ему имя «Посейдон» (и тогда Посейдон - арийское божество). Так, в фольклоре Швеции и кельтов Шотландии божества рек нередко принимают образ лошади (М. Нильссон). Характерно, что «курировали» лошадей как мужские, так и женские божества, к примеру, у хурритов (бог Харану, Шавушка).

     По мнению Уильяма Тейлора, культ Посейдона происходит из Фригии и Ли­дии (по-видимому, учёный связывает ту эпоху с расселением праариев на означенных террито­риях). Вполне возможно, что бог Посейдон вытеснил либо архаичного (минойского/ана­толийского) бога Сре­диземного (Внутреннего) моря Понта (у греков бог "Понт ("море")" - сын Геи и Эфира; а по вер­сии Гесиода - рождён Геей путём партеногенеза (заметим, что сын Понта и Геи - "старец" Нерей, олицетворяющий спокойствие морских глубин (Эгейского моря)), а по иной вер­сии мифа Понт - сын титана "Океан", сына Урана и Геи).

     Вместе с тем, если в фабуле Платона об Атлантиде содержатся "зёрна истины", то в таком случае богу-отцу, переименованному в конечном итоге в Посейдона, поклонялись ещё в мезолите (в атмосфере паритета муж. и жен. проявлений Двуединого божества).

     Предполагается, что одним из ранних супругов "Владычицы" являлся и критский Дионис-Загрей (Либер), судя по принесению в древности им обоим в жертву детей. По всей вероятности, архаичный бог-отец Дионис (имя "Ди-эн" означает "Господин богов") был вытеснен (замещён) "возмужавшим" Зевсом, как богом-воителем (как богом-громо­виком (Зевс отождествлялся с хан. Баал-Цафоном)), в котором нуждались минойцы в период экспансии (и как прочие громовики патриархата был возведён (в частности, у ханаанеев и греков) в статус громовержца (громовика (бога Грозы) и Владыки Неба)). Так, М.П. Нильссон ("The Minoan-Mycenaean Religion") убеждён, что «здесь [на Крите] просто не было необ­ходимости в этом божестве, ибо сами религиозные идеи, глашатаем ко­торых он (Дионис) был, уже были связаны с именем критского Зевса». Предполага­ется (У. Тейлор), что культ Диониса был занесен с Крита в Дельфы.

     Считается, что Зевс входил в минойский пантеон Крита на правах сына и/или паредра «Владычицы (Реи)» (Hiller, Panagl. Ор. cit S. 294 f. 25). «Уже давно замечено, что т.н. «критский Зевс» («Zeus Кretagenaeos»), известный… по фрагментам очень древней мифологической традиции, мало похож на грозного громовержца, верховного владыку богов и людей, ка­ким его изображает Гомер, а вслед за ним и многие другие античные авторы» (Ю.В. Анд­реев «В ожидании «греческого чуда». ВДИ №4, 1993).

     Следует отметить, что ещё в ахейский период в Пилосе Посейдон находился на более высокой ступени религиозной иерархии, нежели Зевс (М. Элиаде. «История веры и рели­гиозных идей»).

     Так, на знаменитом стеатитовом «кубке принца/вождя)» из «царской виллы» в посе­лении Айя/Агиа Триаде, юг Крита (I раннеминойский - кон. I позднеминойского периода; Ю.В. Андреев. 2002. Рис. 45) изображено две рельефных композиции, интерпретация смыслового наполнения которых (их прочтение) весьма неоднозначна.

     Обратимся к одной из них, на которой показано двое молодых безбородых мужчин, близко стоящих лицом друг к другу. Фигура справа и более крупная (т.е. более сакрально значимая), стоит во властной и гордой позе, его волевое лицо (подбородок приподнят) свидетельствует о привычке повелевать. В повелительно вытянутой правой руке этого "властителя" - длинный посох власти (больше роста его обладателя). На его руках - по два браслета (всего 4), на шее - 3 нитки ожерелья (акцентируется его тесная связь с небом), а за "пояском" на талии - предположительно два кинжала (он - воитель). Весьма примеча­тельны длинные (до талии) волосы "властителя", состоящие из пяти прядей (что в свете архаичной символики свидетельствует о его связи с земной водой). Весьма любопытно и навершие его посоха: оно раздвоено, - "линии" (как части) верхнего конца расходятся в протипоположные стороны (ок. 15 град. к горизонтали) и ("упираются" в верхнюю "рамку" картины) образуют как бы "двузубец" (т.е. высвечивается очевидная (переход­ная) связь с трезубцем (и функциональностью) более позднего Посейдона, да и им самим, как «Господином земли и воды» (богом вод и "колебателем земли"). Заметим, что, как из­вестно, жезл ("уас")  египтян ("уас"  - иероглиф, обозначающий власть) - длинная трость (посох) с раздвоенным нижним концом (в виде хватающих клешней), и верхним - в виде головы Анубиса. И напрашивается предположение, что этот "властитель" - громовик (бог грозы) и воитель Зевс.

     Возвращаясь к рельефной композиции, отметим, что фигура слева (т.н. "офицер") ниже ростом и стоит в приниженной позе покорного подчинённого, получающего нагоняй (лицо опущено вниз, смотрит исподлобья). "Офицер" одет как миноец, на его шее ожере­лье (одна нитка). В его правой руке длинный (рапироподобный) минойский меч, а "кожа­ный доспех" покрывает руку от кисти и почти до локтя. Примечательно, что на его го­лове, предположительно, микенский шлем (с "конским" хвостом). В его другой руке (прижата к плечу) - изогнутый посох (праарийский «пастуший крюк»), выражение «пас­тушеского героизма». Этот «пастуший крюк» (Рис. 45) весьма напоминает египетский "хека" (крюк)  - сравнительно короткий  жезл (скипетр) с изогнутым верхним концом. Его носили не только боги и цари Египта, но также и высшие чиновники. "Хека" известен с додинастических времён и происходит, по-видимому, от длинного пастушеского посоха (атрибут власти др.-егип. пастушьего бога Ацепти). Как известно, в Древнем Египте знак "хека" служил для обозначения слова (понятия) "править". Следует отметить, что извес­тен и "изогнутый посох с ручкой в форме головы овцы", тесно связанный с богом-отцом, владыкой Энки (109.). И тогда можно предполагать, что этот т.н. "офицер" - военачальник критской флотилии, в кои века потерпевшей поражение.

     Предполагается (Enins A. Mycenaean "Tree and Pillar Cult". P. 121), что превращение Зевса, в бога-громовержца (и потому заместившего Посейдона в роли главного бога) произошло уже после завоевания Крита ахейцами. Заметим, что, по мнению А.Б. Кука (1941 г), "автора монументального труда о Зевсе" (Э. Бенвенист), суп­ружеский союз Зевса и Геры возник только к началу V вв. до н.э.. О том, что Зевс какое-то время считался супругом критской "Владычицы" может говорить то, что А.Б. Кук "собрал факты, которые свидетельствуют о том, что в Дидоне, самом почитаемом святилище Зевса, супругой Зевса была (считалась) не Гера, а (другая богиня -) Диона" (Э. Бенвенист), что и констати­ровал Аполлодор (Apollod. I 1,2). В последствии богинь отождествили, а Дидону назы­вали Герой. Известно также и то ("Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период". 1986. стр.142), что Диона (по одной из версий дочь Геи и Урана, т.е. титанида как и Рея) в надписи из Микен (ареал крито-микенской культуры) соотносится с наиме­нованием "Дивиа" (di-u-ja). Существенно, что богиню с именем "Дивиа" ("Ма-Ди­виа" - "Богиня-мать") называли также и «Владычицей» (имя "Дио-н(а)" означает "Высшая богиня", а "Ди-эн(а)" - Госпожа (владычица) богов"); и то что Диона почиталась у греков как богиня дождя, говорит о ней и как о (в прошлом) богине Неба.

     Важно отметить (Уильям Тейлор. "Микенцы. Подданные царя Миноса". 2003), что "На основании полученных в ходе раскопок свидетельств можно говорить о единой сис­теме минойско-микенской религии, поскольку имеющиеся в нашем распоряжении изо­бра­жения на религиозные сюжеты и культовые предметы почти идентичны. Боже­ство обычно изображается в виде женщины, бог-мужчина выполняет подчиненную функ­цию".

     Обратимся к изображению на кольце из минойского Тиринфа (Ю.В. Андреев (2002); Ил. 92), которое Юрий Викторович описывает так: "Не менее загадочна и богиня, воссе­дающая на складном стуле и принимающая сосуды с возлияниями от выстроившейся пе­ред ней процессии «гениев»... на знаменитом золотом кольце из Тиринфа. И чинно шест­вующие «гении», и солнечный диск у них над головами, и некоторые другие детали этой сцены слишком мало дают для понимания характера этого божества".

     

      Процессия

     Итак, очевидно, что на данном изображении представлено минойское видение уст­ройства Мира. Вверху, ограниченная волнистой линией (символика высокой, небесной, воды), показана "земля" небосвода (как "нижнее" Небо) с зародышами растений (точки-кружки), а также ко­лесо с 6 (как 3 и 3) треугольными отверстиями (как эмблема необъятности лона) вершинами к центру круга (символика женского (небесного) порож­дающего начала (всё то, что порождено на небе - спускается на землю, на это указывают и хтонические 5 "полос" из точек); а также изображён серп молодой Луны (здесь как проявление Матери произрастания). Заметим, что в любом случае колесо с 6 "спицами" - эмблема небосвода (в патриархате - громовержца, как бога Неба), а (ниж­нее) Небо в раннеземледельческой матриархальной культуре Ойкумены, - порождающее лоно Великой матери.

     Внизу картинки, под длинной линией из вертикальных штрихов, расположено 5 полуовальных "розеток", образованных 10 полукольцами (штриховка из 10 линий) и 10 малень­кими кружками; т.е. изображена преисподняя (недра земли, хтонический мир), которая в данном случае соот­носится с культом Великой богини (полукольца, кружки, 3 раза по 10). Действо же со­вершается между "верхом" и "низом", т.е. на Земле.

     Сама "Владычица" восседает на троне (со специальной скамеечкой для ног), её го­ловной убор - либо кольцо, либо диск (а за спинкой трона показана птица), т.е. она - бо­гиня Неба (богиня-птица), на её шее - ожерелье. Плечи богини обвевает змея (её голова и часть туловища показаны между правой ногой и приподнятой рукой (т.е. присутствует и бог-отец)). В её правой руке - конусообразная чаша (как эмблема созидающего жизнь чрева). Одеяние богини являет собой покров из множества зародышей-точек на (в) земле Земли.

     Четыре субъекта (т.н. «гении»), стоящие друг за другом перед Великой богиней, со­вер­шают перед ней возлияние: трое - на землю, а первый - в чашу, стоящую на высоком, светлом (небесном) постаменте (алтаре для возлияний) перед троном с "Владычицей" (но не в "чашу" богини). Как легко видеть, у этих синкретических (с руками) божеств тела крылатых насекомых. Их головы с короткими рожками и "бородками" весьма напоми­нают головы коз (а их поросшие шерстью ноги - ноги коз). И тогда это - богини. При этом головы и шеи всех четырёх (до изгиба спины) снабжены 6 "шипами", а ниже изгиба спины: у первого - 14 (как 2 по 7) "шипов", у двух последующих - по 8 "шипов", и у по­следней - 7 "шипов". Следовательно (в свете сакральной символики), две средние из них - чисто небесные божества (воплощают в себе только небесные явления, - это могут быть заря, радуга; заметим также, что женскими божествами были богиня влаги (у египтян) и росы (у ха­наанеев)); первая же и последняя богини («гении») соотносятся и с Небом, и с Землёй; причём, первая связана с Землёй много теснее, чем последняя (это могут быть богини Луны (первая) и Солнца, как проявления Великой богини (заметим, что в мифологии шу­меров бог Солнца - служка)). Знаменательно, что на груди каждой из богинь показана S-образная по­луспираль, в данном случае - как эмблема змеи (видимо, как (бога)-Отца, породившего этих богинь будучи в облике Змея).

     Обратимся к одной шумерской фреске (И.П. Вейнберг "Человек в культуре Древнего Ближнего Востока". 1986), на которой (сер III тыс. до н.э.) изображена совершаемая на небесах (в новолуние) сцена жертвоприноше­ния богу Луны Наннару (акк. Сину), умираю­щему и возрождающемуся божеству (в русле культа предков). Здесь Наннар сидит на трёхъярусном престоле перед светлым (небесным) алтарём, на котором стоит ваза для возлияний. У алтаря стоят ещё две вазы (бог Луны - небесное божество). На фреске пред­ставлены и молебствующие персонажи: друг за другом перед Наннаром стоят его дети - Уту и Инанна ("Древний человек и божество"). Возлияние в честь отца совершает сын - бог Солнца Уту, и жидкость (видимо, (высокая) вода из туч) изливается в три струи (на невысо­кий алтарь и в две напольные вазы). Богиня Инанна, стоящая позади брата, с поднятием рук воз­носит моление во здравие отца (новолуние).

     Таким образом, по аналогии, можно предполагать, что дети богини, как проявления "Вла­дычицы" (которые ещё не персонифицированы, поскольку изображены, практически, одинаково), чествуют свою Великую мать (присутствует и бог-отец в облике Змея) в оз­наменование некоего судьбоносного события (возможно, приход весны (начало произра­стания растений)).

     Важно отметить, что рассмотрение изображения на кольце из минойского Тиринфа, помимо прочего, показывает весьма низкую степень "расщепления" на персонифицирован­ные эпифании образа Великой критской богини на то время (это же можно сказать и об образе бога-отца). Так, ещё Артур Эванс («Дворец Миноса») отмечал, что на Крите "мы не находим такого множества божеств, как в классическом мире, и в действительности постоянно возвращаемся все к той же самой Великой Матери с её [паредросом - богом-отцом] Младенцем или Консортом, почитание которых под разными именами и званиями простиралось на большую часть Малой Азии и лежащие за ней сирийские регионы". И далее о Великих Матери: "во всех этих изменчивых воплощениях мы ощущаем присутст­вие в сущности одного и того же божества... Процесс дифференциации [расщепления об­раза], хотя и начался, но, несомненно, еще не завершен". "Минойский пантеон, если сравнивать его с современным ему египетским или вавилонским пантеоном... кажется довольно-таки аморфным и внутренне очень слабо дифференцированным" (т.е. расщепление исходных образов богов слабо просматривается).

     Как известно, у греков-афинян первоначально ячмень (зерно), а затем и пшеница (зерно) обознача­лись термином "Деметра". Знаменательно, что Wilhelm Mannhardt (1860 г) производит греческий культ злаков (и их наименование), а также и культ богини Де­метры («Матушка-ячмень») от критского слова "deai" - "ячмень"). И поскольку на Крите древ­нейшие элементы культа богини Деметры засвиде­тельство­ваны (и имя упомянуто в микенских текстах как «Da-mate» - "Богиня-мать (ячменя)"), можно полагать, что эта эпифания Великой богини (в русле специализации "высших сил") выделилась из её изна­чально целостного образа и была персонифицирована на заре раннеземледельческой культуры (в эпоху раннего неолита), а термин "deai" вполне может быть словом из анатолийской лексики.

     В частности, и доэллинская богиня де­торожде­ния Илифия, тоже, как представляется, персонифицированное проявление (эпифания) "Владычицы" (III тыс. до н.э.). Об этом свидетельствует то, что Великие богини Гера и Ар­темида, как помощницы при родах, также назывались «Илифиями» (заимствование). Примечательно, что богине Илифии была посвящена одна из наиболее известных критских пещер "Айос Теодорос", находя­щаяся близ Кносса (М. Nilsson «The Minoan Mycenaean Religion», p53 sq.); а это показы­вает, что у минойцев бытовало палеолитическое представление об адекватности чрева Всеобщей богини-матери её палеолитическому аналогу - пещере, яме (так, в некрополе (ср.-мин. период II) у реки Кератос (Крит) одна из (ранних) скальных гробниц была круг­лой (диаметром 6-7 м)).

     Показательно и то, что "попытки (к примеру, А. Перссона) выявления в минойской глиптике сцен оплакивания... умирающего и воскресающего бога" растительности (типа хатт. Те­лепина) успехом не увенчались: "не нашли прямого отражения в дошедших до нас произ­ведениях минойского искусства" (Ю.В. Андреев).

     Как известно (Гесиод "Теогония"), в греческой мифологии Рея - мать Зевса, Посейдона, Аида, Деметры, Геры и Гестии; и это свидетельствует о существенном расщеплении греками (под свои нужды) образа критского Единого бога, его ипостасей.

     Важно отметить и то, что принятая Артуром Эвансом теологическая концепция была расценена рядом учёных (М. Нильссоном, Сп. Маринато­сом, W. Burkert, Ю.В. Андреевым и др.) как попытка обосновать исторический приоритет религии монотеистического или дуально-монотеистического (по определению Хогарта) толка перед политеизмом, с которого якобы, как показывал весь накопленный к тому времени наукой запас информации, обычно начиналось развитие всех древних религий.

     Должно отметить, что в работе "Древний человек и божество" (Инет. 2017) обстоятельно под­тверждена верность исторического видения Артура Д. Эванса в части религии Крита, как типичного случая формирования и эволюции форм взаимоотношений "древний человек - божество" со времён раннего палеолита.

     Итак, как доподлинно известно, на острове Тира Кикладского архипелага (Санторини), после длительного периода многочисленных извержений, взорвался вулкан (во времен­ном интервале от 1480 и до 1320 г. до н.э.). И этот взрыв положил конец замечательной минойской цивилизации (Кносс был разрушен, Микены смыты цунами).