Зима Наталья Владимировна : другие произведения.

Наталья Зима

Воздухоплаватель Ветер

ЭТО ТЫ

Но, может, прежде губ уже родился шепот,

И в бездревесности кружилися листы

И те, кому мы посвящаем опыт,

До опыта приобрели черты.

О.Мандельштам

***

Там, где умер картонный бог,

Занимаются голоса

Опьянённых простором птиц,

Нежных-нежных моих детей.

I

Движения твои несовершенны,

Но одно,

Когда роняешь руки на колени,

И повороты сглаживают реки,

И лебеди ложатся на крыло

Медлительно и ровно...

И прочесть

Тебя сумеет разве просветленный...

Где ветер драпирует каравеллы

В твоих ногах

Там нет тебе ни памяти,

ни времени.

II

Прутиком в воде проточной

Чертишь для себя пирогу

Гибкой, как проныра-рыба,

Легкой, как скользнувший с ветки

Узкотелый желтый лист.

Отрываешься, пускаясь

В путешествие по краю

Острой лезвие-волны,

И слетаешь, обмирая,

И меж звезд тебя кидает

В воды дивной глубины...

И никто не угадает,

Что за сон ты видишь сладкий,

Запрокинув лоб в открытый,

Светлых тканей небосвод

В это солнечное утро,

Где волна скользит меж пальцев.

И поет о небывалом

Прутик, брошенный в песок.

III

А мальчику божественно картавить,

На все миры разбросив вольно тело.

И вечности не взяв себе пределом,

Свободным быть от всякого числа.

И, уходя живым во всех потоках,

Так обгоняя мнительное время,

Держать в руке оливковое семя

И расцветать, как цапля, в два крыла.

IV

Снегами по разомкнутым рукам,

Руками плавно, вдоль, не рвав сукна,

Вот так они бежали по лугам

Смотреть, как дышит вечная Она.

Всей радуги в тебе цветут ветра.

Ветра золой, золою по губам.

Вот так они к белеющим шатрам,

Вот так она из всякого шатра,

Глубокоока, небом вдоль крестца

Протянута, излучьем лучена...

И так они сгорая без конца.

И так, снегами вечная, Она.

V

ПРОМЕТЕЙ

Лебединые вздроги повелительных рук.

Опрометчивый в боги

Не кончается круг.

Я и в крыши, и в ноги,

И в дурной водоем,

Ястребиному в боги

Тесен узкий проем

Этих крохотных окон

И разбитых дверей...

Атлантическим оком

Забираю правей,

Снова следую влево,

Этих мороков зуд!

С дуновенным напевом

Мое небо несут.

Я, алкавший свободы,

От объятий отца,

Выбираю исходом

До конца! До конца............

VI

Сколько их шло тебя покорять,

Тайных и явных,

И вплавь, и вброд.

Кто в фейерверки, кто в камень одет.

Сколько их шло на тебя войной...

Там, где встречались гора с горой

След на земле.

VII

Когда Птица Свободы ударит крылом,

И просыплется жемчуг,

И выльется дождь,

И наполнятся ниши мучительных снов

Золотою водой,

И на дудочке губ просвистит водяной,

И опомнится тот, кто в беспамятстве шел

По великой дороге, по узкой тропе,

По танцующей линии сердца.

Когда эти глаза

Угадают единственный ключ,

Отмыкающий тайну и нас уносящий с собой

В мановенье крыла...

IIX

Кто из спящих на пальмовых листьях

Рассказал тебе тайну

О вечной земле?

Развернул вокруг солнца

И вывел по розе ветров

В золотой океан,

Где ни пальм, ни сверкающих скал,

Где ни кромки, ни дна

Горизонты сошлись за спиной.

Только свет золотой,

Только мир золотой и пустой.

И когда ты вгляделся

В орлиный зрачок пустоты,

Это ты

***

Я говорю невпопад, дождем

Мой язык непрост

Сдержанным серебром

В кружево взятых звезд

Ветром, разящим издалека

Сонные облака

Поступь моя до того легка,

Что я могла б как своя войти

В строгий мотив сверчка

Там, где прозрачный секут тростник,

Рубят высокий дом,

Я рассыпаюсь в руках ручьем,

Я начинаюсь до первых нот,

до золотого "ОМ"

Я продлеваю себя во всем,

Птичье ли цоканье, львиный ль рык

Я сочиняю тебя живьем,

Верный, зернистый и прочный, как

новый дом,

Внятный, как сон, язык.

***

Ресницы тают.

Звезды отлетают.

Затылок стынет, тяжелеют руки.

Из древних древ исторгнутые звуки

Кружатся и ложатся на снегу

В колонны стройных тел,

И вязь сверкает,

И мальчик на перстах своих вращает

Ключ от входной двери. В подножье ранец.

Звезда летит и совершает танец

В лопатки занемевших на бегу.

Я знаю как и, может быть, могу.

***

Где руки для любимых,

А небо в голубином

Развернутом зрачке

И катится, и льется,

Невиданное цветом,

Неслыханное звуком своим для человека;

И достигает края,

И просится в изгибы

Простейших сочетаний,

Но изощренный зодчий

Не выведет такое

Из яблока и грома, и сладких снежных комьев.

А в мире невесомом,

Подброшенном повыше,

Где каждый выдох сома

В распахнутые ниши

Пресветлых колыбелен...

Они в янтарных жилках

Воздушного пространства.

Плывет за зыбкой зыбка,

Вынашивая счастье.

1994 - 5 г.

СЫН ЖАВОРОНКА

А у тебя желанья цвета ветра.

Поль Элюар

I

Хрустальное горло запрокидывая,

Раскрывая его

Пальцами, привыкшими хватать угли,

Повествуешь о простом и невиданном

И поешь, как черпаешь из щедрых ульев

Вытворяешь любовь из всего на свете,

Из ничего, из того, что попалось под руку...

В твоей жаркой гортани играют дети,

Плачут старые женщины, ходят по воду

Безмятежен лоб твой, и если в полете

Радостен каждый вдох,

Значит, в каждом выдохе,

В каждом сверкающем шарике

Спит и смеется во сне златокожий бог.

II

Это настало

Прежде, чем ноги успели проститься

С хрупким асфальтом.

Прежде, чем очи вывели солнце

Звонкой монетой.

Прежде, чем губы выдули шепот

В форме лимона,

Он оттолкнулся и оторвался в небо,

Легкий, упругий, плавно понес корзину.
Воздухоплаватель спит.

Он не узнает земли,

Когда проснется.

Он никогда не узнает,

Откуда родом,

Перебирая в пальцах слова и песни,

Светлые пряжи и глиняные статуэтки,

Шляпы соломенные канотье.

Это настало прежде,

Чем мог предвидеть.

III

Вывернутый наизнанку,

Голос твой упал и вырос

Через тернии и звезды,

Закачался стройным стеблем

На дотоле неизвестной,

Изумительной земле.

Ты и сам не ждал, учитель.

Ты и сам не знал, что выйдет.

Ты бросал зерно в пространство,

За околицей бросал...

С тех времен я помню твердо:

В темноту дверных проемов

Говорятся лишь простые,

Очень честные слова.

IV

Твоею прихотью срывает горы прочь

Брат Невозможному,

Ты сыплешь время даром,

Но ни минуты мимо не пройдет

Ладошки детские, танцующие в небе,

И вышивальщицы,

Их холст великотрудный,

Их голоса, когда они его

Растянут, отмывая глиной белой

С твоей способностью сжимать и растворять,

И придавать привычному величье,

Ты мог бы Богом Солнца стать,

И Буддой, и Отцом, и Сыном,

Но только Невозможному ты брат.

V

Сын жаворонка,

Он ценит утро в нажим крыла:

Как отзывается воздух,

Податлив? Резок?

Что понимают под счастьем то их дела,

Дев из папье-маше,

Юношей из железа

Сын жаворонка,

С перспективой

Клювом проткнуть голубое дно

(Принято думать) неба,

Точит острие, позабыв пшено

Изредка взглянет в свое окно,

Видит летящие из небес

Хлопья цветного хлеба.

VI

За спиной человека

Всегда лишь прожитый день.

Удлиненные линии тела,

Которые именуют "тень"...

Оглянись,

Рассмотри траекторию пляски твоей,

Хочешь,

Навстречу, и слейся с ней.

Хочешь,

Рукой наотмашь, скажи "не тронь!"

Перед лицом человека

Всегда огонь.

Костер в поздних сумерках,

Дымящаяся еда...

Хочешь, скажи "нет",

Хочешь, скажи "да".

VII

А у сокола червоный глаз

И лощеные перья, ими выстланы небеса.

Когда свыше в корзины нищих летит роса,

Как прожиточный минимум,

Как аспирин "УПСА",

Может статься, то плачет сокол

О детях своих, павших в небе...

Горбун,

Как можешь ты жить при величии звезд?!..

Выметаю дорожки сада,

Меня любят красавицы в пышных юбках

И те, что вовсе без юбок, любят меня

За бескорыстие.

VIII

По тонкой ниточке иди ко мне.

По рыбьей косточке считай шаги.

Дыши разборчиво, как зверь во сне.

Умей отчаяться,

И не моги.

Будь легче перышка,

Ни кость, ни нить

В слепой непрочности нельзя винить,

Прозрачней первого листа земли,

В прожилках воздуха

Ко мне плыви.

Я знаю утренний прорыв в глаза,

Я знаю многое, что знать нельзя.

Но всех премудростей достойней знать,

Как рыбьей косточки не поломать.

1996 г.

***

Что бы ни сталось с тобой потом...

Ибо вышед в поле, никто не знает,

Что скрывается за углом,

Ибо в чистом поле углов хватает.

Через какое-то время, может быть, никогда,

Никакого клубка Ариадны,

Никакой путеводной нити

Не достанет на километры,

Умноженные на года,

Проведённые нами в заколдованном лабиринте.

В наших плаваньях сквозь золотую сеть,

В наших странствиях до мировой причины,

По которой нам хочется умереть

И не быть ни женщиной, ни мужчиной

***

Звёзды шагают по спинам уснувших детей,

По розовым раковинам неторопливых улиток...

Плывёшь в темноте,

И переворачиваясь на плаву,

Не думаешь больше: знать бы, зачем живу ?,

А вообще не думаешь,

И может быть, не живёшь.

И только солнце, погасшее прежде срока,

Вызывает печаль, отдалённую, как Гималаи,

И нечленораздельную, как голоса Востока.

***

Испанская песенка

Поле алых роз,

Поле белых роз,

Молодой сеньор задавал вопрос:

Отчего-де мир, как недобрый брат,

Что и даст сейчас, заберёт назад

Через час. И проценты сдерёт слезой,

Потом, выцветшей бирюзой

Глаз...

Липкой скукой, от коей и сон нейдёт,

И отчаянье ширит дурацкий рот,

Я не знаю, кто враг: господин, народ?

Чёрный космос вращается наоборот

Нашим чаяньям. Той, что всего милей,

Интересней искусственный соловей,

Чем живой, неподдельный, картавый дрозд...

Поле алых роз,

Поле белых роз

***

Самое время тягать окуней из причинного царства,

Сверкающебоких, идущих в особом порядке:

У каждого свой, дополнительный, смыслонесущий

Дизайн, у каждого в брюшке - разгаданный

Маленький ребус.

Я больше не буду ломать себе голову, вот где

Рыбацкое счастье! Я самая хитрая, да.

***

И

И жители колодцев - с их обратным

Отсчётом, с опрокинутым навзничь

Блаженным космосом,

И небожители, с их неизвестным нам

Укладом жизни.

Бегущие по волнам.

И те, кто селится на краю

Действительности. Они,

Выйдя пописать за собственный огород,

Пересекают пределы возможностей человека.

И эта странная птица, которая им поёт,

Не приподнимет закрытого на семь печатей века.

***

О том, как злосчастный правитель бежал садами,

В сторону берега, к спасительному океану,

А за его спиною сыпались спелые апельсины,

О том, как одна царица зачала сына,

Который вышел из чрева и сам пошёл,

О многом другом, что плохо и хорошо,

О том, как в сумеречном тумане

Вышиты бисером травы, и втой траве,

Возможно, кто-нибудь умирает:

Зверь, человек, светляк,

О том, что если не так, то не просто так,

И как украшаются в праздник изысканным опереньем,

В воду глядятся, и отпускают яства

Вниз по реке, и о том, как дремлет

Вся Поэзия мира под расписной корою

Волшебного дерева,

Как то, что казалось серьёзным, оказывается игрою,

То же в обратном порядке, листок бумаги

Суть неявленная мировая история, и некоторые маги

Посвящают себя писанине, а некоторые танцуют

Или плетут корзины, потраченное впустую

Время отсыпается золотым зерном.

Ибо такая фитюлька, как тайна мира,

Прячется там, где не знаешь: в смешной ошибке

Синтаксиса, в том, как дрогнули губы

Приезжего человека,

Созерцающего знакомую тебе местность.