Массивные ворота, ведущие в притвор Собора, были распахнуты настежь. Сквозь застилающую пелену слёз Салли видела в проёме кусочек затянутого серыми тучами неба с проглядывающей багровой полосой заката. С трудом приподнявшись, девушка едва не закричала, попробовав опереться на левую ногу. Через материю выступила кровь, почти незаметная на алом шёлке. Стиснув зубы, Салли попыталась призвать силу Света, не излечить перелом, но хотя бы успокоить вспыхнувшую, режущую боль. Тщетно.
Закрыв глаза, Салли глубоко вздохнула, отгоняя непрошенные мысли. Да, такое бывало. Свет не мог её оставить, такого просто не могло быть. Нужно просто подождать. Нужно время, чтобы силы вернулись, чтобы Свет вновь смог услышать её призыв и ответить, озаряя божественным сиянием свою верную последовательницу. Сколько раз ей приходилось также вставать после неминуемого поражения, в окружении трупов доверившихся ей людей. Сколько раз ей приходилось воскрешать, и сколько раз воскрешали её саму.
Прислонившись спиной к престолу, Салли стянула изодранную перчатку. Сгибая и разгибая непослушные пальцы, снова попыталась воззвать к Свету, и Свет ответил ей. Мягкое золотистое свечение слабо замерцало на самых кончиках обломанных ногтей, постепенно разгораясь всё ярче. Прикоснувшись ладонью к ноге, Салли почувствовала привычное тепло, вытесняющее боль и заставляющее срастись сломанные кости и разорванные мышцы. Уцепившись свободной рукой за выпирающий край престола, девушка встала в полный рост, не сумев скрыть торжествующей улыбки. Пусть враги Ордена злорадствуют, празднуя победу, но война ещё не закончена.
Тело Могрейна, как обычно, лежало рядом. Даже в смерти, на обрамлённом каштановой бородкой лице паладина, читались мужество и непоколебимая вера, давным-давно пленившие сердце юной Салли. Их отношения были запутанными и странными, их даже нельзя было назвать любовью, но для Вайтмейн он всегда был одним единственным. Боготворящим и преклоняющимся перед своей госпожой. С душой или без неё.
Салли невольно вздрогнула, вспоминая давний кошмар, когда в Монастырь явился их старый знакомый, младший Могрейн - Дарион, с проклятым мечом своего отца наперевес. Яростный спор между братьями закончился также стремительно, как и начался, так что Вайтмейн ничего не успела сделать. Дух отца, Александроса Могрейна, заключённый в проклятом Испепелителе, вырвался на свободу и убил Рено. Дарион позорно бежал, оставив Салли один на один с бездыханным трупом брата. Тогда, Вайтмейн казалось, что всё кончено, что Рено мёртв, окончательно и безвозвратно. Отчасти, так оно и было. Ритуал воскрешения прошёл как обычно, но представший перед Салли Рено был другим, по прежнему мужественным, бесстрашным и непоколебимым. И полностью лишённым каких либо эмоций и чувств. Если бы не тепло его рук, в краткие минуты близости, не пьянящая и возбуждающая боль его терзаемого в эти минуты тела, Вайтмейн могла бы подумать, что перед ней один из ненавистных зомби, в насмешку принявший облик любимого.
Склонившись на коленях рядом с Рено, Салли провела ладонью по его слипшимся от крови волосам, по изборождённому ранними морщинами лбу, по изломанному от частых переломов носу. Стараясь навсегда оставить в памяти любимый образ, наклонилась, слившись поцелуем с разбитыми губами.
Впервые за многие годы Салли заплакала. Слезы стекали по бледному лицу красными дорожками на белых, словно покрытых мелом, щеках, оставляя во рту горький и солёный привкус. Вайтмейн понимала, что слёзы её недостойны, что пустыми стенаниями ничего не изменить, но ничего не могла с собой поделать. Чувства, так долго скрываемые, сдерживаемые созданными ей самой оковами, вырвались наружу через покрасневшие, опухшие глаза, заставляя предательски дрожать губы и сотрясая разбитое тело. Скорчившись у подножия алтаря, Салли Вайтмейн, Верховный Инквизитор, ревела навзрыд, и единственными свидетелями её позора были трупы, десятки мёртвых, изувеченных тел в алых накидках Ордена. И пятеро мужчин.
- Пора, - Вайтмейн вздрогнула, не услышав, как подошли другие. На лицах Гарлана и Кеглера, скрытых за масками шлемов, невозможно было ничего прочитать, Браун и Корлов же всем своим видом пытались быть незаметными и непричастными, - Если ты ещё не передумала.
Пятого, Дюранда, Вайтмейн заметила, только когда тот выступил вперёд и протянул руку, даже не пытаясь изобразить сочувствие или сострадание. Пепельно-седые, как у самой Салли, длинные волосы, забранные в хвост и перехваченные на лбу алой лентой. Традиционные борода и усы, взлохмаченные и неровные. Чуть насмешливый взгляд серых, стальных глаз. Под этим взглядом Салли почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой, столько силы и уверенности в нём было. Не дожидаясь, пока Вайтмейн поднимется сама, Дюранд рывком поднял девушку, с силой прижал к себе, выкручивая за спину руки и впиваясь в поцелуе в ещё невысохшие от крови губы Салли. Его безумный, животный напор, был так не похож на осторожные, нежные прикосновения Рено. В объятиях Могрейна Вайтмейн чувствовала себя повелительницей, но для Дюранда всё было иначе.
Явившись в Монастырь неведомо откуда, вместе с таинственным чародеем Кеглером и другими, седовласый паладин сразу же привлёк внимание Салли, голыми руками размозжив об престол пресвитерия голову особо рьяного центуриона, поставленного охранять адитум. Дюранду не просто нравилось повелевать. Он сам был воплощением власти, щедро вознаграждающим тех, кто служит, и жестоко карая за малейшее непослушание. Кеглер остановил паладина, обнажившего меч и готового напасть на Верховного Инквизитора, появившуюся из адитума и весьма в резкой форме высказавшей всё, что она думает о предложении чародея об изменениях в Ордене. Тем же вечером Дюранд вломился в келью к Салли. И был огонь его рук, обжигающий той ночью, и пьянящая и возбуждающая боль её терзаемого, часами, тела.
- Ты с нами, Салли Вайтмейн?
- Да!
- Ты сделала правильный выбор, дитя, - Кеглер вышел вперёд, поднял изогнутый посох.
Тело чародея вспыхнуло, пламя мгновенно охватило трупы павших солдат и монахов. Расставленные вдоль стен Собора светильники с треском взорвались. Пламя, добравшись до гобеленов, с жадностью стало пожирать ткань, с трубным воем устремляясь к потолку. Спустя несколько секунд весь наос превратился в пламенный шквал, от нефа к нефу захватывающий всё больше пространства и оставляя после себя лишь почерневшие каменные остовы колонн.
- Мы сожжём фолианты с летописью Ордена! - голос чародея становился всё громче и громче, возвышаясь над гулом разошедшейся стихии, - Мы навеки сотрём все прошлые неудачи!
- Идём, - новый Командир Алого Ордена Дюранд грубо потянул Вайтмейн за собой к опистодому, - Пока здесь нам больше нечего делать. Но вскоре мы вернёмся. И ни предатели из Альянса, ни рабы новой Плети Отрёкшихся из Орды не смогут остановить нас. Так хочет Свет!