Аннотация: Катаклизм, воргены и куча "хорор" штампов. Тематика обязывает.
- Холодно сегодня, - Ванич поёжился, закашлял, поправляя сбившийся шерстяной шарф, - Ветер с моря. Не дай Свет заболею ещё, а мне нельзя.
- Нельзя, можно, - Марчел, напарник Ванича, в таких же чёрных доспехах стражника, с небрежно замотанным вокруг бычьей шеи шарфом, усмехнулся, - Жрать надо больше, тогда никакая болезнь страшна не будет. На меня вон посмотри, сколько лет уж живу, а зараза ни разу не приставала. А стоило только чуть приморозить, так половина роты уже хворые лежат.
- Так ты деревенский, - стянув латную рукавицу, Ванич засунул ладонь подмышку, - А мне что? Нет, вот месяц кончится, Мила родит, и буду просить сержанта перевести меня куда ни будь в другое место. К западным границам, поближе к дому.
- Поближе к морю, ага. Чтоб ты там окончательно окочурился. Ох, Копош, ты хоть и городской, а дуб-дубом. Сам подумай, куда тебе сейчас с Радмилой переезжать, - Марчел покачал косматой головой, - Ну кто ж бабу с грудничком в дорогу тащит, а? Заладил тут, можно, нельзя. Да и кто тебя отпустит?
- Да пойми ты, дурачьё, не могу я так больше, просто не могу. И не в погоде тут дело.
- Ага, кхм, - Марчел насупился ещё больше, отчего стал похожим на дворфа-переростка, - Ясно. Чего уж тут непонятного.
- Ты обиделся что ли? - Ванич посмотрел на широкую спину отвернувшегося друга, - Эй, Марчи, да ты на самом деле никак обиделся.
- Слушай, Копош, - Марчел развернулся так резко, что Ванич невольно отпрянул, - Я всё конечно понимаю, хоть и дурак. Думаешь, не видел я, как вы с парнями шумковались втихаря с сержантом? Да не боись ты, не скажу я никому.
- Ты видел...
- Видел, видел, - Марчел Опря, высокий, совсем не по уставу косматый, с огромной бородищей, топорщащейся из под шарфа, с вечной щербатой ухмылкой и едкими шуточками, сменился в лице, став совсем непривычно для себя серьёзным, - Как после остатнего вас скосило, так и началося.
- Марчи, если нас в карантин посадят, могут ведь повесить "контакт". А с "контакта" одна дорога - на костёр.
- А не было "контакта"?
- Конечно, нет, - возмутился Ванич, - что я, сам себе враг? Не знаю я, Марчи, что с нами, и никто не знает. Сержант говорит, это потому что насмотрелись за службу. На всякое.
Всякое. Стена Седогрива, построенная более двадцати лет назад и отделяющая Гилнеас от внешнего мира, поднималась вверх на несколько метров, надёжно защищая королевство от любого вторжения извне. Копош был ещё совсем маленьким, когда постройка стены была завершена и торжественно открыта, точнее закрыта. Стражники сменяли друг друга каждые двенадцать часов, и каждому из них хоть раз доводилось видеть.
Когда до Гилнеаса стали доходить слухи о том, что в соседнем Лордероне происходит что-то ужасное, мало кто поверил в эти россказни. Гилнеас был королевством самодостаточным и процветающим, и подобные истории, рассказываемые обыкновенно теми, кто хотел попасть за Стену, не являлись редкостью. С момента закрытия, в королевство всяческими правдами и неправдами стремились попасть те, для кого не нашлось места во внешнем мире. Воры и убийцы, бандиты и разбойники, отбросы общества всех мастей. Тот, кто попадал за Стену, больше никогда не возвращался обратно. И вернуть его было невозможно. Сколько жалобных и душещипательных историй приходилось выслушивать стражникам Стены Седогрива раньше, до того, как королевским указом страже было запрещено ступать в какие либо контакты с теми, кто находился снаружи.
А потом началось. Первая волна беженцев нахлынула не неприступную Стену несколько лет назад. Огромная толпа в несколько сотен семей, со всем скарбом и пожитками, лагерем расположилась у подножия Стены. Шум и гомон, рёв скотины и зловоние выгребных ям доходили до самого верха, многие стражники тогда стали носить большие шарфы, не только согревающие, но и хоть как-то защищающие от ужасающего запаха. Всеми правдами и неправдами те, кто побогаче, находили способы договориться с начальником караула. Деньги находили выход из любых ситуаций, пока парочку таких предприимчивых сержантов не повесили прямо на стене, вместе с клиентами.
Нежить пришла спустя несколько дней. Армия Плети появилась на горизонте с рассветом, приближаясь медленно и лениво, словно зная о том, что людям некуда больше бежать. О бойне, которую устроили ожившие мертвецы в лагере беженцев стражники рассказывали потом только шёпотом. Самые языкастые остались висеть на Стене, но уже внутри. Король Седогрив был далеко не дурак. Слухи о таинственной Чуме в Лордероне, превращающей людей в нежить, оказались правдой.
Зараза не должна была приникнуть к Гилнеас, и вскоре две новые преграды были построены на двух крупнейших дорогах - Врата Короля и Врата Королевы. Гарнизон стражников оказался запертым между двумя Стенами. Добровольно, как Ванич, ведь тройное жалование с неба не падает, а у Копоша молодая жена. Или по пьяни, как балагур Марчел Опря, крестьянский сын, нарвавшийся в трактире на вербовщика и очнувшийся с диким похмельем в рядах славной армии Гилнеаса.
После первого "инцидента", как его назвали в официальных бумагах, было ещё множество похожих, пусть и меньшего масштаба. Копош сам не раз видел, как расположившихся у Стены беженцев убивали нежить или рыцари в красном. Видел, но ничего не мог поделать. Стражника, уличённого в "контакте" просто-напросто сжигали, а гарнизон потом еще неделю сидел на строжайшем карантине. Мало кому хотелось быть сожженным заживо, по этому стража терпела. Смотрела и терпела. Всякое.
- Людишки мрут как мухи, а мы тут стоим, смотрим, - Марчел презрительно сплюнул, - Кто мы после этого, Копош, ну кто? Ох, тошно мне, Ванич, тошно аж жуть. Мертвяки эти клятые, слыхал небось, что наши болтают? Что, мол, свободная нежить и всё такое.
- Отрёкшиеся? - Ванич отвернулся, не в силах смотреть на опостылевший пейзаж, - Гнусные инсинуации всё это.
- Инсину... чего, чего?
- Брехня, говорю. Враки. Не может нежить быть "свободной", тем более, как говорят, способной мыслить как человек. Знаю я, откуда ветер дует, догадываюсь.
- Да ну, - Марчел, обрадованный сменой темы разговора, присел рядом с другом, - Выкладывай давай.
- Ох, Опря, Опря. Не обижайся, но ты как был дубом деревенским, так им и остался. Сам посуди, сколько болтовни постоянно ходит о том, что, мол, нелюди такие же как мы, что всякие там дворфы коротышки, да эльфы разные равны людям, - Ванич закашлялся, - А когда орки приплыли, помнишь? Нашлись даже такие, кто этих зверей зеленокожих стал с людьми сравнивать, как тебе? А эти твари зелёные родителей Радмилы... Пока союзнички в земле ковырялись и цветочки нюхали. Звери они все, как волки, не более.
- Во, об волках, - Марчел заинтересованно запыхтел, - вот ты такой, башковитый, ты скажи мне, Копош, что ты думаешь об волкулаках. Видал, небось, сколько их там расплодилось. Откуда только берутся, твари.
- Не знаю, да и знать не хочу, - на лице Ванича проступило отвращение, - Днём люди, вечером оборотни. Ты не вздумай при Миле о них вякнуть, у неё брат перед закрытием как в Погребальные Костры уехал, так и не вернулся. Вот уж кого она больше всех ненавидит, так это воргенов этих.
- Мальчики, о чём болтаем?
Опря и Копош вздрогнули, совсем за разговорами забыв о дежурстве. Марчел вскочил, неуклюже подхватил падающую алебарду, вытягиваясь по стойке смирно. Ванич же засмеялся, подхватил в объятья вошедшую в караулку девушку, зарываясь лицом в каштановые волосы.
- Мила, Милочка.
- Осторожно, Ванич, не так сильно, - девушка мягко отстранила от себя мужа, показала на выступающий живот, - Забыл, дырявая твоя голова. Ох и забот с тобой, мало мне одного ребёнка, так теперь второй на подходе.
- Ладно тебе, Рада, чего зря мужа ругаешь.
- А ты бы вообще помолчал, Марчел Опря, - Радмила надула губки, уперев руки в боки, - Опять, небось, выпили, да на трепача пробило!
- Слова то какие, какие слова, - восхищённо цокнул Опря, - эх, Ванич, кабы Рада не была женой твоей, я бы...
- Забирай, забирай. Подержишь её у себя пару дней, воспитаешь по-своему, по-деревенски, может ума и наберётся.
- Ах, вот значит как! - девушка запылала красным, - Любимую жену, да ещё с ребёнком, чужому человеку отдать хочешь? И после этого ты ещё говоришь, что любишь меня!
- Кстати, ты почему не дома? Тебе вот-вот рожать, а ты по Стене разгуливаешь, - попытался перевести разговор Ванич, отчаянно подмигивая другу, - Как ты тут вообще оказалась?
- Да, Рада, кто ж тебя пустил то? Опять Штефан с братцами Робу в кости режется?
- Не видела я никого, - пожала плечами Радмила, - Поесть вот принесла и настойку для Ванича, чтоб не кашлял. Совсем расхворался, бедненький мой.
- Стой здесь, - грубо прервал жену Копош, - спрячься, куда ни будь и не высовывайся.
- Я...
- Слушай, что муж говорит, - Опря чертыхнулся, отставил мешающую алебарду, упёр ногу в стремя арбалета, закручивая ворот, - Почему сигнала не было?
- Да пёс его знает. В общем, Марчи, дуй вниз, посмотри, может они на месте сидят, и зря мы тут панику подняли. В поле ничего не видать?
- Да чисто вроде. Обожди, - вложив болт, Марчел вернул арбалет на крепление в бойнице, приник глазом к окуляру, - Туманище такой, не видно ни гзи. Хоть бы луна показалась что ли.
- Проклятье. И обязательно в моё дежурство, - Копош пристегнул к поясу кобуру и ножны, надел шлем, - Мила, слушай меня. Тебя никто, понимаешь, никто не должен здесь найти. Да и тебе самой того, что будет происходить, лучше не видеть.
- Это почему это?
- Свет! Радмила, послушай меня хоть раз. Видишь дверь в оружейную, иди туда, запрись и чтобы не случилось, не выходи, пока я тебе не разрешу.
- Аууууууу!!!
- Стреляй, стреляй, мать...
Ванич нервно оглянулся на вой и крики, разорвавшие ночную тишину, обнял задрожавшую мелкой дрожью жену.
- Всё будет хорошо, любимая, всё будет хорошо.
- Кончай уже сопли разводить, - Марчел хлопнул друга по плечу, - Идём вместе. Ванич...
Копош снова закашлял, надрывно, мерзко. Тело стражника скрутило судорогой, Ванич упал на колени, цепляясь руками на подол жены. Огромный, сверкающе белый круг луны выглянул из-за туч. Радмила охнула, закрывая лицо ладонями. Марчел замер, тяжело дыша и забыв о бьющемся в приступе кашля напарнике.
По коридору, соединяющему караульные помещения Стены, широкими прыжками к ним приближалось нечто. Чудовищная помесь волка и человека, с бурой, свалявшейся шерстью и оскаленной, алой от крови пастью. Марчелу уже доводилось видеть таких, по ту сторону Стены. Воргены, оборотни, они пришли на смену нежити, унося жизни редких, пробирающихся к подножию беженцев едва ли не чаще, чем рыцари в алом и ожившие мертвецы.
Времени раздумывать, каким образом воргены смогли проникнуть на Стену, у Марчела не было. Вырвав арбалет из стены вместе с креплением, Опря практически в упор выпустил болт в морду оборотня. Ворген зарычал, опрокинутый ударом болта и брызгая кровью из пробитого насквозь плеча. Оглянулся, протяжно завыл.
Из-за поворота появились ещё двое. Похожие как братья близнецы, оба с белой гривой, оба с налитыми алым глазами и высунутыми языками. Крик Радмилы привёл в себя застывшего Марчела, уже успевшего попрощаться с жизнью. Воргены были чрезвычайно живучими тварями, но друг и его жена за спиной придавали бывшему крестьянину мужества лучше всех приказов вместе взятых. Подхватив алебарду, Опря зарычал в ответ, с разбега вонзил острие в живот раненого оборотня. Поднатужился, толкнул обмякшее тело волкулака на подходящую парочку.
- Штефан...
Труп убитого воргена изменялся прямо на глазах. Свалявшаяся шерсть сползала вместе с кожей, обнажая канаты мышц, рвущихся и переплетающихся в новом узоре человеческого тела. Перед Марчелом, отказывающимся поверить в увиденное, остался лежать Мареш Штефан, закадычный собутыльник и заядлый любитель игры в кости.
- Штефан, - Опря шагнул вперёд, глядя то на убитого товарища, то на свои руки, - Прости, прости. Я ж... это... ну...
Оставшиеся двое воргенов сентиментальность Марчела разделять не стали. В один прыжок белогривые преодолели отделяющее их расстояние и набросились на обмякшего человека, утробно рыча и поскуливая. Клыки и когти заскользили по металлу доспехов, но оборотням броня была не помеха. Оторванная рука в латной перчатке упала прямо перед Радмилой, оседающей рядом со скрученным приступом мужем.
Ванич, продолжая биться в конвульсиях, и не обращая внимания на бойню, приподнялся, сорвал шлем, прочертив красную борозду от ремня на подбородке. Вцепился раздувшимися пальцами в застёжки кирасы. Лицо Копоша, удлинившееся, покрытое шерстью, осклабилось в зубатой ухмылке. Радмила, смотрящая на мужа сквозь застилающую взгляд пелену слёз, схватилась за живот.
- Ванич, любимый, любимый...
Копош, уже совсем голый, сгибаемый к земле происходящими в нём изменениями, повернул звериную морду, посмотрел на жену. Протянул лапу.
- Уйди, уйди, тварь! Не трогай меня!!! - Радмила закричала, попыталась отползти подальше. Замычала, не отпуская живот.
- Ауууууууу! - зверь, бывший раньше Ваничем Копошем, завыл, рухнул на все четыре лапы, скрежеща когтями по каменному полу. Белогривые недоумённо переглянулись. Ванич зарычал, встопорщив шерсть на загривке и закрывая собою жену.
Белогривые вновь переглянулись, стали расходиться, насколько позволяла ширина коридора, пытаясь окружить неожиданного противника. Ванич не стал дожидаться, напал первым, вцепившись зубами в горло ближайшего воргена. Оборотень заскулил, завертелся, пытаясь сбросить Копоша и освободиться от хватки. Второй белогривый замешкался, топчась неподалёку. Ванич резко дёрнул головой, послышался хруст переломанного позвоночника.
- Раааааа!!! - оставшийся белогривый заревел, почувствовав смерть брата, напрыгнул на Ванича, беспорядочно молотя лапами. Воргены сцепились в клубок, покатились по полу, старясь дотянуться до горла друг друга. Радмила, утерев рукавом слёзы, прикусила губу, усилием воли поднялась, подобрала кобуру с револьвером, дрожащей рукой вынула пистолет, взвела курок, второй придерживая живот, зажмурилась.
Револьвер выплюнул первую пулю в искрах огня, потом вторую, третью. Радмила нажимала на спусковой крючок снова и снова, пока не кончилась обойма. Всё вокруг заволокло сизым дымом. Девушка, обессиленная, сползла по стене, открыла глаза. Сцепившиеся воргены лежали у дальнего края, даже после смерти не выпуская друг друга из объятий. Нет, уже не воргены, люди.
Её Ванич, её любимый Ванич, лежал обнажённый, окровавленный, с глубокими, кровавыми, рваными бороздами от когтей и несколькими почти незаметными дырами от пуль, человеческими уже зубами впившийся в разорванное горло светловолосого парня. Второй светловолосый юноша, похожий на первого только так, как может быть похож родной брат, неестественно вывернув шею, приткнулся рядом с обезображенным трупом Марчела. Слёзы, ничем более не сдерживаемые, хлынули из глаз Радмилы, стекая по щекам.
Девушка застонала, закричала, раздвинув ноги и задрав подол платья. Радмиле казалось, что прошла целая вечность прежде, чем на руках у неё появился крошечный, открывающий рот словно рыба, выброшенная на берег и забавно перебирающий ножками малыш. Слёзы не переставали течь, но теперь это были слёзы радости. Несмотря на то, что её любимый Ванич был мёртв, его сын теперь должен вырасти таким же храбрым и сильным, как и отец. Радмила бережно приподняла новорожденного, вспомнив наставления бабки-повитухи легонько хлопнула его по попке.
Малыш открыл ротик, совсем не по-детски усыпанный рядом мелких, острых клыков, завыл - тонко, протяжно.