Аннотация: Когда вышла игра "Ведьмак", это было как серпом по яйцам - разочарование на разочаровании. И мне подумалось - если так вот легко "воскресили" Геральта, то почему бы не воскресить и всех остальных?
Громыхнуло. Узорчатые, разноцветные витражи Храма жалобно задребезжали, с высокого, поддерживаемого скрывающимися в полумраке балками потолка посыпалось. Жрица невольно вздрогнула, мельком взглянула в окно, за которым продолжала бушевать буря. Молния била так часто, что, казалось, сама земля сотрясается в конвульсиях громогласного, пробуждающего в душе первобытный, животный ужас, грома. Статуя Мелитэле, возвышающаяся над жрицей в образе уже немолодой, но по-прежнему прекрасной, беременной женщины, словно с укором взирала на девушку. Жрица, устыдившись собственного страха, вновь склонила голову в молитве, стараясь не обращать внимания на вакханалию, творившуюся за стенами Храма. Она не видела, как мраморное лицо Богини искривилось, губы дрогнули и из глаз, медленно стекая по алебастровым щекам, покатилась кровавая слеза. Жрица молилась своей Богине.
Дробь приближающихся копыт казался чем-то чуждым в грохоте непрекращающегося грома. Ветер внезапно стих, гром оборвался на последнем раскате, и наступила тишина. Подавляющая, гнетущая. Жрица удивлённо подняла голову, наконец, заметила выражение лица Богини. Готовый вырваться наружу крик захлебнулся, потонул в жутком вое. Дверь Храма распахнулась. Ни единого порыва ветра не почувствовала застывшая каменным изваянием жрица, но свечи, хоть как-то освещавшие темноту небольшого молельного зала, мгновенно погасли. В дверном проёме показалась мужская фигура, необычайно высокая, тощая как скелет, сгорбленная, едва передвигающаяся цепляясь за дверной косяк. Незнакомец переступил порог, упал на колени, хрипя и спазматически, изо всех сил зажимая руками горло. Жрица видела его лицо, бледное, мёртвое, с двумя синеющими полосами губ под седыми, свисающими как бивни моржа усами. Видела глаза, большие, выпученные, рыбьи, подёрнутые туманом бесконечности, затягивающим в свою гиблую трясину.
Жрица подскочила к мужчине, подхватила его под руку, помогая подняться. Кем бы ни был этот странный незнакомец, но жрица милосердной Мелитэле обязана была помочь, будь то мирный кмет, вывихнувший ногу во время жатвы, или разбойник, получивший в живот ножом от подельника.
- Дикий гон, безумная охота... Кавалькада призраков, несущая ужас и беды... Нам нет числа... Нам не преград... Мы едины и цель наша... смерть... - слова слетали с губ незнакомца сами собой. Жрице уже приходилось видеть таких, обезумевших, лишённых последних остатков разума несчастных, больных не плотью, но душой.
- Где! - неожиданно взревел рыбоглазый, отталкивая от себя послушницу и озираясь, - Где эта мелкая паскуда!!!
- Господин, здесь никого нет кроме нас с вами, - жрица старалась говорить как можно спокойнее и ласковее, помятуя о том, что с сумашедшими нельзя пререкаться или спорить. Только сейчас она увидела багровый, ужасный шрам, пересекающий горло мужчины.
- Никого нет, - незнакомец мгновенно успокоился, выпрямился во весь свой не малый рост, вперившись в девушку абсолютно не выражающем ни малейших эмоций взглядом.
- Никого нет, - повторил он, одной рукой удивлённо дотрагиваясь до шрама на горле, а второй перехватывая невесть откуда взявшийся меч, - Но я есть! Я! Есть! Живой!!! - рыбоглазый неожиданно засмеялся, притянул свободной рукой жрицу, впиваясь синими губами в поцелуе, - Живой!
- Господин, Вам надо успокоиться, отдохнуть, - девушка, ошеломлённая страстным, но отдающим вечным могильным хладом поцелуем, попыталась мягко отстраниться.
- Что? - незнакомец даже не слышал её, задумавшись о чём-то своём, - Предназначение? Долг? Плата? Жертва?
- Господин, - предприняла ещё одну попытку жрица, на сей раз, уже приложив силу, пытаясь разжать сжимающие запястье белые пальцы, - Вы больны, Вам нужна помощь. Здесь, в Храме Мелитэле, великая Богиня поможет Вам.
- Помощь, - рыбоглазый усмехнулся, одним движением оттолкнул послушницу. Девушка, сделав несколько шагов назад, не удержалась на ногах, споткнулась, упав к подножию статуи Богини.
- Я - Бонарт. Мне не нужна ни чья помощь, женщина, - в голосе незнакомца послышались металлические нотки, - И я привык отдавать долги.
Жрица даже не успела зажмуриться, когда стальное лезвие клинка со свистом перерубило девушке шею.
- Жарь, музыка!!!
По щеке Богини стекала кровавая капля...
* * *
Тихая и спокойная, покрытая предрассветным туманом невозмутимая гладь горного озера взбугрила, вздыбилась, взрываясь мириадами капель. Поднятая волна, с грохотом ударилась о берег, вспенилась, отступая. Когда-то на скале, нависающей над озером, возвышался величественный замок Стигга, гордая и неприступная цитадель, укрытая от посторонних взглядом магическим покровом. Теперь же от неё остались лишь бесформенная куча обломков, руины - почерневшие и обгорелые. Мощнейший взрыв, отголоски которого дошли аж до самого Оксенфурта, не оставил от некогда прекраснейшего замка ничего, что напоминало бы о былом величии, лишь камни и пепел, развеянный по ветру. Часть цитадели, а именно восточная башня, откололась и рухнула вниз, в озеро, погребённая под толщей воды. Но теперь, спустя чуть более пяти лет, неведомая сила подняла со дна остатки башни, извергнув из своего чрева прекрасно сохранившуюся залу, покрытую потрескавшейся, выщербленной в некоторых местах терракотовой мозаикой и окружённую глыбами обвалившихся колонн и поддерживаемых ими арок.
Лежащий посередине мозаичной композиции практически абсолютно обнажённый мужчина закашлялся, выплёвывая попавшую в рот воду, жадно вздохнул, вбирая морозный утренний воздух полной грудью. Неуверенно поднялся на ноги, скользя по мокрому полу, дотронулся до охватывающего шею литого, покрытого вязью старших рун ошейника, единственного элемента своей одежды. Ощупал благородное, с правильными чертами лицо, на мгновение, остановив движение длинных, изящных пальцев на закрытых глазах, а потом вновь вернулся к ошейнику, проводя подушечками по выгравированным рунам.
- Vil'gelf, - голос был приятный, мягкий и бархатистый, - Отражение.
Только после этого человек осмотрелся, высоко задрав абсолютно гладкий подбородок, долго и пристально вглядывался вверх, туда, где раньше находился замок. Затем, опустив голову вниз, он заметил белесый, продолговатый предмет, лежащий точно в центре мозаики на полу. Нагнувшись, поднял. При ближайшем рассмотрении этот предмет оказался черепом, гладко отполированным водою, отливающим перламутром в лучах восходящего солнца. Череп, почти идеальный и превосходно сохранившийся, мог бы стать жемчужиной любой антропологической коллекции, если бы не один единственный дефект, заметный только при более тщательном осмотре. Часть глазной впадины была словно изъедена, похожая на щербатую губку. Мужчина знал, что подобный след был последствием вмешательства магии, а именно, незаконченного магического преобразования, призванного регенерировать часть тканей. Если быть совсем точным - глаза. Рука незнакомца опять непроизвольно потянулась к лицу но, наткнувшись на ошейник, отпрянула.
- Никогда нельзя быть уверенным в том, что ты видишь - небо и звёзды, либо их ночное отражение в пруду. - Мужчина усмехнулся своим мыслям, широко размахнулся, забрасывая череп куда-то в даль озера, - И порою, следует признать, отражение становится лучше оригинала.
Проводив череп прощальным взглядом, незнакомец взмахнул рукой, вычаровывая прямо из воздуха лёгкую, золотистую мантию. Хотел накинуть, но остановился, улыбнулся, провёл ладонью над головою, превращая мокрые, растрёпанные волосы в элегантную причёску. Только после этого набросил мантию, закутался, но лишь для того, чтобы спустя несколько секунд, сбросить её на пол. Теперь на нём был надет короткий камзол по рыцарской моде с вышитой на левой стороне груди руной V вместо герба. По щелчку пальцев перед чародеем материализовалось старинное, обрамлённое серебряным литьём зеркало в полный рост. Ещё несколько минут незнакомец потратил на то, чтобы поправить манжеты, расстегнуть верхние пуговицы камзола и осмотреть себя. Наконец, удовлетворённый увиденным, волшебник в последний раз окинул взглядом руины, скалу и озеро и широко шагнул в провал зеркала.
* * *
Ветхая, покосившаяся хижина, сокрытая в непроходимых болотных дебрях Йисгита, казалась заброшенной. Деревянная крыша, обвалившаяся, зияющая провалами дыр. Стены, прогнившие, заросшие мхом и опутанные шипастыми лианами, взирающие на мир мертвенными провалами глазниц заколоченных ставен. Дверь, едва различимая, подпираемая остатками крыльца с провалившимися ступенями. Хижина казалась заброшенной, если бы не двое стражников-магов, в кожаных доспехах со знаком саламандры на рукаве, в алых шарфах, скрывающих нижнюю половину лица. Невозмутимые и неподвижные, маги стояли по обе стороны двери, изредка переминаясь с ноги на ногу, да обмениваясь короткими, неразборчивыми фразами. От двери, петляя, уходя вдаль и скрываясь в густых зарослях лозняка, уходила проторенная тропа, а чуть дальше, над искорёженными, искривлёнными болотной порчей деревьями, в свинцовое небо поднимался чёрный столб дыма. Было практически невероятно, что здесь, в самом сердце проклятых болот Йисгита, кто-то осмеливался жить. Невероятно, но не для него, уже давно переставшего чему-либо удивляться.
Бонарт натянул кожаные, лосевые перчатки, закрывающие руки почти по локоть. Пару раз сжал и разжал пальцы вокруг рифлёной, отливающей синевой рукояти длинного, изогнутого меча с небольшой, казавшейся вычурной гардой и оголовком в виде козлиной головы. После своего неожиданного появления в Храме Мелитэле в северном Эббинге, у охотника за головами было достаточно времени для того, чтобы получше изучить своё новое оружие. Меч, лёгкий и практически невесомый, чем-то напоминал ему метеоритные клинки ведьмаков - такой же острый как бритва и, из-за своего малого веса, требующий знания особой техники быстрых, смертоносных ударов. Тусклая сталь клинка, покрытого вязью рун, похожих на Старшие, но которые Бонарт так и не сумел разобрать, выглядела как только что выкованной, но каким то неведомым чутьём рыбоглазый знал, что мечу не одна сотня лет. Хрупкая, фантазийная гарда, на поверку оказалась не только удобной и надёжно защищающей руку, но и хитроумно сконструированной так, чтобы попавшее в её капкан лезвие оружия противника можно было переломить лёгким поворотом кисти. Единственное, пожалуй, что смотрелось в этом отнюдь не парадном мече несуразным, так это странный козлиноголовый оголовок. Впрочем, у древних мастеров, судя по всему, на то были свои причины.
За те дни, пока старый охотник за головами пробирался на север, он не раз размышлял о том, что же с ним произошло. Последнее, что помнил Бонарт до того, как очутиться в Храме, это блеск стали и чудовищную боль в горле, заполняющую сознание. Изредка, по ночам, ему снились кошмары, в которых он, сидя верхом на лошадином скелете, мчался по вьюжному небу в кавалькаде призраков, а по левую руку, ухмыляясь из-под рогатого шлема, на него смотрел сам Король Дикого Гона. Но затем, просыпаясь, Бонарт мгновенно забывал эти сны, обуреваемый нестерпимой жаждой мести. Охотник за головами догадывался о том, что какая-то неведомая и могучая сила смогла воскресить его из мёртвых, вложив в руки чудесный меч и дав второй шанс. Второй шанс найти и покарать ведьмачьего выкормыша, эту чертовски везучую девку, словно охраняемую самим Провидением. Раньше Бонарт не верил в Судьбу, в Рок, в Предназначение, во все эти пустые и ненужные бредни и суеверия. Раньше, но не теперь. Бонарт изменился, и теперь он не станет недооценивать противника и упускать свой второй шанс.
С легким чавкающим звуком вырвав из вязкой земли нечто похожее на скукоженный, покрытый жёлтыми язвами лопух с налипшими на корневище комьями, рыбоглазый бросил импровизированный снаряд в сторону охранников. Старый и избитый приём. Маги мгновенно напряглись, тем не менее не оставив своих постов, обшаривая окрестности цепкими взглядами. Один их стражников сложил руки в странном знаке, забормотал заклинание, призывая на помощь огненный дух. Бонарт не стал ждать окончания заговора, выпрыгнул из своего укрытия беззвучной тенью, коротко, снизу вверх рубанул заклинателя по груди и нижней, закутанной в шарф, части лица. Второй маг отпрянул, выставил окутанные пламенем ладони вперёд, но тут же дико закричал, безумным от боли взглядом уставившись на фонтанирующие кровью обрубки. Бонарт ткнул вопившего прямо в открытый в крике рот, пинком ноги оттолкнул обмякшее тело. Не убирая меча, распахнул дверь в хижину, готовый к встрече с новыми противниками.
- А вот и наш первый гость, - низкий, с лёгким непонятным акцентом на нильфгаарском донёсся голос из дальнего, затемнённого угла комнаты-лаборатории, - Добро пожаловать, Бонарт. И остальные...
Бонарт, стараясь сохранить на лице невозмутимое выражение, отошёл в сторону, обернулся, глядя на то, как из материализовавшегося овала фиолетового портала выходят трое.
- Вся честная компания в сборе? Вовремя, господа, вовремя. Добро пожаловать в мою скромную обитель.
* * *
Котловину наполнял плотный туман, который, казалось, был здесь всегда и испокон веков. Вильгефорц знал, что внизу лежит озеро, потому что здесь, в Миль Трахте, в каждой котловине лежало озеро.
Тарн Мира. Зимой, его безмятежные воды сковывал лёд, но сейчас, когда до первых заморозков было ещё далеко, волны лениво и, как бы, нехотя ласкали каменистый берег. На противоположной стороне, как было известно чародею, находились развалины пресловутой Башни Ласточки, Tor Zireael, места, вызывающего не самые приятные ассоциации. Вильгефорц тронул охватывающий шею ошейник, полускрытый за расстёгнутым воротником камзола - привычка, которую маг, похоже, начал приобретать во время раздумий. А подумать было над чем.
Прошлое, если оно у него и было, оказалось сокрытым от чародея туманом не менее плотным, чем тот, что покрывал зеркальную гладь озера. Вся жизнь мага, до самого момента чудесного появления близ руин замка Стигга, состояло из обрывков, лоскутов размытых воспоминаний, хаотических и беспорядочных. Своим холодным, привыкшим мыслить чётко и логически, отточенным разумом, Вильгефорц понимал, что умер. Умер и воскрес, повинуясь чьей то неведомой воле. Воле, подсказывающей, подталкивающей к действиям, ненавязчиво ведущей по одной только её известной тропе. Подобное положение дел злило и буквально бесило чародея, не привыкшего подчиняться кому-либо и предпочитавшего самому решать свою судьбу. Тем не менее, в некотором роде, Вильгефорц был благодарен своему таинственному "воскресителю", да и врождённое любопытство тоже давало о себе знать. Чародею было интересно, во что выльется всё происходящее и чем же закончится.
Спустившись по пологому склону к берегу, Вильгефорц закрыл глаза, беззвучно протянул руку с раскрытой вверх ладонью. Несколько минут, в течение которых маг ни разу не шелохнулся, прошли в полнейшей тишине. Наконец, в воде показалось нечто, скользящее по волнам и приближающееся со стремительной скоростью. Со всплеском выпрыгнув из воды, это нечто опустилось в раскрытую ладонь чародея, оказавшись малюсенькой серебряной коробочкой. Вильгефорц несколько брезгливо снял налипшую на ксеноглаз ниточку водорослей, крепко сжал кулак. Ксеноглаз треснул, вспыхнул белоснежной вспышкой, на долю мгновения ослепившей мага.
- Ааааргх, - скорчившийся в позе младенца у ног Вильгефорца человек забулькал, захрипел, выплёвывая льющую изо рта воду, мгновенно превращающуюся в лёд. Тёплая, подбитая мехом кожаная куртка, штаны и высокие зимние сапоги смотрелись на нём несколько нелепо. Немного отдышавшись, мужчина поднял руки к лицу, глядя на пальцы, механические, но живые, суставчатые, оканчивающиеся вытянутыми, острыми даже на вид стальными когтями с выбитой на каждом из них руной.
- Довольно, Риенс, - чародей рывком поднял не отрывающего взгляда от пальцев человека, - Ещё успеешь насмотреться. У нас много дел. Будь готов, - последние слова Вильгефорц произнёс уже из портала, войдя в искрящий сиреневыми молниями провал следом за учеником.
Смена местоположения была столь стремительной, что сам чародей немного растерялся. Ещё секунду назад они стояли на берегу укрытого туманом озера, как вместо него перед ними оказалась большая поляна в чаще леса, уставленная высокими, больше человеческого роста, пузатыми ивовыми клетками, наполненными сеном. Несмотря на кажущуюся дикость места, повсюду чувствовалась заботливая рука человека.
- Caer Myrkvid, - Риенс, затравленно озираясь, подошёл к одной из Ивовых Баб, вытянул соломинку, закрутил, перебирая её новыми пальцами. Видимо этот процесс доставлял ему несравненное удовольствие, полностью поглощая так, что Риенс пропустил момент, когда Вильгефорц остановился около центральной клетки, задумчиво поглаживая ошейник, обошёл её несколько раз, осматривая со всех сторон.
- Здесь, - чародей, удовлетворённый осмотром, отступил чуть поодаль, не спеша, театрально щёлкнул пальцами, и Ивовая Баба вспыхнула, загорелась адским пламенем, жар от которого Риенс почувствовал даже на удалении.
Огонь взвивался в небо, стрелял искрами, трещал сгораемым сеном. По началу за полыхающим пламенем не было ничего видно, но постепенно, стала заметна мужская фигура, вцепившаяся в прутья клетки, разевающая рот в беззвучном крике. Ивовая Баба разгоралась всё больше и больше, пока не вспыхнула в последний раз, рассыпалась. Мужчина вывалился наружу, вскочил, заметался по поляне, сбивая с тлеющей одежды остатки пламени. Распахнул рубаху, пытаясь разглядеть на груди светящуюся, алую волчью морду в окружении рун.
- Ширру!, - теперь можно было без труда разглядеть длинные темные волосы, перехваченные на затылке в падающий на спину конский хвост. Большие, миндалевидные, желто-зеленые, как у кошки глаза выдавали в "погорельце" полуэльфа. Вильгефорц, не обращая внимания на Риенса и Ширру, рассматривающих и кружащих друг напротив друга, дотронулся до ошейника, сотворил очередной портал.
- Господа, советую вам поторопиться, - в голосе чародея промелькнули насмешливые нотки, - Нас уже ждут.