Аннотация: Если живёшь рядом с пугающим волшебным лесом, будь готов к тому, что он преподнесёт неожиданный подарок. Или даже два...
1
В соседней избе до надрыва ревел младенец. Лес, вторя его крику, исторгал никогда не повторявшуюся злую песню. Шелест листьев становился то человеческими голосами, то звоном колокольчиков. В такие ночи, когда бушевал Вой-Ветер, никто не спал. Малые детки, звериные или человечьи, рыдали как один, предчувствуя беду. Злобный дух не просто пугал песней, он каждый раз уносил с собой малыша. Сколько Рута себя помнила, деревенские всегда после таких ночей недосчитывались цыплёнка, а то и телёнка. Но старики всякое говорили, а потому после захода солнца ребятишек не пускали не то что во двор, а даже к окнам.
Когда Рута была маленькой, больше всего боялась ночей Вой-Ветра. Прятала голову под подушкой, а уши ещё и ладошками закрывала. Сама мысль о том, чтобы выглянуть из дому, заставляла её сжиматься под одеялом в дрожащий комок и обливаться семью потами.
Вспомнив прежние страхи, девушка села в кровати, отдёрнула занавеску и прижалась лбом к стеклу, вглядываясь в темень. Теперь-то жить попроще стало. Главное что? Ни грибов, ни ягод лесных не есть, деревья рубить лишь те, к которым тропы сами выводили, печи топить только сушняком и валежником, дичи не бить, в лесу не сквернословить. Если лес не злить, то и вовсе ничего плохого не случится.
Точно в насмешку над Рутиными мыслями, у калитки промелькнуло белое. "Да прошёл просто кто-то", - успокоила себя девушка. В следующее мгновение в окошко постучали.
- Дай хлебушка! - раздался с улицы голосок.
Рута так и похолодела. Лет пять назад, когда умерла бабка, девушке снился раз за разом сон про то, как покойница сидит с ней за одним столом на поминках и жалуется, что на угощение поскупились. Ровно таким же голоском жалуется, писклявым, будто кто-то по стеклу ногтями провёл.
- Деточкам хлебушка дай! - заплакали снаружи. А потом в окошке показалась голова, белая, беззубая. - Мне только хлебушка, я сразу и уйду.
Чудище исчезло. Рута хотела было крикнуть отца, но голос от испуга пропал. А в голове всё звенело: "Хлебушка, хлебушка". Делать нечего, как бы страшно ни было, а если кто из леса просит, лучше не отказывать. Рута тихо пробралась на кухню, взяла хлебец и вышла во двор. Положила хлеб на поленницу и убежала домой.
Тут бы ей, как в детстве, накрыть голову подушкой и уснуть, но вечно ведь любопытство сильнее и страха, и сонливости, и благоразумия. Девушка приподняла уголок занавески, принялась ждать. Не успела луна и на чуточку сдвинуться с места, как рядом с поленницей появилась беззубая голова, обернулась белой лисицей. Встала на задние лапы, передними сжала хлебец и протиснулась за поленницу.
Рута так и просидела до утренних сумерек. Перед самым рассветом её сморила беспокойная дрёма. Но и той не дали насладиться: казалось, только девушка закрыла глаза, а уже отец в полный голос зовёт их с мамой. Тревожно так зовёт.
Потирая глаза, в которые точно песка насыпали, Рута вышла во двор вместе с матерью. Они дружно ахнули: рядом с отцовскими сапогами возились два волчонка. Неуклюжие, большелапые, шерсть свалялась в покрытые грязью сосульки.
- Папа, папочка, можно мы их оставим? - взмолилась Рута.
Как только волчата услышали её голос, тут же сели, навострили уши и уставились на девушку. Будто удивились, что их ещё и не оставить могут.
2
Говорили, что если кто убьёт зверя из леса, то кровь на руках до смерти не отмоет, хоть до кости будет тереть. А потому приблудных волчат не посмели обижать. Только вот и в лес таких малышей вернуть - то же самое убийство. Решили пока оставить в сарае, а потом вдруг лес сам и заберёт? В углу постелили прелую солому, в глиняную миску налили молока, а рядом бросили старое шерстяное платье, чтобы подкидыши не околели.
Целый день волчата проспали, прижавшись друг к другу, точно в материнской утробе, а как только ночь залепила чернотой щели между досок сарая, сразу проснулись. Крепкий широкогрудый щенок обернулся вокруг себя и стал синеглазым мальчишкой. Самым обыкновенным - две руки, две ноги. Его тощий братишка тоже крутнулся и уселся на солому в человеческом обличье.
- Это ведь точно та самая девочка, Арен? - сверкая зелёными глазами-светлячками, спросил он.
- А то! - отозвался крепыш. - Не зря же нас сюда дядюшка Оро привёл.
- Да уж... - худой паренёк втянул носом воздух, напитанный запахами сена, сырой земли и мышиного помёта. - И пахла она точно так, как хлебушек, что мы съели.
Арен грустно посмотрел на брата. Беспокойный ещё с рождения, когда ради материнского молока слабому малышу приходилось протискиваться между крупными наглыми волчатами, Иль и сейчас крутился на месте, не зная, куда деть свои длинные человеческие руки.
Им обоим, единственным, кто выжил из помёта убитой Вой-Ветром волчицы, досталось только по половинке хлебца - человеческой еды. Поэтому каждый из братьев стал человеком только наполовину и останется таким навсегда. Если только...
- Давай поклянёмся, - предложил вдруг Арен и крепко сжал запястье Иля, - что до конца жизни такими Руте не покажемся?! Будем её волчатами, она никогда не узнает нас людьми...
- И ни за что не разлучимся, - закончил за него брат, накрывая руку Арена своей.
- Да. И ни за что не разлучимся. Клянусь.
- Клянусь.
3
Волчата росли лишь немногим медленнее, чем поднимается тесто, оставленное в тепле. Ели за четверых, а резвились и вовсе за целую стаю. От Руты они не отходили с утра до самой ночи. Она на ручей бельё полоскать - и волчата бегут рядом, она в хлев коровам воды подать - а братцы уже встречают её в дверях. Худенький вечно вертелся под ногами: то за подол ухватит, то утащит из-под руки тряпку, которой Рута окна протирает. Успокаивался, только когда его по спине погладят или за ушами почешут. А крепыш вёл себя степенно, никогда не мешал, сам не приставал. Но когда девушка между делом находила минутку приласкать волчонка, радовался чуть ли не больше худенького.
Мать заводила разговоры о том, что за год подкидыши выросли, пора посадить их на цепь. Рута упрямо мотала головой и силилась объяснить, что это волки, а не домашние псы, да и волки к тому же не простые, а подаренные лесом. Всякий раз мама отступалась, больно уж любила единственную дочку. А как отказать тому, кого любишь сверх всякой меры?
Соседи косо поглядывали на девушку, то и дело вслед неслись неодобрительные шепотки. В полный голос заговорила только баба Лина, настолько старенькая, что уже не помнила о том, что сплетничать нужно потихоньку, за спиной.
- До седых волос теперь проходит волчьей невестой, - проворчала бабка, когда Рута несла к колодцу пустые вёдра.
Девушка встала напротив лавочки, на которой отдыхала старушка, и прямо уставилась в выцветшие подслеповатые глаза. Говори, мол, чего желаешь. Лицо бабы Лины смягчилось:
- Да все судачат, ты и сама знаешь. Прекрати с волками возится, чай, не дитя малое. Замуж пора, с детьми нянчиться, а у тебя и вместо мужа волки, и вместо сыновей волки. Ни один парень ведь в твою сторону не посмотрит.
- Я того парня и знать не знаю, - ответила Рута, - а вот в волках души не чаю.
- Всякую божью тварь любить надо, но каждой любви своё место. У тебя на мужнину любовь места-то и не остаётся. Послушайся, девонька, посади волков на цепь да посмотри на людей. Сегодня Ночь Костров, всем праздникам праздник. Кого тебе на нём духи выберут? Волка побольше или волка поменьше?
- А я с одним танцевать пойду, а второй нам на ложках играть будет, - пошутила Рута, но старуха даже не улыбнулась. Девушка бы, может, и обиделась, но в деревне, кажется, уж никого не осталось, кто бы помнил смурную бабу Лину иной. - Ладно, бабушка, спасибо за совет. Пора мне.
Она побежала к колодцу. И пока набирала воды, несла её домой, всё думала и думала про слова ворчливой бабки. А когда пришла, отыскала два ошейника в кладовке и попросила отца приладить пару цепей к стене овчарни.
К вечеру Рута по-праздничному распустила волосы, надела алый сарафан, расшитый лазурными васильками. Когда девушка вплела в кудри последнюю синюю ленту, отец позвал её во двор. Он как раз прикрепил цепи к скобам.
Руте не пришлось даже звать волков: оба лежали у крыльца, поджидая. Когда она вышла, серые братики вскочили и потешно склонили головы в разные стороны, рассматривая невиданный наряд. Тощенький, как всегда, подбежал первым, Рута потрепала его по жёсткой холке.
- Ну ты и вытянулся, разбойник, - сказала она ласково.
Волки потрусили за девушкой к овечьему загону. Там они переглянулись, не понимая, чего от них хотят. Рута присела на корточки, заглянула каждому в глаза, не по-звериному умные.
- Уходите, - тяжело уронила она. - Иначе я посажу вас на цепь. И никуда вы не сможете бегать, не получится больше гулять по лесу, ходить со мной на ручей. Понимаете? Понимаете вы, дураки мои любимые?
Волки по-прежнему стояли и смотрели на неё. Крепыш только переступил с лапы на лапу.
- Бегите отсюда, - шепнула Рута, а потом резко распрямилась, топнула ногой. - Бегите! Кыш!
Ни один так и не шелохнулся. Девушка наклонилась к крепышу, тот, казалось, даже шею сам подставил.
- Что же вы за волки такие? - грустно улыбнулась она и застегнула ошейник.
Крепыш сделал пару шагов. Цепь поволоклась за ним, тяжело позвякивая.
Худенький волк принялся вертеться, поддразнивая Руту, предлагая погоняться за ним. Но, поняв, что так она не развеселится, угомонился, а когда Рута защёлкнула замок ошейника, лизнул руку.
- Не злишься, хороший? Ты прости меня, если сможешь.
4
Когда вся семья ушла на праздник, волки приняли человеческий облик. Первым обернулся Арен. За один людской год он стал широкоплечим юношей и даже сидя был на целую голову выше своей конуры. Следом превратился брат - этого сколько ни корми, а как был тощим, точно жердь, так и остался.
- Слышишь, песни поют? - заговорил Арен, глядя на зарево костров, пляшущее вдалеке над деревенской площадью.
Иль кивнул и завозился с ошейником. Справившись с ремешком, он полез в конуру под солому, где братья прятали давным-давно украденную одежду. За воровство было стыдно, но не ходить же им, в самом деле, без штанов.
- Ты куда собрался? - спросил Арен, заметив, что брат натягивает через голову рубаху.
- На праздник, конечно! Ты со мной?
- Ещё бы, - ухмыльнулся тот и, быстро стащив ошейник, тоже принялся одеваться.
Обычно по ночам в деревне никого не видать, лишь изредка пробегут от дома к дому, хихикая, парень с девушкой или выйдет мужик утихомирить разлаявшегося пса. По таким пустым улочкам чужаки пройдут - сразу их заприметят, вот братья и ходили гулять только в лес. Туда уж точно ночью никто не сунется. Другое дело - сегодня! Вся деревня высыпала на площадь. Как на такое не посмотреть? А уж двум парням затеряться в весёлой хмельной толпе легче лёгкого.
Чем ближе подбиралась к площади улочка, по которой шли Иль и Арен, тем жарче, тем светлее становилось. Будто в деревне разгорелся прожорливый пожар. Только вместо страшных криков - смех и бойкие песни, а люди носятся не с вёдрами, а с цветами и лентами: распаляют веселье.
- А что, если она нас увидит? - Арен вдруг остановился и положил широкую ладонь на плечо брата. А тот, знай, улыбался смешливым девушкам в венках.
- Разве ж она поймёт, что это мы? - Иль по-волчьи оскалился и захохотал.
- Мы поклялись, - напомнил ему брат.
- Что она нас людьми не узнает. Так и не узнает ведь!
Арен улыбнулся. И правда, в Ночь Костров самих лесных духов приглашают погреться у огня. Поговаривали, что порой на празднике видали незнакомцев, пляшущих вместе с деревенскими, так почему бы сегодня не появиться двум чужакам да не повеселиться с людьми? А утром пусть себе болтают, что вздумается.
Только на душе у Арена всё равно было неспокойно. Неспроста они с братом пообещали держать свой человеческий облик от Руты в секрете, ведь если ей приглянется один, то для второго это обернётся бедой. Ладно, чего уж теперь. На празднике столько народу собралось, что встретиться им с Рутой будет не проще, чем трём зёрнышкам в переполненном мешке.
Деревенскую площадь братья едва узнали. Она была точно дурнушка, которая надела нарядный сарафан и подкрасила свёклой щёки и губы, став вдруг прехорошенькой. От дома до дома, от дерева до дерева, подобно рукам неразлучных влюблённых, тянулись цветочные гирлянды, в кроны, как в девичьи косы, вплетены были цветные ленты. И повсюду, куда ни глянь, полыхали весёлые костры. Манили пылающими ладонями, пели треском поленьев, вместе с деревенскими зазывая духов разделить людской праздник.
Иль и Арен только и делали, что глазели по сторонам. Каким бы дивным ни был лес, а все его чудеса они вобрали в себя с запахом родного логова, с теплом, идущим от материнского живота. Девушки же в нарядных сарафанах, детишки в разрисованных берестяных масках, получившие дозволение хоть в одну ночь безнаказанно шалить, и звуки разудалой музыки казались братьям самым что ни на есть настоящим волшебством.
К Арену вдруг подбежала ряженая девочка и шлёпнула его по льняной рубахе пятернёй, перемазанной синей краской.
- Эй! - возмутился он, поймав запястье маленькой хулиганки.
- Я - дух, - серьёзно сказала она, - мне можно.
Арен улыбнулся и наклонился к девочке, уперев руки в колени:
- Ах, вот как... Что-то я тебя не помню, а я ведь всех духов по именам знаю.
- Врёшь, - обиделась малышка.
- Ничуть. Вот слушай: дядюшка Оро, Безголосый Ю, Белая Инн...
Иль толкнул брата в бок, но тот только отмахнулся. Что эти имена для девочки? Всё равно не поверит. Дети в Ночь Костров только рядятся в духов, а знать о них ничего не знают.
- Пойдём! - девочка вдруг решительно подхватила Арена под локоть и потащила за собой.
Он хотел было воспротивиться, но тут к брату подбежала тоненькая девушка в белом сарафане и, смеясь, закружила Иля. Вот она, Инн, вечная невеста. Тоже пришла на праздник посмотреть. Деревенские, похоже, так привыкли к чудесам Ночи Костров, что если и замечают, как среди них лесные ходят, то вида не подают. Решив, что теперь брат один скучать не останется, Арен позволил маленькому духу увлечь себя на другую сторону площади.
Толпа будто пыталась всю дорогу их разлучить: то пробегут мимо, толкаясь локтями, ребятишки, то шатнётся прямо на Арена пьяный от вина и смеха крестьянин, то осмелевшая девица попытается отобрать видного парня у маленькой проводницы, но девочка держала крепко.
Наконец малышка остановилась. Арен не сразу понял, что в этом месте особенного: костёр в точности как тот, у которого веселились они с Илем, и песни поют те же, разве что чуть громче.
- Вот, нашла, - заявила девчушка. - Сейчас я вас свяжу.
Только теперь Арен увидел девушку, к которой потянулась ручонка его маленькой спутницы. Пока малышка деловито соединяла их руки и связывала запястья голубой ленточкой, парень во все глаза смотрел в лицо девушки. Такое знакомое. Отблески костра разожгли на её щеках и лбу россыпи веснушек, мягкие губы несмело улыбались. И вся она двигалась так плавно, будто ещё один дух-шутник вдруг замедлил время.
Рута.
- А я тебя видел, - сказал Арен, когда понял, что желанная, но запретная встреча уже всё равно свершилась.
- А вот я тебя - нет, - девушка хитро прищурилась. - Только не говори, что ты пришёл из леса.
- Почему же? Раз ты меня никогда не видела, откуда же мне ещё быть?
Тем временем девочка-дух, жутко довольная проделкой, закончила вязать хитроумный узелок и убежала к остальным ребятишкам.
- Кем бы ты ни был, синеглазый, придётся с тобой станцевать.
- Я Арен, - назвался он и, подняв их связанные руки, спросил: - А это зачем? Не больно-то удобно так танцевать.
- Ага, значит, ты будешь и дальше притворяться несведущим гостем из леса? - Рута неуверенно хихикнула и потянула парня в круг света от костра. - Как пожелаешь. Ленточка - это обязательство на один танец. Если паре понравится, может ходить связанной хоть до рассвета. А если двое распустят узелок, то шаловливые духи найдут им новых спутников на вечер.
- Вот как, значит... обязательство.
Арен положил свободную руку девушке на талию, а связанную вытянул вбок - точно так, как только что подглядел у соседней пары. Где ж волку уметь танцевать? Хорошо, что кругом все пляшут.
Щёлканье поленьев в костре заглушили трещотки. Их задиристые голоса поддержала гармонь, а за ней последовали гусли. Бойкая музыка никому из танцующих не давала зевать, крикливо диктовала ритм, только успевай кружиться.
Арен и старался. Плясал, чтобы Рута в самом деле не сочла его лесным дикарём. И ничего, вроде получалось. Чего там сложного? Знай, вертись под музыку да смейся вместе с легконогой Рутой. Даже ленточка, казалось, не мешает, не сковывает, а только помогает двигаться в такт друг с другом.
В самой разудалой части танца резко прозвенела лопнувшая струна. Тут же смолкли гусли. Без них сбилась с ритма гармошка. Трещотки ещё немного пощебетали, но что они могут одни? Танец остановился.
Рута разочарованно покачала головой. Когда она обратилась к Арену, костёр полыхал за её спиной, а на лице лежала густая тень.
- Вот и всё. Можем освободиться.
- Нет уж, - ответил парень и взял её за руку. - Ты же сказала: если понравится, можно до рассвета ходить. Или танец был тебе не по душе?
- Кто же ты такой, синеглазый Арен? - Рута погладила узелок ленточки, точно примерялась, чтобы развязать его.
- А что, на лесного не похож? - ухмыльнулся парень. - Ты не спрашивай, Рута, всё равно меня больше не увидишь. Но до рассвета буду с тобой, если захочешь.
- И имя моё знаешь! - смех девушки прозвучал так, будто жемчужины рассыпали по серебряному блюду. - Значит, чей-то родственник, погостить приехал? Ладно, не хочешь - не говори. Но если до рассвета вместе проходим, увижу тебя ещё, да не раз.
Арен лишь улыбнулся краешком губ. Он-то знал, что изо дня в день будет смотреть на Руту, а она - на него. Смотреть, но не видеть.
Только и осталось, что веселиться с ней на деревенском празднике: танцевать, смеяться, случайно обнять, защищая от шатающихся разгульных мужиков. Но его самого от наступающего утра, сулившего превращение в зверя, никто защитить не мог, а потому, не успели даже предрассветные сумерки размыть черноту неба, как Арен сказал:
- Пойдём, я тебя до дома провожу?
- Пойдём, - согласилась Рута и доверчиво прижалась к нему, ни дать ни взять птичка, которая ищет тепла.
Арен шёл, радуясь, что может вот так держать её за руку, но чем ближе они подходили к дому, тем больше парень думал про Иля и клятву. Получается, он обманул брата? Или же нет? Ведь Иль сам говорил, что Рута ни за что не узнает в чужих юношах своих волков, и если просто увидит на празднике - это не считается. И всё равно выходило нечестно, неправильно.
Какие у неё руки тёплые...
Они подошли уже к самой калитке, и Арен потянулся к ленточке, не дававшей ему уйти просто так. Девочка-дух очень уж постаралась, завязывая узелок - теперь разом и не распустишь.
- Поцелуй меня, - попросил Арен, зная, что всё равно больше никогда не будет стоять с Рутой вот так.
Рута открыла калитку и бегом побежала домой. Даже не оглянулась на прощание.
5
Иль хоть и находился ещё в человечьем обличье, но уселся у своей конуры, точно брошенный хозяевами пёс. Только вот псы не чувствуют той досады, что вытряхивает всё изнутри, как грибы из кузовка. Иль бы, наверное, ещё и злился, не будь ему так больно и обидно. Но ему было. И больно, и обидно.
Шаги брата и Руты он услышал ещё до того, как те добрались до калитки. Как же это? Заметив на празднике Арена, кружившегося у костра с Рутой, их Рутой, Иль рассердился, но ещё надеялся, что брат не нарушил обещание, а лишь случайно столкнулся с девушкой. Теперь же так мог думать только дурак. А он ведь не дурак? Или дурак?
Вдруг Рута кинулась к дому, даже калитку забыв затворить, а потом появился и сам Арен. Он казался совсем невесёлым, Иль чуть было не простил его враз, но вспомнил причинённую братом обиду и посмотрел с вызовом.
- Вот, значит, как ты держишь клятву?
- Что? - рассеянно спросил Арен и, плюхнувшись на землю, устало привалился к конуре.
- Видел я тебя с Рутой, вот что. Стоило нам разлучиться, так сразу обо всём забыл? Может, теперь и человеком захочешь стать? А что, ты только её попроси...
Иль говорил и говорил, всё больше распаляясь, а брат не отвечал, только смотрел так, будто вместо слов сыпались незаслуженные удары. Заслонишься - признаешь вину. Иля же это разозлило пуще прежнего. Лучше бы Арен оправдывался, прощения просил, да хоть бы и с кулаками кинулся! Надавали бы друг другу тумаков и успокоились бы. Так нет же.
- А знаешь что? - задиристо бросил он, когда понял, что не получит с брата и полслова. - Если тебе на нашу клятву плевать, то и мне тоже.
Иль немедленно бы отправился к Руте, но только вот ночь, наконец, сжалилась над усталой деревней, потушила праздничные костры и сбежала, а вместе с ней истаял и человеческий облик братьев.
Ещё никогда день не казался Илю таким длинным. На солнце будто бы наложила своё заклятье Путаница, и оно теперь блуждало по небу, не зная, как ему перейти с одного края на другой. С Ареном они даже не смотрели друг на друга. Да и что толку? Один не считал себя неправым, а другой скорее бы собственный хвост откусил, чем простил. Ещё и Рута весь день к ним даже не подходила, как только проснулась, всё кого-то ждала, сидя на крыльце с рукоделием, а потом и вовсе убежала в деревню. Вернулась она лишь к вечеру - усталая и будто бы разочарованная. Рассеянно приласкала волков и ушла в дом.
Иль дождался, пока каждое окошко станет чёрным, точно дупло, и прямо как был волком, так и побежал к Руте. Оказавшись под её окном, он поднялся на задние лапы, а передними поскрёб деревянную раму и тихо заскулил.
Всколыхнулась занавеска, за стеклом мелькнуло лицо Руты. Она почти сразу выбежала во двор, босая, в сорочке, только накинула на плечи шаль.
- Тише, всех перебудишь, - ласково прошептала девушка, потрепала волка по загривку. - А ошейник как снял? Ох, и разбойник же ты! Смотри, чтобы отец не прознал.
Если бы мог, Иль бы ухмыльнулся. А почему, собственно, и нет? Волк крутанулся, сбрасывая руку девушки с холки, и поднялся на ноги. Хорошо ещё, накануне обернулся зверем прямо в одежде, а то бы Рута, и без того смертельно побледневшая, сейчас вовсе бы лишилась чувств.
- Привет, - бойко поздоровался Иль, а девушка в ответ даже слова не могла вымолвить, так перепугалась. - Ну, что ты? Я тебя и волком не кусал, и теперь не укушу.
Рута помотала головой, попятилась было, но уже через шаг упёрлась спиной в стену дома.
- Волк мой где? - слабым голосом спросила она. Девушка старалась храбриться, хоть вся дрожала как лист на ветру.
- Я твой волк. Не узнаёшь?
Иль придвинулся к ней и упёрся рукой в бревенчатую стену, заслонив собой и тёмный двор, и ночное небо, с которого сегодня будто все звёзды украли.
- Я тебе не верю. Зачем обманываешь?
Испуганная Рута не пыталась убежать, только смотрела в глаза парню как ребёнок, который ждёт, чтобы успокоили. Иль только развеселился.
- Значит, когда я волк, ты гладишь, дураком любимым зовёшь, а теперь и слова мне приветливого не скажешь?
Рута ахнула. Медленно протянула указательный палец к щеке Иля, тронула. Тот не рассыпался, не истаял туманом. Девушка глубоко вздохнула и, осмелев, необидно толкнула парня в грудь. Мол, раз уж человеком обернулся, так отойди, веди себя прилично.
- Худенький, почему ты только сейчас мне признаёшься?
- Худенький... - парень заулыбался и, отклеив руку от стены, отступил на шаг. - А у меня ведь и имя есть - Иль. Будешь меня теперь так называть?
- Теперь - буду, - Рута улыбнулась было, но тут же опять нахмурилась. - Ты всё это время был не простым волком? Иль, это ведь нехорошо. Я же с тобой, как со щенком... И вела себя так, будто одна, а не при парне!
Вспомнив что-то, девушка покраснела так, что можно было разглядеть даже в скудном свете луны. Иль же на мгновение отвёл глаза, растеряв всё веселье. Что же это получается? Арен ей ничего не рассказал?
Стало совестно за обидные слова, брошенные брату, но Иль вспомнил, как Арен обхаживал Руту, в то время как ему самому достались только танцы с Белой Инн. Девушка из плоти и крови - не то, что лесной дух. Значит, и ему можно украсть одну ночь с Рутой.
- За то, как ты себя с нами вела, я так тебя и люблю. Но мы с братом не можем обернуться людьми днём, поэтому ты нас и не видела.
- Почему же ты один? С братом что-то стряслось, поэтому и показаться решил? Ты только скажи, как помочь!
- Ничего с ним не стряслось, в конуре своей сидит. Только он уже вчера на тебя насмотрелся, хватит с него, - шутливо сказал Иль, но, заметив, что Рута погрустнела, тут же перестал забавляться.
- Я бы его тоже хотела увидеть, - отрывисто сказала девушка.
- Увидишь, только не сегодня. Мне с ним первым делом самому потолковать нужно.
И Иль ушёл, на прощание тепло улыбнувшись Руте. Так и не вышло погулять с ней ночь, как ему мечталось, но всё же до чего хорошо быть человеком! Даже те немногие слова, что они с Рутой сказали друг другу, были подарком. Впереди же Иля ждал не такой приятный разговор. Кому нравится просить прощения? Но он точно знал - Арен простит.
6
Такого долгого дня в жизни Руты ещё не было. Девушка не могла думать ни о каком деле, всё валилось из рук. Мама просила снять постиранное бельё с верёвок - она сняла, а потом подхватила корзину и прополоскала бельё в реке. Пришлось опять развешивать на просушку.
Овчарню, рядом с которой на цепях сидели волки, Рута обходила так далеко, как могла. Подумать только, два парня живут у неё вместо псов. То ли смеяться, то ли плакать, уж и не знаешь. В полдень всё же пришлось принести им воды и мяса. Сколько раз мать пыталась подмешивать в еду волкам кашу какую или варёную картошку, а эти привереды носы воротили, только на сырое мясо соглашались... Ну как они могут быть людьми?
Наливая воду в миски, Рута недоверчиво глянула на худенького, который внимательно за ней наблюдал.
- Иль? - неуверенно произнесла она.
Тот совсем не по-волчьи закивал, а его братец будто даже головой покачал с осуждением. Рута вздрогнула, выпустила ведро. Оно откатилось, разливая по двору остатки воды. Девушка даже поднимать не стала, просто убежала от волков.
После ужина она сразу пожелала родителям доброй ночи и ушла в спальню. Она так и осталась в простеньком коричневом сарафане, а вот косу заплела с нарядной синей лентой. И только тогда подумала про Арена.
Обманул. Обманул ведь! Аж до слёз обидно. Спасибо Илю, рассказал правду, а то Рута так бы и спрашивала у соседей про несуществующего родственника.
Когда луна во всей красе поднялась с колючей постели сосновых крон, девушка вышла за калитку. Она дрожала то ли из-за холодной ночной росы, намочившей низ подола и пробравшейся в мягкие башмачки, то ли из-за волнения. Закуталась в платок поплотнее - не помогло. Наконец из-за угла овчарни появились и братья.
Иль шагал по двору чуть впереди и, как завидел Руту, весело ей замахал. Арен же брёл будто нехотя и, остановившись перед девушкой, даже не поднял глаз. Только и сказал глухое "здравствуй". У него был такой вид, что девушка мгновенно всё простила.
- Что, стыдно тебе, синеглазый? - с доброй усмешкой спросила она.
- Сказал же, что из леса, а ты не верила, - виновато улыбнулся Арен, наконец-то посмотрев на Руту.
- А в лес-то мы как раз и идём, - заявил Иль и предложил девушке взять себя под руку. Та осторожно положила ладонь на сгиб его локтя. - Ночью там не то, что днём! Такие чудеса увидишь, если не побоишься!
- Побоюсь, - честно сказала Рута. - С людьми там по ночам плохое случается. Вы, может, не знаете, но это правда.
- Так мы же с тобой пойдём, глупая. А если ты с нами - ничего не случится.
Арен, шедший по другую сторону от девушки, серьёзно кивнул, подтверждая слова брата.
Рута шла, и нога заплеталась за ногу. Послушать песню леса изнутри, посмотреть на него, не пугливо, из-за оконного стекла, а стоя на тропе, в самом сердце, рядом с чудесами, пугающими и прекрасными. В том, что меж деревьев пряталось и прекрасное, девушка больше не сомневалась. Её волки были тому вернейшим подтверждением. Того, что братья обманут, заведут в ловушку, она не боялась. Не могли они обманывать, после того, как Рута их волчатами выходила, после того, как они проживали вместе каждый день.
- Перед тем, как вы появились, ко мне приходила страшная голова, беззубая такая, как будто её от старика отрезали. Ох и нагнала она страха! Сложно после такого не бояться леса.
Братья переглянулись, и Арен ответил:
- Это дядюшка Оро. Вот уж кого точно пугаться не стоит.
- А знаешь, почему он беззубый? - вставил Иль, прижимая локоть, а вместе с ним и руку девушки, к себе.
Рута фыркнула. Зачем спрашивает? Как будто она может сказать: "Конечно, знаю!"
- Почему же он беззубый? - поинтересовалась она, обратившись к Арену. Но ответил ей всё равно Иль:
- У него нет зубов, потому что он добрый. И говорит всем: "Зачем мне зубы? Я никого и никогда кусать не буду". Вот такой вот наш дядюшка Оро. Правда, он нам не настоящий дядюшка, просто все в лесу его так зовут.
За разговором Рута и не заметила, как они оказались у лесной опушки. Никогда ещё песня, блуждающая меж сосновых иголок, не звучала так близко. Девушка замерла, отпустила локоть Иля. Сложно переступить порог запретного.
- Ну что ты? Давай! - подбодрил её парень, и сам первым шагнул за черту, где начинался лес.
Видя, что девушка всё равно никак не может решиться, Арен обнял её за плечи:
- Идём?
- Может, не стоит мне туда?
- Если не хочешь, мы прямо сейчас вернёмся.
- Нет, нет. Хочу посмотреть, откуда мои волки.
Девушка нырнула под сень сосен. Ощущение было таким, точно Руту с головой окунули в воду и заставили ею дышать. И вода не убила, но оказалась в сотню раз прекраснее воздуха. Всё здесь было иным. Сосны, днём чинно стоявшие на своих местах, перемещались, будто медленно плавая по мягкому сине-зелёному мху. От коры исходило тёплое янтарное сияние, трава источала нефритовый свет, и в ней кое-где вспыхивали рубины, днём притворявшиеся спелой земляникой. Каждое растение при прикосновении ветерка издавало слабый серебристый перезвон, изменчивый, как туман.
- Здесь всё как в сказке, - шепнула Рута.
Эхо её мягкого голоса многократно повторилось, с каждым разом отдаляясь, а потом обернулось золотистым оленёнком и убежало.
- Только не отходи от нас, - предупредил Арен, и они с братом на всякий случай взяли девушку за руки.
- Здесь всё живое? - спросила Рута. На этот раз её слова падали в бурую хвою крупными каплями, и на их месте вырастали подснежники.
- Вот именно, - ответил Иль, помогая девушке перепрыгнуть через корягу, которая тут же недовольно забормотала. - Поэтому лес и не жалует людей. Позволяет ходить днём, но и то смотрит, чтобы лишнего не трогали. Только вот что-то он не очень уследил, когда Вой-Ветер разгулялся и убил наших братишек и волчицу-мать.
- С Вой-Ветром никто не может совладать, даже лес, - шикнул Арен на брата, но тот только передёрнул плечами.
- А почему вы оказались именно у меня?
- Потому что ты добрая, - сказал Иль, будто такого ответа было достаточно. Только его брат так не считал.
- Дядюшка Оро по всей деревне ходил, прося хлеба, чтобы мы не умерли, но никто не помог, - Арен сильно сжал ладонь Руты. - Только ты.
По правую руку разлилось лазурное сияние, похожее на лоскут, вырезанный из середины июньского неба. Зажурчала вода. Рута прошла ещё немного и увидела ручей. Бережок был нетопким, поросшим нежной мшанкой. Девушка заглянула в воду. Под неспокойной переменчивой поверхностью, у самого дна, стояло её отражение, а по бокам вместо парней - два волка.
- Вода не солжёт, - хмыкнул Иль. - Она не принадлежит ни лесу, ни людям: течёт сама по себе. Если встанешь в ручей - тебя ни один лесной не тронет, вода духов всей силы лишает. Так что лучше пойдём отсюда, вдруг ты от нас сбежать решишь.
Парень засмеялся и потянул Руту за собой обратно в чащу.
Стоило девушке шагнуть за весёлым провожатым, как лес изменился. На светящихся ветвях повисли клочья темноты, они сплетались, становясь порой сплошным полотном, тянулись к Руте. Из-за образовавшихся чёрных занавесей кто-то выглядывал, шептал разными голосами. Девушка обернулась и увидела, что её следы темнеют, становятся глубокими ямками, в них натекает грязная вода.
Из-за сосны выглянула бесформенная фигура и проскрипела:
На тропу, по которой Руту вели парни, выбежал золотистый оленёнок, а верхом на нём сидел филин с заячьими ушами.
- Вкусно пахнет, - филин захохотал, заухал, - точно съем!
- Себя съешь, - бросил ему Иль, а Арен заслонил девушку.
- Зачем привёл её, если есть нельзя?
- На свидание, - хитро прищурился Иль. - Понял? Вот и иди, куда шёл, нечего тут подглядывать.
- Ты не бойся их, - зашептал через плечо Арен, - они только говорят зло, а сами больше от скуки пристают. Как в деревне, знаешь, когда старые бабки в окна за молодыми подглядывают, а потом судачат.
Филин взлетел, шумно хлопая крыльями, уселся на ветку и заухал:
- Волки влюбились, женихи невесту на смотрины привели!
Рядом с Илем появилась нечеловечески тоненькая девушка в белом сарафане и притворно надула губки:
- Вот ведь кобель! Я-то думала, ты только меня любишь!
Из-под древесных корней раздались хохотки, такие заразительные, что Рута и сама не выдержала, прыснула. И тут же всё смолкло, даже серебристый звон хвоинок прекратился. В наступившей тишине разлился молодой женский смех. Слушаешь такой и веришь, что хозяйка - настоящая красавица. Но почему-то братьев этот смех заставил насторожиться и спешно повести Руту прочь.
Никто из любопытных духов больше не преграждал дорогу, не пугал из тени сосновых веток, только иногда высунется из-под шляпки мухомора чей-то острый нос или две чернички на кусте моргнут, будто глаза. А смех красавицы так и бежал, и бежал за ними по лесу. То стихал, становясь не громче удара капельки о листок, то звенел почти над самым ухом.
Рута поначалу беспокоилась, а потом перестала замечать. Когда за деревьями заметались серебристые отсветы, она и вовсе обо всём позабыла. Через пару шагов перед ней предстало такое чудо, которое разве что присниться может. Посреди лесной поляны лежало небольшое озеро, только вместо воды в нём плескался лунный свет. Стройный месяц висел над поляной, и с него стекало тягучее сверкающее серебро. Оно пахло дикой мятой и казалось гуще мёда.
Девушка смотрела, как заворожённая, а братья, которых было уже не удивить лесными чудесами, любовались Рутой. Разбудили их только её слова.
- Глазам своим не верю, - выдохнула Рута.
- Посидим здесь? - предложил Иль.
- Конечно! - воскликнула она и подошла к лунному озеру. - Его можно потрогать?
- Можно, если хочешь попасть на луну, - совершенно серьёзно ответил Иль, а когда Рута испуганно отшагнула, засмеялся. - Пошутил я, трогай, сколько пожелаешь. Только я рядом постою, чтобы вдруг не упала.
- Не зря я всегда говорила, что ты разбойник, - девушка улыбнулась, взяла Иля за руку и потянула за собой на траву. Когда они уселись на берегу, Арен молча подошёл к ним и устроился рядом.
Рута положила ладонь на серебристую гладь, та оказалась упругой и прохладной. По поверхности пошли круги, всколыхнувшие всё озеро. Иль был смелее - сунул руку в лунный свет по локоть. Обратно он её вытащил уже с добычей - большеглазой полупрозрачной рыбёшкой. Рыбка разинула рот раз, другой, а потом обиженно пробасила:
- Волчонок, я же спал! Ни стыда у тебя, ни совести!
Рыбка ловко вывернулась и плюхнулась обратно в озеро, обдав Иля и Руту веером сверкающих брызг. Девушка рассмеялась, но Арен вдруг зажал ей рот ладонью и сердито глянул на брата.
- Ведёшь себя глупо, - негромко сказал он и, резко поднявшись, ушёл с полянки.
- Я что-то не так сделала? - спросила Рута у Иля.
- Вовсе нет, - беспечно отозвался тот. - Ревнует, поди.
- Тебе бы всё шутки шутить...
Парень повернулся к Руте, и на его лице не осталось и следа весёлости. Зелёные глаза смотрели неожиданно тепло и внимательно.
- Иногда мне не хочется шутить. Сейчас вот совсем не хочется.
Рута почувствовала, что ей стало ужасно неловко. Всё время шаловливый Иль казался кем-то вроде младшего братишки. А теперь так сказал, так посмотрел, что аж жарко стало. Встать бы, уйти. Или одёрнуть его. Но она спросила:
- А чего хочется?
- Я покажу.
Иль приблизился осторожно, но, в то же время, решительно. Обнял за талию, притягивая к себе, и поцеловал в губы. Рута хотела было оттолкнуть, но лишь положила ладони ему на плечи. От первого поцелуя в жизни девушка почувствовала себя пьяной.
Каким же он оказался нежным...
Когда их губы разомкнулись, Иль не отстранился, а заглянул Руте в глаза.
- Это ведь ничего, что я волк?
- Мне всё равно.
Иль прижался лбом к её лбу и обнял покрепче. Так они и сидели, пока позади не зашуршала трава. Возвращался Арен.
Не слишком спеша, Иль убрал руку с девичьей талии и обернулся к брату. Тот, если и оскорбился из-за открывшегося глазам, вида не подал. А когда подошёл к берегу, Рута заметила в его руках покинутое гнездо пеночки. Травинки и веточки до того ссохлись, что оставалось лишь подивиться, как этот хрупкий шарик ещё не рассыпался.
- Нельзя ей здесь смеяться, - сказал Арен, с упрёком глядя на Иля. - Слышал же, что по лесу ходит смех. А где смех, там и Безголосый Ю.
- Я не дал бы ему украсть смех у Руты, - возмущённо ответил брат.
- Так бы он тебя и спросил.
- И что, сам-то куда ходил? - Иль уставился на гнездо, будто в нём и сидел ответ.
- Забрал ворованный смех, который его по лесу водит, - сказал Арен и пояснил для Руты: - Безголосый Ю ещё и глухой. Ничего не слышит кроме человеческого смеха, а потому, если кто из деревенских в лесу веселится, на звук приходит и крадёт его. Слышала, как девушка в чаще заливалась? Это Ю ворованный смех выпустил. Тот летает по лесу, а Ю за ним ходит.
Арен приподнял ладонь, которой закрывал дырочку в гнезде, и оттуда зазвенело уже знакомое хихиканье красавицы.
- Эй, ты чего? - одёрнул его Иль. - Сейчас же Ю к нам и придёт.
- Не придёт. Я его этим смехом в ручей завёл. Если никто не поможет, так и будет теперь там всегда мокнуть.