Зинченко Майя Анатольевна. Изучающий мрак

Солнце, застывшее на небе слепящим белым шаром, стало тускнеть. Коварная ночь, незаметно подкравшаяся посреди белого дня, укрыла землю роскошным черным покрывалом. От светила остался только узкий сверкающий обод.

Пораженные люди молча смотрели в пугающую черноту. Многие из них, не выдержав страшного зрелища, упали на колени, и принялись неистово молиться. Показавшиеся на темном небосводе звезды были похожи на глаза кошмарных чудовищ, демонов, пришедших из мрака и погубивших их светило.

Никому неизвестный мальчик сделал первый вздох и возмущенно закричал, дав миру знать о своем появлении. Его крик был пронзительным, но что с того? Мир был слишком занят, чтобы заинтересоваться обычным младенцем. Сейчас его тревожило противостояние дня и ночи и ничего больше.

В вязкой, как смола, темноте медленно растворялись минуты. Все живое, дрожа от ужаса, замерло в предчувствии неминуемой катастрофы. Пение птиц, треск насекомых - все стихло. Что делать, если свет больше никогда не вернется? Вечная тьма и холод станут их уделом. Ледяной ад будет последним пристанищем...

На город опустилась гнетущая тишина, которую посмели нарушить только волки. Тоскливый вой серых хищников раздался возле северных ворот, где лес вплотную подступает к городской стене. Их прощальная песнь заставляла еще больше нервничать и без того напуганных горожан.

Но все человеческие страхи были развеяны с первым лучом, прорезавшим тьму. Свет возвращался с победой. Люди облегченно вздохнули. Успокоившись и тут же позабыв о недавних переживаниях, со свойственным им легкомыслием, они принялись оживленно обсуждать происшедшее. Ведь не каждый день удается быть свидетелем гибели и воскрешения солнца.

Конечно, столь выдающееся событие ни один астролог не оставит без внимания. Однако ученые мужи до сих пор не пришли к единому мнению по поводу влияний затмений на жизнь человека. Часть из них считает, что родиться в такой час - это благо, другие же, и их большинство - зло, и несчастного до последнего вздоха будут преследовать неудачи.

Сам же мальчик, успел вырасти и возмужать, но так и не решил, благоволят к нему звезды или нет. У него и без этого была масса дел, требовавших неусыпного внимания. Этот человек давно не ждал подарков от судьбы, предпочитая рассчитывать исключительно на собственные силы.

Все гороскопы на следующие полгода, с завидным постоянством присылаемые ему самим Орманом - главным астрологом ордена Истины, он с не менее завидным постоянством не читая, бросал в огонь. Хрупкие сероватые страницы, исписанные мелким угловатым почерком, в один миг сгорали, унося с собой тайну его жизни.

Неверно думать, что Дарвей, не уважал труд Ормана или считал его негодным астрологом. Орман хорошо знал свое дело, даже слишком хорошо... Его расчеты были верны в девяти случаях из десяти. Мудрецу, умеющему читать ночное небо будто раскрытую книгу, звезды говорят о многом. Дарвей же не выносил, когда вмешивались в его личную жизнь.

Нет-нет, он не станет следовать советам Ормана и не позволит собой управлять. Ему с лихвой хватает нравоучений великого магистра, опекающего его, словно родного сына. Слова же Вечного Старца, как за глаза называли магистра монахи, трудно было оставлять без внимания.

Будучи лучшим агентом ордена, Дарвей не раз этим пользовался. О, он как никто другой знал о своей исключительности и поэтому нередко позволял себе такие вещи, за которые других давно бы отправили в рудники на верную гибель. Или, не пожалев для спины плетей, бросили в холодную тюремную камеру.

Но его это не касалось. Ведь он тот самый человек, перед которым открываются любые двери, позволяя проникать в охраняемый многочисленными телохранителями замок и там, в тесных грязных коридорах или же в роскошно обставленных залах вершить правосудие от имени ордена.

Его шаги всегда будут бесшумны, и только безликая тень, которую не скроешь, заскользит по стенам. Безжалостный убийца уже здесь, он не остановится, его рука не дрогнет... Именно благодаря Дарвею приговоры, вынесенные Просвещенными на совете ордена, приводились в исполнение.

Под покровом ночи он приходил и уходил незамеченным, не оставляя следов. Его лицо видела только жертва, которую он ставил в известность о решении ордена, но она, в силу известных причин, не могла никому рассказать о своем посетителе. Только немногие избранные знали, кем на самом деле был неуловимый убийца, знали его имя.

Для остальных же он был рядовым монахом, ничем не отличающийся от остальных. Высокий худой мужчина, темноволосый, коротко стриженный, как все служители ордена Истины. Его глаза были неопределенного серого цвета, но их редко кому удавалось увидеть, потому что Дарвей предпочитал скрывать свое лицо в тени капюшона, благо его одеяние это позволяло.

Он носил черную, видавшую лучшую времена рясу, старые, но крепкие сапоги из грубой кожи и подпоясывался простой веревкой. У Дарвея не было постоянного дома или хотя бы кельи, он не имел привычки привязываться ни к месту, ни к вещам. Все его имущество свободно умещалось в заплечном мешке. Окружающим людям было позволено видеть маску, придуманный образ, но никогда настоящего Дарвея.

Так как ордену Истины чаще всего были неугодны состоятельные люди, располагающие немалым влиянием, то для бедноты их грозный посланник стал героем. Из-за своей неуловимости он получил прозвище "Призрак" и его слава росла с каждым днем. Дело дошло даже до того, что в одном из домов на площади Железного Всадника организовали полулегальное сообщество почитателей Призрака. И в нем уже состояло около двухсот человек.

В любой таверне, после нескольких кружок темного пива, начинали рассказывать полные невероятных выдумок истории о его похождениях. Дети, завернувшись в старые отцовские плащи и вооруженные кухонными ножами, воображали себя убийцами, крадущимися в темных коридорах. Каждый из них хотел быть Дарвеем, и никто жертвой, ведь у нее не было ни единого шанса спастись.

Конечно, официально орден Истины не признавал существование Призрака. Великому магистру не раз задавали вопрос, почему его противники так скоропостижно уходят в мир иной, но Вечный Старец лишь поднимал глаза к небу и смиренно отвечал: "На все воля Божья". А позже, вызвав к себе Дарвея, хвалил его за безукоризненно проделанную работу.

Великий магистр и Дарвей часто встречались, не только по поводу работы последнего, но и для того, чтобы поговорить на разные отвлеченные темы. Старик, несмотря на могущество, чувствовал себя одиноким, и общество Дарвея приятно скрашивало его длинные, полные неприятных воспоминаний вечера. Да, ему было что вспомнить, но это не доставляло ему никакой радости.

Много лет подряд раздавая роли послушным его воле людям-марионеткам и упиваясь собственной властью, он утратил веру в дело всей своей жизни. Великий магистр ордена Истины уже не полагался на бога как раньше. В его сердце поселилась пустота, которую невозможно было заполнить ничем и это с каждым годом все больше угнетало его.

Апартаменты магистра занимали несколько комнат на последнем этаже главной башни храма. Ее острый темно-серый шпиль возвышался над крышами домов, словно копье, нацеленное в небо. Башня была так высока, что ее можно было увидеть из любой точки города.

Чтобы, не привлекая ничьего внимания встретиться с Вечным Старцем, Дарвею приходилось пользоваться тайным ходом, о существовании которого знали только девять человек из ближайшего окружения главы ордена. Храм был возведен шестьсот лет назад по проекту великого зодчего Релля и хранил в себе множество секретов. Искусно замаскированные ловушки, тайные залы, фальшивые зеркала, многоуровневый лабиринт - в нем было все.

Релль был гением в своем деле, но прожил, как и остальные его предшественники, недолго. Его жизненный путь трагически оборвался незадолго до окончания строительства. Во время проверки главного колокола он оступился и, упав со стометровой высоты, разбился о каменную мостовую. Впрочем, смерть Релля не удивила ни монахов, ни горожан. Этот человек слишком много знал, чтобы оставаться в живых.

Коридор, такой узкий и длинный, что невольно навевал мысли о чреве змеи, привел его к лестнице. Монах не задумываясь, шагнул сразу на вторую ступеньку. На первую, как когда-то объяснил ему проводник, наступать было ни в коем случае нельзя - она служила рычагом и приводила в действие смертельную ловушку. И хотя сам Дарвей не знал, в чем именно заключалась ловушка, проверять ее действие на собственной шкуре он не собирался. Его любопытство имело четкие границы.

Одна из книжных полок бесшумно отошла в сторону, и он оказался в полутемной библиотеке, освещаемой лишь светом огня в камине. Дарвей облегченно вздохнул - своей кажущейся бесконечностью коридор действовал ему на нервы. Темные камни лестницы похожие друг на друга как близнецы и почему-то вечно покрытые влагой, наводили на монаха тоску. Он потянул носом воздух и ухмыльнулся. Библиотека пропиталась сосновым ароматом.

Появление Дарвея не прошло незамеченным. Кармисс, так на самом деле звали главу ордена, поднял голову и смерил его с ног до головы пронзительным взглядом. Затем он закрыл книгу, которую читал и положил ее на низкий инкрустированный золотом столик по правую руку. Магистр выглядел обеспокоенным.

-- Ты опоздал... - вместо приветствия сказал он. - Почему? Были затруднения с волкодавами Люция? - Кармисс еле заметным знаком указал гостю на соседнее кресло.

-- Вы же знаете, что в моих силах договориться с любым животным. - Губы Дарвея скривились. Он сел и покачал головой. - Нет, затруднения мне доставил сам Люций.

-- Он ждал тебя?

-- Да, ждал. Настоящий глупец... - сказал монах, смотря на огонь.

-- Не томи. Говори, как есть.

-- Он спал прямо в доспехах! Признаюсь, я был удивлен, обнаружив его с ног до головы закованным в железо.

-- Люций всегда был слегка не в себе, - с многозначительным видом сказал Кармисс. - Это у них семейное.

-- Согласен, - кивнул Дарвей. - И поражен вашим долготерпением. Это не мое дело, но Люция следовало убрать еще десять лет назад, когда по его приказу заживо погребли целую деревню.

-- Ох, и не напоминай... - махнул рукой магистр. - Мерзкая история. Но тогда он был нам нужен. Интересы ордена прежде всего. Наши личные симпатии и антипатии в расчет не берутся.

-- Но теперь-то правосудие восторжествовало, - удовлетворенно сказал Дарвей. - Мне приятно, что именно мой кинжал лишил жизни это чудовище.

-- Ты воспользовался кинжалом? А как же тебе удалось извлечь его из доспехов? - с интересом спросил старик.

-- Очень просто. Я представился и спросил, что он предпочитает - быструю смерть или медленную и засунул его руку в камин.

-- Убедительный довод, ничего не скажешь...

-- Люций не хотел зажариться и разделить участь домашней птицы, поэтому позволил мне выполнить работу как полагается.

-- У тебя на руке немного выше локтя обширная рана, хоть ты и пытаешься ее скрыть, - старик покачал головой. - Это из-за нее ты задержался?

-- Вы правы. Но она не опасна. - Дарвей с досадой поморщился, понимая, что без объяснений не обойтись. - Потолок водостока, через который мне пришлось возвращаться, пришел в негодность. И куда только столичные службы смотрят? - проворчал он. - Когда камни стали сыпаться мне на голову, я отскочил к стене и случайно напоролся на старое крепление светильника.

-- Случайно... Так и до беды недалеко, - Кармисс нахмурился. - Откуда такая беспечность? Разве ты не читал прогноз Ормана?

-- Я - нет, но очаг в моей комнате обожает его труды. Он большой знаток астрологии.

-- Если Орман об этом узнает, у тебя появиться на одного врага больше, - заметил магистр.

-- Но ведь вы же не расскажите ему, верно?

-- Нет. Потому что не хочу портить человеку и без того отвратительное настроение. Ему сейчас тяжело. Смерть сестры стала для Ормана ударом.

-- Но он же знал, что она умрет.

-- Знал, но разве от этого легче?

Магистр смежил веки и, поправив сползший на пол плед, расслабился. Со стороны могло показаться, что Кармисс, задремал, но это было не так. Сейчас он размышлял и его мысли, подобно стрелам, неуклонно неслись к своей сияющей цели. Глупо было недооценивать этого человека, в чьих руках была сосредоточена власть над орденом, а значит и над всей империей.

Монах, не смея нарушить установившееся молчание, принялся рассматривать корешки книг на ближайшей к нему полке. В свое время он прочел их все - агент не имеет права быть невежественным, потому как практика в его деле невозможна без тщательного изучения теории. К тому же, он всегда любил читать. Особенно Дарвею нравилась книга о ядах и противоядиях с великолепно выполненными цветными рисунками. Сведения, почерпнутые оттуда, он позже не раз применял в работе.

-- Тебе не кажется, что мы занимаемся бессмыслицей? - неожиданно спросил магистр.

-- Боюсь, я не совсем понял вас, - осторожно ответил монах.

-- Разве ты никогда не задумывался, для чего существует орден, для чего существуют монахи, и не критиковал их образ жизни?

-- Это не мое дело, - покачал головой Дарвей.

-- Но у тебя на все есть собственное мнение.

-- Раз я здесь с вами, значит, наши мнения совпадают. Мне нравиться служить ордену, и я не желаю для себя ничего другого.

-- Как будто у тебя был выбор... - пробормотал Кармисс. - Оставленный у ворот монастыря еще младенцем ты не имел его. Иногда мне кажется, что мы зря заставили тебя стать нашим агентом.

-- Никто меня не заставлял. К тому же, разве я плохо делаю свою работу? - удивился Дарвей.

-- Не в этом дело. Я знаю, что ты способен на большее. Ты мог бы отдавать приказы, а не исполнять их. Сейчас ты живешь по законам ордена, и все мы - и даже я, поверь, его слуги. Но разве тебе не хочется свободы?

Монах выжидающе смотрел на Кармисса. Куда это клонит магистр?..

-- Официально я еще не выбрал себе приемника, но думаю, что им будет Гаер. Он прекрасно подходит для этой роли. Если, конечно, сумеет меня пережить, - с ноткой самодовольства сказал Кармисс.

-- Предыдущий кандидат так и не справился с этой задачей, благополучно скончавшись от старости.

-- А ведь он был моложе меня на десять лет! Кто бы мог подумать... Но я знаю, что у тебя сложились непростые отношения с Гаером. Вы едва терпите друг друга.

Дарвей молча кивнул в знак согласия.

-- Как только Гаер займет мое место, твои дни будут сочтены. Новый глава ордена найдет себе другого убийцу.

-- Это неизбежно.

-- И его первым испытанием станет твое устранение.

-- Да... - монах вздохнул.

-- Ты очень спокоен, - заметил старик. - Не знаю, радоваться этому или огорчаться. Что ты станешь делать, когда это произойдет?

-- Не хочу загадывать раньше времени. Буду действовать по обстоятельствам.

-- Мне бы не хотелось, чтобы ты пострадал, - серьезно сказал магистр. - Орман предупреждал меня об опасности. Ты можешь отстрочить приход мрака, но не избежать его. Тьма все равно настигнет нас, и горе тому, кого она застанет врасплох. Дарвей, все меняется... Возможно, я был с тобой более мягок, чем следовало и это оберется бедой.

-- Кармисс! - встревожено воскликнул монах. - Вы же, в самом деле, не собрались умирать?

-- Никто не собирается, но смерть всегда бродит где-то неподалеку. Я не хочу пугать тебя, - улыбнулся магистр. - Но если я вдруг отдам богу душу, тебе стоит уехать в провинцию. И чем она будет глуше, тем лучше.

-- В деревню? - в голосе Дарвея послышалось сомнение.

-- Да. Переждать там пару лет, а потом купить дом в маленьком городке как можно дальше от столицы. Ты хорошо устроишься. Деньги для тебя никогда не были проблемой.

-- Я желаю вам хорошего здоровья и долгих лет жизни, - искренне сказал Дарвей.

-- Испугался перспективы провести остаток жизни в деревенской глуши? - По губам Кармисса скользнула лукавая улыбка. - Овечки, фруктовые сады и пшеничные поля тебя не привлекают? А как насчет молодых пастушек?

-- Ну, я все-таки монах...

-- Расскажи это кому-нибудь другому, - фыркнул магистр. - Я все знаю о твоих похождениях! Такие как ты, только портят репутацию ордена.

-- Все мои похождения происходят в гражданском платье и на репутацию ордена нисколько не влияют, - заметил Дарвей. - И я знаю меру.

-- Не забывай, что мои агенты есть везде - даже в борделях. Нечего делать такое удивленное лицо... Все-таки, я должен быть к тебе более строг, а то что-то ты совсем распоясался.

-- Я исправлюсь.

-- Звучит крайне неубедительно, - проворчал Кармисс. - Скорее уж солнце превратится янтарин. Кстати, тебе уже доводилось пробовать эти фрукты?

-- Нет.

-- Мне тоже. В моем возрасте не до новшеств, - устало сказал магистр, подпирая рукой подбородок. - Пожалуй, я еще немного почитаю, а ты возвращайся к себе. Займись раной, отдохни. Я еще встречусь с тобой, но позже.

-- Как вам будет угодно. Доброй ночи.

Дарвей поклонился и растворился в темноте тайного хода. Кармисс немигающим взглядом смотрел на огонь, а потом достал из внутреннего кармана свернутый вчетверо лист бумаги. Он нарочито медленно расправил его и, сжав губы в тонкую линию, пробежал глазами.

"Прошу, остерегайся всего! Никому не доверяй, ведь Сатурн уже в Козероге. Твоя звезда может погаснуть" - гласили неровные, наползающие одна на другую строчки. Написавший их человек был или очень взволнован или очень спешил. А возможно и то и другое вместе.

-- Эх, Орман, Орман... - пробормотал старик, и бросил листок в огонь.

Орден Истины арендовал для Дарвея жилье. Это были две маленькие комнаты в доме расположенном в пятнадцати минутах ходьбы от центральных ворот храма. В столицу часто приезжали монахи из отдаленных уголков империи и естественно, что всех их городские монастыри были не в состоянии разметить, поэтому аренда квартир для монахов была обычным делом. Хозяин дома предусмотрительно пристроил дополнительный вход и поэтому жилец никого не беспокоил внезапными ночными отлучками и возвращениями.

В старом, изъеденном ржавчиной замке, противно скрипнул застрявший ключ, заставив Дарвея поморщиться. Несмотря на все его старания, он никак не мог попасть внутрь. Замок давно пора было сменить, но хозяин славился своей жадностью. Монах с силой подергал медное кольцо в центре и вздохнул. Опять придется выбивать дверь...

Через пару минут он уже был внутри. Первым делом мужчина зажег свечи, затем, разгребя толстый слой пепла в очаге занялся огнем. Очаг давно пора было почистить, но у него никак не доходили до него руки. В этом году, несмотря на летнюю пору, стояли холодные ночи, поэтому приходилось жечь много дров. Коварная сырость, появившаяся после недавнего дождя уже успела проникнуть во все укромные уголки.

Призрак, о котором с таким энтузиазмом выдумывали разные истории, был обыкновенным человеком, и стоило признать это. Да, он был профессионал высокого класса, но и только. В его талантах не было ничего сверхъестественного. Он тоже нуждался в еде и отдыхе. Полученные раны, причиняли ему такие же страдания, что и остальным людям. Порой ему удавалось делать свою работу лучше других, например, лучше наемников из Гильдии убийц, но в каждом из нас до поры до времени дремлют таланты, о которых мы не подозреваем. Нужно только приложить усилие к их развитию.

Дарвей разделся и, достав из сундука сумку с бинтами и флакон целебного зелья, занялся пострадавшей рукой. Края раны опухли, она сильно кровоточила и вообще выглядела неважно. Монах недовольно покачал головой - на его теле уже можно было насчитать пять шрамов, и он не желал увеличивать их количество.

Зубами вытащив пробку, он плеснул немного зелья прямо на рану. Темно-зеленая жидкость приятно пахла травами. Это зелье, да еще небольшой кинжал ручной работы были единственными ценными вещами в этой комнате. Ни денег, ни других ценностей Дарвей здесь не держал. У него имелось два основных тайника - один в основании статуи святого Росса, а другой под плитами у входа в императорский парк. Там было оружие, немного золота, десяток охранных грамот выписанных на несуществующих купцов и ремесленников, чьей личиной Дарвей пользовался, когда ему приходилось выезжать для выполнения задания в другой город, а также мешочки полные драгоценных камней.

Конечно, казна ордена была в его распоряжении, но Дарвею было необходимо иметь дополнительные средства о которых бы никто не знал, даже орден. На этом основывалась его иллюзорная вера в собственную независимость. Драгоценные камни, такие маленькие, и ценные, идеально подходили для поддержания этой веры.

Проникая в дома знати, Дарвею ничего не стоило унести оттуда часть фамильных драгоценностей. Он никогда не брал вещей с "легендой" - вроде символа рода или именного охранного амулета. Их было бы трудно сбыть, и дело сразу получило бы широкую огласку. Нет, он брал только обыкновенные камни и не так много, чтобы это сразу бросалось в глаза. Пропажу замечали нескоро. Этому немало способствовала сумятица, воцарявшаяся после его ухода, так как обычно родственникам убитого уже было не до драгоценностей.

Дарвей поражался тому, как вообще кто-то решался идти против интересов ордена. Ведь еще никому не довелось уйти от возмездия Просвещенных. Воистину, человеческое безрассудство не знает пределов...

Монах с философским спокойствием относился к совершаемым им убийствам. Свой выбор он сделал давным-давно. Если такова его судьба - быть Призраком, послушным орудием великого магистра и его совета, то с этим ничего не поделать. Он не был по натуре жестоким человеком, не был садистом - такие люди просто не годятся для такой ответственной работы. В глубине души, он все еще верил в Бога, не холодного каменного, или вырезанного из мертвого дерева, а в живого, который согревал его сердце, когда он был ребенком.

Его совесть была чиста. Ему не снились кошмары, не преследовали лица жертв, искаженные болью и страхом. Дарвей знал, что все они заслужили свою смерть. Этих людей осудило общество, а он был лишь смиренным исполнителем воли большинства.

Орден Истины не желал зла простым людям, всячески способствовал их благополучию, ведь на этом основывалось его собственное процветание. И хотя в стенах храма никогда не смолкал шепот молитвы, велись спасительные разговоры о Создателе, обличались создания Мрака, монахи были очень практичными людьми. Кое-кто из них все еще задумывался о Боге, который собрал их вместе под одной крышей, но это случалось все реже и реже.

Ситуация усугублялась усиливавшейся борьбой за власть. Орден богател, а вместе с этим увеличивалось число желающих использовать его богатства. Многие специально вступали в орден, чтобы сделать успешную карьеру и не скрывали этого. Молитвы уступили место подкупам. Состоятельные феодалы отдавали младших сыновей в монастыри, будучи не без основания уверенными в том, что их ждет как минимум место настоятеля.

Дарвей не одобрял такого положения вещей, и чувствовал, что Кармисс от них тоже не в восторге. Но великий магистр, несмотря на все свое могущество, был заложником условностей. Кардинальные перемены поставили бы существование ордена под угрозу. У него и так было слишком врагов - император, знать, язычники, черные маги.

Монах потянулся и достал с верхней полки кусок хлеба, завернутый в тряпицу. Он всегда держал там продукты. Это было единственное место, кроме сундука конечно, куда до них не могли добраться крысы. Зачерствевший хлеб вызвал у Дарвея жгучее желание отправиться в трактир. Он сегодня хорошо поработал, вдобавок получил ранение, а потому заслужил порцию горячего жаркого.

Ближайший трактир под названием "Три апостола" находился рядом, всего в пяти минутах ходьбы. Это было не слишком опрятное заведение. Во всяком случае, утонченных натур тамошняя обстановка, как и кухня, повергла бы в ужас. Но Дарвей не относил себя к утонченным натурам, поэтому он часто бывал там, внимательно прислушиваясь к ведущимся разговорам. Трактирные сплетни являлись неиссякаемым источником новостей.

Дарвей снова натянул рясу, вложил в наручные ножны кинжал, и, проверив наличие монет в карманах, пустился в путь. Выбитую дверь он прислонил к входу, чтобы не привлекать к своему жилищу излишнего внимания. И хотя монах не беспокоился о том, что кто-то вздумает обокрасть его, он не питал особых иллюзий насчет непростой обстановки в Габельне. Этот город никогда не был спокойным местом, а с тех пор как он стал столицей, так и подавно. Конечно, ни денег, ни столового серебра воры все равно не найдут, но то, что они будут их искать - в этом не было никаких сомнений. Грабители, а при необходимости и убийцы, разгуливавшие по городу - это обычное явление.

Словно в подтверждение его мыслей, в переулке ему перегодили дорогу двое мужчин, один из которых нарочито медленно достал нож и, ухмыляясь, направил его острие в живот Дарвея. Монах остановился.

-- Давай кошелек, - коротко скомандовал бандит.

Дарвей откинул капюшон и посмотрел ему прямо в глаза. Он никогда не встречал этих людей прежде. Это было странно. Обычно Резвый Джерк не позволяет чужим людям работать на своей территории.

-- У меня нет кошелька, - ответил монах, и это была чистая правда.

Освещение в переулке было неважным, но он успел заметить, как изменилось лицо грабителя. Он занервничал, кинул испуганный взгляд на своего напарника и убрал нож.

-- Ты чего?! - удивленно спросил тот.

-- Пропустите меня, - тихо, но уверенно сказал Дарвей.

-- Пошли, - бандит схватил товарища за плечо и силой оттащил в сторону. - Это нищий монах, все равно у него нет ни гроша за душой.

-- Но так не бывает...

-- Ты слышал меня! - злобно выкрикнул бандит и, повернувшись к Дарвею, процедил сквозь зубы. - А ты убирайся!

-- Премного благодарен, - с усмешкой сказал он, делая шаг вперед.

Идя по переулку, Дарвей какое-то время еще слышал их бессвязную ругань. Затем раздался звук удара, и между бывшими товарищами началась драка.

В том, что они его отпустили, не попытавшись пустить кровь или хотя бы обыскать, не было ничего удивительного. Дарвей, обладал столь пронзительным взглядом, что было немного желающих смотреть ему прямо в глаза. Слабым, неуверенным в себе людям, вроде этого бандита он мог внушить такой безотчетный страх, что они убегали от него без оглядки. Монах частенько пользовался своим даром, каждый раз, с благодарностью вспоминая учителя Шельда, который первый заприметил в нем эти необычные способности.

Иногда Дарвей жалел, что он не был магом. Он не мог повелевать стихиями, подчинять мертвецов или окружать себя духами природы. Будь он волшебником, его жизнь стала бы если не проще, то намного интереснее. С другой стороны монах понимал, что в этом мире ничто так просто не дается. За каждое произнесенное заклинание придется расплачиваться. Здесь, на земле, или уже на небесах - неважно.

Его возможности были ограничены внушением и особыми отношениями, которые у него складывались с животными. Дарвей мог безбоязненно войти в клетку с леопардом или медведем, и они не причинили бы ему никакого вреда. По его мысленному зову слетались птицы и безбоязненно принимали корм из рук. Это понимание животных проявилось еще в детстве, когда он сумел найти общий язык с бешеным волком, случайно забредшим в город.

Этот случай навсегда останется у него в памяти.

Ему тогда было восемь лет - худой, бедно одетый мальчишка с незаживающими ссадинами на коленях. Он дожидался своего учителя, который зашел в мастерскую, чтобы сдать в починку сапоги. Горожане не сразу заметили бредущего по улице волка, с текущей из пасти вязкой слюной. Подойдя к луже, он попробовал напиться, но, скорчившись от судорог не смог, и с глухим ворчанием отпрыгнул от воды. Люди тут же поспешили убраться с его пути. Достаточно было небольшого укуса, чтобы болезнь передалась им. Кто-то побежал за городской стражей.

Волк болел не первый день и был очень слаб. Шатающейся походкой животное приблизилось к Дарвею и, подняв безумные глаза, жалобно заскулило. Он протянул руку и погладил зверя, так как сразу понял, что тот не сделает ему ничего плохо. В городе - в этом жутком месте, полном страха и опасностей, волк нашел своего спасителя. Животное, измученное болезнью, искало у него защиты.

-- Тебе нельзя здесь оставаться, - мягко сказал Дарвей.

Волк поднял голову и положил ее ему на колени.

-- Пойдем.

Дарвей направился в сторону северных ворот, благо до них было недалеко, и волк медленно побрел следом. Дарвей не оглядывался, зная, что волк последует за ним куда угодно. Люди расступались перед странной парой, но мальчик не обращал на них внимания. В тот момент ему было все равно, что они думают. Самым важным существом на земле для него был волк, жизненный путь которого подходил к концу.

Дарвея охватило удивительное чувство единения с животным, которое осталось даже тогда, когда они покинули Габельн и очутились в лесу.

-- Здесь хорошее место, как ты считаешь? - спросил он волка, придя на поляну, окруженную липами.

Он сел на траву. Зверь лег рядом, и, посмотрев на него исподлобья, снова заскулил. Животное с трудом дышало.

-- Я не знаю, куда после смерти попадают волки... Но надеюсь, там тебе понравится.

Тот в ответ лишь тяжело вздохнул. Его умоляющий взгляд просил мальчика быть с ним до конца.

-- Да, я буду с тобой, - прошептал Дарвей, положив руку ему на загривок.

Так они просидели два часа, а потом волк умер. Это произошло внезапно. Их сознания разделились, и Дарвей остался один. Он еще некоторое время смотрел на мертвое животное, а потом, закрыв волку глаза, прикрыл его тело ветками. Наступило время идти обратно.

В Габельн он вернулся после наступления сумерек. Поначалу учитель собирался дать ему хороший нагоняй за самовольную отлучку, но увидев отрешенное лицо Дарвея, попросил рассказать о происшедшем. Когда Шельд узнал, что случилось, то не только не стал его ругать, но даже остался доволен. Проявление столь необычных способностей у его подопечного не могло не радовать.

Для Дарвея же этот урок не прошел даром. На какое-то время волк стал ему ближе, роднее, чем люди и он понял, что все живое, а не только ему подобные, чувствуют боль и могут страдать. У них тоже есть разум, и возможно, душа. Он часто размышлял над этим, но ни с кем не делился своими мыслями, считая, что его просто засмеют.

Незаметно для себя самого монах пришел к трактиру. За дверью слышались обычные для такого заведения звуки - брань, громкий смех, выкрики и изматывающие последние нервы звуки плохенькой скрипки.

-- Пожалуй, животные, определенно лучше людей, - пробормотал Дарвей, входя в трактир.

Ослепленный ярким светом он на мгновение остановился в дверях.

-- Глядите-ка! - заорал ему прямо в ухо Мергус, завсегдатай "Трех апостолов". - Наш монах пришел. Садись! Выпей с нами пива!

Мергус был глуховат, и потому всегда разговаривал на повышенных тонах. Человек он был по сути неплохой и если бы не его любовь к выпивке, в городе на одного отличного столяра было бы больше.

-- Спасибо, но как-нибудь потом. Для начала я лучше чего-нибудь съем. - Дарвей отклонил любезно предложенную кружку и сел за ближайший столик.

К нему тотчас подбежала одна из девушек в засаленном переднике. Это было ярко рыжее создание, которое приходилось хозяину трактира не то дочерью, не то племянницей. Дарвей, который не норовил шлепнуть ее по заду с похотливой ухмылкой, когда она пробегала мимо с полным подносом, был ее любимым посетителем. К тому же, он никогда не спрашивал сдачу. За доброе к себе отношение, девушка платила тем же - не роняла его отбивную и не плевала в пиво, как часто делала, обслуживая особо противных клиентов.

-- Что-то Пит сегодня разошелся не на шутку, - заметил Дарвей, морщась от очередной фальшивой ноты, взятой скрипачом.

-- И не говорите! - согласилась девушка, резво протирая стол. - Я чувствую, его скоро кто-нибудь убьет. Уже были попытки... Кинули кувшином. Но пока Клаус платит, - она кивнула в сторону хорошо одетого старика, с золотым моноклем, - Пит будет играть.

-- Он платит, а мы страдай... - проворчал Дарвей. - Пускай ваш горе-музыкант играет ему лично. Желательно где-нибудь за городом.

-- Что будете заказывать?

-- Жаркое, но если только оно свежее.

-- Утреннее. Я попрошу его разогреть, - ответила девушка.

Тут Дарвей заметил, что она в десятый раз протирает одно и то же место.

-- Тебе что-то нужно? - спросил он.

-- Э... - она покраснела и принялась тереть стол еще усерднее. - Я давно хотела спросить, знаете ли вы одного человека...

-- Хм, о ком речь?

-- Он монах, такой же, как и вы. Я слышала, как он поет в храме. У него такой необыкновенный голос... - от восторга у нее перехватило дыханье.

-- А, так ты Лигера имеешь в виду, - понимающе кивнул Дарвей. - Я знаю его, но не больше. Понимаешь, друзей у него нет, он держится обособленно. Очень скромный человек.

-- Жаль, - огорченно сказала девушка. - А как он выглядит? Симпатичный? Я всякий раз стою слишком далеко, чтобы его разглядеть.

-- Обыкновенный человек, не урод, но и не красавец. А ты что, влюбилась в нашего брата Лигера?

-- Нет, что вы! Просто его голос... Ах, вы все равно не поймете. Ладно, я пойду, принесу вам жаркое.

Дарвей только усмехнулся. Эта девушка была не первой и не последней жертвой необыкновенного голоса. Монах, которым она интересовалась, олицетворял собой настоящее чудо, столь редкое в наше время. Лигер - простой деревенский парень, сбежавший в город от бесконечной работы на поле, принял монашеские обеты всего несколько лет назад, но, несмотря на это, сразу стал главным певчим.

Каждое утро на протяжении многих лет сорок монахов пели хвалу Создателю, но все они вместе взятые уступали Лигеру, чей волшебный голос заставлял дрожать витражи и зажигал светильники, а его самого возносил под купол храма. Его пение завораживало, вселяло веру в милосердие Создателя. Лигер, одетый в белую рясу, парящий в воздухе со сложенными на груди руками, казался бесплотным духом, существом из иного мира.

Никто не мог найти разумного объяснения этому полету. Лигер просто пел и не совершал никаких магических действий. По этому поводу Просвещенные даже созвали специальную комиссию, но ей так и не удалось ничего обнаружить. Кроме необычного голоса и манеры пения у Лигера больше не было никаких талантов. Он и сам не знал, что поднимает его воздух. После долгих раздумий, монаху все-таки позволили петь - как никак чудо, но происхождение его способностей до сих пор остается невыясненным.

Девушка принесла обещанное жаркое, над которым поднимался пар, скрипач перестал играть и Дарвей признал, что жизнь не такая уж плоха штука. Он с удовольствием приступил к ужину, не обращая внимания на начавшуюся драку и табурет, пролетевший у него над головой. Не попали и ладно. Драки в трактирах - это обычное дело. Они скрашивают рутинную жизнь горожан, делают ее веселее.

По настоятельной просьбе хозяина, которому надоело каждую неделю покупать новую мебель, двое городских стражей не спеша поднялись из-за стола и, схватив драчунов за шиворот, выкинули из трактира. Затем последовала очередь их приятеля, который в драке не участвовал, но активно помогал советами. Последний умудрился пребольно лягнуть одного из стражников, и его поступок был встречен дружными аплодисментами.

Никто из посетителей "Трех апостолов" не питал любви к стражникам. Скорее к ним относились с плохо скрываемой неприязнью. Впрочем, они сами были в этом виноваты. Городская стража в умах жителей Габельна издавна ассоциировалась с беспросветной ленью, взяточничеством и прочими пороками. Они исправно получали жалованье из казны города, но не считали, что это их к чему-то обязывает. В случае опасности стражники не спешили рисковать жизнью.

Монах покончил с ужином, и, облокотившись на спинку стула, принялся за пиво. Оно было очень темное, с горьким привкусом пережженного ячменя. Гораздо хуже того, что варили в монастыре, где подростком жил Дарвей. Но выбирать не приходилось. Данный трактир не располагал особым выбором напитков. Кроме пива здесь можно было получить еще отвратительное вино, пить которое отваживались только самые отъявленные пьяницы.

Дело близилось к рассвету, шум в трактире стихал, посетители потихоньку расходились по домам. Дарвей уже собирался последовать их примеру, как к нему за столик подсел человек средних лет, одетый в великоватый для него зеленый с красной оторочкой кафтан. Он был похож на слугу какого-то богатого господина. Но изящные манеры этого человека выдавали его с головой. Он никогда никому не прислуживал.

Монах взглянул на своего нового соседа и чуть было не поперхнулся пивом.

-- Что вы здесь делаете?! - удивленно проговорил он, одновременно понижая голос. - Вы с ума сошли!

-- Нам срочно нужно поговорить, - взволнованно сказал человек. - Это важно.

-- Ну, раз срочно, тогда пойдемте, - кивнул Дарвей.

Он встал, бросив на стол несколько монет, и направился к дверям. Выйдя из трактира мужчины перешли на другую сторону улицу. Свернув в один из проулков, они притаились в тени дома, словно разбойники. Дарвей замер, прислушиваясь, но не заметил ничего подозрительного. Кроме них здесь больше никого не было.

-- Какого дьявола, Орман?! - проворчал монах. - Нам же запрещено видеться на людях.

-- Мне понятен ваш гнев, но ситуация слишком серьезна, чтобы медлить. И вы единственный человек, к кому я могу обратиться.

Астролог выглядел и чувствовал себя прескверно. У него дрожали губы, дергалось веко, крупные капли пота текли по лицу, оставляя мокрые дорожки.

-- Что с вами? - обеспокоено спросил Дарвей. - Вы плохо выглядите... Что случилось?

-- Все так сложно... - Орман придвинулся к нему вплотную и прошептал. - Я могу вам доверять?

-- Конечно.

-- Кармисс в опасности. В большой опасности. Скажу прямо - я считаю, что его хотят убить.

-- Быть этого не может! Или... у вас есть все основания так думать?

-- Все мои основания там, - он ткнул в небо, - среди звезд. К тому же, меня не покидает предчувствие чего-то ужасного.

-- Но кто хочет его смерти?

-- Если бы я знал... - астролог покачал головой.

-- Всего несколько часов назад я заходил к нему, и все было в порядке. Уверяю вас.

-- Да, это хорошая новость, но беда может случиться в любой момент. Я бы и сам отправился к магистру, но не знаю потайного входа.

-- А вы не пробовали воспользоваться центральной лестницей? Как делают все нормальные люди, которые хотят попасть на прием к Кармиссу?

-- Пробовал. Там закрыто. Поймите, уже несколько дней я места себе не нахожу от беспокойства! Вы мне верите?!

-- Верю, - коротко ответил Дарвей. - Но что конкретно вы хотите от меня?

-- Устройте мне встречу с Кармиссом. Если надо, я буду сторожить его днем и ночью, но не допущу трагедии.

-- Ясно... - протянул монах, которому невольно передалась тревога астролога.

Орман пригладил короткую темную бороду, и испытывающе посмотрел на него.

-- Надеюсь, я разговариваю не с предателем, - глухо сказал он. - О, Создатель, если я ошибся... Если вы и есть тот самый убийца, то мне не уйти отсюда живым.

-- Не говорите чепухи, - нахмурился Дарвей. - Вам известно мое отношение к магистру. И разве перед тем как прийти сюда, вы не заглянули в мой гороскоп?

-- Там столько убийств, что еще одно может среди них легко потеряться, - сухо заметил Орман.

-- Ваш тон свидетельствует о том, что вы не одобряете моего занятия. Ничего страшного, я не в обиде. - Дарвей смерил астролога оценивающим взглядом, и тот сжался в ожидании смертельного удара.

Но удара не последовало. Вместо этого монах опустил руку на плечо Ормана и сказал:

-- Не волнуйтесь, мы с вами на одной стороне. Я немедленно проведу вас к магистру, и вы сами убедитесь, что с ним все в порядке.

Астролог облегченно вздохнул. Он благодарно кивнул Призраку и тотчас пошел в сторону храма.

-- Где вы взяли этот нелепый наряд? - спросил Дарвей, чтобы разрядить напряженность.

-- У своего слуги. Знаю, я выгляжу глупо, но в тот момент мне не попалось ничего более подходящего. Нам далеко идти?

-- Не очень. Предупреждаю сразу, как только мы войдем в храм - держитесь позади меня, и в точности повторяйте все движения.

-- Ловушки? - помрачнев, поинтересовался астролог.

-- Да, они. В потайных коридорах их превеликое множество. - Дарвей против своей воли зевнул. - Простите, у меня был очень длинный день. Перед вашим приходом я как раз собирался отправиться спать.

-- Длинный? Опять отлучались по настоянию совета?

-- Именно, - монах подмигнул астрологу. - И теперь мои руки в крови по локоть.

-- И кто на этот раз? Или вам нельзя говорить?

-- Можно, все равно его смерть станет главной новостью в трактирах не позже обеда. Нас покинул лорд Люций, мир праху его.

-- Тот самый Люций? - астролог хмыкнул. - Честное слово, его сын должен быть вам благодарен. Теперь он сможет прибрать к рукам земли, не опасаясь ненормального отца, да и крестьяне, наконец, вздохнут свободно.

-- Я тоже так думаю.

-- Это было трудно?

-- Не труднее чем обычно, - ответил Дарвей.

-- Но у него же такая охрана...

Монах недобро усмехнулся в ответ. Уж он-то знал цену телохранителям.

Они вошли в храм, оставив позади дежурных. Те без особого интереса скользнули по их спинам ленивым взглядом. Ну и что, что кому-то приспичило помолиться в такую рань? Всякое бывает.

Монах вошел в пустующую исповедальню и сказал.

-- Мы войдем в потайной коридор отсюда. Закройте глаза.

Орман повиновался. Дарвей наступил на плиту под сиденьем, одновременно повернув вторую букву в слове "истина" выгравированном на потолке. Он смог это проделать только благодаря своему немалому росту. Раздался характерный щелчок, и задняя стена исповедальни отошла в сторону. В лицо пахнуло сыростью.

-- Помните, никакой самодеятельности, - строго сказал монах.

Несмотря на его опасения, дорога к покоям магистра не преподнесла им неприятных сюрпризов, чего не скажешь о самих покоях. Дарвей снова был в библиотеке, но за эти несколько часов в ней случились разительные перемены. Практически вся мебель была перевернута, книги сброшены с полок и разорваны.

-- О, Господи! - воскликнул астролог, бросаясь вперед. - Только не это!

Он обежал все комнаты и вернулся обратно. Вид у него был растерянный:

-- Кругом разгром! И Кармисса нигде нет!

-- Замолчите! - скомандовал Дарвей.

В наступившей тишине, нарушаемой только тресканьем поленьев, послышался приглушенный стон и звяканье цепей. Монах со всех ног кинулся в спальню, но опоздал. Темная тень проскользнула мимо него в открывшийся стенной проем и исчезла. Дарвей тут же метнул в нее кинжал, с удовлетворением отметив последующий крик боли. К сожалению, он не смог последовать за незваным гостем. Тот успел закрыть за собой потайную дверь и скрыться.

Монах прижался к стене - его чуткое ухо различило быстро удаляющийся топот. Это означало, что ранение было не смертельным.

-- Дарвей! - с ужасом воскликнул Орман. - Скорее идите сюда!

Астролог дрожащими руками одернул покрывало, опускавшееся до самого пола, и вытащил из-под кровати окровавленного старика. В груди у него зияла рана, словно кто-то несколько раз по самую рукоять вонзил в сердце нож.

-- Нет! - астролог в напрасной надежде сжал руки магистра. - Нет! Это все-таки случилось... А ведь я предупреждал!

-- Отойдите, - глухо сказал Дарвей. - Разве вы не видите, что он уже мертв.

-- Почему он был так неосторожен? - на глаза Ормана навернулись слезы. Астролог с яростью стукнул кулаком по полу. - Почему?!

-- Я думаю, он все предусмотрел. Это был его выбор.

-- Мы опоздали... Дарвей, мы опоздали... Что вы стоите как истукан? Найдите убийцу!

-- Он сумел скрыться, но я ранил его.

-- Какой от вас прок, если вы позволили ему уйти!

-- Орман, вы не в себе. Между прочим, это вы вспугнули убийцу, побывав в спальне.

-- Но я никого не видел!

-- Неудивительно. А теперь успокойтесь. Кармисса убили как раз из-за того, что мы здесь появились.

-- Правда?.. Какой ужас!

-- Да, и поверьте - для него это стало спасеньем. Старика пытали. Видите, - монах показал на небольшие зеленоватые пятна на висках магистра, - вот следы. Мы же помешали продолжать это грязное дело.

-- Клянусь, я выясню, кто за этим стоит, и так просто не оставлю, - зловеще сказал Орман.

-- Следы пыток и беспорядок в комнатах наводят меня на мысль, что здесь искали что-то ценное, но так и не нашли. - Дарвей с сожалением посмотрел на старика и осторожно закрыл ему глаза. - Покойся с миром.

-- Что же теперь делать? - астролог обессилено опустился на кровать, запрещая себе смотреть на безжизненное тело, которое монах обернул в покрывало на манер савана.

-- Известим совет о происшедшей трагедии, но для начала попробуем отыскать то, что не смог найти убийца. Это нужно сделать немедленно, пока он не вернулся с подкреплением.

-- Но что мы ищем?

-- Нужно подумать, - покачал головой Дарвей. - Что в нашем ордене представляет собой наибольшую ценность?

-- Ах, не спрашивайте меня! - воскликнул Орман. - Я сейчас не в состоянии мыслить разумно.

-- Вероятно - это знание. То есть, это могут быть сведения компрометирующие заказчиков убийства, которые Кармисс хранил у себя. Где-то среди его деловых бумаг... - тут Дарвея осенило. - Личный дневник!

-- Верно, - согласился Орман. - Это может быть он. Давайте искать.

Они вернулись в библиотеку. Стоявший в углу письменный стол из орехового дерева был разломан на части. Монах поднял кусок столешницы, осмотрел и с сожалением бросил обратно.

-- Искали тайник, - пояснил Дарвей.

-- Вы так спокойны... Неужели смерть магистра вас нисколько не трогает?

-- Больше чем вы можете себе представить... Но есть время для скорби, а есть время для действия. Понимаете меня?

-- Если бы я мог быть столь же спокоен... - Орман покачал головой. - Но на мне лежит вина за его смерть...

-- Глупости, вы и так сделали все, что могли, - оборвал его монах. - Поменьше думайте об этом. Сейчас пришло время позаботится о собственной шкуре. Вы считаете, что сумеете удержаться на своей должности и останетесь главным астрологом ордена?

-- Думаю, что да. Мое смещение бессмысленно. Я лучший из лучших.

-- Тогда вам повезло. А вот мне скоро придется туго. Я слишком много знаю, у меня найдутся недоброжелатели... И теперь я потерял своего единственного покровителя.

-- В вашем гороскопе явственно читаются знаки опасности, - сказал Орман. - Более зловещие, чем обычно.

-- Именно это я и имею в виду. Наступает время перемен.

-- Бросить бы все это. Уехать на край света, - пробормотал астролог.

Они занялись осмотром комнат, но чтобы исследовать все детально, понадобилось бы слишком много времени, которым они не располагали. Однако Дарвей не собирался сдаваться. Он остановился посреди библиотеки и задумался:

-- Я уверен, что Кармисс хранил дневник здесь. Если бы я был им, то куда спрятал его?

-- Магистр не показывал вам свой тайник?

-- Ну, он мне доверял, но не настолько, - грустно усмехнулся монах. - Это должно быть укромное место... Хотя нет, постойте-ка! - Его лицо прояснилось. - Вряд ли это что-то вроде потайной ниши.

Магистр обладал немалым чувством юмора. Это было известный факт. Его ироничные насмешки в свое время испортили немало крови окружающим.

-- Тайник у нас на виду, - уверенно сказал монах.

-- Где же? - в голосе астролога послышалось недоверие.

-- Это светильник, Орман. Тайник в нем. Он неспроста всегда был сломан.

В подтверждение своих слов, Дарвей встал на стул и, выкрутив у висящего под самым потолком светильника бронзовое кольцо, вынул оттуда небольшой футляр из огнеупорной ткани. В футляре оказался искомый дневник, свернутый в трубку. Это была пухлая потрепанная тетрадь в зеленой обложке.

-- И как вы только догадались? - удивился Орман.

-- На мгновенье представил себя Кармиссом, только и всего. А теперь идемте. Нам здесь больше нечего делать.

-- А как же дневник?

-- Вы уверены, что хотите забрать его себе? - насмешливо спросил Дарвей. - У меня он будет в большей безопасности.

Монах спрятал дневник за пазуху.

-- Теперь Просвещенные должны узнать, что случилось. Идите к ним и расскажите все.

-- Я думал, мы сделаем это вместе.

-- У меня есть дела иного рода, - нахмурился Дарвей. - Выходите через нормальную дверь. Так и быстрее и безопаснее. Я прослежу, чтобы ваш путь прошел без приключений, а потом уйду.

-- Не теряйтесь, - попросил Орман. - Пока убийца не найден, я никому не могу доверять.

Дарвей устроил встречу астролога с Просвещенными. Узнав страшные новости, они обступили его со всех сторон, растеряв былую важность. Монах убедился, что Орману больше ничего не угрожает, и отправился в бедные кварталы. Он стремился уйти как можно дальше от храма. Вернуться домой он теперь не мог - это было первое место, где его станут искать.

В душе монаха образовалась какая-то странная пустота, подобная той, что царила на храмовой площади. Даже когда на ней не было ни души, в воздухе, поднимающимся над мостовой, витал многоголосый шепот и звук шагов, медленно бредущего человека. Считалось, что это призраки, чьи дела на земле не были закончены, спешат напомнить о своем существовании живым. Вот и Дарвей слышал внутри себя шепот множества голосов, в то же время чувствуя, как им овладевает пустота.

Уже совсем рассвело, люди спешили по своим делам, и никто не обращал внимания на высокого монаха, чье лицо было скрыто капюшоном. Он удалялся от храма все дальше и дальше, петлял, часто меняя направление. Дарвей несколько раз проверял, нет ли за ним слежки, но никого не обнаружил.

Мужчина снял комнату в незнакомом трактире, заплатив за нее все наличные деньги. Ему сдали маленькую комнатушку, со скромной, если не сказать убогой обстановкой - кровать, стул и медный таз, заменяющий умывальник. Но это было не так уж важно. Сейчас ему очень нужно было уединенное место, чтобы обдумать происшедшее.

Не раздеваясь, он упал на кровать и закрыл глаза. Скорбные мысли впивались в мозг, словно отравленные иглы.

Теперь не остается никаких сомнений в том, что Кармисс знал о готовящемся на него покушении. Иначе, с чего бы это он вел такие странные разговоры, во время их последней встречи? Это было похоже на прощание. Да, Кармисс знал, но ничего не предпринял, чтобы избежать смерти. Почему? Покориться судьбе, чье-то воле - это было так непохоже на магистра. Ведь так? Или за столько лет он так и не узнал его?

Если и есть разгадка всего этого, то она в этой потрепанной книжечке, что лежит у него за пазухой.

Дарвей достал дневник и тяжело вздохнул. Эта вещь жгла ему руки. Он не хотел думать, что именно она явилась причиной смерти Кармисса. Бедный старик... Он совсем не желал ему смерти.

Монах с угрюмым видом пролистал первые несколько страниц. Магистр оказался аккуратным человеком: каждая новая запись была датирована, был проставлен не только день, но и час написания. После внимательного прочтения, Дарвей убедился, что в дневнике в основном находились философские рассуждения на тему Создателя, мира и человека в нем. В нем не было ничего важного, конечно, если только магистр не использовал особый шифр. Но что-то подсказывало монаху, что шифром здесь и не пахло.

-- Это все не то... - пробормотал Дарвей, листая дневник. - Может, последняя страница внесет ясность... Где там конец?

Лучше бы он туда не заглядывал. Увиденное повергло монаха в шок.

"Здравствуй, Дарвей" - такими словами начиналось предсмертное послание магистра. - "Думаю, я в тебе не ошибся. Ты все-таки сумел отыскать мою маленькую сокровищницу мыслей. Молодец! Последуй совету умного человека, то есть меня - уезжай из столицы. После моей кончины накал страстей достигнет своего предела, как бы не обжечься или того хуже - не сгореть во взметнувшемся пламени.

Да, тебе, наверное, странно видеть меня мертвым - ведь я так долго жил, но что поделаешь... Все равно я был неизлечимо болен. Мои дни сочтены, но я не хочу умереть как другие: тихо, в своей постели. Главное - это уйти красиво, наделав как можно больше шума. Как жил, так и умер - доставив всем много хлопот. Убийцы будут немало удивлены моей покорностью...

Теперь я отправляюсь на встречу с Создателем. И надеюсь, ему угодна моя душа, ведь я служил его делу столько лет... Этот лист отсюда лучше вырвать. Можешь оставить его на память или уничтожить, решать тебе.

Прощай, мой друг. И знай, что для меня ты всегда был нечто большим, чем просто бездушным орудием нашей мести".

Дарвей закрыл дневник и уставился невидящими глазами в деревянный покрытый паутиной потолок. Кармисс был необыкновенным человеком - это стоило признать. И хотя он был согласен принять смерть, вряд ли магистр ожидал пыток.

Монах сжал кулаки, скомкав покрывало. Он обязательно найдет убийц магистра, и не только из чувства долга. Своими дерзкими действиями преступники бросили ему вызов! А после того как они бездыханные упадут к его ногам, он уедет куда-нибудь далеко-далеко... Конечно, если ему дадут уехать.

Дарвей не питал особых иллюзий относительно своей судьбы. Призрак не может так просто уйти из ордена, он неразрывно с ним связан до самого конца. А Дарвей всегда больше служил Кармиссу, чем ордену, поэтому не было шансов на то, что его пощадят. Просвещенным он никогда не нравился. Их раздражали все, кто имел собственное мнение. Исключение составлял, пожалуй, только Орман. Поэтому когда с великим магистром похоронят былые, ставшие ненужными тайны, Дарвей очутиться с ними в одной могиле.

В утомленном мозгу монаха беспрестанно крутилась последняя фраза из дневника.

-- Нашей мести... - прошептал он, с мучительным стоном. - Но почему в записке нет ни слова об убийцах? Если он знал кто они, то почему не назвал? Не хотел, чтобы я их нашел? Или Кармисс не знал, а только догадывался? Нет, бесполезно, сейчас думать об этом. Слишком много людей желали его смерти...

Рана мучила Дарвея сильнее прежнего. У него поднялась температура. Чтобы зелье действовало, как полагается, ему было необходимо уснуть. Любой целитель согласиться с тем, что здоровый сон является неотъемлемой частью лечения. Но сейчас он не мог себе этого позволить.

Монах плеснул в таз воды из кувшина и с наслаждением умылся, прогоняя усталость. Затем он снова принялся за чтение дневника, уверенный, что разгадка трагедии находится именно в нем. Последнюю страницу он, как просил Кармисс, аккуратно вырвал.

Через два часа, Дарвей потирая покрасневшие глаза, закрыл тетрадь. Он узнал кое-что интересное. Но ему нужно было снова вернуться в храм. По его расчетам Просвещенные скоро соберутся вместе, чтобы разработать дальнейший план действий. Конечно, он не имел право присутствовать на их собрании, но сейчас было не до соблюдения глупых правил.

Дарвей укрылся за массивной мраморной колонной, уверенный, что за ней его никто не заметит. Он не будет шевелиться и тогда его силуэт сольется со стеной. Мимо монаха прошел, обходя колону, ничего не подозревающий человек. Дарвей замер, прижимаясь к стене. От камней исходил приятный холод, приносящий успокоение телу, измученному жаром.

Просвещенные - все двенадцать человек уже собрались в зале для собраний. Это были мужчины от пятидесяти до восьмидесяти лет, без остатка посвятившие себя служению ордену Истины. Это была элита, сосредоточившая в своих руках всю полноту власти. Именно из их числа избирается великий магистр и именно они решают кому жить, а кому умереть.

Сегодня Просвещенные были бледны и взволнованы. Мужчины, одетые в красные рясы то и дело бросали нервные взгляды в сторону пустого кресла стоявшего на возвышении, и перешептывались друг с другом. Дарвей внимательно всматривался в лицо каждого из них, пытаясь выявить возможную причастность к убийству. Его взгляд задержался на Гаере, потом на Марко, Лане, Ронваре... Да, все они были обеспокоены, но у них для этого была причина.

Наконец, шум в зале затих. На середину зала вышел Корвак - секретарь ордена. Это был высокий мужчина, своей худобой, загорелой кожей и жилистыми руками напоминающий засохшее на корню дерево.

-- Братья, нас постигло горе... - у Корвака был резкий голос. - От рук убийцы погиб лучший из нас. Предлагаю почтить его память молчанием.

Просвещенные склонили головы в знак согласия. Наступила напряженная тишина.

-- Я уже отдал необходимые распоряжения насчет похорон, - продолжил секретарь. - Кармиссу будут оказаны все почести, которые полагались ему при жизни. Но напоминаю братья - никто не должен знать о его трагической гибели. Для всего остального мира великий магистр умер своей смертью.

После этих слов Дарвей усмехнулся. Скрывать факты - это обычное дело для Просвещенных. Одному Создателю известно, сколько лжи на их совести. Великие обманщики...

-- Мы должны найти того, кто за этим стоит! - хриплым от волнения голосом выкрикнул Марко.

Он сжал подлокотники с такой силой, что пальцы побелели. Еще немного, и он бы оторвал их от кресла. Дарвей с сомнением, посмотрел на него. Возможно, это тот, кого он ищет...

-- Естественно, мы найдем его, - покачал головой Корвак. - Этот человек, или группа лиц будут покараны. От нас еще никто не уходил. А пока мы должны принести клятвы новому великому магистру.

В ответ раздался изумленный ропот.

-- Да, мне понятно ваше удивление, - кивнул секретарь. - Ведь тело Кармисса еще не успело остыть. Но, - он поднял указательный палец, - мы не можем ждать положенные три дня. Орден как никогда нуждается в руководителе, который будет координировать его действия. Медлить нельзя. Вполне возможно, что за убийством Кармисса стоят люди, которые хотят гибели всего ордена и личные мотивы тут не при чем. Итак, вы согласны с моим предложением?

Просвещенные помедлив немного, согласились. У ордена всегда были враги, желающие его уничтожения, с этим было трудно поспорить.

-- Хорошо... Так как Кармисс не успел назначить себе приемника, то великим магистром, как заведено в таких случаях, станет Тайон, магистр Традиций.

Тайон поднялся и встал рядом с секретарем. Корвак положил ему руку на плечо и, пытаясь придать голосу больше торжественности, сказал:

-- Просвещенные, клянитесь в верности главе ордена!

Мужчины стали покорно опускаться на колени. Дарвей, в этот момент наблюдавший за Тайном, заметил в его глазах довольный блеск. На лице была печать скорби и заботы из-за необходимости взять на себя управление орденом, но глаза выдавали магистра Традиций с головой. Они были полны презрения и превосходства.

-- Теперь все стало ясно, - тихо сказал Дарвей самому себе.

Он вышел на освещенное место.

-- Остановитесь!

Крик заставил Просвещенных невольно вздрогнуть и оглянуться. Дарвей уверенным шагом приблизился к Корваку. Если эти люди думают, что внушают ему трепет своими красными рясами, то они жестоко ошибаются.

-- Что это значит?! Как ты посмел явиться сюда?! - секретарь был готов задушить его голыми руками. - Это запрещено!

-- Да, я знаю об этом, - невозмутимо ответил монах и повернулся к остальным. - Вам должно быть хорошо известно, кто я... Если же нет, если вы пожелали забыть мое имя, - его голос стал громче, - то я его напомню. Я - Дарвей! Человек, который в течение двадцати лет послушно исполнял вашу волю. И поэтому я требую, что бы вы меня выслушали!

-- И что же тебе здесь надо? - ядовито спросил Корвак.

-- Вы не правы, если считаете, что Кармисс не оставил преемника.

Взбудораженные Просвещенные подняли шум. Дарвей же спокойно ждал, когда они замолчат, с насмешкой наблюдая, как стремительно бледнеет Тайон.

-- Я все знаю... - прошептал монах, наклонившись к его уху. - Твоему слуге понравился мой стальной подарочек?

-- Смерть твоя будет очень долгой и мучительной, - одними губами еле слышно ответил магистр, натянуто улыбаясь. - Обещаю.

Дарвей лишь хмыкнул в ответ. Секретарь, против своего обыкновения прикрикнул на советников, и вопросительно посмотрел на монаха:

-- На каком основании ты это заявляешь?

-- Во время нашей последней встречи с великим магистром, мир праху его, он сам назвал мне имя человека, которого станет его приемником.

-- Встречи? - насмешливо переспросил Тайон и покачал головой. - А свидетели есть?

-- Нет, мы были одни. Как вы понимаете, Кармисс не был склонен обсуждать наши совместные дела в присутствии посторонних.

-- Значит, никто не может подтвердить твои слова? - разочаровано спросил Корвак. - В таком случае, они ничего не стоят.

-- Неужели я похож на идиота, и сам этого не понимаю? Да, я сказал, что мы встречались и беседовали без свидетелей, но это не означает, что мои слова некому подтвердить. Их подтвердит сам Кармисс!

-- Но... Ты в своем уме?! Это невозможно!

Вместо ответа Дарвей вынул дневник магистра и нарочито медленно положил его на стол, а сам стал сзади. При виде дневника Тайон заскрежетал зубами от ярости. Если бы он мог, то разорвал тетрадь на части.

-- Вам известно, что это такое?

-- Да, - ответил Марко. - Я не раз видел эту вещь. Это личный дневник Кармисса.

-- Так вот, если вы откроете его, то последняя запись вас, несомненно, обрадует. В ней великий магистр четко и ясно высказывается по поводу своего приемника и причинах, побудивших остановить свой выбор именно на нем. Можете проверять, сличать почерк - это не подделка.

-- Скажи, как его имя? - Просвещенные, видя, что дело принимает нешуточный оборот, вскочили со своих мест, и обступили Дарвея. - Кого назвал магистр? - их руки потянулись к дневнику, но монах забрал его обратно.

-- Я отдам его только преемнику.

-- Неслыханно! - закричал Тайон, у которого окончательно сдали нервы. Он понимал, что назначение неотвратимо ускользает из его рук. - Вас обманывает грязный убийца, этот выродок без роду и племени, недостойный дышать с нами одним воздухом, а вы его слушаете!

-- Кармисс был другого мнения на этот счет, - заметил Марко.

-- Да ваш Кармисс давно выжил из ума! Это случилось еще тридцать лет назад, но вы допускали этот идиотизм, который он называл "управлением", послушно кивали, уподобляясь стаду баранов!

-- Тайон успокойся. Мы не имеем права оставить его слова без внимания. И давай обойдемся без оскорблений. Если уж на то пошло, то ты тоже был одним из этих "баранов", - недовольно сказал один из Просвещенных.

-- Гаер, он ваш, - монах с легким поклоном вручил дневник.

-- Это я?! - воскликнул тот с недоверием.

-- Это Гаер?! - Просвещенные по новому посмотрели на своего собрата. Теперь в их взгляде читалось значительно больше уважения.

-- Ну, если это действительно так, то я не удивляюсь... - проворчал Корвак.

Гаер быстро раскрыл дневник и отыскал нужную запись.

-- А своим приемником я назначу Гаера... - прочел он вслух и, подняв голову, пристально посмотрел на Дарвея. - Это правда. Это его почерк.

-- Я выполнил свой долг. - Монах пожал плечами и отступил назад. - Дальше разбирайтесь сами.

Не проронив больше ни слова, он покинул зал, оставив Просвещенных присягать новому главе. В то, что на этот раз они им станет именно Гаер, он не сомневался.

Дарвей снова вернулся в трактир. Он валился с ног от усталости и больше всего желал, чтобы его оставили в покое. Монах забаррикадировал дверь и, растянувшись во весь рост, уснул. Но отдохнуть, как следует, ему так и не удалось.

И виной тому кошмары, завладевшие его рассудком. Они подкрались к нему, воспользовавшись его беззащитностью. В своих снах мы все беззащитны.

В кошмарах были горящие, привязанные к столбам трупы и почему-то деревянные детские игрушки с человеческими глазами. Вблизи столбов прямо в воздухе парил запущенный, заросший вьюном колодец, из которого доносились крики и стоны людей. Языки синего пламени, поджигающие кровавые реки, взметались до самого неба. Сам он то скакал на лошади, то бежал, удирая от мрака, пожирающего землю за его спиной. Поле, по которому он бежал было покрыто высокой, доходившей до груди травой острой как бритва. Внезапно на его пути оказался Кармисс. Старик поднял копье и, хохоча, метнул его в монаха. Бросок оказался удачным, и копье пробило грудь.

Дарвей с криком проснулся. В ушах звенело, а перед глазами стояло лицо магистра, искаженное злобой. Какое-то время он лежал на кровати, тяжело дыша, затем встал и принялся приводить себя в порядок. Смерть Кармисса повлияла на него больше, чем он полагал.

-- Нет, так никуда не годится... Надо взять себя в руки, - проворчал Дарвей.

После некоторых раздумий он решил наведаться домой, чтобы забрать кое-какие вещи. К тому же, он полагал, что новоиспеченный великий магистр захочет с ним пообщаться, а держать связь можно было только через его жилище.

Так и случилось. Когда он пришел к себе домой, на столе, придавленная камнем лежала записка следующего содержания: "В половине одиннадцатого. У безголовых. Г.".

Монах усмехнулся: лаконично, ничего не скажешь.

"Безголовыми" у служителей ордена называлась оригинальная скульптурная композиция на заднем дворе монастыря святого Торна. Оригинальной она была потому, что раньше изображала лошадь и всадника, но на беду кем-то был пущен слух, что в бронзовых статуях спрятано золото, похищенное год назад из городской казны.

Поэтому неудивительно, что следующим утром шедшие на молитву монахи обнаружили, что и всадник и его скакун лишились своих голов, которых, кстати, так и не нашли. Сначала статую хотели восстановить в прежнем виде, даже стали собирать на это благородное дело пожертвования. Но деньги потом где-то потерялись, а вместе с ними и энтузиазм.

Интересно, почему Гаер назначил встречу там, а не в храме? Или в его каменных стенах уже нельзя хранить тайны так же надежно как раньше? Ни на что нельзя полагаться в наше время, даже на эти прочные, проверенные временем стены.

Башенные часы заскрежетали, сделали над собой усилие и все-таки пробили десять раз. Их механизм давно пора было заменить, но смотрители башни никак не могли договориться с гномами о цене.

Дарвей не хотел заставлять Гаера ждать, поэтому быстро собрал вещи в заплечный мешок и без сожаления вышел из дома. Обернувшись, он посмотрел на выбитую дверь, прислоненную к стене и пожал плечами. Почему-то его не покидала уверенность, что свое скромное жилище он видит в последний раз.

На небольшом пяточке перед "Безголовыми" несколько голубей полуночников - шутка какого-то ученика мага, клевали засохший кусок хлеба. Они были так поглощены своим занятием, что едва не пропустили Дарвея. Но, заметив монаха, они сразу же бросили сухарь. Взлетев, голуби попытались сесть ему на плечи.

-- Ну, вот еще! - проворчал он, сгоняя назойливых птиц. - Разве я похож на насест?

-- Какая милая картина, - заметил Гаер, появляясь из-за деревьев. - Не знающий сострадания убийца и беззащитные голуби.

-- Из нас двоих вы более безжалостны, - ответил Дарвей мрачнея. - Для вас люди ничего не значат - это всего лишь имена, списки... А я встречаюсь лично с каждым из них.

-- Не смею отрицать это, - покачал головой Гаер. - Но тогда для чего ты приложил столько стараний, чтобы меня избрали главой ордена?

-- Такова была воля великого магистра, - просто ответил монах. - Он знал, кого выбрать. Кстати, вас можно поздравить?

-- Да, клятвы уже были принесены. А официальная церемония состоится послезавтра... И все благодаря дневнику Кармисса. Тяжело было его достать?

-- А как вы думаете? - с горькой усмешкой спросил Дарвей. - Но это неважно. Я советую вам остерегаться Тайона, он так просто не отступит.

-- Да, я понимаю, о чем речь... Он получит по заслугам. Мои люди уже работают над этим. - Гаер прищурился. - Все-таки поразительно, что ты решился помочь мне. Но не надейся на снисходительность или благодарность. Я не намерен отступать от правил.

-- Благодарность? Ха! Я прекрасно знаю, что вы меня даже за человека не считаете... Я обязан делать за вас всю грязную работу, а вы будете продолжать блистать и войдете в чертог Создателя не запачканные кровью, - сказал Дарвей со злостью. - Просвещенные... Вам неприятна сама мысль, что своим назначением вы обязаны мне и никому другому. И что же? Ваши лучники убьют меня прямо сейчас? Или подождут вашего ухода?

-- Ты их обнаружил? - удивился Гаер.

-- Это было не трудно. Они слишком громко дышат. - В его голосе послышалась убийственная ирония.

-- Как бы там ни было, не волнуйся, они здесь не для этого. Это мои телохранители и только. Дарвей, буду с тобой откровенен... Мне не хочется тебя убивать, но ты был человеком Кармисса и этим все сказано. После его смерти, нити, соединяющие тебя с орденом, разорваны. Теперь ты волен выбрать себе любого хозяина, того, кто больше заплатит. - Он немного помолчал. - Я не хочу ждать, когда ты явишься за моей головой, а ты явишься, я в этом уверен. Тебе нельзя доверять, понимаешь?

-- Если я захочу, то смогу убить вас голыми руками, прямо сейчас. Да-да, прямо на глазах охраны. Но это будет глупо, а я не привык делать глупости. Так что живите, - сказал Дарвей, изрядно раздраженный покровительственным тоном Гаера.

-- Не злись, ты знал, что так и будет. Я смотрю, ты взял с собой походную сумку? Похвально, значит, тебе не придется за ней возвращаться.

-- У вас есть какой-то план?

-- Сейчас объясню. Озвучив последнюю волю Кармисса ты поступил по совести - это похвально. Поэтому я дам шанс тебе уйти, под обязательство никогда не возвращаться в Габельн. Обещаю, тебе оставят в покое, никакой охоты не будет. Но для начала, ты должен отправится в соляные копи. Хм, в копи Химер.

-- Куда? В копи Химер? Это же верная смерть! - возмутился Дарвей.

-- Положение очень серьезное, - сухо сказал Гаер. - Поверь, если бы я хотел просто убить тебя, то не стал придумывать столь экзотический способ. Но мне нужен опытный человек, я не могу послать в копи кого попало.

-- Я что-то не пойму. Вы меня ненавидите, и в то же время хотите, чтобы сделал для вас работу. С какой стати?

-- Выясни, что там происходит, и дай мне знать. Вот и все, что от тебя требуется.

-- Но ведь копи уже двести лет как затоплены. Как я туда попаду?

-- Уже нет, - покачал головой магистр. - Месяц назад случилось сильное землетрясение и вода ушла оттуда. Однако это не все. Рядом с копями было большое соленое озеро. Теперь его нет.

-- В результате землетрясения образовалась трещина, и вся вода утекла в нее... Ничего необычного.

-- На дне бывшего озера обнаружили отлично сохранившийся город, - мрачно сказал Гаер.

-- Так вы хотите, чтобы я разузнал, что это за город? - догадался Дарвей. - Но при чем здесь копи?

-- Полагаешь, мои люди не пытались в него попасть? Город окружен стеной и непроницаемым полем. Мы прибегли к магии, чтобы разрушить поле, но у нас ничего не вышло.

-- Что стало с магами? - охваченный внезапной подозрительностью спросил Дарвей.

-- Погибли.

-- Замечательно...

-- Я уверен, что между копями и городом есть сообщение. Копи Химер очень старые и вполне могли иметь сообщение с городом. На их месте раньше было древнее кладбище...

-- Там народ канов хоронил своих покойников. Они вырезали в соли специальные погребальные камеры, - кивнул Дарвей. - Я читал об этом. Листал отчеты и все такое... Но острая нужда в соли вынудила посланцев императора разрушить погребения, и приступить к ее выработке. Целую сотню лет в копях творились жуткие вещи, пропадали люди, и, в конце концов, под натиском ордена, копи Химер были закрыты.

-- Узнаю библиотеку Кармисса... Было всего два доклада об истинном положении дел в тех краях. Оригинал, хранящийся у Кармисса, и копия - у меня.

-- Я читал с его позволения.

-- Не сомневаюсь.

-- Допустим, я попаду в город. Что дальше?

-- Узнай, кто его построил. Возможно, это были те, кого мы знаем под именем канов, возможно, нет... Возьми вот это, - Гаер протянул ему увесистую бронзовую печать. - Береги ее. Только с ней ты сможешь беспрепятственно пройти сквозь кольцо.

-- Что это еще за кольцо такое?

-- Маги постарались на славу и во избежание неприятных сюрпризов накрыли город специальным колпаком. Теперь ничто не сможет так просто выйти оттуда.

-- А копи тоже под колпаком?

-- Нет, они охраняются не столь тщательно. Но я уверен, что ты справишься с заданием и тогда печать тебе понадобиться, чтобы покинуть город. Обо всем, что ты там увидишь, расскажи монаху по имени Флей. Это мой человек. Учти, если ты откажешься выполнять задание, я найду тебя где угодно. Твое главное преимущество в скрытности, но тебе не выстоять против двадцати человек, знающих, что они ищут человека, а не Призрака. Понятно?

-- Отчего вы скрываете правду? - спросил монах, пропуская его угрозу мимо ушей. - Я уверен, что никто из Просвещенных до сих пор не имеет ни малейшего понятия об этом городе.

-- Потому что я все еще не знаю, плохая эта новость или хорошая, - проворчал Гаер. - Теперь, когда я стал великим магистром ситуация только усложнилась. Ты же не желаешь, чтобы началась паника? Тем более теперь, когда назревает очередная война с орками. Они уже подтягивают войска к границе.

-- Какая война?! Никто в Габельне уже пятьдесят лет не слышал об орках.

-- Ничего, скоро услышат... Ты не знал о готовящейся войне?

-- Мои интересы всегда пролегали несколько в иной плоскости, - пожал плечами монах.

Гаер внимательно посмотрел на него, но, встретив ответный взгляд Дарвея, не выдержал и отвернулся.

-- Теперь ты знаешь, что делать. Даю тебе пять часов для того, чтобы приобрести все необходимое и исчезнуть из столицы.

Разговор был закончен. Великий магистр поправил пояс, и не торопясь, пошел обратно. Со стороны могло показаться, что этот почтенный убеленный сединами старец просто прогуливается.

Дарвей сжал в кулаке печать и присел на скамейку. К нему тут же слетелись голуби.

-- Двадцать лет преданной службы, и вот итог - меня вышвырнули как паршивую собаку. Да, и я еще должен быть благодарен за это... - сказал он с грустью. - Я знал, что это случиться, но не предполагал, что это будет так тяжело. Ну что ж, Дарвей, ты желал свободной жизни - ты ее получил. Свободен как ветер... Не считая одного маленького, несложного поручения, - монах негодующе покачал головой. - Лучше бы он меня просто убил, чем послал в эти проклятые в копи.

Мужчина спрятал печать в карман.

Гаер дал ему пять часов, но это было даже больше, чем нужно. Ему с лихвой хватило трех. За это время Дарвей наведался в тайники, а потом отправился к знакомому ювелиру. Это был маленький старичок, в жилах которого текла кровь гномов. Он с невозмутимым видом осмотрел камни и в полном молчании отсчитал Дарвею причитающуюся за них сумму. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Дарвей не тот человек, который будет торговаться.

Потом монах поднял на ноги ничего непонимающего лавочника торгующего готовым платьем и приобрел себе новый наряд для путешествия. Лавочник сначала возмущался по поводу ночного визита, но, разглядев на протянутой ладони Дарвея золотую монету, замолчал, и его лицо расплылось в услужливой улыбке. Свою рясу, служившую ему верой и правдой последние четыре года бывший Призрак, зная, что за ним наблюдают люди Гаера, демонстративно бросил в сточную канаву.

Дарвей переоделся, вооружился и побрел в направлении восточных ворот. Случайные прохожие не замечали закутанного в черный плащ человека, по давней привычке избегающего ярко освещенных участков. Он шел от тени к тени, не замечая мусора на улицах, разбегающихся крыс под его ногами и дремлющих нищих. Начиналась новая глава его жизни. Глава, в которой больше никогда не будет ордена Истины, коротких записок, тайных встреч и шепота за спиной. Не будет ядов, подсыпаемых украдкой в бокал, холодного узкого лезвия кинжала у шеи, угроз и пыток.

Не будет божественного пения Лигера...

Внезапно Дарвей почувствовал, как у него на глаза наворачиваются слезы. Потрясенный монах резко остановился. Неужели он действительно больше не вернется в огромный храм, не прогуляется по площади, обгоняя невидимку, не услышит слов совместной молитвы и пения монахов? Не посидит с Кармиссом у очага? Как ему отныне быть без его наставлений?

И он больше никогда не посмотрит на город с высоты главной башни... Во время заката оттуда открывался потрясающий вид. А как же те люди, что приветствовали его как старого знакомого, когда он появлялся в трактире, и предлагали с ними выпить? Эта мелочь, но ведь из таких вот мелочей и складывается наша жизнь.

Ничего этого больше не будет. О, Создатель... И что же теперь? Он не так молод, чтобы начинать все с начала. Да и какой жизни он желает? Что ему надо - дом, жену, детей? Быть как все? Бессмыслица! Это удел не для человека с его прошлым, полным кровавых скорчившихся теней. То, что орден отказался от его услуг, нисколько не изменило его "я". Дарвей внезапно осознал, что сам не знает, чего конкретно хочет.

Но в любом случае он не должен расстраиваться, давать волю эмоциям. Это проявление слабости, а он не имеет права быть слабым.

Пускай Габельн со своими щедротами, соблазнами и привычным укладом остается позади, он не станет унывать. Он сможет вернуться сюда, когда захочет. И угрозы Гаера этому не помеха. Даже великий магистр не в состоянии контролировать всех приезжих. Но это будет еще не скоро. Сначала надо разузнать, что твориться в соляных копях.

Ему и самому было любопытно откуда взялся этот странный город. Если он будет осторожен, то духи копей не заметят его и не станут разрывать на части. Во всяком случае, он на это надеется...

Дарвей поправил лямку сумки, его шаг стал тверже. Он больше не думал о прошлом.

Вся наша жизнь - это странствие от рождения к смерти. У одних короткое, у других длинное. И по сути, совсем неважно, куда ты собрался идти, ведь дорога все равно приведет к последнему пристанищу.

Рассветное солнце окрасило восточный край неба в бледно-розовый цвет. Звезды, не выдержав конкуренции со светилом, одна за другой тускнели и гасли. День вступал в законные права, о чем спешили напомнить птицы, оглашая воздух первыми трелями.

По широкой дороге, ежась от холода, шел путник. Взойдя на пригорок, он обернулся, чтобы полюбоваться открывшимся видом на серебристую петлю реки и лес. Огромный город, полный огней и шума, остался позади. Где-то там за холмами, окруженный высокой стеной, он продолжал жить своей жизнью.

Дарвей прикинул пройденное расстояние и удивленно покачал головой. Он не ожидал от себя такой прыти. Видимо злость на орден, Гаера и немножко на самого себя придала ему скорости. Погрузившись в красоты природы, Дарвей постепенно успокаивался. Предстоящее задание волновало его все меньше и меньше. Копи Химер... Подумаешь! Если там обитают животные, он найдет с ними общий язык и у него будут союзники.

На всякий случай мужчина подтянул на груди кожаную перевязь с набором метательных ножей. Земли вокруг Габельна полны сброда стремящегося к легкой наживе. Ему не раз приходилось уезжать из столицы - когда лорды, чуя недоброе боялись показываться в городе. Во время таких поездок Дарвей неоднократно встречал разбойников. Это были бывшие крестьяне, дезертиры, разорившиеся лавочники ставшие убийцами. Они прятались по обе стороны дороги, ожидая, когда проедет плохо охраняемый купеческий караван или пройдет простой путник с монетами, зашитыми в подкладку куртки.

Он видел их недобрые ухмылки в предвкушении добычи, небритые потные рожи, покрытые ссадинами. Они были хуже животных. Последние никогда не опустятся до убийства себе подобных ради забавы. Дарвей замечал укрытие разбойников издалека и благоразумно обходил стороной. Будь ты хоть самым лучшим в мире убийцей, ты все равно не сможешь увернуться от десятка стрел. Монах предпочитал не рисковать жизнью и здоровьем.

И в городе и в лесу Призрак избегал открытого противостояния. Он справится с двумя-тремя, даже с пятью, но что прикажите делать против двадцати человек жаждущих пустить ему кровь? Спасаться бегством? Конечно, и такое бывало, и он, хвала Создателю, всегда уходил от преследователей благодаря своим быстрым ногам и, что не менее важно, хорошему знанию местности. Надо не только уметь быстро бегать, надо еще знать, куда ты бежишь. Может, за поворотом тебя ждет тупик?

Дарвей зевнул, и зябко поежившись, углубился в рощу. Он намеревался отдыхать днем, а идти ночью, когда его практически было невозможно обнаружить. Пройдя сквозь заросли дикой малины, он оказался на небольшой поляне покрытой густой спутанной травой по колено. Стоило сделать несколько шагов, как из-под ног вылетела перепуганная перепелка. Мужчина довольно улыбнулся. Наличие птицы было залогом того, что здесь не было людей.

Усталый, он расстелил плащ и, положив сумку под голову, заснул. Он проспал до самого заката, и на этот раз ему ничего не снилось. Когда он открыл глаза, уже начинало смеркаться. Потянувшись, Дарвей с удовлетворением отметил, что отдохнул, несмотря на отсутствие кровати, просто отлично. Даже рана на руке его не беспокоила. Он сел, и он увидел у своих ног парочку серых зайцев. Звери мирно уничтожали растительность, посматривая на него блестящими глазами в которых не было страха. Один из них после некоторого раздумья даже попробовал надкусить сапог.

-- Какие-то вы странные... - проворчал Дарвей, мысленно проклиная свой дар. - Радуйтесь, что мне не до вас, а то была бы знатная жареная зайчатина на ужин. Хотя идея сама по себе неплохая...

Зайцы фыркнули и, решив не испытывать судьбу, ускакали в сторону деревьев.

Сделав несколько глотков из фляги и наспех перекусив куском хлеба, он засобирался в дорогу. До соляных копей путь неблизкий, поэтому ему некогда было разлеживаться. Чем быстрее он выполнит поручение Гаера, тем лучше.

Он снова вернулся на дорогу. Несколько раз мимо него проезжали подводы с зерном. Погонщики кричали на быков, щелкали кнутами. Местная пшеница поспеет только через месяц, поэтому зерно везли с далекого юга. Охранники, не выпуская из рук мечей, с подозрением посмотрели на Дарвея, но так как тот был один и не походил на грабителя, не стали его трогать.

От нечего делать монах, а он все еще считал себя таковым, если не по образу жизни, то по убеждениям, принялся тихонько напевать. Это не были мелодии каких-то известных песен, он придумывал их на ходу. У него был слух и голос, и чувство такта, и если бы он был менее удачливым и старательным убийцей, то, возможно, стал одним из певчих.

Ярко светила луна, поле луговых трав колыхалось под порывами ветра, подобно серебряному морю. Красота мира пленила Дарвея и остатки его дурного настроения улетучились без следа. Он был один на один с черным куполом неба, со звездами и радость ощущения простора пьянила его не хуже крепкого вина. Впервые в жизни, он был свободен. Пока еще не до конца, но он может идти вперед, и не обязан никуда возвращаться. Как он мог жалеть, что оставляет этот грязный город? Зачем он ему?

Не правы те, кто считают, что город объединяет людей за своими стенами. Как будто совместное проживание в этой добровольной душной тюрьме к чему-то обязывает... Нет, разделенные холодным камнем домов люди одиноки, их сердца пусты, а здесь всякое сердце может вместить в себя целый мир. Нужно только открыть его. Здесь есть что вмещать - поле, лес, реку, звезды, даже бездонное небо.

Мужчина радостно рассмеялся и тут же оборвал смех. Несколько раз глубоко вдохнув он приказал себе успокоиться. Стыдно в его возрасте вести себя как мальчишка. Хорошо, что его никто не видит, а то точно посчитали бы сумасшедшим.

Вдруг мимо него с писком, чуть было не задев глаза, пронеслась летучая мышь, заставив отпрянуть от неожиданности. Она напугала его. Дарвей проводил ее хмурым взглядом. В последний момент, он едва сдержал ругательства, готовые сорваться с языка.

-- Может, лучше было идти днем? - проворчал он, но, вспомнив о тучах мошкары, поднимающихся над дорогой, стоило только сделать шаг, покачал головой. - Нет уж, пускай уж летучие мыши. Для таких как я ночь полезней дня. Ночью и мыслится лучше, и работается.

Он шел все дальше, не стараясь не думать о том, что встретит его в копях. Этот загадочный город на дне озера... Он никогда не слышал о нем. В книгах нет никаких намеков. Жаль, перед уходом он не успел поговорить с Орманом. Возможно, астролог бы прояснил ситуацию. У него всегда была наготове какая-нибудь умная бумажка с расчетами.

Вдалеке показались огни - это было поместье господина Феовула, богатейшего дельца, известного своими механическими игрушками.

Рассказывают, что когда ныне действующий император был ребенком, эти игрушкам был забросан весь дворец. Дарвею доводилось видеть некоторые из них - исполнение их было столь же прекрасно, насколько велика цена. Сам же Феовул не был изобретателем, мастерскую и чертежи он унаследовал от отца, а тот от своего отца, который получил их от гнома, отдав ему свою дочь в жены. Гном с невестой уехал к себе в горы, а чертежи остались в семье бедных ремесленников. Но их бедность длилась недолго.

Механические игрушки принесли им богатство и уважение соседей. Отец Феовула стал изготовлять не только игрушки, но и первоклассные дверные замки. Последний год в дворцовых кругах ходили упорные слухи о том, что император собирается пожаловать им за заслуги перед государством титул и земли за Диким кряжем.

Дорога шла по самой кромке леса, черной стеной возвышавшегося слева. Среди этой непроглядной мглы то и дело поблескивали глаза зверей и хищных птиц. Иногда раздавалось зловещее уханье филина. От дороги вправо уходила тропинка - там внизу, в метрах ста протекал родник. Дарвей спустился к нему, напился сам и наполнил флягу. Вода была такой холодной, что жгла руки.

Внезапно со стороны леса послышался истошный женский крик. В том, что он был именно женским, не было никаких сомнений. Дарвей спрятал флягу и поспешил обратно. Крик снова повторился. Монах замер, размышляя. Ему очень хотелось выяснить причину этих криков, но не хотелось связываться с разбойниками. А что если это не разбойники, а медведь напал на мирный лагерь торговцев? Он мог бы отогнать зверя и спасти людей. Но рыка не слышно, значит это не медведь.

Нет, не стоит ввязываться. Это не его дело. Дарвей пошел дальше, но в этот момент на него из леса выбежал окровавленный мужчина. Он споткнулся и упал на колени. Сразу вслед за ним выбежал второй и с размаху ударил его топором в спину. Дарвей вжался в тень, одновременно доставая нож. Человек с трудом выдернул топор, застрявший в теле, и, отбросив больше ненужное оружие, принялся обыскивать свою жертву. Монаха, стоящего всего в нескольких метрах от него он не заметил.

-- Ты его убил? - хрипло спросил бородатый громила, с треском вылезший из кустов. - Хорошо, что он далеко убежать не успел... - Громила с презрением пнул еще сочащееся кровью тело. - От нас не убежишь. Убери его с дороги, и лужу присыпь землей, чтоб стражники не заинтересовались. Нечего им тут рыскать, вымогателям. Дела совсем плохи стали, мы от них теперь не откупимся.

-- Уберу, - хмуро ответил тот, не прерывая своего занятия. - А что с Колвом?

-- Живехонький твой Колв. Мне б его здоровье. Завтра снова будет пиво жрать в три глотки. Ну ладно... Пойду бабой займусь. Если что ценное найдешь - зови.

-- Все ценное у него в сапогах было, а ты их уже себе прибрал.

После этих слов Дарвей заметил, что погибший человек действительно был босиком. Итак, он стал свидетелем обыкновенного нападения, столь частого в этих краях. Упоминание разбойником о не чистых на руку стражах, объяснило монаху, почему окрестности Габельна никак не очистят от преступников. Пока бандиты будут делить выручку со стражами, на дорогах будут гибнуть простые честные люди - те, у кого не хватило денег нанять себе хорошую охрану.

От этих мыслей Дарвею стало так тошно на душе, что он, не раздумывая, метнул нож в разбойника и тот без звука упал лицом вниз. Монаху не нужно было подходить, чтобы удостовериться в его смерти. С такого расстояния невозможно промахнуться. Однако он не собирался расставаться с отличным ножом, который стоил немалых денег.

Забрав оружие и оботря лезвие об куртку бандита, Дарвей мельком глянул на несчастную жертву. Судя по одежде, это был бедный ремесленник. Может горшечник или ложкарь. Худой человек средних лет с мозолистыми руками, привыкшими к работе. И зачем он только оставил свою деревню? Был бы жив и здоров, и жена цела. Монах покачал головой и углубился в лес.

Он двигался очень осторожно, тщательно выбирая, куда станет ногой в следующий раз. Нельзя чтобы случайный хруст ветки выдал его приближение. В небольшом овражке он обнаружил убитую женщину. В темноте было плохо видно ее лицо, но, судя по всему ей вряд ли было больше тридцати лет. Человеческий порок, имя которому жадность оборвал ее жизнь. Она тоже пыталась убежать, но ей, как и ее спутнику не повезло.

В десятке метров, возле остывающего костра бородач копался в их скромных пожитках, недовольно ворча.

-- Опять неудача... - разобрал Дарвей его бормотание. - Один хлам. Старье!

Разбойник отшвырнул сумку и стал вытряхивать из заплечного мешка его содержимое. Еще один мужчина лежал под осиной, держась за голову. Видно ремесленник все-таки пытался сопротивляться. Монах подождал немного, удостоверился, что бандитов всего двое, и снова метнул нож. Он любил работать этим оружием. Ему импонировала быстрота, эффективность и аккуратность метательных ножей. В его умелых руках они всегда находили свою цель...

Лезвие с такой силой вонзилось громиле в шею, что, перебив ему позвоночник, вышло с другой стороны и упало на горящие угли. Через секунду его брат-близнец вонзился в глаз второго разбойника. Они оба умерли мгновенно.

-- Хорошая работа, - похвалил монах самого себя.

Теперь Дарвею было незачем прятаться. Он медленно подошел к костру, забрал оружие и удобно устроился на ворохе прошлогодних листьев. Ночной воздух разбудил в нем аппетит, поэтому он достал из сумки съестные припасы, что взял в дорогу. Принятие пищи тогда, когда хочется - одно из немногих удовольствий в жизни, что он себе позволял, и лежащие неподалеку еще теплые трупы этому нисколько не мешали. Ел он как всегда быстро и уже успел покончить с едой, когда услышал какой-то странный звук.

-- Что такое? - удивился Дарвей. - Неужели это то, о чем я думаю? Но откуда?.. Нет, этого не может быть...

Он слышал детский плач, в этом не было никаких сомнений. Выходит, что у убитой пары был ребенок, который сумел убежать. Интересно, как ему это удалось?.. Странно, что его не поймали. Дарвей отогнал прочь глупые мысли о злых демонах притворяющихся детьми и заманивающих путников в лес. Если подобные демоны и существуют, то никак не в окрестностях Габельна.

Монах крадучись двинулся в направлении звука. В зарослях лещины сидел ребенок лет пяти. Устав плакать, он тяжело дышал и размазывал по лицу слезы. Было не похоже, чтобы он пострадал в недавней бойне. Заметив Дарвея, ребенок вздрогнул и попытался убежать.

-- Куда это ты собрался? - мужчина поймал и взял его на руки. - Хочешь, чтобы тебя съели волки?

-- Теперь вы меня убьете? - спросил он тихо.

В его голосе сквозила такая обреченность, что Дарвей поморщился. Возможно, это было бы наилучшим вариантом и для него и для ребенка. Что ждет сироту во взрослом мире людей? Побои, объедки, всеобщее презрение. Ему никто не поможет, хотя возможно, нищие возьмут его к себе, чтобы он стал для них попрошайничать и воровать. Да, он будет красть, чтобы прокормиться, прятаться от стражников в канавах, страдать от холода и болезней. А он способен прекратить страдания сироты одним махом - быстро и безболезненно, и будет милосерднее судьбы, заставляющей умирать людей в мучениях.

Дарвей с сомнением посмотрел на ребенка. Он еще никогда не убивал детей. И это не так-то легко сделать, как ему казалось. Издавна с детьми связаны все наши надежды на то, что уж они-то сделают мир лучше. Кто знает, кем он вырастет? Отважным воином, гениальным механиком, могущественным волшебником или просто хорошим человеком? Он не имеет права решать жить ему или умереть.

-- Как тебя зовут?

-- Лара.

-- Лара? Вот так сюрприз! Ты оказывается девочка! А по внешнему виду нипочем не скажешь... Хм, в этом возрасте вы все одинаковы. Нет, не стать тебе великим воином или магом... Может, колдуньей? С таким-то везеньем. - Дарвей убедился, что она больше не собирается удирать от него, и опустил на землю. - Как ты сумела скрыться?

-- Я спала в мешке. Когда на нас напали, я незаметно выбралась из него. А вы не бандит?

-- Нет, - покачал головой монах. Девочка была старше, чем казалась на первый взгляд. - Сколько тебе лет?

-- Почти семь. Где моя мама?

Дарвей промолчал. Меньше всего ему сейчас хотелось отвечать на этот вопрос. Мол, твои родители встретились с Создателем, и сейчас им на небе весело как никогда.

Монах снова взял ее на руки и пошел прочь из леса, делая крюк, чтобы миновать трупы. Вряд ли окровавленный, разрубленный отец - это именно то, что нужно видеть ребенку.

Они вышли на дорогу, оставив место трагедии далеко позади. Девочка, несмотря на малый рост, была нелегкой ношей. Он поставил ее на землю.

-- И что мне с тобой делать? - спросил мужчина с вздохом. - У тебя есть еще родственники? Дяди, тети, старшие братья или сестры? Дедушки, бабушки?

-- Была бабушка, но она умерла прошлой зимой. Она была очень старая. И брат был, но он тоже умер. Я его плохо помню.

-- И что, больше никого нет?

Лара неуверенно покачала головой и скривилась.

-- О, нет, только не это! Прекрати плакать! Мы должны вести себя тихо.

Но с таким же успехом можно было просить солнце взойти на западе. Слезы неудержимо полились из ее глаз, и казалось, что их невозможно остановить ничем.

-- Лара! - Дарвей чувствовал себя совершенно беспомощным.

Как заставить ее замолчать? Для человека, вроде Дарвея это была сложная задача.

-- Если ты не прекратишь, я брошу тебя здесь, и тогда делай что хочешь! Мне не нужна обуза!

Его слова не принесли желаемого результата. От горького плача, выворачивающего душу, Лара закашлялась.

-- Проще убить два десятка человек, чем успокоить одну маленькую девочку, - проворчал монах, прижимая Лару к себе. - Нужно срочно что-то придумать... И как назло ничего в голову не идет... Послушай, ответь мне, отчего ты плакала, когда я нашел тебя?

-- Я была одна, и мне было страшно... - с трудом проговорила она сквозь слезы.

-- Но сейчас-то ты не одна. Теперь нас двое.

-- Ну и что? Я не знаю кто вы такой.

-- Поверь, я хороший человек, - он заглянул ей в глаза, - и не сделаю тебе ничего дурного.

-- Здесь темно. И лес очень страшный.

-- Лес совсем не страшный, если уметь с ним договорится. Знаешь, когда он в добром настроении, то поет замечательные песни. И еще лес часто говорит с нами. Он живой - это огромное существо, которое разлеглось на склонах гор. Для него время течет так медленно, что год подобен одному дню. Ты не веришь мне? - он усмехнулся. - Тогда прислушайся к его осторожному дыханию.

-- Это ветер шумит, - не очень уверено сказала Лара.

-- Ветер и есть его дыхание.

Сейчас Дарвей был готов говорить любую чепуху, лишь бы отвлечь девочку. Благо, его голос действовал на нее успокаивающе.

-- Не нужно боятся этого величественного существа, ведь он не любит, когда его боятся. А теперь мы пойдем с тобой дальше, и с нами не случится ничего плохого.

-- Мы не можем вернуться обратно?

-- Зачем?

-- Мои родители... Они умерли по-настоящему?

-- Да. Ты видела, что с ними стало?

Лара кивнула, обхватив руку и крепко прижавшись к ней щекой.

-- Мне очень жаль, - мягко сказал Дарвей. - Но сейчас нам нужно идти.

-- Я обещаю больше не плакать, только не бросайте меня одну.

-- Уговорила. Пить хочешь?

-- Да.

Дарвей отдал ей флягу. Что ж, раз у Лары нет близких, тем хуже для нее. Завтра он свернет с дороги в ближайшую деревню и отдаст девочку на попечение тамошнего старосты. По обычаю, именно он должен заниматься судьбою сирот.

В самом деле, длительное общество профессионального убийцы которого на каждом шагу подстерегают опасности, может стать для ребенка роковым.

Девочка никак не могла приноровиться к широкому шагу монаха и скоро совсем выбилась из сил. Лара все больше отставала, но не жаловалась. Она боялась рассердить этого странного человека.

-- Так никуда не годится, - с досадой сказал Дарвей. - Еще немного и ты собьешь себе ноги. Придется сделать привал.

Они свернули к лесу. Как назло набежавшие облака закрыли собой луну. В наступившей темноте даже Дарвей, обладавший отличным ночным зрением, видел только неясные очертания деревьев.

-- А почему мы не зажжем огонь? - тихо спросила девочка.

-- Чтобы не повторять чужих ошибок.

-- Но ведь ничего не видно.

-- Нестрашно, мы не пойдем далеко. Я уже нашел подходящее место. До утра все равно осталось всего несколько часов.

Дарвей опустился на траву, а свой плащ отдал Ларе. Она завернулась в него и легла рядом. Монах обнял ее на всякий случай, чтобы она не попыталась от него удрать. Ему, конечно, было все равно, но он желал подобной самодеятельности с ее стороны.

Мужчине, хорошо выспавшемуся днем, никак не удавалось сомкнуть глаз, и он чувствовал, что Лара тоже не спит.

-- О чем ты думаешь? - спросил он ее.

-- Почему те люди напали? Разве мы сделали им что-то плохое? - шепотом спросила девочка.

-- Это обыкновенные разбойники. Они думали, что у твоих родителей есть деньги. Твой отец был богат?

-- Не знаю. Он мастерил горшки и сосуды из глины. А мама их раскрашивала.

-- На этом денег не заработаешь. Только на хлеб и штаны хватит. А зачем вы вообще заночевали в лесу? Неужели кругом мало поселений?

-- Мы шли в столицу, но она оказалась дальше, чем говорили. У папы там есть знакомый, который обещал ему работу. Был знакомый, - поправилась Лара. - А откуда берутся бандиты?

-- Понятия не имею. Все люди рождаются разными: есть глупые и умные, худые и толстые, богатые и бедные. Не удивительно, что кто-то становится святым, а кто-то разбойником. Почему ты не спишь? Ты же устала.

-- Я боюсь, что они нападут на нас во сне.

-- Не нападут, - уверенно сказал монах.

-- Почему?

-- Ты действительно хочешь это знать?

-- Вы их убили? - надежда, прозвучавшая в ее голосе, немного сбила Дарвея с толку.

-- Хм, а как ты догадалась?

-- Я ждала, что они начнут меня искать. А вместо них из-за деревьев появились вы. Я рада, что они убиты. Они страдали, да?

-- Желание отомстить - это нормальное, но не слишком хорошее чувство. Оно питает негативные эмоции, которые разрушают нашу дальнейшую жизнь. Эх, с кем я разговариваю... С шестилетним ребенком. Спи, давай!

-- Не могу. Вдруг бандиты стали злыми духами, и как только я усну, похитят мою душу?

-- О, Создатель! - взмолился Дарвей. - Какие еще злые духи?! С какой стати? Как я рад, что у меня нет собственных детей. С ними с ума сойти можно.

Лара успокоилась и до самого утра больше ни о чем не спрашивала. Она уснула. Лишь только как следует рассвело, Дарвей, стряхивая выпавшую росу, поднялся. Теперь, при свете дня у него была возможность разглядеть девочку. Она закуталась в его плащ, но ее лицо оставалось открытым.

Лара была симпатичным ребенком. У нее были прямые светлые волосы, остриженные по плечи, тонкие темные брови, немного вздернутый нос и пухлый румяные щеки. Монах достал из сумки кусок вяленого мяса и, разбудив девочку, протянул его ей.

-- Ешь.

-- Ой, что это?

-- Ты что, мяса некогда не видела? - брови Дарвея поползли вверх от удивления.

-- Но оно же очень дорогое... Я не могу его есть. - Лара с несчастным видом посмотрела на своего благодетеля.

-- Я не стану брать с тебя за него деньги, - фыркнул Дарвей. - И не стану морить голодом. Так что бери и не раздумывай.

-- Спасибо.

С мясом девочка расправилась быстрее монаха. Заметив это, он критически покачал головой - похоже, что гончарных дел мастера жили еще беднее, чем он думал. Потом Лара подкрепилась хлебом, сыром, опустошила флягу с водой не меньше чем на треть и довольно улыбнулась. Дети самые простые существа - вместе с сытостью к ним приходит веселье. И если не напоминать им о прошлом, они будут вести себя так, словно скорбей и боли вовсе нет на этом свете.

Дарвей взял Лару за руку, и они отправились на поиски деревни. Навстречу им попадалось много людей идущих в столицу. Некоторые прохожие оборачивались, удивленно смотря им в след. Высокий, мужчина, скрывающий свое лицо под капюшоном, и девочка в сельской одежде были странной парой. Облик мужчины невольно наводил мысли об опасностях, что таят в себе дальние дороги.

Поселок, утопающий в зелени, расположился на берегу маленькой извилистой речки. Путникам дважды пришлось пересекать ее, переходя на противоположный берег по шаткому бревенчатому мостику.

-- Милое местечко... - пробормотал Дарвей. - Главное, здесь совсем не чувствуется тлетворного влияния города.

-- Он похож на мою деревню. Там тоже есть река.

-- А дом, в котором вы жили в деревне, принадлежал вам? - не особо надеясь на удачу, спросил монах.

-- Мы жили у Луки-кузнеца. У него большой дом, в три этажа. Он и другим сдавал комнаты. Но наша была на первом этаже, - уныло добавила девочка, - рядом с папиной мастерской.

-- Так я и думал, - вздохнул Дарвей. - Ни дома, ни близких. Лара, запомни, пожалуйста, одну важную вещь.

Девочка оставила свои попытки поймать бабочку и внимательно посмотрела на него.

-- Если будут спрашивать, кто я тебе, отвечай всем, что я твой родной дядя по мужской линии. То есть брат твоего отца. Понятно?

-- Понятно. Но вы же не мой дядя?

-- Нет, но остальным людям это знать совсем необязательно. Для твоей же пользы иметь хоть одного живого родственника. Меня это ни к чему не обязывает, а тебя побоятся обидеть.

-- Вы не останетесь со мной?

-- Нет, мне нужно идти дальше. Одному.

Дарвей вышел на единственную деревенскую улицу и приветственно кивнул двум древним старикам, что сидели на лавочке под раскидистой грушей. Монах был уверен, что уж эти люди в курсе всех событий в деревне.

-- Добрый день!

-- И тебе того же, - кивнули старцы, с любопытством рассматривая незнакомца. - С добрыми новостями к нам пожаловал?

-- С разными, - уклончиво ответил монах. - А где мне найти старосту?

Старик пригладил седую как февральский снег бороду и задумался.

-- Днем его застать не просто. Вечером-то он дома, а вот днем... Герон, ты как считаешь? - спросил он своего друга.

-- Э.. Он же пасеку держит. Наверное, ее сейчас и занимается. Метров через пятьдесят будет колодец, а за колодцем тропинка, она приведет вас куда нужно, - старик махнул палкой, указывая направление.

-- Спасибо, - поблагодарил их Дарвей.

-- А зачем вам наш староста?

-- По личному делу.

Они последовали совету и за колодцем свернули на тропинку, которая, поплутав среди огородов, вывела их к краю деревни. Потом им пришлось пройти сквозь небольшую рощу, за которой начинался роскошный луг, похожий на пестрый ковер, раскинувшийся под необъятным синим небом.

-- Ой, какая красота! - не удержалась Лара.

-- Да... - протянул Дарвей, соглашаясь. - Давно я такого не видел. Все ночь да ночь... Оказывается и днем в мире есть что посмотреть.

Солнечные лучи хорошо прогрели землю, и полностью раскрывшиеся луговые цветы источали невероятно сильный аромат. Над ними - синими, красными, желтыми, белыми кружили тысячи пчел.

-- Отличное место для пасеки.

-- Рад, что вам нравится, - донесся за их спиной немного насмешливый голос.

Дарвей повернулся и увидел, что за деревом на крошечной скамеечке сидит пожилой мужчина. На коленях у него покоилась шляпа пасечника.

-- Да, вы правы... - кивнул мужчина, предвосхищая вопрос монаха. - Я и есть староста. Мои односельчане думают, что я занимаюсь здесь чем-то важным, а на самом деле я просто отдыхаю. От них же. Совсем замучили... Думают, что раз избрали, то могут бесконечно тормошить меня из-за всяких пустяков, - он вытер платком потный лоб.

-- Откуда вы узнали, что я ищу именно вас?

-- А кого же еще? - хохотнул мужчина, хлопнув себя по коленям. - Здесь больше некого нет. Разве только пчелы и птицы. Вон на той ветке сидит скворец, но не думаю, что вы хотите поговорить с ним. Итак, чем могу быть полезен?

-- Эта девочка недавно потеряла обоих родителей. Ей нужен приют.

-- Сирота? Еще одна? Мы уже и так пятерых содержим, - проворчал староста. - Куда нам еще? Село-то маленькое.

-- Лара, не ходи за нами, - приказал Дарвей, и, схватив мужчину, потащил его в сторону.

-- Эй, что вы себе позволяете! - воскликнул староста, пытаясь освободиться.

-- Меня не волнует, сколько и кого вы содержите. Если надо будет, она будет жить с тобой в одном доме и делить все твои обеды. Понятно? - он схватил старосту за горло - не больно, но достаточно сильно, чтобы тот чувствовал себя неуютно. - На глазах этого ребенка бандиты зарубали отца и мать. Имейте хоть немного сострадания к чужому горю.

-- А кем вы ей приходитесь? - осторожно спросил староста.

-- Я ее родной дядя, - мрачно сказал Дарвей, ослабляя захват. - Мой образ жизни не позволяет мне заниматься воспитанием ребенка, так что я отдаю ее вам.

-- Образ жизни... - по виду, с каким староста произнес эти слова было понятно, что он думает об образе жизни Дарвея. - Но почему именно я?

-- Ваш поселок ближе всего. Кстати, как он называется?

-- Красные кущи.

-- Я запомню. А ваше имя?

-- Камей. Вы сказали правду начет ее родителей?

-- Да. Бандиты позабавились на славу. Но радовались они недолго.

-- Это вы им помешали? - староста оказался очень понятливым.

-- Да. Знаете ли, там, откуда я родом кровная месть - это не пустое слово, - со значением сказал Дарвей, отпуская его. - Поэтому, я надеюсь, что с девочкой будет все в порядке. Она хороший ребенок, но судьба не была к ней благосклонна.

-- Не надо мне угрожать, - недовольно сказал Камей. - Я позабочусь о ребенке. Что вы нас за людей уже не считаете, что ли?

Вместо ответа Дарвей молча вложил в его руку кожаный кошелек.

-- Деньги? - удивился староста. - Впервые встречаю человека, который хочет мне их дать, а не отобрать. Вот так сюрприз.

-- Я всегда полон сюрпризов. Это золото. Я хочу, чтобы Лара не знала нужды. И не вздумайте продать девочку в рабство. Сейчас я ухожу, но когда я буду возвращаться, то обязательно зайду проведать, как живется моей племяннице.

-- Сразу видно, что вы городской житель, - нахмурившись, сказал Камей. - Только там процветают мерзавцы, сотрудничающие с работорговцами. Но золото я приму, не отказываться же от столь щедрого подарка. Спасибо.

-- Значит, мы договорились? - монах протянул ему руку.

Староста осторожно пожал ее.

-- Я обещаю о ней заботиться. Можете быть спокойны.

-- Лара, иди сюда! Этого человека зовут Камей, - сказал он девочке, когда та появилась. - Он будет твоим опекуном.

-- Да, дядя.

Лара доверчиво посмотрела на старосту и протянула ему опухшую руку.

-- Что такое?

-- Я хотела посмотреть цветок, но там была пчела и она меня укусила. Что вы делаете, когда вас кусают пчелы?

-- Громко и непристойно ругаюсь, - рассмеялся староста. - Ладно, придем домой, и поможем твоей беде. У меня как раз для таких случаев специальная мазь есть.

-- До свиданья, Лара. - Дарвей опустился на корточки и обнял девочку. Она прижалась к нему и поцеловала в щеку - так, словно он действительно приходился ей дядей.

Лара без всякой боязни посмотрела в его холодные серые глаза и улыбнулась. Они оба знали, что больше не увидятся. Их судьбы случайно на короткий миг соединились в океане необъятной вечности и разъединились снова. Или случайностей в нашем мире не бывает?

Дарвей не оборачиваясь, пошел прочь. Он нисколько не жалел об оставленных деньгах. Он будет только рад, если они послужат во благо.

Что деньги? Они блестят, манят, обещают дать их обладателю вседозволенность. Мы притворяемся, что они много значат для нас, но так ли это? А Дарвей хорошо знал что, несмотря на кажущееся могущество, золото - это просто мусор.

У всех кого он убил, было очень много денег, его неоднократно пытались подкупить - суммы обещали просто фантастические, лишь бы он изменил своему намеренью. И что, разве это им помогло? Как было золото красивой, но бесполезной грудой металла, так и осталось. Рядом с богачами не оказалось ни одного настоящего друга, способного подставить свою грудь под его клинок.

Когда наступает критический момент, когда с людей слетает всякая шелуха, вроде деяний предков, родовых грамот и титулов, они ценятся не за то, что имеют, а только за то, что собой представляют. Они остаются один на один с собственными деяниями, запятнавшими их жизнь, с собственными мыслями, отравившими их душу и беспристрастная судьба выносит им приговор.

Природа любит равновесие. Дарвей убил многих людей - те бандиты в лесу наверняка не были последними, кто стоял на его пути к душевному покою. За ними придут другие. Но ведь нельзя только отбирать жизнь, ее нужно и дарить, охранять, ведь она такая хрупкая.

У Дарвея оставалось еще немало драгоценных камней, если придется, он все их обменяет на монеты. А настоящую драгоценность - чистую совесть не купить ни за какие деньги. Он мог убить девочку, продать ее в рабство, просто бросить на дороге - пусть сама выкручивается, как хочет, но не сделал этого. Монах хотел спать спокойно.

Пускай Создатель будет милостив к Ларе и не даст ей сгинуть в омуте человеческого общества, который затягивает на дно слабых и добрых.

Интересно, что скажет Лара, когда Камей спросит, как зовут ее дядю? Ведь он так и не назвал ей своего имени. Выдумает, назовет именем одного из знакомых или промолчит?

На обратном пути монаха приятно удивили. Уже на краю деревни усталая, но приветливая женщина окликнула его, с первого взгляда признав в нем бывалого путешественника, и угостила свежими овощами, прямо с грядки. Причем совершенно бесплатно.

-- Видимо я действительно слишком долго жил в городе, - покачал головой Дарвей, хрустя огурцом. - Или Красные кущи - это последний островок человеколюбия в этом мире. Маленький такой островок...

Мужчина поправил сумку и посмотрел вдаль. Грязно-желтая стрела дороги уходила вперед, постепенно поднимаясь туда, где небо сливается с землей. По ней сдвигались темные точки - многочисленные повозки, груженные разным товаром. Почти все они направлялись в столицу, а обратно возвращались уже пустые.

Габельн, словно бушующее пламя пожирал все, что попадало в его недра. Торговцы, потирая руки, подсчитывали барыши, немалая часть которых уходила на жалованье охране, задабривание ордена Истины и уплату дорожных пошлин.

Эти люди не знали, что такое спокойный сон, постоянно боялись за сохранность товара и денег - и не без основания. Искренняя улыбка никогда не озаряла их лица. Они не радовались ничему отличному от золота и ползли по жизни, словно жуки-падальщики за следующей сотней монет.

Дарвей представил себя в роли торговца и решил, что не желает такой судьбы. Для него это было все равно, что заживо лечь в гроб, сгинуть раньше срока. Нет, он никогда не станет одним из них.

Лучше уж шагать по бесконечному полотну дороги, глотать ее горькую пыль, попутно слушая шелест ветра и пение птиц. В сутолоке толпы испытать настоящее всепоглощающее одиночество. Или же следить ночью за неспешным движением звезд по небосводу, пытаясь отыскать среди них ту единственную, которая принадлежит только тебе. Ее серебряные лучи манят тебя, эта звезда краше всех драгоценностей на свете.

Ведомый ею ты вдруг начинаешь верить в то, что ты вечен. Ты старше земли, старше самого неба. В незапамятные времена ты наблюдал, как они возникли, состарились и исчезли, превратившись в ничто.

Но ты и дорога будут всегда.

Копи Химер - это особенное место. Они похожи на загадку, которая так и осталась неразгаданной. Даже в ленивом загустевшем летнем воздухе чувствовалась недосказанность, тревожащая душу. Соляные копи давным-давно стали вместилищем тайны, несущей смерть глупцам, желающей к ней прикоснуться. Долина и окрестные холмы до сих пор населены призраками ее жертв.

По мере приближения к цели путешествия мужчина все больше погружался в атмосферу страха и отчаяния. Неотвратимость скорого конца была везде - в облаках, в высохших деревьях, в лучах солнца. В заросшей колючками дороге, ведущей к копям.

Достаточно было взглянуть на покосившийся деревянный столб с указателем, одиноко стоящий на развилке, чтобы согласиться с тем, что наилучшим решением было бы убраться отсюда как можно скорее. К сожалению, именно в это жуткое место нужно было попасть Дарвею.

-- Отчего же здесь так мрачно? - проворчал монах, сворачивая на заросшую бурьяном дорогу. - Даже птицы не поют. Хорошо, что я в светлое время сюда пришел. Ночью здесь, наверное, призраки в мяч играют - головами случайных путников... Проклятый этот край, что еще сказать?

Дарвей с надеждой прислушался, но вокруг стояла мертвая тишина. Не было даже обычного треска насекомых. Монах недовольно покачал головой. Ему здесь нравилось все меньше и меньше. До копей еще было полдня ходьбы, а он уже ощущал себя принесенным в жертву тьме.

Мужчина осторожно пошел вперед, внимательно смотря по сторонам. Меньше всего он желал, чтобы грядущие неприятности, а он знал, что они не заставят себя долго ждать, захватили его врасплох. Колючки, цепляясь за плащ, замедляли ходьбу.

Вскоре дорога вовсе исчезла, скрывшись под ковром буйной растительности. Дарвей посмотрел на высящиеся вокруг него деревья и осознал, что оказался в настоящем лесу. Чтобы попасть к копям, ему нужно было пройти сквозь него и подняться на холм.

Дарвей достал нож и словно тень заскользил между деревьев. Он умел мягко, неслышно ступать, и тешил себя надеждой, что если он не слышит собственных шагов, то и другим они не слышны. Лес был смешанный: попадались липы, клены, топали, иногда даже дубы. На песчаном пригорке прочно обосновался десяток елей.

-- Как мало нужно времени, чтобы природа стерла человеческие следы... Где былая дорога, торговые посты, селения рабочих? Раньше здесь кипела жизнь, а теперь ничего не напоминает о ней. Даже заржавленного гвоздя не найти, - вздохнул монах. - Даже Габельн, этот огромный город, будет поглощен природой, как только его оставят люди. Его занесет землей, ветер источит и обрушит каменные своды, на них вырастут деревья. Все рождается, растет и умирает... Вот как этот ясень.

Его взгляд задержался на дереве, повалившемся от старости.

Где-то высоко над головой Дарвея зачирикала птичка. Лес освободился из оков сковавшего его страха и зажил своей обычной жизнью.

-- Такое впечатление, что я, сам того не замечая, пересек невидимую границу, - заметил мужчина. - Здесь даже небо светлее. Возможно, Гаер ошибся, и вокруг озерного города не одно поле, а два?

Через два часа он был уже в гуще леса. Монаха снова стала беспокоить рука. Он сделал небольшой привал и с огорчением обнаружил, что уже почти зажившая рана начала опять гноится. А целебное зелье закончилось еще два дня назад. Дарвей кое-как промыл рану, в сердцах проклиная ржавый крюк, послужившей ей причиной.

И тут мужчина услышал крик о помощи.

-- Неужели опять разбойники? - удивился Дарвей. - Здесь? Да кого же им в этой глуши грабить?

-- Ай! Нет-нет! Я не собрался вас трогать! Не надо!

-- Не лес, а проходной двор какой-то... - проворчал монах, поспешно меняя повязку и вооружаясь. - Неужели снова придется спасать кого-то?

Нет, это были не разбойники.

На большом, раскидистом клене сидел юноша, крепко вцепившись в ветку разодранными в кровь пальцами, и с ужасом смотрел вниз. У него была очень уважительная причина для страха - у корней дерева его поджидал разъяренный кабан. Он угрожающе щелкал огромными клыками, на которых уже выступила пена, топорщил загривок, и то и дело бросался на ствол, желая добраться до обидчика.

Свиньи миролюбивые животные, но только не в том случае, когда идет речь о безопасности их потомства. А возле клена крутилась свинья с десятком маленьких, похожих на полосатые бочонки поросят.

Дарвей трезво оценил ситуацию. Если он не отгонит кабана, то тот заморит юношу голодом. Эти животные не только злопамятны, но и умны. Когда кабану надоест бросаться на дерево, он сделает вид, что ушел, а сам спрячется в ближайших кустах. Он подождет, пока человек спустится с клена и отойдет от него хотя бы на пару шагов. А потом выскочит из укрытия и сполна рассчитается с обидчиком.

Но вопрос не в том, убьет кабан парня или нет, а в том, нужно ли это Дарвею.

-- Если я его спасу, это может привести к новым неприятностям. Задержка в пути, особенно когда до цели осталось так мало - это совершенно лишнее.

Он вглядывался в перепуганное лицо юноши, пытаясь понять, что тот из себя представляет. Молодой человек обладал приятной, располагающей к себе наружностью. У него были светлые, практически белые волосы и синие глаза. Он был очень бледен, но исходя из ситуации, в этом не было ничего удивительного.

-- Ну что тебе от меня надо?! - воскликнул он с отчаянием. - Крови моей хочешь, а ведь я не трогал твоих поросят, пропадай они пропадом. Не знаю, с чего они начали визжать. Может у них просто дурное настроение?

Кабан вдруг затих и, сделав несколько кругов вокруг клена, затрусил обратно в глубь леса. Свинья, призывно хрюкая, собрала вокруг себя поросят и последовала за ним. Дарвей не удержался и, выйдя из-за дерева, взял на руки самого маленького поросенка. Мужчина почесал ему спинку, и животное уютно устроилось у него на груди, закрыв глаза от удовольствия. Свинья, не досчитавшись одного отпрыска, вопросительно хрюкнула.

-- Нет! Нет! Умоляю, верните его ей! - закричал юноша, увидев, что делает Дарвей. - Иначе это чудовище вернется!

-- Серьезно? - усмехнулся монах. - Но ты прав... Вот и он.

Дарвей опустил поросенка перед кабаном и похлопал того по массивному заросшему жесткой щетиной боку. Кабан обнюхал поросенка, и, не проявляя ни капли агрессии, двинулся вперед. Монах проводил их взглядом и кивнул парню:

-- Можешь спускаться. Опасность миновала.

-- Как вы это сделали? - ошеломленно спросил юноша.

-- Что сделал?

-- Отогнали кабана. Это ваше животное?

-- Впервые его вижу, - честно признался Дарвей, подходя ближе. - Но все это не важно, можешь мне поверить. Лучше скажи свое имя.

-- А почему я должен вам его говорить? - насторожился парень, спрыгивая на землю.

На нем были надеты темно-зеленые штаны и белая рубаха из тонкого полотна с разорванным воротом. Плащ он где-то потерял.

-- А почему нет?

-- Я не разговариваю с незнакомцами.

-- Если ты не заметил, то это уже случилось. Ладно, не хочешь говорить - не надо. Я пойду своей дорогой, но не удивляйся, если вдруг кабану придет в голову вернуться.

-- Вы мне угрожаете?

-- Ничуть. Но когда я буду далеко, то животные перестанут быть дружелюбны.

-- Меня зовут Клифф, - парень убрал налипшие на лоб пряди волос и вытер рукавом потное лицо.

-- И что ты здесь делаешь? Этот лес - не место для прогулок. Может, потерял важную вещь или сам потерялся?

-- Я не стану говорить.

-- Ты произносишь эти слова с таким видом, будто я собираюсь тебя пытать. Сколько тебе лет - семнадцать? Странно, что ты дожил до этого возраста.

-- Это еще по чему?

-- Силой ты не обладаешь, а характер у тебя неуживчивый.

-- Ну-ну... - с неприязнью глядя на монаха, сказал Клифф. - По-вашему сила - это только мышцы? И если я не похож на раздельщика туш с огромными кулаками, значит надо мной можно издеваться?

-- Если человек позволяет над собой издеваться, значит, ему это нравится, - спокойно ответил Дарвей. - Но я не делал ничего подобного. Я всего лишь спросил, что ты потерял в этом лесу.

-- Вы задаете слишком много вопросов. Кто вы такой? Я тоже имею право знать.

Дарвея начал утомлять этот разговор. Он уже подумывал о том, не достать ли ему нож и не разобраться с парнем по-своему. Исходя из личного опыта, он знал, что лезвие всем развязывает языки. Но он не хотел никого убивать, а обнажать оружие без прямой на то необходимости - дурной тон.

Может, попробовать другой вариант? Монах пристально посмотрел на юношу. Тот побледнел и, отступив на шаг, уперся спиной в ствол. Его руки зашарили по коре. Дарвей подходил все ближе, глядя в его расширенные зрачки. Неожиданно юноша выставил вперед ладонь и, преодолевая сопротивление, произнес:

-- Орономис Листул.

И тут невидимая сила сбила монаха с ног. Она повалила его на спину, вышибив из легких воздух, и протащила несколько метров по траве. Но через мгновенье он уже был на ногах и неуловимым движением метнул в обидчика четверо ножей, пригвоздивших его к дереву. Юноша вскрикнул от боли. Лезвия нанесли не опасные, но очень болезненные раны.

-- А теперь поговорим серьезно, - сказал Дарвей. - Ты маг?

-- Да, - кивнул Клифф еле сдерживаясь, чтобы не застонать.

-- Ученик? - уточнил Дарвей.

-- Да, - снова согласился юноша. - Вы едва не убили меня.

-- Призываю Создателя в свидетели - я не собирался причинять тебе вред. Но ты допустил ошибку, напав на меня.

Дарвей быстрым движением вынул один из ножей. Клифф невольно вскрикнул.

-- Не убивайте меня!

-- Твоя жизнь будет зависеть от твоих ответов. Не вздумай мне врать, я сразу об этом узнаю. Что ученик мага делает в этом забытом всеми месте?

-- Мне... Я хотел попасть в соляные копи, что за холмом. Но наткнулся на кабана, и он загнал меня на дерево.

-- Хм, интересно...

-- Отпустите меня. Я истекаю кровью. Мне нужно лечение.

Это была правда. Кровь стремительно заливала его правую руку.

-- Поклянись, что ты не используешь против меня свою магию.

-- Клянусь, - с готовностью согласился Клифф. - Я не причину вам зла, обещаю.

Монах вытащил остальные ножи, и маг повалился на траву. Пока Дарвей занимался их чисткой, юноша читал заживляющие заклинания. Он сумел остановить кровь и теперь лежал на земле, собираясь с силами.

-- Мы остановились на копях, - напомнил Дарвей.

-- Если я расскажу вам все, то навлеку на себя гнев своего наставника. В лучшем случае, мне запретят заниматься магией, а в худшем - отрубят кисти рук.

-- А разве твое желание посетить закрытые копи не идет в разрез с его мнением по этому поводу?

-- Но, выполнив задуманное, я вернусь с победой, а победителей не судят. Ох, как больно!

-- Если ты сунешься в копи, то погибнешь. Для тебя даже кабан является грозным противником.

-- Оставьте меня в покое... - Клифф закрыл глаза.

-- Твой интерес к копям Химер случайно не связан с озером? Вижу-вижу, что связан... Надо же, - Дарвей покачал головой. - Судьба любит посмеяться над нами. И у ее шуток горький привкус.

-- О чем вы?

-- Кто подсказал тебе проверить копи?

-- Никто. Я дошел до этого своим умом.

-- Не верю. С какой стати ученики магов вдруг резко поумнели?

-- Раз вода из копей и озера ушла в одно и тоже время, значит между ними должно быть сообщение, которое приведет меня к городу... - юноша растерянно замолк.

Монах насмешливо усмехнулся. Клифф только что сам себя выдал.

-- О, нет... Теперь мне точно конец, - обречено сказал он. - Я болван!

-- Бывает... Так ты помощник одного из магов, которые сторожат озерный город?

-- Да, - сдавленно ответил Клифф. - А откуда у вас эти сведения? Я думал, что их держат в тайне.

-- Если бы ты знал, кто поделился со мной этой информацией, то был бы сильно удивлен. Можешь не беспокоиться за свою жизнь, я на твоей стороне. Но зачем ты хочешь туда проникнуть?

-- Похоже, вы действительно в курсе всего и я уже не сообщу вам ничего нового. После того как был обнаружен город, то в него неоднократно пытались войти. Но тщетно. Погибли четверо магов, а он так и остался неприступным. Если бы сумел открыть его изнутри...

-- Теперь мне все ясно... Ты безрассудный человек, Клифф. И что тому виной - молодость или недостаток ума, не знаю. Что мне теперь с тобой делать?

-- Вы тоже идете в копи? - спросил юноша. - Кто же вы все-таки такой?

-- А как ты думаешь?

-- Не знаю. Но вы не маг - это точно. Я бы почувствовал.

-- Ты прав, я не маг. С некоторых пор я вообще никто, - монах задумчиво посмотрел на лежащего Клиффа.

-- Мне кажется, вы человек ордена Истины.

-- С чего ты взял?

-- Ваша стрижка, - улыбнулся юноша. - Такую носят только служители ордена: укороченную на висках и затылке.

-- Похвальная наблюдательность. Ну, чего замолчал? Развевай мысль дальше.

-- А это не будет стоить мне жизни?

-- Нет. Я же обещал.

-- Вы отлично обращаетесь с оружием, производите впечатление человека знающего, что он делает. Ваше присутствие здесь и осведомленность, в купе с отличным арсеналом, вынуждает меня предположить, что вы агент ордена, посланный сюда с важным заданием. Ничего интересного кроме озерного города здесь нет, значит, вы, как и я, стремитесь попасть именно туда.

-- Верно... Мое имя Дарвей, - монах протянул ему руку. - Ты можешь идти?

-- Ну, мне нужно еще немного времени... - покраснел юноша. - Магия отнимает все силы.

-- Кроме целительства и слабенького силового щита, ты еще что-нибудь умеешь?

-- Могу костер разжечь. Одним щелчком в любую погоду.

-- Замечательно. И с этими балаганными фокусами ты собирался пройти копи. Ты хоть представляешь себе, что тебя там ждет?

-- У меня есть карта.

-- Какая карта? Где она?

-- В мешке. Я бросил его в кабана, когда убегал. Он должен быть недалеко.

Дарвей обошел вокруг клена, на котором сидел Клифф, постепенно расширяя круг поисков. Старенький вещевой мешок висел, зацепившись за ветку рябины. Судя по всему, его содержимое нисколько не пострадало. Покопавшись, монах достал карту - ею оказался грязный листок бумаги размером с две человеческие ладони.

-- И это, по-твоему, карта? Какие-то малопонятные каракули.

-- Я очень спешил, когда срисовывал ее, - ответил Клифф.

-- Заметно. Но если подключить воображение, то понять, хоть и с трудом, можно. А где ты взял оригинал?

-- Он выгравирован на крышке стола моего наставника. Дарвей, мы дальше пойдем вместе?

-- Мы могли бы пойти вместе, будь ты более умелым магом, - поправил монах. - Маг, прикрывающий твою спину силовым щитом - это неплохо. Для пользы дела можно было бы забыть о гордыне. Но, увы, ты бесполезен. Слишком молод, чтобы помогать мне.

-- Но я все равно пойду в копи! Теперь у меня нет выбора.

-- Раньше надо было думать, - проворчал Дарвей, незаметно пряча карту себе в карман. - Снимай свои лохмотья. - Он протянул ему рубашку, которую обнаружил в мешке.

Кожа парня была перемазана кровью, но от ран не осталось и следа. Монах задумчиво коснулся больного места на своей руке.

-- Твоя целебная магия помогает только тебе, или ты можешь лечить и других?

-- Могу и других, - кивнул Клифф, делая несколько жадных глотков из фляги. Ему очень хотелось пить. - У вас проблемы?

-- Вот... - монах закатал рукав и показал свою рану. - Никак не заживает.

-- Пара пустяков. Я легко избавлю вас от нее, только сначала верните карту. Не удивляйтесь - до того как пойти в ученики, я срезал кошельки на рынке.

-- Вот отчего ты такой внимательный к мелочам... А как же сословность? Я полагал, чтобы стать магом, нужно иметь благородное происхождение.

-- Не всегда, - рассмеялся Клифф. - Иногда достаточно стащить кошелек у будущего наставника. Ну, так как насчет карты?

-- Забирай. Только приведи в порядок мою руку.

Получив желаемое, юноша положил горячую ладонь на воспаленную покрасневшую кожу и прошептал несколько слов. Дарвей, несмотря на полную опасностей работу, до этого никогда не прибегал к помощи мага, обходясь зельями, и поэтому ожидал чего угодно. Но он почувствовал только легкое жжение, да и оно скоро прошло.

-- Невероятно, - Дарвей с уважением посмотрел на Клиффа. - И сколько стоит такая услуга по вашим расценкам?

-- Десять-пятнадцать золотых. И еще не всякий маг согласится тратить на это свое здоровье. Обычно за это берутся или добрые души вроде меня, или глупцы, промотавшие отцовское наследство и испытывающие острую нужду в деньгах.

-- Клифф, ты не слишком пришелся ко двору, да? Трудно ужиться с напыщенными подростками из богатых семей?

-- Почему вы об этом спрашиваете?

-- Поддерживаю беседу.

-- Непросто, - вздохнул юноша, поднимаясь и приводя себя в порядок. - К сожалению, в магии я - посредственность. Ни хуже, но и не лучше других. Даже закончив обучение, я буду вынужден посвятить все свою жизнь всяким мелочам. Орошать дождем огороды - это вершина моей карьеры.

-- Достойное занятие.

-- Ага, в самый раз, чтобы заслужить почет и уважение, - проворчал Клифф. - А эти богачи, благодаря связям, обеспечат себе теплое место, где их будет ждать слава и полное довольствие. Боясь гнева наставника, они ничего не могли сделать мне, но слухи, которые эти твари распускали, были премерзкими. А еще считают себя лучше других...

-- Слово, брошенное в спину, ранит больше, чем камень, брошенный в грудь. По крайней мере, будучи враждебны к тебе они были честны, - заметил Дарвей. - Намного опаснее лицемеры, что только притворяются твоими друзьями, а сами ждут удобного момента, чтобы подсыпать яду в твой бокал.

-- Вам его подсыпали?

-- Неоднократно пытались, но откуда им было знать, что я пью только воду и только из своей чашки?

-- Хорошо сказано... - улыбнулся Клифф. - Ничего, когда-нибудь я займу полагающееся мне место в обществе и меня будут окружать достойные люди. Давайте забудем наше маленькое недоразумение. Позвольте мне пойти с вами. Копи Химер - жуткое место, и лишняя пара рук вам пригодиться, я уверен.

-- Какое коварство... Предлагая свою помощь, на самом деле ты рассчитываешь получить мою.

Говоря эти слова, Дарвей пытался разобраться в себе. Определенно, этот юноша пришелся ему по душе. Он напомнил ему его самого лет двадцать назад - умен, горяч, категоричен... Видит лишь черное и белое, живет в строгом согласии с моральными принципами, несмотря на более чем сомнительное прошлое. Хотя кому уж говорить о прошлом - неужели убийце? По сравнению с ним, этот юноша - невинная овечка. Пока Клифф лишал людей кошельков, Дарвей лишал их жизни.

До этого он всегда был один, но раз он не собирается возвращаться к прошлому то, возможно, на этот раз стоит пойти против правил? В крайнем случае, если на них нападет чудовище, то пусть оно лучше съест Клиффа, а не его.

-- Хорошо, я принимаю твое предложение. Но только с одним условием - ты во всем слушаешься меня. Никакой самодеятельности. Если я прикажу тебе не дышать, ты подчинишься.

-- Согласен, - просиял Клифф.

-- Тогда не будем мешкать. До копей, по меньшей мере, еще один день пути. - Дарвей двинулся вперед.

Маг пошел за ним, стараясь не отставать. Он все еще был слаб и то и дело прикладывал ладони к липам, из которых черпал жизненную силу.

Монах посмотрел на рассеявшееся облака, и сверил направление. Его мучил вопрос, на который он никак не мог найти подходящего ответа. Это было туманное подозрение, никак не желавшее оформляться в конкретную мысль.

Дарвей подождал, пока Клифф поравняется с ним, и спросил:

-- Я могу ошибаться, но мне кажется, ты знаешь, что происходит...

-- О чем вы? - не понял маг.

-- Есть одна странность... Когда я свернул на старую дорогу, ведущую к копям, то почувствовал нечто зловещее. Непонятная сила мешала мне. Это было похожее на скрытое противостояние. Но потом, когда я пошел дальше, все исчезло. Как ты думаешь, с чем это может быть связано?

-- Это наши маги прочли специальные заклинания, чтобы пресечь попытки всех любопытных проникнуть к озеру. Получился гигантский защитный круг, в который попали и копи. Пересекая границу, вы испытали на себе действие заклинаний.

-- Неужели маги настолько могущественны, что могут охватить такое большое пространство?

-- Выходит что так.

-- Но они так и не смогли проникнуть внутрь города?

Вместо ответа Клифф пожал плечами.

-- По крайней мере, одна загадка разрешилась, - вздохнул Дарвей.

-- Я тоже не люблю загадки. Они только жить мешают, - сказал Клифф. - А почему вы не знали о круге заклинаний? Мы же сотрудничаем с орденом.

-- Тот, кто направил меня сюда, не удосужился об этом рассказать, посчитав, что подобная мелочь моего внимания не заслуживает. В принципе, так оно и есть. Этот ваш круг мне нисколько не навредил.

-- Хм, я вообще не знаю, как вы сумели сквозь него пройти, - заметил юноша. - Он вызывает у всякого живого существа панический страх. Если бы его границу можно было так легко пересечь, то для чего бы он тогда был нужен?

-- Вероятно, я просто нашел слабое место в круге. Ничто не совершенно - даже заклинания.

-- Я ответил на ваш вопрос, а теперь вы ответьте на мой. Отчего кабан не причинил вам вреда?

-- Животные не видят во мне врага.

-- А во мне, значит, видят?! - возмутился Клифф и добавил с обидой. - Я не трогал его поросят, просто шел по лесу, когда он набросился на меня.

-- Это оттого, что он увидел в тебе человека, а во мне - дерево. На деревья звери же не кидаются?

-- Никогда такого не наблюдал. Получается, что вы вроде колдуна? Это они общаются с природой, и держат медведей в роли слуг. И как только орден Истины это допустил?

-- Что за чушь?! Ты только что из липы жизненные соки вытягивал, получается, ты тоже колдун?

-- Это совсем другое.

-- Ничего подобного. Колдунов - скрывающихся в лесах и ненавидящих людей вообще не существует. Да, есть странные маги, которые предпочитают дворцовые интриги собственному огороду. Верная собака им милее, чем пышная свита, потому как собаки не распускают сплетен про своих хозяев... Но с какой стати их называть колдунами? Я вижу, твой наставник плохо учил тебя. Может в магии ты кое-что и смыслишь, но окружающего мира совсем не знаешь.

-- Так заполните пробелы в моем обучении, - попросил Клифф. - Я всегда готов учится. Каждое новое знание делает меня сильнее.

-- Посмотрим, - проворчал Дарвей.

Он никак не представлял себя в роли учителя. Его познания, не без старания Кармисса были обширны, но что с того? Всем им он предпочитал собственный опыт, но ведь ему не научишь. Как забраться на самую высокую башню, прокрасться мимо охраны, взломать замок без единого щелчка... Обойти все ловушки, слиться с тенями стражников, отвлечь слуг, тихо сделать свое дело и исчезнуть на рассвете. Об этом не расскажешь первому встречному. Да и вообще никому не расскажешь.

Впереди не было дороги, только малоприметные лесные тропинки, ведущие к родникам, что брали свое начало на склонах холма. Это были излюбленные места водопоя животных. Монах поборол в себе соблазн пойти по ним, хотя ноги сами несли его в сторону травы примятой многочисленными копытами и лапами.

Закатное солнце окрасило свой край неба в оранжевый цвет. В лесу постепенно темнело, в преддверии ночи умолкали птицы. Комары решили не упустить свой последний шанс и с иступленной одержимостью набросились на путников. Дарвей отмахивался от кровопийц, мысленно прося Создателя избавить его от этой муки.

-- Вы занимаете в ордене высокий пост? - неожиданно спросил юноша. Ему назойливые насекомые неудобств не доставляли.

-- Нет, - с ноткой раздражения в голосе ответил монах.

-- Я спрашиваю это не из праздного любопытства, - добавил Клифф.

-- Никакого поста я не занимаю. После того, как я покончу с этим делом, то и вовсе уеду куда глаза глядят. А орден будет обходиться дальше без меня.

-- Вы не хотите со мной разговаривать?

-- А сейчас я что делаю? Молчу, что ли?

-- Тогда проясните одну вещь. Она не относится к вам или ко мне. Меня всегда удивляло благожелательное отношение ордена к астрологам. Как получилось, что им разрешили измерять небо и по звездам составлять гороскопы? Разве это не идет против воли Создателя?

-- Звезды - тоже творение бога. Если между нашей жизнью и ими есть связь, то, что плохо в том, чтобы ее отыскать?

-- Это неправильно, - недовольно сказал маг. - Доверять судьбу звездам - это все равно, что снимать с себя всякую ответственность за свои поступки. Мол, так было предрешено небом, а я сам не виноват, и наказывать меня не за что.

Дарвей с сомнением посмотрел на Клиффа.

-- Ты всерьез думаешь, что стоит подобными вещами забивать себе голову? Найди себе настоящего монаха-книжника и веди с ним ученые диспуты, а мне не до того. Я человек дела, а не слова. К тому же, хороших астрологов, которые действительно знают толк в звездах - практически нет. В основном это люди, решившие подзаработать денег и блеснуть якобы тайным знанием. Фальшивки...

-- Из ваших же слов выходит, что астрологи приносят вред. Отчего же орден их терпит?

-- Те из них, которые работают непосредственно на орден - действительно читают жизнь человека как открытую книгу. Вот тот же Орман, например... Он отличный ученый, в лучшем понимании этого слова.

-- Вы знакомы с Орманом? - удивился Клифф. - С главным астрологом? А говорили...

-- Мало ли что я говорил! - отрезал Дарвей. - Мои первые слова ничуть не противоречат вторым, просто я не считаю нужным посвящать тебя во все подробности.

-- Простите мне мое любопытство, но вы настоящий человек-загадка.

-- Вот уж чего не могу сказать о тебе...

-- Да, это так. Я еще слишком молод, чтобы обзаводится тайнами.

Парень затих на какое-то время. Но ему было скучно идти молча, и поэтому испытание тишиной он не выдержал.

-- Говорят, чтобы узнать о том, каков человек, нужно спросить о его мечте. Что бы вы желали больше всего?

-- Не знаю... Не попасть в лапы к демонам после смерти - по-моему, очень достойное желание.

-- Ну, этого все хотят, - скривился юноша. - А если выбирать из того, что может дать нам жизнь? Неужели вас ничуть не привлекают книги, посиделки с верным другом возле камина, спокойная размеренная беседа? Вы производите впечатление начитанного человека.

-- Не искушай меня, - вздохнул Дарвей, вспомнив библиотеку великого магистра.

-- Я бы очень хотел оказаться в подобном месте, - признался Клифф. - Друзья, огонь очага... В этом высшее счастье.

-- Когда мы придем в копи, ты переменишь свою точку зрения. Счастье в том, чтобы оставаться в живых как можно дольше назло всем врагам. А теперь помолчи, мне кажется, за теми деревьями кто-то есть.

Но объект беспокойства Дарвея оказался всего лишь исполинским лосем, который стоял в тени липы и мерно жевал траву. Животное недовольно посмотрело на незнакомцев и, мотнув головой, увенчанной развесистыми рогами, вернулось к прерванному занятию.

Почва стала вязкой. Родники, питавшие здешние земли превратили ее в труднопроходимое болото. Монах вырезал палку и, ощупывая грунт, двинулся вперед. Идти в обход он не собирался.

Уже глубокой ночью они поднялись на холм. Копи Химер оттуда были видны как на ладони. Несмотря на бушевавшую кругом растительность, вокруг копей не росло ни кустика. Деревья не жаловали соль, которой пропиталась почва.

Заброшенные дома рабочих и хозяйственные постройки в серебристом свете луны производили устрашающее впечатление. Несмотря на значительное время, прошедшее с тех пор как закрыли копи, они выгладили так, будто люди оставили их совсем недавно. Только кое-где вследствие недавнего землетрясения обвалились стены и покосились крыши.

Дарвей внимательно посмотрел на побледневшее лицо юноши и усмехнулся:

-- Это хорошо, что ты боишься. Страх - самое верное лекарство от безрассудства.

-- Я не боюсь, с чего вы взяли? - сказал Клифф с обидой. - Просто я совсем иначе здесь все представлял. Если на поверхности столь мрачно, что же будет внутри?

-- Готовься к самому худшему. Однако не дай дурным мыслям одолеть себя - ты должен хорошо выспаться.

-- Спать?! Разве мы не пойдем туда прямо сейчас?

-- Ночью? - Дарвей посмотрел на него как на ненормального.

-- Да, вы правы - глупое предложение, - согласился Клифф.

Они выбрали свободное от кустов место прямо возле поваленного тополя и, не став разводить костер, устроились на ночлег. Монах и маг лежали близко друг к другу, закутавшись в одеяла, и смотрели на черное небо. Разноцветные звезды сделали его похожим на необыкновенное бархатное одеяло, на котором кто-то щедрой рукой рассыпал драгоценные камни.

Дарвей смотрел на звезды и все никак не мог на него наглядеться. Как знать, возможно, он видит их в последний раз? Нет, он не был пессимистом, но завтрашний день таил в себе опасность. Что он встретит в копях? Кто встретит его?

Дарвей вздохнул и отвернулся. Но звезды манили его своей красотой, не желая отпускать. Даже закрыв глаза, он видел изломанный узор сверкающих созвездий.

Удивительной город... Он бродит среди блистающих чистотой улиц Габельна. Все люди, встречающиеся ему на пути, в ярких масках, разукрашенных красными и желтыми красками. В городе играет веселая музыка, на площадях идут представления. Вместо обычных домов в Габельне теперь дворцы. Они вырастают прямо их хибар и тянутся все выше и выше, протыкая острыми шпилями голубое небо. На дверях развиваются атласные ленты, оконные стекла сверкают небывалой чистотой. Отовсюду слышаться песни и звонкий смех.

Дарвей заходит в один из дворцов и видит, что там тоже все в масках. Черные кошки бесшумно ступают, не упуская случая потереться об ноги. Множество людей в дорогих одеждах танцуют в центре зала, паркет под их ногами блестит словно зеркало, но в нем никто не отражаются. Эти люди ненастоящие - они призраки лживых мыслей и дурных поступков.

Поняв это, монах устремляется прочь оттуда, но у самого выхода руки в белых перчатках хватают его и крепко держат за одежду. Подле него собирается толпа. Один из бывших танцоров с поклоном преподносит ему деревянную маску, и собирается на него ее надеть.

-- Нет!!! - Дарвей из последних сил вырывается, бежит вперед и оказывается на улице.

Прямо перед ним стоит храм, в котором он провел столько времени. Здание ничуть не изменилось - все такое же строгое и величественное. Монах подбегает к воротам и с облегчением касается прохладного серого камня. Здесь он найдет желанный покой...

В городе столько людей недостойных увидеть солнце, но почему же день наступает как обычно? Кто дает им последний шанс?

Дарвей входит в храм, слышит божественное пение Лигера и в благоговении опускается на колени. Ему больше нечего боятся.

-- Здесь нет масок. Пойдем.

Тучный старый монах, в одеянии великого магистра, звеня ключами, приглашает его последовать за ним.

-- Потом помолишься, - подгоняет он непонимающего Дарвея. - Давай я лучше покажу тебе наши богатства. Смотри сколько всего!

Он открывает одну за другой двери, ведущие в огромные залы, полные сокровищ. Здесь стоят сундуки с золотыми монетами, золотая и серебреная утварь, короны, скипетры, оружие украшенное драгоценными камнями, россыпи жемчуга - здесь есть все.

-- Возьми, возьми... Это твое! - монах протягивает ему горсти полные золота.

-- Зачем? Мне не надо...

-- Возьми! - иступлено верещит тот. - В этом наша сила.

Дарвей отклоняет его руку, и монеты со звоном падают на пол. В мраморном полу на месте удара возникают трещины. Они стремительно ширятся под напором вытекающей из нее темной воды. Дарвей нагибается и с ужасом видит, что это не вода, а человеческая кровь. Фонтанчик крови все сильнее бьет вверх, окропляя брызгами его босые ноги. Кровавый ручеек течет дальше, как раз между Дарвеем и тучным служителем ордена. Золото, соприкоснувшись с кровью, покрывается ржавчиной и превращается в труху.

Дарвей, будучи не в силах на это смотреть, пятится назад. Двери за его спиной отворяются, и он оказывается в трапезной. За длинными, покрытыми белыми скатертями столами, ломящимися от всевозможных блюд, сидят монахи. В их руках кубки полные вина, они едят, пьют, веселятся подобно людям на улицах.

-- Иди к нам! - зовут они Дарвея, но он не торопиться к ним присоединится.

Жаренная и вареная птица, рыба под соусами, свинина - от жаркого до цельных поросят с овощным гарниром, они манят его, но внутренний голос запрещает ему садится за стол. Братья-монахи кидают кости под стол и вытирают жирные руки о листы бумаги, подложенные под блюда. Взгляд Дарвея задерживается на одном из этих листов.

-- Это же священные книги... как можно? Как вы смете?!

Он выхватывает из их липких рук листы, но они распадаются у него на глазах.

-- Ты все равно будешь нашим! - кричат монахи.

Дарвей бежит прочь из трапезной и попадает на кухню. Там, на многочисленных вертелах жарятся туши животных, а в самом центре, на самом большом вертеле жарят связанного по рукам и ногам человека. Он полностью раздет, его глаза закрыты, голова опущена, но тяжело вздымающаяся грудь показывает, что он все еще жив. Огонь изредка вспыхивает между раскаленных пышущих жаром углей.

Повара подходят к человеку и остриями огромных ножей протыкают его тело. Человек дергается, открывает глаза и Дарвей понимает, что на вертеле он сам. Этого не может быть! Они все-таки сумели изловить его!

Повар крутит ручку вертела и радостно хохочет, поливая будущее блюдо пряным жиром.

-- Жареная корочка вязнет в зубах... Только сладкий дым в головах, - напевает повар и машет ножом в такт песне.

Не вынеся этого кошмарного зрелища, Дарвей склоняется в приступе рвоты. Обессиленный, он опускается на колени, краем глаза замечая, как тают стены кухни вместе со всеми их обитателями.

На его зубах хрустит неизвестно откуда взявшийся соленый песок. На плечи тяжелым покрывалом ложится темнота. Он ползет вперед и падает в черную резко пахнущую смолу по самые плечи. Смола булькает, распространяя удушливый смрад. Он погружается в нее все глубже и глубже...

-- Дарвей! - Клифф что есть силы тряс монаха за плечи. - Очнитесь! Что с вами такое?!

-- Все в порядке, я уже не сплю... - слабым голосом отозвался монах. - Мне привиделся кошмар.

Он сел, закрыв лицо руками. Монах пытался собраться с мыслями.

Было раннее утро. День, облаченный в серую паутину тумана, только вступал в свои права.

-- Мне тоже много чего снилось, но ведь я же не кричу... - недовольно сказал маг.

-- Со мной это впервые, - признался Дарвей. - Обычно я не вижу снов.

-- Было очень страшно? - спросил Клифф, не скрывая любопытства.

-- Скорее премерзко. Не хочу об этом вспоминать.

-- Ладно... А хотите, я вам свой сон расскажу? - юноша обхватил колени руками, пытаясь удержать остатки тепла. - Мне тоже приснилось нечто странное... Будто бы я стою в поле, а вокруг меня растет отличная пшеница. Уже желтая, ее колосья созрели и клонятся к земле. Над головой синее-синее небо. Я такого в жизни и не видел никогда. День довольно солнечный, хотя самого солнца нигде нет. А сразу же за полем поднимается черная стена мрака, но мне среди пшеницы легко и спокойно... Она как будто бы защищает меня.

-- Как интересно, - без всякого энтузиазма пробормотал Дарвей. - Это все?

-- Нет, - покачал головой Клифф. - Посреди поля, в нескольких метрах над землей парил человек. Очень необычный.

-- Что же в нем необычного?

-- Он был в черном балахоне до самых пят, с руками, раскинутыми в разные стороны. Его голова была опущена, а лицо скрыто капюшоном, поэтому я не знаю кто это. Незнакомец бесшумно поворачивался вокруг своей оси, а на него сверху падали золотистые лучи. Я как раз хотел выяснить, знаю ли я его, но вы разбудили меня своим криком. Вот так-то... - вздохнул Клифф. - У вас такое серьезное лицо. О чем вы думаете?

-- Пытаюсь сообразить, что мы вчера ели. Возможно, причина этих кошмаров кроется в испорченных продуктах.

-- Ну, зачем все воспринимать там примитивно? Видения посылаются нам свыше с помощью божественных вестников.

-- Какая разница? И ангелы, и протухшее мясо - суть одна.

-- Да как можно ставить в один ряд порченую пищу и божественное вмешательство?! - возмутился маг.

-- Очень просто. Бог есть все сущее. И ни что не делается без его воли, так? Значит, если он пожелал внушить нам эти сны, то мог сделать это и посредством мяса. Зачем мудрить там, где и без того все просто.

-- Еретические речи... - убежденно сказал Клифф и тут же рассмеялся. - Я так и знал, что внутри ордена еретиков больше, чем за его стенами.

-- А ты их считал, этих еретиков? Я - нет. Кстати, мои продукты действительно испортились. - Монах достал сверток и показал магу. - А твои?

Юноша проверил содержимое мешка.

-- Тоже, - Клифф выглядел озадаченным. - Придется все выкинуть. Даже хлеб. Странно, вчера они были в порядке.

-- Мы вступаем на землю копей Химер, поэтому отринь всякую логику. Она больше не пригодится.

-- Что же мы будем есть?

-- Меня больше беспокоит, захочет ли кто-нибудь съесть нас. Это важнее.

-- Не люблю ходить с пустым желудком, - признался Клифф. - С голодом связано множество неприятных воспоминаний детства.

-- Вода тоже протухла, - с сожалением заметил Дарвей, выливая содержимое фляги на землю. - Вот это уже действительно скверно. Все здешние источники соленые, о копях и говорить нечего.

-- А мне как назло пить захотелось. Может, вернемся обратно и наполним фляги?

-- Не стоит. Во-первых, возвращаться - плохая примета, а во-вторых, я считаю, что вода испортилась неспроста.

-- Считаете, - юноша взволновано посмотрел на монаха, - что это предупреждение?

-- Что-то вроде того.

Дарвей сложил одеяло, и достал оружие для последней проверки. У Клиффа глаза полезли на лоб при виде количества смертоносных вещей.

-- Да сколько же его у вас? Ножи, стрелы, летучие иглы, сонные и дымовые порошки... Даже яды?! Ведь это яды, да? Целый арсенал... Можно вооружить маленькую армию.

-- Никогда не знаешь, что пригодится, - невозмутимо ответил Дарвей.

-- Хорошо, что все, что мне нужно - всегда при мне, - маг с довольным видом помахал руками. - И совсем ничего не весит.

Дарвей чуть заметно кивнул в ответ. У него никак не шел из головы недавний кошмар. Такое все-таки сложно забыть. Что означают виды Габельна почудившиеся ему? Люди в масках, жуткие монахи-каннибалы... Они в самом деле пытались съесть его? Если толковать сон в традициях столичных книжников, то это значит, что ему грозит опасность.

Дарвей помрачнел. Чему быть, того не миновать. Опасность - это его второе имя, его тень они никогда не разлучаются. Монах сделал знак словоохотливому юноше, и они начали спуск с холма.

Сухая соленая почва скрипит под подошвами сапог, напоминая этим морское побережье, где Дарвею когда-то довелось побывать по долгу службы. Граф Резун - его юбилейный, сотый убитый, знал или догадывался о предстоящем покушении, поэтому скрылся в укрепленном замке на труднодоступном утесе. Но ни толстые стены крепости, ни широкие спины охранников еще никого не спасали от прихода Призрака. И граф не стал исключением.

Море не понравилось Дарвею. Оно было слишком изменчивое, слишком пустое. Холодная темная вода не заменит красоты зеленых полей, серых скал, покрытых слепяще-белым снегом, пыльных дорог и жарких желтых пустынь. И пускай в его глубинах таится немало прекрасного, что с того? Все, что там есть, не принадлежит человеку, оно ему чуждо. Поэтому не было ничего удивительного в том, что когда дело, приведшее его на побережье, пропахшее водорослями и рыбой, было сделано, монах вздохнул с облегчением.

Вход в копи на окраине поселения располагался значительно правее, поэтому они свернули в сторону. Две спусковые шахты являлись обыкновенными колодцами, до самого дна выложенные бурым камнем. Над ними был возведен небольшой дом из красного кирпича. Это было одноэтажное строение, крытое толстой черепицей.

Дарвей осторожно толкнул створку ворот и едва успел отскочить в сторону, когда та, вместе с частью стены упала прямо на него. Клифф чихнул от поднявшейся пыли и нервно посмотрел на ворота:

-- Полагаете, лифт копателей в таком же состоянии?

-- Нам он все равно ни к чему, - ответил монах, доставая веревочную бухту.

И дверного проема выбежало какое-то серое животное размером с ладонь и исчезло за камнями. За ним вдогонку бросились еще несколько похожих животных - только в два раза меньше. Они двигались так быстро, что Дарвей не успел понять были это крысы или нет.

Мужчины вошли внутрь и осмотрелись. На полу валялся мусор, куски битого кирпича. В углу стояло бронзовое изваяние шахтера в натуральную величину держащего над головой лампу. Деревянная стойка дежурного, источенная жучками, развалилась на части. Монах опустился на колени и среди щепок и камней вытащил идеально сохранившуюся связку ключей.

-- Пригодиться, - сказал он юноше.

-- На них наложено заклинание, - предупредил Клифф. - Правда, не могу сказать какое именно...

-- Не нужно быть магом, чтобы догадаться, - ответил Дарвей. - Я знаком с ним. Оно предохраняет ключи и замки от повреждений. Неужели оно не встречалось тебе раньше?

-- Встречалось, - смутился Клифф. - Но в этом месте... - он развел руками, - столь очевидные истины не сразу приходят в голову.

Дарвей подошел к краю и осторожно заглянул внутрь колодца. Перед ним зиял черный провал, из которого ощутимо веяло холодом.

-- Воды действительно нет, - с сожалением в голосе сказал монах. - Она ушла, как мне и обещали. Значит, придется спускаться. Как насчет того, чтобы обеспечить нас светом?

-- Э... да, конечно, - кивнул Клифф и щелкнул пальцами.

Рядом с ним замигал маленький белый огонек размером со шмеля.

-- И это все?

-- Уверяю вас, в темноте он будет светить ярко. Не волнуйтесь. А мы будем спускаться по веревке или воспользуемся вот этим? - он ткнул пальцем в кучу железных тросов и карабинов.

-- Это аварийный ручной подъемник. Довольно крепкий, - вынес свой вердикт Дарвей. - И реле в порядке. Да, можно попробовать.

-- Попробовать? - усмехнулся юноша. - Сомневаюсь, что у нас будет больше одной попытки. А сиденья там есть?

-- Были, - монах кивнул сторону растрескавшихся кусков кожи.

Он снял со своей сумки широкий ремень и, продев его через кольца, крепко связал концы.

Надев цепь с реле на крюк, приваренный к балке над колодцем, он несколько раз с силой дернул его. И крюк и балка выдержали.

-- Я спущусь первым. Где свет?

Клифф перегнулся сквозь край колодца и сказал длинное не запоминающееся слово. Из его ладони вырвался сноп огня, осветивший стены. Огненный шар стремительно полетел вниз и разбился о пол туннеля.

-- Метров сто, не меньше... Троса хватит?

-- В крайнем случае, там должна быть аварийная лестница.

-- Но я ничего не вижу.

-- Ее остатки можно заметить дальше внизу, - сказал Дарвей. - Здесь от нее даже креплений не осталось. Но надеюсь, она мне не понадобится. Ты можешь пустить свой огонек вслед за мной?

-- Так далеко я его еще никогда не посылал, но я попробую.

Монах сел в импровизированное кресло, обвязав себя веревкой для верности. Бросив в темную пустоту трос, он оттолкнулся от края колодца. Реле тихонько заскрипело и Дарвей начал спуск в неизвестность. Рядом крутился белый огонек, освещая покрытые белыми соляными разводами стены.

Дарвей напряженно всматривался вниз, пытаясь уловить малейшее движение. Но ничего не происходило - он был один. Когда утомительный изматывающий нервы спуск завершился, и его ноги коснулись пола, монах невольно вздохнул. Он отвязал веревку и огляделся.

Он оказался в зале с высоким потолком, через который проходил туннель, деливший его надвое. Его концы скрывались в темноте. По полу туннеля шли пара тонких некогда блестящих, а теперь тусклых полосок рельсов.

-- Давай! - махнул рукой монах. - Теперь твоя очередь.

Минут через пятнадцать к нему присоединился Клифф. Он протянул Дарвею ремень, и тот прицепил его обратно на сумку.

-- Все выглядит не так уж плохо, - заметил юноша. - И на нас еще никто не напал. Просто поразительно, как здесь тихо.

-- Я и сам удивляюсь... - пробормотал Дарвей. - Тебе не кажется, что за нами наблюдают?

-- Да, я чувствую нечто подобное. Но...

-- Ты решил, что у тебя воображение разыгралось?

Клифф кивнул.

-- Нет, - покачал головой монах, - воображение здесь ни при чем. Они уже знают о нашем приходе.

-- Но кто это - они? - шепотом спросил юноша.

Дарвей неопределенно пожал плечами. У него не было однозначного ответа на этот вопрос.

-- Надеюсь, нынешние хозяева здешних мест не против нашего вторжения?

-- Ты уже согласен, что пробраться в озерный город через копи - это не такая уж и хорошая идея?

-- Вы меня насквозь видите. Когда я уезжал из лагеря, мне казалось, что это будет легко. Я решил, что всем покажу, на что способен и покрою себя славой. Как это глупо звучит... Однако в тот момент мне это глупым не казалось. Кто же знал, что здесь так жутко? Хуже чем могильнике. Кругом тишина и запустение.

-- Согласен.

-- Все-таки это большая удача, что вы повстречались на моем пути, - искренне сказал Клифф. - Один я бы точно сошел с ума.

-- Это не так-то просто сделать.

-- Намекаете на то, что у меня ума нет? - беззлобно поинтересовался Клифф.

Дарвей только усмехнулся вместо ответа. Махнув рукой влево, он сказал:

-- Эти рельсы должны нас привести к входу на нижний уровень.

-- Тогда пойдемте прямо по ним. Моя карта все равно будет полезной еще не скоро.

Они двинулись вперед. Пол туннеля был на удивление чистым, на что не преминул обратить внимание маг.

-- Когда вода уходила, то она забрала с собой весь мусор, - объяснил Дарвей. - Если ты будешь внимательным, то по царапинам и сколам узнаешь направление потока. Посвети-ка сюда.

Монах наклонился и показал пальцем на длинную утончающуюся борозду на стене.

-- Видишь? Она, словно стрела, указывает нам направление.

-- Вода ушла вниз - это понятно. Значит, нам нужно попасть на самый последний уровень.

-- Хм, как раз нижние уровни могут быть все еще затоплены. Я не помню глубину озера, но вряд ли оно превышает четыреста метров. Или я не прав?

-- Правы. Его глубина от силы метров двести.

Внезапно плита, на которой они стояли, накренилась и резко ушла вниз. Дарвей успел выкинуть специальный крючок на стальной леске и зацепиться им за рельсы. Клифф повис на монахе, схватившись за его куртку.

-- Не болтай ногами! - прошипел Дарвей. - Я не удержу нас, если ты будешь дергаться.

-- Но я падаю! - воскликнул маг.

-- Не сопротивляйтесь моему решению, - раздался негромкий голос. - Лучше отпустите веревку.

Вместо того чтобы последовать совету незнакомца, Дарвей с удвоенным усердием принялся карабкаться вверх. С Клиффом, повисшим у него на поясе, это было нелегко.

-- Как знаете... - равнодушно пробормотал голос, и леска со звоном лопнула.

Они рухнули на пол. По счастью ни тот, ни другой ничего не сломали, отделались только легкими ушибами. Однако все их попытки встать были обречены на провал. Руки и ноги стали невероятно тяжелыми, словно отлитые из свинца.

-- Что вы здесь делаете? Почему нарушили мой покой? - вкрадчиво спросил кто-то.

Свет, вызванный Клиффом, погас при падении, и теперь они лежали на полу, ничего не видя вокруг.

-- Незваные гости... Друзья или враги? Предки или потомки? - бормотал голос, по-стариковски вздыхая.

-- Отпусти нас, - попросил Дарвей, не прекращая попыток встать.

-- Да я и не держу... Вас держит страх, он сильнее самой земли. Он впивается в тело как клещ и сжимает ничтожную оболочку, подчиняя себе.

-- Клифф, ты живой?..

Маг в ответ несвязно промычал. Он лежал, уткнувшись лицом в бок монаха.

-- Вы не ответили мне, кто вы - друзья или враги?

-- Друзья, - поспешно сказал Дарвей. - Мы никому не желаем ничего дурного.

-- Зачем же вы пришли сюда? Неужели в солнечном мире не осталось места для таких как вы?

-- Позволь нам уйти, и мы больше не потревожим тебя.

Неведомая сила, приковывавшая их к полу, исчезла. Дарвей медленно поднялся и помог встать Клиффу. Он опасался предпринимать что-либо, пока не выяснит, с кем имеет дело.

-- Можете зажечь свет, - милостиво разрешил голос. - Ваши несовершенные глаза не могут узреть меня в темноте.

У юноши дрожали пальцы, поэтому заклинание удалось только с третьей попытки. Мигающий огонек осветил маленькую круглую комнатку без единого выхода и серую бестелесную тень в углу, сквозь которую была видна стена.

-- Призрак! - охнул Клифф. - Невероятно!

-- Я более реален, чем вы, в своих жалких громоздких телах, - недовольно заметила тень.

-- Кто ты?

-- Хотя имя для вечности, создавшей нас - ничто, называйте меня Ильмом.

-- Мы хотим всего лишь пройти по туннелю. Позволь нам сделать это.

-- Она предупреждала меня о незваных гостях... Но что Она нашла в вас? - у Ильма не была рта, но несмотря на это его голос был отлично слышен. - Я позволю пройти... Я не стану вредить. Никому не причиняю вред, существую, в ожидании истечения срока.

-- Спасибо, - поблагодарил Дарвей. - А где тут выход?

-- Раз сумели попасть сюда, то и уйти сумеете, - сказал Ильм, тая в воздухе.

-- Эй, но мы же не по своей воле здесь оказались! - воскликнул юноша, но было уже поздно.

Призрак исчез, словно его и не бывало. Маг посмотрел вверх - плита, провернувшись под ними, легла на прежнее место. Они были в ловушке.

-- У нас серьезные неприятности! - заключил Клифф и с надеждой посмотрел на монаха. - А как вы считаете?

-- К сожалению, я с тобой согласен. Приключения не заставили себя долго ждать. - Дарвей глубоко вздохнул. - Но не стоит отчаиваться. Вряд ли Ильм оставил бы нас здесь умирать. Я склонен верить духам.

-- А кто он такой? - шепотом спросил Клифф. - Вы знаете?

-- Возможно, он один из канов. До того как здесь стали добывать соль, тут было их кладбище. Останки, найденные в соляных склепах, были частично перезахоронены на поверхности, частично выброшены.

-- Кладбище?! - с ужасом воскликнул маг. - Я ничего не знал об этом. И кто же посмел отдать приказ об осквернении костей?

-- Разве это так уж важно? Когда империи что-то нужно, она приходит и берет, не спрашивая ни у кого позволения. В этот раз ей понадобилась соль. Тем, кто принимал решение, было наплевать на дальнейшую судьбу копателей. Они находились в Габельне и подписывали указы. А обычные люди, приехавшие на заработки, гинули здесь один за другим... О копях Химер быстро пошла дурная слава.

-- Каны отомстили.

-- Да, шутки над мертвыми для живых часто заканчиваются смертью. И, Клифф, верни мне, пожалуйста, печать, которую ты только что вытащил у меня из внутреннего кармана.

-- Простите, - сконфузился юноша. - Я исключительно по привычке... Иногда мои руки живут собственной жизнью. Я не думал ее у вас красть.

-- Впредь постарайся быть внимательнее. У моих рук тоже есть собственная жизнь, и она тебе не понравится, - Дарвей строго посмотрел на Клиффа. - Эта печать очень важна для нас обоих. Без нее нам не покинуть озерный город.

-- Почему?

-- Ты только представь себе, как из таинственного и явно враждебного места выходят двое существ, похожих на людей. Но только похожих, ведь проверить люди они или оборотни - нельзя. Что в таком случае будут делать маги? Испепелят в один миг, несмотря на все наши заверения. Они не захотят рисковать. А вот печать сохранит наши жизни и послужит пропуском.

-- Ну, меня бы они точно не испепелили, - не очень уверенно сказал юноша. - Я их знаю лично. А они меня.

-- О, если ты надеешься на их неверную человеческую память, то в таком случае печать тебе не пригодится. Я же не столь наивен.

-- А кто вам ее дал? Неужели сам верховный маг? Я ни разу не видел его, даже издалека, но говорят это жуткий старик.

-- Правду говорят, - усмехнулся Дарвей. - У него скверный характер. Но ты, я смотрю, уже забыл, что мы все еще на волоске от гибели. Молодость не станет долго печалиться, и пока дышит - надеется. Кстати о дыханье... Здесь чувствуется свежесть. Ты заметил?

-- Да, настоящий сквозняк. - Клифф подошел к одной из стен. - Дует вот отсюда.

-- Очень интересно, - юноша наклонился и внимательно осмотрел подозрительный участок. - Да, это не цельный камень. Это кирпичная кладка.

Дарвей подобрал с пола подходящий камень и ударил им по стене. Та покрылась трещинами. Клифф бросился помогать ему. Понадобилось полчаса, чтобы возникнувшая дыра приняла очертание прямоугольника. Теперь перед ними был вход в узкий туннель. Пол и потолок туннеля были выложены малахитовыми плитками, на которых неведомый мастер вырезал образы животных и птиц.

-- Вот эта красота... - восхитился маг, направляя огонек вдоль плиток. - Посмотрите, как они мерцают всеми оттенками зеленного.

-- Красиво, - согласился Дарвей. - Пойдем, пока Ильм не передумал... Все-таки мы в его погребальной камере.

-- Вы серьезно?! - юноша испуганно обернулся. - Тогда где скелет?

-- Наверное, его убрали рабочие, которые закрепили сверху эту плиту. Но это только предположение.

-- Простите, господин призрак, мы не хотели разрушать вашу могилу, - быстро проговорил маг и ретировался в туннель.

Зеленые малахитовые плитки сменились лазуритом. Пол пошел под уклон, появились ступеньки, похожие друг на друга как капли воды. Утомленный монотонным спуском, Клифф потерял счет времени. Постепенно лестница стала шире, обзавелась перилами и резными статуэтками, изображающими Смерть. Пустые глазницы Мрачного Жнеца смотрели на них с укором.

-- Неужели здесь все из соли? - покачал головой юноша. - Сколько в них вложено труда... А зачем? Никто кроме нас этого не увидит и не оценит. Обидно.

-- Это не для живых, а для мертвых. Они оценят.

Неожиданно лестница закончилась, и они оказались в большом зале с четырьмя массивными колоннами. Огонек мага заметался по воздуху, но у него не хватало сил разогнать тьму. Плиты под ногами были расчерчены на равные черно-белые квадраты. В центре зала, переливаясь из чаши в чашу, струился ручеек. Дарвей в надежде зачерпнул ладонью воду и поднес к лицу.

-- Судя по виду и запаху - пресная. Ты хочешь пить? - спросил он Клиффа.

-- Хотите проверить на мне, ядовитая она или нет?

-- Без воды, - усмехнулся монах и потряс пустой флягой, - нам все равно не прожить.

-- Если она все-таки ядовита, и я буду умирать в страшных муках, то обещайте, что убьете меня сами. Чтобы я не страдал, - попросил юноша и отхлебнул воды.

Сделав глоток, он некоторое время стоял, прислушиваясь к своим ощущениям.

-- Холодная, пресная, приятная на вкус. Прямо как из родника.

-- Тогда пьем, наполняем фляги и идем дальше.

-- А мы идем хоть в нужную сторону или нет? И кто такая "Она" о которой упоминал дух? И что это за зал?

-- Слишком много вопросов, Клифф.

Дарвей тоже сделал глоток и замер потрясенный. В его голове, словно праздничный фейерверк, взорвались тысячи фрагментов воспоминаний. Чужих воспоминаний... В одну секунду они сплелись в единый пестрый узор и пронеслись перед глазами.

Сотни человеческих жизней взывали к нему из памяти. Они требовали его внимания, неважно какого - гнева или жалости, лишь бы он не остался к ним равнодушным, ведь равнодушие убивает, превращает в пыль. Их беззвучный крик был в состоянии сокрушить любую стену, любое сердце.

Ошеломленный монах больше не владел собой. Его повело вперед, и он упал на колени.

-- Это не я... - мужчина уперся руками в пол, чтобы не разбить лицо.

-- Дарвей! Что с вами?! - Клифф в волнении сжал его за плечо.

Но монах не слышал его. У него и без того хватало собеседников.

Лица людей расплывались в потоках солнечного света. Они шептали, улыбаясь и заглядывая ему в глаза. Это было похоже на беспорядочный сон, обрывки которого невозможно соединить в цельную картину.

В своем виденье он переносится в большой каменный зал, дальние концы которого скрыты в полумраке. Он не видит, но отчего-то уверен, что за пределами зала есть люди. За каменной стеной находится цветник и большой ухоженный сад. Ветки фруктовых деревьев ломятся под тяжестью плодов.

В самом зале холодно, каменный пол отдает сыростью. Его ладони сложены в молитвенном жесте. Он отнимает их от лица, разводит в стороны и понимает, что это не его руки. Он смотрит на мир из чужого тела. Он никогда не был здесь, он не мог быть здесь!

-- Дарвей, очнитесь! - Клифф тряс его чуть не плача. - О, Господи! За что мне такое наказание? Не умирайте, слышите?!

Но Дарвей уже не мог его услышать. Бурное течение памяти уносило монаха все дальше и дальше в море видений.

Как отыскать призрачные берега правды? Они покрыты густым молочным туманом. Тихий шелест коричневого камыша разноситься над темной гладью воды, и твоя лодка дает течь...

-- Но я ведь тоже пил эту проклятую воду и со мной ничего не случилось! - маг похлопал Дарвея по щекам, и, рванув застежки, распахнул куртку, чтобы послушать сердце. - Не смейте умирать и бросать меня одного!

Огонек мага, мигая, носился над ними как угорелый. Клифф положил руки на грудь монаха, но не нашел ни одной раны, чтобы вылечить ее. Он ничем не мог помочь.

-- О, темная сила! - воскликнул юноша. - Что же с вами случилось?

Виденья, пожираемые огнем, съеживались, превращались в черный пепел.

Цветные картинки выцветали под лучами безжалостного палящего солнца. Он был одним человеком и был толпой, ожидающей чуда. Все эти люди - мужчины, женщины, дети, старики - это он один. Кто он? Где он? Пение птиц, сладкий аромат роз в саду и аромат лип в парке смешиваются в одно целое. Что-то хорошее должно скоро случиться, то, что навсегда изменит их жизнь.

Радостное предчувствие чуда сменяет обреченность, облаченная в черное одеяние близкой смерти. Он переносится в другой город, в другое время. Снова примеряет чужую личину.

Из этого мира давно исчезли все яркие цвета, остался только серый. Он видит грязную площадь и маленькие одинаковые дома. Площадь заполнена беспрестанно колышущимся морем ни на минуту не замолкающих людей. Он слышит их бормотание, но не может понять ни слова.

Часы на главной башне отбивают двенадцать, и их бой сливается со скрипом ступенек помоста, которых тоже двенадцать. Это поднимается палач.

А он, в обрывках одежды стоит на коленях. Его голова на плахе, руки связаны за спиной. Боль в сломанных пальцах нестерпима, но сейчас он готов с ней смириться, только бы остановить проклятое время.

Им даже не нужно было его пытать. К чему пытки, если он сам все рассказал? Ведь он гордиться своим поступком, тем, что он сделал правильный выбор...

Но теперь его мятущаяся душа наполнена страхом. Он боится умереть, боится исчезнуть, не захватив с собой в мир мертвых ничего кроме боли. Лезвие топора блестит на солнце. Тусклый блеск, который проникает даже сквозь закрытые веки и режет мозг на куски. Он не хочет верить в происходящее. Этого не может случиться с ним - ведь он вечен, был и есть, мир принадлежит ему...

-- Ты готов? - вопрошает хриплый голос.

Он словно где-то слышал этот голос раньше. Знакомая интонация... Поднимая голову он видит, как блестят глаза палача в прорезях черной маски.

-- К этому нельзя быть готовым... - губы пересохли, опухший язык с трудом ворочается во рту. - По-вашему я виновен, но ведь не больше других. Почему казнят только меня?

-- Остальные уже мертвы. - Палач перешел на шепот. - Не бойся, ты не будешь страдать.

-- Ты не имеешь права говорить мне это! Ты не знаешь, что я чувствую!

-- Я знаю. И мне, - палач наклонился к его уху, - во сто крат хуже. Мое сердце разрывается от боли.

-- Лицемер! Ты делаешь это ради золота! Деньги - вот что тобой движет!

-- Нет, - ответил палач, перекладывая топор в другую руку, - мной движет милосердие. Только я могу избавить тебя от страданий. Освободить тебя из сетей безумия.

-- Страдания?! Они ожидают не меня, а вас! - его голос сорвался. - Я хотел остановить эту войну! Навсегда! И я ни о чем не жалею! Слышите?! Не жалею!!!

Топор поднимается вверх... Он не видит этого, но чувствует каждой клеточкой своего тела. Он знает, что его лезвие рядом. Очень близко...

Для него больше ничего не существует, кроме бешеного биения сердца. Комок в горле мешает глотать. Охваченный ужасом он не может сделать вздох.

Нет, он не станет покорным животным на бойне! Не станет ждать! Сейчас он поднимется, посмотрит им в глаза, и обязательно рассмеется. Он всех их презирает! Сейчас он соберется с силами...

Секунды тянутся медленно, лица толпы проплывают перед ним и сливаются в однородную серую массу. Шея горит в невидимом пламени в ожидании скорого удара. Он бы все сейчас отдал, чтобы оказаться в другом месте. Он бы изменил свою жизнь, избрал другую дорогу. Но слишком поздно...

Солнце пропадает с небосвода, уступая свое место вечной ночи. Мечты становятся пеплом и осыпаются мелкими крупинками.

Тьма надвигается на него, он ощущает на своей душе ее длинные пальцы, похожие на паучьи лапы. Она сковывает тело, превращает кровь в лед... Смерть заглядывает ему в глаза. Долго пристально смотрит и пятится от страха.

-- Дарвей, вам уже лучше? Скажите хоть что-нибудь!

Монах непонимающе взглянул на мага. Он никак не мог вспомнить, как здесь оказался. Ведь он только что ожидал казни. Его щека до сих пор помнит шероховатость колоды.

-- Дай ему время. Источник памяти не всякому по плечу, - к Дарвею наклонилась молодая красивая девушка и благожелательно улыбнулась.

Дарвей огляделся. Он лежал на лежанке, покрытой тонким серебряным покрывалом. Да что покрывало! Вся комната, в которой он находился, была из серебра. Гобелен на стене, стулья, светильники, а, кроме того, платье незнакомой девушки и даже ее длинные волнистые волосы.

-- Кто вы?

-- Хозяйка здешних вод, - девушка рассмеялась. - Все родники до последней капли в моем веденье. Ваш друг так громко жаловался на судьбу, что я не выдержала и решила развеять его страхи. Тем более что я сама косвенно послужила их причиной. Не испей вы из моего источника, шли бы себе дальше.

-- Ах, тот ручеек... - монах нахмурился, припоминая. - Я ведь что-то видел! Это было так необычно! У меня не хватает слов, чтобы описать.

-- Всякая плоть подобна песку - она не держит форму, и рассыпается под дуновеньем ветра времени. Источник памяти придает ей былые очертания. Каждый вспоминает в нем себя и потому источник скрыт под землей. Это вода мертвых. С приходом смерти мы снова и снова возвращаемся к своему началу.

-- Не могу сказать, что я вас понимаю...

-- Но со мной ничего подобного не происходило! - возмутился Клифф.

Его уже ничто не пугало - ни хозяйка, ни серебряная комната, ни загадочный источник. Маг хотел как можно скорее разобраться со всем этим.

-- Душа первая, незамутненная... Тебе нечего помнить, - девушка ласково улыбнулась и погладила его по щеке. - Ты еще слишком юн. А ты, - она обратилась к Дарвею, - видел уже немало. Память едва не убила тебя. Чем скорее ты забудешь обо всем, тем будет лучше.

-- Хозяйка, вы не сердитесь на нас? - спросил монах.

-- Ничуть.

-- Тогда может, подскажите, как нам попасть в город, что находится на дне озера недалеко отсюда.

-- В том озере больше нет воды... Она была солена и ждала своего часа, - задумчиво сказала девушка. - Да, я помогу вам, и укажу к нему верную дорогу. Вы готовы?

Они переглянулись, но не успели вымолвить и слова, как комната исчезла, а девушка, рассыпавшись миллионами брызг, разбилась о пол. Их сбил с ног и закрутил могучий водоворот. Потоки ледяной воды потащили в гигантскую трещину в скале. Клифф что-то крикнул, но Дарвей не разобрал слов.

Их немилосердно швыряло из стороны в сторону. В полной темноте, оглушенные бурным потоком они потеряли всякую ориентацию. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем вода выбросила их на пологий берег и стихла.

Дарвей отполз подальше от воды, поднялся и, сделав несколько шагов, обессилено опустился на влажные камни.

-- Ничего себе... Поплавали. Холодно-то как.

Его зубы выбивали частую барабанную дробь. Он ощупал себя - сумку и часть оружия он потерял. Жаль.

-- Клифф, что ты там кричал?

-- О... - Юноша жалобно застонал, выбираясь на гальку. - Я кричал, что плохо плаваю.

Он закашлялся, с отвращением выплевывая попавшую в легкие воду.

-- Ну, сейчас это уже неважно, - философски заключил монах. - Ты же в порядке?

-- Да, наверное. Если, конечно, не считать того, что у меня голова кругом идет. - Он снова закашлялся. - Вот так копи Химер! Полны сюрпризов. Я просто поражен... - в его охрипшем голосе проскользнули нотки неподдельного восхищения. - Что за чудеса да еще так близко!

-- Откуда появилась хозяйка вод? Я ничего не помню после того, как попробовал той злосчастной воды.

-- Сейчас расскажу, - Клифф перевел дух. - Как только вы потеряли сознание, я пытался привести вас в чувство. Но безуспешно. Мне это никак не удавалось сделать. Я уже успел испугаться, что придется вас хоронить. И тут прямо из источника появляется эта замечательная девушка. Ее голос был таким приятным, что я сразу поверил всему, что она говорила. - Клифф тяжело вздохнул. - Это было как наваждение.

-- Нелегко тебе без женского общества...

-- Вы правы, нелегко, - согласился маг. - Хозяйка вод и впрямь прекрасна. Она сказала, что с вами будет все в порядке, и попросила перенести в лодку.

-- Постой, какая еще лодка? - озадаченно спросил Дарвей. - А она-то откуда взялась?

-- И лодка, и озеро, и летающие свечи, - юноша потер лоб ладонью. - Не спрашивайте меня откуда - я не знаю. Возможно, все это была лишь иллюзия. Но я все-таки дотащил вас до лодки, хоть вы и очень тяжелый. А потом мы медленно плыли в лабиринте огней, и я видел необыкновенные вещи. Подземный храм с башнями и колоколами из золота и серебра. Изумрудные стены, разноцветные мозаики из светящихся кристаллов, - глаза Клиффа затуманились. - Мраморный город, где вместо мостовых каналы, по которым плывут маленькие черные лодки, а лодками правят тени. Я не знаю, сколько времени провел там. Было такое ощущения, что времени не существует вовсе. Даже нет такого понятия. Потом мы очутились в ее дворце, где были длинные коридоры с множеством дверей. А за стенами дворца явственно слышался шум дождя.

Дарвей, встал и, хлюпая заполненными водой сапогами, подошел к нему и сел рядом.

-- Или ты бредишь, или... - он положил руку на лоб юноши. - Жара нет.

-- Что "или"?

-- Разноцветные кристаллы, черные лодки... А на носах у этих лодок были маленькие, не больше ореха, синие светильники?

-- Да, а вы откуда знаете?

-- Твой рассказ напомнил мне о некой картинке, - монах нахмурился. - Только на ней я видел подобные лодки. Эта книга называлась: "Сказания о загробном мире канов".

-- Я был в загробном мире?! - ужаснулся Клифф. - Но я же живой!

-- Не сомневаюсь.

-- Тогда эта девушка... - маг испуганно посмотрел на своего спутника. - Ей оказывали высокие почести, лодки спешили уступить дорогу, тени кланялись... Неужели она и есть хозяйка загробного мира?

-- Ты уверен, что хочешь знать? Может лучше забыть об этом?

-- Но я хочу! Я должен знать наверняка! Понимаешь, - он пытливо посмотрел на Дарвея, - она что-то перевернула в моем сердце. Этот ее голос...

-- Не вздумай влюбляться, - строго предупредил его Дарвей. - Она для тебя недостижима. Ищи себе пару среди простых смертных. Она нас пощадила - и на том спасибо. Загробный мир или нет, но нам надо выбираться отсюда.

-- Нет, постойте. С нами происходят такие необыкновенные вещи, - маг развел руками, - а вы... А вы позорно бежите. Меня поражает ваше равнодушие - неужели вам все равно?

-- Сейчас - да. Но я как-нибудь поразмышляю над случившимся тихим зимним вечером у очага, в окружении верных друзей - кружки пива и свиного окорока.

Клифф угрюмо посмотрел на него, но Дарвей была сама невозмутимость. Он отжал плащ, куртку, вытер, как смог, оружие. Монах заметил вдалеке белое пятно света и направился к нему.

-- Вы всегда были таким, или только после источника памяти? - крикнул ему вдогонку Клифф.

Монах обернулся и внимательно посмотрел на юношу.

-- Не дай тебе Создатель испытать то, что испытал я. Если желаешь, ищи свою хозяйку. Раз она однажды услышала тебя, может и еще раз услышит. Высшие силы любят забавляться людьми. А мне нужно в озерный город.

Дарвей не оборачиваясь, пошел к свету. Клифф некоторое время стоял в нерешительности, глядя то на него, то на темную спокойную гладь воды. Наконец вздохнув, он сделал выбор и отправился вслед за монахом.

Ослепительно белая стена преграждала им путь. Очень гладкая, похожая на шлифованный мрамор, но не являвшаяся таковым. Дарвей прикоснулся к ней и отдернул руку:

-- Горячая. Странно... Без магии не обошлось? - он вопросительно посмотрел на своего спутника.

-- Да. Но это скорее тень заклинаний, чем сами заклинания.

-- В таком случае мы пришли. Это наружная стена, защищающая город.

Маг оглянулся назад - там остался извилистый туннель полный гигантских слизней.

-- На что ты смотришь? - спросил Дарвей. - Назад пути все равно нет. Мы не можем повернуть обратно, после того, что случилось.

-- Но как мы попадем внутрь? - Клифф испытывающе посмотрел на преграду. - Я и не предполагал, что городские стены уходят так глубоко под землю.

-- Что-нибудь придумаем, - Дарвей пытался придать голосу больше оптимизма, но получилось на редкость фальшиво.

Ему было не по вкусу это дело. Как только он спустился в копи Химер, то тотчас потерял контроль над ситуацией. Сначала они попали в ловушку к духу, затем он... Нет, лучше не вспоминать этого. Проклятый источник! Слишком больно, слишком неприятно раз за разом переживать собственную смерть. Он едва с ума не сошел в то мгновенье. И теперь у него в мозгу есть раскаленный камень, которого нельзя касаться. Он полыхает невероятной болью, стремясь сжечь и разрушить его рассудок.

Ах, Гаер, тебя бы сюда! Хорошо сидеть в высокой башне и мимоходом - за партией шахмат, посылать людей на верную смерть. Для Кармисса он был значимой фигурой, а для Гаера просто пешкой, которой не только можно, но и нужно пожертвовать. Хорошо бы тебе было, Гаер, стоять здесь и не знать, доживешь ли до утра? Мучиться от голода и жажды в компании непутевого недоучившегося мага?

Это самое нелепое задание в его жизни. Раньше все было просто. Приговоренный к смерти и его местонахождение всегда известны. По сути, все задания были похожи между собой, разница заключалась лишь в количестве охраны. Вернуть бы те славные дни...

Он знал, что принесет ему завтрашнее утро и поэтому не жалел потраченного времени. У него были много знакомых, у которых он пользовался уважением. Можно сказать, что его даже любили. Сколько историй о Призраке он услышал, сидя в трактирах! Одна другой краше. Он выполнял свою работу идеально, а что может быть лучше этого?

Забывшись, Дарвей облокотился о стену и неожиданно прошел сквозь нее. Монах кубарем покатился вниз и пребольно ударился спиной о железную лестницу. Дарвей вскрикнул от боли и схватился за ушибленное место. Перекладина лестницы прошлась как раз по позвоночнику. От боли монах даже не сразу сообразил, что случилось.

Несколько секунд он осыпал проклятьями ни в чем не повинное железо, а потом поднялся на ноги. Перед ним снова была белая гладкая стена, с той лишь разницей, что теперь он был по другую сторону. Он все-таки попал в город. Прошел сквозь стену, словно ее не существовало.

Что за чудеса? Монах подошел к подозрительной стене вплотную, но ничего не изменилось - она осталась такой же, как и была, цельной и несокрушимой на вид.

-- Клифф! Ты слышишь меня?

-- Да, - голос мага звучал так отчетливо, будто бы он стоял рядом.

-- Ты видел, что случилось?

-- Вы пропали. Исчезли. Я успел только заметить, как мелькнул ваш плащ.

-- Странно.

-- Как вам это удалось?

-- Я и сам не понимаю, - ответил Дарвей. - Но теперь я здесь, в городе. Попробуй и ты пройти. Может стена только кажется настоящей? - он на всякий случай отошел в сторону. - Ну, как, получается?

-- Я пробою, - отозвался маг. - Нет, ничего не выходит. Вы точно не говорили никаких заклинаний, ничего не нажимали?

Было слышно, как Клифф простукивает камни, в надежде найти скрытый механизм. Дарвей подождал, пока он закончит осмотр, и вынес неутешительный вердикт:

-- Не знаю зачем, но это город впустил меня. Это его рук дело, если у него, конечно, есть руки.

-- Мне это не нравиться... - глухо сказал Клифф. - Вы говорите так, словно он живое существо.

-- Я уже не знаю, что говорить и думать... Горячая стена - это очень подозрительно, верно?

-- Что будем делать?

-- Понятия не имею... Приходится констатировать факт - я здесь, а ты нет. Но отчего так случилось?

В воздухе повисло неловкое молчание.

-- Клифф? Ты что, не веришь мне?

-- Верю, - голос мага был напряжен как натянутая струна.

-- Неправда, - вздохнул монах. - Ты считаешь, что я надул тебя и специально оставил снаружи.

-- А разве это не так? Говорите, что уж теперь скрывать?

-- Я здесь ни при чем. Странно, что ты не доверяешь мне...

-- Констатирую факт, - подражая ему, ответил Клифф. - Вы из той породы людей, которая нигде не пропадет. Поэтому легко могли обмануть меня. Я ничего не знаю о вас, не знаю, что вами движет. Вы и убийца, и искатель приключений, и охотник за сокровищами, но кто вы? Работаете на орден или на себя?

-- Ох, Клифф... Полез бы я сюда по своей воле? Я еще не сошел с ума.

-- Но я же полез! - с вызовом воскликнул юноша.

-- Вот только не надо провокаций. Я осмотрю здесь все и вернусь за тобой. Обещаю. Никуда не уходи.

-- Как будто у меня большой выбор. Кругом столько мест, куда может отправиться маг вроде меня, - если бы сарказм мог разрушать, злополучная стена давно бы превратилась в руины. - Удачного пути, Дарвей! Кстати, вам лучше поторопиться, если не хотите, чтобы я умер от голода.

-- Буду иметь в виду, - сказал монах, невольно усмехаясь.

Все-таки у Клиффа в силу его молодого возраста был очень строптивый характер.

Дарвей огляделся и пришел к выводу, что он, похоже, оказался в каком-то подвальном помещении с очень высоким потолком. В воздухе чувствовалась большая влажность. Коричневые камни стен были мокрыми, перекладины лестницы оказались изъедены ржавчиной. С потолка капало.

Мужчина задрал голову. Выход из подвала был только наверху. Там, на высоте десяти метров виднелся люк.

Монах начал подъем, мысленно молясь, чтобы лестница его выдержала. Если он упадет, то разобьется насмерть. Но лестница, несмотря на леденящий кровь скрежет, не подвела. Дарвей откинул в сторону крышку люка, вылез и удивленно огляделся.

Он очутился в настоящей приемной. Здесь находился большой дубовый стол на толстых ножках, бюро с множеством ящичков, лампа. Медные ручки на ящичках блестели так, что было больно смотреть. На столе лежал толстый журнал, а рядом стояла чернильница с воткнутым в него пером.

-- Добрый день, - на всякий случай сказал Дарвей, решив, что вежливость не помешает.

Но ему не ответили. Приемная была пуста. Монах подошел к журналу и распахнул его. Тот оказался абсолютно чист. В нем не было ни строчки.

На краю стола лежал маленький колокольчик. Дарвей повинуясь внезапному импульсу, взял его в руки и позвонил. Раздалась приятная мелодия, столь нехарактерная для такого простого инструмента. В тот же миг двери за его спиной гостеприимно распахнулись, приглашая войти.

Мужчина поставил колокольчик обратно. Стоило ему сделать шаг, как на стенах зажглись светильники.

-- Опять магия?!.. Определенно, у этого места есть хозяин. Почему он не показывается? К чему вся эта игра в прятки?

Тишину нарушили звуки флейты и скрипки. Дарвею показалось, что он узнал мелодию. Она звала его, манила за собой, сулила покой и исполнение всех желаний. Мужчина как завороженный сделал шаг, потом еще один, углубляясь в лабиринт коридоров. Он не знал, куда идет. Почему выбирает один поворот, а не другой. Дарвей позабыл всякую осторожность. Он не прятался, в его руке не было ножа. Монах целиком подчинился неведомому голосу идущему из глубин собственного сердца.

Огромные залы с мраморными колонами, картины в золотой оправе, величественные гобелены, статуи богов и героев. Перед ним открывалась невиданная доселе роскошь, но монах не останавливался. Его взгляд не задержался ни на столах, заставленных изысканными яствами и винами, ни на сундуках, полных драгоценностей. В тронном зале он прошел мимо оббитого красным бархатом кресла и императорской мантии. Оружейная комната заставила бы побледнеть от зависти самого императора, но Дарвея оставила равнодушным. Он любил хорошее оружие, но не преклонялся перед ним.

Музыка уводила его все дальше и дальше в глубь дворца. В зеркальном зале по стенам заскользили неясные тени, и монах оказался окружен десятком молодых девушек. Они всячески выражали ему свою благосклонность, призывно улыбаясь. На них практически не было одежды, и Дарвей невольно замедлили шаг.

-- Пойдем к нам, не пожалеешь... - услышал он тихий шепот. - Мы так истосковались без мужского внимания.

-- Кто вы?

-- Нас зовут... Как ты хочешь, что бы нас звали? Мы выполним все твои желания...

-- Кхм, что-то здесь не так, - его смутило количество девушек.

В один миг их число с десяти сократилось до трех. Остальные просто растворились в зеркальных отражениях.

-- Ну, что же ты... Не бойся. Разве ты не мечтал об этом?

-- Но там, - он неопределенно махнул рукой, - звучит музыка.

-- Забудь о ней, - вкрадчиво прошептала синеглазая блондинка, наклонясь и медленно проводя рукой по его груди. - Мы подарим тебе другую. Она будет чудесна.

-- Спасибо, - Дарвей мягко, но уверенно убрал ее руку, - но не надо. Как-нибудь в другой раз.

-- Если ты сейчас уйдешь, то будешь жалеть все жизнь. Подумай над этим.

Но Дарвей уже не слышал ее. Его существом целиком завладела щемящая душу мелодия флейты. Он отвернулся, и девушки растаяли, словно их никогда и не было. Зеркала потускнели.

Музыка становилась все громче. Она была необыкновенна. По ее воле возникали зеленые луга, на которых паслись тучные овцы и голубое небо с белыми пушистыми облаками. Звон ручья сливался с пением пастушьей свирели. По лугу были разбросаны большие серые камни, покрытые мхом и влажным зеленым лишайником. Яркие цветы тянулись к солнцу, а над ними с гудением летали мохнатые шмели.

-- Где-то здесь заблудился ветер... - негромко сказал Дарвей.

Видение луга побледнело и исчезло, уступая реальности. Перед ним снова отворились двери, и он попал в библиотеку. До этого момента монах никогда не видел столько книг разом. Бесконечные стеллажи уходили вверх и терялись во мраке.

-- Здесь вся память человечества, - сказал он задумчиво.

В ответ раздался тихий шелест. Книги звали его, умоляли взять себя в руки и прочесть. Дарвей подошел к одной из полок и, наклонив голову, попытался разобрать тисненные на корешках названия.

-- "Жизнь животных"... "Классификация драгоценных камней". Для гнома интересно, наверное... "Мифы и сказания севера", "Жизнеописание Кармисса магистра ордена Истины". О, Господи! - он невольно отшатнулся. - Но ведь эта книга еще не написана! Она не может здесь быть!

Он оттер рукавом мгновенно выступивший холодный пот и закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

-- Здесь не только уже существующие книги, но и вообще все, что только будут написаны. И прошлое, и будущее... Голова кругом идет. - Он опустился на пол. - Только не хватало еще найти книгу о себе самом и прочесть некролог. - Монах нервно расхохотался. - И что же там будет написано? Умер в загадочной библиотеке от разрыва сердца, читая о собственной кончине?! Нет, я этого не хочу. Это ловушка, как и все остальные. Меня хотят поймать, и навечно оставить в этом городе. И кем я стану - еще одной книгой?

Дарвей вскочил и побежал вперед, запрещая себе смотреть по сторонам. Под ногами поплыли клубы белого тумана. Стеллажи темнели, и превращались в плоские тени. Светильники гасли один за другим. Зал погрузился во мрак.

Монах остановился в нерешительности. Он боялся, что пришел его черед и сейчас он тоже исчезнет. Никто не узнает о его незавидной судьбе.

-- Вот это влип... - пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу. - Ох, Гаер! Вот выберусь отсюда, и лично тебя навещу, как бы ты от меня не прятался. Выскажу все, что думаю о тебе и о твоем задании. Копи Химер, озерный город... Лучше бы убийц подослал. Они, по крайней мере, из плоти и крови. Если не всех, то уж нескольких я бы точно забрал с собой в могилу.

-- Дарвей...

Монах замолчал. Он затаил дыхание, испытывая большие сомнения насчет того, стоит ли ему отзываться.

-- Дарвей, я все равно знаю, что ты здесь. Я вижу тебя. Сделай милость, перестань вести себя как ребенок, - проворчал голос. - Тебе ничего не угрожает.

-- Кто вы?

Темноту озарил теплый желтый свет. Пламя свечи в простом дешевом подсвечнике запрыгало от чьего-то дыхания. Седая старушка, чью лицо было покрыто сеткой неглубоких морщин, поставила свечку на столик и доброжелательно улыбнулась Дарвею.

-- Ну, великий и ужасный Призрак, почему стоишь? Садись.

Он обернулся и увидел позади себя мягкое кресло. На месте библиотеки теперь была маленькая гостиная. Это была совершенно обычная комната. Она была просто, если не сказать бедно, обставлена, но от вещей веяло особой теплотой и домашним уютом. Это чувствовалось во всем от цветочных горшков на полках, до вязаных салфеток на столе.

За окном лил сильный дождь, капли агрессивно барабанили по водостоку. Ураганный ветер ломал ветви деревьев. А в гостиной царило спокойствие.

Мужчина, увидев все это, только тяжело вздохнул и опустился в предложенное кресло. У него уже не было сил удивляться. Если он все-таки сошел с ума, то это еще не самый плохой кошмар. Здесь ему не приходится сражаться с воображаемыми чудовищами.

-- Хочешь чаю? - старушка придвинула поднос поближе, и не дожидаясь его согласия, ловко разлила чай по чашкам. - Конечно, ты бы сейчас предпочел чего-нибудь покрепче, но в моем возрасте это лишнее. - Она негромко рассмеялась.

-- Откуда вы знаете мое имя?

-- Я все о тебе знаю. Так уж получилось... Да ты не волнуйся, в этом нет ничего плохого. Я вижу тебя насквозь, ну и что с того? Разве тебе есть что скрывать?

-- Я ничего не понимаю из того, что со мной происходит.

-- Молодец, что признал это. Скажи, ты слышал музыку? Такая милая мелодия...

-- Да. Она показалась мне знакомой, - монах, отбросив всяческие предубеждения, с наслаждением сделал большой глоток горячего ароматного напитка.

У чая был горький, но вместе с тем приятный привкус.

-- А ведь никто не играл, - заметила старушка. - Она всегда существовала лишь в твоем сердце. Как чай?

-- Хорош.

-- Ты голоден. Мужчины всегда голодны, в любом возрасте. Попробуй мой пирог. Он немного подгорел, но ты же у нас не из гурманов, правда?

Дарвей послушно взял кусок капустного пирога. Тесто было совсем свежее, даже горячее, словно его только что вынули из духовки.

-- Все что ты видишь глазами - это тень, прах, ничто. Только сердце, только душа никогда не ошибаются. Они знают истину. Понимаешь?

Он отрицательно покачал головой.

-- Ты ждешь от меня откровений, но я всего лишь маленькая слабая старушка.

-- Неправда, - возразил он с набитым ртом. - Заурядной старушке, коей вы пытаетесь казаться, здесь просто нечего делать. Вы повелительница озерного города, ведь так? А я человек, решивший узнать его тайну. Магов, попытавшихся проникнуть в город, вы убили, а меня - агента ордена Истины впустили. Почему?

-- Эти маги... Их слабенькие души почернели из-за бесконечных мечтаний о власти. Магия дает возможность возвыситься, и не просто возвыситься самому, а втоптать в грязь и тьму других. Будто бы если кругом будет мрак, они сами засияют... Безумцы. Нечего о них жалеть.

-- Но вы мне не ответили.

-- Если я скажу, что так надо, тебя такой ответ удовлетворит?

-- Нет. Я имею право знать, зачем вы меня испытывали. Все эти залы, полные несметных сокровищ, полуобнаженные девушки... Хм. И библиотека. Сначала вы взывали к низменным инстинктам, но, потерпев неудачу, решили подвергнуть испытаниям мою жажду знаний?

-- Но ты же слышал музыку сердца, а тот, кто ее слышит, без труда найдет путь ко мне.

-- А если бы я поддался соблазну?

-- Ну, конченый результат тебе бы все равно не понравился.

-- Тогда не говорите, - он покачал головой. - Не хочу его знать.

-- Эти испытания - не более чем шутка. Я знала, что ты пройдешь.

-- У вас очень своеобразное чувство юмора.

-- Видишь ли, я не просто властительница этого города, я и есть город. Во всяком случае, та видимая его часть, которую ты принимаешь за него. Хотя все - лишь иллюзия... Люблю это слово... Оно наполнено необыкновенной гармонией. Как оно будет звучать в твоих устах? Произнеси-ка его.

-- Иллюзия... - послушно повторил Дарвей.

-- Замечательно. Ты предал ему оттенок мрачности, неотвратимости. Наверняка, ты больше остальных любишь черный и синий цвета. Но не обращай внимания... Пожилым людям свойственно менять тему разговора. - Она заговорщицки подмигнула ему. - Какое-то время я находилась в глубоком забытье. Вы зовете его сном. Но вы вынуждены спать, чтобы восстанавливать силы, а я, полная сил, порвала с реальностью специально. Я ждала, ждала...

Монах поставил на столик пустую чашку. Точно такой же сервиз - расписанный синими цветами он видел в доме стекольщика, который был его приятелем. Тот сервиз достался ему от прадеда и был фамильной ценностью их семьи. Прадед стекольщика был оригинальным человеком: успел побывать и пиратом, и торговцем, и даже ловчим зверей для императорских игр.

-- Невероятно! Я раскрываю ему тайны мироздания, а он думает о каком-то старом беспринципном пирате!

-- Простите, я нечаянно отвлекся.

-- Да, Дарвей, я в тебе не ошиблась. Тебя мне послало само проведение, подарок, от которого глупо отказаться.

-- Мне тяжело мыслить столь масштабно: провидение, живой город, принявший образ старушки... - монах потер виски. - Не могу сказать, будто в моей голове что-то прояснилось.

-- Ты веришь в Создателя, Дарвей? Или нет? Ты должен быть откровенен.

-- То есть как это - верю или нет? Верю, конечно.

-- И что он для тебя такое? Золотой идол? Звезда в небе? Где он?

-- Везде, - пожал плечами монах. - Я никогда не видел бога, но мне достаточно его проявлений - это я сам, люди, что меня окружают, животные, растения, весь мир.

-- А ведь у мира две стороны. Видимая и невидимая. Последняя более важна, потому что только в ней есть Создатель. А этот мир - всего лишь слабое отражение мира настоящего, коего не увидеть глазами. Люди несут в себе частички невидимого мира, его память.

-- Душу? - рискнул предположить Дарвей.

-- Угадал. Всякий раз, когда тело умирает, душа возвращается обратно. А затем души снова приходят в этот непостоянный мир теней.

-- Зачем?

-- Чтобы совершенствоваться. Всем дается шанс, но не все его используют. Многие погибают, становясь тленом, в который они верят. Я рассказываю тебе все это не просто так... Во всем есть смысл - явный и скрытый. Ты боишься смерти?

-- Ну, да, - неуверенно сказал Дарвей. - И смерти и боли ей предшествующей.

-- А вот и нет. Тебя не она страшит. На самом деле, если бы ты хорошенько подумал, то понял, что боишься не смерти, а того, что придется начинать жизнь сначала. Новое рождение, первые, такие робкие шаги, познание мира, взросление, выбор ремесла... Только представь: ты снова ребенок, снова и снова...

-- Так и есть... - ошеломленно сказал Дарвей. - Я вспомнил. Это действительно очень страшно: все время начинать жизнь заново.

-- Сколько раз ты уже рождался, а? Почему никак не успокоишься?

-- А разве это от меня зависит? - растерялся монах.

-- Стремишься к совершенству, но всякий раз тебе что-то мешает. Вечное беспокойство снедает тебя изнутри. Мечешься, словно в горячке, пытаясь отыскать правильную дорогу, но все напрасно. Путь идет по кругу. Твоя душа подобна мутной воде - когда страсти стихают, верх ее кристально чист, а низ полон мутного ила.

Монах не спускал с нее глаз. Он был в смятении. После ее слов, все, что он знал до этого, казалось ему ничтожным. Вся его нынешняя жизнь не имела значения.

-- Не переживай. Я помогу тебе.

-- Не надо, я не хочу ничего менять, - внезапно севшим голосом попросил он. - Пусть все идет так, как идет. Лучше путь по кругу, чем путь в никуда.

-- Оставь пустые страхи. Неужели тебе не хочется разобраться со всем раз и навсегда? Очистить свою душу, как это сделали каны?

-- А они здесь при чем?

-- Взяв от этой жизни все возможное, в духовном смысле, разумеется, они ушли. Их народ оставил хрупкие человеческие тела и отправился в невидимую вселенную. Можно сказать, что каны поднялись на следующую ступень в бесконечной лестнице бытия.

-- Но мой друг говорит, что видел их...

-- В загробном мире? - перебила старушка. - Не смеши меня. Он видел только то, что ему показали. Иллюзию и ничего больше. Хозяйка вод, с которой вы так неожиданно завязали знакомство, не любит раскрывать свои тайны. Клифф похож на чистый лист и его легко обмануть. Ты бы, скорее всего, увидел иную картину.

-- Почему вы не позволили нам обоим пройти сквозь стену?

-- Твой спутник мне неинтересен, поэтому я и оставила его за оградой.

-- Чем же интересен я?

-- Многим. Я давно ожидала человека вроде тебя. Когда каны уходили, свою главную драгоценность, то есть меня, они заключили в специальную сферу и похоронили на дне озера. Сначала я была просто хранилищем знаний, но впоследствии обрела собственный разум. Забавно... Не знаю, зачем это нужно Создателю, но я стала особым третьим миром. Миром полным символов, знаков, вхожий в первый и второй. Похоже на радужный мост, соединяющий две вселенные: истинную и ее тень. Я не хочу пропадать мертвым грузом, в этом нет никакого смысла. Я хочу быть полезной. А от знаний есть толк только тогда, когда их используют.

-- И тут на сцене появляется некий Дарвей, - пробормотал монах. - Подозрительный тип с сомнительным прошлым.

-- Соединившись с тобой, я обрету желаемое, а ты получишь редкую возможность различать невидимое за обманной тенью телесного мира.

-- Соединившись со мной?! - с ужасом переспросил мужчина. - Как это понимать?

-- Ничего страшного с тобой не случится. Я всего лишь поселюсь в дальнем уголке твоей души, и время от времени буду напоминать о себе. Размер не имеет значения, - старушка развела руками, - маленькое может быть большим, а большое - маленьким. Все зависит от точки зрения.

-- А город? Что станет с ним?

-- Город исчезнет, как только пелена обмана спадет с глаз магов. Его по большому счету никогда не существовало.

-- А я могу отказаться от вашего замечательного предложения?

-- Нет. В том-то вся и прелесть, - старушка потерла руки. - С какой стати мне упускать столь ценный экземпляр?

-- Господи, да на что я вам сдался? Помилуйте! Вы же сами знаете, что я закоренелый убийца и моя душа неподходящее пристанище для столь ценного дара. Вы сами сказали - она полна ила.

-- Это уж мне решать, - ворчливо отозвалась старушка, кутаясь в пуховой платок. - Нечего на себя наговаривать, тем более что сам ты так не считаешь. Не ради ила ты живешь, а ради чистой воды. Хочешь ты того или нет, но ты - хороший человек. Ты не убийца, а лекарь. Человеческое общество подобно телу, у него тоже бывают опухоли, которые нужно вырезать, чтобы тело не погибло. Или, если тебе не нравиться сравнение с лекарем - пускай вместо него будет садовник. Он обрезает сухие ветви, чтобы дерево росло и процветало. Не забывай, что я все знаю о твоих поступках и, что важнее, мыслях. Да и невозможно быть плохим после стольких перерождений.

-- Что же мне делать? - Дарвей опустил голову. - После этого проклятого источника памяти я сам не свой. Все происходит слишком быстро, я ничего не понимаю. Это похоже на кошмарный сон. Но разве сон может быть полон сомнений?

-- Кстати о снах. Тебе и в самом деле лучше поспать. Видишь, глаза уже сами закрываются.

Монах непонимающе посмотрел на нее. И тут же сладко зевнул.

-- Ну, давай, ложись вот сюда, - старушка взбила подушку и похлопала по спинке старого потертого диванчика. - Крепкий сон поможет тебе смириться с действительностью.

С каждой секундой его веки тяжелели. Сознание окутал сладкий серый туман. Словно опоенный дурманом он стал послушной куклой в ее руках. Дарвей медленно лег на диван. Женщина накрыла его клетчатым пледом и благожелательно улыбнулась.

-- Все будет хорошо, - пообещала он. - Вот увидишь.

Эти слова - последнее, что он помнил.

Дарвей открыл глаза и глубоко вздохнул. Больше он ничего не мог сделать. Его тело ему не подчинялось. Он лежал, съежившись, на плоском белом камне среди таких же белых кристаллов.

-- Кто ты такой?

К нему подошел высокий старик в синей мантии мага. У него были колючие глаза неопределенного светлого цвета, пристально смотрящие из-под густых бровей.

Судя по властным ноткам в его голосе, этот человек привык повелевать. Но после того, что Дарвей пережил, ему были безразличны чужие привычки. События недавних часов или дней - он не имел ни малейшего понятия, сколько прошло времени, основательно испортили ему настроение.

-- Я не могу пошевелиться. Это ваша работа? - сухо спросил монах.

-- Ты не ответил на мой вопрос, - неодобрительный взгляд старика прошелся по грязной одежде Дарвея и порванному плащу.

-- Я буду говорить только с Флеем.

-- С монахом? С чего ты решил, что мы позволим тебе говорить с ним?

-- А почему нет? Освободите мне руки.

К старику тут же подскочил маг помоложе и Дарвей различил его взволнованный шепот:

-- Я ему не доверяю. В ключе последних событий нужно проявлять повышенную осторожность. Скорее всего, он готовит нам ловушку.

-- Как будто мне больше нечего делать, - презрительно перебил его монах. - Вы же сами видите, что я не маг, но все равно боитесь.

Старик нахмурился и, отмахнувшись от помощника как от надоедливой мухи, произнес заклинание. Как только отзвучало последнее слово, Дарвей обрел возможность двигаться.

-- Давно бы так... - он размял затекшие кисти и достал печать.

-- Ты посланник великого магистра? - удивился маг, рассмотрев ее как следует.

-- Рад, что недоразумение прояснилось. Теперь вы дадите мне переговорить с Флеем или нет?

-- Сначала объясни нам, что произошло. Как ты здесь оказался?

-- Вы не имеет права задерживать меня, - сказал Дарвей. - Маги вы или нет, но я вам не подчиняюсь. Понятно?

-- Ты ведешь себя неоправданно дерзко, незнакомец. Орден Истины далеко, а мы рядом. Я могу раздавить тебя как эту соль, - маг топнул ногой и раскрошил кристалл.

-- У ордена очень длинные руки, - тут Дарвей невольно усмехнулся, - уж я-то знаю. Вы всерьез хотите вызвать его гнев?

Маг дал знак своему помощнику.

-- Найди Флея.

-- Но Раун... - он просительно посмотрел на старика.

-- Пускай он говорит с ним, но в нашем присутствии.

Пока помощник разыскивал человека Гаера, Дарвей пытался вспомнить, что с ним произошло. Сначала он проник в город, потом блуждал по волшебному дворцу, где его окружали роскошные вещи, затем разговаривал с милой старушкой, которая на самом деле не была старушкой. Она поила его чаем... А что было дальше, он не помнит. Они о чем-то разговаривали, о чем-то очень важном. Или ему все это приснилось?

Хорошенькое дело, он добивается встречи с Флеем, но что он ему скажет?

Надо успокоиться и вспомнить, что произошло. Дарвей задумчиво посмотрел на кристаллы соли себя под ногами и поднял один из них. Соль... Высохшее соляное озеро... Город...

Внутри монаха все похолодело, и он выронил кристалл. Скрытые знания канов - вот ключ ко всему. Она обещала соединиться с ним и тогда город исчезнет. Вот, города нет, а он сидит на дне высохшего озера. Но если города нет, то...

-- Господи, - простонал Дарвей и схватился за голову. - Неужели это все-таки произошло?

Он крепко зажмурился. Монах попытался отыскать внутрь себя что-то новое, но не обнаружил никаких изменений. Если в его душе теперь и обитает мудрость целого народа, то она поселилась там очень аккуратно. А может, это всего лишь кошмарное видение, плод его воспаленной фантазии?

-- Тебе плохо? - маг с интересом наблюдал за его мучениями.

-- Что-то голова разболелась...

Дарвей вспомнил о своем спутнике и почувствовал угрызения совести.

-- А вы не находили здесь молодого парня? Он еще ученик, один из ваших. Его имя Клифф.

-- Что тебе о нем известно? - старик подозрительно прищурился.

-- Я встретил его по дороге в копи Химер, - признался Дарвей. - Но потом, хм... потерял из виду.

-- Да, он здесь. Мы нашли его за теми камнями, - маг махнул рукой. - Юноша не в состоянии разумно объяснить, как он там оказался.

-- С ним все в порядке?

-- Пока - да.

-- Что это значит?

-- Ученик, ослушавшийся наставника и самовольно прервавший обучение без уважительных причин, будет строго наказан.

Дарвею это не понравилось. Если уж маг подчеркнул последние слова, значит, Клиффу действительно не поздоровится. Конечно, после стольких бесплотных попыток проникнуть в тайну города, маги раздражены и ищут только бы на ком-то сорвать злость. Беззащитный ученик, не имеющий влиятельных родственников и знакомых - отличная кандидатура. Надо будет обязательно разыскать Клиффа и помочь ему.

-- Вы хотели меня видеть? - голос новоприбывшего был Дарвею знаком.

Он поднял голову и с удивлением посмотрел на монаха в серой дорожной рясе. Флей поклонился магу, но чувствовалось что его почтение напускное. Это был низенький пожилой мужчина, с живыми черными глазами. Дарвей не раз видел его в храме, во время совместной молитвы. Он неизменно крутился подле Просвещенных. Должно быть, этот человек обладал немалым весом в ордене. А раз он служит Гаеру, то его значимость после назначения того великим магистром только возросла. Скорее всего, он здесь для негласного присмотра за волшебниками. Последним никогда нельзя было доверять.

Маг показал печать, доставшуюся ему от Дарвея. Флей мельком взглянул на нее и вернул обратно.

-- Вы знаете этого человека? - старик не сводил с его лица пристального взгляда.

-- Да. И я прошу оставить нас одних.

-- Это невозможно. Я желаю знать, что произошло.

-- Это дело ордена Истины. Если хотите, допросите этого человека потом. Уверен, он не станет от вас ничего скрывать.

Это была дерзость. Маг нахмурился, но решил повременить с выяснением отношений.

-- Когда закончите, пусть он придет ко мне, - сухо сказал он и, бросив на Дарвея прощальный, полный неприязни взгляд, удалился.

Флей подождал, пока он скроется из виду, и сказал:

-- Не ожидал увидеть именно тебя, Призрак.

-- Мир полон неожиданностей. Я вот не ожидал, что мое прозвище известно всем и каждому.

-- После смерти Кармисса, мир праху его, кое-что изменилось, - он присел рядом. - Некоторые тайны перестали быть тайнами. Не для всех, конечно, - добавил Флей поспешно.

-- Это уже неважно, - махнул рукой монах. - В последний раз я послужил ордену.

-- Тебя отпускают?

-- Гаер обещал. При условии, что я выполню это задание.

-- Повезло, - кивнул Флей. Его сосредоточенное лицо было серьезно. - Но давай перейдем к делу: что тебе удалось узнать?

-- Я побывал в копях. Между ними и озерным городом действительно есть сообщение. Пожалуй, никому не интересны мои злоключения там, поэтому я не буду на них останавливаться подробно.

-- Они и в самом деле так ужасны, как говорят?

Вместо ответа Дарвей демонстративно вздохнул.

-- Понятно.

-- В копях я нашел дорогу к озеру. И оказался внутри города. - Дарвей решил немного исказить действительность.

-- Как же ты преодолел преграду?

-- Не было никакой преграды.

-- А стена?

-- Исчезла на глазах. Это сложно объяснить. Туннель, начавшийся в копях Химер, в итоге привел меня в роскошный дворец с множеством комнат. Я долго бродил по нему, но скоро понял, что все это иллюзия.

-- Каким образом?

-- Залы таяли прямо за моей спиной.

-- А как же обитатели дворца?

-- Не знаю, я никого не встретил. Дворец был пуст. Весь этот город - просто обман и ничего больше. Залы были похожи один на другой: полны богатства, но совершенно безликие. Я уже думал, что навечно застрял в этом иллюзорном мире. Утомленный путешествием, я почувствовал сильную сонливость и прилег на диван, стоящий в одной из комнат. А когда проснулся, то очутился здесь под надзором Рауна. Вот и все.

-- Ты говоришь правду? - недоверчиво спросил Флей.

-- А зачем мне врать? Какой в этом смысл?

-- В том-то и дело, что я не вижу смысла в иллюзорном городе, который никого не подпускал к себе, а потом просто растаял как болотный туман.

-- Надо смотреть в лицо фактам: город исчез, нравится нам это или нет.

-- Находясь там, ты ничего не трогал?

-- Я же не самоубийца, - проворчал Дарвей, - и хорошо помню печальную судьбу магов. Если желаешь, можешь обыскать меня, но найдешь только личные вещи. Да и то не все: сумку я еще в копях потерял. Хорошо, хоть жив остался.

Флей задумался. Он подпер щеку рукой и, приподняв камешек, бросил вперед.

-- По правде, говоря, я ожидал больше. Гаеру не понравиться такой рассказ.

-- Что же мне делать? - пожал плечами Дарвей. - Я, конечно, мог придумать что-нибудь более захватывающее, но думаю, великого магистра интересует реальное положение вещей, а не сказки на ночь.

-- Почему город позволил тебе войти? - Флей был не так прост, как казался.

-- Я и сам думал над этим... Причин может быть немало. Мне повезло найти уязвимое место, или просто время подошло... А может город-иллюзию раздражали только маги? Откуда мне знать? Да, кстати, чуть не забыл. Он имеет отношение к канам. Между ними определенно есть связь.

-- Продолжай.

-- Среди многочисленных дворцовых сокровищ, я видел немало оружия как две капли похожего на то, что храниться в музее. Полагаю, оно принадлежало правителям канов.

-- Никогда не бывал в музее. Доступ в музейные хранилища разрешен только Просвещенным.

-- Ну да, как и в зал собраний, - кивнул Дарвей.

Они понимающе переглянулись и рассмеялись.

-- Больше ничего не забыл?

-- Нет.

-- В таком случае - не смею тебя задерживать, Призрак.

-- А как же Раун?

-- Мы сами по себе, маги сами по себе. Если ты не связан и на тебе не лежат заклятья, то кто помешает тебе исчезнуть?

-- Никто. Призраки - мастера исчезать.

-- Не думаю, что ты хочешь подвергнуться допросу... Маг, потерпевший неудачу - неприятен во всех смыслах. И тебе лучше не испытывать на своей шкуре, насколько он неприятен... Пускай потом Раун рвет и мечет, нам-то какое дело? Эти маги и так помешаны на знании, если дать еще немного, то у них лопнет голова. Я запомню твою историю как есть. От себя могу лишь добавить, что тебя нашли сегодня утром, лежащим вот здесь, - он похлопал по камню, - и мирно спящим.

-- Флей, я не могу гарантировать, что вся увиденное - это не плод моего воображения, - сказал Дарвей. - В копях Химер мне довелось попробовать необычную воду. Та, что я взял с собой, подошла к концу, и я был вынужден напиться из незнакомого источника.

-- Галлюцинации? - левая бровь Флея приподнялась.

-- Не исключено.

-- Твои слова навели меня на забавные мысли. Вдруг мы все тоже пили эту воду и пали жертвами массовой галлюцинации, а озерный город существовал только в нашем воображении? - Флей посмотрел в небо. - И сейчас мы только думаем, что видим, а на самом деле наша реальность - лишь тяжелый длинный сон.

-- Да, забавно... - ответил Дарвей, стараясь не выдать своего волнения. Его собеседник в своих рассуждениях подошел очень близко к истине.

-- Будь здоров, Призрак. - Флей дружески похлопал его по спине и оставил одного.

Дарвей сразу же поднялся. Он не собирался ждать, пока маги его хватятся. Допрос у Рауна не сулил ему ничего хорошего. Однако он не мог уйти, предварительно не повидавшись с Клиффом.

Монах пошел в сторону лагеря. Странное дело - размытые пятна палаток едва виднелись на горизонте, но стоило сделать десяток шагов, как он оказался прямо возле них.

-- И тут заклинания... - недовольно проворчал он. - Совсем обленились.

В лагере царило оживление. Мимо Дарвея, который притаился в тени одной из палаток, сновало множество людей - ученики со свитками в светло-зеленых плащах, слуги с необъятными пакетами, угрюмые охранники, в начищенных до блеска доспехах. Вот мимо этих охранников ему и нужно было пройти.

В этом ему помогла серая накидка, которую какой-то слуга вывесил на солнышке просушиться. Накидка оказалось коротковата, но Дарвея это нисколько не смущало. Он набросил ее поверх собственного плаща, надвинул на голову капюшон и для пущей убедительности захватил деревянный ящик полный репы. Выставив ящик перед собой, монах уверенным шагом направился к охране. Те скользнули по нему равнодушным взглядом. Еще один слуга, спешащий на кухню - ничего интересного.

Миновав, таким образом, стражей, Дарвей оказался в центре лагеря. Тут он остановился в затруднении - его окружало, по меньшей мере, три десятка палаток. В какой из них искать Клиффа? У него не было времени осматривать каждую из них. Монах взглянул на проходящих мимо людей, и решение пришло само.

Дарвей окликнул пожилого слугу несущего ведра с водой.

-- Эй, старик! Скажи, где держат мальчишку-мага?

-- Которого? - мужчина, радуясь возможности поболтать, тут же поставил ведра на землю.

-- Того, кто сбегал. Его нашли сегодня утром. Мне приказано накормить парня.

-- А... этого. Да вон там, где красные флажки висят. - Тут старик увидел, что именно несет Дарвей, и несказанно удивился. - Что же ты его сырой репой кормить собрался?

-- Ну, да. Это ему наказание за самовольную отлучку.

-- Тогда понятно, - глубокомысленно кивнул тот. - Самое верное наказание. Да и не держать же парня впроголодь. Слышишь, а ты откуда здесь взялся? Я тебе раньше не видел.

-- Неудивительно. Я служу магу Тенраху, а он только что прибыл. Прямо из столицы, - соврал Дарвей, не моргнув глазом. - В Габельне, - он понизил голос, - очень важные люди желают знать, что здесь происходит.

-- Да, у нас тут такое твориться... - неодобрительно покачал головой старик. - Сами не поймем. Ты не поверишь, но целый город, с домами, башенками, крепостной стеной исчез у меня на глазах.

-- Хм...

-- Честное слово, не вру!

-- Мне пора...

-- Может, пойдем, выпьем, а? Я скоро освобожусь. Повар - мой племянник, так что хорошее винцо нам обеспечено. Что может быть лучше, чем пропустить стаканчик красного вина? - заговорщицки подмигнул старик.

-- Я бы с радостью, да дел очень много. Только ведь приехали, бегаю туда-сюда как угорелый.

-- Ну, как знаешь... Ты тут новичок, но спроси у кого хочешь про Брока и тебе укажут. Брок - это я. Волос сед да ум крепок.

-- Спасибо, буду иметь в виду, - поблагодарил Дарвей и быстро зашагал к палаткам.

Старик огорченно вздохнул и принялся искать другого компаньона. О своей ноше он уже позабыл.

Монах нечаянно столкнулся с незнакомым магом, но накидка и ящик снова свое дело. Его обозвали слепой свиньей и только. Дарвей давно заметил, что слуг, как правило, никто не замечает. Они становятся чем-то вроде детали пейзажа или предмета интерьера. Он не раз пользовался этим для того, чтобы проникнуть в дом незамеченным.

По счастливому стечению обстоятельств в палатке, где лежал Клифф, больше никого не было. Парня не охраняли. Его попросту связали и бросили в уголке за старыми пыльными дорожками. Клифф лежал на животе, и не двигался.

Дарвей позвал мага, но тот не ответил. Монах перевернул юношу и отшатнулся. Правая половина лица у него была разбита, глаз заплыл.

-- Эй, Клифф, ты слышишь меня?

Юноша медленно приоткрыл здоровый глаз, и, узнав товарища, улыбнулся.

-- Это вы... Пришли все-таки.

-- Я же обещал. Хм, - он покачал головой, - они тебе поверх веревки проволоку намотали.

-- Что б не вырвался. Я же все-таки маг.

-- Так я и думал, - проворчал Дарвей, распутываю проволоку и доставая нож. - Идти можешь?

-- Да, - кивнул маг, вставая на ноги.

-- Клифф... Ты ужасно выглядишь - бледен как смерть!

-- Дарвей, - прошептал парень чуть не плача, - они сломали мне пальцы, чтобы я не смог исцелить себя.

-- Что?! Мерзавцы! - с негодованием воскликнул монах. - Почему же ты молчал?

-- А что тут скажешь?

-- Ладно, сейчас главное - это поскорее уйти отсюда. Пошли!

Он набросил на Клиффа свою накидку, старательно закрыв капюшоном его побитое лицо. Из лагеря они выбрались без приключений. Несмотря на обилие народу: слуг и охраны, их так никто не остановил. Идущая из лагеря тропинка сворачивала к холмам, покрытым лесом. Скоро заросли орешника скрыли беглецов из виду.

Тропка петляла между кустами и уходила вверх. Избитому Клиффу тяжело давался подъем, но он держался мужественно и не жаловался. На небе не было ни облачка, и солнце палило немилосердно. Они задыхались от жары.

Как только друзья вступили в спасительную тень леса, Дарвей вздохнул с облегчением.

-- Можно отдохнуть, - сказал он.

Клифф благодарно кивнул и сполз на траву. Руки он осторожно положил на колени, опасаясь лишний раз пошевелить ими.

-- Я слышу журчанье родника - как вовремя. Это к нему была протоптана тропинка. Сейчас я принесу тебе воды.

Монах привычным жестом потянулся к сумке и не найдя ее, огорченно нахмурился.

-- Ах, да... Я же потерял флягу. Совсем забыл.

-- Мою тоже отобрали. У меня ничего нет.

-- Обойдемся, - он сорвал широкий лист лопуха и подмигнул магу.

Источник бил между двух замшелых камней, ниспадая маленьким водопадом и исчезая где-то в густой сочной траве. Дарвей с жадностью приник к воде. Она была такая вкусная, что он едва оторвался от нее. Умывшись, и посмотрев на собственное искаженное отражение, монах решил, что жизнь не так уж плоха. Жить стоит хотя бы ради того, чтобы посреди жаркого дня найти родник с чистой водой и всласть напиться.

Свернув лопух, он набрал воды в импровизированный стакан и отнес Клиффу. Маг не мог его держать, и монаху пришлось напоить парня лично.

-- Итак, что эти живодеры собирались сделать с тобой? Раун болтал о каком-то строгом наказании.

-- Вы видели Рауна?

-- Да. Очень напыщенный тип. Если бы не печать великого магистра, я бы сейчас лежал в соседней с тобой палатке, - пробормотал монах. - Он у вас главный?

-- Что-то вроде того. Можно еще воды?

Дарвей пристально посмотрел на мага, но тот отвел взгляд. Клиффу явно не хотелось говорить о наказании. Монах пожал плечами и с невозмутимым видом снова сходил к роднику.

-- Спасибо, - поблагодарил Клифф, когда он вернулся. - Давайте отойдем подальше - все-таки мы слишком близко к лагерю. Я не бывал здесь, но слуги за водой сюда ходят часто. Они могут нас обнаружить.

-- Не увиливай от вопроса, - строго сказал Дарвей. - Я наблюдаю за частью тропинки, так что нас не застанут врасплох. Говори.

-- Ну... Если бы не вы, то завтра утром мне отрубили бы руки. По локоть.

-- Ты серьезно? - монах даже присел от неожиданности. - Прости, конечно, серьезно. Но как можно? За что?!

Клифф неопределенно пожал плечами.

-- Ну и порядки! - монах нахмурился. - Обречь человека на такие муки, сделать его калекой, просто так, из прихоти. Бессмысленная жестокость. Орден Истины, при всех его недостатках, такого себе не позволяет.

-- Я обязан вам жизнью, Дарвей. - тихо сказал маг.

-- Мы квиты. Ты же не дал мне погибнуть в копях...

-- Это не я, а хозяйка озера, - перебил юноша.

-- Важен конечный результат. Ты точно не можешь сам срастить кости?

-- Нет, только не на руках, - покачал головой маг. - Кто-то достигший уровня Руана смог бы, но я всего лишь ученик. Мне нужен целитель.

-- Ладно, раздобудем тебе целителя. Не позднее, чем сегодня ночью. Заодно разживемся вещами и продуктами. - В голове Дарвея уже возник заманчивый план.

-- Но как?

-- Я спрячу тебя в укромном месте, а сам вернусь в лагерь и приведу оттуда кого-нибудь.

-- Но это же опасно! А если вас схватят?

-- За столько лет ни разу не схватили, а ведь охрана была серьезнее, чем эта.

-- Но магия...

-- Я же не собираюсь тебе притащить сюда самого Рауна! Хотя идея хороша, ничего не скажешь... Представляю его перепуганное лицо, когда он увидит лезвие у своего горла, - пробормотал Дарвей. - Но подойдет и обычный ученик. Все равно нам нельзя идти дальше пока ты в таком состоянии. На тебе живого места нет.

-- Вы, как всегда, правы, - согласился Клифф.

-- Тогда ждем, пока стемнеет. Ты потерпишь?

-- А куда я денусь? - фыркнул маг. - Интересная у вас, наверное, в ордене работа, связанная с ночными прогулками.

-- Была интересная, - поправил монах. - Теперь я свободен как ветер и никто мне не указ. Должно быть, тебе хочется узнать, что произошло, когда мы оказались по разные стороны стены?

-- Очень. После того как вы ушли, меня свалил сон, а очнулся я уже утром, окруженный стражниками и магами.

-- Тебе я врать не стану и расскажу все как было.

Дарвей подробно изложил магу происшедшее в городе. Описание беседы с хозяйкой получилось сумбурным - он сам плохо помнил все детали, но Клифф не обратил на это внимания. Он внимательно слушал монаха, не перебивая.

-- Господи, до чего же бывает хорошо сказать правду, - с довольным видом заметил Дарвей. - Словно камень с души свалился. Нет, не камень, а настоящий мельничный жернов. Но ты не веришь мне, да? Это похоже на сказку.

-- Правила магов гласит, что ничего невозможного не бывает. Все, о чем в состоянии помыслить человеческий разум реально. Не здесь, так в другом месте.

-- Считаешь, мне это привиделось?

-- Но ведь город исчез.

-- Он мог раствориться в воздухе по независящим от нас причинам.

-- А вы ничего особенного не чувствуете? Глубоко внутри?

-- У меня не было времени досконально изучить все закоулки своей души, но в ней вроде бы все как обычно. И я надеюсь, что так будет продолжаться и дальше. Все эти угрозы о слиянии со мной, существовании двух миров, Создателе - они не доведут до добра. Я ведь и с ума могу сойти. - Он потер лоб. - И почему только, если мы живем в мире, то это обязательно иллюзорный мир тени, мир праха, мир без бога? - искренне возмутился Дарвей. - Когда же нам повезет родиться в нормальном месте? Не отвечай, это был риторический вопрос, - монах махнул рукой.

-- Я думал, только у меня проблемы, а вам тоже не сладко пришлось. Что теперь будете делать?

-- Ничего. У меня нет конкретных планов. А как насчет тебя?

Клифф тяжело вздохнул и покачал головой.

-- Вернуться обратно я уже не смогу. Маг из меня неважный, а воровать я не хочу.

-- Ты хотел бы продолжить обучение?

-- Да, но кто возьмется меня учить?

-- Какой-нибудь маг из глубинки, - пожал плечами Дарвей. - Неужели им не нужны ученики?

-- Но это незаконно. Если об этом узнает его начальство, маг края...

-- Я же говорю - из глубинки. Какое начальство может быть в глухой дерене?

-- В деревне я умру от тоски.

-- Нужно чем-то жертвовать. Давай, поднимайся. Сюда идут люди.

-- Погоня? - встревожился Клифф.

-- Не знаю.

Монах помог ему встать, и они пошли вглубь леса, подальше от тропы и источника. Найти убежище среди буйной растительности не составляло труда. Дарвей не хотел уходить далеко от воды, поэтому через десять минут они остановились.

-- Клифф, с помощью магии они могут найти нас?

Юноша крепко задумался.

-- Возможно, но проблематично, - наконец сказал он. - Я знаю, что есть маги, способные найти кого и что угодно, но среди нас таких не было. Это совсем другая специализация.

-- Отлично, - сказал Дарвей. - В таком случае я спокоен.

-- А я нет.

-- Суматоха, охватившая лагерь нам только на руку.

-- Понятно, что я - мелочь, но разве они не будут искать вас? Ведь, по мнению Рауна, вы возможный ключ к происходящему.

-- Пусть допрашивает Флея, а не меня, - ответил Дарвей, растягиваясь на траве и закрывая глаза.

-- Вы собираетесь спать? В такой момент?

-- Отдыхать, - поправил его монах. - И мой тебе совет, всегда используй такую возможность, в будущем ее может и не быть.

-- Боюсь, для отдыха я себя слишком паршиво чувствую. Лучше буду караулить.

-- Как хочешь, - пробормотал Дарвей.

Его охватило чувство полного безразличия. Пускай хоть небо упадет на землю, он и пальцем не пошевельнет ради его спасения. Монах слушал звуки леса, и постепенно погружался в сладкую дремоту. Щебетание птиц и шелест ветра отлично убаюкивали. Все беды и заботы остались во внешнем мире иллюзий, а здесь в краю сновидений он был полновластным хозяином, способным дарить счастье просто так.

В этом краю тоже был лес. Исполинские стволы деревьев кто-то обвязал розовыми атласными лентами. Темно-коричневая кора резко контрастировала с цветом ткани. Дарвей с неописуемым наслаждением прикоснулся к одной из лент. Как он и ожидал, она была холодна как лед.

Над головой закружились первые снежинки. Монах выбрался на опушку и посмотрел вверх. С востока на него надвигалась тяжелая черная туча, грозя снегопадом.

Огромное оранжевое солнце медленно катилось по фиолетовому небу, намереваясь утонуть в тихой воде озера. Его гладкая поверхность была похожа на стекло. Монаху стало казаться, что еще чуть-чуть и пылающий шар сорвется со своего места и покатиться по его поверхности.

Вязкое покрывало облаков все ниже опускалось на землю, грозя закрыть собой небо. Но что значит небо, когда там, куда нельзя долететь птицам, в яркой синеве есть особое место. Только человеческая душа может подняться туда и, оглядевшись вокруг, признать весь мир простым хрустальным шаром.

Дарвей обнаружил парящим себя над облаками. Лес виднелся далеко внизу и был таким маленьким, что его можно было накрыть ладонью.

-- Ну, у тебя и фантазия... - раздался позади него озадаченный голос.

Монах резко обернулся и увидел молодую женщину, одетую в шелка.

-- Кто вы?

-- Ох, прости... - женщина тут же состарилась и превратилась в старушку, а шелк стал шалью. - Теперь узнал?

-- Повелительница озерного города...

-- Тебе обязательно нужно придумать мне имя? - усмехнулась старушка. - Ты упрямый человек. Всерьез считаешь, что если кого-то не назвать, то он исчезнет. Придаешь слишком большой смысл именам.

-- Почему вы пришли?

-- Попрощаться. Я больше не буду тебя беспокоить. Ты огорчен?

-- Не знаю. Я очень странно себя чувствую. Скажите, вы привели угрозу в исполнение или нет?

-- Ты имеешь в виду слияние?

Монах несмело кивнул.

-- Да, иначе как бы я сейчас могла говорить с тобой? Мы стали одним целым, хотя я позаботилась о том, чтобы ты не ощущал моего присутствия. Видишь ли, я не рассказала тебе всей правды. Почему? Прихоть, не более того.

-- О чем же вы предпочли умолчать?

-- Ничто в мире не стоит на месте. Только движение является жизнью, поэтому я не собираюсь навечно быть прикованной к одному месту. Помнишь, что я говорила тебе о двух мирах? Так вот, используя тебя, я оставлю эту несовершенную иллюзию, и оживу в единственно настоящей реальности. Чтобы это осуществить, мне нужна человеческая душа.

-- И в результате всех этих манипуляций я умру, да? - спокойно спросил Дарвей. - Сойду с ума и умру?

-- Нет, ничего такого, - рассмеялась старушка. - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь: мол, из-за тебя зло проникнет в запретное место и нанесет подлый удар в спину самому Создателю. Очень примитивные мысли, не делающие тебе чести. Но ты сбит с толку... Это простительно для человека, даже такого неоднозначного как ты. Я чистое знание и не имею к разрушению никакого отношения. Но в этом мире мне уже слишком тесно. Я попробую объяснить, чтобы ты понял. Есть свободная минутка?

-- Сколько угодно.

-- Ну да - это же твой сон. Итак, представь, что ты стоишь окруженный зеркалами. Сотни блестящих стекол мерцают вокруг, и люди в них, столь похожие на тебя, повторяют все движения. Сколько бы новых зеркал не добавлялась, ты не делаешься хуже или меньше. Ты - это всегда ты. Так и с настоящим миром - данная реальность только копия, отражение. Мне здесь больше нечего делать, но оказавшись Там, среди бесконечного числа вариаций новых миров, - старушка мечтательно прикрыла глаза, - я смогу продолжить поиск знания.

-- Для чего - чтобы сравняться с богом?

-- Это невозможно. Я ведь уже являюсь его частью. Как рука может захотеть стать всем телом?

-- У меня болит голова, - признался Дарвей. - Вы бы только себя послушали... Бред какой-то. Эти разговоры о зеркалах, реальностях, иллюзиях, копиях... Так ведь можно дойти до того, что и с моей души сняты сотни копей - и все они сейчас путешествуют по миру. Вроде как люди везде разные, а душа одна. Раз искра самого Создателя, то с нее не убудет.

Старушка пристально посмотрела на него. Монаху стало не по себе от пронзительного взгляда ее голубых глаз.

-- Ты не так прост, как хочешь казаться. Приблизился к истине, но заметил ли это сам?

-- Что вы хотите сказать?

-- Ничего не хочешь добавить? Например, о том, что линии времени как таковой для души не существует. Она живет и развивается по собственным законам - а в прошлом или будущем не важно. Время властно над телом, но не над вечной душой. Не боишься встретиться с самим собой?

-- Не хотелось бы. Но вы таким тоном все это говорите, что у меня складывается ощущение, будто бы я и моя душа это совершенно разные вещи.

-- Пока что так и есть. До тех пор, пока ты будешь отождествлять себя только с тленом. Ведь ты совсем не знаешь себя.

-- Неправда, - возразил монах.

-- Откуда такая уверенность? Познаешь себя - познаешь бога. Можешь ли ты утверждать, что знаешь бога? Думай, Дарвей, и не спеши с выводами. Ищи, слушай музыку сердца, что привела тебя ко мне через множественные залы иллюзорного дворца. Ты думал, что она не существует, но на самом деле не существовало самого дворца. Загляни к себе в душу, и прах мира развеется. Я оставляю тебе бесценный дар, распоряжайся же им по совести.

Опора ушла из-под ног монаха, и он стал падать сквозь тяжелые мокрые облака. Сразу стало трудно дышать, из глаз потекли слезы, оставляя за собой дорожки. В просвете меж облаками он увидел черную землю. Она приближалась с ужасающейся быстротой.

Так страшно ему еще никогда не было. Монах хотел закричать, но не мог. Вот перед глазами промелькнули помятые травинки, и он проснулся.

Монах лежал не двигаясь, приходя в себя после кошмара. Клифф сидел рядом, его лицо было искажено болью, а глаза были пусты - юноша о чем-то сильно задумался. Дарвей глубоко вздохнул и, приподнявшись на локте, тронул мага за плечо.

-- Проснулись?

-- Гостей не было? - вопросом на вопрос ответил монах.

-- Нет. Со стороны родника доносились голоса, но сюда никто не сунулся.

-- Пора идти, уже совсем стемнело.

-- Я и не заметил, - признался Клифф. - Сижу тут и пытаюсь абстрагироваться от боли. К побоям я привык, но сломанные пальцы - это нечто.

-- Потерпи еще немного.

-- О, да я согласен терпеть сколько угодно. При условии, что мне не отрубят руки.

Дарвей хрустнул суставами, размял мышцы и прошел несколько метров. Клифф смотрел на него раскрыв рот от удивления.

-- Как у вас это получается? Вы не идете, а скользите над травой. Как тень.

-- Сказываются многолетние тренировки, - неохотно ответил Дарвей.

-- До того как стать учеником, я видел немало убийц и воров, но все они жалкие дилетанты по сравнению с вами. Этому всех обучают в ордене или только самых способных?

-- Ну а ты как думаешь? - ухмыльнулся монах и исчез в темноте.

Клифф остался сидеть, пытаясь различить хоть малейший шум от его шагов, но тщетно. Вернулся монах через два часа и не один, а в компании молодого человека, который, дабы казаться старше пытался отпустить жиденькие усы.

Дарвей силой усадил бледного как смерть пленника на траву и снял со спины вещевой мешок.

Маг, увидев кого привел монах, и не смог удержаться от ехидной улыбки.

-- Привет, Лемм. Как дела?

Увидев знакомое лицо, Лемм немного успокоился.

-- Твой приятель? Он хоть немного соображает в магии или нет? - спросил Дарвей. - Увидев нож, он принялся активно нахваливать себя, но я что-то сомневаюсь, что он такой замечательный волшебник как говорит.

-- Мы не приятели, - заметил Клифф, откровенно наслаждаясь ситуацией. - Эта крыса была бы только рада моим страданиям. Но целитель он неплохой.

-- Я был не прав... - поспешно сказал Лемм, косясь на Дарвея. - Никогда не поздно признать свою ошибку.

-- Да, он действительно, крыса, - согласился монах, отрезая себе кусок хлеба. - Где чувство собственного достоинства, парень? Его нужно сохранять в любой ситуации.

-- Вы же не станете меня убивать?

-- Хм... Это зависит только от тебя. Слушай меня внимательно. Ты должен продемонстрировать свой талант и привести Клиффа в порядок. Понятно?

-- Да, - парень в волнении запустил обе руки в густую рыжую шевелюру.

-- Тогда начинай.

-- Здесь очень темно. Можно развести костер?

Дарвей вопросительно посмотрел на Клиффа, но тот отрицательно покачал головой.

-- Это лишнее. Для целительства свет не является обязательным. А пламя может выдать наше месторасположение.

-- Значит, никакого костра.

Лемм внимательно осмотрел Клиффа, глубоко вздохнул, и принялся шептать заклинания. Монах, сосредоточившись на поглощаемом ужине, не мешал ему. За каких-то пять минут Лемм убрал все последствия побоев и занялся пальцами. Тут Клифф вскрикнул, но сразу же успокаивающе махнул Дарвею - с ним все было в порядке. Лечение переломов оказалось для Лемма непростым делом, пот катился с него градом. Но его усилия не пропали даром. Даже при неверном свете луны было видно, как светлеет кожа, теряя синюшный оттенок. Клифф пошевелил пальцами и довольно улыбнулся.

-- Отлично! Как новые!

Лемм откинулся назад, тяжело дыша и бросая настороженные взгляды в их сторону.

-- Я вам больше не нужен. Отпустите меня.

-- Чтобы ты сразу же поднял тревогу?

-- Я никому ничего не скажу. Обещаю.

-- Скажет, - уверенно сказал Клифф. - И полчаса не пройдет, как все маги лагеря будут здесь пылая жаждой мщения.

-- И ложной справедливости, - добавил Дарвей. - Вот видишь, Лемм - я не могу тебя отпустить. Придется найти другой выход... Здесь неподалеку есть родник. Как часто к нему ходят за водой?

-- Я не знаю, - растерялся Лемм. - Этим занимается прислуга. Каждое утро, наверное.

-- В таком случае, тебе осталось недолго ждать. Я свяжу тебя, а завтра тебя благополучно освободят, - монах потянулся за веревкой. - К тому времени, мы будем уже далеко. Я полагаю, Раун заинтересуется твоим рассказом, поэтому передай ему, чтобы он не искал ни меня, ни Клиффа. Мы не желаем иметь с ним дела. Пускай не держит на меня зла.

Лемм послушно кивнул. Дарвей крепко связал ему руки и повел пленника в сторону источника.

-- И еще, - добавил он, когда они отошли достаточно далеко, что Клифф не мог их услышать. - Если твои слова не произведут на него впечатления, напомни ему, что со мной опасно иметь дело. Монах Флей подтвердит это.

-- Да, - Лемм облизал пересохшие губы. - Я сделаю все, как вы сказали.

-- Это в твоих же интересах. Доброй ночи.

Дарвей привязал его к дереву, проверил узлы и вставил кляп для верности.

Вернувшись, он застал Клиффа в отличном расположении духа. Маг, при свете маленького огонька, летавшего вокруг головы, рылся в мешке.

-- Я успею перекусить до нашего ухода?

-- Конечно.

-- Зверски хочется есть. Я смотрю, вы основательно запаслись.

-- Ну не охотится же нам на белок, - лениво ответил монах.

Юноша заметил свежее пятно на одежде Дарвея и нахмурился.

-- Это кровь?

-- Да.

-- Вы кого-то убили?

-- Пришлось.

-- Это была самозащита? - с надеждой спросил Клифф.

-- Почти. Охранник сидел в крайне неудобном хорошо освещенном месте. Единственно свободным от магических ловушек.

-- Но ведь... Разве нельзя было этого избежать? Нельзя убивать людей.

-- Будь у меня весь мой арсенал, я бы усыпил его.

-- Мне жаль его...

-- Он рискнул и проиграл, - пожал плечами монах. - Ему захотелось денег и славы, но за все нужно платить. Будь он простым крестьянином, я бы не тронул его.

-- Вы с такой легкостью лишили человека жизни, - Клифф покачал головой. - Нет, я не смею осуждать вас, но мне все равно не по себе.

-- Что тебя больше всего пугает? Мое спокойствие?

-- Да.

-- Разве ты никого не убивал?

-- Нет. Только воровал, но это в прошлом. По возможности.

-- О, я встретил праведника. Не волнуйся охранник, вероятно, выживет, - проворчал Дарвей. - Если маги не потеряли остатки совести.

Глаза Клиффа радостно блеснули. Успокоенный, он продолжил жевать.

-- Эх... передо мной лежит весь мир, а пойти некуда, - горько вздохнул Дарвей.

-- Нас нигде не ждут с распростертыми объятиями, - кивнул маг. - Но я молод и здоров, вы тоже. Есть чему радоваться.

-- Клифф... Ты уверен, что хочешь пойти со мной?

-- Уверен.

-- В таком случае, я бы хотел, чтобы ты кое-что знал обо мне, - сказал Дарвей, повинуясь внезапному приступу откровенности. - Возможно, это заставит тебя передумать.

-- Речь пойдет о вашем прошлом?

-- Мое прошлое... Уверен, ты о многом догадывался. В ордене я занимал исключительное положение.

-- Человек, выполняющий особенные поручения? Шпион ордена?

Монах тяжело вздохнул и прикрыл глаза рукой.

-- Для этого были другие. Моя работа состояла в том, чтобы приводить в исполнение приговоры Просвещенных. Это, если ты не в курсе - высший совет ордена. Меня называли Призраком.

Клифф ничем не выдавав своих истинных чувств, молча смотрел на Дарвея.

-- Тебе доводилось слышать о Призраке?

-- Да. Так называют главного убийцу, который устраняет неугодных ордену людей. Но я всегда считал, что за ним стоит не один человек, а целая группа.

-- Поверь, одному работать намного легче. Сам себе слуга и господин. Пока был жив великий магистр Кармисс, я исправно служил ордену, не помышляя о другой жизни.

-- И как долго? - голос мага звучал глухо.

-- Я стал Призраком приблизительно в твоем возврате. Значит лет двадцать. Скольких людей я убил за это время? Не знаю. Я не считаю этих негодяев людьми.

-- Почему вы рассказываете мне об этом именно сейчас?

-- Тебя волнует жизнь и благополучие других. Я делаю ошибку, продолжая скрывать правду. Не хочу испортить тебя, подавая плохой пример.

-- Испортить?

-- Вдруг со временем убийство и для тебя станет чем-то обыденным, каким оно стало для меня? - Огонек пролетел мимо лица монаха, и его глаза сверкнули, заставив Клиффа невольно содрогнуться. - У тебя-то своя дорога. Ну, что скажешь?

-- Мой разум говорит мне, что нужно бежать без оглядки, и вы не тот человек, с которым следует водить дружбу, а сердце приказывает остаться. Лучше я доверюсь своему сердцу.

-- Отрадно слышать, что в наше время еще слушают сердце. Тогда, - Дарвей поднялся, - пойдем. Вот, возьми, я принес для тебя плащ. Надеюсь, он тебе подойдет.

-- Вполне. - Маг набросил обновку на плечи. - Один вопрос: почему вы стали не нужны ордену? Неужели им больше не нужны столь подготовленные люди вроде вас?

-- Я слишком много знаю. И был бы давно мертв, если бы лично не способствовал поимке убийц Кармисса и становлению его приемника Гаера.

-- Вы хотите сказать, что нынешний магистр возглавляет орден Истины благодаря вам? - ошеломленно спросил маг.

-- Так и есть.

-- И вас, после всего, что вы сделали, после двадцати лет верной службы отправили в копи Химер?! - Клифф в негодовании сжал кулаки. - А я думал, что это со мной поступили несправедливо! Невероятно, что они позволяют себе так разбрасываться верными людьми.

-- Проблема в том, что у ордена много людей и незаменимых нет.

Товарищи углубились в лес. Дарвей, опасаясь дальнейших вопросов со стороны Клиффа, пошел вперед, но маг и не думал его ни о чем спрашивать. Он погрузился в собственные мысли, машинально следуя за монахом.

На рассвете они вышли на большую опушку. В просвете между деревьями были видны далекие горы. Их изломанная линия чернела на фоне розовеющего неба. Монах, прищурившись, смотрел на тускнеющие звезды, что одна за другой исчезала с небосвода. Холодный воздух был полон ароматами леса - в нем смешались запахи хвои, корений, смол и остывшей земли.

-- Я верю, что мы встретились не случайно, - негромко сказал Клифф, смотря на горы. - Вы - хороший человек.

-- И ты туда же! - проворчал Дарвей. - Вы что - сговорились?

-- Я встретил вас в глухом лесу и остался жив. Уже это говорит в вашу пользу.

-- Но я же Призрак, а не сумасшедший, чтобы убивать всех направо и налево.

-- Помните, я рассказывал вам о необычном сне? Я снова видел его, но на этот раз досмотрел до конца. Это случилось после того, как вы отправились исследовать город.

-- Тот самый сон о поле?

-- Да. Там было пшеничное поле, окруженное тьмой. В его центре, в нескольких метрах над землей в потоках золотого света парил человек. Я пошевелился во сне, и мрак ожил. Словно зверь, почуявший добычу, он устремился в мою сторону. Тьма надвигалась, пожирая пшеницу. Та съеживалась и рассыпалась черным пеплом. Мне было очень страшно, что мрак доберется до меня, и я разделю участь пшеницы. В страхе за собственную жизнь, я приблизился к этому человеку и протянул руку в надежде. Он поднял меня к себе, не взирая на гневный вопль тьмы, и откинул капюшон, чтобы я мог увидеть его лицо.

-- И?..

-- Это были вы, Дарвей.

-- Хм... - монах был сбит с толку. - Не стоит предавать слишком большого значения снам.

-- Уверен, что он послан мне не случайно.

-- Тогда я рад, что не дал тьме сожрать тебя. Это обнадеживает.

-- Дарвей, я предлагаю вам свою дружбу, - волнуясь, сказал юноша. - Подождите, дайте мне сказать! Конечно, я понимаю, что вам, наверное, это кажется смешным - ведь я всего лишь недоучившийся маг, и вдруг вздумал набиваться в друзья такому человеку как вы. Но я серьезен и в самом деле желал бы стать вашим другом. Для меня это очень важно, и если будет необходимо я, не задумываясь, отдам за вас свою жизнь. Я не навязываюсь. - Клифф все больше запинался, и его лицо залилось краской. - Поймите, я говорю все это не потому, что оказался на дне, без денег и крыши над головой. Нет, в моих мыслях ничего такого...

Дарвей в упор смотрел на парня, из последних сил сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Он не хотел ранить его чувства. Из красного Клифф быстро стал пунцовым. Он ожесточенно теребил рукав, словно тот был в состоянии ему помочь и наделить даром красноречия. Парню никак не удавалось закончить хоть одно предложение. Он все глубже погружался в трясину собственных слов.

Наконец Клифф замолчал и бросил на монаха несмелый, полный страдания взгляд. В этот момент маг предстал перед Дарвеем совсем в ином виде. С его глаз словно спала густая серая пелена. Тело Клиффа - не более чем прозрачная невесомая оболочка, в середине которой мерцает теплый желтый свет, не отбрасывающий тени. В груди мага светило маленькое солнце.

Монах удивленно моргнул, и тело его спутника снова обрело четкие контуры. Но отблеск света остался.

-- Ну, что вы молчите? - не выдержал Клифф.

-- Ты же сам просил дать тебе сказать, а я всего лишь выполняю твою просьбу, - спокойно ответил Дарвей.

Солнце в груди мага стало тускнеть. С каждым мгновеньем оно становилось все меньше, грозя окончательно погаснуть. Вот оно уже не больше пламени свечи...

-- Ты сказал очень много, - Дарвей положил руку на плечо Клиффа. - Я скажу меньше: почту за честь.

-- Вы серьезно?

-- А как же иначе? Я начинаю новую жизнь. А чтобы она была лучше предыдущей, в ее начало нужно положить что-нибудь хорошее. - Дарвей ободряюще улыбнулся. - Ты случайно не помнишь, в какой стороне находится Таврос?

-- Он там, - маг махнул в направлении северо-запада.

-- Я так и думал. Если ничего не имеешь против мы пойдем туда.

-- А чем вас заинтересовал этот город? - юноша откинул непослушную прядь волос, упорно лезущую в глаза, и рассмеялся. - Я слышал, что он славен своими красавицами.

-- О, я рад, что ты настроен столь легкомысленно. Развлечься тоже не мешает. Если, конечно, знать меру и вовремя остановится. Но меня интересуют не юные девы, а книжные лавки Тавроса. Ценители редкостей со всех концов света съезжаются в этот город, чтобы отыскать нужную книгу. В этом отношении Таврос не уступает даже Габельну, куда я, по вполне понятным причинам, пока не могу поехать.

-- А что за книга вам нужна?

Дарвей задумался и пожал плечами, не зная, что ответить.

-- Ну, хоть по какой теме?

-- История канов. Меня интересует вообще все, что связано с этим народом. Я займусь вплотную их изучением. Надеюсь, что в Тавросе мне удастся найти специалиста по канам.

-- Книжника? - понимающе кивнул Клифф. - Я встречал такого. В них нет ни капли магии, но по объему знаний, они заткнут за пояс ни один десяток волшебников. Страшные люди...

-- Почему страшные?

-- А вы не пробовали сказать им что-нибудь идущее в разрез с их убеждениями?

-- Я еще в своем уме, - уверенно ответил Дарвей. - Спорить с книжником - бесполезное занятие. Их невозможно переубедить. Это настоящие люди науки, - последнее слово он произнес с легким оттенком иронии. - Однако их польза для общества очевидна.

-- Вы изменились со времени нашей первой встречи, - заметил Клифф. - Город необъяснимым образом повлиял на вас.

-- В лучшую или худшую сторону?

-- Вы как будто все время к чему-то прислушиваетесь, - пояснил маг.

-- Если и так, то неосознанно. Теперь благодаря городу я получил новую головную боль. Пока я не разберусь с тем, что нового принесла мне эта встреча, о покое можно забыть. Но не будем о грустном...

Они обогнули овраг и, пройдя сквозь молочный туман, доходивший до пояса, оказались на цветочной поляне. Солнце поднималось над горизонтом, освещая и прогревая землю своими лучами. Густая трава, из которой торчали головки репейника, мешала идти. Неожиданно прямо из-под ног выпорхнула возмущенная стайка скворцов, напугав Клиффа. Он вскрикнул и выругался, поняв, что это всего лишь птицы.

-- После той встречи с кабаном, я стал нервным.

-- Я заметил, - усмехнулся Дарвей. - Но не животных я опасаюсь в первую очередь. Меня больше страшат люди.

-- Знаете, я вот уже несколько дней мечтаю принять ванну и побриться, - признался Клифф.

-- Что тебе брить? - монах с задумчивым видом поскреб собственную щетину. - Вот я - это да, скоро стану похож на гнома. Ничего, как только придем в Таврос, первым делом найдем приличный трактир и помоемся. Горячая вода, мыло и прелестные банщицы, - он подмигнул магу.

-- Звучит отлично.

Судьба была к ним милосердна, и путники прошли по заросшим лесом холмам без приключений. На них не нападали ни звери, ни люди, а родники попадались достаточно часто, чтобы не заставлять их страдать от жажды.

Через пять дней друзья увидели башни Тавроса с красными флагами, развивающимися на верхушках.

Дарвей, в новой куртке и плаще, гладковыбритый и подстриженный, казалось, помолодел лет на десять. В последнем магазине готового платья, где он приобрел пояс, стояло большое зеркало. Мужчина оценивающее окинул взглядом свое отражение и остался доволен. Он был похож на делового человека среднего достатка. Достаточно богатого, чтобы перед ним раскрывались двери лавок, но не настолько, чтобы стать объектом пристального внимания всего воровского мира Тавроса.

Монах вышел на улицу и направился к скамейке. Облокотившись о спинку, он стал ленивым взглядом обозревать раскинувшуюся перед ним площадь. Дарвей всего раз бывал Тавросе да и то проездом. Но его это не смущало. Города империи мало отличаются друг от друга. Конечно, у каждого из них есть свои неповторимые особенности, но в любом крупном поселении обязательно будет ратуша с часами, храм, центральная площадь, казармы и базар.

Люди спешили по своим делам, не обращая на Дарвея внимания. В это время года всегда много торговцев, и площадь была запружена их повозками. Людской гомон подобно морской волне нахлынул на монаха, грозя захлестнуть с головой. Две повозки, везущие ткани зацепились колесами и никак не могли разъехаться. Никто из владельцев не желал уступить другому, считая себя правым. Брань погонщиков грозила перерасти в драку.

Стражник, в тени раскидистого клена несущий свою нелегкую службу, вздохнул. Несговорчивые торговцы перегородили собой один из въездов, и мешали движению. Он был обязан навести порядок.

Поднявшись со скамейки, на которой он сидел рядом с Дарвеем, мужчина кинул изучающий взгляд на монаха, но так как тот не был похож на жулика, то стражник занялся погонщиками.

Часы на башне защелкали и отбили двенадцать раз. Дверь лавки, одной из тех, чьи окна выходят на площадь, открылась. Дарвей, обойдя стороной кучку попрошаек, направился к ней. Над входом красовалась зеленая вывеска с надписью выложенной фигурными буквами: "Клевер".

Стоило Дарвею переступить порог, как к нему тотчас подскочил продавец. Он был очень маленького роста, едва доставал монаху до пояса. Оказавшись после яркого солнца в полутемной лавке, Дарвей не сразу разглядел его. Продавцом оказался пожилой гном, на котором поверх обычной одежды был надет коричневый передник реставратора.

-- Добро пожаловать в торговый дом "Клевера", - радушно сказал продавец. - Хороший сегодня день - едва успел открыться, как пожаловал первый посетитель. О, но ваше лицо мне кажется знакомым...

-- Вряд ли, - покачал головой монах.

-- В таком случае, позвольте представиться - Боанос Клевер, владелец ряда книжных лавок в Тавросе и Лиде.

-- Очень приятно. Мне рекомендовали вас как знающего... - Дарвей чуть было не сказал человека, но вовремя остановился. - Знающего специалиста.

-- Отлично, отлично... - гном довольно потер руки и нацепил на нос маленькие очки без дужек. - Чем могу служить? У нас есть если не все, то очень многое.

-- Меня интересует, - монах бросил взгляд на витрины, под стеклом который лежали редкие старинные книги, - "История Ушедшего народа". У вас она есть?

Гном удивленно моргнул.

-- Собрание историй о канах? Эта книга давно потеряна. Я знаю, что существовало всего несколько экземпляров в библиотеке Габельна, но все они сгорели сорок два года тому назад.

-- И даже более поздних копий не осталось?

-- Во всяком случае, у меня их нет.

-- А какая-нибудь заслуживающая доверия книга, которая бы рассказывала о канах?

-- Вас нужна не конкретная книга, а информация? - догадался Клевер. - Что же вы сразу не сказали...

Гном протер очки замшей, и задумчиво посмотрел на посетителя.

-- Что именно вы хотите узнать?

-- Больше всего меня занимает их религия, философия. Но мне нужны правдивые сведенья, а не выдуманные истории, коими пестрят наши светские хроники.

-- Я помогу вам, но это будет дорого стоить.

-- За все нужно платить, - Дарвей с философским видом пожал плечами.

-- Пройдемте сюда, - гном прошел за прилавок и поманил его за собой. - Вот! - он открыл сейф в стене и достал из него коробку, в которой оказалась внушительного размера книга в толстом кожаном переплете. - Настоящая редкость - ей больше шестисот лет от роду. "Вне разума" почтенного Морбелиуса. Оригинал.

-- Что это за закорючки на обложке? - удивился Дарвей.

-- Эти "закорючки" - язык канов, - с легким оттенком недовольства отозвался продавец. - Будете брать?

-- Зачем мне книга, которую я не в состоянии прочесть? - проворчал монах. - Дайте мне что-нибудь на языке империи.

-- Вы же сами сказали, что вам нужны правдивые сведенья, - заметил гном. - Всякий перевод - это ложь. Иногда она маленькая, иногда большая - в зависимости от мастерства переводчика. Если вас не устраивает данный труд, то давайте посмотрим эту вещь...

Клевер прошел к дальнему стеллажу и достал с самой нижней полки пачку тетрадок. Вынул одну из них и протянул монаху.

-- "Вне разума - изыскания моего мастера с комментариями", - прочитал тот на первой странице.

-- Этот заметки принадлежат последователю школы Морбелиуса - Грифину. В них вы найдете много интересных сведений о мировоззрение канов. В дополнении он приводит куски текстов религиозного характера, которых нет у Морбелиуса. И это копия.

Дарвей полистал тетрадь. Она вся была исписана мелким каллиграфическим почерком. Кое-где попадались схематические рисунки.

-- Сколько стоит?

-- Двадцать золотых.

-- Хорошо, я возьму ее.

-- Вы не будете торговаться? - в голосе гнома послышалось разочарование. - На эти деньги можно безбедно жить несколько месяцев.

-- Книги - это не те вещи, на которых можно экономить, - просто ответил Дарвей, потянувшись за кошельком.

Клевер поправил очки. В нем боролись два чувства: обыкновенная жадность и деловая хватка, которая настаивала, что новому клиенту нужно обязательно понравиться. Последняя победила.

-- Знаете, если вы такой ценитель книг, то вам - исключительно как ценителю, я сделаю скидку в пять монет, - выпалил гном и сам удивился своей щедрости.

-- Буду иметь это в виду, если мне в следующий раз еще что-нибудь понадобится, - серьезно ответил Дарвей. - Обязательно приду к вам.

-- Приходите. Если вам нужен специалист по древним языкам - и канском в том числе, обратитесь к мастеру Шефелду. Он отлично разбирается не только в языках, но и в сакральных надписях. Шефелд живет напротив монастыря, в доме под номером десять. Отыскать его легко.

-- Спасибо, я запомню. - Монах отсчитал положенные пятнадцать монет.

-- Подождите, я вам дам специальный пакет. Или лучше коробку?

-- Не надо, пакет вполне подойдет.

Раскланявшись с гномом, и сунув покупку подмышку, Дарвей вышел из лавки. Теперь его путь лежал в таверну "Белый цветок", где они с Клиффом снимали комнату. Юноша ушедший прикупить себе приличный костюм все еще не вернулся.

Монах пошел наверх, предусмотрительно захватив с собой кувшин с пивом. Если уж и дожидаться мага, то в приятной компании. Там он весьма недурно устроился на кровати, соорудив из нескольких одеял подобие трона. Сделав большой глоток холодного, горького напитка, Дарвей раскрыл тетрадь.

В начале он не увидел ничего интересного. Вводное вступление было длинным и скучным. Монах пробежал глазами по строчкам, привыкая к незнакомому почерку.

-- Вот уж действительно - "Вне разума", - пробормотал он недовольно, пролистывая страницу за страницей.

Автор подробно останавливался на описании ритуалов канов, их почитании культов предков и животного рода. Потом перешел к быту и влиянию суеверий на повседневную жизнь народа. Дарвей почерпнул из тетради немало интересных, но совершенно бесполезных сведений.

-- Слишком примитивно, - сказал он, пропуская добрых полсотни страниц. - И за что я заплатил такие огромные деньги?

Вторая часть этого научного изыскания была посвящена более позднему периоду мировоззрения канов. Их философия была очень своеобразна, сочетая в себе не сочетаемые вещи: безграничный фатализм и внутреннюю борьбу души со злом.

Их жизненный путь был предопределен от самого рождения, тело было лишь послушной марионеткой рока, и только душе предоставлялось право выбирать какую сторону принять - добра или зла. Причем в последствии от этого выбора зависло ее дальнейшая жизнь в следующем теле. Каны свято верили в реинкарнацию, считая, что те души, которые раз за разом будут выбирать путь добра, выполнят свой долг перед Создателем, и впоследствии будут вовсе лишены тел, и необходимости слепо следовать предназначению судьбы. А те же, кто последует на зов Пустынных Птиц - исчезнет навсегда.

-- Пустынные Птицы... Это уже интересней. "И поют они ложь, и чернеет сердце, покоряясь власти ничтожного праха. Подобно золотой пыли, подобно слову врага. И возжигают в душах желание повелевать другими".

-- Красиво, - прокомментировал Клифф, появляясь в комнате. - Что это?

-- Отрывок из заупокойной молитвы.

-- Хм... Какая-то она странная. Слишком мрачная для молитвы.

-- Слушай дальше: "Но не слышит душа твоя, согретая любовью и светом. Все проходит - ложь, ненависть, зависть, а любовь остается навсегда. О, Боже, не оставь верную душу, отринувшую прах земной, направь в страну покоя. Не отпуская ее сердца, даруй жизнь вечную в себе. Только верным правде виден свет истинный. Близкие солнца, далекие звезды меркнут в ее сиянии, сгорают пороки, а душа божья проходит, преград не зная".

-- Это каны такое написали? - уважительно спросил Клифф.

-- Если быть точным, то эльмиры. Канами их назвали те, что позже заняли их место.

-- То есть мы. Хорошо, я запомню.

-- Угадай, во сколько мне обошелся данный опус? - монах потряс тетрадью.

-- Даже предположить боюсь. Здесь все очень дорого, - сокрушенно покачал головой маг.

-- К такому выводу ты пришел после посещения лавок? - рассмеялся Дарвей.

-- О, да! Мне совестно, что я потратил столько денег. Пять золотых пришлось отдать только за сапоги - это же настоящий грабеж. А куртка? - Клифф опустился на кровать. - Обещаю, я все верну до последнего медика. Как только найду нормальную работу.

-- Не сомневаюсь. Но не мог же я оставить тебя в лохмотьях, а сам скрипеть новенькой кожей.

По поводу денег вчера вечером у них произошел спор. Дарвей, обменявший у ювелира несколько сапфиров, располагал достаточно крупной суммой и пытался часть ее дать Клиффу, у которого не было ни гроша. Парень отказывался, заявив, что не имеет никакого права брать деньги, но Дарвей был очень настойчив.

Наконец, после целого часа препирательств маг согласился с его доводами и взял монеты, но только с условием, что обязательно выплатит этот долг. Дарвей согласился. На самом деле, он не хотел унижать Клиффа и не желал, чтобы тот чувствовал себя ему обязанным. Но раз жизнь так распорядилась, что он сейчас богат и мог позволить себе любые траты, то почему бы не поделиться деньгами? Какой в них толк, если они лежат мертвым грузом, и ты ими не пользуешься? Возможно, завтра их не станет, или не станет тебя, и тогда обладание ими было лишено всякого смысла.

Клифф допил его пиво и с довольным видом откинулся на кровать. Дарвей взглянул на него поверх тетради. На губах юноши играла улыбка.

-- Чему ты так радуешься?

-- О, я сыт, чист, молод и в относительной безопасности. Почему у меня должно быть дурное настроение?

-- Я просто так спросил... Видел в городе что-нибудь интересное?

-- Бродячих актеров на площади. Я немного постоял, посмотрел - они играли сценку о "Жадном купце". Кроме того, встретил занимательную троицу: служителей огня.

-- Жрецы гномов? - удивился Дарвей. - Что им здесь делать? Они никогда не покидают подземных городов.

-- Я раньше тоже так думал, но это были именно они. В синих до самых пят накидках, без бород. Они были одинаковы на первый взгляд, но все равно чем-то отличались. Не могу внятно объяснить.

-- Танцующий в пламени, Поющий в пламени и Смотрящий в пламя - все трое, - задумчиво сказал монах. - Раз они здесь, то наверняка по важному делу. Куда они направлялись?

-- Ну, я не знаю... - маг пожал плечами. - Воровка с обворожительной внешностью попыталась срезать мой кошелек, и я отвлекся. Когда обернулся, то их уже и след простыл.

-- Полагаю, кошелек на месте?

Клифф только ухмыльнулся в ответ.

-- Вы собираетесь читать весь день? Не сомневаюсь, это интересно...

-- А ты хочешь предложить мне что-нибудь более стоящее? - с пониманием спросил Дарвей.

-- Пойдемте, посмотрим город. Нечего сидеть здесь запертым, когда за окном такая замечательная погода.

-- При чем здесь погода? По-моему тебе просто хочется немного побуянить, - сказал монах, закрывая тетрадь. - И ты предлагаешь мне составить тебе компанию.

-- Угадали. И, похоже, вы совсем не против.

-- После пережитого в копях, мне хочется не только пива, но и чего-нибудь покрепче.

Друзья спустились вниз, но в "Белом цветке" было по-домашнему тихо, музыканты еще даже не собирались. Зал был практически пуст. Две полные краснощекие официантки деловито вытирали столы в ожидании посетителей.

-- Слишком рано, - констатировал Клифф.

-- Найдем другое место.

Дарвей повел его в особый район синих фонарей, где увеселительные заведения работали круглосуточно. Завсегдатаи, попавшие в плен зеленого змея, не имели ни малейшего понятия об истинном времени суток, для них, что день, что ночь - все было едино. Деньги, как и выпивка, текли рекой.

"Роковая красотка" не могла похвастаться особой культурной программой, но огневка - пятидесятиградусный напиток, подаваемый в маленьких пузатых чашках была отменной, а официантки симпатичными. Во всяком случае, после приема хотя бы двух порций огневки.

Пятеро музыкантов сидели в углу и играли что-то на редкость легкомысленное. Пара огромных вышибал, чьи низкие лбы, и массивные выдающиеся подбородки наводили мысли о близком родстве с троллями, время от времени выносили пьяных клиентов на воздух освежиться, освобождая место остальным.

-- Ты уверен, что тебе стоит ее пить? - мягко спросил Дарвей, после того как юноша сделал заказ. - В твоем возрасте легко не рассчитать свои силы.

-- Магам это полезно, - уверенно сказал Клифф. - Встряска идет нам только на пользу.

-- Огневка коварна. На первый взгляд она мягкая, приятна на вкус, но ее нельзя увлекаться. Она сбивает с ног. Помнится, в канун Праздника Весны я тоже решил приятно провести время в теплой компании. По части выпивки я не отставал от друзей, мы веселились от души, и все было просто замечательно. Но потом я отключился, и очнулся только на следующие сутки. В загородном доме одного богатого ростовщика в ста километрах от столицы. Этого человека я даже не знал толком. Это был кошмар.

-- А что собственно кошмарного? - не понял Клифф.

-- Обещай, что никому не расскажешь.

После того как парень заинтересованно кивнул, монах, понизив голос, продолжил:

-- Я лежал голый в его постели. И совершенно ничего не помнил.

-- Серьезно?! - Клифф ошеломлено посмотрел на Дарвея. - Нет, вы меня разыгрываете...

-- Но ведь ты почти поверил. Почему эта история для тебя неправдоподобна?

-- Потому, что вы ее главное действующее лицо. Я просто не могу представить, что бы вы вдруг настолько перестали контролировать ситуацию.

Девушка в накрахмаленном переднике и сером платье, едва прикрывающем тело, принесла полный кувшин выпивки, чашки и нехитрую закуску. Опытным взглядом она оценила их обоих и более чем благосклонно улыбнулась монаху. Официантки всегда безошибочно угадывают состояние клиентов. Молодому и симпатичному Клиффу, она предпочла хмурого Дарвея, сразу раскусив у кого из них водятся деньги.

Маг все понял и огорченно вздохнул. Налив полную чашку он осушил ее одним махом.

-- Учти, на себе я тебя не понесу, - предупредил его Дарвей, неспешно выпевая свою.

-- Ничего, я дойду сам. В конце концов, хочется забыть обо всем. Просто забыть, хоть ненадолго.

-- Тебя мучает предательство собственных наставников?

-- Признаться, я ожидал, что учитель вступиться за меня, - опустил голову Клифф. - А он не сказал ни слова. Просто стоял и смотрел, как меня били.

-- Значит, он не был настоящим учителем, - сказал Дарвей. - Забудь о нем и о прошлой жизни вообще.

-- Все что ни делается только к лучшему, - кивнул маг, щурясь. - Что-то музыканты слишком тихо играют... И за что им только платят? Бездельники.

Огневка уже проникла в его кровь. Дарвей скептически хмыкнул в ответ и налил себе еще. Он тоже был не против забыть прошлое. Мысли об озерном городе никак не шли у него из головы. Что за свет идущий из груди Клиффа он видел? Неужели отблеск его души? Но ведь это невозможно. Никому не дано увидеть душу. О ней каждый слышал, но никто не видел.

Теперь он сидит здесь сбитый с толку и вопреки своим привычкам накачивается алкоголем. Он пришел в этот город, чтобы получить знание, но в глубине сердца догадывается, что книги не дадут ответов на его вопросы. Хотя бы потому, что ничего подобного еще ни с кем не происходило. Его случай уникальный.

Мысль о собственной уникальности заставила Дарвея отобрать у Клиффа кувшин и налить себе еще зеленоватого напитка. Маг мутными глазами уставился на монаха и кивнул, соглашаясь.

-- Определенно, так лучше... Огневка, ха! Почему не горит? Сейчас загорится.

По пальцам мага пробежал язычок пламени. Он поднес руку к чашке в надежде пожечь ее содержимое.

-- Развлекаетесь? - хрипло спросил кто-то.

Дарвей обернулся и сразу протрезвел. Перед ним, кутаясь в накидки, стояли трое служителей огня.

-- Можно присесть? - спросил один из них и, не дожидаясь приглашения сел рядом с монахом, благо длина лавки это позволяла.

Клифф озадаченно уставился на них. Повернувшись к Дарвею, парень громко зашептал:

-- Это те самые, о которых я говорил. Честно, это они.

-- Я понял, - ответил монах, рассматривая незнакомцев.

Да, это были жрецы огня. Только огонь гномы почитают за бога. Служители резко отличались от своих сородичей, они были безбородыми, с ярко-рыжими коротко стрижеными волосами и бледной кожей. Все трое были очень похожи друг на друга.

-- Мы братья, - ответил жрец, словно прочитав его мысли. - Вы позволите поговорить с вами?

-- Говорите, - милостиво разрешил монах. - Раз уж вы покинули свой подземный город, значит, вам нужно сказать мне что-то важное.

-- Но не здесь. Мы и так привлекаем слишком много внимания. Пойдемте.

-- С какой стати я должен куда-то идти? Вдруг у вас недобрые намеренья?

-- Мы следили за вами и знаем, что вы остановились в "Белом цветке". Если бы у нас, как вы полагаете, были недобрые намерения, то мы бы их уже проявили.

-- Дарвей, они нам что - угрожают? - заплетающимся языком спросил Клифф.

Огневка сделала свое черное дело: маг был сильно пьян. Монах с сомнением взглянул на него, на служителей и поднялся. Заплатив хозяину за выпивку и заставив встать Клиффа, он вопросительно посмотрел на гномов.

-- Позвольте помочь... Дабы избежать лишних неудобств. - Служитель коснулся обеими руками висков юноши и тот мгновенно протрезвел.

-- Ничего себе... - ошеломленно пробормотал Клифф, выпрямляясь. - Какие у вас холодные пальцы.

Он бросил робкий взгляд на целителя и стал поближе к Дарвею. Магу было не по себе.

Дарвей удивился, но не подал виду. Конечно, о таинственных жрецах огня ходило немало слухов, им приписывали повеление стихиями, и, в отличие от магов, без ущерба для здоровья. То, что могли жрецы вытворять с пламенем, вообще не укладывалось ни в какие рамки. Но для Дарвея было в новинку, что их способности простираются так далеко.

-- Разум - это свет, свет - это пламя, а пламя - это мы, - пояснил гном, набрасывая капюшон.

Монах успел заметить, что под накидкой у него не было ни куртки, ни рубашки, она была надета на голое тело. Служители были высокими как для гномов, где-то по плечо обычному человеку, но очень худыми.

Гномы пошли вперед, не оглядываясь. На город опускались сумерки, и глубокая синева их плащей позволяла жрецам сливаться с тенями. Они свернули в тихий пустующий переулок и остановились перед маленькой деревянной дверью, без номера и даже дверной ручки. В довершении в этом странном здании не было ни одного окна.

Жрец дотронулся до двери. Между его рукой и деревом промелькнула искра, и на поверхности вспыхнул солярный символ. Дверь задрожала и растаяла.

-- Иногда то, что мы видим - это только ложь, а истина скрыта от нас, - сказал жрец Дарвею.

-- Почем только иногда? - хмыкнул монах. - Всегда.

Гном немного подумал и кивнул, соглашаясь с его словами.

Внутри помещение оказалось очень просторным. Посреди большого зала стоял круглый стол и многочисленные стулья, с высокими спинками. На спинках были вырезан тот же солярный знак, что и на двери.

Факелы на стенах вспыхнули сами собою, как только они только переступили порог.

-- Будьте нашими гостями, - сказали гномы одновременно.

-- Хорошо, что не пленниками, - проворчал Клифф, с опаской садясь на предложенный стул.

-- Нам нечем вас угостить. Сами мы почти не нуждаемся в пище, к тому же в городе относительно недавно.

-- Да, у нас было важное дело, и мы не могли сходить на рынок, - кивнул один их гномов и вытащил из-за пояса изящный кинжал.

-- Не пугайтесь... - Он с размаху воткнул его в центр стола. - Теперь наш разговор скрыт от любопытных ушей. Осторожность не помешает.

-- Что все это значит? - Дарвей невольно бросил взгляд в сторону двери. В голову настойчиво лезли мысли о бегстве.

-- Будем говорить откровенно. Мы пришли сюда для того, чтобы вас защитить.

-- Ну-ну...

-- Я - Смотрящий в пламя, самый старший из нас троих, поэтому мне и предстоит объясниться с вами.

-- Это было бы не лишним. Я совершенно не понимаю, чем моя скромная персона могла заинтересовать жрецов огня. Об опасности какого рода идет речь?

-- Вас хотят убить.

-- Хм... И кто?

-- Об этом позже. После того как вы получили сокровенный дар эльмиров, то стали многим неугодны.

-- Откуда вам известно об этом? - Дарвей незаметно нащупал под плащом рукоять ножа.

-- Это длинная история... - вздохнул жрец. - Когда бог говорит с нами - мы ему внемлем. И только. Некто достаточно могущественный позвал вас, и вы пришли в озерный город.

-- Постойте, я оказался в городе по инициативе Гаера, великого магистра.

-- Это была не его мысль и не его желание. Вы же лучше нас знаете, что по обычаю ордена должны были умереть. Неужели вы думаете, что ваша личная заслуга перед Гаером удержала бы его от убийства?

-- Это был риторический вопрос? В таком случае скажите, кому это я так сильно понадобился?

-- Тому, кто говорил с вами в городе. Вы были радушно приняты сущностью, что оставили после себя эльмиры. И эта... хм, сущность, перед уходом кое-что вам передала.

-- Нет-нет, я ничего не получал.

-- Не пытайтесь обмануть самого себя. А как же дар отличать реальность от иллюзий?! - воскликнул жрец. - Неужели, вы еще ни разу не воспользовались им?

Дарвей вспомнил солнце в груди Клиффа и покачал головой.

-- Уберите оружие, - попросил гном. - Оно вам не понадобится. Мы пришли с миром.

Смотрящий в пламя доброжелательно улыбнулся и показал пустые ладони. Дарвей колеблясь, стиснул рукоять, но затем отпустил ее.

-- Я не контролирую этот дар.

-- Дарвей, зачем вы вообще с ними разговариваете? - возмутился маг. - Мне не нравится, как они на вас смотрят. Прямо как на праздничный пирог.

-- Мы возлагаем на вас большие надежды, - мягко сказал Смотрящий. - Во время войны ваша помощь будет неоценима.

-- Какой еще войны?

-- С орками. Они собрали огромную армию. Эти твари уже вторглись в горы и уничтожили несколько наших поселков. Их жители... Те, кто выжил после боя, потом позавидовали мертвым. Орки весьма изобретательны, когда речь идет о пытках. В жестокости они не знают себе равных, - он нахмурился. - В их намеренья входит не только уничтожение нашего царства, но и порабощение людей. На этот раз это не пустые угрозы.

-- Как все запутано... Война с орками, город, какой-то подозрительный дар, и вы - жрецы, еще больше напустившие тумана. Похоже, что кто угодно разбирается в происходящем лучше меня.

-- Мы здесь как раз для того, чтобы помочь вам понять, что происходит.

-- Пока что у вас это получается из рук вон плохо, - заметил Дарвей.

Неожиданно раздался сильный взрыв. Его мощь была такова, что стол, за которым они сидели, перевернулся. Светильники с шипением погасли. Монах упал на пол и пребольно ударился виском о спинку стула. Воздух наполнился удушливым вонючим дымом.

-- Это шараны! - закричал один из гномов. - Спасайтесь! Я попробую их задержать.

-- Один?! Ты погибнешь!

-- Уходите! Наше дело важнее!

-- Нет, брат! Я останусь с тобой!

Яркая вспышка осветила двух гномов, которые взявшись за руки, противостояли черным теням наступавших со всех сторон. Стена красного пламени закрыла их словно щитом. Оставшийся на ногах гном помог подняться монаху.

-- Быстрее!

Из теней появились черные, покрытые влагой щупальца. Они сгорали в пламени, источая едкий зеленый дым. Но щупальцев было слишком много и огонь начал слабеть. Непрошеные гости - черные непроницаемые тени, неумолимо надвигались. Странное дело, они казались бесплотными, но под их тяжестью гнулись и трещали доски пола. Дарвей физически ощутил волну ненависти, исходящую от них. Пламя гномов резало глаза, билось и беззвучно кричало в неравной схватке с мраком.

-- Им надо помочь! - монах дернулся вперед, но жрец в последний момент удержал его.

-- Нет!

-- Но они же погибнут!

-- Значит, такова их судьба, - дрожащим от напряжения голосом ответил тот и направился в дальний конец зала, увлекая Дарвея за собой. - Они сделали свой выбор.

-- А как же Клифф?! Он мой друг, я не брошу него!

Гном развернулся и, отыскав оглушенного мага, вытащил его из-под обломков мебели. Похлопав по щекам, он привел парня в чувство. Тяжелый стол лежавший на его пути он отшвырнул одной рукой. И откуда только в его тщедушном теле нашлись силы на это.

Пока двое жрецов боролись с ненавистными тенями, беглецы успели пробежать по коридору и спуститься вниз по шаткой деревянной лестнице, которая привела их в подвал. Смотрящий уверенно подскочил к массивной крышке люка в полу и, щелкнув замком, отодвинул его.

-- Полезайте!

Дарвей не заставил себя долго упрашивать. Прыгнув с двух метровой высоты, он сразу отскочил в сторону, освобождая место Клиффу шедшему следом. Гном, прыгнувший последним, изловчился и захлопнул за собой люк.

-- Мешкать нельзя. Это не остановит их надолго.

Он хлопнул в ладоши, и его руки стали подобны двум горящим факелам. Их чистое ровное пламя давало много света. В этот момент до них донесся жуткий крик, полный невыносимой боли. Затем последовал толчок, с потолка посыпалась земля. И без того бледный гном побледнел еще больше и едва удержался на ногах.

-- Вперед, - сказал он хрипло.

Они побежали по узкому туннелю. Дарвей не знал, сколько времени продолжался их бегство. Ему казалось, что целую вечность. На их пути встречалось еще несколько круглых люков, которые гном тщательно закрывал за собой и запечатывал особым знаком. Ход был неровным - вел то вниз, то вверх. Судя по высохшим потемневшим подпоркам, он был выкопан в давние времена и возможно являлся ровесником города.

-- Что это было? - шепотом спросил Клифф монаха. - Кто такие шараны?

-- Я не знаю. Спроси лучше нашего проводника.

Но беспокоить гнома юноша не решился.

Туннель вывел их за городскую стену. Они оказались в лесу, среди дубов и елей. Судя по звездам было уже около полуночи. Жрец закрыл тайный вход и присыпал его листьями. Его руки, с уже погасшим огнем, тряслись от волнения.

-- От кого мы бежим? - Дарвей схватил его за плечи и развернул в свою сторону. - Что это за твари?

-- Шараны...

-- Мне это ни о чем не говорит! - он встряхнул его.

-- Порождения злого разума, - простонал гном и, не выдержав, разрыдался. - О, братья мои... Я не уберег вас. Но почему именно вы?! Нет мне прощенья!

-- Ты же не мог им помочь, - попробовал успокоить его монах.

-- Человеку не понять... Они близки мне не только по крови, но и по духу. Ах, братья!!! - взвыл жрец, падая на колени. - Танцующий в пламени - не увидеть мне твоей пляски, Поющий в пламени - не услышать мне твоего неземного голоса. Вы погибли! Теперь я совсем один... Господи, за что?! - он закрыл глаза в великой скорби.

Дарвей видел, как затрепетал ярко-красный цветок в груди жреца. Он пульсировал, истекая кровью, все больше увеличиваясь в размерах. Душа гнома рвалась на части от боли. Кроваво-красное страдание расползалось во все стороны, заполняя собой каждую клетку его тела. Монах понял, что если он не примет немедленные меры, то гном сойдет с ума. Повинуясь внезапному импульсу, он крепко обнял его.

-- Отдай мне свою боль, - прошептал Дарвей. - Поделись ею и ты сможешь жить дальше. Ты должен это сделать, пока она не сожрала тебя окончательно. Вспомни, что тело - только прах. Наша душа бессмертна.

-- Да, я знаю... - еле слышно ответил жрец, не открывая глаз.

В робкой надежде на спасение он ухватился за руку монаха.

-- Твои братья вечны, - уверено сказал Дарвей. - Вы встретитесь в следующей жизни, и ты снова посмотришь им в глаза.

-- Посмотрю в глаза... А в них увижу душу - сущность нашего бога. Сущность... Его отражение в чистой воде.

Дарвей прислушался к неровному биению сердца гнома, мысленно желая, чтобы оно успокоилось. Удар, еще удар... Монах физически ощущал горе, что отравляло кровь жреца. От него нужно было избавиться.

Служитель глубоко вздохнул. Цветок боли стал бледнеть, засыхать. Его листья сворачивались, чернели и падали, рассыпаясь в воздухе на мельчайшие крупинки.

-- Мне уже легче, - благодарно кивнул гном. - Спасибо.

Он поднялся на ноги и сделал несколько не очень уверенных шагов. Переведя дух, жрец обернулся. Теперь на нем была непроницаемая маска самоконтроля, но глаза смотрели тепло и с участием.

-- Ваша помощь очень велика.

-- Твоя, - поправил его Дарвей. - Обойдемся без лишних формальностей. Я не в курсе всего, что происходит, но чутье подсказывает мне, что сейчас лучше всего исчезнуть.

-- Шараны не оставят нас в покое? - спросил Клифф.

-- Нет, конечно. Это охотники. Они никогда не прекращают преследования, - ответил гном. - Но ты не представляешь для них интереса и потому можешь идти.

-- Им нужен только я... - глухо сказал Дарвей. - О, моя бедная голова... Вечно тебя желают увидеть на блюде. Отдельно от тела. - Он посмотрел на мага. - Клифф, возможно, будет лучше, если мы разделимся. Я не хочу, чтобы ты тоже послужил украшением для их стола.

-- Нет, я никуда не уйду! - возмутился юноша. - Я не собираюсь бежать как последний трус от каких-то там охотников.

-- А зря, - веско произнес Смотрящий. - Ты же видел, что они сделали с моими братьями. А ведь они были далеко не последними в своем призвании.

-- Я маг и могу за себя постоять.

-- Ты всего лишь ученик, - гном с укором посмотрел на Клиффа. - Но даже если бы на твоем месте оказался опытный волшебник, он был бы беззащитен. Против шаранов бесполезны человеческие знания.

-- Все равно я никуда не уйду.

-- Как знаешь... Это твоя жизнь.

-- Смотрящий, у тебя есть имя? - спросил Дарвей. - Я знаю, что у вас не принято называть посторонним настоящие имена, но нам же надо к тебе как-то обращаться?

-- Мое имя... Пусть будет Малем.

-- Малем? Хорошо. Скажи мне, кто послал шаранов?

-- Бакеты.

-- А это еще кто? - простонал Клифф.

-- Если кратко - то жрецы орков. Они узнали, что Дарвей получил дар, и решили убить его, дабы он не смог помешать им в предстоящей войне.

-- Постой, а как они узнали о даре?

Малем пожал плечами.

-- Почему шараны сумели одолеть твоих братьев? Магия бакетов сильнее вашей?

-- Дело не в этом. Тут даже нет магии как таковой. Бакеты олицетворяют собой древние силы разрушения. Шараны - слуги Хаоса. Он антипод нашего Бога, его тень. Мы же олицетворяем созидание. Создавать сложнее, чем разрушать. Чем дольше мы сопротивляемся их давлению, тем слабее становимся.

-- Ясно. Выходит, что вояки из вас неважные...

-- Только когда речь идет о хаосе.

-- Каким образом во всем этом замешаны каны? То есть эльмиры.

-- Каны наряду с гномами и орками являлись предтечами нынешних людей.

-- Но каны исчезли.

-- Они превзошли нас, - признался Малем. - Это горькая правда. Давным-давно, наши пути познания разделились. Они стали ближе к богу и ушли, а мы все еще здесь.

-- Другой путь, еще не означает плохой путь, - заметил Дарвей.

-- Твои слова вселяют в меня надежу. Каны сумели подняться над реальностью, и поскольку, ты прямой наследник их мудрости, то понятное дело, орки тебя опасаются.

-- Почему хозяйка озерного города выбрала именно меня?

-- Я не знаю. Разве она не сказала?

-- Болтала всякое... - уклончиво ответил монах. - Например, что я хороший человек... И о перерождениях упоминала.

-- Ей, безусловно, было виднее, кого выбрать. Если бы это зависел от меня, я бы тоже обратил на тебя внимание. Хотя бы из-за твоего пронзительного взгляда, выворачивающего на изнанку.

-- Неужели он именно такой?

-- Ага, верно подмечено, - поддержал Клифф.

-- Подожди-ка... - Дарвей задумался. - Сложившаяся ситуация до боли напоминает шахматную партию. В нашем мире вдруг пришли в движение древние силы, которых олицетворяют орки и гномы. Разрушение и созидание, белые и черные фигуры. И тут появляется некто третий, который обладает сомнительным даром отличать реальность от иллюзий.

-- Ерунда какая-то, - подытожил юноша.

-- Согласен. Не сходится. Разве Хаос и Порядок не уравновешивают друг друга?

-- Уравновешивают. В идеале. Но в нашей действительности, тень от дерева всегда длиннее самого дерева, а Хаос и есть тень.

-- Все равно я лишний в этой схеме.

-- Ты можешь отличить дерево от тени - это самое главное. Ты - над схемой, над игрой, разве это так сложно понять?

-- А в полдень и вовсе нет тени, - заметил маг.

-- О, ты прав, - грустно сказал гном. - Но полдень бывает всего раз, на заре мира. А кроме дня есть еще и ночь.

-- Звучит очень зловеще. У меня болит голова, когда я пытаюсь представить себе это, - признался Клифф.

-- Ты не одинок, - хмыкнул Дравей. - Малем, если бы я своими глазами не видел шаранов, то решил, что ты сошел с ума. Но я видел... Что мне теперь делать? Как остановить орков?

-- Это знаешь только ты сам. Понимаю, сейчас тебе сложно разобраться в самом себе, но со временем ты сможешь это сделать. Моя же задача обеспечить тебя этим временем, уберечь от происков бакетов.

Монах потер нахмуренный лоб и скривился:

-- Как же мне не везет. Я так надеялся прожить остаток жизни спокойно, но видно не судьба. В какой город мы пойдем?

-- Шараны могут проникнуть куда угодно. Они используют в качестве осведомителей людей с нечистым сердцем. Те становятся их глазами и ушами. Исключение составляют только так называемые святые места.

-- Монастыри, храмы?

-- А так же кладбища. То есть там, где человек перестает думать о себе и материальных вещах, а задумывается о вечности, становиться ее частицей. Он заглядывает в свою душу, касается бога и тьме до него не добраться. У гномов нет ни кладбищ - мы сжигаем своих покойников, ни монастырей. Храмы есть, но чаще всего это просто жаровня, которую носит за собой жрец. - Малем невесело усмехнулся. - Искать безопасное место нужно в человеческих поселениях.

-- Дарвей, вы же сами были монахом, - не выдержал Клифф. - Какие храмы подойдут лучше других?

-- А размер имеет значение? Или только святость?

-- Чем больше и того и другого, тем лучше.

Дарвею вспомнился необыкновенный голос и полеты Лигера под куполом. Это и есть святость? Простая бесхитростная душа, которая пела славу Создателю, не может быть шпионом шаранов.

-- Идеальных мест нет. Монахи бывают разные, и бок о бок со святыми живут негодяи. Но храм в Габельне я, по крайней мере, хорошо знаю.

-- Но ведь Гаер запретил вам возвращаться.

-- О, я предпочту иметь дело с агентами Гаера, чем с теми тварями, - ответил Дарвей. - К тому же, людям сложно заметить меня, если я этого не хочу. Малем, ты пойдешь с нами?

-- Конечно. Если на нашем пути в Габельн встретятся посланники, я задержу их, дав вам возможность уйти.

-- И погибнешь.

Интересы большинства превыше всего. Перед тем как отправиться сюда, я специально поехал посмотреть на то, что осталось от нашего поселения после прибытия туда разведывательного отряда орков, - гном вздохнул. - Я хотел укрепиться в своей вере. То, что я увидел не передать никакими словами. - Глаза жреца гневно сверкнули. - Я знал, что мир жесток, но не мог помыслить, что у жесткости нет предела. Когда стало понятно, что спасенья ждать неоткуда, часть жителей убили друг друга, дабы оркам не достались пленники. Но часть все-таки осталась жива. Наши дети, женщины... Вспоротые животы, снятая кожа, разорванные тела... - Малем горько покачал головой. - Откуда в орках столько ненависти?

-- Твои братья были с тобой?

-- Да. Именно поэтому они решили погибнуть сами, но дать нам шанс спастись. На них сильно повлияло увиденное в поселке. Среди замученных жертв мы нашли и местного служителя - Танцующего в пламени. Его несколько часов изощрено пытали. На нем не осталось живого места - его можно было узнать только по огненным волосам и татуировке, - гном перешел на шипящий шепот.

Клифф невольно содрогнулся.

-- Малем, - поспешно спросил монах, чтобы отвлечь его от жутких воспоминаний, - мне непонятна одна вещь: как вы и орки успели пройти такой большой путь и отыскать меня в Тавросе? Ведь я оставил озерный город совсем недавно.

-- Да, меня это тоже смущает, - подтвердил Клифф. - Неужели вы научились летать по воздуху?

-- Нет, полеты здесь ни при чем. Я начал поиск еще зимой. Сразу, после того как меня посетило видение, поэтому у меня было достаточно времени.

-- Но как это возможно? Я знал одного замечательного астролога, он по звездам мог предсказать очень многое, но чтобы отыскать незнакомого человека в чужой стране?!

-- Я слышал об астрологах. Их мастерство велико, но не имеет ничего общего с моим. Я смотрю в пламя, и в этот миг сливаюсь с ним, становлюсь совершенным существом. Но я вижу только то, что оно желает мне показать. Ничего больше. Поэтому не спрашивайте меня о будущем. Да, я видел нити, протянутые меж тобою и городом, видел твое лицо, но только потому, что тобой заинтересовалась его хозяйка. Линии судьбы уже обозначались.

-- Понятно, почему Орман не давал мне житья своими гороскопами. Полагаю, аналогичное ведение посетило и бакетов. Похоже, что все ждут - одни с ужасом, другие с надеждой, когда меня озарит, и я найду выход из положения.

-- Теперь мы никому не можем доверять. Всякий человек может оказаться шпионом орков, их глазами. Даже самый безобидный - старик, женщина или ребенок. Люди так слабы, их непротивление злу пугает. Помните об этом. Клифф, это особенно тебя касается.

-- А чем я хуже?

-- Ты слишком молод и легкомыслен.

-- Что?! Я не ставлю под сомнение, что вы с Дарвеем опытнее, но зачем обвинять меня в идиотизме? И почему это речь идет только о людях? - разъярился маг. - Можно подумать среди гномов одни праведники! Они только и думают, что о прибылях. Готовы ради медяка душу вытрясти.

-- Клифф, остынь, - монах опустил руку ему на плечо. - Теперь нас трое, и нам лучше быть друзьями, а не врагами.

-- Среди гномов нет праведников, мы любим деньги, и те удовольствия, что они нам приносят, - спокойно ответил Малем. - Но мой народ всегда свято чтил традиции. Мы не убиваем, не грабим, не переступаем черты дозволенного. У людей о нас сложилось неверное представление. Мы много и упорно работаем, а дурные слухи о гномах распускают завистники.

-- Естественно, что ты еще может сказать?! - в ярости закричал парень. - Когда ты один из них!

-- Клифф! - Дарвей сжал его плечо. - Да что с тобой такое?

Юноша развернулся и оттолкнул его руку. Отбежав на десяток шагов, он опустил голову, избегая смотреть на друга. Малем встал рядом с монахом, настороженно наблюдая за парнем.

-- Возможно, шараны ближе, чем я предполагал, - тихо сказал Смотрящий.

-- Ему надо помочь.

-- Как? - развел руками Малем.

В этот момент маг закричал. Его крик быстро перешел в хрип, и он, схватившись за шею, побежал вперед. Дарвей бросился за ним:

-- Клифф, борись с собой!

-- А! Нет, оставьте меня! Нет! Я не хочу! - юноша упал на землю и стал биться в конвульсиях.

Дарвей подбежал к нему и, выхватив нож, привычным движением стукнул рукоятью по голове. Клифф сразу же затих.

-- Вот так-то лучше, - проворчал монах, взваливая мага к себе на спину.

-- Ты его вырубил? Весьма неординарное решение, но от этого не менее мудрое, - признал Малем. - Мне оно не пришло в голову.

-- Я столько раз это делал... Надеюсь, когда он очнется, шараны оставят его в покое.

-- Твой друг начал сомневаться, а сомнение есть корень всякого зла. Если хочешь, я помогу тебе его нести. Только нужно сделать носилки.

-- Не до того, - он неодобрительно смерил глазами щуплую фигуру жреца, пожалев, что тот не обладает крепостью и силой своих сородичей. - Как только выйдем на тракт, я попрошусь к торговцам и устрою его на телеге с комфортом.

-- До тракта далеко.

-- Только не для такого бывало ходока как я, - с кряхтением ответил Дарвей. - Тем более что идти придется вниз.

Малем с сомнением посмотрел на него, но благоразумно промолчал. К чести монаха, он дотащил Клиффа до дороги самостоятельно. Когда показались огни костров, что развели дозорные торговцев, Дарвей вздохнул с искренним облегчением. Пробираться ночью сквозь лес, ежесекундно цепляясь за деревья и кусты, с бесчувственным телом на плечах - это в высшей степени затруднительно.

-- Покарауль его, - попросил Дарвей Малема, опуская друга на траву и разминая затекшее плечо. - А я пока договорюсь с хозяевами.

-- Ты хочешь по этому тракту добраться до самого Габельна?

-- А почему бы и нет? Или ты полагаешь, что на нем нас может ждать засада?

-- Не знаю, вряд ли, - покачал головой Малем. - Ты меня не так понял. Я спросил, потому что опасаюсь лошадей.

-- Что? - брови монаха поползли вверх от удивления. - Но почему?

-- Они... Они... - гном развел руками. - Не могу объяснить.

-- Ну вот, а я как раз думал о том, как хорошо было бы купить коней и отправиться в Габельн верхом, - расстроился он.

-- Да, заманчивое предложение, - согласился Малем, но его тон явно свидетельствовал об обратном.

-- Животные никогда не делали мне зла. Мы понимаем друг друга с одного взгляда, и я могу подобрать тебе самую мирную и спокойную лошадку.

Видно страх Смотрящего перед лошадьми был действительно силен. Он лишь кротко кивнул в ответ, не смея возразить. Он понимал, что чем скорее они переступят порог храма в Габельне, тем быстрее окажутся в безопасности.

Дарвей отправился к торговцам. Малем проследил за ним взглядом. Это было нелегко: монах по привычке ушел в тень и крадучись приблизился к кучке ничего не подозревавших дозорных, расположившихся вокруг костра. Гном провел пятерней по непослушным вихрям, торчащим в разные стороны, и сел на землю скрестив ноги.

Малем вспоминал братьев. Их голоса, смех... Это небывалый случай, когда в одной и той же семье один за другим рождаются трое служителей. Он был старшим. От самого рождения и до самой смерти был рядом братьями. Хотя нет, не до самой смерти... В последней миг он убежал, оставил их одних.

Где они допустили ошибку? Почему позволили бакетам найти убежище?

Клифф слабо шевельнулся. Служитель глянул на парня, но тот все еще был без сознания.

Дарвей внезапно вынырнул из тени, заставив Малема вздрогнуть.

-- Пошли. Нам разрешили взять телегу и пару лошадей.

-- Взять? - в голосе жреца послышались сомнения.

-- Я их купил. Мы не можем ночевать вместе со всеми, поэтому остаток ночи проведем в дороге. Как рассветет, съедим с тракта и отдохнем, как следует.

-- Мне не нужен отдых, если рядом горит костер. Он даст мне необходимые силы.

-- Ты что-то говорил о том, что почти не нуждаешься в пище. Это правда?

-- Да. Но только при наличии огня.

-- Теперь понятно, почему ты такой заморенный, - проворчал Дарвей. - Бери Клиффа за ноги.

Жрец послушно подчинился. Вдвоем они уложили парня на солому, которой было щедро покрыто дно телеги. Малем сел рядом, а Дарвей занялся упряжью.

К ним подошел один из дозорных - крепкий мужчина среднего роста, дабы проследить, чтобы они не положили в телегу лишнего. Изо рта у него торчала соломинка, которую он меланхолично пожевывал.

-- А что с вашим другом? - он заинтересовано посмотрел на Клиффа, перекладывая соломинку в другой уголок рта. - Лежит словно мертвый.

-- Он не мертвый, а пьяный, - ответил гном.

Дозорный поднял на него глаза и тут же вытаращил их в неподдельном удивлении.

-- А ты откуда такой взялся? Какие у тебя волосы странные... Словно пламя на голове пляшет.

-- Эй, не лезь к нему, - предупредил Дарвей, поправляя узду. - Я же не спрашиваю, отчего у тебя такая глупая рожа.

-- Да я не сказал ничего обидного... Может, купите в дорогу припасов?

-- Нет, спасибо. Ты и так заломил за этих кляч и телегу цену вчетверо большую, чем они того стоят. Хочешь на мне озолотиться? Не бывать этому.

-- Не хотите, не берите... - с деланным равнодушием пожал плечами дозорный.

-- Серьезно? - монах остановился и насмешливо посмотрел на него. - И правда, я передумал... Давай-ка деньги обратно.

-- А? - мужчина засуетился. - Что-то я плохо слышать стал. Наверное, ухо ветром надуло. Удачной вам дороги.

И исчез.

-- То-то же, - проворчал Дарвей, взбираясь на телегу и беря вожжи. - Нечего к нам приставать.

Лошади, едва переступая ногами, двинулись вперед. Давно несмазанные колеса жалобно скрипнули. Покинув поляну, на которой размещался лагерь, они выехали на пустующий тракт. Ни впереди, ни сзади Дарвей не увидел ни одной повозки или человека. Ночную тишину нарушали только мерное цоканье копыт и уханье совы. Широкая полоса дороги, в свете показавшейся луны, была похожа на серебряную реку.

Малем разделся и осторожно вошел в холодную воду. Когда она дошла ему до пояса, он оступился и был сбит с ног течением. Служителя накрыло с головой и потащило. Он пытался уцепиться за ветви растущей неподалеку ивы, но тщетно. Большой подводный валун на время задержал его, но гном понимал, что это ненадолго. Он неумолимо сползал с камня.

-- Малем! - крикнул Дарвей и бросился в воду.

В последний момент он схватил его за руку и, преодолевая силу течения, потащил в сторону берега. Гном в изнеможении упал на песчаный пляж и благодарно кивнул монаху.

-- Я же предупреждал, - проворчал Дарвей. - Нельзя было так далеко заходить. И разве вода Смотрящему в пламя не противопоказана?

-- Глупости, - хрипло ответил Малем и закашлялся. - Что же мне теперь и помыться нельзя?

-- Ну, так мойся, а не тони. Из-за тебя мне теперь придется штаны сушить.

-- Не придется. Снимай их и давай мне, - гном стряхнул с тела налипший песок.

-- Зачем?

Малем в ответ лишь усмехнулся.

-- У меня нет запасных, так что будь осторожен.

Монах отдал штаны, а сам на всякий случай отошел поближе к реке. Гном, держа вещь в правой руке, резко вытянул вперед левую, и она тут же покрылась огнем.

-- Он их сейчас сожжет! - крикнул Клифф, с интересом наблюдая за Смотрящим.

На его голове красовался холодный компресс. После удара по затылку юношу мучила сильная головная боль, от которой он не мог избавиться даже при помощи магии.

Малем сосредоточился и заставил пламя на короткий миг пробежаться по ткани. Штаны монаха окутало облачко белого пара.

-- Вот и все, - жрец вернул одежду владельцу.

-- Невероятно, - Дарвей покачал головой. - Учись, Клифф!

Тот в ответ скривился, как будто проглотил кусок незрелого яблока. Рядом со всесильным Смотрящим ему было не по себе. Юноша чувствовал, что в изможденном теле жреца скрыты огромные силы и это угнетало его. В его присутствии он слишком остро осознавал собственную ничтожность в качестве мага.

Малем не бравировал своими способностями, как это делали многие ученики, да и сам Клифф. Он был объективен, спокойно отвечал на вопросы и этим еще больше выводил парня из себя. Скорее всего, маг просто завидовал гному, который, несмотря на трагическую потерю братьев и смертельную опасность смог сохранить самообладание.

И еще Малем и Дарвей были похожи. Нет, не внешне, конечно же, но у них был схожий внутренний стержень, запрещающий им сдаваться и опускать руки. Там, где другие отказываются от борьбы, такие как они поднимаются и идут дальше. Клифф сомневался, что он тоже способен на это. Он многого боялся - смерти, боли, неудач, забвения. А эти двое мужчин столько повидали в жизни, что их взгляд успел состариться раньше времени. И что он, молодой глупец, делает рядом с ними?

Клифф гнал недобрые мысли прочь, памятуя, что это из-за них им едва не завладели шараны. Когда он очнулся и понял, что произошло, то поначалу вообще хотел уйти, дабы не подвергать Дарвея повторной опасности. Но монах пристально посмотрел на него и запретил это делать, сказав, что друзей в беде не бросают. Похоже, Дарвей искренне верил в то, что он справится, полностью полагался на него. От проявленного доверия у Клиффа стало горько на душе. Он кивнул и больше не возвращался к этой теме.

-- Малем, у тебя красивая татуировка. - Монах с любопытством рассматривал грудь гнома.

У того в районе солнечного сплетения был вытатуирован равносторонний треугольник с всевидящим глазом внутри.

-- Такой знак надлежит иметь всем Смотрящим в пламя, - ответил гном.

-- Я не до конца разобрался в вашей иерархии. Поправь меня, если ошибусь. Сначала идет Танцующий в пламени, потом Поющий и, наконец, самый важный - Смотрящий.

-- Все важны в равной степени, - сказал Малем. - Но Смотрящие рождаются реже остальных. Я в состоянии проникать в более тонкие материи, куда закрыт вход другим жрецам.

-- Ты похож на деликатный инструмент, при помощи которого ваш народ общается со своим богом.

-- В твоих словах есть доля правды.

-- Почему только доля? Что не так?

-- Наш бог тот же что и ваш. Мы не покланяемся пламени бездумно, как это можно себе представить. Просто мы вышли из его недр, мы его дети, и нам услышать Создателя легче всего через жар и свет.

-- Дети огня... - задумчиво пробормотал Дарвей одеваясь. - Кто же в таком случае орки? Я бы хотел понять, что представляют собой наши противники. Они ведь тоже творение Создателя. Почему же орки оказались на стороне хаоса?

-- Мы не знаем. Сведения о них и так очень скудные. Орки периодически выходят из своих пещер на востоке и как лавина проносятся по окраинным землям, грабя и убивая. Эти монстры, насколько мне известно, не имеют настоящих городов. Они примитивны. Их общество состоит из племен, во главе которого стоит вождь и бакет. Последние выделяются в особую касту. - Гном пожал плечами. - Но я никогда не слышал о библиотеке орков. Понимаете о чем я?

-- У них нет письменности?

-- Только рисунки. Но до алфавита они так и не дошли.

-- А что говорят пленные?

-- Ничего, - нахмурился Малем. - За всю историю наших взаимоотношений с орками, их было не больше двух десятков. Они не сдаются в плен, принимая смерть от собственного оружия.

-- Предпочитают смерть бесчестью.

-- Что-то вроде того. Те же, кто не успел себя убить - молчат.

-- Даже под пытками? - спросил Клифф.

-- У орков высокий порог боли. И смерть от пыток для них тоже почетна.

-- Все же странно, чтобы такой древний народ так и не создал ничего хорошего. Они не могут только разрушать.

-- Наши земли вплотную прилегают к землям орков, и нам чаще приходиться сталкиваться с проявлениями их разрушительной деятельности. - Малем печально посмотрел на него. - Поверьте, они ослеплены хаосом.

-- Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что орки зря за мной охотятся. У меня нет ничего, чтобы им противопоставить. Да и почему я должен это делать? - Дарвей пожал плечами. - Набеги были и раньше. Почему я должен вмешаться? Только не надо говорить мне о человеколюбии. Это пустое слово для Призрака.

-- Пришло время забыть и Призраке и о прошлом вообще.

-- Если я откажусь от своего прошлого, то перестану существовать как личность. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о своей жизни. Думаю, некоторые ее моменты тебе не известны.

-- Ты боишься нарушить баланс? - догадался Малем.

-- Да. Кто я такой, чтобы вмешаться в устоявшийся ход вещей?

-- Это необходимо, иначе ты умрешь. Шараны не оставят тебя в покое.

Дарвей не ответил. Ему не хотелось продолжать этот разговор. Он залез в телегу, растянулся на соломе и, накрывшись плащом, сделав вид, что уснул. Но заснуть по настоящему ему, несмотря на усталость, не удалось. Монаха одолевали сомнения. В разговоре с Малемом он не озвучил и малой их части.

Часть Дарвея протестовала против того, что он видел, не желая соглашаться и принимать действительность такой, как она есть. Мучимый беспокойством, он вспоминал приход шаранов, тяжелые тени, ломающие доски пола, застывшие лица жрецов. И еще город, покрытый солью на дне высохшего озера, куда его привела вереница событий. Беспокойство перерастало в страх. Но тут появлялась его второе "Я" - рассудительное, опытное, которое приказывало прекратить панику и бесстрашно взглянуть в лицо опасности.

Мы всегда боимся того, чего не понимаем, а Дарвей многого не понимал. Монах и представить себе не мог, что будет замешан в таком неоднозначном деле как война. Но все в мире взаимосвязано, все непросто. Линии судьбы для посторонних глаз протянуты незаметно, но своей сетью они опутывают всех живущих. Смерть Кармисса, назначение Гаера, встреча с наследием канов - завязаны в тугой узел. И над всем этим черная зловещая тень орков. И он, Дарвей, который ни оркам, ни ордену не нужен живым. Какая линия первая, какая вторая? Где начало этого запутанного клубка?

Все же монах находил в этой ситуации не только мрачные стороны. Вот взять хотя бы их компанию. Странная троица: ученик магов, пребывающий в бегах, безбородый жрец гномов, внимающий пламени костра и убийца, оставшийся без работы. Ну, разве не забавно видеть их вместе? Они думают, решают, планируют - а кто-то незримый наблюдает за ними и посмеивается, слушая их планы.

Если весь мир - только лишь тень, отражение реальности, то зачем вообще что-то предпринимать? Ведь все здесь иллюзия. Не лучше ли отойти в сторону, забыть о мире и пренебрегая телом, заняться душой? Найти, узнать и понять бога. Что может быть важнее этого? А если теням хочется считать себя живыми, испытывать боль и страх, пусть так и будет. Кто будет достоин, тот родиться снова.

До Дарвея донесся беззаботный смех Клиффа и он сглотнул комок, стоявший у него в горле. Монах потерял самое важное в жизни - веру. Он раздвоился. Как можно считать людей прахом и иллюзией? Их чувства столь же реальны, как и раньше: они страдают, радуются, ненавидят и любят.

И в тоже время Дарвей замечал что-то странное внутри каждого живого существа - осколки солнца, тусклые или горящие ярким огнем, существующие независимо от тел, живущие своей жизнью. Монах не хотел этого видеть, закрывал глаза, но их лучи все равно находили его, пробиваясь сквозь закрытые веки. Он знал, что даже вырви он себе глаза, он бы все равно видел этот свет. Именно потому, что он видел, а не смотрел.

Лишь в одном человеке он не замечал этого будоражащего мысли света - в самом себе. В этот момент его грудь была похожа на непроницаемый панцирь, надежно хранящий секреты. Возможно, это только к лучшему. Трудно увидеть собственную душу и не повредиться рассудком.

Дарвею, который привык полагаться только на себя, не хватало мудрого советчика, который подсказал бы ему что делать, наставил на нужный путь. Раньше этим советчиком был Кармисс, который как мог, опекал его, предостерегая от опрометчивых поступков. А теперь он сам стал учителем для Клиффа.

Маг снова рассмеялся, на этот раз вместе с гномом. Дарвей прислушался: юноша рассказывал забавную историю временен своего голодного детства. Они беседовали легко и непринужденно, словно старые друзья. А ведь Дарвей был уверен, что Клифф чувствует себя неуютно рядом с гномом. Но здесь на берегу реки было так тихо и спокойно, что все невзгоды невольно забывались.

Это был маленький рай, нетронутый человеком, и потому неиспорченный. Птицы на деревьях без устали выводили рулады, а река, не останавливаясь, несла свои прозрачные воды к морю.

Дарвей оставил безуспешные попытки заснуть, и недовольно хмурясь, выбрался из-под плаща. Было около четырех часов дня, пора, когда полуденная жара уже спала.

-- Эй, весельчаки, вас можно оставить одних на какое-то время?

-- А что такое? - Клифф удивленно посмотрел на него.

-- Когда мы искали место для стоянки, я заметил ниже по течению водяную мельницу. Хочу сходить к ней и разжиться продуктами. На ягодах и крапивном супе долго не протянешь.

-- Я на всякий случай пойду с тобой, - вскочил Малем.

-- Нет-нет, - отрицательно замотал головой Дарвей. - Это лишнее. Только представь, как испугается мельник, увидев тебя? Смотрящие в пламя в этих краях редкость.

Малем не понимающе оглядел свое тело.

-- Разве я настолько страшен, чтобы меня бояться?

-- Ты необычен - этого достаточно. Татуировка, огненные волосы, худоба и бледность. Тебя, скорее всего, примут за колдуна, и тогда вместо продуктов мы получим... - он сделал многозначительную паузу.

-- Что?

-- Вилы в бок. Я же желаю избежать кровопролития.

-- Но вдруг тебе понадобиться помощь...

-- Малем, что-то я не припомню, когда просил тебя стать моей нянькой.

-- Прости, Дарвей. Но воспоминания о шаранах не оставляют меня.

-- Вот и хорошо, - одобрительно кивнул монах. - Нам нельзя расслабляться.

-- А если на меня опять найдет умопомрачение? - спросил Клифф с неподдельной тревогой в голосе. - Кто же тогда стукнет меня по голове?

-- Уверен, этого не произойдет, - успокоил его монах. - Только не здесь.

Дарвей оставил друзей на берегу. Поднявшись на вершину холма, монах снова оказался на дороге, с которой они свернули в поисках подходящей поляны для привала. Он пошел в обратном направлении и через пятнадцать минут обнаружил среди высокой травы малоприметную тропинку. В просвете между деревьев показался домик и деревянные лопасти крутящегося колеса.

Мельница, нависшая над рекой наподобие гигантского гриба, была очень старой. Ее крыша, покрытая толстым слоем мха, наверняка протекала, а сваи, на которых стоял дом - почернели, и выглядели так, словно собирались в скором времени развалиться.

-- Да... Издали ты выглядел получше, - пробормотал Дарвей. - Кто может жить в таком месте?

Но из трубы шел дым, а это означало, что мельница не пустует. Дом был мал, вдобавок жилые помещения располагались в нем под одной крышей с рабочими.

Мужчина сделал несколько шагов. Тут на него с лаем набросилась маленькая белая собачонка. Несмотря на ничтожные размеры, она яростно нападала на него, пытаясь укусить за ногу. Собака прогоняла непрошеного гостя прочь от дома. Дарвей мог одним махом убить ее - просто ударив посильнее, но он уважал смелость в любых ее проявлениях. К тому же собаке ни за что было не прокусить толстую кожу его сапог. Воспользовавшись даром находить общий язык с животными, он мог бы стать ее лучшим другом, но сейчас у него были другие планы.

Монах замер на месте, позволив животному сколько угодно вымещать на нем свою ярость. Он надеялся, что шум, поднятый собакой, привлечет обитателей мельницы. Ждать пришлось недолго. Послышались торопливые шаги, скрипнула дверь и на пороге показалась молодая девушка. В правой руке она сжимала большой хищно поблескивавший нож. Девушка с вызовом посмотрела на монаха:

-- Ну, сколько вас?! - гневно крикнула она. - Прячетесь в кустах? Выходите! Я не боюсь!

-- Простите? - Дарвей в удивлении поднял брови.

-- Трусливые мерзавцы! Это все, на что вы способны?! - в ее голосе послышались истерические нотки. - Ненавижу вас!

-- Милая девушка, уверяю, я здесь один. Пришел с добрыми намереньями, вам нечего меня опасаться, - Дарвей демонстративно вытянул вперед пустые ладони.

-- Я вам не верю! - вскрикнула она, не выпуская из рук ножа. - Ваше лицо мне незнакомо, но вы наверняка с ними заодно.

-- Отзовите собаку, пожалуйста.

Девушка непонимающе моргнула. Похоже, она уже забыла о маленьком стороже, охрипшем от беспрестанного лая.

-- Как хотите, - пожал плечами монах и присев, протянул руку собаке. - Хватит сердиться. Твои зубы слишком малы, чтобы причинить мне вред. Да ты и не собиралась, верно? - он погладил успокоившееся животное по загривку. - Только пугала.

Дарвей не сводил глаз с девушки. Монах был вынужден признать, что если бы не излишняя бледность и темные круги под глазами, она была бы очень хорошенькой. У девушки были светлые волосы, стянутые лентой и серые глаза. Она сильно нервничала и не знала, как ей поступить. В последний раз бросив взгляд на приветливо виляющую хвостом собаку, она бросилась обратно в дом, хлопнув дверью.

-- У тебя нервная хозяйка, - доверительно сообщил мужчина своему новому другу. - Пойдем, посмотрим, что она делает.

Дарвей, поднялся по лестнице, состоявшей всего из пяти ступенек, и вошел в дом. Памятуя о ноже в руке девушке, он двигался осторожно, держась близко к стене, чтобы под его ногами не скрипнула ни одна половица. Шум от постоянно работающего мельничного ворота был ему только на руку.

Обстановка в доме была скудная. Бедность поселилась здесь давным-давно. Она смотрела на него отовсюду. Из облупившегося платяного шкафа без ручек, со стола, на котором стоял неполный чайный сервиз - ему явно не хватало чашек и сахарницы. С укором взирала с потертой и сотни раз штопаной дорожки. В маленькой спальне, напоминавшей чулан, если бы не окно, стояла всего одна кровать. Похоже, что кроме девушки здесь больше никто не жил.

Да, здесь царила ее величество бедность, но у нее в услужении были верные слуги - чистота и аккуратность. В кресле возле окна монах обнаружил несколько мотков белых ниток и наполовину довязанную салфетку. Дарвей расправил ее: на тонком кружеве распустились невиданные цветы, существовавшие лишь в воображении их владелицы.

Почему молодая симпатичная девушка живет в этой глуши? Отчего ее единственный спутник - это собака?

После недолгих поисков монах нашел хозяйку на кухне. Она сидела, опустив голову и обхватив ее руками. Девушка не двигалась и походила на сломанную куклу. В ее позе было столько горя, что у монаха невольно защемило сердце. Дар хозяйки озерного города сделал его очень чувствительным.

Мужчина бегло осмотрел кухню в поисках ножа и нашел его брошенным в ведро с картофельными очистками.

-- Я могу вам помочь? - спросил Дарвей, замирая на пороге.

-- Уходите.

-- Откровенно говоря, я надеялся купить у вас что-нибудь съестное. Мне предстоит дальняя дорога.

-- Забирайте все, что нравится.

Тон ее голоса показался Дарвею подозрительным. Похоже, что она плакала, но изо всех сил старалась скрыть это.

-- Что вы, я так не могу. Вот если бы вы продали мне хлеба, или овощей - это было бы в самый раз.

Он подошел к девушке и склонился над ней. Его покрытая ссадинами кисть в сравнении с ее рукой казалось слишком грубой.

-- Посмотрите на меня, - мягко попросил Дарвей.

-- Зачем? - едва слышно спросила она.

-- Чтобы я убедился в том, что вы в порядке.

-- Уходите. Оставьте меня в покое.

-- Объясните мне, что происходит. Возможно, я смогу помочь. Конечно, за долгую жизнь на меня не раз бросались с ножом, но всякий раз этому была причина. Вот и сейчас я хочу выяснить причину.

Девушка медленно подняла голову. Монах не ошибся. Ее глаза были красными, а по щекам пролегли мокрые дорожки. Она была очень бледна.

-- Как вас зовут?

-- Лета.

-- Хорошее имя... А меня - Дарвей. Это я вас так расстроил?

-- Да... Нет, - она горько вздохнула и съежилась. Ее плечи поникли. - Какая разница!

-- О, для меня разница огромная.

-- Кто вы?

-- Путешественник, - коротко ответил монах.

-- Вам действительно нужны продукты?

-- Да. Я не ел так давно, что готов был съесть даже вашу собачку, - он подмигнул девушке. - Шутка. Но я действительно очень голоден. Вы сжалитесь над несчастным путником?

-- Путник... - словно эхо повторила Лета. - Как видите, я живу небогато. Так что ничего особенного предложить не могу.

-- Меня вполне устроит, - Дарвей бросил взгляд в сторону печки, - то, что у вас в котле. Если только оно съедобное, конечно.

-- Это гречневая каша. Можете забрать вместе с котелком.

-- А как же вы сами будете без котелка? Или у вас есть еще один?

Она не ответила. Монах всматривался в ее лицо, пытаясь понять, о чем Лета думает. Вместо молодой жизнерадостной девушки он видел усталого, измученного жизнью человека. Лета пережила что-то ужасное, и это съедало ее. Дарвей мог поспорить, что ее терзает бессонница. Он выбрал неудачное время для визита. Или наоборот - удачное?

-- Знаете, во время своих путешествий я видел всякое... - многозначительно сказал монах. - Разные чудеса. И кое-чему научился.

-- Мне это не интересно, - ответила девушка, избегая смотреть ему в глаза.

-- Чудеса случаются с нами независимо оттого, интересуемся мы ими или нет, - заметил Дарвей. - Они - неотъемлемая часть нашей жизни, их нужно принять как данность. Наше существование похоже на серый туман без проблесков света только потому, что мы позволяем ему быть таковым. Но если пожелать перемен, то поднявшийся ветер развеет туман без следа, и мы будем согреты солнечными лучами.

-- Вы говорите странные вещи. Вы маг?

-- Нет. Я - человек, такой же, как вы. Ищу свой путь, не зная куда идти и зачем. Прошу вас, не замыкайтесь в себе. Может, я и есть то чудо, которого вы ждали? Странный незнакомец, который желает помочь - вполне подходящая фигура, верно? Поговорите со мной. Ведь это так просто.

-- Ах, если бы вы только знали... - она покачала головой. - В этом мире столько зла.

-- Лета, - монах ласково коснулся ее плеча и усадил обратно на стул. - Злу необходимо противостоять. И главная битва ежесекундно происходит в нашем сердце. Зло может победить только в том случае, если вы откажитесь от борьбы.

-- Простите, что я вас так встретила. Этот нож... - Не думаю, что я действительно смогла бы впустить его в ход.

-- Поверьте, я бы вам этого не позволил, - усмехнулся Дарвей. - Почему вы живете здесь одна? Где ваши родители?

-- Мать разбилась, упав с лестницы, когда мне было пять лет, а отец умер полгода назад. Он долго болел. Последние месяцы были просто ужасны - он высох, превратился в настоящий скелет. - Девушка всхлипнула. - Этого его мельница. Когда-то она выглядела лучше, чем теперь. Но я ее никогда не любила, и поэтому, после смерти папы здесь все разваливается. Хотя, - она покачала головой, - причина не только в этом.

-- Продолжайте.

-- Дела с каждым годом шли все хуже и хуже. У нас появился конкурент - мой дядя. Он вернулся с заработков обеспеченным человеком. Он был младше моего отца, и они всегда терпеть не могли друг друга. Абракас, так зовут дядю, построил новую мельницу ближе к деревне и приложил массу усилий, чтобы поссорить нас с крестьянами.

-- К вам перестали ездить?

-- Да.

-- Но ведь это не все?

-- Ну... - она опустила глаза. - Пять дней назад сюда забрело двое парней. Это настоящие разбойники, на них нет никакой управы. Они узнали про то, что я живу одна, и пытались забраться в дом. Выкрикивали всякие гадости. В тот раз мне повезло. Со мной был крестьянин с женой - старые знакомые моего отца, и двое их взрослых сыновей. Им нужно было перемолоть несколько мешков зерна. Присутствие посторонних отпугнуло парней. Но я думаю, что они еще вернутся.

-- Теперь мне все ясно, - кивнул Дарвей. - Но окажись на моем месте те негодяи, чтобы вы смогли поделать против них со своим ножом? Нужно было бежать.

-- Я не хочу бежать! Вы говорите как мой отец, он тоже все жизнь всего боялся. Потому и построил мельницу в этой глуши. Все считал, что здесь место безопаснее, хотя я до сих пор не могу понять почему.

-- Я высказываюсь с точки зрения здравого смысла. Ваша участь в этом случае более чем незавидна. Молодая девушка и кругом никого, кто мог бы прийти на помощь. Ваше сопротивление их бы только еще больше раззадорило.

-- Возможно, нож предназначался для меня.

-- А вот это точно лишнее. Что за глупости? Не хватало еще лишать себя жизни из-за каких-то поддонков. Да это не так-то легко, как вам кажется.

-- Не знаю, почему я вам все это рассказываю... Последнее время меня постоянно преследуют неприятности, если не сказать хуже. Месяц назад кто-то пустил слух, что я ведьма, и мельницу хотели сжечь. Вместе со мной разумеется. Спасибо священнику Мальсу, остановившему толпу. Ему пришлось применить все свое красноречие, чтобы люди разошлись по домам.

-- Наверняка, это дело рук вашего дяди.

-- Да, он мой главный недоброжелатель, - согласилась Лета. - Почему вы так пристально на меня смотрите?

-- Привычка, - пожал плечами Дарвей. - Не обижайтесь.

-- Я была откровенно с вами. Вы можете ответить мне тем же?

-- Если это в моих силах.

-- Вы находите меня красивой? - Лета вскинула голову.

-- Вы молоды, привлекательны... Этого не отнять.

-- Что-то вы слишком долго думали, перед тем как ответить.

-- Я не привык, чтобы мне задавали подобные вопросы.

-- Женаты?

-- Нет, слава богу, нет. Я слишком люблю свободу. Мои связи с женщинами длятся не дольше одной ночи.

-- Да... Достаточно откровенно.

-- Мой ответ вас шокировал?

-- Немного. - Она покачала головой. - Спасибо, что подняли мне самооценку. А теперь забирайте продукты и уходите. Я хочу побыть одна.

-- И что вы будете делать дальше? Ждать прихода тех парней? Они не будут с вами столь же любезны.

-- Вы жестокий человек. Разве нельзя оставить меня в покое?! - воскликнула девушка. - Какое вам дело до того, как я буду жить?

-- Я хочу вам помочь.

-- Да? - Лета сжала кулаки. - И что же вы попросите взамен? У меня нет денег, и я не верю в бескорыстие. Понимаете? Я девушка порядочная и мне нечего предложить человеку вроде вас.

-- Мне ничего от вас не нужно, - нахмурился Дарвей. - Что за люди пошли... Просто по-человечески предлагаешь помощь, а тебя считают мерзавцем.

-- Я вам уже несколько раз сказала, чтобы вы уходили, а вы все еще здесь.

-- Ладно, - пожал плечами монах.

Он достал несколько золотых монет и положил их на стол.

-- Это плата за причиненное беспокойство. И не смейте отказываться.

-- Здесь слишком много.

-- В самый раз.

-- Тогда хоть возьмите хлеб. Я его сама испекла.

Она протянула ему завернутый в полотенце каравай. В этот момент снаружи раздался хохот и грубые выкрики, залаяла собака. Лета побледнела и затравлено посмотрела на монаха.

-- Господи! Это они, - прошептала девушка.

-- Спокойно. Выгляните в окно и узнайте, сколько их там.

Лета послушно сделала то, что он просил.

-- Их не двое. Их пятеро!

-- Дружков привели.

Собачий лай сменился жалобным визгом, который быстро смолк.

-- Тай! Негодяи, они его убили! - Лета с мольбой посмотрела на Дарвея. - Помогите мне, прошу вас. Я знаю, что была дерзка с вами, но вы же не уйдете сейчас, правда?

-- Не уйду, не волнуйтесь.

-- Скажите, что мне делать?

-- Ничего. - Монах достал пару метательных ножей и двинулся к двери.

-- Эй, красотка! - донеслось со двора. - Выходи! К тебе гости. Мы все равно знаем, что ты там.

У крикуна заплетался язык, он был порядком выпивши.

-- Куда вы?! - девушка кинулась к нему, загораживая собой дорогу. - Их же пятеро! Это верная смерть.

-- Верная, но не для меня. Вы же сами просили о помощи... Сидите тихо и не высовывайтесь. Я вас потом позову.

Дарвей отстранил ее и нырнул в темный коридор. Лета нашла брошенный нож и до боли в пальцах сжав его рукоять, забилась в угол. Ее недруги, чья брань была слышна совсем рядом, бросили камень. Он влетел через распахнутое окно, ударился о стену кухни, задев стоявшее на полке блюдо. Блюдо упало, расколовшись от удара надвое.

-- Эй ты, мерзавка! Я иду к тебе. Если ты будешь покорна и понравишься мне и моим друзьям, то мы оставим тебя в живых. Может быть даже запла... - здесь его слова была прерваны хрипом.

Лета могла поклясться, что это был именно предсмертный хрип.

-- Четверо, - с облегчением произнесла девушка, рукавом вытирая вспотевший лоб.

Со двора донесся леденящий душу крик, следом еще один. Лета вся обратилась в слух. Ей очень хотелось посмотреть, что происходит снаружи, но она не осмеливалась. Крики, так пугающие ее, прекратились и наступила гнетущая тишина. Девушка закрыла глаза, но воображение нарисовало ей столь ужасную картину происходящего, что она была вынуждена открыть их снова.

-- Лета... - позвал ее монах, появившись в дверном проеме. - Все в порядке.

-- Что случилось? - девушка бросилась к Дарвею. - Где они?

-- На том свете, - невозмутимо ответил мужчина.

-- Вы убили их? Всех пятеро?

-- Шестеро, - поправил ее Дарвей, беря с печи тряпку и начиная вытирать лезвие ножа. - Одного вы не заметили. Только не говорите, что вам их жалко.

-- Нет... - Лета испуганно смотрела с какой ловкостью он управляется с оружием. Только сейчас она в полной мере осознала, что совершенно не знает этого человека. - Как вам удалось с ними справиться?

-- Это было совсем несложно. Поверьте мне.

-- Я верю... А Тай?

Дарвей покачал головой.

-- Жаль, он был мне хорошим другом.

-- По крайней мере, Тай теперь отомщен. Это уже много. Я сам люблю животных, - сказал монах. - Но мне не по душе взгляд, которым вы смотрите на меня. В нем читается укор. Почему? Вы желали, чтобы я доставил их местному судье, дабы правосудие свершилось, как полагается?

-- Вы оставили их там?..

-- А вы бы хотели, чтобы я еще их и похоронил? Ну, уж нет... Все-таки я убийца, а не могильщик, - вырвалось у Дарвея и он тут же пожалел о своих словах.

Девушка сразу же сжалась, ожидая удара, и сделала шаг назад. Перед ней действительно был убийца - человек, для которого люди значат не больше, чем сорняки на грядках. Его руки: быстрые, уверенные свернули ни одну шею. Он изучающе смотрит на нее - решает жить ей или умереть. Его глаза горят недобрым огнем. Неужели он и ее убьет, чтобы не оставлять свидетельницу?

-- Забудьте мои слова, - мягко сказал Дарвей. - Главное, что теперь вас никто не будет беспокоить. Нет человека - нет проблемы.

Лета растерянно опустила руки, не зная, что предпринять. Она была благодарна этому странному мужчине, но то, с какой легкостью он пошел на убийство, внушало ей ужас.

-- Господи, - прошептала она, в изнеможении опускаясь на стул. - Вы посланы спасти меня или погубить?

-- А как вы считаете? - усмехнулся Дарвей. - Пока что мое появление спасло вам жизнь и честь. Не бойтесь, я ничего не потребую взамен. В моей голове нет дурных мыслей.

Монах спрятал оружие. Заметив на полу камень, он нахмурился.

-- В вас не попали?

-- Нет, он пролетел мимо.

-- Вы говорили, что не любите это место.

-- Да. А теперь еще больше.

-- В таком случае, зачем вам здесь оставаться?

-- Но это мой дом. Мне больше некуда идти.

-- Пойдемте со мной. Я направляюсь в Габельн. Там у меня есть знакомые, и я без труда смогу найти вам достойное место. Вы же не боитесь работы?

-- Нет. Если только она не связана с чем-нибудь недостойным.

-- Поверьте, я бы не стал предлагать подобное. Но не надо отрицать тот факт, что умным людям столица сулит массу возможностей.

-- Я не смогу пойти с вами, - она покачала головой. - Ведь я вас совсем не знаю.

-- Подозреваете меня в связях с работорговцами?

Девушка задержала дыханье, и Дарвей убедился в своей правоте.

-- Все, больше никаких рассуждений. Собирайте вещи, берите только то, что вам по-настоящему дорого. Остальное купите в Габельне. Даю вам десять минут.

-- Но... Постойте. - Девушка бросилась к кладовке и вытащила из нее маленькую лопату.

-- Это мне?

-- Да. Пожалуйста, похороните мою собаку. Самой мне будет это нелегко сделать, а просто так оставить его я не могу.

-- Ладно... - монах, пожав плечами, взял лопату. - Собака - это не человек.

С заданием он справился быстро. После смерти Тай, казалось, стал еще меньше. Дарвей выкопал яму под липой, положил в нее животное и насыпал сверху небольшой холмик. Ему было жаль собаку. Ее жизнь была короткой, но до самого конца она осталась верной своей хозяйке. На такую безоговорочную преданность способны только животные. Люди, постоянно ищущие выгоду, быстрее согласятся на предательство чем на самопожертвование.

-- О, Господи... Сколько кругом крови...

Дарвей обернулся. Лета замерла в дверях, прижимая к груди узелок с добром. Он проследил взгляд девушки - она никак не могла отвести глаз от рыжеволосого здоровяка с перерезанным горлом, и смущенно сказал:

-- Я не старался, поэтому так грязно. Пожалуй, нужно было оттащить трупы в сторону. Вы не собираетесь падать в обморок?

-- Нет. - Лета осторожно спустилась вниз, делая маленькие шажки.

-- О, а как же припасы! - Дарвей хлопнул себя по лбу и побежал обратно в дом.

Там он взял котелок с кашей, хлеб и мешок с овощами. Все вместе нести было неудобно, поэтому хлеб он отдал Лете. Девушка, решившая окончательно порвать с собственным прошлым, не стала даже закрывать дверь.

-- Хорошо было бы поджечь мельницу, - пробормотала она.

-- Зачем?

-- Чтобы не было куда возвращаться. Ну, и чтобы мародеры не влезли.

-- Думаю, шестеро убитых мужчин, отпугнут любого желающего.

Дарвей пошел вперед показывая дорогу. На полпути к месту стоянки он был встречен Малемом. Гном не знал радоваться ему или сердиться.

-- Где ты пропадаешь?! Мы же волнуемся.

-- Зря. Все в порядке. Я раздобыл не только продуктов, но и нашел нам еще одного спутника. Вернее спутницу.

-- О, - гном, увидев девушку, залился краской. - Если бы я знал, то оделся подобающим образом... - На Смотрящем были только короткие штаны. - Позор, да и только.

-- Эту девушку зовут Лета и она поедет с нами в Габельн. А где Клифф?

-- Пошел тебя искать.

-- Надеюсь, у него хватит ума не утонуть в реке, - проворчал монах.

-- Я могу вернуть его, - предложил Малем. - Он не мог уйти слишком далеко.

-- Разумная мысль, - кивнул Дарвей. - А я пока займусь нашим обедом.

Как только гном скрылся из виду, Лета, нахмурившись, заметила:

-- Вы не говорили, что путешествуете с друзьями.

-- Их всего двое. Вы только что видели Малема. Он Смотрящий в пламя. Жрец гномов, если вы не в курсе.

-- Он гном? - удивилась Лета. - Я их видела, когда ездила с родителями на ярмарку в Таурин. Совсем непохож.

-- Да, - согласился монах, - высоковат для гнома, к тому же без бороды и тощий как жердь. Но все же он один из них.

-- А кто второй?

-- Клифф, молодой маг. Он хороший парень - уверен, вы найдете с ним общий язык. Возможно, он иногда слишком упрям и резок в суждениях, но в его годы это простительно. Лета, чтобы вы не чувствовали себя неловко в нашей мужской компании, давайте четко обозначим что вам предстоит делать, пока мы не доберемся до Габельна. Я или Клифф будем добывать нечто малосъедобное, а вы стряпать нам из этого завтрак или ужин. Согласны?

-- Да, - она мигом повеселела.

-- Тогда я разожгу костер.

-- А ваш друг не может наловить рыбы? Она была отличным дополнением к скромной трапезе.

-- Я не знаю... - Дарвей был озадачен. - В этой реке есть рыба?

-- Конечно.

-- Поговорите с Клиффом сами на эту тему.

-- А это ваши лошади? - кивнула девушка в сторону мирно пасущихся животных.

-- Да, и лошади и телега. Как только зайдет солнце, мы запряжем их и поедем.

-- А почему ночью?

-- Потому что так безопасней. Поверьте бывалому путешественнику. Разбойникам тоже нужно спать, и они предпочитают делать это в темное время суток. Хотя, не все, конечно.

-- Не думаю, что вас бы остановили какие-то разбойники, - с сомнением сказала Лета. - Тем более в компании мага.

-- И Смотрящего. Вот уж кого я бы не хотел рассердить.

Дарвей занялся сбором хвороста. Он так увлекся этим занятием, что когда Малем и Клифф вернулись, то нашли на поляне огромную кучу веток, которых хватило бы для постройки шалаша.

-- Что с тобой случилось? - Одежда юноши, а заодно и лицо, были вымазана в грязи.

-- Упал, - коротко ответил Клифф, не желая развивать эту тему.

-- Нашел время... Лета, честное слово, мне неловко за столь непрезентабельный вид моих товарищей.

-- Дарвей, неужели мы пойдем в Габельн вместе? - маг не сводил с девушки глаз.

-- Да, я так решил. Хватить думать только о себе. Ближним тоже нужно помогать. Малем, дай огня.

Смотрящий без лишних слов метнул в кучу веток огненный шар. Дерево вспыхнуло в мгновенье ока.

-- Какая прелесть... - гном протянул вперед руки. Пламя костра лизало его кожу, но не причиняло никакого вреда.

-- Как вы это делаете? Невероятно! - Лета подошла ближе. - Почему огонь не жжет вас?

Польщенный интересом к его скромной персоне гном расплылся в широкой улыбке. Столб пламени стал вышиной в два человеческого роста.

-- Малем! Не переусердствуй, пожалуйста, - попросил Дарвей, стряхивая с плаща искры.- Тебе-то может огонь и ничего не сделает, но ведь не все такие огнеупорные. Лета, не отвлекай его, иначе он весь лес спалит. Лучше займитесь с Клиффом рыбалкой.

Девушка кивнула, и по-хозяйски взяв парня за руку, потянула его в сторону речки. Она быстро приспосабливалась ко всему новому. Монах сел у костра и с укором взглянул на служителя.

-- Что? - спросил тот, не выдержав пристального взгляда.

-- Неужели ты никогда не общался с противоположным полом?

-- Ты интересуешься этим из праздного любопытства?

-- Нет. Мне необходимо знать, почему ты так бурно реагируешь на Лету. Клифф и тот был спокойней.

-- Это мое личное дело... - погрустнел Малем.

-- Так мне не показалось?

-- Служитель не имеет права быть с женщиной. Никогда. Это противоречит его природе.

-- Как это? - Дарвей с подозрением уставился на жреца. - Я что-то не понял... Почему противоречит?

-- В момент близости, я потеряю над собой контроль и превращусь в огненный факел, - неохотно ответил Малем. - Эта расплата за мои силы. И хоть Лета не принадлежит к моему народу, своей молодостью и красотой она невольно привлекает внимание. Где ты встретился с этой девушкой?

-- Они хозяйка той мельницы, куда я отправился за провизией. Сирота, - Дарвей пожал плечами. - К тому же, орки будут искать троих, а не четверых. Надеюсь, присутствие Леты собьет их с толку.

-- Я так и знал, что дело не в милосердии.

-- Одно другому не мешает.

-- Мне еще никогда не приходилось путешествовать в столь странной компании, - покачал головой Малем. - Нас так и останется четверо, или в следующий раз ты приведешь за собой целую деревню?

-- Отличная идея, - рассмеялся монах. - Именно в толпе затеряться проще всего.

-- Да, если бы только нас искали обычные наемники, а не шараны. У них нюх особого рода. Ты можешь поручиться за эту девушку? Как бы не было неприятностей...

-- Она не будет нам обузой.

-- А о риске подумал? Ты подвергаешь ее опасности.

-- Ты и Клифф дошли до мельницы? - невозмутимо спросил монах, срывая травинку.

-- Нет, а что?

-- Если бы дошли, то увидели бы там шесть трупов. Моя работа.

-- Преследователи? - гном встревожено вскочил. - Здесь?

-- Нет, успокойся. Они пришли за ней, а не за мной. Так что она уже обязана мне жизнью. Но я надеюсь, что все обойдется.

-- Ты что-то видел?... - Малем замялся, не зная как выразить свою мысль. - В ней есть что-то особенно? Ты смотрел на нее настоящим зрением?

-- Нет. Я же говорил, что не контролирую себя.

-- Но возможно случайно...

-- Нет! - Дарвей раздраженно отмахнулся. - Я и так не в восторге оттого, что со мной происходит. Голова раскалывается! Не надо заострять на этом внимание.

-- Хорошо, не буду. Но ты можешь словами выразить то, что тебя так беспокоит?

Дарвей задумался. Малем не торопил его.

-- Я всегда контролировал ситуацию, даже когда приходилось выполнять чужие приказы. А теперь меня кидает из стороны в сторону, словно листок во время урагана. Я только пешка на игральной доске. Это не беспокоит, а бесит! Злит невероятно!

-- Ты можешь это изменить, или знаешь того, кто может помочь тебе сделать это?

-- Нет.

-- Тогда зачем портить себе нервы?

-- За тем что... А ты философ, Малем...

-- Здравый смысл - мое единственное спасение, - с грустью ответил гном. Он снова вспомнил о братьях.

-- Смотри, в этой речке действительно водиться рыба.

Клифф, радостно улыбаясь, нес огромного карпа. Маг был мокрый по пояс, но вид у него был более чем довольный.

-- Давайте его сюда! - крикнул Дарвей. - Я съем этого царя рыб целиком. Вам даже не придется его чистить.

-- Я не люблю рыбу, - проворчал Малем. - Что в котелке, который ты принес?

-- Каша.

-- В самый раз. Жаль ложки нет... Придется есть хлебной коркой.

-- А как же огонь? Я думал, ты собираешься питься им?

-- Пламя дает мне сил, но я хочу немного набрать в весе, а при этом без пищи не обойтись.

Ужин, благодаря рыболовному умению Клиффа и кулинарным способностям Леты, удался на славу. Дарвей в который раз подумал, что принятие пищи - это одно из немногих настоящих удовольствий, которое позволяет себе человек.

Когда солнце опустилось за горизонт, окрасив небо в цвет фиалок, путников начали одолевать комары. Насекомые накинулись на них с такой яростью, словно копили ее не один год. Дарвей дал команду собираться. Они за рекордно короткий срок запрягли лошадей и удрали оттуда, спасаясь от укусов.

Ночи в это время года были уже холодными, и монах одолжил Лете свой плащ. Девушка, признав новых знакомых неопасными, рассталась с былыми страхами. Она с удобством устроилась на соломе, потеснив Клиффа, и вскоре уснула.

Ночь сменялась днем, день ночью, а дорога оставалась прежней. Серая, желтая, широкая, узкая - но, в сущности, всегда одна и та же. Какое-то время она еще пролегала вдоль реки, потом свернула в сторону холмов. Да, если бы не дороги - эти вены, по которым вместо крови течет золото торговцев, империя не смогла бы существовать.

Покупая в окрестных селах продукты, Дарвей разузнавал там местоположение разбойников. Ни для кого не секрет, что многие бандиты имели родственников в ближайших деревнях, и на время облав превращались в тихих безобидных тружеников.

Монах был щедр, и поэтому крестьяне с охотой делились с ним этой важной информацией. Меры предосторожности принесли свои плоды - до Габельна они добрались без приключений. Телегу и лошадей у самых ворот отдали престарелому кожевеннику за ненадобностью. Он еще долго благодарил их, не веря своему счастью.

Столица встретила их бесконечным моросящим дождем и холодным ветром. Но Дарвей все равно был рад, что возвращается в этот город. Он точно знал, что волнует его обитателей, знал законы, по которым они живут. Габельн был огромен, в нем можно было потерять не только кошелек, но и жизнь.

Город ловил в свои сети совершенно разных людей, предлагая каждому из них соответствующую наживку. Для кого-то это были деньги, слава, для кого-то знания, бесконечный поиск загадок и их решение. Кто-то встретил здесь свою любовь, женился, и его дом заполнили детские голоса. А кто-то искал в Габельне власти над другими, сея смерть на улицах с наступлением ночи. Все пороки и добродетели были связаны воедино.

Едва они отошли от городских ворот, как Дарвей остановился. Он обвел глазами притихших путников и сказал:

-- Вы здесь в первый раз, так что держитесь рядом со мной. Отставать категорически запрещаю. Вы в один миг потеряетесь в этой толпе. Лета, это особенно вас касается. Пока с вашего лица не сойдет бесхитростное провинциальное выражение, вы будете находиться под пристальным вниманием местных шаек.

-- А если оно никогда не сойдет? - девушка нисколько не обиделась за его резкий тон. Она понимала, что Дарвею не безразлична ее судьба.

-- Тогда вам придется туго.

-- Дарвей, обращайтесь ко мне на "ты", - не выдержала Лета. - А то я чувствую себя старухой.

-- Хорошо, - пожал плечами монах. - Так даже проще. Клифф, возьми Лету под руку. Будете изображать брата и сестру. Вы даже немного похожи.

-- Дарвей, ты слишком сгущаешь краски, - проворчал Клифф, но локоть подставил с удовольствием.

-- Никому не доверяйте и привлекайте как можно меньше внимания.

-- Понятно, - гном поправил сползший капюшон, скрывая огненные волосы.

-- Если вас будут останавливать, приставать - сразу зовите меня. И еще, ни в коем случае не подавайте нищим и калекам. Даже не смотрите на них. Среди них больше всего тайных агентов.

-- Ясно, мы попали в стан врага, - заключил Клифф. - Не волнуйся, будем начеку. Кроме того, мы достаточно грязны и бедно одеты.

-- Ладно, хватит с вас нотаций. Пойдемте в храм.

-- А как же Лета? Она идет с нами? - удивился Малем.

-- Пока да. Кстати, Клифф, ты можешь изменить мне внешность? Всегда есть риск встретить старых знакомых.

-- Я пока не силен в иллюзиях, - маг виновато опустил глаза. - Это очень тонкая работа.

-- В таком случае хорошо, что я не брился все эти дни. Раньше я не позволял себе появляться в стенах храма с такой жуткой щетиной.

На улицах, благодаря ненастной погоде было меньше народа, чем обычно. Люди стремились укрыться от пробирающего кости холода дома или в таверне.

Дарвей шагал по знакомым улицам, стараясь первым заметить возможных агентов Гаера. И ему это удавалось. Несколько раз им приходилось резко сворачивать в подворотни и пережидать. Из-за этого путь к храму затянулся.

Сейчас, когда монах был не один, он меньше всего хотел встречи с агентами. Лета, промокшая до нитки, удрученно смотрела на груды мусора и переполненные сточные канавы. Она поскользнулась на брошенных кем-то объедках и упала бы, если бы не Клифф. Габельн показал ей свою малопривлекательную изнанку.

Когда показались высокие храмовые башни, все вздохнули с облегчением. Но Дарвей повел их не к входу, а в сторону заброшенной конюшни.

-- Как мило... Здесь ничего не изменилось. - Мужчина толкнул деревянные створки.

-- Что в таком месте делает эта развалюха? - удивился Клифф. - Я считал, что земля Габельна на вес золота.

-- Так и есть. Но конюшня стоит на территории храма и принадлежит ордену.

-- Почему же руководство ордена не использует это место с большей пользой?

-- Много ты понимаешь... Это сборище гнилых досок - памятник истории. Когда-то давно, после очередного ничем неоправданного повышения налогов, Габельн охватило пламя бунта. Дед нынешнего императора, после того как его собственная охрана перешла на сторону бунтовщиков, был вынужден бежать из дворца. Император переоделся простолюдином и спрятался в этой конюшне.

-- Ничего себе бунт... - покачал головой маг.

-- Да, люди способны на самые невероятные и героические поступки, когда у них пытаются отобрать деньги.

-- И чем все закончилось? - спросил Малем.

-- Император выжил, налоги остались прежними, зачинщиков повесили. Все как всегда.

-- Где же он прятался? - удивился Клифф, осматривая стойла. - Или раньше она была больше?

Монах хитро улыбнулся и, зайдя в пятое по счету стойло, очистил пол от гнилой соломы. Под ней обнаружился бронзовый люк без ручки. Дарвей поддел его рукоятью ножа.

-- Неужели там подземный ход?

-- Не все так просто.

Люк скрывал под собой небольшую яму, выложенную синими плитками.

-- Это тайник? Точно! Здесь раньше стоял сундук с драгоценностями, - воскликнул маг. - Который уже кто-то взял, - добавил он с грустью.

-- Нет, - Малем склонился над ямой вместе с Дарвеем. - Перед нами кодовый замок. Я прав?

Монах уважительно взглянул на гнома и кивнул. Надавив крайние плитки, он быстро отдернул руки. Сработала предупреждающая ловушка, и плитки залило прозрачной жидкостью.

-- Смертельный яд, - коротко прокомментировал Дарвей.

-- Неужели император прятался в этой яме? - вырвалось у Леты.

-- Обернись назад.

Девушка последовала его совету и ахнула. В полу появилась массивная каменная лестница. Резные столбики ее перил были украшены химерами.

-- Откуда она здесь взялась?

-- Это всего лишь один из многих потайных ходов ведущих в храмовое подземелье. В отличие от остальных, о нем знали только Кармисс, ныне покойный, и я. Магистр сам показал мне его однажды, рассказав заодно правду о том, как императору удалось спастись. Теперь вы тоже посвящены в тайну. Пойдемте.

Но никто их них не стремился спускаться вниз. Даже Малем отвернулся, сделав вид, что не расслышал. Лета вообще спряталась за Клиффа.

-- Что такое? Чего вы испугались?

-- Мы не испугались... - ответил маг не очень уверенно.

Девушка, выглянув из-за его спины, внесла ясность:

-- Это жуткое место. От него мурашки идут по коже.

-- Хм... - Дарвей всмотрелся в темноту впереди, но не увидел ничего подозрительного. - Там ничего нет. А если и есть, то оно нас больше боится. Клифф, зажигай походные огни.

Парень тяжело вздохнул, но подчинился. Два небольших огонька закружились вокруг мага. Малем скептически взглянул на них, но ничего не сказал. Попроси Дарвей его осветить дорогу, то он бы устроил настоящий фейерверк.

Как только они миновали первые пять ступенек, как выход закрыла плита, отрезая им путь назад. Лета вздрогнула и зажмурилась. Ей очень хотелось казаться смелой, но это было нелегко. Несколькими лестничными пролетами ниже находилась обыкновенная дверь. Монах взял ключ, висевший на стене, и открыл замок.

-- Добро пожаловать на нижний уровень. Подземелье встречает своих гостей, - сказал Дарвей. - Здесь не принято шуметь, так что постарайтесь обойтись без разговоров.

Но на нижнем уровне они пробыли ненадолго. Побродив по коридорам около получаса, дважды воспользовавшись тайным ходом, и счастливо избежав всех ловушек, друзья пришли в маленькую меблированную комнатку.

-- Вот, располагайтесь, - Дарвей кивнул в сторону низкого красного диванчика.

-- Кошмар, я ни за что не найду выход из этого лабиринта без твоей помощи, - проворчал Клифф зажигая лампу. - Где мы?

-- Прямо под алтарем, - монах вынул затычку из вентиляционного отверстия в потолке.

Комнату тотчас наполнили звуки приглушенного пения. Монах узнал напев и улыбнулся.

-- Мы как раз вовремя. Слушайте...

Хор замолчал, давая возможность вступить главному певчему. Его чистый баритон звучал вначале еле слышно, но с каждой новой нотой становился все сильнее. Казалось, этот голос пронизывал все вокруг. Они слышали его и становились совершеннее.

Создатель оставил свои дела и взглянул с небес на землю. Певец взял заключительную ноту и по камням пошла вибрация. Из отверстия посыпались мелкие камешки и пыль. Наступила тишина, но никто из присутствующих не двигался с места.

Лета, размазывая по лицу слезы восхищения, обратилась к Дарвею:

-- Кто так прекрасно пел?

-- Это наша гордость, - усмехнулся монах. - Его зовут Лигер. Побывать в Габельне и не услышать его голоса - непростительная ошибка.

-- О, а когда он будет петь снова?

-- Завтра.

-- Я обязательно должна его услышать, - решительно сказала Лета.

-- Нет ничего невозможного. Это удовольствие бесплатное. Если вы будете стоять достаточно близко, то еще и увидите, как Лигер во время пения отрывается от пола и взлетает. Иногда, во время особенных торжеств он даже поднимается под купол.

-- Невероятно, - покачал головой Малем. - Это действительно святое место.

-- А там случайно не прячется парочка магов за колонами? - недоверчиво спросил Клифф. - Тогда эти полеты легко объяснимы.

-- Нет, магия ни при чем. Уж поверь мне. Но хорошего понемногу. Нам с Летой пора идти.

-- А как же мы? - спросил гном.

-- Подождете здесь. Сядьте на диван и никуда не выходите. Я постараюсь не задерживаться.

Девушка попрощалась со своими новыми друзьями, пологая, что больше никогда их не увидит. Обратно они вернулись тем же путем. Лета бросала на спутника красноречивые взгляды, но спросить не решалась.

-- Ну, что? - не выдержал монах.

-- А почему Клифф и Малем остались в потайной комнате? Зачем вся эта секретность?

Дарвей вздохнул. Он не рассказывал Лете ни о шаранах ни о цели их путешествия, посчитав, что ей незачем забивать голову подобными вещами.

-- Я не хочу говорить, - наконец ответил он.

-- Вы же не собираетесь ограбить храм? - осторожно спросила Лета.

-- Что?! Ого, твое обвинение очень серьезно, - мужчина рассмеялся. - Нет, мы здесь совсем по-другому вопросу. И неужели я, Клифф и Малем похожи на грабителей?

-- Я еще не общалась с грабителями настолько тесно, чтобы иметь возможность сравнить.

-- Но нас-то ты уже подозреваешь... Неужели мы дали тебя повод сомневаться в нашей добропорядочности?

-- Если не считать того, что вы убиваете людей на вашем пути как мух, то нет. Вы очень милые люди. Хм... И гномы...

-- Я убиваю только плохих людей, - серьезно ответил дарвей. - Хорошим меня нечего опасаться. Поверь, не все тайное обязательно является противозаконным.

-- Я простая девушка... - она пожала плечами. - И моему сердцу понятны только простые вещи вроде красот природы или пения.

-- Не прибедняйся. Кроме того, что ты быстро все схватываешь, у тебя еще и богатая фантазия. Если ты направишь ее в мирное русло, то золотые монеты посыплются на твою голову словно из рога изобилия.

-- Звучит заманчиво.

-- У тебя из ума Лигер не идет, так ведь?

-- Как вы догадались?

-- Эта обычная реакция женщин, - махнул рукой Дарвей. - Не слушай его слишком часто. Из приятного, очищающего душу действа, храмовое пение может перерасти в пагубную зависимость.

Они вышли из конюшни и углубились в ремесленный квартал.

-- Куда мы идем? - девушка с любопытством разглядывала разноцветные вывески.

Ремесленники из-за всех сил старались перещеголять друг друга, раскрашивая их как можно ярче.

-- У меня есть знакомая шляпница, которая держит мастерскую. Думаю, ей не помешает помощница.

-- Ой, - всплеснула руками Лета, - но я же не умею делать шляпы.

-- Не велика наука, - проворчал Дарвей. - Научишься.

-- А это ваша знакомая... Она добрая женщина?

-- У меня все знакомые - добрые, - ответил монах. - Насколько это вообще возможно в Габельне. Тем более у тебя все равно нет выбора.

-- Да, я знаю, - вздохнула девушка.

Шляпницу звали Эльба. Это была дородная пожилая женщина. Она питала слабость к огромным красным платьям, пышным парикам и пирожным. Эльба всегда на шаг опережала моду, и ее изделия были нарасхват. Дела шли просто отлично. Маленький магазинчик уже не мог вместить всю коллекцию, поэтому она купила соседний магазин, намереваясь соединить его со своим.

Увидев Дарвея, шляпница радостно всплеснула руками и бросилась к нему, намереваясь заключить в объятия. Лету, прижав к прилавку своим пышным телом, она едва не задавила.

-- О, дорогой мальчик! - у Эльбы оказался низкий бархатистый голос. - Ты здесь! Что за чудесный день!

-- Я тоже рад тебя видеть, - ответил Дарвей, ловко увернувшись от расставленных рук. - И я просил тебя не называть меня "дорогим мальчиком". Между нами всего десять лет разницы.

-- Но ты такой милый... - хохотнув, она хлопнула его по руке. - Какими судьбами? Я тебя так давно не видела. Совсем забыл обо мне...

-- Ни в коем случае. Ты слишком яркая личность, чтобы быть забытой, - ответил монах.

Когда Эльба только начинала свое дело, то попала в очень неприятную ситуацию, которая едва не закончилась трагично. В ее более чем скромный магазин стали захаживать люди Рика, который сколотил свое состояние, обкладывая лавочников дополнительной данью, кроме обычных налогов и поборов идущих в казну города.

В тот памятный вечер, Дарвей зашел в ее магазин по ошибке. Было уже довольно поздно, монах сильно проголодался. Он-то был уверен, что здесь все еще хлебная лавка, не обратив внимания на то, что вывеска с изображением колоса исчезла.

Первое, что увидел монах, были двое здоровяков в жилетах из желтой кожи держащие за руки изрядно потрепанную женщину со следами свежих побоев на лице. В магазине царил страшный беспорядок, готовые шляпы растоптаны, коробки порваны, одна из витрин разбита. Тут Дарвей заметил третьего - невысокого человека похожего на довольную крысу. У него был тонкий нож, который он приставил к горлу женщины.

Конечно, у монаха за спиной была дверь, и он мог бежать, но женщина бросила на него такой умоляющий взгляд, что Дарвей вопреки обыкновению решил вмешаться. Тем более что орден уже приказал ему убрать Рика, который стал забываться и недавно убил нескольких монахов, везущих дары откуда-то издалека. А то, что это были именно люди Рика, догадаться было нетрудно - только они носили такие идиотские жилеты. Рик еще хвастался, что это специальная волшебная униформа, предохраняющая их владельцев от ран.

Как бы там ни было, но жилеты бандитам не помогли. Не прошло и минуты, как трое мужчин, обхватив пронзенное ножами горло, повалились на пол. Их несостоявшаяся жертва нашла в себе силы подняться и поблагодарить своего спасителя.

С тех пор между Дарвеем и хозяйкой магазина установились дружеские отношения. Эльба была умной женщиной. Она никогда не спрашивала его о том, чем он занимается, и не пыталась выяснить это через подставных лиц. Ей с лихвой хватало того факта, что этот странный человек является ее другом, а не врагом. Неоднократно Эльба приглашала монаха на чай, и они засиживались до самого утра, обсуждая городские сплетни и перемывая косточки общим знакомым. С ней было легко общаться, потому что она была жизнерадостным человеком и никогда не унывала.

Вот и сейчас Эльба прямо-таки светилась от счастья. Плохо знающий человек мог бы решить, что Дарвей, по меньшей мере, приходиться этой женщине женихом, настолько лучезарными улыбками она его одаривала. Но это было не так - Эльба вообще избегала хоть сколько-нибудь серьезных отношений с противоположным полом, всецело посвятив себя работе.

-- Эльба, я бы хотел попросить тебя об одолжении.

-- Все что пожелаешь! - она сделал знак рукой, и две ее помощницы скрылись во внутреннем помещении.

-- Вот этой девушке нужна работа и кров. - Он указал на Лету.

-- Она твоя родственница? - женщина смерила ее взглядом, пытаясь отыскать сходство.

-- Нет.

-- Любовница?

Монах отрицательно покачал головой.

-- Молодая, симпатичная... Прости - это обычная женская ревность.

-- Эльба, ты меня пугаешь.

-- У тебя есть имя? - она обратилась к девушке.

-- Лета, - ответила та, стараясь, что бы ее голос звучал твердо.

-- Ты когда-нибудь делала шляпы?

-- Нет, мой отец был мельником.

-- Дарвей... - женщина с укоризной взглянула на него. - Ну, как же так можно? Лета - милая девушка, но этого мало, чтобы овладеть столь высоким искусством, как пошив дамской шляпки.

-- Она научиться, я вручаюсь, - усмехнулся монах. - Вот, взгляни-ка...

Дарвей вынул из кармана одну из салфеток, которую он захватил из дома Леты, и протянул Эльбе.

-- Откуда она у вас? - удивилась девушка. - Это же моя салфетка.

-- Взял на память. Ты же не против?

Лета не ответила. Она смотрела, как шляпница опытным взглядом разглядывает ее творенье.

-- Вкус у нее есть... - согласилась женщина, возвращая салфетку обратно. - Ладно, ради нашей с тобой дружбы, я ее возьму. Но платить много не смогу, так и знай.

-- Спасибо, за мной ответная услуга.

-- Ох, Дарвей, о чем речь? Это я до конца жизни в неоплатном долгу перед тобой, - отмахнулась Эльба. - Кстати, девушка строгих нравов?

-- Очень, - ответил монах.

-- Хорошо. Она будет жить наверху, в комнате, окна которой выходят во внутренний двор. Там сейчас частично склад, но скоро мы перевезем часть материалов, и в ней станет свободнее. У тебя много вещей?

Лета молча показала ей узелок.

-- Замечательно, - протяжно сказала хозяйка.

-- Вот видишь - все очень просто, - кивнул Дарвей девушке, двигаясь к выходу.

-- Постой-ка! - возмутилась Эльба. - Неужели ты уже уходишь? Даже чая с яблочным пирогом не поешь? А как же наши посиделки у зеленой лампы с маленькими чайными чашечками?

-- Извини, не могу, - виновато отозвался монах. - Уже темнеет, а у меня еще очень много дел. Меня ждут другие люди. Обещаю, что потом я к тебе обязательно загляну, и мы обо все поговорим. И чай попьем.

-- По-моему, меня только что использовал в своих интересах этот беспринципный тип, - доверительно сообщила Эльба Лете. - Он не появляется много дней, и его друзья терзаются, мучаясь догадками. А потом когда он все-таки приходит, то решает свои дела и снова исчезает. С ним нужно держать ухо востро. Он только и делает, что узнает у людей слабые стороны и ими пользуется.

-- Эльба, не наговаривай на меня. Все равно Лета тебе не верит. - Он внимательно посмотрел на девушку и попросил. - Проведи меня до угла, пожалуйста.

-- Иди-иди... Он тебе хочет что-то сказать наедине, так, чтобы я не слышала, - проворчала Эльба. - Все вы мужчины такие...

В ответ Дарвей склонился в галантном поклоне. Сердце шляпницы тотчас растаяло. Выйдя на улицу, монах отвел девушку в укромное место и, убедившись, что на них никто не смотрит, вложил ей в руку кошелек с монетами.

-- Нет! - Лета попыталась вернуть их, но он удержал ее руку. - Не надо, вы и так очень много сделали для меня.

-- Бери. Для меня это не такая уж и большая сумма. Холода уже не за горами, а у тебя нет ни теплых вещей, ни обуви. Эльба будет к тебе хорошо относиться, но пока ты не станешь ей настоящей помощницей, не жди больших заработков. А жизнь в Габельне очень дорогая.

-- Я верну все до последней монеты.

В этот момент Лета напомнила Дарвею мага. Парень точно так же не хотел брать деньги.

-- Возвращайся обратно в магазин, а кошелек спрячь получше. Удачи тебе, - тихо сказал монах и пошел прочь.

Сразу же за углом на него налетел ледяной ветер, совсем неподходящий для этого времени года. Он в одно мгновенье выдул из него тепло. Дождь уже закончился, но с деревьев и крыш все еще срывались холодные крупные капли. Дарвей плотнее завернулся в плащ и ускорил шаг. Теперь, когда девушка была пристроена в надежное место, ему не терпелось вернуться в храм.

Ветер, дувший в лицо, затруднял дыхание. Он был не только насквозь пронизывающим, но и оглушающим. Ветер ревел, словно пустынный лев. Монах противостоял ему, но вместо того чтобы идти вперед не двигался с места.

Дарвей понял, что попал в ловушку. Он становился, и ветер тоже утих. В наступившей тишине шаги случайных прохожих, упорно не замечавших странностей погоды, казались раскатами грома. Не выдержав, монах закрыл уши. Он развернулся, но это ничего не дало. При первом же шаге он наткнулся на ледяную стену ветра. Неизвестная сила окружила его со всех сторон.

Действительность поблекла, растеряв все свои краски. Мир вокруг Дарвея стал тусклой черно-белой картинкой. И черного цвета в ней становилось все больше. Тяжелые идеально круглые шары катились по мостовой, неумолимо приближаясь к монаху. Они были похожи на солнца, вбирающие свет. Шары были все ближе, а он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть.

Время остановилось. Там, где начиналось прошлое, город уже рассыпался в прах, утратив свою иллюзорную оболочку и обнажив реальность. За этим покровом Тьма и Свет многократно переплетались, являясь изнанкой друг друга. Таков был настоящий Габельн - столица империи. Город, парящий в пустоте оттого, что у монаха не хватало мужества увидеть то, на чем он покоится.

Зрачки Дарвея расширились от ужаса. То, что ему открылось, никто не должен видеть. Это выше человеческого понимания. Выше его маленького ничтожного разума. Монах хотел закричать, разрывая легкие, но не мог. Он бы предпочел умереть, только бы не видеть истину, которая намного сложнее всех человеческих фантазий и предположений когда-либо существовавших. Эта реальность была чужда разуму, потому что сотворена не человеком и не для человека.

Монах не мог закрыть глаза и неотвратимо сходил с ума. Людские души - ничтожные огоньки, текли в разных направлениях, являя собой единый организм. Здоровые светились ярко, а больные были порчены темнотой. Еще немного, и он поймет весь смысл этого движения, поймет его значение, и будет вечно страдать, оставленный один на один со страшным знанием...

Избавление пришло неожиданно. Черное облако накрыло его, скрыв жуткую картину, и Дарвей провалился в спасительную темноту. Он больше ничего не видел.

Высокий орк, на груди которого висело несколько шнурков с нанизанными на них волчьими клыками разного размера, пристально следил за своим пленником. Орк носил длинные усы, придававшие ему некоторое сходство с печальным сомом. У него была зеленоватая кожа, массивная челюсть и выступающие надбровные дуги.

Его можно было бы назвать примитивным, если бы из-под косматых черных бровей не смотрели умные внимательные глаза. Этот народ в равных пропорциях сочетал в себе силу и ум, и считать их необразованными дикарями было, по меньшей мере, неразумно.

Охранник был здесь уже третьи сутки и за это время пленник ни разу не пошевелился. Можно было подумать, что он вообще мертв, если бы не еле заметное дыхание. Вдобавок чуткие уши орка различали слабое биение его сердца.

Хотя пленник находился в глубоком обмороке, его, помимо того, что посадили в клетку, заковали для верности в цепи. Теперь он безвольно висел на них словно тряпичная кукла. Да, это была важная персона... Уважаемые бакеты не жалели ни времени ни сил, чтобы добыть этого человека.

Орк скептически посмотрел на него. Что было такого особенного в этом ничтожном маленьком человечке? Бледный, слабый - того и гляди умрет.

Охранник не посмел спросить об этом бакетов. Тот, кто осмеливается лезть в дела жрецов, неминуемо погибает. Его ждет страшная смерть. Он гниет изнутри и всего за час несчастного полностью сжирает тьма.

Не остается ничего, ни клочка волос, ни кусочка кожи. Орк, во всех подробностях представивший себе эту картину, невольно содрогнулся. Он не хотел быть сожранным тьмой. Лучше уж самому вспороть себе брюхо - старый проверенный способ решать неразрешимые проблемы.

Орк потрогал рукоять длинного кинжала, висевшего у него на поясе. Все-таки, какая хорошая вещь - оружие. Тот, кто первым его придумал - великий мастер. И это был именно орк, чтобы по этому поводу не думали коротышки. Они вообще недостойны жить на свете - эти гнусные воры, проныры, укравшие у орков их идеи и выдающие теперь за собственные изобретения. Хотя, нужно признать, гномы мастаки по части механизмов. Некоторые из их ловушек до сих пор ставят в тупик.

Оружие... С ним всегда чувствуешь себя увереннее и в стане врагов и в кругу родственников. Жить легче, когда знаешь, что ты не один и у тебя есть верный друг, который не предаст. Конечно, до тех пор, пока ты носишь его на поясе.

Кинжал на протяжении последних десяти лет был его верным соратником и имел собственное имя. Его звали Гросс, что означает молчание.

Орк потянулся, расплавил затекшую от долгого сидения спину и встал, чтобы размять ноги. Здесь, рядом с полумертвым пленником, он тоже чувствовал себя заключенным в клетку, хотя сам находился снаружи. Этот человек без сознания, для него действительности не существует и ему ничего не надо. А вот он все видит - и эти надоевшие стены, и грязный заплеванный пол. Слышит писк крыс в сточной канаве и в его желудке бурчит от голода. Так кто же здесь пленник?

Охранник покрутил ус, задумавшись над этим сложным вопросом. Поначалу, когда человека только привезли, кроме него здесь было еще трое воинов, а, кроме того, важный тучный жрец по имени Карнак. Но так как, несмотря на все усилия бакета, пленник не пришел в себя, то жрец ушел и забрал с собой остальных, приказав сообщить, когда человек придет в себя. И теперь ему нужно было сидеть и ждать, когда же это произойдет.

По темно-серым стенам сбегали капли воды, собираясь в тоненькие ручейки. На сыром полу рос густой зеленый мох, служивший пристанищем для множества черных жучков. Их укусы были не опасны, но довольно болезненны даже для малочувствительной кожи воина. Поэтому на мох лучше было не ступать.

Орк вздохнул и принялся насвистывать мелодию, услышанную недавно. Ему было скучно. Вынужденное ожидание скрашивали только мысли об ужине, но до него было еще не скоро.

Неожиданно пленник поднял голову и открыл глаза, уставившись прямо на орка. Тот обомлел - на него смотрела бездонная пустота ночи. Человек моргнул, приходя в себя, дернулся и дико закричал, пытаясь дотянуться до своего лица. Он рванул цепи с такой силой, что в местах крепления посыпалась каменная пыль.

В диком исступлении, захлебываясь от крика в котором боль смешалась с отчаянием, мужчина пытался выцарапать себе глаза.

Орк открыл клетку, подбежал к нему и схвати за руки. Он уже не был уверен насчет крепости цепей. Пленник продолжал кричать. По его телу пошли судороги.

-- Что же с тобой делать-то... - прошипел охранник и не придумал ничего другого, как отпустить человеку пощечину.

Как ни странно, но она подействовала. Пленник замолчал, из его глаз исчезла испугавшая орка пустота.

-- Кто ты? - спросил человек слабым голосом.

-- Э... Грем.

-- Орк? - он обвел мутным взглядом стены клетки и скривился. - Я в тюрьме?

-- Да.

-- Какое счастье... - он опустил голову и затих.

Грем отпустил его руки и почесал затылок. По щекам пленника катились слезы. Орку еще не приходилось видеть, как плачут взрослые мужчины, поэтому он был шокирован.

И почему этот странный человек сказал, что счастлив? Разве нормально радоваться собственному заточению и скорой смерти? То, что его вскоре убьют, Грем не сомневался. Такая участь ждала каждого, кто сюда попадал. Кроме того, его наверняка будут пытать. Бакеты всегда пытали своих пленников, пытаясь превзойти друг друга в этом кровавом мастерстве.

Что же он видел такого ужасного, что его больше не страшат пытки, а наоборот делают счастливым? Или он сумасшедший и просто не ведает о своей участи?

Орк вышел и закрыл клетку.

-- Меня зовут Дарвей, - негромко сказал пленник. - Это важно. Я вспомнил себя. Вспомнил свое имя.

Охранник не ответил. Гремя ключами, он побежал на поиски жреца. Он нашел бакета в его покоях. Это была важная новость, и Карнак сразу прервал свои дела.

-- Для начала я осмотрю его сам. Он что-нибудь говорил?

-- Сказал, что его зовут Дарвей.

-- Это все?

-- Нет. Он сказал, что счастлив. И еще пытался выцарапать себе глаза, но из-за цепей не смог до них дотянуться. И дико кричал в этот момент.

Карнак с подозрением посмотрел на него, но Грем выдержал его взгляд. Еще не хватало, чтобы его заподозрили во вранье. Жрец вытер о передник жирные пальцы и пошел вслед за охранником.

Когда они прибыли, человек в клетке не подавал никаких признаков жизни.

-- Ты же сказал, что он очнулся? - недовольно пробурчал бакет. - Что-то не похоже. Ничтожный человечишка...

Хотя Карнак был не особенно рослым среди орков, он был выше Дарвея и теперь нависал над ним как скала.

-- Почему ничтожный? - неожиданно спросил монах. Его голос звучал на удивление спокойно. - Если я действительно ничтожен, то зачем я вам?

-- Здесь только я имею право задавать вопросы! - оскалился бакет. Его белоснежные клыки резко контрастировали с темно-зеленой кожей лица. - Ты в нашей власти!

-- Бесспорно, - кивнул Дарвей.

Он уже окончательно пришел в себя. К великой радости, его опять окружала привычная реальность. Не было ни огоньков душ, ни тьмы. Он забыл большую часть из того, что видел. Милосердная память скрыла правду, надежно спрятав пережитые ужасы в темный угол, позволяя ему тем самым сохранить рассудок.

Но если за психику Дарвея можно было больше не волноваться, то его физическое состояние оставляло желать лучшего. За время, проведенное без воды и пищи он сильно ослаб. На затылке была огромная шишка. Правый висок и ухо периодически терзала острая боль.

-- Знаешь, для чего ты нам нужен? - вкрадчиво спросил Карнак, наклоняясь к нему и обдавая вонючим дыханьем.

Дарвей усмехнулся, но улыбка вышла кривой и неестественной. Монах облизал пересохшие губы.

-- У тебя есть кое-что, что нам может пригодиться. Если эльмиры оказались так глупы, чтобы передать тебе дар, то мы воспользуемся этим. Конечно, проще было бы тебя уничтожить, - орк покачал головой. - Но у нас есть определенные планы на твой счет.

-- Вам нужен мой дар? - Дарвей расхохотался. - Забирайте!!! Раз не ведаете ничего, то забирайте! - Его смех перерос в истерику. - Берите вместе с моей головой и мозгами, если хотите! Ха-ха! Можете даже съесть их! Я буду только рад!

В глазах Карнака промелькнуло удивление. Он обхватил голову монаха обеими руками. Бакет попытался проникнуть к нему в мысли, чтобы узнать насколько тот искренен. Но ему эту не удалось - сознание Дарвея было огорожено непроницаемой стеной, сквозь которую было невозможно пробиться.

-- Хорошо же... - Прошипел разъяренный Карнак. - Не боишься смерти, но что ты скажешь, когда Хаос примется пожирать твою душу? Ты потеряешь все.

Это было не простая угроза. Бакеты служа своему богу, исправно приносили ему жертвы.

-- Будь что будет... - внезапно успокаиваясь, ответил Дарвей.

Карнак оставил пленника в покое, а сам ушел готовиться к предстоящей церемонии. Грем, так надеявшийся, что его сменят, недовольным взглядом посмотрел вслед жрецу. Тот совершенно забыл о нем.

Делать было нечего. Орк с вздохом сел на свое место.

Дарвей старался не думать о том, что ему предстоит в скором времени вынести. Попасть в лапы к оркам было непростительной ошибкой. И как они сумели выследить и схватить его? Монах помнил, как попрощался с Летой, помнил порывы ветра, а дальше был черный провал, наполненный криками, рвущими на части душу. Но в нем определенно не было орков. Ох, только бы Клифф и Малем не вздумали искать его. Для них это верная смерть.

Возможно, теперь, когда орки заполучили свою добычу, им больше нечего опасаться. Он умрет, но его друзья будут живы. Неплохое утешение перед смертью...

Дарвей попробовал встать на ноги. Сделать это ему удалось только с третьей попытки. Звяканье цепей привлекло внимание охранника. Орк вплотную подошел к решетке, наблюдая за ним. Монаху было нечего терять, поэтому он спросил:

-- Вы дадите мне попить? Или предпочтете, чтобы я умер от жажды еще до начала пыток?

Грем задумался и постучал пальцами по рукояти кинжала. Насчет этого бакет не оставил никаких распоряжений. Орк с сомнением посмотрел на глиняный кувшин, наполовину наполненный водой. Он не испытывал к людям той ненависти которой в нем возбуждали гномы. Монах понял, что орк колеблется:

-- Вы только подумайте: если я попью, то смогу гораздо дольше мучиться.

-- Верно, - буркнул Грем и пошел за водой.

Пить Дарвей сам не мог, поэтому Грему пришлось помочь ему. Орк немного перестарался, вследствие чего мужчина захлебнулся. Но как только он откашлялся, то снова потянулся к кувшину и в мгновенье ока осушил его до дна.

-- Спасибо, - машинально поблагодарил Дарвей своего тюремщика. - Скажите, как долго я здесь нахожусь?

-- Трое суток, - нехотя ответил Грем.

-- И цепи были на мне?

-- Да.

-- Тогда неудивительно, что у меня болит все тело. Ни сесть, ни лечь... Стена такая холодная, что у меня наверняка будет воспаление легких. - Он закашлялся. - Или не будет... Не успеет начаться.

Монах умолк. Орк, перестав им интересоваться, вернулся на прежнее место. Дарвей перевел дыханье и оглядел себя. Из одежды на нем остались только тонкие нательные штаны. Он был гол, безоружен, и не мог избавиться от цепей без посторонней помощи. Монах дернул рукой, проверяя, но крепления были сделаны на совесть и надежда на то, что он сумеет расшатать и выдернуть штыри, исчезла. К тому же он не мог этого сделать находясь под бдительным надзором охранника. Ему оставалось смириться и тихо ждать конца. Дарвей помрачнел.

Какая глупая штука жизнь... Нет, он ни о чем не сожалел, ни в чем не раскаивался. Что сделано - то сделано. Он не знал, был ли угодны Создателю его деяния, но надеялся, что угодны. Когда так близко подходишь к последнему порогу, начинаешь невольно в себе сомневаться. Твоя вера трещит по швам.

Ждет ли его новое воплощение, новое тело или следует признать правоту книжников ордена, утверждавших, что после смерти человеческий дух попадает в рай или в ад, в зависимости от того, какую жизнь он вел на земле?

Нет, рая не существует... Его нет. Ведь рай - это особое место для многих душ, а как можно сделать счастливыми многих, когда для каждой из душ понятие "счастье" очень разнится? Будет ли Боже так щедр, чтобы сотворить рай для каждой души отдельно? Подарит ли за особые заслуги личный рай, ведь личный ад существует уже давно...

Нет, Дарвей не верил в эти россказни. С тех пор как он поговорил с хозяйкой города, и испил из источника памяти, его мировоззрение поменялось. Он был убежден, что с его смертью ничего не закончится - он снова родиться, будет маленьким пищащим комочком, или еле заметным огоньком в тяжелом, давящем мраке - смотря с какой стороны смотреть.

Но что будет с его душей после встречи с хаосом? Он разрушит ее, разорвет в клочья. Дарвей содрогнулся и смежил веки. От пережитого в Габельне осталась только слабая тень, но даже она была невыносима. Воспоминания причиняли ему боль не только душевную, но и физическую. Он видел хаос, о котором говорил бакет, и теперь знает правду...

Монах поймал себя на мысли, что он согласен умереть, лишь бы забыть все это. И что такое Хаос? Он уничтожит его, но ведь если не будет его, то не будет и боли?.. Или все не так просто?

Он посмотрел на угрюмого охранника. Хотя возможно орк вовсе не был угрюмым и это его обычное выражение лица. Как его имя - Грем? Что он чувствует, глядя на него? По сравнению с громадным торсом орка его худощавое покрытое кровоподтеками тело выглядит жалко. Охранник ненавидит его? Желает ему мучений?

Из того, что Дарвей знал об орках получалось, что желает. Он попал к страшному народу, с легкостью идущему на любое зверство. Ведомые тьмой они получают удовольствие от чужих страданий. Гномы с лихвой испытали на себе их жесткость.

Монах горько усмехнулся, смерив взглядом ширину плеч охранника. Окажись здесь Малем, он бы голыми руками разорвал орка на части в память о погибших братьях и замученных соплеменниках. Смотрящий в пламя был силен духом, а это важнее силы мышц.

Странно, но Грем не выглядел примитивным. В его взгляде светился разум - спокойный и холодный. Да и одежда, оружие, манера держаться не делали охранника похожим на тупое орудие убийства. А ведь именно так представляли орков и люди и гномы. Они ошибались или ему повезло встретиться с самым умным представителем этого народа? Бакеты не в счет - жрецы здесь были на особом положении.

Возможно, если он сумеет разговорить орка, то узнает что-нибудь полезное. Все равно ему надо отвлечься от тягостных мыслей о предстоящих пытках.

-- Грем... - мужчина прокашлялся. - Где я?

Орк молчал.

-- Что это за место? - не унимался монах.

-- Я не буду отвечать.

-- Почему? Тебе запретили со мной говорить?

-- Нет. Но пленнику нельзя знать подобные вещи, - орк нахмурился.

-- Да, - пробормотал Дарвей, - мозги у тебя действительно есть. Я не помню, как здесь оказался. Ничего не помню. Грем, что со мной будет?

Орк сделал вид, что не расслышал. Беседа застопорилась. Но Дарвей не собирался сдаваться.

-- Симпатичное ожерелье. Это волчьи или собачьи клыки? Отсюда не разобрать.

-- Волчьи.

-- А что оно означает?

-- Ничего.

-- Совсем? - удивился Дарвей. - Так не бывает.

-- Ты слишком много болтаешь.

-- Имею право. Мне скоро умирать, ты что забыл? - он вздохнул. Головная боль становилась невыносимой. - Господи, помоги мне это выдержать.

-- Волчий клык - символ доблести, - неожиданно сказал Грем.

-- Надо же... И у вас тоже. И судя по тому, сколько их там у тебя висит, ты доблестный воин. Почему же ты сторожишь меня? Разве тюремщиком быть почетно?

Орк нахмурился. Этот человек лез не в свое дело. Ничего, скоро ему преподадут урок.

-- Доблесть... - монаха снова одолел приступ кашля, на этот раз с кровью. Во рту остался неприятный медный привкус. - Издеваться над закованным в цепи - велика ли заслуга? Будь я свободным, полным сил - тогда другое дело. Или ты считаешь, что люди - это не противники, а грязь, которую стоит растоптать?

-- Ты сам это сказал, - ухмыльнулся орк.

-- Вот значит, какой итог... - в тон ему усмехнулся Дарвей. - Жаль, я не настоящий призрак, а то бы прошел сквозь стену, оставив вас ни с чем.

За дверью послышались быстрые шаги. В камеру вошли трое бакетов и пятеро воинов. Монах исподлобья посмотрел на них, плотно сжав губы в тонкую линию. С пленника сняли цепи. Дарвей, лишившийся опоры, рухнул на пол.

-- Поднимите, - Карнак брезгливо махнул рукой.

Двое дюжих орков схватили его за руки и ноги и куда-то понесли. Монах, стиснул зубы от боли, но не проронил ни звука. В тюремном коридоре было неважно с освещением. Он видел перед собой только серый с белыми прожилками потолок и широкую спину несущего его орка. Дарвей слышал голоса, хриплый смех в отдалении и журчание воды. Чувствовал запах - странную смесь молока и жженых тряпок. В голове у него промелькнула нелепая мысль: неужели так пахнут орки, когда не моются неделями? Непрекращающийся смех звучал издевательски.

-- Уложите его на алтарь, - приказал знакомый голос.

В нем послышалось плохо сдерживаемое предвкушение. Бакету явно нравилось происходящее. За это Дарвей возненавидел Карнака всем сердцем.

Монаха внесли в большой зал с высоким потолком, положили на гладкую каменную плиту и привязали. Он чувствовал себя экспонатом в коллекции безумного собирателя насекомых. Совсем скоро его наколют на булавку...

Дарвей услышал рычание, обернулся на звук и удивленно моргнул. На соседнем камне лежал раздетый и связанный орк. Он вращал глазами и периодически испускал громкий рык. Похоже, что этот орк страдал слабоумием.

И что все это значит? Для чего им понадобилось приносить в жертву своего?

-- Приступим...

Жрецы собрались вокруг сухого колодца, расположенного между двумя камнями, стали в круг и взялись за руки. В воздухе повисла гнетущая тишина. Дарвей понимал, что прямо сейчас происходит что-то ужасное, но был не в силах этому помешать.

Что делать? Какому богу молиться?

В воздухе над колодцем образовалась черная точка, не отбрасывающая тени. С каждым мгновением она увеличивалась в размерах. В ее бездонном чреве исчезал всякий свет.

Факелы в зале стали чадить и гаснуть один за другим. Темнота, воцарившаяся в зале, отрастила длинные тонкие лапы. Бакеты, избегая смотреть на вызванное ими Нечто, принялись шептать заклинание.

Дарвей чувствовал, как на него наваливается невероятная тяжесть, выжимающая воздух из легких. Черная тень подняла лапу и медленно провела по груди. От ее прикосновения сердце монаха едва не остановилось. Дарвей вскрикнул от боли. Мрак перед ним затвердел, превратившись в лысый череп, в пустых глазницах которого промелькнуло его собственное отражение.

Холодные, грубые пальцы, проникли в сознание монаха. Он потерял всякий контроль над собственным разумом. Стал безвольной игрушкой тени с тысячами лап. Эта тень - одно из бесчисленных отражений Хаоса. Она мучила его, получая несравнимое удовольствие от его страданий.

Боль стала невыносимой, но Дарвей не мог закричать.

Его снова заставили видеть истину. Специально отыскали больное место и нанесли удар. Реальность, лишенная веры, бледнела и исчезала. В отличие от Габельна, монах не чувствовал здесь присутствия Создателя. Во владениях мрака ему не было места.

Черный цвет был слишком ярким, чтобы описать клубившуюся вокруг темноту. Хаос не просто разрушал, он разрывал на части, проглатывал, и рос в размерах. Он подобрался к пленнику слишком близко, и его маленькая душа, пойманная в клетку ужаса, была слишком слаба, чтобы с ним бороться.

Монаха покидали последние силы. Он бы все отдал за то, чтобы умереть и освободиться от тяжести, приковавшей его к камню посреди этого кошмара.

Рядом с ним кричал связанный орк. Дарвей не видел его, но знал, что это кричит именно он. У орка уже не было души, ее давно сожрал мрак, - только тело, но оно могло испытывать боль. Бакеты - послушные марионетки хаоса склонились над сородичем. Они протянули между орком и Дарвеем толстые тягучие нити, соединяя душу мужчины с пустым телом. Нити одна за другой сразу же лопнули, не выдерживая напряжения.

Монах снова обрел возможность двигаться и едва не оглох от собственного крика. Жрецы пытались отделить дар канов от его души и поместить в орка, чтобы в последствии без труда управлять им, смотря на обновленный мир без иллюзий его глазами. Но их затея не увенчалась успехом - орк умер.

Последнее, что помнил Дарвей, перед тем как снова потерять сознание, было тело пленного орка, гниющими кусками расползающееся по каменной плите.

Он очнулся и долго не мог понять, где находится. Перед ним были какие-то палки, а на их фоне серые и коричневые пятна. Увиденное расплывалось перед глазами. Дарвей хотел протереть глаза и обнаружил, что ему тяжело двигать руками. На них было надето что-то тяжелое.

-- О, Боже... - простонал он, поняв, что его руки в кандалах, а палки - нечто иное, как прутья клетки, куда его опять бросили.

Но в этот раз он был в более выигрышном положении: цепь удлинили, и он мог лежать. В камере вместе с ним находился все то же охранник.

Монах обхватил голову руками. Он был так подавлен, что даже не мог стонать. Он выжил, а это означает, что ему предстоят новые пытки. Снова и снова... Дарвея охватило отчаяние.

-- На что это похоже? - неожиданно спросил его орк.

В его голосе звучал неподдельный интерес. Грем неоднократно слышал истории о том, что бывало с теми, кого пытали бакеты, но еще никому не удавалось выжить после этого. А пленник, слабый и ничтожный, выжил. Это было невероятно.

-- Я не понимаю тебя, - хрипло ответил Дарвей, не меняя позы.

-- Тебя касался Хаос. На что это похоже?

-- Дашь воды, скажу.

Охранник, движимый любопытством, без возражений вошел в клетку и помог ему напиться. Пленник вытер губы тыльной стороной ладонью и растянулся на полу во весь рост. Сидеть, а уж тем более стоять он был не в состоянии.

-- Говори.

-- Тебе бы это не понравилось. Совсем не понравилось, - монах покачал головой. - У меня не найдется подходящих слов, чтобы описать страдания, на которые меня обрекли. Но я попробую... Ведь именно это ты хотел услышать? Подробности моих мучений столь занимательны... - Дарвей говорил, а сам не сводил пристального взгляда с кинжала орка. - Хаос разрывал меня изнутри. Я и сейчас разорван, и никогда больше не буду целым. А еще... - он перешел на шепот. - Я знаю, что он до сих пор рядом. - Дарвей посмотрел прямо в глаза орка. - Он всегда был рядом...

Тут монах бросился вперед и схватил кинжал. Не дав Грему опомниться, он приставил его к своей груди, как раз напротив сердца и всадил лезвие по самую рукоятку. Проклиная собственную беспечность, орк кинулся к нему и, вытащив оружие, зажал рукой рану.

Грем оказался перед сложным выбором. Что ему делать: позвать на помощь или попытаться исправить ошибку собственным силами? Если он примет помощь, то все проведают о его просчете и тогда он понесет неминуемое наказание.

С другой стороны, если он не даст пленнику умереть, то, возможно, никто так не узнает о случившемся. Но в тоже время велика вероятность того, что человек все-таки умрет, и тогда его вина за недосмотр и попытку это скрыть усугубиться.

Все эти мысли и еще множество других пронеслись в голове Грема в мгновенье ока. Их итог был удручающ: и за более мелкие промахи полагалась позорная мучительная смерть, а уж за это бакеты придумают что-нибудь особенное.

Изо рта Дарвея пошла кровавая пена, глаза застыли и стали похожи на тусклые стекла. Грем понял, что выбора у него больше нет.

-- Как глупо... - вырвалось у него. - Как глупо... - повторил он с сожалением.

Теперь жрецы все свою ярость выместят на нем. Даже страшно представить, что будет дальше. Он разделит незавидную судьбу этого пленника. Нет, в любом случае, во имя чести рода, он должен избежать постыдной смерти.

-- Что же Гросс, - он поднял кинжал, все еще перемазанный человеческой кровью, - теперь мы замолчим с тобой навеки.

Орк немного помедлил, но поборов естественный страх, приставил лезвие к горлу. Грем несколько раз вздохнул, и тут его осенило. Он еще может все исправить!

Главное успеть доставить пленника к Белому источнику. Этот источник - одно из чудес этих гор. Его живительные воды сохраняют свои целебные свойства на протяжении нескольких недель. Воины, отправляясь в поход, всегда имеют с собой флягу полную целительной влаги, спасающей от ран.

Только бы успеть...

Огни, бесчисленные огни, летят во все стороны, подчиняя свой полет неведомому смыслу. Пространство наполнено необыкновенной музыкой. Сама царица Гармония поселилась в этом исключительном месте. Здесь нет ничего телесного. Того, что можно было бы измерить и взвесить. Все далекое близко, а низ одновременно является и верхом.

-- Как же хорошо... - Дарвей развел руки в стороны.

Его тело было полупрозрачным и легким как пушинка. Он наслаждался покоем.

-- Теперь я знаю, что случается с душой после смерти.

-- Ничего ты не знаешь.

-- Кто здесь? - монах развернулся вокруг своей оси и увидел рядом с собой такого же обладателя полупрозрачного тела, как и он сам.

-- Мы оказали тебе доверие, а ты его не оправдал...

-- Что?!

-- Да как ты только посмел убить себя?! - в голосе собеседника послышалось раздражение. - Какая самонадеянность!

-- Вы, наверное, один из канов... - догадался Дарвей.

-- Неважно кто я, важно кто ты. Так нас подвести...

-- Чего вы вообще ко мне привязались?! - возмутился монах. - Я рад, что мне удалось убить себя. Вам когда-нибудь выворачивали мозги и душу хаосом, а?

-- Ты мог бы спокойно уйти от них, если бы не был таким узколобым. Тому, кто видит истину, никакие стены не могут помешать, так как по своему существу они ничто.

-- Это пустые слова! Только и слышу, как мне там что-то дали, наделили какими-то особыми способностями! А как насчет того, чтобы научить ими управлять? Хотя бы подсказать, как это делается? Да, я видел настоящую реальность и едва не лишился рассудка! И нечего мне было давать то, о чем я не просил!

-- Человеку это по силам. Ты вполне был готов для того, чтобы принять наше знание.

-- Похоже, что вы или кто-то там наверху, крупно просчитались. А теперь оставьте меня в покое. Это дело прошлое, и я не хочу к нему возвращаться.

-- Не могу. Ты еще не выполнил свое предназначение и мне предстоит вернуть тебя обратно.

-- Обратно к бакетам? - ужаснулся монах. - Я не хочу! Вы не посмеете это сделать.

-- Протяни руку и ты поймешь, почему тебе здесь не место.

Дарвей нехотя вытянул вперед руку и прикоснулся к чему-то невидимому, но вязкому на ощупь.

-- Ой! Что это?

-- Твоя тюрьма, - с вздохом ответил кан. - Ты непонятно каким образом попал в этот мир. Наверное, твою душу сюда привело наше знание.

-- Так это не рай, да? - разочарованно спросил Дарвей.

-- Глупый вопрос. А разве он существует?

-- Тогда что это за место?

-- Ммм... Как тебе объяснить?.. Здесь обитают свободные от физических тел сущности. Все, кто достигают достаточного уровня развития, поднимаются сюда.

-- И я его еще не достиг?

-- В тебе слишком много примитива - человеческие страсти тянут душу вниз. Пока ты будешь думать о теле больше, чем о душе и о себе, больше чем об остальных, твое место будет внизу.

-- Да я вас всех просто ненавижу! Скинули на меня эту тяжеленную ношу, а сами удрали в высшие сферы!!!

-- Вот это именно то, о чем я говорил, - с укоризной сказал кан. - Мы здесь не отдыхаем, можешь быть уверен. Животные тоже могут подумать, что человеку легко живется, но ведь это не так. Здесь своих проблем хватает. Это всего лишь один из уровней, еще одна ступенька, но далеко не последняя.

-- И сколько ступенек? - тихо спросил Дарвей.

-- Много... Множество миров, множество ступеней.

-- Ничего нельзя изменить, да? Я опять отправлюсь к оркам?

-- Ты очнешься в том месте, где будет находиться твое тело. Дальше все зависит от тебя.

-- Они опять будут пытать меня, - упавшим голосом сказал монах. - Призовут своего монстра...

-- Никто не получает испытаний больше, чем в состоянии выдержать, - пожал полупрозрачными плечами кан.

-- Если нет другого выхода, то хотя бы научите меня извлекать выгоду из своего дара.

-- Из него нельзя извлечь выгоду. Бакеты потерпели неудачу именно потому, что хотели использовать его в корыстных целях. Он дает только возможность видеть и все. А принимать решения и действовать должен ты сам. Но лишь с одной важной поправкой - ты никому не должен желать зла.

-- Но в том-то и дело, что я не могу! - с отчаянием воскликнул Дарвей.

-- Что? Не желать зла?

-- Нет, принимать решения.

-- Можешь. Ты же выжил. Просто подумай, как это сделать.

-- Заберите дар обратно. Из-за него у меня сплошные неприятности.

-- Невозможно.

-- Это сущий идиотизм, - проворчал монах. - Объясните мне, для чего и кому все это вообще нужно? Я не хочу останавливать хаос. Мы в разных весовых категориях.

-- Ты не должен и пытаться. Хаос и Порядок - они вечны...

Кан без предупреждения растворился в пространстве. Дарвей остался один.

-- Ну вот, это была единственная возможность получить хоть какие-то ответы, и она с треском провалилась. Что мне теперь делать?

И тут далеко впереди Дарвей заметил светлую точку, отличную от остальных огоньков. Он не мог оторвать от нее взгляда. Она манила монаха. Когда точка приблизилась к нему, Дарвей увидел, что это идеальная белая сфера.

-- Что ты такое? - прошептал он, протягивая к ней руку.

Едва монах коснулся сферы, как по руке прошел разряд и в груди запекло. Сфера взорвалась, ослепив его вспышкой яркого света. Отброшенный взрывом, мужчина кувырком полетел назад. Оглушенный и ослепленный монах потерял всякую ориентацию. Его бросало из стороны в сторону.

А затем наступил полный покой. Стало холодно и тихо.

Дарвей ощутил непонятный дискомфорт. Через какое-то время он понял, что ему просто не хватает воздуха. Он инстинктивно сделал вдох и едва не захлебнулся. Его схватили под руки, и куда-то потащив, вынули из воды.

-- Живой! - донесся до него радостный рык. - Получилось!

Дарвей приоткрыл глаза. Над ним склонилась массивная фигура орка. Фигура показалась знакомой.

-- Грем?

-- Ты можешь говорить?! - радости орка не было предела. Он даже не стал ругать или бить пленника, как собирался. - Я боялся, что не успею, и ты останешься идиотом.

-- Но как...- монах не договорил.

-- Я тебя воскресил. То есть не я, а источник.

Монах медленно поднял руку и провел по груди. На месте ожидаемой раны от кинжала был неровный шрам.

-- Зачем?!... Ах, да... Ты же должен меня охранять.

-- Спасибо вам, Белые воды. - Орк подошел к озеру и низко поклонился. - Вы спасли мою жизнь.

Дарвей попробовал сесть и с удивлением обнаружил, что ему это удалось. Нельзя сказать, что бы он был полон сил, но все же монах чувствовал себя значительно лучше, чем непосредственно перед смертью.

-- Чудеса... - пробормотал монах, поднимаясь на ноги.

Пещера, в которой находилось озеро, имела всего один выход, и именно туда он и направился. Ступать босыми ногами по осколкам камней, которыми был усеян берег, было очень больно. Монах не знал, где и как далеко находятся бакеты, но если у него есть хоть маленький шанс сбежать, то он им воспользуется.

Однако уйти незамеченным не удалось. Орк опомнился и одним прыжком перегородил ему дорогу. Грем широко расставил руки и покачал головой, показывая, что Дарвею с ним не справиться.

-- Если ты думаешь, я что вернусь в клетку, ты ошибаешься! - с вызовом бросил монах.

-- Я тебя не отпущу, - Грем внимательно следил за каждым его движением.

-- Это мы еще посмотрим... - Дарвей сделал шаг назад. - Убивать ты меня не станешь...

В ответ на это заявление верхняя губа орка приподнялась, обнажив длинные клыки, не уступающие волчьим, что висели у него на шее.

-- Ты бы лучше не был таким уверенным, - со злобой сказал он.

Время быстро уходило. За пленником могли прийти с минуту на минуту. Дарвей догадался, чего боится Грем и его губы разошлись в торжествующей усмешке.

-- А что с тобой станет, когда бакеты не найдут меня на прежнем месте? И тебя заодно? Они решат, что ты помог мне бежать.

Орк прыгнул на него, но монах успел увернуться. Охранник пытался прижать его к стене, но как это сделать в просторной пещере? Несколько минут Грем безуспешно гонялся за ним по берегу озера. Дравею же никак не удавалось проскользнуть мимо орка к выходу. Охранник хмурился, с каждой секундой нервничая все больше.

Внезапно монах услышал резкий пронзительный вой, словно десяток зверей попали в котел с кипящим маслом.

-- Тревога! - лицо орка из зеленоватого стало серым. - Все пропало!

По полу пошла ощутимая вибрация. Когда сирена стихла, они услышали выкрики. Дарвею даже показалось, что в сонме всех этих голосов он уже слышит негодующий голос Карнака. Но возможно, это было только его воображение.

Монах еще раз посмотрел вокруг: пещера сама по себе была отличной ловушкой. Его повторное пленение - это дело всего лишь нескольких минут. Нужно было найти иной выход. Или он научиться проходить сквозь стены, или вновь станет объектом пыток.

Проклиная щедрость канов с их непрошеным даром, Дарвей попробовал посмотреть на мир иначе, стараясь впрочем, не погружаться в него слишком глубоко.

-- Моя реальность - это тень, прах, - монотонно пробормотал он, глядя на орка. - Тень реальности, но не сама реальность.

Грем прищурившись, наблюдал за ним. Он знал, что пленник не был магом, и его слова, похожие на заклинание, были для него загадкой.

-- Тень, что исчезает, бесплотное тело, скрывающее живую искру...

В груди орка вспыхнул желтый огонь.

-- Ха! У меня получилось! - воскликнул Дарвей, и продолжил с удвоенным рвением. Он не собирался останавливаться на полпути.

Контуры пещеры задрожали, стали прозрачными и принялись расплываться. Боясь лишний раз вздохнуть, монах подбежал к стене и осторожно ее коснулся. Рука без труда прошла сквозь камень. Грем видя это, оторопел. Понимая, что мешкать нельзя, он бросился на него. Дарвей обернулся, но вместо орка увидел только сгусток пламени. Охранник больше не мог схватить его.

Осознав другую реальность он стал потерян для этой. Прямо на глазах у испуганного орка монах таял, его очертания стали размытыми. Дарвей превратился в бесплотную тень, способную пройти сквозь любую преграду.

Как раз в этот момент в пещеру заглянули люди бакетов. Увидев охранника, стоящего по колено в воде, а подле него полупрозрачного пленника, они испустили жуткий рев. Грем выхватил кинжал и приготовился дорого продать свою жизнь.

Для Дарвея же все происходящее было не больше чем игрой театра теней. Он уже перешел границу и был в полной безопасности. На этот раз, он не видел тех ужасов, что окружали его в Габельне и в ритуальной комнате.

Самостоятельно приподняв завесу иллюзии, он смог контролировать глубину окружающего мира. Да, хаос был неподалеку. Огромной неповоротливой тушей, змеем, запутавшимся в петлях собственного тела, он раскинулся в пространстве. Но его существование вписывалось в рамки, оно лишь помогало понять безупречность божественного замысла. Порядок и гармония никогда бы не были известны, если бы не хаос.

Монах смотрел на огонь, пылающий в груди Грема, и не мог в нем отыскать, как ни пытался отметины зла. В отличие от тусклых угольков, тлеющих в груди бакетовых посланников, там не было ни черных пятен и ни пустот. Душа орка была такой же частью божественного огня, как и души других людей. Дарвей осознал, что ни в коем случае не должен дать Грему погибнуть. Если он ничего не сделает, то душу охранника расчленят на части, и каждый кусочек растопчут по отдельности. А возможно, скормят шаранам. Для них это лакомая добыча.

Какая разница, орк он или нет, когда идет речь о самом главном?

Монах схватил Грема обеими руками, так, чтобы коснуться его огня и с силой дернул вниз. Грем провалился в черную воронку и исчез прямо на глазах у нападающих. Те остановились в изумлении.

В отличие от Дарвея Грем ничего не видел. У него просто не было представления о другом мире. Он и помыслить себе не мог о его существовании, и потому упав на колени, ползал в пустоте, вокруг ног своего спасителя.

-- Где я?! - в крике Грема было столько страха и отчаяния, что Дарвей бросил наблюдать за приспешниками жрецов и переключил свое внимание на орка.

-- Ты в безопасности, - поспешил успокоить монах, но Грем его не слышал.

Кто знает, что именно он видел, тщетно всматриваясь в обступившую темноту? Какие ужасы, живущие в его сознании, обрели свое тело в этом свободном от теней месте? Мрак и пустота, создали идеальные условия для возникновения множества новых иллюзий.

Грем, не выпуская из ладони рукоять кинжала, замер. Его дыхание с хрипом вырывалось из груди, по лицу струился пот. Напуганный до предела, насильно вырванный из привычного мира, он чувствовал, что останется здесь навсегда. Лучше бы он позволил себя убить или сделал это сам. О, жалкий страх смерти! Это он удержал его руку, а ведь свобода была так близка - на острие кинжала. Теперь же он навеки останется в плену этой пустоты.

Здесь царит вечное одиночество. Это место хуже самого страшного ада, тут никто не узнает о тебе, ты словно не существуешь, и никогда не существовал. Никакой связи ни с друзьями, ни с врагами - абсолютная пустота. Она давит со всех сторон, сжимая голову, горло и душу... Давящая пустота - что может быть бессмысленнее?

Грем взвыл, разрываясь от желания спрятаться от заглядывающего в его нутро Нечто, и боязни сдвинуться с места. Дарвей видел, как быстро потянулись щупальца хаоса к начавшему сходить с ума орку. Их сопровождали разведчики - крошечные смерчи. Хаос еще не обнаружил Грема, но уже он почуял добычу и не собирался от нее так просто отказываться. Пока не поздно, монах должен был вернуть орка обратно, а заодно и сам вернуться. Но куда?

В голове монаха зародилась шальная мысль. Конечно, нет никакой разницы, какую именно иллюзию он примерит. По логике вещей, он окажется там, где пожелает. Тут главное не перестараться, а то он попадет прямо в кабинет Гаера.

Дарвей представил панораму - вид на Габельн со стороны леса. Припомнил разные детали вроде количества башен и рельефа дальних холмов. Перед его взглядом пронеслись защитные стены города, массивные ворота и дорога. Выжженные солнцем поля по правую руку, на которых паслись пестрые коровы и голубая лента реки по левую.

А еще вспомнил, как выглядит маленькая полянка, на которой рос огромный дуб с дуплом. Он с детства любил на ней бывать. На этой поляне, начиная ранней весной и заканчивая поздней осенью, росли цветы. Солнце, пробиваясь сквозь изумрудную зелень листьев, озаряло родник, заставляя искриться тонкую струйку воды. Это место было преисполнено покоя.

Стоило подумать о роднике, как перед Дарвеем словно по волшебству во всех деталях возникла картина, вызванная из его памяти.

-- Иллюзия или нет... Но место отличное, - сам себе сказал монах.

Дарвей схватил орка за руку и бесстрашно сделал шаг вперед. Он ждал какого-то необычного перехода, но его не было. Они просто повалились на траву. Монах потер ушибленную руку и, подставив лицо солнечным лучам, радостно улыбнулся. Все было как раньше. Он смотрел на землю, небо, деревья и понимал, как мало и в то же время много надо для счастья.

Дар, отставленный канами, был поистине бесценен.

Грем, сжавшись в комок, лежал недвижимо, боясь раскрыть глаза. Монах осторожно тронул его за плечо и позвал по имени. Орк шевельнулся, но глаза так и не открыл.

-- Не бойся, все уже позади... Здесь есть все к чему ты привык: твердая земля и бездонное небо. Но боюсь, я совершил ошибку... - сказал Дарвей, смотря на него. - Что тебе делать в предместьях Габельна? Как только люди увидят тебя, то тут же поднимут тревогу.

Успокоенный звуками его голоса, Грем все-таки осмелился приоткрыть один глаз. Ничего страшного не случилось. Орк сел и недоверчиво провел рукой по траве, проверяя, настоящая ли она.

-- Где мы?!

-- В нескольких километрах от Габельна, - ответил Дарвей.

-- Это ты перенес нас сюда? - хмуро спросил орк.

-- Да.

-- А там... Что было там? - он неопределенно махнул рукой. - Это...

-- Я не знаю, что ты видел, - признался Дарвей. - Но как бы-то ни было, оно тебя не достанет. Здешние иллюзии крепки как никогда.

-- Я не знал, что ты великий маг.

-- Нет, я не маг, - покачал головой монах. - Но ваши жрецы охотились за мной не зря. Ты никогда не спрашивал себя, зачем я был им нужен?

-- Нет, это не мое дело. - Грем нашарил в траве кинжал и поднялся на ноги.

Он нерешительно посмотрел на монаха, не зная, что ему делать. Убить этого человека, взять в плен или отпустить? А вдруг он снова отправит его в то кошмарное место вечного одиночества? Он говорит, что бояться нечего, но его словам нельзя доверять.

-- И что дальше? Ты всадишь мне в горло свой кинжал? После всего, что произошло? - спокойно поинтересовался Дарвей. - Решай быстрее, но знай, что у меня нет ненависти к тебе.

-- Как я могу верить человеку?

-- А я действительно человек? В последнее время меня посещают большие сомнения на этот счет. Вроде бы люди такого не делают... Садись. - Монах похлопал по земле рядом с собой. - Подумаем, как быть дальше.

-- Ты предлагаешь мне заключить мир?

-- Да, хотя бы на время, - усмехнулся Дарвей.

-- Почему ты забрал меня с собой?

-- Тяжело объяснить. Просто я понял, что ты не заслуживаешь смерти.

-- Странное великодушие со стороны человека... - недоверчиво сказал Грем. - Я же твой тюремщик, ты должен бояться и ненавидеть меня.

-- Это мелочи. - Дарвей покачал головой. - Для меня теперь есть вещи более существенные.

-- Какие?

-- Долго объяснять. Мы все заложники собственного тела и иллюзий, что оно создает. Наш ум - тюрьма. Нельзя дать свободу тому, кто не желает ее обрести. Многие так и остаются в клетках, не зная, что выход лежит прямо перед ними.

Монах лег, обратив рассеянный взгляд небесную синеву. Орк с сомнением посмотрел на оборванного изможденного человека ведущего столь странные речи. Возможно, пытки повредили его рассудок? Дарвей, словно прочитав его мысли, усмехнулся:

-- Я в своем уме, - сказал он, не меняя положения. - После того, как я сумел воспользоваться даром, мне кое-что открылось. Стало более понятным. Нет, не все, но многое. Все живые существа - части одного целого, что же нам делить? Как пальцы на руке могут решать, кто из них важнее? И что будет, если волосы на голове начнут сражаться за равенство? Это бессмысленно.

Орк почесал лысый как колено затылок и пришел к выводу, что Дарвей точно свихнулся. Грему даже расхотелось его убивать. Да и не такое уж это было сильное желание. Убийство безоружного человека все равно не принесет ему славы.

-- Бессмысленную войну нужно прекратить, - твердо сказал монах. - И орки, и люди и гномы имеют право на существование. Места хватит всем.

-- Вот тут ты ошибаешься, - осклабился орк. - Война не бессмысленна. Когда все люди и гномы умрут, мы придем и займем ваши земли.

-- Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, - сухо сказал Дарвей. - Сейчас ты говоришь откровенные глупости.

-- А разве люди так не считают?

-- Считают. И прелагают все усилия, чтобы осуществить это на практике. Только уже по отношению к оркам разумеется. Но все люди разные... И я думал, что орки тоже.

-- Мы враждуем с давних времен. Назови хотя бы одну причину, почему мы не должны вас уничтожать?

-- Потому, что тем самым вы убьете себя. Что вы станете делать, если не будет нас, ваших исконных врагов? - Дарвей сделал несколько шагов, зачерпнул воды из родника и с удовольствием напился.

-- Торжествовать, - с мрачным видом ответил Грем.

-- Восхитительно, - в тон ему ответил монах. - А потом вы низложите культ воинов, сотни лет занимающий главенствующее положение, и станете мирно пахать и сеять, так что ли? Нет, вы разобьетесь на кланы, и начнете новую войну, но уже друг против друга. Вы сплочены до тех пор, пока существуют другие народы - с кем можно воевать, и кого можно ненавидеть, обвиняя во всем. Как только противник исчезнет, вы, в силу привычки, подкрепленной воинственным характером, станете искать новых врагов - среди своих. В этой войне, заведомо проигранной, не может быть победителей.

-- Красивые слова и только.

-- В этот мир приходили разные народы. И все с одной целью - стать лучше. Кое-кому это даже удавалось - например, канам. А вот удастся ли нам, еще не известно. Все будет зависеть от... - монах не договорил.

Послышалось шуршание, и из кустов выглянула волчья голова. Волк пришел к роднику напиться, и был немало удивлен наличием чужаков.

-- Знатная шкура... - сказал Грем, надеясь скоро пополнить свою коллекцию клыков.

Дарвей, не разделяя его охотничьих устремлений, встал и медленно подошел к волку. Тот в свою очередь сделал несколько шагов навстречу. Монах нагнулся и запустил обе руки в красивую отливающую серебром шкуру. Волк покорно опустил голову, позволяя себя погладить.

-- Настоящий красавец, - улыбнулся Дарвей. - Вот так могут найти взаимопонимание два непримиримых врага. Волки режут овец, люди охотятся на волков, но иногда они находят время, чтобы забыть о старых обидах.

-- Он ручной?.. - вид монаха, невозмутимо треплющего за уши этого господина лесов, произвел на орка больше впечатления, чем вся его предыдущая речь.

-- Нет. Я вижу его впервые в жизни.

-- Тогда как?.. Может, он больной?

-- Мы понимаем друг друга, - сказал Дарвей. - Только и всего. Он знает, что я не причиню ему вреда.

-- Это в ваших лесах волки такие странные, а в наших они ведут себя совсем иначе. И крупнее, к тому же. - Это была ложь, но Грем чувствовал острую необходимость сказать хоть что-то.

-- Иди сюда. Я же вижу, что тебе хочется его погладить.

-- Чушь! - возмутился орк, сделав вид, что не заметил ухмылки промелькнувшей на лице Дарвея.

-- Меня не обманешь. Несмотря на жестокость, принятую в твоем окружении, в тебе нет зла.

-- Нет зла? Значит, по-твоему, я добрый? Это оскорбление! Ты хоть представляешь, скольких я убил?

-- Одно другому не мешает. Знал бы ты, скольких убил я, ты был бы немало удивлен. Причем не в честном поединке, а тогда, когда мои жертвы не могли оказать сопротивления. Я был профессиональным убийцей, но не считаю себя воплощением зла.

-- Ты был убийцей?! - Грем смерил Дарвей недоверчивым взглядом.

-- Думаешь, чтобы им быть надо обязательно стать похожим на гору мышц? Или ты считаешь, что мне не доставало для этого силы духа? - Дарвей отпустил волка.

Тот, потрусив к роднику, быстро утолил жажду и, сделав несколько прыжков, скрылся в порослях молодой рябины.

-- Чтобы ты не говорил, Грем, какие бы уничижительные взгляды не бросал на меня, я всегда буду знать правду. Потому что смотрю прямо сюда. - Монах подошел к орку вплотную и постучал по его груди. - Я вижу душу, а она не обманет. Душа у тебя чистая, светлая, как все, что несет на себе печать Создателя.

Грем возвышался над ним на целую голову. Он испытывал массу разных эмоций. Ему хотелось задушить этого человека, разорвать на части, раздавить как жалкое насекомое - ведь он принес ему столько неприятностей. И в тоже время от слов Дарвея веяло таким теплом, что он просто не мог причинить ему зло. Грем сжимал и разжимал кулаки, вглядываясь в понимающие глаза монаха.

-- Ах, если бы я только мог показать тебе то, что вижу сам! Встряска устроенная бакетами мне определенно пошла на пользу. Хоть это и было весьма болезненно... Пойдем со мной, и я открою тебе правду.

-- Какую еще правду? Мне не нужна твоя правда - я считаю людей существами второго сорта.

-- Как ты можешь так считать, если совсем не знаешь нас? - усмехнулся Дарвей. - Возможно, кому-то выгодно держать окроков в неведении? Там, - монах качнул головой в неопределенном направлении, - я многое понял. Бакеты с давних времен искусственно разжигают пламя ненависти.

-- Они говорят с богами, и те благоволят к нам! - не стерпев, выкрикнул орк.

Грем едва сдержался, чтобы не ударить его. Мысленно он уже представил, как человек со сломанной челюстью падает навзничь, заливая траву кровью. А что, милая картина... В ней, в отличие от их затянувшегося разговора, все было правильно: он стоит над поверженным врагом, а тот молит о пощаде. Но он ее не получит.

-- Возможно, так было раньше. - От спокойного голоса монаха видение развеялось как дым. - Но, - Дарвей, словно не заметив его неприязни, предупреждающе поднял указательный палец, - они пошли неверной дорогой, и теперь ими завладел мрак. От жрецов остались только пустые оболочки. Вашим богом, как бы вы его не называли, стал Хаос. С помощью бакетов он проникнул в наш мир, и теперь стремиться разрушить его. До его воцарения осталось не так уж много времени.

-- Ты противоречишь сам себе, человек. Зачем разрушать то, чем скоро завладеешь?

-- Такова природа Хаоса. Это ни хорошо, ни плохо. - Монах пожал плечами. - Бакеты решают судьбу целого народа, толкают его к краю пропасти. Они взяли на себя исключительное право кого казнить, а кого миловать. Хотя последнего, наверное, и вовсе не случается...

-- Может, ты и вправду обладаешь какими-то особыми силами - не знаю, мне не дано это понять. Но то, что ты сумасшедший - это точно.

-- Дарвей, меня зовут Дарвей... - монах улыбнулся. - Второй я сорт или нет, это еще предстоит выяснить. Габельн нас ждет.

-- Нас?! - воскликнул орк. - Неужели ты полагаешь, что я пойду с тобой в город?

-- А ты предпочитаешь остаться в лесу? Надеешься незаметно добраться до своих? Ты хоть представляешь себе как далеко граница? Мы в самом сердце империи.

-- Проклятый колдун, - буркнул Грем. Больше ему было нечего сказать.

-- Да и примут ли тебя обратно? Ваш народ слишком долго культивировал жестокость, чтобы простить твой проступок.

-- Вот и отлично! Прощение унижает.

-- Такое мог сказать только орк. Грем, мне небезразлична твоя судьба. Чем больше я думаю над этим, тем больше мне кажется, что во всем этом есть скрытый смысл. Мы такие разные и в тоже время являемся частями одного целого. Забавно, правда? Нет, судя по твоему виду, ты не находишь мои слова забавными... Ты не должен погибнуть.

-- Но что я буду делать в Габельне?

-- Познакомишься с моими друзьями. Бедные... Уверен, они волнуются, не зная, что со мной случилось. Хотя, - он задумался, - тебе и, правда, нет никакой нужды идти со мной в город. Подождешь меня здесь. Обещаю, что я вернусь завтра или, в крайнем случае - послезавтра.

-- Откуда мне знать, что ты не приведешь с собой воинов?

-- Нелогично сначала спасать твою жизнь, а потом пытаться забрать ее.

-- А вдруг тебе нужен пленник для допроса?

-- Серьезно? - он иронично приподнял левую бровь. - Из тебя бы получился плохой пленник. Непохоже, что ты много знаешь.

Дарвей подтянул спадающие штаны и пошел прочь. Дойдя до края поляны, он обернулся, чтобы посмотреть на орка. Грем стоял, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Он казался непоколебимым как скала, но монах знал, что тот растерян и ему больших усилий стоит сохранять невозмутимость. Что ж, у него будет время, чтобы поразмыслить. Дарвей не сомневался, что когда он вернется, то найдет Грема на прежнем месте.

Мужчина углубился в лес, радуясь солнцу, пробивавшемуся сквозь ветви деревьев, колючкам, царапавшим кожу и острым камням, дающим о себе знать при каждом шаге. Он давно отвык ходить босиком. Но Дарвея эти мелкие неудобства не расстраивали. Наоборот, именно они делали его счастливым, напоминая о том, что он обыкновенный человек.

До чего же хорошо быть живым! Пусть телесная оболочка и иллюзорна, но мир иллюзий так прекрасен, что заставляет гореть с удвоенной силой даже истинное пламя в нашей груди. Монаху захотелось петь. Он поймал себя на этой безумной мысли и рассмеялся.

Грязный, оборванный, в преддверии грандиозной войны - и он желает петь! Не в этом ли и заключается настоящее человеческое счастье? Посреди горя уметь познать радость и несмотря ни на что желать ее выразить и сделать мир лучше?

Человек может терять многое: время, близких людей, чувство собственного достоинства, но кое-что остается с ним навсегда. В лабиринтах несчастий, в которых мы вынуждены блуждать, с нами остается надежда, потому что когда уходит она, мы уходим вместе с ней.

Теперь Дарвей был уверен, что если любовь является огнем, то надежда - это горючее, благодаря которому она горит. Хаос же, с которым ему довелось столкнуться - антипод любви, олицетворение ненависти. Неимоверное уныние, толкающее самоубийцу стоящего на краю пропасти, сделать последний шаг. Человек не должен сгореть и не должен разбиться. Его место по середине.

Монах ощутил в сердце покой, появившийся от осознания того, что он наконец-то стал на верный путь. Все его существование до этого было всего лишь прелюдией к настоящей жизни, настоящему предназначению.

Монах вышел на узкую, едва заметную тропинку. Белка на молодой ели, которую он нечаянно напугал, рыжей стрелой помчалась вверх. До него донесся ее негодующий цокот с верхушки дерева.

Через несколько часов он будет в Габельне...

Тут Дарвей критически осмотрел себя. Выглядел он не лучшим образом. Из одежды на нем остались только нательные штаны, оборванные до колен. Чтобы избежать нежелательных расспросов со стороны стражи, ему придется притвориться жертвой ограбления. Так будет правдоподобнее всего.

Дарвею хотелось попасть в Габельн немедленно, чтобы узнать, что стало с его друзьями за это время. Но ему казалось, что воспользоваться даром, стирающим иллюзии, по такому пустячному поводу будет преступлением. Он не хотел задействовать его в корыстных целях. К тому же монах не был до конца уверен, что на этот раз у него все получиться как надо. Одно дело обратиться к дару, когда у тебя не осталось выбора, и совсем другое - когда этот выбор есть.

На выходе из леса он встретил двух старушек, идущих собирать хворост. Они с пониманием выслушали его историю о безжалостных разбойниках и посоветовали заглянуть во владения Рыжего Грегора. Монах решил не пренебрегать их советом. Он издалека увидел то, на что намекали ему старушки. В центре гречишного поля стояло пугало, которое, по мнению Грегора должно было мешать воронам клевать посевы. Однако сами птицы были иного мнения на этот счет.

Урожай уже был собран, а покосившееся пугало, раскинув в стороны руки-палки, так и осталось стоять. Дарвей снял с него ветхую рубашку, куртку и плащ неопределенного цвета. Надев их на себя, монах вздохнул. Да, он выглядел законченным оборванцем, но теперь, по крайней мере, его голая спина не будет бросаться в глаза.

Габельн встретил его равнодушно. Стражники не останавливали его - итак было понятно, что денег у него нет. Нищие, увидевшие в нем конкурента, погрозили кулаком, но связываться не стали. Было в походке и опущенном взгляде Дарвея нечто такое, что удерживало их от драки.

Узкие улицы, похожие и в тоже время такие разные лежали перед ним. Кварталы богатых и бедных... Блеск и роскошь соседствовали с грязью и бедностью, дополняя друг друга. Монах шел, прижимаясь к стенам домов, чтобы его ненароком не задавили. Сегодня был праздник Соломенного колдуна, и по этому радостному случаю улицы были полны народа. В тавернах играла развеселая музыка, нарядные горожане, надев маски, дурачились в свое удовольствие. Многие уже были откровенно пьяны, и для них праздник подходил к концу.

В наступивших сумерках один за другим зажглись фонари. Городская стража, выбирая наиболее освещенные участки, стояли компанией по пять-десять человек и без всякого стеснения выпивали. Сегодня им было можно пить сколько угодно. Молодые парни - ученики магической школы Габельна, ходили от фонаря к фонарю с желтым свитком и читали заклинание. Они спешили закончить с нудным дежурством и присоединиться к празднующим.

На главной площади готовились к тому, чтобы поджечь исполинскую соломенную куклу в черном остроконечном колпаке. Сожжение колдуна символизировало победу светлых сил над темными. Орден Истины никогда не одобрял подобных празднеств, но уступал желанию народа. Он знал, что иногда лучше поступиться чем-то незначительным, чтобы позже иметь возможность настоять на своем при решении действительно важного вопроса.

Дарвей обошел стороной двух монахов, валяющихся подле сточной канавы. Они были настолько пьяны, что уже не делали попыток подняться. Завтра им здорово попадет от старосты за непристойное поведение.

Мужчине очень хотелось есть, и аппетитные запахи, доносившиеся из трактирных кухонь будоражили его воображение. Но у него не было денег, а грабить случайных прохожих он не собирался. Да и решись он угрожать кому-то, у него бы ничего не вышло. Как грабить, если у него не было с собой даже складного ножа? Будучи совершенно безоружным, он чувствовал себя голым.

Монах жаждал увидеться с друзьями, но где их искать? Невозможно, чтобы все эти дни пока он отсутствовал, они провели в потайной комнате. Там не было запасов пищи, да и не таковы они, чтобы нечего не предпринимать, когда случается беда. Куда они могли пойти? Столица огромна и скроет в своих кварталах кого угодно - хоть тысячу человек. Поразмыслив, Дарвей все же решил начать поиски с храма.

Едва показались гладкие, отполированные сотнями тысяч ног камни храмовой площади, как он увидел нечто поразительное. Он и раньше слышал шепот и шаги невидимок, но теперь, посреди спешащих на вечернюю молитву людей, Дарвей увидел, кому они принадлежат.

Десятки светлых призрачных силуэтов бродили между людей, но никто не замечал их присутствия. У них не было лиц - только размытые пятна. Призраки пульсировали в такт сиянию, вырывающемуся из окон храма.

-- Добрый вечер... - прошептало ближайшее к нему приведение. - Поторопитесь, а то опоздаете на молитву.

-- Вы это мне говорите? - Дарвей не поверил своим ушам.

-- Да. Поспешите, - повторил призрак. - Сегодня Лигер превзойдет самого себя. Такое нельзя пропускать.

-- Откуда вы знаете?

-- В воздухе витает особое напряжение, - по тону голоса казалось, что безликий призрак улыбнулся. - Разве вы не чувствуете?

Дарвею очень хотелось спросить, с кем он разговаривает, но на монаха напала небывалая робость. Он просто благодарно кивнул призраку и поторопился в храм. Там уже собралась толпа. Люди с неудовольствием смотрели на его грязную, оборванную одежду, но ему было наплевать, что они о нем думают.

В глубине храма было светло как днем от сотен свечей, расставленных вокруг алтаря. Прислужники подняли вверх расшитые золотом флаги, подавая, таким образом, знак, что пришла пора преклонить колени. Дарвей опустился на колени вместе со всеми.

Шепот общей молитвы пронесся под каменными сводами. В воздухе и в самом деле было разлито напряжение, как перед грозой, усиливающееся с каждой минутой. Волосы на затылке монаха встали дыбом, по спине побежали мурашки. Он поежился, но не смел поднять голову. Чувствовали ли то же самое остальные люди, Дарвей не знал.

-- Слава Создателю! Слава Истине! - провозгласили монахи, заканчивая молитву.

-- Навеки слава! - стройно отозвались собравшиеся.

Люди встали с колен и приготовились к главному действу сегодняшнего вчера. Заиграла торжественная музыка, и из ниши позади алтаря вышли монахи. Их было ровно сорок. За ними, чуть позади, шел еще один человек в белом одеянии. Молодая девушка, стоявшая рядом с Дарвеем задержала дыханье и заломила в предвкушении руки.

-- О, Лигер... - пробормотал Дарвей. - Ничего не изменилось. И как это тебе удается?

Монахи стали полукругом вокруг главного певчего. В зале воцарилась полная тишина. И хотя Дарвей стоял далеко, великолепная акустика храма позволяла насладиться всеми переливами голосов поющих.

Зазвучали первые аккорды "Солнца в нашем сердце" - эту великолепную песнь, в приливе религиозных чувств четыреста лет назад написал один слепой монах. История не сохранила его имени, но его труд не был забыт и продолжал радовать людей.

Дарвей, прекрасно знающий эту песнь, непроизвольно кивал головой в такт музыке. Вот кончилось торжественное, полное яростной красоты вступление и началась партия главного певчего.

-- Великий день настает... - запел Лигер и, раскинув в стороны руки, медленно кружась, стал подниматься вверх. - Великий час...

Толпа ошеломленно выдохнула. Даже Дарвей, ни раз и ни два присутствовавший при его полетах, не удержался. Сегодня у него была веская причина для удивления.

Все тело певчего с ног до головы пронизывали золотые нити. С каждым новым словом, блеск становился все сильнее. От пожара бушующего в груди Лигера у Дарвея стали слезиться глаза. Певчий был проводником той энергии, что накопилась в храме во время молитвы. Его чистый голос - был бы голосом самого неба, если бы оно могло говорить. Паря под потолком Лигер переставал быть человеком, он уже не владел собой, полностью отдаваясь сокрушающей силе, что поднимала его.

-- Невероятно... - выдохнул Дарвей.

Истинным зрением он видел, как огоньки в груди людей становятся чище и светлее. Монах заметил, что многие из них плачут, но только теперь он понял, что значат их слезы. Это было облегчение. В них перегорели все злые мысли, все обиды. Отныне они были свободны. Девушка, стоявшая рядом, покачнулась и едва не упала от избытка чувств. Дарвей схватил ее за локоть.

-- Осторожнее.

-- Спасибо. - Она достала платок и без всякого стеснения принялась вытирать набежавшие слезы.

Подошла снова очередь хора и главный певчий умолк. Лигер плавно опустился вниз, но это был еще не конец. Пение монахов становилось все более напряженным. Кульминация была близка. Постепенно один за другим монахи прекращали петь и отступали на несколько шагов назад. Последний из них резко оборвал себя на высокой ноте, и в воздухе повисло напряженное молчание. Оно длилось не больше десяти секунд, но Дарвею показалось, что прошла целая вечность.

Лигер призывно поднял руки. Его громогласное "Славься" опрокинуло светильники. Поднявшийся ветер заставил трепетать тяжелые парчовые флаги, развешанные на стенах. Впереди стоящие покачнулись, а мраморные статуи святых повернулись вокруг своей оси.

И тут Дарвей почувствовал, что поднимается в воздух. Пол так внезапно ушел у него из-под ног, что он вскрикнул от неожиданности. Теперь в воздухе парили двое - он, возле самого входа в храм и Лигер. Люди испуганно расступились.

Монах бестолково махал руками, пытаясь спуститься вниз, но у него ничего не получалось. Дарвей заметил обеспокоенные лица служителей ордена, кое-кто ему даже показался знакомым. Еще не хватало, чтобы его узнали.

-- Проклятье! - выругался Дарвей, неумолимо поднимаясь вверх.

Теперь внимание всех присутствующих сосредоточилось на нем. Он висел в воздухе, поддерживаемый невидимыми силами. Интересно, если Лигер прекратить петь, он опуститься плавно или разобьется о пол? Жаль портить мозаику, она очень древняя...

С высоты Дарвей обнаружил то, чего не видел никогда ранее. На полу среди основной мозаики был скрыт еще один рисунок - полное солнечное затмение. Стоило повернуть голову, как свет, падающий под другим углом, выявлял идеально круглый черный диск в обрамлении белых всполохов. По кругу диска витиеватым серым шрифтом было выложено слово. Монах прищурился, пытаясь разобрать его. Это было не просто: вися в воздухе, не имея под собой твердой опоры, он находился в постоянном движении.

-- О, Господи! - воскликнул мужчина.

Ему все-таки удалось прочитать таинственное слово.

Это было ничто иное, как его собственное имя. В этот момент Лигер закончил петь и Дарвей рухнул вниз с высоты шести метров. Почему он остался жив после падения и даже умудрился ничего не сломать - оставалось загадкой. Ему и раньше приходилось падать, но не с такой высоты и не на каменный пол.

-- Дарвей!

Чьи-то заботливые руки обхватили его за плечи. Руки были женскими, голос тоже. Он приоткрыл глаза и увидел знакомое лицо.

-- Лета?..

-- Вы живы? Вы...

-- Со мной все в порядке, - поспешно прервал ее Дарвей и сам удивился своим словам. - Ушибся немного и только.

-- Где вы пропадали? Малем с Клиффом весь город перевернули!

-- Ты знаешь, где они?

-- Конечно.

-- Отлично. Тебя ко мне направило само небо.

Девушка повернула голову и сказала с тревогой:

-- Сюда идут монахи. Вы можешь идти?

-- Да, кажется...

Она помогла ему подняться. Хромая, он направился к выходу. Толпа перед ним почтительно расступалась. Люди перешептывались, показывая на него пальцем. Какой-то добродетельный калека, пораженный увиденным, сунул ему в руку костыль.

-- Эй, постойте! - за их спиной раздался повелительный оклик.

Но Дарвей и не думал останавливаться. Казалось, он ничего не слышал. Но скрыться не удалось. Трое хмурых монахов обогнали его и перегородили ему путь.

-- Пропустите, пожалуйста... - заломила руки Лета. - Этому человеку нужен врач, ему очень плохо.

В этот момент у Дарвей очень удачно пошла кровь из носа. Он придал лицу выражение, какое, по его мнению, должно быть у живого покойника. Монахи посмотрели на него и поморщились.

-- Что вы стоите? - расхрабрилась девушка. - Человек упал с такой высоты, и наверняка переломал себе все кости.

-- Что-то непохоже, раз он сам встал.

-- Это потому, что у него шок, - уверенно сказала Лета, - но он может в любой момент умереть. Истечь кровью. Прямо здесь, в храме. Вам это нужно?

Служители задумались. Один из них, высокий статный мужчина с черными, как смоль волосами, смерил взглядом оборванного Дарвея и пришел к выводу, что тот особенного интереса не представляет. Еще один нищий, который пришел в храм просить милостыню. Тут его взгляд переместился на костыль, и губы служителя изогнулись в довольной усмешке. Он обернулся к толпе людей и поднял руку, призывая к вниманию:

-- Смотрите! Мы стали свидетелями чуда! Калека вновь обрел возможность ходить!

Дарвей едва не поперхнулся от возмущения. Сейчас скорые на руку монахи, сделают из него символ чудесного исцеления. Грош цена таким чудесам! Хотя, он все же не разбился, а должен был.

Левая нога нестерпимо ныла, и костыль оказался весьма кстати. Дарвей, размазав по лицу кровь, согнувшись, опирался на него, прилагая все усилия, чтобы как можно быстрее убраться из поля зрения служителей ордена.

Как только они оказались на площади, он устремился к знакомому переулку. Там было темно, тихо и что самое главное - безлюдно. Высоко расположенные окна, выходящие в переулок были наглухо закрыты ставнями. Сквозь них не пробивался ни один лучик света. Обитатели этих домов в данный момент веселились где-нибудь на площади.

Дарвей сел на ступеньки и прислонился к прохладной стене. Ему надо было перевести дух и собраться с мыслями. Лета не отходила от него ни на шаг. Девушка заметно нервничала. Она теребила в руках платок, ставший совсем мокрый от пота. Монах забрал его у нее и приложил к разбитому носу.

-- Ты хорошо выглядишь... - сказал он, криво улыбаясь.

-- Зато вы - отвратительно. Синяки под глазами, весь грязный, изможденный.

-- Ну, спасибо... Хотя мне, собственно, все равно. - Он задумчиво поскреб отросшую за время его скитаний бороду.

-- Вы расскажите мне, что случилось или нет? Вы растворились в воздухе прямо посреди улицы.

-- Вот как... Ты тогда следила за мной?

-- Самую малость.

Дарвею показалось или она и в самом деле покраснела?

-- Я повернулась посмотреть, как вы уходите, а вы вдруг исчезли.

-- И что ты сделала?

-- Побежала обратно в храм к Малему и Клиффу. Что я могла сделать? - пожала плечами девушка. - Предварительно я заглянула к госпоже Эльбе, чтобы предупредить ее.

-- Разумно. Но как ты обошла все ловушки?

-- У меня хорошая память. Очень хорошая. Тем более, мне больше ничего другого не оставалось. Я знала, что они не найдут выхода из подземелья без посторонней помощи. Это подземелье...Брр... Ни за что не вернусь туда снова. Без вас оно было по-настоящему жутким.

-- А мои друзья?

-- Сначала они мне не поверили, а потом жутко заволновались. Мы стали искать вас. Всю ночь искали, звали, наверное, весь город оббегали. Но все было бесполезно.

Монах кивнул и согнулся в нестерпимом, выворачивающем внутренности кашле.

-- О, что я болтаю! - всплеснула руками Лета. - Вам же плохо. Какая же я дура!

-- Мне нужно встретиться с Клиффом и поскорее. Надеюсь, он не разучился залечивать раны.

-- Да-да... Конечно. Я проведу вас к нему. Он с Малемом снимает комнату в таверне "Ржавая цапля". Это недалеко отсюда.

Ему снова пришлось воспользоваться ее помощью. Одной рукой монах опирался на костыль, другой - на ее плечо. Для Леты он был тяжелой ношей, но девушка не жаловалась.

-- Ты отважная... - сказал Дарвей, когда новый приступ кашля прошел. - Не побоялась спуститься в подземелье. На такое не всякий мужчина способен.

-- Дело прошлое... - как можно безразличнее сказала Лета, но было видно, что ей приятна его похвала. - Знаете, я не поверила своим глазам, когда увидела вас в воздухе. Все гадала: вы ли это или зрение меня обманывает.

-- Ты пришла из-за Лигера?

-- Да, не смогла удержаться. А как у вас получилось взлететь?

-- Понятия не имею, - признался Дарвей. - Со мной в последнее время постоянно происходят необъяснимые вещи. И полеты - это еще не самое страшное.

Им пришлось вернуться обратно и перейти на другую сторону площади. Таверна находилась в соседнем квартале. Призраки уступали им дорогу, приветливо качая головой. Девушка не замечала их, а Дарвей и вовсе зажмурился. Сейчас ему было не до них.

Лета решила, что Дарвею совсем плохо и остановилась.

-- Я бы все отдала, чтобы вам стало лучше.

Удивленный больше ее душевным тоном, чем словам, монах приоткрыл один глаз.

-- Не надо идти на такие жертвы. Я их не стою.

-- Глупости, - ответила девушка и покраснела. - За то время, пока вас не было, мы чуть с ума не сошли. И вообще, не разговаривайте. Вам это вредно.

-- Это отвлекает от боли, - ответил Дарвей. - Но спасибо за участие. Мне приятно, что кому-то мое здоровье не безразлично.

Он так нейтрально произнес эту фразу, что не было понятно, кого он имеет в виду - Малема с Клиффом или все-таки одну Лету.

До "Ржавой цапли" они добрались без приключений. Хозяин таверны знал девушку, поэтому пропустил ее без всяких возражений.

-- Что с ним? - спросил, указывая на Дарвея. - Уже нажрался?

-- Я трезвый, - глухо отозвался монах. - Просто меня избили.

-- А, понятно... - хозяин тут же потерял к нему всякий интерес.

Его глаза скользнули по стройной фигурке девушки и он, огорченно хмыкнув, покачал головой.

-- И что она нашла в этом голодранце? - пробормотал мужчина, вытирая свежие пивные лужицы на стойке. - Женщины! Кругом полно отличных мужиков вроде меня, а они все равно выбирают последнее отребье.

Лета ему давно приглянулась, но он все не решался озвучить свои намерения, считая, что она встречается с молодым парнем, с которым он ее часто видел. Парень был магом, а их лучше не злить. А теперь у него появился еще один соперник. Не родственник же ей, в самом деле, этот взрослый, обросший щетиной мужлан!

Девушка из последних сил втащила Дарвея наверх. Услышав условный стук, Малем открыл дверь. По своему обыкновению он был обнажен до пояса. Увидев монаха, он бросился к нему, ничуть не скрывая своей радости.:

-- Вот это да! Ты вернулся!

Дарвей ввалился в комнату и рухнул на кровать. Увидев, в каком он виде, гном негодующе сжал кулаки.

-- Кто это сделал с тобой? На тебя напали?

-- Подожди с расспросами... Все узнаешь в свое время. Где Клифф? Он мне нужен.

-- Где-то ходит, - Смотрящий в пламя развел руками. - Мы не оставляли надежды отыскать тебя. Но как... - он закусил губу и нервным движением вытер пот со лба. - Ладно, все потом. Для начала нужно найти Клиффа. Но сегодня такая толчея на улице... Может, тебе подойдет любой другой врач или маг?

Дарвей упрямо покачал головой. Гном смерил его неодобрительным взглядом, но от комментариев воздержался.

-- Малем, отправляйся на поиски Клиффа, а я посижу с ним, - сказала Лета.

Смотрящий кивнул. Взяв со стула плащ, он надел его, натянув на голову капюшон. Ярко-красные вихры служителя скрылись под плотной тканью, и теперь гнома можно было принять за худощавого подростка. Девушка закрыла за ним дверь и повернулась к монаху. На ее лице было написана тревога. Она закусила губу и села рядом с Дарвеем.

-- Поговори со мной, - попросил он.

-- Конечно. Сейчас Малем приведет Клиффа и все будет в порядке. Он отличный целитель. Я вчера порезала руку. И видите, - она показала ладонь, - ничего нет.

-- Ты живешь здесь или у Эльбы?

-- У госпожи Эльбы. Я же не могу делить комнату с двумя мужчинами.

-- Они к тебе, надеюсь, не приставали?

-- Мы друзья, - сдержанно ответила девушка.

-- Я пошутил, не обижайся, - монах вздохнул. - Похоже, у меня сотрясение мозга...

-- Откуда вы знаете?

-- Тошнит просто жутко. Как бы не вырвать...

-- Я сейчас принесу таз. Попрошу на кухне. У них должен быть. - Лета встала.

-- Нет-нет, не надо. Еще чего не хватало! Я держу себя в руках. Да... Держу. - Он побледнел и сделал глубокий вдох.

У Дарвея опять пошла кровь из носа. Он закинул голову, пытаясь остановить кровотеченье.

-- Ну, где же носит этого Клиффа! - девушка места себе не находила, глядя на его мучения. - Позвольте мне привести целителя.

-- Прошло всего пять минут. Нужно подождать. К тому же, не надо преувеличивать - я не умираю.

-- Вы говорите это только для того, чтобы успокоить меня.

-- Как твоя работа в мастерской?

-- Нормально. Правда, все эти дни я была не слишком усердна. Сами понимаете... Надеюсь, госпожа Эльба не сердится на меня. Она хороший человек, я уже успела в этом убедиться. Немного шумная, но хорошая. И... Теперь, когда вы вернулись, все будет хорошо. Я уверена.

-- Да... - монах устало закрыл глаза.

Чувствовалось, что Лета хочет что-то сказать ему, но все никак не решается. Момент был не слишком подходящий. Ну что ж, помогать ей решать внутренние противоречия он не станет. Не сейчас, во всяком случае.

Дарвей старался не думать о выворачивающей разум боле и противной навязчивой тошноте. Руки и ноги отяжелели, налились свинцом. Пожелай он сейчас встать с кровати, у него бы ничего не вышло.

Клифф пришел только через час. Громкий топот возвестил о приходе молодого мага. Парень, тяжело дыша после быстрого бега, влетел в дверной проем и бросился к монаху.

-- О, ты весь в крови! Что случилось?!

-- Упал, - коротко ответил Дарвей. - Ты мне поможешь?

-- Уже начал. - Клифф сбросил на пол плащ и закатал рукава. - Сначала я должен выяснить насколько все плохо.

Он положил одну ладонь на грудь Дарвея, прямо на свежий шрам, а другую на лоб.

-- У тебя горячие руки, - заметил монах.

-- Так и должно быть. - Юноша склонил голову, словно прислушиваясь. - Мда... Внутреннее кровотечение - это скверно, очень скверно. Но не смертельно.

Сзади неслышно подошел Малем. Он переглянулся с Летой и ободряюще улыбнулся. Каким бы ни был плохим магом Клифф, но когда дело касалось целительства, на него можно было положиться.

Он занимался Дарвеем полчаса. Шептал бесконечные заклинания, связывая слова как звенья. Было странно видеть, как он, не касаясь, водит по телу руками, а между пальцами и кожей с шипением, словно настоящая змея, вьется черный дымок. Малем заворожено следил за темными узорами, вырисовывающимися на бледной коже монаха.

По мере того как Дарвею становилось лучше, Клифф все больше бледнел. Ему пришлось потратить немало жизненных сил, чтобы вылечить друга. Когда он закончил, то, пошатываясь, упал на соседнюю кровать.

-- Пить, - слабым голосом попросил Клифф, и возле него появилась Лета с кувшином.

Дарвей поднялся, сделал несколько шагов в качестве проверки и благодарно посмотрел на юношу.

-- Спасибо. Надеюсь, это было не слишком серьезным испытанием для тебя?

-- Пять минут, и я буду в норме.

-- Отлично, - кивнул Дарвей и сев за стол, стал смотреть в окно.

На дереве прямо напротив окна сидела ворона с энтузиазмом долбившая то ли орех, то ли засохшую корку хлеба. Интересно, птица случайно выбрала именно эту ветку, или же ей нравиться наблюдать за людьми в комнате? Такое невинное развлечение...

-- Дарвей! - гном не выдержал первым. - Почему ты молчишь? Мы ждем объяснений! Где ты пропадал все эти дни? Лета сказала, что ты растворился в воздухе. Как такое возможно?

-- Возможно, - монах пристально посмотрел на Лету. - Ты не могла бы...

-- Я никуда не уйду, - решительно сказала она. - Вы можете мне доверять.

-- Я так и понял, - проворчал он. - Малем, вижу, ты на ее стороне?

-- Если бы не Лета, ловушки храма нас бы убили, - спокойно ответил Смотрящий. - Мы обязаны ей жизнью.

-- Ладно, как знаете. - Дарвей отобрал у Клиффа кувшин и допил остатки воды. - Я отсутствовал не по своей воле. Меня все-таки поймали.

-- Как?! - в голосе гнома послышался неподдельный ужас.

-- Да, бакеты нашли меня. Я не знаю, как им это удалось. Все произошло очень быстро. - Он тяжело вздохнул. - Это был сущий кошмар. Я и представить себе не мог, насколько страшен хаос... - он не договорил, уставившись на предательски задрожавшие пальцы. - Из-за вмешательства орков, мой дар дал о себе знать в полную силу, и неожиданно я увидел город... Наверно, я заглянул слишком глубоко внутрь Габельна. - Монаха передернуло. - Пожалуй, обойдемся без подробностей. Я потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что попал в плен к оркам. Я оказался в клетке, закованный в цепи по рукам и ногам.

Лета невольно вскрикнула. По империи ходило немало жутких историй повествующих об ужасах, творимых орками над пленниками. Они не просто пытали своих жертв. Орки возвели пытку на пьедестал почета, стремясь доставлять как можно больше мучений. Девушка в преддверии войны, уже успела вволю наслушаться этих леденящих кровь повествований.

-- Дарвей, но как им удалось перенести тебя за тысячи километров? - На Малема было жалко смотреть. - Такое не под силу ни нам, ни человеческим волшебникам. Что за чудовищную сущность они поставили себе на служение?

-- Скорее сами бакеты послушные рабы этой сущности. Это Хаос - только и всего. Они думали, что смогут им управлять, но ведь это невозможно. - Он покачал головой.

-- Как тебе удалось сбежать? - спросил Клифф. - Я не верю, что они могли отпустить тебя по доброй воле.

-- Конечно же, нет. Я говорил с одним из этих мерзких бакетов - им нужно было только мое видение истины. Для начала они попробовали разделить меня с даром, но, несмотря на все усилия, их попытка не увенчалась успехом. Я был на волоске от смерти, но выжил. Не хочу вспоминать... Меня снова вернули в клетку. Должен признать, что тут я проявил слабость, но это неудивительно. После того, что мне довелось пережить, я думал только о том, как не попасть больше в тяжелые выворачивающие душу объятия бога орков.

-- Что ты имеешь в виду? - не понял Малем.

-- Хитростью заманив охранника в клетку и, выхватив у него кинжал, я убил себя. - Дарвей провел пальцем по шраму. - Вот сюда я вонзил его. А потом умер.

В воздухе повисло напряженное молчание. Монах взъерошил отросшие за эти долгие недели волосы и вздохнул. Ему расхотелось продолжать этот разговор. Тогда, в клетке, решение покончить с собой казалось ему единственно верным, но теперь он так не считал.

-- Тебя воскресил дар канов?.. - предположил Клифф.

-- Нет, фактически меня воскресил орк, который меня караулил, - горько усмехнулся Дарвей. - У орков есть особый источник, который обладает способностью заживлять любые раны. Его вода и вернула меня к жизни.

-- Невероятно. Я никогда не слышал ни о чем подобном, - сказал гном. - Не в этом ли лежит тайна невероятной регенерации оркров?

-- Эта вода и впрямь способна творить чудеса, - подтвердил монах. - Но мое отсутствие раскрылось и орки подняли тревогу. В этот самый момент я сделал то, что собственно давно нужно было сделать. Все, что меня окружало - это только мастерски сделанные иллюзии. И я их смял, - мужчина сжал кулак, - как бумажный листок. И отбросил. Стал над ними. Картина становится понятна только тогда, когда тебе удается сойти с холста. Это оказалось легче, чем я думал. Настоящее совсем иное, оно полное, объемное, - глаза Дарвея затуманились. - Реальность отличается от иллюзий так же, как мы отличаемся от нашей тени. Тень ничто - мы все.

-- Пусть в меня молния ударит, если я хоть что-нибудь понимаю, о чем ты говоришь, - проворчал Клифф. - Невозможно слепому человеку объяснить, каков белый или красный цвет. Он же вообще ничего не видит, какие тут могут быть цвета? Малем, а ты что скажешь?

-- Иногда, в редкие мгновенья полного единения с богом, я растворяюсь во вселенной и тогда понимаю, насколько мы ничтожны.

-- И с кем я только связался... - вздохнул маг. - Для меня это слишком сложно.

-- Но мне никогда не увидеть того, что видел Дарвей, - продолжил гном. - Однако это не означает, что я ему не верю.

-- Спасибо, - поблагодарил друга монах. - Если бы ты считал, что я сошел с ума, и мне все это привиделось, у нас возникли бы определенные трудности.

-- А что было потом? - спросила нетерпеливо Лета, желая услышать конец истории.

-- Иллюзии можно выбирать, - губы Дарвея тронула легкая улыбка. - Я представил себе одно милое местечко неподалеку от Габельна. И сделав шаг вперед, оказался именно там, где задумал.

-- Но если все так просто... Дарвей, ты представляешь, какая в твоем распоряжении находиться сила? О, ты можешь оказаться где угодно! Тебе не страшны никакие преграды! - Клифф восторженно вскочил. - Ничто тебя не может остановить.

-- Да, раньше бы это меня порадовало, но не сейчас. И потом, перемещение из одной иллюзии в другую - это не главное. - Пожал плечами монах. - Если бы все дело было только в этом, то в даре канов не было бы ничего особенного. Великим магам, вроде Кальтина или Равула это тоже было по плечу.

-- Это полумифические личности, - отмахнулся Клифф. - А ты здесь, рядом.

-- Я думаю, Дарвей хочет сказать, что каны наделили его своим даром с определенным умыслом, - сказал Малем.

-- Каким? Уничтожить орков, дабы на земле воцарились мир и процветание? - с невинным видом поинтересовался юноша. - А разве они не могли сделать этого сами в свое время?

-- Разве возможно прийти к процветанию через войну? - спросил Дарвей. - Нет, орки здесь не при чем. Было нарушено равновесие между Хаосом и Порядком. Вот его-то я и должен восстановить.

-- Трудная задача... - покачал головой Малем. - У тебя есть предположения как это сделать?

-- Есть кое-какие мысли, но насколько они верны, я не знаю, - Дарвей развел руками.

-- А бакеты не могут снова забрать вас? - взволнованно спросила Лета.

-- Теперь у них ничего не получиться. Я изменился.

-- Это заметно, - сказал Малем.

-- Сегодня мы отдыхаем, а завтра отправимся в лес. Там я вас кое-с кем познакомлю.

-- С кем? - удивился Клифф. - Неужели ты и в глухой чаще успел обзавести сторонниками. Или ты собираешь армию из зверей?

-- Все в свое время, - уклончиво ответил монах. - А теперь пойдемте ужинать. Я не ел так долго, что мне становиться страшно за свой желудок.

Он поднялся, но, вспомнив об увиденном в храме, повернулся к Клиффу.

-- У тебя есть бумага и чернила?

-- Да, я купил писчий набор... - юноша поспешно принялся рыться в своих вещах. - Минутку. - Чернильница запуталась в подкладке мешка. - Думал, что он пригодиться мне для записи заклинаний, но я все еще не использовал ни листочка... А зачем тебе?

-- Нужно послать записку одному человеку. Он знаток всевозможных языков.

Дарвей сел за стол и обмакнув перо в чернила, быстро написал несколько строк. Несколько раз сложив лист, он протянул его магу.

-- Ты уже ориентируешься в городе?

-- Немного.

-- Тогда отнеси эту записку книжнику Люку. Он живет при храме. Возле главного входа обязательно будет стоять несколько монахов, спросишь у них, где его каморка. И обязательно дождись ответа.

-- Это очень важно? - Клифф посмотрел на клочок бумаги, мысленно давая себе клятву оберегать его как зеницу ока.

-- Может быть. Кстати, у тебя есть деньги? Услуги Люка обойдутся в несколько золотых.

-- На этот счет не волнуйся.

Клифф отправился выполнять его поручение, а Дарвей в сопровождении друзей спустился вниз. В обеденном зале было людно. Играла музыка, пока что неплохая - музыканты еще не успели набраться как следует. Праздник был в самом разгаре. Пиво, разносимое пышногрудыми официантками, лилось рекой. Столов не хватало, поэтому хозяин вместе с двумя помощниками притащил с заднего двора бочки.

Монах сел за одну такую бочку и, убедившись, что они не стеснены в средствах, сделал большой заказ.

-- Дарвей, вы точно завтра уходите? - грустно спросила Лета.

-- Да. И ты не можешь пойти с нами, - предупредил он ее следующий вопрос. - Будет лучше, если ты вообще забудешь о том, что слышала.

-- Я не могу забыть.

-- Лета, я помог тебе, ты помогла моим друзьям - мы квиты. Не думаю, что ты до конца осознаешь, что происходит. А объяснять детально у меня нет ни времени, ни желания.

-- Дарвей, ты не справедлив, - сказал Малем. - Нельзя так разговаривать с человеком, кто был нам верным другом.

Монах наклонился вперед и посмотрел гному прямо в глаза:

-- Неужели ты думаешь, что я не вижу, что происходит? Я не просто вижу, я знаю! Или ты считаешь, что эти отношения могут иметь место? Нет, не могут!

-- О чем ты? - спросил побледневший гном.

-- А ты не догадываешься?

Смотрящий в пламя виновато опустил голову.

-- Так о чем все-таки речь? - заволновалась Лета.

-- Посиди здесь, пожалуйста, - попросил монах. - Нам с Малемом надо поговорить.

Ночь давно набросила на Габельн свое бархатное покрывало, расшитое звездами. Город зажил обычной жизнью воров и убийц, полной безликих теней и быстрого удаляющегося топота. Дарвей увлек гнома в самый темный угол, подальше от неверного желтого света фонарей. Прижавшись к стене, мужчина переждал, пока мимо них пройдет обнимающаяся парочка.

-- Мне кажется, что я совершил ошибку, когда вернулся к вам.

-- Что ты такое говоришь? - возмутился Малем.

-- Я, подобно брошенному камню, всколыхнул спокойную водную гладь. И теперь по воде идут круги. Малем, ты не можешь обманывать меня.

-- Ты заглянул мне в душу, да? Ну и что же ты там прочел?

-- Ты влюблен.

-- Разве это так заметно? - смущенно проговорил гном.

-- В твоей груди бушует пожар. Это сложно не заметить, - покачал головой Дарвей. - Как только Лета появляется радом с тобой, ты разительно меняешься.

-- Какой стыд... - простонал Смотрящий, закрывая глаза рукой. - Я пытался справиться с собой, клянусь! Как я вообще позволил себе испытывать эти чувства? Она ведь даже не из моего народа!

-- Это точно.

-- У меня нет ни единого шанса. Я Смотрящий в пламя, а она... Для Леты я навсегда останусь другом и только.

-- Ты не говорил с ней об этом?

-- О, нет! - гнома шокировал такой простой подход к делу. - Как можно?! Она, она... Будет смеяться надо мной. А я этого не вынесу.

-- Ты думаешь, она никогда не сможет тебя полюбить?

-- А даже если и так, что с того?! - вскричал в сердцах Малем. - Я же Смотрящий! Я ее даже обнять не могу, боясь потерять контроль над собой.

-- В этом есть и моя вина... - тяжело вздохнул Дарвей. - Прости.

-- Ты не виноват.

-- Но ведь это я вас познакомил.

-- А Лета? - гном не выдержал. - Как ко мне относится она?

Дарвей стал мрачнее грозовой тучи. Малем понимающе кивнул:

-- Я так и знал.

-- Ничего ты не знал. Она влюблена в меня.

-- Что?!

-- Я ей повода не давал, - проворчал монах. - Нечего на меня смотреть как на предателя. Она вообще не мой тип. Да и не до женщин мне сейчас.

Гном провел рукой по гладкому как у юноши подбородку и медленно опустился на карточки.

-- Она любит тебя, я люблю ее. Остается только узнать, кого любит Клифф, чтобы все окончательно запутать.

-- Клифф любит хозяйку подземных вод, с которой мы встретились в копях. Она все еще обитает в его душе... Малем, ты смеешься?

-- Да, наверное. Со мной никогда такого не бывало... Только о Лете и думаю. Помоги мне, Дарвей.

-- Как? В сердечных делах я плохой помощник.

-- Но ведь у тебя же есть опыт.

-- Я никогда не позволял себе влюбляться. Легкие увлечения так и оставались легкими увлечениями. У меня была любимая работа, она мне заменяла семью. И жену и детей и еще много чего остального. А в твоем пожаре может сгореть не один десяток сердец. Для вас обоих будет лучше, если она останется здесь и начнет новую жизнь. Ты не сможешь видеть ее, а она меня.

-- Вот ты и помог. Мне нужен был кто-то, чтобы сказать правду мне в лицо.

-- Лета - хорошая девушка. Она не заслужила сгореть заживо только оттого, что какой-то там гном влюбился в нее без памяти. Пойдем, скоро должен прийти Клифф.

Малем поднялся. На него было жалко смотреть. Волнуясь, гном запустил обе руки в волосы и застыл, словно мраморная статуя, боясь пошевелится. Дарвею пришлось силой увести его. Малем боялся возвращаться, боялся, что после откровенного разговора с монахом он не сможет сдерживать свои чувства при виде Леты. Это было бы ужасно. Дарвей пустил его вперед, периодически подталкивая дружескими толчками в спину.

Их возвращение было весьма своевременным. Разгоряченные выпивкой к Лете подсели трое каких-то громил. Судя по их манерам и одежде - это были рабочие уличной службы. То есть, попросту говоря, они чистили канавы и сжигали мусор. Один из них перегородил проход ногой так, чтобы девушка не могла сбежать. Лета бросала на посетителей умоляющие взгляды, но никто из них не думал прийти ей на помощь. Хозяина трактира тоже не было видно - он ушел в винный погреб.

Отпуская сальные шуточки, мужчины громко смеялись. Их забавляла робость девушки.

-- Крошка, не будь такой грустной. Нельзя в такой веселый праздник грустить... Ты видела, как сжигают колдуна? А? - темноволосый бородач, неприятно улыбаясь, положил ладонь ей на колено. - Пошли со мной, я его тебе покажу.

-- Аппетитный кусочек... мы все знаем, где его сжигают, - подмигнул второй.

Рука мужчины бесцеремонно поднялась выше, пытаясь залезть девушке под юбку. Лета с омерзением на лице отшвырнула его руку и отпустила нахалу звонкую пощечину. Он тут же схватил ее и, несмотря на сопротивление, насильно усадил к себе на колени. Именно эту сцену застали друзья, зайдя в зал.

Дарвей видел, как почернела душа гнома, и хотел остановить его, пока тот не наделал глупостей. Но проще было бы остановить наступление горной лавины. Малем подскочил к обидчикам и схватил ближайшего из них за горло. В плену охватившей его ненависти он желал своим врагам скорой смерти. По голове и плечам Смотрящего пробежали языки синего пламени. Его плащ загорелся и гном сбросил его одним движением.

Музыка в трактире смолкла. Посетители прекратили всякие разговоры в предвкушении хорошей драки. Второй рукой Малем схватил человека за пояс и рывком поднял над головой.

Это было устрашающее зрелище. Худой, безбородый гном, чью невероятную бледность ярко-красные волосы только подчеркивали, охваченный пламенем, держал воющего от жути мужчину, в четыре раза превышающего его по весу. Малем крутанул его, и швырнул в дверной проем. Дарвей едва успел отойти в сторону. Мужчина выломал собой двери и, пролетев десяток метров, растянулся на земле. Тот час раздались бурные аплодисменты - завсегдатаи "Ржавой цапли" всегда уважали силу. Особенно если она исходила от слабого и тщедушного на вид существа.

Малем обернулся в поисках новой жертвы. Но Лета уже была в одиночестве. Оставшимся рабочим не нужно было ничего объяснять. Моментально протрезвев и решив, что силы неравны, они сбежали из трактира. Гном, сжав кулаки, оценивающее посмотрел вокруг. Драка закончилась слишком быстро, не дав ему выплеснуть свою ярость, поэтому сейчас он был не против научить летать еще кого-нибудь.

Огоньки, бегавшие по его телу меняли цвет от синего до горчично-желтого. Татуировка на груди ярко светилась. Ткань штанов, не выдержав перепадов температур своего владельца, распадалась на части. Дарвей медленно подошел к гному и осторожно положил руки ему на плечи, не замечая пламени лижущего его пальцы.

-- Малем, все в порядке... И тебе не стоит стоять перед всеми в таком виде. - Он протянул ему плащ.

Смотрящий в пламя бросил быстрый взгляд на остатки своей одежды, потом на Лету и сконфужено скривившись, схватил плащ и выбежал из зала.

-- Ты очень испугалась? - монах подал девушку руку.

-- Не за себя. За Малема. Что с ним?

-- Переволновался, но это пройдет. Однако ужинать придется в другом месте. Нам здесь больше не рады.

Посетители, искоса посматривая на Дарвея и Лету, принялись обсуждать происшествие. В зале снова сделалось шумно. Монах сделал знак музыкантам и те, нестройно вступив, принялись наигрывать старинную песенку "Щедрость купца".

Оказавшись на улице, монах огляделся в поисках гнома. После непродолжительных поисков они нашли Малема за углом. Он сидел, завернувшись в плащ по самое горло, и изучал в луже собственное отражение. Над ним вился легкий дымок.

-- Будь добр, возьми себя в руки, - попросил Дарвей. - Нельзя же так вести себя.

-- Уже взял.

-- Кстати, благодаря тебе я вспомнил, что мне тоже не мешает обновить гардероб. Ведь я все еще одет как огородное пугало.

-- Теперь понятно, кого вы мне все время напоминали, - усмехнулась Лета. - То есть не вы, а ваша одежда.

-- Выбирать не приходилось. Но спасибо за прямоту. Малем, ты так и будешь перемигиваться с лужей?

-- Нет... - гном встал и, избегая смотреть на девушку, сказал. - Прости меня. Я зря сорвался.

-- Я и не знала, что ты на такое способен. И мне не за что тебя прощать. Наоборот, я тебе благодарна. Эти негодяи!.. В общем, спасибо тебе за вмешательство и...- она недоговорила.

Чуть наклонившись, девушка поцеловала Малема в щеку. Глаза гнома округлились, и он поспешно прижал к лицу ладонь, словно хотел поймать поцелуй. Дарвей, опасаясь нового самовоспламенения, пристально наблюдал за гномом. Непростую ситуацию разрядил довольный Клифф, внезапно вынырнувший из темноты.

-- Я так и знал, что это вы! Никого в городе больше нет такого дикого цвета волос, - кивнул он в сторону Малема. - А почему вы здесь, а не внутри? Неужели мест не хватило?

-- Угадал, - сказал Дарвей, пресекая дальнейшие вопросы. - Ты нашел Люка?

-- О, это не книжник, а воплощение ворчания, скупости и брюзгливости. И страшен, как смертный грех. Но твою просьбу он выполнил. Вот ответ, - Клифф протянул монаху записку. Он, не разворачивая, положил ее в карман. - Почему ты не читаешь?

-- Не сейчас. Сначала ужин.

-- А я так старался, спешил... - у юноши от огорчения вытянулось лицо.

-- Не расстраивайся, - Дарвей похлопал его по плечу. - Люк рано ложится спать, и мог вообще не принять тебя.

-- Да за три золотых, что он взял, черкнув всего две строчки, я бы вообще никогда не спал! - возмутился маг. - Это же сумасшедшие деньги.

-- Знание стоит намного дороже.

-- Это намек на то, чтобы я продолжил обучение?

Монах пожал плечами с многозначительным видом.

На другом конце улицы был еще один трактир, и друзья направился туда. В "Сытой утке" было грязно, воняло прогорклым пивом, но выбирать не приходилось. Прогнав из-за стола двух ничего не соображающих пьяниц, они сделали заказ. Задерганная официантка, желающая только одного, чтобы ее длинный день преходящий в ночь, наконец, закончился, принесла миски с горячим мясом и овощами. Порции здесь были большие, но это было их единственное достоинство. Овощи были переварены, а мясо по жесткости больше всего напоминало подошву. Все это безобразие им пришлось запить кисловатым красным вином.

Дарвей швырнул кость рыжей собаке, что крутилась подле стола, терпеливо дожидаясь подачки.

-- Хоть кто-то будет доволен, - проворчал он. - Но если собака не станет грызть эту кость, я пущу на отбивные хозяина трактира.

К счастью для трактирщика кость собаке приглянулась. Это было крупное животное, с висячими ушами и тонким хвостом-прутиком. Она была постоянно голодна и была рада любой пище.

Монах развернул записку от Люка. Прочитав ее, он несколько раз глубокомысленно кивнул. Клифф, сгорая от любопытства, попытался прочесть, что там написано.

-- Там нет ничего интересного, - Дарвей укоризненно посмотрел на мага и, взяв свечу, сжег лист. - Лета, ужин закончен и тебе пора идти. Уже очень поздно. Насколько я помню, Эльба не любят, когда ее работницы пропадают неизвестно где и возвращаются в свою комнату под утро.

-- Она знает, что вы исчезли, и будет рада хорошим вестям.

-- Только не говори ей ничего из того, что ты здесь слышала. И вообще никому о моих приключениях ничего не говори.

-- Да, я поняла.

-- Я провожу тебя, - Клифф поднялся и галантно протянул ей руку. - Одной ходить ночью опасно.

Лета посмотрела на мужчин и грустно спросила:

-- Неужели я больше никого из вас не увижу?

-- А что тебе подсказывает твое сердце?

-- Не знаю, - расстроено ответила она.

-- Мы еще встретимся, - неискренне сказал Дарвей, и сам понял, насколько фальшиво прозвучали его слова.

-- Берегите себя. Вы очень странная компания, но вы мои единственные друзья.

Малем проводил их с Клиффом взглядом и тяжело вздохнул.

-- Надеялся, что она еще раз тебя поцелует? На прощание? - поинтересовался Дарвей.

-- Неужели на моем лице и это написано?

-- Было несложно догадаться.

-- Хорошо, что Лета ушла. Мне всякий раз становится не по себе, когда она на меня смотрит. - Гном нервно кашлянул. - Давай сменим тему. У тебя усталый вид.

-- Так и есть. А ведь еще нужно купить одежду и нормальное оружие... Но все это будет завтра, а сейчас я отправляюсь спать.

-- В "Ржавой цапле" есть свободные места, я уверен. В крайнем случае, я или Клифф ляжем на полу. Комната все равно наша, а одеял хватит.

Послышался жалобный визг. Дарвей посмотрел вниз. Собака расправилась с подачкой и теперь призывно смотрела на него, махая хвостом. Животное гавкнуло, и монах бросил со стола еще одну кость.

День близился к концу. Друзья шагали по знакомой Дарвею тропинке. С утра было пасмурно, но к обеду облака разошлись, и теперь стояла отличная погода. Монах вслушивался в досаждавший ему скрип и недовольно морщился. На первых порах с новыми сапогами всегда так. Они издают слишком много шума. Именно поэтому Дарвей отдавал предпочтение старой проверенной обуви. Может, она была не так красива, но зато не сулила неожиданностей.

Чтобы отвлечься от скрипа он принялся размышлять над ответом книжника. В записке, которую он послал ему, был всего один вопрос: "Что означает мое имя?" И подпись. Ответ был короток и по существу: "На языке эльмиров, среди людей более известных как каны, оно значит Затмение".

Выходит, не было ничего удивительного в том, что он прочел свое имя на черном солнечном диске. Но что этот мрачный символ забыл в храме ордена Истины? Зачем кому-то понадобилось выкладывать на полу подобную картину, да еще и скрывать ее?

И почему, собственно, ему дали такое странное имя? Да, он знал, что в год его рождения случилось полное солнечное затмение, но зачем же так называть ребенка? У нарекшего его монаха было странное чувство юмора. А если бы посреди лета выпал снег, то его имя было бы Мороз или Снежок?

Раньше он не задумывался над своим именем - Дарвей и все. Теперь же ему во всем чудился скрытый смысл. Каны со своим могуществом вполне могли подстроить все с самого начала. Если этот дар столь важен, то они наверняка проследили, чтобы он попал в нужные руки. Теперь вся его прошлая жизнь, его мнимый выбор подставлен под сомнение. А был ли он у него или он действовал по чужой указке, направляемый невидимыми силами?

У заключенного отнимают внешнюю свободу, но у него всегда остается внутренняя. А он, по рукам и ногам связанный даром канов, лишен их обеих. Он больше не принадлежит себе. Словно кто-то великий наметил его линию судьбы и с тех пор он не может свернуть с нее. Или возможность свернуть - это и есть самая большая иллюзия?

Дарвей мрачным взглядом посмотрел вдаль, туда, где лес исчезал в зеленоватой дымке. Он знал, что стоит ему сделать одно маленькое усилие, и красота окружающего мира разлетится в клочья. Нет, красота останется - она, как и любовь, вечна, вот только мира в привычном понимании этого слова больше не будет. Будут огни, бесчисленное множество огней. И Порядок, слившийся с Хаосом, жуткий союз, изматывающий разум.

Лес на самом деле не лес, а тень. И тела, которые мы так заботливо облачаем в одежду - тоже тень. А настоящий мир глазами не увидеть. Самое главное никогда не лежит на поверхности. Чтобы его отыскать нужно приложить усилия и никто не гарантирует, что этих усилий окажется достаточно. Можно совсем близко подобраться к истине, и умереть у ее ног, истекая кровью. Истине ведь все равно, она существует независимо от того, знаем мы о ней или нет. Даже если мы исчезнем, она все равно останется.

Монах понимал, что на самом деле зрение тут не при чем. Он видит душой. Просто ему легче воспринимать происходящее именно глазами. По старой привычке он открывает их и заглядывает за грань. Он еще не настолько возвысился, чтобы комфортно чувствовать себя в образе светящегося шара или чистого потока света. Или просто не сошел с ума до такой степени. Он человек - плоть и кровь, заблуждения и надежда.

Дарвей подумал о том, как много он узнал за последние дни. Он прикоснулся к тайнам вселенной. Маги и книжники бьются над их разгадками столько лет, а ему они открылись сами. Почему? Возможно, потому что он не желал этих тайн... Но пришло время и вот - он идет по узкой тропе в сопровождении двух друзей и знает, что они чувствуют, что желают... Смотрящий в пламя и маг не ведают, что он ведет их на встречу с орком. Как они отреагируют, увидев перед собой извечного врага? Дарвея больше всего беспокоил гном. Он потерял братьев и ненависть к оркам могла ослепить его. Только бы не дать Малему сорваться... Он и так сам не свой, после случая в трактире.

-- Долго еще идти? - недовольно спросил Клифф.

Полчаса назад он поскользнулся на влажной траве, упал, подвернул ногу и теперь был зол на весь белый свет. С ногой-то все уже было в порядке - он ее исцелил сразу, но вот его штаны при падении порвались. Теперь Клифф стыдливо прикрывал порванное место плащом, но его все равно было видно.

-- Мне кажется, за нами кто-то наблюдает... - встревожено сказал Малем.

Дарвей тотчас остановился.

-- И давно у тебя появилось это чувство?

-- Несколько минут назад.

Монах огляделся. До поляны, на которой он оставил Грема, было недалеко. Вполне возможно, что орк сидит сейчас где-то в укрытии, и заметил их первым. Теперь он изучает людей, оценивая потенциальную опасность. Что он думает в этот момент?

Перед ним трое путников: двое мужчин и болезненно худой подросток. Малем, завернувшийся в плащ, очень похож на подростка. Интересно, узнал ли Грем своего недавнего пленника? Ведь он уже не тот замученный оборванец. Ванна, стрижка и бритье, сытный завтрак, и новая одежда творят чудеса.

Вдруг позади них затрещали кусты и орк, не скрываясь, появился на тропинке. Судя по всему, он узнал Дарвея. А прятаться дальше, подобно трусу, было ниже его достоинства. А зря... Малем среагировал мгновенно. Стоило ему обернуться и увидеть, кто стоит перед ним, как гном вскинул руки и пустил в орка мощный поток пламени. Грема спасли только кожаные доспехи, отсыревшие за время его вынужденного пребывания в лесу. Закрыв голову рукой, он с воплем прыгнул обратно в кусты, подальше от бушевавшего пламени.

-- Стой! Не надо! - монах пытался остановить гнома, но из-за жара к нему было невозможно подойти, а слов он не слышал. - Прекрати сейчас же! Малем! Ты все погубишь! Это наш друг!

-- Что?! - Малем все-таки расслышал его крики и непонимающим взглядом уставился на Дарвея. - Это же орк!!! Лазутчик, грязный шпион!

-- Это Грем. Да, он орк, но не лазутчик. Он спас мне жизнь. И это на встречу с ним я вас вел.

-- Дарвей... Ты в своем уме?

-- Да.

-- Тогда ты стал предателем. - Сжатый кулак Малема медленно переместился в сторону, указав на монаха. Стоило ему разжать пальцы, и Дарвей превратится в факел.

-- Малем! - испуганно воскликнул Клифф. - Ты что это задумал? Опусти руку. Давайте поговорим спокойно.

Дарвей стоял, не шевелясь, и спокойно смотрел гному в глаза. Тот тоже не двигался. Бледный как полотно маг не знал, что ему делать: заслонить Дарвея собой, рискуя получить в лоб огненный шар или прыгнуть и повалить Малема на землю. Но ведь гном, при всей своей тщедушности был весьма силен.

В этот момент в воздухе что-то просвистело и ударило гнома по затылку. Малем, не меняя выражения лица, упал навзничь. Дарвей тотчас бросился к нему. Рядом с головой гнома лежал увесистый булыжник. Смотрящий был без сознания.

-- Что с ним теперь делать? - спросил Клифф.

-- Ты можешь привести его в чувство?

-- Да.

-- Приступай.

-- Но он же не в себе! - маг смахнул прядь волос со лба гнома. - Едва не убил вас.

-- Он бы не стал этого делать, поверь мне. Это было минутное помешательство. - Дарвей поднялся с колен. - Грем! - закричал он. - Выходи! Теперь тебе ничего не угрожает!

-- Я не верю обещаниям! Твой слуга едва не убил меня!

-- Он мне не слуга, а друг. Это Смотрящий в пламя. Бакеты недавно убили двух его братьев, так что его чувства можно поднять.

-- Мне плевать на чувства!

-- Ну да... Грем! Покажись, не будь трусом.

Тут же просвистел второй камень, на этот раз, нацеленный в Дарвея, но монах без труда увернулся. Раньше ему приходилось уклоняться даже от стрел, так что камень - это детские забавы.

-- Грем! Это глупо. Мы пришли, чтобы поговорить, а ты упрямишься.

-- Он приходит в себя... - тихо сказал Клифф.

Он решил ни во что не вмешиваться, надеясь на то, что его старший и более опытный товарищ знает, что делает.

Малем жалобно застонал и медленно сел, держась за затылок. Его взгляд был мутным. Он пытался вспомнить, что с ним произошло.

Дарвей, устав ждать ответа от орка, сам пошел к нему. Он нашел его стоящим неподалеку между двумя старыми кленами. Гордость не позволила Грему бежать.

-- И что дальше? - монах протянул ему раскрытые ладони, показывая, что безоружен. - Зачем ты запустил в Малема камнем?

-- Он опасен, - коротко ответил орк. - Это действительно жрец гномов?

-- Ты их никогда не видел?

-- Живых - нет, - губы Грема исказила неприятная усмешка. - А от мертвых мало что оставалось, чтобы я мог удовлетворить свое любопытство.

-- Я тоже не в восторге оттого, что мне приходиться вас знакомить. Но это необходимо. В этом мире есть вещи более важные, чем потакание собственным прихотям.

-- Гном сбрил бороду?

-- Нет, она у него не растет.

-- Занятно. Безбородый гном, - он хмыкнул.

-- Хорошо, что ты никуда не ушел. Я рад, что мне пришлось разыскивать тебя по всему лесу.

-- Ты посмел назвать меня трусом!

-- Но на самом деле я так не думаю, - спокойно ответил монах. - Просто мне хотелось таким образом выманить тебя.

-- Дарвей! Где ты? - позвал друга Клифф.

-- Иду! - повысив голос, отозвался монах.

-- Твой гном снова будет швыряться огнем?

-- Нет. Он ненавидит всех орков, но для одного вполне может сделать исключение.

Всем своим видом Грем показывал свое недоверие. Дарвей пожал плечами и пошел обратно. Малем уже вполне пришел в себя и теперь стоял с угрюмым видом. Он все еще держался за затылок, но скорее из упрямства, чем из необходимости.

-- Где эта скотина? - спросил он монаха.

-- Малем, хотя бы их уважения ко мне, постарайся вести себя мирно. Временно.

Он обернулся и показал на орка, держащегося на почтительном расстоянии.

-- Его зовут Грем.

-- У меня самого язык есть! - огрызнулся орк.

-- Его зовут Грем, - повторил монах, - и изысканными манерами он не страдает. Он был моим охранником. После того, как я попытался убить себя, это он отнес меня к целебному источнику.

-- Почему ты сразу не сказал, что собираешься увидеться с этим... - гном не договорил, но в его глаза сверкнула ненависть.

-- Это бы только осложнило дело. Ты никогда не согласился бы пойти со мной. Да и Клифф...

-- А я бы пошел, - с готовностью сказал юноша.

-- Спасибо. Я знаю, Малем, как ты ненавидишь представителей его народа. Но Грем не такой, поверь мне.

-- Хорошо, я еще могу понять, почему ты оставил его в живых, - рассерженно сказал Малем. - Ты вернул долг, не пожелав отплатить черной неблагодарностью. Но зачем было тащить этого проклятого орка сюда?!

-- Ты давно не говорил со своим богом, Малем. Иначе бы понял, что если равновесие не удастся установить, то погибнут и люди и гномы и даже орки. Грем нам нужен.

-- Я не собираюсь вам помогать! - тут же отозвался тот.

-- Предлагаю продолжить нашу беседу в более непринужденной обстановке. Как насчет ни к чему не обязывающих посиделок возле костра?

-- Клифф, - гном устало посмотрел на мага, - Дарвей над нами издевается. Скоро он предложит совместный ужин и обряд побратимства.

Дарвей понял, что эта троица была солидарна в одном - они не принимали его слова всерьез. Многовековая вражда делал невозможными если не дружеские, то хотя бы нейтральные отношения.

-- Я знал, что это будет нелегко... - пробормотал Дарвей.

Он свернул с тропинки, и остальным не осталось ничего другого как последовать за ним. На поляне ничего не изменилось. Монах поискал следы кострища, но не нашел. Грем, проявив благоразумие, не стал разводить огонь, из опасения выдать себя.

В полном молчании они занялись костром. Малем демонстративно пустил в собранные ветки огненный шар и, обхватив колени, принялся смотреть, как чернеет и трещит дерево. Клифф украдкой разглядывал орка. До сегодняшнего дня он никогда не встречался с ними. На картинках орков изображали трехметровыми монстрами, с клыками на пол лица и огромными когтистыми лапами. При виде таких чудовищ редко кто мог удержаться от омерзительной гримасы. Они выглядели ужасно.

А Грем был совсем не таков. Он был высок и очень силен, но не более того. Его одежда, украшенная двухцветным орнаментом - это не кусок шкуры, а настоящее произведение искусства. А его оружие? Маг не сводил глаз с тускло поблескивавшей рукояти кинжала на поясе орка. Красивый кинжал, и наверняка очень острый. Этот орк умен, знает имперский язык, что говорит в его пользу.

Да, самая большая заслуга людей в том, что они всех научили говорить на своем языке. Простой и легкий в усвоении, он стал мостом, соединяющий разные народы.

-- Я вижу, что любые слова будут бесполезны. - Дарвей носком сапога поправил ветку, откинув ее подальше в огонь. - Поэтому я просто покажу вам то, что увидел сам. Надеюсь, у меня получиться... Малем, ты будешь первым. - Монах подошел к другу и, опустившись на колени, осторожно коснулся висков гнома.

-- Что это за ритуал такой? - с подозрением спросил Малем.

-- Мои воспоминания станут твоими. Ты только не сопротивляйся.

-- А на что это будет похоже?

-- Не знаю. Я делаю это впервые.

-- Отлично... - мрачно сказал гном. - Мне сегодня везет.

-- Малем, смотри мне прямо в глаза.

-- А куда же еще? - гном заметно нервничал.

-- И молчи, - прошептал Дарвей. - Теперь между нами нет преград.

Несколько минут они сидели совершенно неподвижно. Клиффу показалось, что его друзья перестали даже дышать. Потом Малем вскрикнул и отшатнулся от монаха.

-- Нет! - он катался по траве, обхватив голову руками. - Это ужасно! Слишком много!!! Вечность!!!

-- Что ты с ним сделал? - Клифф сжал локоть монаха.

-- Это скоро пройдет. Временное недомогание.

Гном действительно быстро затих. Он перестал кричать и опустил руки. Маг склонился над ним:

-- Малем...

-- Да?

-- Что ты видел?

-- Все... - он затравленно оглянулся. - Хаос очень близко. Речь идет не о войне, нет... Эти иллюзии, - Малем обвел рукой вокруг, - не передают истинного положения дел. Они только мешают, заслоняя правду. Хаос проник очень глубоко, он уже здесь в нашем сердце. Это похоже на губительную опухоль. А нас так мало, чтобы ей противостоять. - Он скривился. - Слова слишком бедны, слишком лживы... Пускай Дарвей сам тебе это покажет.

-- Клифф, ты готов? - монах протянул руку.

-- Нет, - маг покачал головой и отошел от костра. - Я не хочу принимать в этом участия. С меня достаточно того, что вы видели. Мне и так не по себе от этих разговоров. Рассудок - хрупкая вещь и я не хочу его повредить. Все равно я сделаю так, как вы скажите.

-- Как хочешь, - пожал плечами Дарвей. - Я не имею права заставлять тебя.

-- Вы с Малемом достигли взаимопонимания?

-- Вполне, - хрипло ответил гном.

-- И... ты больше не желаешь смерти орка?

-- Нет, - с усилием выдавил из себя Смотрящий. - В высших сферах он ничем не отличается от нас. Его смерть - еще один шаг к хаосу.

-- Ого! - Клифф уважительно посмотрел на монаха. - Вот это я понимаю - промыть мозги.

-- Ничего подобного, - проворчал Малем. - Я все равно их ненавижу за то, что они делают. Просто в свете недавних событий... И вообще нужно мыслить более рационально.

-- Грем, теперь твоя очередь, - сказал Дарвей орку, сидящему вне освещенного круга.

-- Только подойди! - орк выставил вперед кинжал. - Я не позволю лишить себя разума! Лучше умру.

-- Разве ты не хочешь узнать правду? - спросил Дарвей. - Если бы это причиняло вред, то я бы не стал подвергать риску своего друга. А Малем в полном порядке.

-- Ага, как же... - Грем презрительно сплюнул. - Теперь он считает, что моя смерть - это не цель всей его жизни. Жалкое зрелище.

-- Ты уже бывал со мной Там, - спокойно сказал монах. - И остался жив. Но только тогда твои глаза были закрыты, и ты не мог увидеть истину. - Он сделал шаг вперед.

-- Да чего ты ко мне прицепился?! - упоминание об ужасах замирья заставило орка побледнеть. - Я не хочу вспоминать, что видел.

-- Это совсем не то, что ты думаешь. Твои кошмары были вызваны невежеством. Чудовища чувствуют себя комфортно только под покровом неизвестности. Он порождает темноту разума, в которой и возникает страх.

-- Это только слова! Пустые слова.

-- Нужно одно маленькое усилие - и они наполняться смыслом. Тогда в клетке ты спросил меня: на что похоже касание Хаоса? Теперь у тебя есть возможность узнать это. Заглянуть прямо в его черное нутро. Ведь разрушение давно манит тебя. Каждый твой шаг сопровождается его сладким шепотом... Во сне он приходит к тебе, подталкивает к самому краю и просит сделать еще один маленький шаг. Маленький незначительный шажок...

Грем в нерешительности опустил кинжал. Дарвей отобрал у него оружие и спокойно вложил обратно в ножны.

-- Откуда ты знаешь об этом? - в голосе орка послышался испуг.

-- Этот шепот слышит каждый. Что ты желаешь: чтобы он исчез или стал громче?

-- Не знаю.

-- Тебе лучше сесть. Так будет удобнее нам обоим.

Грем послушно опустился на землю. Он как завороженный следил за руками Дарвея. И все повторилось снова. Когда орк с ревом вцепился себе в лицо, Дарвей оставил его и вернулся к костру. Вид у него был усталый.

Малем смотрел, как мечется орк, и на его лице не отражалось никакой радости. Уж он-то знал, что сейчас чувствует Грем.

Монах вздохнул и, развязав мешок, вынул из него взятые в дорогу припасы. Его друзьям было невдомек, каких усилий ему стоило подчинить себе орка. По доброй воле тот никогда бы не согласился открыть свое сознание, а это было необходимо. После таких испытаний не лишним будет подкрепиться.

-- Клифф, у тебя вино во фляге?

-- Да.

-- Дай мне ее.

-- Он будет еще долго? - маг кивнул в сторону стенающего Грема и протянул флягу.

-- Тебе мешает?

-- Нервирует.

-- Он оказался слабей, чем Малем, - пожал плечами Дарвей. - Поэтому ему труднее с этим справиться.

-- Какой я молодец, что отказался от твоего предложения, - похвалил сам себя юноша. - По сравнению с орком, я маленький и хилый. Оно убило бы меня.

-- Здесь важна духовная сила, а не физическая, - заметил монах, меланхолично жуя хлеб. - А этого добра у тебя хватает. Ты же маг.

-- Да, я постоянно забываю об этом... Мне вот подумалось, а что если мы присутствуем при эпохальном событии? Я ведь читал в книгах, как великие герои прошлого тоже собирались на совет, прежде чем отправиться бороться со злом.

-- Действительность имеет мало общего с тем, что написано в хрониках.

-- Да и мы не герои, - подал голос Малем.

-- Вот уж точно, - согласился Дарвей. - Мы не герои и наш зал совета слишком сильно напоминает обыкновенную лесную поляну. Скорее всего, о нас никто не узнает, мы так и не попадем на книжные страницы. Почему ты погрустнел? Хочется славы?

-- А разве это плохо? Я же не для себя стараюсь.

-- Ошибаешься.

-- Ну, не только для себя, - поправился Клифф.

-- Эпохальные события, как ты выражаешься, чаще всего происходят тихо и незаметно. Они не любят шума.

К костру подсел Грем. У него был вид побитой собаки. Он молчал и боялся поднять глаза. Дарвей ни говоря ни слова передал ему флягу. Орк полностью осушил ее в два глотка. Малем сидел, опустив руки в костер, словно пытаясь найти поддержку в огне.

Пламя весело лизало ветки, никак не желая уподобиться мрачному настроению собравшихся.

-- Ты голоден? - спросил Дарвей Грема.

-- Нет. Я поймал двух кроликов.

-- Хорошо.

Снова воцарилось тягостное молчание. Клифф, которого тень хаоса не затронула, и потому меньше переживавший по этому поводу, поежился. В том, как они сидели возле костра, слушая ночной лес, ему чудилось что-то роковое. Словно все худшее уже свершилось и теперь им осталось только ждать неминуемой гибели. Убийца уже близко, он заносит свой меч над покорной жертвой, которая не осмеливается взглянуть ему в лицо.

-- Теперь вы мне верите? - спросил монах, вороша веткой в костре. В небо взвился сноп ярких рыжих искр.

-- Да, - одновременно ответили орк и гном и переглянулись.

-- Есть какие-нибудь идеи?

-- Равновесие нарушили бакеты. Они послужили отправной точкой, - сказал Малем. - И хотя среди людей уже немало сторонников Хаоса, я думаю, что начать надо именно с них.

-- Если я убью их, то тогда армия, более не подстрекаемая жрецами, повернет назад. Орки, лишившись их поддержки, будут заняты собственными проблемами. Я прав?

-- Да, - кивнул Грем.

-- Я знаю, почему каны выбрали именно меня. Им с самого начала был нужен убийца. Неуловимая тень, способная проникнуть куда угодно. А все эти высокие материи, разговоры о добре и зле, так и остались разговорами. Всегда нужен кто-то, кто будет делать грязную работу, - задумчиво проговорил монах.

-- Как ты проникнешь к ним?

-- В этом мне поможет Грем. Где находиться камера, в которой меня держали?

-- В пещерах Ладога. Там расположен наш город.

-- Ни о чем не говорит, если честно. Но все равно, выбирать не приходиться. Я вернусь обратно на то же самое место, откуда бежал - я его хорошо запомнил, а дальше буду действовать по обстоятельствам. Всякий бакет, попавшийся мне на пути будет уничтожен. Меры радикальные, но иного пути борьбы с этой заразой я не вижу. В пещерах Ладога много жрецов?

-- Около десятка.

-- А кто среди них главный?

-- Черный Хлыст, но он существо загадочное. Я его никогда не видел.

-- Загадочный Хлыст... Малем, ты что-нибудь знаешь о нем?

-- Откуда? - пожал плечами гном. - Я даже его имя впервые слышу.

-- Если за всем этим стоит кто-то еще, помимо Хлыста, я убью его тоже.

-- Слишком рискованно. А если тебя постигнет неудача? Ты можешь погибнуть, и тогда все наше дело окажется под угрозой.

-- Что же ты предлагаешь?

-- Я отправлюсь с тобой и отвлеку внимание орков. Я сумею, - по губам Малема скользнула неприятная улыбка. - Конечно, я не вернусь, но мне все равно некуда возвращаться.

-- Я не позволю, - твердо сказал Грем. - Одно дело хаос, и совсем другое - мой народ.

-- Справедливо, - кивнул Дарвей.

-- Что же тут справедливого? - возмутился Малем. - Это необходимые жертвы. Интересы большинства превыше всего.

-- Нет! - крикнул орк. - Только не такой ценой!

-- А какую цену заплатили мои соплеменники, которых вырезали без всякой жалости?! - вскочил гном. - Во сколько оценить их страдания, их разорванные тела?

-- Это война. Что же тут странного? Каждый мужчина, будучи доблестным воином, это понимает.

-- И ты смеешь говорить о воинской доблести? Вы не знаете, что это такое! Это не были воины! Это были женщины и дети!!! Я видел, что вы сделали с ними! - по лицу Малема прошла судорога. - Вы их пытали! Что такого важного могут сказать маленькие дети?!

-- Я никогда не пытал детей! - вскочил в свою очередь Грем.

-- Но убивал!

-- Но не пытал!

-- Вранье! - гном угрожающе поднял руку.

Горькие картины прошлых дней снова встали перед ним. Малем едва сдерживал себя. Его кулак был направлен прямо в сердце орка. Дарвей встал и поспешно заслонил Грема своим телом.

-- Ну же, Малем, давай! Выплесни свою ярость. Убей нас обоих, убей наше будущее. И тогда все, кого тебе жаль, погибли напрасно, - глухо сказал Дарвей. - Ты не извлек урока из их смерти. Твои братья пожертвовали собой ради всеобщего мира. Ради мира, слышишь?

-- Я понял... - глаза гнома погасли, и он кивнул. - Я все понял... Прости меня.

-- Малем, ты такой же горячий, как и это пламя, - напряженно сказал Клифф, ткнув палочкой в костер. - Ума не приложу, что с тобой делать.

-- Не нужно было меня защищать, - обратился Грем Дарвею.

Тот обернулся и, подставив подножку, толчком повалил его на землю. Орк, не ожидавший нападения, не сопротивлялся.

-- Не смей ему перечить! - Монах потряс орка за воротник куртки. - Каждый раз, когда он смотрит в это проклятое пламя, он слышит крики умирающих! Все гномы рода, погибшие от ваших рук, взывают к нему, требуя отмщения. И когда они вот так зовут его, ему безразлично убивал ты или нет!

-- Я... не знал этого, - полузадушено прохрипел Грем.

-- Теперь знаешь. - Дарвей отпустил его. - Сейчас я ухожу, а когда вернусь, хочу, чтобы вы стали, если не друзьями, то хотя бы соратниками. Клифф, тебя это тоже касается.

-- Куда ты собрался? - обеспокоено спросил маг. - Уже поздно.

-- Мне нужно кое-где побывать перед тем как я отправлюсь к оркам.

-- Это не может подождать до утра?

-- Нет, - отрезал Дарвей, - потому что утром я уже перейду к активным действиям.

Монах бросил на них прощальный взгляд, завернулся в плащ и превратился в размытую тень. Какое-то время тень еще парила в воздухе, повторяя контуры его тела, но затем исчезла и она.

Неподвижно сидящий мужчина был абсолютно незаметен на фоне темно-серого камня. На его лице, полностью скрытом в тени, блуждала грустная улыбка. На крыше, где он затаился, было удобное место, позволяющее ему видеть, что происходит в окне соседнего дома. Несмотря на поздний час, там все еще горел свет.

Маленькая комнатка, в которой помимо коробок каким-то чудом разместились кровать и миниатюрный стол, освещалась огоньком всего одной свечи. Молодая красивая девушка сидела на кровати, склонив голову, и смотрела, как плавиться воск. Она выглядела расстроенной и украдкой вытирала набегавшие слезы.

Дарвей знал, о ком она плачет, знал, кто занимает ее мысли. Ирония судьбы - она любит его, но ему до нее нет никакого дела. Или есть? Иначе, почему он здесь? Монах прислушался к своим чувствам, но в его сердце не было ничего похожего на любовь. Жалость, сочувствие, желание помочь и только. То же самое он чувствовал к больным животным, но разве можно сравнивать человека с животным?

Он пришел сюда для того, чтобы еще раз удостовериться, что с девушкой все в порядке. В последнее время он стал мнительным. Раньше он любил ночь и ее дерзкие тени, а теперь она внушала ему тревогу и страх. Ему везде чудились щупальца хаоса.

Лета страдает от неразделенной любви, так же как и Малем. Возможно, со временем они перестанут мучаться. Хотя по поводу Малема монах не был уверен. Смотрящий в пламя был очень эмоционален. Гном слишком долго сдерживал любые чувства, а это не могло не отразиться на психике. Будучи старшим жрецом, он был обязан подавать пример во всем, но никто не идеален. И вот, как следствие, после гибели братьев его самоконтроль дал трещину.

Ах, Малем, у тебя доброе сердце, но оно слишком горячее и сжигает, вместо того чтобы согреть...

Девушка откинула покрывало и принялась раздеваться, намереваясь лечь спать. Дарвей решил не отказывать себе в удовольствии и задержался, чтобы полюбоваться открывшимся видом. Он ценил красоту и не находил ничего постыдного в своих действиях. Возможно, он больше не коснется ни одной женщины, так хоть посмотрит напоследок. Если бы Лета заглянула в этот момент в его мысли она бы не нашла в них для себя ничего оскорбительного.

Девушка распустила волосы и задула свечу. Дарвей еще немного подождал в своем укрытии, но все вокруг было спокойно. Дом погрузился в сон. Теперь настало время навестить одного знакомого. Монах неслышно поднялся с места, подпрыгнул и, подтянувшись на руках, оказался на крыше. Осторожно ступая по гладкой черепице, он отошел от края. Дарвею уже и раньше приходилось гулять по крышам - это было достаточно удобно, если знаешь куда ступать. Можно было пройти несколько кварталов, так ни разу и не спустившись вниз. В качестве ориентиров Дарвей выбрал шпиль городских часов и башни храма. Они были видны из любой точки города.

Ночь была прохладная, но монах не замечал этого. После недавнего путешествия по замирью, ему было трудно обращать внимания на такие пустяки. Переход из леса в город удался на удивленье легко. Дарвею почти не пришлось прелагать усилий к тому, чтобы заменить одну иллюзию на другую. Он только представил себе новую картину, сделал шаг и увлекаемый потоком света очутился в другом месте. Похоже, он набирается опыта в этом деле.

Монах прокрался мимо мирно дремлющих голубей и спустился на маленький балкончик, заставленный всяким хламом. Там было столько вещей, что он едва нашел место, куда поставить ногу. Балкон находился на четвертом этаже, и поэтому его владелец не опасался, что найдутся желающие посягнуть на это добро. Дарвей нажал на ручку, но балконная дверь была естественно закрыта. Он немного подумал, а потом, махнув на все рукой, ударил по стеклу локтем. Раздался звон.

Мужчина просунул руку, отодвинул задвижку и открыл дверь. В лицо пахнуло потоком теплого воздуха. В комнате было темно, только в дальнем углу камина светились красные точки угольков. Здесь был такой же беспорядок, как и на балконе. Похоже, что хозяин обожал собирать ненужные вещи и захламлять ими свою квартиру. Дарвей несколько раз пребольно ударился об острые углы, прежде чем дошел до каминной полки и нашел свечу.

-- Не двигайтесь! Я вооружен! - раздался громкий голос.

-- Можно я свет зажгу? - равнодушно спросил Дарвей и чиркнул огневиком.

Затрещал фитилек, и комната осветилась мягким желтоватым светом. Она была заставлена разнообразными приборами для изучения ночного неба. Некоторые из них, вроде телескопа с треснутой линзой и погнутой астролябии, находились в плачевном состоянии. Монах повернулся и обнаружил, что ему в грудь упирается острие меча.

-- Где вы откапали эту рухлядь? - он с недовольством уставился на ржавчину покрывавшую лезвие.

-- Ох, это вы... - Орман с облегчением опустил меч. У него дрожали руки.

-- Да, а кого вы ожидали увидеть?

-- Неделю назад в соседнем доме вырезали всех жильцов. Признаться, теперь с тех пор я стал немного нервным... А что вы здесь делаете?

-- Пришел в гости. Я думал, вы еще не спите. - Он скользнул взглядом по ночной рубашке нежного фиолетового цвета и усмехнулся.

-- Даже астрологам нужно иногда спать по ночам.

-- Простите, что ворвался без проса.

-- Нужно было постучать в дверь, я бы открыл, - Орман с укором посмотрел на разбитое стекло. - Или... - он сжал рукоять меча, словно он был его последним спасением, и сделал шаг назад. - Вы пришли за мной?

-- Я пришел как Дарвей, а не как Призрак, - мягко сказал монах, понимая, о чем сейчас думает астролог. - Призрак в прошлом.

-- Таких как вы оно никогда не отпускает, - Орман все еще не верил ему.

-- В любом случае, я бы не стал поднимать столько шума, - пожал плечами Дарвей. - Уж это-то должно вас убедить. А насчет двери... Я шел по крышам, и мне просто было лень спускаться.

-- Ясно. Что же привело вас ко мне?

-- Мне нужно, чтобы вы составили мой гороскоп.

-- Ох... Это срочно?

-- Да, очень.

-- Но я не могу - вот так сразу... Нужно сделать замеры, провести наблюдения иначе он будет не точным.

-- Я щедро заплачу за работу.

-- Не в этом дело, - отмахнулся Орман, беря с кресла в плед и заворачиваясь в него. - Это и в самом деле не так-то просто. Я так устал за прошедшие сутки. Сначала небо было облачным, и я никак не мог разглядеть хвост кометы. Ведь это очень важно накрывает ее хвост собой Альдебаран или нет... А потом Хадар и Канопус вели себя весьма странно.

Он с сомнением посмотрел на монаха и вздохнул. Было ясно, что тот уходить не собирается.

-- Хотите чаю? - спросил астролог. - Больше предложить все равно нечего. Мой слуга уехал к племяннице на свадьбу, обещал вернуться еще вчера утром, но его что-то задержало.

-- Хорошо погуляли, - предположил монах.

-- Да, я тоже думаю, что причина кроется в этом. Солнце и Венера вместе - ничего другого я от него и не ожидал. Я не хотел его отпускать, но Фест был так настойчив...

Орман забрал свечу и проводил Дарвея в маленькую гостиную.

-- Садитесь, я сейчас приду.

Монах послушно сел в старенькое скрипучее кресло.

Да, бедно живет главный астролог ордена Истины... Но ведь у него же должно быть немало денег. За столько лет можно было сколотить целое состояние. Орден всегда был щедр к их братии. Дарвею почему-то всегда казалось, что Орман должен иметь все самое лучшее - дом, мебель, произведения искусства... Астролог неизменно хорошо одевался, следил за своей внешностью. Откуда монаху было знать, что это всего лишь вывеска, призванная скрыть реальное положение вещей?

Орман вернулся с подносом, на котором стояли чашки, полные темно-коричневого, почти черного чая и вазочка с печеньем.

-- Что вы делаете с деньгами, Орман? - прямо спросил монах.

-- С какими деньгами? - не понял астролог.

-- С теми, что получаете за гороскопы. Или Гаер оказался непомерно скуп и забрал их обратно?

-- Ах, вот вы о чем... Я оставляю себе необходимый минимум, а все остальное отдаю в сиротский приют "Зеленый лист". Я один из его покровителей. Тайный, конечно.

-- Я не знал об этом, - пробормотал Дарвей. - И признаться, немало удивлен...

-- А зачем мне деньги? Семьи нет, вся жизнь проходит в работе, - астролог зевнул. - Вы вот тоже не шиковали. Жили как последний бедняк: на съемных квартирах не имея за душой лишней пары штанов. Или теперь все изменилось?

-- Да, изменилось. Теперь у меня вообще нет квартиры, - усмехнулся монах, делая первый глоток. Чай оказался немного терпким, но приятным на вкус.

-- Не боитесь вызвать гнев Гаера? - спросил астролог. - Он же запретил вам появляться в Габельне.

-- Ничуть. Вы расскажите ему о моем приходе?

-- Нет. Я ни перед кем не отчитываюсь.

-- Мне кажется, что Кармиссу вы бы рассказали, а вот Гаер вам не слишком по душе.

-- Вы тонкий психолог, - усмехнулся Орман. - Я действительно не в восторге от его методов. Но он нужен ордену. Как вам чай?

-- Вкусный.

Астролог вздохнул и отставил чашку. Ему не хотелось приниматься за работу. В данный момент Орман больше всего желал вернуться обратно в еще не успевшую остыть постель.

-- У вас все в порядке? - он устало потер переносицу.

-- Почему вы спрашиваете?

-- Ваше появление у меня дома весьма необычно. И еще эта срочность... К тому же, - Орман посмотрел ему в глаза, - мне прекрасно известно, что раньше вы не читали мои прогнозы. Во всяком случае, не все. Что вы с ними делали - растапливали печь?

Монах тактично промолчал.

-- Поэтому, - продолжил астролог, - у меня есть веская причина полагать, что случилось что-то из ряда вон выходящее, раз вы обратились ко мне. Что-то плохое, с чем вы не в состоянии справиться сам. Когда у человека все хорошо, он погружен в себя и не спешит поделиться радостью с другими, но когда на небосводе сгущаются тучи, он не желает мокнуть под дождь в одиночку.

-- Вы как всегда правы. И мне кажется, что вы знаете больше, чем говорите.

-- Возможно, - пожал плечами Орман. - Я непростой человек.

-- Вы знаете, что означает мое имя?

-- "Затмение". На языке канов. Нет ничего удивительного в том, что вас так назвали, - предупреждая следующий вопрос, добавил Орман. - Вы родились в минуту, когда луна скрыла собой солнце. И день стал ночью.

-- Как патетично... Я знал, что мое рождение пришлось в год затмения, но не знал, что именно в ту минуту, - глухо сказал Дарвей. - Это очень плохо, да?

-- Почему? Вашими устами говорит забитый крестьянин, для которого нет ничего важнее, чем выполнение глупых ритуалов. Это чистой воды суеверие. Затмение - добрый знак, активизирующий силы земли и неба. Знак превращения, перемен. На вас лежит великая ответственность.

-- Что ж тут доброго?

-- Вам суждено многое изменить, а перемены - это всегда к лучшему. У остальных людей есть выбор, тогда как люди затмения его лишены. Они или идут в нужном направлении или гибнут. Но мне кажется, это не про вас.

-- Но я же не один родился в этот миг. Есть тысячи детей...

-- Дарвей, не говорите глупостей, - отмахнулся Орман. - Важно не только время, но и место рождения. Если совпадает одно, то обязательно не совпадает другое.

-- Вам лучше знать.

-- Так что все-таки случилось? Даже составь я сейчас самый подробный гороскоп, у меня не будет полной картины. Звезды не настолько разговорчивы, как кажется несведущим людям.

-- Завтра утром мне предстоит сделать нечто очень важное. Но я не знаю, как это сделать.

-- Вы уверены, что вам нужен именно я? Я в убийствах не силен, и не могу дать совет.

-- А с чего вы решили, что речь идет об убийстве?

-- Дарвей, а разве вы умеете делать что-то другое?

Монах серьезно задумался. Орман отхлебнул еще чая и с видом приговоренного к казни достал чистый лист бумаги и карандаш.

-- Кого вы собираетесь убить? Кто этот счастливчик? И где?

-- Я не знаю, - виновато ответил Дарвей, понимая, насколько глупо звучат его слова.

-- Но тогда как, демоны вас раздери, я могу сказать, удачным будет дело или нет?!

-- Просто выясните, что суждено мне в ближайшем будущем. Возможно, в процессе работы появятся какие-то детали, облегчающие толкование.

-- Всегда так... Минимум сведений, максимум вопросов... - проворчал Орман.

-- Я обратился к вам, потому что вы лучший.

-- Не надо мне льстить. Я себе цену знаю. Ваши данные я помню, остается только подставить в схему координаты возможного места действия. Это Габельн?

-- Нет.

-- Жаль. У меня есть все расчеты по столице до конца этого года. Ну, не молчите же! Такое впечатление, что вы в пыточной, а я кровавых дел мастер.

-- Гиблые горы. Точнее сказать не могу.

Брови Ормана подскочили вверх. Он кашлянул, но сделал необходимую пометку. Первое правило астролога - ничему не удивляться. Если Дарвей собирается развлечься в вотчине орков - это его право.

-- Гиблые горы... Замечательно. Мне нужно заглянуть в таблицы. Это займет какое-то время.

-- Я подожду.

-- Хорошо, - кивнул Орман. - Если захотите что-то спросить, я буду в кабинете.

Астролог оставил монаха в одиночестве. Дарвей допил чай и с легким стуком поставил чашку. Он не знал, что принесет ему завтрашний день. Неопределенность изводила его. Пора уже было самому себе признаться, что он хотел встретиться с Орманом вовсе не из гороскопа. Во всяком случае, не в первую очередь. Дарвей нуждался в астрологе потому что, тот был нитью связывающей с прошлым.

Дарвей смотрел на Ормана, а видел себя - бесстрашного Призрака, не знающего поражений, спокойного и уверенного в своих силах. Призрак знал, что солнце непременно встанет на востоке, а нынешний Дарвей, полный неясных предчувствий, не был в этом уверен. Возможно, скоро придет час, когда оно вовсе не встанет и тогда новый день не наступит. Не будет солнца и синего неба, иллюзорный мир распадется на куски.

Эх, вернуть бы минувшие времена...

Интересно, что Орман думает о нем? Кем он считает Дарвея? Сумасшедшим или тайным агентом, ведущим с орденом опасную игру? Вряд ли астролог в состоянии поверить в то, что Дарвей окончательно отошел от дел. Наверняка, он сейчас гадает, почему монах заинтересовался страной орков.

А ведь Гиблые Горы не всегда носили это название. Очень давно, когда на месте богатой столицы на берегу реки ютились всего несколько жалких лачуг, их называли Туманными или Серебряными. В них действительно добывали серебро - чистое, без примесей, столь ценимое магами, а верхушки гор всегда были окутаны серой дымкой. Но кто помнит об этом? Только книжники. С тех пор, как там поселились орки, они стали Гиблыми и никак иначе.

Дарвей встал, сделал несколько шагов по комнате и прислушался. Дверь в кабинет была приоткрыта, отчего до монаха доносилось невнятное бормотание астролога.

-- Этот угол по нисходящей... Солнце в Тельце, Луна в Рыбах. Ретроградный Меркурий... Ага, и кончено же, без Цереры здесь не обошлось. Она в восьмом доме - это просто ужасно... Куда я дел угломер?

Монах осторожно заглянул в комнату и увидел, как Орман склонился над столом, заваленным бумагами. Пряди его взъерошенных волос едва не касались пламени свечи. Астролог в задумчивости грыз перо и водил по карте циркулем, сверясь параллельно с огромной книгой в кожаном переплете, лежащей рядом. Робкий, держащийся в стороне от шумных сборищ, предпочитающий книги общению с людьми, здесь Орман чувствовал себя в родной стихии. Его глаза довольно блестели, когда он находил подтверждения своим мыслям.

-- Я так и думал, - он довольно хмыкнул. - Уран и Нептун в Стрельце. Харизма, интуитивное постижение истины. Все здесь. А, так тут еще и Юпитер. Конечно, что от него еще можно было ожидать... Такой мрачный, авторитетный... Хотя Сатурн в Весах удивляет меня все больше и больше. Какие могут быть вопросы чести и этические нормы? Или они есть, но очень-очень глубоко скрыты?

После этих слов Дарвей невольно улыбнулся. Похоже, Орман совсем забыл о том, что он находиться за дверью и может его услышать. Астролог что-то высчитывал на листке и недовольно качал головой. Не заметив, он нечаянно задел локтем чернильницу и опрокинул ее. Черное пятно принялось стремительно растекаться по картам. Орман издал сдавленный вопль и бросился их спасать. Он испачкался, но большую часть записей сохранил. С обиженным видом астролог смотрел на свои черные руки и испорченный стол.

Дарвей не выдержал, и больше не скрываясь, появился в кабинете.

-- Помощь нужна? - спросил он с невинным видом.

-- Вы же не маг... Вот кто бы мне сейчас пригодился! Нужен волшебник. У них есть особое очищающее заклинание, чтобы разбираться с последствиями подобных безобразий...

-- А что с моим гороскопом?

-- Я же только начал, - с укором сказал Орман, вытирая руки. - Не надо меня торопить. Пока могу только сказать, что Гиблыми Горами в нем и не пахнет.

-- То есть как? - удивился Дарвей.

-- Вам предстоит долгое путешествие, но конечная его цель лежит где-то в этой точке, - он взял циркуль и подошел к подробной карте мира, висящей на стене. - Где-то здесь... Какая там долгота? - он снова заглянул в записи. - Ага, вот это место.

Он ткнул в белое пятно на карте.

-- Плато Безумцев? - удивился монах. - И что же мне там делать?

-- Вам лучше знать, - пожал плечами Орман. - Небо не лжет.

В этот момент на улице раздались громкие крики. Это не было похоже на обычную драку. Мужчины переглянулись и, не сговариваясь, подбежали к окну. Дарвей приподнял раму и выглянул наружу. По улице бежало несколько человек с факелами в ярко желтом костюме глашатаев.

-- Орки захватили Барнас! - выкрикнул первый, и его возглас тут же подхватили.

-- Что?! - Орман схватил Дарвея за плечи и развернул к себе. - Барнас?! Орки в Барнасе? Я не ослышался? Этого не может быть!

-- Маги-защитники повержены! Первое поражение империи! - не унимались глашатаи.

Послышался звуки раскрываемых окон. Наружу выглядывали заспанные недовольные лица людей, но когда до них доходил смысл слов, недовольство сменялось ужасом.

Барнас - неприступная крепость, сердце империи. Как орки могли ее взять? Крепость охраняли лучшие маги, каждый камень ее древних стен был насыщен заклятьями волшебников древности. В самые тяжелые времена она служила символом благополучия, молчаливым напоминанием о том, что какие бы ветры невзгод не терзали страну, это будет не навсегда. Падение Барнаса приведет к полной деморализации армии. Лучше бы уж пал Габельн, это было бы не столько ужасно. Отныне людям больше не за что сражаться и некуда отступать.

-- Может это неправда? - тихо сказал Дарвей.

-- А если правда?! - на Ормана было жалко смотреть.

Монах с тревогой наблюдал, как внутри астролога чернеет от горя и рассыпается цветок пламени. К чувствам Ормана кроме беспокойства и страха за крепость примешивалось что-то еще. Что-то очень личное.

-- Орман... В крепости остался кто-то важный для вас?

-- Там, там... - голос астролога прервался. - Мой брат.

-- Я не знал, что у вас есть брат.

-- После похорон сестры мы с ним больше не виделись, - он покачал головой. - Мы вообще редко виделись. Марк сразу же уехал в Барнас. Он отличный волшебник и занимает там какой-то ответственный пост. Марк был склонен обвинять меня в смерти Эльзы. Считал, что я должен был предвидеть ее болезнь. Но я ведь только астролог, а не бог. - Орман говорил быстро, не поднимая на Дарвея глаз. Похоже, что ему давно хотелось выговориться. - Марк тяжелый человек как и все маги... Но он мой брат и я все равно люблю его. Кроме него из родственников больше никого не осталось.

-- Я уверен, что с ним все в порядке.

-- Думаете?

Огонек надежды вспыхнул и тут же погас, задушенный беспокойством.

-- Посмотрите гороскоп Марка. Возможно, там есть ответ на вопрос.

-- Точно! - Орман благодарно взглянул на монаха. - Какая здравая мысль. Я уже столько лет не составлял его гороскоп... Марк запрещал мне это делать, он, как это глупо не звучит, был очень суеверен. Вы останетесь здесь со мной, пока я буду над ним работать? - в его голосе была неприкрытая просьба.

Естественно, монах не мог отказать ему в такой момент. Астролог вынул из книжного шкафа папку и сел за свое рабочее место. Он развязал ее и принялся за поиск нужных страниц. Мужчина выглядел спокойным, но его пальцы мелко дрожали от тревоги.

Дарвей подошел к карте. Плато Безумцев находилось от Барнаса в восьмистах километрах. Их разделяли леса, реки, пустоши...

Почему звезды решили, что он отправиться к Плато? Им сверху виднее? До плато далеко. Там пустынно оттого, что местность засушливая, а растительность скудная. Городов нет, только несколько маленьких поселков на севере. И что ему там делать?

Размышления монаха прервал тягостный стон. Дарвей обернулся и увидел, что Орман сидит, закрыв лицо руками, и не двигается. Его неподвижная фигура резко контрастировала с яростной болью и отчаянием бьющимся внутри.

-- Орман...

-- Я себя ненавижу, - глухо сказал астролог, не отнимая рук. - Это проклятье - знать, но не иметь возможности ничего изменить.

-- Орман...

-- Молчите. Слова ни к чему. Хилег достиг Анареты. Сатурн в восьмом доме. Все признаки сводятся к одному... Мой брат погиб. Скорее всего, задушен где-то в подвале. Вы спрашиваете, откуда я знаю такие подробности? - астролог горько рассмеялся. - Все здесь. - Он постучал по листу, лежащему перед ним. - Почему я не посмотрел его гороскоп раньше? Я бы мог предупредить Марка.

-- Барнас пал?

-- С вероятностью девяносто девяти процентов. - Орман был белый как мел.

-- Скажите, а если бы вы предупредили Марка, он бы прислушался к вашим словам?

-- Скорее всего - нет. Он бы просто посмеялся. Марк слишком предан своему делу и никогда бы не оставил свой пост.

-- Тогда перестаньте корить себя.

-- Вы такой рассудительный... Но что делать? Что? Это так внезапно, выбивает всякую почву из-под ног... Чувство вины уничтожает меня. - Астролог уронил голову на руки и затих.

Дарвей взглянул на его содрогающиеся от едва сдерживаемых рыданий плечи, и пошел на кухню. Чашка чая сейчас не будет лишней.

Монах прислушивался к тому, что происходит в кабинете, с досадой глядя на воду, которая никак не хотела закипать. Кухня была сильно запущена, сказывался отъезд слуги, но чайные листья - в маленьком глиняном горшочке, он нашел сразу. На средней полке буфета он обнаружил начатую бутылку с коньяком и добавил его тоже.

Когда монах поставил чашку с ароматным обжигающим напитком перед астрологом, тот взглянул на него с благодарностью.

-- С коньяком, - предупредил Дарвей и добавил. - Помогает при головных болях.

-- Спасибо. Вы еще хотите, чтобы я составил ваш гороскоп? Чтобы не произошло в моей жизни, вы не должны от этого пострадать.

Монах покачал головой.

-- Теперь он мне не нужен. Падение Барнаса многое меняет.

-- Прошу вас, побудьте со мной еще немного... Это звучит не по-мужски, но мне кажется, если я останусь один, то что-нибудь с собой сделаю. Никогда не был сторонником самоубийства, но сейчас мне не кажется это такой уж плохой идеей.

Орман неестественно рассмеялся, отставил пустую чашку и принялся теребить завязки папки.

-- Может, будут лучше, если я пойду в трактир и напьюсь?

-- А что вы делали, когда умерла ваша сестра?

-- Я?.. Не помню. Честное слово, не помню. Так странно, видеть вас подле себя в такой момент. Именно вас.

-- Это оттого, что я никогда не был вам симпатичен? - спросил Дарвей.

-- Да, это правда. Вы убийца. К этому больше нечего добавить, - устало пожал плечами астролог. - Вы внушаете интерес и неприязнь одновременно. Мы с вами давно знакомы, не один год, но пролитая кровь - серьезная преграда для установления близких отношений.

-- А если кровь пролита не мной, то она не преграда, а связующая нить, - мягко заметил монах. - Мне жаль вашего брата.

-- Я надеюсь, он не мучался... Знаете, если крепость была взята орками, они наверняка постарались захватить пленных, чтобы потом было над кем издеваться. Марк был крупным сильным мужчиной, на голову выше меня. У него было прекрасное здоровье, природное, понимаете? Для мага эта редкость. Орки могли его долго пытать... - горло астролога свело судорогой, и он замолчал.

Дарвей с сожалением смотрел в черный без всякого проблеска света сгусток, в который превратилась душа Ормана. Как ему удается оставаться таким невозмутимым с этим тяжеленным камнем в груди? Осколок тьмы затрудняет дыхание, навевает мысли о смерти. Он сам является кусочком смерти - самой ужасной ее части, где главное не перерождение, а разрушение.

Не вполне отдавая себе отчета в том, что он делает, Дарвей положил руку на плечо астролога. Поток новой жизненной силы наполнил тело Ормана, разбив панцирь горя, в который было закована его душа.

Астролог резко выдохнул и удивленно посмотрел на Дарвея.

-- Знаете, мне вдруг стало здесь так тепло и спокойно, - он коснулся груди. - Сразу после того, как вы дотронулись до меня. Вы целитель?

-- Можно и так сказать. Главное, что вам стало легче.

-- Как хорошо... Словно огонек зажгли, - поразился Орман. - Жизнь продолжается, да? Не знаю, как вы это сделали, но я вам очень благодарен.

-- Мне пора идти. Ложитесь спать, и ни о чем не волнуйтесь. Новый день принесет новую надежду.

-- Предпочитаете выйти через дверь или...

-- Через дверь, - усмехнулся Дарвей. - С прогулками по крышам покончено. Не вставайте, я сам найду выход.

На столе в гостиной он оставил несколько золотых монет - за разбитое стекло балкона. В прихожей Дарвей едва не споткнулся о гигантский деревянный циркуль. Непонятно, зачем он понадобился Орману.

Хлопнула дверь, и монах оказался на полутемной площадке. Скупой лунный свет проникал сюда только сквозь маленькое окошечко под самым потолком. Дарвей постоял несколько минут, ожидая пока его глаза привыкнут к темноте. Он не хотел сломать себе шею, спускаясь по лестнице.

Монаха изумляло повторение недавней истории. Трагедия Малема, потерявшего братьев, и сходившего с ума от горя, была подобна беде постигшей Ормана. И в первом и во втором случае он выступил в качестве утешителя. Случайность? Или еще один намек на то, что между живыми существами нет никакой разницы? Что души и тех и других равны?

Но это-то он уже и так понял. Да и как не понять, когда их души то и дело возникают перед глазами?

Дарвею было жаль Ормана. Они были знакомы много лет, но только сегодня монаху представилась возможность заглянуть в его сердце. Монах не мог ничего дурного сказать об этом человеке. Астролог был честен, и очень добр, хотя и всячески старался это скрыть от остальных. Все свою жизнь он желал получить одобрение строгого старшего брата, который когда-то давно осудил его выбор. И даже после того, как Орман стал главным астрологом ордена, Марк продолжал считать его неудачником.

Дарвей спустился вниз и, толкнув тяжелую дубовую дверь, оказался на улице. Если до этого у него оставалась малая надежда на то, что весть о падении Барнаса была ложной, то при виде городской стражи, поднятой по тревоге, она исчезла. Город был похож на растревоженный улей. Люди высыпали из домов, кое-кто даже вооружился. До монаха доносились обрывки разговоров:

-- ... и прямо на рассвете...

-- Говорят, только потому, что Барнас сгнил изнутри. Ну, вы меня понимаете?...

-- Узнал об этом Цокус и сразу же доложил императору. Но каково предательство...

-- ...невероятно! Я думал, это невозможно. Крепость-то неприступная! Если бы не чудовище...

-- Их всех убили. А перед этим пытали. Орки всегда так делают...

Ходили упорные слухи о том, что Барнас пал в результате предательства. У главы гильдии ясновидящих было видение горящего Барнаса. Мастер Цокус целый час бился в припадке, словно одержимый. Раньше никогда не бывало, чтобы ясновидящий подвергался подобным мучениям. Когда Цокус очнулся в луже собственной рвоты, он поспешил сообщить начальству о своем кошмаре наяву.

Крепость была сдана оркам практически без боя. В Барнас можно было попасть только через особые магические ворота. Под покровом ночи предатели помогли отряду орков преодолеть ловушки и впустили в крепость, отворив заветные ворота. Захваченные врасплох маги, пробовали дать отпор, но бакеты были на чеку и напустили на них шаранов. Участь магов была незавидна.

Молоденький ученик из гильдии ясновидящих был окружен взволнованной толпой. Срывающимся голосом, то и дело запинаясь, он рассказывал то, что ему было известно об этом происшествии. Монах внимательно выслушал его рассказ. Получалось, что уже через пять часов прошедших после разрушения крепости, орки оставили ее и исчезли. Скорее всего, они отправились дальше в глубь империи. Сейчас император вместе с главнокомандующим армии спешно собирают отряды, призванные прочесать местность в поисках орков. А в столице, чтобы избежать беспорядков, скорее всего, объявят военное положение.

Узнав все, что его интересовало, Дарвей, не желая исчезать на глазах у публики, зашел в глухой проулок. Там, в темноте, за пустыми бочками, пахнущими кислой капустой, он приподнял завесу иллюзии и Габельн перестал для него существовать.

Друзья решили позабыть о былых разногласиях и мирно лежали возле костра. Грем дремал, Клифф меланхолично жег веточку. Малем сидел сгорбившись, положив обе руки в костер. Монах, ожидавший худшего, был приятно удивлен открывшейся его взору идиллии. Клифф первый заметил его и обрадовано воскликнул:

-- Ты вернулся!

-- Да, - устало кивнул Дарвей, садясь рядом. - И у меня плохие новости.

-- Где ты был?

-- В Габльне. Решил потренироваться, - добавил он в ответ на удивленный взгляд юноши. - Вся столица близка к тому, чтобы ударится в панику.

-- Что там случилось? - спросил Малем.

Дарвей рассказал. Следующие несколько минут прошли в тягостном молчании. Друзья осмысливали услышанное.

-- Грем, ты знал о готовящейся атаке на крепость?

-- Я простой орк, - покачал головой тот. - Откуда мне было знать об этом?

-- Разве в Барнасе было что-то ценное? - спросил гном. - Зачем эта крепость оркам?

-- Ну, там хранится значительная часть императорской казны. Барнас расположен рядом с дорогой, которая вела к золотым приискам до того, как они истощились. Все золото, добываемое там, оседало в крепости.

-- Значит, все дело в золоте?

-- Не думаю, что только в нем. Помимо всего прочего, падение Барнаса - это еще и отличный способ устрашения. Орки знают, что для людей означает эта крепость. Она отлично охранялась и еще ни разу за все историю существования не была взята.

-- До сегодняшнего дня... - удрученно сказал Клифф.

-- Вы знаете, у нас есть старинная поговорка, - подал голос Грем. - Там, где не пройдет армия, пройдут алмазы.

-- Понятно, - кивнул Дарвей. - Предателя нашли просто - его купили. Может и не алмазами, а чем-то другим, но суть от этого не меняется.

-- Но ведь все защитники Барнаса проходят жестокий отбор. Туда отправляли самых лучших, самых проверенных! - возмутился Клифф. - Как стало возможным, что в их ряды затесалась подлая змея?

-- Каждый человек имеет свою цену, - веско сказал монах.

-- Даже мы?

-- Даже мы. Если мы все еще люди, конечно.

-- Ты все еще хочешь отправиться в пещеры Ладога? - спросил Грем.

-- Нет. Во всяком случае, не сейчас. Теперь мне нужно побывать Барнасе.

-- Что ты хочешь найти там?

-- Магов крепости убили шараны. А шараны из воздуха сами по себе не возникают. По идее они должны были оставить за собой след, по которому я выслежу вызвавших их бакетов. Если орки решились действовать столь дерзко - это означает, что они располагают каким-то новым оружием, и поэтому уверены в своих силах. Или у них очень мало времени. Малем, что ты на это скажешь?

-- Я смотрю в пламя, - глухо сказал гном. - И оно говорит мне, что Барнас был сожжен нечестивым огнем. Хаос беснуется и вырывается их клетки. Начав пожирать мир, он уже не остановиться. Ему нужно все больше и больше жертв.

-- Это и так понятно. А если говорить по существу?

-- Бакетам нужны новые земли, чтобы удовлетворить запросы своего хозяина, поэтому они не могут вести затяжную войну. У них есть неделя или две. За это время с империей должно быть покончено.

-- За две недели?! - воскликнул Клифф. - Да как они себе это представляют? Да только для того чтобы перерезать всем людям глотки им понадобиться, по меньшей мере, месяц. Грем, ваши жрецы - безумны!

-- А я тут при чем? Я их не выбирал и не отвечаю за их поступки. Когда не станет людей и гномов, бакеты примутся за мой народ, так что орки тоже падут жертвой их безумства.

-- Хоть это радует... - проворчал гном. - Мы будем мучиться в преисподней вместе.

-- Никто нигде не будет мучиться. Я этого не допущу. - Монах сорвал травинку и принялся ее задумчиво жевать. - В общем, нам пора отправляться. Тушите костер.

-- Нам? Мы идем с тобой? - недоверчиво спросил юноша. - Идем особым способом? - он специально понизил голос.

-- Да. Нельзя терять времени. И хоть я никогда не бывал в тех краях, но я не раз видел изображение Барнаса на картинах. Это должно помочь.

-- Что-то в твоих словах не слышно особой уверенности, - заметил гном.

-- Потому что ее нет. Но вы нужны мне. Кто знает, с чем доведется столкнуться на развалинах крепости?

-- Я с тобой, - просто сказал Клифф и поднялся с земли.

Остальные последовали его примеру. Гном легким движением руки потушил костер. В полосе лунного света было видно, как от сожженных веток вьется дымок.

-- Давайте свои руки. Я ни хочу никого потерять по дороге. Одному Господу известно, что может случиться с вами в замирье.

-- А на что это будет похоже? - с опаской спросил маг.

-- Закрой глаза и ни о чем не думай, - посоветовал монах.

-- Это будет похоже на ад, - мрачно сказал орк, протягивая руку. - Такой маленький личный ад...

-- Меня ты не запугаешь! - с вызовом сказал Клифф, но на его лбу проступил пот от страха.

Дарвей коснулся их рук, а потом осторожно, с максимальной деликатностью, коснулся душ. Он старался думать только о хорошем: о любви, дружбе, взаимопонимании. О радостях, что дарят встречи с близкими людьми. Теплые и чистые, как вода лесного озера в летнюю жару, эмоции наполнили его душу. Огонек разгорелся...

Связанные единой живой нитью, они стали дополнением друг друга. Такие разные и одинаковые одновременно. Мир вокруг замер, боясь помешать творящемуся чуду. Дарвей глубоко вздохнул и развеял иллюзии. Они таяли как дым. И небо, и лес растаяли под пристальным взглядом монаха. Четыре огонька блеснули и слились в одну яркую звезду, способную разогнать любой мрак.

Где-то там, в пустоте, на одной чаше вселенских весов мертвой зловонной грудой лежит эгоизм, а над другой чашей парит невесомое сострадание. И сострадание перевешивает. Оно всегда перевешивает. Ее чаша склоняется к низу, обрывает цепи и летит, летит...

Они тоже летели. Дарвей понимал, что не справляется и лишь отчасти контролирует ситуацию. Его желания было мало, чтобы выбраться из водоворота, в который они попали. Но это продолжалось недолго. Реальность разжала свои железные тиски и вышвырнула в мир иллюзий.

Дарвей не удержался от крика, когда увидел, что до земли не меньше пяти метров. Он упал и тут же на него рухнул Грем. Затем пришла очередь Малема и, наконец, Клиффа. Маг единственный мог встать без посторонней помощи. Монах лежал едва дыша. При падении он сломал руку.

-- Моя помощь нужна? - деловито спросил Клифф.

-- Да, - просипел Дарвей. - Убери Грема и посмотри, что с моей рукой.

-- О, моя голова... - прохрипел Грем, откатываясь в сторону. - Я разбился об камни.

-- Ага, об камни. Почти... - отозвался монах. - А что с Малемом?

-- Я буду жить, - ответил гном. - Кости вроде бы целы.

-- А ведь у тебя получилось, - радостно отозвался Клифф, занимаясь его сломанной рукой. - Вот он Барнас. Вернее то, что от него осталось.

В этом краю уже наступило утро.

Белые каменные стены крепости резко выделялись на фоне синего неба. Когда-то три его башни тянулись к солнцу, но теперь вместо них остались лишь обгоревшие остовы, возвышающиеся над стеной, словно поломанные зубы.

-- Он был красив, да? - спросил Малем.

-- В определенном смысле - это было произведение искусства. Я не знаю, кто построил эту крепость - никогда не интересовался, но этот человек был мастером в своем деле.

-- Сейчас будет немного больно, - предупредил Клифф. - Перелом-то сложный...

Монах позеленел и поморщился.

-- Здесь нет шаранов, - сказал Малем, внимательно осматривая местность. - Они были здесь, но ушли.

-- Я хочу попасть в крепость, - сообщил монах, разминая теперь уже здоровую руку.

-- Мы опять будем перемещаться? - с интересом спросил Клифф.

-- Зачем? Здесь не больше двух километров по прямой. Ходить пешком полезно. Кстати, как вы все себя чувствуете? Были кошмары?

-- Я ничего не помню, - ответил маг. - Меня как будто накрыли тяжелым покрывалом.

-- И меня, - сказал гном. - А потом была пустота.

Дарвей вопросительно посмотрел на Грема. Тот кивнул.

-- Ну что же, я только рад этому. Я бы не простил себе, если бы вы сошли с ума. А если нет воспоминаний, нет и кошмаров.

Монах направился в сторону крепости. Сожженная трава хрустела и превращалась в черную пыль, растираемую подошвами их сапог. Чем ближе они подходили к Барнасу тем сильнее чувствовался жар, идущий от его стен. Пожар, устроенный орками раскалил камни. Кое-где все еще горели деревянные перекрытия. Малем приближаясь к крепости, все время неприязненно щурился. Ему - любящему чистое пламя, был неприятен огонь такого рода.

Главные ворота лежали разбитые на куски возле дороги. Рядом стояло копье, на которое была насажана окровавленная человеческая голова. Тело, разрубленное на части, лежало неподалеку.

-- Что это значит? - спросил Клифф орка.

-- Предупреждение.

-- Это был простой воин, - заметил Дарвей, - а не маг.

-- Откуда ты это знаешь?

-- Он слишком молод, чтоб быть магом, а учеников в Барнас не допускали.

-- Что-то мне подсказывает, что это не единственное предупреждение, что встретиться нам на пути, - сказал Клифф, отворачиваясь от обезображенного тела.

-- Нам надо спешить. Скоро здесь будут регулярные войска.

Двор крепости пострадал меньше, чем они ожидали. Башни обвалились во внутрь самих себя, поэтому расколотых каменных блоков во дворе было совсем немного. Другое дело - трупы. Казалось, орки специально разложили их через определенные промежутки, чтобы полностью заполнить ими пространство.

-- Живых нет? - без особой надежды спросил Клифф. Он был бы рад применить свой дар целительства.

-- Ты шутишь? - мрачно спросил Малем. - Только посмотри, что они наделали... Все повторяется. Я уже видел подобную картину раньше.

Грем поймал себя на мысли, что он невольно старается держаться позади гнома и как можно меньше попадаться ему на глаза. У орка не было желания участвовать в новой перепалке, тем более что сейчас для ее начала у Малема было предостаточно причин.

Воздух главного зала был отравлен удушливым смрадом. Массивный деревянный стол был перевернут и сдвинут к стене. Под ним Дарвей обнаружил первого мага. Он лежал на спине придавленный обломками. В отличие от воинов, его тело было без видимых увечий. Лицо мага было искажено гримасой непередаваемого ужаса. Клифф наклонился и закрыл покойнику глаза.

В следующем зале они обнаружили вход в подвал. Покосившаяся дверь с бронзовым охранным знаком по середине, висела на одной петле. Здесь было темно, и юноша без напоминаний послал вперед огонек освещать им дорогу. Вниз вела отлично сохранившаяся винтовая лестница. В ее конце они наткнулись на еще одного мага. Он лежал лицом вниз, цепляясь обгоревшими пальцами за ступеньки. Монах осторожно перешагнул через него.

Дарвея интересовали хранилища. Пройдя дальше вглубь коридора, он остановился и заглянул в одну из камер.

-- Я так и думал... - сказал он, знаком подзывая друзей подойти.

-- Что здесь? - Малем в свою очередь заглянул в камеру. - Ого! Да она же полна золотых свитков!

-- И эта! - воскликнул Клифф, осматривая следующую.

-- Вот именно. Значит, бакеты приходили сюда не за золотом. Тогда зачем? Неужели только ради разрушения? - хмуро спросил Дарвей, считая это маловероятным. - Должна быть более веская причина.

-- Идите все сюда! - позвал Грем. - Я кое-что нашел.

Он на коленях стоял перед квадратным люком, пытаясь открыть его.

-- Что там может быть? - недоуменно спросил Клифф. - Мы ведь уже и так в подвале.

-- Еще один уровень, - ответил гном.

-- Не получается, - с досадой выдохнул Грем. - Наверное, он заперт изнутри.

-- Попробуйте вместе с Малемом.

Гном переглянулся с орком и тоже взялся за кольцо. Совместные усилия дали желаемый результат. Вдвоем они просто выдернули крышку из пола, погнув металлические крепления.

-- Скорее всего, он сам захлопнулся от удара, - сказал гном, бегло осмотрел замок. - Видите вот эту задвижку - она разболтана.

-- А я уже надеялся отыскать чудом спасшихся счастливчиков... - с грустью проговорил Клифф. - Мы можем спуститься?

-- Да, здесь есть лестница. - Грем притронулся к металлическим поручням и одернул руку. - Осторожно! Горячие!

Малем смерил его презрительным взглядом, и демонстративно схватившись за поручни, нарочито медленно спустился вниз.

-- Как интересно! Здесь целая лаборатория, - раздался его приглушенный голос.

-- Ничего не трогай, - предупредил Дарвей.

Лестницей он пользоваться не стал, а просто спрыгнул вниз.

В небольшой комнате, освещаемой четырьмя светильниками, в которых еще оставалось масло, было несколько столов. На них стояли пузатые колбы, реторты, медные ступки и горелки. На полках теснились склянки, полные разноцветных жидкостей. Отдельно на маленьком столике была сложена стопка книг в замусоленных переплетах.

-- Для чего все это? - Малем силился прочитать названия книг.

-- Я не уверен, что в Габельне было известно об этой лаборатории... Наверняка, когда маги были живы, то попасть сюда было непросто. Вход в таких случаях искусно маскировали. Маги любят устраивать потайные комнаты подобные этой. Жаль, что мертвые не могут говорить...

На полу лежал человек, накрытый полотенцем. Монах потянул за край и обнаружил, что это снова маг, и он связан.

-- Странно это как-то... - протянул Клифф. - Непохоже на орков.

-- Это дело рук не орков, а предателей, открывших главные ворота.

На теле мага не было никаких повреждений, лицо было безмятежно, глаза закрыты, он казался спящим. Словно на пару минут прилег отдохнуть... Дарвей вглядывался в его лицо и не хотел верить собственным глазам. Перед ним был Орман, только лет на десять старше. Сходство было поразительным.

-- Но это должен быть хороший волшебник! Почему же он тогда не освободился от веревок и не поднял тревогу?! - с отчаянием спросил Клифф.

-- Если бы ты был немножко внимательнее, то заметил бы, что у него сломаны пальцы. А кроме того, - монах повернул голову, - его задушили. - Он указал на четкий след, проходящий через все шею.

-- Свои же! Какой ужас!

-- А до этого чем-то оглушили. На затылке есть глубокая ссадина.

-- Ну вот, а нас еще называете чудовищами, - вставил Грем. - Удушение, предательство... Мы не продаем друг друга инородцам.

-- Посмотрите, какой правильный! - ощетинился Клифф.

-- Тихо. Уважайте память покойного. Он это заслужил. - Дарвей расстегнул воротничок мантии и вынул знак гильдии с монограммой. - Я передам этот знак его родственнику. Вряд ли посланцы императора будут внимательны к подобным мелочам. Его тело, скорее всего, сожгут вместе с остальными.

-- Ты... знал его? - удивленно спросил Малем.

-- Нет, но я хорошо знаю его младшего брата. Это Орман, главный астролог ордена. А этого почтенного мага звали Марк.

-- Мир праху его, - Клифф опустил голову. - Но если он раскрыл планы предателя или предателей, почему они не убили его сразу? К чему было ломать пальцы? Зачем эта необоснованная жестокость?

-- Возможно, они хотели склонить Марка на свою сторону... Но если верить словам Ормана о брате, я не удивлен, что у них ничего не вышло.

-- Непросто будет сообщить ему такую тягостную новость, - сказал гном. - Лучше будет опустить подробности.

-- Он уже знает.

-- Откуда?!

-- Я же говор - Орман астролог. Один из лучших.

Дарвей вздохнул, снова обвел лабораторию взглядом, но не увидел ничего такого, что приблизило бы его к разгадке. В голове монаха крутилось два вопроса: зачем оркам понадобился Барнас, и что такое они могли предложить ее защитникам, что те пошли на предательство? Конечно, у всех есть цена, но все-таки трудно смириться с мыслью, что нашлись желающие сотрудничать с бакетами.

-- Пойдемте. Если нас застанут в крепости, будет очень трудно объяснить, что мы здесь делаем.

-- Труднее всего придется мне, - заметил Грем.

-- Тебя убьют сразу, не слушая никаких объяснений.

Не позднее чем через час друзья оставили разрушенный Барнас, успев отойти на значительное расстояние. Но хотя крепость теперь лежала позади, каждый из них уносил в душе ее кусочек - маленький потухший уголек. Он останется там до тех пор, пока не придет время расстаться с горьким прошлым. Барнас - живая легенда, символ надежды стольких поколений... Надежда, обломки которой они посетили.

Грем не понимал, какое место он занимает в их странной компании. Его мучил миллион вопросов, на которые нельзя было получить ответ. Ответы на вопросы, заданные не вовремя - как любил говорить его отец, только вредят рассудку вопрошающего.

Его отец Греддок был славным воином и погиб в бою, как и полагается. Но мало кто знал, что он не только отлично владел топором и метал ножи...

Старик обожал мед и держал большую пасеку. Он обустроил ее на южном склоне горы, где каждый год вырастали и распускались синие и белые цветы. Когда Грем был еще маленький, отец брал его с собой на сбор меда. Он на всю жизнь запомнил его вкус. Вкус меда - вкус детства. И этот запах, цвет... Что может чудеснее?

Но Грему было некогда возиться с пасекой, поэтому после смерти отца она перешла во владение младшего брата. Он уже больше десяти лет не появлялся в тех краях, но вряд ли там что-то изменилось. В полдень над цветами между светлых домиков-бочонков все так же кружат мохнатые пчелы... Приятно думать, что где-то есть место, которое не меняется. А вот эти невообразимые узоры на его куртке вышила его сестра. Ей хотелось сделать брату приятное. Оно переняла талант к вышивке от матери.

Но если люди об этом узнают, то поднимут на смех. Конечно, ведь орки - это ревущие убийцы, без души и любви к чему-либо. Хотя, нужно признать, что у людей и гномов есть причины так считать. Да и он сам совсем недавно полагал, что ни те, ни другие не имеют права на существование. Это была ошибка...

Все равно, он никогда не расскажет им об отце и пасеке. Обнажишь свои чувства - проявишь слабость. А он не имеет права быть слабым. Пасека - это слишком личное и о ней никто не должен знать.

Но почему Дарвей так загадочно улыбается, когда смотрит на него? Ему известна его тайна? Возможно. Этот странный человек заглядывает прямо в душу. От него ничего не скроешь, он видит суть. Даже у бакетов не было такого пронзительного выворачивающего взгляда...

-- Мне только кажется, или я действительно что-то заметил? - озадаченно спросил Клифф, прикрывая глаза рукой от слепящего солнца.

-- Где?

-- А вон там, между холмом и рощей. Похоже на облако.

Они стали всматриваться туда, куда показал маг. Дарвей прищурился. Он первым понял, что видит юноша.

-- У тебя хорошее зрение, Клифф. Это облако пыли, поднимаемое всадниками императора. Скоро они будут в Барнасе.

-- Предлагаю удалиться под защиту леса, - сказал Малем.

Возражений не последовало.

Гном был очень щедр, назвав это сборище жалких кривых елей лесом. Их тонкие стволы скрипели на ветру, а ветви роняли желтоватые иголки. Они выглядели так, словно всех их поразила неизвестная болезнь. Друзья не успели сделать и десятка шагов, как позади них прогремел взрыв и приподняв на мгновенье над землей, бросил вниз. Дарвей закрыл голову руками от камней и песка, сыпавшихся с неба.

-- Всемогущий Боже... - Клифф обернулся. - Это крепость! Она взорвалась!!!

-- Вовремя мы оттуда ушли, - сказал Малем.

От Барнаса действительно мало что осталось. Взрыв окончательно уничтожил башни и разворотил большую часть стены.

-- Что же могло так рвануть? - озадаченно пробормотал Грем, дергая себя за ус.

-- Надеюсь, войска императора не пострадали. Как ты думаешь? - Клифф повернулся к монаху и увидел, что тот недвижимо лежит и тяжело дышит. - Что с тобой?

Дарвей был очень бледен. Он уставился неподвижным взглядом в небо и не реагировал на его слова.

-- Малем! Гляди!

-- Его ранило? - гном бросился к Дарвею.

-- Не похоже... - взволнованно сказал Клифф. - Так уже было однажды в копях Химер. Но тогда он испил воды из источника памяти. И потом все прошло.

-- Это вроде как какое-то колдовство... - пробормотал Смотрящий. - И я не знаю, что делать. Он словно живой мертвец.

-- Только посмотри на него! Такой бледный! Моя магия бесполезна. - Клифф даже закашлялся от волнения. - Его сердце почти не прощупывается.

-- Это колдовство жрецов! Бакеты все-таки добрались до него! Подлые твари!!! - в бессильной ярости Малем одним движением превратил в смоляной факел ни в чем неповинное дерево. - Это все ты виноват! - обвинил он Грема.

В его словах было столько гнева и отчаяния, что рука орка невольно потянулась к кинжалу. Он размышлял только о том, успеет ли он всадить его в гнома, прежде чем тот пустит в ход свой огонь.

-- Все беды от орков!

-- Даже не думай напасть на меня, - предупредил Грем. - Убью не задумываясь.

-- Я еще не умер, а вы уже режете на кусочки друг дружку ... - слабым голосом сказал Дарвей, принимая сидячее положение. - Хоть бы подождали чуть-чуть.

-- Что нам сделать, что бы тебе помочь?

-- Ничего. Мое тело здорово, - тщательно выговаривая каждую букву, ответил Дарвей. - Клифф, мне совсем не нравится твой кашель.

-- Да при чем тут мой кашель? - возмутился маг. - Твое сердце остановилось. Нельзя же нас так пугать!

-- Я не специально. И вы тревожитесь совсем не о том. Неужели вы не видите то, что вижу я?

-- Что не видим?

-- Там. Над крепостью.

Они послушно повернули головы.

-- Ты имеешь в виду серое облако пепла? Оно что - ядовитое?

-- Значит, не видите... - монах прикрыл глаза и вздохнул. - Хорошо.

Мужчина встал, отряхнулся и с безразличным видом пошел дальше.

-- Ты что-нибудь понимаешь? - спросил Клифф гнома.

-- Нет. Дарвей! - Малем бросился вдогонку. - Объясни, что ты имеешь в виду.

-- Я знаю, куда ушли бакеты.

-- Куда?

-- Мы движемся в нужном направлении.

-- Но откуда ты все это знаешь? - не унимался гном. - У тебя было видение?

-- Можно и так сказать.

Как объяснить им, что именно повергло его в состоянии шока? Они верят только тому, что видят. А гигантский, сотканный из тьмы столб, вырастающий из центра крепости и упирающийся в небо, видел только он.

От столба отходили многочисленные кривые отростки. Дети мрака непрерывно росли в размерах. Они были голодны, их пищей служил вселенский порядок. Вместе с истинным пространством они съедали и его иллюзорную оболочку. Там где они прошлись, небо теряло свои краски и становилось черным.

Это было начало конца. Первый росток хаоса, убивающий все живое.

От крепости тянулась четкая черная линия, параллельно горной гряде. Дарвей знал, что этот след оставили за собой бакеты. Они настолько пропитались разрушительным мраком, что одним своим присутствием губили иллюзии, заставляя рассыпаться прахом и обнажать реальность. Если он хочет настигнуть их, то ему придется следовать за этой линией, куда бы она ни вела.

После трех долгих трудных дней погони за невидимками - во всяком случае, именно так казалось друзьям Дарвея, они поднялись на холм и с его вершины увидели городок. Он носил гордое название Лубн, что означало "мельничный жернов".

Это было небольшое поселение. С одной стороны его защищала река, там же располагался скромный речной порт, а с другой - каменная стена высотой в два человеческого роста. Город был самый обыкновенный, ничего особенного собой не представлял, поэтому и защита у него была соответствующая.

-- Нам нужно спуститься? - спросил Малем. - Неужели жрецы в городе?

-- След ведет туда, - пожав плечами, ответил Дарвей.

За время погони он осунулся, зарос щетиной. Несмотря на то, что им ни разу не удавалось как следует поесть и отдохнуть, монах не чувствовал ни голода, ни усталости. Он вообще перестал что-либо ощущать, уподобившись бесчувственному столбу, вроде тех, что вкапывают на перекрестках дорог.

-- Но я не вижу никаких признаков разрушения или паники. Непохоже, что в Лубне побывали орки.

-- Бакеты могут быть невидимыми для человеческого глаза. Они находятся между реальностью и иллюзией, - заметил монах.

-- Жуть какая... - пробормотал Клифф, боязливо оглядываясь, словно бакеты могли притаиться за его спиной. - Как же мы их обнаружим?

-- Не мы, а я, - мягко поправил его Дарвей. - Дальше я пойду один.

-- Ты бросаешь нас здесь? Почему?

-- Вы мне мешаете. Один я быстрее добьюсь успеха.

Малем выразительно покрутил у виска пальцем. Говорить он не мог. От негодования Смотрящий в пламя временно потерял дар речи.

-- Не обижайтесь, но так надо. Возвращайтесь обратно в Габельн и ждите меня там. Если я останусь жив, то отыщу вас.

-- А куда мы денем Грема? - спросил Клифф. - Или ты желаешь увидеть его голову на копье при въезде в столицу?

-- Я совсем забыл... - Дарвей потер переносицу и устало посмотрел на орка. - Поступай как знаешь. Оставайся здесь, или ищи своих. Ты свободен в своем выборе.

-- Сдается мне, что ты просто чувствуешь, что не выберешься из предстоящей переделки живым и пытаешься оградить нас от вероятной гибели, - сказал Грем, покусывая кончик уса.

-- Хоть Грем и орк, но иногда говорит умные вещи. - Малем смерил монаха подозрительным взглядом. - Дарвей, ты просто пытаешься от нас отделаться, да? Жрецы уже рядом?

Тут у Дарвея лопнуло терпение.

-- Я вам не ребенок, а вы мне не няньки! - вспылил монах. - Выполните то, о чем я прошу и все! Без пререканий!

-- А если мы не послушаемся, то, что ты сделаешь? - Клифф нахмурился. - Вспомнишь веселые деньки в ордене и убьешь?

-- Нет... Зачем же... Я просто перенесу вас в императорскую тюрьму. - Дарвей выразительно приподнял бровь и щелкнул пальцами. - Это будет стоить времени и определенных усилий, но результат себя оправдает. Оттуда еще никто не убегал. Покинуть тюрьму можно только вперед ногами.

-- Тебе приходилось бывать в тюрьме Габельна? - недоверчиво спросил маг.

-- Приходилось. Ради выполнения своей работы Призрак может проникнуть даже в ее сырые подземелья.

-- Давайте не будем ругаться, - Грем умиротворяюще поднял руки. - У нас есть более важные дела.

-- Кошмар, и это сказал орк... - покачал головой Малем. - Куда катиться этот проклятый мир?..

-- Мне пора идти. Дайте слово, что не последуете за мной.

-- Нет, - хором ответили все трое. - Ради твоей же пользы.

Дарвей в сердцах сплюнул.

-- Ну, как знаете...

Монах пристально посмотрел на раскинувшийся город и спустя мгновенье растворился в воздухе.

-- Куда он пропал? - Клифф покрутил головой в тщетной надежде отыскать друга.

-- Он уже внизу, в городе, - проворчал Малем.

-- Пойдем за ним?

Теперь, когда Дарвей исчез, Смотрящий в пламя стал главным в их маленькой группе.

-- Не знаю... - гнома одолевали нешуточные сомнения. - Безусловно, у него были причины не желать нашего общества. Дарвей ничего не делает просто так. И потом, куда мы денем Грема?

-- Ты беспокоишься об орке? - маг не поверил своим ушам.

-- Я чувствую ответственность за него, только и всего, - отрезал Малем и обратился к Грему. - Что ты будешь делать?

-- Мне нельзя появляться в городе. Откровенно говоря, мне вообще нигде нельзя появляться. Люди меня ненавидят. Гномы тоже. А узнав, что это я причастен у бегству Дарвея, мне с огромным удовольствием выпустят кишки и орки.

-- Значит, будем сидеть в этом лесу, и наблюдать, как разворачиваются события, - решил Малем. - О возвращении в Габельн не может быть и речи.

-- Как же оставаясь в этой глуши, мы узнаем, что происходит вокруг?

-- Разведем костер, - сухо ответил Малем. - Грем, если на нас вдруг наткнутся имперские отряды, то давай сделаем вид, что ты наш пленник.

-- Хорошо, только не переусердствуйте. Я не позволю над собой издеваться.

Малем пошел обратно в лес. Клифф с сожалением бросил прощальный взгляд на городок и последовал за ним.

В этот момент Дарвей сидел, опершись о столб, на деревянном настиле пристани. Он еще не совсем пришел в себя после перехода. Монах немного не рассчитал и оказался под водой. Это было довольно неожиданно. Хорошо, что до берега было всего несколько метров. Теперь он отдыхал и думал о том, что ему делать дальше. Конечно, он не собирался выполнять свою угрозу и отправлять друзей в темницу Габельна. Это было бы глупо и жестоко. Он не хотел, чтобы они последовали за ним, поэтому предпочел исчезнуть. Но станут ли они его искать в Лубне? Все возможно...

Зачем он оставил их и пошел один? Дарвей и сам до конца не знал, что побудило его к этому. Просто иногда решения, принятые из прихоти, а не путем рациональных рассуждений являются самыми верными. Он знал, что он прав и не считал необходимым доказывать свою правоту остальным. Оставалось только надеяться, что друзья на него за это не обиделись. Уж они-то должны понимать, что ему сейчас нелегко...

Дарвей поднялся и, оставляя мокрые следы на темных, пропахших тиной досках, направился к выходу из порта. Толстый помощник купца, занимающийся выгрузкой и подсчетом товаров, смерил его подозрительным взглядом.

-- Поскользнулся, - объяснил монах.

-- А... понятно. - Сочувственно кивнул тот, мгновенно меняясь в лице. - Да, здесь давно настил пора менять. Прогнил насквозь. А вы не из команды Рауля? - торговец задумчиво почесал рыжеватую бороду. - Мне кажется, я вас уже видел где-то.

-- Вы ошиблись.

-- Хм, ладно. - Он снова углубился в записи.

Дарвей пошел дальше, то и дело поднимая глаза к небу. Но черная нить, приведшая его в Лубн, ближе к центру города рассеялась. Монах несколько раз пересек главную площадь, но так ничего и не обнаружил. Небо было пустым. Бакеты как сквозь землю провалились. Он потерял след.

Монах проверил, есть ли у него деньги и пошел в трактир чего-нибудь перекусить, а заодно послушать сплетен. Если не можешь прыгнуть выше собственной головы, то не стоит и пытаться.

Трактир был полон посетителей, и Дарвею пришлось ожидать, пока освободиться место. Официантки были совершенно задерганные и не справлялись с таким количеством народу. Им на помощь пришел сын хозяина. Было забавно наблюдать, как этот здоровяк снует между столиками в тесном для его крупной фигуры полосатом переднике.

Безрадостная ситуация, в которой оказался Дарвей, не испортила ему аппетита. Он с наслаждением съел горячую похлебку, котлеты и запил обед холодным пивом, весьма недурным на вкус. Утолив мучивший его голод, он принялся разглядывать посетителей.

В зале обреталась пестрая публика. В самом дальнем углу, в компании воришки, сидела парочка хмурых монахов, за ними расположились гномы, распивающий пятый кувшин пива, а рядом с ними человек с повязкой на глазу играл в кости со стражником и его подругой.

По правую руку пьяный лавочник пытался навязать своему другу какие-то залежалые товары, а по левую - распутного вида девица заигрывала с прыщавым юношей. Его непривлекательный вид с успехом компенсировал тяжелый кошелек, который парень демонстративно вертел в руке. Своим поступком он снискал пристальное внимание не только девицы, но и двух мрачных типов, которые теперь наверняка последуют за этим глупцом, стоит ему только выйти из трактира.

Все они жили обычной жизнью, словно не было ни войны с орками, ни разрушенной крепости, всего в нескольких днях пути. Что поделаешь - провинция. Новости в Габельне благодаря ясновидящим распространяются со скоростью пожара. А есть ли хоть один ясновидящий в Лубне?

Небритый, потрепанный Дарвей во все еще мокрой одежде нисколько не выделялся на общем фоне. Монах практически перестал видеть, что происходит с душами окружающих его людей - видимо сказывалось неимоверное напряжение последних дней. Но это только к лучшему. Иногда полезно побыть в мире иллюзий, а не воспринимать все через черно-белую призму добра и зла. Он отдохнет, наберется сил и найдет ответ на все вопросы. Главное верить в себя, в Бога, в победу света, порядка и у него все получиться.

Дарвей расправился со второй порцией котлет и ощутил угрызения совести. Получилось, что он покинул друзей только для того, чтобы сытно поесть в трактире. Какая ирония...

В этот момент двери трактира резко распахнулись и в зал ворвались закованные в латы воины. На груди каждого из них был выбит красно-белый лев - герб императорского дома.

-- Выходит, что вы все-таки нагнали меня... - пробормотал Дарвей.

Воинами командовал высокий сухой старик в отливающей серебром кольчуге. Его руки были унизаны перстнями, выдававшими его более чем благородное происхождение. Кроме того, на старике были особые браслеты, заявляющие всем знающим людям о том, что перед ними боевой маг. А Дарвей был знающим человеком.

Старик окинул орлиным взором присутствующих. Воины, не дожидаясь приказаний, загородили своими телами дверной проем и окна, исключая всякую возможность бегства. Они обнажили мечи и выжидающе уставились на командира.

В зале стало очень тихо. Посетители прекратили разговоры и ошеломленно уставились на непрошеных захватчиков.

-- Господи, надеюсь, они не по мою душу... - с тоской сказал Дарвей.

Он не представлял, что делать, если его захотят арестовать. Бежать? Можно попробовать, но он сейчас не в той форме, чтобы проходить сквозь иллюзии как горячий нож сквозь масло. Сражаться? Их было слишком много. Если он и справиться с воинами, а в том, что это были отличные воины, монах не сомневался, его прикончит их угрюмый командир. Ему будет очень удобно пускать молнии в его незащищенную спину.

Маг достал из-под плаща миниатюрную шкатулку. Недолго подержав ее в руках, он сделал несколько шагов к стойке.

-- Взять! - он указал на изможденного бедно одетого мужчину средних лет.

Тот вскочил и, отпрыгнув назад, послал в старика мощное сковывающее заклинание. Но маг был начеку. Он нейтрализовал магию, подставив браслеты, и в свою очередь не остался в долгу, выкрикнув слово слабости.

Но в нем уже не было нужды. Волшебник, за которым они охотились, едва стоял на ногах. Он растратил все свои силы на заклинание. К нему подбежали воины и встали с обеих сторон. Теперь им приходилось поддерживать его, чтобы не дать упасть.

-- Руки! - жестко приказал старик.

Пленник с ненавистью посмотрел на него и не шелохнулся. Воины, преодолевая сопротивление, вынудили его протянуть вперед руки. Командир взялся за пальцы и, смотря своей жертве прямо в глаза, резко повернул. Раздался неприятный хруст, который тут же заглушил вопль пленника.

Дарвей невольно ощутил тошноту.

-- Так-то лучше... В камеру его! - неожиданно хриплым голосом, похожим на воронье карканье, сказал старик.

Он развернулся и, не обращая ни на кого внимания, вышел из трактира. Пленника потащили следом. Как только последний воин императора покинул зал, в трактире поднялся небывалый шум. Люди очнулись от оцепенения.

-- Ну, ничего себе! - возмущенно сказал похожий на лесоруба сосед по столику. - Как страшно стало жить! Ты сидишь, пьешь пиво, а тебя приходят и едва не убивают! Вы видели, как он сломал ему пальцы? Садист, верно?

-- Эти волшебники все чокнутые, - доверительно сказал другой. - Выясняют между собой отношения, а мы страдаем. У меня пшеничное поле было. Дождь несколько недель подряд над ним лил. Я просил у мага, чтобы он помог, да где там... Он денег хотел уж больно много. Вот все на корню и сгнило. Эгоисты, чтоб им пусто было.

-- Точно-точно. Он же дождь на твое поле и наслал...

-- Ненавижу императора и его свиту! - выкрикнул кто-то в пьяном угаре.

На него сразу же зашикали. У магов были хорошие уши, и попасть на десять лет в тюрьму с конфискацией имущества за оскорбление его императорского величества никому не хотелось.

-- Страшно жить, - поддакнул монах. - Как выдумаете, куда его повели?

-- В камеру, ясное дело, - философски пожал плечами лесоруб. - Их начальник так и сказал. Там над ним будут чинить расправу. Этот мужичок, хоть и волшебник, да мне его жалко... Заморят его до смерти.

-- А где находятся камеры?

-- Ты что, неместный? - с подозрением спросил лесоруб.

-- Нет, - честно ответил монах.

-- Тогда понятно, почему ты не знаешь... Они в Доме стражи, который стоит на Вересковой улице. Это всего в квартале отсюда.

-- Спасибо. - Дарвей достал две монеты и, остановив пробегающую официантку, вручил их со словами. - На сдачу угостите моих друзей выпивкой.

Его поступок был встречен одобрительными возгласами. Теперь он действительно был другом этой парочке, по крайней мере, на какое-то время.

Монах оставил шумный, полный света и тепла трактир. На улице было холодно и по-осеннему сыро. Серые тучи, закрывшие небо, в купе с надвигающимися сумерками, лишили город света, а фонари, как было принято в Габельне, зажигать здесь никто не собирался. Дарвей спросил у случайного прохожего, где находиться нужная ему улица и пошел в указанном направлении.

Дом стражи - большое коричневое здание с маленькими окошками на верхних этажах, он заметил сразу. Даже без вывески было понятно, что это за здание. От дома за версту несло штрафами, принудительными работами и конфискацией.

Когда из главного входа вышла парочка воинов со скалящимися красно-белыми львами на груди, монах понял, что не ошибся.

Теперь ему было необходимо попасть внутрь и разобраться в происходящем. Кто этот человек из трактира и чем он так не угодил императорским войскам?

Пока он ломал голову, как лучше это сделать, время не стояло на месте, и на город опустилась ночь. Монах прошелся под окнами, пытаясь выяснить, что происходит наверху, но не слишком преуспел в этом. Ему казалось, что он слышал крик - возможно из подвала, но Дарвей не был в этом уверен.

К счастью, ему повезло повстречать старого знакомого. Невысокий человек, одетый во все серое, пересек улицу. Заметив Дарвея, он остановился как вкопанный, несколько секунд пристально его разглядывая.

-- Флей? - удивился монах. - Что ты здесь делаешь?

-- Это я как раз тебя хотел спросить! - воскликнул помощник Гаера. - Как ты здесь оказался?

-- Это мое дело.

-- Личное? - многозначительно спросил Флей.

-- Не совсем.

-- Может, расскажешь? Иначе мне придется тебя арестовать.

-- Почему?

-- Мне не нравиться твое появление здесь, только и всего. Я не люблю неясностей.

-- Флей, тем, что на самом деле произошло с крепостью, интересуется не только орден, - решил рискнуть Дарвей. - Это дело государственного значения.

-- Ты опять на службе? - задумчиво спросил он.

Дарвей чуть кивнул.

-- Кто на этот раз?

-- Догадайся. Я по мелочам не размениваюсь.

-- Неужели сам император?..

-- Вот видишь - догадался. Но больше я ничего не могу тебе сказать. Это не моя тайна.

-- Странно, что мне никто ничего не сообщил, хотя я работаю с его людьми... - Флей нахмурился.

-- Чего тут удивительного? Они тоже не в курсе. Никто не в курсе. Моя репутация и опыт не позволяет мне играть открыто. И это прекрасно известно моему работодателю. Не думал же ты, что я смогу остаться в стороне, когда в стране происходит такое!

-- Да, положение серьезное - тут ты прав. Но чтобы я мог тебе доверять, ты должен...

-- После разрушения Барнаса, бакеты, не взяв с собой ничего из ценностей крепости, направились сюда, - перебил его Дарвей. - След ведет прямо в Лубн.

-- Хорошо, я тебе верю, - вздохнул Флей. - Чего ты хочешь?

-- Только что в таверне люди императора схватили одного человека. Кто он?

-- Мы как раз выясняем. Давай пройдем внутрь. Улица - неподходящее место для подобных разговоров.

Вот так Дарвей, в сопровождении агента ордена Истины беспрепятственно проник в Дом стражи. Флей сразу же повел его наверх, в маленькую комнату, где едва умещался стол, пара стульев и громоздкий шкаф, доверху набитый папками.

-- Садись, пожалуйста... Хочешь рюмку согревающего? - он достал из-под стола маленькую пузатую бутылку.

-- Не откажусь, ночи стали холодные. А вы тут неплохо устроились. Чей это кабинет?

-- Помощника начальника стражи, - усмехнулся Флей. - И это, - он с довольным видом потряс бутылкой, - тоже его.

Он разлил напиток в маленькие рюмочки из прозрачного стекла и одну из них подвинул Дарвею.

-- Что это? - на всякий случай спросил монах.

-- Можжевеловая настойка пятилетней выдержки. Бальзам для ран измученных путников.

Монах по достоинству оценил прелести настойки и благодарно кивнул Флею.

-- Теперь к делу.

-- Да... Кто этот человек, которого вы поймали?

-- А ты не догадываешься? - спросил Флей, хитро прищурившись. - Если у тебя есть предположения, я их с удовольствием выслушаю.

-- Опять секреты, тайны... - вздохнул монах. - Давай, это будет последняя проверка на сообразительность?

Флей только пожал плечами.

-- Он один из тех, кто открыл ворота, да?

-- Верно.

-- Но как вам удалось его найти? - Дарвей откинулся на спинку, и она жалобно скрипнула под его весом.

-- Я расскажу все по порядку. Не без помощи магов и ясновидящих мы восстановили картину произошедшего. Барнас был неприступен, но таковым его делали не толстые каменные стены, а волшебники. Пока их дух был крепок, они могли дать отпор любому. Крепость была опутана сложной цепью заклинаний, которые замыкались на главных воротах.

-- Дальше.

-- Пока неизвестно, каким образом бакетам удалось завладеть сознанием троих магов. Прискорбно, но факт - они перешли на сторону врага. Это были сильные волшебники из знатных родов, и я не знаю, чем жрецы могли на них повлиять. Так или иначе, в нужное время орки приказали им отпереть ворота, и те безукоризненно выполнили их приказ.

-- А кроме того они пытались склонить на свою сторону еще одного мага.

-- Кого?

-- Марка, старшего брата Ормана.

-- Ты имеешь в виду того самого Ормана, главного астролога?

-- Да.

-- Хм, я не знал... И у них ничего нее вышло?

-- Нет, - Дарвей покачал головой. - Поэтому они убили его.

-- Замечательно... - пробормотал Флей, и налил себе еще настойки. - Сил и так немного, а они переходят на сторону врага и убивают друг друга... Ах, если бы просто врага - на сторону орков!!! Это в сто крат хуже. Я даже не буду спрашивать, откуда тебе известны такие подробности. Пусть это остается на твоей совести.

Флей растерянно постучал пустой рюмкой по столу и попытался пригладить давно немытые, торчавшие во все стороны волосы. Дарвей молчал, ожидая продолжения.

-- После того как все было кончено: ворота открыты, крепость разрушена, надобность в предателях отпала и бакеты решили от них избавиться. Двоих они убили, а третьему удалось ускользнуть. Но он настолько пропитался их атмосферой, их колдовством... Даже не знаю, как это выразить... Я не волшебник, и в терминологии не силен. Он оставлял за собой след, по которому мы и нашли его.

-- След... - горько вздохнул Дарвей.

Монах понял, что увиденная им линия вела вовсе не к бакетам, а всего лишь к ничтожному предателю. Он зря потерял несколько дней. Хотя, возможно еще не все потеряно. Он должен поговорить с этим магом.

-- Твои люди очень изобретательны.

-- На что ты намекаешь? - не понял Флей.

-- На шкатулку.

-- А, так ты ее видел?

-- Да. Я видел, как производилось задержание.

-- Понятно. Но это не мои люди... - Флей криво улыбнулся. - Главный здесь - Томек Азирский. А я всего лишь незаметный советник при нем.

-- Конечно. Именно поэтому ты предпочитаешь серый цвет остальным.

-- С господином Томеком нелегко найти общий язык, - признался Флей. - Если бы я не был выразителем интересов ордена, мы вряд ли смогли договориться. - Он доверительно понизил голос. - Ужасно, когда знатность дается вкупе с магическими способностями. У волшебников и так чересчур развитое самомнение, а тут оно взлетает до небес. Хотя нужно согласиться с тем, что Томек свое дело знает. Маг он отличный.

-- Ты отдал приказ о допросе пленника?

-- Первым делом, - кивнул Флей. - Нельзя терять не минуты.

-- Мне непонятно, как орки сумели так близко подобраться к крепости, что их никто не видел. И куда они исчезли? Получается, что по империи давно разгуливает армия, о перемещении которой мы не имеем ни малейшего понятия?!

-- Это не только у тебя в голове не укладывается. По дороге сюда мы перебрали десяток теорий, одну краше другой, но так и не пришли к разумному объяснению. У тебя есть идеи?

-- Возможно, если я пойму, зачем бакетам понадобилось уничтожать Барнас...

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошел тот самый старик, который командовал в трактире. Увидев Дарвея, он удивленно вскинул брови.

-- Это еще кто?!

Флей кашлянул. Он явно предпочел бы, чтобы Томек и Дарвей не встречались.

-- Это проверенный человек императора. Его имя Дарвей.

-- Ты его знаешь? - маг медленно закрыл дверь и принялся сверлить монаха недобрым взглядом.

-- Да. Он с нами заодно, уверяю вас.

-- И, кончено же, уже в курсе всех дел... - веско сказал старик.

-- А вы бы предпочли утаить от императора важные сведенья? - насмешливо спросил Дарвей, которому заносчивость Томека действовала на нервы.

-- Да как ты смеешь! - вспылил старик.

-- Успокойтесь! Прошу вас! - повысил голос Флей. - Уверен, никто никого не хотел обидеть. Дарвей просто не так выразился. Верно?

-- Да. - Монах решил не накалять обстановку.

-- Отлично. Господин Томек, как прошел допрос? - Флей придвинул старику свой стул, и тому ничего не оставалась, как сесть на него.

-- Он признался во всем. Сам рассказал, его даже не пришлось пытать. Его имя Вейнок и он из хорошей семьи. Я знал его отца, - старик покачал головой. - Вейнок-старший был прекрасным человеком, украшением рода, а эта свинья - его сын, опозорила добрую память стольких поколений. Хорошо, что его отец не дожил до этих скорбных дней.

-- Почему он нас предал?

-- Орки пообещали ему, что покончат с войной, если он поможет им проникнуть в крепость. Тоже самое жрецы сказали и тем двоим. Мыслимо ли? Орки - это война, но никак не мир. Вейнок же решил, что ради блага всего народа можно пожертвовать жизнями нескольких сотен.

-- Он безумен?

-- Совершенно. И этому нельзя помочь. - Томек вздохнул. - Такое не лечится. У него периодами наступают неконтролируемые приступы.

-- А где теперь жрецы?

-- Ушли к себе. Так, во всяком случае, говорит Вейнок.

-- Что значит "ушли"?

-- Вернулись обратно в горы.

-- Он не врет?

-- Это исключено. Он искренне верит в то, что говорит.

-- И как нам теперь быть? Бакеты исчезли, Барнас в руинах, по нашим землям свободно ходят орчьи отряды. Это какой-то тупик. Мы посланы сюда для расследования паления крепости, но не очень-то в этом преуспели. Что скажите?

-- Как решит Совет, так и будет. Он собирается завтра.

-- Вы держите постоянную связь со столицей?

-- Конечно. - Томек вынул из кармана небольшой хрустальный шарик, который засветился мягким светом в его руках и дал его Флею. - У тебя нет иллюмината?

-- Нет, - признался тот, крутя в руках потухший шарик. - Для тех, у кого нет ни капли магических способностей, он бесполезен. О, господин Томек, неужели вы проверяете меня? - Флей вернул шарик ему обратно.

Старик улыбнулся и кинул шарик Дарвею. Монах машинально поймал его. Едва коснувшись пальцев, иллюминат ярко вспыхнул и тут же раскололся на пять частей.

-- Ой! Простите... - Дарвею было неловко. Он знал, что иллюминаты - это дорогое удовольствие, которое не всякий маг может себе позволить. - Я сам не понимаю, как это получилось.

-- Ничего, у меня есть еще один, - с оттенком легкого замешательства отозвался Томек.

-- Значит, Вейнок рассказал все, что знал и больше нам не нужен? - Флей постарался как можно быстрее замять неприятный инцидент.

-- Да.

-- В таком случае он не доживет до завтрашнего утра. Кто-нибудь из моих людей займется этим.

-- Нет-нет! Ни в коем случае! - всплеснул руками старик. - Так нельзя! Ты хочешь придушить его в камере как обычного вора, но он, даже сумасшедший, заслуживает благородной смерти.

-- Что вы имеете в виду?

-- Смерть посредством отсечения головы. И не в камере, а на эшафоте, на глазах у людей. Виселица - это удел безродных воришек и фальшивомонетчиков. Благородная кровь должна пролиться как полагается. Это должна быть казнь, а не убийство.

-- Но где мы найдем квалифицированного палача в этой глуши? В Лубне его попросту нет! Здесь просто забивают палками или изгоняют из города. Сами видите, что в здешних камерах сидит всякая мелочь, вроде дебоширов и должников.

-- Я могу помочь, - негромко сказал Дарвей.

Флей негодующе посмотрел на монаха.

-- Ах, да... Я совсем забыл, - его взгляд смягчился. - Действительно, это выход.

-- Ты?! - Томек постучал пальцами по крышке стола. - С чего ты взял, что достаточно компетентен в данном вопросе?

-- Господин Томек, я ручаюсь, что Дарвей достаточно компетентен. Он виртуоз своего дела и отправил на тот свет людей больше, чем воины вашего отряда все вместе взятые.

-- Наемный убийца? - на лице мага была написана брезгливость.

-- Хуже. Дарвей двадцать лет был Призраком ордена Истины.

Впервые в жизни Томек не нашел, что ответить. Он только немного, насколько это позволял узкий проход, отодвинулся от Дарвея.

-- Можно было обойтись и без откровений... - поморщился монах. - Я не люблю, когда моя маленькая тайна становится известна посторонним людям. Раньше мне бы пришлось убить вас обоих только за то, что вы увидели мое лицо.

-- Но времена меняются... - покачал головой Флей. - Тем более, я уверен, что многоуважаемый Томек пообещает молчать об этом. Ведь так?

Старик кивнул. Он опустил голову и изучал Дарвея из-под нахмуренных бровей.

-- Значит, это все правда? Призрак действительно существует?

Монах как можно равнодушнее пожал плечами.

-- Как будто вы этого не знали! Не смешите меня!

-- И вы двадцать лет занимались этим... А почему перестали?

-- Я служил великому магистру Кармиссу.

-- Понятно. Все дело в интригах... - Томек замолчал, думая о чем-то своем.

-- Если вы хотите, чтобы казнь состоялась завтра, то к постройке помоста лучше приступить немедленно, - заметил Дарвей, всегда беспокоящийся о практической стороне вопроса.

-- Мудрая мысль, - похвалил Флей монаха. - Что тебе для этого надо?

-- Мне?! Ничего. Ни я же его буду строить. Главное, чтобы завтра утром нашлась подходящая колода и острый топор.

-- Обеспечим.

-- И еще, я хочу поговорить с пленником перед казнью.

-- Это еще зачем? - встрепенулся маг.

-- Ну... Я всегда с ними разговариваю перед тем как... - Дарвей запнулся и резко провел большим пальцем по шее. - Это такая традиция, обычай. Как монах ордена я имею право выслушать их прегрешения.

Томек вопросительно посмотрел на Флея. Тот кивнул.

-- Да, обычно все так и приходит. Призрак - это не обычный убийца, как вы понимаете.

-- Хорошо, уговорили. Я лично отведу тебя к нему, - Томек поднялся.

-- Я тоже пойду, - решил Флей. - Есть кое-какие дела... Да и помостом нужно заняться. Дарвей, я думаю, ты разберешься, что к чему...

Они покинули кабинет. Томек, звеня кольчугой, провел Дарвея по коридору. Они спустились по винтовой лестнице и очутились в подвале. Там, в одной из дальних камер, подальше от остальных заключенных, лежал связанный по рукам и ногам Вейнок. Связали его из боязни, что он навредит себе, а не потому, что опасались побега.

Старик дал знак воину, охранявшему камеру, и тот послушно зазвенел ключами.

-- О чем вы будете говорить? - спросил он Дарвея.

-- Я еще не знаю. Да это и неважно.

-- То есть как?

-- Любое живое существо имеет право высказаться перед смертью и быть услышанным. Поэтому меня не волнует содержание беседы. Я здесь не для этого.

Конечно, Дарвей был не совсем честен с Томеком. Его волновал предстоящий разговор с пленником. Он надеялся услышать от него что-нибудь важное, чему маг не предал значение, посчитав обыкновенным бредом сумасшедшего.

-- Странные вы все в этом ордене... - пробормотал старик.

Он уже собрался уходить, как его плащ зацепился за погнутый штырь решетки. Раздался треск и из порванного внутреннего кармана выпали золотые часы. От удара о пол они раскрылись и отлетели прямо к ногам монаха. Дарвей нагнулся и подобрал их. Часы, благодаря прочному корпусу, остались целы. На внутренней стороне крышки он обнаружил изображение улыбающейся белокурой девочки лет трех. Монах, как ни пытался не смог скрыть своего удивления.

-- Это моя внучка! - сконфуженно выпалил мгновенно покрасневший Томек.

Старик выхватил часы у него из рук и ретировался.

Дарвей усмехнулся. Он только что получил еще одно подтверждение тому, что железных людей не бывает. У всех есть свои маленькие слабости. Они есть даже у заносчивого, безжалостного к своим и чужим господина Томека. Иногда такая слабость может принять облик маленькой девочки, которая наверняка вьет из своего строго деда веревки.

-- Оставьте нас вдвоем, - приказал Дарвей охраннику. - Если хотите, можете закрыть дверь. Я сам вас позову, когда будет нужно.

Охранник послушно запер их, и удалился. Монах подождал, пока он отойдет на достаточное расстояние, и наклонился к пленнику. Стараясь не дотрагиваться до его искалеченных рук, опасаясь причинить новую боль, он перевернул его. Монах вытащил изо рта кляп и бросил на пол. Пленник глубоко вздохнул и посмотрел на Дарвея.

Вейнок был плох. Истощенный физически - он выглядел так, будто бы голодал не меньше недели, и духовно, он практически не понимал, где находится. Его сознание были похоронено в пучине хаоса, и слабые проблески уже не могли пробиться сквозь его черные воды. Это общение с бакетами сделало Вейнока безумным. С каждым часом его состояние ухудшалось. Он умер бы сам через пару дней или недель даже без чужого вмешательства.

-- Мои пальцы... мои пальцы... - жалостливо простонал Вейнок. - Вы поможете мне? За что они мучают меня?! Я не хочу снова смотреть на убийства! Они делают больно и мучают меня, заставляя смотреть!

-- Кто они? - спросил Дарвей, понимая, что сейчас Вейнок имеет в виду не магов.

-- Они... Тени. Неужели вы не знаете теней? Высасывают твою душу через глаза. Смотрят в глаза, и я лишаюсь души. Кусочек за кусочком, ниточка за ниточкой... Иногда я не помню своего имени. Я - никто! Меня нет, а тень всегда рядом. А как они могут смотреть, ведь у них самих нет глаз? Даже лица нет, а камни холодные... Вы знаете, почему камни холодные?

Дарвей слушал этот бессвязный бред, и усиленно думал, как ему помочь. К душе Вейнока было страшно прикасаться, насколько она была поражена хаосом. Но ведь он единственный, кто в состоянии прийти ему на выручку.

-- Вейнок, тебя зовут Вейнок... - медленно проговорил он, касаясь висков пленника. - Молчи и закрой глаза.

-- Хорошо... - слабым голосом ответил мужчина и подчинился. - Только не уходите.

Монах пытался заглянуть как можно глубже в его сердце, в надежде отыскать там что-нибудь светлое. Это было невероятно трудно и противно - проходить сквозь вязкие переплетенья кошмаров, но он пересилил себя и нашел искомое.

Крохотный кусочек золотого огня еще теплился в этом человеке. Странный манящий огонек притягивал Дарвея сильнее, чем что-либо до этого. Это была чистая любовь, не испорченная безумием, не успевшая превратиться в ненависть. Огонек напоминал, что самое дорогое рядом, а время потрясений уже прошло. Наступает момент, когда все мы страшимся одиночества, но для пленника его ужас миновал навсегда. Душа Вейнока, так громко зовущая к себе, была подобна потерянному младшему брату.

Чувства, словно неудержимая горная лавина, обрушились на Дарвея. Он ощутил невероятную горечь утраты переданную ему Вейноком. К ней примкнули воспоминания, длинная вереница воспоминаний, похожих на причудливые тени - таких же изменчивых...

Но это уже было когда-то. Он уже переживал подобные чувства. Тогда, в копях Химер, отпив из злополучного источника...

Дарвей в ужасе зажмурился. Он не хотел признавать правду. Нет, это было невероятно! Монах на пару мгновений перестал существовать - он растворился в собственной памяти. Тут, в бездонной синеве неба, освещая пустыню, парило идеально круглое солнце. Оно с невиданной злостью выжигало на его лице сложный узор. В проступавших линиях угадывались буквы, которые складывались в его собственное имя.

Жестокое солнце опалило его веки и выжгло глаза. Он больше ничего не видел, не желал видеть... Воспоминания - эти яркие картинки причиняли слишком боли, и он был рад избавиться от них пускай даже ценой собственных глаз.

Почему, почему, почему?!.. Разве такое мыслимо? Разве устройство мира допускает возможность встречи с собственным перерождением? Два тела, и душа, одна на двоих - какой в этом смысл? Нет, душ все-таки две, и его душа старше самой себя ровно на одно рождение.

Как мало мы еще знаем о нашей вселенной... А думаем, что знаем все.

-- Теперь тебе не больно и не страшно, - прошептал монах, у которого по щекам катились слезы. - Все позади.

Безумие отступило, и взгляд Вейнока стал более осмысленным.

-- Кто вы? - тихо спросил он.

-- Мое имя ничего вам не скажет, - ответил монах, отстранясь. Его лицо приняло каменное выражение. - Просто я хотел поговорить с вами.

-- Спасибо за помощь. У меня больше не болит голова. Это ваша работа, верно? Но я... уже все вам рассказал. То есть тому человеку, что приходил раньше. Мне нечего добавить.

-- Я не маг. И не вместе с теми, кто пленил вас. Но освободить не могу, - поспешно сказал он, предупреждая возможную просьбу. - Однако мне действительно очень важно поговорить о том, что произошло.

Дарвей призвал на помощь все свое самообладание. Как же он завтра будет рубить голову Вейноку? Как?! О какой казни может идти речь? Он должен будет подняться на помост, сжимая в руке топор и... Но с другой стороны, он сделает это лучше кого бы то ни было и Вейноку не придется мучиться. Казнить из сострадания - ведь в этом нет ничего дурного?

-- Хорошо... Спрашивайте. Что вы хотите знать? - Вейнок вздохнул.

-- Почему вы пошли на сговор с орками?

-- Думаете, это было проявлением сумасшествия? - в устах Вейнока этот вопрос звучал особенно горько.

-- Не могу знать.

-- Вам известно, что я был не один?

-- Известно.

-- Неужели безумие может завладеть сразу несколькими?

-- Все возможно, - сказал Дарвей.

-- Нет - это было не безумие. Это был выход, - покачал головой Вейнок. - Они пришли ко мне во сне и показали его. Сами. Это началось несколько месяцев назад. Я стал видеть необыкновенные сны, в которых находил ответы на вопросы мучавшие меня. Но в миг пробужденья я забывал то, что видел.

-- Что же это были за вопросы?

-- Разные... Почему мы - живые существа, должны страдать? Разве это обязательно? Я уверен, что необязательно, просто в нашем мире кроиться какая-то ошибка, какой-то изъян. Или изъян в нас самих, когда мы выбираем не тот путь, что следует. Размышляя над этим, я начал, прежде всего, с себя, - Вейнок облизал пересохшие губы и, не глядя на Дарвея, продолжил. - Я ведь всегда хотел стать священником. Уйти в орден... Но мне кое-что помешало. Или кое-кто. В раннем детстве обнаружился мой проклятый талант к магии - к этой царице лжи, и когда пришел срок я, по настоянию отца, стал волшебником. Пришлось посвятить себя нелюбимому делу.

-- Многие бы поменялись с вами местами.

-- На что мне эти многие? Разве от этого легче? Я желал нести в мир правду, помогать людям, врачевать их души, а вместо этого был вынужден обманывать саму природу. Добившись успеха на магическом поприще, я стал противен сам себе. Мы страдаем оттого, что занимаемся не тем, для чего предназначены. И нас за это жестоко карают... Отсюда войны, болезни, бесчисленные смерти.

-- Смерть - это естественный процесс.

-- Только если она желанна, как и рождение, ну а если нет? С самого начала мы делаем неверный выбор, и шаг за шагом приближаемся к краю бездны, за которым нас ждет расплата, - голос Вейнока стал совсем тихим.

-- Но вы так и не ответили на мой вопрос.

-- А? - пленник удивленно посмотрел на Дарвея. Его взгляд снова стал мутнеть. Безумие постепенно овладевало им.

-- Почему вы отдали Барнас оркам? Почему пошли против долга? Ведь вы же должны были его защищать.

-- Это ложь. Я никому ничего не отдавал. Я все сделал правильно.

-- Все люди, которые там были, погибли страшной смертью.

-- Страдание, - Вейнок перешел на шипящий шепот, - из-за отсутствия взгляда со стороны. Порядок сковал наш мир, мы стали его рабами. Это сеть крепка и мы сами плетем ее, и с каждым нашим вдохом она становиться все крепче и больше. В своей лжи мы уподобились грязи! Только Хаос способен очистить нас, вернуть первозданную красоту. Ради счастья всего мира можно пожертвовать несколькими людьми...

-- Благодаря вам Барнас отдан хаосу.

-- Вся не так просто, как кажется... Смешно? Спрашивают о крепости, словно она имеет какое-то значение, но ведь дело в ней. - Вейнок замолчал, испытывающе глядя на монаха. - Я вижу, что вам можно доверять. Что-то подсказывает мне это. Иногда, когда тайна становиться слишком тяжела, с ней хочется поделиться. Внимательно выслушайте то, что я скажу: мир в некоторых местах тоньше, чем кажется. Там его легче проткнуть. Приходилось ли вам видеть извержение вулкана или хотя бы гейзер? Когда под давлением из-под земли вырывается струя раскаленного газа. Это очень красиво...

До Дарвея начал доходить смысл его слов.

-- Так значит, им был нужен совсем не Барнас?! Им нужно было место, где он стоял! Теперь все понятно! - он с досадой хлопнул себя по лбу.

-- Я рад за вас, - прошептал Вейнок. - Но вы все равно не сможете их остановить. Им нужно всего пять точек, дабы очистить этот мир от скверны. И наступит мир.

-- Хаос уничтожит всех нас, как вы не понимаете! Вы идете против самого Создателя!

-- Нет, нет... - он покачал головой. - Это Хаос нас создал. Мы все вышли из него, и в первый миг были невинны. Но порядок извратил нас.

-- Вейнок... Посмотрите на меня! Вам известно, куда отправились бакеты?! Где находятся оставшиеся четыре места? Вы знаете?! Вейнок, не молчите! - он встряхнул мага и тот вскрикнул.

-- Мои руки... - жалобно сказал он.

-- Ох, я совсем забыл, - Дарвей тотчас отпустил его с виноватым видом.

-- Вы специально это сделали. Сейчас станете меня мучить.

-- Нет, не стану. Я прошу вас, умоляю назвать мне оставшиеся места. Если вы их знаете, то скажите мне!

-- Я знаю только одно. Оно открылось мне во снах. Последнее место... - он улыбнулся. - Там все закончиться.

В воздухе повисла напряженная пауза. Стало очень тихо. Монаху даже показалось, что он слышит дыхание охранника за стеной в конце коридора.

-- Это место, - Вейнок рассмеялся, - ровное как мраморные полы в императорском дворце и такое же безжизненное. Там ничего нет, ничего не растет. Только сухая почва и голые скалы.

-- Плато Безумцев... - обречено сказал Дарвей. - Орман был все-таки прав. Мой путь лежит туда.

-- Я вам завидую. Мне бы хотелось встретить там последний рассвет этого ничтожного мира.

-- Ты знаешь, что бакеты убили твоих товарищей?

-- Нет, они живы, - уверенно сказал Вейнок.

-- Живы?

-- Да, я же совсем недавно говорил с ними. Честное, слово. Правда, Кармайк странно выглядел, но это наверняка из-за длинного перехода. Куда делись его усы? И лицо? Пропали. А ведь он очень красив, знаете, такой тип мужественного защитника... Или дамского угодника. Я путаюсь в этих понятиях. Но женщины его всегда любили.

Дарвей тяжело вздохнул. Вейнок окончательно спятил. Он был сильным магом, и его сила на какое-то время защитила от жрецов. Бакеты не смогли расправиться с ним сразу, как с другими волшебниками. Он сумел бежать, но его существование было отравлено безумием. Смерть будет для Вейнока несомненным избавлением.

Монах с сожалением посмотрел на пленника. Тот что-то невнятно бормотал, смотря сквозь стену. Дарвей пытался найти на дне его пустых глаз разум, но тщетно. Монаху стало страшно.

Как он собирается остановить жрецов? С помощью чего? Когда против него выступят враги, он так же легко сойдет с ума как Вейнок, и никакой дар ему не поможет. Однажды, он уже едва не разделил его участь.

Монах зашвырнул кляп в угол и позвал охранника. Больше ему здесь было нечего делать.

Покинув душный подвал, он бросился к выходу. Не обращая внимания на изумленные взгляды воинов, Дарвей лег прямо на землю недалеко от входа в Дом стражи. Его сейчас меньше всего волновало мнение остальных.

Кто бы мог подумать, что смотреть в небо и дышать полной грудью станет для него неслыханной роскошью? Свежий воздух был лекарством, изгоняющий мрачные, облаченные в погребальный саван мысли, что давили на него.

Если бы он мог, то отправился бы к Плато прямо сейчас, не медля ни минуты. Но он должен выполнить свой долг и поэтому дождется утра. Будь на месте Вейнока кто-то другой, он бы уехал, но ведь не бросишь на произвол судьбы самого себя?

Судьба порой бывает очень иронична, и у ее иронии горький привкус. Почему все случилось именно так? Жестокие совпадения... Не сделай он тот роковой глоток из источника памяти, он бы не знал, кто такой Вейнок, и вероятно сейчас все было бы по-другому. И не пойди он тогда в копи Химер, и не умри Кармисс... И еще каны со своими кознями тысячелетней давности. Хотя козни - это слишком грубо, хотя и верно. Ну, пускай лучше будет планы. Длинная получается цепочка...

Он должен извлечь их всего этого урок, но какой?

-- Создатель, ты хочешь меня научить, но твои замыслы столь непостижимы для меня, что я в растерянности. Вейнок открыл ворота и положил начало проникновению Хаоса, а я должен положить конец. Во всяком случае, я так полагаю. Но что делать, а если я ошибаюсь?

В душе Дарвея шевельнулся червячок сомнения. Вейнок может оказаться прав хотя бы частично. Если хаос полностью поглотит этот мир, то все вернется на круги своя. А потом Творец сделает новый мир по своему вкусу еще раз. Как-нибудь потом...

И тут страшная мысль поразила монаха. Нет никакого Творца! И помощи ждать неоткуда. Никто не придет, не протянет всемогущую руку и не разгонит облака заслоняющие солнце. О, и как он только не понял этого раньше!

Все живые существа и являются этим самым Господом. Они соединены вместе в единый организм вне времени и пространства, в одно огромное нечто... Разные части на определенных уровнях выполняют свои функции и каждая из этих частей по-своему важна. Тут Вейнок был прав - нужно следовать своему предназначению. Кто не следует, тот идет против своей природы, и его жестоко наказывают.

Но, пройдя путь до конца, выполнив все, что намечено, частицы растут, становятся лучше и устремляются вперед. Из минералов в растения из растений в животные, из животных в люди и дальше. А куда дальше?

Он резко сел и вцепился руками в траву. Дарвею стало нехорошо.

-- Нет-нет... Все не так. Об этом нельзя думать. Не человеческого ума это дело.

Но разве мыслям прикажешь?

Если Хаос одержит победу, то умрут не только люди. Умрут все. Погибнет совершенный организм душ связанный единым законом, постигнуть который он пока не в состоянии. Хватит того, что он понял до жути пугающую вещь - все живое, что окружает нас, и есть бог! Значит, не получиться отсидеться, ожидая, что кто-то могущественный придет и устроит твои дела. За все нужно отвечать самому.

А огонек души, что теплиться в каждом - это ключ ко всему происходящему.

Тень, скрывавшая реальность, беззвучно растворилась перед Дарвеем, явив истинный мир в своем чудовищном многообразии. Монах хотел закрыть глаза, но не мог. Миллионы, мириады огней устремились к нему. Они несли в себе знание, а его было слишком много для одного человека.

Ужас сковал Дарвея. Он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Что ему сделать, чтобы укрыться от настигающего кошмара? Человеческое тело, воспринимающее только иллюзии - это естественная защита от запрещенного знания. Лишившись ее, человек теряет свою индивидуальность. Кому нужна правда, если она сводит с ума?

Он услышал настойчивый шепот, звучавший со всех сторон одновременно. Потом монах понял, что голос звучит в его голове. Дарвей вслушался в то, что он говорит, но слова множились словно эхо. А кто-то невидимый настойчиво шептал, шептал... Черные тени в облегающих белых масках обступили его, взялись за руки и начали свой бесконечный хоровод. Почему это происходит? Кому выгодно само наличие жизни?

-- Круговорот рождения и смертей не страшен, - неожиданно сказал Дарвей и очнулся.

Монах с удивлением обнаружил, что сидит на ступеньках крыльца Дома стражи. На его плечи наброшено одеяло.

-- Ты в порядке? - с сомнением спросил кто-то.

Дарвей повернул голову. На него смотрел встревоженный Флей.

-- Да... А что?

-- Как тебе сказать... - Флей знаком подозвал воина, стоявшего за спиной монаха и забрал у него полную кружку разогретого вина с пряностями. - Ты лежал на земле и кричал.

-- Хм... Что именно?

-- Просто кричал. Может, объяснишь, в чем дело? Это разговор с Вейноком на тебя так повлиял?

-- Нет, не думаю. Просто в последние дни в воздухе такое особое напряжение витает, как перед грозой, - монах отхлебнул вина. - Я такой впечатлительный.

Флей в ответ недоверчиво фыркнул. Ему было непросто поверить в то, что Призрак ордена Истины может страдать впечатлительностью.

-- О чем вы разговаривали?

-- Ни о чем, - нахмурился Дарвей. - Вейнок совершенно невменяем. Он нес чепуху.

-- Помост будет готов к утру. Работа идет полным ходом. И казнь состоится в полдень. Ты не передумал?

-- Нет, - он скривился и вернул кружку. - Где его установят?

-- На площади.

-- Хорошо, я буду там в положенное время. - Монах стянул с плеч одеяло. - Спасибо за заботу.

-- Куда ты? До рассвета осталось всего несколько часов.

-- Поброжу по улицам. Спать ночью мне все равно не хочется. Не привык.

-- Если ты не придешь, то Томек будет в ярости.

-- Я не подведу, обещаю.

Флей внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал, пропуская вперед.

Трудно было понять, что он думает по поводу Дарвея. Этот человек знал намного больше, чем показывал. Агент ордена всегда был скрытен, предпочитая держать свое мнение при себе. Он оставался в тени, наблюдая оттуда за остальными и ожидая, когда придет пора действовать, справедливо считая, что чем меньше о тебе известно людям, тем ты более защищен.

Монах набросил капюшон и медленно пошел вниз по улице. Его окружали серые дома. Это был обыкновенный ничем непримечательный район с лавками на нижних и жилыми квартирами на верхних этажах. Узкие окна домов были темными и пустыми, все их обитатели крепко спали.

Дарвей несколько часов бесцельно бродил по городу, находя для себя успокоение в беспрерывном движении. Ему казалось, что если он остановиться, то снова окажется мишенью для сверкающих огней.

Восточный край неба быстро светлел, звезды гасли. Появились первые прохожие - рабочие лавок. Мимо монаха, едва не задев, пробежал торговец со скрипучей тележкой, наполненной мешками.

Почувствовав запах свежей сдобы, Дарвей понял, что проголодался. Казалось невероятным, что переживания не смогли помешать ему чувствовать голод. Как мерзко... Ведь в двенадцать он собирается совершить жуткий поступок, стать безликим орудием империи - ведь палач всегда носит маску, и казнить беднягу Вейнока.

Монах ощутил себя редкостным негодяем. Но наше тело живет по собственным законам - ему необходимо есть, пить, дышать, и его не интересует то, что лежит вне этого круга. Пускай о чувствах беспокоятся ум и сердце.

Дождавшись, пока откроются лавки, он заглянул в одну из них, купил каравай горячего, обжигающего хлеба и пошел в направлении площади. Люди вокруг спешили по своим делам, не обращая на него внимания. Во всяком случае, так он думал по началу.

-- Эй, мужчина! - дорогу Дарвею преградила хорошенькая девушка. Она обворожительно улыбнулась и ласково коснулась его плеча. - Такой красивый и такой грустный. Хочешь, я помогу тебе?

-- Нет.

-- Неужели ты совсем не хочешь повеселиться? Обещаю, это будет чудесно. - Она уже оценила толщину кошелька Дарвея и не собиралась сдаваться.

-- Оставь меня в покое. У тебя наверняка была длинная полная приключений ночь, и ты устала. Лучше всего будет, если ты пойдешь и ляжешь сейчас спать.

-- Для такого хорошего мужчины, я готова не спать хоть целую вечность, - девушка поправила прядь волос, выбившуюся из-под широкой зеленой ленты. - Я избавлю тебя от грусти. Кому ты несешь этот хлеб?

-- Жене и детям, - он попробовал обойти ее с другой стороны.

-- Не верю, - она надула губки. - А даже если и так, то предлагаю тебе отдохнуть от уз семейной жизни. Почувствовать себя свободным от забот. Кстати, меня зовут Клэр.

-- Неужели я единственный мужчина в этом проклятом городе? Попытай счастья возле Дома стражи. Там сейчас околачиваются немало воинов императора.

-- Спасибо за информацию, но эти мужланы так и норовят обмануть бедную девушку. Они ни с чем не считаются. Я не настолько легкомысленна, чтобы сама искать с ними встречи.

-- А с чего ты решила, что я не такой?

-- Ты честный. Это сразу видно. Неужели я тебе не нравлюсь? Скажи правду, нравлюсь, да? - Клэр облизнула верхнюю губу и кокетливо подмигнула.

-- Ты привлекательная женщина, но мне не до того, - вздохнул он. - Неподходящее время для развлечений.

-- Так не бывает. Ведь я готова исполнить любое твое желание.

-- Любое? - он усмехнулся.

-- Конечно, - она прижалась к его боку. - Все, что пожелаешь.

-- И дорого стоит твое общество? - спросил монах.

-- Две золотые монеты, - в ее голосе послышались деловые нотки.

-- Хорошо. - Он принял решение. - Пошли к тебе.

-- Отлично. Здесь недалеко.

Клэр призывно улыбнулась и, взмахнув широкой юбкой, взяла его под руку. Монах не возражал. Это был не Габельн, где ему нужно было следить за своей репутацией.

Они перешли на другую сторону улицы. Девушка вела мужчину, попутно болтая о всяких пустяках, но он не слушал ее. Через пять минут они были на месте. Клэр жила в большом коричневом доме, где она снимала три комнаты.

В окне здания напротив Дарвей заметил пожилую женщину. Она неодобрительно посмотрела на его спутницу и покачала головой. Похоже, соседям было прекрасно известно, чем зарабатывает на жизнь эта девушка.

Они поднялись на крыльцо. Звякнул ключ, и Клэр отворила дверь. Улыбнувшись, она пропустила его вперед.

-- А у тебя чисто, - заметил Дарвей. Он положил хлеб на стол, стоящий в прихожей.

-- Не ожидал? Я девушка чистоплотная, так и знай. Не то, что некоторые.

-- Некоторые - это кто?

-- Да есть одни... Конкурентки. Они на Большую Соню работают, - Клэр фыркнула. - Так вот эти бабы месяцами не моются. А рожи у них похожи на необожженный кирпич. Иметь с ними дело захочет только пьяный грузчик, да и то не всякий. Правда и цена у них соответствующая. Кстати об оплате... Деньги вперед, - она протянула изящную ручку.

Дарвей без возражений вложил в ее ладонь четыре золотых. Это была немалая сумма, но сейчас его меньше всего волновали деньги.

-- Отлично! - девушка глянула на часы, стоящие на столе. Работать больше положенного она не собиралась. - Теперь расскажи мне, что ты любишь? Какие-нибудь фантазии? За дополнительную плату разумеется. Но бить я себя не позволяю.

-- Ничего такого, - монах поморщился.

-- Ты просто очарователен. Нам сюда, - она толкнула дверь спальни.

Обстановка была скудной. В центре комнаты стояла широкая кровать, застеленная красным покрывалом. Возле стены высился платяной шкаф, а в углу, не закрывающийся сундук без дужек. Девушка села на кровать и принялась снимать платье.

-- Не надо, - сказал Дарвей, опускаясь рядом.

-- Хочешь сделать это сам?

-- Нет. Вообще ничего этого не надо. Я купил у тебя два часа времени только для того, чтобы поговорить.

-- Только поговорить? - ее глаза широко распахнулись от удивления. - Никто не платит четыре монеты за разговоры.

-- Я плачу.

-- Как-то это странно, - девушка с опаской посмотрела на Дарвея. - Ты же не местный, верно? Чужак.

-- Ты же сама обещала избавить меня от грусти. Вот и избавляй! Тебе даже не придется ничего самой говорить. Только слушать. - Он лег, положил под голову подушку.

-- Ну и ладно, у всех свои странности... За эти деньги можно многое позволить. Что там у тебя стряслось?

И Дарвей рассказал ей. Он поведал о своей жизни, о том, что он был двадцать лет агентом ордена Истины и убивал по его приказу, о даре канов, о столкновении со жрецами орков и пытке хаосом, о своих опасениях перед предстоящей схваткой. Не утаил ничего. Это была исповедь, в которой он так нуждался.

Монах рассказал ей даже о и встрече с Вейноком и о том, что ему придется казнить его сегодня в полдень. Рассказал о видениях, кошмарах, о своих догадках насчет вселенной. Два часа пролетели незаметно. Надо признать, что в лице случайной проститутки он нашел внимательного слушателя. Клэр, сохраняя участливое выражение лица, ни разу не перебила его. Только когда Дарвей умолк, она позволила себе сказать:

-- Это самое необыкновенное, что я когда-либо слышала. Невероятная история.

-- Да... Я сам себе не верю. Но теперь мне стало легче. Трудно нести такой груз одному.

-- А ты действительно наемный убийца?

-- Не совсем подходящее определение... Но можно и так сказать. А почему тебе это волнует? Боишься, что я не удержусь и убью тебя? Так сказать, из любви к работе. - Дарвей невесело усмехнулся.

-- Нет, не в этом дело... - она отмахнулась. - У меня есть парочка врагов, которых я бы предпочла бы видеть на дне реки.

-- Я тебе не по карману, - он покачал головой.

-- А если я очень сильно попрошу?

-- Даже если ты найдешь способ убедить меня оказать тебе эту услугу, мне все равно некогда. После обеда я покину город.

-- Жаль. - Клэр вздохнула. - Дело-то ведь для тебя пустяковое. Но я понимаю, и не буду настаивать.

-- Мне пора идти.

-- Я должна забыть обо всем, что ты тут рассказал?

-- Как хочешь. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся. - Он поднялся с кровати. - Прощай.

-- Прощай, таинственный незнакомец. - Девушка на мгновенье замялась, а потом крепко обняла его. - Желаю тебе доброго пути.

Монах кивнул и направился к выходу. Уже на улице он вспомнил, что оставил у Клэр свой хлеб. Но не возвращаться же из-за такого пустяка? Это просто глупо.

Дарвей был уверен, что девушка не поверила ни единому его слову, но его это не волновало. Главное, что он поделился своими переживаниями. И неважно, что она не была его другом или хотя бы хорошей знакомой. Она была человеком - это самое главное. А случайность их встречи придавала разговору только больше значимости. Когда на твоих плечах лежит целая вселенная не так уж важно, кто возьмет на себя часть этой непосильной ноши.

К нему вернулось хорошее расположение духа. Солнце из желтого стало золотым, дома перестали раздражать своей неказистостью, а мостовая грязью. Лица людей стали приветливее.

Он остановился и не в силах больше сдерживаться расхохотался прямо в утреннее небо. Дарвею удалось избавиться от мучавших его кошмаров. И пускай завтра придут другие, еще более страшные, но сегодня он свободен. С началом нового дня начинается новая жизнь. Даже вид деревянного помоста, который установили люди Флея, не испортил ему настроения.

На площади уже собрались любопытные. Так как власти не удосужились довести до сведения горожан, что происходит, то ими выдвигались многочисленные теории одна абсурднее другой.

Дарвей приподнялся на цыпочках, пытаясь рассмотреть возле помоста хоть одно знакомое лицо. Его старания увенчались успехом - он заметил серый капюшон Флея. Протискиваясь сквозь галдящую толпу, он направился прямо к нему.

-- Ты как раз вовремя... - сказал тот, мельком взглянув на башенные часы. Была половина двенадцатого.

-- Где пленник?

-- Его сейчас приведут. Томек уже послал за ним. Мы все рано не можем начинать, пока не прибудут городские представители.

-- Представители? И их много?

-- Градоправитель - это вот тот маленький толстяк в зеленом бархатном кафтане, начальник стражи и мировой судья. Судью мы как раз ищем. По идее, это он должен зачитать смертельный приговор Вейноку. Если мы его не найдем, то тогда эта обязанность будет возложена на Томека.

-- Представляю, как он взбеситься, - проворчал монах.

-- Да, публичные выступления перед чернью со свитком в руке не в его вкусе. Я думаю, тебе пора переодеться, чтобы быть готовым, когда тебя позовут.

-- Зачем переодеваться? - пожал плечами Дарвей. - Я и так во всем черном. Сниму вот только плащ и надену маску. У вас же есть маска?

-- Да, вон она лежит.

Монах посмотрел, куда показал Флей, и невольно отшатнулся. Маска - простой кусок черного шелка с прорезями для глаз была переброшена через рукоять топора, воткнутого в колоду. Топор... Вот оно - орудие убийства. Назад пути нет.

-- Что-то не так? - спросил агент, следя за выражением его лица.

-- Просто неожиданно... Он такой, как бы это сказать?.. Похож, на мясницкий. Я привык работать более изящным оружием. - Монах достал метательный нож и подкинул его на ладони.

-- Ты прав, - согласился Флей. - Извини, но это все, что у нас есть.

-- Пусть колоду и топор вынесут наверх, - сказал Дарвей, одевая маску. - Не тащить же мне их самому.

-- Хорошо. А вон и судья пожаловал, - Флей обрадовано подался вперед. - И вроде бы даже трезвый. Томеку не придется ораторствовать.

Судья оказался худеньким остроносым начинающим лысеть мужчиной. Испуганно смотря на собравшуюся толпу, он брел, путаясь в собственных ногах, меж сопровождавших его воинов.

-- Пойду, поговорю с ним, - сказал Флей. - Надо ввести судью в курс дела, а то он наверно думает, что этот помост приготовлен для него.

-- Возможно. Вид у него очень испуганный, - заметил монах.

Он снял плащ, бросил его на доски, сложенные возле лестницы и сам сел рядом. Дерево протяжно скрипнуло.

Дарвей скрестил пальцы и опустил голову. Ему нужно успокоиться.

-- Э... Господин... - молодой воин незаметно подошел к нему и теперь пытался обратить на себя внимание.

-- Что? - устало спросил Дарвей, не поднимая головы.

-- Это та колода? Да?

-- А ты видишь здесь еще одну? - насмешливо поинтересовался монах, презрительно взглянув на него.

Парень нервным движением поправил ножны и отрицательно качнул головой. Высокий, светловолосый, он, наверное, приходился Клиффу ровесником. Дарвей чувствовал, что юноша боится его. Маска палача страшит окружающих с той же силой, что и приковывает к себе их внимание. Кусок шелка, обыкновенный кусок шелка - но теперь он перестал им быть, превратившись в жестокий символ правосудия. И правосудия ли? Нет, только в право более сильного решать, что будет со слабым.

-- Забирай. Чего стоишь?

-- Да-да. - Парень обхватил ее и, поднатужившись, поднял вместе с топором. Воткнутый недостаточно глубоко, он тут же угрожающе накренился.

-- Ты что с ума сошел? - Дарвей подскочил к нему и выдернул топор. - Без ноги остаться хочешь?!

-- Простите, - сконфуженно ответил парень. - Я не подумал.

С топором в правой руке монах выглядел более чем угрожающе.

-- Иди с глаз моих долой! - приказал Дарвей и добавил недовольно. - И это воин императора... Защита и опора империи...

Шум на площади нарастал. Народу заметно прибавилось. Новость о том, что собираются казнить какого-то ужасного преступника, за пару часов облетела весь городок. Все, у кого не было неотложных дел, поспешили сюда.

-- Стервятники... - с неожиданной ненавистью сказал монах, глядя на многочисленные лица, застывшие в предвкушении. - Вам мало развлечений... Как смерть может быть развлечением? Боль одного - наслаждение для других. Из-за публики казнь превращается в спектакль.

Было без десяти двенадцать, когда под усиленным конвоем доставили пленника. Дарвей отвернулся, не желая встречаться с Вейноком взглядом. Заметив изможденного, оборванного мага, толпа радостно взревела.

Судья подождал, пока шум утихнет. Настало время оглашения приговора. Он развернул свиток и принялся читать. У судьи, столь невзрачного на вид, неожиданно оказался приятный глубокий голос.

К Дарвею подошел Томек.

-- Вот ты где... Готов? - он скептически уставился на топор, лежащий на коленях.

-- Вполне, - качнул головой монах. - Почему вы здесь? Я думал, что вы в ложе вместе с остальными.

-- Я там был. Но общество здешнего градоправителя еще хуже, чем твое.

-- Буду считать, что это комплимент.

-- Так и есть.

-- ...измене! - донеслось до них. - Именем императора Аленвора Двенадцатого этот человек приговаривается к смертной казни посредством отсечения головы.

-- Судья во всю старается, - заметил волшебник, когда последний поспешно спустился вниз, сжимая в руках бумагу. - Ему бы глашатаем работать... Что сидишь? Твой выход. - Томек посторонился, пропуская Дарвея.

Монах, не говоря ни слова, встал, и пристально посмотрев на мага, встал на ступеньку. Как раз в этот момент часы на главной башне пробили двенадцать раз. Наступил полдень.

Пленник, со связанными за спиной руками, уже стоял на коленях, опустив голову на плаху. Дарвей поймал его взгляд и понял, что коварные щупальца безумия на время оставили Вейнока в покое. Жаль, ему лучше было бы не осознавать, что с ним происходит.

Монах с ненавистью взглянул на топор, чье лезвие ярко блестело на солнце, и хрипло спросил:

-- Ты готов?

-- К этому нельзя быть готовым... - ответил Вейнок. - По-вашему я виновен, но ведь не больше других. Почему казнят только меня?

-- Остальные уже мертвы, - с горечью прошептал монах. - Не бойся, ты не будешь страдать.

-- Ты не имеешь права говорить мне это! Ты не знаешь, что я чувствую!

-- Я знаю. И мне, - Дарвей наклонился к нему, - во сто крат хуже. Мое сердце разрывается от боли.

-- Лицемер! - прошипел пленник. - Ты делаешь это ради золота! Деньги - вот что тобой движет!

-- Нет, - ответил он, перекладывая топор в другую руку, - мной движет милосердие. Только я могу избавить тебя от страданий. Освободить тебя из сетей безумия.

-- Страдания?! Они ожидают не меня, а вас! - Вейнок перешел на крик, обращаясь к толпе. - Я хотел остановить эту войну! Навсегда! И я ни о чем не жалею! Слышите?! Не жалею!!!

Дарвей положил ему руку на голову, прижимая, а сам занес топор. И в этот момент воспоминания снова нахлынули на него. Под их напором монах едва устоял. Он увидел себя с обеих сторон. Он был и палачом и казненным одновременно.

Яростная боль разрывала его грудь на части. Весь ужас Вейнока, пережитый им однажды, снова был с ним.

Капли холодного пота выступили на лбу монаха, мгновенно пропитав собой маску. Он должен это сделать, должен... Это правильно. Он знает, что все равно это сделает.

В ушах гудело, а руки стали такими тяжелыми, будто бы кто-то невидимый крепко сжал запястья. За что ему это?! Он думал, что убивать легко! Но это неправда... Убивать страшно! Вот так самый жуткий кошмар становиться реальностью и его мучения не прекратятся сами.

Он должен немедленно разорвать существующую между ними связь!

Дарвей с размаху опустил орудие казни на шею осужденному. Брызнула кровь и голова, упав с колоды, покатилась по доскам. Безжизненное тело Вейнока сползло вниз.

Дарвей отыскал голову и, как того требуют правила, поднял за волосы, показав ее толпе.

Он видел, как люди вопили, подняв руки. Видел их раскрытые рты и горящие глаза, но не ничего слышал. Ни звука.

В этот момент он поклялся себе, что больше никого не убьет. Это был последний раз, когда он лишил человека жизни. Хватит с него убийств, он очень хорошо усвоил этот урок, данный ему Роком. Теперь, чтобы не случилось, он не нарушит своей клятвы.

Монах бережно положил голову в специальную корзину и накрыл ее крышкой. Ее нужно было сохранить, чтобы потом похоронить вместе с телом. Хорошо, что хоть похоронами он не обязан заниматься.

Ах, Вейнок, Вейнок... А ведь все могло быть иначе. В другом мире, в другой вселенной...

Он спустился вниз и забрал свои вещи. Больше его в этом городе ничего не держало.

Легкий ветер ласково трепал начавшую желтеть листву. Из-за деревьев монах не мог видеть солнечный диск, но он знал, что тот уже наполовину скрылся за горизонтом. Светило окрасило рваные серые облака, разбросанные по всему небу, в нежный розовый цвет. На востоке зажглись первые звезды.

С каждым днем становилось все холоднее. Крестьяне, не успевшие собрать урожай, с тревогой ожидали первых заморозков.

Дарвей уже несколько часов блуждал по лесу, пытаясь отыскать своих друзей. Он чувствовал, что они скрываются где-то неподалеку. И он оказался прав.

-- Дарвей! Ты вернулся! - из-за толстой старой ели в два человеческих обхвата показался орк. Он держал в руках охапку хвороста.

-- Неужели ты рад меня видеть? - усмехнулся монах.

-- Я рад видеть человека? - деланно оскорбился Грем. - Никогда! - и добавил. - Ну, может в какой-то степени. Эта парочка меня с ума сведет. Один все время в огонь пялится, а второй без конца бубнит свои заклинания.

-- Я все слышу! - громко, но без злобы сказал Малем. - Вот видишь, как хорошо, что мы тебя не послушались и не ушли. Я так и знал, что мы тебе еще понадобимся.

Он подошел к монаху и заглянул ему в глаза.

-- Ты очень бледен.

-- Да, наверное.

-- Ты болен?

-- Нет, просто устал.

-- Пойдем к костру. Его тепло придаст тебе сил.

Друзья расположились на маленькой уютной полянке. Клифф, занятый вырезанием дудочки, при виде Дарвея вскочил, и его лицо расплылось в улыбке.

-- Вот так сюрприз! Я и не надеялся увидеть тебя так скоро.

-- На самом деле я вернулся только для того, чтобы попрощаться. На этот раз окончательно.

-- Как? - растерялся маг. - Объясни, что ты хочешь этим сказать?

-- Я кое-что выяснил... Все это время мы шли по неверному следу, оставленному не бакетами, а одним из изменников.

-- Хм, интересно... - Малем закутался в плащ и опустился на землю напротив монаха.

-- Я имел возможность поговорить с этим человеком, и узнать о дальнейших планах жрецов.

-- Ты ему поверил? - удивился гном.

-- О, да... У меня есть для того все основания. Крепость была бакетам не нужна, им нужно было только место, которое она занимала. Только место, чтобы дать возможность хаосу напрямую проникнуть в наш мир. Что-то вроде точки на карте. И подобных точек намечалось пять. Когда бакеты побывают в каждой из них, то миру, и соответственно всем нам, придет конец. Хаос разорвет на куски все живое.

-- Похоже на страшную сказку, рассказанную в полночь, - сказал Клифф.

-- Жаль только, что это не сказка. - Дарвей раскрыл мешок и вытащил оттуда флягу. Отпив большой глоток, он протянул ее юноше. - Выпей.

-- Сколько градусов? - Клифф принюхался.

-- Прилично. Это неразбавленная можжевеловая настойка. Ее любят в здешних краях.

Маг приложился к фляге, с удовольствием ощущая, как по телу разливается расплавленный лед. Создавалось впечатление, будто бы он проглотил целый айсберг.

Клифф передал флягу Грему. Тот принял ее с легким кивком. Оркам тоже были известны полезные свойства можжевельника.

-- Но я еще не рассказал все. Мне известно последнее место, куда придут бакеты. Это Плато Безумцев.

-- И ты, конечно, собираешься туда отправиться? - спросил Малем.

-- Конечно. Ничего другого мне не остается.

-- Но что ты им противопоставишь?

-- Не знаю. - Дарвей пожал плечами. - Себя.

-- Позволь мне собрать всех жрецов огня. Их немало.

-- И что будет? Вы не сможете долго противостоять шаранам или кого они там вызовут... Ослабните и неминуемо погибнете. Это будет бессмысленная жертва.

-- А разве не бессмысленно сидеть здесь и чего-то ждать? Чего? Смерти?

-- Я тоже могу помочь, - вставил Клифф. - В смысле не я, а маги в моем лице. Если они узнают, что происходит...

-- Ты вообще молчи, - отозвался монах. - Не хочу обежать волшебников, но бакеты, когда за спиной у них стоят такие силы, пустят их на подметки для сапог. И битвы вообще не будет. Незачем детям с их деревянными игрушками лезть в дела взрослых.

-- Я же только помочь хочу ... - расстроился Клифф.

-- Понимаю. Но пока ты будешь убеждать волшебников, которые для начала открутят тебе голову как дезертиру, мира вовсе не станет. Время не на нашей стороне. Я же как можно ближе перенесусь к плато, а дальше - верхом.

-- А когда бакеты будут там?

-- Неизвестно. Но не думаю, что они станут медлить. Речь идет о нескольких днях, а может и часах.

-- Дарвей, у меня плохое предчувствие... - гном схватил монаха за руку. - Я боюсь, что мы видим тебя в последний раз.

-- Это прощание, Малем. - Он расстегнул куртку и принялся выкладывать на траву оружие.

Темные лезвия в свете костра казались багровыми.

-- Что ты делаешь?

-- Освобождаюсь от ненужного хлама.

Гном непонимающе посмотрел на него.

-- Я пообещал, что больше не убью ни одного человека. Даже для самозащиты. Поэтому мне больше не нужно оружие. Я оставлю себе только один охотничий нож.

-- Но как можно прожить в этом мире хотя бы день никого не убивая? - возмутился Клифф. - Я даже не беру во внимание бакетов, и войну с орками. На каждом шагу разбойники! Да ты и сам это прекрасно знаешь.

-- Я дал клятву, - просто ответил Дарвей. - Не знаю, к чему это приведет, но от задуманного я не отступлю.

-- Это приведет к тому, что тебя убьют, вот и все, - сказал Малем. - Ты же столько лет был Призраком, его тень является твоим вторым "я". Как ты сможешь переступить через самого себя?

-- А кому сейчас легко? - с усмешкой спросил монах, расставаясь с ядовитыми иглами. - Так... Вот это я вам брать не советую, еще поранитесь, а вот остальное лучше заберите. Как подарок. Прощальный подарок. Это отличные вещи и их жалко выбрасывать.

-- Мне ничего не нужно, - сказал гном. - Пока во вселенной существует огонь, я буду опасен.

-- Так я и думал. А ты, Клифф?

-- Это обязательно? - с вздохом спросил юноша.

-- Ты бы предпочел, чтобы они сгинули в этом лесу?

-- Тогда... - его рука замерла. - Его. Все остальное требует дополнительных навыков.

Он вытащил из общей груды длинный тонкий кинжал, для ношения на бедре.

-- Всегда хотелось такой иметь.

-- Надеюсь, он не подведет в трудную минуту. Грем?

-- А я тут при чем?

-- Я же знаю, ты ценишь хорошее оружие. - Дарвей взял перевязь с метательными ножами и подошел к сидящему на земле орку. - Мне было бы приятно, если бы ты принял от меня этот подарок. - Он протянул ножи Грему. - Все они проверены в деле.

-- Спасибо. - Грем вытащил один из них и метнул в ближайшее дерево. Лезвие вошло в ствол по самую рукоять. - Действительно, не дурны. Наши конечно, лучше, но эти тоже ничего... Сбалансированы как надо. - Его глаза озорно сверкнули.

-- Вот и все. - Дарвей окинул друзей пристальным взглядом, как будто хотел запомнить каждую деталь их облика. - Простите, если обидел вас.

-- Ты уже уходишь? - глухо спросил Малем, нервно сжимая и разжимая кулак. Вокруг его пальцев заплясали крохотные язычки пламени.

Монах кивнул. Клифф бросился к нему и схватил за руку.

-- Возьми меня с собой! Ведь ты не только мой друг, но и учитель! Я буду лечить тебя, если придется. Я же могу, ты знаешь.

-- Приятно, когда есть те, кому ты не безразличен. Держитесь вместе и у вас все получиться.

Дарвей ободряюще улыбнулся и исчез.

Клифф ошеломленно смотрел на то место, где только что стоял монах.

-- Дарвей... - он негромко позвал друга, все еще не веря в его уход.

-- Он тебя больше не слышит.

-- Вы как знаете, а я иду за ним, - решительно сказал Клифф. - Я не смогу жить дальше, если оставлю его одного в такой момент. Он упрям, ну что ж... Дарвей столкнулся в моем лице с достойным противником.

-- Ты хоть знаешь, как добраться до Плато Безумцев? - спросил Малем.

-- Узнаю, - отмахнулся маг. - Люди подскажут.

Он развернулся.

-- Подожди, я с тобой, - сказал гном. - Не только тебя волнует судьба Дарвея. Он и мой друг тоже.

-- Стойте! - крикнул орк. - И я с вами. Только давайте костер потушим. Нехорошо оставлять его без присмотра.

Малем испытывающе посмотрел на Грема и махнул рукой. Будь что будет! Три - хорошее число. К тому же Дарвей желал, чтобы они держались вместе.

Иногда, чтобы чаши весов склонились в ту, или иную сторону, нужна всего лишь ничтожная пылинка. Не обязательно иметь большой вес, быть значительной, во всех смыслах фигурой. Полноводные реки начинаются с незаметного ручья.

Но станет ли он той пылинкой? А если станет, то на какую из чаш ему суждено упасть?

Трава, сминаемая ногами, выпрямляется и снова тянется к небу, не зная, что она стремится к своей погибели. А ведь всякий человек подобен траве... Он думает, что растет, а на самом деле просто стареет. А потом умирает.

Я знал, что найду свой конец, знал, что он настигнет меня. Так чего же я страшусь?

Что мне мешает заглянуть в себя? Осознание того, что бессмертный дух тоже может погибнуть? Да, даже душу можно разорвать на части, без остатка растворить в черном мраке и тогда твоя личность исчезнет навсегда.

И теперь я задыхаюсь, задавленный собственными мыслями. Болото черной дурно пахнущей смолы со всех сторон окружает мой истерзанный разум. В сердце поселилась ледяная, свернувшаяся в тугой клубок змея. Она изредка шипит, лежа на самом дне и роняет в кровь капли яда. Змея ждет, когда наступит час ее последнего прыжка.

Что же будет, если проклятые мысли не исчезнут, не оставят меня в покое? Я задохнусь?

Хорошо же... Пусть будет так. Мне действительно хочется умереть и снять с себя всякую ответственность. Лучше бы и не знать ничего. Лучше бы никогда не рождаться. Вообще не существовать. Не знать, какой жестокой может быть правда.

Я должен сделать выбор, но между чем и чем? Как можно избрать правильный путь из множества путей, если вообще не видишь дороги? Ничего не видишь, ты слеп от рождения, а кто-то лукавый и насмешливый рассказал тебе, что в небе есть солнце. А оно, как и верное решение - всего лишь легенда.

Сойти бы с ума.... Стать спящим разумом.

Я не хочу быть здесь? Нисколько. Не хочу стоять на пути Хаоса? Ни в коей мере. Не хочу быть уничтоженным его смертоносным дыханием? Конечно же, нет!

Так почему же я здесь? Потому что это мой долг.

Будь он проклят...

Долг перед всем миром, долг знающего, старшего. Долг того, кто может что-то сделать там, где другие бессильны. Долг падающей на чашу пылинки.

Приходиться быть честным пред самим собой, потому что рядом все равно больше никого нет. Я думал, что мне удастся избежать невзгод, и прожить остаток жизни легко и просто, но ошибался. И теперь открытое горестям сердце наполняется ядовитой кровью и стучит с удвоенной силой. Я угасаю, угасаю, но кто-то невидимый умело разжигает пламя снова. Не сгораю никогда...

Забавно, наверное, наблюдать за человеком со стороны. А когда в человеческом теле борются между собой страх за незнакомых людей и безразличие к собственной судьбе, это вдвойне забавнее. И только одна маленькая мыслишка, словно надоедливая мошка, вьется вокруг виска: сделал ли ты хоть что-нибудь хорошее в своей жизни, Дарвей?

И тут же к ней присоединяется еще одна. А за ней еще. И вот их уже целый рой жужжит вокруг твоей головы.

Любил ты кого-нибудь, а, монах?! Любили ли тебя, и не одну ночь за звонкую монету? Дорог ли ты хоть кому-нибудь? Чьи слезы упадут на твой могильный холм? Кто не захочет с тобой расставаться ни на миг и последует за тобой даже через предел смерти?

Однако я не хочу знать ответы на эти вопросы, именно потому, что знаю ответы.

Поздно я принял решение щадить человеческую жизнь. В ней вся суть, и как только я раньше этого не понял? Она для того и дана, чтобы делать и исправлять ошибки. А я свои ошибки уже исправить не могу. Сижу здесь, в этой изменчивой пустыне и жду неизбежного конца.

Провидение хранило меня, пока я добирался сюда. Я не встретил препятствий ни со стороны людей, ни со стороны природы. Редкая удача, когда собратья не пытаются тебя ограбить, а Рок, словно специально отвернулся, и не замечает твоего существования. Я пришел сюда раньше бакетов, успел...

Но разве я мог представить, что с Плато Безумцев открывается такой великолепный вид?

Желтые холмы вдалеке продернуты фиолетовой дымкой. С наступлением вечера небо поражает своей глубиной. А если провести воображаемую линию от тех коричневых холмов к горизонту, то посередине, словно воткнутая в песок палочка, возвышается одинокая сосна. Что она забыла здесь? Вероятно, даже у сосновых семечек есть своя судьба. И вместо того, чтобы как все расти в лесу, она украшает собой здешний край.

Я тоже "не как все" и тоже украшаю собой пески. Хотя "украшаю" это не совсем подходящее слово. Скорее уж вношу разнообразие в общую картину.

Да, я был грешен, но что есть грех как не душевная слепота? Там на помосте, сжимая в руке топор, я прозрел. И Вейнок заплатил за это своей жизнью. Боюсь только, что слишком поздно...

Бакеты скоро будут здесь. Безвольные тряпичные куклы на руке Хаоса, только тела, без намека на душу. Их тоже жаль, ведь когда-то давно это были простые существа со своими горестями и радостями. Имели талант, но, потеряв бдительность и оказавшись слишком близко к мраку, позволили утащить себя в его темницу. Их искра погасла. А тело осталось, и продолжает жить в угоду своему жуткому властелину.

Орки совсем близко. А с ними и шараны. Волосы на затылке уже становятся дымом от их предвестника - ледяного ужаса, щемящего сердце.

Это означает, что наступило время действовать... Решение принято давно. Я не должен оставить себе ни единого шанса на надежду возвращения к людям. Интересы многих важнее интересов одного, ведь так? И уж точно интересы всего живого, важнее интересов одного человека.

Я уже потерян для всех, поэтому не стоит медлить. Только сделав это, я смогу больше не отвлекаться на мешающие тени. У меня останется только реальность. Жестокая холодная истина. Я открою свой разум правде от которой больше не смогу спрятаться.

Господи, будь ты невидимым законом вселенной или живым существом - все равно кем! Будь кем угодно, но помоги мне... Мне так страшно...

Дарвей зачерпнул песок ладонью и медленно просеял крупинки сквозь пальцы.

-- Отличная иллюзия, - пробормотал он тихонько. - Мастерская. Мне будет не хватать подобных иллюзий. Немножко обмана для нашего же блага...

Собравшись с духом, он вынул нож и проверил его лезвие. Тот, как и ожидалось, был довольно острым. Монах сглотнул комок, стоящий в горле и нахмурился. Маленький кусочек металла, приятно холодивший руку, лишал его всякого мужества. Но он уже поклялся, а клятвы нужно выполнять.

Дарвей приблизил нож к глазам. Самому это сделать невероятно трудно. Руки дрожат, голова непроизвольно отклоняется назад. В нем слишком силен животный инстинкт самосохранения. Разуму трудно одержать верх над телом... Значит, он должен обмануть тело. Пускай оно ничего не почувствует хотя бы первые пять секунд. Тогда у него хватит времени, чтобы осуществить задуманное. Он немного исправит бренную оболочку, возможно - даже улучшит, только и всего.

Монах постарался сосредоточить все свое внимание на слове "улучшит". Оно вселяло в него надежду. Он замер, держа острие ножа на уровне глаз, позволяя сознанию постепенно слиться с внешним миром. И в самый последний момент, когда контуры земли и неба стали размываться, он сделал резкое движение рукой. И еще одно.

В начале Дарвей действительно ничего не почувствовал. Он даже успел обрадоваться, что его минует расплата за содеянное, но чудес не бывает. Нахлынувшая спустя мгновения боль завладела им без остатка.

Закрывая ладонями кровоточащие раны, еще совсем недавно бывшими его глазами, он в бессилии катался по песку и кричал. Кричал так громко и долго, что охрип. И даже когда у него пропал голос, беззвучный крик продолжал звучать в его голове. Кровь, льющаяся из-под пальцев, никак не хотела останавливаться.

Монах находился на грани потери сознания от боли. Наступила самое страшное мгновение в его жизни. Он был совершенно беспомощен, наедине со своим мучением. Жалкий слепой калека, один как перст в этой проклятой пустыне без друзей и соратников. Вздумай бакеты напасть на него прямо сейчас, он не смог бы оказать им сопротивления.

Дарвей прополз несколько метров и затих. Отныне, он, как и желал, целиком принадлежал миру огней. Иллюзии - не более чем тонкие прозрачные контуры проявлялись то тут то там, позволяя ему ориентироваться в пространстве. Всюду были серебряные линии, тоньше, чем самая тонкая паутина. Монах был уверен, что они издают звон, но столь тихий, что его уши различить не в состоянии. Стоило ему шевельнуться или вздохнуть, как нити натягивались, и мир тотчас менялся.

Отчего-то в воспаленном мозгу возник образ больного бешенством волка. Но теперь животное было здорово, его шерсть отливала золотом, а в пасти не было и следа жуткой пены. Зверь излучал приятный свет, согревающий и дающий надежду посреди этой черноты.

Волк наклонил голову и заскулил, сопереживая его боли. Он заглянул мужчине в призрачные глаза, и тот поразился, увидев насколько у него осмысленный прямо-таки человеческий взгляд. Животное, несомненно, понимало, что происходит.

Но сейчас это было не так уж важно... Душа монаха согрелась его теплом.

Все наши добрые деяния, так же как и злые, возвращаются к нам и дух волка, которому он помог много лет назад тоже явился, чтобы поддержать в трудную минуту.

-- Спасибо, - прошептал Дарвей. - Спасибо...

Волк лизнул его руку и тихонько тявкнул.

-- Что ты хочешь сказать мне? Что-то важное? - он погладил его по загривку.

Животное отошло на несколько шагов, и, подняв голову вверх, завыло. Но это был не тоскливый вой замерзших голодных хищников, который нередко можно услышать в зимнем лесу. Нет, это был властный призыв, приказ собраться всем вместе. Зверь снова завыл, на этот раз еще громче. Дарвей почувствовал под ногами непонятную вибрацию.

Потом волк разбежался и прыгнул прямо на него. Монах инстинктивно закрыл лицо руками, но волк, ударившись об его грудь, рассыпался мириадами золотых осколков, мириадами крошечных солнц. Застыв на мгновенье, они ослепительным потоком хлынули в его душу, заполняя собой выжженные бедами и ненавистью пустоты.

И тот час же со всех сторон к нему устремились другие души, временно пребывавшие вне физического тела. Божественные искры сливались друг с другом, раздувая в его сердце огромный пожар.

Ах, до чего же ему было хорошо! Ради этого стоило жить - пылать, не сгорая, ощущать в себе миллионы жизней, быть пронизанными их добрыми эмоциями, мыслями, деяниями. Обладать памятью стольких живых существ, быть любимым и любящим. Перестать, наконец, быть одиноким!

Стать безгранично добрым, но горе тому, кто осмелиться причинить тебе зло. Ведь быть добрым, не означает быть слабым. Ощущать в себе силу, невероятную силу, чувствовать мощь способную изменить весь мир и изменять его, зная, что все перемены только к лучшему.

Дарвей каждой клеткой своего нового, невероятно разросшегося тела чувствовал, что Господь, которому обращаются люди в своих молитвах, существует, и он любит их всех, каждое творенье, каждый камень и травинку, пронизывая собой все сущее. Ведь как можно не любить самого себя? Свое собственное воплощение?

Его любовь глубока и бесконечна, как и он сам. Это так просто понять, будучи здесь наверху, освободившись от иллюзий придуманного мира, и так сложно на земле, особенно тем, кого уже затянул омут отчаяния. Тихий шепот сердца, открывающий истину, редко достигает их ушей.

Прислушайтесь, прислушайтесь же к его шепоту! Безумцы, растрачивающие жизнь на пустяки, строящие ее на песке, безумцы, которым золотая монета подменила солнце - остановитесь! Есть вещи более важные. Да что там говорить, все вещи более важны, чем погоня и обладание тем, чего никогда не существовало. Остановитесь, замрите и посмотрите в небо. Вспомните, когда вы в последний раз просто любовались им, боясь утонуть в необъятной синеве и в тоже время не в силах оторвать взгляд? А ведь будучи ребенком вы делали это не раз.

Странное дело, в детстве небо к нам намного ближе. Но стоило стать взрослым, вырасти, как оно отдаляется все дальше и дальше.

Дарвей выпрямился и, закинув голову, рассмеялся. Порыв ветра унес его смех, и он с новой силой зазвучал где-то над высохшим руслом реки. Это было жутковатое зрелище: бледный мужчина, словно покойник, с кровавыми разводами на лице и руками, перемазанными кровью торжествующе смеется, бросая вызов мраку.

Слепец, бросающий вызов тьме...

Сейчас Плато Безумцев как никогда в жизни оправдывало свое название.

Тьма не заставила себя ждать. С глухим рокотом шараны разорвали реальность и просочились в мир, зависнув над плато в виде желто-зеленого чумного облака. Бакеты были рядом с ними. Их непомерно раздутые тела были уже мертвы. Кожа полопалась и теперь висела клочьями.

Но Дарвей ничего этого не видел. Для него они были только сгустками мрака. Хаос обдавал его своим зловонным дыханием, стремясь удушить. Монах стойко сопротивлялся ему, ведь теперь он была ни один.

Последняя преграда на пути тьмы к победе...

Разрушителю осталось сделать небольшое усилие, въесться с помощью шаранов в плато, взять под контроль последнюю точку и тогда вселенная будет разломана на куски, закручена в бешеном водовороте, рвущим всякие связи. Серебряные нити порвутся, божественные искры погаснут, не останется ничего. Создатель погибнет, убитый своей противоположностью.

Острые стрелы, выпущенные орками, пронзили тело Дарвея, но он, как ни в чем не бывало, остался стоять. Он уже давно стал намного больше чем просто человеком. Монах не знал, как ему победить, да и не думал об этом. Его больше радовал сам факт собственного существования. Вот он стоит, заглядывает в нутро мрака и не боится.

Он больше не смотрит, он видит.

Рядом с ним клокочет ледяная ненависть, вокруг его ног возникает беспросветное море тьмы. А он стоит на маленьком спасительном островке света. В мир иллюзий приходит ночь, черная тень надвигается на солнце. Наступает пора затмения.

-- Дарвей... - ласково шепчут невидимые голоса, принадлежащие канам. - Дарвей, твое время пришло...

-- Что же мне делать?

-- Ты сам знаешь. Ты всегда это знал. Оружие против хаоса пред тобой. Сила созидающего в его...

-- ...любви, - закончил за них Дарвей. - Ибо тот, кто творит - всегда любит, а тот, кто охвачен ненавистью, всегда разрушает. Я должен полюбить своего врага, полюбить мрак, тьму. Полюбить смерть и хаос. Полюбить разрушение, потому что оно тоже необходимо и освобождает место для новых форм. Только чистая любовь, свободная от эгоизма и взгляда назад, спасет нас.

Раскинув в стороны руки, он бесстрашно шагнул с островка прямо в бездну. Бакеты торжествующе захохотали, предвкушая легкую добычу. Его сдавило, и сотни лезвий разрезали его личность на тысячи частей. Это было испытание болью. Как можно любить того, кто делает тебе больно?

Можно...

Тебя ненавидят, желают тебе мучений, твоей смерти, но ты все равно любишь.

Хаос лишил Дарвея тела, лишил разума, памяти. Он потерял в его вихрях свое имя. У него остались только ощущения - обрывки жизни, мелькающие яркими вспышками. Ласковое касание чей-то руки к его плечу, беззаботный смех родного человека, след горячего солнечного луча на лице. Все это было и еще будет...

Источник памяти показал ему лишь ничтожную часть его прошлого. Оно было намного богаче. Он прошел долгий путь от песчинки до человека. И это было только начало длинной, скрученной в спираль дороги.

Бакеты продолжали смеяться, но уже с меньшей уверенностью. Что-то было не так. Дарвей не растворялся до конца, его душа, несущая в себе миллионы других огней не разрушалась, а продолжала гореть.

Чем непрогляднее и беспросветнее тьма, тем ярче свет. Тень луны, тень гигантского зверя, под тяжелой поступью которого трещит и рушится вековой лес, а море выходит из берегов, полностью закрыла светило. Настало полное затмение.

-- Ты ничто! Ты ничто! - кричат бесчисленные глотки. - Сила на нашей стороне! Ты ничто! Солнце уже погибло.

-- Солнце будет вечно... - отвечает Дарвей, беззвучно шевеля обескровленными губами. - Как я и вы.

Проходят томительные минуты. Хаос, следуя своей природе, искажает пространство, и плато раскалывается на части. Земля покрывается трещинами, и они с зубодробительным скрежетом расползаются в стороны. Каменные глыбы, тысячелетиями похороненные под песком, устремляются к черному небу.

Казалось, что тьме не будет конца. Задул ураганный ветер, взметнувший в воздух тонны камней и земли. Хаос с ненавистью бросил их в лицо Дарвеею. Маленькая фигурка покачнулась, и нелепо взмахнув руками, была отброшена назад. Но нельзя уничтожить то, что никогда не было сотворено. Жизнь и смерть, порядок и хаос - это две стороны одной и той же вечной монеты под названием вселенная. Они существовали всегда, примеряя всевозможные маски и выступая в разных обличьях, и никто не скажет, что знает, где их начало.

Появился первый луч солнца. Вопли бакетов, полные бессильной злобы, шипение шаранов, стоны мучимых тьмой душ - все это слилось в единый режущий уши звук. Хаос упустил момент и был вынужден убраться восвояси.

Ночь отступила.

Темнота, что ограничивает тебя и не имеет конца, очень похожа на потрясающую воображение комнату без стен. В ней заблудился тонкий золотистый лучик света, в котором плавают пылинки. Они исполняют известный лишь им танец и медленно ложатся на чаши весов. Пылинка, к пылинке... Неторопливо, с особой величественностью кружатся в тонком луче.

Ничего не существенно, пока ты наблюдаешь за их полетом. Ты целую вечность можешь смотреть на это.

Слышны далекие невнятные голоса. Спор нескольких человек. Слов не разобрать, ясны только эмоции - странная гремучая смесь страха и радости.

Голоса становятся громче, и комната с весами исчезает. Луч тускнеет и пропадает совсем.

-- ...нулся! Он очнулся! Скорее идите сюда! Дарвей! Ты слышишь меня?

Надоедливые создания... К кому они интересно обращаются? Здесь нет никого с таким глупым именем.

-- Он не слышит нас. Клифф, оставь его в покое. Тебе показалось.

-- Грем, мне не показалось. Я уверен, что его рука вздрогнула. И он иначе начал дышать.

-- Скорее всего, это просто конвульсии.

-- Грем, как ты можешь?! Чтоб у тебя язык отсох за такие слова!

-- Не надо ругаться, я только предположил.

-- Ну-ка, дайте я посмотрю...

-- Отойдите все! Вы же его так только задушите, бедняжку. - Этот голос явно отличался от прочих. Он был более высокий и мягкий и, скорее всего, принадлежал молодой девушке.

-- Хуже ему все равно уже не будет. Дарвей, ты слышишь нас? Нет, бесполезно... Клифф, ты уверен, что он вообще дышит? И я вынужден еще раз признать, что люди - никчемные целители.

-- Мы сделали все, что могли. Чудо, что он жив.

-- Значит, мало сделали!

-- Дарвей, ответь, пожалуйста... - снова девушка. - Господи, неужели он умрет у нас прямо на руках? Он так плох...

-- Возможно, для него это будет лучший выход. Не представляю себе, как он сможет нормально жить будучи слепым.

-- Мы станем его глазами! Я стану! Я не за что не покину его.

-- Лета, перестань лить слезы. Сколько можно? Ими горю не поможешь.

-- Вы бесчувственные животные! Ведь это же ваш друг!

-- Не смей обвинять нас в бесчувственности! Я, да мы все, даже Грем, отдадим за него жизнь!

-- Вот только никто не берет наши жизни... - грустно добавил первый голос. - Эх, Дарвей...

О ком они все время говорят? Кто этот Дарвей, по которому девушка льет слезы? Наверное, он был хорошим человеком, раз его друзья теперь так убиваются.

Его существование оборвалось в расцвете лет. Трагично. Вероятно, тому виной несчастный случай. Или что-то в этом роде... Ах, да! Он же еще и слепой в довершении всего. Жалкий калека. Хорошо, что рядом есть люди, которые позаботятся о нем. Конечно, все это очень грустно, но такое случается каждый день, каждую минуту. Его это не касается. Мир большой, и в нем постоянно кто-то умирает и рождается. Это бесконечный круговорот.

Но почему именно он слышит их разговор? Что-то здесь не так... Ему было так хорошо, так спокойно, он почти слился с тем прекрасным лучом, как вдруг появились они и все разрушили. Откуда этот дискомфорт, словно он что-то собирался сделать, но не может вспомнить что именно? Воспоминания причиняют ему боль, поэтому он не станет ворошить прошлое. Нет, не станет. Возможно, если не обращать на голоса внимания, они исчезнут и тогда луч снова вернется.

-- Малем, вчера приходил Орман.

-- И что?

-- Звезды молчат. Он говорит, что это первый раз за всю его жизнь, когда звезды не дают ясного ответа ни на один вопрос.

-- Надеюсь, ты не сболтнул лишнего?

-- С ним очень трудно сболтнуть лишнего. Могу поклясться, что он и так все знает, просто не подает вида. Я отдал ему знак гильдии магов, который Дарвей взял у его брата.

-- Тот задушенный маг действительно был его братом?

-- Да. Орман был благодарен за то, что мы сохранили знак Марка.

-- Как странно - значок целехонький, тогда как самого Дарвея пришлось собирать практически по частям.

-- Грем, не преувеличивай.

Действительно, что этот орк себе позволяет?! Такое неуважение к усопшему. Ну, к почти усопшему. Постойте-ка... А откуда он знает, что Грем - это именно орк?

Мысль приняла облик забитой продрогшей собаки, жалобно заскулила и принялась метаться в запутанном лабиринте сознания. Неужели он имел несчастье видеться с ними раньше? Кто эти люди?!

Только без истерики! Ему просто померещилось. Не нужно нервничать иначе он больше никогда не увидит золотой луч.

-- Тихо... я что-то почувствовал.

Тепло разливается вокруг, пространство сужается до размеров одного тела. Он ощущает покалывание и видит, как из его груди вырастает огненный цветок. Это очень больно. Огонь жжет внутренности. Неприятно чувствовать себя запертым в маленьком теле, словно в темнице. В горло вонзаются тонкие стальные иглы, одна за другой, заставляя его возвратиться в мир лживых картинок. За что ему эти мучения?

С губ Дарвея сорвался стон.

Малем, прижимающий ладонь к его груди, вздрогнул. Гном изумленно посмотрел на мага, желая удостовериться, не послышалось ли ему. Но второй стон, еще громче предыдущего развеял его сомнения.

-- Он... Он... - Клифф оттеснил Малема. - Только бы это не была агония... Дарвей?

Монах с трудом разлепил сухие губы. Ему хотелось ответить, но язык отказывался повиноваться. Только с пятой попытки он смог сказать что-то членораздельное.

-- Кто я?

-- Господи! - всплеснул руками юноша. - Неужели он потерял память?

-- Кто я? - повторил монах. - Даже имени не помню.

Он лежал на жёсткой кровати, забинтованный с ног до головы и покрытый толстым слоем целебной мази. На голове была широкая белая повязка, закрывающая верхнюю половину лица.

-- Дарвей... - Лета, глотая горькие слезы, стояла на коленях подле его постели. Ее сердце разрывалось от желания помочь.

-- Я кое-что помню... Грем, - больной повернул голову ту сторону, где стоял орк, - как тебе метательные ножи? Бьют точно в цель?

-- Ты вспомнил о подарке! - обрадовался орк. - Еще не все потеряно!

-- Он не помнит своего имени, но прекрасно помнит эпизод с теми ножами. Да, это Дарвей... Натура Призрака берет верх.

-- Будет лучше, если мы оставим его в покое. Клифф, ты можешь еще немножко подлечить его?

-- Куда уж больше? С тех пор как мы нашли его в той трещине, он отлично восстановился. И это несмотря на то, что только Всевышнему известно, сколько суток он пролежал под слоем песка.

-- Не говорите обо мне так, словно меня здесь нет... Это крайне невежливо. Я еще не покойник. - Дарвею с трудом удалась такая длинная тирада.

-- Прости, пожалуйста.

-- Мне душно...

Лета поспешно распахнула окно. Свежий воздух ворвался в комнату, наполнив ее осенней прохладой. Монах глубоко вздохнул.

-- Где мы?

-- В загородном доме, принадлежащем одному из моих знакомых, - сказал Малем. - В Бельсе. Дом целиком отдан в наше распоряжение.

-- Бельс... Городок, расположенный на северо-востоке от Плато Безумцев. - Он поднял руку и принялся водить указательным пальцем по воздуху, словно перед ним была карта.

-- Больше нет никакого плато. Оно разрушено, - сказал гном.

-- Да? Почему?

-- Дарвей, что ты помнишь?

-- Не знаю... - его голос стал тише. - Неважно. Похоже, я засыпаю.

Монах отвернулся и замолчал.

Друзья переглянулись. Малем взял Лету за руку и осторожно увел ее от постели. Они вышли из комнаты, давая больному возможность отдохнуть. Спустившись в гостиную, каждый из них сел в кресло.

-- Пусть спит, - сказал Клифф. - Теперь, когда он пришел в сознание, я надеюсь на его скорое выздоровление.

-- Клифф, ты думаешь, память к нему вернется? - встревожено спросила Лета.

-- Я уверен в этом. Дарвей снова станет прежним.

-- Вот тут ты ошибаешься, - покачал головой гном. - После того, что произошло - это невозможно...

-- Как знать... - вздохнул Клифф. - Предпочитаю верить в лучше.

Они замолчали. Орк кашлянул и поправил пояс.

-- Теперь я могу уйти. Я и так привлекаю слишком много внимания, - сказал Грем. - Нежелательного внимания. Да и времени прошло немало.

-- Здесь ты в безопасности, - напомнил Малем.

-- Только потому, что твой друг - хозяин этого дома, не знает, что ты связался с орком. У меня же нет на этот счет никаких иллюзий.

-- Война закончилась. Бакеты сгинули, а хаос вернулся в прежние границы. Равновесие восстановлено.

-- Не знаю... Война, может быть, и закончилась, но былая ненависть осталась. От нее так просто не избавишься. То, что далеко не все орки - чудовища, знаем вы и я. Остальные же люди и гномы пребывают в неведенье. Мне нужно вернуться к семье. Я им нужен. Представляю, что там у нас сейчас творится...

-- Грем, я подозреваю, что ты единственный орк, который в курсе того, что произошло на самом деле. Ты знаешь, что бакеты, как и хаос, еще долго не будут иметь должной силы. Не побрезгуй обратить это знание себе в пользу, - сказал Малем.

Грем в ответ только усмехнулся в усы. Пожав каждому руку, даже Лете, он их оставил. Друзья некоторое время сидели молча, потом девушка, не выдержав, встала и направилась к лестнице.

-- Лета... - мягко сказал гном. - Ты не должна сидеть возле него круглые сутки. На тебе и так лица нет. Лучше отдохни немного, а то я уже жалею, что сообщил тебе о Дарвее.

-- Если бы ты или Клифф скрыли от меня случившееся, я бы никогда вам этого простила, - серьезно ответила девушка.

-- Потому и сообщили, - уныло пробормотал Смотрящий.

Ему было больно видеть с какой любовью и нежностью Лета смотрит на монаха. Ах, если бы она так смотрела на него... Ведь Дарвею Лета все равно не нужна. Монах сам ему об этом сказал. Хотя сейчас, после того как он ослеп, все может измениться.

-- Я просто посмотрю как он... - оправдывающимся тоном произнесла девушка.

Черные, непозволительные мысли овладели Малемом. Навязчивый голосок все шептал и шептал... Если бы Дарвей умер, то Лета бы досталось ему, и он увез ее в горы. Даже против ее желания. Пускай она погибнет вместе с ним, но не останется с другим мужчиной, который станет ее использовать.

Хаос ушел, но в этом краю остались его тени, и они пробуждали в умах лучших из лучших горькие ядовитые семена сомнения. Ненависть сдавливала горло и тягостно дышала в затылок.

Гном, злой сам на себя, положил в камин несколько поленьев и быстро развел огонь. Сухое дерево резко треснуло, взметнув вверх сноп красных искр. Малем уставился немигающим взглядом на пламя. Ему стало легче.

Он слился с огнем, и тот выжег из его души и сердца дурные мысли.

Прошло три долгих недели, прежде чем Дарвей поправился настолько, чтобы вынести долгое путешествие. Все это время друзья не оставляли его ни на минуту, пытаясь приободрить и отвлечь от мрачных раздумий. К Дарвею вернулась память, и хотя он еще не нашел надлежащего места всем кусочкам своего прошлого, это было лишь дело времени. Главное, что он вспомнил самого себя.

Однажды, на исходе третьей недели они вчетвером сидели на веранде. Дарвей, накрытый красным пледом, с комфортом устроился в плетеном кресле. Вопреки ожиданию, дни в это время года были очень солнечными, но светило, скрывшись за рыжей маской поздней осени, уже не могло прогреть воздух. Несмотря на холод, Дарвей предпочитал как можно больше времени проводить вне своей комнаты. Она насквозь пропиталась запахом лечебных мазей и походила на лазарет, а он терпеть не мог лазаретов.

-- Мир перед тобой в неоплатном долгу, - сказал Малем, беря с подноса чашку полною ароматного смородинового чая. На нем как обычно были только штаны и плащ на голое тело, но он нисколько не мерз.

-- Я ему все прощаю, - усмехнулся Дарвей.

Белая плотная повязка закрывала его пустые глазницы. Он уже настолько привык к ней, что считал ее чем-то вроде второй кожи.

-- Ты очень великодушен... - сказал гном, наблюдая за падающим дубовым листом.

Рядом с верандой рос огромный в три обхвата дуб, широко раскинувший свои ветви. Он стоял здесь еще до постройки дома. Местные жители верили, что если прикоснуться к этому дереву в первое мгновенье нового года, то весь следующий год тебе будет сопутствовать удача.

-- Дарвей, ты так и не рассказал нам о, - гном замялся, подбирая нужное слово, - поединке.

-- Потому что не хочу, - просто ответил мужчина.

-- Но ведь это может оказаться бесценным знанием для будущих поколений, - возразил Малем. - Что, если история повториться?

-- Она обязательно повторится, можешь быть уверен, - сказал Дарвей.

-- Тогда почему...

-- Малем, оставь человека в покое! - возмутилась Лета. - Как ты можешь быть таким бестактным? Дарвею сейчас слишком тяжело вспоминать об этом. Это из-за бакетов он потерял зрение.

-- Нет, Лета, ты не права, - возразил монах. - Бакеты тут ни при чем. Впрочем, как и Хаос. Я сам выколол себе глаза.

-- Что?! - ошеломленно воскликнул Малем.

Клифф так и замер с открытым ртом, а Лета уронила блюдце. Оно звякнуло и закатилось под стол.

-- Как это понимать?

-- Это было необходимо, чтобы дать дару канов полностью раскрыться.

-- Дорого же ты заплатил за это, - прошептал Клифф, непроизвольно прикасаясь к своим векам. - Я бы не смог... А чем?...

-- Ножом.

-- Какой ужас! - Лета накрыла своей рукой пальцы Дарвея и сжала их.

-- Приятного мало, - согласился монах, убирая руку, - но ведь это стоило того. Посмотрите вокруг: деревья, трава, облака в небе, солнце - вся эта красота радует наше сердце.

-- Ах, не говори о красоте... - едва сдерживая слезы, попросила побледневшая девушка. - Когда ты лишен возможности ее видеть - это звучит как жестокая насмешка.

-- Не расстраивайся. Красота бывает разного рода. Она присутствует во всем. И потом, почему ты решила, что я не вижу? - он мягко улыбнулся и без труда поймал пролетавший мимо него дубовый лист. - Зрение, как и красота, тоже бывает разное. И чтобы видеть, мне больше не нужны глаза.

-- Но почему же ты раньше не сказал нам об этом?! - воскликнул Малем.

-- Это проявилось не сразу, - пожал плечами Дарвей. - Откуда мне было знать, что огоньки, вспыхивающие вокруг меня - это не иллюзии, рожденные моим больным сознанием? Разноцветные искры складываются в нити и, переплетаясь, образуют собой особую ткань всего сущего. Кто-то назовет ее судьбой, а кто-то... Неважно. Я должен был удостовериться в своей правоте, а на это нужно время. И хотя мне больше не суждено видеть закаты, как я привык, я не расстраиваюсь по этому поводу. Человеческое зрение имеет массу недостатков, которых лишено мое.

-- Звучит так, будто бы оно у тебя не совсем человеческое... - пробормотал гном. - В тебе и, правда, есть что-то потустороннее. Раньше я такого не замечал.

-- Перемены - это жизнь.

-- А ты можешь читать? - спросил Клифф.

-- Ну... Если беглый просмотр мыслей автора в момент написания книги можно назвать чтением, то - да.

-- Невероятно.

-- Природа любит равновесие, Клифф. Она забирает, но и она же дает. Природа щедра. Неужели ты еще этого не понял? - улыбнулся Дарвей.

-- Что ты будешь теперь делать?

-- Вернусь в Габельн, - монах пожал плечами. - Там мой дом. Надеюсь, орден Истины благосклонно отнесется к моему появлению.

-- Орман обещал помочь тебе.

-- Он хороший человек, его слову можно верить. Если все будет в порядке, то мне выделят келью с выходом в сад и позволят сидеть на скамейке в свое удовольствие. Больше мне ничего не надо. А чем займетесь вы?

-- Я вернусь обратно в горы, - сказал Малем, запустив по привычке пятерню в волосы. - Как и Грему мне предстоит способствовать наведению порядка среди своих. Мы же готовились сражаться не на жизнь, а на смерть с орками. Придется остудить некоторые горячие головы.

-- Забавно слышать такое от Смотрящего в пламя. Ну, а ты, Клифф?

-- Пока мы совместными усилиями приводили тебя в порядок, я, похоже, нашел себе учителя, - юноша покраснел. - Это известный маг. Он преподает в Академии и заинтересовался моими способностями целителя. Приглашает учиться. Считает, что возможно, из меня выйдет толк. Хотя я в этом не уверен...

-- Почему же? - удивился Дарвей. - Если даже из убийцы получился спаситель мира, - в его голосе послышалась ирония, - то почему бывший вор не может стать отличным целителем? Учеба в Академии - отличный шанс. Воспользуйся им.

-- Клифф, ты был вором? - девушка озадачено вскинула брови.

-- Давно, - ответил за него монах. - В далекой голодной молодости.

-- Я не знала об этом.

-- Да, вот такие мы загадочные... Никогда не являемся теми, кем кажемся.

-- А я вот не знаю, что буду делать, - Лета грустно посмотрела на монаха.

-- Вернешься в Габельн?

-- Скорее всего. И буду навещать тебя по выходным.

-- О, как мило... Неужели я тебе еще не надоел?

-- Нисколько.

-- А я думал, что Малем уже пригласил тебя к себе, дабы показать все прелесть подгорного царства. Странно, когда мы с ним обсуждали эту тему, он собирался это сделать.

Гном поперхнулся и стал усиленно кашлять. Схватившись за горло, он покраснел как вареная морковь. Клифф участливо похлопал друга по спине.

-- Серьезно? Малем, ты мне ничего не говорил об этом.

-- Я... Я хотел сделать тебе сюрприз, - хрипло сказал Малем. - Что скажешь?

Лета нерешительно посмотрела на них обоих и задумалась. Монах, чувствуя ее неуверенность, произнес:

-- Я был бы только рад, если бы ты поехала. Малем - отличный товарищ, с ним ты будешь в полной безопасности, и он не даст тебе скучать. Представляешь, какие красоты тебе откроются? Гномы великолепные мастера и художники, их города - это произведения искусства. Огромные колонны, поющие статуи, разводные мосты, звенящие фонтаны, гигантские мозаики... К тому же гномы очень дружелюбно настроены по отношению к гражданам империи.

-- А как же ты?

-- Со мной все будет в порядке. Не беспокойся. Ты считала, что мне нужна помощь, но это не так. Я сам в состоянии о себе позаботится. Малем, ну не молчи, словно ты рыба! Скажи хоть что-нибудь.

-- Э... - он прокашлялся. - Лета, для меня было бы большим подарком, если бы ты согласилось составить мне компанию и тогда я бы показал тебе все что ты захочешь, если конечно ты не откажешься поехать, в таком случае тебя встретят наилучшем образом, когда ты появишься , уверяю там действительно чудесно, где я бывал и...и... - гном запутался в собственных словах и умоляюще посмотрел на Дарвея, ища у него поддержки.

-- Я согласна поехать, но с одним условием, - сказала девушка.

-- Каким? - с трудом выдавил Смотрящий.

-- Ты покажешь мне все самое лучшее, все чудеса, о которых упомянул Дарвей. А потом, - она обернулась к монаху, - я обязательно вернусь в Габельн и сообщу, насколько ты был прав.

-- Пожалуйста. Только я всегда прав, - ухмыльнулся монах. - Можешь не сомневаться.

Они посидели на веранде еще около часа, пока совсем не стемнело, а потом вернулись в гостиную, поближе к теплому камину. Лета, зевая на ходу, отправилась спать. Она страшно нервничала все эти дни, и плохо высыпалась. Клифф, сославшись на желание повторить перед сном некоторые заклинания, тоже поднялся в свою комнату.

Дарвею же, который успел вдоволь належаться за время болезни, уходить не хотелось. Малем, восстанавливающий силы за счет пламени и, не спавший уже третьи сутки, согласился посидеть вместе с ним. Когда они остались одни, гном протянул монаху руку и крепко пожал ее.

-- Спасибо тебе. Я этого не забуду.

-- Я ничего не сделал. Только немного подтолкнул тебя в верном направлении.

-- Немного подтолкнул? Да я бы никогда не решился пригласить Лету. А ты сделал это от моего имени... И у тебя это получилось так просто, естественно.

-- Малем, иногда достаточно маленькой пылинки, чтобы чаши весов склонились в нужную сторону, - поучительно сказал Дарвей. - Я же знаю, что ты сходишь с ума от ревности.

-- Знаешь?! О, пламя, как мне стыдно...

-- Ты не виноват. И потому, я считаю своим долгом помочь тебе. Но не из-за того, что Лета не равнодушна именно ко мне. Я сделал это во имя нашей дружбы. Дружба - это ценный дар, который дано сохранить не каждому. Возможно, с тобой она забудет обо мне, а что будет дальше... - он пожал плечами. - Кто знает?

-- Да ну тебя... Это пустая надежда. Мы не сможем быть вместе.

-- Кто знает? - снова повторил Дарвей, улыбаясь. - Но давай сменим тему. Ты спрашивал меня, как я сумел выдержать натиск Хаоса.

-- Да. Но если не хочешь - не отвечай.

-- Ты как-то сказал, что ваши жрецы уступают бакетам, потому что те призывают силы разрушения.

-- Да, я помню, - неуверенно кивнул Смотрящий, не понимая, куда клонит монах.

-- Этого бы не произошло, если бы вы сумели ответить им любовью на их ненависть. Ты одолеешь своего врага, только полюбив его.

-- Это невозможно. Слова... Как осуществить подобное на практике? Разве можно любить, когда тебя горят желанием разорвать на части? - воскликнул Малем с негодованием.

-- Именно поэтому каны опередили вас и орков, - веско сказал Дарвей. - Вы слишком узко мыслите, это и удерживает вас на земле. Но придет и ваше время - я вижу, оно уже скоро, и все переменится. Смена эпох не за горами. Да-да... Теперь перед нами лежит чистый лист, на котором можно написать все, что душе заблагорассудится. Я вижу новые возможности, смешение магий людей, орков, гномов. Нечто великолепное, небывалое.

-- С кем я сейчас говорю: с моим другом - человеком или неким высшим существом?

-- А разве есть разница?

Дарвей с деланным равнодушием пожал плечами и, щелкнув пальцами, зажег свечу стоящую на каминной полке. Монах не обладал магическими способностями и Малем отлично знал это. Гном поднялся с кресла и изумленно посмотрел на огонек вблизи. С ним все было в порядке, да и свеча была самой заурядной - среднего размера, темно-желтого цвета. Такие свечи тысячами продают в лавках.

-- Как это у тебя получилось? - он стремительно обернулся, но на его вопрос было некому ответить.

Перед Малемом было пустое кресло, еще хранящее очертания его друга. Но самого монаха в гостиной не было. Дарвей нисколько не утратил своего умения бесшумно исчезать и появляться, когда ему заблагорассудится.

-- Призрак всегда остается Призраком, - сказал Малем. - Ничего не изменилось.

Он подбросил в камин пару поленьев и, придвинув кресло поближе к решетке, принялся смотреть на изменчивое пламя.

© Copyright Зинченко Майя Анатольевна (mail.mayazinchenko@gmail.com) Размещен: 08/10/2011, изменен: 18/10/2013. 694k. Статистика. Роман: Фэнтези Скачать FB2
Аннотация: Никто не знает, откуда он является. Народ дал ему прозвище - Призрак, он убийца и для него не существует преград и невыполнимых заданий. Он лучший тайный агент ордена. Но сможет ли он справиться с последним заданием и раскрыть загадку города, построенного давно исчезнувшим народом? Он получит бесценный дар отделять реальность от мира иллюзий, но будет ли в силах остановить нашествие орды в начавшейся войне? Его новые друзья помогут ему в этом, но они еще не знают, что орда - не самое страшное, с чем им придется столкнуться в конце. Роман дописан.

Зинченко Майя Анатольевна : другие произведения.

Изучающий мрак