Вокруг были картины. На стенах и на потолке, куда не посмотришь - везде были открытые окна во все миры и времена. На каждой картине было небо. Хмурое, звездное, морское, освещенное молнией, затмение, парад планет, ясное, глубокое, прозрачное, дождливое, прочерченное полярным сиянием, нависшее, яркое. И в каждое окно можно было пройти. Пройти в тот самый мир, что за ним жил своей жизнью, не обращая внимания на пятерых людей, что попутным ветром занесло в этот заброшенный, сгоревший дом.
В доме пахло гарью, сажа оседала на одежде и лицах людей в нем. Но они ее не видели, не ощущали. Они были поглощены тем, что заглядывали в окна миров, пытались понять зачем.
- И что нам надо сделать? - спросил Грег, рассматривая ритуальные символы на сожженном полу дома. - Ритуал надо продолжить, закончить, начать? Я не понимаю. Он стоит над местом, где уже не лежало тело человека с самоотрезанной рукой.
- Давайте повторим то, что делали до нас, - Микки смотрел на веревку в центре комнаты. Он видел в ней все еще висящее тело человека с распоротым животом и ножом в руке, тело, которое уже было сброшено в море.
- Праведные дела мы делаем - Нельсон стоял молитвенно сложив руки над местом, где уже не лежало тело самосожженного.
- Я за любой кипеж, - Ксавьер стоял на том месте, где уже не лежало тело человека, который выпив вино, не смог остановиться и съел стеклянную бутылку.
- Я не хочу, - растерянно-упрямо сказала Лиза, ее место было там, где уже не лежало тело самотравившегося.
Все, что я делаю, я делаю, ради тебя.
Грег, Ксавьер, Лиза, Нельсон встали по четырем углам, Микки встал в центре.
Микки - Главное - это чувства. Все родилось из Хаоса и мы его начало.
Лиза - Теперь я узнала тебя, вечный Хаос, из которого вышло все. Что мы будем делать, это неважно. Точнее не так. Чтобы мы не сделали - это будет началом нового мира и определит его. Горькое, но необходимое знание. - В ее глазах вихрь первобытного Хаоса.
Ксавьер - Ваше здоровье!
Нельсон - Господь - даруй спасение всем живущим!
Грег - Я считаю свою ошибку достижением. Я принимаю свою боль.
Микки - Вы готовы поверить любой ахинее, сказанной с умным видом. Обрезает веревку и смеется, безудержно смеется, его корчит от этого смеха. Картины-окна взрываются, царапают кожу, выступает кровь. Миллионы их осколков сплетаются над Микки в шар, состоящий из миллиона огней-окон. Шар светится как весь свет всех миров, как северное и южное сияние одновременно и все сияния надо льдами сразу. Этим ослепительным сиянием шар погружается в Микки. Последняя вспышка ослепляет пятерых.
Все, что я делаю, я делаю, ради тебя.
На пьедестале стоит картина. Вокруг нее много людей. Мистер Энджел принимает поздравления. Эта картина вершина его искусства. Искусства помешательства. На картине освещенная огнем костра, обнаженная прекрасная индийская девушка, с синими глазами. В глазах чистая, всепоглощающая, горящая ярость. Высоко в ее руках оторванная человеческая голова с позвоночником, она приносит жертву Кали. На этой картине не хватает последнего штриха, то, что сделает ее полностью завершенной и утвердит ее.
Мистер Энджел быстрым ударом ножа перерезает горло мэру. Обжигающая струя крови хлещет на картину. По позвоночнику жертвы, по высоко-поднятым рукам девушки и по самой девушке на картине дождем течет кровь и застывает каплями и мазками на полотне.
Все, что я делаю, я делаю, ради тебя.
В зале начинается паника, люди мечутся и пытаются уйти. Гремит страшный взрыв, кто-то срывает картину с помоста и убегает за кулисы.
Мистер Энджел стоит и ждет. Ждет, когда пули полиции пронзят его тело и он умрет. Ему пора, он закончил. Ради великой цели, ради рождения. Конец и начало. Он свое дело сделал. Он начинает новый путь. Мистер Энджел падает, из его тела вытекает уже ненужная ему кровь и уходит уже не нужная ему жизнь. Его голову поддерживают руки друга, и его последний вздох принимают губы друга.