В темноте зимнего вечера сухой снежок серел пеплом на тротуарах, отливал молоком в лужайках света фонарей и едва слышно похрустывал под подошвами ботинок. Руки без перчаток не ощущали мороза, сознание наслаждалось тишиной, разлитой в необычном для декабря теплом воздухе столицы.
В кармане куртки запел телефон.
Подмигнул ультрамариновым всполохом экранчик и выдал неизвестный номер.
- Алло, - проговорили недоуменно губы.
- Алло, это Громов?
- Ну я. В чем дело?
- Говорит пресс-секретарь администрации президента.
- Что за "прикол"!? То же мне Песков нашелся.
- Нет, нет не удивляйтесь. Это очень серьезно. Предупреждаю. Нам стало известно, что Вы крупный специалист по "голодомору".
- Да какой я... Хватит меня разыгрывать, болван!
- Перестаньте, все серьезно. Это... Это Ваш шанс.
- Какой еще к черту...
- Мне поручено пригласить Вас в Кремль с докладом, - перебил высокомерный голос.
- Совсем ох.... путинойды. Придворных профессоров не хватает?
- И Вы так смеете со мной разговаривать?! Да мы Вас за экстремизм в Лефортово в одно мгновение.
Черный джип, отливая перламутром, проявился, словно из под земли, и преградил дорогу. Выпавшие из салона двое в масках закрутили руки за спину и уложили головой на капот.
- Что делаете, черти? - процедил расплюснутым о холодный металлопластик ртом.
- Молчать! Слушай внимательно. Тебя удостоили чести. На подготовку - ровно сутки.
- Что?
- Завтра в это же время чтоб был в ажуре, чист, побрит. Костюм подберешь по этому адресу, оплатишь кредитной картой,- чужая рука затолкала пластиковый прямоугольник и бумажную визитку салона в зубы. - И не вздумай сбежать!
Сонный дурман ватой давил на веки, опутывая сознание. Бессонная ночь напоминала о себе в объятиях кожаных кресел салона машины, затем массажем ягодиц "венецианским" стулом в ожидании свидания под сокровенными сводами царственной власти всея Руси.
"Все как по телевизору", - тяжело соображала голова, руки поглаживали трехтомник на коленках.
Книги были нужны на всякий случай. Выучить наизусть не удалось.
- Господин Громов, - высокий галантный мужчина слегка склонил голову. - Идите за мной.
Сделав шаг в дверях огромного кабинета, ноги вросли в край ковра.
В противоположном конце большой комнаты из рабочего кресла поднялась легкая фигура, знакомого по портретам, человека в синем костюме, и подошла к столу переговоров у окна.
- Владимир Владимирович, вот он - тот самый герой, как Вы просили, - произнес сопровождающий. - Поздоровайся болван , - согрел шёпотом осоловелое ухо пленника, и ткнул кулаком в спину.
- Здрасте, - хрипнул неузнаваемо, еле слышно.
- Не стесняйтесь, смелее проходите, присаживайтесь. Простите, что мои сотрудники напугали Вас. Дело чрезвычайной важности. И без Вас, Громов, никак не справиться, - узнаваемыми нотками зазвучал голос хозяина кабинета.
Президент посмотрел на Пескова, и молча жестом приказал удалится. Дверь за прессекретарем захлопнулась. Но уже через минуту вошла стройная белокурая девушка в черно-белой униформе, элегантно удерживая поднос с горячим чаем в белых фарфоровых чашках с российским гербом и вазочками из того же воздушного сервиза, с печеньем и мармеладом. Поставила поднос на столе и, тихо постукивая шпильками, вышла.
В полной прострации глаза Громова тупо уставились в переносицу "великодержцу".
- Я к Вашим услугам, - вспомнил вдруг слышанную в кино фразу, вовремя спохватился, и вместо готового сорваться : "Ваше величество", добавил :"Господин президент".
- Через два часа в приемном зале состоится торжественный ужин. Соберутся все самые крупные бизнесмены России, - посвятил в планы президент.
- Олигархи? - вылетело с выдохом ругательное слово.
- Да. Вы их не любите?
"И Вас", - чуть не выскользнуло признание.
- Да, пофиг, - шлепнули губы и растянулись в подобии улыбки, - сам не против.
- У Вас есть шанс. Если справитесь с поручением.
- Что я должен делать? - встрепенулось тело, прогнав сон.
- Будем олигархам памперсы менять, - и президент доверительным голосом стал подробно объяснять деликатное поручение.
- Я один не справлюсь, я никогда! - вскрикнул Громов, как только собеседник смолк.
- Не волнуйтесь в помощь дадим одного проверенного товарища.
Величественный Екатерининский зал, что еще помнил торжественные банкеты Иосифа Сталина для именитых иностранцев, вновь готовый к встрече гостей, блистал совершенством отделки и чистотой. Накрытый стол был великолепен, на уровне самых высших сфер, как и положено. На белоснежной скатерти французских мастеров сверкали столовые приборы, серебряные вазочки и чайники, тарталетки с икрой отдыхали на старинных фарфоровых блюдах, нарезанные фрукты сочились красочными боками, возвышались подставки для пирожного, играли огнями света хрустальных люстр бокалы.
Представительные гости в смокингах шаркали английскими ботинками по изумительному мозаичному полу, важно приветствуя друг друга. Рассаживаясь за столом, оглядывали зал. Оценивая белизну стен с обильной позолотой и молочно-голубой высокий купол, тихо переговаривались в ожидании президента.
Архитектурная гармония барельефных и скульптурных украшений казаковского времени производила подавляющее впечатление на олигархов, даже на тех, кто оказывался здесь уже не в впервые. Однако толстосумы не спешили выказывать восхищение вслух, неожиданно сознавая в историческом антураже свою эфемерность.
- Все как всегда. Ничего нового, - с деланным безразличием шепнул пухлощекий олигарх с курносым носом.
- Не скажите. Рояль белый. Зачем-то, - оказывается, услышал и откликнулся сосед за столом.
- Будут артисты? - оживился, влюбленный в музыку всей своей тонкой душой в упитанном теле, баритон. - А душа моя, белый ...
- Сейф, который заперт, а ключ потерян, - хохотнул кто-то.
- О, какой антикварный кувшин! - заинтересовался другой ценитель искусства в своих дворцах в Италии и на юге Франции.
Несмотря на окружающую роскошь внимание гостей привлекла огромная китайская ваза в центре зала.
- Что, это теперь модно? Резиденции так украшать.
Дверь распахнулась и энергичной походкой вошел президент. Гости встали в дружном приветствии.
Поздоровавшись со всеми, хозяин Кремля присел в центре застолья, немного помолчал поглядывая то на одно, то на другое лицо, и произнес вступительную речь.
- Приветствую Вас, господа, на этом ставшем уже традиционном торжественном вечере. Благодарю, что откликнулись на приглашение. В ваших руках экономика нашей страны, ее будущее, и Ваше благосостояние. Наша родина щедра к Вам, благодаря ей Вы стали одними из самых богатых людей на планете. Да.
Бизнесмены взволновано зашептались.
- Это он к чему клонит?
- Для Вас не секрет, что сегодня из-за резкого падения цен на нефть и санкций Запада в государстве нарастает кризис. Однако не забывайте, что это вот государство вы сами и сформировали. Действуя через разные политические и околополитические структуры. Так что нечего на зеркало пенять, - президент сделал многозначительную паузу, и продолжил. - Нам вместе надо подумать, как выправить положение, постараться смягчить, и выйти, в максимально короткие сроки. Не допустить катастрофы 90-х.
- Отдать Крым, - сказал кто-то довольно громко, но не понятно кто.
- Никто не может предложить что-нибудь более приемлемое? - недовольно оглядывая исподлобья присутствующих, негромко, но твердо сказал президент.
В зале воцарилась тишина.
- Вы конечно можете и дальше жить, не дуя в ус, богатеть, а страна, народ - беднеть. И все это может плохо кончиться. Внешние силы могут взорвать страну изнутри, играя недовольством народа.
- А мы при чем, у Вас золотой запас. А у нас жалкие миллиарды, - подал реплику потертый брюнет, с голой грудью в проеме расстёгнутой до пупка рубашки.
Его дочь прославилась ноу-хау в "вышкаливании" домашней прислуги. Однако прогрессивная демократическая общественность почему-то не разделила стремление молодой дамы к повышению уровня знания обслугой... своего места.
- И чартерные самолеты. Надеетесь увильнуть на Запад. И сколько Вы там протяните, без подпитки из России. Березовский Вам не пример? А Янукович?
- Ну, последний скорее для Вас пример, - буркнул себе под ноздри баритон.
- Что Вы от нас ждете Владимир Владимирович? Будете все отбирать? - хамовато, и с вызовом в голосе сказал поджарый и узколицый блондин. В своем кругу его так и звали - Хам.
- Зачем же, я не сторонник социализма. Я всегда выступал за демократию и капиталистическую экономику. Вас не тороплю, взвесьте, прикиньте, просчитайте все, наконец. И поймите, что выгоднее, поделиться частью или потерять все?
- Я и так занимаюсь благотворительностью, - флегматично заметил долговязый сухопарый брюнет.
- И я.
- И я, - эхом разнеслись голоса.
- Речь не об этом. Делиться придется серьезно, но обещаю, все окупится. Государство в долгу не останется. А пока, выпьем за Ваш здравый смыл и коммерческую сметливость, - президент поднял высоко бокал шампанского.
Все гости выпили вместе с ним. Десятки гарсонов засуетились с горячими блюдами, закусками, и бутылками разнообразных дорогих вин. Время от времени кто-нибудь вставал и произносил тост, и гости со скучающим деловитым видом поддерживали, отхлебывая из своих бокалов, и вновь опускали глаза в тарелки.
Все было отменно вкусным и свежим, но гости явно ели без должного аппетита, плохо переваривая неприятную новость.
Посидев немного за столом в кругу бизнесменов, президент, извинившись, удалился, сославшись на неотложный звонок от Обамы. Присутствующие с уважением проводили глазами главу, и расслабились после ухода в оживленной беседе.
Вдруг непонятно откуда раздался громкий завывающий голос.
- Господа, я хочу Вам рассказать о Сталинском голодомо-о-ре. Я призываю ужаснуться жестокости советского режима, и выразить сострадание к жертва-а-м.
Баритон поперхнулся рябчиком, в горле застряла косточка. Соседи по обе стороны стали не без наслаждения колотить по жирному загривку. Баритон закашлялся, косточка выскочила, и плюхнулась в бокал плохо выбритого рыжего господина напротив.
- Это что за спецэффекты? - спросил долговязый, с лицом английского дога, гений по выводу активов из всего, сторонник двадцати четырех часового рабочего дня, ненавистник трудовых книжек, и единственный, сохранивший невозмутимое спокойствие.
Остальные на время перестали есть, кто нервно хихикал, кто-то морщился, как от зубной боли, кто-то краснел, и потел, кто-то бледнел, но все с интересом ждали разъяснения.
- Наверно, это просто запись, где-то магнитофон, - заговорил пришедший в себя баритон.
Тем временем жуткий голос мерно продолжал выть, посвящая в детали насильственной коллективизации добрых трудолюбивых кулаков.
- В 1932 году...
Вынужденные слушать, не имя возможности уйти, некоторые стали возмущаться, крестя, не стесняясь, вслух президента, другие болтали между собой, третьи флегматично продолжали молча есть, как будто ничего не произошло. И практически все налегали на горячительные напитки, опрокидывая, после каждой новой ужасающей подробности, бокалы пьянящей влаги внутрь себя.
Однако... по мере продвижения рассказа у гостей разыгрался не на шутку зверский аппетит. Бизнесмены стали сметать блюда подчистую, перетягивая их друг у друга, иногда проглатывая целые куски, не жуя. Но официанты во время обновляли стол, и еда на блюдах не иссякала, как на скатерти самобранке.
Через час с набитыми до отказа, как чемоданы, желудками, фарватеры российского бизнеса отвалились в изнеможении на спинки стульев. Но незнакомый голос не умолкал, набирая силу, медленно подходя к самой кульминации голода, пересказывая воспоминания какой-то Маланьи..
У баритона брызнули слезы, горячими струйками обжигая пухлые щеки, он с новой жадностью стал горстями запихивать себе тарталетки в рот. Сухопарый, с трудом превозмогая себя, зацепив вилкой сразу десяток хинкалей с осетриной, стал заталкивать за обе щеки, помогая губами и языком. Он жевал, усилено работая челюстями, как мышцами на тренажере, опорожняя большими глотками вино, прямо из бутылки, выхваченной из рук гарсона. И, неожиданно для себя икнув, вдруг тоже всхлипнул.
Баритон тоскливым взглядом больного животного посмотрел в угол на рояль, с трудом встал и раскачиваясь подошел к инструменту. Открыл крышку и заиграл томную музыку в такт завывающему голосу.
Вскоре намокли глаза у всех гостей, слезы текли потоком и нечто не могло их остановить.
Официанты, тихо постукивая посудой, ловко меняли грязные тарелки с объедками на чистые.
- Они там голодали, а мы здесь жрем! - зарыдал, стукнув кулаком по столу, пухлый с круглой мордой бизнесмен, обанкротивший главную надежду металлургии на Урале, по кличке Зюзя.
В это время стоявший рядом молоденький гарсон осторожно пытался, из под плавающего в салате локтя олигарха, вытащить тарелку с остатками молочного поросенка.
Побеспокоенный Зюзя вскинул, оброненную в ладони, голову, и вдруг, что-то вспомнив из далекого детства, схватил обглоданное ребро и запустил в кувшин.
Публике понравилось, и вскоре пьяные гости по очереди стали бросать кости в кувшин. Постепенно мужчины входили в азарт, сопровождая каждое попадание дружными вскриками, как на стадионе. Слезы высохли, лица исказились злобой, глаза налились кровью. Вместо кувшина им стал казаться Сталин, и они кидали в него все подряд. Самым метким оказался долговязый, никогда не расстававшийся со спортом. Он метнул целое блюдо хинкалей.
Пока на Громова падали косточки, дольки фруктов, тарталетки, скорлупа лобстеров, он мужественно терпел, прикрывая голову руками, и на не секунду не прерывая повествования, даже вошел во вкус.
Но как только на него полился жирный соус, и посыпались дождем хинкли, он громко выматерился, сделал неловкое движение, и с грохотом повалил кувшин.
В зале воцарилась тишина, но ненадолго. Толпа озверевших олигархов схватила, что попалось под руку, кто ножи, кто вилку, и ринулась колотить кувшин. Блондин вытащил пистолет, торжествуя, что обманул охрану, и выстрелил.
Баритон вяло повернул голову, но не пожелав расставаться со своими разнеженными чувствами, продолжал играть, лишь сменив мелодию на более бравурную.
Громов кричал благим матом, кляня все на свете, Сталина, Россию, олигархов и президента, на карачках, весь в черепках, морской капусте и клешнях лобстеров, пытаясь выползти из разъяренной толпы.
Усилия его были вознаграждены, удалось доползти до рояля и спрятаться.
Гостям осталось только растерянно лицезреть на рассыпавшийся осколки, разбитого вдребезги кувшина.
Задрапированный бежевой шторой Комов решил, что пришел его час, и смело шагнул из укрытия тяжелых складок.
- Господа беда в том, что Вы слишком любите деньги. Нельзя сознание привязывать веревкой как кошку, даже к деньгам...
- А-аа, - взревела пьяная толпа. Долговязый мгновенно подсек оратора дзёдан маэ-гери кэаге левой ногой. Комов рухнул лицом на ковер. Его тут же завернули, как Распутина, и.. выбросили в окно.
Баритон чутко заиграл похоронный марш.
Едва отдышавшись, мужчины с подозрением уставились друг друга, вспоминая старые обиды.
- Ах ты, гад, увел у меня акции! - взвизгнул голос.
- Заткнись, пидрос, - раздался другой.
Не прошло и минуты, как олигархи принялись с остервенением бить морды друг другу.
Сбежавшиеся охранники целый час разнимали никак не желавших угомониться гостей, и до глубокой ночи развозили по особнякам.
В течении нескольких дней из книжных магазинов исчезли все книги о "голодоморе"...
Комов чудом остался жив, ковер оказался толстым и мягким.
Никто так и не узнал, что потом случилось с Громовым, больше его в Москве никто не видел.
Ходят слухи, что несостоявшийся лектор попал в секту кришнаитов, стал йогом, и почти ничего не ест.
![Екатериненский зал []](/img/z/zlata_l_r/skaskidljaoligarchow/ekaterininskijzal.fragmentinterxera.jpg)