Сигурд
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Вступление
Киев - мать городов русских. Не помню точно, когда эта фраза вдруг поразила меня осознанием того, что Киев, строго говоря, совсем и не русский город. И находится он, вообще то, на Украине, являясь ее столицей. К слову сказать, Киев, отнюдь не чужой для меня. Семь лет, охвативших всю пору моей восторженной юности, я прожил в этом городе. Поэтому, такие названия, как Лавра, Бессарабка, Крещатик, Подол, совсем не пустые для меня слова, а я бы сказал, вполне конкретные воспоминания. Конечно, последние события, признаюсь, угнетают, провоцируют на переоценку прошлых событий. Но и сейчас, когда Украина, под влиянием политики стала чужой страной для многих моих соотечественников, Киев для меня, это, все тот, же Киев, из моей юности. А, что уж говорить о тех временах, когда разделение Украины и России было даже более, чем условным. Тем не менее, вопрос передо мной стоял остро - Как же это Мать городов русских оказалась на Украине? Детский ум пытлив. Думаю, что, скорее всего, вопрос этот возник, когда я учился в третьем классе. Уже в то время меня неудержимо манила старина. Моими любимыми книгами в то время были два учебника истории - "История древнего мира" и "История средних веков". Я запоем перечитывал их по нескольку раз. Их, и несколько десятков страниц истории СССР. Первых ее страниц. Поскольку к концу и восхищение, и интерес исчезали полностью. Ну не интересно мне было знать о подпольной деятельности большевиков и подробнейшем описании их съездов. Я грезил нашей русской стариной. Засыпая, я, почти явственно представляя себе сказочные дремучие леса с русалками и лешими, величественных русских витязей, в сверкающих кольчугах, островерхих шлемах, алых, развевающихся корзно и непременно с красными каплевидными щитами и длинными копьями. Я готов был целыми днями читать о походах Олега и Святослава, об Александре Невском, о Куликовской битве.
Да только, читать-то, было нечего. Несколько разрозненных книг Василия Яна, взятых в сельской библиотеке, которые непременно нужно было сдать через две недели, и поэтому нельзя было каждый раз перед сном положить под подушку. Это все, буквально все. К счастью я был мал, и не понимал, сколь много я был лишен. Позднее, узнав, что к тринадцати годам, один из самых почитаемых мной историков, Сергей Михайлович Соловьев успел десять раз перечитать Великую Летопись земли русской - "Историю государства российского" Николая Михайловича Карамзина, я не удивился. Я позавидовал ему. Будь у меня такая возможность, я бы тоже перечитал. Ну, может быть, все-таки не десять раз.
Сейчас, у меня за спиной, в книжном шкафу с затемненными стеклами, в полном комфорте и покое стоят эти великие книги, всякий раз радуя и глаз, и душу, когда я беру одну из них и открываю на заинтересовавшей меня странице. Здесь и упомянутая выше "История государства российского" Н.М. Карамзина, и "История России" С.М. Соловьева. И "Русская история" В.О. Ключевского и замечательная "Русская история в жизнеописаниях" Н.М. Костомарова. Такие могучие, сказочно изданные фолианты, сами по себе вызывающие почти священный трепет. А рядом замечательнейшие книги С.Ф. Платонова, А.А. Гордеева, В.А. Захарова, Ю.Н. Лубченкова и особо любимого мной Льва Николаевича Гумилева. Эти бы книги, да мне тогда, в мою юность. Увы. Хотя, хорошо, очень хорошо и то, что они сейчас у меня есть. И я могу в любой момент, взять любую из них и потихонечку, по буквам, по словам, по строчкам, уйти мыслями в наше общее прошлое, стать незримо сопричастным ему.
Теперь-то мне совершенно понятно, что Киев как был, так и остался Матерью городов русских, то есть столицей Киевской Руси, именуемой ныне Украиной. А мы собственно и не Русь, мы - Россия. А это не одно, и то же. Хотя бы территориально.
Сейчас, повзрослев, и, пожалуй, даже постарев, я не так много читаю. Больше думаю о прочитанном. Даже позволяю себе такую роскошь, как усомниться в чем то, с чем-то не согласиться, а кое-что и вообще не принять. То есть, я вовсю пользуюсь своим общечеловеческим правом иметь свое личное мнение. Конечно еще большой вопрос, можно ли человеку, не специалисту иметь таковое, в такой области, как история. Я не просиживал в недоступных обычному человеку исторических архивах, не ходил в археологические экспедиции. Единственным источником моих знаний являются книги. Но ведь в них, в книгах этих, величайшие историки земли нашей, в сжатом, я бы сказал в чистом виде, оставили для нас, потомков, все свои знания, накоплению которых посвятили свои жизни. Это, благодаря их книгам, те идеальные образы предков наших, которые сложились в пору юности, всегда готовой идеализировать и восхищаться, стали искажаться, порой до неузнаваемости, от множества противоречий. И подумаешь иногда, а ведь еще неизвестно, что для человека лучше, знание или неведение. С неведением, во всяком случае, спокойнее. Это бесспорно. А душа, почему то вопреки этому тянется к знанию.
Позже, сначала мимолетно, а потом все настойчивее я стал задавать себе вопрос - А кто были, и что делали в те стародавние времена мои предки. То, что они были - несомненно. Иначе не было бы и меня, среднестатистического жителя России, Виктора Злобина. Они были. Были и во времена Степана Разина, и в суровую пору Ивана Грозного, и во времена нашествия Батыя, и в приход Рюрика в Новгород, и гораздо раньше до этого. Они, бесспорно, были, но кто? Бессловесные, запуганные смерды, пугающиеся одного вида вооруженных людей? Удалые купцы, возившие свои товары во все страны света? Суровые, бесстрашные княжеские гридни, презирающие и боль и смерть? Кто? Очень хотелось бы знать. Только как? Перекопать лопатой всю Матушку Россию. Перерыть все архивы. И то, И другое не только бессмысленно, но и более того, будь даже у меня такая возможность, - бесполезно. И просто глупо. Но не означает ли это, что проникновение в прошлое невозможно? Есть у меня одна теория. Скорее не теория даже, а просто гипотеза.
А заключается она в том, что, существующий вокруг нас мировой космос наполнен информацией. Абсолютно полной информацией. И то, что человек, практически, не имеет к ней доступа, лишь стечение обстоятельств, или промысел Творца, или на то есть другие, неведомые нам причины. Скорее всего, мы просто не достигли еще необходимого уровня развития. Именно из этого океана информации к поэтам приходят потрясающие рифмы, ученые черпают из него свои гениальные открытия. Мы говорим - Вдохновение, Озарение. Пусть так. С этим не спорю, тем более, что слова красивые, мне очень нравятся. Но ведь по сути дела это и есть получение информации в чистом виде прямо из информационного космического пространства. Всякому ли это доступно? Жизнь показывает, что нет. Далеко не каждому. Да большинству этого и не нужно. Лично мне кажется, что это особый дар, который надо заслужить. Чем? Понятия не имею. Правда, думаю, для обретения его, человек должен стать максимально свободным. Очистить ум от ненужных мыслей, избавиться, от привычек и привязанностей. Разорвать цепи повседневности. Отпустить на свободу свою душу, и пусть она летит по собственному наитию. Она знает, куда ей надо, стремясь к родственному, кровному, и поэтому ей всегда можно доверять.
Невероятно, но получилось так, что моя душа отыскала родственные ей души в далеком прошлом. Отыскала души моих предков. Я не могу объяснить, как это произошло. Я и сам этого не понимаю. Поначалу, в те редкие мгновения, когда удавалось отрешиться от поглотившей всех нас обыденности, стало ощущаться что-то похожее на легкий стук в дверь. Так, какие-то смутные, не поддающиеся описанию ощущения. Это стало происходить все чаще и чаще. С каждым разом ощущения становились все сильнее. И вот, я очень хорошо это помню, когда вдруг, я явственно услышал слово "Колверт". Его никто не произносил, оно просто само по себе прозвучало во мне. Потом, что называется, прорвало. Откуда-то извне в голове возникали целые фразы, правильнее сказать даже не фразы, а строки. Порой я слышал буквально целые страницы текста. Да, да. Именно так, не видел, а слышал. При этом формировались зрительные образы незнакомых мне людей. Незнакомых, но родных. Я стал ощущать их чувства, и горе и радость. Я стал даже ощущать их боль. И все это на фоне происходящих неведомых мне событий. Я словно получил доступ к какой-то нематериальной, существующей вне нашего мира летописи, точнее к некоторым отрывкам из нее. Очень хотелось бы собрать эти отрывки вместе, сложить их в единое повествование. Увы, это вряд ли выполнимо. О ком-то из своих предков я получил больше информации, о других лишь крохотные отрывки. Поэтому, я просто попробую рассказать о том, что узнал из этой удивительной летописи, сопоставив с общепринятым историческим фоном. Пока я знаю немного, но я надеюсь, верю, что прошлое моих предков не перестанет открываться мне. Конечно, чистых знаний недостаточно для того, чтобы рассказ о моих предках, не получился нудным и скучным. Я позволю себе заполнить эти белые пятна своими предположениями, предварительно проверив их на полиграфе своей души. А это очень строгий контролер, и он не даст солгать ни при каких обстоятельствах.
С огромным уважением ко всем, дочитавшим это вступление до конца.
Пролог
- Ну, давай, Эймунд, не томи, рассказывай, что узнал - Олег Святославович потрепал свою курчавую бороду. - А то я тут, аки зверь в клетке, хожу, да рыкаю только. Он и в самом деле, не переставал ходить взад - вперед по горнице.
- Уезжать, тебе надо княже - вместо ответа мрачно заметил высокий воин, неподвижно стоящий у дверей. - Не дай Бог, пронюхает кто, что ты тут под самым носом у Киева, тогда не уйти, все дороги перекроют. Доброхотов у Святополка хватает.
- Обо мне после говорить будем - князь махнул рукой. - скажи, правду ли бают, что князя Василько ослепили?
- Увы, правда, княже.
Олег, задумался, молча походил по горнице. - Как, хоть все было то?
- Тут, со мной, воин князя Василько, который вместе с ним в Киев вошел, сумел уйти живым, каким-то чудом. Может, быть его поспрашиваешь?
- Конечно, зови, давай.
В горницу, вошел воин, совсем молодой еще, не по возрасту коренастый и крепкий. Снял шлем, перекрестился трижды на образа, затем в пояс поклонился князю - Здрав, будь Олег Святославович.
- И ты будь здрав, молодец - князь в ответ кивнул головой. - Звать то как?
- Лашко меня кличут, княже.
- Расскажи нам Лашко, что известно тебе о князе твоем Василько - спросил Олег. - Только, говори о том, что своими глазами видел. О том, что слышал от других, говорить не надо.
Воин, помолчал, собираясь с мыслями.
- Выехали мы, княже из Любеча с раннего утра. Не быстро ехали, обоз с нами шел. Когда мимо Киева проезжали, глянь навстречу сам Великий князь. Без охраны, всего несколько бояр с ним. Сильно навеселе все. Святополк, так вообще к князю нашему с объятьями, да поцелуями лезет. В гости зазывает. Я от князя недалеко ехал, сам слышал, как он говорил.
Именины, мол, у меня нынче, так что уж уважь брат, навести меня.
Наш то князь отказывался, прости, не могу, мол. Путь то до Требовля немалый. Да только Великий князь настойчиво продолжал упрашивать. Ну не можешь, мол если, надолго, так хоть на часок загляни, по чарке выпьем, а там и в добрый путь.
- Так выходит князь Василько, сам в мышеловку полез? - уточнил Олег Святославович.
- Так выходит - Лашко пожал плечами.
- Ну, а дальше то, что было? Рассказывай.
- Ну, Князь Василько взял с собой десяток Любеша, и я в том десятке состоял. Въехали мы в Киев. С большим почетом, до великокняжеского терема доехали. А, как только въехали во двор, тут на нас и навалились большой силой. Мне Любеш приказал прорываться, а остальные бой приняли. Многие, полегли, это я сам видел, и как князя вязать начали, тоже видел. А остальное только от других слышал.
- Да, отрок, много бы дал Святополк за твою голову - покачал головой князь Олег. - Так, что ты ее береги, А, теперь ступай пока, да поближе будь, понадобишься еще.
- Ну что друг ты об этом думаешь? - спросил Олег Святославович, когда Лашко вышел.
- Хотел бы княже, хорошее, что подумать, да ничего в голову не идет - Эймунд грустно покачал головой.
- Неужели совсем ничего хорошего? - переспросил князь Олег.
- А, ты сам посуди - ответил Эймунд. - Такое великое злодеяние Великий князь, почитай не таясь сделал. Словно и не опасался за последствия. Князья, которые из Любеча еще разъехаться не успели, собрались спрос ему делать. Так он почитай, что поиздевался над ними. Вышел навстречу в одной рубахе. Плюхнулся перед князьями на колени, прямо в пыль. На глазах слезы.
Простите меня, братья, говорит, а сам плачет. Поверьте, я сам скорблю, о том, что случилось, и даже гораздо более вас, други мои. Увы, свершенного уже не изменить. Князь Давид Волынский оклеветал несчастного князя Василько, потому, что люто ненавидел его. Он сказал, что Василько хочет меня убить и присоединить Киев к своим Требовльским владениям. Так вот, воспользовавшись моей доверчивостью, негодяй моими же руками совершил это ужасное злодейство. Когда я узнал правду, я конечно схватил его и заковал в оковы. Увы, еще прежде он успел куда-то отправить бедного Василько.
- А, что князья? - спросил Олег Святославович.
- Вот в этом то вся соль - всегда хладнокровный Эймунд начал заметно горячиться. Поверили князья. А, правильнее сказать сделали вид, что поверили. Вот и все их единство, о котором в Любече договаривались.
- А, может быть в самом деле поверили, Святополк, ведь лицедей известный.
- Нет, княже. Ты сам посуди. Никаких свар или вражды между Волынским князем Давидом и князем Василько не было. С чего бы ему клеветать на него. Да и что-то очень уж легковерен оказался Великий князь. Легковерен и поспешен, очень уж он торопив на сей раз оказался. Кроме этого у меня нашлись бы и другие вопросы к Великому князю. Например, как и от кого, он узнал "Правду". Или, не раньше ли, чем свершилось преступление, этот "негодяй" был заключен в оковы. Очень уж странные обстоятельства сопутствовали этому делу. Князья же на все эти странности внимания не обратили. Не заметили, или не хотели заметить. Погоревали, посочувствовали Святополку. Для вида, поспрашивали у Давида, о том, где же теперь Требовльский князь. Но Давид, думаю, который сам хотел бы это знать, пожалуй, более других. Естественно он молчал, что он мог сказать. Князья посокрушались еще немного, да и разъехались по своим уделам. Искать Василько не стали. А почему? А потому, что никто не хочет знать, как там было на самом деле, да и каждый за себя опасается.
- Вижу, плохи дела - князь Олег задумался. - Действительно плохи.
- Не то плохо, что сейчас - Эймунд сокрушенно покачал головой. - Боюсь, что по настоящему плохо, это еще впереди будет. Чувствую, вскоре большие перемены будут. Такое впечатление, что Мономах руками брата последние завалы разгребает, чтобы потом самому по чистому пути, не марая сапог шагать.
А, такого врага, как Владимир, никому не пожелаю. Святополк спротив него, все равно. Что агнец противу льва.
- А, и надо ли будет враждовать - задумчиво, словно самому себе ответил Олег. Поживем, посмотрим. А, сейчас у нас другие дела, надо выручать князя Василько.
- Но мы даже, не знаем, где он - Заметил Эймунд.
- Знаю, что будет трудно, отрезал князь Олег. - Но выручать нужно.
Самое трудное, было проведать, где находится бедный князь Василько. Наконец, удалось через верных людей в Киеве узнать, что несколько дней назад, поздней ночью из города тайно выехал отряд из трех десятков великокняжеских гридней, сопровождавших какого-то неизвестного, богато одетого, человека Всадники спешно ускакали по Владимирской дороге. Сомнений, что это был Василько, ни у кого не осталось.
Дальнейшее для опытного воина и воеводы, трудности не составляло. Скрыть такую. важную фигуру, как Требовльский князь в небольшом Владимире было сложно, поэтому место содержания князя нашли быстро. К тому же охраняли ослепленного Василько не киевские гридни, а Владимировцы. Возможно, поэтому, безрассудный, на первый взгляд план, а на разработку другого просто не было времени, сработал. Князя держали, в срубе, над которым даже не была возведена крыша, Для второй половины декабря, там, должно было быть, достаточно холодно. Длительное пребывание в таком срубе, для обессиленного князя, могло оказаться губительным. Поэтому приходилось спешить.
К срубу подъехали втроем. Эймунд и еще один воин. Впереди них понура шагал Лашко.
- Эй, охрана, где вы там - громко крикнул Эймунд. - Идите сюда.
Из темноты, на свет факела, укрепленного над массивной дверью, вышли два воина в полном доспехе.
- Тут охрана - ворчливо сказал старший из них. Орешь, чего?
Но, взглянув, на суровое лицо Эймунда, осекся.
- Чего надо то? - уже совсем другим тоном спросил он.
- Где тут у тебя узник? - тоном, не допускающим прекословия, спросил Эймунд. - Открывай. Мы тут ему товарища привели. При этом, оба всадника громко расхохотались.
Старший воин, нерешительно переглянулся со своим напарником, но перечить не посмел. Тем более, не выпускать же узника ему приказывали, а посадить. Он достал связку ключей и открыл замок. В тот же миг оба стражника упали, пронзенные мечами. Из темноты вынырнули еще воины. Усадили, еле стоящего на ногах, Василько в седло. И спустя мгновение вся группа скрылась во мраке неосвещенных улиц. Удалось миновать и городские ворота, кторые стражники, хоть с неохотой, но открыли.
Впереди лежал долгий путь на Перемышль, где княжил брат Василько Володарь. Однако, вконец измученный Василько, с трудом держался в седле, нуждаясь в постоянной поддержке. О быстрой скачке не могло быть и речи. А где-то сзади уже доносился конский топот, так хорошо слышимый в ночной тиши. Это была погоня, и ясно было, что уйти от нее не удастся.
Воины спокойно ожидали неминуемого боя, может быть и последнего для многих. Они продолжали скакать, вверив свои жизни воеводе, который так часто водил их в победные сражения.
Неожиданно, там, где лесная дорога сузилась, Эймунд остановил отряд,
- Здесь я останусь друзья мои, обратился он к воинам. - Насколько, смогу, задержу погоню. А, вы поезжайте. И еще, отправьте гонца, у кого конь порезвее, к князю Володарю, дабы выслал он воинов своих навстречу.
- Дозволь, мне остаться - раздалось сразу несколько голосов.
- А, ну-ка, тихо - повысил голос Эймунд. - Неужели дожил я до того горького дня, когда моя дружина, не слушает уже своего воеводу. Скачите. Скачите дети мои, и обязательно довезите князя. Да и не хороните меня раньше времени. Даст бог, свидимся. Я еще догоню вас.
Под утро, когда впереди показались уже купола церквей Перемышля, а кое-кто позорче, увидел даже, выходящую за стены города рать, Василько стало совсем плохо. Пришлось сделать привал. Напряженно вглядывались воины, поочередно, то назад, опасаясь увидеть там погоню, то вперед, в надежде, что скоро подойдут уже Перемышляне. Первыми показались всадники сзади, вернее один всадник, неестественно прямо выпрямившийся в седле.
И каково же было удивление дружинников, когда узнали они в далеком всаднике, на бегущем неторопливой рысью коне, до боли знакомую фигуру. Эймунда. Что это означало, было понятно всем. Старый воевода смог совершить невероятное.
Двое дружинников радостно бросились ему навстречу, Но, как только они поравнялись с воеводой, тот начал медленно заваливаться набок и внезапно рухнул на дорогу. Эймунд был настолько покрыт ранами, что даже многое повидавшие на своем веку воины, не могли смотреть на него без содрогания. Не мог человек с такими ранами быть живым. А уж, чтобы проехать в седле несколько верст. Нет, этого просто не могло быть. Никак. А Эймунд глядел куда-то вдаль и улыбался.
- Может ли быть большее счастье, чем такая смерть - еле слышно сказал он, скорее всего ни к кому не обращаясь - Я жил как воин, и умираю как воин. И потомкам моим не будет стыдно за меня.
- Брось дурить воевода - нарочито грубо прервал его один из дружинников, -Сейчас соорудим носилки и отвезем вас с Василько в Перемышль, благо не далеко уже осталось. Да вон, кстати, уже и встречают нас. Вдали обгоняя облако пыли, скакали сотни две всадников, а впереди князь Олег и князь Володарь.
Когда Олег, подскакав к раненому, опустился рядом ним на колени, Эймунд уже почти не мог говорить. Он потускневшим уже взглядом посмотрел в глаза князю.
- Сигурд - еле внятно, булькающим голосом произнес он. - Поздний он у меня, совсем мал еще.
- Я понял тебя друг, понял - сказал Олег, подсовывая под голову умирающему свернутое корзно, - Я позабочусь и нем, и о Андрее, так же, как забочусь о своих детях. Будь спокоен. Да примет, Господь твою святую душу.
Счастливая улыбка озарила лицо старого воина. Это была последняя его улыбка.
Воевода
После недолгой скачки, Олег Святославович, князь Тмутараканский резко остановил коня. Кругом, сколько хватало глаз, ветер лениво гонял мягкие волны ковыля. Высокие, по самое стремя. Сзади, подскакал Всеволод, старший и наверное поэтому любимый сын. Натянул поводья. Какое-то время оба молчали.
- Вот, уже, сколько лет, как мы Эймунда в Перемышле похоронили, а до сих пор, мне его не хватает - задумчиво прервал молчание Олег. - Вот и сейчас. Как бы мне его совет нужен был.
- Случилось, что-нибудь отец? - насторожился Всеволод.
- Да, можно сказать, что и случилось - кивнул головой Олег. - Гонец был с вестью. Помер Великий князь Киевский Святополк.
- И, что теперь? - несмотря на молодость, Всеволод сразу ощутил важность происшедшего.
- Не знаю сын, ох не знаю - Олег глубоко вздохнул. - Вот, почитай всю жизнь свою я с Киевом провоевал. Сколько воинов славных в этой междоусобице полегло. До сих пор сердце ноет, как вспомню битву под Черниговом. Вернее поле после битвы, сплошь усеянное телами мертвыми. И нашими, и Киевскими. Тогда почитай, дружины наши перебили друг друга. А, как говорил Эймунд, воины, это не грибы, после дождя не вырастут. Ведь настоящий воин, он с детства обучается, потом в отроках ходит, а уж доживет ли до гридня, Бог ведает.
- Да, и о вас, вот думаю, о детях своих - продолжил, помолчав, Олег. - Аки степняки, какие, растете. Никакого будущего у вас после смерти моей не будет. Вот о том, больше всего и болит душа моя.
- Ты уже, что-то решил отец? - настороженно спросил Всеволод.
Олег не отвечал, молча глядел куда-то вдаль. Разглядел, что ли, что-то. Хотя, что там разглядишь, ковыль повсюду, покуда глаз хватает. Молчал и Всеволод, терпеливо ждал.
- Да, решил - сказал Олег наконец. - В Киев поеду, покорюсь новому Великому князю.
- Опасно, отец - нахмурился Всеволод. - После стольких то лет вражды.
- Конечно, опасно - Олег не стал возражать, понимая, что во многом прав его сын. - Но сдается мне, что Эймунд, мое решение одобрил бы. Более того, сам бы присоветовал.
- Я, ведь на что рассчитываю - продолжал Олег. - Сейчас, сразу после смерти Святополка, Владимиру нужно будет показать, что новые времена пришли. Что теперь никаких злодеяний не будет, и жить будем по правде и по уговору. Сильно на это надеюсь. К тому же Владимир о единении Руси печется, и в его интересах тоже, все распри заканчивать.
Олег, посмотрел в глаза сыну. Тот взгляд встретил, глаз не отвел
- Тебя с собой возьму - продолжил Олег после тяжелого молчания. - Чувствую, оставит тебя Мономах при себе, дабы я от верности своей не уклонился. Страшного в этом не вижу, зла тебе Великий князь не причинит, но и тебе нужно будет впредь во всем руку его держать. Ничего не поделаешь, такова доля наша, удельная.
- Когда едем отец? - только и спросил Всеволод.
- Завтра - коротко ответил Олег, - И еще. Возьмешь с собой Сигурда. Не было у меня никого, надежнее отца его, Эймунда. Так и тебе он верным другом на всю жизнь будет. Чует мое сердце, великим и славным воином он станет. Ну, да ты сейчас возвращайся, а я еще немного в степи побуду, вольным воздухом подышу. А то, кто его знает, как оно еще там обернется.
Всеволод, чуть помедлив, повернул коня и ускакал.
Олег задумчиво посмотрел ему вслед. Снова вспомнил Эймунда и слово ему данное. Никогда он этого слова не забывал. Нет, конечно. нельзя сказать, что дети Эймунда постоянно воспитывались с его собственными сыновьями, да это было и невозможно, ввиду разницы в возрасте. Так на момент гибели воеводы, Всеволод был много старше всех остальных и давно уже принимал участие в битвах, в то время, как Сигурд, еще пребывал в детской. Но, вот, погодки Олега Игорь и Святослав, были практически ровесниками Андрею, и эта троица долгое время держалась вместе. Кто знает, как-то оно теперь будет.
Владимир, встретил гостя приветливо. Неожиданно, приветливо. Сам спустился вниз по красному крыльцу, и не давая, согнуться в низком поклоне, заключил Олега в свои объятия. Крепкие Мономаховские объятия. Более того, приобнял и Всеволода с Сигурдом, после чего ласково кивнул сопровождавшим Тмутараканского князя гридням.
Потом был пир. Великокняжеский пир, во всем своем изобилии и великолепии. Было и крестное целование в присутствии самого митрополита Киевского. Все, как водится. Не ошибся Олег, попросил Великий князь оставить в Киеве Всеволода. В знак нерушимой дружбы. Вместе с ним остался и Сигурд, а так же Лашко с десятком воинов. Охрана, не охрана, а на душе, как-то спокойнее.
По истечении недели, вернулся Олег Святославович в Тмутаракань. Далеко проводили его оставшиеся Тмутараканцы. На прощание обнял князь сыновей своих. Сигурда, давно уже он от родных сыновей не отличал. Обнял и не скрывая слез, дал им последнее наставление.
- Помните, дети мои - сказал он. - Ныне целовали мы крест Мономаху. Тем самым, поклялись ему в верном служении. Так пусть же клятва ваша будет крепче меча булатного, Ибо, нарушение клятвы воином есть позор несмываемый, не только на нем самом, но и на детях, и на внуках его.
С этими словами и расстались.
С началом правления Мономаха наступили благодатные времена для земли Русской. Победоносно отражал Владимир внешних врагов Руси. Практически извел под корень междоусобицу, не ущемляя при этом гордость и интересы удельных князей. Всячески способствовал развитию торговли. При нем Русь богатела и крепла. Кроме того, оставаясь воином, Владимир подобно деду своему, много читал, изучал законы Византии и европейских стран. Вносил изменения в законы Руси, и надо сказать, что изменения эти были направлены на укрепление справедливости
. Можно даже сказать, что после смерти Святополка, в Киеве появился совершенно новый Владимир Мономах. И этот новый Владимир сумел большинство врагов своих сделать друзьями. Как например, Олега Тмутараканского. Но, более того, хорошо понимая, что заканчивается уже время с каждым годом, все более стареющих удельных князей, стал строить он опору себе на детях их. Пожалуй, это было, одним из самых гениальных его решений.
И Всеволод, и Сигурд, обласканные Великим князем, чувствовали себя в Киеве вполне уютно, Вместе с войском ,участвовали в походах, которые в преобладающем большинстве своем были удачными. Не чурались и развлечений, коими, столь богата была столица Руси.
Так продолжалось до скорбного 1125 года, когда неожиданно и как в этом случае принято говорить, скоропостижно скончался один из самых заметных правителей Киевской Руси. Страшным и угрожающим был тот год, когда едва не было потеряно и растащено по удельным углам, все с таким трудом собранное Мономахом. А началось все с завещания.
В Киеве сел на стол, старший и любимый сын Великого князя, Мстислав. Второй по значению город Переяславль достался Ярополку. А, вот, стоящий почти в один ряд с Переяславлем Чернигов, к удивлению многих был завещан Всеволоду, сыну Олега Святославовича. Причем княживший до этого в Чернигове брат Мономаха Ярослав, был переведен на Муромское княжение.
Обиженными более всего, почувствовали себя остальные сыновья Владимира. И не только Вячеслав и Андрей, получившие Смоленск и Владимир Волынский, соответственно. Но и Юрий, которому достался престижный Ростов. Вновь ощетинились копьями удельные княжества, Стали укрепляться княжеские дружины. Вновь, над Русью нависла кровавая тень междоусобицы. Такова была ситуация на начало княжения Великого Киевского князя Мстислава Владимировича.
Хорошо стоять на высоких Черниговских стенах и смотреть вдаль. Внизу Десна, серая, словно затянутая в кольчугу спешит к скорому свиданию со своенравным, порожистым Днепром, чтобы сжав его в крепких объятьях унестись вместе с ним к Понту Эвксинскому. За Десной раскинулись богатые Северские земли. Лакомый кусок для половцев. Коих к слову сказать немало появилось на границах Черниговского и Переяславсого княжеств после смерти Мономаха.
- Говорят у Переяславских границ большие половецкие орды ходят, жгут все, что горит - Всеволод Олегович мрачно вздохнул. - Сейчас бы силы собрать, да ударить по ним так, чтоб неповадно было в гости незваными ходить. Да только куда там, князья готовы скорее друг другу в горло вцепиться, чем о Руси подумать.
- Дозволь княже, мне с небольшой дружиной на Переяславльские границы наведаться - почти умоляюще спросил Сигурд. - И своими глазами на ситуацию гляну, и если надо будет, то и князю Ярополку помогу. Да и воины наши, в настоящей рубке ратной почти не участвовали, пусть в деле себя попробуют.
- Нельзя против половцев малой ратью - Всеволод отрицательно покачал головой. - Окружат, стрелами закидают. Так и перебьют всех, боя не приняв. А, вот князю Ярополку помочь, думаю надо. Оставишь мне две сотни, на всякий случай. Смутные ныне времена, не знаешь, чего и ждать. А сам с основной ратью, пожалуй, выступай, завтра с утра. С тобой Лашко пойдет, так вот он за старшего будет. Слушай его, а то еще ринешься славу добывать, да и дружину положишь, почем зря.
Стареет что ли, начал князь Всеволод, вон уж и ворчать начал, подумал про себя Сигурд, но вслух ничего не сказал, переполненный радостью от первого самостоятельного похода, ну или, почти самостоятельного.
Рано утром, когда вовсю еще горланили слободские петухи, из Чернигова серой лентой потянулась конная рать. Одна за другой, с небольшим интервалом, тридцать с лишним сотен, все заполняли и заполняли собой дорогу. Весело было на сердце у Сигурда. Радовалась душа глядя на такую, казавшуюся несметной, рать. Радовалась и грустила одновременно. Знал Сигурд, хорошо знал, что каким бы удачным ни был поход, не все воины вернутся назад. Кто-то останется лежать в чистом поле, уснув вечным, богатырским сном.
Вглядывался Сигурд в лица проходящих мимо воинов, гадая, понимают ли они это. Конечно же, понимают, у большинства поход далеко не первый, но лица спокойны. Нет страха в глазах, да и откуда взяться ему, страху то. В битве страха нет, есть только ярость, да упоение битвой. А, если и судьба кому, погибнуть, то смерть в битве, почетна. Недаром многие старые воины, до безрассудства бывает, доходят, смерть в битве ища. Не хотят умирать в постели. Вся жизнь их проходит от первой битвы до последней. У кого-то долгая она, у кого-то не очень. Это уж, кому какую судьбу Бог определит. Одно только страшно. Калекой из битвы вернуться. Нет, князь то конечно не бросит, в беде не оставит. Да только каково смотреть потом на уходят в поход бывшие боевые товарищи, с которыми разделил столько трудов ратных, которые тебя не раз от смерти спасали, да и сам ты многих из них, не раз собой заслонял.
Вышла из ворот последняя сотня, скрипуче потянулись обозы. Сигурд с Лашко поскакали вдоль стройных рядов воинов, обгоняя их. Место воеводы там, впереди.
За Десной, в степи из походного порядка, пристроились в боевой. Выслали во все стороны дозоры. Половецкие кони быстры. Выскочат неведомо откуда коренастые низкорослые всадника, обрушат ливень стрел, а если будет благоприятная ситуация, то и в рубку бросятся. Привычки половцев Сигурду хорошо знакомы, еще по Тмутаракани. Поэтому с опаской шла Черниговская рать. В любой момент готовая вступить в битву.
А в Переяславле в это время было шумно. Шумно и беспокойно. Большая половецкая орда подходила к городу. Спешно рассылались гонцы к ближайшим соседям за помощью. Князь Ярополк у городских стен выстраивал рать, готовя ее к встрече непрошенных гостей. В город же, создавая изрядную толчею загоняли скот, на телегах ввозили небогатый скарб.
Грозные, некогда, печенеги и торки осевшие под Киевом и Переяславлем, давно утратили свою воинственность, и сейчас были бы легкой добычей для половцев, поэтому их наравне со слободскими смердами, укрывали за городскими стенами. В итоге сумятица была невероятная.
А передовые отряды половцев уже видны были со стен. Нападать не нападали, ждали подмогу. Не ожидая, когда городские ворота закроются, Ярополк бросил на них несколько сотен. Половцы боя не приняли, ушли обратно в степь. Но напряжение и тревога все нарастали, как в короткие минуты полного затишья пред грозой.
Ярополк далеко от города рать не уводил, понимая, что обойти могут. Что-что, а это половцы умеют. Нервный и раздраженный, разъезжал он вдоль войска, часто всматриваясь в степь.
Наконец-то. Медленно нарастая, выплыла из степи черная туча, и пластаясь по земле поползла к Переяславлю.
- Ну, други мои - Ярополк вынул меч и поднял его, засверкавший на солнце, над головой. - С богом.
Переяславская рать неспешно двинулась навстречу половцам.
Шумно было в это время и в Киеве, куда прибыл Муромский князь Ярослав, который "бил челом" Мстиславу о возвращении ему Черниговского княжения. При этом Муромская рать он уже оставил под Черниговом, практически, лишенном защиты. Большинство киевских бояр поддержали челобитную и даже начали собирать большое ополчение в помощь Муромской дружине. Мстислав, так же, полагая, претензию Ярослава на Черниговский стол, обоснованной, тоже велел уже готовить к походу свою дружину. У великокняжеского двора стал собираться народ. Образовалось самопроизвольное вече. По раздающимся выкрикам все более становилось ясно, что киевляне в большинстве своем были за возвращение Ярославу киевского стола. Завязался очень тугой узел, развязать который бескровно, казалось, не было никакой возможности.
Внезапно громкие воинственные крики смолкли. В сопровождении большой свиты на крыльцо поднялся игумен Андреевской обители, владыка Григорий.
Дабы дальнейшее было понятно, нужно сказать несколько слов о владыке Григории. Прежде всего, он был самым большим любимцем Мономаха среди всего киевского духовенства, одновременно являясь и всеобщим духовным лидером. Мнение его, очень часто воспринималось, как руководство к действию. Кроме того, любим он был и всеми киевлянами. И теми, что обитали вблизи Золотых ворот, и теми, кто жили на Подоле
Все стихли, в ожидании того, что скажет владыка. Григорий с недовольным видом оттолкнул руки, пытающихся помочь ему подняться бояр и грозным взглядо окинул всех собравшихся.
- Опомнитесь бояре, и ты князь Ярослав опомнись - гневно начал он свою речь..- На что толкаете вы князя своего? На нарушение заповеди отцовской? Какую такую справедливость собираетесь вы тут установить? Али забыли, что все что ни делается, все по воле Божией? Разве не сказано в писании "Ни один волос не упадет с головы человека, если не будет на то Божьей воли". Вы что, промысел божий решили разрушить? Или надоело вам спокойное житие? По воле Божьей и единой воле Великого князя двенадцать лет живем мы без раздоров и междоусобиц. Или надоело уже? Снова, как волки, бешенные, человеческой крови взалкали? Уймись князь Ярослав, и вы бояре киевские уймитесь. А ты народ Киевский прояви благоразумие, не дай начаться новой череде убийств и злодеяний. Али мало у Руси ворогов? На них, на них поганых, поднимите десницу свою, которую на брата своего поднять собираетесь
Смолкнувшее было, вновь зашумело, дружными криками выражая свое согласие с игуменом. Многие недовольные бояре, начали было переубеждать народ, когда по невероятному стечению обстоятельств, именно в этот момент, к терему прискакал Переяславский гонец на взмыленной лошади. Поискав глазами Великого князя и быстро определив его, он громко, чтобы слышали другие, прокричал - Великий князь, шлет меня к тебе, брат твой. Ярополк. И велит мне известить тебя, что большая половецкая рать напала на Переяславль. И просит он помощи и у тебя, и у всех прочих князей.
- Остальное в грамоте - уже тише сказал он, вынимая из кожаной поясной сумы, свернутый рулон с печатью.
Вече долго еще не расходилось, продолжая шуметь. Многим, очень многим запали в душу семена слов игумена Григория. Да, к сожалению не у всех пустили они крепкие всходы. К сожалению, в числе последних был и Великий Киевский князь Мстислав Владимирович.
Вместо похода на Чернигов, собранная рать, к которой присоединилась и Муромская дружина двинулась к Переяславлю.
Половцев было больше. Гораздо больше. И на русскую рать смотрели они скорее как на досадное препятствие к богатой добыче, на преодоление которого, придется таки потратить время.
Иначе смотрел на половецкую рать Ярополк. Он видел огромную толпу алчных всадников, которые, если их не остановить ворвутся в город, и тогда... Польется кровь, вспыхнут пожары и длинные вереницы пленников потянутся в заволжские степи. Гнев закипал в груди князя, и хотя он понимал, что надо бы потянуть время, в ожидании столь желанной подмоги, но просто стоять и ждать, не было сил.
- Ну, воины мои - Ярополк крикнул так, что услыхали и самые дальние ряды. - С богом, вперед, за землю Русскую.
Рати столкнулись. Первые половецкие ряды были легко опрокинуты. Но дальше Переяславцы застряли в вязкой массе половецких рядов, и завязалась рубка. Долгая и яростная.
Навстречу скакал воин из передового дозора. Издалека было видно, как сильно он спешил, припав к гриве коня. Это могло означать только одно.
- Стройсь в боевой порядок - не дожидаясь гонца, скомандовал Сигурд. - И вперед.
А вскоре подлетел и запыхавшийся гонец .
- Скорее, скорее, воевода - запыхавшимся голосом еле выдавил он из себя. - Там Переяславцы с половцами бьются.
И в самом деле, уже явственно слышался ни с чем не сравнимый звук битвы. Надо ли кого подгонять при таких словах, несколько минут скачки, и вот уже она битва, как на ладони.
Положение Переяславцев казалось просто отчаянным. Противник намного превосходил их в численности. На каждого русского воина приходилось по три, если не более, половца. Исход битвы казалось не вызывал сомнения, удивляло только, как русичи еще держатся.
- Атакуем? - Сигурд вопросительно взглянул на Лашко.
- Надо бы попытаться в тыл зайти - ответил тот, похоже, и сам, сомневаясь в осуществлении своего плана.
- Пока будем пытаться, сомнут они наших - горячо возразил Сигурд. - Атаковать надо.
- Но нас слишком мало - Лашко все еще сомневался.
- Что-то похожее на разгорающийся пожар мелькуло в глазах Сигурда.
- Нет, Лашко - понизив голос, сказал он. - Ты не прав. Это не нас слишком мало, это их слишком много.
Не говоря более ни слова, Сигурд вынул меч и все также молча, бросился в битву. За ним, взревев в три тысячи голосов, ринулись черниговцы.
Решительным ударом, во фланг они смяли уставших уже половцев, смешали их и превратили в аморфную, небоеспособную массу. Степняки, потеряв возможность сражаться, бросились в бегство. Многих это спасло, но те, что были в первых рядах, были перебиты полностью. В плен никого не брали.
Ближе к вечеру подошли рати Киевская и Муромская. Хватило работы и им, потому что еще два дня, разбившись на небольшие отряды, очищали русские воины приграничные земли от мелких половецких орд.
Разговаривали втроем, Всеволод князь Черниговский, Сигурд и Лашко. Трудным получался этот разговор. Всеволод был сердит, очень сердит.
- Значит, все-таки за славой погнался - словно камни, бросая тяжелые слова. - Ради славы, готов был положить всю дружину Черниговскую. Тысячи жен вдовами сделать, престарелых отцов, матерей, кормильцев лишить.
- Да и не думал я совсем о славе - упрямо отвечал Сигурд. - Некогда там было думать, ни о славе, ни о ином, чем. Там рать русская гибла, выручать ее надо было.
- Рать русская гибла? - с ехидцей в голосе переспросил Всеволод. - А может быть все-таки не русская, а Переяславская?
- Какая разница, если общий враг на нас идет -вскинулся Сигурд.
- Какая разница спрашиваешь? - Всеволод чуть повысил голос. Так я тебе поясню. Пока ты там геройствовал, и чуть дружину не угробил. Здесь под Черниговом рати Муромские стояли. А, нам, кстати, и обороняться то некем было. А враг, он да, он общий. Правильно это. Но только, воеводе Черниговскому прежде всего о своей рати думать надлежит, да о тех, кого эта рать защищает.
Ничего не ответил Сигурд. Не нашел слов, чтобы ответить. А не нашел потому, что знал, прав Всеволод. Как ни верти, кругом прав.
- Рано видать тебе еще в воеводах ходить - закончил князь, как мечом отрубил.
- И тобой, я тоже недоволен - он повернулся к Лашко. - Не должен ты был такое допустить.
- Лашко тут ни при чем, я виновен во всем - Сигурд, впервые за весь разговор посмотрел Всеволоду прямо в глаза. - я один виноват, мне и ответ держать.
- Да, помолчи ты, тоже мне защитник выискался - отмахнулся Всеволод, и уже обращаюсь к Лашко, добавил. Иди, собери дружину, Объявлю о своем решении.
Дружинники стояли неровными рядами, не вполне понимая, зачем собрал их князь. Негромко делились между собой соображениями. Наконец, появился перед ними Всеволод, постоял немного в раздумьи и начал речь.
- Счастлив князь имеющий такую дружину, как вы, други мои. Горжусь и восхищаюсь последней вашей битвой. Но воеводой, водившим вас в битву, недоволен я. Необоснованно бросил он вас в сечу, из которой только благодаря мужеству вашему, да воле Божией, вышли вы живыми.
- А, посему - помедлил слегка князь, потом закончил резко и твердо. - Снимаю я Сигурда с воеводства. И пусть воеводою у вас будет тот, кого сейчас сами выберете.
Воины молчали в недоумении. Никак не ожидали они такого поворота, особенно после стольких слов славословия и от Переяславского князя Ярополка, и даже от самого Великого князя Мстислава. Да и самим воинам, нравился молодой воевода, бесстрашный и честный.
- Дозволь княже мне слово молвить - из рядов вышел сотник Булай, старый Черниговский воин. - Стар я князь, и много повидал на своем веку. Под многими славными воеводами походил, и хорошо понимаю, чем прогневил тебя Сигурд. Тем, что своими воинами закрыл путь к Переяславлю. Вроде бы во всем ты прав княже, и не мне твои решения обсуждать. Да только бывает иногда, что не по правилам сделанный шаг, единый и может от смерти уберечь. А коли уж, ты разрешил нам воеводу выбрать, то бью челом и тебе князь и тебе воевода Сигурд, оставайся и впредь воеводой нашим, потому, как свою жизнь вверить могу тебе без опаски.
Неопрятный комок подкатил у Сигурда к самому горлу. Так, что и дышать стало трудно. А из строя воинов послышался голос - Правильно, Сигурда воеводой. И словно многократным эхом раскатилось - Сигурда, Сигурда, Сигурда...
Без слов поклонился Сигурд строю воинов, потом князю, и вдруг слезы так покатились из глаз, что он низко опустив голову, спешно удалился. Да только право, стоило ли стыдиться этих слез.
Задумчиво посматривая на расходящуюся по сторонам дружину, Всеволод Олегович повернулся к Лашко.
- Ты, знаешь, а ведь у меня никаких сомнений не было, что все именно так и закончится. В большой радости ныне душа моя. Потому, что и дружина на многие годы обрела себе воеводу, и воевода наш получил дружину, которая за него в любой ситуации насмерть стоять будет. А, урок сей, Сигурду только на пользу. Чувствую быть ему со временем, славным воеводой. Хотя, пожалуй и сейчас, трудно найти второго такого.
- Так ты не сердишься на него, княже? -удивленно спросил Лашко.
- Нет, конечно, да и не за что, что он мог еще в этой ситуации сделать - князь улыбнулся. - А тебя очень прошу, будь всегда рядом с ним. Береги его.
Историческое вступление.
Сложным было политическое положение на Руси в начале XII века. И дать происходящим в те времена событиям объективную оценку очень сложно.
Так, например и этот исторический момент, я имею в виду отказ от смещения Всеволода с Черниговского княжения, историки оценивают неоднозначно. Н.М. Карамзин, например, наш "Последний летописец", как его иногда называют, по меткому определению А.С Пушкина, причем, на мой взгляд, совершенно заслуженно. И не столько из-за стиля повествования, сколько за оценку событий.
Так вот, в этом случае он пишет "... а миролюбие, бывает иногда вреднее самой жестокости". Не согласен я в этом с уважаемым Николаем Михайловичем.
То ли по пристрастию своему, то ли, не желая отступать от принятой в то время версии, считает он что Мстислав неуклонно продолжал политику своего отца, в то время, как Всеволод Олегович проводил политику децентрализации власти. Но, так ли это было в действительности?
Да, Мстислав не стал выводить из Черниговского княжения Всеволода Олеговича, Это, как говорится, исторический факт. Но спрашивается, почему?
Не потому ли, что вполне справедливо опасался, что следствием этого. неминуемо вспыхнет пожар в Тмутаракани, который с большой вероятностью распространится по всей Руси. И не по инициативе ли Великого князя, предпринял свой демарш Муромский князь Ярослав.
В заслугу Мстиславу принято ставить, то что он принудил Волынских князей, сыновей Володаря, Владимирко и Ростислава прекратить войну, за передел своих уделов, но вместе с тем, как тогда оценить факт изгнания из Смоленска своего дяди Вячеслава и введения там, на стол своего третьего сына Ростислава.
Кроме того, Мстислав изгнал из Полоцка князя Давида, и вместо него, посадил, кобы по просьбе полочан, брата его, Рогвольда. Коего, кстати, вместе, со всем семейством и прочими полоцкими князьями, вскоре отправил в ссылку в Константинополь. В Полоцке же сел сын его Изяслав.
В этот период Игорь не проявлял никакой активности в Тмутаракани, а Всеволод, вел очень осторожную политику в самом центре Киевской Руси. Поэтому, и о делах предков наших в это время, известно не много. Вплоть до 1132 года, когда неожиданно, возвратись из удачного похода в Литву, скончался Великий Киевский князь Мстислав Владимирович. Это неожиданное событие, всколыхнуло Русь. Все вялотекущие процессы, зародившиеся еще при Мстиславе, активизировались и расширились. Так, с первым теплым апрельским днем, вдруг прорываются повсюду и бурлят, затаившиеся, до этого, под сугробами ручьи.
Нет, не при Ярополке, сменившем Мстислава на Великом княжении, а именно при Мстиславе, возникли ручейки, сливающиеся в мощное течение, дробящее на уделы монолитную при Мономахе Русь. Говорю я это лишь потому, чтобы сложилось правильное впечатление об эпохе, в которой проходили описанные здесь события
Всеволод
- Вот, полагаю, запишет летописец наш, что лета 1132-го, с Великою славою возвратясь из литовского похода нежданно скончался Великий князь Киевский, Мстислав Владимирович, Царствие ему Небесное - Всеволод грустно улыбнулся. - Только никак в толк не возьму, с чего бы это представился Мстислав. Что ты о Ярополке думаешь?
А, я княже, в этом смысле о нем никак не думаю - не сразу отозвался Сигурд. - Храбр он и честен. Наивен немного. Представить его братоубийцей, никак не могу. Вот, Юрий, это другое дело.
- А, Юрию то, какой резон?
- Обычный резон, княже - Сигурд слегка пожал плечами. - Теперь между ним и столом Киевским, один Ярополк остался. А , Ярополк, более воин, чем князь. Бояре Переяславские на его своеволия да самоуправства, давно жалуются. А с воином в битве, всякое случиться может.
- Ну, знаешь - князь покачал головой. - Если так рассуждать, то и до всякого договориться можно. Князь Юрий, то, поди, не в меньшей степени, воин.
- Поживем, увидим - поговоркой ответил Сигурд. - А только, если кто и приложил руку к смерти Великого князя, то кроме Юрия, некому. Опять же, мог ведь Мстислав и своею смертью помереть. Такое тоже, иногда случается.
- Вот именно, что иногда - вздохнул Всеволод. На том разговор и завершился.
А в Киеве, во всех церквах панихиду отслужили. Пропели Вечную память Мстиславу Владимировичу. Пропеть, то пропели. Да только, един, Бог ведает, какая о человеке память на земле останется. А сам человек. как есть, из праха созданный, в прах же и возвратится.
По Мономахову завещанию, Переяславский стол, должен был перейти к сыну Мстислава Всеволоду, Оный, Всеволод Мстиславович, спешно оставив Новгород, несмотря на уговоры горожан, вместе со своей дружиной, которая, к слову, была совсем не велика вышел из Новгорода и вскоре вступил в Переяславль. Но княжеское сидение его в этом городе, получилось очень уж коротким. Дядя его, Юрий Владимирович (Названный впоследствии Долгоруким), объединившись с братом Андреем, в тот, же день изгнал Всеволода и занял его место.
Событие, совершенно немыслимое при Мономахе, свершилось просто и буднично. Именно будничность эта и насторожила удельных князей. Насторожила, и многих даже напугала, потому, как грозила возвратом времен самоуправства, когда лишь одно право имело силу. Право, которое так и называется, право сильного.
Князья собирали дружины, искали союзов между собой и все ждали, что предпримет в ответ Великий князь Киевский. Точнее, ждали начала военных действий. Их, все не было.
Не коснуться Черниговского княжества эти события не могли. Слишком уж близко находился он от эпицентра событий. Невзирая на большие расходы, Всеволод Олегович держал дружину наготове. Впрок скупал зерно. Ждал чем все это, закончится. Ждал и пытался предугадать события. А предугадать их было сложно. Слишком уж неожиданными оказались миролюбивые действия Ярополка. Он уговаривал Юрия вернуться в Ростов, тот упрямствовал. А вся Русь с напряжением ждала результата их переговоров. В итоге, все кончилось тем, что, Ярополк долгими уговорами добился возвращения Юрия в Ростов, пообещав посадить на княжение в Переяславле, другого племянника, Изяслава, до того времени княжившего в Полоцке.
Всеволод вынужден был возвращаться в Новгород,
- Что нового узнал в Киеве, княже? - Спросил Сигурд, когда Всеволод, допив кубок, небрежно швырнул его на стол.
- В Киеве всегда новостей много. В том у них никогда недостатка не бывает. Вот только хороших среди них мало. - князь тяжело вздохнул. - А, впрочем, есть одна, презабавная.
- Ну, так поведай княже.
- Ладно, слушай - Всеволод, поерзав, уселся поудобнее в кресле, откинулся на высокую спинку. - Итак, прогнал князь Юрий Владимирович своего племянника из Переяславля, тот и отправился, как говорится восвояси. То бишь, обратно в Новгород. Приезжает, а ворота закрыты. Он стучать. Вы, мол, такие -растакие, как посмели перед князем своим ворота затворить.
А они ему - Ты хотел другого княжения кроме нас, так и иди княжить, где хочешь.
Ну, тезке моему деваться некогда, впору со слезами просить, чтоб пустили, он уж и так, и сяк.
- Так, пустили ли? - спросил, явно заинтересовавшийся исходом дела, Сигурд.
- Пустили, только права ему значительно урезали. Оно, ведь, и так, в Новгороде княжить не сахар, а теперь, думаю, совсем не сладко ему там будет.
- Однако и о плохих новостях сказать надобно - Всеволод потянулся к кубку.
Недовольно поморщившись, Сигурд наполнил кубок князя, для видимости плеснул и в свой.
- Плохо, то, что не в силах сейчас Ярополк, в едином кулаке всю Русь держать. С братьями то, правда, в единстве ныне. Юрий с Андреем не дураки, тоже понимают, что им сейчас нужно друг за дружку держаться. Но и Мстиславовичи, тоже в единстве сейчас. А, главное, ненавидят друг друга, люто ненавидят. Пока, что терпят друг друга, да не знаю, надолго ли это.
- А остальные князья? - спросил Сигурд, заметно удрученный перспективой, обрисованной князем.
- Да, так же, как и мы в основном, выжидают.
Действительно, выжидание стало для многих основной политической линией. Выждать, Вовремя вступить в выгодный союз, или наоборот из такового выйти. Одним словом, выжить.
Смерть Мстислава создала очень шаткое и опасное равновесие. Дотаточно было сдвинуть какой-нибудь внешне незначительный, маленький камешек, и тогда в движение придет другой, такой же незаметный камешек, затем, третий, четвертый. И следом вся лавина.
Кто, или что могло стать этим камешком, не знал никто. Им могло быть все, что угодно. Ну, хотя бы возвращение Полоцких князей из Византии, некогда отправленных, туда Мстиславом.
Слово князя Всеволода в Чернигове не просто закон. Это валун гранитный, на котором это слово выбито. Валун не сдвинуть, слово не стереть. Однако же, и сам князь, прежде, чем слово это сказать, не раз и не два обдумывал его. Чувствовал Всеволод, что близок, ой как близок, стал вдруг Киевский стол. Теперь бы только не навредить. Не ухудшить ситуацию неверным шагом, но и одним выжиданием, тоже вряд ли, чего добьешься. Не упустить бы тот краткий миг, когда надо верный шаг сделать, да не промедлить. А миг сей, краток, долго думать будешь, и исчезнет он. Сверкнет как молния и все, только яркая вспышка в памяти останется. Разве только еще запоздалым эхом, гром прогремит.
Но и понять надо, тот ли это миг, когда нужно действовать без раздумья, или так, призрак пустой. Ухватишься за него, ан и нет ничего в руках. Призрак, он и есть призрак, видимость одна.
Вот и сейчас. Третью неделю живет в Чернигове князь Василько Рогвольдович, недавно вернувшийся из Византийской ссылки, куда был изгнан в свое время вместе с отцом своим, покойным Великим князем. Просит помощь оказать в возвращении Полоцкого княжения. Помощь то, конечно оказать можно, Черниговская рать достаточно сильна для этого. Да только, вот, тот ли этот момент, чтобы зубы показывать Великому князю, у которого на сей счет свои планы. Не ладит, он с Изяславом, хочет брата своего Вячеслава в Переяславле посадить. Тогда Изяславу, один путь останется, возвращаться в Полоцк. Вот тут-то и надо бы его опередить.
А, Полоцк, город своенравный. Почитай, что второй Новгород. Еще бы только, вовремя нужные слова ему сказать. Для того люди нужные уже в Полоцк отправлены. И рать Черниговская на Днепре стоит, на Славутиче. Все готово, осталось только слово единое сказать. Но не решался еще Всеволод Олегович, сказать слово это. Ждал.
Едва не прозевал момент.
В горницу резко вошел Сигурд. Наспех, поклонившись князю, прямо с порога ошарашил новостью - Ярополк сейчас в Переяславле с дружиной. Город ему ворота открыл. Вместе с Ярополком Вячеслав. Выходит, у наших соседей новый князь появился.
- А что Изяслав? - уточнил Всеволод.
- Думаю, в Переяславле его уже нет - немного подумав, ответил Сигурд. - Наверняка с дружиной своей в Полоцк торопится. Дозволь княже и нам двигаться.
- Да, пожалуй, пора и нам начинать действовать - Всеволод согласно кивнул головой. А то, застоялись уже. Воеводой пусть Булай идет. Ты здесь нужен. Десяти сотен, думаю достаточно, не воевать же мы с Полоцком собираемся. А у Изяслава в дружине и половины того не наберется.
Так, сказал Всеволод Олегович, наконец, свое слово. Сказал и стали собираться рати, потянулась вверх по Днепру вереница ладей. На веслах воины, сменяя друг друга, гребли, как говорится от темна, до темна. Спешили в Полоцк.
Не менее Черниговцев, спешил в Полоцк и Изяслав. Очень спешил, но все же опоздал. Так же, как двумя годами ранее, встретил Новгород Всеволода Мстиславовича запертыми воротами, так же и Полоцк ныне встретил его брата.
На стук в ворота. Выглянул из воротной башни стражник, вид заспанный, полюбопытствовал - Чего надоть?
- Открывай ворота князю - хмуро приказал Изяслав.
- Ой, так это же ты княже - деланно удивился стражник. - Прости, не признал. Давненько не виделись
- Ну, теперь то признал. Отворяй - Изяслав с трудом сдерживал гнев.
- Нет, княже - стражник отрицательно покачал головой. - Без надобности ты нам. Теперь, у нас другой князь есть.
- Какой, такой, другой князь? - Изяслав уже и не пытался сдерживать, рвущийся наружу гнев. - Ты чего мелешь скотина?