Злобин Виктор Викторович : другие произведения.

Русалка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Очень правдивая история

  Глава 1 Возвращение в Пенаты
  
  День близился к исходу и солнце, уже завершая свой путь, как бы нехотя зависло над дальним леском, прекратив изнурять все живое иступленным июльским зноем. По дороге вьющейся среди желтеющей пшеницы лениво двигался легкий, с некоторой претензией на изящество тарантас. Тянули его две гнедые лошадки, норовившие то и дело перейти с легкой рыси на шаг, и, несомненно, выполнившие бы, в конце концов, свое намерение, если бы не настойчивые периодические понукания возницы, ничем не приметного мужика, лет сорока - сорока пяти, коего и здесь и далее с Вашего позволения я буду именовать Авдеем. В тарантасе, откинувшись на высокую спинку, сидел главный герой нашего повествования некто Дмитрий Сергеевич Березин, коего я, с немалым для себя удовольствием и поспешу представить.
  Дмитрий Сергеевич, человек образованный, поскольку таковым, безусловно, можно признать каждого, окончившего исторический факультет Казанского университета, несмотря на все присущие ему достоинства на момент нашего знакомства с ним не имел своею деятельностью какого либо определенного занятия. Ибо, выражаясь языком возвышенным, не снискал ещё той благодатной нивы, на возделывание которой, готов был привнести все свои силы и таланты. Это, однако, отнюдь не означает, что он не пытался найти точку приложения своим возможностям, ото всей души стремясь послужить на благо отчизне. Однако, как-то не получилось. Одно время, преподавал он историю в гимназии, но видя ежедневно нелюбовь своих питомцев к познанию прошлого, как впрочем, и к познанию всего остального, оставил сие поприще. Пробовал заняться и наукою, но сочтя, это занятие, чересчур для себя утомительным, оставил и его.
  Можно было бы упомянуть и о его занятиях изящной словесностью, но полноте, кто из нас не тратил лучшего времени своей молодости, на бесцельное бумагомарание. К чести Дмитрия Сергеевича, надо заметить, что он довольно скоро остыл к этому пустому времяпровождению, После чего увлекся было политикой, но будучи человеком добрым по натуре, не смог окончательно принять разрушительные идеи нигилизма, совершенно не свойственные его характеру. Тогда, влекомый скорее модой, чем истинным желанием он отправился путешествовать в Европу. При этом, не будучи ни в малейшей степени обремененным недостатком денег, он предполагал уделить этому занятию достаточно долгое время, однако, как это часто бывает, судьба помешала ему воплотить эти планы в жизнь.
  Отдыхая в Ницце, Дмитрий Сергеевич получил письмо, в котором в крайне скорбной форме сообщалось о безвременной кончине, батюшки его, помещика Казанской губернии, Березина Сергея Дмитриевича, владельца четырех деревенек, общей численностью более трехсот душ. Именно намерение наследования имения и всего к нему прилагаемого, и послужило причиной возвращения молодого человека в родные пенаты. Сейчас, плавно покачиваясь в умело подрессоренном тарантасе на бесконечных выбоинах дороги, Дмитрий Сергеевич, слегка загрустил. Чему впрочем, не в малой мере поспособствовали и нахлынувшие воспоминания, и утомление от долгого пути и солнечного зноя. Да, наверное, по-другому и быть не могло. Как всякая чувствительная натура, склонная к сентиментальности наш герой просто не мог не ощутить этих легких уколов грусти, возвращаясь на родину после длительной разлуки. Особенно видя пред собой картины, напоминающие и беззаботное детство, и пылкую юность.
  А вот кажется тот знаменитый спуск, запомнившийся с детства тем, что его так побаивались все возницы из-за его крутизны и длительности. Разом вспомнились давние многочисленные рассказы о том, что у того-то, или того-то лошади не смогли сдержать напора повозки, будь то возок или крестьянская телега, и устремлялись вразнос вниз, не в силах уже остановиться, и ладно еще, если дело обходилось без людских жертв.
  На сей раз спуск был преодолен вполне благополучно. Лошади были крепкие, особенно коренник, да и пристяжная тоже выглядела весьма недурно. Поэтому они без особых усилий сдержали, легкий тарантас, и лишь в конце спуска, когда Авдей ослабил вожжи, пустились вскачь, оставляя за собой изрядное облако пыли. Впрочем, продолжалось эта скачка недолго, и вскоре, описываемый нами, экипаж непринужденно покатился дальше, увлекаемый, вновь перешедшими на неспешную рысь, лошадками.
  Здесь уж Дмитрий Сергеевич, сморенный усталостью, задремал окончательно. А, когда колеса тарантаса, заканчивающего свое путешествие, застучали по каменному настилу двора усадьбы, он был настолько глубоко погружен в объятия Морфея, что лишь сквозь сон воспринимал, все происходящее далее.
  - Умаялся то, как, сокол наш - словно откуда-то издалека донесся до него, давно не слышимый голос няни, Аграфены Михайловны, весьма дородной женщины, в возрасте уже изрядном. - Ванька и Тишка, чего встали как остолопы, несите же скорее барина в спальню, да уложите в постель. И сапоги снять не забудьте, одно мученье мне с вами охламонами, прости Господи.
  - Няня. - блаженная улыбка расползлась по лицу нашего героя. Да так и застыла, поскольку крепкий сон окончательно сковал его в своих объятиях.
  А теперь, покуда, героя нашего вполне допустимо оставить на попечение приятных и счастливых снов, охвативших его, позвольте мне сказать несколько слов и об Аграфене Михайловне, дабы прояснить причины, определившие ее не совсем обычное положение в усадьбе.
  Тридцать два года назад, до описываемых событий, в середине октября, по старому стилю, как раз накануне дня поминовения святого Дмитрия Солунского Мироточца, хозяйка усадьбы Березино, Наталья Евгеньевна произвела на свет отчаянно кричавшего младенца мужеского пола. Призванный, на сороковой день после рождения местный священник, даже не прикасаясь к святцам, нарек сего крикливого отпрыска семейства Березиных, Дмитрием.
  То ли, по странному стечению обстоятельств, то ли, по воле Божией, в этот же день в усадьбе случилось еще одно событие, впрочем, не столь значительное. Дворовая девка Грунька, которую в силу не слишком приятной внешности, и изрядного уже возраста, никак не удавалось выдать замуж, тоже сподобилась родить младенца и тоже мальчика, который так же был наречен Дмитрием.
  Наталья Евгеньевна не только не отличалась отменным здоровьем, но и наоборот, часто и подолгу хворала, поэтому, вскормить новорожденного не смогла. И, таким образом девка Грунька, стала кормилицей сразу двух малышей, с чем и успешно справилась, благодаря своей крепкой крестьянской натуре. Поэтому, ничего удивительного в том, что герой нашего повествования привязался к няне своей, гораздо сильнее, чем ко всегда холодной и строгой матери, ничего удивительного не было.
  Хозяин усадьбы, Сергей Дмитриевич являл собой мечтательного и изнеженного сибарита, имеющего склонность пустить слезу над томиком стихов Тютчева или Плещеева, но отнюдь не являющегося образцом в ведении дел в поместье. Он, упрямо предпочитал исполнению своих основных обязанностей чтение книг и исполнение задумчивых мелодий на пианино, многие из которых были его собственного сочинения. Это обстоятельство, возможно, может вызвать у некоторых читателей вопрос, как же при таком благодушном, чтобы не сказать прямо, ленивом отношении к своим обязанностям, Сергей Дмитриевич не привел поместье в состояние совершенного упадка. Дабы предупредить этот вопрос, возьму на себя смелость познакомить Вас с еще одним персонажем этого повествования.
  Когда Дмитрию Сергеевичу исполнилось пять лет, ему был нанят учитель, остзейский немец, имя которого сразу же переиначили на русский манер, называя его Вольфом Ивановичем. С вашего позволения, так же будем называть его и мы.
  К этому времени, девка Грунька, совершенно удивительным способом превратилась в Аграфену Михайловну, властную и скорую на расправу особу, которую дворня побаивалась даже более. чем свою чопорную и капризную хозяйку. Вольф Иванович, за годы, ранее проведенные им в России, прежде всего, перенял русскую нашу смекалку, и потому очень быстро смекнул, что прежде всего надо снискать расположение этой суровой, некрасивой женщины, а там уж и своих хозяев. Впрочем, и сам он был личностью незаурядной. Кроме родного немецкого языка, Вольф Иванович абсолютно свободно владел французским и английским, а также в совершенстве знал латынь.
  Поэтому, никто и не удивился, когда Дмитрий Сергеевич с отличием поступил в Казанскую гимназию. Но, вот над самим Вольфом Ивановичем нависла суровая пора расставания с поместьем, поскольку других детей у Березиных не было. Я, совершенно не осведомлен о деталях последующих событий, то ли, предыдущий управляющий поместьем проворовался, то ли, была другая какая причина, но с ним очень спешно расстались, а на его место поставили Вольфа Ивановича.
  Против всякого ожидания, уже за первый год, его управления доходы поместья выросли более, чем вдвое, что и позволило новоиспеченному управляющему обрести убежище на долгие годы жизни. Покойный Сергей Дмитриевич, найдя в своем новом управляющем, полное избавление от насущных забот, и целиком погрузился в чтение поэзии и музицирование под настроение.
  Таким образом он даже не слишком огорчился. когда вдруг стал вдовцом. Этому способствовало в большой степени и то, Наталья Евгеньевна в последние свои годы становилась все более желчной и раздражительной, ничем не напоминая, ту милую и возвышенную Натали, которую Сергей Дмитриевич так и хранил в своем сердце до самого последнего дня.
  Однако, в день успения своей супруги, овдовевший хозяин усадьбы вел себя совершенно по христиански, выражал умеренную скорбь, должное время просидел у гроба своей супруги, помянул ее вместе со всеми. И лишь потом, когда две старушки всю ночь, сменяя друг друга, читали псалтырь, за стеной соседней комнаты время от времени раздавались грустные звуки фортепьяно. Старушки осуждающе переглядывались, но продолжали чтение.
  
  Вот так, вот воспользовавшись сном нашего героя, мне удалось ознакомить Вас и с основными обитателями усадьбы и с некоторыми событиями происшедшими в ней, что, несомненно, поможет Вам правильнее оценить последующие события. А теперь, давайте заглянем ненадолго в спальню нового хозяина усадьбы, дабы не возникло у кого-нибудь предположений, что мы с недостаточно должным вниманием относимся к его особе.
  Покончив со всеми хозяйственными делами, Аграфена Михайловна, взяв подсвечник с тремя зажженными свечами, потихоньку, чтобы не скрипнуть, ненароком, открыла дверь в спальню, где в блаженных снах пребывал наш герой. Молча и долго вглядывалась она в лицо спящего, попеременно отыскивая в его лице забытые давно черты. То видела она его совсем младенцем, с требовательным криком, добирающимся до ее груди, то трехлетним малышом, требующим достать вон-то яблоко, которое красное и высоко. То видела его, впервые одевшего гимназическую форму, потом студенческую. И вечно уезжающего, с каждым разом все более надолго, а приезжающего все реже.
  Свой, родной сын Митька уже почти с трехлетнего возраста был совершенно заброшен, и самостоятельно, путем проб и ошибок постигал премудрости жизни. Дворня объясняла это ненавистью Аграфены к отцу ребенка. О том же, кто это мог быть строились лишь разнообразные предположения, Сама она молчала. И ранее, упрямо сжав губы, когда у нее об этом допытывались. И уж тем более теперь, когда мало кто решился бы задать ей этот вопрос.
  А, Аграфена Михайловна, все смотрела и смотрела в лицо спящего, и странное дело, чем больше она смотрела, тем красивее становилось ее лицо. Наверное, не может быть некрасивым лицо, на котором отражается любовь. Впрочем, может быть я и ошибаюсь, и в самом деле, нельзя же из одного лишь случая делать такие заключения. Наконец, Аграфена Михайловна перекрестила своего спящего воспитанника, сказала тихо - Спаси и сохрани Господи раба твоего Дмитрия.
   Затем вышла, так же аккуратно, чтобы не скрипнуть, закрыв за собой дверь.
  
  Приятная, легкая лень не позволяла встать. Хотелось, бесконечно долго, нежится в этих мягких перинах, но чувствовалось, что за дверью давно уже ждут, когда он проснется. О чем свидетельствовали постоянные приоткрывания двери. Да и солнце, висящее над окном, напоминало, что утро сейчас, отнюдь не раннее. Снова приоткрылась дверь, Но пока Дмитрий Сергеевич, повернул голову, чтобы посмотреть, кто это там, такой любопытный, дверь успела закрыться. Ну, погоди же, подумал Дмитрий Сергеевич, которого уже вовсю захватывал азарт, сейчас мы тебя изловим. Он повернулся лицом к двери и закрыл глаза с таки расчетом, чтобы можно было видеть через ресницы.
  Вот, дверь еле слышно скрипнула и слегка приоткрылась. В образовавшейся щели появилось любопытное детское личико. Дмитрий Сергеевич испустил легкий храп, который должен был убедить заглядывающего, в том, что хозяин этого похрапывания пребывает в крепком и глубоком сне. Уловка удалась, потому, что дверь приоткрылась еще и вся голова любопытствующего оказалась в спальне. Это была девчушка лет десяти, одетая в пестрое ситцевое платье. Дмитрий Сергеевич резко открыл глаза, и взгляды их встретились.
  - Ой. - Ойкнула девчушка. Она резко захлопнула дверь, оставляя в память о себе постепенно затихающее шлепанье по полу босых ног. Но, зато буквально, через несколько секунд дверь открылась снова, на этот раз на всю свою ширину, и дороднейшая фигура Аграфены Михайловны вплыла в комнату.
  - Ну и здоров же ты спать, Дмитрюшка. - раскатисто пробасила она. - Оно понятно, с дороги, но, однако же, и вставать пора. Вот и Вольф Иванович давно уже тебя дожидаются. Так, что ты батюшка, вставай уж, яви милость, а я покуда пойду, распоряжусь, чтобы завтрак начали подавать.
  - Няня. - Вместо ответа Дмитрий Сергеевич сел на кровати, опустив ноги на пол. - Если бы ты знала, как я по тебе соскучился.
  - Ну, вот еще. - Голос Аграфены Михайловны заметно дрогнул - Нашел по кому скучать, по старухе то. Ты уж Дмитрюшка, вставай, будь добр. Ждем мы тебя.
  Стол был наrрыт непривычно обильно, а завтракали всего лишь втроем, няня, Вольф Иванович, ну и само собой герой наш, возвратившийся в родные пенаты. И, хотя отсутствием аппетита никто из них не страдал, более того в качестве аперитива была предложена удивительнейшая вишневая наливка, все закончилось тем, что Аграфена Михайловна сокрушенно всплеснула руками.
  - Ну, вот. Посидели, поглядели. И для кого же тогда, скажите, все это готовилось.
  - Ну, что ты няня, да со всем этим, - Дмитрий Сергеевич обвел рукой накрытый стол, - и рота гренадеров не управится.
  - Рота, гренадеров. Скажешь тоже. - Няня смущенно улыбнулась. И повернувшись к присутствующей здесь веснушчатой коренастой девке, махнула рукой. - Ладно, Лушка. Давай, убирай со стола.
  - Я бы хотел, Дмитрий Сергеевич, прежде всего, переговорить с вами о состоянии дел в поместье. - Вольф Иванович вытер вспотевший лоб большим клетчатым носовым платком. - И получить дальнейшие распоряжения, так сказать.
  - Помилуйте, дорогой мой Вольф Иванович. - Совершенно искренне изумился Дмитрий Сергеевич. - Право, помилуйте. Ну, какие дела? А уж тем более распоряжения. Нет, уж любезнейший Вольф Иванович, увольте. Батюшка мой, вечная ему память, совершенно Вам доверился. И теперь, все мы видим, насколько, мудрым было его решение.
  - Видя Вашу безупречную службу, - Дмитрий Сергеевич сжал руками плечи своего управляющего. - я покорнейше намерен просить Вас, оставить все как есть. Более того, прошу Вас, как и прежде считать себя моим учителем, ибо я надеюсь, что Вы, со временем, обучите меня премудростям ведения сельского хозяйствования, так же, как некогда обучали математике и словесности.
  Смущенный от похвалы, Вольф Иванович, откашлялся в кулак, и как это принято выражаться на театральных подмостках, отступил на задний план.
  А теперь бы, надо и народу показаться. Ждут они во дворе слышишь как гомонят - Тяжеловесно вступила в разговор Аграфена Михайловна, и не говоря более ни слова, словно ребенка, взяв Дмитрия Сергеевича, за руку, вывела его на крыльцо.
  Действительно, во дворе ждала изрядная толпа. Повара, конюхи, псари, все пестро одетые, должно быть принарядившиеся по такому случаю. Были и два крестьянина из деревни со своими телегами. Все с любопытством взирали на крыльцо, и дружно склонились в поклоне, когда новый барин, руку которого, так и не выпустила, Аграфена Михайловна, появился на крыльце.
  Дмитрий Сергеевич согнулся в ответном поклоне.
  - Скажи им, что-нибудь. - Шепнула Аграфена Михайловна.
  Дмитрий Сергеевич внимательно оглядел стоящих перед ним людей. Молодые и пожилые. Мужчины и женщины, много детей разного пола и возраста. Всех их волновало одно и то же. И причина этого волнения была совершенно понятна. Новый барин. Каков он будет? Не самодур ли? По виду, вроде бы не злой. А так, кто его знает.
  - Друзья мои. - Начал Дмитрий Сергеевич, и сам поморщился от излишней пафосности своего обращения. - Мне понятны ваши волнения, поэтому сразу же постараюсь вас успокоить. Как, все было прежде при почтенном родителе моем, Сергее Дмитриевиче, так оно впредь и останется. И никаких притеснений от меня ждать не надо.
  Толпа, возбужденно загомонила, пришла в движение, многие кланялись, и все одновременно, делились друг с другом своими впечатлениями. Тут, взгляд Дмитрия Сергеевича встретился с несколько нагловатым, уверенным взглядом, обладатель коего снисходительно посматривал на царящую вокруг, суматоху. Это был крепкий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати. Одет он был почти вызывающе, в малиновую шелковую рубаху навыпуск, затянутую узким ремешком. Темно синие плисовые штаны, были заправлены в хромовые сапоги, начищенные до блеска. Лихо заломленный картуз, с лакированным козырьком, венчал его одеяние.
  Но отнюдь не яркий вид мужчины, привлек к себе внимание Дмитрия Сергеевича. Знакомые с детства черты лица, пусть и изрядно измененные временем, вот что поманило к себе. Митька, постоянный товарищ детских игр и проказ. Несомненно, это был он.
  - Митька, ты? - воскликнул Дмитрий Сергеевич, проходя через расступающуюся толпу.
  - Узнали, стало быть, барин, благодарствуем. - Нагловатая улыбка еще раз промелькнула на холеном Митькином лице. - С возвращеньицем, значит Вас.
  Первоначальным намерением Дмитрия Сергеевича было, как следует сжать друга своего детства в объятьях, невзирая на некоторую неуместность и несвоевременность этого поступка. Но нагловатая Митькина улыбка значительно охладила восторженность его чувств и намерений. Вместо этого Дмитрий Сергеевич лишь хлопнул его по плечу. - Ишь ты, какой стал. Молодец. Сразу-то тебя и не узнать.
  Митька молча, кивком головы, поблагодарил за комплимент.
  В этот момент из-за спины Дмитрия Сергеевича буквально выплыла во всем своем величии Аграфена Михайловна. Улыбка, мгновенно сползла с Митькиного лица, и сам он весь поник, посерел, как-то.
  -Ты, Митька вот что, все равно, смотрю, без дела маешься, лясы тут точишь. Запряги-ка нам каурую. На могилку к барину надобно съездить. - Голосом, поразившим Дмитрия Сергеевича своей жесткостью, приказала она.
  - Мне, что ль. За кучера то? - Нехотя осведомился Митька.
  - Нет надобности. - Жестко отрезала Аграфена Михайловна. Каурая, кобылка спокойная, и ехать недалеко, сами доедем. Ну и чего ждешь? Запрягай, иди.
  - Совсем от рук отбился. - Словно самой себе, хмуро сказала она, когда Митька ушел. - В солдаты надо было его отдать.
  До кладбища было около версты. Правила лошадью, сама Аграфена Михайловна, расположившись, однако на заднем сиденье, рядом со своим воспитанником. У ворот кладбища, она привязала вожжи к воротам, привычными движениями отпустила уздечку и ослабила подпругу, чтобы лошадь могла пощипать травы. Затем открыла маленькую калитку. - Ну, пошли, Дмитрюшка. Не забыл еще, где могилки то?
   Забыть их было право, достаточно мудрено, и вовсе не потому, что, Дмитрий Сергеевич, в силу своей особенной набожности, либо других каких-либо свойств, заслуживающих подражания, был частым посетителем могил своих родителей. Просто непосредственно, рядом с могилами возвышалась небольшая часовенка. Деревянный крест над ней, насколько только помнил себя, герой нашего повествования, был вечно перекошен, Его поправляли, но спустя некоторое время, он упрямо занимал свое неустойчивое положение.
  На сей раз, крест, сияя свежевыструганной древесиной, стоял на удивление ровно, да и крыша часовенки, часто протекающая, прежде, в период дождей, была перекрыта свежим тесом. Перекрестившись, вслед за Аграфеной Михайловной, на крест часовенки, Дмитрий Сергеевич обратился к могилам своих родителей.
  Два, аккуратно убранных могильных холмика, увенчанных могучими дубовыми крестами, являли собой олицетворение памяти четы Березиных.
  - "Помяни, Господи души усопших рабов твоих, Сергия и Натальи". - Скороговоркой пробормотала Аграфена Михайловна и отвесила низкий поклон могилам, коснувшись рукой земли. Вслед за няней и герой наш сделал не менее обстоятельный поклон. Он сел на врытую в землю скамеечку, глядя на холмики могил, и легкая грусть потихонечку заполняла его душу.
  Вот и кресты, думал Дмитрий Сергеевич, сделанные одинаково, но какие разные. Крест батюшки, новенький, светлый, такой, словно ангельски беззлобная душа под ним покоится. А рядом, вот матушкин. Мрачный, потемневший от времени, угрюмый. Да и воспоминания нахлынувшие, какие они разные.
  Вот увидел он себя, входящего в отцовскую спальню. Отец, одетый в стеганый шлафрок, медленно отрывает взгляд от томика стихов, лежащего на коленях. В глазах его слезы.
  - А, Митя. Заходи сынок. Ты только послушай, какие чудесные стихи я тебе прочитаю. - Он закрывает глаза и декламирует. А по щекам текут слезы.
   "Усыпительно безмолвны,
   Так блестят в тиши ночной.
   Золотистые их волны,
   Убеленные луной."
  - Божественно, просто божественно. - Продолжает он. - Ты, только, представь, Митя, какой безграничной доброты был человек, сумевший написать такие строки.
  Затем воспоминание, сменяется другим. Это уже матушка.
  Вот он стоит перед ней, низко опустив, голову, а сверху как крупные градины, падают на него матушкины слова. - Вы хоть отдаете себе отчет сударь, что поведение Ваше становится попросту недопустимым, что Вы просто вынуждаете меня. применить к Вам самые строгие меры. И еще, и еще, и еще.
   - Ой. батюшка, да я смотрю, ты совсем сомлел. - Голос няни вернул Дмитрия Сергеевича к действительности. - Поехали, мой друг домой. Еще раз, перекрестившись на родительские могилы, потом на часовенку они покинули кладбищенскую ограду.
  У ворот, няня уверенным движением подтянула подпругу, протянула в згу уздечку, закрепив конец ее на правой оглобле.
  - Ну, слава богу, на могилках побывали. - Няня перекрестилась. - поехали.
  
  Глава 2 Азаровы
  
  Первым делом Дмитрий Сергеевич, решил уделить самое пристальное внимание отцовской библиотеке, в которой преобладающее преимущество имели произведения поэтические и сентиментальные. Однако же отыскал он и несколько книг, представляющих для себя интерес. Прежде всего, это была книга господина Аксакова, именуемая записками оружейного охотника, а так же книга господина Сабанеева, об охотничьих собаках. Впрочем, интерес ко второй книге, был исключительно познавательный, поскольку ранее особой привязанностей к этим древнейшим друзьям человека Дмитрий Сергеевич не испытывал.
  От книг охотничьей темы, перешел к отцовскому арсеналу. Который, впрочем, назвать так, можно было лишь с изрядной натяжкою. Две тульские двустволки и один великолепный немецкий бюксфлинт, так именовалась горизонтальная двустволка, один из стволов которой был нарезным. Дмитрий Сергеевич с видимым удовольствием подержал ружья в руках, полюбовался их отделкой, обратил внимание и на два полных патронташа, висевших тут же.
  - Да, ты никак, друг мой, на охоту собрался. - Неожиданно раздался за его спиной голос Аграфены Михайловны. - А и то, дело то неплохое. Батюшка то твой этим редко баловался. Все больше с книжкой у окна просиживал, а ты поезжай, пожалуй.
  - Да, нет, няня. - Дмитрий Сергеевич улыбнулся. - Смотрю вот просто. Хорошее оружие у батюшки, прямо само в руки просится.
  Эх, милый. - Аграфена Михайловна улыбнулась. - Ты вот у соседа нашего, Петра Мироныча Азарова, ружья то посмотри. Мало того, что всю дворню свою ими вооружить может, так ведь и дорогие уж очень, из-за границы все выписывает, чаю, чуть не разорился бы вконец, на ружьях то своих.
  В это время во дворе послышался шум. Няня подошла к окну, отодвинула штору. - Ну, вот, легок на помине. Только ведь что, о нем поговорили, и на тебе, собственной персоной. Ну, иди, батюшка, встречай гостя.
  Петр Миронович Азаров, столь неожиданно включившийся в наше повествование, был человек неординарный, примечательный более всего своею дородностью. Проговаривали, что весу в нем никак не менее восьми пудов, а то и более. Вечно непоседливый, шумный и неловкий, он напоминал собой медведя, за что и получил с чьего-то точного замечание свое прозвище, медведь в сюртуке. Дмитрию Сергеевичу он запомнился более по детским и отроческим воспоминаниям, реже по воспоминаниям юности. Потом, образ как-то подзабылся, и даже стерся из памяти. Но, сейчас, стоявший в гостиной огромнейший человек с развевающимися, чуть поседевшими волосами и пышными бакенбардами, всем видом своим явственно говорил, что был он никем иным, как, словно выплывшим из детства медведем в сюртуке.
  - Дмитрий Сергеевич, свет Вы наш. - Мощнейший бас Петра Мироновича потряс гостиную - Вот радость то. Только, прослышал про возвращение Ваше, как тут же и поспешил с визитом. Да, дайте же, я обниму Вас, наконец, от радости меня переполняющей, а так же по поручению супруги моей достойнейшей Азалии Ивановны. При этом, Азаров распростер свои устрашающие объятия. Однако Дмитрий Сергеевич, невзирая на всю совокупность причин, побуждающих Петра Мироновича заключить его в свои объятья, благоразумно избежал оных.
  - Не изволите ли, Петр Миронович пройти в кабинет? - подчеркнуто вежливо осведомился он.
  - Нет, нет друг мой. - Не выказывая никакой обиды по поводу несостоявшихся объятий, Азаров решительно отверг предложение. - Недосуг. Мне еще поля объезжать надо, а я и так подзадержался.
  - От рюмочки однако, не откажусь, - добавил он заметив Прошку, подошедшего с миниатюрным подносом, украшенным одиночной рюмкой. - Поскольку продукцию уважаемой Аграфены Михайловны ценю и глубоко уважаю. И, хотя рюмка а огромной руке Петра Мироновича казалась чем-то, сродни наперстку, к ней было проявлено подчеркнутое уважение. После того, как Петр Миронович, попросту вылил ее себе в рот, он как-то загадочно закатил глаза, помахал отрицательно пальце, отказываясь от закуски, предложенной Прошкой, вздрогнул могучими плечами и, наконец, произнес. - Хороша, чудо, как хороша.
  Ну, а теперь же, уважаемый Дмитрий Сергеевич, - Азаров изобразил сосредоточенное выражение лица - дабы за сим приятным времяпровождением не забыть, исполнить поручение, данное мне моей дражайшей супругой, Азалией Ивановной, перейду так сказать к официальной части своего визита. А, попросту говоря, позвольте пригласить Вас в воскресенье на небольшое семейное торжество, по поводу дня ангела нашей старшей дочери. Сразу же спешу уведомить Вас, дорогой Вы мой Дмитрий Сергеевич, что отказ Ваш ни под каким видом мною быть принят, не может. Поскольку прекраснейшая супруга моя, самым строжайшим образом, наказала мне не являться домой, пред светлые очи ее, не заручившись прежде согласием Вашим.
  Сергей Дмитриевич улыбнулся столь витиеватому приглашению.
  - Ну, что вы, Петр Миронович. - в тон гостю ответил он - Не, только опасаясь огорчить уважаемую Азалию Ивановну, но и не желая препятствовать Вашему счастливому возвращению в дом свой, а так же, дабы не подвергать угрозе Ваши счастливые семейные отношения, от всей души благодарю Вас за приглашение и обязуюсь быть непременно.
  Петр Миронович улыбнулся обрадовано. Хотел что-то добавить к своей замысловатой речи, потом выразил было намерение заключить Дмитрия Сергеевича в свои медвежьи объятия, однако, передумав не выполнил ни того, ни другого. Закончилось же все тем, что, распрощавшись и многократно раскланявшись, он сел в свою двуколку и достаточно резво укатил, переполошив кур и гусей гулявших во дворе.
  - Любезнейший человек, Петр Миронович, не правда ли, няня? - заключил Дмитрий Сергеевич, глядя вслед удаляющейся двуколке.
  - Будешь тут любезным, коли у тебя две дочери на выданье - явно не разделяя его восторженности, сухо ответила Аграфена Михайловна.
  - Впрочем, - она как-то особенно посмотрела на своего воспитанника, да и ты друг мой пожалуй, в женихах то засиделся. А, Азаровы, семейство справное, да и не беднее нас будут.
  - Да ты, никак, няня уже и женить меня собралась. - Улыбнулся Дмитрий Сергеевич - А, я и невест то еще в глаза не видел.
  - В воскресенье увидишь. - парировала Аграфена Михайловна - А девки видные. Младшая то, правда, больно уж хохотушка. Да и рановато ей еще в невестах ходить. Зато, старшая, Мария Петровна, эта уж точно из самых первых невест. А, я, скажу тебе, всех здешних невест наперечет знаю.
  
  - Дайте-ка, я на вас посмотрю, Дмитрий Сергеевич, ведь я признаться Вас и не знаю совсем. - Такими словами встретила гостя Азалия Ивановна прямо на крыльце своей усадьбы.
  Давайте же воспользуемся же этим, несомненно, удобным поводом, для знакомства с хозяйкой имения. Азалия Ивановна, невысокая, едва только начинающая располагать к полноте, миловидная женщина, среди соседей слыла необычайно отзывчивой и добросердечной. Мнение это было весьма устойчивым, что и неудивительно, поскольку Азалия Ивановна в действительности таковой и являлась..
  Кроме того, она считалась едва ли не лучшей хозяйкой в уезде. Очень любила своего мужа, равно как и обеих дочерей, воспитанию которых уделяла самое повышенное внимание и непосредственное свое участие. Допускаю, что этот поверхностный словесный портрет госпожи Азаровой может и не удовлетворить внимательного читателя. Тем не менее, рассчитываю на некоторую снисходительность с его стороны, а также, а так же надеюсь, что в дальнейшем повествовании, он сумеет разглядеть более подробно как душевные, так и интеллектуальные свойства, присущие этой безо всякого сомнения, достойной женщины.
  - Когда мы с Петром Мироновичем поженились, Вы Дмитрий Сергеевич, только что, изволили поступить в гимназию, и дома бывали редко, потом университет, а потом и совсем пропали. Так, что будем считать, что именно сегодня наше знакомство и свершилось.
  Азалия Ивановна, продолжая ворковать своим приятным грудным голосом, взяла гостя под руку, препровождая его в гостиную,
  Если, дочери хотя бы наполовину похожи на свою мать, подумал полностью очарованный хозяйкой усадьбы Дмитрий Сергеевич, то право же, я, пожалуй, уже готов, тотчас же в них влюбиться. Потом улыбнулся своим мыслям, на душе стало тепло и уютно.
  Гостей в гостиной было немного. Три или четыре, супружеские пары, два господина средних лет, и дама лет двадцати пяти в черном платье, с укороченной вуалью. Азалия Ивановна попеременно подводила к ним своего нового соседа, кратко знакомила. Все присутствующие были ближайшими соседями Азаровых, включая и даму в черном. Самого Петра Мироновича, равно как и дочерей его в гостиной не было. Осведомиться о причинах их отсутствия, Дмитрий Сергеевич не счел для себя удобным, позволяя себе лишь короткие осторожные взгляды. Взгляды эти к слову были ловко перехвачены Азалией Ивановной, вследствие чего, на лице ее промелькнула едва заметная, понимающая улыбка.
  Вскоре, однако, сделав какое-то распоряжение слугам, разносившим подносы с напитками, она исчезла, предоставив гостям возможность либо слегка поскучать, либо самостоятельно отыскать для себя подходящее развлечение. Дмитрий Сергеевич, предпочетший бы, вне всякого сомнения, несколько минут уединения, был достаточно непринужденно вовлечен в беседу с одним из гостей, представленным Азалией Ивановной, как "милейший Антон Тихонович". Буквально за несколько минут, он успел сообщить о каждом из присутствующих такое количество сведений, что Дмитрий Сергеевич, ровным счетом ничего не запомнил.
  - А, что Вы можете сказать, о той даме в черном? - исключительно с целью продолжить разговор спросил он.
  Энтузиазм Антона Тихоновича заметно поуменьшился.
  - Евгения? - как-то неохотно ответил он. - да, траур у нее.
  - А что, прошу прощения, случилось?
  - Случилось? Ну да собственно, конечно случилось. Но, только, изволите ли видеть, произошло это почитай два года назад. Муж у нее погиб на охоте. Притом, заметьте, утонул. На Черном озере. До сих пор непонятно, и чего его в воду потянуло. Ладно, хоть всплыл, потом. Посему похоронить, удалось по христиански. А, Евгения, вот видите, так с тех пор траур и не снимает. И, скажу я Вам, помешалась она, в смысле, умом тронулась. Так, вроде бы и незаметно, но не в себе она. Можете мне поверить. Опять же молчит все время, слова из нее не вытянешь. Нет, определенно, помешалась.
  Дмитрий Сергеевич с любопытством взглянул на Евгению. Вопреки уверениям Антона Тихоновича, она производила вполне нормальное впечатление. Никаких признаков даже самого легкого помешательства. Красивые черты лица, строгий, грустный взгляд. Пожалуй, заметна некоторая отрешенность, в глубине глаз, да вот, двухлетний траур, не слишком ли долгий. Но, этого ни обсуждать, ни тем более осуждать не хотелось.
  Размышления Дмитрия Сергеевича были неожиданно прерваны внезапно раздавшимся шумом, и целая стайка девиц совершенно разного возраста, одетых, все, как одна в пышные белые платья, с кисейными крылышками за спиной. буквально впорхнула в гостиную, откуда-то сверху. За ними с царственным выражением лица и царственной же походкой спустился и Петр Миронович, облаченный в некоторое костюмированное одеяние, тоже белоснежное.
  Это они ангелочков изображают, догадался Дмитрий Сергеевич, и при том, ведь, необычайно удачно. Юные, красивые лица, озаренные радостными улыбками, в своих белоснежных одеяниях, в своей чистой доброй радости, они действительно напоминали целый сонм ангелов, спустившихся на землю, разве, что немного более шумных.
  Но, это, было еще не все. Внезапно щум смолк. Наверху лестницы показалась виновница всего этого торжества. В роскошном, голубом платье, наверняка, обошедшемся Петру Мироновичу в кругленькую сумму, стояла Мария Петровна, во всем великолепии своих восемнадцати лет.
  В гостиной раздались аплодисменты, ангелочки разразились удвоенным шумом, и лишь Дмитрий Сергеевич стоял молча и неподвижно. Весь мир исчез. Он видел лишь ее, существо неземного очарования, медленно спускавшееся с заоблачных высей на нашу грешную землю.
  Вокруг происходило какое-то театральное действо, но смысл его, равно как и сам сюжет были совершенно не воспринимаемы Дмитрием Сергеевичем. Ангелочки, то кружились в хороводе вокруг своей предводительницы, то пели довольно милыми голосами. Зрители время от времени разражались аплодисментами, порой достаточно бурными. Иногда раздавались одобрительные выкрики, иногда дружный смех, вызванный шутками ангелочков. Но все это для нашего героя проходило, как бы отдаленно, вне его восприятия. И взгляд, и все внимание Дмитрия Сергеевича совершенно против его воли были прикованы к светилу сегодняшнего вечера, к ее движениям, улыбкам, ко всему, что от нее исходило. Несколько раз даже взгляды их встретились, но ничего приятного для себя Дмитрий Сергеевич извлечь из них, не смог. Более того, во взгляде Марии Петровны были отчетливо заметны оттенки неудовольствия, вызванные столь пристальным вниманием. Дмитрий Сергеевич понимал это, но сил для того, чтобы что-то изменить, просто не было.
  - А, теперь, господа, если позволите, апогей нашего вечера, - Могучий бас Петра Мироновича потряс воздух в гостиной настолько, что даже огоньки свеч заметались в неподдельном испуге. Пришел в себя и Дмитрий Сергеевич, наконец-то нашедший в себе силы оторвать свой взгляд от обаятельного образа именинницы.
  Сейчас, тот из присутствующих, на кого падет жребий, вынужден будет выполнить некоторый каприз нашей виновницы сегодняшнего торжества - продолжал Пети Миронович. При этом он подал знак и два самых маленьких ангелочка, тотчас встали по обе стороны его, держа в руках привернутые цилинлры.
  - В левом цилиндре, - Петр Миронович коснулся цилиндра левой рукой - находятся жребии всех нас, за исключением конечно Марии Петровны. Ну, Машенька, давай, определи счастливца.
  Мария Петровна с любопытствующей улыбкой, сунула руку в цилиндр, поворошила там немножко, извлекла из него свернутую в трубочку бумажку и отдала ее ангелочку, держащему цилиндр. Ангелочек, которого представляла премиленькая девчушка лет семи, развернула трубочку и звонким детским голосом провозгласила. - Дмитрий Сергеевич. Сообщение было встречено аплодисментами, которые вполне можно было характеризовать и как бурные.
   - В правом цилиндре, - Петр Миронович повернулся в противоположную сторону - находятся возможные капризы нашей именинницы. Давай Машенька определи свой каприз.
   Мария Петровна извлекла бумажку и из второго цилиндра, так же передав ее ангелочку. И вторая девчушка, не менее прелестная. чем первая, так же звонко объявила. - Спеть романс.
   - Объявите, пожалуйста, Дмитрий Сергеевич, чем Вы нас порадуете. - Вновь вступил в свою роль распорядителя Петр Миронович.
   - Даже не знаю право, растерянно развел руками Дмитрий Сергеевич, несколько оторопевший от крутизны и неожиданности поворота, сегодняшнего вечера.
   - Признаюсь, никогда не пел романсов, - продолжал он - да толком и не знаю ни одного. Хотя, нет, позвольте, вот вспомнил сейчас один - Дмитрий Сергеевич задумался , видимо припоминая что-то.
  - Автор романса, к сожалению не известен. Я слышал, только, что его написал какой-то гвардейский поручик, который в скором времени покончил с собой, якобы из-за несчастной любви -закончил он представление романса.
  - Ну, Дмитрий Сергеевич, Вы нас совершенно заинтриговали. - Мария Петровна подошла к роялю - Если, только, Вы, конечно, не будете против, я даже с удовольствием попытаюсь Вам аккомпанировать. Насколько я полагаю, экспромтом, поэтому наиграйте мне несколько аккордов.
  Дмитрий Сергеевич склонившись над клавиатурой. и как мог, наиграл мелодию.
  - Достаточно. - Прервала его Мария Петровна - Дайте-ка я попробую.
  И удивительное дело. Та же самая мелодия, которую только что наигрывал Дмитрий Сергеевич, вдруг словно ожила, наполнилась восхитительными сочными звуками.
  - Восхитительно. - Только и смог произнести Дмитрий Сергеевич.
  - Тогда начнем. Дайте мне знак, когда будете готовы. - Мария Петровна поудобнее устроилась на своем вращающемся стульчике, потрогала ногой педаль.
  Дмитрий Сергеевич откашлялся в кулак, набрался духу, как говорят в таких случаях и кивнул головой. Раздались первые звуки фортепьяно, а вслед за ними чуть хрипловатый голос, представляющий собой нечто среднее между тенором и баритоном.
   Я Вас люблю, моя жестокая.
   Всю боль, в душе своей тая.
  
  Дмитрий Сергеевич даже вытер носовым платком, неожиданно вспотевший лоб, но видя благожелательное внимание присутствующих, почувствовал себя гораздо свободнее.
   Вы моя радость томноокая.
   И вместе с тем печаль моя.
  
  Мария Петровна выполнила изящный проигрыш, после которого, последовал второй куплет.
   Моей любовью Вы играете.
   То, увлекая, то гоня.
   Я Вас люблю, вы это знаете,
   А, Вы не любите меня.
  
  В гостиной воцарилась полная тишина, даже самые младшие ангелочки перестали шуметь. А романс, продолжался.
  
   Хочу любить глаза прекрасные,.
   Хочу ловить, Ваш каждый взгляд..
   Увы, мечты мои напрасные,
   Которым я и сам не рад.
   Моей души, огонь пылающий
   Мне мысли жжет и сушит кровь
   Но, что для Вас, поэт страдающий,
   И что для вас, его любовь.
  
  Кто-то из дам всхлипнул. Некоторые приложили к глазам свои кружевные платочки. И Дмитрий Сергеевич, почувствовавший небывалый подъем, закончил романс, всей душой обращаясь к аккомпанирующей Марии Петровне.
  
   Я Вас люблю, моя жестокая.
   Вас от любви своей храня.
  
   Мое отчаянье глубокое
   В себе таит душа моя.
  
  Смолкли слова романса, смолкли звуки заключительного аккорда, и в гостиной воцарилась полная тишина, которая спустя мгновение, буквально взорвалась. Взрослые аплодировали не жалея ладоней, ангелочки старались перекричать друг друга. Азалия Ивановна прижалась лицом к могучей груди своего мужа. Плечи ее вздрагивали.
  Потом последовали поздравления. Мария Петровна буквально тонула в толпе поздравляющей ее, безуспешно пытаясь из нее вырваться. Дмитрия Сергеевича поздравляли гораздо сдержаннее. Зато удивила Евгения. Подойдя почти вплотную, она пристально всмотрелась в его глаза, словно пытаясь высмотреть там что-то.
  - Говорите, не пели ранее романсов. - Евгения улыбнулась с едва заметной иронией. - Ну что ж, тогда с дебютом.
  Потом, взглянув в сторону Марии Петровны, добавила. - И, явно с успешным. После чего она непринужденно удалилась, оставив нашего героя в некоторой растерянности. Пребывал, он в этом состоянии, однако не долго, выведенный из него милейшим Антоном Тихоновичем.
  - Поздравляю Вас, дражайший Дмитрий Сергеевич, - ласково почти пропел он.
  - Если Вы имеете в виду тот успех, который пришелся на долю романса, то уверяю Вас, я далеко не главный виновник этого. - Отозвался Дмитрий Сергеевич. - Гораздо более меня похвалы заслуживают, во-первых, Мария Петровна, а во-вторых, тот несчастный поручик, его сочинивший.
  - Да нет, я не про романс. Бог с ним с романсом этим. Спели и ладно. Я про Евгению Вам говорю. - Антон Тихонович с плавно текущей речи сбился почти на скороговорку.- Я Вам так скажу, я от нее за последний год ни одного слова не услышал, а тут смотрю перед Вами, она целой тирадой разразилась.
  - Что же тут такого? - Пожал плечами Дмитрий Сергеевич. - Просто так, поздравила из вежливости.
  - Из вежливости? - Антон Тихонович, казалось, был возмущен до глубины души подобным предположением.
  - Да, вежливости в Евгении, если хотите знать, отродясь не водилось. И в девицах я ее еще помню, ух, змея была. А уж как вдовой стала... - Антон Тихонович отрешенно махнул рукой.
  - Да и не делает она ничего просто так. - добавил он после недолгого раздумья. - Вы бы ее все-таки опасались, Дмитрий Сергеевич. - неожиданно заключил он.
  От беспокойного собеседника нашего героя избавила Азалия Ивановна.
  - Вы так прекрасно пели. Что я даже от слез не смогла удержаться. - своим мягким милым голосом проворковала она, взяв гостя под руку и уводя в сторону.
  - Я, смотрю, милейший наш Антон, вконец Вас затерроризировал своими разговорами. - Сменила тон Азалия Ивановна, удалившись от милейшего Антона на некоторое расстояние.
  - Человек, он и в самом деле милейший, душа у него совершенно беззлобная. Но, вот видите, как и всякий человек не без недостатков. Разговорчив до надоедливости. - продолжала Азалия Ивановна. - к тому же, он между нами говоря, тайный вздыхатель Евгении. А та, дразнит его специально, не знаю уж, зачем ей это надобно. Просто человек она такой, ну да бог ей судья.
  - Я вижу, Азалия Ивановна, мнение о ней у Вас не слишком лестное.
  - Да, вы правы, Дмитрий Сергеевич. - Азалия Ивановна вздохнула. - У всех о ней мнение не лестное. Не любят ее, почему-то. Постоянно слухи разные распускают. Уж и не пойму почему. Красивая, молодая женщина, очень неглупая, Далеко не бедная, опять же свободная. Я имею в виду, не век же ей вдовствовать. Так, нет же, всех женихов, а их не мало, надо сказать, поначалу образовалось, всех пораспугала. Теперь, к ней и подступиться боятся. Особенно, после того, как слухи пошли, что она ведьма, и мужа своего сама извела.
  - Неужели и этому верят? - удивился Дмитрий Сергеевич.
  - Не знаю, верят ли, нет ли, но только разговоры такие не насторожить не могут. Впрочем, не забивайте Вы себе этим голову, тем более, к столу сейчас будут приглашать, так, что я Вас покидаю, дела, сами понимаете. - Азалия Ивановна с этими словами растворилась в толпе гостей.
  Действительно, Петр Миронович, как всегда , громогласно огласил приглашение к столу. Сразу же повсюду засновали, ангелочки из тех, что постарше, рассаживая гостей. Дмитрий Сергеевич оказался по левую руку от Марии Петровны, ошуюю, как выражались наши далекие предки. Этому факту герой наш обрадовался, даже не помышляя скрывать свою радость.
  Поначалу, утомившиеся было гости, не преминули воздать должное установленным яствам, однако, утолив первый голод, и в значительной мере, подняв себе настроение многочисленными и разнообразными горячительными напитками, зашумели, загомонили, создавая неповторимую атмосферу русского застолья.
  Дмитрию Сергеевичу и Марии Петровне общий шум за столом, отнюдь не был помехой, Непроизвольно и свободно завязавшийся между ними разговор, так же непринужденно и продолжал протекать. Ему абсолютно не мешали ни многочисленные тосты и здравицы, ни общий гул. Они то горячо обсуждали что-то, тут же забывая тему разговора, то начинали размышлять о вещах возвышенных, впрочем, и их не слишком долго удерживая в памяти. Им, как это бывает только с влюбленными, доставляло удовольствие слышать и слушать друг друга, и одного этого было вполне достаточно, для того, чтобы, наполнялись восторгом их сердца. Вскоре, однако, возникшая идиллия была нарушена самым бесцеремонным образом.
  Петр Миронович поднялся со своего стула, постучал вилкой о бокал, привлекая к себе внимание, и когда все немножко успокоились, извлек из себя для всеобщего удовольствия один из образцов своего совершеннейшего баса.
  - Елизарий Евстафиевич, друг ты мой любезный, изобрази, пожалуйста, потешь публику. Ну, давай Елизарушка. будь добр, яви нам действо.- добавил он мягко.
  При этих словах все присутствующие повернулись к маленькому, тщедушному человечку, сидящему в дальнем конце стола. А Мария Петровна, просто покраснела от возмущения.
  - Папенька, ну зачем? Ведь Вы же обещали. - сердитым шепотом обратилась она к Петру Мироновичу.
  - Мария, не перечь отцу. - так же вполголоса ответил тот. - Видишь, люди ждут.
  Похоже, что люди действительно ждали, потому что всеобщее внимание было сосредоточено на Елизарии Евстафиевиче. Тот же между тем, не спеша отложил недоеденную курицу, вытер губы салфеткой, потом встал, скорчил физиономию более смешную, чем страшную и воздел вверх обе руки. Все замерли.
  - Умри неверная крови жажду. - Возопил он хрипловатым тенорком. Все, так и грохнули дружным смехом.
  Ситуация была настолько комичной, что и Дмитрий Сергеевич не смог удержаться от улыбки. Герой же текущего момента, как говорят иногда в подобных случаях, спокойно сел, и не обращая никакого внимание на все творящееся вокруг, принялся доедать свою курицу.
  - Дмитрий Сергеевич, как Вам не совестно, ведь Вы тоже смеялись. Я же видела. - Возмущению Марии Петровны, казалось, не было предела.
  Поэтому ближайшие полчаса ушли на то. чтобы путем множества объяснений и обещаний, заслужить наконец полное прощение. Следующие полчаса ушли на реабилитацию Петра Мироновича, "действовавшего исключительно под давлением обстоятельств". Потом...уж и не упомнить всего, что было потом. Время шло, гости начали потихоньку разъезжаться, дом Азаровых постепенно пустел.
  Дмитрия Сергеевича вышли провожать всем семейством.
  - Ты, вот что, - басил Петр Миронович - ты уж, пожалуйста, это, безо всяких там церемоний, Приезжай, когда вздумается.
  - Действительно, мы всегда, в любое время, будем Вам рады. - поддержала Азалия Ивановна своего супруга. Младшая Оленька слегка хохотнула при этом, прячась за спину своей старшей сестры.
  А, Мария Петровна стояла и смотрела молча, и в глубине глаз ее Дмитрий Сергеевич видел нечто, что вполне уверенно представлял себе, как надежду на свое будущее счастье.
  - Ночь, то какая темная - взволнованно посмотрела Азалия Ивановна, на безлунное, усеянное звездами небо. - Может быть, Вас кучер отвезет. А, то и оставайтесь, места в доме предостаточно.
  - Ну что Вы - как-то весело отказался Дмитрий Сергеевич. - Что, я, не российский помещик, что ли. - И тарантас, постучав колесами по мостовой двора, вскоре скрылся во тьме. Впрочем, в кучере, потребности и в самом деле не было. Лошадь хорошо знала дорогу и в самом скором времени, фактически сама вручила себя, встречающему их конюху.
  
  Дома, к удивлению своему, Дмитрий Сергеевич застал в гостиной бодрствующую Аграфену Михайловну. Она сидела в кресле у большого подсвечника в три свечи и что-то вязала.
  - Няня, поздно ведь, почему не спишь? - не стал он скрывать своего удивления, поцеловав Аграфену Михайловну в щеку.
  - Да, тебя, мой соколик, дожидаюсь. - Няня отложила вязание. думаешь душа не болит?
  - Да что ты, нянюшка, что со мной сделается то. Я ж, как никак на своей земле..
  - Вот и дай бог, что с тобой ничего плохого не приключилось. - Аграфена Михайловна встала, подняла повыше подсвечник. - дай-ка разгляжу тебя, о то темно очень.
  Она долго и внимательно всматривалась в лицо Дмитрия Сергеевича, беззвучно шевелила губами.
  - Ну что няня. Что ты там такое разглядела? - не выдержал тот, наконец.
  - Да, то, милый мой разглядела, о чем давненько уж мечтаю. Вижу, попал наш голубочек в силки, да крепенько попал. Теперь уж мне старой и надеяться можно. что скоро детишек твоих нянчить буду. - Аграфена Михайловна улыбнулась.- Ну вот, теперь и немного поспать можно, хотя, что там до утра осталось пара часов, не больше.
  
  Глава 5 Приживалец
  
  - Сейчас, доложу барышням. - Горничная сделала низкий реверанс и бегом умчалась наверх. В гостиной было пусто. Оно и понятно. Петр Миронович, наверняка, укатил в поля на своей двуколке, а Азалия Ивановна, судя по всему, занята многочисленными домашними делами.
  Скучал, однако, Дмитрий Сергеевич недолго. Горничная вернулась так же стремительно, как и убежала.
  - Барышни просили Вас подождать, - слегка запыхавшись, оттараторила она. - И, если Вы не возражаете, то лучше в беседке в саду. Хотите, я Вас провожу?
  - Нет, спасибо. - отказался Дмитрий Сергеевич - Сам найду.
  Собственно, найти беседку в саду Азаровых, большого труда не составляло. Хотя, она и находилась, почти в самом конце сада, но настолько возвышалась над всей растительностью, что, видна была из любой его точки. Да и сам сад, более напоминал собой европейские парки, чем традиционные помещичьи сады средней полосы России. Широкая аллея воль сада с многочисленными боковыми ответвлениями, и повсюду скамеечки, гипсовые купидоны и нимфы. Дмитрий Сергеевич шел не спеша, рассматривая сад.
  - Прогуляться изволите, Дмитрий Сергеевич - голос раздался откуда-то сбоку.
  Дмитрий Сергеевич завертел головой, пытаясь увидеть того, кто заговорил с ним столь неожиданно. Увидел не сразу, только после того, как мужчина в возрасте уже преклонном, поднялся со скамейки, почти полностью увитой плюющем и хмелем.
  - Не узнаете? - мужчина понимающе улыбнулся. - Да, я собственно уже привык к тому, что образ имею, неприметный, а потому и плохо узнаваемый.
  В голосе говорившего слегка улавливались желчные, саркастические нотки.
  - Да, нет, почему же. - Дмитрий Сергеевич, узнал в собеседнике вчерашнего гостя, произнесшего свою кровожадную тираду. - Елизарий Евстафиевич, если не ошибаюсь?
  - Узнали-таки. - В голосе Елизария Евстафиевича почувствовалось нескрываемое удивление. - А ведь меня с первого то раза мало кто узнает, да еще и по имени отчеству. В лучшем случае спросят, а не Вы ли это батенька, намедни Отеллу изволили изображать.
  - Да, я и не обижаюсь, кто я такой вообще, чтобы обижаться. Невелика птица. Приживалец я тут. - Теперь в голосе его превалировала горечь.
  - Простите, не понял. Это как? - заинтересовался Дмитрий Сергеевич.
  - Да, вот так, жить то мне более негде, а Петр Миронович, благодетель мой, меня и приютил.
  - Так, это Вы, можно сказать, по принуждению актерствовали - Дмитрий Сергеевич нахмурился.
  - Нет, нет. - Елизарий Евстафиевич даже руками замахал. - Что Вы, какое принуждение. Петр Миронович, добрейшей души человек. Но, театрал заядлый. Он, ведь почитай, почти наизусть и Короля Лира и Гамлета и Отелло этого цитировать может. Вот, вчера сами изволили видеть, какое представление развернули по случаю именин Марьи Петровны. Свойственность его такая. Чего уж там. Ну и как его не ублажить. К тому же и нравится это многим. Вот и Вы ведь вчера улыбаться изволили, я видел.
  - А, как же Вы в приживальцы то попали? - пытаясь скрыть смущение, спросил Дмитрий Сергеевич.
  Елизарий Евстафиевич грустно посмотрел на него и замолчал, надолго задумавшись. Дмитрий Сергеевич, уже и пожалел о своем не вполне деликатном вопросе, когда Елизарий Евстафиевич вдруг рассмеялся, беспечно махнув рукой.
  - Знать планида моя такая - с неподдельной веселостью пояснил он. - А от судьбы, батенька Вы мой, не убежишь. Это всем ведомо. Впрочем, если соблаговолите историю мою узнать, то что ж, я готов поведать. Вы, ведь, как я понимаю, барышень наших собираетесь поджидать, так я Вам по мере сил, время то и скоротаю.
  На некоторое время воцарилось молчание. Нет, не неловкое, обычное молчание, каковое бывает, когда человек с мыслями собирается, обдумывает.
  - Я ведь, Дмитрий Сергеевич, раньше тоже в помещиках состоял - Начал Елизарий Евстафиевич задумчиво. Имение мое бывшее менее чем в сорока верстах отсюда. Вроде бы и недалеко, да вот, представьте, с тех пор, как в последний раз на него взглянул. Так с тех пор и не навестил ни разу. А и то, зачем душу зря бередить. Хотя признаюсь, иногда хочется, да что там хочется, прямо таки тянет с силой неимоверной, поехать, хоть издалека посмотреть. Странное, знаете ли, чувство. Вот он родительский дом, где и первый крик свой издал, и все детство свое босыми ногами избегал. Ан нет. Теперь чужой он. Поместье то, к слову сказать, невелико. Да разве в этом дело. И, главное, винить то в беде моей некого. Сам кругом виноват. Ладно, еще, бог детей не дал, да и супруга моя до этого скорбного дня не дожила.
  Снова установилось молчание, впрочем, ненадолго.
  - А, ведь со смерти любушки моей все и пошло - продолжил Елизарий Евстафиевич, вытерев слезу. - Запил я поначалу, сильно запил. Но и то бы не столь велика беда. Кабы, эта проклятая страсть во мне не пробудилась. Карты эти. Я теперь, не знаю, поверите ли, но, и притронутся даже, к ним не могу. Буквально руки жгут. А еще более того, душу. Бывает, по вечерам Петр Миронович позовет, давай, мол Елизар, составь кампанию в Дурачка. Так все отшучиваюсь. Зачем, мол, мне в Дурака играть, когда и так известно, что я и есть дурак первостепенный.
  Чувствовалось, как тяжело дается Елизарию Евстафиевичу этот рассказ. Однако же и видно было, что выговориться ему теперь просто необходимо. И Дмитрий Сергеевич во время пауз этих непроизвольных понимающе молчал.
  - Стал я, значит в карты играть. Проигрывал постоянно, но это меня лишь больше раззадоривало. Все казалось, вот-вот отыграюсь, и не только отыграюсь, но еще и куш приличный урву. Вот так вот и докатился. В долг мне давать перестали, а для игры деньги нужны, наличные. У них, ведь игроков этих несчастных, кодекс свой нерушимый. И долг картежный для них самый, что не наесть священный. Хоть застрелись, но долг отдай. Иначе позор хуже смерти.
  Елизарий Евстафиевич грустно вздохнул, помолчал. Покачал головой, словно в очередной раз себя пожурил, да и продолжил. - Даже сам я не заметил, как все это в итоге оказалось. Поместье полностью заложено, время пришло по векселям платить, а денег, сами понимаете, ни гроша. Было у меня тогда намерение, пулю себе в голову мою дурную пустить, да уберег Господь от греха. А, тут и Петр Миронович, благодетель мой. Вы, Дмитрий Сергеевич, не поверите, а дал он мне деньги, полную сумму. А деньги были, скажу я Вам ох, какие немалые. А он, ведь и расписки никакой даже с меня не взял. Говорит, ты, мол, Елизар, долг уплати, а мне отдашь после, как сможешь, да только, чтобы карт этих больше, чтобы ни-ни. Никогда, чтоб значит их более в руки не брать. Я и сам это понимал. И всеми клятвами его заверил, что к гнусности к этой и близко не подойду. Такие клятвы давал, какие нарушить и помыслить даже невозможно.
  Елизарий Евстафиевич в очередной раз грустно улыбнулся - Поехал я утром в уезд по векселям расплачиваться. Да только от судьбы уйти не удалось.
  - Неужто деньги потеряли - изумился Дмитрий Сергеевич.
  Елизарий Евстафиевич в ответ даже головой покрутил, удивляясь такой наивности.
  - Вот думаю, дай-ка в последний раз карты в руки возьму, чтобы их проклятых никогда больше не видеть. Один лишь расклад, и все, а потом значит, чтоб в жизни ни разу - теперь он улыбнулся уже видимо своей былой наивности. - Выиграл я на том раскладе, сто рублей выиграл. Но не ушел, как тут уйдешь, когда такая масть пошла. Потом еще выиграл, и еще. Вот бы мне дураку и уйти. Да нет, куда там. А тут еще на раскладе мне четыре дамы пришли. Я даже взмок весь. Чтобы не спугнуть, начал добавлять по маленькой. Игра смотрю, завязывается. Я уже и руки про себя потирать начал. Уже и представляю себе, как Петру Мироновичу деньги его возвращаю и показываю векселя оплаченные.
  - Ну а дальше то что? - Дмитрий Сергеевич не скрывал своего любопытства.
  - Что дальше? - Елизарий Евстафиевич засмеялся. Громко и горько. А дальше, накрылись мои дамы четырьмя королями. Я и не понял поначалу, что произошло, а когда сообразил, наконец, то так и грохнулся на пол, сознание потерял. И потом многое очень смутно помню. В усадьбе у меня судейские снуют туда-сюда, Что-то записывают , переписывают. Мне подписать дают. Я и подписываю, не вникая, не смотря даже. Потом и Петр Миронович объявился, навел там кое-какой порядок. И меня к себе увез. Силом увез. Я сопротивлялся как мог, да только, куда мне против него, вон богатырь какой.
  - А, что больше всего интересно - Елизарий Евстафиевич заметно оживился. - Так ведь ни тогда, ни потом, ни слова какого, ни взгляда укоризненного. Как будто и не было ничего этого. Но мне-то все равно худо было, очень худо. Я ведь почитай, целый год молчал. И не так, как Евгения теперь молчит, а совсем ни одного слова не произносил. Сам думал, уж не онемел ли. Так, Петр Миронович, чтобы меня из этого состояния вывести, начал к театру меня приобщать. Откроет так вот пьесу какую и говорит, я, мол, вот здесь прочитаю, а ты уж, друг мой Елизар, в ответ мне вот тут прочитаешь. Так вот я и начал говорить. А Петр Миронович все не отступается. Нет, брат ты мой Елизар, ты не так просто эти слова говори. Ведь ты кто теперь? Теперь ты и не Елизар вовсе, а Отелло, богатырь африканский. Кровь в тебе горячая, что твой кипяток. А при этом еще и жену свою в измене подозреваешь. Нет уж брат, ты ее хорошенько спроси, молилась ли она на ночь. С чувством спроси, чтобы и острастка в голосе была, и однако же непременно, чтобы и любовь чувствовалась.
  - Вот так, вот и возвращал меня к жизни благодетель мой - закончил Елизарий Евстафиевич после некоторой паузы. - Так неужто уж мне после всего этого трудно полицедействовать немного, народ повеселить. Иногда признаюсь и самому интересно, Вот, представлю себя в образе ином, да с чувством так, произнесу тираду. Народ то это сразу как-то чувствует. Так, поверите ли, но иногда самыми настоящими аплодисментами награждают.
  Взглянул Дмитрий Сергеевич на Елизария Евстафиевича и удивился так, что немного не по себе стало. Настолько лицо его было светлым да радостным. Словно в лице своем, то всю душу свою раскрыл без утайки. Вот мол, смотрите, душа то моя какова. И все, что есть в ней и плохого и хорошего, тоже смотрите..
  В это время вдали послышались негромкие голоса, а потом вдруг заразительный веселый смех.
  - А, вот и барышни пожаловали - Елизарий Евстафиевич обернулся в сторону голосов. - Ну, что ж, не буду Вам более общество свое навязывать, поскольку Вам несомненно привлекательнее сменить его, на куда более приятное и интересное.
  С этими словами Елизарий Евстафиевич как-то неприметно юркнул в боковую аллею и словно растворился в ее буйной зелени.
  
  - А, ну, признавайтесь, Дмитрий Сергеевич о чем это Вы так увлекательно с Елизаром Евстафиевичем разговаривали? - Сразу же обрушилась на него подбежавшая первой, Оленька, предварительно исполнив короткий, но изящный книксен.
  - Да, так о разном - уклончиво ответил Дмитрий Сергеевич.
  - Оленька. Не задавай глупых вопросов, а Вы Дмитрий Сергеевич могли бы и признаться в том, что Елизарий Евстафиевич Вам свою историю рассказывал. Все равно это на Вашем лице написано. - С этими словами подошла Мария Петровна и протянула руку для поцелуя.
  - Тяжелая судьба у Елизария Евстафиевича - продолжила она, вздохнув. -А, сам он очень добрый. Добрый, и очень несчастный. Мы тут все его очень любим. Батюшка, так тот в нем души не чает. С Оленькой он с самого детства. Стишки с ней разучивал, сказки рассказывал. И я его тоже, очень люблю. Да только, все равно, любовь наша, счастливым его сделать не сможет. Жалко его.
  Однако, вскоре разговор потихоньку ушел от этой грустной темы. Елизарий Евстафиевич бы благополучно выведен за канву разговора, а вскоре и совершенно позабыт. Что и не удивительно. Оленька поминутно говорила какую-нибудь милую чепуху, и сама же над ней смеялась, весело и звонко, заливаясь, порою серебряным колокольчиком. Дмитрий Сергеевич не отрывал восхищенного взгляда от Марии Петровны, а та в свою очередь, нарочито демонстрируя приличествующую ситуации сдержанность, тем не менее, и не пыталась скрывать владеющую ею радость.
  
  Глава 6 Оленька
  
  Дмитрию Сергеевичу стало трудно уже различать протекающие дни. Нет, нет. Они ни в коем случае не были однообразными. Наоборот, в каждом их них он находил для себя какую-то новую неожиданную радость. Любой пустячок, улыбка ли Марии Петровны, слово ли, какое-то, сказанное, ей, зачастую приводило его в восторг, в коем он и пребывал, как правило, целый день.
  Тем не менее, внешне дни эти были неразличимы. Утром, приведя себя в порядок и позавтракав на скорую руку, Дмитрий Сергеевич садился в подготовленный уже тарантас, и отъезжал к Азаровым. Возвращался поздно. Ехал не спеша, шагом, стараясь, как можно дольше сохранить в себе восторженное состояние, дарованное прошедшим днем и с нежностью лелея в памяти восхитительный образ Марии Петровны.
  Конечно, все это не могло остаться незамеченным. Все разговоры в усадьбе сводились к тому, что этой осенью на Покров, наверняка быть свадьбе. При всех многочисленных спорах, сходились на мнении, что лучшую, во всех отношениях, невесту, пожалуй, что и не сыскать. Обсуждали размеры приданного, тоже во всем разнообразии мнений. Много говорили об убранстве комнат для молодых.
  Няня выглядела счастливой, едва ли не более самого Дмитрия Сергеевича, Лицо ее постоянно светилось радостной улыбкой. При этом, казалось, что радость ее передается всем вокруг. Дворня встречая, хозяина, сопровождала поклоны непременной улыбкой, Вольф Иванович, при встрече так же многозначительно улыбался и подолгу тряс руку.
  А между тем, Дмитрий Сергеевич никак не мог решиться сделать решающий шаг. И хотя, давно уже носил во внутреннем кармане сюртука бархатную коробочку с заключенным в ней золотым медальоном с платиновой русалкой на крышке, купленным некогда на Монмартре, можно сказать по случаю. В начавшие уже забываться, далекие дни пребывания в Париже. Медальон этот предназначался для использования в качестве сопутствующего подарка при предложении руки и сердца. В надежде, что, приняв его, Мария Петровна. В скором времени заключит в него образ дарителя. Но, вот сделать само предложение, Дмитрий Сергеевич никак не мог решаться.
  Не, то чтобы он боялся отказа. Все поведение Марии Петровны и ее нескрываемое отношение к нему, говорило о том, что предложение будет благосклонно принято. Тем более, не сомневался он и в правильности выбора своей судьбы. Более того, благодаря Бога, за эту дарованную ему судьбоносную встречу, он и помышлять не мог о ком-то ином. Не сомневался он и в том счастии, которое открывалось бы перед ним после принятия сделанного им предложения. Тем не менее, он все откладывал и откладывал это миг, долженствующий внести столь счастливые изменения в его жизнь. Просто потому, что был счастлив. Настолько счастлив, что упрямо не желал сменить это счастье ни на какое другое, пусть даже и гораздо большее.
  Однако, Дмитрий Сергеевич понимал, что тянуть дальше нельзя, поскольку это наверняка может вызвать у многих не только недоумение, но и более того, неприятие, сложившейся ситуации. Все. Сегодня же непременно сделаю предложение Марии Петровне, решительно напутствовал он себя, выезжая из ворот усадьбы.
  На этот раз горничной в гостиной не было. Но зато в кресле сидела Ольга Петровна, держа в руках томик Жорж Санд, однако, явно не намереваясь прочитать в нем что-нибудь, кроме названия,
  - Здравствуйте Оленька. - приветствовал ее Дмитрий Сергеевич. А где же Мария Петровна?
   - Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич - игнорируя заданный вопрос, Ольга Петровна встала из кресла, уступив его Жорж Санд.
   - Я Вас Дмитрий Сергеевич, специально дожидаюсь - продолжила она, - поскольку, хотела бы с Вами поговорить
  - С удовольствием, Оленька. И о чем?
  - Вот и об этом тоже, об Оленьке.
  - Простите, Оленька, я не понял. - Дмитрий Сергеевич испытывал настоящую растерянность, от неожиданного поведения Ольги Петровны.
  - Неудивительно. Вы вообще много чего не понимаете.- она скупо улыбнулась. - Давайте-ка, Дмитрий Сергеевич пройдемся по саду, возможно, это поможет Вам несколько прийти в себя. Да, возьмите же меня под руку, Что Вы право, сегодня какой неловкий.
  Выйдя на центральную аллею парка, некоторое время шли молча. Но не долго.
  - Скажите, пожалуйста, Дмитрий Сергеевич, - глядя прямо перед собой нарушила это короткое молчание Ольга Петровна - Всегда ли, встретив Машеньку вы озабоченно справляетесь у нее, где же Ольга Петровна?
  - Ну. Не знаю. - Дмитрий Сергеевич был совершенно сбит с толку.
  - Понятно. Ну, хорошо, тогда другой вопрос. Почему Вы Дмитрий Сергеевич с таким заслуживающим гораздо лучшего применения, постоянством, именуете мою сестру Марией Петровной, в то же время меня, называя пренебрежительным, Оленька.
  Дмитрий Сергеевич в недоумении остановился.
  Ольга Петровна повернулась к нему и, пристально глядя в глаза, отчетливо, словно делая ударение на каждом слове, спросила - Вы, что же Дмитрий Сергеевич, совершенно определенно не желаете со мной разговаривать?
  -- Но помилуйте, Оленька. - Дмитрий Сергеевич вытер вспотевший лоб носовым платком. - Я право ничего не понимаю.
  - Это мы с Вами, уже имели возможность констатировать - строго прервала его Ольга Петровна. Не будем на этом зацикливаться, попробуем по-другому.
  Она долгим, оценивающим взглядом окинула Дмитрия Сергеевича.
  - Хорошо, зная Вашу привычку, уходить от ответа. используя всяческие отговорки, отвечайте мне только Да или Нет. И чтобы никаких более слов. Надеюсь Вы меня хорошо поняли, дорогой мой Дмитрий Сергеевич, только Да или Нет.
  Уж не сбежать ли мне, мелькнуло в голове Дмитрия Сергеевича.
  - Я нравлюсь Вам? - не меняя тона, спросила Ольга Петровна
  - Да, но...
  - Только Да или Нет, Дмитрий Сергеевич. Мы же с Вами договаривались.
  - Да.
  - Значит, Вы могли бы полюбить меня?
  - Да...
  - Но это значит, что Вы могли бы и жениться на мне? не так ли. - Ольга Петровна чуть повысила голос. - Не забывайте, что сейчас я говорю с Вами исключительно в сослагательном наклонении.
  - Мог бы. Простите, да.
  - Но, тогда, Дмитрий Сергеевич, - она отвела взгляд в сторону, и голос ее чуть вздрогнул, словно она поперхнулась чем-то - Тогда, срочно делайте мне предложение и я ручаюсь Вам, что Вы не встретите отказа.
  - Ольга Петровна, ну что же Вы. Да, ну Вас, право. Оленька. Ну не знаю, что и сказать. Дмитрий Сергеевич был совершенно растерян, Настолько все происшедшее казалось непонятным и невозможным.
  - Конечно, же, Вы прекрасны, Вы такая восхитительная, юная. Вы просто не можете не понравиться кому-то, каждый был бы рад полюбить Вас, Я уж не говорю о том, что нет, наверное, человека, который не мечтал бы о том, чтобы Вы составили его счастье. - Дмитрий Сергеевич продолжал говорить, не глядя в глаза Ольге Петровне.
  А. зря. Иначе бы он увидел, как медленно расплывается довольная улыбка по Оленькиному лицу.
  - А самое главное - закончил между тем Дмитрий Сергеевич. - Я люблю Марию Петровну.
  Договорив, он поднял глаза, и если бы в этот момент он хотел добавить что-то, слова, наверняка, застряли бы у него в горле. Он видел перед собой вовсю улыбающееся лицо Оленьки, всеми силами пытающейся сдержать, рвущийся наружу смех. Наконец, она уступила в этой неравной борьбе, и неповторимый Оленькин смех, напоминающий звучание серебряных колокольчиков, зазвенел над садом
  - Милый, милый Дмитрий Сергеевич - Оленька схватила его, все еще, недоумевающего за руку, крепко сжав ее в своих ладонях. - Ведь Вы же простите меня? Правда, простите? Ведь Вы такой добрый, такой хороший. Я понимаю, что не должна была Вас так разыгрывать. Что это нехорошо, это скверно. Но, я больше не буду. Я обещаю. А хотите, я пообещаю Вам, что больше ни разу в жизни Вас не разыграю. Хотите?
  - Ну, что Вы Оленька, - Дмитрий Сергеевич уже несколько пришел в себя и улыбался. - Такой огромной жертвы я от Вас принять не могу.
  - Правда? - Оленька захлопала в ладоши.- Вы такой милый. А какой Вы были смешной. И еще очень, очень трогательный. И так мне подчинялись. Я думала. вот еще чуть-чуть и я просто умру со смеха. Но, Вы ведь, правда, больше не сердитесь?
  - Да нет же, не сержусь, конечно. Разве на Вас вообще можно сердиться? - Дмитрий Сергеевич улыбнулся непроизвольно. - А где же все-таки Мария Петровна?
  При этих словах брови Оленьки резко взметнулись вверх, и она вновь приняла тот надменный, высокомерный вид, который столь искусно демонстрировала еще несколько минут назад.
  - Смею Вам заметить, Дмитрий Сергеевич, что Вы совершенно неисправимы. - каменным голосом произнесла она, даже не глядя на несчастный объект своего осуждения. - И потому, не собираясь более Вам ни в чем потворствовать, лишаю Вас своего общества.
  - Правда, похоже? Тут же, просила она уже своим обычным голосом, и не дожидаясь ответа - Пойду, Машеньку приведу.
  - Впрочем, что за ней идти, вон она, собственной персоной. - с этими словами Оленька бросилась навстречу сестре, показавшейся в конце аллеи.
  - Машенька. Ты и представить себе не можешь, что тут было. - едва не захлебываясь от восторга, рассказывала она, обняв и расцеловав сестру в обе щеки. - Представляешь, я всеми силами принуждала Дмитрия Сергеевича сделать мне предложение, но он наотрез отказался.
  - Это правда, Дмитрий Сергеевич? - с нарочитой строгостью спросила Мария Петровна.
  - Да как сказать. - Дмитрий Сергеевич развел руками. - Относительно того, что наотрез. это несомненно, правда. А вот в самом факте принуждения, я честно говоря, сомневаюсь.
  Все трое рассмеялись и направились в сторону беседки.
  - Подождите. - Вдруг, почти выкрикнул, немного приотставший Дмитрий Сергеевич. В голосе его появилась невесть откуда взявшаяся хрипота - Мария Петровна, остановитесь, пожалуйста.
  Обе сестры повернулись к чуть отставшему Дмитрию Сергеевичу, который стоял, опершись на правое колено, и опустив вниз взгляд.
  - Мария, Петровна - хрипловато произнес он. - мне никогда прежде не приходилось этого делать, и я не представляю толком, что в этом случае полагается говорить. Я просто скажу, что люблю Вас, что не вижу без Вас никакого смысла в жизни, А потому прошу Вас составить все счастье моей жизни, выйдя за меня замуж.
  - Встаньте, пожалуйста, Дмитрий Сергеевич - мягко сказала Мария Петровна.
  - Ни за что, пока не получу Вашего согласия.
  - Да, встаньте же, - Лицо Марии Петровны покрылось заметным румянцем. - Вы же видите, что я согласна.
  - Правда? - словно пружина подбросила Дмитрия Сергеевича с колен. Он схватил обе ладони Марии Петровны в свои руки и стал покрывать поцелуями, будучи не в силах удержаться.
  - Мне кажется, Вы чересчур нетерпеливы Дмитрий Сергеевич - все так же мягко, спокойным тоном, который казалось был лишен каких бы то ни было эмоций. сказала Мария Петровна, даже не пытаясь отнять рук.
  - Действительно чересчур - смущенно пробурчал Дмитрий Сергеевич. - И действительно нетерпелив.
  С этими словами он извлек из внутреннего кармана розовую коробочку и открыл ее.- А, это, Мария Петровна, прошу принять в качестве первого моего подарка.
  Ой, какая прелесть - Оленька первой наклонилась к коробочке. - Красота то, какая. Взгляни Машенька.
  Мария Петровна тоже взглянула на подарок, на какой-то миг, лицо ее засветилось радостно, но тут же потухло.
  - Русалка - еле слышно прошептала она.
  - Что-то не так? - забеспокоился Дмитрий Сергеевич
  - Нет, нет. Что Вы. Подарок удивительно, как хорош, мне очень понравился. - Мария Петровна взяла коробочку из рук Дмитрия Сергеевича, еще раз взглянула на нее и захлопнула крышку.
  - Ой, что-то кажется мне, что маменька меня ищет - протянула вдруг нараспев Оленька, - Пойду, узнаю, зачем я ей понадобилась Вскоре Фигурка ее мелькнула уже в самом конце аллеи..
  - Надеюсь, Вы не сердитесь более на нее - смотря вслед сестре, спросила Мария Петровна. Скоро пятнадцать, а все еще сущий ребенок. Она, ведь и нас всех постоянно разыгрывает.
  - Восхитительный ребенок - с видимой охотой согласился Дмитрий Сергеевич. А сердиться на нее, наверное, и при желании не получится. Да и зачем, вот ведь как все в итоге чудесно получилось.
  - Прогуляемся? - Дмитрий Сергеевич изящным движением подставил правый локоть, на который Мария Петровна не без удовольствия оперлась.
  
  Глава 7 Черное озеро
  
  Несмотря на все нетерпение Дмитрия Сергеевича до Покрова о свадьбе нечего было и думать. Петр Миронович только руками разводил.
  - Ну, что уж ты, Дмитрий Сергеевич, дорогой ты мой - рокотал он своим громовым басом. - Ну, помилуй, ну что за спешка такая. Да и какая свадьба, когда урожай еще с полей не убран. Не по-русски это ведь, да и соседи осудят. Азалия Ивановна только улыбалась, мило и сочувственно.
  Дмитрий Сергеевич внешне соглашался, с глубокими, как омуты, вздохами. Да, конечно, соседи осудят, да надо, чтобы как у всех. Но вся жизнь его превратилась в сплошное ожидание того счастливого момента, когда многочисленный хор гостей подняв бокалы, дружно грянет - Горько. Он, чуть ли не ежечасно лодсчитывал количество оставшихся дней до Покрова, их было пугающе много.
  Впрочем, сами эти дни, были полностью наполнены почти непрерывным общением с Марией Петровной и ее жизнерадостной сестрой. Милые проказы Оленьки, трепетное общение с Марией Петровной, когда каждый пойманный взгляд, каждое случайное прикосновение, порождали целую бурю эмоций, не то, чтобы скрашивали дни ожидания, но и сами являли собой едва ли не меньшую радость.
  Идиллия эта, однако, была разрушена самым безжалостным образом. В один, совершенно безоблачный и прекрасный день, Азалия Ивановна получила из Нижнего Новгорода письмо, в котором с тревогою сообщалось, что здоровье тетушки ее внезапно резко ухудшилось. Это, само по себе неприятное сообщение усугублялось более чем приличным возрастом тетушки. В результате чего высказывались самые тревожные опасения.
  Конечным итогом получения этого письма стало то, что на следующий день, рано утром, весьма встревоженная Азалия Ивановна вместе с обеими дочерьми отбыла на крытом экипаже в Казань, дабы, откуда железною дорогою отправиться в Нижний.
  К чести Дмитрия Сергеевича, надо сказать, что он пережил этот удар стоически, чему не в малой степени способствовало и уверение Азалии Ивановны, в том, что в Нижнем они ни в коем случае долго не задержатся, и в самом скором времени вернутся назад.
  Тем не менее, после отъезда Марии Петровны, пребывал он более всего в настроении меланхолическом, и просто не находил чем себя занять.
  - Ну, сударь мой, да я смотрю, ты вконец расклеился - не выдержала Аграфена Михайловна. - Да на тебя смотреть только и то слезами изойдешь Займи уж ты себя чем-нибудь. Вон съезди в поля с Вольфом Ивановичем, например, или на охоту сходи.
  Вариант с охотой понравился Дмитрию Сергеевичу гораздо больше, и он, не желая откладывать дела на потом, отправился на псарню. Там он застал одного лишь Митьку, расчесывающего роскошную шерсть белоснежного борзого кобеля. Увидев вошедшего, кобель тявкнул, и вслед за ним, вся псарня залилась не слишком приветливым лаем. Однако, после окрика Митьки, на удивление быстро, смолкла.
  - Я, Мить, завтра на охоту собрался - заявил Дмитрий Сергеевич.
  - Куда прикажете барин? - Митька перестал расчесывать борзого и мягко шлепнул его по крупу, отчего тот нехотя побрел в угол псарни, где лениво разлегся на охапке соломы.
  - Да, я сам тебя об этом хотел спросить - Дмитрий Сергеевич пожал плечами. - Охотник то я, сам знаешь, какой.
  - Ну, если по птице, так это везде можно, молодняк у всех уже на крыло встал - Митька поднялся, отряхнул штаны от соломы.
  - Только боровой дичи не густо у нас в последние годы - подумав, добавил он. - Не то, что глухаря, тетерева даже, уж и не упомню, когда в последний раз добыл. Так, изредка рябчиком разживешься и то за благо считаешь.
  - Что, неужели все так плохо? - удивился Дмитрий Сергеевич.
  - С боровой дичью, да, неважно - Митька кивнул головой. - А вот с болотной куда веселее. Кряквы много, бекасов, диких гусей, да и дупелей тоже.
  - Дупелей? - переспросил Дмитрий Сергеевич.
  - Ну, это птица такая, наподобие бекасов, только крупнее раза в два - пояснил Митька, и добавил. - Так, что если уж ехать, то непременно на Черное озеро, лучше места не сыскать.
  - Ну, что ж, тогда значит Черное озеро - согласился Дмитрий Сергеевич, так и не почувствовав еще никакого охотничьего азарта
  - Только выезжать надо с вечера - предупредил Митька. - Чтобы когда птица проснется и кормежку начнет, уже на месте быть. Сегодня, как смеркаться начнет, и выехать бы надобно.
  - Значит сегодня - послушно согласился Дмитрий Сергеевич. - Мне что брать-то?
  Да, как что. Ружье конечно, ну и патронташ - Митька широко улыбнулся, по-видимому, приняв вопрос за шутку.
  Дмитрий Сергеевич кивнул головой и ушел. Побродил немного в раздумье по усадьбе, зашел в отцовский кабинет, уютно устроился в кресле. Интересно, подумал про себя, начну ли когда-нибудь называть этот кабинет своим, или он так и останется навсегда отцовским. Но, тогда, как будет называть его мой будущий сын? Дмитрий Сергеевич улыбнулся неожиданным мыслям, потом вспомнив о цели своего прихода сюда, подошел к ружьям. На бюксфлинт даже не взглянул, идти на утку с нарезным стволом, было бы просто смешно. А, вот две тульских двустволки, по нескольку раз брал в руки, вскидывая их по очереди к плечу и прицеливаясь. Обе были хороши, Наконец, оставил себе последнюю взятую в руки, прихватил патронташ и снес все это в гостиную, посчитав сборы законченными.
  Митькины сборы были более обстоятельными. Он, запряг в крытую коляску гнедого, в котором Дмитрий Сергеевич сразу узнал того коренника, на котором он вернулся после долгих путешествий в родные пенаты. В повозке уже лежал Митькин дробовик, старенький ягдташ, на случай, если охота будет удачной, и судок с полным охотничьим набором. У коляски радостно прыгал черно-белый спаниель Фимка, необычайно возбужденный по случаю предстоящей охоты. Дмитрия Сергеевича Фимка встретил оживленно. Долго подпрыгивал, вставая на задние лапы, пытаясь лизнуть руку. Наконец, удовлетворившись тем, что его потрепали по загривку, по Митькиной команде легко запрыгнул в коляску. Сам же Митька, еще раз осмотрев коляску и упряжь, не спеша сел, чуть шевельнул вожжами и гнедой сначала шагом, потом неспешной рысью засеменил по дороге.
  Ночь выдалась темная. Невидимые тучи полностью закрыли все светила, и большие и малые. Впрочем, кто их там поймет, в этом необъятном космосе, кто из них какой. Кто большой, кто малый. Поэтому проще будет сказать, что ни звезд, ни луны не было видно, и это обстоятельство определяло такую тьму, которую принято в кругах поэтических именовать не иначе, как непроглядную. Однако гнедой, похоже, хорошо видел дорогу, да и Митька, пожалуй, тоже, умудрялся что-то разглядеть во тьме, потому, как время от времени легким движением вожжей, поправлял бег послушного гнедого.
  Через некоторое время, вдруг стало гораздо светлее. Причиной этому послужило то, что, луна, выглянув предварительно несколько раз из за туч, и очевидно, убедившись, что там ей ничего не угрожает, вышла оттуда, уже полностью, и радостно поплыла по иссиня-черному небу. Вслед за луной, одна за другой высыпали и многочисленные звезды. Поэтому, когда подъехали к озеру, было уже совсем светло.
  - Ну, вот и приехали. - Митька остановил гнедого. - Пожалуй, здесь и будем располагаться.
  Прямо перед ними во всем своем величии предстало Черное озеро. Было оно почти круглое, словно чай в блюдце, окаймленное невысоким, пологим берегом. Кое-где, насколько хватало глаз, по берегу темными тенями возвышались вековые сосны, у подножья которых густо вился мелкий кустарник, можжевельник, волчья ягода и еще что-то. Сама водная гладь, темная почти черная, напоминала собой какое-то колдовское зеркало, из слышимых в детстве сказок. Пробегающая по озеру, слегка дрожащая лунная дорожка, усиливала это впечатление.
  Пока Митька занимался всеми необходимыми делами, распряг гнедого, стреножил его на всякий случай, развел маленький костерок, предварительно сняв дерн широким охотничьим ножом, Дмитрий Сергеевич спустился к озеру.
  К самой воде подойти удалось не сразу, поскольку берег густо порос камышом и осокой. Лишь пройдя достаточно долго вдоль берега, увидел он неширокую прогалину, ведущую к краю озера. Оно завораживало. Абсолютно неподвижная темная поверхность уходила куда-то вдаль и терялась во тьме. Озеро манило и влекло к себе, словно некие магические силы, спящие в нем, вдруг проснулись, и потянулись невидимыми щупальцами ко всему живому вокруг. Опять возникла ассоциация с колдовским сказочным зеркалом.
  - Вот сейчас расступится водная гладь, и прекрасная русалка, сверкая серебристыми одеждами, выплывет из темной глубины - мечтательно произнес Дмитрий Сергеевич вполголоса. И в этот момент, неприятный холодок пробежал по его спине. Стало слегка жутко и неспокойно. Что это со мной, подумал озадаченно Дмитрий Сергеевич. Пожалуй, пойду я отсюда, как-то нехорошо тут. И он направился на огонек костерка, разожженного Митькой, не в силах избавиться от неприятного озноба, пробегающего по спине. У костра озноб прошел. Хотел, было, Дмитрий Сергеевич поделиться с Митькой своими необычными ощущениями, но передумал. А потом и сам о них забыл.
  - Ну, давайте барин по охотничьему обычаю по чарке для удачной охоты - Митька протянул ему походную серебряную чарку и пододвинул кусок холодной телятины. - Без этого удачи не будет.
  Как полагается, чокнулись чарками, выпили, закусили. Разговор, однако, не завязался, и Митька вскоре загасив костерок, растянулся прямо на траве.
  - Скоро светать начнет - позевывая, сказал он. - Хоть немного. А вздремнуть надо.
  - А, Вы барин, в коляске ложитесь, там места много, и мягко, я там много соломы постелил. И еще, плед я там припас - добавил Митька, спустя несколько секунд.
  - Да, ты Митя, сам то как? - спросил Дмитрий Сергеевич, чувствуя себя неловко.
  - А, я ништо. Я привычный - ответил тот, и вскоре подтвердил свои слова легким храпом.
  То ли, от того, что, настойка изготовления Аграфены Михайловны была чересчур крепкой, то ли чарка оказалась, очень уж вместительной, то ли от всего этого вместе, но уснул Дмитрий Сергеевич, даже раньше, чем успел примостить свою голову на охапку соломы.
  Однако, ночью он вдруг проснулся. Какая-то тихая и очень грустная мелодия лилась со стороны озера. Что это, никак галлюцинации, что ли начались, подумал Дмитрий Сергеевич и потряс головой. Это не помогло. Мелодия продолжала звучать. Грустная и тревожная, она словно вещала что-то, предупреждая о неизбежном. И все это, сопровождалось неприятным ознобом, время от времени, пробегающем по спине.
  Уснул Дмитрий Сергеевич лишь под утро, ровно за мгновение до того, как Митька осторожно тронул его за плечо, со словами - Пора вставать, барин.
  Невзирая на выпитую накануне чарку, приносящую удачу, охота не задалась. Все время в голове вились какие-то обрывки, услышанной ночью мелодии. Они отвлекали и раздражали. Дмитрий Сергеевич отчаянно мазал в самых выгодных ситуациях. Дошло до того, что он промахнулся с десяти шагов по паре чирков, вспорхнувших у него из-под самого носа. После этого, Митька как-то крякнул, покачал головой и спросил - Барин, а может быть, домой вернемся? Плохая нынче охота. Сам он так ни разу и не выстрелил.
  - Поехали - подумав мгновение, согласился Дмитрий Сергеевич. - Действительно, охота никудышная.
  
  - Немного же вы с Митькой дичи то настреляли - Аграфена Михайловна укоризненно покачала головой. - Время только извели. Вот и сегодня проспал, чуть не до обеда. Развеялся ли хоть немного?
  - Развеялся, нянюшка, ох как развеялся, - Дмитрий Сергеевич поцеловал няню в щеку и попытался, было улизнуть. Разговаривать ни с кем определенно не хотелось.
  -Э, нет. Соколик ты мой - Аграфена Михайловна ловко схватила его за руку - Что-то ты не такой, какой-то. Не в себе, будто. На Черное озеро ездили?
  - Туда - Дмитрий Сергеевич кивнул головой.
  - Я так и думала - взгляд няни стал непривычно жестким - Плохое это место. Сколько себя помню, всегда о нем старики плохо говорили. Опять же тонут там часто, а казалось с чего бы. Купаться там никто не купается, да и кому в голову придет по доброй воле в эту черную жуть лезть. Ты то хоть сам, случаем, не искупался ли там.
  - Нет - Дмитрий Сергеевич отрицательно помотал головой. Вспомнилось то жутковатое ощущение, которое он испытал на берегу озера, но он решил о нем умолчать.
  То-то же - Аграфена Михайловна удовлетворенно кивнула головой. - Ты уж Митенька не езди туда более, беспокойно мне как-то.
  Дмитрий. Сергеевич сделал какое-то неопределенное движение головой, то ли согласие, то ли не поймешь что, так как у него были на этот счет совершенно иные намерения, но няня, видимо решила удовлетвориться и этим, Она глубоко вздохнула и ушла по своим многочисленным хозяйственным делам.
  Оставшись один, Дмитрий Сергеевич понежился немного в кресле, потом потянулся и вышел во внешний двор. Странно как-то все задумался он, глядя на непрерывную суету, царящую там. Вот все заняты, и каждый знает, что ему нужно делать. И все делается как бы само собой. Удивительно даже, как все организовано. Надобно будет и мне начинать перенимать понемногу хозяйствование у Вольфа Ивановича. Вон, к примеру, на днях на конюшню нового жеребца купили, породистого рысака. Для улучшения местных кровей. Мелочь вроде бы, но ведь такое решение надо было принять, найти продавца, наконец, жеребца еще и доставить в усадьбу надо. А сколько всего таких вот мелочей у Вольфа Ивановича. Дмитрий Сергеевич, почти физически ощутил, как тает, возникшее было желание перенимать основы хозяйствование у своего управляющего. А, ладно, Махнул он рукой на свои мысли, потом, может быть как-нибудь.
  А суета во дворе тем временем не прекращалась. Вот, Митька вдвоем с каким-то рослым парнем выкатили двуколку. Ну, вот, и двуколки этой я раньше не замечал, отметил про себя Дмитрий Сергеевич. А, двуколка была чудо, как хороша. Новый кожаный откидной верх. Не только поручни, но даже и деревянные спицы колес, выточенные неведомым искусником и покрытые лаком, выглядели украшением.
  Митька, тем временем вывел из конюшни недавно купленного рысака и привычными движениями впряг его в двуколку. Серый в яблоках, красавец, жеребец, нервно вздрагивал всем телом, предчувствуя движение, и беспокойно переступал с ноги на ногу. Тут Митька, ласково похлопывавший рысака по шее, заметил облокотившегося о периллы Дмитрия Сергеевича.
  - Барин, а не желаете ли сами рысака опробовать? - улыбаясь, спросил он.
  - А, отчего же, с удовольствием - Дмитрий Сергеевич по мальчишески почти сбежал с крыльца. Даже не воспользовавшись ступенькой, почти взлетел в кожаное сидение двуколки.
  - Вы, барин, больно-то не давайте ему вразнос идти. Предупреждали, горяч очень сам себя запалить может. Поначалу, то совсем придерживайте. А как, с пол версты пробежит, охолонет немного. Да еще, вот что. С морды к нему не подходите, укусить может - давал Митька последние наставления, передавая вожжи.
  Рысак рванул с места. Плавный бег его был настолько быстр, что Дмитрий Сергеевич начал бы придерживать жеребца и без Митькиных наставлений. В ответ жеребец только фыркал недовольно, и рвался вперед, с каждым шагом, оставляя за собой сажени дороги. "Охолонул" он по Митькиному выражение лишь пробежав гораздо более версты, во всяком случае, поворот на уезд остался уже далеко позади, когда жеребец, всхрапнув, чуть замедлился. Дыхание его сделалось ровным, Прошел порыв нетерпения, и теперь он бежал лишь потому. Что испытывал удовольствие от своего бега.
  На развилках Дмитрий Сергеевич давал жеребцу полную свободу, и тот выбирал дорогу исходя из какого-то своего уразумения.
  Вскоре, после того, как рысак успокоился, его плавный и свободный бег пришлось прервать, по причине самой необыкновенной. Дмитрий Сергеевич еще издали заметил черную точку на обочине дороги. По мере приближения, точка росла, постепенно превращаясь в тарантас, в который, однако, по каким то причинам, не была впряжена лошадь.
  Причина эта прояснилась сразу же, как только двуколка поравнялась с тарантасом. Переднее левое колесо тарантаса лежало отдельно, чуть поодаль. Здесь же лежал и соскочивший с колеса обод, а так же, обе половинки сломанной чеки.
  Но, самое интересное в этой ситуации, было то, что в тарантасе сидела Евгения и невозмутимо поглядывала на подъехавшую двуколку.
  - У Вас неприятное приключение? - осведомился Дмитрий Сергеевич, поздоровашись.
  = Я думаю, Вы и сами это видите - раздраженно ответила Евгения, потом, помедлив, добавила. - Мой, растяпа кучер, каким-то непостижимым образом, умудрился наехать на камень. И вот, результат.
  - А, где же он сейчас? и, кстати, лошадь тоже.
  - А, вот, на лошади то он как раз и ускакал за другой повозкой, или - Евгения капризно надула губы. - Вы полагаете, что я должна пешком шагать две с лишним версты по такой жаре.
  Ну, что Вы - Дмитрий Сергеевич попытался улыбнуться как можно более искренне. - Наоборот, с Вашего позволения, счел бы честью для себя, доставить Вас домой на своей двуколке.
  Евгения неспешно оценивающим взглядом окинула Березинский экипаж.
  - Хорошенькая двуколочка - явила она свое мнение - где заказывали?
  - Право не знаю - Дмитрий Сергеевич явно смутился. - Но, если хотите, я справлюсь у Вольфа Ивановича.
  Евгения только рукой махнула.
  А, сколько за жеребца заплатили, Вам тоже у Вольфа Ивановича справляться надо?
  Дмитрий Сергеевич виновато развел руками.
  - Понятно. А, ну-ка, давайте сюда вожжи - Евгения ловко запрыгнула в двуколку, бесцеремонно подвинув ее хозяина. - Уж и не знаю, кто это у вас там, догадался вам такого коня доверить.
  - Ну, пошел милый, понемногу - Евгения чуть шевельнула вожжами и жеребец, к удивлению Дмитрия Сергеевича послушно пошел ходкой, но неторопливой рысью.
  - А насчет коляски, да лошади, пожалуй, не трудитесь у Вольфа Ивановича осведомляться - Евгения искоса взглянула на Дмитрия Сергеевича, а то перепутаете еще что. Если надо будет, сама спрошу.
  Обидившийся Дмитрий Сергеевич промолчал, поэтому дальнейший остаток пути проехали молча.
  Если до усадьбы Евгении, по ее словам было чуть более двух верст, то это были, вероятно, очень короткие версты. Или же рысак бежал очень быстро, в любом случае доехали почти незаметно.
  - Тимошка, подлец - громко крикнула Евгения, лишь только двуколка вкатилась в ворота усадьбы. - А, ну-ка, быстро, подь сюда, мерзавец.
  Тимошка, которым оказался щупленький мужичонка лет пятидесяти, да пожалуй, еще и с хвостиком, быстро подскочил к двуколке - Что прикажете барыня?
  - Ну, вот. Я так и думала, ты еще и не выехал - Евгения грозно нахмурилась. - И сколько, по твоему мне нужно было тебя там, в тарантасе дожидаться?.
  - Да, я што, барыня, я ништо, я ведь и запряг почти. Один момент и я там, оглянуться не успеете.- зачастил Тимошка.
  - Не надо один момент, и там не надо - прервала Евгения Тимошкины словоизлияния. - Ты, вот что. распряги рысака, да поводи его как следует, только, как, выводишь хорошенько, только тогда напои, и овса насыпь. Да смотри мне, не запали его, лошадь дорогая, мне потом за нее век не рассчитаться. А за тарантасом потом с Ермолаем съездишь, к вечеру. Никуда он там не денется.
  Не став выслушивать Тимошкиных заверений о том, что все будет исполнено в самом наилучшем виде, Евгения повернулась к своему гостю - Ну, Дмитрий Сергеевич, если не боитесь, конечно, в ведьмино логово ступить, то прошу Вас.
  - Простите, я не совсем понял - Дмитрий Сергеевич вопросительно посмотрел на Евгению.
  - Да ладно. Будет Вам - хозяйка усадьбы громко рассеялась. - А, то Вам не говорили про меня, что и ведьма, и мужа своего извела, и что полоумная совсем. Вот скажите, что ни разу ничего такого не слышали?
  Дмитрий Сергеевич невольно покраснел, действительно, что было, то было.
  - Ну, мало ли, что люди болтают - смущенно произнес он. - Как говорится, на чужой роток не накинешь платок.
  - Да Вы никак утешать меня взялись - Евгения улыбнулась. - Вот это зря, право же зря. Во-первых, я к этому уже давно привыкла, а потом, спрошу я Вас, почему Вы думаете, что я не ведьма в самом деле? Вы что, в ведьм не верите?
  - Ну, Евгения, ну что Вы, зачем Вы на себя наговариваете. Вы молодая, красивая женщина, очень интересная и умная. Зачем Вам это? - Дмитрий Сергеевич попытался повернуть разговор в безопасное русло.
  Евгения только улыбнулась в ответ, как улыбается взрослый человек, слушая рассуждения ребенка. - Да, полно Вам Дмитрий Сергеевич, ну что Вы несете, право.
  И тут же повысив голос - Агафья, я знаю, что ты под дверью подслушиваешь, ну-ка, зайди.
  Дверь открылась, и именованная Агафья, высокая и дородная, как ни в чем не бывало, плавно вплыла в гостиную. - Что прикажете барыня?
  - Наливочки прикажу. Смородиновой. Да пусть на кухне обед приготовят, гость то у нас, надо полагать, с утра не евши.
  Агафья, несмотря на свою дородность, вернулась очень скоро, не дав даже молчаливой паузе затянуться сверх меры. Она поставила на стол поднос, с изящным графинчиком и двумя небольшими фужерами, после чего плавно выплыла из гостиной, судя по всему не удаляясь далеко от двери, которая была сегодня на редкость информативной.
  - Прошу прощения, я Вас не спросила, может быть, Вы предпочтете вино или коньяк. Прожив столько лет за границей, вы наверняка, привыкли к ним куда больше, чем к нашим деревенским настойкам и наливкам - Евгения явно примеряла к себе роль гостеприимной хозяйки.
  - Да нет, наливочка сейчас, думаю, в самый раз будет - в тон ей ответил Дмитрий Сергеевич, наполняя фужеры.
  - А, Вы и правда, что ли не боитесь? - На лице Евгении было неподдельное удивление.
   - Не боюсь чего? - Дмитрий Сергеевич в ответ изобразил самое искреннее недоумение.
  - Ну, как же - Евгения усмехнулась. - Вы же в гостях у ведьмы, Вы, что не допускаете того, что наливка может быть заговоренной? или, как это называется?
   - Да ну, полно Евгения, хватит уже, пошутили и ладно.- С этими словами Дмитрий Сергеевич осушил до дна свой фужер. Однако, взглянув в лицо хозяйки усадьбы, он невольно отшатнулся. Оно было абсолютно каменным. Красивым с тонкими чертами, но неживым, застывшим в жесткой, каменной структуре.
  - А, вот это ты зря Митенька - словно со стороны откуда-то донесся ее голос. - Не надо было пить, я ведь тебя предупреждала. Предупреждала, а ты меня не послушался. Нехорошо это. Но ничего, теперь ты меня всегда слушаться будешь, потому что с этого момента ты полностью мой.
  Тот же самый озноб, что и на Черном озере, неприятно пробежал по спине Дмитрия Сергеевича.
  - В каком смысле полностью мой, то есть твой - не выдержал он, напрочь отбрасывая все условности.
  Евгения нехорошо улыбнулась - Зелье, которое ты выпил, драгоценный мой, полностью подчинит тебя моей воле, и я смогу сделать с тобой все, что мне вздумается.
  - Например? - хрипло спросил Дмитрий Сергеевич.
  -А, какая разница - Евгения потянувшись, откинулась в кресле. - Могу, например, женить тебя на себе, я ведь как-никак вдова, к тому же молодая еще женщина, но это вряд ли. Могу заставить тебя, скажем, утопиться, ну, например, в Черном озере, вот это гораздо вероятнее. Да мало ли чего можно еще.
  С этими словами она стянула с рук, длинные, по локоть перчатки и небрежно бросила их на стол рядом с фужером.
  Дмитрий Сергеевич невольно взглянул на ее руки и то, что он увидел, повергло его в настоящий шок, хотя казалось, что после всего, этому предшествующему, ничто уже не могло усугубить его состояния. Однако, усугубило. На правом безымянном пальце Евгении был надет перстень, скорее всего платиновый, украшенный барельефом русалки. Точно такая же русалка была на медальоне, который он совсем недавно подарил Марии Петровне.
  Дмитрий Сергеевич вскочил на ноги и бегом бросился из гостиной.
  - Агафья - Услышал он голос Евгении за спиной. - Наш гость, наотрез отказывается остаться с нами обедать. Передай Тимошке, пусть запряжет его лошадь.
  И потом, когда Дмитрий Сергеевич уже сел в двуколку, собираясь, как можно скорее, покинуть этот негостеприимный дом, Евгения подошла к нему, и насмешливо улыбнувшись, зловеще произнесла - Ну, что ж. езжай пока, теперь ты еще можешь это сделать. Но, знай, скоро ты вернешься. Прибежишь, когда я прикажу. И помни, это будет скоро, очень скоро.
  Дмитрий Сергеевич, плохо помнил, как вернулся домой. Жеребец, почувствовавший полную свободу, загнал себя так, что влетел в ворота усадьбы, буквально весь в мыле.
  Митька, опешивший от увиденного, хотел было высказать все, что подумалось по этому поводу, но видя состояние барина, промолчал, Лишь укоризненно покачал головой и занялся жеребцом, вываживая его и вытирая насухо лыковой мочалкой.
  
  Глава 9 Заимка
  
  Рыжий мальчишка лет двенадцати усердно растирал рысака жесткой щеткой. Жеребец всхрапывал и повернув голову, норовил ткнуть влажными губами мальчишке в плечо.
  - Но, не балуй - свирепо одергивал его мальчишка, не прекращая работы. Рядом, сидел на корточках Митька, наблюдая и давая наставления, Все трое выглядели весьма довольными.
  После вчерашней выездки, попадаться Митьке на глаза как-то не хотелось, поэтому Дмитрий Сергеевич осторожно попятился, намереваясь покинуть конюшню, но Митькин голос остановил его.
  - Ты, Семка, одно сообрази - поучал Митька. - Племенной жеребец, это тебе не ездовая лошадь. Он, я тебе скажу, все равно, что дитя малое, да неразумное.
  - Вон возьми Авдея, он на Гнедке с Рыжухой аж в самую Казань съездил, еще и вернулся в тот же день.
  - Это, когда новый барин приехал? - вмешался мальчишеский голос.
  - Не перебивай - сердито ответил Митька. - Да, когда новый барин приехал. Так я тебе втолковать хочу, вот что. Сколько верст лошади прошли, почитай целые сутки в дороге были. И что им от этого? Да ничего. Гнедка, на следующий же день, куда-то запрягали. А, все потому, что лошадь она свое понятие имеет, и силы свои бережет.
  - А племенной то, что нешто хуже? - в голосе мальчишки слышалось нескрываемое сомнение.
  - А, почитай, что и хуже - степенно отвечал Митька. - Этот, особенно когда в стойле застоится, он, как рванет с места, так и будет скакать, пока либо не остановится, так что и с места его не сдвинуть, либо совсем пасть может. Так то. Поэтому его время от времени и надо выезжать. Да только умеючи. Где-то и придержать надо, где то и попустить. Так, чтобы он лишнюю силу то поизрасходовал.
  - А, вот барин наш, вчера, чуть не загнал Серого - вставил мальчишка.
  Послышался звук подзатыльника и вслед за ним обиженное хныканье.
  - Ты мне тут. про барина то больно не болтай - голос Митьки был по настоящему сердит. - А то, я тебя и близко к конюшне не подпущу.
  Очевидно, это была самая страшная угроза для мальчишки . Он захныкал.
  Подслушивать дальше было совсем уж нехорошо, и Дмитрий Сергеевич нарочито громко зашуршав соломой, подошел к стойлу рысака.
  - Кто там? - вскинулся, было, Митька. - А, это Вы барин.
  - Как он? Дмитрий Сергеевич кивнул головой в сторону рысака.
  - Да все хорошо с ним - Митька с деланным равнодушием пожал плечами. - Вот и Cемка за ним присматривает. Знатный конюх растет.
  Митька потрепал рыжие космы. От похвалы Cемка расплылся в улыбке во весь свой щербатый рот
  - Конюх, это хорошо - сдержанно похвалил Дмитрий Сергеевич мальчишку. - А ты Митя, вот что, запряги-ка мне кого поспокойнее, проедусь я.
  - В двуколку прикажете? - осведомился Митька
  - Да, нет. Лучше в тарантас. - Чуть подумав, распорядился Дмитрий Сергеевич. Двуколка, слишком уж напоминал страшный вчерашний день.
  Через несколько минут Гнедко, хорошо знакомый нам по описанному мною ранее возвращению Дмитрия Сергеевича в родные пенаты споро покатил не менее знакомый нам тарантас по направлению к Черному озеру. Собственно, Дмитрий Сергеевич не намеревался ехать именно туда, но раз ух Гнедко так решил, то, в конце концов, какая разница. Просто хотелось побыть одному. Обдумать вчерашний день, да пожалуй, и ночь, тоже. Да, и ночь. Беспокойную, жуткую, Когда этот неприятный, пугающий озноб не только нервно пробегал по спине, но и казалось, охватывал все тело, а привычная ночная тьма была наполнена непонятным, необъяснимым ужасом. Впрочем, сейчас при свете дня, ночные ощущения значительно утратили свою остроту, и отошли на второй план
  Поведение Евгении, разум напрочь отказывался рассматривать с позиций мистических. Скорее всего, прав таки, милейший Антон Тихонович, страдает дамочка, какой-то редкой формой невменяемости. Возомнила себя ведьмой и вживается потихоньку в вымышленный образ. Все это было объяснимо, как впрочем, и ночные страхи тоже. Возбужденные нервы и всякое такое. Бывает.
  Единственное, чему Дмитрий Сергеевич решительно не мог отыскать никакого объяснения, это своей реакции на перстень Евгении.
  Гнедко, тем временем, словно почувствовав настроение хозяина, проявил инициативу, заключающуюся в том, что он сменил свою и без того, неторопливую рысь, на медленный, ленивый шаг. Тарантас стало меньше трясти, что позволило Дмитрию Сергеевичу, кстати, даже не заметив своеволия лошади, еще более погрузиться в размышления.
  Ну, хорошо, размышлял он, совпадение действительно удивительное, одно и то же изображение на медальоне, по случаю купленному вообще невесть где, в Париже и точно такое же на перстне у заурядной помещицы в средней полосе России.
  Удивительно? Да, удивительно, даже очень. Но и вызвать этот факт, по логике, должен был только удивление. Пусть сильное, даже крайнее, Наконец, даже совсем несоразмерное. Но удивление и ничего более. Откуда эта неожиданная истерика.
  Посоветоваться бы с кем. Но с кем? С няней? Но, Аграфена Михайловна вряд ли чем поможет. С Вольфом Ивановичем обсуждать эту тему казалось совсем уж несообразным. Съездить к Азаровым? Но Петр Миронович, разве, что сочувствие выразит, да и то, наспех. А, уж Елизарий Евстафиевич... Дмитрий Сергеевич только рукой мысленно махнул. Может быть Антон Тихонович? К нему съездить? Да это было бы в самый раз. Разговорчив, все новости местные знает. Опять же и диагноз безумия Евгении, не колеблясь, поставил. Но, почему-то и это решение энтузиазма не добавило. Говорить о событиях вчерашнего дня не хотелось ни с кем.
  Между тем Гнедко, почувствовав себя вправе принимать любые решения, увидев полянку красного клевера, густо растущего у дороги, остановился совсем, и стал, не спеша, его пощипывать. Дмитрий Сергеевич, на этот раз, заметивший самовольство своего четырехногого друга, не стал предпринимать каких либо действий, а просто откинулся на спинку тарантаса. В конце концов, в данной ситуации, это решение было ничем не хуже любого другого.
  Таким образом, Дмитрий Сергеевич пролежал в тарантасе около часа, безмятежно разглядывая проплывающие мимо облака и ни о чем не думая, видя полную тщетность этого занятия. Однако, не стоять же здесь до бесконечности, да и клевер Гнедко похоже весь общипал.
  Тогда Герой нашей повести, находясь в позе знатного патриция, возлежащего на пиру, театрально поднял руку и голосом, громкостью своею, вспугнувшим двух любопытных трясогузок, провозгласил. - Вперед, мой верный Росинант, неся же меня навстречу битвам и подвигам, дабы смог я, наконец, сразиться со всеми великанами, ведьмами и прочими ветряными мельницами.
  Гнедко повернул назад голову, взглянул недоуменно и заспешил навстречу всему, что предрек ему Дмитрий Сергеевич, в порыве воодушевления.
  Местом сражения и подвигов, Гнедко выбрал то самое место на берегу Черного озера, где они с Митькой останавливались в день, столь неудачной охоты.
  Не привязывая, Гнедко, Дмитрий Сергеевич спустился к озеру, быстро нашел знакомую прогалину. Сейчас при ярком солнечном свете, поверхность озера совсем не казалась черной. Она была серой, или даже, скорее темно-серой. Вода была абсолютно непрозрачной. Вспомнились слова няни - да, кто же по доброй воле в эту черную жуть полезет.
  Действительно, купаться в нем, несмотря на изрядную жару, почему-то, совершенно не хотелось. Вместе с тем, озеро, хоть и не выглядело привлекательным, но казалось, ну скажем так, безобидным. Было оно, скорее всего не глубоким, о чем свидетельствовали многочисленные островки камыша, разбросанные тут и там по его поверхности, порой достаточно далеко от берега.
  Обычное лесное озеро, каких тысячи на бескрайних просторах средней полосы России и поэтому, было совершенно непонятно, что могло породить те звуки, которые, сливались в грустную мелодию, столь тревожно звучавшую в ту ночь.
  Дмитрий Сергеевич медленно побрел вокруг озера. Верный Росинант покатил вслед за ним свой, видавший виды, тарантас.
  Не стану утверждать, что герой повествования нашего вознамерился обойти все озеро кругом, скорее всего он даже вовсе не имел такого намерения, Но зато с полной достоверностью могу сообщить, что, где-то, через час неспешной ходьбы уткнулся он в непреодолимую преграду, представляющую собой изрядной ширины затон. Неширокая, но вертлявая речка Свияга, подтопив низко опущенный в этом месте берег, образовала невероятно живописный уголок. Затон, оба берега которого поросли редким старым сосняком уходил далеко вдаль, окаймляя, поросшее кувшинками мелководье, которое ближе к озеру образовало неширокую полосу прозрачной воды, с берегами, устланными удивительно чистым желто - бельм песком.
  Но самым главным украшением этого, поистине сказочного местечка, была живописнейшая избушка, по-видимому, охотничья заимка, стоящая чуть поодаль от берега затона. Заимка, вовсю напоминала собой домик из слышанных в детстве сказок, Низкая, приземистая, как бы вросшая в землю. Единственное окно ее, опустилось едва ли не до земли, крыша крыта соломой, которая уже изрядно перепрела, а местами и вовсе обвалилось.
  Дмитрий Сергеевич дернул за ручку. За спиной жалобно и, явно протестующе, заржал Гнедко. С чего бы это он, подумал Дмитрий Сергеевич, с новой силой пытаясь открыть дверь. С пятой или шестой попытки, перекошенная дверь, наконец, поддалась, открывшись с неприятным скрипом. Внутри ничего интересного не было. Пара чурбаков, один из которых, судя по всему, должен был изображать собой стол, другой, тот, который поменьше, соответственно предназначен был служить стулом. К этому следовало бы упомянуть еще о полуразрушенной печи, и топчане, накрытом дырявой овчиной, дабы у Вас сложилось полное впечатление о внутренне убранстве заимки. Добавлю лишь, что все это было покрыто таким слоем пыли, что Дмитрий Сергеевич незамедлительно захлопнул дверь.
  Тем более Гнедко всем своим поведением демонстрировал, как ему здесь не нравится. Он испуганно ржал, дрожал всей кожей и попытался даже вскинуться на дыбы. Правда, оглобли, да и прочая сбруя помешали этому непростому упражнению. При всем этом верный Росинант, как и подобает боевому коню, упорно не желал покидать своего хозяина. Но лишь только, Дмитрий Сергеевич сел в тарантас и взял в руки вожжи, неустрашимый Росинант, он же Гнедко, поспешил покинуть не понравившееся ему место, с неожиданной для него поспешностью. Это было весьма кстати, поскольку и сам Дмитрий Сергеевич, совершенно против воли своей, безотчетно разделял беспокойство своего четырехногого друга.
  Впрочем, при достаточном удалении от озера, беспокойство прошло и домой наши путешественники вернулись в самом прекрасном расположении духа. При этом, как раз, успели к обеду, чем необычайно порадовали Аграфену Михайловну.
  - Ну, вот, наконец-то пообедаешь нормально - ворчливо сказала она, не скрывая радости в глазах.
  Да и Гнедко. Никогда Дмитрий Сергеевич не ласкал прежде лошадей, полагая, что это ни к чему. А, тут вдруг, совершенно непроизвольно, взял да потрепал его по морде. Гнедко потянулся в ответ, настойчиво тычась влажными губами и в руки и в плечо, пытаясь даже дотянуться до лица, но от этой ласки Дмитрий Сергеевич благополучно увернулся. Присутствующий при этой сцене Митька улыбнулся с удивлением, достал из кармана штанов горбушку ржаного хлеба и потихоньку сунул ее в руку Дмитрия Сергеевича. Горбушка эта тут же была с подчеркнутой осторожностью слизнута с подставленной ладони, и с благодарностью съедена.
  И вот странное дело, почувствовали они друг к другу какую-то необъяснимую симпатию. Два столь непохожих существа. Блистательный молодой барин, образованный, воспитанный, интеллигентный. И старый ленивый мерин, обычная рабочая лошадь, заурядная, ничем не приметная.
  Надо же, трудно поверить, но, выходит и такое бывает.
  С тех пор, стоило Дмитрию Сергеевичу подойти к конюшне, как Гнедко из самой глубины ее, приветствовал его радостным ржаньем. Да и Митька с тех пор строго следил, чтобы Гнедка, кроме как в тарантас Дмитрия Сергеевича, никуда более не запрягали.
  Впрочем, что-то я начинаю забегать вперед. Только, Вы не подумайте, что делаю я это, потому, что хочется мне поскорее закончить свое повествование. Нет, совсем нет. Уверяю. Вас. И помысла такого в голове не держал. А в подтверждение этого, далее продолжим нашу повесть по порядку следования в ней событий.
  Дмитрий Сергеевич начал привыкать к более чем обильным трапезам Аграфены Михайловны и наступающему за ними состоянию душевного покоя и умиротворенности. Но сегодня, ощущения покоя не наступило. Все то же малопонятное чувство беспокойства и сопутствующее ему раздражение. Немного побродив бесцельно по усадьбе, он поднялся в отцовский кабинет, где в последнее время, чаще всего находил хоть какое-то успокоение. Казалось, что кабинет преданно хранит воспоминания о своем бывшем хозяине, весь наполненный его аурой. Наполненый, словно висящими в воздухе, мягкостью и доброжелательством.
  Взяв с полки наугад томик стихов, Дмитрий Сергеевич, погрузился в уютное отцовское кресло. Ни думать, ни читать, совершенно не хотелось, поэтому он лениво перелистывал томик, не вчитываясь и не вникая, с явным намерением поскорее задремать. Дмитрий Сергеевич медленно поворачивал страницы, наполненные ровными столбиками строк, не видя в них ничего, кроме геометрических очертаний.
  И тут, его словно кольнуло. Пальцы сами, быстро начали листать назад, отыскивая строки, которые так неожиданно привлекли внимание. Ага, вот они.
  
  Поредевшее залесье
  Упирается в затоны.
  
  Не, может быть, пронеслось в голове у Дмитрия Сергеевича, это же мистика какая-то. Он живо представил себе тот живописный затон Черного озера. Похоже то как. Да, именно вот так вот, редкие сосны, словно упираются в затон. Это надо же, какое точное совпадение. Состояние легкой лени и дремоты словно ветром сдуло. Так, что там дальше.
  
  Над водою льется песня,
  Так похожая на стоны.
  
  Нет, определенно это мистика. Воспоминание о той грустной, пугающей мелодии вызвало озноб, пробежавший по спине. Как все похоже. И затон, так точно описанный всего парой слов и эта жуткая песня. Прямо, наваждение какое-то. Дмитрий Сергеевич стал читать дальше.
  
  Месяц высохший и жалкий,
  Льет свой свет на эти воды.
  Где у берега русалки
  Грустно водят хороводы.
  Не причесаны и босы,
  Взявшись за руки, друг с другом.
  Как одна, длинноволосы,
  Ходят грустно, круг за кругом.
  
   Ну, вот в чем дело, совпадение. Просто совпадение, очень точное, и про затон и залесье. И про песнь эту грустную. Но это, всего лишь, совпадение и не больше. Мистикой тут никакой и не пахнет. А что касается стихотворения, то, несомненно, стихотворение очень красивое. Очевидно, у автора сильно развито воображение, да и увлечения фольклором он, судя по всему, не чуждается. Кстати, чем же все там заканчивается. Дмитрий Сергеевич не спеша дочитал последние строки.
  А вокруг безлюдье. Жутко
  Видеть этот танец странный
  В свете сумеречном лунном
  В дымке воздуха туманной.
  
   Да, конец просто очаровательный. Одновременно лиричный и эмоциональный, придающий элемент завершенности всему стихотворению. И, просто, как все красиво описано, сказочно.. Дмитрий Сергеевич отложил книгу, посидел еще немного, наслаждаясь неожиданно приобретенным покоем, воцарившемся в душе и собрался уже, было, подыскать себе какое-нибудь дело, декламируя строки из прочитанного стихотворения.
  
  Где у берега русалки
  Грустно водят хороводы.
  
   Русалки, всего лишь, русалки. Один из самых любимых фольклорных образов. И не только в литературе. Достаточно вспомнить знаменитую картину господина Крамского.
   И опять, что-то нехорошо укололо в сердце. Вдруг, вспомнились еще две русалки. Одна на перстне Евгении, другая на медальоне, который он подарил Марии Петровне. Успокоенность исчезла, начисто испарившись. Нет, несомненно, что-то связывало, все эти, внешне, ничем не связанные между собой вещи. Перстни, медальоны, стихи, жуткие ночные звуки над озером. Появилось даже желание, съездить к Евгении, спросить у нее. Правда, мысль об том, тут же с негодованием была отвергнута.
   Жаль, что Азалия Ивановна с дочерьми, все еще не возвратилась. В обществе Марии Петровны и Оленьки, места для всяких таких ненужных мыслей, просто бы не осталось.
   Вечер получался, каким-то, очень уж длинным. Липко тянулся, как мед из ложки. Пробовал, было, Дмитрий Сергеевич почитать, безрезультатно. Так и не смог пробудить в себе к этому интереса. Пытался, и прогуляться, результат был едва ли не хуже. При этом, как-то странно тянуло на Черное озеро. Но, ехать туда на ночь, глядя, не хотелось. Даже, сама мысль об этом, казалась жутковатой.
   Так, измучившись окончательно бесплотными попытками, как-то занять себя, Дмитрий Сергеевич с трудом дождался того часа, который позволил ему отойти ко сну. Заснул сразу, едва только, голова коснулась подушки. На сей раз, этому не помешали, ни назойливые мысли, ни жуткие образы, таящиеся в ночном мраке. Тихий и благодатный сон сошел на героя нашей повести, обещая ему желанное отдохновение после дневных трудов и забот.
   Однако, сон этот был прерван самым невероятным событием. Проснулся Дмитрий Сергеевич оттого, что кто-то энергично тряс его за плечо. Насилу раскрыв, слипающиеся еще глаза, первым, что он увидел, была абсолютно черная рука, которая с большой силою трясла его. Насилу сдержав, чуть было не вырвавшийся испуганный крик, взглянул наверх и увидел обладателя, точнее обладательницу этой черной руки. Над ним, чуть склонившись, стояла Евгения, в своем неизменном черном платье и опущенной на глаза вуалью.
   - Евгения? Да, что Вы здесь делаете? - почему-то шепотом спросил Дмитрий Сергеевич.
   Евгения не отвечая, лишь приложила палец к его губам, и молча поманила за собой.
   - Но, я даже не одет - шепотом запротестовал Дмитрий Сергеевич, одновременно ощущая всю нереальность происходящего, и не удивляясь этому.
   - Это неважно - так же шепотом ответила Евгения. - Пошли.
   Сам, удивляясь своему безоговорочному послушанию, он выбрался из постели и зашлепал за Евгенией босыми ногами. У двери, Евгения, взяла его за руку и вывела из спальни. Затем они прошли по коридору, спустились по лестнице в гостиную, и при этом, никто не попался им навстречу. Словно вымерли все, Дмитрий Сергеевич отметил про себя эту странность, но она его, почему-то нисколько не удивила.
  Между тем Евгения, так и не выпуская руки, вывела его во двор, где так же было пусто. Лишь, запряженный в коляску, огромный незнакомый жеребец, идеальной вороной масти нетерпеливо похрапывал, немилосердно нахлестывая себя хвостом.
  - Садись - коротко приказала Евгения.
  По-прежнему, удивляясь своему безоговорочному послушанию, Дмитрий Сергеевич как-то неуклюже забрался в коляску. Вслед за ним, с ловкостью пантеры запрыгнула на козлы и Евгения. Оставаясь на ногах, она подхватила вожжи, и лихо, покрутив ими, издала отчаянно громкий свист.
  Пошел, Ворон - бросила она жеребцу. И тот, с места в галоп, что называется, рванул во тьму, практически, растворяясь в ней. Уже, ничему не удивляющийся Дмитрий Сергеевич, равнодушно отметил про себя, что даже такой залихватский выезд не побудил никого выйти и посмотреть, что же там собственно происходит.
  Жеребец долго скакал, не разбирая дороги, вернее совсем без дороги, От этого Дмитрий Сергеевич вместе с коляской подпрыгивал и кряхтел при каждом приземлении. Евгения, же, так и продолжая управлять коляской стоя, помогала жеребцу поддерживать этот неистовый бег постоянным улюлюканьем и свистом.
  Жеребец остановился так же стремительно, как и скакал.
  - Приехали - коротко приказала Евгения. - Выходи.
  Дмитрий Сергеевич, кряхтя и охая, с трудом выбрался из коляски, После этой бешеной скачки все тело болело и ныло. Сначала, сколько он ни озирался, так и не мог понять, куда они приехали. Наконец, чуть пообвыкшие к темноте глаза, разглядели вдали темно глянцевую поверхность воды. Вот, значит, где мы. На Черном озере, догадался он.
  - Правильно, на Черном озере - подтвердила его догадку Евгения. Затем, повернувшись к вороному, добавила. - Ворон, проводи.
  Жеребец, в знак согласия, помотал головой. Потом, каким то немыслимым движением сбросил с себя сбрую, в единый момент, освободившись от коляски, А дальше пошло что-то совсем уж несусветное. Он оттолкнулся всеми четырьмя копытами и высоко подпрыгнул, разбросав ноги в стороны. Приземлился он уже в образе крупного, растрепанного ворона. И хотя, все предшествующее этому, тоже, как говорится, ни в какие ворота не лезло, этот финт добил Дмитрия Сергеевича окончательно.
  - Ступай за ним - жестким тоном вывела его из оцепенения Евгения и куда-то исчезла. Ворон каркнул, и неловко подпрыгнув, пролетел несколько шагов, едва не касаясь земли. Приземлившись, повернулся в сторону Дмитрия Сергеевича, еще раз сердито каркнул, не отставай, мол.
  Хорошо, хоть он разговаривать не умеет, подумал про себя Дмитрий Сергеевич.
  - Почему это не умею? - в голосе птицы звучала нескрываемая обида. - Ты, не отставай, давай.
  Дмитрий Сергеевич, решил про себя думать поменьше, и сосредоточить свое внимание на дороге. Корневищ и сломанных веток было предостаточно, да и обычные сосновые шишки, во множестве разбросанные по земле, доставляли босым ногам немалые неприятности.
  Вскоре стало понятно, куда ведет его ворон. Направление их поспешной ходьбы было явно в сторону затона. И действительно, еще немного, то ли бега, то ли торопливой ходьбы и вот он, затон.
  Ворон, видимо посчитавший свою миссию полностью выполненной, взлетел на крышу заимки, и, нахохлившись, замер там неподвижно.
  В это время, словно кто-то зажег большой фонарь, так светло стало вокруг. Это молодой месяц, с уже заметно притупленными рогами, выплыл из пелены темных туч, освещая землю своим сумеречным, но, достаточно ярким светом. Белела светлая полоса песка, яркими звездочками, вспыхивали, то тут, то там, желтые кувшинки. А в крохотной заводи радостно плескалась совсем еще юная девушка. Стройная и красивая, в одной ночной рубашке до пят она весело разбрызгивала воду своими миниатюрными ладошками. И брызги эти яркими звездами, вспыхивая в неверном свете месяца, отражались то сапфирной синью, то изумрудной зеленью
  - Ах, какая ночь - серебряным колокольчиком прозвенела девушка. - Какая замечательная, чудная ночь.
  - А, почему ты не купаешься? - девушка по самые колени вышла из заводи. - Ты, наверное, боишься воды? Ты такой смешной, вы все, смешные, разве можно бояться воды? Ведь в воде так хорошо, так уютно.
  - Кто ты? - хриплым от волнения голосом спросил Дмитрий Сергеевич.
  - Ах, какой ты смешной - девушка вновь залилась серебряным колокольчиком, - Разве ты сам не видишь? Я русалка. Как ты можешь не видеть этого? А, хочешь, искупаемся вместе, здесь такая чудесная вода, такая теплая.
  Дмитрий Сергеевич непроизвольно попятился.
  - Не хочешь? - русалка обиженно надула губы. И тут же, со слезами в голосе. - А, я потеряла свой гребень. Это так грустно. Ведь мне нечем теперь расчесать свои волосы, а я так хочу заплести косу. Пообещай мне принести гребень, когда придешь в следующий раз. А, знаешь, что приходи в полнолуние. Мы с сестрицами спляшем и споем тебе. В прошлый раз мы уже пели тебе. Мы очень хорошо пели. Мы думали, что ты встанешь посмотреть на нас. А ты спал. И тот другой, тоже спал. Знаешь, что, не бери его с собой, когда придешь к нам, а то мы не станем тебе петь
  Русалка бросилась в воду и стала плескаться, заливаясь смехом. Странное чувство все более овладевало Дмитрием Сергеевичем. Девушка была прекрасна. Несравнимо прекрасна. Она казалась одновременно безобидной и беззащитной, и вместе с тем, что-то исходило от нее пугающее и опасное. И вот это-то пугающее и притягивало к себе более всего.
  - Не забудь, приходи в полнолуние - серебряным голоском прозвенела русалка. - Ведь ты придешь?
  - Приду - пообещал Дмитрий Сергеевич, всем нутром своим, понимая, что нельзя этого делать.
  - Гребень не забудь - напомнила ему русалка и скрылась в заводи.
  В этот момент, ворон сердито прокаркал на крыше заимки, а перед Дмитрием Сергеевичем возникла Евгения, стоящая по колено в воде.
  - Гребень не забудь - насмешливо сказала она. И тут руки ее потянулись к самому горлу Дмитрия Сергеевича, превращаясь в страшные птичьи лапы. Сзади то ржал, то каркал Ворон. Нос Евгении, все более превращающийся в клюв, угрожающе приближался к его глазам. Из горла, сам по себе вырвался полный ужаса, вопль.
  И, тут все изменилось, вместо страшного лица Евгении на него смотрело испуганное нянино лицо.
  - Митенька, родной мой - в испуге шептала она, продолжая встряхивать его за плечи. - Да проснись же ты, наконец. Да что же такое, приснилось тебе. Господи, напасть, то какая.
  Дмитрий Сергеевич, недоуменно огляделся вокруг, увидел плачущую няню. Стоящую в растерянности дворню и понял. Сон. Значит, это был сон. Тогда он обнял Аграфену Михайловну за плечи, прижался к ней и заплакал навзрыд, как когда-то в далеком детстве.
  
  Глава 11 Две русалки
  
  Рассказывать свой сон Дмитрий Сергеевич отказался наотрез. На все нянины уговоры, он только сердито мычал и отрицательно качал головой. Аграфена Михайловна вынуждена было отступиться, хотя и продолжала по-прежнему пребывать в крайнем беспокойстве.
  А, следующий день принес приятное известие, Из Нижнего Новгорода возвратилась Азалия Ивановна с дочерьми. Тетушка ее, которая, казалось уже, доживает последние дни, была уже в том состоянии, когда принято приглашать священника для последнего исповедания и причащения. Что и было надлежащим образом исполнено.
  Однако, батюшка, совсем молодой еще человек с не отросшей даже как следует бородкой, после причащения, совершенно неожиданно сообщил в раздумьи Азалии Ивановне, вручающей ему гонорар.- Причастили мы Вашу тетушку, Азалия Ивановна, да только, сдается мне, что не последнее это у нее причащение.
  К всеобщему удивлению, слова батюшки оказались пророческими. Тетушка, неожиданно почувствовала себя намного лучше, а вскоре и вовсе, состояние ее перестало вызывать, какие бы то ни было опасения. Это, несомненно, радостное событие и позволило всей женской части семейства Азаровых вернуться домой.
  Радость воссоединившихся влюбленных яркой и искренней. Тем не менее, события, происшедшие накануне с Дмитрием Сергеевичем не могли пройти бесследно. Обладающая не только редкостной красотой, но и незаурядным умом, Мария Петровна не могла не заметить перемен, происшедших в их отношениях.
  Да, Дмитрий Сергеевич, по-прежнему был очень любезен и предупредителен, Но. часто появляющаяся задумчивость, и как следствие ответы невпопад, а то и необходимость повторения вопроса. Некоторое время Мария Петровна терпеливо сносила эти странности, в надежде, что со временем все само собой наладится. Однако, дни шли, а ситуация не улучшалась.
  Надо отдать должное уму и проницательности Марии Петровны. В этот непростой момент, когда отношения с Дмитрием Сергеевичем могли совершенно против их воли и желания, ухудшиться настолько, что стали бы даже угрожать самому их совместному будущему, она приняла единственно правильное на тот момент решение. Метод этот принято называть термином, заимствованным из медицины - вскрыть нарыв.
  Митя - Мария Петровна впервые обратилась к своему жениху на "ты". - Расскажи, пожалуйста, что случилось?
   Дмитрий Сергеевич, вовремя подавив, рванувшиеся было заверения о том, что все в порядке и более того, все просто замечательно, низко опустил голову и глубоко вздохнул.
  - Расскажи Митя - повторила Мария Петровна, ласково коснувшись рукой его плеча. - Расскажи, и тебе легче будет, нам будет легче.
  - Знать бы с чего начать - задумчиво произнес Дмитрий Сергеевич и снова вдохнул.
  Мария Петровна сидела молча и словно подбадривала его ласковым взглядом.
  Первые слова дались с большим трудом, Тяжелые, бесформенные. За ними потянулись другие, и незаметно, рассказ Дмитрия Сергеевича превратился в один сплошной поток слов. Он подробно описал выездку племенного рысака, свой вынужденный визит к Евгении и во всех подробностях пересказал свой невероятный сон
  - Какой страшный сон - сказала Мария Петровна после долгой паузы. - Если бы мне такой приснился, я бы, наверное, со страха умерла.
  Дмитрий Сергеевич вспомнил свое пробуждение и грустно улыбнулся.
  Воцарилось молчание. Но оно не было ни натянутым, ни неловким. Так могут молчать два человека, хорошо понимающих друг друга, даже если они и думают в это время каждый о своем.
  - Вот только русалки эти - то ли сказал, то ли подумал вслух Дмитрий Сергеевич. Что-то, все-таки они значат. До сих пор живо ощущение, которое, я испытал, увидев русалку на перстне у Евгении. Да и Вы, Мария Петровна, прошу прощения, ты, Машенька тоже выглядела слегка испуганной, когда я подарил тебе медальон. Я, тогда, правда не придал этому значения.
  - Ну, с моим, то испугом, ничего таинственного нет - Мария Петровна улыбнулась, одними глазами. - Просто, у нас два года назад много говорили о том, что, делая предложение Евгении, ее жених, подарил ей какой-то перстень с русалкой, а вскоре после свадьбы, утонул. Рассказывали, еще, будто его русалки на Черном озере утянули в воду. Много, чего такого тогда говорили. Если хочешь, можешь поспрашивать у Антона Тихоновича, он к нас всегда самый осведомленный.
  - И, толь то? Даже на душе полегчало - Дмитрий Сергеевич улыбнулся. - Теперь бы разобраться с причиной моей, почитай, что и истерики, там, в доме Евгении.
  - Я разберусь - твердо заявила Мария Петровна. - Сегодня же. А, ты Митя, покуда, поезжай к себе. Жду тебя завтра с утра.
  Никогда еще не Виде Дмитрий Петрович свою невесту такой уверенной и решительной. Поэтому беспрекословно подчинился.
  Оставшись одна, Мария Петровна медленно побрела по направления к дому, пытаясь хоть как-то привести в порядок свои взбудораженные мысли, Наверное, поэтому она и не удержалась от испуганного вскрика, когда руки Оленьки неожиданно обхватили ее за плечи,
  - Ой, Машенька, как все интересно, как таинственно - непрерывно щебетала Оленька, обнимая сестру и целуя ее в обе щеки. - Ты будешь расследовать тайну русалки. Ох, как это восхитительно, как невероятно чудесно. Я непременно с тобой, даже и не пытайся меня отговаривать.
  - Оленька, ты что, подслушивала? - в голосе Марии Петровны звучало нескрываемое недовольство. - Но, ведь это же очень нехорошо. Как тебе не совестно.
  - Ничего я не подслушивала - Оленька капризно надула губы. - Просто случайно шла мимо и все услышала.
  - А, обманывать, тоже нехорошо - Строго заметила Мария Петровна.
  - Ну, Машенька, ну, не сердись - Оленька в новом эмоциональном порыве бросилась обнимать и целовать сестру. - Ну не буду я больше, ни подслушивать, ни обманывать не буду, самое пречестное слово тебе даю. Только ты не сердись. Скажи только, что мы будем делать.
  - Да, ничего особенного - судя по всему, никакого плана у Марии Петровны не было. Просто, сейчас попрошу запрячь лошадь, и съездим навестить Евгению. Хотя, право, лучше бы мне поехать одной.
  При последнем замечании Оленька состроила такую обиженную мину, что Мария Петровна сочла за благо уступить. - Ну, хорошо, хорошо. Вместе поедем.
  В это время откуда-то сбоку послышалось легкое покашливание.
  - Прошу барышень простить меня, но поскольку они упорно не желают меня замечать, то мне приходится, таким вот неблагозвучным способом, известить их о своем присутствии. - раздался голос Елизария Евстафиевича, который сидел на своей любимой скамеечке, совершенно неприметный в буйных зарослях плюща, густо облепившего свисающие ветви. Терновника.
  - Ой, Елизарий Евстафиевич, простите, пожалуйста. Мы, действительно Вас совсем не заметили и потому так непроизвольно посвятили Вас в некоторые, наши, скажем так, проблемы. - Мария Петровна, несколько смущенная улыбнулась, как всегда мило и приветливо.
  - И, совершенно правильно сделали - Елизарий Евстафиевич в патетическом порыве вскочил на ноги. - Ибо я понял, что двум моим любимым существам угрожает нешуточная опасность, избавить их от которой я почитаю своим первейшим долгом.
  - Ну, что Вы, Елизарий Евстафиевич - Мария Петровна мягко улыбнулась. - Уверяю Вас, никакая опасность нам не угрожает.
  Оленька, не сдержавшись, хихикнула и тут же спряталась за спину сестры.
  - Даже не говорите мне этого - горячо запротестовал Елизарий Евстафиевич. - поскольку я сердцем чувствую, что Вы нуждаетесь в моей помощи. Так позвольте же мне доказать, что старый пьяница, неисправимый картежник и несостоявшийся актер, еще кое на что способен.
  Сестры переглянулись, улыбнувшись.
  - Так поспешим же - Елизарий Евстафиевич сделал театральный жест рукой. - Вперед же мои милые барышни. Экипаж будет вам незамедлительно подан.
  И действительно, вскоре к рыльцу усадьбы подкатила крытая коляска с гордо восседающим на козлах Елизарием Евстафиевичем.
   - Карета подана - торжественно провозгласил он. - вперед, мои прекрасные царевны.
   И вот уже коляска покатила по пыльной дороге августовского лета среди желтеющих нив, ожидающих уже скорого покоса. Путь был не долгий, запряженная в коляску, лошадка, весьма бодрой, и потому нет ничего удивительного в том, что вскоре путешественники уже въезжали в ворота усадьбы Евгении.
   Сама Евгения была в это время занята наблюдением за варкой варенья. Варенья было много, из малины, вишни, сливы, крыжовника. А еще из яблок, терновника, груш. Надо было везде успеть, доглядеть. А то эти дворовые девки, тог и гляди дадут варенью подгореть, забыв его непрестанно помешивать.
   - Барыня - окликнула ее Агафья. - Там, девицы Азаровские приехали.
   - С чего бы это вдруг - Евгения недоуменно пожала плечами. Однако вышла встречать, предварительно пообещав девкам головы поотрывать, если не приведи Господи, варенье пригорит.
   Гости, тем временем, были уже в гостиной.
   - Ух, ты. Какие гости пожаловали. По делу, какому, или бедную вдову решили навестить? - так своеобразно поприветствовала Евгения сестер.
   - Поговорить бы нам надо - ровным голосом ответила Мария Петровна.
   - Поговорить? - Евгения усмехнулась. - Этого добра у меня сколько угодно. О чем?
   - Хотелось бы наедине - все тем же ровным голом предложила Мария Петровна, чем вызвала целую бурю негодования у Оленьки, которую она все же сумела удержать в себе..
   - Хорошо, поднимемся наверх - Евгения равнодушно пожала плечами. Затем отдала распоряжение Агафье. - Угости гостей чем-нибудь. Вареньем, например, и яблок из сада принеси, которые получше.
   - Пусть при деле будет - пояснила Евгения свое распоряжение Марии Петровне. - А, то, подслушивать начнет.
  - Так о чем говорить? - Евгения села в кресло у небольшого столика, бесцеремонно выгнав из него, развалившегося там рыжего сеттера. Жестом пригласила Марию Петровну занять кресло напротив. - Ну, так о чем?
  - Перстень покажи - дрогнувшим голосом попросила Мария Петровна.
  - Перстень? - брови Евгении недоуменно взметнулись. Но, проследив взгляд гостьи, понимающе кивнула головой. - А, этот. Да ради Бога.
  Евгения не без труда стянула перстень с пальца и небрежно бросила его на столик перед Марией Петровной. Та даже, не прикасаясь к нему, закинула руки за шею, расстегнула цепочку, и положила висевший на ней медальон рядом с перстнем.
  - А, ну-ка, ну-ка. - заинтересовалась и Евгения.
  Обе женщины склонились над столиком, едва не соприкасаясь лбами. Перед ними лежали две русалки, различить которые можно было лишь по тому, что одна из них примостилась на перстне, другая на медальоне.
  - Да их и не различишь - восхищенно охнула Евгения.
  Мария Петровна, задумавшись, промолчала. Обе русалки медленно вернулись на свои места, одна на палец, другая соответственно на шею.
  - Рассказывают, что перстень тебе подарил твой муж, когда делал предложение руки и сердца. Это правда? - тихо спросила Мария Петровна.
  - Да, нет. - покачала головой Евгения. - Хотя, да. Перстень то он мне действительно подарил, но только гораздо позже, когда мы уже женаты были.
  - Ровно за неделю, как утонул - дрогнувшим голосом добавила она после небольшой паузы.
  - Любила его? - сочувственно спросила Мария Петровна.
  - Но, но. Только, в душу лезть не надо - Евгения нахмурилась. Потом, вдруг смягчившись, сказала тихо - Конечно любила. А, ты, как думаешь.
  Немного помолчали.
  - А, ты знаешь, я ведь поняла, чего это он так вскинулся - Евгения вдруг, заметно оживилась, заулыбалась. - Как вскочит, да прямо в двуколку, а она не запряженная еще. Чуть жеребца своего здесь не оставил. Евгения весело и громко расхохоталась.
   Внизу, в гостиной, услышав этот заразительный смех, Оленька бросилась, было наверх. Однако, Елизарий Евстафиевич ловко поймал ее за руку, усадил, пригрозил пальцем, укоризненно покачал головой. Мол, будь умницей, не мешай им.
  - А, ведь я совсем уже было, хотела ему признаться, что разыграла его, да вот не успела. Очень уж он стремительно умчался - Евгения снова улыбнулась воспоминанию.
  - Ничего не понимаю - растерянно прервала ее Мария Петровна.
  - Да, видишь ли, разыграла я жениха твоего - Евгения еще раз взглянула на свое кольцо. Ну, не удержалась. Очень уж он какой-то восторженный, словно не по земле ходит. Не люблю я таких. Хотя, наверное, в семейной жизни такие-то, как раз, и удобнее. Лепи из них, что хочешь.
  - Так вот, выпил он наливки - продолжила Евгения после недолгой паузы, - А я, возьми и скажи ему, что наливка то наговоренная. И, что я над ним теперь полную власть иметь буду. Смотрю, поверил. Я, уж и собралась на попятную, да только он не вовремя , тут русалку у меня увидел. Не знаю, что уж он в таком состоянии себе представил, да только понесло его.
  - Значит, ты его не околдовывала? - затаив дыхание, спросила Мария Петровна.
  - Ну, ты-то, ведь не дура - искренне возмутилась Евгения. - Околдовала я его, видите ли. Так что же, тогда он здесь вот, у этого порога не околачивается постоянно. Хотя бы об этом подумала.
  В следующий момент два вскрика слились в один. Радостный, и даже восторженный вскрик Марии Петровны, буквально бросившейся на шею своей собеседницы.. И, испуганный, не ожидавшей такого проявления чувств, вскрик Евгении. Не знаю, право, каким уж это образом удалось Елизарию Евстафиевичу удержать в этот момент Оленьку внизу в гостиной, но смею утверждать, что он справился с этой задачей.
  Мария Петровна и Евгения проговорили еще долго, около часа, если не более. О чем они говорили не сможет сказать, наверное, даже всезнающая Агафья. Известно только, что всю обратную дорогу, Мария Петровна была мало похожа на саму себя. Она все время обнимала, продолжавшую дуться Оленьку и целовала ее в щеки. Оленька же сердито отбивалась и пыталась увернуться от настойчивых ласк сестры. Елизарий Евстафиевич с умилением поглядывал на них и улыбался. Ему, очень хотелось прочитать что-нибудь из театральной классики, но к сожалению ни один монолог, так и не пришел ему в голову.
  
  Безмятежные и счастливые дни наших влюбленных, которые воцарились после визита Марии Петровны в усадьбу Евгении, вскоре были прерваны способом достаточно необычным. Дмитрию Сергеевичу приснился сон. Он снова увидел себя на берегу заводи, в которой, освещенная лунным светом, плескалась русалка, заливаясь серебряным колокольчиком.
  - Какая ночь - звенела она. - Какая замечательная лунная ночь. А совсем уже скоро придет полнолуние. И ты принесешь мне гребень. Тогда я смогу расчесать свои волосы, и они станут еще прекраснее и легче, они будут похожи на эти водные струи, такие же прозрачные, такие же красивые. Только ты не забудь принести гребень, помни, ты обещал.
  Проснулся Дмитрий Сергеевич в холодном поту и более уже е смог уснуть. Наутро, он хотя, и пытался скрыть свое истинное состояние за показной веселостью, но в очередной раз недооценил проницательность своей невесты.
  - Давай, Митя, расскажи все до мелочи, что тебя тревожит - смягчила улыбкой твердость голоса Мария Петровна. - Я, понимаю, тебе очень не хочется волновать меня, но, поверь, что, утаивая в душе свою озабоченность, ты заставляешь меня волноваться гораздо сильнее.
  Таким образом, сон Дмитрия Сергеевича стал во всех подробностях известен, не только Марии Петровне, но и Оленьке, столь близко к сердцу принимающей заботы и неприятности своей старшей сестры. Был даже устроен целый совет в садовой беседке, но к единому решению прийти так, и не смогли.
  - Ну, что за глупости - горячилась Оленька. - Мало ли, что присниться может. И, чтобы из-за этого ехать в полночь невесть куда, ну это право же, по крайней мере, неразумно.
  Но, все разумные доводы ее упирались в трудноопределимое, но настойчивое предчувствие. А, вдруг станет еще хуже, если не выполнить обещание. Ведь утонул же муж Евгении в этом самом озере. Да и сам сон, Очень, уж реалистическим он выглядел, несмотря на всю свою неестественность. К тому же, он был, как бы продолжением предыдущего сна, Поэтому, просто так отмахнуться от него не было возможности. В итоге, у всех троих сложилось устойчивое мнение, что ехать на Черное озеро, конечно бы надо, но очень уж не хочется. Естественно, что в качестве решения, мнение это никоим образом служить не могло.
  Единственное, с чем все согласились сразу, без каких либо раздумий, это то, что надо ехать к Евгении, и, как минимум, ознакомиться с мнением. Никаких проблем к осуществлению этого решения не существовало, поэтому оно и было исполнено безотлагательно. Поэтому, прошло не многим более часа, как верный Гнедко уже въезжал в ворота усадьбы Евгении.
  - Рюмочку смородиновой - улыбаясь, предложила Евгения.
  - С удовольствием - Дмитрий Сергеевич, склонившись, поцеловал ей руку. Нарушенные было, прошлым визитом, взаимоотношения были таким образом полностью восстановлены. Мария Петровна с Оленькой, как и положено благонравным барышням от наливки отказались, предпочтя чай с вареньем из терновника.
  Самым внимательным образом, выслушав сон Дмитрия Сергеевича, Евгения высказала свое мнение без каких либо раздумий. - Гребень уже купили?
  - :Женя, неужели нет никакой возможности, избежать этого - Мария Петровна не скрывала своего испуга.
  - Возможностей, как ты выражаешься, избежать этого множество - словно отрезала Евгения. - Но, вам нужно думать не о том, как этого избежать, а о том, как отдать гребень. Русалки не прощают обмана. Кстати, полнолуние, если не ошибаюсь, уже завтра.
  - Женя, скажи честно - от волнения, чуть не шепотом спросила Мария Петровна. - Это очень опасно?
  Очень - ответила Евгения. - Но гребень отдать надо.
  Нервным и каким-то дерганым получился это последний день перед новолунием. Все, посвященные в предстоящее событие, выглядели необычно нервными и раздраженными. Непосвященные же, взволнованно дивились происшедшей в них перемене. А сам, день тянулся медленно, медленно, внося тем самым свою лепту в царящую вокруг, нервозность.
  Но, все, когда-нибудь заканчивается, закончился и этот день. Едва лишь первые звезды высыпали на небо, Дмитрий Сергеевич вошел в конюшню. Митька, как всегда в это время, еще находился там.
  Запряги-ка мне Гнедка - распорядился Дмитрий Сергеевич.
  Митька потоптался с ноги на ногу, не торопясь выполнять приказание - на Черное озеро собрались? Спросил он.
  Дмитрий Сергеевич не ответил, лишь еле заметно кивнул головой.
  - Понятно - протянул Митька. - Как всегда, в тарантас запрягать?
  - Нет - после короткого раздумья ответил Дмитрий Сергеевич. - пожалуй лучше в двуколку. Один ведь поеду, зачем ему лишнюю тяжесть тащить.
  Раньше бы Митька, наверняка удивился заботе барина о лошади, сейчас же это выглядело естественным, само собой разумеющимся. Тем временем, запрягши Гнедка и подав вожжи, севшему уже в двуколку Дмитрию Сергеевичу, Митька помялся немного.
   - Вы, барин, там, э... - хотел что-то сказать он, да только махнул рукой и пошел открывать ворота. Действительно, что тут скажешь.
  Уезжаешь? - послышался голос неожиданно появившейся Аграфены Михайловны. Няня медленно спускалась по крыльцу.
  - Да, я, няня, вот проедусь немного, перед сном - попытался успокоить ее Дмитрий Михайлович.
  - Как же, проедусь перед сном. Думаешь слепая я, или глупая совсем. Не понимаю, куда собрался - укоризненно сказала Аграфена, вздохнув. - Наклонись-ка лучше, дай благословлю.
  Она перекрестила склонившегося Дмитрия Сергеевича, поцеловала его в голову. - Ну, ладно, поезжай, раз ух решил. Все равно, мне тебя не удержать. А может быть и удерживать то не надо. Как ни верти, своей судьбы не избежать, а чужую и даром не надо.
  Дмитрий Сергеевич поцеловал няню в щеку, похлопал по правому карману сюртука, еще раз убедившись, что злосчастный гребень на месте, и чуть тронул вожжами. Гнедко понимающе кивнул головой и затрусил неспешно. Куда ехать и зачем, он прекрасно знал.
  Ехали не спеша. Впереди была еще вся ночь. Ни торопить время, ни сдерживать его не хотелось. Нужно было лишь отдать обещанный гребень русалке, и все. Всего лишь отдать гребень. Между тем проехали уже поворот на Азарово, Остался позади и поворот к усадьбе Евгении, впереди затемнел редкий сосняк Черного озера. А вот и оно само, сверкающее своей базальтовой гладью
  Гнедко, почувствовав намерение Дмитрия Сергеевича, остановился.
  Умница, ты мой - похвалил тот его и потрепал ласково. Затем распряг полностью.
  - Это, на тот случай, если придется тебе друг мой, отступить с поля боя - пояснил он Гнедку. - Так чтобы ничего не мешало твоему вынужденному отступлению.
  Гнедко жалобно заржал, тычась влажной мордой в лицо хозяину.
  - Знаю, знаю, я, что ты меня одного не бросишь - успокоил его, Дмитрий Сергеевич, но на всякий случай, отход надо обеспечит.
  Затем, он вдруг, неожиданно для самого себя, да и для Гнедка тоже, обхватил его морду руками и поцеловал прямо, в влажный нос и резко повернувшись зашагал по направлению к затону. Гнедко проводил его тревожным ржанием.
  Идти было легко. Ходить по старому редколесью при полной луне одно удовольствие. Ничем не хуже, чем вечерняя прогулка в саду перед сном. И страха, почему-то совсем нет, Отметил про себя Дмитрий Сергеевич. Действительно, это неприятное ощущение непонятной жути сейчас отсутствовало напрочь.
  При быстрой ходьбе путь к затону оказался совсем недолгим. Минул последний поворот, и вот, затон раскинулся уже пред глазами Дмитрия Сергеевича во всей своей красе, кажущей просто сказочной в свете полной луны.
  Русалка уже плескалась в заводи, разбрызгивая воду радужными брызгами.
  - Какая ночь - пропела она. - Какая замечательная лунная ночь. И вода, такая чудная вода.
  Дмитрий Сергеевич засомневался даже, уж не продолжение ли это вчерашнего сна. До того все было удивительно похоже на то, что снилось вчера.
  - Принес гребень? - пропела русалка.
  - Да. Вот он - Дмитрий Сергеевич достал гребень из кармана.
  Грациозное, стройное тело русалки сверкнуло в свете луны и скрылось в глубине заводи.
  Дмитрий Сергеевич недоуменно огляделся по сторонам, не зная, что предпринять дальше. Но русалка уже вынырнула из воды, почти у самого берега.
  - Покажи - коротко приказала она.
  Дмитрий Сергеевич протянул ей гребень.
  - Ах, какой красивый гребень - зазвенела девушка сразу дюжиной серебряных колокольчиков. - Теперь, я смогу, наконец, расчесать, как следует, свои волосы. Ах, как это чудесно, как восхитительно.
  Девушка вместе с гребнем вновь скрылась в заводи, вынырнула на самой ее середине и стала расчесывать свои длинные волосы. Потом лениво, даже вальяжно подплыла к берегу.
  Посмотри, какими они стали - русалка взяла руку Дмитрия Сергеевича и провела ей по своим волосам. - Правда они как водные струи?
  - Правда - согласился Дмитрий Сергеевич, потому что ощущение было такое же, как, ели опустить пальцы в быстро бегущий ручей. - Ну, я пойду.
  - Пойдешь? - в голосе русалки послышалось искреннее удивление. - Но, зачем тебе уходить? Ведь здесь так хорошо. Ах, как хорошо и уютно в воде, Не уходи, тебе здесь понравится, вот увидишь. Нам будет так весело плескаться здесь. А когда, я снова потеряю гребень, ты найдешь его мне.
  Дмитрию Сергеевичу стало страшно. По настоящему, страшно.
  - Но, мне, в самом деле, нужно идти - как можно более твердым голосом, сказал он.
  - Нет, нет - в серебристом голосе русалки появились суровые, и даже угрожающие нотки. - Я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу, чтобы ты был со мной. Разве я не нравлюсь тебе? Ведь я красивая, я очень красивая, я знаю это.
  - Да, ты очень красивая - подтвердил Дмитрий Сергеевич - но мне надо идти, меня ждут дома.
  - Нет. - Лицо русалки стало страшным. Ни одна черточка не сменилась в нем, оно по-прежнему оставалось прекрасным. И, тем не менее, это прекрасное, юное вдруг, стало страшным. Очень страшным. От взгляда на него бешено заколотилось сердце.
  - Ты никуда не уйдешь - русалка схватила Дмитрия Сергеевича за запястье. Ее тоненькие, миниатюрные пальчики сдавили руку с неожиданной силой. Стало ясно, что вырваться не удастся. Паника медленно, но неотвратимо, захватывала все существо Дмитрия Сергеевича.
  - Отпусти его - неожиданно для всех раздался за спиной голос Марии Петровны. - Отпусти его и я отдам тебе вот это.
  Мария Петровна сорвала с шей медальон и бросила его русалке. Не отпуская руки Дмитрия Сергеевича, девушка другой рукой ловко поймала сверкнувший в лунном свете медальон и с интересом стала его разглядывать.
  - Это я? - удивленно повернулась она к Дмитрию Сергеевичу. - но, почему хвост? Ведь у меня же нет хвоста.
  Дмитрий Сергеевич недоуменно пожал плечами.
  - Отпусти его - еще раз повторила Мария Петровна.
  Русалка отрицательно покачала головой, но как-то задумчиво, нерешительно.
  - Тогда, верни медальон - Мария Петровна постаралась придать своему голосу максимальную твердость.
  И улыбка, и удивление исчезли с лица девушки, сменившись упрямым упорством. Для русалки, не привыкшей к таким жизненным ситуациям, возникшая задача казалась неразрешимой. Она, еще крепче сжала руку Дмитрия Сергеевича, не переставая любоваться, так понравившимся ей медальоном. Было очевидно, что русалка не собиралась отдавать ни то, ни другое.
  - А, посмотри, что есть у меня - раздался сзади голос Евгении.
  Вздрогнув от неожиданности, Дмитрий Сергеевич и Мария Петровна,
  машинально повернулись на голос. Явно запыхавшаяся Евгения торопливо сбегала по косогору, на ходу стаскивая с пальца перстень
  - Вот смотри - повторила она, показывая русалке перстень.
  Прекрасные глаза девушки вспыхнули новым интересом.
  - Дай - коротко выдохнула она.
  - Лови - равнодушно пожала плечами Евгения и подбросила перстень в воздух.
  Отпустив руку Дмитрия Сергеевича, русалка ловко подхватила сверкающий лунными отблесками перстень. И в это же самое время Мария Петровна и Евгения, схватив Дмитрия Сергеевича за руки, быстро потащили его подальше от воды.
  Нескрываемое удивление отразилось на лице девушки. Она попеременно, то разглядывала медальон с перстнем, которые, держала в раскрытых ладонях, то на удаляющегося Дмитрия Сергеевича, недоумевая, почему он уходит. Ведь было бы так славно, вместе плескаться в теплой заводи и играть этими прелестными вещичками.
  Но, сожаление, как и другие отрицательные эмоции, видимо не могли долго задерживаться в ее прелестной головке. Она еще раз взглянула на медальон и перстень, лицо ее осветилось счастливой улыбкой. Видимо, она совсем позабыла уже о Дмитрии Сергеевиче.
  - Сестрицы - радостно крикнула она. - Идите ко мне, посмотрите, что у меня есть.
  В ответ из воды, одна за другой стали появляться русалки. Молчаливые и малоподвижные. Их было много, очень много, никак не менее двух дюжин. И от этого было очень страшно. Поэтому наши герои, в полном смысле этого слова, резко прибавили шаг и остановились лишь на вершине косогора.
  - Сестрички - продолжал звенеть внизу восторженный голос русалки. - Давайте спляшем. И споем, мне ужасно хочется петь.
  Русалки послушно образовали хоровод и затянули свою грустную и жуткую песнь. Мрачно, глядя на них, Дмитрий Сергеевич продекламировал
  
  Месяц высохший и жалкий,
  Льет свой свет на эти воды.
  Где у берега русалки
  Грустно водят хороводы.
  Не причесаны и босы,
  Взявшись за руки, друг с другом.
  Как одна, длинноволосы,
  Ходят грустно, круг за кругом.
  
  - Экспромт? Ваши стихи? - спросила Евгения.
  - Да, ну что Вы, куда мне - отнекнулся Дмитрий Сергеевич. - По правде говоря, даже не знаю, кто автор. Затем, не отрывая глаз от жуткого хоровода, закончил.
  
  А вокруг безлюдье. Жутко
  Видеть этот танец странный
  В свете сумеречном лунном
  В дымке воздуха туманной.
  
   - Действительно очень жутко - согласилась Мария Петровна. - Пойдемте скорее отсюда.
  
  Вместо эпилога
  
  Случилось мне через несколько лет, после описываемых, выше событий побывать в Казанской губернии. Убежденный, что многих читателей этой повести может заинтересовать дальнейшая судьба ее героев, под предлогом давнишней дружбы посетил я Березино,
  Скажу сразу. Владельцы усадьбы пребывают в счастливой атмосфере взаимопонимания и любви. Мария Петровна и Дмитрий Сергеевич поженились, и через положенный срок Мария Петровна сразу удвоила семейство Березиных, родив мальчика и девочку.
  Мальчика назвали, вполне ожидаемо, Сережей, а вот девочку. Вряд ли Вы догадаетесь сами. Хотя, конечно, если подумать, В общем, Сережину сестру зовут Евгенией, Женечкой.
  Воплотилась в жизнь и давняя мечта Аграфены Михайловны, понянчиться с детьми Дмитрия Сергеевича. Судя по виду ее, она кажется вполне счастливой.
  Что еще? Ах, да, конечно. Оленька совсем недавно вышла замуж и уехала со своим мужем в Нижний Новгород. Вышла замуж и Евгения, точнее Евгения Александровна, но имения своего не покинула. Теперь она вместе с мужем своим, лихим кавалергардским поручиком, вышедшим в отставку после сквозного ранения, пожалуй, самые желанные гости в Березино.
  У Азаровых, как я понял, без изменений. Петр Миронович, все тот же могучий "Медведь в сюртуке", а Азалия Ивановна, такая же миловидная и деятельная. В полном здравии пребывает и Елизарий Евстафиевич, значительно обогативший себя выученными монологами из Шекспира и Лопе де Вега.
  Кто, там у нас еще, А, да, Митька. Вот он как раз так и не обзавелся семьей. Но этого красавца, по-видимому, холостяцкая жизнь нисколько не тяготит. Кроме того, Сережа с Женечкой, просто души в нем не чают, и проводят на конюшне времени больше, чем где еще либо.
  Ну, вот теперь-то, пожалуй все.
  - А, как же верный Росинант? - спросите Вы.
  Каюсь, каюсь. Действительно, едва не позабыл о нем. Будучи в изрядном возрасте, еще во времена описанных ранее событий, Гнедко, надо сказать совсем уж состарился. И теперь коротает время своей обеспеченной старости, катанием на спине Женечки и Сережи, под самым пристальным Митькиным вниманием. Такие вот дела. Ну, а теперь-то уже действительно все.
  
  P.S.
  Я не упомянул еще, на этот раз, совершенно умышленно о русалке. Не упомянул, просто потому, что не надо о ней вспоминать. Особенно на ночь.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"