Аннотация: В жизни бывают моменты когда приходится выбирать между злом или смертью. Два брата прекрасно знают каков этот выбор на вкус, его им пришлось сделать ещё в детстве.
Пурпур
Первая плоскость.
Влад часто смотрел на часы. Он чувствовал себя разбитым. Разболелся левый глаз (пока не сильно, но к вечеру, если ничего не предпринять, боль станет адской), в голове царила полная мыслекаша. Было сложно сконцентрироваться, вернее, уже почти невозможно этого сделать. Раздался стук. Влад посмотрел на дверь, кого там ещё могло принести?
-Не заперто, - он очень старался, чтобы голос прозвучал как обычно. Получилось, но с трудом.
В кабинет вошла Ника, высокая длинноногая секретарша с отличной грудью и очень аппетитной попкой. Одним словом, замечательная сотрудница.
-Владимир Петрович, я вам сегодня больше не нужна? Могу быть свободна?
Как же ему сейчас хотелось послать эту белобрысую сучку куда подальше с её тупыми вопросами. Или нет, подскочить к ней, схватить и бить её симпатичную блондинистую головку об стену до тех пор, пока мозги, перемешанные с кровью, не начнут сочиться сквозь его пальцы. Или... стоп. Надо держать себя в руках.
-Да, Ника, конечно. Можете идти.
Он даже улыбнулся своей подчинённой. Боже, кто бы мог представить, каких титанических усилий ему стоило сдерживаться.
-До свидания, - вернув улыбку, пролепетала секретарша, и удалилась, тихо притворив за собой дверь.
Хорошо если она была последним оставшимся сотрудником в офисе. Ещё одного визита Влад может и не перетерпеть. Сорвётся. Испортит свою репутацию. Не об этом сейчас надо думать. Пока можешь ещё хоть как-то думать. Он чувствовал, сегодня пурпур подобрался очень близко.
Влад опустил голову на стол. Дубовая столешница приятно холодила лоб. Он - успешный двадцативосьмилетний мужчина. Директор и владелец преуспевающей фирмы, занимающейся торговлей антиквариатом. У него жена - красавица, ребёнка ждёт... Никак нельзя срываться.
Влад нашарил правой рукой телефон. Раритетный аппарат начала двадцатого века, слегка переделанный для работы в условиях современности, тёмно-коричневого цвета. Формой напоминающий кирпич с большим прозрачным наборным диском и высокими ножками - опорами, на которых покоилась здоровенная трубка. Он переставил его поближе к себе. Нужно позвонить брату.
В детстве, когда ему было пятнадцать, а Кириллу тринадцать, периоды наплывов, или, по-другому, заскоков, хотя если бы кто-нибудь из их семьи вздумал обратиться к врачам, то они, скорее всего, именовали бы эти состояния приступами, у братьев синхронизировались. Помнится, тогда сиё событие сильно усложнило жизнь главы семейства Бурых (пусть земля ему будет пухом), зато сейчас оно облегчает её его сыновьям.
Влад физически ощущал наваливающееся на его плечи безумие. Таблетку, закрывшись в кабинете, он посмотрел во время обеда раз пять. Никакого эффекта. Абсолютно. Кире сейчас должно было быть ещё хуже. Он с самого детства плохо переносил приступы. Влад был уверен: несколько раз его брат подбирался вплотную к черте, перейдя которую, он вряд ли смог бы вернуться назад. А один раз точно её перешел, и все-таки вернулся. Тот случай всплыл из закоулков памяти.
...Владу было десять, а Кириллу, соответственно, восемь. Приступы тогда ещё были слабыми и редкими, накатывающими на братьев в разное время. Отец каким-то образом умудрялся предупреждать их. Причём делал это настолько хорошо, что ни Влад, ни Кирилл до того дня не подозревали о своих особенностях. Месяц стёрся из памяти, скорее всего, середина зимы (примерно как сейчас). Точно выходной день, отец был дома. Не окажись его тогда рядом, всё могло бы закончиться очень печально. Середина дня, ближе к вечеру. Они с Киром сидели на диване, смотрели мультики. Вроде 'Ну погоди', кажется, даже по видику (огромная белая штуковина с космическим названием 'Электроника ВМ-12', предмет семейной гордости и объект зависти всех соседских ребят). Мама сидела справа от Киры, вязала. Отец занимался мелким ремонтом на кухне, перебирал их старенький пылесос.
Всё произошло очень быстро. Только-только между ним и матерью сидел улыбающийся Кир, с интересом наблюдающий за очередными садомазохистическими приключениями волка и зайца. Потом раз... Кирилл сжался, сильно сгорбился, низко опустил голову. Мама не заметила этого, или просто не обратила внимания. А вот он окликнул брата, тихо спросил, всё ли у него нормально, так на всякий случай. Отец чётко им объяснил, надо быть внимательными друг к другу.
Кира встрепенулся, посмотрел на своего брата. Его лицо... Влад не хотел этого вспоминать, но иногда память начинает жить по своим малопонятным законам. В данный момент она работала подобно прорванной плотине - бесконтрольно сбрасывая воспоминания.
На Влада смотрели глаза НЕКИРЫ, они были пурпурными, излучающими сумасшедший коктейль безумия и жажды убийства. На лице НЕКИРЫ красовалась улыбка. Ужасная улыбка. Широко разведённые губы, обнажили зубы. Боже... Эти зубы! Они были треугольные! Полный рот треугольных зубов. Как вам такое?
Столь необычные зубы, появившиеся у восьмилетнего мальчика ни с того ни с сего, можно даже сказать, в одно мгновенье - совершенная нелепица. По истечению некоторого времени Влад убедился, или убедил себя (теперь уже не разберёшь) в невозможности такого. Свалил всё на страх. Мало ли чего с испугу может ребёнку примерещиться. Но тогда он не сомневался в реальности того, что видит. И взгляд брата, длившийся всего две или три секунды, парализовал его. Влад молча наблюдал, как то кем стал Кира поворачивается к матери. С тихим низким рыком накидывается на неё. Своими маленькими ладошками обхватывает её шею (как только такое могло получиться у такого малька?). Захрипев, Мама бросила спицы. Упёрлась двумя руками в голову своего младшего сына, пытаясь удержать её подальше от своего лица, в которое Кира пытался вцепиться своими новыми зубами. Влад же не мог даже пискнуть, хотя очень хотелось закричать, позвать отца, схватить брата, оттащить от мамы, сделать хоть что-нибудь. Но он не мог, только тёплая струя мочи потекла по ноге.
В конце концов, ему удалось издать всхлип достаточной громкости. Отец услышал, пришёл в гостиную с частью разобранного пылесоса в руках, чтобы узнать причину непонятного звука. Увидел Киру, вцепившегося своими маленькими ручками в горло матери и заодно пытающегося отцапать половину её лица. Подскочил к дивану...
Большие маятниковые часы, стаявшие рядом с входной дверью в офис, издали долгий бум, обозначив начало пятого часа. Надо звонить брату, прямо сейчас, если он собирается отделаться от пурпура сегодня. А Влад собирался это сделать. Пускай все эти треугольные зубы и пурпурные глаза всего лишь привиделись ему (во всяком случае, он убедил себя в этом). Просто так накинуться на первого встречного, или, не дай бог, на кого-нибудь из близких, Вику, к примеру, Владу совсем не хотелось. Обращаться к врачам? Нет уж спасибо. Метаться в белой смирительной рубашке по комнате с мягкими стенами? Потерять свою жизнь? Нет, увольте. Способ держать своё безумие на коротком поводке есть. Пускай кому-то придётся умирать долго и, наверное, мучительно. Он пойдёт на это. Несмотря на риск, вызванный невозможностью тщательно подготовиться к акту лечения. Он сделает это. Они сделают это.
Прозрачный наборный диск с тихим треньканьем ходил туда-сюда. Влад набирал мобильный номер Киры. Раз гудок, два гудок, Кира ответил на третьем.
-Слушаю - голос брата дрожал от старательно скрываемого раздражения.
-Привет, Кира.
-А, Влад, ты? Опять со своей барахолки звонишь? Где, блин, нормальная труба, та, что я тебе на новый год подарил?
-В машине, вроде, валяется. Сам знаешь, не люблю я эти брынчалки.
-Я тебе поражаюсь...
-Стоп, - Влад перебил брата, - я тебе звоню не для того, чтобы выслушивать очередную лекцию о необходимости и удобстве мобильной связи в современном мире. Давай не будем на неё отвлекаться?
-Хорошо, но...
Влад раздражено стукнул кулаком свободной руки по столу. Сильно. Пальцы онемели.
-Стоп, мы же договорились? Ты лучше скажи, как себя чувствуешь? Пурпур не беспокоит?
На другом конце провода Кира издал нервный смешок.
-Честно? Мне, блин, мягко говоря, слегка не уютно. Я, блин, работаю над большим заказом. Долго, блин, ждал, когда такое обломится. Вот, наконец, привалило, - вечная проблема Киры - блин через раз и неумение говорить по существу. Его вечно приходится останавливать и направлять в нужное русло. Но сейчас Влад решил не торопить брата. Он уже почувствовал, даже через телефон, Кира не просто на взводе, он почти взорвался. - Нам пришёл заказ на разработку рекламных плакатов для блинских сигарет. Ну вот, блин, сидим, блин, креативим. Жёсткий график. А я, блин, домой ушел. Меня трясёт, понимаешь? Тут ко мне Коля подошёл, ты его не знаешь, недавно у нас работает, хотел зарисовки показать. Я, блин, едва сдержался, чуть не воткнул ему карандаши в глаза. Ей-богу. Так и хотелось запихнуть свой любимый кохинор в его блинский глаз. Сначала в один, потом, блин, в другой. Вот, значится, пришлось мне свалить с работы от греха подальше. Сколько прошло с прошлого раза? Пять дней? Неделя? Никогда так быстро не начиналось по новой. И эта хренова таблетка ни хрена не помогает. Она у меня сейчас в видаке играет, совсем ни хера, как фильм смотрю ...
-Хватит.
Пожалуй, самое время прервать Кирино словоизлияние. Влад узнал, что хотел. Кире хреново. Он согласится помочь.
-У меня сейчас те ж проблемы, что и у тебя.
-Серьёзно? Горит контракт?
-Перестань, ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.
-Извини, мои блинские нервы на пределе, так и хочется... Ну ты понял.
Влад отстранился от трубки телефона. Облегчённо вздохнул. Теперь окончательно выговорившийся братец, готов выслушать его предложение. Он пристроил трубку обратно к уху, заговорил:
-Ты помнишь, когда отцовская таблетка перестала помогать?
- Да, я тогда школу как раз закончил. К чему это?
-Да к тому, всё кончается, рано или поздно.
-Я не понимаю.
-Смотри, до поры до времени папкин швейцарский ножик отлично снимал симптомы. Потом он перестал нам помогать...
'Да и не только нам. В последний раз папашка себя им до смерти изрезал. Видимо, безрезультатно, раз не остановился', - про себя подумал Влад, а вслух продолжил:
-Но нам с тобой улыбнулась удача, мы...
-Да, - теперь уже Кира перебил его - помню я, блин. Не надо мне пересказывать летописи нашей юности. Но я, блин, всё равно не понимаю, к чему ты ведёшь.
-Лекарство должно измениться. И у меня есть идея, как его изменить. Ты должен мне помочь.
Повисло молчание. Оно продолжалось около минуты. До Влада доносилось тихое посапывание брата. Наконец, Кира заговорил:
-Не нравится мне твой голос. Но... конечно, я с тобой. Мне, блин, как я живу, нравится, менять ничего не хочется...
-Тогда подъезжай к моему гаражу, там всё обсудим.
Влад положил трубку. Он хорошо помнил тот счастливый случай. Кире тогда было семнадцать. Только-только исполнилось. Они нажрались до зелёных чертиков в 'Белой лошади'. Повод был. Уже как неделю их не покидало ощущение постепенно нарастающего наплыва. Пурпур подкрадывался всё ближе. А чёртово папкино леченье совсем перестало помогать. Поддержки ждать было неоткуда, мать давно умерла, отец скончался полгода назад, залечив себя до смерти. Они остались совершенно одни. Два безумца против всего мира. Влад ещё как-то держался, Кирилл же был совсем плох.
В тот день они были мертвецки пьяны. Водка позволяла на некоторое время забыть о безрадостных перспективах, ожидающих братьев в скором будущем.
Два мертвецки пьяных супермена шли, рассекая зигзагообразной походкой тёмные улицы ночного города. Юные сердца в поисках приключений. Их обогнала небольшая компания человек из десяти. Парни и девушки шли весело, смеялись, совершенно не обращали внимания на двух синих парней. Зря. Влад видит, как Кира с криком: 'Прынцеска', хватает за зад девчушку, слегка отставшую от своих товарищей. Она взвизгнула, отскочила от Кирилла и позвала на помощь. Её друзья обернулись. На их лицах выражение недоумения быстро сменилось крайней раздражённостью. Ещё бы, два пьяных гондона пристают к их подруге. Кому такое понравится.
Кулаки чесались. Славься, господь всеединый, кажется, сейчас их удастся почесать. Может даже станет немного легче. Помнится, в детстве хорошая драка иногда действовала не хуже папкиного ножичка. Влад посмотрел на брата, тот придвинулся поближе к нему. Ребята из группы поддержки обиженной девчушки что-то говорили, а, может, даже и кричали. Сейчас он не слышал ничего кроме звука собственного сердца, бешено наращивающего скорость биения, отдающего приятной пульсацией в висках. Перекошенные лица. Рты, ломаемые словами. Опьянение ушло. Не совсем, конечно, но в достаточной мере. В ногах и руках появилась обычная твёрдость. Чего они ждут? Ребята, хватит разговоры разговаривать, самое время действовать. Надо же отплатить обидчикам подруги? Влад смотрел на их лица. Они распалились, они почти готовы. Но в какой-то момент в глазах переполненных возмущением злостью и азартом появились проблески страха. Глубинно-животного, подсознательного. Девушки схватили парней за руки, потянули прочь. До сознания Влада донесся обрывок фразы: '... ребята, плюньте на этих уродов, наверняка, удолбыши'.
Влад глубоко вздохнул. Сегодня просто день воспоминаний какой-то. Надо бы сосредоточиться на решении насущных проблем, а не бесполезном барахтанье в реке времени. Но картинки из прошлого упрямо лезли в голову.
Та компания тогда ушла. Конечно, им с братом ничего не стоило догнать их. Начать драку самим. Проще пареной репы, как они любили говаривать в детстве. Только в тот момент для чего-то сидящего в глубине Влада, да и Киры, наверное, тоже, был чрезвычайно важен факт первого удара. Несколькими часами позже Кирилл переборол это что-то, подарив себе, и своему брату возможность жить почти нормальной жизнью по сей день. При минимальных неудобствах. Платя своему безумию мизерные откупные. За девять лет всего лишь несколько жизней никчёмных неудачников.
- Ну и угрёбывайте, усоски трусливые, - крикнул Кира удаляющейся компании.
Ответом ему стали несколько поднятых рук с выставленным средним пальцем. Скажем дружное спасибо американской культуре.
- Пойдём Кира. Не знаю, как ты, а я сейчас трезв как стёклышко. Там вон ларёк, - он указал брату на пристроившийся за разбитой автобусной остановкой обшарпанный желтый вагончик с большой вывеской на фасаде: 'Продукты, Вино, Водка - 24', можно сказать, символ девяностых, вестник свободы и демократии, - догонимся чем-нибудь.
Этим чем-нибудь стали три бутылки 'Знахаръ', по ноль пять. Само название водки говорило о сомнительности продукта. Добавьте вкус, вызывающий стойкую ассоциацию с тройным одеколоном. И любой нормальный человек отказался бы это пить. Но ситуация вынуждала.
Почти полтора литра этого божественного напитка они влили в себя минут за двадцать. Прямо не отходя от ларька.
Следующие два или три часа жизни для Влада прошли замыленной картинкой. Чередование расплывающихся улиц, вывесок и проезжающих машин с редкими отшатывающимися силуэтами прохожих.
Стоящий в левом углу стола телефонный аппарат внутренней связи издал громкое 'тырли-тырли'. Влад зажал кнопку громкой связи.
- Слушаю. - Он говорил своим обычным голосом, не прилагая больше никаких усилий. Знание того, что ты точно сделаешь это сегодня, на время снимало ощущение наплыва. Вроде даже глаз перестал болеть.
- Добрый вечер, Владимир Петрович. Охрана. Вы надолго задерживаетесь? Вы просто последний на этаже, а нам бы хотелось узнать, когда можно будет опечатать.
- Точно, сегодня же пятница. Засиделся я что-то, ребята. Минут через десять опечатывайте, я уже собираюсь.
- Хорошо, спасибо.
Влад убрал палец с кнопки громкой связи. Надо собираться. Предаваться воспоминаниям можно и по пути на встречу с братцем. Он извлёк из под стола коричневый портфель от какого-то итальянского гомика. Подарок Вики на его недавно прошедший день рожденья. Штука малоудобная, но дорогая. А, следовательно, представительная. Держим марку, товарищи. Влад закинул в него пару папок с документами. Поднялся из-за стола, подошёл к двери, снял со стоявшей рядом с ней вешалки пальто. Накинул его на себя. Выключил свет. Вышел из офиса. И, поставив маркер-указатель в своём личном биологическом джипиэс напротив 'конечный пункт - парковка', позволил воспоминаниям снова заполнить голову.
Нормальное ощущение времени, пространства и себя самого вернулось к нему только, когда чёрное ночное небо сменило свой цвет на тёмно-синий. Звёзды померкли до состояния тусклых плевочков, а линия горизонта окрасилась чахлым рассветным багрянцем.
Влад нашёл себя в момент, когда он, держа свой крантик двумя руками, вяло текущей мочой старательно выписывал букву 'х' на стене дома. Кира стоял на пару шагов левее. С довольной пьяной улыбкой опустошал свой мочевой пузырь, не утруждая себя никакими художественными ухищрениями.
Влад огляделся. Они были в небольшом квадратном дворе-колодце, освещённом только тусклым фонарём, прикрученным над аркой подворотни. Двор был глухим. Влад не разглядел ни одной парадной или двери чёрного хода. Только тёмные провалы окон, таращащиеся на него, и кучи мусора, валяющиеся на всей территории асфальтированного двора в разной концентрации. Причём валяются они уже, наверное, достаточно долго. Поскольку здесь стояла тяжёлая смесь запахов помойки и общественного туалета. Что ж, не только им пришло в голову справить свои витальные нужды в этом месте, видимо ссыкуны и какуны здесь частые гости.
Запас мочи иссяк. Влад заправился не стряхивая. Какая разница? Тряси не тряси, а пара капель всё равно окажется в штанах. Он брезгливо поморщился. Витающий здесь запах угнетал. Блин, Кирилл просто бочка бездонная всё стоит и журчит себе тихонько.
- Б-б-ратишка, ссы быстрей! - Странное дело. Голова работала отлично, а вот язык подводит, заплетается.
- УУУУ, - многозначительно промычал в ответ Кирилл.
Хрен с ним, пусть гадит спокойно. Пару минут можно потерпеть. Подождать братца (ему не хотелось оставлять Киру здесь одного), зажав пальцами нос, попялиться на стены и тёмные окна. Порассуждать о странности человеческой природы. К примеру, взять этот самый двор. Он уверен, был бы сейчас день или хорошее освещение, ему без труда удалось бы разглядеть среди куч барахла бесчисленное множество использованных презервативов. А у какой-нибудь стены почти наверняка имеется конструкция, отлично заменяющая кровать - летний траходром для всех нуждающихся. Кому-то очень нравиться срать, ссать и трахаться в одном месте. Ему этого никогда не понять.
Тихое журчание не прекращалось. Сколько можно? Влад уже хотел поинтересоваться у брата, откуда может столько мочи выливаться. Но его опередили.
- Хрен ли вы там делаете, шпана уродская? - Голос надтреснутый, с хрипотцой, заядлого курильщика или знатного колдыря, а может и всего сразу.
Отлично, скорее всего, местное население подтянулось, только их для полного счастья и не хватало. Влад медленно развернулся. Быстро не получилось, ноги плохо слушались. Да и с равновесием не всё в порядке. Пришлось признать, хотя голова работала сносно, тело изрядно штормило, оно продолжало смаковать алкогольный угар.
У входа в подворотню стоял мужичок неопределённого возраста, заросший до невозможности, в огромном осеннем пальто (интересно, зачем, лето ведь вроде как), поверх которого была накинута яркая оранжевая жилетка. Лицо не разглядеть, падающий свет фонаря превратил его в сплошное чёрно пятно, с двумя блестящими глазами. За спиной неожиданного гостя стояла тележка. Очень похожая на детскую, с какими ребятня часто в песочницах ковыряется, только размером побольше. А в остальном она целиком соответствовала своим детским аналогам. Те же четыре колеса, та же платформа с низенькими бортами, установленная на них, та же длинная ручка, закреплённая на передней части платформы так, что, если её отпустить, она упадёт на землю. На тележке были навалены картонные коробки и завязанные пакеты. Об их содержании можно было только догадываться. Может, там лежат куски расчленённых тел? Влад улыбнулся. Ага, два почти психа встретили полного психа ранним утром в загаженном спящем дворе, где тот хотел выбросить останки пары вчерашних мальцов.
На самом деле это либо дворник, хотя, что ему тут делать, судя по состоянию двора, этим кучам хлама, растелившимся под ногами, представители этой профессии не были здесь, как минимум, с прошлой весны. Либо банальный бомж, заруливший сюда в надежде найти чего-нибудь.
Мысли торопливо бежали в голове. Этот не понятный субъект был настроен агрессивно. Он явно не прочь почесать свои кулачки. А вот Влад сейчас был не расположен к подобным развлечениям. Пурпур отступил от сознания. Не совсем, конечно. Его безумие, до поры до времени, погрузилось обратно в тёмную глубину подсознания, предоставив своему носителю самому выпутываться из сложившейся ситуации.
Интересно, на что рассчитывает мужик? Один против двоих. Ушёл бы тихонько, не поднимая шума. Хотя, если рассуждать здраво, он сейчас не в лучшей форме. На ногах бы себя удержать.
- Хрен ли вылупился, молокосос? Хватай друга своего, педика, и угрёбывайте отсюда.
- М-М-у-ж-жи-и-ик, в больничк-у-у-у захотел? - Влад постарался сказать это без запинок. Не получилось. Чёртов язык болтался во рту инородным телом.
- Сейчас мы посмотрим, кто там окажется!
Мужик завёл левую руку за спину. Через несколько секунд она вернулась в поле зрения Влада, но уже с зажатым в ней куском арматуры. Неприятная ситуация вырисовывается. Влад сделал шаг вперёд. Мама дорогая! Тело сильно повело в бок. Он едва удержал себя на ногах. Мужик противно засмеялся, отпустил ручку тележки.
- Урррр,- низко зарычал Кирилл. Такие звуки горло человека не должно, не может издавать...
Влад совсем забыл про своего младшего брата. А тот, похоже, их единственная надежда выйти отсюда, расплатившись малой кровью. Наплыв не должен был отпустить Кирилла. Во всяком случае, будем на это надеяться. Влад скосил на него взгляд. Кира, развернувшись лицом к бомжу-дворнику, смотрел на того низко рыча ощерив лицо, как какое-нибудь животное. При этом братец продолжал избавляться от ненужной жидкости.
Наверное, неплохая байка выйдет из всего этого. Стоя с баночкой пива, в кругу друзей на какой-нибудь вечеринке рассказываешь: 'И вот, значит, угрожает нам тот бомжик арматуриной здоровенной. Я, признаюсь, струхнул, а вот Кириллу пофиг было. Повернулся и ссыт себе дальше'. Было бы смешно... Если б не складывалось так грустно.
Мужику, видимо, не понравилась картина 'писающий мальчик'. Перехватив кусок железки в правую руку, он двинулся на братьев. Медленной уверенной походкой. А чего ему опасаться? Двух в жопу пьяных подростков, едва перешагнувших порог юности, да ещё и на ногах едва державшихся?
Кирилл сделал неуклюжий шаг вперёд, приспущенные штаны мешались....
С неба сыпался снег. Большим редким хлопьями. Вечером обещали настоящую пургу. Хорошо. Будет проще прибрать за собой.
Влад нажал кнопку сигнализаций на брелке. 'Кви-кви', моргнув жёлтыми огнями, пискнула машина, стоящая в самом дальнем углу парковки. Она была единственной. Ничего удивительного, пятница.
Все-таки время штука непостоянная. Порой оно бежит быстро-быстро, а иногда тянется, как сливочная тянучка в рекламе. Тогда, в какой-то момент, время потеряло свою привычную скорость. Замедлилось, что ли....
...Влад повернул голову, посмотрел на брата. Тот, улыбаясь во весь рот, согнулся, вытянул шею, и весело клацая зубами, кинулся в сторону движущегося на них мужичка. 'Хорошо хоть зубы обычные', - пронеслось в голове Влада. На преодоление восьми метров, отделявших Киру от мужичка с арматурой, ему потребовалось всего два или три шага. Хотя с шагами, судя по преодолённому расстоянию, это имело мало общего. Скорее прыжки. Но для Влада его брат Кирилл просто сделал два или три шага, весело клацая зубами и болтая причиндалами, плюющимися остатками мочи. По крайней мере, его мозг зарегистрировал всё это именно так. Просто два или три шага. Спущенные штаны и восемь метров он решил исключить из уравнения.
Мужичок, явно рассчитывавший на лёгкое приключение с минимальными последствиями для себя любимого, должно быть, сильно удивился, увидев прямо перед своим носом одного из сосунов пьяных, который, буквально секунду назад стоял достаточно далеко от него. Кирилл не дал ему долго удивляться. Оказавшись вплотную с этим рьяным блюстителем порядка, он вцепился в его нос.
Влад видел всё это очень подробно. Мозг исправно сохранял происходящее, пускай и не всё умещалось в рамках его принятия. Он вроде бы даже слышал хруст ломаемо-перегрызаемого носового хряща. Правда, это могло быть и просто игрой воображения.
Мужик, выронив железяку, которая, с глухим звоном отскочила от асфальта и скрылась из вида за одной из множества куч мусора, сделал шаг назад. Ничего Владу не показалось. Лицо этого борзого засранца отныне и впредь будет выглядеть слегка иначе. Влад не мог видеть, какую часть носа отхватил Кирилл (свет от фонаря был слишком слабый), небольшой кусок или до самой переносицы. Но он прекрасно видел кровь, тёмными сгустками текущую из свежей раны. Чувствовал её запах, перемешанный с ароматом страха. Нет, не просто страха, ужаса, исходившего от ещё мгновенье назад такого уверенного и сильного дядьки.
Что-то внутри Влада зашевелилось. Заворочалось. Проснулось. Оно хотело, оно требовало больше боли, больше страха... Больше, больше, больше. Он хотел наброситься на этого шатающегося человека, может быть даже убить. Но часть его личности сопротивлялось выкатывающемуся безумию. Эта часть требовала прекратить безобразие. Требовала остановить Кирилла, помочь человеку.
Несмотря на развернувшуюся внутреннюю борьбу, Влад продолжал запечатлевать происходящие события, в тот момент не осознавая их и не анализируя. Он работал как камера, или кассета. Подумать о происходящем сегодня он ещё успеет, память даст ему такую возможность. Неоднократно и не всегда с согласия своего владельца.
Мужик поднёс руки к своему изуродованному носу, приложил к ране. Потом отвёл их. Посмотрел на ладони, перепачканные собственной кровью. Через мгновение его руки, двумя безвольными плетями упали вниз. Он закричал. Пронзительно, на очень высокой ноте. В другое время, в другом месте Влад бы ни за что не поверил, что этот дядька может так. В крике не было боли, только ужас.
Тело бездействовало, а сознание продолжало воевать само с собой, разделившись на два враждующих лагеря. Влад номер один, сгорающий в пурпурном пламени безумия, хотел продолжения банкета и своего активного участия в неожиданном празднике. Влад номера два истерично требовал вмешаться и прекратить это безобразие. Тут к ним присоединился Влад номер три, этакое олицетворение холодной расчётливости, лишённой каких-либо эмоций, сожалеющий о невозможности увидеть глаза орущего мужика. Прочитать их. В них можно было бы найти способ решения проблемы. Номер три был уверен в этом.
Новенький стал давить двух первых. Ему нужен был простор и возможность управления телом, а первый и второй мешались своей грызней, не давая пошевелиться. Номер три, в отличие от двух первых, понимал: Что-то, спящее до этого на самом дне подсознания, лениво ворочается, потягивается, готовится к пробуждению. Не дай бог ему проснуться и вылезти на свет божий. Оно было чуждо Владу. Чуждо всем его ипостасям. Номер три считал, если этому Что-то удастся выбраться на верхние слои сознания, обратно оно едва ли захочет возвращаться. Просто заместит его личность своим существом. И будет жить, не тужить, да горя не знать. Отец про подобные случаи рассказывал. Да и с Кириллом такое уже однажды почти случилось. Этого нельзя допустить. Надо как можно быстрее скинуть оцепенение и...
Тем временем дядька развернулся и, продолжая кричать, бросился бежать. Влад продолжал стоять, что-нибудь предпринять пока не получалось. А вот Кирилл бросился вдогонку. Хотя словосочетание бросился вдогонку мало подходит для описания действий младшего брата. Он опять, сделал всего несколько неторопливых шагов, оказался вплотную к убегающему мужичку. Левой рукой схватил того за плечо, развернул лицом к себе. И вроде бы ударил два раза. Влад не видел, вернее, видел, но движения были настолько быстрые, а освещение такое плохое.... В общем, что там и как сделал Кирилл, было непонятно. Для себя Влад решил - брат просто пару раз стукнул мужичка.
Первый удар заткнул дядьку. Заставил его, согнувшись пополам, очень смешно открывать и закрывать рот в попытках втолкнуть в себя немного воздуха. Этакий пескарь, попавший на берег, подумалось Владу. Второй удар свалил мужика. Он упал на грязный асфальт, сильно приложившись головой. Стоявший рядом Кирилл попытался пнуть лежащее тело, но запутался в приспущенных штанах. Попытался удержать равновесие. Не получилось. Его необычное, да что уж там, сверхъестественное, проворство иссякло. Кира завалился рядышком с лежащим мужчиной.
Влад, наконец, смог взять под контроль своё оцепеневшее тело. Спасибо номеру три, тот таки занял большую часть сознания. Влад сделал первый шаг в сторону лежащего мужика и копошащегося пьяно мычащего брата...
Происходящее в дальнейшем осталось в памяти Влада кусками. Это нельзя было назвать провалами, нет, это скорее напоминало выключение света в комнате без окон. Вот он подходит к телу мужика, смотрит на него. Долго. Минуты полторы. Дядька был без сознания, дышал редко, настолько, что в перерывах между вдохами, могло показаться, что он уже отошел. Каждый вдох сопровождался булькающим хрипом. Влад повернул голову, посмотрел на брата, тот, стоя на коленях, пытался натянуть штаны. Неинтересно. Сам разберётся. Не маленький. Он вновь обратил своё внимание на вырубленного мужика. И... Темнота. Влад продолжал мыслить, ощущать время, может быть, неправильно, скорее всего, неправильно, но ощущать. Однако связи с внешним миром, не было никакой. Полное заключение внутри самого себя. Сколько оно продолжалось, Влад сказать не мог. То есть субъективно он вполне мог оценить это время - долгие и мучительные часы, наполненные страхом безумия. Страхом остаться в этой тёмном, ассоциируемом с гробом, ящике сознания навсегда. Хотя в реальности прошло всего несколько минут.
Снова свет. Влад нашел себя стоящим около лежащего на земле мужика. Он методично пинал ногами бездвижное тело. Пинал на автопилоте, ноги работали сами по себе. 'Я, наверное, не смогу остановить их...', - подумалось ему. Но проверять не хотелось. Зачем лишний раз расстраивать себя? Со зрением тоже стало не всё в порядке. Такое чувство, будто смотришь через тёмно-фиолетовый фильтр. Без изменений картинка видимой реальности оставалась лишь в самом центре. А по мере продвижения к периферии в палитру добавлялось всё больше фиолетового.
Его брат, с уже натянутыми на положенное место штанами, стоя немного правее и занимался тем же самым - с упоением пинал дядьку. Глаза Кирилла были полуприкрыты. На лице застыла идиотская улыбка. Из левого угла рта тянулась серебристая нитка слюны. В общем, братцу было хорошо.
Владу стало интересно, как он сам выглядит со стороны в данный момент. Написано ли на его лице такое же удовлетворение, как у брата? ...
Темнота. Опять чья-то чуждая воля запихнула его собственное 'Я' на самое дно сознания и обрезала все ниточки связи с реальностью. Нахождение в этой темнице субъективно, тянулось долго, очень долго. Владу хотелось выть от ужаса отчаяния и бессилия, биться о стены своего узилища. Было бы только чем выть и обо что биться...
Свет. Влада грубо выкинуло на поверхность сознания. Возрадуйся, мечущаяся душа. Он сразу отметил две вещи. Первое: наплыв бесследно прошел. Больше не было чувства, не покидавшего его несколько последних дней, подкрадывающегося безумия. Больше не было кучи Владов внутри его головы и не было чего-то пробуждающегося на дне столь любимого Фрейдом подсознания. Тело снова целиком принадлежало ему. С глаз сняли фиолетовую пелену. Можно три раза крикнуть ура. Пурпур отступил. Что касается цены победы. Он посмотрел на лежавшего рядом с его ногами бездыханного мужичка, что же, об этом можно будет подумать позже. Второе: он всё ещё стоит около избитого дядьки, а вот брата тут не было.
Плохо. Сколько времени Влад был в условном отрубе? Он не знал. Что делать, если Кирилла не отпустило? И он в таком состоянии отправился погулять по утреннему городу? Попахивает большими проблемами.
Влад оглядел двор. В некоторых окнах горел свет. Люди тёмными силуэтами торчали в них. Любопытство - злейший порок человечества. Надо убираться отсюда по-быстрому. Он ещё раз оглядел двор. На этот раз внимательнее. Его привлёк силуэт, напоминающий человека, сидящего среди куч мусора, в одном из тёмных углов двора. Может, просто показалось. В том углу очень темно, почти ничего не видно. Можно угадать только контуры.
- Кирилл? - позвал Влад.
Сидящий в темноте силуэт не откликнулся. Только дёрнулся и всхлипнул. Теперь он был уверен на все сто процентов. Это Кирилл. Хорошо. Одной проблемой меньше. Влад двинулся в сторону брата.
Стоп! А что, если Кирилл так и не пришел в себя? Влад остановился. Он же и на него может наброситься. В таком состояние братцу будет всё равно, кого мочить, а ему с ним точно не справиться. Он видел, на что способен Кирилл в состоянии, близком к безумию, а на что тот будет способен, будучи целиком во власти пурпура, остаётся только догадываться. Отец говорил, перешагнув некую черту пурпура, человеку очень сложно вернуться. Обычно то, что приходит на его место, не отдаёт тело назад. Вдруг Кирилл переступил? В последний раз, когда такое с ним случалось, он смог вернуться. Всего лишь маленькое кровопускание, литра два крови, и Кирилл вновь стал самим собой. Но тогда отец пускал кровь маленькому восьмилетнему мальчику. Оглушенному восьмилетнему мальчику. А сейчас, судя по всхлипу, Кирилл был вполне себе в сознании. Если только у него не появилось привычки хлюпать во сне.
Владу стало страшно. Он узнал старого приятеля, это был именно тот страх из детства, который он испытал в момент, когда увидел полноценный приход у Кирилла. В голове закрутился маленький киноролик: вот он подходит к своему брату. Наклоняется. Зовёт его. Тот не реагирует. Продолжает сидеть, низко опустив голову и горестно всхлипывать. Он нагнулся ниже, пытаясь заглянуть брату в лицо. Ещё раз позвал его. Всхлипы прекратились. Кирилл резко поднял голову. Два хитрых, безумных пурпурных глаза уставились на него. В них отчётливо читалось: 'вот ты и попался...'. Лицо Кирилла разрезает кривая улыбка, сильно смахивающая на ухмылку, во все тридцать два (а тридцать два ли?) треугольных акульих зуба. Ещё мгновение и Влад ощущает на своём лице дыхание брата. Клац, клац. Теперь уже его нос, а не какого-то там непонятного мужика, сказал пока-пока родненькому лицу, исчезнув то ли на земле среди мусора, то ли во рту брата...
Влад тряхнул головой. Нечего тут всякую ерунду воображать. Первое - никаких пурпурных глаз не может быть. А полного рта треугольных зубов тем более. Это всё всего лишь отголоски привидевшегося ему в детстве. Тема закрыта. Второе - брата надо во что бы то ни стало увести отсюда. Какой-нибудь чрезмерно ответственный гражданин из тех, кто наблюдал события во дворе через окно своей квартиры, мог вызвать милицию. Конечно, риск возможного полного безумия Кирилла очень велик. А в таком состоянии братец будет необычайно силён (все безумцы очень сильны, без всякой там чертовщины, подчеркнул про себя Влад), ему не составит труда покалечить или даже убить своего старшего брата. Но выбора нет. Надо убираться отсюда, а без брата никак нельзя.
Влад вновь направился к Кириллу. Подошел вплотную.
Кирилл сидел, обхватив руками поджатые к груди ноги и уперев свой лоб в колени. Этакая поза детского отрицания. Он положил руку на плечо брату. Тот поднял голову. На секунду Владу показалось, что на него уставилось два безумных пурпурных глаза. Померещилось. В этой темноте глаз брата вообще не было видно. Зато были прекрасно видны поблёскивающие отражённым светом дорожки, оставленные слезами на щёках Киры.
-Мы... Я... - выдавил Кирилл, - того мужика. Мы же его убили? ... И его нос, боже, я вроде съел его нос. Всё фиолетовое, кругом было всё фиолетовое. Плохо помню, ... Боже, его нос...
-Успокойся, - Влад, присев на корточки рядом со своим братом, обнял его. - Живёхонький он там лежит. Ему, конечно, крепко досталось. Но он вполне себе живой. Оклемается.
Кирилл перестал плакать.
-Да и он же первый на нас накинулся, - продолжил Влад. - Мы же просто защищались. Обычная самозащита. Согласись?
-Са-мо-за-щи-та, - медленно по слогам проговорил Кирилл и неуверенно дёрнул головой вверх-вниз.
Отлично. Похоже, им всё-таки удастся выпутаться из всего этого. Влад улыбнулся, не хотел, но губы сами расползлись в улыбке. Он снова заговорил. Теперь уже быстро, без пауз. Стремясь вывести Кирилла из ступора.
-Про какой нос ты там говорил? Ерунда всё это. Померещилось тебе. Нормально всё с его носом. Слегка на бок свёрнут, но это дело поправимое. Не бери в голову. Да что я всё как будто пытаюсь оправдать нас? На самом деле твоя реакция спасла нас. Ну, меня, по крайней мере, точно. Видел же, какая у этого бомжа железяка была? А я, признаться, едва на ногах держался. Так что если бы не ты... отделал бы он меня как бог черепаху. Говорю тебе, он сам виноват. Он сам драку начал. Вот теперь и получил за это заслуженный отдых в больнице. Нам же с тобой, братец, пора отсюда уходить. Мы тут здорово пошумели. Людей разбудили. Ментов уже, наверное, понавызывали. Пора нам, Кира. Пойдём. Пока ещё есть время.
Кирилл, с помощью Влада кое-как поднявшись, посмотрел в сторону лежащего тела мужика. Тихо пробормотал:
-Подойти надо. Может, поможем чем ему.
Влад про себя чертыхнулся. 'Чем ты ему поможешь? Лежащее там не иначе как куском мяса, не назовешь. Единственная помощь, которая ему может сейчас пригодиться, помощь в оказание ритуальных услуг' - подумал он, в слух же, конечно, сказал совершенно другое:
-Чёрт с ним, с этим бомжем,- он потянул брата к тёмному зёву подворотни в обход тела убитого ими человека. - Менты приедут и всё организуют. По высшему разряду. Нам же с тобой желательно избежать встречи с ними.
Кирилл согласился с ним или, по крайней мере, не стал спорить. Он позволил старшему брату вести себя.
Прежде чем шагнуть во мрак подворотни, Влад ещё раз окинул взглядом двор. Обычный, ничем не примечательный двор колодец, которому, тем не менее, суждено остаться в его памяти до самого последнего дня жизни. Все окна вновь стали тёмными. Как знать, может быть, милицию никто и не вызывал. Кому нужны лишние проблемы? Да, такое вполне возможно.
Влад вёл машину не спеша. Стрелка на спидометре дёргалась около отметки пятьдесят километров в час. Ужасная дорога. По такой дороге спешить противопоказано, себе дороже. Как говориться: тише едешь, дальше будешь. Да и не мог он сейчас целиком сконцентрироваться на вождении, а концентрация необходима, ему, во всяком случае, для быстрой езды в такую погоду. Часть его сознания взяла незапланированный отпуск и отправилась в чудесный городок Помнивиль. В голове то и дело возникали образы давно минувших дней, событий, мест. Что ни говори, а память, живущая по своим законам, иногда выходит из-под контроля. Печально, конечно, но бороться с этим не получается. Следовательно, надо мириться. Ещё одна часть сознания занималась анализом посылок из Помнивиля и размышлениями о предстоящих событиях. Так что под вождение осталось совсем немного.
Тук. Тук.
-Кто там?
-Эта я. Почтальон Печкин. Принёс письмо из далёкого детства. С картинками, кстати. Будите получать?
-Будто выбор есть?
-Наличие выбора - не главное, главное его видимость. Распишитесь. Да, да. Вот тут. Напротив наименования 'письмо - истинное безумие Киры, часть номер два'. Спасибо.
Отцу не понадобилось много времени для оценки сложившейся в гостиной ситуации. Он быстро, насколько это было возможно, подскочил к Кире и огрел его частью пылесоса по голове. Удар пришелся на затылок. Отец явно приложился на совесть. Влад видел, как по светло-зеленому пластику пылесоса побежала тёмная полоса трещины.
Кирилл обмяк. Матери, наконец, удалось скинуть его руки со своей шеи. Она рёбрами ладоней оттолкнула своего младшего сына от себя. Тот завалился на диван. Приземлился головой прямо на ноги своего старшего брата. Влад вскрикнул. Пронзительно, прямо как девочка. Ещё одна порция мочи оказалась в штанах.
Мама с хрипом вздохнула. На её шее уже начали наливаться синяки оставленные пальцами Киры, а по щекам текли слёзы. Она смотрела на своего младшенького любимца глазами, наполненными страхом, болью, любовью и жалостью в равных долях.
Тем временем отец бросил на пол кусок пылесоса. Опустился на колени. Прощупал пульс Кирилла. Покачав головой, пробормотал: 'Недолго ему так лежать'. Повернулся к маме. Аккуратно вытер слёзы с её лица. Поправил растрепавшиеся волосы и спросил у неё:
-Нормально?
-Нет, - ответила она сиплым голосом.- Объясни мне ...
-Тшшш, успокойся. Всё будет хорошо. - Приложив указательный палец правой руки к её губам, перебил отец.
Потом, поцеловав мать в лоб, поднялся с колен. Схватил Кирилла за шкирку и поволок его прочь из комнаты. Уже выходя из гостиной, он сказал Владу:
-Чего расселся? Быстренько переоделся и марш в кладовку.
Влад медленно поднялся с дивана. Тело отходило от шока. Движения получались замедленные, словно двигаешься под водой. Ещё эти мокрые штаны, так противно прилипшие к ногам. Пакость.
Он посмотрел на маму. Захотелось подойти к ней, обнять, поцеловать, уткнуться головой в грудь и заплакать. Но... Как он теперь может подойти к ней? После того, как не смог ей помочь. Сидел, беспомощно таращился истуканом. Да ещё и обмочился...
Хорошо, отец пришёл. А если бы не пришёл? Что тогда было бы? Он знал, что было бы. Кира бы удушил мать, и, может быть, даже кусочек её попробовал на вкус... А он бы продолжал сидеть, ожидая момента, когда брат переключит своё внимание на него.
Влад почувствовал, как к щекам приливает кровь. У него теперь не получится близко подходить к матери. Точно не получится. Чувство стыда за собственное бессилие возвело между ними стену. Ему оставалось надеяться лишь на то, что стена эта не вечная.
Влад прошлёпал мимо матери в направлении детской комнаты, стараясь двигать непослушными ногами как можно быстрее. Ему казалось, стоит хоть немного задержаться, и мама вскочит с дивана. Кинется за ним, непременно схватит, и, обозвав мокрой трусливой девчонкой, сильно отшлёпает.
Ничего такого, конечно, не произошло, да и не могло произойти. Мама на них с братом голос-то редко повышала, а руки вообще никогда не поднимала. Вот отец другое дело. На него можно было бы подумать. Если Влад сильно замешкается по пути в кладовку, с него станется отвесить ему хорошенькую оплеуху по прибытию...
Оказавшись в детской, Влад первым делом плотно прикрыл за собой дверь. Потом снял с себя описанные вещи, закинул их в бельевую корзину. Этот поступок был неправильным. Корзина служила временным пристанищем для всякой мелочи. Носков там, платков. Бельё, штаны, рубашку и прочие подобные вещи следовало сразу относить в ванную. Там была корзина, поставленная специально для них. Всё это Влад прекрасно понимал, но тащить эту срамоту туда было выше его сил. Так что сейчас вполне сгодится и корзина, стоящая у них в комнате. За это потом может влететь от отца. Пускай. Это будет потом. А сейчас главное спрятать от глаз эти мокрые вонючие напоминания о его бессилии.
Он подошел к шкафу. Извлёк из него чистые трусы и шорты серого цвета. Одевшись, вышел из комнаты.
Проходя через гостиную, Влад бросил короткий взгляд на мать. Хотя и не хотел на неё смотреть. Он просто хотел быстро пересечь эту комнату. Ничего не видеть, ничего не замечать. Даже голову для этого низко опустил и сосредоточился на своих семенящих ногах. Но где-то на полпути, как раз проходя напротив матери, между диваном и телевизором он не смог сдержаться. Посмотрел на неё.
Она продолжала сидеть всё в той же позе, в какой её оставил уходящий отец. Добавились только новые дорожки слёз на сильно побледневших щеках и блуждающий в каком-то немыслимом далёко взгляд.
Отец пообещал матери, что всё будет хорошо. Но, посмотрев на неё сейчас, Влад сильно засомневался в исполнимости этого обещания.
Лично для него, всё хорошо было до этого дня. А так точно больше не будет. Уже ничего не будет по-старому. Особенно мама. Она не станет прежней. Точно не станет. Хорошо, если вообще сможет выкарабкаться. Ему не хотелось, что бы она стала похожа на тётю Зину с третьего этажа из девятой квартиры. Та, будучи странной, наверное, на протяжении всей своей жизни, после смерти мужа совсем сдала и стала похожа на растение. Влад видел её пару раз на прогулках. Тётю Зину на них выводил её сын. Правда, прогулками эти мероприятия можно было назвать с большой натяжкой. Тётю Зину просто усаживали на скамейку около крыльца подъезда. Где она и проводила два или три (если погода стояла хорошая) часа. Сидела с полуоткрытым ртом, пускала слюни, иногда выкрикивая непонятную тарабарщину. У мамы сейчас был такой же взгляд, как у соседки из девятой квартиры. Не дай бог ей так же закончить.
С такими невесёлыми мыслями Влад остановился около двери в кладовку. Самая обычная дверь, в самую обычную кладовку. Он нерешительно потянулся рукой к ручке. Уже почти взялся за неё. Но отдёрнул руку. В этот момент Влад осознал: войдя за эту дверь, он будет вынужден смириться с инаковостью их семьи. Там что-то произойдёт, и у него больше не будет возможности считать, что у них всё как у всех. Посмотрев на мать в гостиной, он подумал: ничего не будет по-старому. Стоя около это серой двери, он понял, теперь не просто будет не по-старому, теперь всё будет совершенно по-новому. И точно не как у всех.
Из глаз потекли жгучие слёзы обиды. Он был зол. Зол на отца, на Кирилла, и даже на мать. Почему это произошло сегодня? Почему это вообще произошло? Почему Кирилл это сделал? Что с такое с братом? И ещё десятки различных почему.
Он ведь всего лишь десятилетний мальчик. Мальчик, который до этого дня свято верил, что живёт не лучше и не хуже других, то есть как все. И семья у него самая обычная, как у всех. Да, конечно, у его семьи были свои маленькие особенности, которые не принято показывать сторонним людям. Но у кого таких особенностей нет? Да и по правде, бывшие в их семье особенности, особенностями можно было считать условно. Подумаешь, строгий отец, колошмативший своих отпрысков за дело и без оного, просто манера воспитания такая. Ну а то, что отец раз в пару месяцев вёл себя странно и иногда сидел в этой кладовке, перед которой сейчас стоял Влад, целыми днями, даже работу иной раз пропускал, и вовсе мелочь. Никому же от этого плохо не было, правильно?
А теперь придётся распрощаться с уверенностью в своей обычности. Открыть эту чёртову дверь и войти к отцу. Сделать, скажем так, огромный шаг навстречу взрослой жизни. Влад этого совсем не хотел. Он был не готов. Ему хотелось послать всё к чёрту, вернуться в свою комнату. Лечь в кровать. Укрыться с головой одеялом, и свернувшись под ним калачиком, ждать, когда закончиться сегодняшний день, глупо мечтая о том, что всё это сон, пусть даже и очень реальный, но всё равно, рано или поздно обязанный закончиться...
Влад утёр кулаком слёзы. Думать так для него непозволительная слабость. Если он хочет быть сильным, если не хочет повторения сегодняшней мокрой истории, если не хочет больше сидеть истуканом... Влад взялся за ручку. Повернул её. Язычок замка щёлкнул, дверь открылась. Мальчик шагнул в кладовку. С этого момента его детство закончилось. Кто-то скажет: 'Десять лет - не то время, когда следует прощаться с детством'. И они будут правы. Но некоторым не дано право выбора. Ещё одна маленькая истина из необъятной копилки мудростей жизни, которую пришлось постигнуть сегодня Владу.
Оказавшись внутри кладовки, мальчик сильно удивился её размерам. Он раньше здесь никогда не был. Да и никто, кроме отца, тут не был с того момента, как здесь поселилась их семья, даже маме вход сюда был запрещён. Отец приделал специальные скобы, одну к двери, другую к косяку, так, что когда он не пользовался кладовой, та была закрыта на огромный, нелепый для квартиры, навесной амбарный замок. Ключ от которого хранился на болтающейся на отцовской шее цепочке по соседству с маленьким серебряным крестиком. Открывал кладовку отец только тогда, когда сам закрывался в ней. И даже в такие дни, мать туда никогда не заходила. Она могла подойти к двери, постучатся, поговорить с ним. Всё так же стоя под дверью. Но зайти - никогда. Во всяком случае, Влад не видел такого, чтобы мать заходила в это помещение.
Эта запрещённость сделала кладовку для братьев самым интересным местом в доме. Они, бывало, подолгу, пока отца не было дома, стояли около закрытой на архаичный замок двери. Рассуждали о том, что же за ней может всё-таки быть. Мечтая как-нибудь потихонечку туда пробраться.
Мечты сбываются. Сейчас Влад здесь. Стоит себе, рассматривая комнату. Она сильно отличалась от того, что он нарисовал в своей голове. Воображаемая кладовка была маленькой, размером со стенной шкаф, тёмной комнатой, сплошь завешенной паутиной. На самом же деле всё было совсем не так. Он угадал только с освещённостью. Тут действительно царил полумрак. Лампочка, висевшая в стеклянном плафоне-полусфере примерно по центру потолка, давала очень слабый свет. Места же тут было не меньше чем в ванной. И никакой паутины. К слову, мебели тоже никакой не было. Только маленькая табуретка, на которой сейчас сидел сгорбившийся отец. Рядом с которой, примерно в центре комнаты, расположился огромный металлический таз с высоченными бортами. Из-за ближнего к Владу борта торчала рука Кирилла. Зачем того положили в таз, пока было непонятно.
Влад стоял, переминаясь с ноги на ногу. Отец вроде как не заметил его прихода, он продолжал сидеть с низко опущенной головой. Было в его позе что-то обречённое, сдавшееся. Мальчик никогда не видел отца таким. Для Влада, сколько он себя помнит, отец был человеком сильным и несгибаемым, всегда уверенным в своей правоте, этаким железным тараном, пробивающимся по жизни. А сейчас человек, сидящий напротив него, являл собой абсолютный антипод его привычного отца. Какая там сила, какая уверенность, одна безысходность, обречённость и страх. Именно тогда он вывел для себя ещё одну жизненную мудрость: люди часто притворяются и на самом деле есть не то, чем кажутся...
Влад давно уже не любил отца. Кирилл всё ещё любил, несмотря ни на что, а вот он уже нет. Грубость, с коей отец иной раз обращался с ними, казалась ему бессмысленной и беспочвенной. Поэтому он его не любил. А теперь ещё и уважать перестал. Не за слабость, нет. За враньё. За то, что столько лет притворялся. Притворялся перед ним, перед братом, перед матерью. Вот за это, а вовсе не за слабость. Это отношение уже ничего не смогло изменить.
-Папа, - позвал Влад.
Отец встрепенулся. Выпрямился. 'Натянул маску уверенности' - подумал Влад. Посмотрел на него. Улыбнулся одними губами (глазами он улыбался только матери). Заговорил:
-Мне давно надо было поговорить с тобой. - Отец бросил взгляд на лежащего в тазу Кирилла. - Нет. Не только с тобой. С вами обоими. Но... вы ещё так малы. А я надеялся.... На чудо надеялся. Или хотя бы на кусочек этого самого чуда.
Отец замолчал. Бросил взгляд на Кирилла. Ещё раз улыбнулся, теперь какой-то затравленной печальной улыбкой. Продолжил:
-Я хочу рассказать тебе про нашу семью. Мне эту историю передал дед. Мой отец не успел, он не смог сдержать себя и... Ладно, это не имеет никакого значения. Слушай и запоминай. Потом, если у него будет это потом, расскажешь её Кириллу. Я не рассчитываю на то, что тебе удастся понять всё, о чём я собираюсь рассказать тебе сегодня. Как-никак тебе всего десять лет, но рассказ должен непременно остаться в твоей памяти. А осмыслить всё ты сможешь с возрастом. Так было со мной. Так будет с вами.
Отец опять прервался. Влад же молчал, не нарушал тишину вопросами. Просто ждал, пока отец продолжит. Сейчас его одолевали два совершенно противоположных желания. С одной стороны, хотелось услышать то, что собирался рассказать отец. Очень хотелось. С другой стороны, он понимал: сказанное сегодня изменит его жизнь раз и навсегда. И едва ли в лучшую сторону.
Стоя несколькими минутами ранее под дверью кладовки, Влад уже ощутил неизбежность резкой перемены своей короткой мальчишеской жизни. Он не хотел этого изменения тогда, не хотел и сейчас. Но какая-то часть Влада страстно жаждала узнать всё до конца.
- Я понимаю. Тебе едва ли понравится то, что я собираюсь рассказать, - как будто читая его мысли, продолжил отец. - Но эта информация жизненно важна для вас с братом. По крайней мере, от того, как ты и Кирилл примените полученное сегодня знание, будет напрямую зависеть длительность вашей 'нормальной' жизни. Так что слушай внимательно и запоминай.
История нашей семьи уходит своими корнями глубоко в историю. Мы, знаешь ли, были весьма многочисленным богатым и знатным английским семейством. По крайней мере, так мне говорил мой дед. Потом что-то случилось. Что точно, не знал и дед. В итоге нашей семье пришлось убежать из Великобритании, бросив всё. Наши предки покидали туманный Альбион фактически с пустыми карманами. После этого наша семья развалилась и расползлась по свету. Так мы оказались в России. А теперь самое интересное и важное. У нашей семьи есть некоторая особенность. Мне кажется, именно из-за неё нашим предкам пришлось спешно менять место жительства. Мужчины в нашей семье подвержены некоторому состоянию, именуемому 'пурпур' или фиолетовое буйство. В этом состоянии человек, находящийся под воздействием 'пурпура', не отвечает за себя. Характерна запредельная агрессивность, можно даже сказать, безудержное буйство. Стремление к разрушению и гм, к членовредительству. Значение всех слов понятно? Я немного увлёкся.
Влад утвердительно кивнул головой.
-Точно?
Влад ещё раз утвердительно кивнул.
-Гм, - отец потёр рукой подбородок. - Однако, экий полиглот. Если что, переспрашивай.
Влад в третий раз кивнул. Хотя про себя решил не останавливать отца. Какой смысл? Тот сам сказал, всего ему не понять. Так что Влад не акцентировался на понимании. Он сосредоточился на глубоком впечатывании в память всего, что уже сказано и ещё будет сказано сегодня. А разбираться со всем этим придётся потом.
-Так вот, - продолжил отец. - Данная особенность характерна для всех мужчин и мальчиков нашей семьи. Обычно она ярко проявляется годам так к тринадцати, четырнадцати. Хотя, конечно, некоторые моменты проскакивают и до этого возраста. Состояние, предшествующее безумию, 'пурпуру', именуется 'приливом' или 'наплывом'. Но названия - всего лишь слова, а слова - не главное, главное то, что оно предшествует пурпуру. Если чувствуешь озлобленность на всех вокруг, хочется, кого-нибудь стукнуть или раздражает абсолютно всё, знай, пришёл 'прилив'. А следом за ним придёт 'пурпур'. Обязательно придёт. Может быть, через день, может быть, через неделю, но придёт. Поэтому нужно незамедлительно принимать некоторые меры, дабы не допустить этого.
Повисла тишина. Отец нагнулся, запустил руки в тазик. Что-то ими там делал, из-за очень высоких бортов, что именно, Владу видно не было. Через минуту отец сел прямо, держа в руках скомканную футболку и шорты Кирилла. Зачем ему понадобилось раздевать брата? Влад не знал и даже не догадывался. А узнать хотелось. Хотелось всё узнать, задать огромную кучу вопросов и получить на них ответы. Но нельзя. Влад не должен говорить с этим человеком, не должен у него ничего спрашивать. Не должен. Всё случившееся сегодня произошло по вине этого человека. Его отца. Расскажи он всё братьям раньше, не тяни так долго, и событий сегодняшнего дня можно было бы избежать. Избежать страха, неловкости, стыда, мокрых штанов.... Этого всего могло бы и не быть. Этому человеку стоило всего лишь пораньше поговорить со своими сыновьями. Влад больше не намерен разговаривать с отцом, тем более о чём-то спрашивать или просить. Нет. Всё нужное тот расскажет сам. Теперь уже расскажет. А он не будет с ним говорить никогда, никогда, никогда. Ведь всё из-за него.
Отец скомкал одежду Кирилла в плотный шар и, закинув его в один из углов комнаты, улыбнулся своему старшему сыну всё той же печальной улыбкой. Достал из кармана джинсов маленький швейцарский складной ножик. Всегда, сколько себя помнил Влад, бывший под рукой отца. Маленькое красное чудо с кучей лезвий на все случаи жизни. И даже больше. Туда умудрились запихнуть настоящую отвёртку и пилку. Представляете? Пускай они были маленькие, но от этого же не менее настоящие. Правильно? Тем более, что такого больше ни у кого во дворе не было, ни у взрослых, ни у ровесников, ни у ребят немного постарше. Истинный предмет вожделения любого мальчишки. Их с Кириллом заветная мечта. Они даже однажды стащили этот ножик у отца. Хотели вынести его во двор. Похвастаться им перед друзьями. Потом незаметно вернуть на место. Вынести нож во двор и похвастаться получилось, а вот незаметно вернуть нет. Отец тогда задал им конкретную взбучку. Долго помнили.
И вот теперь Влад стоит и смотрит на своего отца, нарочито медленно вытаскивающего самое длинное лезвие из своего ножа. Владу больше не нравится это чудо швейцарской инженерной мысли. На самом деле, не нравится - ещё мягко сказано. Сейчас нож пугал его. Тусклый блеск вынимаемого лезвия казался хищным и злым, а красный цвет корпуса ассоциировался с кровью и болью.
Отец, молча улыбаясь, не отводя глаз, смотрел на Влада. Мол, знаю я всё, что ты там в своей маленькой головке думаешь.
Медленно извлекаемое лезвие было, наконец, извлечено. На ладони левой руки отца теперь лежал разложенный нож, который он ловко крутил правой словно волчок.
Влад чувствовал, отец ждёт, когда он заговорит с ним. Почему-то, это было принципиально для него. Влад, несколько минут назад давший себе обещание никогда больше не говорить с этим человеком, до этого момента был готов следовать ему. Но эта тишина, это зловещее блистание крутящейся стали, эта отцовская улыбка.... Давили на мальчика. Он больше не мог этого вынести. Надо закончить всё это как можно быстрее. К чёрту слова, к чёрту обещания. Главное, оказаться в своей комнате, в кровати под одеялом. Какая там сила, решимость, достоинство? Ему всего десять лет. К чему эти немые дуэли? С него хватит. Он выдавил из себя первое пришедшее на ум:
-Какие-то таблетки?
Владу хотелось, чтобы голос звучал по-взрослому. Но нет. Он больше напоминал блеянье насмерть перепуганной восьмилетки. Отец, улыбнувшись ещё шире, ответил:
-Если бы всё было так просто. Съел антиозверин и всё. Ходишь себе, цветочки поливаешь, с мышками дружишь. Нет, сынок, таблеток нет. Но есть другой способ. Подойди поближе. Не подпирай стенку. Оттуда тебе ничего не будет видно.
Ближе подходить не хотелось. Решительный настрой окончательно улетучился. В головне зазвучал тоненький голосок совсем ещё маленького Влада, не выговаривающего некоторые буквы, - 'Бехи, бехи отсюда скоей' - призывал он. Но он не мог убежать. Ему придется остаться здесь и увидеть всё, что отец хочет ему показать.
Влад сделал несколько шагов вперёд. Глаза отца, блестящие в полутьме кладовки двумя тусклыми звёздами, заставили приблизиться. Они тянули его, словно магнит железо. Теперь он прекрасно видел лежащего на дне таза брата. Кира был голый, отец снял с него всю одежду. Совсем всю, даже трусы с майкой. Влад ещё раз задался вопросом, зачем ему это. Наверное, надо бы было спросить об этом у отца напрямую. Но нет, никак. Если несколько минут назад он, абсолютно уверенный в себе, просто не хотел разговаривать с 'этим человеком', то теперь он боялся. Боялся отца, боялся этой комнаты, боялся лежащего в отрубе брата, да даже себя сейчас он немного боялся. Внутри него всё сильнее становилось желание убраться отсюда куда-нибудь, ничего не слышать, ничего не видеть. Но этому желанию не суждено исполниться. Отец смотрел на него, как удав на кролика. Гипнотизировал, Влад был полностью в его власти.
-Молодец. Ближе можешь не подходить. Так будет в самый раз.
Отец нагнулся над тазиком с Кириллом. Поднёс нож к вяло поднимающейся, а затем опадающей груди младшего сына.
- Теперь смотри. Кровь и боль, вот что может спасти вас с братом от 'пурпура'.
Договорив, отец склонился ещё ниже. Поцеловал Киру в лоб. Затем, немного отстранившись, медленно провёл ножом по его груди. Лезвие красного швейцарского чудовища глубоко погружалось в плоть мальчика. Влад видел как в широком, несмотря на тонкое лезвие, росчерке пореза начала скапливаться кровь. Видел, как эта кровь заполнила рану и, перевалившись через её край, потекла узкой струйкой по бледной коже Кирилла вниз, стремясь быстрее достичь железного дна таза. Влад видел это очень хорошо. Только ужас, растёкшийся по телу мальчика липким холодным сиропом, не позволял ему опрометью броситься из кладовки.
Мальчик стоял и смотрел, а отец продолжал медленно резать брата. Делать всё новые и новые надрезы. Крови было много, и становилось всё больше. Владу казалось, что Кира уже целиком покрыт ею. Он был обязан остановить своего отца. Хотя бы попытаться. Иначе тот попросту убьёт его брата. Но он ничего не мог сделать. Опять не мог. Сковавший тело ужас не давал даже пошевелиться. Второй раз за сегодняшний день Влад был беспомощен. Понимание этого не помогало бороться с очередным бессилием, а лишь добавляло горечи.
-Тебе стрррашно?- не прекращая своего дела, спросил отец. Странным, не своим голосом. Произнесённые слова звучали глухо и придавлено, а буква 'р' больше напоминала рык, чем саму себя. - Можешь не отвечать. Я чувствую тебя.- Влад увидел, как края рта отца подернулись вверх. Видимо, он улыбнулся.
-Знаешь, я тоже начал ощущать пурпур. А в таком состоянии мне многое дано чувствовать - доверительно сообщил отец Владу. - Но не будем об этом. Сейчас у нас с тобой другие дела. Так ведь? Для меня главное, чтобы ты понял: то, что я делаю, просто необходимо. Это единственный способ вернуть твоего брата назад. Других просто нет. Да и то, по правде, всё зашло слишком далеко. Сегодня кровь может уже и не помочь.
Отец замолчал. Целиком сосредоточился на деле. А Влад больше не мог перенести вида окровавленного брата. И этой страшной экзекуции, творимой над ним. Он отвернулся. Уперев взгляд в левый угол кладовки, стал повторять про себя сплошной скороговоркой, не делая пауз: 'Скоро всё кончится, скоро всё кончится, скоро всё кончится...'
-Эй, дружочек - на несколько секунд подняв голову, окликнул Влада отец, - Хорошие мальчики не отвлекаются, когда их учат старшие. Смотри сюда. Нечего на стены таращиться.
Голова Влада против его воли вернулась в прежнее положение. Он снова увидел невыносимую картину: брата в тазе, отца склонившегося над всем этим и много крови. Действительно много крови. Тело Кирилла стало одним большим кровоточащим порезом.
-Молодец. И больше не отвлекайся, - отец продолжил свой урок. - Я проморгал, упустил момент. Надо было раньше рассказать. А теперь видишь, Кирилл очень плох, неизвестно, удастся ему выкарабкаться или нет. Мне приходится самому пускать кровь, резать его, как свинью на забое. Это плохо. Ты должен быть внимателен к себе и к нему, а он, соответственно, должен уделять аналогичное внимание тебе. Вы сами должны понимать, когда надо спустить немного 'лишней крови', дабы не доводить себя до состояния, в каком сейчас находится твой брат. Понимаешь, вы сами должны это делать. Сами резать себя, когда будет нужно. Это реалия и необходимость нашей жизни. Понимаешь?
Влад утвердительно кивнул.
-Сомневаюсь я. Ну да ладно, это наш первый разговор, но точно не последний.
Отец прекратил экзекуцию над Кириллом. Отложив нож в сторону, оттянул его веки и долго, ни меньше минуты, всматривался в глаза младшего сына. Наконец удовлетворенно кивнув, тихо пробормотал: 'Отлично, хватит, наверное'.
Влад смотрел, не зная, что ему делать дальше. Наверное, можно уже и уйти - отец вроде закончил. А может, и нет, кто его знает. Вдруг ещё какой 'урок' для него приготовлен? Ему не оставалось ничего другого, кроме как оставаться здесь, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Одно хорошо: ужас, сковывающий тело, постепенно сходил на нет. Оставляя после себя в качестве приятного воспоминания слабость, неспешно занимающую место уходящего. Влад уже ощущал лёгкое дрожание ног. Что ж, ещё пару минут, и он будет размышлять о своих дальнейших действиях сидя, а не стоя.
-Что стоишь, мнёшься? Словно не ссал полгода? - поднимаясь с табуретки, спросил отец.- Давай быстренько на кухню, там под столом лежит красная сумка, тащи её сюда.
Влад с радостью кинулся выполнять поручение. Убраться отсюда, хоть ненадолго, было для него великой радостью.
-Давай только быстро. Времени мало - вдогонку бросил отец.
Мальчик вернулся в кладовку минут через пятнадцать. Одной из причин, из-за которой он отсутствовал так долго, был вес сумки. Она была настолько тяжёлой, что Владу большую часть обратного пути пришлось тащить её волоком. Другой причиной было то, что его подсознание совершенно не хотело возвращаться сюда. Но страх перед отцом был сильнее.
В кладовке произошли некоторые изменения. Теперь таз был пуст, если не принимать за содержимое пары сантиметров крови на дне. Влад увидел Кирилла лежащего на полу на специально расстеленной клеёнке. Увидел отца обтирающего его толи полотенцем, толи куском простыни. Откуда здесь появилась клеёнка и полотенце (тряпка), Влад не знал. Отец, вроде как, никуда не выходил. Где здесь лежало всё это? Может, под тазом? Больше негде. Чёрт с ними. Влад переключился на дела насущные, откуда бы ни взялись эти вещи, ему до них не должно быть никакого дела. Он маленькими шажочками приблизился к отцу. Поставил перед ним сумку (многим позже мальчик узнал её название и историю - фельдшерский саквояж, сохранившийся в их семье ещё с прошлого века). Отец, жестом попросив старшего сына отойти на несколько шагов назад, что Влад исполнил с превеликой радостью, раскрыл сумку и вытащил из неё сначала большую банку из непрозрачного стекла с перетянутым тряпкой горлышком, а потом целую гору упаковок бинтов. Минуту смотрел на сумку, как будто решаясь достать что-то ещё, но так и не решился. Он отрицательно тряхнул головой и тихо пробубнил себе под нос: 'Без надобности'. Закрыв саквояж, отставил его себе за спину.
Влад молча наблюдал за происходящими приготовлениями. Смотрел как отец, аккуратно доставая бинты из пакетиков, раскладывает их в ряд на самом краю клеёнки. Там она ещё не была испачкана кровью. Когда бинты закончились, он снял тряпку, закрывающую горло банки. По кладовке расползся специфический запах, резкий, но не неприятный, вызывающий у Влада две малосвязанные между собой ассоциации с белыми больничными коридорами и глухим хвойным лесом.
Отец запустил руку в банку, и извлёк из неё какую-то студенистую, прозрачную штуку, с виду очень напоминавшую желе. Плюхнул её на грудь Кирилла. Снова запустил руку в банку. Выудил ещё одну порцию прозрачного желе. Эту он приземлил на живот брата.
-Мазька порезы затянет, - пояснил отец, втирая терпко пахнущее желе в кожу Кирилла. Причём делал он это довольно сноровисто. Словно не инженером работал, а массажистом в поликлинике. Чёткими, выверенными движениями профессионала втирал мазьку в каждый порез. Начав с груди, постепенно спускался вниз, грубо ворочая Киру туда-сюда.
Влад видел, как кровь переставала течь из обработанных порезов. И вроде даже не просто переставала течь, а ещё и сворачивалась. Чудеса, да и только. Но в тот момент вся эта чудесность не интересовала мальчика. Он просто старался удержаться на ногах. Его больше ничего не занимало. Даже в голове не осталось ни одной мысли. Там было пусто. Его детское сознание, большей своей частью, решило удалиться в тёплые края. Подальше от всех сегодняшних приключений.
... В салоне машины было тепло и уютно. Гудела печка, играла тихая, спокойная музыка. Классика в джазовой обработке. Влад аккуратно вёл машину. Параллельно разбираясь со своими воспоминаниями.
В десятилетнем возрасте он начал историю своего близкого знакомства со своей особенностью. В тот день ('первая кровь' - такой позывной они с братом позже присвоили ему) отец, пока бинтовал лежавшего без сознания Киру, рассказал ещё много чего, так или иначе связанного с пурпуром. Когда с этим было покончено, отец отнёс своего перебинтованного сына, ставшего похожим на недосушенную мумию, в кровать. Владу он наказал следить за братом. И в случае чего, любой странности, звать его, он будет в кладовке.
На следующее утро казалось, что ничего не произошло, казалось, жизнь вернулась на свои прежние позиции. Отец был хмур и неразговорчив, как обычно. Кира снова радостно скакал по комнатам, не помня почти ничего из вчерашних событий. Смотря на него, Влад не мог не оценить, с какой аккуратностью отец наносил порезы. Одетый в толстую тёмную рубашку с длинными, плотно прилегающими к запястьям рукавами, и чёрные широкие штаны, заправленные в высокие разноцветные носки, Кира создавал впечатление вполне здорового мальчугана. Любой посторонний человек, если бы увидел Кирилла таким, не подумал бы, что под всей этой одеждой скрываются сотни метров бинтов и несколько десятков глубоких порезов.
Тогда Владу казалось: произошедшее вчера с Кирой коснулось только его. Проснувшись утром, он понял, что отныне смотрит на мир под другим углом, отличным от вчерашнего. И ещё, может быть, матери. Внешне она держалась молодцом. Но затравленный взгляд, переполненный целым каскадом противоречивых чувств, застывший в её глазах со вчерашнего дня, красноречиво говорил о деланности всего этого спокойствия и обыденности.
Он был не прав. После случившегося с Кириллом изменилась жизнь всего семейства Бурых. Теперь ему это очевидно.
Мало-помалу Влад привыкал к своей новой жизни и изменившейся матери. Где-то через неделю после дня 'первой крови', отец пригласил его с Кириллом в кладовку, где он провёл с ними разъяснительную беседу. В ходе которой было рассказано ещё много чего интересного и нужного о 'пурпуре'. Как с ним жить и тому подобное. А в конце отец попросил его пересказать своему младшему брату события, произошедшие в тот день, с момент прыжка Киры на мать.
По завершению беседы отец торжественно вручил братьям по красному, столь желанному ранее, швейцарскому ножу. Только что-то этот подарок не вызвал у Влада никаких радостных или приятных чувств. Даже сегодня он никак не может понять, как ему тогда удалось взять этот швейцарское чудовище из рук отца. И не просто взять, ещё и спасибо сказать, прежде чем быстрым движением не трясущейся руки (сдержать дрожь стоило огромных усилий) убрать нож в карман штанов.
И всё же, при всей своей неприязни к ножу, Влад не мог не признать нужность отцовского 'лекарства', так долго помогавшего им. Да и по сравнению с тем, чем они спасаются сейчас, и тем, чем им спасаться ещё предстоит, швейцарский нож - штука совершенно безобидная.
Неправильное направление течения мысли. Так можно дойти до самообвинений и угрызений совести. Нет уж. Ему это не надо совершенно. Пускай Кира, со своей ранимой душой творца, убивается за них двоих. А он будет делать всё необходимое для своего нормального существования.
Выживает сильнейший, не так ли? Он будет этим сильнейшим. Сильнее чем отец, который, при всей своей внешней суровости, оказался слабаком. Да, именно слабаком. Он не смог сделать следующего шага, просто резал себя и всё. Не смог пойти на большее. Хотя наверняка знал о том, что чужая смерть, убийство, совершенное в нужное время, могут избавить от прилива. Знал, Влад был уверен в этом, но так и не решился на него, и ему с Кирой ничего не сказал про такой вариант. Он просто зарезал сам себя в своей кладовке. Спустил крови больше, чем мог. В итоге, оставив их с братом совершенно одних. Мать-то к тому моменту уже была мертва. Ей так и не удалось оправиться после дня 'первой крови'. Она наверняка старалась забыть случившееся. Но проиграла этот бой. Та история, в конце концов, доконала её.
Отец не смог понять простой истины - его жизнь стоит сотен других. Влад же осознал цену своего существования и согласен её платить. Что ему жизни других ненужных людей. В конце концов, их жертвами становятся только бомжи да иногда проститутки. Отбросы общества, те, чьё существование бессмысленно.
Не будем об этом. Сейчас надо решить проблему, начинающуюся с большой буквы 'П'. 'Пурпур' пришёл в наш дом и требует крови, ставит условие: либо он получает твоё тело, либо ты несёшь на жертвенник чью-нибудь жизнь. Первое неприемлемо для Влада ни при каких условиях, а второе... Он бы с радостью убивал десятками ради сохранения своего рассудка, но общество, глупое стадо идиотов, не примет такого варианта. В конце концов, его упакуют либо в дурку, либо в тюрьму. Тоже не вариант.
Пальцами правой руки Влад помассировал висок. 'Пурпур' немного отступился от него. Что-то, сидящее внутри него прекрасно знает о скорой жертве и даёт шанс своему носителю, относительно спокойно, без своего чрезмерно навязчивого общества, принести её. Но то, что оно немного отступило, не означает, что ушло совсем. Влад чувствовал это что-то внутри. Чувствовал безумную обжигающую жажду, утолить которую может лишь чужая жизнь.
Сейчас 'Пурпур' ждёт. Но долго ли продлится ожидание? Едва ли. Столь жгучее желание невозможно долго удерживать. Хорошо, что у него есть идея, как выправить ситуацию. На какое-то время, а может, даже и навсегда.
Он сделал магнитолу немного громче. Музыка помогала. Руки немного дрожали.
На самом деле не стоит переживать из-за случившегося срыва. Если посчитать, он получается третьим по счёту. Первый был тогда, в юности. Потом второй, через пару лет. Как ни странно, во второй раз выход из сложившегося щекотливого положения был найден Кирой. Снова. Пусть и не сознательно, но всё же. Стоит признать, братик-таки иногда бывает полезен.
Тот второй раз протекал примерно так же, как первый. Средство лечения постепенно переставало помогать. Оно ещё действовало, но всё слабее. Отличие было в скорости развития приступа. Если во время первого усиления 'пурпура' Влад долго сопротивлялся, никак не меньше недели, то во время второго сопротивляться больше пары дней было попросту невозможным. Как говорится, либо ты, либо тебя. Получалось так: сегодня убил, тебе хорошо. Через неделю-полторы 'пурпур' приходит снова. Через день-два с момента начала 'прилива', ты подходишь к краю настолько близко, что, кажется, ещё чуть-чуть и всё, прощай разум.
Второй срыв заставил Влада сильно поволноваться. Он прекрасно понимал: убивать каждый день не получится. Рано или поздно их найдут, по-другому просто не может быть. Скудных знаний из дешевых детективов и сериалов хватало для уяснения простой истины - на свободе братья только по одной причине: смерть изредка убиваемых маргиналов никому не интересна. Однако стоит этим смертям стать частыми.... Тогда всё изменится. За них возьмутся серьёзно. Вот тогда недолго останется Владу гулять на свободе. А жизнь только начала так замечательно складываться. Хорошая работа, деньги, машина....