Царила тьма. Ни одной звезды, лишь тусклая луна над башнями острога средь озера. Вода сцепилась с небом, а тишина резала слух...
Фигура в черном плаще скользнула за огромную стальную дверь, просеменила по коридорам, сквозь вопли заключенных, преодолела лестницу... Страх и отчаянье следовали за ней по пятам единой тенью. А из каждой камеры на нее смотрели полные ненависти глаза. В каждой камере нашло свое последнее пристанище нечто, измененное этим местом до неузнаваемости, готовое пожрать из завести свободного, поглотить, растерзать и изничтожить все живое. Так сильна была их ненависть и жажда мести. Они шевелились, дергались, ползали, там, за решетками, тянули руки к ней, орали что-то едва различимое.
Она поднялась в одну из башен, темную и сырую, где возле единственной камеры ее уже ждал начальник тюрьмы. Он кивнул на решетку:
-Здесь.
Слова его эхом прокатились под сводами башни, зазвенели кандалы.
Женщина достала из сумки под плащом мешочек золотых монет и небольшую склянку с сиреневой, искрящейся жидкостью, протянула все начальнику тюрьмы; тот быстро спрятал добро, озираясь по сторонам, словно крыса и вставил увесистый ржавый ключ в замочную скважину решетки двери. Три щелчка и решетка со скрипом распахнулась...
Из тьмы вырывался силуэт мужчины. Худой, истощенный, движения скованны, медленны, тело изнывает от боли, а от каждого шага по полу на камне остается кровавый след. Лишь в его зеленых глазах блекло-блекло, но играл отголосок прежнего безумного огня. Начальнику стражи стало не по себе, хоть он и не видел ни лица, ни тени заключенного. Будто дверь прежде удерживала неимоверную, бешеную силу, готовую вгрызаться в хребты и измалывать кости в муку.
-Пять лет!... - рявкнул он в ответ, уставившись на нее пустым и холодным взглядом, - В былые времена советника, бросившего своего короля , покарали бы сами боги.
Он почти сгнил в этой выгребной яме заживо. Его рассудок не был ясен.
Она накинула на его плечи заготовленный плащ, бархатный, темно-синий, расшитый золотом, набросила капюшон на его голову, обезличив фигуру, на пальцы его она нанизала перстни, некогда символы королевской власти. Немного помедлив, она рывком обняла бездвижное тело . Ее губы шевелились, она беззвучно просила прощения... Начальнику тюрьмы она жестом показала убираться и повела Короля из острога.
-Лодка ждет нас, мой Король.
Король неровной поступью шагал по доскам причала босыми ногами. Ветер пахнул в лицо, легкие наполнились свежим воздухом, столь непривычным, без примесей людских страха и боли, без запахов сырого камня и затхлости. Дыхание сперло. Вот она, свобода...
-Мой Король, лодка ждет, - поторопила она.
Волны пошатывали небольшое судно, едва различимое во тьме ночи. Какой-то крестьянин сидел за веслами в ожидании команды, глазел и не мог поверить: не сам ли это Король, некогда великий и безжалостный правитель Дитрих, а теперь беглый заключенный?
Отплыли. Лодка мягко рассекала темное озеро. Вокруг - все так же ни звука, крестьянин не смел проронить и слова, советнику слова вовсе были не нужны. И вот лодку прибило к тонкой полоске берега, где ждали два черных коня, привязанных к иссохшейся коряге за поводья. Дитрих и советник направились к ним по ледяной воде, крестьянин замешкался было, хотел пойти следом, но посчитал, что лучше ему будет уплыть как можно скорее и дальше.
- Оставишь живого свидетеля? - с кривой ухмылкой спросил Король.
- Нет. Он больше не нужен.
Сев на лошадей они отправились дальше, сквозь безжизненный лес в горы. Из-под копыт разлеталась пыль, кое-где крики ворон переплетались с воплями со стороны озера.
Сначала не ясно, но потом отчетливей стали выступать силуэты полуразрушенных башен, останки величайшего королевства, обглоданный временем хребет. Каменные глыбы, все еще сохранившие в себе очертания замка, заросли мхом, искусная резьба стерлась и раскрошилась, и только лишь центральный портал в тронный зал сохранял четкий контур.
Двое спешились, прошли по тропе в старые руины. Холодная, огромная зала была заполнена лунным светом, сочившимся через дыру в потолке. Они замерли на уступе в полумраке. В центре залы были различимы живые существа: группа наемников-Инквизиторов и громадный, каменный голем, переминающийся с ноги на ногу в нетерпении.
- Мое почтение, Король! - с усмешкой выкрикнул один из них и вышел вперед, - Успели насладиться свободой? Начальник тюремной стражи сдал вас с потрохами! Мы не позволим вам топтать нашу землю, - он расхаживал взад-вперед вдоль своего небольшого отряда, держа руку на рукояти меча на поясе.
Дитриха несколько удивила храбрость Инквизиторов. Юнцы! Неужели они не понимают, кто стоит против них? Он скинул плащ, поднял взор вверх, распростер руки и ночные небеса загромыхали, внемля его немому зову. Свет молний озарил камни и в руках у Короля оказались два парных клинка Гассиэль, одернутых голубоватым свечением. Клинки жаждали крови.
Темная фигура метнулась в сторону Инквизиторов. Первый выпад пришелся точно в сердце растерявшемуся мальчишке левым клинком, правый отошел чуть назад , с обеих сторон от короля остались еще два противника. Король пригнулся, уворачиваясь от вражеского оружия справа, и свел правый клинок с левым, блокируя в развороте атаку слева. Оружие врага соскользнуло под натиском сильного удара клинков и Гассиэль оторвали ему руку. Тот пошатнулся, придерживая отрубленную конечность, и уперся спиной в голема. Голем рассвирепел и с яростью стал размахивать каменными глыбами на цепях, заменяющими ему руки, намереваясь попасть в Дитриха, но зашиб своего раненого союзника. Дитрих же сложил клинки и ударил назад через левое плече, прикончив последнего Инквизитора. Голем все бесновался. Скрестив клинки перед собой Дитрих смог отразить два последовательных удара голема, но они чуть не сбили его с ног. Король проспринтовал за спину монстра, глубоко воткнул правый клинок вдоль его позвоночника, подтянулся и воткнул левый выше, затем снова правый, забравшись таким образом по хребту монстра, а затем сложил клинки в один и молниеносно ударил в загривок. Гассиэль вошел по самую рукоять. Голем содрогнулся от импульса боли, издав вопль и рухнул наземь, подняв облако пыли. Дитрих медленно, мерно поднялся на ноги. Уперевшись ногой в остатки противника, он вырвал Гассиэль из груды камней. Улыбка играла на его окровавленном лице, а в глазах появился прежний огонь. Тяжело дыша он снова посмотрел в небо...
- Я жив! - разнесся эхом голос по руинам. И небеса гремели в унисон.
***
Андромеда плавно и грациозно прогуливалась по саду, любуясь на свои цветущие вишни. Магия поддерживала жизнь в хрупких деревьях на протяжении многих сотен лет. Каждое дуновение ветра вызывало резонанс в кронах и ерошило буйный цвет нежно-розовых лепестков.
- Посмотри-ка, это дерево приуныло... - сказала Андромеда своему советнику, заметив увядающую вишню. Голос ее был сладок и тягуч, - Распорядись, чтоб его разбудили.
Советник кивнул. Андромеда проследовала далее, советник же немного отстал и взмахнул рукой, подзывая одного из слуг, ошивающихся неподалеку. К нему тут же подбежал мальчишка, которому было велено позвать придворного мага, чтоб тот зачаровал дерево.
- Александр! Взгляни на это! - позвала Андромеда отставшего советника. Тот поспешил к ней.
- Да, моя Королева?
- Взгляни, что это? - она указывала бледной ручкой на ворона со свитком, прикрепленным к спине, севшего напротив нее. Его перья были опалены и черны от сажи. Вероятно, ворон летел через поле боя на севере, где Инквизиторы зачищали горы от остатков мятежников.
- Полагаю, почтовая птица.
- Птица... - повторила та, накручивая выбившуюся из прически прядь белоснежных волос на пальчик, - Александр, что она делает в моем саду?
- Полагаю, она принесла послание. Позвольте мне проверить?
- Конечно. Распорядись, чтоб более в моем саду этой мерзости не появлялось.
Ее передернуло от вида грязной птицы, ненавистные воспоминания затуманили взор. Нет, времена, когда она ютилась в грязной тени брата закончены! Грязь нужно искоренять. Она мягко двинулась вон из сада по направлению к дворцу. Советник проводил ее взглядом. Беседа была окончена, как и прогулка.
Письмо было на искусственном языке, адресовано непосредственно Александру, бумага старая, пыльная, чернила низкого качества, изготовленные наспех. И четверти текста было сложно разобрать, но почерк советник сразу узнал. Дрожащими руками он смял письмо, озираясь, запихнул комок в кармин и быстрым шагом отправился к себе в покои. Птица полетела прочь, к хозяйке.
***
- Мой Король, пришел ответ от Александра. Он служит теперь правой рукой вашей сестры, но по-прежнему верен Вам.
Дитрих кроваво улыбнулся: новость была хорошей.
***
В лицо Белобога бил ледяной, режущий ветер с густыми хлопьями частого снега. Он вдохнул полной грудью и выпустил изо рта комок теплого пара. Сегодня он поведет свой небольшой отряд на верную гибель. Выход есть всегда. Разбежаться, зарыться в снежные норы, спрятаться, ждать, нападать из-под тяжка или... Или умереть как герои в великой битве. Последняя горстка солдат-мятежников, поддерживающих старого Короля и старые законы чести и крови против многочисленной группы Инквизиторов, сражающихся за новую власть выскочки-королевы. Во истину, это сражение застынет легендой в глубине веков! В этом свобода, в этом бессмертие, в этом вся суть настоящего воина.
- Боги с нами, - прогромыхал Белобог. Двое приближенных, что стояли чуть поодаль от него не смели шелохнуться. Они думали о том же, вглядываясь в ледяное небо. Они жаждали всем сердцем быть со своим командиром.
Не четкие контуры разведчика проступили вдалеке сквозь пелену. Он бежал, запыхаясь, и кричал "Они близко!". На мгновенье лагерь стих. Даже ветер, казалось, замер в ожидании. Всего мгновение, чтоб осознать: час пробил.
-Пришло наше время! Боги с нами! В бой!!! - Взревел Белобог, взметнув вверх свой огромный меч.
И бурлящая толпа вторила его крику, солдаты бросились вперед, обнажая стальные мечи. Подобно стае диких зверей мятежники рвали свежую плоть, во взглядах плясали азартные огни охоты. Конечно, в мастерстве Инквизиторы им не уступали, но не было в их движениях той же первобытной дикости. Инквизиторы сражались за золото королевской казны. Не за идею. Не за себя.
"Во имя Короля!", "Боги с нами!" - то и дело разносился могучий голос Белобога над громом стали. Словно разъяренный медведь, однажды вкусивший человеческой крови, он сражался с такой яростью, что неприятели боялись подступиться к мятежнику. Еще никогда они не видели столь безумной силы! Но он не мог сопротивляться вечно. Ряды его солдат пустели, усталость охватывала тело... Его несколько раз ранили. И вот, лежа на багровом снегу, он приготовился принять на себя последний удар.