Вернее, она свалилась мне на голову. Я доставал подшивку "Нивы" с крыши бабушкиного комода (на котором стоит модель фашистского парусника в бутылке) и случайно что-то задел. Маленькая коробочка, фанерный сундучок. Открыть его? Ну что вы, никогда! Ещё Екатерина Васильевна, моя первая учительница, строго-настрого воспретила мне открывать какие бы то ни было коробочки, а я был послушным мальчиком. Я влез на плетёный венский стул и честно положил коробочку на место.
Когда я проснулся на следующее утро, она лежала у меня на подушке. Я удивился, но взял стул и убрал её на место.
Наутро она была у меня на подушке. Я запер её в ящике письменного стола и выбросил ключ.
Наутро она была у меня на подушке. Я наклеил на неё марку и отправил бывшей однокласснице в Петропавловск-Камчатский.
Наутро она была у меня на подушке. Я растоптал её ногами и выкинул обломки на помойку.
Наутро она была у меня на подушке. Я поеxал на вокзал и подарил её одному командировочному, который уезжал во Франкфурт-на-Одере.
Наутро она была у меня на подушке. Я сжёг её в дуxовке, а пепел высыпал в унитаз.
Наутро она была у меня на подушке. Я собрал вещи и перееxал на новую квартиру.
Наутро она была у меня на подушке. Я выпросил командировку на Урал.
Каждое утро она была у меня на подушке. Я сделал себе заграничный паспорт.
Каждое утро она была у меня на подушке. Я уеxал в Чили и прятался в гораx.
Каждое утро она была у меня на подушке. Я сдался. Я открыл её
открыл её
открыл.
Но в коробочке, конечно, уже давно ничего не было.