|
Они сдружились в средней школе.
Каждый вроде был сам по себе, но учителя везде и постоянно тыкали их вместе, так что в конце концов они обратили внимание друг на друга.
Мальчишки, которые хорошо учились и любили читать.
Женька откровенно посмеивался над "туповатыми" одноклассниками и пользоваться плодами своих трудов позволял в виде большого одолжения. Чем провоцировал нередкие стычки, из которых неизменно выходил победителем - занятия спортом сказывались.
Жорка помимо уроков был неизвестно чем, но вечно занят; в классе - окружён нереальной заботой, заявив однажды: "Хотите списывать - дайте работать"; а его единственная в школьной жизни драка состоялась с хулиганистым новичком, спутавшим замкнутость с высокомерием и решившим демонстративно проучить "задаваку". Жорка показательности действа не уловил и подрался всерьёз. Дело было в субботу. В понедельник новичок сделал вид, что Жорки не существует, класс - что ничего не происходило, Жорка сделал зарубку на память, и жизнь потекла по привычному руслу.
Книжки сдружили их крепко. Учившиеся в параллелях, они разыскивали друг друга на переменах и выискивали "окна" в плотных внешкольных графиках. Делились мнениями, составляли генеалогии, рисовали карты и проводили эксперименты. Это было здорово.
Женька закончил школу с медалью, Жорке такой цели никто не ставил. Они поступили на родственные факультеты, но в дипломе Жорки должно было значиться "инженер", и он поддразнивал учившегося в университете приятеля "теоретиком".
Студенчество внесло в дружбу новые оттенки: Женька вдруг начал рассказывать о Гурджиеве и Блаватской - в ответ сперва изумившийся Жорка стал, посмеиваясь, толковать о Кроули и Левейе. Это не слишком охладило их отношения, но свободного времени становилось всё меньше. Защиту дипломов они отпраздновали вместе в очень широком общестуденческом кругу - и каждый отправился своей дорогой.
Однажды, пятнадцать лет спустя, Евгений Александрович отпустил шофёра, намереваясь прогуляться пешком. И теперь стоял под навесом троллейбусной остановки, начав уже размышлять - вызывать такси или ещё понадеяться: сильный дождь оказался полной неожиданностью для всех. Даже синоптиков.
Мокрые автомобили проносились мимо, пока один не повёл себя странно: проехал остановку, затормозил и медленно задним ходом вернулся. Дверь водителя приоткрылась, над нею раскрылся громадный клетчатый зонт. Зонт обогнул машину и направился к навесу. По мере движения под зонтом обнаружились ноги, тело, руки и голова, которая характерно склонилась немного набок и полуутвердительно уточнила:
- Женя...
Евгений присмотрелся:
- Жорка?! Ты откуда?
Свободная от зонта рука указала большим пальцем через плечо на машину:
- Оттуда. А ты куда?
- Домой.
- Так давай, подвезу. Дом где?
- Где был.
В салоне было тепло, но не душно; слева на стекле примостился GPS, справа на приборной панели расположился небольшой, дюймов на 7, планшет с наушником.
Но поехали, на взгляд Евгения Александровича, как-то странно:
- Это мы куда?
- На север. По километрам - дальше, по времени - быстрее: тянучек меньше.
Когда пристроились в хвост первой, Жорка повернул голову:
- Ну, рассказывай, как жизнь.
- Нормально. Ты лучше о себе скажи.
- А что обо мне? Жена, дети, работа, дача. По миру помотался, людей посмотрел, денег подзаработал.
Женя огляделся:
- На "майбах" - не хватило?
Жорка рассмеялся и хлопнул ладонью по рулю:
- Я себе представляю: "майбах", с четырьмя ящиками яблок на крыше и мешком картошки в кожаном салоне. Нет. Всё должно быть целесообразно. А если я, ради какого-нибудь выпендрёжа, захочу поехать на "майбахе", я его, так и быть, арендую.
Вторая тянучка оказалась подлинней. Женька пожал плечами:
- Каждый день одно и то же - и никому дела нет.
Жорка улыбнулся:
- А я пользуюсь, - кивнул на планшет. - Язык понадобился; давно не использовал - оказалось, всё забыл. Теперь вот аудиокурсом вспоминаю.
- А когда вспомнишь всё?
- А я книжки закачиваю - у Acapela голосовой движок неплохой есть. Во всяком случае, слушать при желании можно. И ты не увиливай. Ты делись, давай.
Биография Женьки оказалась увлекательной. С занятиями йогой, путешествием по Индии и Тибету; профессиональным контрактом в Германии и дипломом МВА; счастливой женитьбой, наконец. Он горячо рассказывал об увлечениях, увлечённо - о работе, и Жорка понял, что друг стал одним из тех серьёзных руководителей, которыми иногда становятся серьёзные профессионалы.
- Ты молодец. Понимаю. Но разделить не могу: управление - не моя стихия; руками только своими водить берусь, и то - с переменным успехом. Приехали, кстати.
Женька удивлённо обернулся:
- В самом деле. Быстро. Ну, спасибо.
- Да не за что. Телефон помнишь? - Женька коротко кивнул. - Звони.
Женька снова кивнул, крепко пожимая протянутую руку.
А недели три спустя в квартире Женьки раздался звонок:
- Евгения Александровича можно пригласить?
- Я слушаю.
- Не узнал по телефону. Это Жорка, помнишь ещё?
Женька рассмеялся:
- Золото считать будем оба.
- Я тебе лучшее предложение сделаю. Машина есть? Водишь?
- Само собой.
- Ксенофобией1 не страдаешь?
- Смеёшься?
- Нет, серьёзно. Мы в эту субботу на пикник выезжаем. К речке. На весь день. Нас немаленькая компания такая - семьи, на машинах. Отдохнём, потрепемся, шашлык сделаем. Ибо не трудом единым. Вы как, подумаете?
- Да нет, пожалуй, сразу согласимся. Но на всякий случай я тебе через полчаса перезвоню.
Женьку к месту отдыха "провёл" Жора, остальные подтянулись сами - место было "пристрелянное", и каждый приезжал так рано, как позволяли дети.
Которых был - вагон: Женя удивлённо отметил, что один отпрыск был, кроме его собственной, только у одной ещё молодой семьи; в которой выделялась женщина - маленькая, сугубо по-азиатски хрупкая, но ухитрявшаяся делать три дела сразу, в том числе - успешно следить за примерно трёхлетним, очень похожим на мать, ураганчиком.
Женька пытался было о своей семье поволноваться, но сын влился в разновозрастную ораву едва выйдя из машины, а женщины, собиравшиеся своим, хозяйствующим, кругом, ассимилировали жену незаметно, но уверенно. И Женька успокоился.
Хотя по мере расширения компании стал понимать, почему друг интересовался ксенофобией: семьи были, в основном, либо совсем не "славянской национальности", либо смешанные.
Гуляли, как Жене показалось, тоже как-то не по-русски.
Никакой орущей техники. Глубоко взрослые, частью бородатые мужики, азартно гонявшие между воротами мяч. Волейбол, бадминтон, подобие тенниса... Казалось безвозвратно забытый "выбивной", собравший практически всех.
Мясо, "замаринованное" в минералке. Немного красного вина, употреблённого желающими под шашлычок. Гора здесь же, на месте, нарезанных овощных салатов, сметённая оценившей публикой. Ведёрный, работающий на углях, самовар, весь день исправно поставлявший чай.
Обратившись посреди дня к приятелю с каким-то мелким вопросом, Женька вдруг услышал: "Подожди, пожалуйста. Сейчас моя очередь - не надо отвлекаться". Оказалось, существует график чуть больше чем получасовых дежурств - дети только казались брошенными. Без действительной необходимости никто не вмешивался, но кто-нибудь следил обязательно: "Мы все здесь отдыхаем, зачем нам ненужные неприятности?".
Время Жоркиного бдения истекло, он сдал пост, и друзья уселись недалеко от воды.
Но тут за спиной послышался топот, и прямо в руки развернувшемуся Жорке влетел знакомый малолетний ураган. Оценил, подумал - и завозился, устраиваясь поудобнее. Жорка улыбнулся:
- Притомился, самурай? Тебе спать давно пора, а ты всё носишься. Ну, укладывайся.
Женька растянулся на прогревшейся земле.
Компания оказалась очень большой - и совсем не обременительной.
Каждый делал, что хотел; никто никому не мешал; свободно к любому занятию присоединялся...
Играли, купались, ели, дремали, что-то обсуждали, напевали под гитару...
- Жорка, - позвал негромко. - Откуда ты их всех знаешь?
- С кем-то я работаю, с кем-то - жена; их друзья, друзья друзей. Так и собрались.
Из-за дерева со смехом вылетела юная пара. Жорка поднял палец к губам и показал на спящего малыша. Подростки переглянулись и, зажимая рты руками, театрально крадучись, удалились.
Никто ни с кем не ругался, не предъявлял претензий, не выяснял отношений...
Женька лежал, глядя на облака.
Сейчас вокруг него в этом природном уголке было множество очень разных людей.
И ни малейшего дискомфорта.
Юность была не так давно, чтобы забыться:
- Жорка, вы случайно йогой - не занимаетесь?
- Хором? - усмехнулся тот. - Девушки, вроде, увлекаются - говорят, для фигуры полезно. А чтобы серьёзно кто - не знаю. Мы что, похожи на йогинов?
- Не очень. Но, извини, на закрытое общество - похожи.
Жорка чуть склонил набок голову:
- Отгороженное.
- Чем?
- Следованием эвдемонизму2. Насколько это возможно в современном мире. Так что ты, в принципе, прав: здесь незваных нет - сплошь избранные.
- Кем?
- А друг другом, - Жорка откровенно посмеивался. - Чтобы сюда попасть, нужно, чтобы пригласил кто-нибудь.
- Так ты рисковал.
- Чем?
- Ты же нас не знаешь.
Жорка вытаращился:
- Кого я не знаю? Рехнулся?
- Да столько лет прошло. А жену мою ты даже не видел, и малого тоже.
- Зато я тебя много под дождь слышал. Жека, я тебя не один день знаю. И знаю, как ты о чём отзываешься. И что твой "зелёный" - мой "фиолетовый". Но я это знаю, понимаешь?
Речка бежала в одну сторону. Облака - в другую. Божья коровка начала подъём по листу пырея. Из-за кустов потянуло свежим дымком.
- А я в Гималаи ещё съездить хочу, - вздохнул Женька.
- Зачем? В Тибете хоть люди живут.
- И в Гималаях живут.
- Ну, слетай, в чём проблема?
Женька снова вздохнул:
- Да всё... не складывается. Семья, работа, пятое, десятое.
- Погоди, но ты же не на полгода собираешься? А за недели три вряд ли что-нибудь рухнет. Как-нибудь обойдутся все. И не знаю, какое ты там удовольствие в этих льдах и скалах получишь, но семье с работой будет куда полезнее, если ты сколько-то поотсутствуешь и вернёшься радостный, чем будешь и дальше нескончаемо убито воздыхать.
Фарфорово-хрупкая черноволосая женщина незаметно возникла рядом. Что-то сказала - тихо и, Жене показалось, по-птичьи.
Жора прижал ладонь к груди:
- Катя, ну я же не понимаю.
Женщина серьёзно посмотрела и, чётко выговаривая каждый слог, произнесла:
- Притворяешься.
- Нет, правда - не понимаю.
Женщина молча, принимающим жестом протянула руки к малышу.
- Чего? Спит себе человек.
- Три часа спит. Время.
- Да? - Жорка поднял глаза к небу и оглянулся по сторонам. - Ого. Ну, как скажешь.
Он поднялся, переменил положение мальчика и осторожно на него подул. Малыш улыбнулся сквозь сон. Жорка подул ещё раз - мальчик забавно сморщился и открыл глаза.
Спросонья он не очень соображал, где находится, но это было совершенно не важно: прямо перед ним была мама. Он расплылся в улыбке и протянул руки.
Божья коровка добралась до конца листа, определилась, воспользовалась порывом ветра - и сменила травинку на Жоркино запястье.
Впереди была речка, позади - костёр, справа - люди. Жорка развернулся влево, глубоко вдохнул - и изобразил порыв ветра.
Божья коровка подняла надкрылья, затрепетала почти прозрачными коричневыми крылышками - и улетела в лес.
Женька проводил её взглядом.
Жорка покачал головой:
- Странный ты человек, Жека. Я вот живу, точно зная, что одно моё дыхание изменяет этот мир. А ты почему-то думаешь, что для этого непременно быть махатмой и сидеть на облаке где-то в Шамбале.
Взгляд Женьки обещал долгий разговор, но тут из-за кустов выбрался мальчишка лет пяти:
- Дядя Горгий, идём змея пускать.
Жорка принял у него игрушку, рассмотрел. Она в самом деле изображала змея - явно китайского производства, с невозможно жуткой мордой, способной перепугать все стихии разом.
- Это он нас охранять станет?
Хозяину змея предположение понравилось - невероятно довольный, он вскинул голову:
- Ага!
Жорка рассмеялся, повернулся к Жене и поднял змея:
- "А древо жизни пышно зеленеет!" Пошли, теоретик. Летать будем.
|