|
В большом кабинете совещались четверо.
Столы, составленные буквой Т, были накрыты топографическими листами и разъехавшейся пачкой больших фотографий.
С одной стороны длинного ряда сидели двое. Мужчина, лет тридцати - чёрный, как цыган; сухой, как щепка; безмятежный, как Будда. И маленькая, по-спортивному плотная молодая женщина - живая иллюстрация известной песни о чарующей силе карих очей под чёрными бровями; искрящийся взгляд и лёгкая улыбка выдавали её принадлежность к числу тех счастливцев, которые не теряют присутствия духа по пустякам.
Напротив - боком, прямо на карту - уселся, болтая ногой, ещё один молодой человек; судя по загару - только прибывший из-под южного солнца. Чуть склонив набок голову он слушал стоявшего у перекладины буквы "Т" хозяина кабинета, в свои седые шестьдесят не утратившего ни безукоризненной выправки, ни цепкости взгляда.
- Этнографы там работали; что накопали - всё ваше. Но больше у меня ничего нет, - говоривший развёл руками, и обвёл взглядом компанию. - Потому вас и посылаем. Задача-минимум, она же - максимум: найти захоронение, дать координаты. Всё.
Молодой человек не слезая со стола наклонился над картой, присмотрелся к очерченному красным прямоугольнику; пересмотрел фотографии - отобрал несколько штук; ещё раз перебрал - и пожал плечами:
- Я вам что, Google?
Хозяин кабинета беззвучно удивился в ответ.
- Я - не поисковая машина. Это же не курган в степи искать. Это - лес. Количество жизни и смерти на кубический метр в единицу времени... Да помножьте на века. И я ваших этнографов почитал. Этот шаман - он место последнего покоя не создавал; он естественную силовую точку использовал, зуб даю. И на что я ориентироваться стану? Сколько нас туда идёт?
Собеседник указал рукой по кругу:
- Ты, врач, спецназ. Как обычно.
- То есть? Одна группа?
Ответное молчание было прервано негромким женским смехом: "Гугл", который сидел на столе разведя руки, подняв плечи к самым ушам и вытаращив глаза, больше всего напоминал сейчас донельзя изумлённую сову.
* * *
Вечнозелёный, и в полдень тёмный, лес прятал краски и сгущал сумерки - готовился к ночи.
Но солнце, заходя по привычному пути, оказалось между верхушками одних елей, над вершинами других - и вернуло день на почти овальную поляну, казалось, тянувшуюся за тёплыми лучами.
Вдоль длинной стороны поляны лежала вывороченная когда-то с корнями сосна. Вся её бывшая крона теперь превратилась в холм, уходивший под еловые лапы и сплошь покрытый мхом, лишайником и ползучими травами. Нижняя же часть ствола, чаще согреваемая солнцем, была относительно сухой и чистой.
На ней сидел лохматый, заросший многодневной щетиной человек - в армейских ботинках и поношенном пустынном камуфляже, напрочь демаскирующем посреди северного леса.
И рукой, настолько тёмной, что издали смахивала на обезьянью лапу, время от времени возвращал на место упорно сползавший с колен раскрытый белый ноутбук.
Солнце продолжало опускаться: по поляне поползли тени, лучи упёрлись в большую пятнисто-зелёную палатку, поставленную недалеко от вздыбленного комля упавшей сосны.
Возле палатки молодая женщина заканчивала возиться с нехитрым ужином.
Обернулась, окинула поляну взглядом - и легко, искренне рассмеялась:
- Шаня. Ты посмотри.
Вынырнувший из-за ближайших деревьев Шандор уставился на неё вопросительно:
- Ната?
Наталка развеселилась ещё больше:
- Да не сюда! Вперёд гляди.
Шандор послушно повернул голову, рассмотрел сгорбившегося на замшелой колоде сидельца и сухо констатировал:
- Бомж.
- Ну, какой ты...
"Бомж" оторвался от ноутбука, распрямился, огляделся и перевёл взгляд на огорчившуюся Нату:
- Это ты ему мной, что ли, любоваться предлагаешь? Так он не той ориентации.
Ната снова рассмеялась и махнула рукой:
- Да ну вас совсем. Ты бы себя со стороны видел.
- Нашла, на что смотреть. Сидит посреди бора слепоглухой идиот. Без связи и хоть одной полезной мысли. Мы какой день бродим - пятый? Шестой? И впустую. Это - мёртвая зона. Я вообще уже не понимаю, ни где мы есть, ни куда идти, ни как искать. Всё - аут.
Он захлопнул ноутбук.
Ната подошла, присела напротив:
- Иржик. Ты нарочно не бреешься, да? Ты думаешь, меня этим можно обмануть? Так я сейчас обижусь - на такое мнение о моей квалификации. Ты болен.
Иржи пятернёй смахнул со лба светлую прядь и обречённо подумал, что спорить с врачами - себе дороже:
- Я глуп. У меня акклиматизация. А по хвойным лесам я и в полной силе - не ходок. Вот по лиственным, сколько угодно. Что, сильно на зомби смахиваю?
- Угу.
Мутные глаза в почти чёрных тенях; смуглая физиономия стала землистой, щёки впали; камуфляж - как с чужого плеча.
И чувствовал себя он скверно: температура поднялась, давление упало. А хуже всего - практически перестал контролировать собственную сенситивность: последние пару дней ему светились каждый листок и каждая травинка, а лес казался окутанным паутиной линий. В общем, уровень восприятия пересёк все границы, и Иржи прекрасно понимал, что долго так не протянет:
- Ну, дурак - что ж теперь поделаешь. Шандор, если ты нас отсюда не вытянешь - вы меня здесь и похороните, учти. А найду ли я шамана там... Тоже большой вопрос.
Шандор, серьёзный, как мормонский проповедник, покачал головой:
- Я тебя не упокою. Так что пойдешь к цивилизации в любом виде. Сам.
- Какой ты добрый.
Ната усмехнулась:
- По мне от ваших разговоров ёжики бегать начинают. Так что давайте, идите ешьте. А то остынет всё.
Ужин не затянулся, спать легли рано.
Шандор молчал, но неодобрение демонстрировал: группа была постоянной, и Шандор из опыта знал, что возможности напарника не безграничны, но "одна группа" означала, что шансы остальных рассчитывались близкими к нулю. И провалить задание, безнадёжно, с единственным обоснованием: "Я - дурак"... Это выходило за пределы понимания Шандора.
Ната всё взвесила и приготовилась прекратить экспедицию завтра же. Своей властью. При всей традиционной неустойчивости сенситивов "акклиматизация" в их маленькой группе была событием столь же обычным, как ливень в пустыне Наска. К тому же, что бы ни было причиной нездоровья, работать в таком состоянии Иржи явно не мог.
Сам виновник всеобщего неудовольствия понимал происходящее не больше, чем остальные. Если не меньше. Да, климатический пояс сменил резко; да - в хвойные леса всегда вписывался с трудом. Но не до такой же степени, чтобы прямо вразнос идти.
Нет, хорошо им там, в кабинетах, задания раздавать.
Пойди туда - не знаю, куда, найди то...
Нет, как раз, что - известно. Жил где-то здесь - или не здесь, непонятно же, в квадрате они ещё или из обозначенной зоны поисков вышли - шаман. По обрывкам сказаний - так величайший: по мирам ходил, как у себя дома, разговаривал со стихиями, живым и неживым, заглядывал по времени что вперёд, что назад, и помогал всем, кто сподобился его найти и зачем искал - внятно объяснить.
Ну, допустим, на вопросы им полномочий не выдавали. Только если того шамана при жизни было отыскать - не пальцами щёлкнуть, так после смерти и подавно. Наверное же позаботился, чтобы не беспокоили зря.
Побеспокоишь тут...
Мысль остановилась, извернулась и посмотрела бесстрастным змеиными взглядом в упор: так ты хочешь захоронение найти - или доказать, что его найти невозможно?
Иржи уставился ответно - и похолодел. Вот тебе и разгадка. Конечно, если одна его половина могилу ищет, а другая ей мешает, так его и впрямь тут похоронят через пару дней. Нет. Да чихать на кабинеты и в баню всех, кто в них сидит. Самому же интересно.
И в сон Иржи ушёл с твёрдым намерением перестать дурить, немедленно привести себя в порядок и шамана обязательно найти - не может быть, чтобы не за что было зацепиться.
* * *
Проснулся он от кошмара. Причём напрочь не помнил, в чём там дело было; но жуть, по ощущениям, была убийственной. И главное, никуда с пробуждением не делась. Взяла и осталась. Везде.
Иржи попытался списать всё на самочувствие, но тренированные мозги возмущённо заявили, что самочувствие, по их данным, очень даже ничего. А кошмар совсем не внутри, а совершенно с другой стороны.
Ната, не открывая глаз, уточнила:
- Тебе плохо?
- Не мне. Снаружи что-то. Шандор, у нас проблема.
- Я слышу, - сна в голосе Шандора не было и на копейку. - Не угроза.
На несколько секунд наступила тишина, в которой Шандор глубоко вдохнул, выдохнул и произнёс:
- Пойду, посмотрю.
Вылез - и почти сразу позвал остальных.
Дальше Иржи пожалел, что уже проснулся. Или что это - не горячечный бред.
Потому что на его любимой колоде сидела йети - он это сразу понял, никем другим это существо быть не могло - и, прикрыв собой, держала на руках ребёнка. Иржи приблизился - глаза женщины были закрыты. Опустился на землю - малыш лежал без сознания, мех на его плече потемнел и слипся.
Осторожно раздвинул:
- Ната? Как у тебя с военно-полевой хирургией?
Врач, бегло осмотрев, покачала головой:
- Сквозное огнестрельное, что с костью - надо уточнять. Интересные у нас соседи.
Иржи коснулся поддерживавшей малыша ладони:
- Нам нужно его взять.
Мать медленно открыла глаза. И человек в них заглянул.
Кошмар она принесла с собой. Он был пережит где-то, но оставить его там она не смогла - последним проблеском сознания Иржи даже удивился, что она при памяти до сих пор.
В себя он пришёл лёжа на земле, уткнувшись лбом в колени и обхватив голову руками. Сверху донёсся голос Шандора:
- Ты живой?
- Я - да, - он со стоном развернулся. - А она - почти нет. И чтобы я ещё открылся... не дождётесь. Кого спасаем первым?
Возраст маленького Ната определила в "немногим больше года", и ему повезло - пуля не задела ни кость, ни крупные сосуды. Как выяснилось, он был в сознании - просто очень глубоко спал.
Состояние матери внушало больше опасений: у неё оказались два слепых ранения в спину - одна из пуль ударила в уцелевшую лопатку - и довольно большая кровопотеря. То, что она в таком состоянии ухитрилась спасти себя и ребёнка, люди посчитали подвигом и постановили сделать для обоих всё, что возможно.
Инструменты прокипятили и прокалили;почти без дела лежавшие бритвенные станки экспроприировали; индивидуальные аптечки были у всех. Шандор, который умел, похоже, всё, стал отличным ассистентом хирурга. Иржи вынужденно взял назад "не дождётесь" и поработал анестезией - хирургом Ната была отменным, но справедливо не захотела рисковать, пересчитывая дозы на вес, стресс и общее состояние. Тем более, что без риска можно было обойтись вовсе.
Тем более, для ребёнка.
Иржи раздвинул мягкий детский мех, устроил руки на маленькой голове, и, в очередной раз закрывая глаза, вдруг произнёс в пространство:
- У меня младший - чуть постарше.
Чуть помолчал и выдохнул:
- С-суки.
* * *
Когда солнце поднялось к полудню, все были живы - с утешительным прогнозом; мать накормили хлебом и сладким чаем - ей понравилось; ребёнка она покормила сама - к удивлению Наты, прогнозировавшей, что молоко пропадёт - и тот немедленно полез всё трогать и всем играться. Это не устраивало ни его маму, ни людей, поэтому Иржи пришлось поработать ещё сомнологом - ради чего распечатали комплект сигнальных флажков. У малыша сначала разбежались глаза, но потом он уверенно схватил красный и потерял интерес ко всему остальному, в том числе пристроившемуся рядом Иржи. И заснул, быстро и спокойно.
Пока Ната и Шандор устраивали гостей на вытащенных из палатки спальных мешках, Иржи уселся всё под той же колодой и скрючился, сцепив пальцы на затылке.
Худо ему было - хуже не бывает: восстановиться полностью за ночь он не успел, а работа потребовала сил и концентрации. Он вымотался, и, расслабившись теперь, стал безнадёжно тонуть в кисельном океане леса, среди кустов-актиний и губок-деревьев. Голова кружилась, дышать - и то было тяжело.
Он медленно выпрямился, на пробу. Даль оказалась сложена из размытых пятен разнообразных цветов и форм, а периферийное зрение показало что-то уж совсем ни с чем не сообразное.
Медленно повернул голову, посмотрел на странность прямо - обычное пятно. Вернулся в исходное положение, пару раз скосил глаза - голова кружилась до тошноты - и задумался.
Думать оказалось полезно: занятая делом голова отвлеклась от страданий и сложила интересную картину. Иржи хмыкнул; с трудом, но поднялся - и побрёл на "кухню". Отрезал ломоть хлеба, намазал маслом, насыпал на бумажку соли, положил мёду на кусок сухой коры, вытащил из вакуум-контейнера пару блинов - свернул рулетом и устроил всё на стоявшем с краю поляны старом пне:
- Угощайся. А то пялишься на меня, вроде я гриб-боровик.
Сухое деревце неподалёку плавно трансформировалось в старичка гномьего роста - в лаптях, длинной белой рубахе и сером кафтане. С длинными серыми зеленоватого отлива волосами и без малейших следов какой бы то ни было растительности на лице - ни бороды, ни бровей, ни ресниц.
Шандор, занятый осмотром наличного оружия под деревом напротив, молча повёл бровью.
А Иржи оставил лешего трапезничать, понял, что не может больше ничего, и свернулся на земле комом. Ната села рядом:
- Что с тобой делать, горе ты?
Но отозвался Шандор:
- Что делать с теми уродами, которые здесь с автоматами, - он показал пакетик с извлечёнными пулями, - шастают? А они недалеко шастают - вряд ли она, даже в шоке, марафон бежала. Кто такие, сколько, чего надо, как попали? Как убрать?
Обедавший лесной хозяин хмыкнул:
- Вопросов у тебя. - Говорил он негромко, но для уха на редкость неприятно. - Попали вертушкой, пятеро, поохотиться. Кто и чего - не знаю. Как убрать - это тебе видней.
Иржи языком ворочать не хотелось, но и не ворочать же нельзя:
- Лексикон у тебя, дедушко... интересный. А что, если там, где она была, ещё раненые остались?
- Раненых нет - молодая совсем, растерялась. Убитых тоже, - леший хлопнул Иржи по плечу. - И ты вставай давай - пошли.
- Куда? Далеко? А то я тупо не дойду.
- Рядом. Лечить тебя стану.
На ноги Иржи смог подняться только с помощью Шандора. И Ната, оценив состояние всех пациентов, решительно заявила, что сам он никуда не пойдёт.
Так и вышло: Иржи плёлся за лешим вися на Шандоре, причём с закрытыми глазами - иначе тошнило неимоверно. Открыл глаза, потому что свет вдруг переменился. И чуть не ахнул: они остановились на краю большущей, залитой солнцем поляны, почти посредине которой росла огромная сибирская сосна.
Ну, прямо храм нерукотворный.
Леший махнул рукой:
- Иди.
Иржи прислонился к сосне весь - телом, головой, обхватил руками. Дерево сначала замерло, оценивая эту странную пиявку, а потом бережно включило в своё окружение.
Иржи даже пожалел, когда всё-таки отлепился от коры и перестал ощущать себя дриадой мужского пола. Зато стал чувствовать практически здоровым человеком.
Назвать пережитое было как-то сложно. Восторг. Наслаждение. Память исправно подсказала: экстаз. Но это обычно "любовный", "героический". "Мистический" - на худой конец.
Здесь всё было не так. Громадный биоценоз - во времена, когда люди значительно больше пользовались умом по прямому назначению, это был священный лес. И мощнейшее дерево - как дверка. В сеть связей и зависимостей, энергии и информации.
Люди часто любят самоутверждаться, топча других. Это колоссальное средоточие жизни не имело такой потребности. Оно рассматривало каждого входящего только с одной стороны - какое ему найти наилучшее место. Наиболее полезное для сохранения и поддержания общей жизни.
Это становилось предназначением каждого здесь живущего. Исполнение предназначения было благом, не исполнение - злом.
Принципиально другой уровень отношений. Первобытный. Естественный. Дикий, для человека компьютерной эпохи.
Последняя мысли Иржи не понравилась: "Цыц! Вернёшься к своим железкам-графикам - будешь командовать". И человек компьютерной эпохи - заткнулся.
Ната тут же уточнила:
- А лохматиков можно сюда привести?
- Отчего нет? - удивился леший. - Веди. Здоровее будут.
Шандор, понятно, ушёл тоже, и у Иржи появилось совершенно незанятое время. И он задумался.
Если хорошенько всё вспомнить, так леший следит за ними не первый день. И раненная йети вряд ли к их палатке просто так попала. Вот из всего бескрайнего леса она случайно выбрала именно это направление. И именно на этой поляне у неё силы закончились. Как же.
Иржи в лешего верит. Поэтому леший может привести йети к ним, а их - к сосне, полечиться.
Охотники с автоматами в лешего, понятное дело, не верят. И это значит, что леший с ними мало что может сделать. Ну, может зверьё натравить, но сколько того зверья поляжет, зачем оно лешему.
И вообще, насколько Иржи помнил, лесная сила даже в старые времена непосредственно в человеческую жизнь не особенно вмешивалась. Не по чину. Это если уж совсем непотребство какое-то человеком в лесу творится и никакого другого человека, чтобы остановить, поблизости нет.
А они, втроём - есть. И не имеет никакого значения, поверят в них охотники, или нет.
Кроме того, в Иржи проснулось вполне человеческое желание мести: утренняя работа, ставшая из-за нездоровья особенно тяжёлой; чужая боль - на грани выносимого; что-то непроглядно страшное, маячившее за спинами гостей. У всего этого были конкретные виновники. И они должны быть наказаны. К тому же, люди, которые высаживаются в дикой глухомани ради удовольствия пострелять из автомата во всё, что движется, являются безусловно опасными дикарями.
Иржи перевёл взгляд на явно не собиравшуюся никуда пропадать лесную силу и задумчиво протянул:
- Дедушко... А ты нас в другое место можешь ещё сводить?
- Какое? - насторожился леший.
- Ну, ты же наверняка знаешь, где сейчас пять уродов с автоматами. А?
Глаза лешего разгорелись зелёными угольками:
- Свожу.
Шандор, вернувшись, предложение выслушал - и согласился. Хотя его мотивы были куда более прагматичны. Леший о вооружённой пятёрке ничего более конкретного сказать не мог. А в дикой глухомани с автоматами "охотиться" мог и какой-нибудь другой спецназ: тогда нужно было уходить - очень быстро и очень тихо. А могли и обычные бандиты - к которым Шандор равно относил и уголовников, и чиновников, и нуворишей - которых в самом деле следовало устранить. Поскольку ожидать от них добрых намерений не приходилось, а выставлять караулы у маленькой поисковой группы возможности не было.
Собрались быстро. Взяли пару пистолетов - остальное оставили Нате. Леший путь показал, но идти пришлось долго - в бору не наблюдалось не только автострад, но и просек, да и Шандор ближе к вечеру заосторожничал. А во всём, что касалось безопасности, а также опасностей, предупреждения и защиты от них Шандор был безусловным профессионалом, и Иржи в эту область нос совать даже не пытался.
Они ещё задержались - перелезая через очередной бурелом Иржи опёрся о стоявшее дерево и попал ладонью на бурое пятно.
Метнувшийся Шандор успел подхватить сползавшее к корням тело.
* * *
Вокруг была ночь. И стояла отвратительная вонь.
Она раньше ничего подобного не вдыхала, и её мутило.
Она никогда раньше не встречала этих зверей, которые сейчас на неё охотились. Как волки на оленя.
На неё никто никогда не охотился - так же, как она ни на кого. Она не понимала, почему они охотятся - они ведь были похожи на неё.
Они шумели. Орали, как-то странно громко трещали - после этого вонь становилась резче и совсем чужой.
Она ничего не могла с ними сделать - их было много, и они хотели убивать. Они хотели этого так сильно, что она не могла с ними говорить - они её не слышали. Они и себя не слышали, не понимали, не знали, зачем - они шли убивать. А она не понимала, как.
Она пыталась спрятаться - это был её дом; но её каждый раз находили - а она не понимала, как. Она снова убегала. Её малыш устал и плакал, а она не могла остановиться.
Сзади снова раздался треск - её ребёнок пронзительно закричал, и она услышала знакомый запах - запах крови.
Больше она не пряталась. Ребёнок был жив, и она должна была унести его как можно дальше от стаи позади. Стае это не понравилось - треск стал чаще, и она уже знала, что он опасен, но не понимала, как от него спастись.
Треск... в спину ударило страшной болью - она упала, но сумела удержать малыша. С трудом поднялась. Прислонилась к дереву - её шатало. Но она знала, что теперь должна сделать.
Боль, страх, стая - это всё не важно. Их нет. Есть только она, её ребёнок - и лес. Их большой дом.
Она собралась с силами. И ушла.
* * *
Иржи лежал под деревом. Его трясло, зубы стучали. Шандор укрыл его своей курткой и сидел рядом:
- Что видел?
Иржи облизал губы:
- Как пятеро невменяемо пьяных мужиков устроили тир с мишенью из девчонки с младенцем. Ей лет пятнадцать.
- Откуда знаешь?
- М-м-м... А - вон. Кровь. Опиралась. Ты не представляешь, как она это слышала. Железо, порох, перегар, пот и злость. Её чуть не вырвало. Хорошо, что у меня нет такого нюха.
Шандор кивнул:
- Хорошо, что я не могу, как вот ты. Идти сможешь?
- Сейчас. Отдышусь - пойду. Мне её ушами судить сложно, но по-моему, только из "калашей" стреляли. Охотнички. Она, кстати, спаслась, потому что как-то так по лесу ходить умеет: вот была - и пропала.
- А что ж раньше не сбежала?
- Ну, как сказать. Они здесь живут. Женщина. С ребёнком. Дома. Пыталась тут спрятаться. - Он полежал ещё немного. - Всё. Пошли.
Идти пришлось недолго - Шандор едва ли не сразу остановился:
- Стоянка впереди.
Они осмотрелись и осторожно обошли её вокруг.
Лагерь стоял. Не охранялся. Не имел ни намёка на порядок. Охотничкам удалось подстрелить оленя, они его зажарили и были хорошо навеселе.
Шандору результаты осмотра не понравились:
- Там пять человек, а оружия на роту. Не удивлюсь, если у них и ящик гранат где-нибудь прикопан.
- Зачем?
- А остальное им зачем?
Иржи вдруг передёрнуло:
- У них тепловизоры есть.
- Откуда знаешь?
- Сейчас понял. Понимаешь, та мохнатая здесь живёт. Она этот участок знает лучше, чем свои пять пальцев. Эти за нею, считай, ночью гонялись - я только не понимаю, как ноги не поломали. Она пряталась - везде, где могла, а они её находили. А света она не видела. Ни прожектора, ни фонарей, ничего. А она не белая и не светится. Как они могли её видеть в сплошном ельнике в этой темноте?
- Нда, - Шандор задумался. - Знаешь, что. Давай возвращаться. Заберём девочку, свернёмся и уйдём. Дадим нашим координаты, пусть разбираются. Чтобы лишних дров не наломать.
Иржи, ввиду стоянки всё время к чему-то беспокойно прислушивавшийся, решительно помотал головой:
- Нет. Подожди. Там ещё что-то есть. Давай, я ещё погляжу?
- Вместе. А то окажется, что у них тут минное поле. Буду тебя потом с деревьев частями снимать.
Зашли со стороны болота - это был тыл лагеря и вероятность, что их заметят, стремилась к нулю.
Иржи подобрался как можно ближе, повернулся к лагерю спиной, зарылся в густую ель и замер. Не слишком надолго, по ощущениям Шандора. А потом еловые лапы разошлись снова:
- Мы никуда отсюда не идём. Здесь та самая могила, которую мы ищем. Эти кретины аккурат на захоронении стали.
- Зачем вам могила? - взгляд в очередной раз возникшего из ниоткуда лешего ничего хорошего не сулил.
Иржи присел рядом:
- Ты понимаешь. Вот ты нас к сосне водил. А представь - жил человек, который для других людей был, как та сосна для этого леса. Сейчас таких нет. А если и есть, так не подберёшься. У каждого своя заумь. А мы без таких людей на мир смотрим... Как на деревья смотрим - а леса в них не видим. Понимания не хватает. Знаний. И знаний, где знания взять. А здесь такой человек лежит. Давно. Мы на его силу не заримся. Но то, что он тогда знал, оно и сейчас пригодится. Поговорить бы.
Глаза лешего перестали гореть зелёными углями:
- Ну, пробуй. Если сможешь. Только не с ним. С нею.
Леший пропал, а Иржи со вздохом поднялся:
- Приплыли, - и замолчал. - Ну, кто бы там ни лежал, этих отсюда надо убирать. Представь, ты - восстал, и оказалось, что на твою могилу все гадили, как только могли. Очень она тогда разговаривать захочет?
- Как убирать?
- Да перестрелять, и дело с концом, - Шандор молча покрутил пальцем у виска. - Нет, правильно. Не здесь. Массовая насильственная смерть... на негативном эмоциональном фоне... Не нужно. Выманим куда-нибудь. Хотя бы с километр. А там камень бросить - сами друг друга перестреляют.
Шандор постучал себя пальцем по лбу:
- Все? Сразу? Насмерть? Или добивать пойдёшь? Они сюда на чём-то прилетели. И чем-то должны улететь. А их в оговорённое время в оговорённом месте не будет. А найдут пять огнестрелов. И начнётся тарарам.
Глаза Иржи разгорелись, не хуже, чем у лешего:
- Я никуда отсюда не уйду. И этих здесь не оставлю. Я не затем сюда шёл.
Шандор молча пожал плечами.
Охотники в лагере над чем-то захохотали; Иржи зло покосился на звук и закрыл глаза:
- Слушай. Леший сказал, шаман - женщина. Он её, наверное, при жизни знал. Так вот. Здесь - женщина. А там у нас - мадонна с младенцем; и все в крови. Неужели одна за другую не заступится?
- C ума сошёл?
- Нет. Приобрёл. Здесь правила другие. Понимаешь... Та девочка и её сын - они не звери. Может, не такие люди, как мы, но не звери. Хотя это не важно - они просто здесь хозяева. Это даже медведи везде признают. А эти, - Иржи кивнул в сторону лагеря. - Может, там, где вертолёты летают, они - что-то. А здесь - и не люди, и не звери, а так - дерьмо на земле. И если закопать его нельзя, то убрать всё равно нужно. Чтобы другие не вступили. И шаман это всё точно знает. А как убрать - по её могиле топчутся, пусть она и решит.
- А если у тебя не выйдет?
- Хм. Если не выйдет достучаться - делаем, как ты сказал. Сворачиваемся и уходим. Я так понимаю, как выйдем из квадрата, так и связь появится. А если не выйдет договориться. Ну-у... Возможны варианты. Поэтому я буду здесь. А ты меня подождёшь - там, где она тебя сразу не достанет. Сейчас нащупаем, где. Но если я до неё достучусь - договоримся.
Отходить пришлось не слишком далеко: примерно к тому месту, откуда Шандор в первый раз почуял стоянку. Иржи поводил головой, как локатор антенной, и удовлетворённо кивнул:
- Годится. Шандор, не смотри на меня так, я тоже хочу остаться в живых. Меня дома ждут. Поэтому: верь в меня - и я вернусь.
Он подмигнул - и ушёл.
Шандор вздохнул - и остался. Опыт утверждал, что открыто переть на рожон напарник не будет. Но тот же опыт говорил, что приводить рациональные аргументы "оседлавшему волну" сенситиву совершенно бессмысленно. Оставалось верить и ждать.
Ждать пришлось долго. Почти совсем стемнело. Наконец, Иржи тихо вынырнул из-за ели, злорадно ухмыльнулся и показал Шандору поднятый вверх большой палец:
- Повеселимся.
Дальше охотники в лагере целенаправленно напивались, а охотники вне лагеря - готовились к ночи.
По периметру лагеря требовались костры, но справиться с такой задачей одному было невозможно. Поэтому костёр устроили единственный: на ближайшей поляне, над которой не нависали ветки, скатали слой дёрна в двухметровом квадрате, ещё метр вокруг очистили от хвои, сухой травы и хвороста, и будущий огонь сложили в яме - устраивать пожар и ссориться с лешим в их планы никоим образом не входило.
А потом Иржи объявил привал. Пристроился на корнях сосны, закрыл глаза и затих.
И до придремавшего Шандора донеслось полусонное:
- Я только одного не понял. Она же не кошка. Они приматы. Где у её сына отец?
* * *
Побудку объявила взошедшая луна. Иржи снова нарушил периметр "закрытой зоны" - теперь уже со стороны будущего костра, встал, подышал - и стал медленно вспоминать всё, что было связано у него с этими людьми. Сохранённое лесом воспоминание об охоте. Собственное утреннее ощущение кошмара. Годовалый малыш, измученный страхом и болью. Его, прорвавшаяся сквозь ужас и смерть, юная мать.
Позади разгорелся костёр - он поднял голову:
тело - прах
дух - в веках
круг закрыт
огонь горит
вернись на ночь
силы дочь
Шандор усмехнулся. Эти упражнения он слышал не впервые, но заговоры, которые Иржи составлял для других, были вполне приличными текстами.
А для себя он строил исключительно заклинания: произносил опорные слова в удобной ему последовательности, оставляя плетение ассоциативных сетей подсознанию. В результате человек посторонний слышал дикий набор бессмысленностей и закономерно крутил у виска.
Шандор посторонним не был, поэтому подложил в костёр пару свежих веток и встал позади. Сквозь дым стало видно, как на противоположном конце периметра появилась очень пожилая женщина с большим бубном в руке. Её одежда состояла из тканей и шкур - ткани были расшиты узорами, шкуры украшены костью, голова покрыта чем-то, что подробно рассмотреть не удавалось, но явно с рогами и хвостами.
Другая её рука опустилась на натянутую кожу, по лагерю поползло шуршание, над болотом зависло белесое марево.
Иржи отозвался:
|